Глава V. Отношения церковного и гражданского правительства к расколу

Будучи явлением церковной жизни, раскол не был, однако ж, предметом забот одной церковной власти. Гражданское правительство всегда считало своею обязанностью вести борьбу с расколом. Так и должно быть там, где Церковь и государство находятся в отношениях тесной связи. Церковь в своих отношениях к заблуждающим не знала другого основного правила, кроме того, которое записано в Евангелии: «аще кто Церковь преслушает, буди тебе яко же язычник и мытарь» (Мф. 18:17), и которое у апостола разъяснено так: «еретика-человека по двукратном увещании отрицайся» (Тит. 3:10). Юрисдикция государства вступала в действие уже после того, как Церковь, по увещании, заканчивала свой суд над непокорными и прекращала всякие к ним отношения.

В течение двухсот двадцати восьмилетнего существования раскола внешнее его положение в государстве было весьма не одинаково.

На самых первых порах положение раскольников пред законом гражданским определилось по силе той вины, какая была призвана за ними по суду церковному. Тех, которые отделились от Церкви по поводу церковных – книжных и обрядовых – исправлений, собор 1667 года признал за еретиков и раскольников. Как таковые, осужденные являлись преступниками и против государственных законов. По действовавшему тогда «Уложению» (1649 г.) царя Алексея, подписанному и русскими иерархами во главе с патр. Иосифом, за преступления против веры и Церкви полагалась смертная казнь: «кто возложит хулу на Господа Бога, или Христа Спасителя, или Богородицу, или на Крест честный, или на святых угодников Божиих, того сжечь», равно «казнить смертью» и того, кто «не даст совершить литургии» или как-либо иначе «учинит мятеж» в храме: так гласили первые статьи «Уложения».⁷⁵⁷ Поэтому собор 1667 года, руководимый «указаниями» светской власти – самого царя,⁷⁵⁸ определил, что «раскольников» подобает наказывать и «градскими казнениями».⁷⁵⁹ Случаи «градской» казни, действительно, были, но лишь по местам, случаи частные, – закон применялся к отдельным, более вредным личностям,⁷⁶⁰ масса же жила спокойно. Ведь не даром же большинство раскольников в течение целых пятнадцати лет серьезно питало надежду на восстановление мнимодревнего «благочестия» и в своем «стоянии» за последнее дошло до той дерзости, которую достаточно охарактеризовали известные события 1682 года. И только уже после этих событий положение раскольников фактически изменилось. Общий закон о «градском суде», подтвержденный при Феодоре Алексеевиче,⁷⁶¹ получил, так сказать, специализацию в двенадцати подробных «статьях» царевны Софьи (1685 г.). Ими повелевалось: упорных «хулителей» Церкви жечь в сбрубе, равно «казнить смертью» самосожигателей и «тех, которые перекрещивали», хотя бы эти последние «покорение Церкви принесли»; перекрещивавшихся, если они принесут повинную, «бить кнутом», а прочих, принесших покаяние у казни, отсылать в монастыри под строгий «начал» и, по окончании испытания, неженатых и бездетных не выпускать из монастыря до конца жизни, а у которых есть жены и дети отдавать «на поруки»; оговоренных в расколе, для приобретения дознания, пытать, и, уличенных в «тайном» содержании «прелести», после кнута, ссылать в дальние города, тех же, невинность которых будет засвидетельствована их духовными отцами, отдавать на поруки этим последним; укрывателей наказывать батогами, кнутом и даже ссылать, с поручителей брать пеню в пять рублей за человека, если даже они «не ведали про раскол» данных им на поруки лиц и лишь потому о них не доносили; имущество наказываемых смертьй или ссылкой раскольников, а также недобросовестных поручителей, за злоупотребление порукою сосланных, отбирать в государственную казну.⁷⁶² Такой строгий указ, за исполнением которого предписано было и следить очень строго, сопровождался, как известно, важными последствиями для раскола, только плохо способствовал он количественному уменьшению раскольников и тем более совсем не вел к ослаблению духа раскола. Преследования только ожесточали раскольников – и против самой православной истины,⁷⁶³ против её защитников.⁷⁶⁴ Те, которые понесли кару закона, и даже те, которые пали жертвой преступного самоистребления, во мнении темной массы кощунственно венчались ореолом мучеников, рано были «прославлены» в особых «сказаниях» и «житиях»⁷⁶⁵ и, таким образом, память их стала переходить из рода в род.⁷⁶⁶

Каковы же были в это время другие меры борьбы с расколом? Проект средств и способов к ослаблению раскола был выработан собором 1667 года. Отцы собора обсуждали вопрос довольно всесторонне. Их внимание остановилось на том, что действительно могло благоприятствовать усилению раскола, как-то: 1 – слабость церковно-правительственного надзора, 2 – обусловливаемое религиозным невежеством духовенства «нерадение» с его стороны о своей пастве, 3 – «бесчинное житие» духовенства и мирян.⁷⁶⁷ Соответственно этому отцы собора: 1. на основании древнего, апостольского и соборного, правила – собираться епископам на соборы ради исправления церковных дел, определили: чтобы русские архиереи, как можно чаще, съезжались для совещаний в Москву;⁷⁶⁸ чтобы были открыты в разных городах новые архиерейские кафедры – «да многая жатва без делателей не будет»⁷⁶⁹ и чтобы епископы каждого округа составляли окружные съезды; чтобы архиереи, каждый в своей епархии, с «великим вниманием и опасением» наблюдали, дабы раскольнические «плевелы» не возрастали, но были «искореняемы всеконечно»;⁷⁷⁰ – 2. заповедали, чтобы священники «учили» своих детей «грамоте», наипаче же заботились о воспитании в них «страха Божия» – основное начало нравственности и о развитии прилежания к «церковному благочинию», дабы воспитываемые были достойны потом принять священный сан;⁷⁷¹ чтобы проповедовали своей пастве в церквах и поучали наедине, богослужение же совершали бы чинно и благообразно, а не с небрежением.⁷⁷² – 3. изложили много правил относительно жизни и поведения духовенства, как белого, так и черного, равно осудили различные недостатки в религиозно-нравственной жизни мирян, устраняя все, что могло служить к нареканию со стороны раскола на Церковь.⁷⁷³ Целесообразность этих мер признавалась и в ближайшем будущем. Собор 1681–1682 г.⁷⁷⁴ при обсуждении вопроса о мерах к ослаблению раскола, сделав несколько частных распоряжений – об упразднении раскольнических пустынь и молелен, о преследовании продавщиков раскольнических тетрадей, о безденежной даче новоисправленных книг тем, кто принесет старые, нашел полезным для дела напомнить и, так сказать, подтвердить важнейшие постановления собора 1667 года.⁷⁷⁵ Тем не менее осуществление соборных предначертаний не было достигнуто во всей их полноте. Много трудности для осуществления представляли соборные предначертания относительно духовенства – его деятельности и поведения, а затем и отчасти потому – и относительно мирян, по причине весьма понятной, по отсутствию просвещения в среде духовенства, как и всего почти тогдашнего общества.⁷⁷⁶ В отношении усиления церковного надзора дело ограничилось открытием немногих епархий.⁷⁷⁷ Обязанности епархиальной власти по «искоренению» раскола выражались в «сыскивании» раскольников и в «увещании» их.⁷⁷⁸ Архиереи, не исключая и патриарха, производили «увещания», как устно, – лично и чрез нарочитых, наедине и публично,⁷⁷⁹ даже приводили раскольников «на действо» в неделю православия,⁷⁸⁰ – так и письменно. Увещатели посылались большею частью с готовыми увещаниями;⁷⁸¹ выдающихся успехами миссионеров за это время не было.⁷⁸² В особенно нужных случаях духовная власть рассылала увещания на имя православных. Так, в 1682 году от лица патр. Иоакима были напечатаны: а) «Поучение всем православным христианам»,⁷⁸³ б) «Слово благодарственное Господу Богу» за «чудесное избавление» Церкви от мятежа в день 5 июля,⁷⁸⁴ в) «Послание» православным.⁷⁸⁵ Примеру патриарха следовали и епархиальные архиереи. Холмогорский архиепископ Афанасий написал (1696 г.) «Вкружное послание всем православным христианам и на еретики и раскольники» в 12 статьях.⁷⁸⁶ Митрополит Сибирский и Тобольский Игнатий написал три послания (1696 г.) к пастве сибирской;⁷⁸⁷ один экземпляр за собственноручным подписом митрополит отослал в Соловецкий монастырь. Вместе с «утверждением» православных «послания» и «поучения» имели в виду, конечно, и «обличение» раскольников; но известны и подробные специально полемические против раскола сочинения рассматриваемого времени.

Значение письменной полемики очень рано было сознано защитниками православной истины. Еще при издании Скрижали, в виде приложений к ней, были напечатаны статьи полемического характера. С тою же целью помещались статьи в книгах, печатавшихся по удалении патр. Никона в Воскресенский монастырь. В это время противники новых церковных порядков успели, как известно, в ожидании обещанного собора, поднять на ноги всю старую московскую мудрость и книжность. В виду этого и правительство не могло явиться на собор не подготовившись, с пустыми руками. Оно воспользовалось теми научными силами, которыми располагало тогда в лице Газского митрополита Паисия Лигарида, грека архимандрита Дионисия и иеромонаха Симеона Полоцкого. Лигарид и Дионисии, действительно, написали два сочинения в обличение защитников так называемых старых обрядов и книг, но собор 1666 года не одобрил их к напечатанию, вероятно потому, что в сочинении Дионисия⁷⁸⁸ признал неправильным взгляд на происхождение и смысл старообрядческих особенностей, а «Отражения» Паисия,⁷⁸⁹ кроме того, страдали общностью рассуждений и пустым риторством. Составив программу для нового полемического сочинения, чтобы потом можно было издать его от имени собора, собор поручил (7 мая)⁷⁹⁰ это дело Полоцкому,⁷⁹¹ который, пользуясь готовым материалом чужим и, вероятно, своим, окончил труд менее, чем в два месяца (18 мая – 13 июля). В нем он разобрал челобитную попа Никиты и «свиток» попа Лазаря, – в целых 100 «возобличениях». 10 июля следующего 1667 года⁷⁹² сочинение было издано от лица «всего освященного собора»⁷⁹³ этого года под именем «Жезла правления». Патр. Иоасаф II поспешил разослать экземпляры новой книги;⁷⁹⁴ по царскому желанию, было постановлено, чтобы духовенство приобретало «Жезл» на свои средства; все лица, принимавшие священный сан, обязывались ознакомиться с книгой еще до посвящения и потом руководствоваться ею в своей церковной практике. Но эти желания правительства не достигли своей цели. Духовенство, как приходское, так и монашествующее, в полном своем составе, отнеслось к «Жезлу» за первое время крайне равнодушно и даже с «презорством»: ни один экземпляр его не был выписан и куплен.⁷⁹⁵ О раскольниках же и говорить нечего: издание «Жезла» произвело в их среде ужасное смятение,⁷⁹⁶ – самой жестокой бранью осыпали его первые расколоучителя.⁷⁹⁷ Так был встречен первый подробный опыт полемики с расколом! Само по себе произведение Полоцкого, при несомненных достоинствах, не чуждо недостатков. Во-первых, «Жезл» не исчерпал того, что имеется в сочинениях Никиты и Лазаря: в этом укоряли его оба расколоучителя;⁷⁹⁸ во-вторых, в своей аргументации автор «Жезла» во многих случаях ограничивался грамматическими, логическими и вообще такими соображениями, которые в глазах его противников ценились очень не высоко,⁷⁹⁹ как и доказательства, так сказать, естественнонаучные,⁸⁰⁰ особенно потому, что на них в «Жезле» делается ссылка при решении таких вопросов, о которых удобнее молчание;⁸⁰¹ в-третьих, в «Жезле» есть «латинские» мнения о зачатии Богоматери и о времени пресуществления св. даров.⁸⁰² Впрочем, издание «Жезла» не прошло без пользы. В свое время книга эта была важным, долгое же время и единственным, пособием для полемистов и миссионеров. Полемисты большею частью полною рукой черпали из «Жезла». В миролюбивых устах проповедника православной истины доказательства «Жезла» и для противников её получали всю силу убедительности. 15 июля 1677 года «повелением царя Феодора Алексеевича и благословением патр. Иоакима» в Москве было напечатано «Извещение»:⁸⁰³ а) о том, как в этом году по молитве одного «благочестивого мужа», Вышеславцева, чтобы Господь показал ему «еже о сложении перстов», совершилось чудо – «невидимою силою Божиею три персты первые совокупишася, два же последния ко длани пригнушася неразделимо», и б) о руке «преподобного Комненоса, архимандрита обители Пресвятой Богородицы близ Иконии», еще в 1670 году показанной всему народу для уверения в законности троеперстия.⁸⁰⁴ 20 сентября 1682 года была окончена печатанием книга «Увет духовный». Она составлена по поручению патр. Иоакима и под его наблюдением.⁸⁰⁵ После изложения применительно к полемическим целям истории исправления книг при патр. Никоне, в «Увете» сделан основательный, с ссылками на «древние» книги, разбор по статьям известной стрелецкой челобитной, а затем в виде приложения помещено известие о найденной патр. Иоакимом в патриаршей ризнице правой руке апостола Андрея – что пальцы её сложены для крестного знамения по православному.⁸⁰⁶ Изданием «Увета» был сделан, говоря условно, ценный вклад в полемическую литературу. В том же 1682 году «Увет» был разослан по епархиям для всенародного чтения.⁸⁰⁷

Жезл, Извещение и Увет, как изданные высшею властью, имели тогда общеруководственное значение. Известны также и частного происхождения и значения полемические труды того времени. От митрополита Казанского Адриана (1690–1700 патриарх) осталось сочинение «О древнем предании св. апостол и св. отец, како подобает православному христианину на знамение креста на лице своем руки своея персты и кия слагати».⁸⁰⁸ От неизвестного по имени автора сохранилось сочинение – «Брозда духовная».⁸⁰⁹ Оно появилось в свет в 1683 году по поводу самосожжения раскольников в местечке «Доры Каргопольской области».⁸¹⁰ В 1675 году было написано «Обличение на соловецкую челобитную».⁸¹¹ Автор сочинения – известный католический священник серб Юрий Крижанич, бывший в то время в ссылке в Сибири. В том же 1675 году «Обличение» проникло в Москву, было «на верху» – у государя, по всей вероятности, обратило на себя внимание и духовной высшей власти. Крижанич разобрал челобитную далеко не вполне⁸¹² и не везде обстоятельно;⁸¹³ и именем своего автора «Обличение» не могло быть авторитетно для раскольников, тем более что в нем заметно увлечение некоторыми особенностями римской церкви.⁸¹⁴ Тем не менее в труде Крижанича есть несколько прекрасных отделов, основательных по глубине мысли и написанных с убеждением. Поэтому еще в 1704 году справщик московской типографии Поликарпов перевел «Обличение» с сербского языка на славянский.⁸¹⁵ Две коротеньких статейки гор. Коломны Вознесенской церкви священника Иоанна:⁸¹⁶ «Спор православных с лютыми капитоны» и «Слово улично»⁸¹⁷ представляют образец слабой полемики.

Б. – § 40. Законы о расколе, действовавшие при Петре I и его преемниках. – Их результаты – § 41. Меры духовного характера, предпринятые в первой половине XVIII века. – Воззвания Синода. – Миссии. – Полемика

В царствование Петра I († 1725) отношение правительства к расколу изменилось. Так как указом 1702 года была провозглашена веротерпимость в государстве,⁸¹⁸ то положение раскольников сразу же почти повсюдно фактически стало иное, чем было прежде. Но веротерпимость в отношении к расколу имела получить своеобразный характер. Случилось это позднее. В интересах государственной казны государь нашел удобным эксплуатировать принцип веротерпимости. Указом 1716 года⁸¹⁹ раскольникам дозволено было наравне с другими подданными, открыто жить в селениях и городах, без всякого страха, но под условием записи в платеж двойного оклада⁸²⁰ и, конечно, без права на пропаганду своего учения.⁸²¹ В этой цели, точнее же двух целях, и получили происхождение частнейшие относительно раскола законоположения петровского времени, с тем различием, что позднейшие были строже, чем более ранние.

Записавшиеся в двойной оклад были ограничены в гражданских правах и вместе с тем несли некоторые особые повинности. Регламент лишал раскольников права на общественные должности – «даже до последнего начала и управления».⁸²² Им не дозволялось быть на суде свидетелями против православных.⁸²³ Они должны были носить особого покроя платье: крашенинная однорядка с лежачим ожерельем и сермяжный зипун с стоячим клееным козырем красного сукна – для мужчин, опашни и шапки с рогами – для женщин.⁸²⁴ Ответственную должность сборщиков оклада за раскол обязаны были нести сами плательщики, выбирая на то из своей среды особых старост.⁸²⁵ С них, наконец, положена была пошлина в пользу приходского причта – по годовой гривне с души и, кроме того, по гривне от рождения, женитьбы и погребения.⁸²⁶ «Двойной оклад положен был не для того, чтобы раскольники могли свою прелесть разсевать»; пропаганда была запрещена под угрозою лишения имения и ссылки на галеры.⁸²⁷ Св. Синод указал ряд мер к предупреждению её. Так, было запрещено держать при церквах старопечатные книги и харатейные, тем более продавать их, с требованием производить на печатном дворе обмен их на новоисправленные; установлено преследование злоупотреблявших, в целях поддержания раскола, своим «художеством» иконописцев, а равно продавцов разных безцензурного происхождения изображений, служб, канонов, молитв;⁸²⁸ брали штраф вдвое против тяглого платежа за каждую требу с лиц, допускавших раскольнических попов совершать оные в своем доме, совершители же подпадали за это под следствие, наравне с тайными пропагандистами;⁸²⁹ если православный священник «мзды ради» совершал для раскольников, конечно, по их «мудрованию», требы, такового закон лишал священства и предавал гражданскому суду;⁸³⁰ священникам, где были новообращенные из инородцев, строго предписывалось следить, чтобы последним не было соблазна от раскольников, а толмачам запрещалось даже упоминать о расколе;⁸³¹ при присоединении к православию от присоединяющегося отбиралась подписка, под страхом духовной и гражданской казни, о неуклонном пребывании в православии,⁸³² старцы же и старицы при этом отсылались в монастыри под надзор;⁸³³ раскольники не иначе могли вступать в брак с правоверными, как по отречении от раскола; дети от смешанных браков должны были быть крещаемы в церкви;⁸³⁴ в видах сближения раскольников с Церковью, им дозволено было, если пожелают, крестить⁸³⁵ и венчать своих детей в православных храмах, с обязательством отцов – не совращать в раскол детей, «крещенных от православных иереев», и самих брачующихся – впредь им в расколе не быть; вместе с тем обращающиеся в православие освобождались от платежа доимок двойного оклада за прежние годы.⁸³⁶ Против раскольников, которые уклонялись от записи в двойной платеж, было издано несколько особых постановлений, тем более сложных, что незаписные раскольники, причиняя ущерб казне, в тоже время легко, – легче, чем раскольники записные, – могли пропагандировать свое учение. Уклонение от двойного оклада было воспрещено безусловно. В случае обнаружения потайных раскольников, их велено было, по взыскании штрафа вдвое против оклада с записных, отсылать: мирских на каторгу, а чернечествующих под монастырский начал.⁸³⁷ Тайные раскольнические скиты разорялись;⁸³⁸ дома бежавших раскольников отписывались на государя и продавались с аукциона.⁸³⁹ Розыск «потайных» производился чрез особых агентов из военных чинов,⁸⁴⁰ но обязанность «открытия» оных лежала на всех, не исключая записных раскольников,⁸⁴¹ под страхом (за укрывательство) анафемы⁸⁴² и гражданского наказания как за «противление власти»;⁸⁴³ так как население каждого прихода ближе, чем кому-либо, известно местному священнику, то священнослужители пред посвящением приводились к присяге о неукрывательстве раскольников.⁸⁴⁴ В различении потайного раскольника от православного, указано было руководиться особыми признаками, каковы: уклонение от причащения, употребление двуперстия, содержание старопечатных книг⁸⁴⁵ и пр.; при отсутствии таких признаков, подозреваемых в расколе велено было приводить к публичной «присяге, все раскольническия противности отревающей».⁸⁴⁶ Строгость, какою отмечены указы конца обозреваемого царствования, объясняется чем, что, вследствие разъяснений со стороны⁸⁴⁷ и собственных наблюдений, император пришел к убеждению, что религиозная отчужденность раскольников ведет к обособленности в гражданских отношениях,⁸⁴⁸ причем это обстоятельство казалось более опасным, чем есть на самом деле. Такой взгляд на раскол держался в правительственных сферах и при преемниках Петра I.⁸⁴⁹ Вместе с тем и законы о раскольниках в общем оставались те же. Обыкновенно в распоряжениях предписывалось «поступать по силе указов блаженной и вечно славы достойной памяти Государя Императора Петра Великого», причем цитовались и самые эти указы.⁸⁵⁰ Иногда делались к ним и в их духе разъяснения и дополнения. После некоторого ослабления в царствование Екатерины I (1725–1727) и Петра II (1727–1730) строгость законов была усилена при императрицах Анне Иоанновне († 1740) и особенно Елизавете. Между прочим, в это время раскольники были привлечены к присяге на верность подданства (1725 г.),⁸⁵¹ к отбытию рекрутской повинности не только деньгами, но и натурою;⁸⁵² при всяких отлучках из места жительства они обязаны были (ук. 1745) брать паспорта, причем производилось строжайшее исследование о «нужде» отлучки и продления срока.⁸⁵³ Им запрещено было вновь принимать кого-либо в свои скиты на жительство, именоваться «староверцами, скитскими общежителями и пустынножителями»: и сами они должны были писаться, и православные должны были их называть не иначе, как раскольниками (ук. 1745).⁸⁵⁴ В 1752 году вспомнили, не осуществленный в свое время, указ Петра I о том, чтобы раскольникам нашивать на верхнем платье медные знаки с надписью: «борода – лишняя тягота, с бороды пошлина взята».⁸⁵⁵ Были ограничительные распоряжения относительно местного раскола. В 1726 г. было воспрещено отпускать выговцев из места жительства⁸⁵⁶ в видах пресечения их пропогаторской деятельности, и уставлен был двойной с них сбор – взамен прежней работы на петровских заводах.⁸⁵⁷ В 1732 г. воспрещено было выдавать печатные паспорта жителям чернораменских скитов – опять из опасения пропаганды, а также ухода за рубеж.⁸⁵⁸ В 1736 г. сравнены были платежом оклада с прочими раскольниками насельники стародубских слобод.⁸⁵⁹ К 1735 г. относится первая «выгонка» ветковцев.⁸⁶⁰ «Для достодолжного всем ведома» указы о раскольниках публиковались в народ и – читались по воскресным дням в церквах.⁸⁶¹ Следственные комиссии следили за нарушителями закона.⁸⁶²

В каких же результатах выражались изложенные законы о расколе? Большею частью они не достигали своей цели, по крайней мере во всей её полноте. Прежде всего весьма трудно было вести статистику раскола. Отчасти вследствие обременительной процедуры записи⁸⁶³ и нежелания отягощать себя двойным окладом, отчасти же вследствие фанатизма, подозревавшего в записи более, чем нечто недоброе, раскольники всячески уклонялись от неё – то бегством в леса и за рубеж, то подкупом гражданских чинов и приходского духовенства, так что повсеместная одновременная перепись была немыслима. Было две переписи (1716 и 1744 г.г.),⁸⁶⁴ обе тянулись по несколько лет,⁸⁶⁵ и результаты их выразились в таких колебаниях: с 1716 по 1737 год записано 190944 человека, убыло⁸⁶⁶ 142715, на лицо имелось 48229; по ревизии же 1744 года наличных было 36842 человека.⁸⁶⁷ В связи с результатами переписи стоял вопрос о сборе двойного оклада. Один год слишком не сходился с другим и разница происходила главным образом от недобора по окладу. В 1746 г. собрано 3084 р. 44¾ к., а в 1750 г. – 20011 р. 88¾ к. В 1754 г. на раскольниках во всем государстве числилось доимки 22114 руб. 91 коп. В общем в доимках государство теряло приблизительно столько же, сколько выручало посредством добавочного налога.⁸⁶⁸ Вторая цель – «искоренение» раскола. В позднейших указах она стоит на первом месте.⁸⁶⁹ Но и здесь имело место прямое нарушение законов. Даже главнейшее воспрещение – передавать раскол в потомство при смешанных браках большею частью обходили – просто безнаказанным нарушением. Больше того: раскольникам удавалось, так сказать, оформить этот вид распространения раскола, именно посредством записи детей под двойной оклад, так как она de facto была допущена в обе ревизии.⁸⁷⁰ Была и другая сторона дела. В одном Именном указе читаем: «хотя раскольники положены в двойной оклад, но от прочего всего освобождены: купечество и крестьяне, сверх положенного на них подушного платежа, по нарядам рекрут, лошадей, работников конных и пеших ставят и подводы под всякие казенные припасы дают; раскольники же хорошие промыслы и торги имеют, богатятся, постав в своих домах не содержат; видя их такую льготу, многие купцы и крестьяне в их раскольнические жилища бегут и к их собраниям пристают».⁸⁷¹ Что же касается последствий в отношении ослабления духа раскола, то время более крепкого режима против раскола было временем наибольшего обнаружения фанатизма последнего. При Елизавете было немало замечательных случаев самосожжения раскольников.⁸⁷² Укрепляя веру раскольников, делая её, по выражению одного указа, еще более «твердою»,⁸⁷³ самосожжения были вредны и с точки зрения казенного интереса: они уносили крупное число жизней как раз в тех областях, где население было наиболее редко – в Сибири и Архангельском крае, и видимо истощали его платежные силы. В доношениях провинциальных властей эти последствия особенно подчеркивались⁸⁷⁴ и, в известной доле, послужили основанием, почему с Петра III начался поворот в отношениях правительства к расколу.

В рассматриваемый период в распределении между инстанциями мероприятий против раскола оставался прежний параллелизм: так напр. одновременно действовали «Приказ церковных дел» – учреждение (в отношении раскола) более церковное, и «Канцелярия Плещеева»⁸⁷⁵ – учреждение гражданское. С учреждением Св. Синода (1721 г.), ему поручено было ведать все дела по расколу,⁸⁷⁶ как «обращательныя», так и розыски раскольников и сборы с них,⁸⁷⁷ но такое приурочение, вызванное желанием государя соблюсти экономию в расходах, продолжалось недолго. 8 января 1725 года состоялся приговор Сената об открытии «Раскольнической конторы» в Москве. Она была полицейско-административным учреждением, в круг ведения которого постепенно вошли сбор двойного оклада и оклада за ношение бороды, преследование потаенных раскольников, дела о неуказном платье, совершении треб по старопечатным книгам, женитьбе в расколе, перекрещивании, выдаче паспортов, – и все время своего существования (1725–1764) состояла под ведением Сената.⁸⁷⁸ Таким образом на долю Св. Синода оставалась миссия и она, как и подобало, была главнейшим предметом его попечений. Деятельность Синода в этом отношении была разнообразна.

В первый же год своего существования Св. Синод определил учредить должность синодального миссионера, который, состоя при Синоде «неотлучно», по временам вел бы с раскольниками собеседования. По рекомендации нижегородского преосвященного Питирима, на эту должность назначен был ученик последнего – иеромонах Неофит. Питирим, по требованию Синода, составил и реестр книг, необходимых для увещания заблуждающихся.⁸⁷⁹ Несколько ранее⁸⁸⁰ Синод определил послать – и послал – в «Приказ церковных дел» «увещательные пункты»,⁸⁸¹ замечательные по верности проведенного в них взгляда на обряды. Синод указал разъяснять ревнителям глаголемых старых обрядов, что обряды суть «средние вещи», зависящие от усмотрения Церкви, – что обряды, содержимые старообрядцами, не заключая в самих себе ничего греховного, служат однако ж выразителем противления их законной церковной власти, отменившей эти обряды, свидетелем немиролюбивой их совести, и лишь за это Церковь противится раскольникам. Но старообрядцы вовсе не дорожили тем, чтобы была выяснена истина, и потому, по возможности, уклонялись от всяких рассуждений о вере.⁸⁸²

24 января 1722 года Св. Синод, рассуждая о средствах к вразумлению «невежд», под которыми он разумел увлекающихся ветрам раскольнического учения, и усматривая, что многие из них не принимают «здравого» наставления «не от злобы» своей, а лишь по неведению, определил обратиться к «сынам Церкви» с архипастырским посланием.⁸⁸³ Было составлено «Увещание».⁸⁸⁴ В нем Св. Синод именем Господним призывал: искренно любящих православие усердно молиться о обращении заблудших, всех же, имеющих сомнение о новопечатных книгах, для разрешения такового, приходить «без опасения» в Синод. Чтобы устранить всякий предлог к уклонению от явки, Св. Синод «заблагорассудил» прежде, чем печатные экземпляры «Увещания» будут разосланы повсюду, обратиться к расколоучителям с объявлением о совершенной безопасности для них открытого объяснения Синоду своих недоразумений. Напечатанное по синодальному определению от 25 января 1722 года,⁸⁸⁵ «Объявление»⁸⁸⁶ было готово к 6 марта. В нем Св. Синод уверял расколоучителей, что он «не намерен никаким образом удерживать их и озлоблять» и поэтому они могут являться в Синод для разглагольствий «без всякой боязни», лишь бы соблюдали «учтивость», что тем, которые пожелают присоединиться к Церкви, не воспомянется прошедшее их, те же, которые будут «непреклонны», не лишатся своей «свободы». Св. Синод предлагал даже самим раскольникам составить письменный акт, упомянув в нем «о неудержании их», как необходимом условии со стороны Синода для того, чтобы разглагольствие состоялось, и прислать этот акт в Синод, обещая раскольникам подписать его и вручить им. В заключение Синод предупреждал, что если кто-либо из призываемых не явится, в определенный Синодом срок, «на тихое и безопасное разглагольствие», и затем будет «сыскан и обличен» как пропагандист, тот «подпадает гражданскому суду». По воскресным и праздничным дням священники должны были читать «Объявление» в церкви, после литургии. Вслед за тем, 30 апреля, по поводу новых случаев самоистребления раскольников, Синод, по желанию государя, определил напечатать «Увещание» к народу, с выяснением, что самоистребители суть не изгнанники «правды ради», а самоубийцы, жертвы «невежества, безумия и крайней злобы», – и опять с тем, чтобы священникам читать «Увещание» в церквах и на ярмарках.⁸⁸⁷

Срок явки раскольникам наступил и прошел, а ни один раскольник не явился. Об этом доложено было Св. Синоду. Синод нашел благовременным снова обратиться с увещанием к православным. «Увещание» было составлено тверским преосвященным, синодальным советником, Феофилактом. Упомянув о напрасном вызове расколоучителей к разглагольствию, Св. Синод указывал православным, как не хорошо поступают раскольники. «Когда прежде привлекали их к суду и наказанию за хулы на Церковь и развращение простого народа, тогда они клеветали в народе: неправедно страждем за древнее благочестие, гонение терпим и казни приемлем, – не хотят слушать нашего оправдания, которое мы имеем от божественного писания. Ныне же, когда их позвали любовно без насилия свободы, чтобы вести «честный разговор», не изволили явиться. Кая сему причина? Не иная, как неправота их»! Ложно прикрывающиеся «древним благочестием», как не похожи они на древних христиан, которые «с охотою» являлись «к ответу о христианской вере»! И как неблагодарны они, сами погибающие и других на «лютую смерть», временную и вечную, склоняющие, Богу, давшему им жизнь и дыхание, обладающему животом и смертью! «Блюдитесь таковых, заканчивалось увещание, православные христиане, как злых делателей, льстецов, лжеучителей, и не только блюдитесь, но и обличайте их и открывайте, как повелевают указы Его Величества».⁸⁸⁸ Собственноручно исправленное Петром I, «Увещание» было напечатано 15 января 1725 г. в количестве 8000 экз. и всюду послано для распубликования.⁸⁸⁹

Со времени рассылки первого воззвания отовсюду поступали в Синод доношения, как того и требовал последний, надеявшийся, что какие-нибудь последствия будет иметь предпринятая им распубликация,⁸⁹⁰ но во всех доношениях не заключалось ничего более, кроме уведомления, что указы и увещания получены и что «по ним исполняться будет».⁸⁹¹

В виду нежелания раскольников иметь дело прямо со Св. Синодом необходимы были местные миссии. Вместе с тем Синод озабочен был изданием полемических книг.

