Истоки и распространение исихазма

Первым из авторов «Добротолюбия» представлен Антоний Великий, который всеми христианами почитается как «Отец монахов». Современной критикой доказан псевдоэпиграфический характер приписываемого ему сочинения. Однако, несмотря на это, само его имя на этом месте символично.

Антоний был современником гонений при Диоклетиане (303 г.), самых ужасных в истории Церкви и Медиоланского эдикта 313 года, в котором император Константин, первый император-христианин, даровал христианам свободу вероисповедания.

Это событие повсюду в Церкви было принято с огромной радостью. Начиная с апостольских времен, христиане представляли себе таинство Искупления как победу Христа над сатаной, над смертью и над всеми силами зла. Крушение язычества представлялось теперь явным знаком этой победы. Антоний и первые монахи – порождение эпохи «богословия победы». Кроме того, монашество зарождалось в Египте, что было символично – ибо древнее христианское предание сообщало, что, когда Святому Семейству пришлось бежать от гонений Ирода в Египет, идолы в языческих храмах разбивались, падая с престолов.

Но, в то же время, Антоний и все раннее монашество появились в переломный для Церкви период и открыли всем, чем наполнена жизнь Церкви внутри. Ведь установление христианской империи имело отношение лишь к религиозной политике, и к тому же подвергло Церковь искушению властью и опасности вторжения в ее недра духа мира сего. Зарождающееся монашество напоминало о том, что победа Христа и его Церкви имеет, прежде всего, внутренний смысл. И если это победа над языческими идолами, то, прежде всего, над теми идолами, что находятся у каждого в сердце. В глазах христиан той эпохи непрестанная духовная брань, которую вели монахи, была подобна тем испытаниям, что терпели мученики на аренах. Их победы – или, скорее, победы Христа в них – над всеми бесовскими искушениями и всеми формами самообожествления, а также их лица, преображенные неземным светом, ясно свидетельствовали о том, где происходят настоящие битвы и одерживаются настоящие победы. Монашество не оспаривало идеала христианской империи, но при этом служило необходимым противовесом ее гигантским просторам; в минуты провалов империи оно оставалось прибежищем и хранилищем ее высших ценностей.

Житие Антония было написано Афанасием, епископом Александрийским, сразу же после кончины святого. Оно, в том числе и по причине своего авторства, является поистине «уставным документом» монашеской жизни.

Антоний родился у пожилой четы в селении Кома, в долине Нила, около 250 года. В возрасте восемнадцати лет он потерял своих родителей. Момент его призвания к монашеской жизни во время чтения Евангелия в храме, является как бы образцом монашеского призвания.

Но не минуло еще шести месяцев со смеpти его pодителей, когда он, идя по обычаю в хpам Господень и собиpая воедино мысли свои, на пути стал pазмышлять о том, как Апостолы, оставив все, пошли во след Спасителю, как упоминаемые в Деяниях веpующие, пpодавая все свое, пpиносили и полагали к ногам Апостольским для pаздаяния нуждающимся, какое имели они упование и какие воздаяния уготованы им на небесах. С такими мыслями входит он в хpам. В чтенном тогда Евангелии слышит он слова Господа к богатому: аще хощеши совеpшен быти, иди, пpодаждь имение твое и даждь нищим, и имети имаши сокpовище на небеси и гpяди в след Мене (Мф. 19:21). Антоний, пpиняв это за напоминание свыше, как если бы для него именно было это чтение, выходит немедленно из хpама […]. Все пpочее движимое имущество пpодает и, собpав довольно денег, pаздает их нищим, оставив немного для сестpы.

Антоний стал учиться у подвижников, живших по соседству, и начал вести образ жизни, который, по сути своей, будут вести впоследствии все монахи.

В одном ближнем селении был тогда стаpец, с молодых лет пpоводивший уединенную жизнь. Антоний, увидев его, поpевновал ему в добpом деле […]. Все желания устpемлял, все тщание пpилагал к тpудам подвижническим. Работал собственными своими pуками, слыша, что пpаздный ниже да яст (2Сол. 3:10), и часть издеpживал на хлеб себе, иное же – на нуждающихся. Молился он часто, зная, что должно наедине молиться непpестанно (1Сол. 5:17), и столь был внимателен к читаемому, что ни одно слово Писания не падало у него на землю, но все удеpживал он в себе, почему, наконец, память заменила ему книги.

И вот, в этом относительно уединенном состоянии, Антоний обретает опыт невидимой брани с бесовскими искушениями, которым он противостоит, вооружившись непрестанной молитвой. Но его тянет в великую пустыню, простирающуюся по обе стороны от пышно цветущей, но узкой долины Нила. Он предчувствует, что пустыня станет для него местом решающих битв и приближения к Богу. Он первым уходит в глубь пустыни и постепенно будет обустраиваться во все более отдаленных местах. Каждое из последующих перемещений по пустыне являлось выражением присущего Антонию исключительно динамичного понимания духовной жизни. Как пишет автор его жития, сам он не памятовал о пpошедшем вpемени, но с каждым днем, как бы только полагая начало подвижничеству, пpилагал вящий тpуд о пpеспеянии, непpестанно повтоpяя сам себе изpечение Апостола Павла: задняя забывая, в пpедняя же пpостиpаяся (Флп. 3:13).

Наконец, Антоний поселяется в узкой и глубокой пещере, расположенной на склоне горы Колзом, в пустыне неподалеку от Красного моря. В голом утесе открывался коридор в форме замочной скважины, куда с трудом мог протиснуться человек; через несколько метров коридор заканчивался чуть более просторной комнатой естественного происхождения. Некое подобие террасы перед входом в пещеру позволяло созерцать бескрайнюю пустыню. Ниже, в нескольких сотнях метров располагался источник, окруженный пальмами, где можно было устроить небольшой сад.

В этом суровом месте, благоприятном для безмолвия, Антония постоянно преследовали бесы, пытаясь нарушить покой его души. Но, по словам Афанасия, победоносное присутствие Христа постепенно проявлялось в нем все больше. Он светился миром и радостью. К нему стекались миряне в поисках духовного совета или исцеления, а также жаждущие монашеского подвига. Он стал прообразом тех духовных отцов, старцев, которые будут встречаться на протяжении всей истории православной духовной жизни.

