27. Архиепископ Пимен³³⁰ (с 1553 по 1570 г.)

После кончины архиеп. Серапиона, сделавшегося жертвою морового поветрия, Новгород недолго оставался без владыки; не далее как 20 ноября 1553 г. (Серапион скончался 29 октября) митрополитом Макарием хиротонисан был в архиепископы Новгородские Пимен – клирик Кириллобелозерского монастыря³³¹.

Карамзин говорит, что Пимен был черный монах из Андреяновской пустыни, а в старинном списке владык Новгородских и в истории иерархии сказано, что он был «из старцев Корнилиева монастыря с Бела Озера, а по другим – из Андриановы пустыни»³³². Но как то, так и другое известие о пребывании Пимена, до возведения его на святительскую кафедру, в Андрияновой пустыне, или Корнилиеве монастыре, ни на чем не основано. Вернее всего, что Пимен был постриженец и инок Кириллова Белозерского монастыря, как говорит летописец. Сюда неоднократно приезжал Грозный с семейством на богомолье и, вероятно, в эти посещения Пимен сделался известным и понравился царю, который, без всякого сомнения, и предложил собору епископов избрать его в архиепископы Новгороду, как инока излюбленного. Этим отчасти и можно объяснить возведение на древнейшую и знаменитейшую святительскую кафедру простого и неизвестного монаха из отдаленного монастыря, помимо настоятелей многочисленных Московских и Новгородских обителей, между которыми немало было опытных и благочестивых старцев. Как бы то ни было, Пимен, во все время своего святительства, до разгрома Новгорода, пользовался особым расположением к себе Грозного, вместе с ним торжественно молился после поставления, и святил воду³³³.

В Новгород Пимен прибыл 6 декабря, когда смертоносное поветрие продолжало еще свирепствовать и город находился в унынии. Он начал почасту совершать богослужение в Софийском храме, стал поставлять по обителям игуменов, а по церквам священников, и «оттоле нача милость Божии быти, по малу и поветрие преста»³³⁴. Тогда же, для избавления города от этого бедствия, архиеп. Пимен установил каждодневную службу в древней Спасской церкви на Ильине улице, что видно из старинного сказания об этом, находящегося в упомянутой церкви: «во время мора, говорится там, начавшегося в Новгороде в 1552 г., граждане города собрались к вновь прибывшему владыке Пимену и просили его заложить собор и вседневную службу в церкви Спаса, потому, как говорили они, что в этой церкви находилась древняя чудотворная икона, которая прежде сего много раз спасала град от многих зол, и что через этот подвиг по Бозе и в честь иконы Преблагословенной Девы, они и теперь надеются избавиться от гибели. Мы же, господине, говорили они, и впредь все должны тех соборян удовляти ругою необидною за ту церковную тяготу вседневныя ради службы». Надежда не обманула граждан: предание говорит, что с того дня, как «заложили в велицей церкви Преображения Госнодня на Ильине улице вседневную службу, молитвами Богородицы, мор начал умалятися и по мале совсем преста»³³⁵.

В память этого же морового поветрия, по завету и по повелению архиеп. Пимена, слит колокол к церкви Знамения Божией Матери, как гласит четырехстрочная надпись на нем: «в Великом Новегороде ко всечестному храму пречистые Богородицы честного Ея знамения, Божиею милостию и пречистые Богородицы слит бысть колокол лета 7063, месяца декембрия в царство благовернаго и христолюбиваго государя царя и Великаго князя Ивана Васильевича всея Руссии самодержца: Господина преосвященнаго Пимина архиепископа Великаго Новогорода и Пскова, повелением и по завету тогоже преосвященнаго архиепископа Пимина и всех православных христиан Великаго Новогорода, чтобы избавил нас Бог и пречистая Богородица православных крестьян от смертоносныя язвы и от напрасныя смерти». «Отлил мастер Иван, (7063) 1555, клучевая буква «отъ»». Колокол этот находится на колокольне Знаменского собора весом 27 пуд.; и поныне носит название «черного». Такое название дано ему, может быть, по черному цвету металла, из которого слит, а, может быть, и потому, что устроен в память тяжкой (черной) годины для Новгорода.

В след. 1554 г. 22 июня архиеп. Пимен вместе с Новгородцами заложил на Софийской стороне на Яковлевой улице каменную церковь во имя великомученика Пантелеимона, над гробом блаженного Николы Кочанова; а в декабре 1555 г. (7063) он поехал в Москву и возвратился 22 апреля «на второй неделе после велица дни, канун радуницы», пробыв там 24 недели. Во время этого пребывания в Москве, архиеп. Пимен присутствовал на поставлении в Казань первого архиепископа Гурия, на которого тогда по всем Новгородским монастырям собирали деньги, да «имали книги певчий, апостолы, еуангелия и четьи, в Казань»³³⁶.