22-го апреля 1722 года государь указал послать миссионера в поморские «раскольнические станы». Выбор Синода пал на иеромонаха Неофита. Имея квартиру на Петровских заводах, Неофит мог требовать от ландрата Муравьева подвод для поездок и караул для охранения. Обеспеченный годовым жалованием в 60 рублей, снабженный книгами, посылаемый получил (8 августа) и инструкцию,⁸⁹² замечательную по своему содержанию и характеру. Неофиту предписывалось вести беседы в присутствии местных гражданских властей, духовенства и простого народа – «достоверного ради свидетельства»; более важные вопросы и ответы записывать и записи скреплять подписями с обеих сторон, в увещании противников «утверждаться книгами», трудные вопросы тщательно обдумывать и даже обращаться за их решением в Синод, не принуждая и раскольников, в подобных случаях, к «скорому и неосмотрительному ответу»; даже с теми, которые «на разговорах» оказали бы упорство, предписывалось «никакой жестокости не употреблять и свободы их не пресекать». Таков характер инструкции: она имела в виду одно рассмотрение спорных вопросов, – «тихое, кроткое» и для старообрядцев «безопасное»!⁸⁹³ 23 сентября Неофит прибыл на Петровские заводы и официальным порядком дал знать выговцам о цели своего приезда. Выговцы уже знали об определении Синода, знали и содержание данной Неофиту инструкции. Что же, – были ли довольны они, что на предстоявших беседах требовалось вести дело так беспристрастно и осмотрительно? Напротив, это именно беспристрастие и эта осмотрительность всего более не нравились им, потому что при таком способе собеседований всего легче могло обнаружиться, на чьей стороне правда. Киновиархи выгорецкие решили добиться того, чтобы сношения с Неофитом ограничить письменными объяснениями, которые надеялись удобно обратить в свою пользу. Явились депутаты и стали просить Неофита изложить на письме, о чем он будет вести «разговоры».⁸⁹⁴ Не видя в этой просьбе прямого противоречия своей инструкции, миссионер написал 106 вопросов и передал их по назначению. Долго пришлось ожидать Неофиту: один за другим проходили месяцы, один за другим посылались выговцам указы, чтобы они ускорили присылку ответов: все было напрасно. В феврале 1723 года приходили выборные для собеседований, но как было дело – сказать затруднительно, потому что разглагольствие передается только раскольническим писателем, который представляет Неофита, конечно, сконфуженным.⁸⁹⁵ Только 1 июля раскольники доставили Неофиту свои ответы.⁸⁹⁶ В то время, как Неофит имел в виду, очевидно, ответы краткие, в форме программы для устных рассуждений, – выговцы составили целую книгу – это пресловутые «Поморские ответы». Над составлением их трудились братья Денисовы и Трифон Петров. Вопроситель мало обратил внимания на вопросы догматического характера, ограничившись немногими вопросами об иерархии и таинствах: он спрашивал о книгах старых и новых, а больше – о разностях обрядовых, причем все дело неправильно сводил на одну историческую почву, не приводя даже основании, на которых утверждается сила вопроса. Вследствие этого ответчики имели возможность не разбирать этих оснований, иногда совсем даже уклоняться от прямого ответа, пускаться в археологические разыскания или ограничиваться пустым витийствованием, и вообще при своих познаниях, могли написать такое произведение, которое приобрело классическое значение для раскола вообще и для безпоповщины частнее, поскольку последняя впервые провела здесь свою подставную доктрину. Упросив обер-гофмейстера двора подать ответы императору, между тем как другой экземпляр ответов был послан Неофитом в Синод, – раскольники стали нудить миссионера, чтобы быть разглагольствию скорее. Они видели, что теперь возможно все дело свести на выгодное для них чтение ответов. К сентябрю Неофит успел составить «краткие возобличения» на раскольнические «ответы», 4 и 5 чисел происходили многолюдные собрания. Неофит читал свои «возобличения», выговцы требовали чтения своих «ответов», в устных же замечаниях, если делали их, были весьма уклончивы. Вследствие такой тактики, разглагольствие, вместо ожидаемой пользы, только повредило делу Неофита. Те из простого народа, которые до сих пор ходили к Неофиту и слушали его увещания, после разглагольства, стали, по его словам, «похвалять лживое ответствование» раскольников.⁸⁹⁷ Видя, и вполне справедливо, что миссия много терпит от общего положения поморского раскола, Неофит стал предлагать Синоду «изыскание» раскольников, особенно требоисправителей, отобрание от них книг и пр., но определения в этом роде⁸⁹⁸ были не страшны раскольникам, потому что в руках Муравьева, знавшего, что из Сената за сие кара не постигнет, бумага оставалась бумагой.⁸⁹⁹ Неофиту окончательно нечего было делать на Петровских заводах. «Бездельно дни провождаю» – писал он в Синод и, жалуясь на свою «старость», просил уволить его от миссии, но просьба его не была уважена. Там, на заводах, Неофит и умер († 7 апреля 1727 г.). Оставшиеся после него книги отосланы были в Москву, в Духовную дикастерию. Синод сообщил Сенату ведение об отобрании на Выге книг и о присылке киновиархов в Синод,⁹⁰⁰ но оно осталось без последствий. Миссия на Олонце, на этот раз, тем и кончилась.

Св. Синод хорошо понимал, что, если оставить «Поморские ответы» без разбора, они могут быть вредны для Церкви, и потому определением 15 октября 1723 г.⁹⁰¹ поручил тверскому архиепископу Феофилакту написать на них опровержение. Взявшись за дело немедленно, преосвященный, по обстоятельствам, только в 1734 году представил свой труд на «апробацию» Синода. Синодом было поручено Тобольскому митрополиту Арсению приготовить сочинение Феофилакта к печати. По представлению Мациевича, «ко исправлению книги» были присланы из Киева «с рук преподобных киевопечерских изображения». На основании утвержденного императрицей Елизаветой особого синодального доклада, 6 сентября 1745 года книга была напечатана в числе 2400 оттисков – под названием: «Обличение неправды раскольнической». В продажу было выпущено небольшое количество её экземпляров.⁹⁰² «Обличение», обширное по объему – одно из лучших произведений противораскольнической литературы своего времени. Жаль только, что оно рассматривает «ответы» не в целом их объеме: в нем преимущественно обращено внимание на 50-й ответ и лишь отчасти разобраны другие ответы, точнее: приводимые в них доказательства. Дополнение к книге Лопатинского по благословению Св. Синода писал издатель «Обличения» митр. Арсений. Мациевич подверг «обличению» «предисловие» к «Поморским ответам»⁹⁰³ и ответы на вопросы: 1, 5 и 9.⁹⁰⁴ 12 марта 1746 года сочинение было представлено автором в Синод, но осталось не напечатанным.

В Стародубье для увещания раскольников был послан Синодом иеромонах Иосиф Решилов. Из учеников Питирима, бывший «раскольнический всех толков учитель», знавший «все раскольнические падежи», по обращении в православие Решилов сам пожелал трудиться на пользу Церкви. Синод подчинил Иосифа ближайшему ведению преосвященного черниговского Иродиона, назначил ему жалование «против» Неофита, снабдил книгами, а также ризницею, разрешив построить в слободе Зыбкой церковь для обращающихся из раскола, позднее дал инструкцию, как и Неофиту. Деятельность Решилова в Стародубье началась с 1 ноября 1722 года, при содействии данных ему в «товарищи» наместника Каташина монастыря Александра, стародубского протопопа Феодора Подгурского, позднее третьего лица – петропавловского попа Игнатия. В Синод стали поступать, одно за другим, доношения, частью от Решилова, частью от Иродиона, из которых обозначилось, с какими препятствиями соединено ведение начатого дела. Прежде всего здесь пришлось встретиться с интересами местной светской власти, очень внимательной к подаркам от раскольников; противодействие выражалось в поразительных фактах; напр. с ведома стародубского коменданта Пашкова раскольники решительно не допустили до постройки церкви и плотников «били смертным боем». Синод сообщал о деле в Сенат, но Сенат по меньшей мере медлил в исполнении сообщений из Синода. В то же время и Решилов повел свою деятельность в таком направления, что сам Черниговский преосвященный вынужден был предупредить Иосифа, чтобы он «излишество всякое оставивши, умеренно поступал». И вот, в том же 1724 году, когда Решилов поехал в Петербург с жалобами на «светских командиров», и даже ранее прибытия его сюда, в Сенате была получена бумага от киевского губернатора, с обвинением черниговского миссионера в нанесении обывателям слобод разных «обид» до подорожного грабежа включительно. И хотя Синод, подозревая фальшь доноса, не согласился с определением Сената об исследовании дела в Малороссийской коллегии, но к месту служения Решилов более уже не возвращался. 4 января 1726 года, все еще проживая в Петербурге, Решилов жаловался, что, оставаясь без места и жалования, он «пристанища себе нигде не имеет, платьем обносился, помирает с голоду», и просил Синод уволить его от миссионерства на житие при Тверском архиепископе, был действительно уволен и впоследствии за болтливый язык побывал в крепости.

По словам Решилова, в миссию в слободах он «к Церкви сообщил человек с 800».⁹⁰⁵

В Казанской епархии Св. Синод поручал заниматься «увещанием» и «обращением к Церкви» раскольников архиепископу нижегородскому Питириму. Это было в 1725 году;⁹⁰⁶ но миссионерская деятельность Питирима началась ранее, именно в нижегородских пределах, и первоначально по собственному почину миссионера. Питирим был из обратившихся из раскола. Чтение слова Божия и писаний отеческих привело его к познанию истины, успехи заволжского миссионера Исаакия возбудили в нем ревность к насаждению её среди заблуждающихся; и вот Питирим, тогда иеромонах Никольского в Переяславле-Залесском монастыря, пошел в лесную глушь беседовать с раскольниками. О странствующем миссионере скоро узнал сам царь и прислал (1707 г.) на имя Питирима указ – «приводить раскольников к обращению». Миссионер трудился «неусыпно». Собеседования велись им тактично. «Терпеливо» останавливался миссионер на каждом отдельном вопросе и не прежде переходил к другому, как по всестороннем рассмотрении первого. В качестве авторитета он имел при себе всегда «много древних книг». Успехи Питирима были необычайны. Общее число «обращенных» им из раскола выражалось в десятках тысяч, так что Петр I называл подвиги Питирима «равноапостольными». Молва на самых первых порах широко пронесла имя нижегородского миссионера. Керженец заволновался. Раскольнические «учители» стали уклоняться от «разговора» с миссионером. Затем, своими происками они добивались противодействия Питириму со стороны светских властей и низшего духовенства. Мало того: были даже покушения на жизнь Питирима.⁹⁰⁷ Так как последний был миссионером по указу государя и даже, для большего успеха, был сделан судьей раскольников,⁹⁰⁸ то за их противодействием себе он мог видеть сопротивление власти, и потому пришел к убеждению в необходимости употребления против раскольников мер строгости. В смысле количественном, действительно, успеха при «внешних» мерах было больше,⁹⁰⁹ но они не могли содействовать смягчению отношений раскольников к миссионеру, – враги Питирима стали называть его просто «раскольническим гонителем».⁹¹⁰ Чтобы расширить размеры миссии, Питирим завел, так сказать, миссионерскую школу из лиц, обратившихся из раскола, живших для этой цели в одном монастыре, и сам руководил ею; более известные ученики Питирима: Неофит, Филарет, Андроник, Иосиф. Все они были деятелями против раскола. Иногда Питирим брал с собою на собеседования приходских священников, чтобы они присматривались к делу, для подрастающего же поколения завел духовные училища.⁹¹¹ Так как, наконец, причиною роста раскола в Нижегородской области служила малочисленность церквей, то Питирим восполнил и этот недостаток устроением церквей, а также монастырей, мужских и женских, – так как и от монахинь «новообращенных» он ожидал «пользу» для церкви, – не жалея на это и собственных средств.⁹¹² Питирим занимает видное место и как полемист. Литературная деятельность Питирима началась рано. В небольших тетрадках миссионер воспроизводил первоначально свои устные беседы. Сохранившийся опыт в подобном роде,⁹¹³ вместе с более обширным сочинением – «Копие» (1713 г.),⁹¹⁴ может дать лестную характеристику составителю в том отношении, что написан в примирительном, чисто миссионерском духе и тоне. В 1713–14 году⁹¹⁵ стало известным «Соборное деяние на еретика армянина мниха Мартина в лето 1157».⁹¹⁶ Так как в нем важнейшие старообрядческие особенности назывались «противными» Церкви «восходней», то Питирим и воспользовался «деянием». Он написал на основании его сочинение – «Объявление о сложении перстов»⁹¹⁷ и послал его раскольникам. 1 января 1716 года Питирим послал раскольникам диаконова согласия 130 вопросов, требуя на них ответов. Раскольникам не хотелось вступать в письменные состязания с Питиримом. Завязалась переписка.⁹¹⁸ Прежде чем дать ответы, раскольники сами прислали своему вопросителю 240 вопросов.⁹¹⁹ Питирим скоро принялся за составление ответов на них.⁹²⁰ 15 мая 1719 г. и раскольники прислали ответы на 130 вопросов,⁹²¹ разделив их на две части. Ответы эти, известные под именем «Керженских», были составлены, как и 240 вопросов, известным безпоповцем Андреем Денисовым при участии диаконовца Василия Флорова, – первый за такую услугу получил от диаконовцев не мало «пенязей награждения».⁹²² Прочитав ответы, Питирим, тогда уже епископ нижегородский, нашел их неправыми и решился устроить публичное разглагольствие. 1 октября (1719 г.) в селе Пафнутове, на площади, в виду толпы народа, произошел обмен ответами, но прение не состоялось. Раскольники тут же подали «доношение» с повинной, что их ответы «неправые», – кланяясь, они просили больше «не истязовать» их. Петр I возблагодарил Питирима собственноручным письмом за эту победу. И однако ж, спустя несколько, Питириму пришлось по этому поводу ехать в Петербург, по вызову Петра. Туда тайком пробрался диакон Александр и донес, что Питирим, задержав старообрядческих выборных, «страхом» заставил их подписаться под «доношением», сам сочинив его: даже под пыткой диакон от своего показания не отказался, а потому был казнен⁹²³... 14 декабря 1721 года⁹²⁴ ответы Питирима, по благословению Св. Синода, были напечатаны под именем «Пращицы духовной» и разосланы по церквам для всеобщего употребления.⁹²⁵ Что же дала православной полемике «Пращица»? Спорящие стороны предлагали одна другой весьма разнообразные вопросы. Но, если отбросить некоторые частности, все дело сводилось к решению трех вопросов: а) справедливо ли и законно ли старообрядцы отделились от Церкви, б) как судить о книгах и обрядах старых и новых, в) где теперь истинная Церковь Христова? Вопросители Питирима, по его признанию, были «искусны во испытании». Денисов был человек обширных познаний, и кроме того, хитрый и недобросовестный; Флоров также был «сведущ в писаний». Уже вопросы, предложенные Питириму, в своей совокупности обозначают довольно полно целую систему раскольнического вероучения. Частные положения старообрядческого учения являются со своими основаниями и возражениями против оснований учения православного. В каждом отдельном вопросе приводятся основания, на которых опирается главное предложение вопроса, или же вводится целый ряд вопросов, которые, будучи поставлены вместе, подкрепляют себя взаимно. Мысли, намеченные в «вопросах», развиты гораздо обширнее и обстоятельнее в «Ответах». Тем не менее и Питирим защищал православие большею частью с должным достоинством, во всеоружии «древних» книг. Силу возражений и доводов преосвященного чувствовали и совопросники его, так что в ожесточении спешили заявить ему, что какие бы веские возражения ни выставлял он, это бесполезно: «устройте великороссийскую Церковь так, как было прежде, тогда без всякого увещания к ней присоединимся, а дотоле никакая нужда не заставит нас сделать это».⁹²⁶ Сам Флоров впоследствии присоединился к Церкви.⁹²⁷ Жаль только, что автор «Пращицы» пользовался «Деянием на Мартина»: «признаки палеографические не благоприятствуют мнению о глубокой древности сей рукописи».⁹²⁸

Всю свою жизнь Питирим посвятил служению Церкви. Последнее помышление святителя († 1738) и последняя молитва его к Богу была о Церкви. Последние три дня, лежа на смертном одре, он ни с кем ничего не говорил, и вот в глубокую ночь пред кончиною слышат его поющим: «Утверждение на тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь».⁹²⁹

В 1735 году был возбужден вопрос о миссии в Екатеринбургском крае. Вследствие доношения императрице с. с. Татищева из Екатеринбурга об умножении в тамошних местах, особенно в лесах близь заводов Демидова, раскола и о необходимости прислать туда «ученого священника, который мог бы раскольников на путь истинный наставить», Св. Синод определил посылать московских священников, беспорочной жизни и ученых, или хотя и неученых, но способных к разглагольствию с раскольниками, по одному в раз, сроком на три года, если не пожелает остаться там больше. На первый раз был назначен священник Трехсвятительской, что у Красных ворот, церкви Иван Федоров, по поручению Синода и ранее того увещавший раскольников. Но определению не суждено было осуществиться. Скоро из Москвы от генерала Чернышева было получено письмо, в котором тот писал, что священник Иван Федоров его духовный отец, что по дряхлости ему до Екатеринбурга не доехать, да и порученное дело не выполнит как следует, что он, генерал, знает другого священника, Тимофея Ипатьева, священствующего в его вотчине, который, как учившийся в Новгороде славяно-российской грамматике и затем бывший учителем церковнопричетнических детей в Рязанской епархии, «по науке своей то увещание и разглаголание, с Божиею помощью, к раскольникам с удовольствием показать может». Так как, уволив Федорова, Св. Синод назначил навести об Ипатьеве справки, то дело затянулось.⁹³⁰ В 1740 году Св. Синод новым определением положил послать на заводы Демидова и Осокина, для увещания раскольников, на время переписи их, «искусных духовных персон» по усмотрению Тобольского митрополита. Миссия, действительно, теперь состоялась, но успеха почти не имела.⁹³¹

По определению Св. Синода от 19 августа 1723 года⁹³² было напечатано сочинение синодального вице-президента Феофана, архиепископа псковского, позднее новгородского – «Истинное оправдание христиан крещением поливательным». Оно должно было разъяснить заблуждающим, что православная Церковь, не приемля поливательного или покропительного крещения за обычай «всеобдержный», допускает однако ж, что по случаю и нужде оно может быть творимо. Но раскольники поняли дело иначе. В «резонах книжицы Св. Синода» они усмотрели «догматствование о всеобдержном действия поливательного крещения»⁹³³ и, вместо того чтобы вразумиться, «паче и паче стали ересью порицать всю восточную и великороссийскую Церковь».⁹³⁴

Из лиц, трудившихся или исключительно по любви к истине и незнающим её, или вместе и по обязанности служения, и больше неофициально, одни приобрели известность своею миссионерскою деятельностью, другие преимущественно полемическою. Стефан Яворский, рязанский митрополит, известен своим сочинением: «Знамения пришествия антихриста». Оно написано по поводу появления в Москве тетрадей книгописца Талицкого, проповедовавшего, что Петр I, как восьмой царь на Руси, есть антихрист. Изданное в 1703 году, сочинение Стефана вызвало не мало суждений, – как похвал,⁹³⁵ так и порицаний.⁹³⁶ Бесспорно, оно не мало причинило хлопот апологетам безпоповщины, но ослаблению толков об антихристе все же не способствовало, частью потому, что время то было исключительное, частью потому, что автор мало обратил внимания на полемическую сторону дела. Были случаи, что «смятенные духом», не ведая Писания, отыскивали прямо по книге Яворского доказательства в пользу той мысли, которая проповедовалась всеми и повсюду.⁹³⁷ Иов, новгородский митрополит,⁹³⁸ вел устные беседы с раскольниками⁹³⁹ и написал сочинение: «Краткий ответ на письмо о рождении антихриста».⁹⁴⁰ Это – небольшая брошюрка, напечатана 8 мая 1707 года. В пределах ростовских и ярославских борьбу с расколом вел св. Димитрий, ростовский митрополит (1702–1709).⁹⁴¹ Возбуждая общее к себе уважение, и как писатель, и как проповедник, и как благочестивой жизни архипастырь, святитель боролся против тьмы заблуждений – примером своей святой жизни, с церковной кафедры,⁹⁴² и, наконец, в ученых полемических трактатах, из которых известны два: «Рассуждение о образе Божии и подобии в человеце» и «Розыск о раскольнической брынской вере». В 1705 году, летом в один воскресный день, когда святитель шел от литургии, два «некии» ярославца – дело было в Ярославле – подошли к владыке с таким вопросом: «владыко святый! как ты велишь: велят нам по указу государеву брады брить, а мы готовы головы наши за брады положити». В тот же день в «кельи» святителя собралось «много граждан» и было разглагольствие о брадобритии,⁹⁴³ а затем св. Димитрий написал упомянутое «Рассуждение», которое по повелению государя было напечатано (1707 г.).⁹⁴⁴ «Розыск»⁹⁴⁵ писан в 1709 году и был автором разослан в списках по епархии,⁹⁴⁶ а в 1745 г. напечатан,⁹⁴⁷ по предварительном рассмотрении книги синодальным членом Платоном, архиепископом крутицким.⁹⁴⁸ Розыск состоит из трех частей: в первой доказывается, что «вера раскольников не права», во второй – что «учение их душевредно», в третьей – что «дела их небогоугодны». Обширное по объему, солидное по достоинствам, сочинение св. Димитрия издавалось неоднократно.⁹⁴⁹ Жаль только, что автору пришлось знакомиться с расколом отчасти по готовым сочинениям, отчасти даже по рассказам: следствием этого было то, что некоторые главы «Розыска» могли быть направлены собственно против сектантов мистического и рационалистического характера – хлыстов⁹⁵⁰ и позднейших молокан.⁹⁵¹

Оставили по себе память и другие лица, некоторые даже очень почтенную. Рафаил, архиепископ холмогорский,⁹⁵² не без успеха вел публичные «состязания» с раскольниками⁹⁵³ и оставил сочинение: «Изъявление о двуперстном и триперстном знамении креста (1711 г.).⁹⁵⁴ Феофан Прокопович⁹⁵⁵ полемизировал с расколом в проповедях и начал было – за смертью († 1736) не докончил – писать об антихристе – «Показание антихриста», неудачно намереваясь доказать, что антихрист есть папа.⁹⁵⁶ Андроник, игумен углицкого Алексеевского монастыря, оставил сочинение – «О сложении перстов» (1713 г.).⁹⁵⁷ Более важны сочинения: а) известного публициста петровской эпохи крестьянина Посошков «Зерцало суемудрия раскольнича» (1706–9): св. Димитрий признавал,⁹⁵⁸ что в исправленном виде это сочинение могло бы быть напечатано с пользою для своего времени;⁹⁵⁹ – б) (начала XVIII в.) «Церковное оправдание», в двух книгах, неизвестного по имени купца;⁹⁶⁰ – в) известного, обратившегося из диаконовцев, Василия Флорова «Обличение на раскольников»:⁹⁶¹ для позднейших полемистов оно служило хорошим пособием;⁹⁶² и особенно: г) Алексея Иродионова.⁹⁶³ Он сам был в расколе, 15 лет прожил в Выгорецком монастыре, но в 1747 году присоединился к Церкви, в Новгороде служил диаконом, потом священником, скончался в сане протоиерея Николаевского собора. Сочинения Иродионова отличаются основательностью суждений, твердым знанием св. писания, учения Церкви и раскола, искусною диалектикою, прекрасным, особенно для своего времени, изложением. Их несколько: а) «Беседословие о расколе» (1747 г.),⁹⁶⁴ б) «Послание к даниловским раскольникам» (не позднее 1753),⁹⁶⁵ в) «Краткие ответы» на «Поморские ответы» (1753),⁹⁶⁶ г) «Синопсис о тайне антихриста;⁹⁶⁷ в свое время «Синопсис» был представлен в Синод на рассмотрение, но издан не был,⁹⁶⁸ – и д) Арсения Мациевича: кроме многих поучении и бесед полемического характера,⁹⁶⁹ автор «Дополненного обличения» известен еще «Увещанием» (1734 г.) наставнику безпоповцев Иоасафу, бывшему Мошенского монастыря игумену.⁹⁷⁰

Миссионеров по призванию было немного, за то в этом малом количестве мы имеем замечательный, особенно для своего времени, и вместе поучительный пример того, как нужно действовать проповеднику истины среди зараженных расколом, чтобы пробудить в них зачатки обращения к православию. Такой пример представляет деятельность иеромонаха Исаакия, основателя Саровской пустыни. Первоначальным местом жительства о. Исаакия была пустынь на реке Сатисе, в нынешней Тамбовской губернии, в глухом уединенном лесу. Удалившись от мира, отшельник не забывал о живущих в мире. Сгорая желанием угодить Богу сам, он также желал просветить других людей светом истины. Особенно он скорбел о заблуждении раскольников, благочестивая душа его порывалась идти к ним с проповедью истины, и, в тоже время, по истинному смирению, подвижник считал себя неспособным к деятельности подобного рода. Возникла внутренняя борьба, и утомленный ею, Исаакий предался на волю Божию, которая и извела делателя на жатву. Это было в самом начале XVIII века.

В 1700 году, по случаю хлебного недорода на Волге, в низовых городах и селах кормился милостынею один раскольник из заволжских скитов, именем Иоанн. Исаакий познакомился с ним на мельнице, что недалеко стояла от его кельи. Тут и разговор начался. Проповедник истины с первого шага испытал всю тяжесть миссионерского труда. Он встретился с фанатиком. Убеждения Иоанна обрисовались в двух его отзывах; одним был начат разговор, другим закончен. С восторгом и умилением Иоанн указал на раскольников заволжских, так говоря: «туда от разных городов приходят ради душевного спасения: ибо нет во всей вселенной веры лучшей, как там, и нигде нет столь добродетельных людей, как там». В гневе и с ругательствами он отозвался о православных: «вы, попы новой веры, антихристовы слуги, на нас, староверцев, гонение воздвизаете, желая привести к антихристовой вере, чтобы и нам с вами и с ним мучиться в аду вечно: так знайте, что мы готовы все муки претерпеть Христа ради, а старой вере не изменим»! Чем дело началось, тем и продолжалось. Исаакий и после часто приходил на мельницу. То в духе любви и кротости, то в духе ревностного обличения вел разговор Исаакий, – и все было напрасно. Вражда раскольника росла более и более. Он стал бегать от посетителя, гнушаясь его «яко пса», и достиг того, что защитник православия просто изнемог в борьбе, она навела на него уныние и сознание слабости своих сил. Исаакий решился не только не говорить с Иоанном, но даже не видеть его. Но не то угодно было воле Божией. По случаю отлучки мельника, просившего пустынника побыть на мельнице до его возвращения, Исаакий снова встретился с раскольником. Он мирно и любезно приветствовал последнего, и вдруг, сверх всякого ожидания, на этот раз и раскольник на любезное приветствие отвечал с кротостью. Так, по слову апостола, «любы созидает» (1Кор. 8:1)! Весь день и всю ночь продолжалась беседа между ними. Исаакий начал вспоминать многие «вещи от Писания». Он говорил о вере в Бога единого, во святой Троице славимого, о древности, правильности и православии содержимых Церковью обрядов, о том, как многие люди, не зная силы божественного Писания, отпали от святой соборной Церкви, и прочее и прочее. В словах Исаакия слышалась самая горячая любовь к ближнему и самое искреннее убеждение в правоте Церкви Христовой, и чем дальше слушал их раскольник, тем более приходил к сознанию лживости своих убеждений. В неподдельном чувстве глубокого раскаяния он сказал: «прежде я крамолил с тобою, аки бы за правую веру стоял, и церковь, и веру, и тебя хулил, а чего ради, теперь и сам не знаю. Рассказал ты мне про все подробно, и внятно мне стало все. За Волгой от тех же книг учат, что и ты, но не так, как ты, – по своему разуму и ложно учат и толкуют. Они бывают объяты злобою, желая лишь укорить друг друга, и потому не могут сказать правды, ибо злоба от диавола, отца лжи». Иоанн присоединился к православию. В дальнейшей деятельности Исаакия еще ярче обрисовывается личность этого замечательного миссионера. В одном заволжском ските, под начальством знаменитого между керженцами Ионы, жили два друга: монах Филарет и белец Иван. В одно свидание с раскольниками на ярмарке в Макарьеве, Исаакий успел заинтересовать их настолько, что они больше года ждали его к себе, и, наконец, прислали ему письмо, дышащее полным доверием к Исаакию, с просьбою «посетить» их ради беседы «о спасении». Исаакий встретил посланного тем, что, призвав учеников своих, велел подать умывальницу, сам умыл ноги гостю, а при отъезде последнего дал ему на дорогу лошадь и шубу, так как была зима. Такой образ действий, по признанию раскольников, слишком «уязвил их совесть», чтобы можно было не спешить беспристрастным исследованием истины. Пешком, в сопровождении нескольких бельцов, Филарет пошел в Арзамас, где в монастыре жил тогда Исаакий. Исаакий сделал такое предложение Филарету: «если хочешь беседовать со мной, то подобает беседовать не мятежно, вникать в вопросы и ответы и обсуждать с беспристрастием». Филарет не мог не согласиться с Исаакием. Таким образом защитник православия умел возбудить в раскольнике то, что служит началом обращения к истине для каждого блуждающего во тьме раскола, – желание начать беспристрастное обсуждение своих верований. Самое рассмотрение подлежащих вопросов, которое затем было предложено Исаакием его собеседнику, замечательно по своим основным взглядам. Исаакий, между прочим, старался оправдать исправление книг, не нанося тени на именуемые старые книги. На Филарета, с малых лет привыкшего читать и петь при богослужении по старопечатным книгам, это не могло не произвести хорошего впечатления. В конце бесед он выразил даже желание иметь церковь, законно освященную, в которой служба отправлялась бы по старопечатным книгам. И Исаакий отвечал Филарету, что «можно этому быть», если только старообрядцы «обратятся к святой Церкви». Дело кончилось присоединением к православию Филарета, его скита вместе с насельниками других скитов и устроением за Волгой церквей и монастырей: последнее достигнуто было при содействий Питирима, преемника Исаакия на миссионерском поприще в Нижегородской области.⁹⁷¹

К числу общих причин, неблагоприятно отразившихся на результатах миссии, относятся характер полемики того времени, положение духовенства и отношение общества к расколу.

Обозревая полемическую литературу данного периода, а также и предшествовавшего, нельзя не видеть той услуги, какая была оказана ею церкви в борьбе последней с расколом. В числе сочинений того времени, правда, нет такого, по страницам которого, и только по ним, всегда смело можно было бы опровергать раскол; тем не менее с точки зрения известной частной задачи большая часть этих сочинений составлена очень хорошо. Умеючи миссионер может пользоваться ими в широких размерах, ученый также был бы слишком самонадеян, если бы совсем не стал наводить в них справок. В период почти столетней борьбы с расколом трудами полемистов были обоснованы, хотя и не в одинаковой степени, положения и мысли о том, что исправление книг, по поводу чего начался раскол, было весьма потребно, – что имея право по «благословным» винам изменять обряды, Церковь при патр. Никоне ввела в употребление обряды не только не еретические, но и не новые, а употреблявшиеся и прежде в практике православной Церкви, – что известные «пременения, отъятия, приложения» в новоисправленных книгах имеют для себя те или другие основания, – что ревнители именуемых старых обрядов произвели и поддерживают раздор церковный – «иже велик есть грех» – потому, что не различили в деле веры существенное от несущественного, – что, мня блюсти «веру старую», они уклонились в «веру новую», напр. в учении об антихристе, о самосожжении и пр., – что, наконец, отделившись от Церкви, раскол и сам распался на множество отдельных, враждебных друг другу, толков, что служит явным признаком того, что последователи раскола не составляют Церкви и следовательно не могут иметь надежды на спасение. Очевидно, полемисты знали, о чем, между прочим, им следует писать, и трудились с пользою. Тем не менее, если сравнить их сочинения с произведениями противной стороны, легко видеть, что они во многом не удовлетворяли предъявляемым им требованиям. Прежде всего сочинения в защиту раскола в XVIII веке появлялись не только десятками, но и сотнями;⁹⁷² между тем, число полемических против раскола сочинений было весьма ограничено, причем лучшие из них десятки лет пролежали под спудом, прежде чем поступить в печать, а другие так и остались неизданными, иногда совсем незаслуженно. Затем, начав полемику выписками из новопечатных книг «изменений, отъятий, новоприложений», раскол с течением времени должен был подумать и о своем положении, так что мало-помалу стали слагаться безпоповщинские и поповщинские доктрины, а, кроме того, он обратился к составлению исторических сочинений. Между тем, православные полемисты раскольнических доктрин почти не касались, опыты же по истории раскола если и были, то лишь местного, притом более или менее отрывочные,⁹⁷³ и, к сожалению, не имели того успеха, как напр. сочинения выговцев «История о отцех и страдальцех соловецких»⁹⁷⁴ Семена Денисова († 1741), «Виноград российский»⁹⁷⁵ его же, «История Выговской пустыни»⁹⁷⁶ Ивана Филиппова († 1744), из которых последнее представляет, так сказать, раскольнический патерик, первое и второе –мартирологии, и все настолько тенденциозны, их цель прославления раскола так бьет в глаза, что в первое время они содержались «не явно» даже на месте своего происхождения,⁹⁷⁷ что, впрочем, не мешало им мало-помалу приобрести всеобщую известность. Далее, что касается наличной критики со стороны раскольников,⁹⁷⁸ то она главным образом касалась взаимной противоречивости полемических книг и тона их. Противоречия в полемических книгах отыскивались раскольниками слишком усердно, нередко до придирчивости.⁹⁷⁹ И не трудно понять – почему так: забывая, что в теоретических рассуждениях каждый думает по-своему и что вся вина полемистов состояла лишь в том, что одни из них, писавшие позднее, просто не справлялись с тем, что говорили другие, ранее их, – заблуждающие смотрели на эти противоречия по-своему, именно так рассуждая: «кая истина есть, что во единой книге разно пишется»,⁹⁸⁰ иначе: истина одна, о ней и говорить можно только одно. В тоже время, в духе века и вызываемая самими раскольниками, сочинения которых в большинстве переполнялись грубою бранью на православных, насмешками и выходками против них, даже нестерпимыми хулами на Церковь и содержимые ею богослужебные чины и обряды, – полемика с расколом велась в тоне резком. Важно то, что резкость заключалась не в отсутствии только деликатных выражений по адресу «противников», – раскольники прежде всего видели её в пренебрежительном отношении к их письменным произведениям, в силу которого на эти произведения многие смотрели как на образцы «бабской богословии», в которых нет «ни единого слова, правильно писанного», а еще более в употреблении «порицательных выражений» об именуемых старых обрядах и книгах.