И лицо его имело великую и необычайную пpиятность […]. Так узнавали и Антония, потому что пpи душевном спокойствии никогда не возмущался, и пpи pадостном состоянии духа никогда не бывал мpачен […]. Пpитом, в такой меpе умел он говоpить на пользу каждому, что многие из людей военных и имеющих большой достаток слагали с себя житейские тяготы и делались, в конце концов, монахами. Одним словом, как вpач, даpован он был Богом Египту. Ибо кто, если пpиходил к нему печальным, возвpащался от него не pадующимся? Кто, если пpиходил к нему пpоливающим слезы об умеpших, не оставлял тотчас своего плача? Кто, если пpиходил гневным, не пеpеменял гнева на пpиязнь? Какой нищий, пpишедши к нему в унынии, и послушав его, и посмотpев на него, не начинал пpезиpать богатства и не утешался в нищете своей? Какой монах, пpедававшийся неpадению, как скоpо пpиходил к нему, не делался гоpаздо более кpепким? Какой юноша, пpишедши на гоpу и увидев Антония, не отpекался тотчас от удовольствий и не начинал любить целомудpие? Кто пpиходил к нему, искушаемый бесом, и не обpетал себе покоя? Кто пpиходил к нему, смущаемый помыслами, и не находил тишины уму?

Скончался Антоний в 356 году, на горе, у подножия которой и поныне располагается монастырь, носящий его имя, все еще населенный коптскими монахами. Пустыни Египта наполнились монахами еще при его жизни. Эти места стали горнилом, в котором выплавлялись важнейшие черты православной духовности – такой, какой она будет оставаться на протяжении множества веков. Отголоски учения старцев – прежде всего, из Скитской, Нитрийской и Келлийской пустынь, расположенных к западу от дельты Нила, между Каиром и Александрией, в виде изречений или поучительных случаев дошли до нас в «Изречениях Отцов-пустынников». Общежительные монастыри, основанные в Нижнем Египте святым Пахомием, остались вне пределов исихастской традиции.

Одним из наиболее крупных и влиятельных духовных авторов IV века, впитавших и дух богословия Отцов Церкви и опыт Отцов-пустынников, является Евагрий Понтийский.

Евагрий родился примерно в 345 году в Понте, в Малой Азии, и начинал формироваться как духовный мыслитель под влиянием великих Каппадокийцев: святого Василия Великого, посвятившего его во чтецы, и святого Григория Богослова, который рукоположил его в диаконы и увез с собой в Константинополь на период своего недолгого епископства (380–381). Затем, по совету святой Мелании Старицы, ярой почитательницы Оригена, Евагрий уехал в Египет и принял там монашество; сначала он подвизался в Нитрии, а потом – в Келлиях, где и оставался до самой кончины (399).

В своих сочинениях авва Евагрий называет себя всего лишь учеником тех духовных наставников, которых он посещал в Египте – в особенности Макария Александрийского и Макария Египетского. Его высокий литературный талант и философская образованность позволили ему облечь свое учение в классически стройную форму.

Представления Евагрия о духовной брани, о восьми смертных грехах, о различных ступенях созерцания и о «чистой молитве» говорят нам о нем как о чрезвычайно тонком психологе, обладающем выдающимся духовным опытом. Это учение вписывается в рамки космологических представлений, унаследованных им от Оригена. Согласно взглядам Оригена, Бог изначально сотворил мир состоящим только из духовных существ. Все эти духи, за исключением существовавшей и прежде души Христа, злоупотребив своей свободой, в той или иной степени согрешили; и тогда они облеклись в той или иной степени «плотные» тела и стали, в соответствии с этим, ангелами, людьми или бесами. В конце времен, после постепенного очищения, все вернутся к своему исходному состоянию и вновь образуют, благодаря апокатастасису (от греч. apokatastasis – «возвращение к исходному состоянию»), «генаду» – изначальное единство духовных созданий. Для падших людей путем к обретению утраченного ангельского состояния, которое станет для них преддверием возвращения к еще более духовному состоянию уже в том мире, за пределами истории, являются аскеза и молитвенная жизнь.

Несомненно, учение Оригена и до Евагрия было известно некоторым египетским монахам, и его отголоски в виде кратких высказываний можно обнаружить уже в письмах Антония Великого (подлинность которых не доказана). Эта приверженность взглядам Оригена свидетельствует о том, что в кругах египетского монашества царила определенная свобода в богословском истолковании тех моментов, которые не касались принятых всеми догматов веры и могли обсуждаться.

У Евагрия нигде не встречается систематического изложения этой космологии и примыкающей к ней христологии. Эта концепция для него является скорее не рационально обоснованным учением, которое требовало буквалистского понимания, а чем-то вроде «мифа» в платоновском понимании, который так или иначе преломился в многочисленных фрагментах его «Умозрительных глав». Осуждено это учение было уже в 543 году, а затем в 553 году, на V Вселенском Соборе, после того, как последователи Евагрия изложили его в виде довольно жесткой схемы.

И с тех пор для православного христианского мира Евагрий стал «нечестивым Евагрием». Сочинения его были частично утрачены – по крайней мере, в оригинале, – а частично сохранились под псевдонимами (в частности – преподобного Нила Синайского).

Несмотря на это, сочинения Евагрия, попавшие в черный список, сыграли огромную роль в развитии православной аскетики. Восточная исихастская традиция полностью продолжает его идеи. На Западе его наследие стало известно в изложении Иоанном Кассианом – до основания своих монастырей в Провансе он между 380-м и 399-м годами подвизался в той же монашеской общине, что и Евагрий.

Творения Иоанна Кассиана Римлянина – «Устав иноческого общежития» и «Обозрение» – были написаны для монахов Прованса и монастырей на Лерине и Йерских островах. В них Иоанн Кассиан изложил учение о духовной брани и молитве, в котором прослеживается влияние аввы Евагрия. Однако местами, чтобы избежать кривотолков, он намеренно заявляет о своей приверженности православному вероучению. Своей причастностью к наследию аввы Евагрия и Отцов-пустынников западное монашество и, вслед за ним, вся католическая духовная традиция, обязаны именно Иоанну Кассиану.

Наряду с сочинениями аввы Евагрия одним из основных источников формирования исихастской традиции являются творения святого Макария Египетского.

