Эпилог

Джонстаун и 1980-е годы

Эта книга была намеренно смягчена. Нашим стремлением было описать, по возможности спокойно и объективно, нехристианские религиозные практики, приготовляющие путь «религии будущего»; мы лишь обозначили некоторые из «ужасных историй», которые можно было бы привести из практики некоторых культов, упомянутых в этой книге: подлинные истории, повествующие о том, что случается, когда человек оказывается полностью вовлеченным в контакт с невидимыми демоническими силами и становится живым орудием исполнения их злой воли.

Однако, накануне публикации нового издания этой книги, весь мир неожиданно узнал об одной из таких «ужасных историй»: массовое самоубийство Джима Джоунса и более чем девятисот его последователей в марксистско-религиозной коммуне «Джоунстаун» в джунглях южноамериканской Гайаны.

Нельзя и вообразить никакого более впечатляющего «знака времени»; Джоунстаун – ясное предупреждение – и пророчество – о будущем человечества.

Светская пресса, по вполне понятным причинам, точно не знала, как преподнести это ужасное событие. Некоторые иностранные издания восприняли его в качестве просто еще одного примера американского насилия и экстремизма; американская пресса изобразила Джима Джоунса «сумасшедшим», а само событие представила как результат недоброго влияния «культов»; более честные и чувствительные журналисты признались, что значительность и нелепость всего феномена поставили их в тупик.

Немногие из наблюдателей увидели в Джонстауне подлинный знак нашего времени, откровение о состоянии современного человечества; хотя существует много указателей, что это именно так.

Сам Джим Джоунс бесспорно находился в тесной связи с основным религиозно-политическим направлением современного мира. Его религиозная слава «пророка» и «целителя» способного увлекать и руководить конкретным типом неопределившихся, «ищущих» современных людей (главным образом, из городских черных низов) определила ему уважаемое место в американском религиозном спектре, намного более приемлемое в современные терпимые времена, чем то, которое занимал герой юности Джоунса, «Божественный Отец»²¹⁰. Его бесчисленные «добрые дела» и неожиданные щедрые подарки нуждающимся сделали его ведущим представителем «либерального» христианства и привлекли внимание либеральных политиков в Калифорнии, где его влияние с каждым годом возрастало. В число личных обожателей Джоунса входили мэр Сан-Франциско, губернатор Калифорнии и жена президента Соединенных Штатов. Марксистская политическая философия и коммуна в Гайане определили ему место в уважаемом политическом авангарде; лейтенант-губернатор Калифорнии лично проинспектировал Джоунстаун – увиденное произвело на него самое приятное впечатление, равно как и на других наблюдателей со стороны. И хотя особенно в последние год-два поступали жалобы на довольно жестокое обращение Джонса с его последователями, даже этот аспект находился в пределах допустимых либеральным Западом норм для современных коммунистических правительств, факт уничтожения которыми сотен, или тысяч или миллионов инакомыслящих не вызывает большого осуждения.

Джоунстаун был глубоко «современным», идущим в ногу со временем экспериментом, но в чем состояла важность его эффектного конца?

Наиболее близким по духу трагедии в Джоунстауне современным феноменом является факт, который на первый взгляд может совсем не ассоциироваться с Джоунстауном: жестокое уничтожение коммунистическим камбоджийским правительством около двух миллионов людей во имя светлого будущего – одной четвертой части (или даже более того) всего населения Камбоджи. Этот «революционный геноцид», возможно самый намеренный и безжалостный случай и по сию пору кровавом двадцатом столетии, прямая параллель с «революционным самоубийством»²¹¹ в Джоунстауне: в обоих случаях явный ужас массовой смерти оправдывается тем, что он является подготовкой пути для совершенного будущего, обещанного коммунизмом для «очищенного» человечества. Эти два события ознаменовали новый этап в истории Архипелага ГУЛаг – цепи бесчеловечных концентрационных лагерей, основанных атеизмом для изменения человечества и уничтожения христианства.