Духовенство находилось в самом жалком положении, как материальном, так и в духовном. «Мужик за соху, и поп за соху, мужик за косу, и поп за косу», – иначе кормиться нечем. Где же было заботиться о пастырских обязанностях! Для улучшения материальных средств духовенства правительство предпринимало сокращение числа церквей, – мера в миссионерских интересах вредная. Так было при Петре I, а при преемниках его, в эпоху крупных и мелких временщиков, духовенство совсем было забито; никто из самых высших лиц церковной иерархии сегодня не мог поручиться за завтрашнюю свою безопасность, а простых священников и монахов в это время «давили как мушек»; в бироновщину сотня церквей оказались вовсе без причта;⁹⁸¹ уцелевшие от погрома священники нередко были так деморализованы, что своими «поступками» просто «отгоняли» раскольников.⁹⁸² Чтобы быть учительным, духовенство нуждалось в образовании. Между тем, многие священники не знали даже общего порядка библейской истории. Пред московскими людьми предносился такой образ епархиальных школ. «Состроить академию» на началах не учености только, но и благочестия: тут приготовлять учителей для школ по епархиям. В последние собирались бы как дети духовенства, так и иносословные, и прежде всего изучали бы родной славянский язык: «хотя едину орфографию выучат и правописание познают, и то в новоисправленных книгах могут исправление речи разумети, и раскольникам, упирающимся о новоисправных речах, будут рассуждать, и мало-помалу станут и раскольники правость в книгах познавать». Особые «приставники» из лиц «Бога боящихся» учили бы школьников «всякому благонравию и кругу церковному», с требованием толкового понимания прочитанного. Для руководства напечатать книгу «о различиях вер и ересей», с основательным изложением истин православной веры и беспристрастной оценкой «иных вер», чтобы священник мог «отповедь давать» не только раскольникам, но и «ученым иноземцам».⁹⁸³ Но так ли было на самом деле? На деле было иначе. В начале периода видим «протекторския» заботы высшего представителя Церкви о своей латинской академии; светское правительство издает (1714 г.) узаконения о «цифирных» школах, сводивших все образование к изучению «цифири»; по епархиям заводились архиерейские школы, а Регламентом определено открыть их во всех епархиях, но устройство их шло очень медленно, за недостатком средств содержания учеников, которых приходилось забирать силою, иногда в кандалах, под конвоем, и учителей, – причины, которые имели место и за весь период. При императрице Анне школы были переименованы в семинарии, но и семинарии не могли скоро двинуть дела вперед, тем более, что а) в преподавании богословия царила латынь, которая совершенно закрывала плоды богословской науки от публики и доводила богослова до того, что он, непобедимый в школьных латинских диспутах, не мог объяснить по-русски самых простых истин веры,⁹⁸⁴ и б) что не было специальной подготовки: питомцы не слышали ни слова о русском «дурацком» расколе и вследствие этого при встрече с раскольниками им оставалось вовсе не вступать в спор с последними.

С Петра I дело борьбы с расколом осложняется. Раскол теперь протестует против своего объединения с никонианством гораздо резче. Виновата была в этом реформа Петра. Она была принята далеко не всеми. Те, которые приняли её, были, так сказать, оторваны от русской почвы. Тут дело не ограничилось ломкой порядков жизни частной и общественной с нередкою заменою чужим плохим своего хорошего. Тут было более того. Сам Петр был готов к восприятию всего нового даже в религиозной сфере. Законодательство Петра не чуждо было некоторой доли легкого отношения к религиозным понятиям. Гонение против суеверий нередко доходило до крайностей, смешивало с суеверием и добрые проявления благочестия. Образованное, высшего класса, общество как будто стыдилось теперь своей прежней простодушной религиозности и старалось её спрятать. В крайних случаях новое течение выливалось даже в религиозное вольнодумство. При религиозной холодности терялся всякий интерес к делам Церкви. Существует раскол, или нет – такой вопрос сделался совершенно чужд этой части общества. В тоже время от неё, этой части, старалась отдалиться, изолироваться другая часть общества, – те, кто, не опасаясь насмешек от немцев и не увлекаясь идеями французскими, более прока видел в воззрениях русской старины. Так как в силу этих воззрений, все в жизни носило религиозный отпечаток, то вышло, что и указы о брадобритии и немецком платье, и перемена нового года, и подушная перепись, и уничтожение патриаршества, – все нововведения истолковывались с религиозной точки зрения, как «нарушение веры». Царь ездит в немецкую слободу, путешествует к немцам заграницу и других посылает туда учиться, теснит за непринятие немецких обычаев, дает привилегии иностранцам: как судить о таком царе, который совсем не похож на прежних «благочестивых» царей русских? Начав толками о том, что Петр «родился от немки», кончили уверениями, что он антихрист. Эту мысль развивали, на разные лады, и священник, у которого отобрали пчельник и требовали небывалых прежде сборов, и бродячий старец, которого ловила полиция, и крестьянин, которому приходилось не в мочь от тягостей нового тягла, и сын боярский, изнуренный службой, и вдова-стрельчиха после колесованного мужа, и нищий, которому не велено было просить милостыни, – все, кого только коснулись новые порядки. Одни распространяли свои мысли чрез подметные письма, другие прямо лезли на казни, чтобы побороться с антихристовою прелестью, поносили царя на площадях, на улицах, в церквах...

При таком состоянии общества была богатая почва для сеяния и возрастания раскола. Раскол, приверженец и поборник старины церковной, был вместе поборником и приверженцем старины гражданской. Симпатии старорусской партии, в рядах которой считалось большинство среднего класса, весь низший, а также низшее духовенство, и симпатии раскола объединились. И вот ряды последнего теперь легко пополнялись из первой;⁹⁸⁵ затем в книгу своих обвинений на «никониан» раскол занес много обвинений новых, конечно, не зачеркивая старых: стал обвинять за порядки жизни государственной, общественной и домашней; наконец, толки о наступлении царства антихриста в общем соответствовали давним этого рода толкам в расколе и распаляли фанатизм его последователей.

В. – § 42. Положение раскола пред законом во второй половине XVIII века и первой четверти XIX – § 43. Миссии в этот период. – Литература по расколу

Изменение правительственных отношений к расколу началось при Петре III (1761–2). В начале 1762 года последовали два указа: одним раскольники сопоставлялись, в отношении религиозной свободы, с иноверцами, жившими внутри империи,⁹⁸⁶ другим прекращались, в видах предупреждения самосожжений, производившиеся за содержание раскола следствия о раскольниках.⁹⁸⁷ Екатерина II (1762–1796) действовала в духе полной «терпимости». Возникшее при ней направление пережило, с частными колебаниями в ту и другую сторону, два царствования: в сторону строгости при Павле I (1796–1801), в сторону снисходительности при Александре I (1801–1825), именно более широкой в начале царствования и более ограниченной в конце. Общий характер законодательства о расколе времен Великой императрицы сказался в факте упразднения того учреждения, которым создавалось исключительное положение раскольников в государстве, – «Раскольнической конторы», с подчинением их ведению общих присутственных мест (1763),⁹⁸⁸ и в запрещении употреблять – и в актах, и в «разговоре» – наименование «раскольник» (1783 г.): это значило, что «светская власть» решилась «не вмешиваться в различение, кого считать за православных и кого за заблуждающихся, признавая своею обязанностью лишь то, чтобы «наблюдать, дабы каждый поступал по государственным узаконениям».⁹⁸⁹ Что же, – приравнивались ли через это раскольники к иноверцам? Когда, в 1800 году, при императоре Павле, был возбужден вопрос о том, следует ли брать с раскольников штраф за небытие у исповеди, то Св. Синод, между прочим, писал: «что касается до подводимой Смоленским губернским правлением для раскольников той свободы, которая дана содержащим другие религии, то сие сравнение тем правлением заключено несообразно с состоянием заразившихся суеверием жителей, поскольку первые сами и предки их со своей религией в число жителей российской империи поступили, почему в статье Городового Положения поименованы иноверцами и иностранцами, а последние, означавшиеся под именем раскольников, суть природные российские жители и никакой религии особой несоставляющие, а только отделяющие себя от православных соотчичей своих и особящиеся разнообразным заблуждением своим, основанным на сущем невежестве, расстраивающем единомыслие и тишину народа и наносящем государству великий вред, чего от содержащих другие религии не происходит» и, кроме того, раскольники «всемерно силятся отторгать других от правоверия», что воспрещено и иноверцам.⁹⁹⁰ В этом именно смысле, что раскольников нельзя приравнивать к иноверцам, был понимаем⁹⁹¹ указ Александра I от 21 февраля 1803 года, в котором «общее правило» отношения к расколу было выражено так: «не делая насилия совести и не входя в розыскание внутреннего исповедания веры, не допускать однако ж никаких внешних оказательств отступления от Церкви и строго воспрещать всякие в сем соблазны не в виде ересей, но как нарушение общего благочиния и порядка».⁹⁹² Таким образом, с одной стороны, на проявления религиозной жизни раскольников смотрели с точки зрения веротерпимости, с другой – в открытых обнаружениях раскола и в предоставлении ему прав по отправлению богослужения видели соблазн. Отсюда в частных распоряжениях правительства не было строгой одинаковости – не только в разные царствования, но и в одно и тоже.

Распоряжения начались (1762 г.) призывом заграничных раскольников возвратиться на родину: кроме выбора удобных мест для поселения, возвращающимся предоставлялась льгота «от всяких податей и работ» на шесть лет, с освобождением от указного платья и бритья бород.⁹⁹³ Затем последовали узаконения касательно всего раскола. Сюда относятся указы 1764 года – о праве раскольников не брить бороду и носить неуказное платье, 1769 – о дарования им права свидетельства на суде, 1782 – об освобождении от двойного оклада,⁹⁹⁴ 1785 – о разрешении выбирать их на общественные должности.⁹⁹⁵ Последнее в 1820 году было ограничено, именно: а) выбор допущен при условии, если число православных жителей и единоверцев весьма ограничено, б) безпоповцы, не молящиеся за царя и неприемлющие брака, лишены были права на выбор и в) выбор из остальной части безпоповцев допускать непременно с представлением в министерство внутренних дел.⁹⁹⁶ С 1803 года в официальных бумагах снова стало употребляться наименование «раскольник».⁹⁹⁷

Менее определенности было в отношениях правительства к религиозной стороне жизни раскола, – в распоряжениях о беглых попах, о молитвенных зданиях, о совершении богослужения и треб. а) В 1775 году, по доношению Белградского преосвященного, был лишен сана, за побег к раскольникам, священник села Немчи Александр Недригайлов.⁹⁹⁸ В 1803 году «для успокоения старообрядцев села Городца дозволено было им иметь попов с Иргиза»,⁹⁹⁹ но в 1816 году раскольникам села Иванова, Владимирской губернии, было отказано в такой просьбе.¹⁰⁰⁰ В 1822 году было дозволено всем раскольникам иметь открытых беглых попов.¹⁰⁰¹ б) В 1768 и 1778 г.г. были изданы указы о воспрещении раскольникам строить церкви и часовни и вешать колокола.¹⁰⁰² Когда, в 1811 году, монахини Климовского стародубского монастыря просили формального разрешения на освящение построенной ими церкви, то государь указал такого разрешения не давать, но вместе не чинить и препятствия к отправлению богослужения.¹⁰⁰³ В 1816 году последовало распоряжение об уничтожении раскольнической часовни в гор. Фатеже,¹⁰⁰⁴ но в 1817 году, когда возник вопрос о часовне в Чугуеве, было постановлено уничтожить на часовне только главу.¹⁰⁰⁵ В 1822 году было запрещено строить часовни вновь, но не входить в рассмотрение о существующих молитвенных зданиях.¹⁰⁰⁶

За вторичное уклонение в раскол, по указу 1824 года, велено было отдавать в рекруты, а неспособных и женщин ссылать в Сибирь; зато обращающиеся из раскола в православие, по удостоверении от архиерея в действительности обращения, могли переселяться из мест их удаления куда кто пожелает.¹⁰⁰⁷

Духовные меры против раскола обычно выразились в полемике, миссии и просвещении. Случаев специальной миссии было очень мало; в конце периода заметно сказалось ослабление и полемической деятельности, хотя средства к просвещению за весь период постепенно возрастали и усиливались.

Известны два случая, когда Св. Синод имел суждения о местных миссиях.¹⁰⁰⁸ Первый относится к 1767 году. Военная коллегия, вследствие отписок из канцелярии войска Донского, донося Синоду об уклонении некоторых казаков того войска в раскол, просила подтвердить, кому надлежит, об увещании тех раскольников «чрез все возможные средства». Вследствие этого Св. Синод предписал воронежскому преосвященному Тихону определить на дело способных священников. «Возможные средства» указаны были в одном – в «доказательствах из божественного писания».¹⁰⁰⁹ Обязанность эта была возложена на протопопа Петра Федорова, священника Василия Петрова и диакона Василия Михайлова. Так как, по представлению миссионеров, им нужны были старопечатные книги, то Синод определил истребовать таковые из библиотек Московской типографии и Синодальной и послать в распоряжение Воронежского преосвященного. Это было уже в 1775 году.¹⁰¹⁰ Второй случай имел место в 1778 году. Какой-то расстрига Труфанов много совратил в раскол помещичьих крестьян сел Сабурова, Ржава и Шахова. Так как, по объяснению севского епископа Кирилла, священники этих сел почти все для дела увещания раскольников совсем были «ненадежны», то Синод предписал преосвященному определить к этому делу городских «ученых» священников, – как о том и представлял Кирилл, – дав им особую инструкцию. Они обязаны были наезжать во все «места» епархии, зараженные расколом. Тем же священникам, которые неспособны вести устные беседы было предписано поучать прихожан чтением печатных полемических книг.¹⁰¹¹ К сожалению, эти книги тогда достать было очень трудно.¹⁰¹²

Успехам миссии много препятствовало, между прочим, следующее обстоятельство. «Лжеучители» вели тогда пропаганду в широких размерах. В раскол «уклонялись целыми селениями». Естественно возникали следствия. Епархиальная власть, основываясь на узаконениях, повелевавших, чтобы раскольники никого не привлекали в свое заблуждение, требовала мер к пресечению пропаганды; власть же светская, якобы «силою» тех же узаконений, «освобождавших раскольников от всякого насилия в образе мыслей», защищала раскольников и возбуждала жалобы на приходских священников в чинимых будто бы ими притеснениях раскольникам. При таких условиях дело обращения раскольников положительно затруднялось. Видя это, Св. Синод в циркулярном указе 22 марта 1800 года на имя епархиальных преосвященных дал духовенству, в предотвращение всяких нареканий на него, наставления, – истинно архипастырские наставления, – суть которых заключалась в том, а) чтобы пастыри Церкви исполняли свой пастырский долг обращения заблуждающихся «не скоростью и строгостью, но апостольским учением, увещанием и усердным настоянием со всякою кротостью, терпением и человеколюбием, с доводами из священного писания, не делая даже упорным «огорчений», ибо «дело пастыря – учить, а обращение сердец человеческих есть дело Божие», – и б) чтобы устранялись от всего того, что относится к обязанностям светской власти.¹⁰¹³

В области полемики за данный период обозначились некоторые особенности, как в отношения содержания полемических сочинений, поскольку был выдвинут вопрос о Церкви и сделаны опыты изложения истории раскола, так и тона их. В последнем случае перелом совершился с изданием книги «Увещание». «Увещание» издано (1765 г.)¹⁰¹⁴ Св. Синодом, по повелению императрицы, составлено же законоучителем цесаревича Павла Платоном (с 1787 г. митрополит Московский). Это – знаменитое произведение полемической против раскола литературы. Небольшое по объему, «Увещание» ведет речь главным образом¹⁰¹⁵ об обрядовых церковных разностях православия с расколом (л. 5–71) и о «старых русских обычаях» житейских (л. 71–86), – обо всем довольно кратко. Тем не менее эта речь вполне достигает своей цели, – здесь дается убедительное оправдание той основной мысли сочинения, что глаголемые старообрядцы «только за одни мелкости спорят», в «силе же веры согласны» с православными. Хотя мысль эта в полемике не новая, – она ранее была серьезно обдумана, но здесь, кроме того, она и глубоко прочувствована и обставлена такими частностями, что и для раскольника делается очевидною. Там, где имели место так называемые «жестокословные» порицания на «старые» обряды и книги, – там мысль о том, что для Церкви «печально и болезненно» собственно отделение от неё её заблуждающих чад, просто как бы затушевывалась: для ратующего за самые именно эти обряды и книги при его предубежденности против Церкви казалось, что последняя именно их и только их не хочет знать и терпеть. В «Увещании» нет и тени подобных порицаний. В силу этого ярче выделяется и с большею силою убедительности предлагается вниманию читателя то, что есть «вящшее закона» – мысль о грехе церковного раздора, о том, что заблуждающие в «спорах из-за мелкостей» теряют надежду на спасение. – «По истине, восклицает составитель Увещания, Церковь не предвидела злоключения» в виде раскола, когда в намерении учинить «лучшее между православными благочиние», предпринимала исправление книг и обрядов. «А если бы предвидела, то лучше бы захотела некоторые в книгах в словах снести погрешности»... Вторая характерная черта «Увещания» – любвеобильный тон. Все сочинение, от первой страницы до последней, дышит неподдельною, глубокою любовью к «бывшим чадам Церкви, ныне недугом раскола немотствующим». Здесь Церковь взывает к ним таким «умиленным гласом: дети мои заблуждающие! Вы болезни моего рождения, коим духовно родилися, презираете, и самую утробу, которая вас родила, терзаете. Доколе будете тяжки сердцем? Я вас не презираю и о вас попечение свое оставить не могу. Не люблю ли вас? Бог свидетель, что люблю, желая спасения вам. Я тщусь, я призываю Св. Духа, дабы Он своим всемогущим действием паки образ Иисуса Христа в сердце вашем написал, который вы своим непослушанием загладили... О, коликою радостью и веселием тогда наполнили бы вы небо и землю... Сам Отец небесный невидимо принял бы вас в свои объятия и уверил бы сердце ваше, что вы, соединясь с Церковью, входите в преддверие блаженства вечного... О, всеблагий и благоутробный Господи! Молит Тебя возлюбленная невеста Твоя Церковь»...¹⁰¹⁶ Вот искреннее слово, речь любви: она убедительна, крепка, могуча. Читатель невольно проникается тем настроением, какое переживал составитель книги, – желанием быть в общении с Церковью и скорбью о блуждающих во тьме раскола. Лишь «окраденный умом» и «ожесточенный сердцем» будет чувствовать себя иначе. И действительно, «Увещание» имело громадное значение в деле борьбы с расколом. Одно то, что в нем находили для себя точку опоры первые основатели и защитники так называемого единоверия,¹⁰¹⁷ достаточно подтверждает это. Сами путеводители раскола понимали, что для раскольников чтение «Увещания», так сказать, не безопасно: чтобы предупредить нежелательное для них воздействие этой книги на раскольников, они поспешили выставить её в мнимой двуличности, советуя своим единомышленникам различать в «Увещании» показную сторону от затаенной мысли.¹⁰¹⁸ За рассматриваемый период «Увещание» выдержало четыре издания.¹⁰¹⁹

После этого были напечатаны: в 1779 году «Краткая выписка из разных книг о чести епископа, священника и диакона и показание о тайнах церковных», в 1784 – «Обличительное показание на непокорников церкви», в 1788 – «Места из Евангелия, хранимого в Новегороде, в котором имя «Иисус» написано двумя гласными», – в 1793 – «Книга о Церкви и таинствах, служащая к увещанию старообрядцев».

Из лиц, по собственной инициативе трудившихся на поприще полемики с расколом, известны: преосвященный Никифор, преосвященный Симон, протопресвитер Иоанн Полубенский и др. Сочинение Никифора Феотокия († 1800), архиепископа славенского, потом астраханского, носит название «Ответов» и содержит в себе «Окружное послание» к старообрядцам Славенской епархии (1780 г.), «Ответы» на Соловецкую челобитную (1780 г.), присланную преосвященному старообрядцами Бахмутского уезда, «Ответы» на 15 вопросов, поданных (1790 г.) ему от имени старообрядцев иргизского «общества» строителем Сергием и уставщиком Прохором, и «Ответ о св. мире», данный Никифором новороссийским старообрядцам (1785 г.).¹⁰²⁰ Ученый грек имел возможность писать на основании греческих источников. По ходатайству пред Св. Синодом казанского преосв. Амвросия, «Ответы» были напечатаны (в 1800 г.), – на средства частного лица Бантыш-Каменского.¹⁰²¹ Архиепископ рязанский Симон Лагов, другой ученый иерарх-полемист, известен «Посланием» (1798 г.) к рязанской пастве (против раскольников)¹⁰²² и обширным сочинением под названием: «Шесть обличений» (1795 г.),¹⁰²³ именно на шесть статей печатного раскольнического сборника, начинающегося «Историею о отцех и страдальцех соловецких». Кроме того, по предписанию Симона и при его участии, профессорами и ректором Рязанской семинарии был составлен «Трактат о раскольнических в России толках»,¹⁰²⁴ в 1807 году изданный под названием «Наставление правильно состязаться с раскольниками». Книга эта составлена при пособии печатных и некоторых рукописных сочинений о расколе, исторических и полемических, с цитатами, где читать подробнее, и разделена на две части – историческую и обличительную. Протопресвитер И. Полубенский, первый настоятель первой в Москве единоверческой церкви, – при основательном общебогословском образовании, в совершенстве знал древние и новые языки, изучил творения святоотеческие, широко был начитан в древлеписьменных и старопечатных книгах, имеющих ближайшее отношение к полемике с расколом, и в сочинениях раскольнических. Характер своих сочинений Полубенский определял такими словами Григория Богослова: «не победити ищем, но привести братию, ихже о разлучении болим». Сохранились лишь не вполне обработанные сочинения его, напр. «Грамматические примечания для старообрядцев».¹⁰²⁵ «Падающая громада старообрядственных мнений» (в отрывках)¹⁰²⁶ и др. Три сочинения, именно «Новый опыт доводов о всех спорных со старообрядцами предметах» – обширный по объему и замечательный по собранным в нем свидетельствам, которых автор, по его собственным словам, после двенадцатого года «ни за какую цену не мог уже найти», – «Заочный разговор со старообрядцем» и «Рассудная книга для старообрядцев», были приготовлены автором к печати, представлены в цензуру, но судьба их неизвестна.¹⁰²⁷ Паисий Величковский, великий молдавский старец-схимонах и архимандрит Нямецкого монастыря, в последний год своей жизни († 1794) дал «Ответы»¹⁰²⁸ на присланные ему от православных Владимирской губернии 13 вопросов о расколе. Протоиерей Алексей Иродионов написал (в 1766–72) «Обличение раскольнического лжеучения»,¹⁰²⁹ – сочинение, обширнейшее из всех полемических произведений автора. Сергий, бывший иргизский строитель, по присоединении к Церкви, «сочинил» «Зеркало для старообрядцев», которое тогда же было и напечатано (1799 г.). От иеромонаха Никодимовой обители (в Стародубье) Виталия (из обратившихся) осталось сочинение «О церкви и раскольниках»;¹⁰³⁰ от московского купца Тимофея Федорова – «Письмо» к брату в Калугу (1772 г.);¹⁰³¹ от неизвестного автора – целая книга «Утверждение истинной Христовой Церкви» (XVIII в.);¹⁰³² от старца Вениамина, обители пр. Павла Обнорского, сочинение «Обличение на поповцев» (1784 г.).¹⁰³³

Так как неправота раскола наглядно обнаруживается из самой истории его, то уже в некоторых из перечисленных сочинений (Сергия, Виталия и др.) вместе с собственно полемическим занял место и исторический элемент. Специальный труд по истории раскола был предпринят протоиереем Большеохтенской в С.-Петербурге церкви Андреем Иоанновым. Он сам прежде был в расколе и, благодаря этому, ровно и другим обстоятельствам и условиям своей жизни, мог располагать значительными сведениями: знал «предания» раскольнические, равно собрал немало «записок, писем» и других документов, касающихся истории раскола. Первый опыт его работ был в виде краткого «Исторического известия о раскольниках»: после двукратного напечатания¹⁰³⁴ сочинение было переделано и в течении двух лет (1794 и 1795 г.г.) выдержало два видоизмененных издания.¹⁰³⁵ Первое – под заглавием «Полное историческое известие о старообрядцах», в трех частях: I – о начале раскола и история безпоповщины, II и III – история поповщины, второе – под названием «Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках», в четырх частях, из которых в первой, кроме сведений о стригольниках, говорится о событиях, имевших ближайшее отношение к истории раскола, и о самом расколе до времени разделения его на безпоповщину и поповщину.¹⁰³⁶ В обоих изданиях деление по меньшей мере неточное, но от этого не зависят достоинства сочинения Иоаннова. В свое время оно было незаменимо. Больше того: по драгоценности некоторых сообщаемых в нем сведений и по тому, что автор приводит «копии» с документов,¹⁰³⁷ оно не утратило цены и доселе. Во всяком случае честь называться первым историком раскола старообрядства заслуженно принадлежит протоиерею Иоаннову.

Средства к образованию как народа, так особенно духовенства за весь период, постепенно возрастали и усиливались. Правительство умножало число народных школ, заводило учителей для них, заботилось о новых методах обучения и пр. В истории духовных школ настоящий период известен разделением их по степеням образования – на высшие, средние и низшие, открытием академий, умножением семинарий, заведением духовных училищ и причетнических классов. Духовная литература за данный период также значительно оживилась, особенно после реформы духовных школ (1808 г.). Вследствие этого, располагая такими средствами, духовенство могло сравнительно более, чем прежде, помогать делу религиозного образования среди народной массы и тем предотвращать её от увлечения лжеучением раскола, но до деятельности этого рода в широких размерах, конечно, оставалось еще далеко, так как плоды образовательных средств заметно сказались лишь на незначительном меньшинстве. Главное же, что препятствовало приходскому священнику быть в своем приходе миссионером, это – отсутствие знаний о расколе. Отрадное исключение в этом отношении представляет эпизод из истории епархии Рязанской. Архипастырский жезл тогда был в руках преосв. Симона Латова (1778–1804). Сей ученый и деятельный иерарх быть выдающимся своего времени борцом против раскола – и по знанию дела, и, тем более, по своему усердию к нему. Время его святительства на Рязанской кафедре было периодом самой оживленной борьбы с расколом. Прежде всего преосвященный сделал (как ранее в Костроме)¹⁰³⁸ распоряжение о том, чтобы священники, не щадя денег, покупали книги, изданные против раскола, и в воскресные и праздничные дни читали их своим пасомым.¹⁰³⁹ Затем, имея в собственной библиотеке богатый отдел книг, касающихся раскола, нередко дорогих, Симон старался составить таковой же отдел в семинарской библиотеке. Наконец, что особенно важно, при нем изучение истории и обличения раскола было введено в Рязанской семинарии в круг «богословских наук». Пособием при этом служил, нарочно для этой цели составленный, вышеупомянутый «Трактат о раскольнических толках». Преосвященный настоятельно требовал от учеников знаний по этому предмету: сам ходил «в класс» по расколу, отпуска из семинарии давал ученикам непременно под условием знания урока из «Трактата»,¹⁰⁴⁰ открыл даже особые «прения», наравне с другими тогдашними семинарскими диспутами, – практические упражнения учеников в «состязании» о расколе, с публичным характером, так что и сами раскольники могли приходить и в разговор «вступать».¹⁰⁴¹

Каково же было состояние раскола за данный период? В чем выразились следствия предпринятых мер против него? – Действительность представляла два рода фактов. Одни факты весьма печальной памяти. Есть свидетельство самого правительства, что, с распубликованием первых о расколе указов Екатерины II, «многие в раскол, акибы в растворенные двери побежали».¹⁰⁴² И действительно, в рассматриваемое время раскол раскинулся широкою сетью среди православного населения и во внешнем своем устройстве достиг возможно полного процветания. Оставляя лесные трущобы, старообрядцы селились в селах и городах, даже в столицах, обзаводились хозяйством, занимались промышленностью и торговлею, богатели: это имело важное значение, ибо богатство всегда было могучим рычагом для раскола в достижении последним своих целей. Еще важнее было устройство – как поповцами, так и безпоповцами разных толков – часовен, богаделен, местами монастырей, и не только на окраинах, где подняли голову старые центры раскола, каковы: Выг, Керженец и Стородубье и возникли новые, каков знаменитый Иргиз, но и в обеих столицах, особенно в первопрестольной, к общинам которой стали обращать свои взоры раскольники провинциальные, – дело, очевидно, касалось сплоченности, объединения раскола и руководительства им в путях его. Ослепленный блеском этой внешности и надеясь на безнаказанность, раскол нагло выступил пред Церковью и правительством. В своих сочинениях, которые теперь умножая умножил, раскол продолжал резко хулить Церковь и кощунственно прославлять самого себя¹⁰⁴³ и, что всего характернее, уже не крылся с такими произведениями пред «никонианами», не держал их «потаенно»: те самые сочинения, относительно которых ранее считалось удобнее поступать именно так, теперь ставились во главе особых сборников и «производились в свет» при посредстве печатного станка.¹⁰⁴⁴ В своих притязаниях пред правительством, в требованиях на пользу раскола, раскол заходил теперь так далеко, что просто изумляет историка. И однако ж не смотря на все это, были и другого рода факты. Так, прежде всего, живя среди православного населения, раскольники стали сближаться с ним, как в обыденных сношениях, так и в обычаях: бывали в гостях у православных, ели с ними на одном столе и из одних сосудов, целые ночи проводили в таких «бесотешных забавах», как танцы, слушая «музыки и варганы», шили «немецкое» платье, носили «туркообразные салопы», даже более: стали принимать к себе в дома православных священников, угощать их трапезой и давать им «за святость или за праздничный молебен», кто что мог – «хлеб, пироги, каравай, ов жито, а ин деньги», стали поступать в «начальство» и в военную службу с «присягою», служить правительству «верою и правдою, яко благочестивой власти», – одним словом, настолько многие ослабли в исконном фанатизме, что «крепкие ревнители «древнего благочестия» опасались погибели мнимо-"истинной» веры.¹⁰⁴⁵ Еще важнее было следующее обстоятельство. Пользуясь относительною свободою и спокойствием, раскольники стали вдумываться в свои верования, поверять их соборными рассуждениями. И что же было следствием этого? Сошлись на собор (1765 г.) поповцы и поморцы, чтобы сообща решить важный, но трудный для раскола вопрос о том, как приобрести себе архиерея, под властью и пасением которого объединились бы все старообрядцы: начали рассуждать мирно, но кончили великой распрею. Полемика по вопросу о непрерывности Христова священства и о том, может ли оно быть заимствуемо Церковью отвне, из обществ еретических, теперь усилилась,¹⁰⁴⁶ так что сочинения такого содержания¹⁰⁴⁷ заняли первенствующее место в ряду сочинений внутренней полемики раскола. Отселе православный с интересом мог наблюдать, как поповщина и безпоповщина, взаимно обличая друг друга по вопросам первостепенной важности, в своих возражениях противнику невольно становятся на сторону православной истины, защищая её одна в одном пункте, другая в другом, – и не только наблюдать, но и с большим успехом пользоваться этим. В тоже время усилились старые и возникли новые споры по внутренним вопросам в обеих ветвях раскола, как поповщине, так и безпоповщине: первую волновал главным образом вопрос «перемазанский», вторую – вопрос о браке и об отношениях к верховной власти, причем оба повели к дроблению той и другой. Сознавая ненормальность положения раскола, видя, что в среде его нет того мира, который Христос оставил своей Церкви, более благомыслящие из старообрядцев сами решились искать единения с православною Церковью, – явилось так называемое «единоверие».