Преподобный Макарий был основателем полуобщежительного монастыря в Скитской пустыне (ныне – Вади Натрун) в Нижнем Египте. Принято считать, что из приписываемых ему сочинений в действительности ему принадлежат несколько речений и одно дошедшее до нас письмо. Его именем также надписаны многочисленные сборники «Духовных бесед». В X веке св. Симеон Метафраст (ок.982 г.), высокий византийский чиновник, под старость принявший монашество и составивший жития многих святых, частично систематизировал эти тексты, расположив их по темам. В «Добротолюбие» вошла именно эта структурированная версия.

Вплоть до 1920 года «Беседы» Макария чаще всего принимались за достоверные. Но затем Дом Виллькур, монах-бенедиктинец, занимавшийся критикой текстов, обратил внимание на то, что в этих «Беседах» практически дословно приведены высказывания, которые были осуждены как мессалианские в ходе Соборов 390–431 годов. Возник вопрос: не является ли в таком случае текст «Бесед» тем, что считалось «Подвижнической книгой» мессалиан? И поскольку некоторые указания вывели критиков на след одного из руководителей мессалианской секты, некоего Симеона Месопотамского (о котором в действительности ничего, кроме имени, неизвестно), то его и стали считать предполагаемым автором приписанных преп. Макарию текстов.

На самом деле, проблема куда более сложна. При внимательном прочтении «Бесед» становится очевидно, что они полностью православны по духу, а вменяемые в вину фразы имеют еретическое значение только если их вырвать из контекста. Действительно, вопросы, заданные «Макарию» собеседниками, порой звучат по-мессалиански, но ответы вносят все необходимые уточнения и исправления.

К тому же известно, что руководители мессалианского движения, сами родом из Месопотамии, отправлялись в свое время в Египет и обращались с вопросами к старцам, подвизавшимся в пустыне. Так, может быть, «Беседы» являются записью этих диалогов? Многое роднит «Беседы» с «Письмами» Антония Великого и аввы Аммона, творениями Исайи Отшельника и даже с «Обозрением» Иоанна Кассиана Римлянина, а также с коптской макариевской традицией. Мессалиане могли использовать этот сборник в качестве своей «Подвижнической книги», скомпрометировав его тем самым в глазах ревнителей православия и подав повод к ложной интерпретации.

Как бы то ни было, автор «Бесед», которого, бесспорно, предпочтительнее было бы называть по-прежнему преп. Макарием, является, наряду с аввой Евагрием, одним из величайших духовных наставников раннего монашества. Евагрий, с его философской культурой, примыкает к среднему платонизму, тогда как в «Беседах» гораздо менее образованного Макария чувствуются отголоски стоицизма, но при этом само его учение, не чуждое влияния Оригена, является глубоко библейским по духу. В особенности настойчиво Макарий говорит о роли сердца в духовной жизни, и о том, какое место в ней занимает тело, а также о различных сторонах действия божественного промысла по отношению к человеку и о необходимости совместного действия божественной благодати и человеческой свободы, которое дает возможность благодати крещения проявиться в полной мере в том «вкусе Бога», который является «достоверным ощущением действия силы Духа в сердце» («Беседы», 15:20).

О фактах биографии Диадоха известно очень немногое. В период Халкидонского Собора (ок.451 г.) он был епископом Фотики в Эпире, а до этого, скорее всего был настоятелем какой-то монашеской общины. Возможно, некоторое время он прожил в Карфагене после вторжения вандалов под предводительством Гензериха в Эпир в период между 467 и 474 годами. Этим, по-видимому, и объясняется то влияние, которое Диадоховы «Сто умозрительных глав» оказали на сочинение V века «Созерцательная жизнь», принадлежащее Юлиану Померию, который жил в населенной арианами Африке и затем в Галлии стал наставником Кесария Арелатского. Умер Диадох в 474 году.

Учение блаж. Диадоха, изложенное блестящим литературным языком и основанное на глубоком личном духовном опыте, хранит отголоски традиций раннего монашества. Диадох был знаком с произведениями Евагрия, но в большей степени опирается на «Духовные беседы» преп. Макария Египетского. Как и преп. Макарий, блаженный Диадох настойчиво говорит о деятельном характере духовной жизни и выступает против мессалианской ереси.

У Диадоха описаны различные стадии невидимой брани, говорится о необходимости постоянного памятования о Боге и призывания имени Иисуса. Он пишет о том, что, по мере духовного возрастания, пробуждается «духовное чувство», благодаря которому человек может вкусить сладость Бога «ощущая ее во всей полноте».

Многие из египетских монахов носили имя Исайя. Автор сочинений по аскетике, частично вошедших в «Добротолюбие» под именем Исайи Отшельника, по-видимому, жил в Скитской пустыне в конце IV – начале V веков. Он общался с некоторыми из Отцов, чьи имена фигурируют в сборнике изречений (Apophtegmes): преп. Макарием Египетским, Пименом и его братьями, Анубисом, Пафнутием, Лотом, Агафоном, Аммоном, Ахиллесом, Сисоем и т.д. У него самого были ученики, в том числе, некий монах Петр. Точно не установлено, когда он отправился из Египта в Газу и поселился там в затворе в одном из монастырей; Петр сопровождал его и записал его наставления, осуществляя посредничество между ним и внешним миром. Исайя умер в очень преклонном возрасте и, по-видимому, не принял решений Халкидонского Собора.

Вероятно, можно считать, хотя некоторые критики и оспаривают это предположение, что Исайя Скитский и Исайя Газский – одно и то же лицо. В любом случае, Исайя из «Добротолюбия» был современником составления первых сборников «Речений». Он и сам составил небольшой такой сборник, вошедший в полное собрание его сочинений. Во всех своих творениях он предстает верным учеником Отцов-пустынников; в них прослеживается влияние аввы Евагрия и макариевских «Бесед».

Преп. Марк Подвижник (иногда его называют также Марком Монахом и Марком Отшельником) жил в V веке, был отшельником, а затем игуменом одного из монастырей.

