Глава XXX. Возвращение в Ярославль; вторичное посещение Ростова

Октября 13, поутру, я собрался в обратный путь и, от души поблагодарив почтенного и доброго моего гостеприимца отца-архимандрита Нафанаила, с ним отправился на железную дорогу, где нашел в вокзале всех моих родственников, собравшихся проводить меня и стоявших на платформе, пока поезд не тронулся. Поезд, говорят, проходит только по 17 верст в час. Выехав из Вологды в 10 часов утра, я благополучно прибыл вечером в Ярославль и приехал прямо в Афанасьевский монастырь. Поутру, 14 числа, в 11 часов отправился к преосвященному.

Увидев меня совершенно здоровым и неутомленным от этой поездки, он был весьма доволен, потому что он опасался, чтобы после моей болезни, испытанной весной, эта езда по железным дорогам не имела для меня вредных последствий, чего отчасти опасался и я сам; однако, по милости Божией, все кончилось благополучно. Расспросам и рассказам не было конца.

Преосвященный со своей стороны рассказывал мне, что во время моего отсутствия у него были проезжавшие архиереи: Тверской Алексий и преосвященный Варлаам, о котором я говорил выше – преосвященный Леонид принимал их со свойственным ему гостеприимством: сам встречал и провожал их на железную дорогу, и нет сомнения, что оставил по себе в их памяти самое приятное впечатление.

Мы в этот день утром ездили в Училище для девиц духовного звания трех губерний: Ярославской, Костромской и Вологодской. Начальница – Елена Павловна Шипова. Заведение находится на набережной, и вид из него на Волгу и на Заволжскую местность превосходный и в осеннее время, что же должно быть летом? Воспитывающихся до 96 девиц, плата по 60 рублей. Государыня Императрица жалует ежегодно 6 000 рублей, а содержание всего заведения стоит 12 000. Директор меня сам всюду выводил, и так как я полюбопытствовал знать, что стоит содержание каждой ученицы, он прислал мне на следующий день подробное расписание.

Потом преосвященный осматривал Богоявленскую церковь, требовавшую исправления значительных трещин, и при осмотре оказалось, что показавшиеся в алтаре достаточно замазать, а те, которые на паперти, требуют большей заботы, потому что не иначе можно остановить их дальнейшее распространение, как наружными контрафорсами.

Мы возвратились с владыкой в пять часов, обедали вдвоем и расстались в 11 часов вечера.

На другой день, в пяток, по поручению преосвященного я был в Казанском монастыре, чтобы объяснить игумении желание преосвященного, посредством шелковых занавесок разделить алтарь на три отделения, так чтобы престолы, поставленные в ряд, были отделены один от другого и пространный алтарь имел бы вид трех отдельных алтарей, а не одного с тремя престолами.

Было еще довольно рано, и я проехал в часовню, принадлежащую Афанасьевскому монастырю. Она в одной древней башне – остаток когда-то бывших укреплений во дни самобытности Ярославля. В этой часовне небольшая церковь с чудотворной иконой Знамения Пресвятой Богородицы; там ежедневно ранняя литургия, а в пяток, позже, служит архимандрит Николай, и потом бывает молебен и акафист Богородице, именуемой Страстная. Отец-архимандрит и я поехали к себе в монастырь и, немного отдохнув, отец Николай отправился в Консисторию, а я с моим келейником пошел пешком на набережную Волги и на пароходе ездил на противоположную сторону, чтобы оттуда посмотреть на Ярославль. За перевоз плата по 1 копейке серебра. Обедал у отца-архимандрита Николая и тут познакомился с отцом-протоиереем собора, Архангельским: весьма приятный и общительный человек.

На следующий день, в субботу, у преосвященного была поздняя литургия у Печерской Божией Матери, потом лития, и преосвященный ходил на могилу преосвященного Нила, и читали акафист Божией Матери.