Г. – § 44. Единоверие. – Идея условного единения «старообрядцев» с Церковью и первое её осуществление. – «Согласие» в Стародубье и в других местах. – Правила «единоверия». Учреждение единоверческой типографии

Единоверие есть условное единение старообрядцев с православною Церковью: во имя союза с Церковью «старообрядцы» принимают от неё законное священство, Церковь же дозволяет им содержать «старые» обряды и книги. Как единение, единоверие не составляет чего-либо отдельно-самостоятельного от православной Церкви, как единение условное, в силу которого у единоверцев есть свои отличия, оно имеет несущественную обособленность. Возможность такого единения признавалась и ранее официального осуществления его. С мыслью о нем мы встречаемся еще в начале XVIII века, именно в известном ответе старообрядцу Филарету миссионера Исаакия – можно ли иметь законно-освященную церковь, в которой служба отправлялась бы по старопечатным книгам.¹⁰⁴⁸ Лет 60 спустя, в начале царствования Екатерины II, тот же вопрос обсуждали, по поручению императрицы, в Св. Синоде. Члены Синода Димитрий Сеченов, митрополит новгородский, и Гедеон Криновский, епископ псковский, высказались тогда в пользу решения вопроса в положительном смысле. В их суждениях высказаны были следующие мысли о сущности того, что названо впоследствии единоверием, и об основаниях, на каких оно могло быть допущено: во-первых, в Церкви желательно иметь полное согласие её членов во всем, не только в вере, но и в обрядах; во-вторых, понятие об обряде, слова ап. Павла и самого Христа, повелевающих ради спасения души не держаться с фарисейской строгостью установлений, подлежащих изменению, и примеры из истории Церкви, свидетельствующие, что в отношении обрядов Церковь всегда руководилась собственным усмотрением – все это показывает, что при единстве веры может быть, однако ж, дозволено в Церкви, по снисхождению к совести немощных, употребление и различных обрядов, при православном знаменовании последних; в-третьих, дозволение употреблять старообрядцам так называемые старые обряды не может находиться в противоречии с клятвою собора 1667 года, потому что она произнесена не на обряды и «не за обряды»; и в четвертых, употребление старых обрядов для их ревнителей может быть спасительно лишь в союзе с Церковью: получая дозволение употреблять свои обряды, такие лица обязаны «во всем прочем» единомудрствовать с православною Церковью – не только относительно её чиноначалия, принимая оное, но и относительно обрядов, «отнюдь не похуляя» их. Таково было «мнение» преосвященных Димитрия и Гедеона, к которым вслед за тем присоединился и обер-прокурор Св. Синода Мелиссино.¹⁰⁴⁹ В сущности оно представляет те самые основания, на которых впоследствии и учреждено единоверие, но оно не имело своевременного практического приложения: самое сведение, по поводу которого «мнение» подано, – будто заграничные раскольники, желавшие возвратиться в Россию, изъявили готовность к соединению с Церковью, если только дозволено будет сохранить употребляемые ими обряды, – оказалось неверным.

Первый, фактически осуществивший мысль о единоверии, был известный своими трудами в борьбе с расколом, Никифор Феотокий, тогда архиепископ славенский, и именно по просьбе старообрядцев селения Знаменки Елизаветградского уезда, выходцев из Молдавии. Вместе с прошением они представили Никифору свое исповедание веры, в котором «от всего сердца и от всей души отрицались всех раскольнических толков и признавали греческую Церковь истинною, вселенскою, кафолическою и апостольскою Церковью, все её догматы, таинства и обряды – согласными слову Божию, преданиям святых апостол и седми вселенских соборов, и находящихся вне греко-российской Церкви – заблуждающимися». В устных объяснениях они добавляли, что сохранения им старых обрядов и книг просят только «ради немощнейших и недостаточно рассудительных». Приняв все это во внимание и основываясь на церковном учении об обряде, а также имея в виду, что сказано о старых обрядах и книгах в изданном от лица Св. Синода «Увещании», преосв. Никифор без колебания признал справедливым удовлетворить просителей. Присоединение раскольников к Церкви совершил, согласно установленному чинопоследованию, нарочно посланный для сего Никифором, елизаветградский священник Димитрий Смолодович, муж ученый и почтенный, по отзыву преосвященного.¹⁰⁵⁰ Спустя несколько временя, он же, по благословению преосвященного, освятил место для построения церкви в Знаменке. Построение церкви совершилось очень быстро.¹⁰⁵¹ Освятил её сам архиепископ Никифор. На правом клиросе пели архиерейские певчие, разумеется, по своим книгам и своим напевом, на левом пели новоприсоединившиеся, конечно, по-старообрядчески; преосвященный сказал поучение. Для новоосвященной церкви и образовавшегося при ней прихода он назначил одного из православных священников, Стефана Попова, родом великорусса, которого благословил отправлять службы по старопечатным книгам и употреблять так называемые старые обряды. Об этих событиях архиеп. Никифор, письмом от 3 августа 1780 г., уведомил новгородского архиепископа Гавриила, к которому препроводил тогда же, для внесения в Св. Синод, и официальное донесение о своих распоряжениях по делу бывших раскольников селения Знаменки. Просвещенный архипастырь питал уверенность, что эти распоряжения его будут утверждены Синодом, тем паче не предполагал, чтобы они могли вызвать порицание. Между тем в Синоде они были встречены с недоумением и, только из опасения могущих возникнуть волнений среди старообрядцев, не были отменены, будучи преданы молчанию. Смущен и огорчен был преосвященный Никифор, когда узнал об этом. Он готов был подчиниться решению высшего церковного правительства, но в тоже время считал необходимым подробно сказать и о тех основаниях, которыми руководился в своих распоряжениях. Он изложил их в особом «Повествовании о обращении раскольников с. Знаменки», которое, при письмах от 18 декабря 1781 г., препроводил к преосв. Гавриилу, прося представить в Синод, и к главному начальнику Новороссийского края князю Потемкину.¹⁰⁵² Очень может быть, что доводы Никифора повлияли не только на архиеп. Гавриила и Потемкина, но и на Св. Синод, так как начатое потом известным иноком Никодимом дело о присоединении к Церкви стародубских раскольников, по примеру знаменских, было встречено уже с одобрением.

Хлопоты инока Никодима известны. В 1781 году ему случилось, в бытность, по делам, в имении тогдашнего наместника Малороссии графа Румянцева-Задунайского, беседовать с последним о нуждах старообрядчества. Граф дал совет Никодиму просить у Св. Синода «священства, с дозволением отправлять» богослужение «по старопечатным книгам».¹⁰⁵³ Никодиму, который давно тяготился неустройством старообрядчества в иерархическом отношении, эта мысль пришлась по душе. Он повел сношения с представителями иерархии, ездить в Москву и Петербург, был обласкал Потемкиным, представлялся даже самой императрице.¹⁰⁵⁴ Хотя в Стародубье далеко не все сочувствовали Никодиму, противники хотели даже убить его, тем не менее дело не остановилось. Изложив в 12 пунктах условия, на которых решено было просить законного священства, единомышленники Никодима, в числе 1500 человек, дали ему доверенность на ходатайство (1783 г.). По предварительном представлении прошения Потемкину и Румянцеву, последний отослал (1783 г.) его в Св. Синод, с представлением и в Сенат.¹⁰⁵⁵ Желая вступить «в соединение» с Церковью, старообрядцы просили, чтобы при указе Её Величества из Синода был прислан им «великороссийской породы» хорепископ, который, состоя в непосредственном ведении Синода и будучи независим от епархиального архиерея, управлял бы делами всех старообрядцев, поставляя, по их избранию, в причет церковный и благословляя совершать, как и сам совершал бы, богослужение по старопечатным книгам и с соблюдением «старых» обрядов, для чего предварительно употребление их, особенно двуперстия, «разрешить» от «клятвы».¹⁰⁵⁶ В таком виде прошение представляло затруднение для удовлетворения. С посвящением особого епископа для старообрядцев произошло бы нарушение правил, по которым в одной епархии не может быть двух самостоятельных епископов, и, кроме того, тогда община старообрядцев «получила бы вид отдельной Церкви».¹⁰⁵⁷ В виду этого ответ правительства ограничился указом (1784, марта 11) императрицы на имя новгородского архиепископа Гавриила – о том, что старообрядцы Белорусского, Малороссийского и Екатеринославского наместничеств могут отправлять богослужение по старопечатным книгам получая священников от преосвященных Могилевского и Славянского.¹⁰⁵⁸ Обрадованный и этим, Никодим возвратился в Стародубье, но скоро умер († 1784, мая 12),¹⁰⁵⁹ написав за три дня до смерти преосв. Гавриилу трогательное письмо с сердечною просьбою сопричислить его, Никодима, «к избранному стаду сынов Церкви», дело же, начатое им, «продолжить».¹⁰⁶⁰

«Продолжателями» дела Никодима были казначей Виталий, монахи Иоасаф и Евдоким и белец Иван Кузнецов. Последние трое, в качестве поверенных, ездили в Петербург и там успели попросить для Иоасафа, получившего на Востоке сан архимандрита, позволение «исправлять духовные требы» на Успенском стародубском монастыре.¹⁰⁶¹ Дело «согласия» в Стародубье пошло бы после этого успешно, особенно при покровительстве графа Румянцева,¹⁰⁶² если бы не столкнулось с проектом Потемкина о заселении Таврической области. Высочайшим указом 1785 года «желающие прибегнуть к пастырям церковным» старообрядцы наместничеств Черниговского и Новгородсеверского были подчинены ведению Таврического архиерея.¹⁰⁶³ Мало того: князь, по влиянию которого состоялся этот указ, вызвал в Таврию из Стародубья Иоасафа. В Новороссийском крае положение «согласных» было благоприятное: в Елизаветграде для них была построена церковь (1788 г.), а при урочище Кар-Дублине – монастырь.¹⁰⁶⁴ Не то испытывали «согласники» стародубские. Шесть раз обращались они к Амвросию, архиепископу Екатеринославскому и Таврическому, с просьбою дать им священника, но Амвросий молчал,¹⁰⁶⁵ не желая входить в столкновение с интересами всесильного князя, недовольного тем, что на его призыв из стародубских слобод вышло в Таврию лишь несколько семей старообрядцев. Число «согласных» за это время значительно убавилось, те же, которые не хотели возвратиться в раскол, видели, что дети их остаются без крещения, взрослые без исповеди, умирающие без напутствия св. тайнами. «Несогласные» преследовали несчастных самыми едкими насмешками; «кричите, говорили они им: будите, ваша матерь Церковь уснула». В ярких красках «согласные» изобразили свое положение в обширном письме к митр. Гавриилу, умоляя его «помянуть свои обещания, пока все не ожесточились».¹⁰⁶⁶ Митрополит, подобно Амвросию, находился в затруднительном положении и не придумал иного выхода, как послать к «согласным» священника Охтенской церкви известного Андрея Иоаннова.

Иоаннов прибыл в Стародубье осенью 1788 года.¹⁰⁶⁷ Цель его приезда была двоякая: а) исправление треб и б) образование приходов. Последнее представляло не мало затруднений, потому что было связано с вопросом о храмах. Так как храмы принадлежали не одним «согласным», то завязалась тяжба, потребовавшая в виду упорства «несогласных» военной силы. Храмы, действительно, были отняты, но, вследствие подкупности губернских властей, скоро снова оказались в руках «несогласных».¹⁰⁶⁸ Тем не менее деятельность Иоаннова не была бесплодна: он основал две церкви – в Злынке и Зыбкой (обе в 1789 г.) и две освятил – в Никодимовой пустыни (1791) и слободе Климовской (1789),¹⁰⁶⁹ и, главное, приучил «согласных» к законному священству. Через три года Иоаннов возвратился в столицу в сане протоиерея. В слободах остался иеромонах Андрей. Устроение церквей продолжалось...

Более затруднительною и совсем безуспешною оказалась попытка ввести «благословенное» священство на Иргизе. Искателем его там явился известный инок Сергий. Счастливая звезда Сергия тогда стояла на возможной для неё высоте. Он был полновластным распорядителем судеб поповщины. Желая, как говорили на Иргизе, стяжать «славы» еще более, а также признавая, что, как выражался его благодетель Злобин, с иргизскими «попами-бездельниками нигде глаз нельзя показать», Сергий и задумал идти путем, своего когда-то соперника, Никодима. Случай помог начать дело. Осенью 1786 года в Астрахань приехал новый преосвященный, известный архиепископ Никифор Феотокий. Он разослал по епархии «Окружное послание», в котором призывал заблуждающихся обратиться в недра Церкви. Как бы в ответ на него, Сергий составил 15 вопросов и подал (1790 г.) их преосвященному при особом прошении, в котором «именем всего общества» обещался «присоединиться» к Церкви, если ему будут даны удовлетворительные ответы.¹⁰⁷⁰ Ответы были даны, Сергий разослал списки с них по иргизским обителям и другим поповским общинам, и за это лишен был настоятельства (1791 г.). Возвратившись (1793 г.) к власти, он с большей откровенностью стал выражать свои намерения и снова получил отставку (1795 г.).¹⁰⁷¹ Тогда Сергий отправился в Петербург и подал там прошение «о принятии его с братией в ведомство Казанской епархии и об определении в Верхний монастырь иеромонаха, с дозволением отправлять богослужение по старопечатным книгам». В Высочайшем рескрипте 19 июня 1796 года на имя казанского архиепископа Амвросия последовала желаемая резолюция.¹⁰⁷² Раскольники крайне озлобились. Иргизское собрание постановило: не допускать Сергия в монастырь не только к начальствованию, но и на жительство. Так и сделали, – даже тех, которые были согласны с Сергием, из монастыря выгнали; исходатайствованные, по прошению Сергия в Синод, Тихвинского монастыря иеромонах и два иеродиакона не пробыли в Иргизской обители и десяти часов. Сергий обращался за содействием к губернатору, но и от губернаторского посланного никакой пользы не вышло, потому что ему не было на то приказания от Злобина, по влиянию жены оставившего Сергия без всякой помощи.¹⁰⁷³ Видя такую неудачу, Сергий, взяв с собой родственников, уехал в Стародубье и там вступил в число «согласных», скоро был посвящен в иеромонаха и поставлен настоятелем Успенского, Новороссийской епархии, согласнического монастыря.¹⁰⁷⁴

Казанский преосвященный Амвросий, огорченный неудачею Сергия, которому так много помогал он, имел утешение видеть «согласников» в самой Казани. В 1797 году «старообрядствующие» купцы Муравьев и Иванов «с прочими обывателями» Казани, всего 28, подали Амвросию прошение о даровании им «благословенного» священства на условиях, как оно дано в южных губерниях, – и преосвященный, на основании именных Высочайших указов, удовлетворил просителей, назначив для них храм во имя Четырех евангелистов, при Татарской слободе, «состоявший в праздности», с определением к нему священника от Екатерининской церкви Архипа Андреева.¹⁰⁷⁵ В том же 1797 г. нижегородский епископ Павел сделал представление Св. Синоду, что в его епархии есть до 1000 старообрядцев, желающих получить «благословенных» священников:¹⁰⁷⁶ в Высочайшем указе (1798, марта 12) о дозволении просителям иметь церковь и священника, рукоположенного от епархиального архиерея, было уже оговорено, что на будущее время это дозволение получает вид общего правила для всех старообрядцев, при их такого рода ходатайствах.¹⁰⁷⁷ Поэтому в том же (1798) году Св. Синод беспрепятственно удовлетворил таковые ходатайства раскольников Торжка, Твери и Верхнеудинского округа Иркутской губернии.¹⁰⁷⁸ В 1799 году¹⁰⁷⁹ вступили в «согласие» с Церковью некоторые из петербургских поповцев.¹⁰⁸⁰ Во главе их стоял некто Иван Милов. Император Павел I лично посетил их церковь (1800, нояб. 20), слушал литургию, а на 25 ноября пригласил «миловцев» в придворную церковь. «Смиренные прихожане Милова, стоя здесь у левого клироса, положили шляпы и шапки на пол, вынули из карманов четки, творили крестное знамение и поклоны» по своему обычаю. По правую сторону, на царском месте, стоял государь, при нем вся царская фамилия и вельможи. После литургии богомольцы ходили в царскую «опочивальню», там государь милостиво разговаривал с ними. Миловская церковь стояла у Воскресенского моста, имела колокола и деревянный осмиконечный крест, тогда весьма заприметный для петербуржцев.¹⁰⁸¹

Труднее было возникнуть «согласию» в Москве. Для характеристики здешних раскольников есть несомненные данные. Прежде всего они покушались извлечь великую пользу для раскола из решимости правительства снабжать желающих из старообрядцев благословенным священством: как известно, именно они просили (около 1790 г.) себе архиепископа, который существовал бы на правах живущих в России духовных лиц инославных исповеданий, и мотивировали свою просьбу ссылкой на постановление (1784, марта 11) относительно старообрядцев Екатеринославской епархии; очевидно, они «старались начать свою церковь», тем более, что скоро (1791 г.) на Рогожском кладбище был заложен и храм соборный.¹⁰⁸² Второй факт касается заговора против иргизского Сергия. В Москве, как только узнали, чем кончились хлопоты Сергия в Петербурге, решили «лишить его живота», – конечно, «как-нибудь поумней и поискуснее»: заговорщики отправились к губернатору, «поклонились ему, по-старообрядчески, низенько», и Сергий был арестован. Освобожденный стараниями друзей лишь на четвертые сутки и уже сверх всякого чаяния, Сергий благополучно уехал из Москвы, но лишь благодаря конвойной охране. В данном случае московские раскольники заботились о том, чтобы не было «разврата» для раскола.¹⁰⁸³ Случилось, однако, около того времени нечто такое, по поводу чего и московские раскольники призадумались, ехал однажды по Таганке, посетивший Москву, один помещик, и видит, что много карет одна за другою выезжают за город. Узнав, что это свадебный поезд, – старообрядцы едут венчать на Рогожское, – помещик заинтересовался, пожелал посмотреть старообрядческое венчание, поехал за поездом, вошел в часовню и нарочно стал поближе, чтобы все видеть и слышать. Из любопытства, он действительно с большим вниманием следил за попом, который венчал; поп это приметил и страшно перепугался, именно вот почему. Он был из дворовых этого помещика, отдан им в солдаты, бежал из службы, и теперь подумал, что барин узнал его. По окончании венчания он, пригласив к себе помещика, бросился пред ним на колени, умоляя не губить. – «Но как же ты попал сюда и как выучился править службы?» – спросил барин бывшего своего дворового. Тот ответил, что, бежав из военной службы, он попал к раскольникам где-то в дальних окраинах, был уставщиком, а затем, как-то, добыл чужую ставленную грамоту священническую и с ней явился на Рогожское. Так как помещик донес, кому следует, о беглом солдате, то последнему, спасаясь, пришлось скрыться без вести, но причина его скрытия стала известна раскольникам и заставила более благоразумных из них призадуматься над вопросом о попах.¹⁰⁸⁴ Однако и опять сказалось тяготение к расколу. В 1799 году московские раскольники отправили поверенных в Петербург. В хлопотах они успели, священники были обещаны просителям, но последние остались недовольны, именно тем, что даруемые им священники должны были возносить моление за царя.¹⁰⁸⁵ Раскольники ответили, что не желают поминать по напечатанным формам и табелям ни императорской фамилии, ни Св. Синода и епархиального архиерея. Тогда император повелел прекратить с ними всякое сношение.¹⁰⁸⁶ После этого московские поповцы составили подробные условия, на которых они желали получить правильное священство. Условия эти были высказаны в 16 пунктах. С замечаниями московского митр. Платона условия были утверждены (1800, окт. 27) императором Павлом I. Желая способствовать изменению взгляда вступающих в общение с Церковью на обряды и букву книг, приобретенного ими в расколе, и показать, что раскольники ложно обвиняют Церковь в ересях, Платон назвал «согласников» единоверцами.

В правилах единоверия¹⁰⁸⁷ взаимоотношение последнего к православию выражено так, что с одной стороны требуется единение единоверия с Церковью, с другой – допускается некоторая его обособленность. Единение указывается: более обще – в §§: 1 – о том, чтобы вступающий в единоверие был разрешаем Церковью от клятвы, тяготеющей над расколом, и 16 –о том, чтобы за содержание разных обрядов и книг не было «хулы ни с единыя стороны», – частнее – а) в §§ 2, 6 и 12, из которых первым дозволяется единоверцам получать священников от епархиального архиерея и по его «рассуждению», а двумя последними единоверческие священники с их паствами подчиняются вообще ведению епархиального архиерея, по суду и по всем духовным делам, б) в §§ 10, 7 и 14, из которых по первому – таинства православной Церкви приемлются единоверческими священниками «в действительной их силе», по второму – св. миро ими получается от епархиального архиерея, по третьему – при смешанных браках венчание происходит по согласию брачующихся, или в греко-российском храме, или же в единоверческом. Обособленность выразилась в требованиях относительно обрядовой церковной стороны и способа духовного управления: а) чтобы хиротонисать священнослужителей (2 §), службу в единоверческих храмах совершать (3 §), а также освящать церкви и антиминсы (4 §) по старопечатным книгам, – чтобы единоверческих священников не требовать «к соборным молениям» (5 §), б) чтобы в священники для единоверцев поставлять по «избранию» прихожан (2 §), – чтобы преосвященному чинить разбирательство по делам единоверцев, где не требуется следствия, чрез единоверческих священников, минуя консисторию (6 §). Старообрядцы просили больше этого. В этом отношении достойны замечания §§ 5 и 11 их прошения. В 5 §, между прочим, высказывалось, чтобы не было возбраняемо присоединение к единоверию «издавна удалившихся» от сообщества Церкви греко-российской; такое требование митр. Платон ограничил позволением присоединяться к единоверию только тем из незаписных раскольников, которые, по исследованию епископа, никогда в православную церковь не ходили и таинств её не принимали. В 11 § старообрядцы просили не возбранять сынам греко-российской Церкви приобщаться св. таин у единоверческого священника, а единоверцам – у священников православных; первое требование митр. Платон ограничил «крайнею нуждою» – если бы «в смертном случае» не нашлось православного священника и церкви. В том и другом случае митр. Платон желал предупредить переход православных в единоверие. В таком переходе он видел несоответствие цели единоверия. «Церковь, писал он, яко мать сердобольная, не видя в обращении отторгшихся от неё великого успеха, рассудила за благо учинить некоторое таковым, в неведении погрешающим, снисхождение», чрез учреждение единоверия, – «следуя примеру апостольскому, иже немощным бысть, яко немощен, но с тем, да немощных приобрящет, – и дабы возыметь благую надежду, что таковые со временем Богом просветятся и ни в чем в неразнствующее с Церковью приидут согласие». Говоря иначе: единоверие было допущено для (обращения) раскольников, но не для православных. Официальное же, в виде общего правила, дозволение переходить православным в единоверие, в то время послужило бы, кроме того, по мысли митр. Платона, «соблазном для правоверных», ибо раскол, как только власть стала разрешать употребление старых обрядов и книг, злостно, хотя и несправедливо, заговорил, что «аки бы св. Церковь свое прегрешение, и его истину познала».¹⁰⁸⁸ В том же 5 § старообрядцы выражали просьбу о том, чтобы им иметь право не допускать в свои храмы «знаменующих себя тремя перстами, бреющих бороды и имеющих другие обычаи», несогласные с их обыкновениями, кроме Высочайших особ; такое желание, свидетельствуя о предубеждении просителей против православных обрядов, противоречило понятию единоверия вообще и в частности 16 § правил его; поэтому это условие было ограничено, по крайней мере, тем, что исполнение его поставлено в зависимость от благорассуждения единоверческих священников, с наставлением епископа. По тем же побуждениям желание просителей, чтобы единоверческим священникам исповедоваться только у единоверческих (8 §) и чтобы архиереи благословляли их, как и всех единоверцев, двуперстно (9 §), было оговорено митрополитом так: «сие предоставить благоразумию и совести» исповедовающегося и благословляющего, однако «предохраняя других от соблазна». Особое место занимает 15 § правил, который гласит, что единоверческие священники во всех служениях должны приносить моление о царствующем доме по данной Св. Синодом форме. Его происхождение обусловливалось 3 § тех же правил и Высочайшим рескриптом 12 июля 1799 года. Согласно старопечатным книгам, употребление которых дозволено 3 § правил единоверия, на великом выходе не бывает возношения имени императора и его августейшего дома, между тем в упомянутом рескрипте сие «возношение» признано было за conditio sine qua non.¹⁰⁸⁹ Следовательно единоверцы необходимо должны были принять синодальную форму «возношения».

В первые же годы по утверждении правил единоверия образовались единоверческие приходы в Москве (1801 г.), Калуге (1802 г.), Екатеринбурге (1805 г.),¹⁰⁹⁰ Костромской епархия (1804 г.) и др.¹⁰⁹¹ Так как для отправления богослужения в единоверческих церквах требовались книги, сходные со старопечатными, то правительство озаботилось учреждением особой типографии. Первоначально (1801 г.) предполагалось преобразовать для этой цели старообрядческую типографию в Клинцах,¹⁰⁹² но в 1818 году решением Комитета министров определено иметь для сего типографию в Москве на иждивении прихожан тамошней единоверческой церкви.¹⁰⁹³ К началу 1820 года было уже готово все, «потребное» для печатания. Св. Синод дал новому учреждению особые правила.¹⁰⁹⁴ Ими назначены были для типографии три попечителя, из среды прихожан московской единоверческой церкви и по их избранию, и два надзирателя из духовных особ,¹⁰⁹⁵ утверждаемых в должности Синодом. При всякой отпечатанной в типографии книге положено было припечатывать так называемый выходной лист, сходно с печатаемыми в духовных типографиях, впереди заглавного прежнего листа той книги, при чем после слов: «напечатася сия книга (№ №) в царствующем граде Москве», дополнять: «в типографии единоверческой церкви в лето... с книги, напечатанной тогда-то, в таком-то городе, при таком-то патриархе». После этого типография начала свою деятельность.

Д – § 45 Законы о расколе в царствование Николай I. – Пересмотр законодательства по расколу в царствование Александра II – Закон 3 мая 1883 года – § 46. Полемика против раскола в этот период. – Разработка истории раскола – § 47. Суждения светской литературы о расколе. – Взгляд на раскол, как явление гражданское. – Идеализация раскола – § 48. Миссионерское дело. – Миссия при Николае I. – «Правила об устройстве миссий» 1888 года. – Миссионерские отделения при академиях и семинариях. – Учреждение штатных кафедр по истории и обличению раскола. – Вопрос о миссионерских школах. – Издание книг и открытие миссионерских библиотек. – Видающиеся миссионеры прежнего времени. – Братства. – Соборы и съезды – § 49. Школа: значение церковно-приходской школы

В царствование императора Николая I положение раскола пред законом изменилось сравнительно с тем каким оно было со времени Екатерины II. Внешне окрепший в предшествующий период, раскол теперь вызвал обширную систему мер, – и прежде всего гражданских. Царствование Николая Павловича является выдающимся в этом отношении. В это время законов по части раскола было издано очень много, более снисходительных в начале царствования и более строгих под конец его. Все они имели в виду ту цель, чтобы «по возможности не давать распространяться лжеучению и направлять заблуждающих к сближению с Церковью».¹⁰⁹⁶ В избрании средств, необходимых для осуществления этой цели, правительство старалось руководиться тем началом, в котором «дух терпимости соединялся бы с необходимыми мерами строгости»,¹⁰⁹⁷ и которое на деле выразилось в том, что, с одной стороны, раскол «не был выгодно независим от закона, которому покорены православные»,¹⁰⁹⁸ с другой – был значительно ограничен особыми, только его касающимися, постановлениями. Так как в правящих сферах было сознание того, что «меры, предпринятые и не выдержанные нередко бывают вреднее, нежели когда бы оных совсем не было предпринято»,¹⁰⁹⁹ что, затем, главнейшими условиями приведения в действие тех или других мер против раскола «должны быть: постепенность, последовательность, и содержание их в тайне, до времени приведения каждой в исполнение»,¹¹⁰⁰ то правительство: а) само в своих узаконениях следовало неуклонно, конечно, насколько это ему удавалось,¹¹⁰¹ б) при введении в действие тех или других ограничительных распоряжений оно делало, предварительно общего распоряжения, частные опыты, чтобы не произвести толков между раскольниками,¹¹⁰² и вообще требовало в этом случае действовать не вдруг, с особенною осторожностью, тем более – «без всякого вида насилия»,¹¹⁰³ в) в случаях нарушения раскольниками действующих узаконений предписывало чинить разбирательство со всею строгостью и неуклонностью,¹¹⁰⁴ для скорейшего разрешения «исключая» такого рода дела «из обыкновенной очереди»,¹¹⁰⁵ и в тоже время не делая раскольникам никакого произвольного притеснения и преследования.¹¹⁰⁶ Сознавая, что в мероприятиях против раскола тем скорее можно ответить насущной потребности, если будет «приведено по возможности в точную известность современное состояние раскола и обнаружены все его стороны»,¹¹⁰⁷ правительство собирало, ежегодно, по каждой губернии, ведомости о числе раскольников, по роду их сект, и о числе раскольнических часовен, монастырей, скитов, с показанием числа живущих в последних,¹¹⁰⁸ и, кроме того, посылало в некоторые губернии особые экспедиции со специальною целью обследования местного раскола. Имея раскольников в своем «ведении», гражданское правительство, в видах наибольшего успеха, пользовалось содействием правительства духовного, в пределах для последнего доступных и ему свойственных, именно в деле наблюдения, чтобы не было отпадений от Церкви в раскол, равно как и оказательства заблуждений,¹¹⁰⁹ причем, чтобы достигнуть единства распоряжений, как со стороны губернского, так и епархиального начальства, преподать более «точности» и твердости в исполнении «правил» правительства, по губерниям постепенно¹¹¹⁰ были учреждены «секретные совещательные комитеты»,¹¹¹¹ с центральным комитетом в Петербурге; комитеты эти составлялись из местных начальственных лиц, с архиереем и губернатором во главе, и собирались только для совещания; совещание это должно было оставаться в тайне, как и самое существование комитета; затем епархиальное и губернское начальства, согласно с бывшим совещанием, действовали от себя чрез данные им законом орудия.¹¹¹² Сам государь император неустанно следил за общим течением раскольнических дел, которые доводились до сведения Его Величества особо установленным для них «порядком».

Определяя положение раскола в гражданском отношении, закон имел в виду и раскол, как общество, и личные права раскольников, как членов государства. Раскольники не признавались в государстве особым законным «сословием» или «обществом»; поэтому раскольнические общины и учреждения были бесправны. Они не могли приобретать недвижимой собственности ни куплею, ни по завещанию;¹¹¹³ им запрещено было иметь печати,¹¹¹⁴ выдавать книги для сбора подаяний;¹¹¹⁵ их метрические записи о рождающихся и умирающих считались недействительными и должны были быть заменяемы записью в местной полиции.¹¹¹⁶ Чтобы отнять последний повод думать о законности раскольнических обществ, запрещено было принимать от их имени пожертвования¹¹¹⁷ и выставлять в их заведениях доски о Высочайшем посещении.¹¹¹⁸ Давность существования раскольнических общественных заведений давали им право на его продолжение, но при этом правительством было принято за правило «постепенно подчинять эти заведения общим государственным постановлениям», именно – «приводить их как учрежденные под видом человеколюбия, к истинному устройству человеколюбивых заведений, а от раскольнического характера освобождать»;¹¹¹⁹ вследствие этого раскольнические «богадельни» и «кладбища», начиная со столичных, как известно, были подчинены ведению Приказов Общественного Призрения и других подобных начальств.¹¹²⁰

Ограничение личных прав раскольников состояло в следующем. Им воспрещено было приобретать населенные имения и земли в остзейских губерниях (25 окт. 1847),¹¹²¹ а также селиться в пограничных губерниях западного края¹¹²² и уходить за границу.¹¹²³ Они не имели права быть свидетелями против православных в делах тяжебных и гражданских,¹¹²⁴ не могли получать «от учебных мест и начальств свидетельства на право обучения детей»,¹¹²⁵ записываться в иконописные цехи,¹¹²⁶ содержать этапы.¹¹²⁷ В гильдии раскольники были принимаемы только «на временном праве» (1853 г.);¹¹²⁸ отлучаться по письменным видам могли не иначе, как только для законных надобностей¹¹²⁹ (1843 г.); лицам же, возвращенным из скитов и замешанным в новых беспорядках по расколу, отлучки совсем воспрещались (1853 г.).¹¹³⁰

Так как правительство различало не только между главнейшими отраслями раскола, но и между отдельными сектами последних, то кроме общих законов о расколе были частные, имевшие специальное приложение. В классификации (1842 г.) Св. Синода,¹¹³¹ преподанной на запрос министерства внутренних дел, раскольнические согласия были разделены, по степени их вреда, на три категории – на «вреднейшие», с отнесением сюда тех безпоповщинских толков, которые отвергают брак и молитву за царя, – «вредные», к которым причислены все остальные согласия безпоповщинские, – и «менее вредные», обнимающие всю поповщину.¹¹³² В официальных бумагах и Именных указах эти три категории также не были смешиваемы по их существу, причем секты первой из них обозначались наименованием «особенно»¹¹³³ или «более» вредных, последователи же поповщины «для большей точности именовались раскольниками поповщинской секты».¹¹³⁴

Относительно последователей сект менее вредных были подтверждаемы (1835 г.)¹¹³⁵ правила (1820 г.) о допущении таких лиц к занятию мест по выборам, когда число православных жителей и единоверцев ограничено,¹¹³⁶ с дополнением (1840 г.), что раскольники, как члены общества, не лишаются права участвовать в самых выборах,¹¹³⁷ но «с ограничениями», именно: должности, соединенные с особенным влиянием на общество, напр. градского головы, городового старосты, головы ремесленного, должны были быть вверяемы непременно православным или единоверцам;¹¹³⁸ в присяжные поверенные, которые составляют голос целого общества, безпоповцы совсем не были утверждаемы, а из приемлющих священство допускалось не более ¼ доли против числа присяжных поверенных из православных;¹¹³⁹ в присутственных местах, составляемых посредством городских выборов, вообще было наблюдаемо, чтобы число православных членов было больше, со старшими членами магистрата из них же.¹¹⁴⁰ Так было до 1853 года, когда последовало общее распоряжение раскольников «не утверждать в зависящих от общественных выборов должностях», с тем, чтобы «в местах, где раскольники составляют не менее ¼ народонаселения, исправляющим сии должности лицам производить, для уравнения повинностей, жалование из сбора с раскольников».¹¹⁴¹ Поповцам не воспрещалось иметь в услужении православных, но за таковыми хозяевами был установлен секретный полицейский надзор.¹¹⁴² Никогда не имея права на орден,¹¹⁴³ они некоторое время «были украшаемы» почетными званиями и отличиями, если того требовала точно превосходная заслуга и если оказавший её не был изобличен или заподозрен в распространении раскола;¹¹⁴⁴ но затем (1853 г.) безусловно были лишены права на все знаки отличия и почетные титулы.¹¹⁴⁵

Относительно раскольников «более вредных» сект соблюдалось то общее, с некоторым исключением для немногих мест,¹¹⁴⁶ правило, что в обществах, где были православные, или единоверцы, или даже «менее вредных» сект раскольники, раскольники «особенно» вредных сект не были избираемы ни к каким должностям;¹¹⁴⁷ взамен этого они могли быть назначаемы в полесовщики, десятские, сторожа – с правом отбывать повинность при посредстве найма¹¹⁴⁸ – при условии, чтобы число лиц, назначаемых в эти низшие исполнительные должности, было соответственно числу лиц, избранных в высшие общественные должности – из православных, или, если сельское общество состоит из одних раскольников, из поповцев.¹¹⁴⁹ Затем, раскольники более вредных сект нигде не могли приписываться к городским сословиям, кроме закавказского края,¹¹⁵⁰ не имели права «принимать к себе в семейство, под каким бы то видом ни было, детей православного исповедания»,¹¹⁵¹ а также быть опекунами,¹¹⁵² нанимать за себя в рекруты кого-либо из православных, отбывая царскую службы чрез «охотников» только «из среды себя»,¹¹⁵³ в некоторых же местах (Рига) непременно лично.¹¹⁵⁴ Далее последователи более вредных сект совсем не имели права ни на какие общественные отличия в том числе и на «почетное гражданство»,¹¹⁵⁵ и, наконец, дети их записывались в полицейских ведомостях и ревизских сказках обыкновенно «незаконнорожденными»,¹¹⁵⁶ равно и жен, при производстве IX народной переписи (1850 г.), велено было, не записывая женами, вносить в списки тех семейств, к которым они принадлежали по рождению,¹¹⁵⁷ и притом с условием, чтобы паспорта на отлучки они брали от начальств по месту этой записи.¹¹⁵⁸

Относительно религиозной стороны раскола правительство руководилось тем общим правилом, чтобы, не преследуя раскольников ни за мнения их о вере,¹¹⁵⁹ ни за совершение религиозных действий по их обрядам,¹¹⁶⁰ и даже «не входя в исследование» об этом предмете,¹¹⁶¹ – в тоже время а) не придавать никакого правового значения всему, что касается религиозной стороны раскола, б) по возможности устранять все то, что способствовало бы организации раскольнических общин в религиозном отношении, в) пресечь распространений раскола, как чрез открытую и тайную пропаганду в разных её видах, так и чрез нарождение.

