Слово на Святую Пасху. Св. Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского

Иудеи празднуют пасху земную, отвергнув небесную; мы же, празднуя пасху небесную, оставили земную. Совершавшаяся у тех пасха была напоминанием о спасении первенцев иудейских, когда первенцы иудейские не погибли вместе с египетскими, будучи сохранены таинственно кровью жертвы пасхальной; совершающаяся же у нас Пасха есть причина спасения всех людей, начиная с первозданного (человека), который во всех (нас) сохраняется и остается живым. Совершившееся и временное, будучи образом и подобием вечного, было приуготовлено для того, чтобы оттенить ныне воссиявшую истину; когда же явилась истина, образ сделался неуместным, – все равно как, при появлении царя в своем народе, никто не хочет, оставив самого живого царя, падать ниц пред его изображением. Ясно отсюда, насколько образ бледнеет перед истиной: именно, образ празднуется (по поводу сохранения) кратковременной жизни иудейских первенцев, – истина (по поводу сохранения) вечной жизни всем людям. Ведь избавиться ненадолго от смерти – еще не много значит для того, кто несколько времени спустя все равно умрет; но много значит избежать смерти совсем. Это случилось с нами, за которых заклан был Пасха – Христос. И даже самое имя праздника, истолкованное согласно с истиной, имеет большее преимущество. «Пасха» по переводу значит «прохождение», – когда погубитель, избивая первенцев, проходил (мимо) дома евреев. Мимо нас губитель, действительно, прошел, так как он совершенно навсегда оставил нас, воздвигаемых Христом к вечной жизни. Таким образом, установление ветхозаветной пасхи следует рассматривать духовно и созерцать верою сообразно с апостольскими толкованиями. Но верному естественно, конечно, стремиться к тому, чтобы понять этот образ во всем его объеме, и притом именно со стороны соответствия его действительности, чтобы, таким путем, иметь возможность как бы телесными очами созерцать то, что само по себе духовно. Ему хочется, чтобы все, относящееся к закону, имело близкое отношение ко Христу, чтобы чрез духовное более явственным стало телесное, и невидимое оказалось видимым, как на живописной картине.

Итак. когда Бог вознамерился навести десятую казнь на египтян (а она заключалась в поражении первенцев), то Он сказал Моисею: «месяц сей вам начало месяцей (Исх.12:2), – первый месяц у вас из месяцев года», и установил сряду пасхальную жертву и помазание кровью на дверях, и от помазания ею обещал спасение первенцев. Если обратиться прямо к действительности, то какое значение должно придавать тому обстоятельству, что начало года приурочивается ко времени, когда совершилась спасительная Пасха? Очевидно, то, что и для нас истинная пасхальная жертва является началом вечной жизни. В самом деле, год есть символ вечности, потому что, делая круг, он всегда вращается в самом себе и не останавливается ни на каком конце. И Отец будущего века, Христос, жертва за нас принесенная, делая всю нашу прежнюю жизнь стоящей вне времени, дает чрез купель возрождения начало другой жизни, по подобию Своей смерти и воскресения. Поэтому всякий, зная принесенную за него в жертву Пасху, должен считать началом своей жизни то время, с которого Христос сделался жертвой за него. А жертвой Он становится за человека тогда, когда сей познает и поймет начавшуюся чрез ту жертву жизнь; и познав это, будет стремиться получить начало новой жизни и более не возвращаться к прежней, конца которой достиг. Иже бо умрохом, – сказано, – греху, како паки оживем о нем (Рим. 6:2)? Таково символическое значение начала года. Далее, Господь повелевает взять по агнцу, каждому дому в десятый день месяца, и притом так, чтобы в каждом доме собралось столько человек, сколько нужно для того, чтобы съесть агнца всего без остатка; закалать же агнца нужно было в четырнадцатый день к вечеру. Итак, пять дней жертва находится вместе с теми, кому она должна доставить спасение, на исхода же пятого дня жертвенное животное закалывается, смерть проходит мимо, спасенный наслаждается непрестанным светом и луны, светящей всю ночь, и солнца, сменяющего луну; это, именно, бывает в пятнадцатый день. Пять этих промежутков указывают, что все время мира делится на пять периодов: от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама, от Авраама до Моисея, от Моисея до пришествия Христа, и пятый – период самого пришествия. В это время спасение чрез блаженную жертву уготовлялось для всякого человека, но еще не совершалось; в пятом же периоде времени приносилась истинная жертва, и спасаемый ею первозданный человек достигал непрестанного света. И то, что пасха совершалась не в самый вечер, а к вечеру, показывало, что не в самом конце настоящего времени, но к концу пострадает Христос. Такое деление времени подтверждается и притчей, в которой день разбивается на пять частей, так как рассказывается, что в виноградник, т. е., на делание правды, одни званы были с первого часа, другие с третьего, иные с шестого, иные с девятого, а иные с одиннадцатого. И как различно было это призвание, так различно и оправдание: одно при Адаме, другое при Ное, иное при Аврааме, и иное при Моисее; последнее же и самое совершенное – во время пришествия Христа, когда по притче Спасителя последние получают награду первыми. Именно мы, за которых Христос соделался жертвой, первыми получаем возрождение в крещении, после того как Христос воскрес и послал Святого Духа для нашего обновления. Таково, именно, таинственно созерцаемое символическое значение жертвы, приносимой в четырнадцатый день, и следующей затем светоносной ночи и дня. То же, что жертвенное животное в каждом доме съедалось сполна и мясо не выносилось вон, показывает, что спасение во Христе получает один только дом: этот дом – Церковь, сущая по всей вселенной, прежде чуждая Богу, а теперь одна только вступившая с Ним в родство, чрез принятие посланных Господом Иисусом; все равно как жилище Раави, бывшей блудницы, приняв к себе соглядатаев, посланных Иисусом, одно только и сохранилось при разрушении Иерихона. И как множество еврейских домов имеет значение одного, так и находящиеся по городам и странам церкви, будучи по счету многочисленными составляют одну только Церковь: один в них Христос повсюду совершенный и неделимый. Потому-то жертвенное в каждом доме должно было быть совершенным не делилось на отдельные части. Ведь и Павел говорит, что все мы потому и составляем едино во Христе, что един Господь, и едина вера (Еф. 4:5). Итак, необходимо признать, что неделимым единством жертвенного животного закон прообразовал Христа, предъизображая им же вместе и единство Церкви. Во Христе, в жертве Его, мы имеем спасение, и все, что было до Его пришествия, мы познаем как предуготовление к этому пришествию; и дело спасения всего человечества с самого начала поставлено было так, как будто пред глазами всех все время была совершаема жертва Христова, приносимая за всех. Но спасение это принадлежит, как нам известно, одной лишь Церкви, и никто не может вне Церкви и веры ни быть сообщником ко Христу, ни спасаться. Зная это, мы понимаем, что спасение всего мира совершается не от дел закона, а во Христе, и безбожным ересям не оставляем никакого основания для надежды, но полагаем их вне всякой надежды, так как они не имеют ни малейшего общения со Христом, а тщетно прикрываются спасительным именем ко вреду и обману тех, кто на название и внешность обращает внимания больше, чем на истину. Итак, пусть никто не отрывает от Христа того, что было издревле; пусть никто не думает, чтобы кто-либо из живших прежде мог спастись без Христа, а тех, кто в наше время переиначивает и извращает истину, кто устраивает лишь суетное и ложное подобие Церкви, чуждое Христу и истине, тех пусть никто не именует и христианами и не поддерживает общения с ними: да это и не возможно, потому что не выносится из священного дома жертва и не предлагается для общения находящимся вне его.