В 2 часа преосвященный поехал осматривать городские церкви и пригласил меня с собой. Не проходит дня, чтобы совершенно неожиданно и в разное время он не побывал в какой-нибудь церкви.

Вечером всенощную мы слушали у преосвященного в келиях. В воскресенье погода была теплая и ясная, и народу в холодный собор набралось множество. В этот день должно было последовать возвращение из Ярославля в Бабаевский монастырь чудотворной иконы Святителя Николая, которую приносят сентября 17, поставляют в соборе и по прошествии месяца берут обратно и отплывают на пароходе. Литургию совершал преосвященный, два архимандрита (Афанасьевский и я) и два протоиерея. Митра на преосвященном была та самая, которую носил святитель Дмитрий Ростовский. По синему бархату низана жемчугом и каменьями, и она сохранилась с тех пор в том виде, как была; а облачение подали строгановское, жертвованное кем-то из Строгановых в 1667 году: омофор золотой, таковые же и поручи, саккос шитый шелками – праздники Господские.

После литургии было молебствие Святителю Николаю. Эта чудотворная икона, весьма древняя, небольшая, величиной вершка в четыре или в пять. Проводы совершаются весьма торжественно с крестным ходом, с духовенством из всех церквей. На молебствие была вынесена соборная икона Божией Матери Всех Скорбящих Радости и еще Нерукотворенная икона Спасителя (из какой-то бесприходной церкви), украшенная драгоценнейшей ризой, которую ценят в 30 000 рублей серебром: столько на ней дорогих камений и крупных жемчугов!

По окончании молебствия преосвященный пошел провожать икону Святителя, но не довольствуясь примером своих предместников, провожавших только до соборных дверей, он пожелал идти далее и проводить до парохода, на котором ей следовало отплыть обратно в Бабаевский монастырь. Улицы и набережная были покрыты народом, шедшим за крестным ходом, говорят, было до 15 000 человек; по всему городу был трезвон. Это было весьма торжественное шествие. Вслед за иконой преосвященный вступил на пароход и, приложившись к Святителевой иконе, благословил всех отплывающих. Городской пароход был полон народу, и на палубе развевались хоругви. Плавание продолжается три часа от Ярославля до Бабаевскаго монастыря, и в тот же вечер пароход возвращается обратно.

Проводив отплывавших, мы взошли на гору. У ближайшей Варвариевской церкви преосвященный отпустил крестный ход к собору, а сам вошел в церковь, где мы и разоблачились.

Этот день будет мне навсегда памятен: подобного торжества я не видывал, и вряд ли когда еще Господь приведет увидать что-нибудь подобное.

Вообще, должно сказать к чести и к похвале Ярославля, что это город воистину благословенный по своей набожности и по усердию народа к храмам Божиим, к богослужению и ко святым иконам.

Когда икону Святителя Николая приносят в Кострому, ей там не бывает ни встречи, ни провода; она также целый месяц там пребывает в одной весьма отдаленной приходской церкви, и редко случается, чтобы сбор превышал 300 рублей серебром, тогда как из Ярославля привозят в монастырь до 3 000 рублей и более.

В этот день преосвященный пригласил к обеду, кроме меня, архимандрита отца Николая, кафедрального протоиерея, ректора семинарии, игумению Феофанию и эконома, отца Павла.