Как и блаженный Диадох, он является духовным наследником преп. Макария Египетского и Отцов-пустынников; их учение он передал последующим поколениям: «Всякий крещенный в православную веру человек в скрытом виде воспринял всю благодать. Но полноту он обретает лишь при условии исполнения заповедей […]. Божественная энергия стяжается по преимуществу молитвой […]. Все исполнение заповедей и заключается в молитве. Ибо нет ничего столь возвышенного, как любовь к Богу.» «Достоверность», «энергия» – это, бесспорно, те самые слова, которыми передавал свой мистический опыт Макарий Великий. Этот опыт у Марка Подвижника предстает как полное раскрытие благодати крещения, происходящее в результате исполнения заповедей и непрестанной молитвы.

В области Газской пустыни, являющейся природным продолжением пустыни Египетской, подвизались три духовных автора, которые оставили после себя учение, являющееся синтезом доктрины Отцов-пустынников, изложив его в очень конкретной, убедительной и взвешенной манере.

Монастырь аввы Серида, в котором они жили, был основан в конце V века. Духовниками обители были два старца – Варсонофий и Иоанн Пророк, жившие неподалеку от монастыря в строгом затворе и общавшиеся со своими духовными чадами только в письмах и через записки, которые Серид записывал под диктовку. Эти письма дошли до нас и являются единственным источником, по которому можно составить представление о практике духовного окормления в среде палестинского монашества.

Одним из духовных чад Варсонофия и Иоанна был монах Дорофей, от которого остался сборник наставлений, писем и изречений, где чувствуется отголосок учения двух святых затворников, изложенного более систематизировано.

Об этом святом в «Добротолюбии» сообщает только «Беседа об авве Филимоне». Исходя из различных указаний, можно предположить, что жил он между 470 и 550 годами. Большую часть своей жизни он провел в Скитской пустыне (ныне – Вади Натрун) – сначала в пещере неподалеку от Римской Лавры (ныне – монастырь Барамус), затем – в Лавре Иоанна Колова (невдалеке от нынешнего монастыря Амба Бишои), сейчас уже не существующей.

Это краткое, но очень захватывающее повествование является яркой квинтэссенцией всей исихастской аскетики, в том виде, в каком она сложилась в пустыне на протяжении IV и V веков. Он является веским аргументом в пользу версии о египетском происхождении Иисусовой молитвы – именно здесь, если следовать варианту, представленному в греческом «Добротолюбии», впервые встречается полная формулировка молитвословия: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!»

Импульс, в результате которого на свет появилось столько выдающихся духовных сочинений, в VI веке угас в связи с тем, что в это время большинство египетских монахов приняло монофизитское учение, а сами общины стали ареной богословских дискуссий; к тому же столетие спустя в Египет вторглись мусульмане. V и VI века – это эпоха расцвета палестинского монашества: достаточно упомянуть святого Евфимия (377–473), святого Савву (439–532) и святого Феодосия Великого (423–529); здесь выкристаллизовалось чинопоследование греческой литургии, но значительных духовных сочинений в этой среде не возникло.

Эстафета египетских монахов была перехвачена на Синайском полуострове. Ищущие уединения встречали здесь не безбрежные песчаные просторы, а обрывистые скалы с острыми обломанными склонами и огромными глыбами красного гранита. С этими местами были связаны ключевые события Ветхого Завета – юность пророка Моисея, встреча у колодца с дочерьми Иофора, Неопалимая Купина, исход евреев из Египта, восхождение Моисея на вершину горы, божественное видение, получение скрижалей с заповедями. Отшельники поселялись на Синае начиная с IV века. Император Юстиниан, желая защитить их от смертоносных нашествий бедуинов, повелел построить там укрепленный монастырь, сначала называвшийся монастырем Неопалимой Купины (Batos – по-гречески), а затем получивший имя святой Екатерины.

Одним из первых Синайских монахов, чьи сочинения дошли до нас, является святой Нил Синайский. Он был родом из Анкиры в Галатии, учился у святого Иоанна Златоуста и, возможно, был префектом Константинополя при императоре Феодосии (379–395), а затем принял монашество на Синае. Ему приписывается обширная переписка объемом в более чем тысяча посланий.

Однако современная критика указывает на то, что авторство этих писем имеет легендарный характер, а в действительности корреспонденция принадлежит игумену одного из монастырей Анкиры в Галатии. Что же касается «Подвижнического слова», вошедшего в «Добротолюбие», то оно написано каким-то египетским монахом, также неизвестным.

Имя Нила-подвижника традиционно упоминается рядом с именем аввы Евагрия, так как именем Нила Синайского надписывались некоторые сочинения Евагрия после того, как в VI веке было осуждено учение Оригена.

Самым выдающимся из живших на Синае духовных авторов является Иоанн Лествичник, получивший это прозвище из-за написанной им «Лествицы» (годы жизни – приблизительно 575 по 650).

О подробностях его жизни нам известно очень немногое. О его происхождении нельзя сказать чего-либо определенного, но присущий ему стиль изложения позволяет предположить, что до того, как в возрасте шестнадцати лет отправиться на Синай, Иоанн получил солидное образование.

Он не присоединился к братии общежительного монастыря, построенного у подножия горы, а пошел в послушание к старцу Мартирию Святому, который, подобно многим другим монахам той эпохи, жил в отдельной келье. Постриг Иоанн принял в двадцать лет.

Так, в послушании и смирении, Иоанн прожил у своего старца девятнадцать лет. Когда же старец скончался, Иоанн отправился в уединенное место под названием Фола (Вади эль Тла), где поселился в пещере, находящейся в некотором отдалении от группы отшельников, живших в этом месте. По-видимому, его духовным отцом в те годы был некий авва Георгий Арсилаит, мельком упомянутый в 27 ступени «Лествицы».

Невозможно точно установить, когда произошла достаточно длительная поездка Иоанна в некий крупный общежительный монастырь, который, если следовать тому, что сказано в «Лествице» (4:31), должен был находиться где-то в окрестностях Александрии. В IV и V ступенях содержится немало сведений, относящихся к этому периоду, проведенному в Нижнем Египте.

Преподобный Иоанн стал выдающимся духовником, к которому многие приходили за советом. Один монах по имени Моисей жил у него в послушании в течение двадцати лет. Но эта добрая слава преп. Иоанна стала поводом к тому, что завистливые монахи начали строить против него козни. Он вышел победителем только благодаря тому, что терпеливо сносил все и хранил безмолвие, которое нарушил только по просьбе раскаявшихся врагов.