Построение молитвенных домов вновь, исправление старых,¹¹⁶² обращение в публичные молельни крестьянских изб, устроение в сушествующих часовнях престолов¹¹⁶³ – все это было воспрещено:¹¹⁶⁴ раскольникам оставлены были те молитвенные здания, которые были построены до 1826 года;¹¹⁶⁵ во всех официальных бумагах их велено было называть «моленными» или «часовнями», а не церквами;¹¹⁶⁶ с наличных часовен снимались кресты, как принадлежность православных церквей,¹¹⁶⁷ запрещался также при них колокольный звон, как публичное оказательство раскола;¹¹⁶⁸ в случае ветхости часовня запечатывалась, с тем, чтобы потом быть уничтоженною.¹¹⁶⁹

Указ 26 марта 1822 года о беглых попах был отменен¹¹⁷⁰ и самый побег был признан тяжким преступлением,¹¹⁷¹ которое влекло к немедленному о виновном следствию¹¹⁷² и грозило ему лишением сана, с воспрещением вступать в государственную службу, иметь пребывание, тем более приписываться к обществам, как той губернии, где он был священником, так и той, где находился у раскольников, равно и в обеих столицах.¹¹⁷³ Настоятели Иргизских монастырей были обязаны подписками – впредь не принимать беглых попов на исправу.¹¹⁷⁴ Бежавшие к раскольникам попы ранее издания распоряжений, отменявших правила 1822 года, были оставлены в покое доживать свой век, но при этом были ограничены в своих незаконных действиях, напр. воспрещением переезжать для исправления треб из уезда в уезд, из губернии в губернию,¹¹⁷⁵ останавливаться проездом в Москве, тем более на Рогожском, и исправлять требы;¹¹⁷⁶ они не могли подавать о себе ревизских сказок¹¹⁷⁷ и называться несвойственным им наименованием «священников», – велено было писать: «остающийся у раскольников поп» или «исправляющий у раскольников духовные требы».¹¹⁷⁸ Безпоповщинские наставники тем более не имели законного основания для присваиваемого ими себе положения. В случае появления их где-либо между безпоповцами для исправления треб, они немедленно подлежали высылке по принадлежности их к обществам;¹¹⁷⁹ полиции строго было воспрещено присваивать в выдаваемых раскольникам паспортах получающим последние лицам наименование «уставщика» или «наставника».¹¹⁸⁰

Раскольнические монахи признавались законом за простолюдинов.¹¹⁸¹ Относительно раскольнических скитов и монастырей, после частных распоряжений в отношении некоторых из них, напр. о том, чтобы никого вновь не принимать в скиты, опустевшие в скитах дома непременно сламывать,¹¹⁸² иметь за скитницами строгий надзор,¹¹⁸³ и пр.,¹¹⁸⁴ – в 1853 году последовало общее распоряжение, когда Высочайше утвержденным положением особого секретного комитета «предоставлено было министру внутренних дел постепенное упразднение противозаконных раскольнических сборищ», в том числе скитов и монастырей, без всякого исключения, переводя тех из жителей их, кои имеют свыше 60 лет, в заведения Приказов Общественного Призрения.¹¹⁸⁵

В предупреждение пропаганды со стороны раскола, которая не могла простираться даже на иноверцев,¹¹⁸⁶ и в видах сближения его с православием было предпринято не мало особых мер; напр. у раскольников отбирались обнаруживаемые каким-либо образом – нарочитые обыски устранялись – печатные и письменные книги,¹¹⁸⁷ с тем, чтобы совсем не возвращать владельцам те из них, в коих, по заключению духовного начальства, окажется что-либо противное православию;¹¹⁸⁸ преследовалось, как преступление совращения в раскол, заключение брака православных с раскольниками, в раскольнических часовнях;¹¹⁸⁹ напротив, дозволено было венчать раскольников в православных и единоверческих храмах, не требуя от брачующихся предварительного присоединения к Церкви;¹¹⁹⁰ при выборах на должности раскольники приводились к присяге в православных церквах,¹¹⁹¹ как и к присяге очистительной;¹¹⁹² не возбранялось погребать состоявших в расколе лиц на православном отделении кладбища, с отпеванием священническим, в предположении, что умерший раскаялся в своем заблуждении, или, если родственники его будут о том просить;¹¹⁹³ тем более дозволялось православным священникам крестить детей раскольников, по приглашению родителей,¹¹⁹⁴ с внушением последним воспитывать таких детей в православии,¹¹⁹⁵ для раскольников же округов военного поселения¹¹⁹⁶ и некоторых других мест¹¹⁹⁷ крещение детей в церкви было обязательно, при чем крещенные таким образом уже не считались раскольниками; в качестве публичного оказательства раскола было воспрещено допускать в заведения Приказов Общественного Призрения и в тюремные замки раскольнических наставников для явного исправления треб,¹¹⁹⁸ пение и употребление особенных одежд (напр. мантия, клобук) при сопровождении тела на кладбище;¹¹⁹⁹ в случае отступления от православия в раскол «лица, имеющего во владении крепостных людей», оно лишалось права жить в своих поместьях с православным населением, поместье же поступало в опеку;¹²⁰⁰ если отец чинил притеснение сыну за его переход в православие, последний был отделяем от семейства своего отца, с оказанием отделяемому всякой «защиты» со стороны власти.¹²⁰¹

Дела о совращениях из православия в раскол и вообще о преступлениях против Церкви не подлежали милостям Высочайших манифестов.¹²⁰² Особенно строго преследовалось неоднократное отпадение от православия.¹²⁰³ Если подсудимые по делам о проступках против православия обращались к Церкви, то судопроизводство прекращалось.¹²⁰⁴ Если дети раскольников, после смерти одного или обоих своих родителей, присоединялись к Церкви, они признавались законными, хотя бы родители их не были венчаны в церкви, равно признавались законными и те, которые обращались из раскола вместе с отцом, хотя бы мать оставалась в расколе, или с матерью, хотя бы отец оставался в расколе.¹²⁰⁵ Лицо духовного звания, обратившее к Церкви значительное число раскольников, особенно вреднейших сект, имело право на получение ордена св. Анны.¹²⁰⁶

Таковы были меры, предпринятые против раскола в царствование императора Николая! При всей своей обширности и не смотря на ясно выраженную цель, они не имели полного успеха. Причину этого легко понять с точки зрения тех начал, которые указало само правительство. Оно признавало, что в мероприятиях против раскола необходима неуклонность, и, в тоже время, не только допускало «из общих законов» некоторые «негласные изъятия»,¹²⁰⁷ не только колебалось в своих воззрениях на предмет,¹²⁰⁸ но и нарушало основной принцип – или только отменою распоряжения,¹²⁰⁹ или же заменою его прямо противоположным.¹²¹⁰ Правительство также было убеждено, что в применении действующего закона о раскольниках необходима строгость и точность, и с этою целью усиливало полицию,¹²¹¹ по местам вводило даже военный постой,¹²¹² и, в то же время, встречало так много признаков «неблагонамеренности исполнителей» закона,¹²¹³ что само открыто заявляло о ней.¹²¹⁴

Признавая, что неуспех мероприятий происходит именно лишь от «неточного исполнения»¹²¹⁵ их, император Александр II, по вступлении на престол, повелеть соизволил «сохранить в своей силе все» предпринятые в царствование Николая Павловича «меры в отношении раскольников», равно и порядок приведения оных в исполнение.¹²¹⁶ В известной мере повеление это, действительно, было осуществлено. В «Своде законов» царствования Александра II оставались нетронутыми почти все статьи николаевского времени;¹²¹⁷ изменения коснулись лишь некоторых из них, и то большею частью по причине реформ в других отраслях гражданского устройства. Зато гораздо больше было таких статей, которые, не будучи отменены в законодательном порядке, тем не менее потеряли свое практическое приложение, или потому, что были «приостановлены» административным путем, или потому, что закон «обходился», его место заступала практика.¹²¹⁸ В пример можно указать хотя бы на то, что, тогда как по «Своду законов» раскольники допускались лишь в низшие общественные должности, именно в помощники волостного старшины и сельские старосты,¹²¹⁹ причем в законе сделана была оговорка, чтобы, «предварительно допущения к общественным должностям по городам и посадам», выбранных лиц обязывать подписками в том, что они не принадлежат ни к какой из раскольнических сект,¹²²⁰ – министерство внутренних дед, на основании сепаратных Высочайших повелений, допускало раскольников даже в должность городского головы.¹²²¹ Такими «изъятиями» из закона дело не ограничивалось; во имя так называемых гуманных начал, защитницею которых считала себя светская либеральная пресса, было допущено даже то, что теперь старообрядцы и адреса подавали государю от имени своих обществ, и удостаивались личных представлений.

Гораздо важнее было то обстоятельство, что в царствование Александра II был сделан пересмотр, – и именно в духе новых веяний, – всего законодательства по расколу. Начало работ относится к шестидесятым годам. В 1863 году министр внутренних дел Валуев в докладной записке государю императору изложил целый проект законодательной реформы по расколу. Признавая «прежний взгляд» на раскол «несостоятельным», министр находил необходимым «безотлагательно приступить к разрешению вопроса о раскольниках» на новых началах, из которых важнейшим признавалось то, чтобы «одна гражданская власть» была поставлена в непосредственное с расколом соприкосновение, одна ведала нарушения со стороны раскольников относящихся до них постановлений.¹²²² Проект Валуева обратил на себя Высочайшее внимание. Для рассмотрения законодательных предположений проекта, по воле государя, был учрежден особый временный комитет из духовных и светских членов под председательством графа Панина. Комитет открыл свои заседания в марте 1864 года, окончил в мае. По Высочайшей воле труды комитета сообщены были на рассмотрение московского митрополита Филарета и затем удостоены Высочайшего одобрения в 16 день августа того же 1864 года.¹²²³ Приведение в действие выработанных комитетом мер положено было производить «постепенно», – сначала касающихся общегражданских прав раскольников. Собственно, в царствование Александра II был издан один закон – о браках раскольников, определявший их права по происхождению и имуществу. Комиссия для раз-

246

работки предначертаний комитета по этому вопросу была образована в 1868 году,¹²²⁴ самый же закон издан 19 апреля 1874 года.¹²²⁵ Им установлена запись браков раскольников в особые метрические книги; она ведется при волостных правлениях, полицейских управлениях, в столицах же – участковыми приставами,¹²²⁶ по формам, утвержденным министром внутренних дел,¹²²⁷ причем «исполнение соблюдаемых между раскольниками брачных обрядов ведению полицейских чинов не подлежит»; чрез эту запись «браки раскольников приобретают в гражданском отношении силу и последствия законного брака;¹²²⁸ дети раскольников от таких браков беспрепятственно записываются полицией в метрику о родившихся и признаются законными;¹²²⁹ венчание в церкви дозволяется лишь с присягою брачующихся «быть в правоверии».¹²³⁰

После издания закона о браках раскольников, «для всестороннего обсуждения» остальных предначертаний комитета 1864 года, в 1875 году была учреждена при министерстве внутренних дел новая комиссия из чинов разных ведомств под председательством князя Лобанова-Ростовского. Открыв свои заседания в марте, она окончила их в июне.¹²³¹ Роль комиссии была, по преимуществу, редакционная; её определения в большинстве повторили существенные предначертания комитета. В течении почти восьми лет результаты трудов комиссии не получали законодательной санкции: политические события и крупные факты внутренней жизни государства естественно отодвинули на некоторое время на второй план вопрос о расколе. Только уже 3 мая 1883 года было Высочайше утверждено мнение государственного совета о даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб. Большинство заключительных определений комиссии почти без изменения вошло в статьи нового законодательного акта. Таким образом в настоящее время, по закону 3 мая, раскольникам выдаются паспорта на отлучки внутри империи на общем основании; им дозволяется производить торговлю и промыслы с соблюдением общедействующих по сему предмету постановлений; с разрешения министра внутренних дел раскольники допускаются в иконописные цехи; наконец, они имеют право занимать общественные должности, с утверждения, в указанных законами случаях, надлежащих правительственных властей; если в должности волостного старшины будет утвержден раскольник, помощник его должен быть из православных; к участью в делах приходских попечительств раскольники не допускаются. Будучи почти сравнены в гражданских правах со всеми гражданами, раскольники, по закону 3 мая, и в религиозном отношении также пользуются полною терпимостью и свободою, с устранением лишь таких действий, которые могли бы производить соблазн между православными и давать мысль, что раскол признается законом наравне с Церковью: раскольникам дозволяется творить, без нарушения общих правил общественного порядка, общественную молитву, исполнять духовные требы и совершать богослужение по их обрядам, как в частных домах, так равно в особо предназначенных для сего зданиях; последние, если приходят в ветхость, с разрешения губернатора, могут быть исправляемы и возобновляемы, с тем, чтобы общий наружный вид возобновляемого строения не был изменяем; с разрешения министра внутренних дел, который при этом входит предварительно в сношение с обер-прокурором Св. Синода, допускается распечатание молитвенных зданий раскольников, с тем, чтобы оно производилось без всякого торжества; в местностях, где значительное население раскольников не имеет ни часовен, ни других молитвенных зданий, или, хотя таковые здания имеются, но требуют такой перестройки, вследствие которой общий наружный вид их должен подвергнуться изменению, дозволяется, с разрешения министра внутренних дел, обращать для общественного богомоления существующие строения, с тем, чтобы последним не был придаваем внешний вид православного храма, хотя наддверные кресты и иконы ставить не возбраняется; уставщики, наставники и другие лица, исполняющие духовные требы у раскольников, не подвергаются за сие преследованию, но за ними не признается духовного сана или звания, так что, в отношении к правам состояния, они считаются принадлежащими к тем сословиям, в которых состоят; не допускается распечатание раскольничьих монастырей и скитов, употребление наружных при молитвенных зданиях колоколов; воспрещаются крестные ходы и публичные процессии в церковных облачениях, – публичное ношение икон, за исключением предношения иконы сопровождаемому на кладбище покойнику, – употребление вне домов, часовен и молитвенных зданий, церковного облачения, а также монашеского и священнослужительского одеяний, – раскольническое пение на улицах и площадях, хотя дозволяется творить на кладбище при погребении умерших молитвы по принятым у раскольников обрядам, с пением. Соответствующие, по §§ закона 3 мая, статьи «Свода законов» были отменены, с оставлением во всей силе остальных.¹²³²

В тексте закона 3 мая, сравнительно с заключительными определениями комиссии 1875 года, не упоминается только об отлучках раскольников за границу и о допущении заграничных раскольников в пределы России, о наградах для раскольников за особые государственные услуги и за подвиги благотворительности, и о праве раскольников учреждать на свой счет школы грамотности.¹²³³ Тем не менее закон этот имеет одно важное отличие, как от определений комиссии, так особенно и от предначертаний комитета 1864 года. Дело в том, что комитет проектировал предоставление некоторых прав не всем раскольникам. Он разделял «все русские толки и секты» на «более» и «менее» вредные, с отнесением к первой категории тех безпоповцев, которые отвергают брак и молитву за царя,¹²³⁴ и, если предполагал предоставить последователям «более» вредных сект некоторые гражданские права, то с ограничениями, по отправлению же духовных треб допускал «облегчения» только для последователей «менее» вредных толков.¹²³⁵ Принципиально, в вопросе о необходимости разделения сект, была согласна с комитетом и комиссия 1875 года, но она установила совсем иную классификацию их, по которой все толки старообрядческого раскола были отнесены к категории сект «менее» вредных.¹²³⁶ Такое заключение комиссии встретило возражения со стороны Св. Синода, II отделения Его Величества канцелярии и министерства внутренних дел,¹²³⁷ работы комиссии подвергались обсуждению специалистов,¹²³⁸ вопрос о классификации сект осложнился, по разнообразию мнений о нем, и в конце концов не получил определения в законодательном порядке. Это и было причиною, почему закон 3 мая был встречен в старообрядческой прессе с «плачем».¹²³⁹

История борьбы с расколом мерами духовного характера, с царствования Николая I и до наших дней включительно, интересна более, чем какого-либо другого времени. Она представляет весьма много поучительного. Распоряжения Св. Синода, изданные в этот период, обнимают вопрос о расколе в такой полноте, какая только возможна, и в той постановке, какая должна быть признана наилучшею. Особенно серьезное внимание было обращено на раскол в пятидесятых годах, в наши же дни – тем более. «Общею мерою» против раскола признавались,¹²⁴⁰ как и теперь признаются, во-первых, «вразумления» заблуждающих, во-вторых «умственное образование народа». Средствами для осуществления этой меры служили и служат полемика, миссия и школа.

Двумя особенностями можно характеризовать полемику против раскола за рассматриваемый период: а) она достигла широких размеров, по количеству отдельных сочинений и б) получила научный характер, как в отношении постановки частных вопросов, так и в смысле создания целой системы предмета. В прежнее время на полемическом поприще более плодотворно трудились Аркадий – архиепископ Олонецкий († 1870), Филарет – митрополит Московский († 1867), Игнатий – архиепископ Воронежский († 1850), Григорий – митрополит Петербургский († 1860) и московский купец Адриан Озерский. Преосвященный Аркадий оставил благодарную память о себе. Его учено-литературная деятельность была обширна и плодотворна. В необходимости вести борьбу с расколом на научной почве он убедился самым опытом, когда стал лицом к лицу с расколом. Одна за другой возникали у него в голове мысли о составлении «Обличительного богословия против раскола», «Краткой истории русской Церкви против раскола», «Истории «богослужебных книг против раскола» и пр. В осуществлении этих мыслей он старался заинтересовать митрополитов петербургского Серафима и московского Филарета, деятельно собирал отовсюду материалы, составлял программы... Но ни одному из этих широких научных предприятий, к сожалению, не суждено было осуществиться, потому что у самого его не хватало времени и самоуверенности, а те лица, на которых возлагалось их осуществление, оказывались ниже своей задачи. За то тем с большею энергией преосвященный Аркадий занимался составлением небольших трактатов, то в диалогической, то в монологической форме, в которых кратко и ясно разрешались главнейшие возражения раскольников против Церкви. Успех этих маленьких трактатцев, которые Аркадий называл скромным именем тетрадок, превзошел ожидания автора. Они оказались весьма практичными так что Св. Синод рекомендовал их преосвященным других епархий. И однако из всех своих письменных трудов Аркадий, по крайней своей скромности, не напечатал ни одной строки.¹²⁴¹ Только уже в наше время некоторые из сочинений преосв. Аркадия увидели свет, – напр. «Нечто о расколе»,¹²⁴² «Есть ли правда?»,¹²⁴³ "Нужда»,¹²⁴⁴ «Замечания на иргизский чиноприем»,¹²⁴⁵ «Увещание ко всем христианам»,¹²⁴⁶ «Разговоры отца с детьми»,¹²⁴⁷ «Глас книги о вере»¹²⁴⁸ и др. Знаменитый иерарх русской Церкви Филарет написал знаменитые «Беседы к глаголемому старообрядцу» об обрядовых вопросах. Святитель был весьма строг к чьим бы то ни было сочинениям о расколе, требовал величайшей осторожности не только в мыслях, но и в выражениях. Такими качествами отличаются и собственные его «Беседы»: автор составлял их с величайшею осмотрительностью, не вдруг, поверяя себя указаниями других (Аркадия и Озерского).¹²⁴⁹ Будучи помещаемы первоначально в «Христианском чтении», «беседы», как написанные со знанием дела, на основании вновь открытых памятников древности, и «в духе миролюбия»,¹²⁵⁰ обратили на себя внимание не только православных, но и старообрядцев, и потому, по распоряжению Св. Синода, согласно желанию автора,¹²⁵¹ были напечатаны отдельным оттиском церковным шрифтом (1835 г.). Игнатий воронежский, прежде олонецкий, оставил после себя сочинения – «Истина Соловецкой обители» (1844 г.), в котором опровергается Соловецкая челобитная на основании древних рукописей соловецкой библиотеки, и «Беседы о мнимом старообрядчестве в безпоповщине (1844 г.) и в поповщине» (1847 г.). В 1854 году была издана книга митр. Григория – «Истиннодревняя и истинноправославная Церковь Христова», в двух частях; она представляет полную систему полемики и апологетики применительно к расколу; с выходом её в свет возникла наука противораскольнической полемики. Сочинение Озерского носит такое название: «Выписки из старописьменных, старопечатных и других книг», и разделяется на две части: в первой содержатся выписки по вопросам догматическим, во второй – по вопросам обрядовым. По обилию собранного материала «Выписки» для каждого занимающегося полемикою с расколом являются настольною книгою, тем более, что большинство подлинных книг, из коих заимствованы «выписки», существуют лишь в знаменитых книгохранилищах, иногда в единственном экземпляре, хотя, с другой стороны, «Выписки» дают не обработанную систему, а именно только материал, в известной мере приведенный в порядок. Адриан Озерский, друг протопресвитера Полубенского, принадлежал к купеческому сословию, систематического образования не получил, но владел острым умом и даром слова, был знаток раскольнических мнений и искусный обличитель их в собеседованиях; собрав много старопечатных и рукописных книг, он завещал их, как и свои «Выписки», шурину своему почетному гражданину А. Хлудову, который и был первым издателем «Выписок» (1862 г.). Впоследствии было еще три издания «Выписок», – одно на средства братства св. Петра (1879 г.),¹²⁵² два на средства Св. Синода (1883 и 1888 г.г.); все издания, сравнительно с первым, трудами членов братства были значительно дополнены в количестве «выписок». Из полемических произведений позднейшего времени наиболее важны исследования профессора Петербургской академии Нильского († 1894) и особенно профессора Казанской академии Ивановского и архимандрита московского Никольского единоверческого монастыря Павла Прусского († 1895). Исследования Нильского: «Об антихристе» (1859 г.), «Разбор безпоповщинского учения о крещении¹²⁵³ и перекрещивании».¹²⁵⁴ Исследования Ивановского: «Беседы со старообрядцами» (1876 г.)¹²⁵⁵ и особенно «Критический разбор учения не приемлющих священства старообрядцев о Церкви и таинствах» (1883 г.) – капитальный труд, за который автор удостоен ученой степени доктора богословия. Сочинения архимандрита Павла первоначально печатались, по мере своего выхода, в разных периодических изданиях – «Душеполезном чтении», «Истине», «Страннике», «Братском слове», впоследствии же выдержали несколько отдельных изданий, и в настоящее время существуют в трех частях под названием «Собрание сочинений архимандрита Павла». В полемике с расколом они имеют весьма важное значение. Автор большую часть своей жизни провел среди раскольников различных «согласий», в качестве уважаемого наставника был посвящен во все тайны своеобразных доктрин и самозащиты глаголемых старообрядцев, но в тоже время был старообрядцем беспристрастным, ищущим одной истины, испытующим всякое учение, а потому, вместе с основательным знанием раскола, его жизни и его учений, он вынес из раскола и целую систему основательных опровержений всех раскольнических заблуждений, приобретя это стяжание именно непосредственно из жизни, а не только из книг и тем более не из вторых рук, – и затем, когда перешел в православие, всецело посвятил себя неутомимому и бескорыстному служению Церкви путем полемики с расколом. Вследствие этого сочинения Павла, по богатству разнообразного материала, представляют целую, так сказать, энциклопедию полемики с расколом, притом такую, которая знакомит с живою, насущною стороною раскольнической пропаганды. Доказательства автора сильны, язык его сочинений простой. Изложены они не в одинаковой форме, – то в форме собеседований, то в форме писем, ответов, статей, то в форме слов и поучений. Главный предмет сочинений Павла – Церковь Христова в её вечном существовании с полнотой богоустановленных таинств и священных чинов. Автор справедливо полагает, что вся полемика с расколом должна вращаться около этого предмета. Весь раскол содержит так называемые старые обряды и однако он разделился на множество непримиримых толков. Отчего это? Оттого, что есть вопросы помимо вопросов о «старых» и «новых» обрядах. Представим себе человека, заблудившегося в лесу. О чем следует думать ему: о том ли, как он попал в лес, или о том, как выйти из леса? Таким образом здравомыслящий старообрядец, такой, который не может оставаться равнодушным к своему положению, неизбежно должен бывает решить вопрос о Церкви. Сам о. Павел начал с этого-же вопроса. В своих сочинениях Павел показывает и то, где находится вечная, дающая спасение, Церковь Христова. Истинная Церковь есть Церковь греко-российская. В качестве доказательства автор указывает два признака, – формальный, заключающийся в том, что греко-российская Церковь не осуждена соборами, и материальный, заключающийся в том, что она не содержит ересей. С этой точки зрения Павел рассматривает все вопросы, касающиеся церковных обрядов. Он не вдастся в исторические расследования относительно древности того или другого обряда: он повсюду задается одним вопросом – содержится ли какая-либо ересь в том или другом обряде, и потому везде заключает, что греко-российская Церковь есть истинная Христова Церковь. Сочинения архимандрита Павла представляют то неудобство, что в них нет системы, даже отдельные беседы нередко не имеют единства. В виду этого, для облегчения пользования, в последних изданиях сочинений приложен «указатель».¹²⁵⁶ В сочинениях архим. Павла обрядовые вопросы рассматриваются только на почве догматической. Между тем необходимы и историко-археологические разыскания – не только для доказательства, что тот или другой обряд не есть «новшество», но и для наглядного показания, что тому или другому обряду Церковь никогда не придавала значения догматической неизменяемости. В этом отношении важны следующие статьи и исследования: преосвященных Никанора,¹²⁵⁷ Макария,¹²⁵⁸ Павла,¹²⁵⁹ г.г. Голубинского,¹²⁶⁰ Никифоровского¹²⁶¹ – о перстосложении, – Невоструева – о имени Христа Спасителя «Иисус»,¹²⁶² – Гезена – о тексте Символа веры,¹²⁶³ – Троицкого¹²⁶⁴ и Стукова¹²⁶⁵ – о изображении креста, – профессоров Нильского,¹²⁶⁶ Голубинского¹²⁶⁷ и протоиерея Малова¹²⁶⁸ – о песни аллилуия, – Смирнова – о числе просфор на проскомидии.¹²⁶⁹ Сюда же относятся исследования о разностях в тексте богослужебных книг – игумена Варлаама,¹²⁷⁰ иером. Филарета,¹²⁷¹ а также г. Каратыгина¹²⁷² По библиографии особенно уважаемых старообрядцами книг и статей есть исследования Лилова – о Кирилловой книге (1858 г.), Дементьева – о Книге о вере (1883 г.), Невоструева – о слове Ипполитовом (1868 г.) и др.¹²⁷³

Есть особые причины, от которых зависит состояние науки о расколе, – причины общего и частного характера. Первые заключаются в том, что разработка этой науки облегчается учеными разысканиями в области других наук, вторые стоят в связи с введением учения о расколе в круг богословских наук в духовно-учебных заведениях и с посвящением изучению раскола особых периодических изданий. Ученые труды в области церковной археологии, литургики и церковной истории, особенно русской, много способствовали поднятию уровня науки о расколе, как полемической её части, так и исторической. Собственно говоря, первая непременно должна идти рука об руку с последней; потому что неправота раскола легко обнаруживается из самой истории его. Богатые сокровища для разработки истории раскола и полемики с ним заключаются в письменных памятниках старины. В 1846 году министр внутренних дел возбуждал вопрос о собрании дел о расколе из архивов духовного ведомства, начиная синодским и кончая консисторскими.¹²⁷⁴ В пятидесятых годах, по случаю открытия при академиях и семинариях миссионерских отделений, сделано было распоряжение о снабжении академических и семинарских библиотек книгами и рукописями, уважаемыми раскольниками;¹²⁷⁵ тогда же в частности возникло предположение о переводе в академические библиотеки монастырских и других книгохранилищ. Вследствие этого в академические библиотеки поступили драгоценнейшие собрания древних книг и рукописей, напр. в Петербургскую академию из библиотек новгородского Софийского собора и Кириллобелоозерского монастыря, в Казанскую академию из Соловецкого монастыря и Ниловой пустыни. В тоже время собиранием книг занимались некоторые частные лица, напр. почетный гражданин Хлудов, тщанием и средствами которого образовалась, известная ныне под именем Хлудовской, библиотека редких по древности и содержанию книг и рукописей, преимущественно таких, которые имеют отношение к расколу. Таким образом открылась возможность для широких научных предприятий. И мы видим, что прежде всего началась издательская деятельность. Общими силами тут действовали правительство, особые учреждения и частные лица. Правительство имело нужду привести в известность все узаконения относительно раскола, в различное время, по разным ведомствам, изданные, в руководство исполнителям во всех инстанциях.¹²⁷⁶ Поэтому, согласно Высочайше утвержденному мнению секретного комитета,¹²⁷⁷ по приказанию министра внутренних дел, было напечатано «Собрание постановлений по части раскола» а) состоявшихся (1734–1858 г.г.) по министерству внутренних дел (1858 г.)¹²⁷⁸ и б) состоявшихся (1716–1858) по ведомству Св. Синода (1860 г.). В тоже время, и даже несколько ранее, Св. Синод, по побуждению подвинуть изучение раскола вперед, поручил Казанской академии издавать особый журнал под названием «Православный Собеседник», «с преимущественным направлением против раскола в разных его видах». Журнал начал издаваться в 1855 году, – сначала в количестве четырех, потом двенадцати книжек.¹²⁷⁹ Кроме некоторых раскольнических сочинений и полемических сочинений против раскола, на страницах «Собеседника» увидели свет – то в описании,¹²⁸⁰ то в подлинном виде¹²⁸¹ – много таких памятников древней письменности, которые по своему происхождению относятся ко времени ранее появления раскола, но которые имеют ближайшее отношение как к его истории, так и к полемике с ним. В 1875 году при московском братстве св. Петра митрополита, с разрешения Св. Синода,¹²⁸² стал издаваться специально «посвященный изучению раскола» журнал «Братское Слово». Так как в первое время журнал не получил достаточного распространения среди раскольников и вообще имел весьма мало подписчиков,¹²⁸³ то в 1876 году был прекращен. Возобновлен в 1883 году и с этого времени выходит правильно. Благодаря неутомимым трудам редактора этого журнала, не прекращавшего свою деятельность и в период временной приостановки журнала, мы имеем в печати много памятников XVII, XVIII и XIX века, относящихся к изучению раскола. Памятники XVII века: Деяния собора 1654 года (1873 г.). Деяния собора 1666–7 года (1881 г.), Материалы для истории раскола (темы I–VIII), заключающие в себе, кроме сочинений первых расколоучителей, много других актов и документов (изд. 1875–1887). Памятники XVIII века: Сказание Исаакия о обращении раскольников заволжских (1875 г.). Сказание Гурия о миссионерских трудах Питирима нижегородского (1889 г.), Сказание о перемазанском соборе 1779–80 годов (1888 г.), Извещение праведное о расколе безпоповщины Григория Яковлева (1888 г.), Сочинения Ивана Алексеева против беглопоповщины (1890 г.), Сочинения протоиерея Алексея Иродионова о расколе (выл. 1–3), Щит веры против поповцев (1891 г.) и друг. Памятники XIX века: Окружное послание, с приложением «Устава» и «Омышления» (1885 г.), Переписка раскольнических деятелей, заключающая в себе материалы для истории австрийского согласия, Сочинения архиепископа Аркадия о расколе¹²⁸⁴ и друг. Есть издания частных лиц – Хлудова «Описание книг и рукописей» библиотеки его имени, составленное Поповым (1872 г.), – Кожанчикова «Описание раскольнических сочинений» А. Б. (1861 г.), «История Выговской пустыни» И. Филиппова (1862 г.), «Три челобитные» (1862 г.), «Раскольничьи дела XVIII столетия» Есипова (1861–3) и друг., – Попова «Сборник из истории старообрядчества» (1864 г.) и «Сборник для истории старообрядчества» (1864–66 г.), – Кельсиева «Сборник правительственных сведений о раскольниках» (1860–62), и других. В свое время некоторые из этих частных изданий, напр. Кожанчикова, произвели некоторое движение в среде раскола. Появление раскольнических сочинений в печати тогда было некоторого рода новостью, которую раскольники объясняли признанием со стороны правительства их веры правою. «Книги, говорили они, напечатаны с дозволения цензуры и притом в Петербурге, – местопребывании государя». Опасность для православия увеличивалась тем, что в изданных книгах, за исключением некоторых, совсем не было критических замечаний на издаваемые раскольнические сочинения. Вследствие этого Св. Синод тогда же (1864 г.) предписал Духовно-цензурным комитетам, чтобы подобные книги были разрешаемы к печати не иначе, как с основательным и подробным разбором издаваемых сочинений, и притом не прежде, как по представлении на предварительное рассмотрение Св. Синода.¹²⁸⁵