Под конец обеда преосвященному угодно было, обратившись ко мне, приветствовать меня следующей речью, сколько могу припомнить: «Отец архимандрит! Благодарю Вас, что Вы и на чужой стороне меня не забыли: этим Вы мне сделали честь и утешение. Когда я бывал у Вас в Угрешской обители, я всегда находил духовную отраду и успокоение от трудов. Вы ее воздвигли из развалин и привели в то цветущее, благолепное состояние, в котором она теперь находится, и Вы не ограничились одним только внешним, но устроили общежитие, которое вызвало ее на степень совершенства не в одних церковных благолепных служениях, но и в духе монашества, который благотворно разливается по всем общежительным монастырям Московской епархии, подведомственным Вашему управлению. В Вашей обители братия, старшая и младшая, слушают уроки и изучают слово Божие, чтобы быть готовыми на послушание, требующее книжного учения. Благодарим и ото всех здесь присутствующих, что Вы и для белого духовенства, по благословению и мысли Его Высокопреосвященства, сделали в селе Острове такое благотворительное заведение, какое едва ли еще где есть и будет, в котором успокоиваются более 300 человек старых, немощных вдовиц и юных девиц; все пользуются кровом, пищей и защитой от мирских соблазнов. Вы и для мирских людей учредили училище по размеру и настроению духа едва ли не первое не только в Московской епархии, но, я полагаю, и по всей России, потому что ученики из Вашего училища поступают в такия высшие учебные заведения, как лицей Цесаревича Николая».

Я был глубоко и до слез тронут словами преосвященного и отвечал ему, как сумел:

«Ваше Высокопреосвященство! Благодарю Вас за Ваше слишком высокое мнение о моей худости: чтобы мог я сделать, ежели бы не было на то Промысла Божия и мудрого руководства нашего владыки и в особенности, ежели бы мы не пользовались покровительством и указаниями Вашего Высокопреосвященства! Действительно, бывали такие минуты, что ежели бы не сам Господь помог, то могло бы все остановиться или разрушиться и не было бы ничего ныне существующего. Усердно благодарю Вас за все милости, нам оказанные».

Всенощную в этот вечер преосвященный слушал у себя в келиях. Я благодарил его за милостивое и ласковое гостеприимство. Потом пошли в церковь, и мы с преосвященным служили молебен у мощей святых и благоверных князей и, приложившись к иконе Божией Матери, приготовились в путь – в Ростов, куда преосвященный собирался ехать и прежде, а теперь пожелал меня проводить.

Мы поехали на железную дорогу в 10 часов вечера. Ночь была теплая, тихая, светлая.

В Ростов прибыли в 12 часов. Преосвященного дожидались на станции Богоявленской архимандрит и соборный протоиерей и множество народу, и мы поехали в Богоявленский монастырь.

На следующий день, октября 18, преосвященный служил в Успенском соборе, с ним отец-архимандрит Нафанаил и я, игумен Петровского монастыря, протоиерей и два священника; певчие были архиерейские из Ярославля.

Преосвященный говорил проповедь на текст: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое!», и многие из слушавших плакали, а по окончании литургии почтил протоиерея своим посещением.

После этого мы пошли осматривать кремль. Сперва мы были в Духовном училище, а после того прошли в те опустелые палаты, в которых прежде живали святители Ростовские. Последний из жительствовавших здесь был Арсений (Верещагин), которому в 1787 повелено было переехать в Ярославль, где с тех пор и пребывают его преемники.

Опустелый дом архиерейский в совершенном разрушении: нет ни пола, ни потолков, ни дверей, окна без рам, уцелела одна только крыша, и может быть, оттого уцелели и нижние своды. Показывают одну угловую палату в два света и сказывают, что это именно была самая келия святителя Дмитрия; почему она в два света, никто не может объяснить: были ли хоры когда наверху или чтобы светлее было в комнате. Очень грустное и тяжелое впечатление производит на посетителя такое запустение. В другие палаты мы не ходили: был сильный ветер на дворе, а в окнах нет нигде ни одной рамы. Из комнаты святителя Дмитрия выход на обширную площадку, в которой, должно полагать, до 200 квадратных саженей. Какое было ее назначение, неизвестно; теперь она без крыши, своды прикрыты только досками, но, по всей вероятности, прежде над ней было что-нибудь с крышей; по всему приметно, что это построение позднейшего времени. Мы пришли в бывшую крестовую церковь совершенно особого устроения против всех церквей. В 1850 году во время своего посещения Ростова великий князь Николай Николаевич так был поражен своеобразной красотой этого небольшого храма, что пожелал в своем дворце иметь подобие оного; я не видал, но говорят вышло очень хорошо. Ростовская крестовая церковь во имя Спаса Всемилостивого была сооружена при митрополите Ионе в 1670 годах.