Особенно добрую по себе память оставил Пимен открытием в 1558 г. 30 апреля мощей святителя Никиты. Вот, что рассказывается об этом в житии угодника Божия. За 7 лет до открытия мощей его, именно, в 1551 г. один благочестивый царедворец, которому поручено было строение дел церковных в Новгороде, внимая в пасхальную ночь чтению деяний апостольских в софийском храме, поскорбел духом о небрежении, в каком находилась гробница древнего великого святителя. Движимый тогда непостижимым тайным чувством, он возымел пламенное желание дознать: хранились-ли внутри гроба кости святителя? Провертев скважину на верхней доске каменной раки и опустив туда свечу, он поражен был изумлением: он увидел, что тело угодника не было подвержено тлению ни в одном из членов. Тогда же он поусердствовал сделать на раку богатый покров, и в таком положении оставалась она при архиепископах Феодосии и Серапионе; а между тем, православные, движимые верою, приходили ежедневно посмотреть сквозь отверстие на нетленные останки их древнего пастыря и все пламенно желали их открытия. Наконец, в 1558 г. архиеп. Пимен донес о чудном явлении мощей святителя Никиты царю Иоанну и митрополиту Макарию. Получив благословение первосвятителя и согласие царя на открытие мощей, архиеп. Пимен увидел во сне мужа с едва заметною бородою и услышал слова: «мир тебе, возлюбленный брат! Не бойся: я предместник твой, шестой епископ Новгорода, Никита. Приспело время, и Господь повелевает мощи мои явить народу». Проснувшись, Пимен услышал звон к утрени и поспешил в собор. На пути ему встретился благочестивый Новгородец по имени Исаакий, который в эту ночь так же видел во сне святителя Никиту, повелевавшего ему передать владыке, чтобы не медлил открытием мощей и молился о победе царя над врагами и об изобилии плодов земных. Услышав от Исаакия о бывшем и ему видении, архиепископ немедленно приступил к открытию св. мощей святителя Никиты. Прежде приготовил Пимен новое полное облачение на нетленное тело угодника и, подняв крышку, при участии всего духовного собора, обрел усопшего совершенно целым. В нетленных чертах лица сохранился даже отпечаток того духовного подвига и небесного мира, с каким заснул он на земле: правая рука лежала на персях и персты ее сложены были для благословения, а левая была простерта. Самая одежда на святителе, состоящая из простой священнической фелони, коричневого штофа с зелеными окраинами и поверх ее белый омофор, не только не истлела, находясь 450 лет под землею, но и могла служить для священнодействия преемников усопшего. Святитель с молитвою был облечен в новые ризы и нетленное тело его было поставлено посреди храма. Народ, обрадованный явлением своего древнего архипастыря, еще при жизни засвидетельствованного чудесами, теперь во множестве притекал к нему с молитвою о своих нуждах, и тогда же, по словам очевидца торжественного открытия мощей, многие слепые, сухие, расслабленные и другие недужные мужи и жены получили исцеление от прикосновения к нетленным останкам³³⁷.

Летописец, упомянув об обретении мощей святителя Никиты, замечает, «что житие и канон ему сотворил Маркелл, игумен Хутынского монастыря», который, оставив игуменство, жил 6 месяцев «в Онтонове монастыре», что в это же время поновлен был придел в Софии «святых отец Акима и Анны, где почивали мощи святителя Никиты», что, когда положены были мощи «в новый ларец, святили воду с мощей его и послали к Москве», и что 19 мая «в вознесениев день у телесе Никиты епископа простил Бог женушку очима»³³⁸.

Достойно замечания, что открытие мощей святителя Никиты последовало в самую тяжкую годину для Новгорода, когда грозные тучи собирались над городом, обреченным гневу грозного царя. Святитель явился опять, как бы живой, посреди смятенной своей паствы, в утешение скорбящих, дабы видели они, что не отступает от них благословение Божие.

И не только в Новгороде, но и вдали от него, в рядах русских воинов, осаждавших тогда город Ругодив (Нарву), святитель Никита явил свою чудесную силу и помощь в день открытия мощей его. Многие ливонцы видели тогда между русскими полками ездившего по берегу р. Наровы мужа безбородого в ризах святительских, с жезлом и крестом. Это был не иной кто, как святитель Христов Никита. В это же время в Ругодиве, один немец, пивовар, бросил в огонь, разведенный под котлом, две иконы, похищенные из Иван-города; на одной из них изображена была Богоматерь с Предвечным Младенцем, а на другой – угодники Божии: Николай чудотворец, Власий, Козьма и Дамиан. Внезапно поднялся сильный ветер, и пламя, разливаясь из под котла, охватило весь город; не только дома, но стены и ворота города сгорели; а войска русские, вместе с жителями Иван-города, воспользовавшись смятением немцев, быстро переправились через реку и овладели Ругодивом без приступа и стенобитных орудий³³⁹. Русские одержали блистательную победу и взяли на государя и царя все немецкие города числом 18³⁴⁰. К довершению чудесного события, обе иконы, брошенные в огонь последователями Лютера, найдены невредимыми на месте пивоварения. Таковы чудесные события совершились при открытии мощей святителя Никиты и вне Новгорода, в стране чужой³⁴¹.

Иконы, вынутые из огня невредимыми, 23 июля привез из Ругодива в Новгород Юрьевский архимандрит Варфоломей, который ездил туда освящать церкви. Привезенные иконы встречал архиеп. Пимен, «со всем собором, со множеством граждан, и для всенародного поклонения поставил их в храме св. Софии». 26 июля эти иконы архимандрит Варфоломей с игуменом Благовещенского монастыря Трифоном повез к Москве, а вместе с иконами и шапку Иоанна Златоустого, да ризы Никиты чудотворца епископа, – к царю государю, в. князю³⁴².