Благодаря образованию знаменитых книгохранилищ и изданию памятников письменности, научная разработка истории раскола быстро была подвинута вперед. Первый капитальный труд в этой области – это «История русского раскола» (1855 г.) доктора богословия, ректора Петербургской академии Макария, епископа Винницкого, впоследствии митрополита Московского († 1882). Автор имел под руками массу источников, из которых некоторые теперь совсем недоступны ученым, и воспользовался ими отлично хорошо. Вместе с тем в труде Макария дана схема предмета. Само собою разумеется, что многие частные вопросы впоследствии получили иное, чем у Макария, освещение и решение, но самая разработка их шла не без тех указаний, которые даны в труде преосвященного расколоведа. Из сочинений по частным вопросам особенно замечательны произведения бывших профессоров академий – Петербургской Нильского († 1894) и Московской Субботина. Оба профессора за свои диссертации по истории раскола были удостоены ученой степени доктора богословия, – первый за «Семейную жизнь в русском расколе. Выпуски 1 и 2. Спб. 1869», второй за «Происхождение белокриницкой иерархии. М. 1874». Другие статьи и сочинения обоих авторов многочисленны и разнообразны. Отличительную особенность всех сочинений Нильского составляет научная точность в сообщаемых сведениях, та точность, которая требуется от настольной книги. Н. И. Субботин, редактор «Братского слова», известен еще своими многочисленными статьями о современном расколе, и главным образом о расколе австрийского толка. Писательская его деятельность этого характера началась еще в то время, когда о современном расколе печатали очень мало, – в начале шестидесятых годов. А между тем автор был поставлен в счастливые условия: он свел знакомство с некоторыми членами белокриницкой иерархии, которые, вознамерившись присоединиться к Церкви, в изобилии доставляли ему новейшие известия и документы о современных движениях в расколе.¹²⁸⁶ Вследствие всего этого статьи г. Субботина, особенно при их живом изложении, читались с большим интересом и православными и старообрядцами. В настоящее время летопись происходящих в расколе событий периодически ведется в «Бр. слове». Из произведений других авторов более важны сочинения – митр. Макария¹²⁸⁷ и проф. Голубинского¹²⁸⁸ – о происхождении раскола, Ивановского¹²⁸⁹ и Н. Барсова¹²⁹⁰ – по истории безпоповщины, Мельникова¹²⁹¹ и Монастырева¹²⁹² – по истории поповщины, Верховского¹²⁹³ и С–го¹²⁹⁴ – о единоверии. По истории местного раскола известны сочинения архим. Палладия – о пермском расколе,¹²⁹⁵ Витевского – о уральском,¹²⁹⁶ Е. Барсова – о поморском,¹²⁹⁷ Соколова – о саратовском¹²⁹⁸ и др. По законоведению – Барсова,¹²⁹⁹ Варадинова,¹³⁰⁰ Богословского,¹³⁰¹ Чичинадзе.¹³⁰² По статистике – Ивановского,¹³⁰³ Мельникова,¹³⁰⁴ архим. Павла.¹³⁰⁵ По критике – профф. Субботина и особенно Нильского. По библиографии – указатели Сахарова (вып. I, 1887; вып. II, 1892) и Пругавина (1887 г.). Первый заключает в себе 1576 и 2229 №№ книг и статей,¹³⁰⁶ второй 2654 №№, – оба далеко неполные. Большинство статей рассеяно по разным периодическим изданиям, преимущественно духовным. Старейший из духовных журналов – «Христианское чтение» еще в тридцатых годах «сделался, по выражению современника, ближайшим органом Церкви».¹³⁰⁷ В 1853 году Св. Синод предписал редакциям духовных журналов чаще помещать в них статьи, относящиеся к расколу.¹³⁰⁸ После этого подучили свое начало «Духовная беседа», «Труды Киевской академии», «Душеполезное чтение», «Странник», «Православное обозрение», «Церковный вестник» и др., и все они дружно, хотя и не в одинаковой мере, служили тому делу, к которому призывала их высшая духовная власть. В 1892 году при Московской академии стал издаваться «Богословский вестник», – и, для начала, в первых же книжках, поместил ряд статей по важнейшим вопросам учения о расколе. В 1857 году Св. Синод предписал епархиальным преосвященным доставлять в редакцию «Православного собеседника» сведения о современных движениях в расколе и о появляющихся между раскольниками сочинениях;¹³⁰⁹ но скоро после этого (1860 г.) стали издаваться «Епархиальные ведомости», которые и сделались главным органом по изучению местного раскола. В 1867 г. была переведена из Пруссии во Псков типография Голубева. Владелец её – обратившийся в единоверие, когда был в расколе, издавал в Иоганнисберге в защиту раскола журнал «Истина», когда же присоединился к Церкви, пожелал «в заглаждение прежних грехов неведения» печатать книжки в пользу Церкви. Св. Синод дал на это согласие, с тем чтобы издание служило к раскрытию истории раскола и обличению его в духе кротости и находилось под особым надзором двух наблюдателей.¹³¹⁰ Первая книжка «Истины» во Пскове была напечатана в 1868 году, привезенным из Пруссии, славянским шрифтом. В 1879 году Св. Синод назначил на издание «Истины» ежегодное пособие (500 руб.).¹³¹¹ Священник псковской Троицкой единоверческой церкви Голубев, издатель «Истины», умер в 1890 году. В 1888 году в Москве получила начало еженедельная газета «Друг истины», посвященная изучению раскола; но в 1890 году прекратилась по недостатку материальных средств. В Рязани, с разрешения Св. Синода, издается, при нашем участии основанный и четыре года (1891–94) нами редактированный, «Миссионерский сборник».

В то время, как шла разработка науки о расколе в духовной литературе, на него обратила внимание и литература светская. Это явление могло бы быть предметом благодарной памяти, если бы дело не получило ложного направления. К сожалению, случилось именно так. Был высказан такой взгляд на раскол, который сыграл отрицательную роль. Прежде видели в расколе явление церковное: соответственно с этим решали вопрос и о мерах борьбы с расколом. Теперь признали в расколе явление гражданское: следовательно и вопрос о мерах борьбы с расколом должен был получить иное решение. Откуда же пошел новый взгляд на раскол, как развивался и в каком виде существует теперь?

В 50-х гг. была сделана со стороны правительства попытка изучения раскола в местах его нахождения. В разные губернии были отправлены особые чиновники и все они представили в министерство свои официальные записки.¹³¹² При рассмотрении этих записок замечается та особенность, что большинство их трактует о «политической важности» раскола и о степени вреда раскольнических сект для государства. Первая «главнейшая причина, поддерживающая раскол», это – «протест против правительства и современного порядка вещей»: говорится в одной чиновничьей записке о расколе.¹³¹³ «В гражданском отношении», говорится в другой такой записке: раскольники «составляют собою особые общества, желающие приобрести себе свою особую самобытность и сопротивляющиеся общим постановлениям государства; общества, кои, при малейших внутренних беспорядках или распрях с соседственными державами, могут иметь большое влияние на государство по тайным связям здешних раскольников с заграничными».¹³¹⁴ Изображая раскол в государственном отношении опасным, исследователи желали одного, – чрез запугивание правительства добиться гражданской свободы для раскола.

Между тем настали памятные шестидесятые годы. Пора новых взглядов, модных идей не замедлила подарить новинкой и литературу по расколу. В 1861 году на страницах «Отечественных записок» появилась статья А. П. Щапова «Земство и раскол». Весьма оригинально казанский ученый высказался о расколе в этом своем скороспелом труде. Издавна указывают на религиозные принципы раскола и по ним судят о сущности его; но это одно недоразумение, по словам автора статьи. Религиозные принципы, преследуемые раскольниками, – это ни больше, ни меньше, как внешняя оболочка раскола, которою он прикрывает совершенно другие цели, не имеющие никакого отношения к вере и Церкви. Догматы и обряды, защищаемые раскольниками, это только личина, под которою они скрывают чисто политические тенденции. Раскол – это «общинная оппозиция податного земства против всего государственного строя – церковного и гражданского, – отрицание массою народною греко-восточной, никонианской Церкви и государства, или империи всероссийской, с её иноземными немецкими чинами и установлениями». Сосредоточившись в массах земства, раскол, по словам автора, и не мог взять на себя защиты веры, так как «христианства», в его подлинном, полном учении, в греко-восточных преданиях, крестьяне большею частью не знали, да и знать не могли, потому что была «люди зело простые».

Хотя неудачные заигрывания лондонских политических эмигрантов со старообрядцами, происходившие в то время, убедительно доказывали, что раскольники не могут быть не только политическими деятелями, но и орудием таких деятелей, тем не менее либеральная часть русского общества с восторгом подхватила мнение Щапова, как новость, пропела автору хвалебную песнь за разгадание двухвекового сфинкса,¹³¹⁵ закрепила за ним «честь первого почина на пути философского изучения русского раскола» и с тех пор стала варьировать это мнение на разные лады. В «Библиотеке для чтения» за 1863 год профессор Н. Аристов уже развел мысли А. П. Щапова водою своих соображений;¹³¹⁶ а в 1870 году на страницах «Всемирного труда», в статье «Исторические судьбы раскола»¹³¹⁷ В. Андреева, эти мысли были доведены до геркулесовых размеров. «Оппозиция раскола, возвещалось здесь, носила чисто земской характер, а потому и изучать раскол можно только с земской точки зрения». «Раскол явился оппозицией не только земских вообще, но и местных, областных прав и преданий объединявшим и уравновешивавшим стремлениям центральной власти». Раскол возник при Алексее Михайловиче потому, что тогда последовало «окончательное закрепощение крестьян», и «властолюбие и резкий нрав патр. Никона только ускорили появление раскола». «Отмена крепостного права и положение о земских правах, дарованное в царствование Александра II, повели к подрыву раскола», так что скоро он «совершенно должен исчезнуть». Как объяснить разнообразие раскольнических согласий? «Согласия и толки есть следствие местных, этнографических явлений», – на них «отразились особенности разноплеменного русского населения». «Чем больше жило разнородных племен на русской земле, чем больше было местностей и уголков России, не схожих друг с другом, тем разнообразнее были основания, на которых не принимались представителями раскола объединительные и нивелирующие формы государственного быта, выработанные в русском правительственном центре, тем многочисленнее должны были явиться толки, на которые делился раскол». На образование главных видов раскола, по мнению автора, имели влияние два рода преданий: «поповщина есть отражение старинных московских преданий, безпоповщина – древненовгородских». Однако, отчего же, спрашивается, раскольники-представители «земства» постоянно трактуют о вопросах церковных? – «На богословских спорах раскольников, отвечает г. Андреев, отразились неблагоприятные климатические, гигиенические и социальные условия»; это просто «mania religiosa»...¹³¹⁸ Отрицая церковные мотивы происхождения раскола, Андреев восклицает: «неужели оттого, что одни крестились двумя перстами... а закон других предписывал трехперстное знамение... 10 миллионов народа отпали от прочей массы русского населения, чуждаются её, избегают общения с нею»?¹³¹⁹ Очевидно, автор не стесняется показать свой недостаток веры, недостаток религиозного чувства и свое незнание русской истории, – того, что идеал святой Руси нравственно-религиозный, что Русь уживалась и с суровостью и злоупотреблениями власти, и с разными тягостями общественными, но положительно не могла уживаться с еретичеством. Не находит автор ничего странного и в том своем уверении, что раскол есть протест областных земских преданий против объединения: удивительный протест, начало которого положено протопопами и притом в Москве, откуда, как из центра, он и распространился по другим городам! Андреев видел в отмене крепостного права залог падения раскола, а продолжателям Андреева, когда время показало совсем противное, – приходится говорить, что «как ни велики по идее реформы Александра II, они не могли, разумеется, вырвать с корнем из нашей жизни все то зло, что веками накопилось в ней».¹³²⁰ Разумеется!.. Таким способом можно оправдать любую теорию!..

В сочинении Андреева обращает на себя внимание, между прочим, то, что раскол представляется совершенно безопасным в политическом отношении, – даже более: по словам автора, «гонимый из центра Россия на русские окраины и за русские пределы, раскол всюду развивал русскую народность и содействовал как обрусению окраин государства, так и приобретению Россией новых областей».¹³²¹ Так отозваться о расколе тогда уместно было потому, что правительство в это время решилось дать раскольникам некоторые гражданские права. Даже лица, прежде запугивавшие правительство расколом, теперь заговорили иначе. В таком положении оказался П. И. Мельников. Когда в 1857 году им была составлена, по поручению министра Ланского, для великого князя Константина Николаевича, записка о русском расколе,¹³²² он видел в расколе «сильное против нас орудие государствам заграничным» и на этом основании высказывался за предоставление прав раскольникам, так как, благодаря преследованиям, сочувствие раскольников оказалось на стороне иноземных правительств. А когда в 1875 году правительство готовило закон о правах раскольников «менее вредных» согласий, тот же Мельников, приглашенный в качестве эксперта, все прежние свои показания о расколе признал несправедливыми и стал уверять, что раскольники всех толков безвредны не только в государственном, но и в общественном отношениях.¹³²³

Таким образом взгляд на раскол, как явление гражданское, был, так сказать, очищен от невыгодной стороны. Оставалось продолжать отыскивать «светлые» стороны в расколе. Это и взяли на себя другие писатели. Крупная доля в этом отношении принадлежит Н. И. Костомарову. Покойный историк считал раскол «крупным явлением умственного прогресса». В расколе, писал он, привыкли видеть одну тупую любовь к старине, бессмысленную привязанность к букве; его считают плодом невежества, противодействием просвещению, борьбой окаменелого обычая с подвижною наукою. По сущности предмета, который служил расколу основою, раскол действительно представляется с первого раза до крайней степени явлением консервативного свойства: дело шло об удержании старых форм жизни духовной, – а по связи с нею и общественной, – притом, до мельчайших подробностей и тонкостей, без всяких уступок. Но в тоже время потребность удержать то, что прежде многие века стояло твердо, не подвергаясь колебанию, вызывало вслед за собою такие духовные нужды, которые вводили русский народ в чуждую ему до того времени область мысленного труда». Поэтому, «раскол не есть старая Русь; раскол – явление новое, чуждое старой Руси. Раскольник не похож на старинного русского человека. В старой Руси народ мало думал о религии, мало интересовался ею: раскольник же только и думал о религии; в старинной Руси обряд был мертвою формою и исполнялся плохо: раскольник искал в нем смысла и старался исполнять его сколько возможно свято и точно; в старинной Руси знание грамоты было редкостью: раскол читал и пытался создать себе учение; в старой Руси господствовало отсутствие мысли и невозмутимое подчинение авторитету властвующих: раскол любил мыслить, спорить, раскольник не успокаивал себя мыслью, что если приказано сверху так-то молиться, то стало быть так и следует; раскол хотел сделать собственную совесть судьей приказания, раскол пытался сам все поверять и исследовать». Отсюда Костомаров сделал заключение, что раскол – это «образовательный элемент для простолюдина», что его значение «народно-образовательное».¹³²⁴

Это мнение Костомарова с течением времени светская, так называемая либеральная, печать постаралась возвести на степень аксиомы, истины очевидной и не требующей доказательств. Компиляторами на этом поприще явились г.г. Юзов, Пругавин, Абрамов и др., познакомившиеся с публикой чрез «Русскую мысль», «Отечественные записки», «Слово», «Вестник Европы» и др. журналы. Все они ставили своею задачею отыскать в расколе те элементы, которые свидетельствовали бы о прогрессивном движении в нем народной жизни. Дело представляется в таком виде. Русский народ долгое время жил как бы несознательною жизнью, не сознавал достоинства и прав своей личности. Но рано или поздно эта «стоячая вода» должна была всколебаться. «Культурная, умственная жизнь каждого народа начинается прежде всего в сфере религиозных вопросов, наиболее для него близких и важных. Пробудившаяся мысль начинает подвергать критике догматы принятые некогда бессознательно и усвоенные чисто механически».¹³²⁵ Первым внешним толчком для русского народа на этом пути был «деспотизм» патр. Никона.¹³²⁶ Вследствие возникшего недовольства, у недовольных явилось стремление к проверке справедливости и законности действий по отношению к ним и прежде всего со стороны церковной власти. Результатом этого было признание погрешимости господствующей Церкви и отделение от неё для образования отдельного церковного общества. «Но раз началась поверка религиозных тезисов, возникла потребность в более сознательной ассимиляции их, к ним в сознании народа всегда и неизбежно примешиваются все те социальные и бытовые тенденции и стремления, до понимания которых он умел возвыситься и которые возникли в нем под влиянием общего строя окружающей его жизни».¹³²⁷ Поэтому, отвергнув церковную власть, раскол «объявил вместе и крепостное право антихристианским учреждением» и «Уложение» царя Алексея Михайловича признал противным вере.¹³²⁸ В своем отрицании раскол стал «под знаменем св. Писания, под знаменем богословия, т. е. науки. Протест против социального строя был формулирован посредством истин, взятых из богословских книг. Богословие было единственной наукой, известной тогда русскому человеку, и нет ничего удивительного в том, что он выразил свои чувства и стремления в терминах и понятиях этой науки. Для него мало имела значения форма, в которой выльются его чувства и идеи, – главной его заботой было систематизировать свои идеи в известное учение: богословие ему в этом сильно помогло».¹³²⁹ Таким образом, на взгляд указанных писателей, «только крайняя умственная близорукость может утверждать, что раскол представляет собою явление исключительно религиозное, чуждое всяких бытовых и общественных мотивов и стремлений».¹³³⁰ Нет, многие недостатки и нестроения в социально-экономической сфере, продолжающие господствовать до последнего времени, при существовании недовольства, еще более усиливают необходимость критической поверки и следовательно усиливают раскол. Растут экономические бедствия народа, растут кулачества, эксплуатация и другие проявления современного капиталистического строя, – растет и раскол»...¹³³¹

Таким образом, раскол – это «сила, громадная, поразительная сила».¹³³² Но спрашивается: какого свойства эта сила, какого характера, – положительного или отрицательного? Положительного, отвечают идеализаторы раскола: раскол – это самое выдающееся, самое яркое явление умственной и нравственной жизни нашего народа».¹³³³ Он «пополнялся и рос, воспринимая всегда лучшие жизненные соки русского народа».¹³³⁴ «В раскол идут люди, наиболее одаренные духовными талантами, наиболее способные и даровитые».¹³³⁵ «Во всех движениях раскола видится горячее, искреннее стремление народа добиться истины, правды. Учение раскола постепенно освобождается от разного рода уродливостей, суеверий и предрассудков, постепенно становится все чище, разумнее и светлее. Раскол стремится к умственному просветлению и нравственному совершенству. Он протестует против всякого рода буквоедства и схоластики;¹³³⁶ против современной развращенности нравов; против господства капитала».¹³³⁷ Огромное большинство раскольников стоит несравненно выше православного населения по своему нравственному развитию; вместе с тем раскольники «самая зажиточная» и «экономически состоятельная» часть нашего народа;¹³³⁸ в домашнем быту раскольников царит образцовый порядок и замечательная опрятность.¹³³⁹ Поэтому, говорят идеализаторы раскола, раскол вовсе «не враг общественного порядка, а лучший друг его».¹³⁴⁰ Не даром, восклицают они, в раскол обращаются целыми массами, целыми тысячами¹³⁴¹ и цифра раскольников достигает теперь до 16 миллионов! Вот как восхваляют раскол сотрудники светской либеральной печати, и, так восхвалив его, делают и достойное сего восхваления заключение: «раскол, говорят идеализаторы его, не пропадет бесследно на веки, не рухнет как обветшалое здание – нет! – он будет жить, он свое дело сделает. Православие в том положении, в каком оно находится, в глазах народа падает все ниже и ниже. Раскол становится верой, религией русского народа. Это движение внесет в сознание народных масс новые здравые идеи, поставят новые жизненные идеалы».¹³⁴²

Таков взгляд на раскол, приютившийся теперь в светской литературе! Что сказать о нем? То, что он совершенно несправедлив. Взгляд на раскол, как явление гражданское, начал с того, что заподозрил вред от раскола, даже с политической стороны, а кончил открытием одних светлых сторон в расколе: оборот по меньшей мере странный, хотя и не невозможный там, где имеют место предвзятые цели или заранее составленные теории, где обыкновенно факты подбираются искусственно, нередко будучи заимствуемы из чуждой области,¹³⁴³ причем из того, что имеет частное исключительное значение, делается вывод общего характера! И что же, после этого, удивительного, если старое учение о расколе не было поколеблено новым взглядом. Беспристрастный историк, окидывая взором прошедшее раскола и рассматривая настоящее его, на основании несомненных данных, убежденно продолжает утверждать, что раскол и днесь, как и вчера, напоминает собою тот, показанный одному из пророков (Иез. 2:10), «свиток книжный, в котором вписано бяше рыдание, и жалость, и горе»...

Что же касается самих «старообрядцев», то что, кроме оскорбления для своего религиозного чувства, могли видеть они в таких отзывах об их религиозных верованиях, в которых эти последние объяснялись религиозной манией, зависящей от простуды,¹³⁴⁴ и чего пожелали они, кроме того, чтобы держать себя дальше от того общества, среди которого стали так трактовать о них, ревнителях «древнего благочестия»!

Миссия не донималась в узком значении этого слова. Церковная власть желала дать ей широкую постановку и призывала всех приходских пастырей помогать миссионерскому делу. Случалось, что такая мера оказывалась единственною, потому что к официальным «миссионерам» заблуждающие чувствовали «отвращение».¹³⁴⁵ Изданных Св. Синодом с этою целью указов, то во всеобщее руководство, то для отдельных епархий, известно не мало. Кроме того, по его же определению,¹³⁴⁶ было издано (1835 г.) особое «Наставление священнику относительно заблуждающих от истины веры». Каковы должны быть священники в приходах, зараженных расколом, по своим умственным и нравственным качествам,¹³⁴⁷ как обязаны вести себя в отношении к заблуждающим, чтобы могли приобрести влияние на них,¹³⁴⁸ как должны совершать службу,¹³⁴⁹ что обязаны делать для предохранения православных от совращения в раскол,¹³⁵⁰ на какой элемент в расколе следует обратить «особенное внимание»¹³⁵¹ – обо всем этом есть самые точные наставления в указах Синода прежнего времени. С этою целью предписывалось, кому следует, производить «пересмотр» наличного духовенства, неспособных, и нерадивых переводить из раскольнических приходов на другие места, заботиться об улучшении быта причтов таких приходов,¹³⁵² об увеличении числа церквей¹³⁵³ и т. п. Само собою понятно, что такого рода меры и с течением времени не могли потерять своего значения. В действующих ныне «Правилах об устройстве миссий», изданных (1888 г.) Св. Синодом «для всеобщего руководства»,¹³⁵⁴ прямо сказано, что, с учреждением по епархиям миссионеров, «отнюдь не освобождается от миссионерской деятельности и каждый приходский священник, который по своей пастырской обязанности должен непрерывно вести миссионерское дело», прежде всего действуя беседами и назиданиями, проникнутыми духом пастырской кротости и любви христианской, как с заблуждающимися, так и с православными, а затем и другими средствами, куда относятся: участливое отношение приходского духовенства к пастве, с устранением из образа своей жизни всего того, что может соблазнять заблуждающихся – несоблюдение постов, пьянство, курение и нюхание табаку, вымогательство за требы, – благоговейное и согласное с уставом Церкви совершение богослужения, с чтением внятным, с пением, приближающимся по возможности к древним церковным напевам, и при участии в нем самих молящихся, – истовое совершение крестного знамения на себе и при преподании другим благословения, распространение в народе книг, брошюр и листов с ясным изложением учения Церкви и основательным раскрытием заблуждений раскольников, равно и наблюдение за сектантскими книгоношами, – заботы о том, чтобы в храме иконы были письма более соответствующего греческим подлинникам, а не итальянским, и чтобы в домах прихожан не было икон, писанных неправильно, напр. иконы Св. Троицы в виде одного человека с тремя головами, св. Креста в виде змея и т. п. Таким образом в настоящее время миссионерство обязательно для каждого в своем приходе священника.

Что касается «особых миссий», то появление их восходит к началу царствования Николая I. Так, одна за другой, были учреждены миссии в епархиях Пермской (1828 г.),¹³⁵⁵ Пензенской (1828 г.),¹³⁵⁶ Саратовской (1833 г.),¹³⁵⁷ Черниговской (1838 г.),¹³⁵⁸ Иркутской (1839 г.),¹³⁵⁹ Олонецкой (1854 г.),¹³⁶⁰ Симбирской (1857 г.)¹³⁶¹ и др. Миссионеры обыкновенно выбирались из лиц местного духовенства, иногда вызывались из другой епархии,¹³⁶² – по два на епархию и больше. Им выдавалось приличное из казны жалование, иногда единовременное пособие, редко служили безмездно.¹³⁶³ Если миссия оказывалась полезною, её увеличивали, как составом лиц, так и по обеспечению их содержания.¹³⁶⁴ Во избежание гласности и замедления преосвященным поручалось ведать миссионерские дела непосредственно, помимо консистории,¹³⁶⁵ во избежание нарекания со стороны заблуждающихся предписывалось миссионерам действовать «без всякого пособия со стороны полиции».¹³⁶⁶ О своих действиях миссионеры должны были доносить епархиальному архиерею еженедельно, архиерей же Синоду ежемесячно.¹³⁶⁷ Имея своею обязанностью «преподавать приходским священникам наставления» – как действовать на заблуждающихся,¹³⁶⁸ миссионеры, по крайней мере в некоторых епархиях, могли совершать, по мере надобности, богослужение и требы церковные по старопечатным книгам.¹³⁶⁹ Более подробно права и обязанности миссионеров иногда определялись особыми инструкциями.¹³⁷⁰ В царствование Александра II некоторые из миссий николаевского времени были упразднены, некоторые получили преобразование,¹³⁷¹ возникли также вновь. В настоящее время специальная миссия существует везде, где имеются раскольники.¹³⁷² Вопрос о миссионерах для каждой епархии был возбужден на соборе епископов в Казани (1885 г.)¹³⁷³ и 18 марта 1886 года получил утверждение со стороны Св. Синода.¹³⁷⁴ В «Правилах об устройстве миссий»¹³⁷⁵ дело представляется в таком виде. В каждой епархии, где имеются раскольники, учреждаются, по мере потребности, один или несколько епархиальных миссионеров, из священнослужителей и светских лиц, знакомых с расколом, обладающих даром слова, равно благонадежных по своим нравственным качествам. Епархиальный миссионер должен быть свободен от служебных по епархиальному ведомству занятий и пользуется содержанием в размере, определяемом епархиальным преосвященным, из местных средств, или же, при недостатке последних, из средств Св. Синода. Он состоит в непосредственном распоряжении местного преосвященного, от него получает указания для миссионерской деятельности, ему же доносит и о последствиях её. Независимо от епархиальных миссионеров, епархиальными преосвященными, смотря по надобности и удобству, назначаются еще особые, или по уездам уездные, или по благочинническим округам окружные, миссионеры из местных приходских священников, или из среды мирян, способных к миссионерскому делу, также с содержанием из местных средств. Чтобы дело миссии получило больше прочности, «Правилами» установлены отношения между миссионерами и приходскими священниками. Те и другие, при исполнении ими своих обязанностей, прежде всего, должны быть проникнуты живым сознанием единства их действий, оказывая друг другу любовь и взаимную помощь и избегая всего, что может служить к подрыву их деятельности. Особенно подробно «Правила» говорят о миссионерских собеседованиях. Прибывший на собеседование миссионер, хотя бы он по своим познаниям и положению стоял выше местного священника, должен оказывать ему, особенно миссионер не имеющий священного сана, полное братское уважение, – условиться с ним о месте и времени беседы, предоставить ему открытие и заключение беседы; в свою очередь, приходский священник, обязательно присутствуя на беседе, может принимать в ней участие лишь постольку, поскольку признает это нужным сам миссионер. Для приглашения старообрядцев на беседы могут быть употребляемы – в городах газетные объявления, в деревнях объявления при волостных правлениях, с указанием в них предмета собеседований; местом для собеседований может служить: храм, если есть надежда, что раскольники не причинят оскорбления святыне храма; открытый воздух, если время летнее; лучше же всего – помещения удобные и просторные. Собеседование должно начинаться, как и оканчиваться, может и прерываться, общим пением молитв и псалмов, иметь своим содержанием первее всего раскрытие понятий о евангелии, о догмате и обряде, о Церкви, должно быть ведено по обдуманному плану и с соблюдением потребных защитнику истины душевного спокойствия, кроткого обращения и снисходительного терпения к заблуждающимся; к содействию полицейской власти миссионер может прибегать лишь в крайних случаях, когда напр. обнаружится, что раскольники угрожают причинить насилие. То обстоятельство, что «Правила» желают дать правильную организацию собеседованиям, объясняется тем значением, какое имеют последние в деле ослабления раскола и ограждения православия от его пагубного влияния. Собеседования приносят пользу и для православных, потому что даже неграмотным из них, так сказать, воочию показывают, в каких заблуждениях находятся глаголемые старообрядцы, и для самих старообрядцев, особенно искренних, потому что подрывают в их глазах авторитет расколоучителей, сильный именно только в среде темного люда. Сами путеводители раскола видят в собеседованиях «бич Божий»¹³⁷⁶ для раскола и всеми мерами стараются отвлекать от них своих последователей. В последние двадцать-тридцать лет публичные собеседования получили почти повсеместное применение, начиная со столиц и кончая отдаленными глухими местностями, и в настоящее время во многих местах имеют уже постоянный характер. Особенною известностью пользуются собеседования московские и нижегородские, ярмарочные. Собеседования в Москве, о которых идет речь, получили начало в 1883 году, на Таганке, по инициативе можайского преосвященного Мисаила,¹³⁷⁷ и в первый же год своего существования оказались плодотворными; в знак «признательности и глубокой благодарности» за эти беседы прихожане Сергиевской, на Рогожской улице, церкви тогда же (1884 г.) поднесли преосвященному Мисаилу украшенную драгоценными камнями панагию.¹³⁷⁸ С течением времени эти собеседования получили тем больше прочности в своей постановке, что на них произошло объединение двух сил, которые могут прекрасно пополнять одна другую, – лиц, получивших научное образование, и лиц, вышедших из среды раскола, из среды его знаменитых начетчиков. Беседы на Нижегородской ярмарке бывают в старом ярмарочном соборе; впервые введены в 1887 году.¹³⁷⁹ Они имеют громадное значение: тут и слушатели не только из отдаленных окраин империи, но и из Турции, Австрии, Румынии и других заграничных мест, где живут старообрядцы, слушатели, которые нередко только ради этих бесед и приезжают сюда,¹³⁸⁰ тут и защитники раскола, в своем роде знаменитости; от проповедника истины требуется много знания и опытности, ибо одно слово, неосторожно сказанное, может повести к самым горьким последствиям. В 1888 и 1889 годах ярмарочные беседы вел профессор Казанской академии Н. И. Ивановский.