Она поражает своей величественностью и необычайностью. Солея поднята выше церкви на 8 ступеней и отделяет иконостас от церкви каменными столбами, над которыми дугообразные перемычки византийского зодчества; таких просветов между столбами пять: средний, напротив царских врат, значительно шире тех, которые по сторонам, по два направо и налево.

Вся церковь сплошь расписана греческим письмом, столбы вызолочены.

В стенах есть круглые отверстия, так называемые слухи. В прежнее время, когда большая часть храмов была со сводами, что делало их весьма глухими, то есть мало раздавались голоса певцов и чтеца, имели обыкновение в стенах, которые были толстые, оставлять пустые пространства, а на поверхности стен оставляли круглые отверстия для того, чтобы голоса были звончее и пение более раздавалось; иногда в эти места вставляли большие шарообразные глиняные кувшины; оттого эти отверстия и получили название слухов.

В этой церкви стояло, говорят, тело святителя Димитрия по его преставлении в ожидании прибытия любившего его и им любимого Стефана Яворского, митрополита Рязанского, блюстителя Патриаршего престола.

Нам показывали еще одну обширную квадратную палату с толстым посередине столбом, служащим опорой для сводов. Она в прежнее время называлась красная, была украшена стенным писанием и очень напоминает Московскую Грановитую палату. Здесь Ростовские святители принимали в торжественных случаях, и здесь святитель Димитрий угощал Петра I в его бытность в Ростове.

По переходам водили нас еще в одну церковь, бывшую когда-то прежде монастырем, в котором святой Стефан Пермский получил пострижение, а после того был рукоположен во диакона. Заходили еще в две церкви. Всех церквей в кремле, кроме собора, пять.

Я описываю в кратких словах то, что успел видеть мельком и слышал мимоходом, но желающему узнать о Ростовской святыне советую обратиться к книге, составленной графом М. В. Толстым. Там, я помню, много подробностей очень лыбопытных и много исторических сведений мне вовсе неизвестных⁸⁴.

Так мы проходили в кремле по церквам, палатам и переходам почти до четырех часов и снова возвратились в дом протоиерея, где для преосвященного был приготовлен обед, к которому были приглашены: начальник уезда, начальник гарнизона и соборный староста. Во время стола некоторые из присутствовавших просили чтобы преосвященный благословил произвести звон на соборной колокольне, и так как это было время вечерни, то он и изъявил на это свое согласие. О колоколах, помнится мне, я говорил уже довольно подробно.

После обеда преосвященный предложил мне ехать с ним осматривать церкви города, и побывали мы в шести церквах. Начали с той, в которой почивают мощи блаженного Исидора, я о нем и о церкви говорил уже выше; в церкви Иоанна юродивого Власатого (современника Грозного) мощи под спудом: кто он был и откуда, неизвестно; имени его в Святцах не находится. Были еще в нескольких церквах, которых по имени не упомню, кажется одна Вознесенская; и, наконец, приехали в Петровский монастырь, в котором святые мощи Петра-царевича. Здесь преосвященному сделали встречу, но, к его крайнему удивлению, без иеродиакона. Он спросил: «Отчего нет диакона?» Казначей, управляющий монастырем, ответил, что в братии три иеромонаха, а иеродиакона нет ни одного. Преосвященный остался очень недоволен этим и вопреки всегдашней своей приветливости не зашел к настоятелю в келию, и мы возвратились в Богоявленский монастырь.

С вечера была всенощная, а на следующий день преосвященный пожелал служить литургию в приделе, где на вскрытии почивали мощи преподобного Авраамия.

