Глава XVIII. Архиерейский дом; освящение Казанской церкви; кончина Коломенского архимандрита Тихона; преобразование Ново-Голутвина монастыря в общежительный; приезд преосвященного Леонида в Коломну, торжество открытия общежития
В 1870 году, за несколько дней до нашего праздника, мая 9, было совершенно докончено устроение новых архиерейских хором, выстроенных для приезда владык. В прежнее время, когда приезжали к нам в обитель цари и патриархи, для них существовало особое помещение, о котором упоминается в последний раз в описи 1763 года; оно названо Государевы палаты и Патриаршие келии. Где они именно были, мы с достоверностью теперь указать не можем; должно предполагать, что нынешние настоятельские келии составляли часть Государевых палат, но более мы ничего не знаем. При частых посещениях царей необходимы были для них и особые покои, которые впоследствии времени за излишеством, а может быть, и за ветхостью перебраны или разобраны вовсе.
При покойном владыке, когда он посещал нашу обитель, я обыкновенно выбирался из своих келий на время его пребывания и помещался в маленькой келейке моего келейника, но для сопровождавших владыку помещения возле него не было. Вообще помещение владык в моих келиях без всякого удобства для них было сопряжено с великими хлопотами и неудобствами для меня. Чувствуя это, я намеревался перестраивать свои келии и покойник Куманин хотел было пожертвовать на это известную сумму, но так как ему помешали исполнить его намерение, а может быть, и не исполнили заповеданное им, то я и оставил свои келии в первобытном их виде.
В 1866 и в 1867 годах продавались на слом разные строения в селе Остров, и я купил манеж, кухню, ограду и графские хоромы. Это приобретение мне подало мысль устроить для приезда владык совершенно отдельное помещение со всеми возможными удобствами для их временного пребывания и с комнатами для их прислуги.
Дом, купленный в селе Остров, начали разбирать осенью 1868 года, а с весны 1869 года начали ставить на избранном для него месте, между монастырем и скитским садом. Во время второго посещения нашего владыки (митрополита Иннокентия) в августе 1869 года дом был уже вчерне готов, и владыка пожелал осмотреть его, одобрил, и ему весьма понравилась широкая галерея, которая около всего дома. Она существовала и прежде, и я ее оставил. Дом значительно убавили и приспособили к удобнейшему помещению владык, почему смежно с залом была устроена и домовая крестовая церковь.
Графский дом в Острове был двухэтажный, низ каменный, верх деревянный, из толстого соснового леса.
Перевезши в монастырь, я выстроил весь дом из дерева и сделал его двухэтажным, снаружи оштукатурил. В нижнем этаже, из сеней направо и налево, по несколько комнат для приезжающих с владыкой. Лестница, ведущая вверх, широкая, дубовая, переделана из прежней. С верхней площадки открываются трое дверей: налево на галерею, окружающую дом, прямо – стекольчатая сдвижная дверь в крестовую церковь, направо – в зал. Стены верхних сеней, где лестница, сосновые, филенчатые в елку, крытые лаком, потолок узорчатый, сосновый, лаковый, около стен и по лестнице дубовые панели, коробки окон, подоконники, наличники, двери, все дубовое, лакированное, заимствованы из островского дома. Стены в церкви и потолок также сосновые, узорчатые, лаковые. Иконостас вышиной аршина в два с половиной из темного дерева прорезной, сквозной, устроен по подобию находившегося в прежней церкви до ее переделки в Вифанском митрополичьем доме, с той разницей, что тот золоченый, а этот полированный. Церковь во имя Преподобного Сергия. Запрестольная сторона алтаря из белого кипариса с углублением для горнего места, над оным – деисис, направо и налево по две иконы, внизу и наверху, и все иконы Фряжского пошиба на золоте нового письма. Из алтаря задвижная дверь в зал и дверь с верхней площадки лестницы, служащей как бы притвором для храма. Зал в четыре окна, стены и потолок сосновые с узорами, полы сосновые штучные, двери, панели, косяки окон и лавки около стен – все дубовое, лакированное. В гостиной, в которой два окна и дверь на галерею, стены такие же, равно и около двери панели. Кругом широкие скамьи с прислонами и высокие дубовые стулья, обитые шелковой куфтерией дымчатого цвета. За гостиной небольшая столовая в одно окно, кабинет в два и за ним направо дверь в опочивальню. Эта последняя комната из липовой облицовки по стенам и потолку филенками в елку; дерево не лакировано. К нижнему этажу примыкает крытый переход, ведущий в кухню, погреб и дровяник.