Заботясь о наилучшей постановке миссионерского дела, власть пришла к мысли о необходимости специальной подготовки миссионеров. То, что в прежнее время даже не всеми сознавалось, в рассматриваемый, период получило всеобщее применение, с прочной организацией. Еще в 1851 году состоялось Высочайшее повеление о том, чтобы Синод обсудил вопрос «о приготовлении особых миссионеров для вразумления раскольников».¹³⁸¹ Состоявшееся вследствие этого определение Синода было на рассмотрении секретного комитета и затем 23 мая 1853 года получило Высочайшее утверждение. Синод определил образовать при академиях и семинариях «небольшие» миссионерские «отделения»,¹³⁸² Синодальный член Григорий, архиепископ казанский, составил проект «миссионерского образования»,¹³⁸³ правления духовных академий, применяясь к этому проекту, выработали частнейшие основания устройства «отделений». Миссионерские отделения решено было открыть для учеников высших классов академий и семинарий, с двухгодичным курсом, при одном или двух уроках в неделю; принимать на отделения только таких, которые вполне благонадежны по умственным и нравственным качествам и притом сами изъявят на то желание, по призванию к столь святому делу.¹³⁸⁴ Программа учения обнимала, кроме истории и обличения раскола, статистику его, обозрение сочинений, написанных как раскольниками, так и против них, и пастырскую педагогику – как вести дело миссии.¹³⁸⁵ В представлениях Московской академии три последних отдела были заменены русской церковной археологией.¹³⁸⁶ Таким образом в общем программа была обширная. Очевидно, власть сознавала, что без всесторонних познаний миссионерская подготовка будет недостаточна. С особенною тщательностью были составлены правила для миссионерских отделений при семинариях Казанского учебного округа; ими напр. требовалось, чтобы ученики писали сочинения о расколе и, кроме того, занимались бы составлением поучений, с опровержением раскольнических мнений на основании уважаемых раскольниками книг; живя в вакационное время в селах, по возможности на деле знакомились бы с сущностью раскольнических заблуждений, с причинами устойчивости раскола и со средствами к искоренению его; преподавание учения о расколе возлагалось на ректора семинарии и его помощника, как лиц духовного сана, опытно знающих обряды Церкви и имеющих больше случаев изучать понятия народа о вере и нравственности; им поставлено было в обязанность составить историю раскола в каждой епархии, его быта, изложение учения с опровержением.¹³⁸⁷ Особенным желанием Св. Синода было то, чтобы постановку дела на миссионерских отделениях привести к единообразному направлению по всем округам, но вместе и практическому – с приспособлением к местному по епархиям расколу.¹³⁸⁸ В Петербургской академии и при семинариях её округа миссионерские отделения были открыты в 1853 году,¹³⁸⁹ в академиях Московской, Киевской и Казанской в 1854 году;¹³⁹⁰ при семинариях Киевского и Казанского округов отделения учреждались и в 1855 году.¹³⁹¹ Миссионерские отделения были снабжены древними печатными и рукописными книгами, относящимися к изучению раскола, и сочинениями полемическими;¹³⁹² в классическое же употребление были введены две книги: синодального члена преосвященного Григория «Истинно-древняя и истинно-православная Христова Церковь» и епископа винницкого, ректора Петербургской академия Макария «История русского раскола», – первая в 1854, вторая в 1855 году.¹³⁹³ Так как для приготовления миссионеров в отделениях при семинариях и академиях требовалось время и, кроме того, по выражению Св. Синода, «самое приготовление нужно укреплять опытом», а между тем чувствовалась «крайняя надобность ускорить распоряжениями по этому делу», то Св. Синод определил вызвать из нескольких епархий в Петербург лиц духовного сана, которые уже знакомы с расколом, особенно местным, и имеют усердие трудиться по обращению заблуждающихся, с тем, чтобы поручить их «назиданию» синодального члена преосвященного Григория.¹³⁹⁴ Определение это состоялось в октябре 1853 года, а в июне 1854 года преосвященный Григорий уже донес Синоду, что возложенное на него поручение им выполнено. Слушателями Григория были протоиереи, священники, иеромонах и диакон. По отзыву преосвященного, все они были внимательны к его наставлениям и подавали надежду исполнить свое дело с должным усердием. Поэтому Св. Синод определил возвратить вызванных в их епархии, с тем чтобы они, оставаясь при своих местах и пользуясь доходами, действовали против раскола по указанию местных преосвященных. Возвращаемые были снабжены печатными и письменными руководствами и, по приезде на место, вступили в отправление своих обязанностей.¹³⁹⁵ Между тем шло приготовление миссионеров на отделениях; уже в 1856 году в них числилось 756 учеников, из коих 97 на отделениях академий.¹³⁹⁶ Но судьба отделений была недолговечна. Семинарским уставом 1867 года учение о расколе было исключено из числа обязательных предметов семинарского образования, причем особым циркуляром Синода (1872 г.) было пояснено, чтобы этот предмет был вводим в курсы догматического богословия и русской церковной истории; разрешалось и особое преподавание учения о расколе, если того требовали местные нужды, но не иначе, как только для желающих, в свободное от учебных часов время и с содержанием из местных средств.¹³⁹⁷ Во многих семинариях преподавание учения о расколе существовало именно на этих последних основаниях, напр. Саратовской, Самарской, Казанской, Донской, Воронежской и друг.¹³⁹⁸ В академиях, согласно устава 1869 года, «история и обличение раскола» были отнесены к группе предметов церковно-исторического отделения. Очевидно, нужда в настоящем деле чувствовалась по-прежнему. Вследствие этого, в 1881 году Св. Синод разрешил открыть самостоятельные кафедры по учению о расколе, с введением предмета в круг общеобязательных семинарских наук, хотя опять на местные средства, – в семинариях Московской, Вифанской, Архангельской, Нижегородской, Казанской, Саратовской, Калужской; в следующие годы такое разрешение было дано и для других некоторых семинарий.¹³⁹⁹ Семинарский устав 1884 года подвинул дело еще далее вперед; преподавание учения о расколе было сделано обязательным для всех семинарий, впрочем с возложением уроков на преподавателя церковной истории; при этом существующие кафедры с обеспечением местными средствами были оставлены на прежнем основании. Только уже в 1886 году Высочайше было утверждено (28 июля) определение Синода об учреждении во всех семинариях самостоятельных штатных кафедр по истории и обличению раскола (и местных в епархиях сект), причем открытие этих кафедр указано было произвести в трехлетний срок, начиная с 188⁶/₇ учебного года.¹⁴⁰⁰ Определение состоялось по ходатайству Казанского собора епископов.¹⁴⁰¹ Цель преподавания учения о расколе практическая – «приготовить будущих пастырей Церкви к успешной борьбе с заблуждающимися». Этому должны служить и содержание, и метод, и характер уроков. Уроки должны иметь в виду преимущественно обличение раскола; но так как неправота раскольников наглядно обнаруживается и из самой истории раскола, то уроки с неё и начинаются; более подробно указано останавливаться на тех толках, какие существуют в епархии, причем наставникам рекомендуется, чтобы они сами всеми способами знакомились с положением раскола в епархии. При изложении обличения раскола, свидетельства должно прочитывать по тем первоисточникам, к коим раскольники питают доверие, т. е. по подлинным старопечатным книгам или по единоверческим изданиям их; ученики должны знать эти свидетельства и уметь отыскивать их в старопечатных книгах, а для практического навыка – присутствовать на публичных собеседованиях с раскольниками, если где таковые существуют, и по возможности принимать в них участие. Уроки по расколу, обогащая учеников всеми нужными для их будущей деятельности сведениями, вместе с тем должны образовать в них ту нравственную настроенность, которая давала бы будущим пастырям Церкви и силу, и охоту относиться к своим «детям» с кротостью и любовью, – и поэтому преподавание этих уроков должно отличаться полным научным беспристрастием, должно быть безусловно чуждо вражды к заблуждающим и укоризненных отзывов об их, иногда странных, верованиях.¹⁴⁰²

Независимо от забот о приготовлении миссионеров в высших и средних учебных заведениях, чувствовалась нужда в учреждении особого рода школ, именно таких, в которых была бы возможность приготовлять к миссионерской деятельности лиц из крестьянского сословия. Казанский собор епископов (1885 г.) предполагал открыть такую школу в Москве, при Никольском единоверческом монастыре;¹⁴⁰³ предположение это не получило осуществления, но нужда настойчиво продолжает заявлять о себе.¹⁴⁰⁴ Образцом для таких школ по епархиям может служить Вятская школа (с 1875 г.),¹⁴⁰⁵ основанная местным кафедральным протоиереем Кашменским († 1889), который для учеников школы составил и особое «Краткое руководство» (1877 г.).

Как для наилучшей постановки дела миссии необходимо особое приготовление миссионеров, так для успеха миссионеров необходимы потребные книги. Что воин без оружия, то и противораскольнический миссионер без книг.¹⁴⁰⁶ К сожалению, дело это долго не получало должной организации. Напр. в 1839 году, по определению Синода,¹⁴⁰⁷ была разослана,¹⁴⁰⁸ правда лучшая, но только одна книга – «Увещание» митр. Платона, и то лишь по тем церквам, где имеется «значительное число отпадших от православия», и с отнесением издержек на счет церквей. Между тем полемические книги в то время были очень редки, по редкости своей дороги, да и за дорогую цену приобретались не легко.¹⁴⁰⁹ В 1853 году Св. Синод определил на печатать те полемические книги, которые наиболее принесли пользы, чтобы снабдить ими училища и церкви и за дешевую цену продавать в народе;¹⁴¹⁰ но это намерение было осуществлено только в 1882 году, когда при Синоде был образован и особый фонд (ежегодно 4000 р.) под названием капитала на издание противораскольнических сочинений.¹⁴¹¹ Само собою разумеется, что для удовлетворения нужд специальной миссии и этого было недостаточно. Как велось дело прежде? Отправляя миссионеров в места их деятельности, Св. Синод обыкновенно снабжал их¹⁴¹² и пособиями, и источниками,¹⁴¹³ по крайней мере более нужными. Только кое-где существовали особые миссионерские библиотеки. В 1844 году синодальный член, Тверской архиепископ Григорий, изъясняя, что при увещании заблуждающихся успех затрудняется недостатком уважаемых ими книг, ходатайствовал о дозволении образовать при тверском архиерейском доме особую библиотеку из тех книг, которые отбираются у раскольников. Св. Синод дал разрешение.¹⁴¹⁴ Нужда в библиотеках особенно заявила себя после того, как сами раскольники, вследствие публичных собеседований, нередко стали выражать желание точнее проверить свои верования по книгам.¹⁴¹⁵ И мы видим, что вопрос о библиотеках был обсуждаем на Казанском соборе епископов,¹⁴¹⁶ более подробно – на Московском съезде миссионеров 1887 года,¹⁴¹⁷ наконец, в 1890 году Св. Синод издал и каталог книг для противораскольнических библиотек.¹⁴¹⁸ Таким образом в настоящее время полагается основание библиотекам приходским, благочинническим и епархиальным. Они учреждаются на местные средства, при пособии, в случае надобности, от Синода. Епархиальною библиотекою заведует особое лицо, не обремененное другою должностью по епархии, благочинническою – благочинный, приходскою – окружной миссионер или местный священник. Епархиальные преосвященные наблюдают, чтобы книги не оставались без употребления, но читались бы и причтом, и прихожанами, и старообрядцами.

Ближайшую поддержку дело борьбы с расколом могло находить у «епархиальных преосвященных. Так должно быть, так было и в действительности. В 1857 году Св. Синод писал, что если служители Церкви, как приходские пастыри, или как особые миссионеры, всеусердно будут проявлять «благочестивое рвение к пользе Церкви», то «упорное ожесточение заблудших, их ненависть и отчуждение от Церкви не только не сильны будут остановить успех обращения, но еще послужат к возбуждению в заблуждающих необходимого доверия к действователям, без которого успех никогда не может быть верен».¹⁴¹⁹ «Поддерживать» это «рвение» и было всегда первою обязанностью епархиальных преосвященных. В помощь им, именно чтобы дать возможность обратить усиленное внимание на раскол, учреждались викариатства.¹⁴²⁰ Было бы долго характеризовать многостороннюю деятельность на этом поприще современных нам архипастырей, но нельзя не остановиться с особенным вниманием на некоторых личностях прошедшего времени. Таковы преосвященные Иаков саратовский († 1850) и Аркадий олонецкий († 1870). Деятельность Иакова относится к тридцатым годам. Ко времени приезда его в Саратов здесь образовалось «общество благочестивых», поставившее целью борьбу с расколом. Им-то и воспользовался преосвященный: от членов братства он получал нужные сведения о расколе, им же давал и поручения по делам последнего. В своих покоях он завел ежедневные вечерние собрания, на которых шли собеседования и ученые диспуты по вопросам о расколе. При Иакове была учреждена и саратовская миссия. Для деятелей её, как и для всего духовенства, преосвященный служил живым примером,¹⁴²¹ ибо сам предпринимал миссионерские поездки. «Многим приятно было заниматься тем, что любил сам архипастырь и чем занимался он с усердием».¹⁴²² Жаль только, что преосвященный не был счастлив в выборе миссионеров.¹⁴²³ Что касается преосвященного Аркадия, то он «составляет славу и украшение нашей Церкви». Обе епархии, где святительствовал Аркадий, Пермская (1831–1851) и Олонецкая (с 1851), были сильно заражены расколом, и в обеих преосвященный много положил труда на пользу Церкви. «В Пермской епархии он был первый миссионер, таковым же был он и в Олонецкой. Это был прирожденный миссионер, какие родятся веками», по собственному его выражению, «обрекший себя всего на службу Церкви», и имевший утешение видеть не малые успехи своей деятельности. «Не всегда он действовал непосредственно, да и не мог так действовать по множеству епархиальных дел, но во всех действиях – и миссионеров, и приходских священников была его мысль, его рука». Особенно достославна переписка Аркадия по делам и вопросам раскола. Она представляет «необыкновенное, по истине замечательное и достойное глубокого уважения, явление, как очевиднейшее, неопровержимое доказательство вседушной, неусыпной, истинно архипастырской заботливости этого святителя об ослаблении раскола в его пастве, о просвещении раскольников и приведении их во двор овчий, в Церковь Христову». «Преосвященный Аркадий переписывался не с одними священниками, но и с диаконами, причетниками, купцами, крестьянами, раскольниками и даже раскольницами. Его любви и ревности хватало на всех». «И все эти сношения были проникнуты простотой, не лишенною властности, запечатлены умом светлым и сильным, обширным знанием священного и отеческих писаний и близким знакомством с учением раскола». Если прибавим к этому, сколько забот положил Аркадий на то, чтобы поднять умственный и нравственный уровень подведомого ему духовенства, на то, чтобы увеличить число храмов и православных приходов, как строг был к себе, чтобы не отступить от устава Церкви, – и всем этим хотел достигнуть пользы для Церкви в ослаблении раскола, то поймем и ту любовь, которую питала к нему его паства, и те слезы, которыми она провожала его при разлуке.¹⁴²⁴

Изыскивая средства для поддержания дела миссии по епархиям, власть пришла к мысли учреждать "братства». От них ожидалась польза для православия по примеру известных братств юго-западного края. И действительно, со времени открытия братств, борьба с расколом вступила, так сказать, в новый фазис своего существования. То нужно признать за несомненное, что раскол можно поколебать только дружным тому содействием всего общества, всех сословий. Но как преклонить нас к этому содействию? Одно из лучших для этого средств – основание братств. Самые способы борьбы с расколом теперь получили новую постановку и новую силу. Особенно важны три следующие. Известно, что женщина в расколе составляет громадную силу: братства задались целью обратить серьезное внимание на эту силу. Прежде раскол знал преимущественно официальное миссионерство, «казенное», как он называл его, и притом нередко в такой постановке, которая возбуждала против себя предубеждение:¹⁴²⁵ братства поставили себе целью «отыскивать, из граждан и сельских жителей, людей, способных для борьбы с расколом», конечно, потому, что последние и сойтись с простолюдьем могут скорее, и речь их, если будут говорить с пониманием дела, может быть для него понятнее. Особенно громадное значение в деле борьбы с заблуждениями принадлежит печатному слову: в этом отношении братства достигли таких успехов, что современный раскол чувствует себя застигнутым «свирепою бурею», которая легко может «потопить корабль» раскольнического общества.¹⁴²⁶ Основные правила для учреждения «церковных братств» были утверждены в 1864 году,¹⁴²⁷ первое же осуществление их было сделано в 1866 году, в Саратове, когда там, при киновии Преображенского монастыря, было открыто братство Св. Креста. Посылая тогда же «Устав»¹⁴²⁸ братства к преосвященным, Св. Синод рекомендовал им учреждать, по местным условиям и потребностям, в своих епархиях подобные же братства; и призыв не остался без отклика: братства одно за другим стали возникать не только по городам, но и по селам, напр. Св. Троицы в Златоустове (1868 г.),¹⁴²⁹ св. Гурия в Казани (1869 г.),¹⁴³⁰ св. Ангела-хранителя в Глазове (1869 г.),¹⁴³¹ св. Петра в Москве (1872 г.),¹⁴³² Казанско-Богородичное в Тамбове (1875 г.), Св. Креста в Нижнем-Новгороде (1875 г.),¹⁴³³ св. Василия в Рязани (1877 г.), св. Николая в селе Промзине, Симбирской епархии (1877 г.),¹⁴³⁴ пр. Пафнутия в Боровске (1883 г.),¹⁴³⁵ св. Димитрия, митрополита Ростовского, в Ярославле (1884 г.)¹⁴³⁶ и др. Одни из братств посвящают свою деятельность исключительно на борьбу с расколом, другие имеют её между иными задачами своей деятельности. Более продолжительною и более обширною деятельностью заявили себя братства Саратовское, Казанское и особенно Московское. Разнообразная деятельность братства Св. Креста еще в 1869 году удостоилась высокого внимания и участия Их Императорских Высочеств Наследника Цесаревича и Цесаревны.¹⁴³⁷ Школа для приготовления сельских наставниц с целью устранения раскольнических учительниц,¹⁴³⁸ школа для приготовления частных миссионеров из лиц крестьянского сословия,¹⁴³⁹ обширная библиотека, владеющая важными рукописями, относящимися до раскола,¹⁴⁴⁰ публичные собеседования, для лучшей организации которых в епархии имеется до 60 особых округов,¹⁴⁴¹ – вот те средства, которыми располагало и располагает это братство для своих целей. Значение братства св. Петра митрополита определяется как тем, что братство находится в главном центре раскола, так и тем, что, в отличие от других братств, оно в своей деятельности не ограничивается пределами Московской епархии. Главная цель этого братства – содействовать ослаблению раскола посредством распространения сочинений о расколе.¹⁴⁴² Каких широких размеров достигла эта деятельность братства, видно из того, что в 1887 году оно распространило посредством продажи и безмездной раздачи 42708 экземпляров книг, брошюр и листов,¹⁴⁴³ частью составленных другими лицами, а больше членами братства. В Кремле, под Ивановской колокольней, у братства есть своя книжная лавка (с 1879 г.).¹⁴⁴⁴

В довершение забот высшей церковной власти о наилучшей постановке миссии против раскола, в последнее время, с разрешения Св. Синода, получили применение некоторые, так сказать, чрезвычайные мероприятия. Говорим о соборе епископов в Казани и двух миссионерских съездах в Москве. Казанский собор происходил в июле 1885 года; на нем присутствовали преосвященные девяти поволжских и смежных епархий.¹⁴⁴⁵ Ревнители православия в свое время с великою радостью приветствовали это событие, и в надеждах своих не обманулись. Постановления собора по делам о расколе были изданы Св. Синодом во всеобщее сведение.¹⁴⁴⁶ Они имели столь важное значение, что все главнейшие по делу миссии мероприятия последнего времени, как указано уже, были предначертаны этим собором. Между прочим собор указал и на то, что «для благотворного успеха деятельности миссионеров весьма полезны повременные съезды миссионеров с целью обмена мыслей и совместного обсуждения мер к ослаблению раскольнической пропаганды». Было уже два съезда, – в 1887 и 1891 годах,¹⁴⁴⁷ оба в Москве, в Никольском единоверческом монастыре. Оба раза Св. Синод предписывал преосвященным всех, кроме сибирских, епархий командировать на съезды миссионеров и других лиц, знакомых с состоянием раскола в епархии, и оба раза, особенно во второй, было весьма много лиц, прибывших по собственному желанию, в том числе и из наставников семинарий. Интерес съездов заключается именно в том, на что указывал проектировавший их собор: обмен мыслей ведет к обогащению миссионеров знаниями, живое общение их – к поддержанию духа и энергии для деятельности на трудном поприще, совместное, многочисленными голосами лиц, близко знакомых с делом – то в теории, то на практике – обсуждение насущных вопросов может дать наилучшее решение их. Изданные (в 1888 г.) Св. Синодом «для всеобщего руководства» «Правила об устройстве миссий» были выработаны именно на (первом) съезде миссионеров.¹⁴⁴⁸ Собор епископов, собиравшихся в Казани, издал «Пастырское воззвание глаголемым старообрядцам», проникнутое духом ревности о славе Церкви Божией и любви к заблуждающимся.¹⁴⁴⁹ По примеру этого и первый съезд миссионеров «обращался» к старообрядцам со своим «Словом братского увещания».¹⁴⁵⁰

Третьим средством для борьбы с расколом служить школа. «Поскольку раскол наиболее основан на невежестве, то училища, должны быть средствами против раскола. Но сии средства должны быть осмотрительно приспособлены к цели». Так писал в своих предположениях о средствах к уменьшению раскола мудрый иерарх Филарет, митрополит московский, – еще в 1835 году. Относительно самого «приспособления» его мнение было таково. «Если училища будут в руках раскольников, они будут, естественно, рассадниками раскола. Если училища простого народа будут в руках людей, получивших светское направление ума, то может случиться то, что распространение грамотности не улучшит нравственности, но повредит ей. Обучение чтению, начаткам катехизиса и священной истории, под руководством духовенства, простейшим и к национальному быту и обычаю примененным способом, есть наилучшее безопасное средство распространения здравых понятий в простом народе». Такое средство «сделать употребительным в отношении к раскольникам», по мнению Филарета, хотя и трудно, но не невозможно.¹⁴⁵¹ И действительно, в 1836 году было изъявлено Высочайшее соизволение на предложение Св. Синода о распространении на все губернии особых «Правил первоначального обучения детей поселянских, особенно раскольнических». По этим правилам школам давалось такое устройство. Они заводились при монастырях и церквах, или в особых зданиях, или в домах членов причта, без всякого пособия от казны; обучение и наблюдение за школами возлагалось на духовенство; по своему характеру – это были школы «на твердых началах православия»: в них обучали закону Божию, чтению и письму; начав с православных, духовенство должно было привлекать и детей раскольников, с тем, чтобы, не смущая их самих и не раздражая их родителей жестокими укоризнами против раскола, внушать им уважение к Церкви.¹⁴⁵² Школы эти получили быстрый ход: в три года их было открыто до 2000, в которых 2586 наставников обучали около 19000 детей;¹⁴⁵³ и несомненно, что в отношении к православным школы имели благотворное влияние; но в отношении к раскольникам успехи их были весьма незначительны. «Раскольники поняли цель распоряжения, и либо совсем не пускали в церковные училища своих детей, либо пуская, в тоже время с особенною силою преследовали их своими внушениями и, при опасении сближения с православием, спешили взять их из училищ».¹⁴⁵⁴ Если и были примеры совместного обучения детей раскольников и православных в церковных школах, то лишь по местам.¹⁴⁵⁵ Тем не менее при образовании школ в основу было тогда положено верное начало. С начала шестидесятых годов «черты начального обучения были искажены неверным и мечтательным представлением о народной школе, как о способе распространять в народе реальные знания посредством искусственных, заимствованных из чужеземной практики, методов обучения». И что же? – раскольники почти совсем не отдавали своих детей в так называемые земские школы, чуждались их, как таких, в которых нечему научиться. Гораздо охотнее в настоящее время раскольники идут в школы церковно-приходские. Почему? Потому, что русская народная школа должна иметь историческую основу, потому что она должна утверждаться на незыблимых началах веры православной, потому что должна соответствовать желаниям самого народа. Всем этим условиям вполне отвечает тип церковно-приходской школы, очерченный в Высочайше утвержденных 13 июня 1884 года «Правилах о церковно-приходских школах». С начала введения христианства в России до XVII века включительно церковная школа была единственным источником народного просвещения. В настоящее время приходская школа поставлена в неразрывную связь с Церковью и охранителем начал православия в ней является духовенство, первый в этом отношении охранитель и страж. Благодаря этому церковноприходская школа приносит народу то, что он желает от неё. «Когда простой народ, в среде которого раскол держится преимущественно, видит, что дети приносят из школы одни лишь формы светского обучения и понятия искусственные, взятые из области реальных знаний, – он чуждается школы и не видит в ней духовной пользы. Напротив того, когда крестьянские дети приносят из школы в дом умение читать прежде всего церковные и божественные книги и истории поучительные, когда ребенок становится у домашнего очага первым чтецом, назидающим семью, когда родители, приходя в церковь, слышат детей своих читающих и поющих в церкви, – тогда народ поражается чудным действием школы для духовного просвещения и начинает понимать, любить и уважать её».¹⁴⁵⁶ И мы видим, что раскольники не столь чуждаются церковно-приходской школы, дети их слушают в ней уроки закона Божия на ряду с детьми православных родителей, незаметно сближаются со своими православными товарищами, и даже родители таких детей становятся менее фанатичными. Успех короткого времени дает надежду на больший успех будущего, более продолжительного...

В наследие от предшествующего периода осталось неправильное понимание единоверия. Злостные, хотя и несправедливые, нападения на единоверие начались, как и следовало ожидать, со стороны раскольников и состояли в следующем. Единоверие будто бы «имеет две личины», будто бы «хромает на обе ноги»: оно «хвалит старину», поскольку «чин древности хранит», и в тоже время «содержит новины, приемля тайны все от них»,¹⁴⁵⁷ даже находится в иерархической зависимости от той Церкви, которая «прежние церковные установления признает» состоящими под «неразрешимой клятвой» и жестоко похуляет их,¹⁴⁵⁸ – считает себя находящимся в «единении» и «согласии» с Церковью и, однако ж, этой Церкви сынов не принимает «на моление».¹⁴⁵⁹ Очевидно, такие возражения против единоверия основывались на раскольническом взгляде на обряд, на неправильном понимании клятвы соборной, на усвоении жестокословным порицаниям недолжного смысла и значения, и, наконец, на недоразумении относительно того, что нельзя ставить в вину единоверию таких встречающихся среди мнимых единоверцев фактов, которые по идее единоверия признаются «предосудительными». Тем не менее эти возражения служили для раскольников поводом желать «иных условий». Под видом «сближения с Церковью»¹⁴⁶⁰ они «хотели сохранить раскол, дав ему почетное имя»¹⁴⁶¹ и в таком замаскированном виде неоднократно входили к правительству с прошениями.¹⁴⁶² Само собою понятно, прошения эти успеха не имели, но раскольнические чаяния в известной мере отразились и на понятиях некоторых единоверцев. Были и есть единоверцы не искренние, раскольничествующие. Эта неискренность выражалась, в разных местах, в разных фактах. Одни единоверцы напр. не хотели именовать государя «благочестивейшим» и молиться за его дом,¹⁴⁶³ другие отказывали архиерею в принятии его в свой храм,¹⁴⁶⁴ третьи принимали даваемых им священников под «исправу»,¹⁴⁶⁵ четвертые, наконец, «заявляли себя пропагандою не среди раскола, как бы следовало ожидать, а среди православных»¹⁴⁶⁶ и не только живых, но и умерших.¹⁴⁶⁷ В начале шестидесятых годов явились такие «единоверцы», которые покушались уничтожить самое имя «единоверия». Во главе партия стоял петербургский единоверческий священник Иван Верховский. В бытность учеником Пермской семинарии он обнаруживал способности быть хорошим борцом против раскола. Случилось иначе, и виновата в этом, по объяснению самого Верховского, была консистория. Она будто бы пояснила ему однажды, как единоверческому священнику, что «единоверие не есть православие» и существует оно будто бы только с миссионерскою целью. Вместо того, чтобы признать такое понимание единоверия неправильным, Верховский сам пришел к мысли и убедился, что единоверие в самом деле «двулично и двусмысленно». И вот он ставит себе целью «разоблачить» эту «двусмысленность», поставить в «притчу». Целых 20 лет он подвизался на этом печальном поприще, целых 20 лет он клеветал на Церковь с чисто раскольническим озлоблением! Собственно относительно единоверия Верховский рассуждал так: «платоновское единоверие безжизненно, бессмысленно, пусто, лживо»: следовательно нужно иное единоверие, и не единоверие, а «соединенство святое и без упрека древлеправославное», сущность которого состояла бы в том, что в нем не Церковь принимала бы раскаявшихся раскольников, снисходительно дозволяя им отправлять службы по старым книгам, а сами раскольники, соглашаясь принять от Церкви иерархию, делали бы ей снисхождение, как раскаявшейся и признавшей наконец спасительность совершения службы по старым книгам и при старых обрядах.¹⁴⁶⁸ Осуществление этой дикой мысли первоначально предполагалось достигнуть чрез снискание самостоятельной, независимой от православной, иерархии. Был составлен и проект «соединенства» или «всестарообрядчества», – именно в таком виде: правила 1800 года о «единоверческих церквах» уничтожить, равно как и самое имя «единоверие», и из единоверия, поповщины и безпоповщины составить одно всестарообрядчество; только трем лицам из сего всестарообрядчества приобрести епископское рукоположение от православных архиереев; чрез сих трех старообрядческих архиереев, образовать отдельную иерархию, с патриархом или митрополитом во главе, с синодом при нем, с правом собирать соборы из духовенства и из мирян, попечителей церквей, иметь отношение к государю императору чрез своего старшего архиерея, или чрез особо назначенное светское лицо; сношение с православным Синодом и духовенством пресечь; предоставить православным право переходить в «старообрядческую» церковь; лжеархиереев австрийского рукоположения по снисхождению признать действительными архиереями, с условием присоединения к новостарообрядческой церкви, без права рукополагать далее¹⁴⁶⁹... Верховский руководил делом не один, он имел деятельных помощников в лице купцов: московского И. Шестова, казанского А. Петрова и екатеринбургского Г. Казанцева. Последний расходился с компанией в том, что был решительно против признания «действительною» австрийской иерархии. Казанцев решился начать дело один, с единомышленными ему из екатеринбургских и вообще зауральских единоверцев. В 1864 г. были поданы две всеподданнейшие просьбы:¹⁴⁷⁰ от единоверцев западной Сибири об особой иерархии для единоверцев, по инициативе Казанцева, и от депутатов московских единоверцев – Аласина и Сорокина о сношении с восточными патриархами на предмет подтверждения последними данного Св. Синодом разрешения единоверцев от клятвы. Просьба московских единоверцев состоялась при участии московского митрополита Филарета. Он разъяснил московским единоверцам всю пагубность проекта Верховского и К°, дал совет составить в этом смысле всеподданнейшее прошение с решительным протестом против домогательства некоторых единоверцев – подучить особых епископов, и сам просил обер-прокурора Св. Синода А. П. Ахматова «открыт просителям путь к подножию Высочайшего престола».¹⁴⁷¹ Депутаты были выслушаны императором милостиво и внимательно, прошение их было одобрено и принято. За то на просьбу Казанцева последовал, конечно, отказ, с воспрещением на будущее время подавать подобные прошения. Верховский был рад, что ходатайство несогласного с ним Казанцева получило такой исход, но вместе с тем, конечно, был и огорчен, ибо должен был понять, что и «общий их труд кончен».¹⁴⁷² Впрочем, не забывая своей цели, Верховский после этого пошел к достижению её другой стороной и при помощи других средств. Именно, чрез органы печати, он резко стал заявлять о необходимости безусловного уничтожения клятв собора 1667 года. По его выражению, Церковь подает в единоверии своим чадам камень, в то время как они просят хлеба. Что это за хлеб и что это за камень? «Разрешение, т. е. отмена и уничтожение запретов и клятв, положенных Московскими соборами 1656–67 г.г. на старый обряд и его держателей и затем благословение этого обряда и этих обрядцев: вот, по словам Верховского, хлеб, которого ждут единоверцы. Подтверждение же тех запретов и клятв и те ограничения и оговорки, «с которыми не возбраняется единоверцам держание старого обряда: вот камень». Когда спрашивали Верховского, зачем нужно такое «разрешение» и почему бы не видеть «благословения» в самом факте существования единоверия, то он отвечал, что совесть единоверцев совершенно спокойна и никаких уз на себе не чувствует, что единоверцы «ощущают себя чадами св. Церкви совершенно равночестными и равноправными всем её чадам», но «равночестность и равноправность не исчерпывают еще нужд единоверия», ибо «идеалом» его должно быть преобладание: преложение «запретительных клятв» на «разрешения и благословения» необходимо, как первое обнаружение сознания Церковью той своей ошибки, по которой некогда исправленным обрядам отдано предпочтение пред обрядами «старыми», и вследствие этого, сие «преложение» послужило бы «первым шагом» к восстановлению такого порядка вещей, при котором, под влиянием голоса народа, склонного к «старине», уничтожены была бы все перемены и «новшества» в православной Церкви, обязанные своим происхождением бесконтрольному, будто бы, действию иерархии. Очевидно, и здесь Верховским руководила опять идея «всестарообрядства»,¹⁴⁷³ того странного, если не больше, «всестарообрядства», которое в этом случае согласилось бы принять раскаявшуюся иерархию, чтобы пользоваться ею, и стало бы господствующим.¹⁴⁷⁴

Долготерпение высшей церковной власти, наконец, истощилось... Верховский, уклоняясь от кары, бежал (1885 г.) за границу к раскольникам. Последние были обрадованы этим фактом, усмотрели в нем «начало», конечно мнимое, воссоединения с ними единоверцев, в смысле все того же всестарообрядства.¹⁴⁷⁵ Сами раскольничествующие единоверцы доселе не перестают заявлять о своих претензиях не только обществу,¹⁴⁷⁶ но и правительству.¹⁴⁷⁷ Их представителем теперь состоит некто единоверец Морокин. Главным органом, где и прежде помещались статьи литературных деятелей этой партии, служит петербургская газета «Гражданин».¹⁴⁷⁸

Были и другого рода ходатайства со стороны единоверцев. Так, в течении двух лет, начиная с 1877 года, в Св. Синод поступило несколько прошений, сначала от единоверцев, съехавшихся из разных мест империи в Нижний Новгород на ярмарку,¹⁴⁷⁹ затем от прихожан московских единоверческих церквей,¹⁴⁸⁰ потом снова от собиравшихся на Нижегородской ярмарке,¹⁴⁸¹ – прошений, в которых, ссылаясь на то, что правилами 1800 года единоверие поставлено в слишком «тесные рамки» и что это обстоятельство препятствует успешному влиянию единоверия на раскол и более «близкому» единению его с православием, единоверцы просили о пересмотре, исправлении и дополнении некоторых пунктов означенных правил, выражая при этом еще то желание, чтобы Св. Синод «нарочитым актом, в ясных и точных выражениях», раскрыл смысл клятв, положенных Московским собором 1667 года, и тем успокоил совесть всех ищущих союза с Церковью в единоверии. Затем, в 1885 г. московские единоверцы обращались в Св. Синод с прошением об издании от имени Синода «изъяснения об истинном смысле и значении содержащихся в полемических противораскольнических сочинениях прежнего времени порицаниях на именуемые старые обряды». В основание своей просьбы единоверцы указывали на то, что такие «порицательные выражения, смущая единоверцев, препятствуют и обращению раскольников в лоно православной Церкви на правилах единоверия».