В 1560 г. архиеп. Пимен, для украшения Софийского собора, устроил в нем места царское и святительское, позади правого клироса у двух четырехгранных столпов. Верхи их имеют вид суживающихся башенок; ниже их, на карнизе святительского места, резная надпись гласит, при ком устроены места и время их устроения – лета 7068. В этом же году 29 января благословил владыка «игумена Ефрема Шумля Островского на Клопско», а 3-го февраля, в субботу, отправился «на Тихвину к Пречистой монастыря закладывати»³⁴³.

В описании Тихвинского монастыря помещен след. рассказ о поездке архиеп. Пимена в Тихвин и об устроении там обители: в 1547 г. 1-го января Иван Васильевич посетил Тихвин с целью помолиться Царице небесной. Здесь, по теплой молитве, запало в его душу благочестивое намерение устроить иноческую обитель и вручить благодатную икону всегдашнему чествованию иноков. Посоветовавшись с митрополитом Макарием, святителями и с прочим священным собором, Иоанн приступил к осуществлению своего намерения в 1560 году. Основание и устройство обители поручено было, не менее усердному в этом, архиеп. Пимену. По этому случаю, в присутствии царя Иоанна Васильевича, Царицы Анастасии Романовны, Царевичей – Иоанна и Феодора Иоанновичей, и всего синклита, митрополитом Макарием была совершена божественная литургия в Успенском соборе и молебное пение пред образом Божией Матери, писанным с чудотворного. По окончании молебного пения, архиеп. Пимен немедленно отправился в Тихвин, получив от Царя повеление заехать в Новгород и вместе с священноначальствующими, совершив в Софийском соборе молебствие с водосвятием, продолжать путь с «освященными водами: Московскою, посланною митрополитом с благословением его и всего освященного собора, и Новгородскою, – и на царское иждивение устроить в Тихвине монастырь по уставу и чину прочих монастырей общежительных.

Архиеп. Пимен, приняв повеление Царя, заезжал в Новгород и из него продолжал свой путь с настоятелями монастырей: Юрьева монастыря архимандритом Варфоломеем, Хутыня – игуменом Филофеем, Кириллова – игуменом Антонием Отней пустыни игуменом Мисаилом; тогда же, для установления чина и обычаев монастырских, он привез в Тихвин старцев, опытных в духовной жизни, также священников, и диаконов, и клириков, для исполнения монастырских служб, и мастера Феодора Сыркова для предполагаемых построек.

Войдя в собор Успения Божией Матери, архиеп. Пимен с слезною молитвою воздал благоговейное поклонение благодатной иконе Богоматери; потом светло совершал в нем всенощное бдение, а на другой день служил молебен и обходил место, где надлежало быть ограде монастыря, с крестами, чудотворной иконой Царицы небесной, осеняя оное Ее заступлением, как необоримой стеной, благословляя знамением честного и животворящего креста, и освящая кроплением совокупные священные воды: наконец, водружал крест там, где потом воздвигли с трапезою церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы и в храме честного и славного Ее Успения совершал божественную литургию. По окончании священнодействия и раздаче некоторых должностей мужам духовным, как чиноначальникам церкви, был назначен им игуменом благочестивый старец по имени Кирилл, и вручен монастырю общежительный устав.

В заключение, архипастырь, «всех поучая и наставляя, учинил угощение на трапезе сущим с ним и новопоставленному игумену с братиею его, и маломощных утеши и одарова».

В Новгород возвратился Пимен уже 31-го мая, а прибывший с ним Феодор Сырков остался в Тихвине и со всем усердием приступил к устроению монастыря по намеченному плану³⁴⁴.

Память архиеп. Пимена, как основателя монастыря, особенно чтилась в Тихвинской обители. В указе о трапезе, иже на Тихвине в Лавре, писанном в 1590 г. сказано: «корм по Пимене архиепископе Великого Новграда: колачи, шти, сковрады лодога, сиговина просолнаа, квас… поддельной»³⁴⁵.

В след. за тем 10 лет управления архиеп. Пимена Новгородскою паствою летописец касается весьма немногих событий из его жизни и деяний до разгрома Новгорода, хотя известно, что он часто ездил в Москву по вызову царя, присутствовал в земской Думе и принимал участие в делах Иоанна. Он упоминает о след. в 1561 г. 21 августа, по случаю брака Ивана Васильевича с царевной Марией, архиеп. Пимен посылал к нему в Москву «два креста в триста рублев да и в семдесят, да два образа, Спасов да Пречистая, обложены серебром сто рублев и семдесят, да двема царевичам два образа, Спасов да Пречистая, осмдесят рублев, да сорок золотых, со архимандритом Варфоломеем Юрьева монастыря»³⁴⁶; а 26-го ноября он освящал каменный придел с трапезою в честь Косьмы и Дамиана на Щитной улице в церкви св. апостола Андрея³⁴⁷. В 1564 г. 5 марта участвовал в хиротонии митрополита Афанасия, избранного на место умершего Макария. Достойно замечания, что пепред избранием Афанасия в митрополиты, по предложению царя, состоялся собор, на котором постановлено было, чтобы впредь русские митрополиты носили белый клобук с рясами и херувимом, по примеру чудотворцев Петра и Алексия, а также, чтобы грамоты благословенные, ставленые и носильные печатали красным воском, с изображением Богоматери и благословляющей руки. На этом же соборе подтверждено право Новгородского архиепископа носить белый клобук и печатать красным воском. В 1565 г., когда Иоанн оставил Москву и уехал в Александровскую слободу с своими приближенными и разными драгоценностями, Пимен, как любимец царя, отправлен был к нему во главе посольства в слободу, с мольбою, чтобы возвратился в Москву и управлял государством, как Бог ему укажет. 16-го мая 1569 г. Афанасий, по своей болезни, оставил первосвятительский престол; для избрания нового митрополита опять собрано было в Москву высшее духовенство; выбор пал на Казанского архиепископа Германа, который и был возведен на митрополичий двор; но, не понравившись царю и его любимцам, за добрые советы, Герман был удален из покоев митрополичьих и на место его был вызван св. Филипп, игумен Соловецкого монастыря, и 25 июля возведен на первосвятительскую кафедру. Первенствовал при хиротонии Пимен, владыка Новгородский, как старейший из иерархов³⁴⁸.