После сорока лет отшельничества преп. Иоанн был избран игуменом общежительного монастыря на Синае. Несомненно, именно в этот период он по просьбе Иоанна, игумена Раифского составляет свою «Лествицу».

Достигнув преклонного возраста, преп. Иоанн еще при жизни назначил себе преемника, своего брата Георгия, который, впрочем, прожил лишь на десять месяцев дольше самого Иоанна.

«Лествица» преподобного Иоанна, произведение весьма самобытное, но вместе с тем созвучное всей предшествующей христианской аскетической традиции, стремительно разошлась по всему византийскому миру; в Византии именно она оказала определяющее влияние на исихастское течение, центр которого после арабского нашествия переместился с Синая на Афон. В Православной Церкви, по словам о. Иоанна Мейендорфа, Иоанн Лествичник занимает «первое место в ряду наставников подвижничества».

Значительное место в исихастской традиции принадлежит еще двум насельникам Синайского монастыря – это Исихий Ватосский и Филофей Синаит. Для обоих характерно стремление представить духовную жизнь как борьбу с помыслами и чтение Иисусовой молитвы. Преп. Исихий, автор «Сотниц», вошедших в «Добротолюбие», и священник Исихий Иерусалимский (V век, † ок. 451 г.) – не одно и то же лицо; первый совершенно точно жил после Иоанна Златоуста и Максима Исповедника († 662 г.), на которых он ссылается. В некоторых рукописях он назван игуменом монастыря Неопалимой Купины.

До XIII века не встречается ни одного духовного писателя, который бы цитировал «Сотницы» Исихия, и ни одной рукописи, где можно было бы проследить его влияние. По этой причине точную дату написания «Сотниц» установить невозможно.

Учение преп. Исихия, которое, вероятно, дошло до нас не в изначальной форме, основано на предшествующей традиции; в «Сотницы» у него включено множество фрагментов, взятых у Марка Отшельника, у Иоанна Златоуста, у Максима Исповедника. Но заимствует он у них, главным образом, то, что касается безмолвия, духовного трезвения, практики Иисусовой молитвы. И хотя у Исихия ничего не говорится о психофизическом методе, он во многом предвосхищает опыт великих афонских исихастов XIV века, для которых он станет одним из любимых авторов.

Преп. Филофей, как и преп. Исихий, возможно, был монахом, а затем – игуменом монастыря Неопалимой Купины. Жил он позднее св. Иоанна Лествичника, но нет никаких данных, позволяющих установить в точности даты его биографии, относящейся к промежутку между концом VII века и XIII. Его сочинение – классический образец синайского исихазма, который стал связующим мостиком между эпохой Отцов-пустынников и Афонским исихазмом XIII-XIV веков.

В тех областях, где христиане говорили по-сирийски, подвижнический идеал распространился очень рано: несомненно, по той причине, что Церковь там имела иудео-христианские корни. Монашество же в собственном смысле появилось там, по-видимому, не ранее второй половины IV века. Долгое время одним из первых отшельников этого региона считался святой Ефрем Сирин (ок.306–373); однако современные исследователи склоняются к тому, чтобы считать его подвижником, писавшим внутри христианской общины – сначала в Нисивине, а затем, начиная с 363 года, – в Эдессе. Там он преподавал экзегетику и много сил отдавал составлению церковных песнопений. Однако в исихастской традиции он воспринимается в первую очередь как проповедник покаяния и сердечного сокрушения, главным образом, благодаря древнегреческим переводам его творений, частью подлинных, частью – псевдоэпиграфических.

Несомненно, эта аскетическая традиция во второй половине первого тысячелетия достигла наибольших высот именно в среде христиан-персов. Персидская империя, в отличие от Римской, никогда не была официально христианской. Но христианство, существовавшее на ее обширной территории, соответствующей современному Ирану, Ираку, Западному Афганистану, Тибету и исламским республикам Центральной Азии, вплоть до монгольского нашествия развивалось совершенно особым образом. После Собора 486 года в Селевкии-Ктезифоне Персидская Церковь официально существовала как несторианская, но эти официальные доктринальные позиции богословов никак не отразились на учении подвижников, в числе которых Сахдона, Иоанн Дальятский, Иосиф Хаззайя, Юссеф Буснайя.

Их можно назвать величайшими христианскими мистиками и их влияние до сих пор ощутимо в греческом и славянском мире благодаря тому, что в свое время было переведено творение одного из самых выдающихся среди них – Исаака Сирина.

Исаак родился в области Бейт-Катрайе, на западном побережье Персидского залива (современный Катар), приблизительно около 613 года. В этой области монашество было очень распространено, и Исаак поступил в монастырь. Его глубокие познания в области Священного Писания и святоотеческого предания весьма рано снискали ему славу духовного учителя. В 649 году произошел раскол между епископами Катара и Церковью Восточной Персии, подчинявшейся католикосу Селевкии-Ктезифона, главе всей Персидской Церкви. Во время этих внутрицерковных неурядиц Исаак, по-видимому, уехал из родных краев и отправился жить к отшельниками в гористую местность Бейт-Хузайе на юго-западе Ирана. Впоследствии он вернулся в Катар и жил там в безмолвии. В 637 году в руки арабов перешла Селевкия-Ктезифон, а около 650 года – Катар.

В 676 году раскол уврачевался, и католикос Геваргес (Георгий) отправился в Катар. Несомненно, именно тогда он привез оттуда Исаака и посвятил его в епископы, дав кафедру в Ниневии. Но по истечении пяти месяцев Исаак отказался от епископства «по одному Богу известной причине» и вернулся к отшельникам на гору Матут в области Бейт-Хузайе.

Исполненный кротости, душевного мира и смирения, он в неделю съедал по три хлеба и несколько сырых овощей. Его великие подвиги, его упорство в чтении и учении лишили его зрения, но другие монахи решили записывать его поучения, так как это было не под силу ему самому. Его прозвали «вторым Дидимом».

Последние годы он провел в монастыре Раббан Шабур, где и скончался в начале VIII века.