Таков архиерейский дом. Первым посетителем в оном был наш московский градоначальник князь Владимир Андреевич Долгорукий. Он никогда еще прежде не бывал у нас в обители, но в этот год ему пожелалось посетить ее, и для этого он избрал день нашего храмового праздника, 9 мая. Он приехал перед обедней прямо к архиерейскому дому, по указанию встречника, высланного к нему вперед. После того присутствовал при божественной литургии, участвовал в крестном ходу около монастыря и пожелал трапезовать вместе с братией в большой братской трапезе. Затем, побывши немного в архиерейском доме, собрался в обратный путь в Москву, и на дороге повстречался с преосвященным Леонидом, который ехал к нам. Преосвященный прогостил у нас дня три или четыре; однажды служил в это время и наградил Николо-Пешношского строителя Дионисия набедренником. К концу августа того же года поспела новая церковь при нашей богадельне во имя Казанской Божией Матери, устроенная по усердию московским купцом Дмитрием Павловичем Рогаткиным и другими вкладчиками.
Когда все было готово к освящению, я отправился к владыке просить его освятить церковь, и он был так милостив, что не отказался, и назначен был на это день 6 сентября. Владыка приехал 3 сентября, перед вечером, прямо к архиерейскому дому. Большой встречи себе он не приказал делать, а со всей братией я встретил его у западных ворот. Он вышел из кареты, всех благословил, и вошли в палаты. Обошедши везде, он остался всем доволен, и в особенности опять хвалил галерею около дома. На следующие два дня, четвертого и пятого, владыка ходил в 7 часов утра через скитский сад в скит к обедне. После обеда пятого числа владыке угодно было посетить село Остров, и мы туда с ним поехали. У церкви ему была встреча с крестом и с трезвоном. Возвратившись, он осматривал Казанскую церковь и богадельню. Малая вечерня была в Казанской церкви, я читал акафист, но владыка не был, он и всенощное бдение слушал у себя, в крестовой церкви, а я слушал соборно в Казанской. Сентября 6, день был ненастный, и владыка ехал в церковь в карете при колокольном звоне; у крыльца ему была встреча. За святыми мощами ходили крестным ходом в собор. В служении со владыкой был его сын, протоиерей отец Гавриил, я и игумены Перервинский, Староголутвинский, Белопесоцкий, Бобреневский. После освящения владыка возвратился к себе, потом ездил в трапезу, и в 3 часа пополудни возвратился обратно в Москву.
К концу сентября подоспела и другая церковь к освящению, крестовая. Вторично звать владыку я не решился, но просил у него благословения пригласить преосвященного Леонида, который и прибыл 24 числа перед вечером. Всенощное бдение совершал в крестовой церкви сам преосвященный соборно со мной и монастырской братией. В день праздника последовало освящение храма, за святыми мощами преосвященный ходил крестным ходом через сад в скитскую церковь. После освящения преосвященный трапезовал с нами в братской трапезе и провел у нас в монастыре еще несколько дней.
В октябре того же года я отправился в Берлюковскую пустынь и повез туда нового настоятеля, нашего бывшего казначея, отца Нила, назначенного туда строителем. Когда в исходе 3-го часа мы стали с ним подъезжать к монастырю и нас увидели, ударили в тысячепудовый колокол. У Святых ворот была большая встреча, и мы направились к храму. После литии и многолетия мы ввели нового настоятеля в настоятельские келии. В 7 часов было всенощное бдение, которое соборно совершал новый настоятель; наутро торжественная литургия и праздничная трапеза для братии, затем последовала передача новому строителю всего церковного и монастырского имущества.
Февраля 7, 1871 года скончался в Коломне Новоголутвинский настоятель архимандрит Тихон, весьма долго управлявший обителью. День кончины его совпал с прощальным воскресеньем на сыропустной неделе, а погребение совершено в среду первой седмицы Великого поста. По должности благочинного я приехал в монастырь в Чистый понедельник, и монастырь был в совершенной скудости; а так как на погребение ожидали преосвященного Игнатия, епископа Можайского, то я весьма затруднился в денежных средствах, но совершенно неожиданно мы были выведены из затруднения. Соборный церковный староста принял на себя все церковные расходы, как-то: плату за освещение, певчим и прочее, а потомственный почетный гражданин Гурий Федорович Ротин вызвался заплатить за обеденный стол и прочие похоронные издержки, и погребение вышло великолепное. По смерти отца архимандрита Тихона монастырь, которым он заведывал почти 25 лет, остался в совершенном упадке и нищете во всех отношениях: монастырской суммы оказалось налицо до 15 рублей серебром, а в ризнице не нашлось даже и приличного воздуха, чтобы покрыть лицо усопшего. Собственно у него оказалось всего имущества менее чем на 100 рублей. Покойный отец архимандрит был безукоризненной жизни, и при том даже и хороший монах, но не имел способностей, отличающих опытного правителя, и при всей своей доброте и приветливости не умел расположить граждан коломенских к обители Новоголутвинской. Впрочем, главная причина запустения обители не столько зависела от личности настоятеля, сколько от самого устройства чиноположения монастырского; ибо, хотя монастырь и существовал в городе 70 лет, но так как был штатный, то и никогда не приходился по сердцу жителям Коломны. Это вполне выразил Гурий Федорович Ротин, когда после поминовенной трапезы я как благочинный стал благодарить его, что он выручил нас из беды, щедрой рукой снабдив всем нужным для погребения, которого сама обитель, по скудости своих средств, не могла бы сделать, то он мне на это сказал: «Я бы всегда готов был поддержать нашу обитель, но по милости штатного положения, она дошла до того, что ее, как я слышал, хотят закрыть. Ежели бы духовное начальство согласилось вместо того, чтобы совсем упразднить, сделать из нее общежитие и отца игумена Сергия из Староголутвина монастыря перевести к нам в Троицкий монастырь, я бы в этом с радостью принял участие, да еще отдал бы и дом, который у меня в Коломне». Я на это и сказал ему: «Я уверен, что ежели бы только доведено было до сведения епархиального начальства, и оно бы уверилось, что Вы не измените своих намерений, то без сомнения Ваше желание могло бы осуществиться». Пошли переговоры. Владыка наш, вполне сочувствующий общежитиям, весьма порадовался столь неожиданной помощи к преобразованию монастыря, обреченного на упразднение.