В 1567 г. архиеп. Пимен присутствовал на соборе в Москве, на котором рассуждалось о причинах разделения государства и был царю угождающим³⁴⁹.

В 1568 г. 8-го августа «на Розважи улици, в монастыри у Феодора у Дмитреева сына свящал владыка Пимен церковь каменную, новую, св. Чудотворца Николу, при игумене Трифоне»; а 31-го августа он поехал «к Москве, и ночевал на Брониче, и игумены Новгородскии, все с образы в те поры на Брониче были, и владыку проводили, и того же дни на Брониче у владыки игумены хлеба ели»³⁵⁰. Пребывание его в Москве в этот раз было весьма кратковременно, потому что царь Иван Васильевич, собираясь в поход на Литву, 21 сентября поехал в Новгород с сыном, царевичем Иваном, и 20-го октября был недалеко от него. Архиеп. Пимен находился уже в Новгороде и ездил встречать государя на Бронницу с архимандритом и игуменами, и «били челом государю и его сыну образы, и стол был на Бронницах у государя на владыку и на игуменов». В город прибыл государь с сыном и князем Владимиром Андреевичем 22-го октября в сопровождении Суздальского епископа Пафнутия, Андроньевского архимандрита Феодосия и Воздвиженского игумена Никона, и был встречен архиепископом Пименом и всем Новым городом с крестами на Ильинской улице; и «слушал государь молебен у Пречистой у Знаменья, а после молебна пошел государь пеш за крестами к Софе и премудрости Божии, слушал здесь обедню, и потом с сыном ел хлеб у архиепископа». В Новгороде пробыл государь 8 дней – до 30 октября; жил на торговой стороне на Буянове улице, царевич на владычнем дворе, князь Владимир на Холопьей улице, а сам владыка в «чашниковой избе». Когда государь собрался в обратный путь, отложив поход на Литву до более благоприятного времени, «архиеп. Пимен пел напутственные молебны в Софеи Премудрости Божии и святил воду с мощей, а сам государь царь с царевичем слушал молебнов; и государь царь опосле молебнов наказывал архиепископу и всему православному крестьянству молити Бога о своем царском здравье и о царевичех, и архиепископ благословил царя и царевича крестом»³⁵¹.

В след. 1569 г. архиеп. Пимен опять ездил в Москву и прожил там «15 недель без дву дней»³⁵². Эта поездка его в Москву и дружелюбное свидание с царем были последними. Грозные тучи уже давно собирались над Новгородом, которые разразились потом неслыханным бедствием. Летописец, описывая страшные казни, каким подверг грозный царь Новгород с его жителями и окрестностями, и владыку Пимена, говорит: «таково, убо, бысть во дни наша велие потрясение и поколебание, и трус, и падение, яково же в мимошедшая в предняя роды человеческия не бысть в Российской земли, в богоспасаемом преименитом и славном В. Новеграде, их же око не виде и ухо не слыша, и на сердца человеческая взыти не может»³⁵³. Бедствие, постигшее Новгород в 1570 г. предуказано было еще за несколько лет необычайными явлениями. Летописец сказывает, что в октябре 1555 г. ночью было на небе необыкновенное знамение: «огонь ходил аки молонья и зажгло небо, а ходило полосами белыми и красными и синими – незнаемо, а расходилось по воздуху и сшибалося вместе, аки люди, да того было трожды расходилось да сшибалось, а иное аки молонья проскочит сквози огнь»³⁵⁴; в декабре 1561 г. было другое небесное знамение: «столпы сходились красный и синий, да на небеси как вода колебалась, на долго время»³⁵⁵; в 1564 г. 17 апреля «поднялся огонь от церкви св. Духа в Духове монастыре и пал на Вяжицком дворе на Яковлеве улице, что видели многие и ужасались; а после этого видения на третий день поднялась (вероятно, загорелась) на Вяжицком дворе церковь Рождества Богородицы с приделом Николая чудотворца»³⁵⁶; в 1567 г. 8 января «на 8 часу нощи звонило в колокольчики меншии, в три наконы в нощи; а то Бог весть кто звонил»³⁵⁷; потом 5 мая в ночи опять «звонило у Софии заутренюю в 5 часу ночи; многии люди слышали как звонят»³⁵⁸. На все эти явления Новгородцы смотрели, как на предзнаменование чего-то недоброго, ждали чего-то необычайного; и вот, когда св. Филипп, вызванный из Соловецкого монастыря в Москву, ехал через Новгород, граждане, услышав о его приближении, толпами вышли к нему навстречу, за три версты, с хлебом и солью, принося ему дары, как победителю; умильно припадали к ногам св. игумена и, зная глубокое к нему уважение царя, умоляли ходатайствовать за его отчину, великий Новгород, бывший у него под опалою. «Новгород твое отечество, говорили ему граждане, вступись за него, ибо до нас дошел слух, что гнев свой держит на нас царь». Владыки Пимена в это время не было в Новгороде, он находился в Москве³⁵⁹.