Посмотрим теперь на прообразовавшего славу Господа, агнца. Требовалось, чтобы он был непорочен, мужеского пола, и однолетен. Прежде всего, он обладал непорочнстью и совершенством, потому что один Христос исполнен всякого совершенства и всецело беспорочен и ни с какой стороны, от начала и до конца, не нуждается ни в каком оправдании, как и Сам говорит: тако бо подобет нам исполнити всяку правду (Мф. 3:15).

Потому-то для всех жертв и употреблялись всегда животные совершенные и беспорочные, что они служили прообразом Христа. И жрецам Бог повелел быть вполне совершенными и неповрежденными телом, потому что все они были прообразом истинного Жреца. Затем, пасхальный агнец должен быть мужеского пола, потому что этому полу по природе принадлежит главенство и преимущество, как и у людей мужчина имеет телесное преимущество пред женщиной. И Христос по природе и в действительности есть Глава и Царь, так как, будучи небесным человеком, соединился с нами, как брат, по телесной природе, но стоит выше нас, как Господь, по духовной стороне, по Своей Божественности. Поэтому и женихом является только Он один, если считать невестой все человечество; даже Иоанн, величайший из пророков, не был женихом, как видно и из его слов о Христе и о себе: о Христе он говорил: имеяй невесту жених есть, а о себе; сказал: друг же женихов стоя и послушая его, радостию радуется за глас женихов: сия убо радость моя исполнися (Ин. 3:29). И апостолы все – не женихи Церкви, хотя, без сомнения, они и приняли по благодати подобие Христу, соделавшись сынами Христа чрез Духа Христова. Но что говорит блаженный Павел? Обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христови (2Кор. 11:2). Итак, Господь – поистине Глава, Владыка и Царь, не только потому, что был Богом среди людей, но и по предвечному Божеству, потому что по природе Он – Царь всякого создания, не по благодати получивший царство, а имеющий по истине и по рождению от Отца. Агнец, затем, был однолетним; это означало, что Господь будет новым на земле и совершенно непричастным той ветхости, какая возобладала в людях.

Поэтому, если кто называет Господа простым человеком и полагает, что Христос был нашей природы, для того Он уже не будет агнцем совершенным и непорочным, потому что никто из людей не беспорочен, не будет агнцем мужеского пола, потому что никто из людей не имет прирожденного и всецелого телесного превосходства в сравнении с одинаковыми по природе людьми. И кто причисляет Господа к твари и утверждает, что Он имел не истинное Божество, а полученное по благодати, у того и агнец, приносившийся за него в жертву, не – мужеского пола, – тот не узнал Царя по природе, а обращает его в иного, различного и по природе и по существу. Точно также, если кто-нибудь припишет Христу что-либо из свойственного ветхому человеку, напр., осмелится утверждать, что Он причастен греху, или подлежит рабству закона, или подлежит по необходимости смерти, для такого однолетний агнец не может уже служить прообразом Христа, – для того незаметным прошло обновление, принесенное Христом. Остается уразуметь символическое значение агнца и козла. Именно, агнец, сообразно с Исаией, есть символ кротости Христа: яко овча на заколение ведеся, и яко агнец пред стригущим его безгласен (Ис. 53:7); козел же по закону есть жертва за грех: козу, – сказано, – от коз греха ради (Лев. 5:6). Итак, кроткий, как агнец, Он дал привести Себя и, затем, был принесен в жертву, за грех, как козел, отдав Самого Себя по смирению на спасение людей, – какового спасения и мы да достигнем по вере и любви к пострадавшему за нас Господу Иисусу Христу, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь²¹².