Служащие были: архимандрит Богоявленский и я, игумен Варницкого монастыря отец Антоний и два иеромонаха, пели архиерейские певчие. Преосвященный сказал прекрасное поучительное слово на текст: «Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие». Обед был в настоятельских келиях и к столу были приглашены те же лица, которые были и накануне на обеде в доме соборного протоиерея.

После обеда преосвященный в сопровождении благочинного и со мной отправился в Варницкий монастырь, так называемый потому, что он основан на месте, где были когда-то соляные варницы; неподалеку от монастыря есть село, называемое также Варницы. Вся эта местность принадлежала, говорят, родителям Преподобного Сергия, которые, как известно, были Ростовские жители, а монастырь основан на том самом месте, где было их жилище и где родился Преподобный Сергий. В древности, когда Ростов был так обширен, что назывался Ростовом Великим, монастырь находился на краю города, а теперь отделен от него пустырями. Он в трех верстах от города. Монастырь Варницкий весьма невелик, но каменный, впрочем не древний, а перестроенный лет сто с чем-нибудь тому назад: церквей две, братий всего шесть человек, послушники мирские, живущие по найму.

Вблизи от монастыря протекает небольшая речка, в которой, быть может, молодой Варфоломей, будущий ловец человеков, не раз ловливал рыбу. В селе Варницах церковь прекрасная, отделанная заново одним тамошним крестьянином, долгое время жившим в Санкт-Петербурге и торговавшим зеленью. Возвратившись на родину, он пожелал на трудовые деньги обновить храм, и я думаю, что это ему стоило более десяти тысяч. Преосвященный изъявил было желание посетить дом этого ревнителя церковного благолепия, но становилось уже довольно темно, дорога же была дурная, и потому преосвященный отдумал, и мы возвратились в Богоявленский монастырь.

С вечера для преосвященного была всенощная; на следующий день он служил литургию в Рождественском девичьем монастыре, находящемся в самом городе. Вместе с ним служили: Богоявленский архимандрит и я, да два священника, пели монахини очень хорошо. Преосвященный говорил весьма поучительное слово на текст: «Не имамы зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем». Он применил эти слова к монашеству, которое должно служить приготовлением для будущей жизни. Эта беседа произвела сильное впечатление не только на монашествующих, но и мирские слушатели плакали от умиления.

Игумения Антония – почтенная старица из купеческого звания; у нее два сына, оба рясофорные Афонские монахи: один лет сорока, жил в Руссике, а теперь учится в Афинском университете; второму сыну лет тридцать. Судя по фотографическим карточкам, оба они очень благообразны и приятной наружности.

Напившись чаю, преосвященный пожелал благословить трапезу, осматривал поварню, просфорню и келии. Живут очень тесно, но хорошо и чисто. Монастырь очень стеснен: с одной стороны – озеро, а с прочих сторон – город, так что и раздвинуться ему некуда.

Для преосвященного трапеза была у игумении. После того монастырские клиросные пели кантаты сочинения святителя Димитрия, не по нотам, а по напеву, чрезвычайно хорошо и умилительно. У игумении преосвященный познакомился с одной купеческой вдовой средних лет, фамилии не припомню; она изъявила желание взять одну болгарку на воспитание.

После обеда преосвященный поехал осматривать церкви, а с ним вместе и я отправился; мы были в тюремной церкви, которая устроена в верхнем этаже. Священник делал встречу и пели арестанты; их числом до 40 или несколько более, по большей части все люди молодые; есть и женщины. Преосвященный сказал им краткое поучение, «что благодушно приемлемое наказание может послужить к исправлению их жизни, а через искреннее покаяние в содеянных преступлениях они получают отпущение грехов».

После тюремной церкви посетили мы еще одну церковь на берегу озера.

Неподалеку оттуда большая площадь, на которой премножество казенных лошадей, привязанных к надолбам, говорят, их сюда выводят, чтобы чистить на просторе.

Преосвященный в этот день посетил дом благочинного, соборного старосту, воинского начальника и, наконец, одну весьма почтенную старушку Бибикову, которая до того обрадовалась дорогому гостю, что не знала от радости, как и принять преосвященного.