Иван Васильевич действительно не любил Новгорода и, видимо, подозревал Новгородцев в вероломстве. Так, в 1554 г. 23 мая Новгородцы неповинные ни в какой измене, должны были целовать крест царю и государю в. князю Ивану Васильевичу³⁶⁰. В марте 1561 г. в. князь Иван Васильевич велел привести в Москву из Софийского собора образ Спасителя, и Петра и Павла Корсунские, и из Юрьева монастыря образ Благовещения; «и провожали те иконы архиеп. Пимен с архимандритом Варфоломеем, с Новгородскими игуменами и священниками, и со всеми гражданами В. Новгорода, на Ильину улицу к знамению святей Богородицы, да там архиепископ и обедню служил..., и после обедни отпустил иконы»³⁶¹. В этом случае царь поступил, как поступал он с городами завоеванными и опальными.

В 1569 г. Грозный вывел из Новгорода в Москву 150 семей³⁶². Лишенные отчизны плакали, оставленные трепетали. То было началом: ждали следствия. В сие время, как рассказывают, один бродяга Волынский, именем Петр, за худые дела наказанный в Новгороде, вздумал отмстить его жителям: зная неблаговоление Иоанново к Новгородцам, сочинил письмо от архиепископа и от граждан к королю Польскому; скрыл оное в церкви св. Софии за образом Богоматери; бежал в Москву и донес государю что Новгород изменяет России. Надлежало представить улику: царь дал ему верного человека, который поехал с ним в Новгород и вынул из-за образа мнимую архиепископскую грамоту, в коей было сказано, что святитель, духовенство, чиновники и весь народ поддаются литве. Более не требовалось никаких доказательств. Царь, приняв нелепость за истину, осудил на гибель Новгород и всех людей, для него подозрительных и ненавистных³⁶³. Не спасли от страшной кары города и его святителя ни расположение царя к последнему, ни высокий святительский сан, ни человекоугодливость, наконец, Пимена царю.

В декабре 1570 года в. князь с царевичем Иоанном, со всем двором, со всею любимою дружиною выступил из слободы Александровской и, миновав Москву, вступил в Тверскую область, где злодейская дружина его предалась грабежам и убийствам. Опустошив один за другим города – Торжок, Коломну, Тверь, Клин, Медный, Вышний Волочек, царь приближался к Новгороду. 2-го января передовая царская дружина окружила Новгород со всех сторон крепкими заставами, дабы ни один человек не мог спастись бегством. Церкви и монастыри в городе и окрестностях опечатали; «игуменов, черных попов и диаконов, и соборных старцев, более 500 человек, связанными привели в город; священников и диаконов городских церквей подавали за приставов по 10 человек и приказали крепко держать в железных цепях»; взыскивали с каждого из них по 20 руб.; а кто не мог заплатить сей пени, того ставили на правеж; всенародно каждый день били, секли с утра до вечера. Опечатали дворы всех богатых граждан; гостей, купцов, приказных людей оковали цепями; жен и детей стерегли в домах «до государева приезда и указа». Царствовала тишина ужаса. Никто не знал ни вины, ни предлога сей опалы. Ждали прибытия государя.

6-го января, в день Богоявления, в вечеру, Иоанн с войском, стал на Городище, в двух верстах от посада. На другой день он велел казнить всех иноков, бывших на правеже; их избили палицами и каждого отвезли в свой монастырь для погребения. 8-го января царь с сыном и с дружиною вступил в Новгород. Здесь, на великом мосту, у черного креста, встретил его с крестами, св. иконами и со всем священным собором архиеп. Пимен. И когда, по обычаю, хотел осенить св. крестом государя и царевича, царь не пошел ко кресту и, не приняв святительского благословения, грозно завопил на архиепископа: «ты злочестиве, в руце твоей держиши не крест животворящий, но вместо креста оружие, и сим убо оружием хощеши уязвити царское сердце наше, своим неистовым зломыслием, с своими злотворцы и единомысленники града сего жители, хощете царския наши державы отчину нашу, сей великий богоспасаемый Новгород предати супостатом нашим, иноплеменникам, королю литовскому Жигимонту Августу; и отселе неси, убо, наречешися пастырь и учитель и сопрестольник великия соборныя апостольския церкви Премудрости Божии Софеи, но волк, и хищник, и губитель, и изменник, и нашему царскому венцу досадитель».

Сказав это, Иоанн велел архиепископу с крестами и иконами идти к Софийскую церковь; здесь он слушал литургию, молился со слезами и потом со всем своим двором пошел к архиепископу обедать в грановитую палату, где ныне церковь во имя св. архиепископа Иоанна Новгородского.