Св. Синод, насколько это было согласно с достоинством Церкви, отвечало правильным понятиям о православии и единоверии и могло способствовать успехам последнего, всегда охотно внимал «нуждам» единоверцев. В этом отношении особенно важны четыре распоряжения Св. Синода. а) Еще в 1856 г. в Св. Синоде был возбужден вопрос о необходимости исправления помещавшейся в предисловиях к Псалтири и Часослову статьи о перстосложении, содержавшей «порицательные отзывы» о двуперстии:¹⁴⁸² в 1866 году это предположение Св. Синодом было приведено в исполнение; новое предисловие, от имени Церкви заповедуя православным «твердо и неизменно держаться» принятых ею обрядов, в тоже время приглашает их «с миром взирать» и на особые обряды единоверия, б) В 1881 г.. было Высочайше утверждено определение Св. Синода о дополнении некоторых §§ правил единоверия по поводу вышеозначенных ходатайств 1877–1878 г.г. Оно важно прежде всего общим понятием о единоверии. Хотя свои ходатайства единоверцы мотивировали желанием расширить влияние единоверия на раскол, но из заключающихся в их прошениях требований можно было усмотреть несоответствие последних означенной цели, ибо ими можно было достигнуть влияния единоверия на православие, а не на раскол. В предотвращение таких желаний Св. Синод «прежде всего нашел необходимым вновь выразить, как было уже изъяснено в ответах митрополита Платона на пункты 1800 года, что учреждение единоверческих церквей последовало по снисхождению православной Церкви для облегчения отторгшимся от неё пути возвращения в лоно Церкви». Хотя другою целью своих ходатайств единоверцы выставляли «более близкую связь единоверия с православием», – тем не менее предъявляли такие требования, в которых легко было видеть желание сближения не единоверия с православием, что было бы согласно с назначением единоверия, а православия с единоверием, что не одно и тоже.¹⁴⁸³ В виду этого Св. Синод разъяснил, что «единоверие, исповедуя догматы христианской веры в духе и истине вселенского православия, однако отправляет богослужение и церковные требы по книгам, не чуждым в словах и обрядностях некоторых погрешностей, с отступлением от общепринятого на всем православном Востоке церковного чина». Соответственно с этим, если Св. Синод и допустил дополнение некоторых правил единоверия, то, как выражено в определении, «с устранением всякого соблазна и недоумения и лишь в смысле вящшего облегчения отщепенцам, упорствующим возвратиться в недра Церкви путем единоверия». Именно дополнены следующие §§ правил: 5: «разрешается присоединиться к единоверию тем из записанных православными, кои по надлежащем расследовании окажутся издавна, не менее пяти лет, уклоняющимися от исполнения таинств православной Церкви, но не иначе, как с особого относительно каждого из таковых лиц разрешения епархиального преосвященного», – 11: «православные могут обращаться к единоверческим священникам для исполнения христианского долга исповеди и св. причащения лишь в особо уважительных случаях, с тем притом, чтобы подобное обращение отнюдь не служило поводом к перечислению православного в единоверие», для чего таковой православный «обязывается представить своему приходскому священнику полученное им от единоверческого свидетельство о бытии у исповеди и причастия» для внесения «соответствующей записи о сем в книгу приходской церкви», – и 14: «дозволяется детей, рожденных от браков православных с единоверцами, смотря по общему желанию их родителей, крестить в православной или единоверческой церкви, равно сподоблять и прочих св. таинств в церкви православной или в храме единоверческом». В изменении других о которых просили единоверцы, Св. Синод отказал.¹⁴⁸⁴ в) В связи с определением 1881 года, в виде дополнения к нему, стоит 9 § изданных Св. Синодом «Постановлений»¹⁴⁸⁵ собиравшихся в июле 1885 года в Казани епископов, в котором, в видах установления правильных «воззрений на единоверие», разъяснено, что «единоверие не представляет собою какого-либо особого, отличающегося от православия, исповедания, что православие и единоверие составляет одну Церковь... Посему, с одной стороны, никто не должен думать, что тайны, совершаемые единоверческими священниками, имеют менее силы и святости; а с другой – сами единоверцы должны помнить, – и сие потребно внушать им, – что сила единоверия заключается только в союзе с православною Церковью, что без этого союза нет единоверия, а будет опять раскол». г) 4 марта 1886 г. от имени Св. Синода было издано «Изъяснение» о порицаниях на именуемые старые обряды,¹⁴⁸⁶ как просили того московские единоверцы, в котором вместе с тем, как и в акте 1881 года, определен смысл клятвы собора 1667 года. Относительно «жестокословных порицаний» Св. Синод изъяснил, что «православная Церковь признает» их «принадлежащими лично писателям полемических сочинений, которыми они произнесены по особенной ревности о защите православной Церкви и содержимых ею обрядов от нестерпимо дерзких хулений на оные со стороны раскольнических писателей: сама же не разделяет и не подтверждает сих» порицаний; если некоторые из этих сочинений были издаваемы и издаются «с разрешения Св. Синода», то это «разрешение» касается «не в частности этих именно порицательных выражений, но общего содержания издаваемых сочинений, отличающихся высокими достоинствами» и не подлежащих каким-либо исправлениям потому, что «составляют исторические памятники письменности». Относительно суда великого Московского собора «Изъяснение» признает, что «суд этот был произнесен вполне законно и справедливо», – именно, собор «произнес отлучение и клятву на всех, кто после его определения будет считать новоисправленные книги, чины и обряды неправоисправленными, поврежденными, еретическими... и будет обносить Церковь... тяжкими хулами»; таких лиц, «употребляющих именуемые старые обряды... в знак своего противления Церкви... Церковь различала от самых обрядов, которые... не признавала подлежащими безусловному воспрещению». Таким образом «Изъяснением» была во всеуслышание отнята у раскольников последняя возможность указанием на порицательные выражения полемических книг, как и на соборные клятвы, смущать «немощную» совесть некоторых единоверцев!

Независимо от препятствий, заключавшихся в неправильном понимании единоверия, успех последнего затрудняли и другие некоторые обстоятельства. Такую роль играли прежде всего те формальные условия, какими обставлено присоединение к единоверию. Выполнение их, признававшееся необходимым в тех видах, чтобы единоверческие священники не могли принимать в единоверие православных, сопровождалось нежелательными последствиями: будучи отяготительна для простолюдинов сама по себе, формальность затягивала время, которым раскольники всемерно пользовались, чтобы повлиять на ищущего единения с Церковью; кроме того, последний иногда наталкивался на таких лиц, которые требовали, чтобы он присоединился не к единоверию, а к православию. В виду этого Св. Синод, в прежнее время секретными указами на имя некоторых преосвященных,¹⁴⁸⁷ ныне же общим ведением для всех,¹⁴⁸⁸ указал, чтобы дела о переходе раскольников в единоверие преосвященные «ведали непосредственно» сами, решали их «как можно скорее» и вообще «облегчали» бы таковой «переход». Затем, за неимением во многих местах чинопоследования на прием «приходящих от раскольников», пастыри Церкви были поставляемы в затруднение, особенно при недоумениях со стороны «приходящих», и во всяком случае допускали разнообразие: одних присоединяли чрез исповедь и причастие, других чрез крещение и миропомазание, и кроме того, имелась в виду требуемая 1 § Платоновых правил «разрешительная» молитва.¹⁴⁸⁹ В виду этого Св. Синод указал (1888 г.),¹⁴⁹⁰ чтобы присоединение старообрядцев к Церкви «повсюду совершалось по приложенному к книжке м. Платона «Увещание» чину, при чем «над принимаемыми чрез миропомазание, – так должны быть принимаемы все рожденные и крещеные в расколе, – если они присоединяются на правах единоверия, таинство сие должно совершаться по старопечатному Требнику. Далее, успехам единоверия особенно может способствовать устроение приходов и церквей единоверческих, особенно по тем местам, где среди преобладающего раскольнического населения началось движение к союзу с Церковью. Счастливы бывали новоприсоединившиеся к единоверию, если была возможность устроить для них церковь из их часовни,¹⁴⁹¹ если были снискиваемы щедротами монаршими,¹⁴⁹² но повсюдная, так сказать, обеспеченность дела могла быть лишь при участии власти духовной – епархиальной и высшей, что и вызвало Св. Синод пригласить к благопопечительности преосвященных и самому прийти на помощь с материальными средствами. Наконец, услуги для единоверия можно ожидать от единоверческой школы. Она скорее чем какая-либо другая школа, может привлечь детей раскольников и, в тоже время, очистить среду единоверческую от раскольнических понятий. Естественно, единоверческие школы должны были возникнуть, особенно¹⁴⁹³ после того, как было (1836 г.) Высочайше утверждено определение Св. Синода о школах для «детей поселянских» – определение, которым указано было допускать в эти приходские училища детей раскольников, с правом обучаться по старопечатным или единоверческого издания книгам.¹⁴⁹⁴ Школы появлялись иногда по инициативе епархиальных преосвященных,¹⁴⁹⁵ иногда самих единоверцев¹⁴⁹⁶ и пр. Синод заботился об организации этих школ, по требованию снабжал книгами и пр.¹⁴⁹⁷ Ранее, чем в других, единоверческие школы возникли в епархиях: Пермской, Вятской. Курской и Черниговской;¹⁴⁹⁸ в 1863 году было открыто единоверческое духовное училище в гор. Уральске.¹⁴⁹⁹

Характер внутренней жизни единоверия отчасти обусловливался чертами внешней истории его. Одни факты имели больше внешнего блеска, другие были богаче силою внутреннею. Факты крупные со вне падают на царствование императора Николая I. Предпринятые тогда меры против раскола «приобрели единству Церкви большое число единоверцев»:¹⁵⁰⁰ по официальным документам, единоверие ежегодно приобретало последователей тысячами и десятками тысяч;¹⁵⁰¹ в 1851 году оно имело уже 179 церквей;¹⁵⁰² единоверие тогда проникло на Преображенское и Рогожское, ему уступил место сам знаменитый Иргиз, несколько и других монастырей и скитов раскольнических также были обращены в обители единоверческие. Очевидно, раскол понес громадную утрату! Но была и обратная сторона дела. Она заключалась в фактах неискреннего присоединения к единоверию и в усилении пропаганды. Первое обнаружилось особенно в Москве,¹⁵⁰³ где на раскольников из купцов особенно повлиял закон о торговле раскольников только на временном праве: в последние дни декабря 1854 года, когда наступил последний срок внесения капиталов на новый год, раскольники толпами приходили записываться в единоверие, за то впоследствии, когда обстоятельства изменились, большая половина присоединившихся ушла опять в раскол. Второе имело место на Иргизе, где только ничтожная доля иргизских иноков приняла единоверие, все же остальные, оставшись верными расколу, целыми стаями побрели служить ему: «сия инвалидная команда пошла на пропаганду». Факты времени Александра II гораздо малочисленнее, зато важнее по своему внутреннему значению.

Единоверие на Преображенском кладбище возникло в 1854 году. В марте этого года присоединилось к единоверию 63 человека из прихожан кладбища и тогда же новоприсоединенные вошли к митр. Филарету с прошением об обращении одной из часовен кладбища в единоверческую церковь. Просители не без основания заявляли, что с открытием церкви дело единоверия пойдет успешно. Митрополит немедленно сделал об этом в Синод донесение, на каковое столь же немедленно последовало Высочайшее разрешение. Избрана была каменная часовня, находящаяся, отдельно от прочих зданий, среди двора мужской половины. «В благолепном виде» для неё устроен был иконостас и 3 апреля церковь была освящена, во имя чудотворца Николая, самим митрополитом. Событие совершилось необычайное. Православный святитель торжественно был встречен¹⁵⁰⁴ там, откуда десятки лет всемерно поддерживалась вековая вражда к Церкви! Богослужение совершалось в течении четырех часов и во всем его величии. Употреблен был древний, освященный при патр. Филарете, антиминс, а также древние напрестольные сосуды. Святитель облачен был в древний саккос митр. Макария, осенял народ древним крестом с мощами – вклад царя Михаила Феодоровича. Сослужили митрополиту священники единоверческих церквей. Пение было на оба клироса: на правом стояли облеченные в стихари клирики единоверческих церквей, на левом – единоверческие певчие из граждан. Народ переполнил храм и окружал его отвне, были особы высших званий, граждане православные и из поповцев. Весть об этом событии весьма утешила государя императора. На донесении митрополита Филарета он собственноручно написал: «слава Богу!» В том же году причту единоверческой, на Преображенском, церкви было назначено от казны жалование.¹⁵⁰⁵ 19 декабря того же года на Преображенском была освящена другая церковь – Крестовоздвиженская, в 1857 году третья – Успенская;¹⁵⁰⁶ наконец, в 1866 году все мужское отделение кладбища было обращено в единоверческий монастырь.

Пример федосеевцев в известной мере облегчил путь прихожанам Рогожского кладбища. Во главе движения здесь стоял значительный прихожанин В. Сапелкин. Формальным прошением от «прихожан Рогожского общества» он изъявил митр. Филарету желание, чтобы на Рогожском, «при котором» просители «воспитаны» и где «лежат предки их», одну из трех часовен освятить «по древнему чиноположению». Прошение подписали 26 человек, в семействах коих было более 100 душ.¹⁵⁰⁷ Указом Св. Синода уже было объявлено¹⁵⁰⁸ митрополиту Высочайшее повеление об обращении в единоверческую церковь одной из моленных Рогожского, если «некоторое число прихожан последнего изъявит желание принять единоверие».¹⁵⁰⁹ Поэтому замедления не могло быть. Избрана была меньшая из трех часовен, как представлявшая то удобство, что «имела готовую местность для алтаря». Освящение было назначено на 23 сентября (1854 г.). Митрополит изготовил «грамоту».¹⁵¹⁰ Прочитанная пред началом литургии, она «выслушана была благоговейно, принята признательно» и заставила примкнуть к торжеству тех, которые прежде не хотели этого.¹⁵¹¹ Церковь была освящена во имя святителя Николая. Донесение митрополита по этому делу в Синод было представлено на Высочайшее воззрение, и император Николай собственноручно надписал на нем: «слава Богу, хорошее начало».¹⁵¹² В четыре месяца после этого из поповцев присоединилось к единоверию «душ обоего пола 1451», а на обоих кладбищах более 2000.¹⁵¹³

Единоверие на Иргизе введено было несколько ранее. Нижне-Воскресенский монастырь был обращен в единоверческий в 1829 году при саратовских: губернаторе князе Голицыне и преосвященном Моисее. Инициатива принадлежала губернатору. В 1828 г. он представил в министерство внутренних дел «доклад» о постепенном уничтожении Иргизских монастырей, как таких мест, в которых «совершаются разные непотребства». Так как из Петербурга уведомили, что, вследствие такого же отзыва об этих монастырях ревизовавшего саратовское удельное имение чиновника, вверху уже обратили серьезное внимание на Иргиз, то князь лично поехал в Нижний монастырь с предложением принять единоверие. Ему удалось получить в этом подписку, но Иргиз сильно вознегодовал на такое поведение Нижнего монастыря. В Верхнем монастыре немедленно составился собор, который давших подписку отлучил от общения и постановил уведомить об этом событии иногородние старообрядческие общины. В Нижний монастырь полетели обличительные письма, а в заключение 50 человек из Криволучья лично собрались в ограде монастыря и с угрозами требовали от старцев отказаться от своего намерения. Все это имело успех, но лишь временный, – настойчивость Голицына достигла своей цели: 14 мая 1829 года настоятель монастыря Никанор подал бумаги о желании братии его обители принять единоверие, а 27 июля, по Высочайше одобренному докладу Св. Синода, Воскресенский монастырь утвержден третьеклассным, с штатом в 12 человек. Освящение двух монастырских церквей происходило в октябре, для обеих были выданы архиереем древние антиминсы. Торжество прошло тихо, без всяких беспорядков со стороны раскольников.¹⁵¹⁴ Так возникло единоверие в знаменитом центре беглопоповщины! Чрез несколько лет были переданы в православное ведомство и остальные Иргизские монастыри, в 1837 году – средние: мужской Никольский и женский Успенский, в 1841 году верхние: мужской Преображенский и женский Покровский, первые в губернаторство Степанова, вторые – Фадеева, при саратовском преосвященном Иакове, известном своею миссионерскою деятельностью. Передача состоялась по желанию и воле государя императора. В 1841 году дело обошлось благополучно. Совершенно секретно, сначала в монастырь мужской, потом в женский, явились власти с духовенством, губернатор прочитал Высочайшее повеление, духовенство отслужило молебен и окропило церковь и часовню св. водой. Иноки и инокини приняли Высочайшее повеление, по крайней мере наружно, «с покорностью», но принять единоверие не согласились и потому должны были удалиться из монастырей. При обращении Средне-Никольского монастыря раскольники оказали сопротивление, так что целых две недели, начиная с 8 февраля, духовенство, десятки чиновников при сотнях понятых, сам, наконец, губернатор, не могли привести в исполнение Высочайшую волю, и только 13-го марта, уже после того, как последовало Высочайшее повеление немедленно покончить с «происшествием», оно действительно было окончено...¹⁵¹⁵

Кроме Иргизских, были обращены в единоверческие следующие раскольнические монастыри: в Черниговской епархии – мужские Малиноостровский (1842 г.)¹⁵¹⁶ и Покровский (1847 г.)¹⁵¹⁷ и женский Казанский (1850 г.),¹⁵¹⁸ – в Нижегородской – мужской Благовещенский на Керженце (1849 г.) и женские Абабновский Никольский (1843 г.), Медведевский Покровский (1843 г.)¹⁵¹⁹ и Осиновский (1350 г.),¹⁵²⁰ – в Могилевской – мужской Макарьевский (1844 г.).¹⁵²¹ Так как монастыри вообще имеют важное значение «для ослабления духа раскола»,¹⁵²² то таковые учреждались и вновь, напр. мужской Воскресенский в Оренбургской епархии (1849 г.),¹⁵²³ женский на Всесвятском единоверческом кладбище в Москве (1862 г.).¹⁵²⁴ С тою же целью Покровский Черниговской епархии единоверческий монастырь, в виду «важности его значения среди раскольников», был возведен (1848 г.) в число штатных обителей первого класса, с содержанием от казны.¹⁵²⁵ Особенно важное значение имело учреждение московского единоверческого Никольского мужского монастыря.

Мысль об учреждении в Москве единоверческого монастыря первоначально возникла у митр. Филарета и затем самостоятельно среди общества самих московских единоверцев. Именно желали образовать центр единоверия, как для объединения самого единоверия, так и для успешного воздействия на раскольников. Более удобным местом для монастыря, по всем соображениям, оказалось мужское отделение Преображенского богадельного дома.¹⁵²⁶ Мысль эта встретила сильное противодействие со стороны князя Суворова,¹⁵²⁷ действительного члена Совета Императорского Человеколюбивого Общества, не бескорыстно хлопотавшего за раскольников, но была одобрена государем и поступила в комитет министров. Обсудив обстоятельства дела, комитет постановил немедленно передать единоверцам, для устройства монастыря, здания мужского отделения кладбища, занимаемые безпоповцами, с переводом призреваемых в помещения женского отделения и с назначением за передаваемые единоверцам здания денежного вознаграждения, согласно заключению министров финансов и внутренних дел.¹⁵²⁸ Постановление тем легче могло быть исполнено, что подлежавших переводу призреваемых оказалось только около 25 человек, а между тем на женском отделении нашлись «праздные жилые здания», очень удобные для помещения мужчин. Единоверцы пожелали назвать новый монастырь «Николаевским» – «в вечное воспоминание того, что единоверческие церкви на обоих кладбищах Московских учреждены по соизволению государя Николая Павловича и обе посещены были цесаревичем Николаем Александровичем», и с тем, чтобы «учредить в открываемом монастыре ежедневное молитвенное поминовение о Их блаженном упокоении».¹⁵²⁹ 16 мая монастырь был освящен викарием московским Леонидом, в сослужении единоверческого духовенства, при многочисленном стечении молящихся из начальственных лиц столицы и из народа.¹⁵³⁰ В течении 25-летнего своего существования Никольский единоверческий монастырь, соответственно цели своего назначения, действительно оказал не мало услуги Церкви, как трудами братии и особенно настоятеля архимандрита Павла Прусского, так и своей библиотекой, знаменитой древними рукописями и книгами церковной печати, завещанной монастырю в его собственность почетным гражданином Хлудовым, над собиранием которой последний, при руководстве ученых археологов и библиографов, трудился к течении тридцати лет, и еще ранее его известный Озерский, и которая ныне, согласно воле завещателя, открыта (с 1883 г.) для всех желающих ею пользоваться,¹⁵³¹ в том числе и старообрядцев, уже не раз из далеких мест приезжавших проверять в ней свои мнения. В стенах монастыря происходили и заседания обоих миссионерских съездов, имевшим столь важное значение для объединения миссионеров.

Почти одновременно с открытием Никольского единоверческого монастыря имели место следующие важные события.

23 июня 1865 года, по благословению митр. Филарета, преосвященным Леонидом, викарием московским, совершенно было в Троицкой единоверческой (в Москве) церкви присоединение к единоверию нескольких членов раскольнической, белокриницкой, иерархии – Онуфрия, епископа Браиловского, наместника Белокриницкой митрополии, Панфутия, епископа Коломенского, Иоасафа, иеромонаха Белокриницкого монастыря, Филарета, бывшего архидиаконом при Белокриницком лжемитрополите Кирилле, и Мелхиседека, при нем же состоявшего иеродиаконом. Событие это было сколь «утешительно» для Церкви, столь же печально для раскола. В мире поповщинском оно произвело сильное впечатление, потому что тогда же обозначились и последствия этого события. Так вскоре же, примеру присоединившихся последовали Сергий, именовавшийся епископом Тульским, и Кирилл, протодиакон Московского лжеархиепископа Антония, потом Иустин, епископ Тульчинский, архимандрит Викентий, иеромонах Козьма, Феодосий, иеродиакон лжеепископа Тобольского Савватия, Ипполит, иеродиакон лжеепископа Балтского Варлаама, и другие. Еще важнее был факт сомнений относительно австрийской иерархии, возбужденных в среде приемлющих оную, как самым присоединением иерархических лиц, так особенно поданными присоединившимися, еще ранее присоединения, в именуемой «Духовный совет» вопросами о Церкви и иерархии¹⁵³² и Советом неразрешенными, – сомнений, неоднократно после того вызывавших подобные со стороны раскольников вопросы, и доселе отражающихся в повторяющихся присоединениях из австрийского согласия лиц к Церкви.¹⁵³³

Между тем, как волновалась поповщина, видя такие свои утраты, не меньшие смущения испытывала и безпоповщина. От неё отторгнулся (1868 г.) инок Павел, именуемый Прусским († 1895). Родом из Сызрани, он был последователем федосеевства. Одно время Павел жил на Преображенском кладбище и отсюда, с согласия старшего наставника кладбища, уехал в Пруссию, с целью завести здесь безпоповщинскую обитель. Там, в Гумбиненской комаре, русских было тогда душ до тысячи; жили они небольшими деревушками, имели две моленные и два училища; при озере, на полуострове, близь деревни Войново, существовал небольшой монастырек, который и дал приют Павлу.¹⁵³⁴ Ревнуя о славе раскола, Павел, с единомышленником своим Голубевым, завел в Пруссии в Иоганнисберге, типографию, чтобы печатать книжки в пользу раскола. Но не это угодно было воле Божией. Внимательное исследование учения раскола мало-помалу убедило Павла в не истинности последнего. С особенным прилежанием он остановился на вопросе о Церкви и, убежденный словом Божиим и творениями отеческими, что Церковь, в данном ей от Христа устройстве, должна пребыть до окончания века, нашел, что одна только греко-российская Церковь есть истинная Церковь Христова. Такие мысли он стал распространять между старообрядцами еще ранее открытого своего присоединения к Церкви. В разных местах, куда наезжал, он вступал в собеседования со «знаменитыми» начетчиками, и везде результат был один: слушатели выносили убеждение, что «ни один начетчик не может опровергнуть доказательства»¹⁵³⁵ Павла. Более дальновидные старообрядцы, уходя с бесед Павла, предсказывали, что инок «уйдет в великороссийскую Церковь»,¹⁵³⁶ и чем дальше шло время, тем молва об этом распространялась шире, но большинству как-то не хотелось верить слухам, которые были более, чем неприятны для раскола. И когда факт был на лицо, когда Павел из безпоповца сделался единоверцем, безпоповцы были поражены событием: «если бы, признавались они, это во сне приснилось, и тогда напугало бы... Пускай бы кто любил роскошно жить, и сладкую пищу есть, и хорошо наряжаться, и случилось бы с ним такое событие, – это было бы не диво. Но разве отец Павел такой человек? Как же и отчего случилось с ним такое событие?»¹⁵³⁷ Действительно, вопрос о том, почему и как случилось такое событие с человеком, воспитанным в расколе и бывшим опорою его, естественно было задать себе каждому здравомыслящему безпоповцу, и чем больше было надежды на беспристрастное обсуждение этого вопроса, тем больше было опасности для безпоповщины, так что переход о. Павла в Церковь составляет эпоху в новейшей истории безпоповщины, равно как, наоборот, для Церкви был большим приобретением, так как, не говоря об успехах единоверия внутри и по окраинам России, обязанных неоднократным, совершенным по поручению преосвященных и по собственной инициативе Павла, миссионерским поездкам его к раскольникам, – со времени принятия им единоверия движение в пользу последнего началось и за границей, сначала среди учеников и сотрудников о. Павла, из которых один, упомянутый Голубев, перенес из Пруссии во Псков типографию и много лет издавал противораскольнический журнал, другой, инок Варнава, путешествовал (1869 г.) на Восток, откуда не мало вынес сведений на обличение раскола,¹⁵³⁸ а затем и среди всей безпоповщины прусской¹⁵³⁹ и австрийской, и кончилось учреждением единоверия в селении Климоуцах, близь Белой Криницы, опять стараниями ученика Павлова – Петра, инока устроенной Павлом Климоуцкой безпоповской киновии, и вниманием черновицкого митрополита Блажевича, который, чтобы климоуцким единоверцам не оставаться без священника, посвятил (1879 г.) в иеромонаха самого Петра.¹⁵⁴⁰

Вслед затем единоверие было учреждено в селении Майнос Кизической митрополии, в азиатской Турции. Ходатайство об этом жители Майноса, по совету иноков русского Пантелеймонова, на Афонской горе, монастыря, начали еще в 1872 году, при константинопольском патриархе Анфиме VI,¹⁵⁴¹ но окончательное решение дела последовало уже при патр. Иоакиме III. С «согласия» патриарха, причт для Майносского прихода «был поставлен рукою русского иерарха»,¹⁵⁴² – в Москве.¹⁵⁴³

Ж. – § 51. Замечания о центрах современного раскола. – Вопрос о его численности. – Заключение

Чтобы закончить историю раскола, сделаем несколько замечаний о центрах современного раскола и общей численности его. Главнейшими центрами современного раскола служат: Москва, Гуслицы и Поволжье, – в последнем преимущественно Хвалынск и Вольск с уездами. Москва имеет значение общего центра, связующего весь старообрядческий мир: на неё одинаково обращают взоры последователи как поповщинских, так и безпоповщинских согласий, и со вниманием прислушиваются к тому, что внушается ею. В Москве находятся центральные учреждения поповщины и безпоповщины, в Москве живут капиталисты – вершители судеб раскола, тут миссионеры и апологеты раскола и словом и писанием, тут же и подпольные типографии, в которых производятся на свет и книги и разные иллюстрации, из Москвы идет деятельная переписка с отдаленными захолустьями, из Москвы же рассыпаются по разным местам как европейской, так и азиатской России начетчики, уставщики, наставники, попы. В Гуслице раскол крепок поддержкою богатых фабрикантов, а в Поволжье его сила заключается, кроме материальной обеспеченности, в замкнутости, обособленности от посторонних веяний. Гуслицы, знаменитые бродягами, конокрадами и фальшивыми монетчиками, занимают угол, где сходятся три губернии: Московская, Владимирская и Рязанская. Главное сосредоточие гуслицкого раскола составляют приходы Крестовоздвиженский и Запонорский, известные также под именем «Захода», – здесь раскольники составляют почти сплошное население: в каждой деревне есть часовня и при ней звонница, почти в каждой деревне есть свой поп. Гуслицких уроженцев можно встретить в качестве попов далеко от родины – и на Громовском кладбище¹⁵⁴⁴ в Петербурге и в иркутском – Бичуры захолустье в Сибири. И немного найдется мест, где раскол с такою же дерзостью наносит оскорбления Церкви, как в Гуслицах. Второю, после Гуслиц, раскольничьею Палестиною служит Хвалынск с его Черемшанскими скитами: сюда стремится все и отовсюду, что наиболее тесно связано с расколом, и отсюда же идут те нити, которые частью явно, частью тайно руководят поволжским расколом, по правую и по левую сторону реки, на пространстве около 2200 верст. Что касается вопроса о числе всех раскольников в империи, то хотя вычисления в данном случае очень разногласят,¹⁵⁴⁵ но, по мнению более компетентных лиц, оно не превышает трех миллионов.¹⁵⁴⁶

* * *

Третье столетие существует раскол. Уже настало время истории его. Раскрываются пред нами страницы этой истории, развертываются от первой до последней и что же показывают? Оторвавшись от единства церковного, от того, где жизнь и свет, раскол так и застыл, так и одеревенел в тех условных формах, в которые отлилась русская жизнь к половине XVII века. Годы шли за годами, история делала свое дело, жизнь складывалась шире, а раскол все стоял и стоял на одном месте, – стоял, точно Лотова жена, обернувшаяся назад и оставшаяся недвижимою... Беспощадное время своими неугомонными волнами начало подмывать почву под расколом: попы и протопопы, отторгшиеся от св. Церкви вместе с прочими безумцами и «окормлявшие» на первых порах этих последних, по естественному закону жизни, один за другим стали переселяться в мир иной, – раскольничья иерархия стала таять; а раскол все стоял и стоял на своем месте и только крепче прижимал к своему смущенному сердцу магические заветы «святой» старожитности, «древлеправославные» чины и порядки... Иерархия оскудела, почва ушла из-под ног раскола, и суровая глыба рухнула и раскололась: раскол раздробился на толки... Но и старообрядческие толки, эти осколки прежнего монолита, оставались все на том же старом месте и только еще судорожнее, точно утопающие, схватились за свои «древлеправославные» лестовки, подручники и подобные «святыни»... И лежать здесь эти руины, лежат и до ныне!... В XVII веке, глубоко убежденные в близкой кончине мира, старообрядцы убегали в леса и пустыни, надевали саваны, ложились в заранее приготовленные долбленые гробы и пели протяжным, заунывным напевом похоронные песни. Чуется, стоят эти гробы древяные и ныне по всей Руси православной, и лежат в них, и заживо отпевают себя в них русские «старообрядцы»!... И только все глубже и глубже уходят эти гробы в землю, зарываясь в песок, или погрязая в тину, да мрак все гуще и гуще окутывает живых мертвецов... Тяжелая картина! Непролазные дебри; непроходимые трущобы... Древяны гробы сосновые... И тьма, – тяжелая, гнетущая, цепенящая тьма!.. И пусть бы давила эта тьма сердца сухие, души бесчувственные... Но нет! Прислушайтесь к этим заунывным похоронным воплям, которые несутся оттуда!.. Сколько надрывающей душу скорби, сколько напряженного религиозного чувства!

Имущие в руках своих светильники возженные исходят к сидящим во тьме и живительные лучи мелькают тут и там... Но тьма покрывает широкое пространство, а буря бушует свирепая! И как бы снова потухают эти лучи... Долга ли ночь? И близко ли радостное утро?

Конец