Преп. Исаак охотно ссылается на Феодора Мопсуэстийского, который в Персидской Церкви был почитаем как толкователь Писания. Но при этом у Исаака Сирина нет никаких отголосков несторианского учения, и поэтому его сочинения, в отличие от творений аввы Евагрия, не пришлось вносить в «черный список». Их автор был принят всем христианским миром как святой и как великий духовный писатель.

Преп. Исаака Сирина начали переводить на греческий с IX века, он глубоко повлиял на преп. Симеона Нового Богослова и, прежде всего, на исихазм XIV века. В России на него ссылается все исихастское предание, начиная с Нила Сорского и заканчивая Паисием Величковским, переведшим творения Исаака на славянский. Его высоко ценили русские мыслители XIX века; повлиял он и на Ивана Киреевского и Достоевского. «В Греции и на Афоне творения святого Исаака Сирина ценятся наравне с «Лествицей», как необходимое для каждой православной души руководство в том, как неуклонно следовать к Богу; вот почему наш современник, святой Иероним Эгинский († 1966) советовал не стесняться простить милостыню, если это необходимо, чтобы иметь возможность купить себе книгу святого Исаака».

Последние столетия Средневековья стали для Византии периодом одновременно трагическим и славным. В это время географические рамки империи неуклонно сужались из-за османской экспансии. А внутри самой империи, в интеллектуальных кругах, традиционное христианство оказалось под угрозой со стороны вновь обретенного античного философского наследия, которое ценности языческого гуманизма преподносило под оболочкой, внешне напоминающей христианскую. Перед лицом такой опасности наставники исихазма проявят верность как догматическому преданию древних Отцов – от Василия Великого до св. Максима Исповедника, – так и аскетической традиции, пришедшей из Египетских пустынь и Синая. Христианство – единственное, что осталось от Древнего Рима после политического краха Византийской Империи, – ценой неимоверных духовных усилий выжило и существовало на протяжении долгих веков исламского владычества именно благодаря этому последнему духовному взлету на закате Средневековья.

Главным очагом этого нового расцвета исихастской традиции станет теперь гора Афон. На этом гористом полуострове в пятьдесят километров длиной и от девяти до десяти километров в ширину, расположенном на восточной окраине Халкиды, отшельники начали расселяться с IX века. Они жили в пещерах или тесных хижинах в лесу или на прибрежных утесах головокружительной высоты, обрывающихся над водами Эгейского моря. В 963 году св. Афанасий Афонский основал на Афоне первый общежительный монастырь; в дальнейшем на полуострове появятся более двадцати крупных обителей. Туда приходили монахи из самых отдаленных уголков империи – греки, болгары, грузины, валахи, даже итальянцы; благодаря этому Святая Гора стала тем местопребыванием Вселенского Православия, каким и остается до наших дней.

Нельзя утверждать, будто бы истоки средневекового исихазма связаны с влиянием какого-то определенного духовного наставника. Во второй половине XIII века Никифор Отшельник, перешедший в Православие итальянец, ведший на Афоне отшельнический образ жизни, и некий анонимный автор (возможно, это и есть сам Никифор) сочинения «Путь ко спасению через молитву и внимание» изложили традиционное учение, обогатив его новыми рассуждениями о психофизическом методе молитвы – таком, как он практиковался отшельниками Афона. Этот метод, по-видимому, распространился уже и за пределы Святой Горы, так как сам Григорий Синаит научился ему на Крите. Затем он предал его афонским монахам, а сам уехал в Болгарию.

Феолипт родился в Никее в 1250 году. В родном городе он был женат и служил в сане диакона, но затем расстался с молодой женой, чтобы принять монашество. Он стал учеником Никифора Отшельника и вместе с ним стал выступать против униатской политики Михаила VIII Палеолога, который, чтобы получить помощь от латинян, без колебаний поступался Православной верой. По этой причине Никифор и Феолипт, вместе с другими афонскими монахами, были выселены на один из островов в Эгейском море.

После смерти Михаила VIII (1282) Феолипт получил митрополичью кафедру в Филадельфии (1284) и имел возможность довольно сильно влиять на религиозную политику Империи.

Феолипт научил Григория Паламу, тогда еще мирянина, основам безмолвной молитвы. Он был духовником Ирины Хумнины, которая в шестнадцать лет стала вдовой императора Иоанна Палеолога, а затем была игуменьей восстановленного ею монастыря Спаса Человеколюбца. Ей и ее монахиням адресованы духовные сочинения Феолипта (в «Добротолюбии» они приведены в сокращении). Скончался он около 1320 года.

Святого Григория Синаита можно считать главным вдохновителем исихастского возрождения XIV века; его сочинения занимают в «Добротолюбии» одно из важнейших мест.

Родился он в окрестностях Смирны в 1255 году и принял монашество на Кипре, затем отправился на Синай, где вел ревностный и строгий подвижнический образ жизни. Пытаясь избежать зависти со стороны некоторых насельников, на которых не подействовали его кротость и терпение, он отправился на Крит, где монах Арсений учил его хранению разума и чистой молитве. Тогда он отправился на Афон, где присоединился к небольшой группе монахов скита Магула, что неподалеку от монастыря Филофей, которые занимались безмолвной молитвой. Через несколько лет он стал самым влиятельным духовником на Святой Горе.

В 1325 году из-за турецкого нашествия он был вынужден вместе с несколькими своими учениками покинуть Афон. Поселился он в гористой местности, в Парории, на границе Фракии и Болгарии. Но некоторые местные монахи отнеслись к нему враждебно, и ему пришлось вернуться на Афон – правда, чувствовать себя в безопасности там можно было только в некоторых крупных монастырях. Условий, располагающих к безмолвию, там не было, и Григорий вернулся в Парорию, где болгарский царь Иоанн-Александр Асень (1331–1371) помог ему воздвигнуть крупный монастырский комплекс.

Множество греков, сербов, болгар и румын шли к нему в послушание. Один из них, Феодосий, после смерти Григория основал монастырь на горе Килифарево, недалеко от города Тырнов. Эта обитель воспитала великих монахов и пастырей, благодаря которым исихастское духовное учение будет распространяться по всему славянскому миру – Евфимия, патриарха Тырновского, Ромила и Григория Исихаста, проповедовавших священное безмолвие при поддержке князя Лазаря в Сербии, Киприана, митрополита Киевского, принесшего исихазм на Русь, где столетие спустя будет подвизаться, глубоко впитавший учение Григория Синаита преподобный Нил Сорский (1433–1508).