Ее муж был дворянским предводителем. Дом, в котором она живет, довольно большой и свидетельствует об ее роскошной жизни в прежнее время, но теперь она занимает только одну комнату. Когда преосвященный спросил ее, почему, имея такой большой дом, она стесняет себя и живет в одной только комнате, она отвечала ему, что не имеет средств отапливать всего дома. Между тем она имеет одну икону Божией Матери, богато украшенную бриллиантами. На вопрос преосвященного: «Чьи же это бриллианты?» Она отвечала: «Все бриллианты, какие я имела, я употребила на украшение иконы». Таково было усердие этой почтенной старицы, что и при всей скудости своих средств, она не воспользовалась своими драгоценностями, мысленно принесши их однажды в дар Царице Небесной.

Возвратясь домой, то есть в Богоявленский монастырь, преосвященный пожелал, чтобы служили всенощную, а так как это было на 21 число, день памяти Илариона Великого, то и благословил совершить праздничную службу преподобному. Служба еще не начиналась, когда прибыл Яковлевский архимандрит, отец Иларион.

Он был именинник и преосвященный предложил ему быть участником в молитве. Вскоре после того приехала и Рождественская игумения Антония благодарить преосвященного за посещение, и также осталась слушать всенощную.

Когда окончилась служба, ему доложили, что пришли граждане Ростовские и желают благодарить его за посещение их города и за служение. Преосвященный с обычной своей приветливостью благодарил за благодарение и за радушный прием и, несколько побеседовав с ними, благословил их и, отпустив, ушел к себе писать письма, которые поручал мне взять с собой в Москву.

Он писал к нашему Московскому владыке и к князю Владимиру Андреевичу Долгорукому, которому посылал в благословение икону большого размера, точную копию с древней иконы Ярославских чудотворцев, благоверных князей Феодора и чад его Давида и Константина.

Дописав свои письма, преосвященный передал мне их. Было уже 11 часов вечера, мне уже было нужно собираться на железную дорогу, и лошади меня уже ожидали.

Помолившись Богу, преосвященный напутствовал меня своим святительским благословением. Мне было очень грустно расставаться, но заметив, что и он был взволнован и смущен, я поспешил с ним проститься у лестницы, до которой мы дошли. Я спустился и еще раз посмотрел вверх: преосвященный провожал меня взглядом и продолжал благословлять. Ночь была светлая и тихая.

Я дожидался прихода поезда не более получаса и, выехав из Ростова в 12 часов ночи, прибыл в Москву в 9 часов утра, октября 21 числа.

Я немедленно отправился к владыке с просфорой и с письмом от архиепископа Ярославского.

Владыка прежде всего спросил меня о здоровье преосвященного, о его помещении, и я рассказал ему, как умел, все что видел и что преосвященный, несмотря на свое сожаление, что оставил Москву, не только примирился со своим новым положением, но даже, как заметно, доволен и помещением, и приемом граждан, и всем городом.

Потом я благодарил владыку за то, что он благоволил меня отпускать и рассказал ему, где побывал и что это путешествие не повредило моему здоровью, но напротив того, утвердило меня в мысли, что мое здоровье совершенно восстанавливается.

Владыка очень милостиво повторял мне и не один раз, чтобы я берег себя и пуще всего заботился бы о своем здоровье.

В первом часу я поехал к князю Долгорукому, передал ему икону и письмо преосвященного и тоже много рассказывал об Ярославле и о том, что преосвященный не столько скучает, как было можно ожидать. Князь был доволен этой доброй вестью и сказал, что нужно будет пригласить его в Москву на совещание по построению Храма Христа Спасителя.

Потом я был у брата и у сестер преосвященного, служил вечером у себя на подворье всенощную, а наутро 22 октября возвратился в монастырь и служил у праздника в Казанской церкви, что при богадельне.