В случае с Джоунстауном еще раз подтвердилась невероятная точность диагноза, еще в XIX веке поставленного революционному сознанию Достоевским: ключевым героем в «Бесах» является Кириллов, который убежден, что основной факт, подтверждающий то, что он сам стал Богом – это именно самоубийство. Нормальные люди, конечно, не могут понять такой логики; но история редко делается нормальными людьми, и XX век «по преимуществу» был веком триумфа «революционной логики», которая запущена в исполнение людьми глубоко «современными», сознательно отвергшими ценности прошлого, и особенно – истину христианства. Для тех, кто верит в эту «логику», Джоунстаунские самоубийства – важный революционный акт, который «подтверждает», что Бога нет и указывает на близость мирового тоталитарного правительства, «пророком» которого сам Джоунс хотел быть. Единственное сожаление по поводу этого акта среди подобных людей было выражено одним из жителей Джоунстауна, написанное в последние минуты письмо которого было найдено на теле Джоунса: «Пап: я не вижу выхода – согласен с твоим решением – единственное, чего я боюсь, это то, что мир без тебя не придет к коммунизму»²¹². Все сбережения Джоунстаунской коммуны (около семи миллионов долларов) были завещаны коммунистической партии СССР²¹³.

Джоунстаун не был каким-то изолированным актом «сумасшедшего»; напротив, это нечто весьма близкое всем нам, живущим сегодня. Один из журналистов почувствовал это, когда написал о Джоунсе (с которым он несколько раз встречался в Сан-Франциско): «Его почти религиозная, определенно мистическая власть, зло которой хорошо замаскировано, должна каким-то образом быть осмыслена как ключ к тайне 1970-х»²¹⁴.

Источник этой «мистической силы» не нужно далеко искать. Религия «Народного Храма» даже отдаленно не была христианской (несмотря на то, что Джим Джоунс, ее основатель, был рукоположенным священником «Учеников Христовых»); многим она обязана духовному опыту самого Джоунса в 1950-е годы, когда формировалось его мировоззрение. Он заявлял не только то, что является «реинкарнацией» Иисуса, Будды и Ленина; он открыто провозглашал, что он – «оракул и медиум для бестелесных существ из другой галактики»²¹⁵. Иными словами, он отдался во власть злых духов, которые без сомнения вдохновили этот последний шаг «логического» сумасшествия. Джоунстаун нельзя правильно оценить вне этого вдохновения и влияния демонов; именно поэтому светские журналисты не могут его понять.

Похоже, что Джоунстаун – лишь начало гораздо худших вещей, грядущих в 1980-е гг. – тех вещей, о которых лишь подумать дерзают только те, кто имеет глубокую и ясную христианскую веру. И дело не просто в том, что политика становится «религиозной» (так как резня в Камбодже представляла собой акты, исполненные с «религиозным» – а на деле демоническим – рвением), или что религия становится «политической» (в случае с Джоунстауном); подобные вещи случались и ранее. Вполне может быть, что мы являемся свидетелями того, как в конкретных исторических событиях начинает проявляться специфическое слияние религии и политики, которое, как кажется, требуется для зилотов антихриста – религиозно-политического лидера человечества последних времен. Это дух, разумеется, в определенной степени уже присутствовал в XX веке в ранних тоталитарных режимах; но интенсивность рвения и посвященности, необходимых для «массового самоубийства» (в отличие от массового убийства, много раз совершавшегося в нашем столетии), превращают Джоунстаун в значительную веху на пути к приближающейся кульминации нашего столетия.

Кажется, что сатана сегодня неприкрыто вторгается в человеческую историю. Ближайшие годы обещают быть намного более жестокими, чем можно сегодня себе представить. Один этот взрыв сатанинской энергии привел почти тысячу человек к революционному самоубийству; что же можно сказать об остальных анклавах сатанинской энергии, некоторые из которых намного более сильны, чем Джоунстаун, и которые еще никак себя не проявили?

Просто реалистического взгляда на религиозное состояние современного мира уже достаточно для того, чтобы заставить любого серьезного православного человека со страхом и трепетом задуматься о своем личном спасении. Будущие искушения и испытания огромны: «ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф. 24, 21). Некоторые из этих испытаний придут со стороны приятных обманов, от «...знамений и чудес...» (Мф. 24, 24), которые мы уже видим сейчас; другие придут со стороны свирепого, неприкрытого зла, которое проявилось в Джоунстауне, Камбодже и Архипелаге ГУЛаг. Тем, кто хочет быть подлинными христианами в эти страшные дни, следует серьезно относиться к своей вере, постигая, что есть истинное христианство, как молиться Богу в духе и истине, узнавая «Кто есть Христос», в Котором единственном наше спасение.