В эти годы афонские монахи, творившие безмолвную молитву, используя психосоматический способ, стали объектом нападок со стороны калабрийского монаха Варлаама, который высмеивал их внимание к позам тела и их стремление на собственном опыте ощутить силу божественного Света. Варлаам, убежденный номиналист и противник учения Фомы Аквинского, отрицал способность человеческого разума познать всеобщее, и, следовательно, божественное. Идеи Дионисия Ареопагита он истолковывал в чисто интеллектуалистском духе и поэтому заявлял, что Бог в конечном счете мог бы быть познан лишь при том условии, что к нему были бы применимы понятия, которыми мы описываем совершенство тварного мира.

Преподобный Григорий, в период жизни в Парории пребывавший в уединении, не принимал личного участия в этом споре, но многие его ученики – в особенности один из них, который в дальнейшем стал патриархом константинопольским Каллистом I, – твердо поддерживали главного защитника священного безмолвия, святого Григория Паламу. Скончался Григорий 27 ноября 1346 года, проведя последние годы своей жизни в отдельной келье, стоящей в стороне от монастыря.

Духовное учение прп. Григория полностью сконцентрировано на теме хранения ума и сердечной молитвы. Он учит, как при помощи исихастской молитвы монах может постепенно познать ту благодать, которая почивает на нем с таинства крещения и поддерживается Причащением. Опираясь, главным образом, на «Лествицу» и на «Мистагогию» святого Максима Исповедника, «Григорий изображает вершину монашеской молитвы как священнодействие, совершаемое в духе и истине в святилище сердца».

Святитель Григорий Палама родился в 1296 году и воспитывался при дворе императора Андроника II Палеолога, где царила атмосфера искреннего благочестия. Он получил хорошее образование. Узнав от Феолипта Филадельфийского о подвиге безмолвной молитвы, он в 1316 году решил уйти в монастырь.

С двумя братьями он отправился на гору Афон и в течение трех лет жил с ними в скиту неподалеку от монастыря Ватопед в послушании у старца. Когда старец умер, Григорий отправился в Лавру, где остался на три года, а затем удалился в пустынь Глоссия, к старцу Григорию. Некоторые предполагают, что это мог быть святой Григорий Синаит.

Из-за турецких набегов в 1325 году он покинул Святую Гору. Отказавшись от паломничества на Святую Землю, Григорий остался в Фессалониках и примкнул к духовному кружку во главе с учеником святого Григория Синаита, Исидором, куда входили и миряне.

В 1326 году Григорий принял священный сан и основал полуобщежительный монастырь на склонах горы Олимп, невдалеке от Веррии. Однако около 1331 года набеги славян вынудили его вернуться на Афон. Он поселился в скиту святого Саввы возле Лавры.

Как раз в это время он составил свои «Триады в защиту священнобезмолвствующих». Опираясь на учение отцов-каппадокийцев и св. Дионисия, Григорий Палама учил, что Бог превосходит всякий тварный разум, но что божественная благодать наделяет человека «божественным чувством», первой формой которого является простая вера, а полным раскрытием – мистический опыт. Это духовное чувство позволяет человеку прикоснуться к тому, чего не могут воспринять ни его органы чувств, ни его рассудок. Оно зависит не от деятельности разума, а от подвигов и от исполнения заповеди любви к ближнему. Таким образом, Бог становится зримым в зеркале души, неизреченно соединенной с ним в таинстве Евхаристии и в любви. Тайна божественной сущности остается для человека недоступной, но Бога можно действительно воспринимать и быть причастным ему в том, что он по своей воле желает явить и сказать о себе, то есть в его нетварных энергиях. Опыт соединения с Богом касается не только интеллекта, но всего человека целиком, с телом и душой, призванного быть преображенным в Божественном Свете. И именно эта причастность тела благодати спасения оправдывает использование психофизического метода в качестве вспомогательного средства.

Учение Паламы было одобрено в 1341 году – сначала на Афоне, а затем двумя созывавшимися в Константинополе Соборами, где было осуждено учение Варлаама Калабрийского. Однако спор возобновился по вине Акиндина – ученика свт. Григория, ставшего его противником. В 1341 году разгорелась гражданская война, Григория Паламу в 1343 году посадили в тюрьму на два года, а затем он был отлучен от Церкви патриархом-интриганом Иоанном Калекой. Когда к власти пришел император Иоанн Кантакузин (1347), Григория оправдали и его учение подтвердили вновь на нескольких Соборах, состоявшихся с 1347 по 1351 годы.

Святитель Григорий, посвященный в архиепископы Фессалоник в 1347 году, продолжал заниматься богословием, что не мешало ему отдавать все силы пастырскому служению. Во время недолгого пребывания в плену у турок ему представился случай поближе познакомиться с исламом. Умер он в Фессалониках 27 ноября 1359 года, а в 1368 году был прославлен в лике святых своим учеником, патриархом Филофеем.

Преподобного Каллиста Ангеликуда можно считать одним из наиболее значительных авторов-исихастов последней трети XIV века. К сожалению, его творения опубликованы лишь частично, и то, что мы встречаем в «Добротолюбии», из-за путаницы, связанной с ошибками переписчиков, надписано то именем «Каллиста Патриарха», то «Каллиста Катафигиота», то «Каллиста Тиликуды».

С точностью установлено, что Каллист родился около 1325 года, но о его происхождении и о годах юности нам ничего не известно. Он жил в скиту неподалеку от македонского города, носившего название Мелинкон, к северу от Серрской области. К нему стали стекаться ученики, и около 1371 года патриарх Константинопольский Филофей благословил, чтобы его монастырь получил статус ставропигиального, то есть находящегося в непосредственном подчинении патриарху, а не местному архиерею – возможно, по той причине, что местный епископ выступал против исихастского движения.

О деятельности Каллиста нам известно только то, что он окормлял монахов и был духовным писателем. Умер он приблизительно в 1395 году.

Преподобный Каллист был одновременно и подвижником, и богословом; в этом последнем своем качестве он проявил себя, написав трактат «Против Фомы Аквинского», который является единственным византийским памятником, посвященным именно опровержению схоластических методов и принципов, – в нем Каллист обвиняет схоластическое богословие в злоупотреблении рационализмом.