Вскоре после того в Троицкий Новоголутвин монастырь и был перемещен отец Сергий, который, согласно желанию благотворителя подготовил оный к открытию в нем общежития. Это совершилось ноября 26, 1871 года вдень празднества святого Иннокентия, Иркутского чудотворца, вместе с тем и день тезоименитства владыки нашего, который при самом своем вступлении в управление новой своей епархией высказал преимущественное свое расположение не к штатным обителям, но к общежитиям. Вот как совершилось открытие этого нового общежития в присутствии преосвященного Леонида, епископа Дмитровского. Он прибыл из Москвы 25 числа в 4 часа пополудни и прямо с железной дороги проехал к собору, где при колокольном звоне был встречен всем коломенским духовенством. По выходе из собора он направился к Святым воротам Троицкого Новоголутвина монастыря; здесь ему была такая же встреча от игумена и братии. В 7 часов вечера, во время всенощного бдения, на литии и величании с преосвященным служили отец-игумен Сергий, Берлюковский строитель, отец Нил, Староголутвинский строитель, отец Варлаам и монастырские старцы. Пели монастырские братья, и хотя бдение, совершаемое по уставу, и было продолжительно, однако оно своей торжественностью и благолепием не утомило, а порадовало благочестивых жителей Коломны.
На следующий день литургию соборно совершал преосвященный с теми же, что и за всенощным бдением. Преосвященный говорил слово, в котором в кратких чертах изобразил всю прошедшую жизнь преобразуемой обители. На молебствии первосвятителю Иркутскому Иннокентию собралось и все городское духовенство. За многолетием, провозглашенным Государю Императору, Царствующему дому и владыке Московскому, Высокопреосвященнейшему Иннокентию, последовало многолетие и виновникам торжества – обновителям обители, рабам Божиим Гурию и Екатерине, которым преосвященный выразил благодарность владыки Московского и благословил их иконой Живоначальной Троицы и Преподобного Сергия. После краткого отдыха в архиерейских палатах преосвященный торжественно ходил в братскую трапезу, по установленному чину носили Пречистую; вместо поучения, во время трапезы, читали слово, говоренное в 1853 году покойным митрополитом Филаретом при открытии общежития в нашем монастыре.
В искреннем и теплом участии, которое принял Гурий Федорович Ротин в судьбах Новоголутвинской обители, выразились, я полагаю, не столько его собственные личные чувства и убеждения, сколько вообще сочувствие русского православного люда к уставу общежительному. Это весьма естественно, ибо жизнь общежительных монастырей, не утратившая духа первобытно-древней простоты и основанная на взаимном доверии и совершенной покорности младших старшим, ближе к понятиям и нравам русского народа, нежели те натянутые отношения, которые были вымышлены для монастырей штатных. Поэтому-то она и находит сочувствие большинства, как нечто родное и близкое сердцу русского человека. Да и самые даже образованные люди, хотя и вовсе не проникнутые монашеским духом, но имеющие о монашестве неискаженное понятие, чистосердечно сознают, что те высокие христианские дрбродетели смирения, нестяжания и чистоты сердечной, без которых монашество немыслимо, несравненно скорее приобретаются и лучше сохраняются в уединении обителей общежительных, чем среди суетливой и рассеянной жизни, сложившейся в штатных монастырях, по большей части окруженных мирскими жилищами. Вот почему и Троицкий Новоголутвин монастырь, целые 70 лет существовавший в Коломне, был предметом всеобщего сожаления и, предоставленный своим собственным средствам, едва существовал, но преобразованный в общежитие, воскрес из развалин, так быстро обновился и пришел в цветущее состояние.