За обедом, по словам летописи, «завопил гласом велиим обычным царским ясаком».... явились воины, схватили архиепископа, чиновников и слуг, ограбили архиерейский дом и храм Софии, откуда дворецкий Салтыков и протопоп Евстафий взяли все драгоценности, казну, сосуды, чудотворные Корсунские иконы, колокола и даже книги. Такой точно участи подверглись и другие церкви, и монастыри Новгорода, и после этого открылся ужасный суд на Городище. Судили Иоанн и сын его: ежедневно приводили к ним от 500 и до 1000 Новгородцев, били их, мучили, «поджигали некоею составною мудростию огненною, иже именуется поджар», потом, измученных и поджаренных, привязывали головой или ногами к саням, влекли на берег Волхова и бросали с моста в воду; а жен и детей «вязали за руце и за ноги опако назад», младенцев привязывали к матерям и бросали с высоты в реку, где она и зимою не замерзает. Ратники московские ездили в лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в реку всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались 6 недель и закончились общим грабежом: Иоанн с дружиною объехал все обители вокруг города, взял казну церковную и монастырскую; велел опустошить дворы и кельи, истребить хлеб, лошадей, скот; предал грабежу также и весь Новгород: лавки, дома, церкви; сам ездил из улицы в улицу, смотрел как хищные воины ломились в палаты и кладовые, отбивали ворота, влезали в окна; делили между собою шелковые ткани, меха; жгли пеньку, кожи, бросали в реку воск и сало. Толпы злодеев были посланы и в пятины Новгородские губить достояние и жизнь людей «без разбора, без ответа»³⁶⁴.

Если верить Псковскому летописцу, в Новгороде граждан и сельских жителей погублено было тогда до 60000 человек. Но Таубе и Крузэ полагают убитых 27000, Гванины 2770 человек, кроме женщин и черных людей, а Курбский в своем сказании пишет, что будто бы Иоанн в один день умертвил 15000 человек: но в синодике Кириллова Белозерского монастыря, где записывались жертвы гнева Иоаннова, обозначено так: «помяни Господи души раб своих 1505 человек»; а вверху приписано: Новгородцев³⁶⁵. Новгородский же летописец говорит, что «на всяк убо день ввергнут и потопят в воде человек всякого возраста числом, яко до тысящи; а иногда и до полуторы тысящи; а тот убо день облегчен и благодарен, иже ввергнут в воду до 500 или до 600 человек.... А в те поры государь, во время градского грабежу, иных государевых своих людей разсыпает около В. Новгорода, во все четыре стороны, во всякую Новгородскую пятину по станом и волостем, и по усадищам боярским и поместьям, и по всем местам около В. Новгорода, верст за двести и за полтретьяста и болши, и повеле домы их всячески расхищати и скот убивати у всяких людей без пощадения, чей кто ни буди, без рассуждения. И бысть убо того неисповедимаго колебания и великаго падения, труса и кровопролития человеческому роду в В. Новеграде, и во окрестных странах около В. Новаграда, безпрестанно 6 недель, грех наших ради»³⁶⁶. Говорят, что Волхов, запруженный телами и членами истерзанных людей, долго не мог их пронести в Ладожское озеро.

Наконец, февраля 13, в понедельник второй недели великого поста, на рассвете, государь призвал к себе остальных именитых Новгородцев, из каждой улицы по одному человеку: они явились, как тени, бледные, изнуренные ужасом, ожидая смерти. Но царь, воззрев на них оком милостивым и кротким, сказал тихо: «мужи Новгородские, все доселе живущие! молите Господа о нашем благочестивом царском державстве, о христолюбивом воинстве, да побеждаем врагов видимых и не видимых. Суди Бог изменнику моему, вашему архиеп. Пимену и злым его советникам! На них, на них взыщется кровь, здесь излиянная. Да умолкнет плач и стенание, да утешится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде! Вместо себя оставляю вам правителя, Боярина и воеводу моего, князя Петра Даниловича Пронского. Идите в домы свои с миром»³⁶⁷.

Судьба архиепископа еще не была решена. После расправы с Новгородом, народ был свидетелем крайнего уничижения и ужасного поругания святителя Пимена: с него сняли святительские одежды и сначала отдали его под крепкую стражу, назначив для прокормления его только по две деньги, а потом в рубище посадили его на белую кобылу и привязали к ней ногами, дали в руки бубны и волынку и, как шута или скомороха, возили по улицам города. В таком же виде отправлен был несчастный в Москву, в Александровскую слободу³⁶⁸, куда на нескольких стах возах отправлена была и несметная добыча грабежа и святотатства. Здесь Пимен, вместе с другими знатнейшими узниками, томился 5 месяцев. В это время производилось важное следствие: собирали доносы, улики; искали в Москве тайных единомышленников Пимена, которые будто бы еще укрывались от мести государевой, сидели в главных приказах, в совете царском, даже пользовались доверенностью и особенной милостью Иоанна. Эти розыски кончились казнью многих невинных вельмож, других знатных людей сослали в заточение на Белоозеро и имение их отписали на государя, а святитель Пимен, как предсказал ему св. Филипп, был лишен сана и сослан в Тульский монастырь святителя Николая, и там скончался. «Сентября 25 (1571 г.) преставись владыка Новгородский Пимен в Туле в монастыре у чудотворца Николы в Вении; тамо и положен бысть; а в Новгороде был владыкою 17 лет и 2 месяца и 9 дней; а после своего владычества жил год и 2 месяца без шести дней; а не было владыки в Новгороде после Пимена 2 года без семи недель и два дни»³⁶⁹.

