Письмо № 11. Н.С. Фуделю

9 VI 1948, с. Большой Улуй ⁶⁶

Ты меня очень порадовал, дорогой, твоим письмом от 27 V, описанием дома, Вареньки, да и тем, что ты пишешь о себе, хотя здесь радость, конечно, смешана с заботой и тревогой. Почему радость, когда ты пишешь о своем страдании, о напряженности, душевной боли?

Я спрашиваю это сам себя и сам для себя не нахожу точного ответа. Мое нутро болит за тебя, сострадает с твоим, хотя и не зная ясно причин, но наряду с этим или именно благодаря тому, что ты страдаешь, я узнаю, я удостоверяюсь, что ты живешь.

Прости, но такие трудные вопросы можно совсем запутать, если что-нибудь не поймешь от другого или скажешь что-нибудь неосновательно парадоксальное или слишком отрывочное. Отсюда частые недоразумения при переписке даже очень близких людей. Поэтому, если я сейчас говорю «не в точку», не досадуй. Я вообще никуда не годный учитель и советчик и анализировать не умел никогда, ни в себе, ни в других, в смысле реальных жизненных оценок.

Ты желал бы, ты пишешь, быть похолодней, поспокойней. Тебе только 24, мне 47 лет ⁶⁷. И вот я могу сказать тебе, что еще вот теперь, в 47 лет, такие бури страданий иногда треплют меня и, кроме того, такие бури страстей. Что это тебе? – ты скажешь. То, во-первых, что знание этого дает ощутить себя не как исключительность, а как закономерность, то, во-вторых, что тебе еще рано «холодеть», то, в-третьих, что никогда «холодеть» не надо. Конечно, «холода» бывают разные, в том числе и «осеннего золота лип» ⁶⁸. Но это не холод, а величайший, выстраданный, благословенный покой завершающей себя жизни. Это последняя лебединая песня радостно умирающей твари – будь это человек или действительно липа или береза. Можно ли получить этот покой без страданий? Не знаю, я действительно не знаю. Я знаю другое: страданий надо мудро избегать, не надо навязываться на них. Вот все, что я знаю. Затем есть страдания ненужные, не научающие, а только раздражающие и ожесточающие сердце. К их разряду относятся многие так называемые мелкие неприятности, как занозы влезающие в плоть ⁶⁹ и не дающие покоя. Здесь много может помочь простая человеческая тренировка себя, ежедневный труд над собой, сдержанность, скромность, чувство юмора и добродушие.

Но и здесь, и в мелочах, не нужно жесткости. Нужно другое – терпение. А в скорлупе жесткости не спасешься, если хочешь жить. Знаем мы этих людей, которые пытались залезть в скорлупу, как в орех, а потом все равно орех трескался, – или жена убежала, или карьера сломана, или сын обозвал последними словами и не дает на пропитание, или ногу отрезало поездом, или просто болезни, болезни, тление, тление, начиная от зубной боли и кончая раком печени, и смерть, смерть. Вот тебе и орех! Другой не вытерпит и сам себе смерть ускоряет.

Не о жесткости думай, а о выдержке. Дело, конечно, не в словах, но в оттенках слов.

Каждый человек в жизни должен быть солдатом, в том смысле и единственном, что он не должен дезертировать от жизни, должен быть мужественным и верным жизни до конца. А вера в жизнь есть вера в то, что, помимо страдания жизни, есть такой сад жизни, такое блаженство дыхания человеческой жизни, людских отношений, природы, искусства, человеческого сердца, «заранее торжествующего над смертью».

А «занозы» надо вынимать, и, конечно, этому можно научиться. И большие страдания тоже надо лечить, чтобы они не мешали жить и работать.

Боюсь, что я опять пишу невпопад, больше о чем-то своем, а не о твоем. Тебе ужасно трудно жить. Я это знаю. Есть тяжести непереносимые, которые ломают хребет и человек делается калекой. Но, кажется мне, что такие тяжести уже не испытание для очищения и выплавки золота в горниле, а уже начало возмездия за какое-то, какие-то в прошлом невыдержанные испытания, уже суд и возмездие, уже смерть. Да избавит нас от этого Бог. Мы надеемся на его милость, на его знание нашей немощи, на его помощь во всем. И действительно, эту помощь мы во всем получаем и радуемся каждой светлой минуте, каждому светлому взгляду, и доброму слову, и каждому благополучию во всем. И разве мы знаем его пути? Вот больше 2 лет ⁷⁰ я тебя не видел, а вместо отчуждения или даже забвения я чувствую себя несравненно ближе к тебе, чем раньше.

Дорогой мой, целую тебя. Грамматические ошибки у тебя продолжаются (залла).

Твой п.