Письмо № 116. Н.С. Фуделю

23 XI [1954, Усмань] ⁷¹⁵

Дорогой Коленька.

Каюсь, что давно не писал, а от тебя были короткие письма. В будни очень трудно выбрать время, прихожу домой часов в 8, а потом ведь нас в комнате четверо. Беспокоюсь, как будет со службой после 15 января, т<ак> к<ак> предполагается сокращение ⁷¹⁶, но может и не будет. Муне ⁷¹⁷ несколько лучше после уколов, сейчас будет в них перерыв и потом опять. Раньше конца декабря нечего и думать ей ехать обратно. То, что она болеет здесь, а не в Москве, хорошо, т<ак> к<ак> мама делает для нее все, в комнате тепло, она лежит в полном покое и тишине, лекарства и врач есть.

Варенька, к ужасу нашему, опять начала кашлять. Вот уж долготерпение-то нужно с этими болезнями. Жалко, нет книг здесь, чтобы им читать вслух. Я все что мог, им прочел. Пришвин Муне не понравился – «глупости все, про собак-то» – зато «Капитанская дочка» ей очень понравилась. Сегодня ее именины ⁷¹⁸ и как раз принесли деньги от Ек<атерины> В<севолодовны> ⁷¹⁹. 100 р. ей и 400 маме, что, как всякие деньги, очень кстати: дрова, Варенькина шуба, бесконечные лекарства. Питаемся мы хорошо, покупаем масло и иногда мясо. Живем мирно, мама очень много работает, но веселая, меня весь день нет, но это и хорошо. Вечером, усталый, только попьешь чаю, да почитаешь вслух про какого-нибудь Бову или Руслана, а тут ухе ночь, – как хорошо. Лишь бы здоровье мамы удержалось на этом уровне. Пришли-ка ты нам что-нибудь для общего чтения, так чтобы и маме, и Варваре, и Муне было приятно. Вот как неожиданно обернулись дела: я имею в виду приезд сюда Муни и ее задержку ⁷²⁰. Эти неожиданности-то и страшны: «человек предполагает»... а мы живем в своей суете и думаем, что «располагаем». Что будет завтра, через год? Говорят, «нечего загадывать» и суют голову под крыло, – там темно и не видно. Неужели мы созданы для того, чтобы «не видеть»? Беспокоимся очень за Машу, в связи с ее реконструкцией учебной ⁷²¹. Ты уж ее не суди строго, будь с ней потеплее. Силенок в ней мало, а дурочка она большая. Что-то узнала, еще больше недоузнала, осталась без отца и матери, с головой, начиненной всяким винегретом. Куда поплывет, где пристанет? От усталости люди часто тоже делают не то, что надо. В Москве, кроме тебя и Зины ⁷²², у нее нет теплого места.

Много ли написал диссертации? ⁷²³ Если мало, напишу тебе такое же письмо, какое писал отец Петруши Гринева, когда узнал про его дуэль с Швабриным. Надо ее поскорее свалить с плеч, чтобы из нее не проглядеть людей, твоего перед ними долга любви. Вот – я себе представляю – Маша ⁷²⁴ пришла усталая, тебе бы с ней 1/2 часа посидеть, сходить да купить пирожок к чаю, а ты думаешь: «а диссертация?» «у меня нет время на пирожки» – и глотает Маша или Ляля одинокий чай и смотрят на твою спину и листы рудинских цитат. Ох! все это немного и смешно, а много и не смешно, а тяжело, печально. Вот потому-то я так хочу, чтобы эта загрузка твоего времени скорее кончилась, чтобы ты вышел скорее к реальности, к людям. А пока что во всяком случае работать тогда, когда их (Ляли, Маши) нет дома и ты ничего для них не должен делать.

Не только диссертацию, но и молитву нужно прекратить, когда вместо этого ты можешь, а следовательно и должен, сделать что-нибудь для человека. «Не будьте никому ни в чем должны, кроме взаимной любви» ⁷²⁵. Маша, может, иногда и не поймет, ну а твое дело маленькое: когда любишь, тогда не обижаешься.

Может, когда-нибудь и поймешь все через страдания, так уж мы созданы. Кстати, надо не бояться вдумываться в этот закон страданий, в родовые муки созидания человека. А как мы боимся!

Слава Богу – зима. Луг, где колонка, белая, над Маслозаводом зимняя луна ⁷²⁶, – еще одна зима. Я почему-то так люблю эту строчку откуда-то: «так короталась зимняя ночь» ⁷²⁷.

Я желаю, чтобы у вас с Лялей было все необходимое в жизни, но еще больше этого я желаю вам – лучше вместе, чем поодиночке – чтобы вы как можно чаще за корою внешней жизни, – дел, заработков, костюмов, забот – слышали иную жизнь, иные законы, чтобы в то время, когда вас уносит поток времени, вы бы несли в себе Вечность. Тогда как легко и радостно жить. «И верится и плачется и так легко, легко» ⁷²⁸.

Целую вас, поцелуй Машеньку. Тамаре послал вчера письмо. Не забывайте – не в письмах только, а в душе, всегда.

Сегодня у мамы опять признаки тех болей, наверное, от черного хлеба, лежит с грелкой. Пришли ей белых сухарей побольше, пожалуйста, и поскорее, ей совсем нельзя черного хлеба. Только не посылай Машу ⁷²⁹ или Лялю, а сам сходи купи несколько батонов и нарежь для сушки.

Твой п.

Получил ли доверенность Матреши? ⁷³⁰