После архиеп. Пимена остались на память Софийскому собору и хранятся в ризнице его: 1) черного дерева резная панагия; кругом обложена золотом, прекрасной сканой работы, по местам украшена финифтью, жемчугом и лазоревыми яхонтами; в ней, как значится в надписи, находятся части св. мощей: Иоанна Предт., святит. Николая, еписк. Никиты, архиеп. Иоанна, первомуч. Стефана, часть ризы преп. Варлаама и часть ризы Божией Матери; 2) посох, обложенный сканым серебром с черенью и костяною полукруглою рукоятью; на нем четыре яблока хрустальных и 3) посох, обложенный серебром с финифтью; на нем семь яблоков; оглавие обложено серебром, с двумя рогами, на краях коих по херувиму. На обоих посохах имеются надписи (См. опис. Новг. Соф. соб. изд. 1858 г. стр. 184, 185, 201 и 202). Из памятников письменности, принадлежащих архиеп. Пимену, сохранились: 1) жалованная грамота его Успенской церкви, в Устюжне железопольской, которою он жалует причт сей церкви, по ходатайству его, «особно своею данью, подъездом и десятиною», именно: «давать в дом св. Софеи, и ему архиепископу, за его подъезд и за благословенную куницу, на всяк год по гривне по Московской; а десятильником его, за их десятильнич корм и за дар, по два алтына без денги Московской» (А. И. 1. № 170, 325, 326, 1563 г.); и 2) послание его же к царю Иоанну Васильевичу 1563 г.; в нем Пимен, восхвалив мужество и мудрость царя, убеждает его идти на брань с литовцами и укрепляет его на ратный подвиг примерами древних царей, подвизавшихся за св. веру и церковь, и изречениями свящ. писания (А. И. 1, № 302:549–551).

Так несчастно кончил свое служебное поприще архиеп. Пимен; он узнал, но уже поздно, что милость царя тирана, столь же опасна, как и ненависть его; он не может долго верить людям, коих низость ему известна; малейшее подозрение, одно слово, одна мысль достаточны для их падения.

Относительно личности архиеп. Пимена Курбский замечает: «Пимен был чистой и подвижнической жизни, но со странностями»³⁷⁰. В житии же святителя Филиппа личность архиеп. Пимена рисуется в весьма непривлекательном виде. Там повествуется, что св. Филипп, когда прибыл в Москву (в 1566 г.), по вызову царя, для поставления в митрополиты, всеми мерами старался убедить собравшихся епископов, чтобы они крепко стояли против столь недоброго начинания царя, каково учреждение опричнины и разделение государства. Некоторые из них выражали сочувствие святому, другие из страха отмалчивались; но один из них, именно, архиеп. Пимен, ласкосердствуя царю, оказал себя предателем. Возлюбив славу человеческую более, нежели славу Божию, он не только тайно передавал царю речи св. Филиппа, но и открыто поддерживал его в учреждении опричнины, и даже вместе с Пафнутием Суздальским и Филофеем Рязанским, в угодность царю, сделался другом опричников³⁷¹.

Когда потом св. Филипп подпал царской опале, архиеп. Пимен, искавший первосвятительского престола, стал во главе недоброжелателей и гонителей святого³⁷². Первые семена вражды к св. Филиппу он посеял в сердце государя, когда государь осенью 1568 г. приходил в Новгород с сыном Иоанном, и гостил здесь 8 дней. В этом же году, 22 марта, когда царь, разгневанный обличениями св. Филиппа, принародно, в церкви, с угрозами вышел из храма, враги его прибегли в клевете. Желая всенародно унизить его, они подучили одного благообразного отрока, бывшего чтецом митрополичьей церкви, произнести пред всеми тут же, в соборе, самую гнусную клевету на св. старца. Выслушав отрока, владыка Новгородский Пимен, первый, дав веру тому, чему, конечно, во глубине души не мог верить, сказал: «царя упрекает, а сам творит такие неистовства». Услышав сие, св. Филипп сказал Пимену: «возлюбленный! чужой престол ты стараешься восхитить, но и с своего вскоре низвержен будешь»³⁷³. Пророчество святого, как мы уже видели, не замедлило исполниться. И Курбский говорит, что «Пимен потворствовал мучителю (Иоанну Грозному) и вместе с ним был гонителем митрополита Филиппа»³⁷⁴. Описатель жития св. Филиппа, чтобы лучше охарактеризовать качества Пимена, называет его «черным Пименом», и говорит, что он первенствовал между епископами на соборе, когда св. Филиппа с поруганиями, на телеге, привезли в митрополию для очной ставки с лжесвидетелями, подкупленными в Соловецкой обители³⁷⁵.