К его творениям по аскетике относятся два важных сочинения, озаглавленных «Наставление о безмолвии» и «Утешение безмолвием», которые, как мы уже отметили, по большей части остались неизданными. В них Каллист излагает исихастское учение, уже сложившееся к тому времени, но в его изложении оно звучит очень по-новому и при этом абсолютно традиционно. Кажется, будто его наставления наполнены еле сдерживаемым порывом; личный опыт, постоянно сверяемый со святоотеческим преданием (в особенности с сочинениями святого Василия Великого и святого Кирилла Александрийского) ощущается в них как живое биение пульса.

Развивая идеи, высказанные у святого Иринея Лионского и у автора «Бесед Макария Египетского», прп. Каллист настойчиво говорит о том, что нынешнее человеческое состояние неполноценно и что человек может осуществить то, к чему призван от рождения, лишь в приобщении к Святому Духу или, скорее, к божественным «энергиям», которые подаются Святым Духом. Повторяя, вслед за Григорием Паламой, мысль о том, что божественная сущность нетождественна нетварным энергиям, он подчеркивает, что божественная Личность как таковая недоступна пониманию и соединению с ней; она не может быть «дана». То, что в действительности «дано» и чему человек может быть причастен – это энергии, нетварное сияние божественной сущности. Человеческий разум, преображенный ими, полностью становится воплощением своей «добротолюбивой» природы и получает возможность созерцать божественную Красоту.

Каллист I, ученик святого Григория Синаита и автор его жития, был Константинопольским патриархом с 1350 по 1363 гг. Возможно, ему принадлежит один из тех текстов, которые в «Добротолюбии» надписаны именем Каллиста Тиликуды.

Еще один Каллист был монахом в обители Ксанфопулы в Константинополе; там же подвизался и Игнатий, его соавтор, составивший вместе с ним очень объемное сочинение, которое частично является компилятивным и написано на основе трактатов Каллиста Ангеликуда, но при этом является бесценным сжатым изложением всей сути «Добротолюбия». Этот Каллист часть своей жизни провел на Афоне, затем в 1397 году стал Константинопольским патриархом (Каллист II), но скончался, пробыв на кафедре всего три месяца.

В числе текстов, находящихся в последнем томе греческого «Добротолюбия», есть объяснение слов «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» или, более кратко – «Господи, помилуй». Этот текст, автор которого не указан, в действительности принадлежит святому Марку Эфесскому (1392–1444), и это подтверждает вся рукописная традиция.

Марк родился в Константинополе, получил блестящее образование и учился философии у Плифона. Затем некоторое время он преподавал Священное Писание.

В 1481 году, в возрасте 26 лет, он ушел в монастырь на острове Антигон, напротив Никомидии. Из-за турецких набегов он был вынужден переехать в Константинополь, в Манганский монастырь.

Его благочестие и богословская образованность снискали ему почтение со стороны императора Иоанна VIII Палеолога, по просьбе которого Марк составил множество сочинений по догматике. В этих творениях Марк предстает как верный последователь исихастского и паламитского учения. Ему были знакомы направления западной мысли, и он воспринял некоторые их элементы, совместимые с православным преданием. Получив в 1437 году назначение на митрополичью кафедру в Эфесе и приказ отправиться на Ферраро-Флорентийский Собор (1438–1439) в качестве доверенного лица Антиохийского Патриарха, он стал с радостью ожидать объединения греческой и латинской Церквей. Однако он был разочарован тем, как разворачивалась дискуссия на соборе, и начал упорно сопротивляться соглашению между двумя Церквами, которое подразумевало принятие католических догматов и ставило под вопрос догматическую неприкосновенность православной веры.

В эти последние годы его жизни его считали совестью православной Церкви и главным противником императорской униатской политики. По этой причине он был на два года сослан на остров Лемнос и в 1444 году скончался.

Краткое сочинение свт. Марка Эфесского о смысле молитвы «Господи, помилуй» преломило в себе всю концепцию «Добротолюбия», поскольку в нем эта молитва рассмотрена через призму всего Домостроительств спасения. По мысли святого Иоанна Лествичника, тот, кто подвизается в молитве, должен «заключить мысль в словах молитвы», глубоко осознать собственную греховность и дерзостно уповать на милосердие Божие. Человек, исповедующий собственную нищету, привлекает к себе божественную благодать, которая есть ни что иное, как обоживающий дар Духа Святого.

Благодаря тому, что святой Григорий Синаит с учениками поселился в Болгарии, благодаря деятельности Константинопольского Патриарха Филофея, бывшего игумена Лавры на Афоне, и благодаря контактам святого Григория Паламы с сербским королем Стефаном Душаном, исихазм распространился на Балканах, в Румынии и на Руси. В этих странах он глубоко повлиял на все, что происходило не только в духовной жизни, но и в богослужении и даже в социальных отношениях. Этим влиянием были обусловлены и взлет иконографии и сочинения богослужебной музыки, и попечение власть имущих о бедных, и отказ многих монахов от владения церковным имуществом. Исихастское движение, далеко не ограниченное кругом отшельников, зачастую пробуждало к жизни и традиции общежительного монашества. Так, по благословению патриарха Филофея, преподобный Сергий Радонежский (ок.1321–1391) дал основанному им Свято-Троицкому монастырю, находившемуся в лесах, в семидесяти километрах от Москвы, общежительный устав. Движение затронуло и мирян, как свидетельствует об этом поразительное сочинение Николая Кавасилы «Жизнь во Христе».

Начиная с XIV века, стали составляться первые рукописные сборники, тогда еще не носившие названия «Добротолюбие». В них входили творения древних подвижников – таких, как Макарий, блаженный Диадох, Марк Подвижник, Исихий и т.д., и более поздние тексты – Никифора, Каллиста и Игнатия Ксанфопулов и т.д. Именно эти рукописи послужат в дальнейшем основой для печатного издания «Добротолюбия», предпринятого несколькими столетиями позже, после периода забвения, когда греческий язык Византийской империи, на котором они были написаны, станет уже с трудом понятен большинству монахов, оказавшихся под турецким владычеством.