Теперь следует вопрос: что было причиною такого ужасного гнева Иоаннова? Подозрительный и порывистый характер его и наветы его окружающих. Кто же были эти любимцы царские? Люди без души и совести, люди низкого происхождения, возведенные из ничтожества на степень людей государственных, из убожества в богатство, словом, новички в боярстве, какие-нибудь однодворцы. Татары и боярские холопы составляли, как известно, царскую опричнину. Мудрено ли, что эти люди жаждали корысти, ничем не были довольны, а главное, пылали завистью, ненавистью и мщением к древним боярским родам, перед которыми прежде раболепствовали, а этого никогда не прощает выходец. История может упрекать Грозного за доверчивость к этим людям и недоверчивость ко всем остальным. Ему указали на Тверь, Новгород и Псков, что в них будто бы гнездятся измена, предательство и желание отторгнуться от власти России и соединиться с Польшей. Московские воеводы, бывшие в Новгороде наместниками, беспрестанно доносили на неповиновение народа, судили и казнили виновных; все это могло возбудить и возбуждало подозрение Грозного; этим воспользовались, явились, может быть, и доносчики, вроде Петра Волынца. Летописец, описывая разгром Новгорода, говорит: «наущением зломысленных богоотступников и злых человек, вложиша в ум и во уши царевы неприязненныя и сопротивныя глаголы, изменныя на архиеп. Н. Пимена, и на его владычних бояр, и на лутших людей посадских и именитых, еже о предании В. Новаграда иноплеменником, и от сих ложных глагол ожесточися сердце царево гневом и яростию великою.... на вся люди, живущие в В. Новеграде и в окрестных местех». В другом месте он говорит: «наущением злых, буявых человек, хищников, от действа сопостата диаволя, иже влагающих во уши царевы неприязненныя глаголы на архиеп. Новгородского Пимена и на его владычних бояр, и на изящных именитых человек жителей градских о предании града иноплеменником; и от сих неистовых ложных глагол ожесточи Бог сердце.... царю.... великим гневом и не укротимою яростию, и великим озлоблением на В. Новград и на вся люди, живущии в нем»³⁷⁶. Может быть, Грозному не нравилось и то, что Новгород именовался Великим и заключал договоры с королями Шведскими, избирая своих судных целовальников или присяжных. Может быть, припомнил и заговор князя Ивана Андреевича Старицкого, в котором Новгородцы участвовали всем Новгородом³⁷⁷. Как бы то ни было, искра была брошена удачно, и возгорелось пламя, которое кончилось тем, что В. Новгород совершенно опустел. После морового поветрия, истребившего пред тем много людей, и после царского разгрома детинец и знатная часть торговой, некогда многолюдной стороны, обратилась в площадь, где, сломав все уже необитаемые дома, заложили государев дворец. Достойно замечания, что гнев Иоаннов обращен был более на духовенство и дворян, от которых опричники требовали и старались вымучить сокровища.

Выписка из летописи сего времени.

«Лета 7062 (1554) июля в 4 день горела софийская сторона, зажгли зажигальщики на Яковлевой улицы, у подьячего Василья Неклюдова повалышу, а горело всю ночь.... церквей сгорело 15, да Мина святой сгорел внутри, а всех улиц сгорело 15, а дворов 1500, да монастырь на Росткине улицы выгорел весь черницкой Рождество Иоанна Крестителя» (П. С. Р. Л. т. III стр. 252; там же на стр. 158 этот пожар записан под 7063 г.).

«Лета 7063 (1555) начаша делати на Никитине церковь каменну великую, а прежде была не велика; того же лета поставиша церковь каменную с трапезою в Михалицком монастыре во имя Рождества Пр. Богородицы; того же лета поставлен монастырь на Розважи улицы, Николая чюдотворца рождение, церковь каменная» (там же стр. 252 и 253); «того же лета июня 12.... была туча велми страшна дождева, с громом и молоньею; и на Сетецки в монастыри втепоры убило в кельи громом три человеки, два живы, а третьяго до смерти вкладчика Тарасья, а прозвище Смирной; а в 13 день ездили старцы Святогорскаго монастыря по монастырем по всем прошати милостыни.... да с ними же сын боярской Московской Федор Сеянов; июля в 15 д. прислал царь по монастырем милостыню и корм» (Там же стр. 158).

«Лета 7066 (1558) 20 мая на Дворище св. Пятница простила 4 человека; июля в 24 поехал к Москве архидиакон владычен Генадей, с Москвы, с гостем Мустохой, Андреем и Яковом, к Царюграду, из Царяграда в Иерусалим, во св. гору и во Египет по монастырем давати милостыню царскую; а в 17 августа на Софийской стороне, на Розваже улици выгорел монастырь чюдотворец Никола.... развие одна келья осталась.... монастырь Федоров Дмитриева сына Сыркова». (Там же стр. 158 и 159).

«Лета 7067 (1559) мая в 4 д. в Вознесениев, пала туча велика снегу, да и мороз был велик и ветр; и много в Новгороде с хором кровель драло и людей разбило с хлебом на Волхове». (Там же стр. 159).

«Лета 7068 (1560) марта в 3 д. велели царевы диаки.... Ноугородцам, по улицам, по избам, по своим дворам, по хоромом, бочки и дщаны с водою ставити у дымниц и веникам на шестех на хоромех быти ... на всякой избе; мая в 2 (июня 2 ошибка) на Духов день, на заутрении, Дух святый простил оком на обедни другим, туже женушку; а та жена из Ладоги, от Троицы с посаду; а июня 2 простил Дух святый малечка двунадцати лет, очима, Юрьевского крестьянина с Морин». (Там же стр. 160 и 253).

«Лета 7070 (1562) поставлен бысть в В. Новегороде, на Ярославле дворище, монастырь Рождество Пресвятые Богородицы нарицается Арсениев монастырь, храм древян». (Там же стр. 253).

«Лета 7074 (1566) февраля в 9 д. простил Дух святый ладную болезнь, а та болезнь от родства из Славны Юрьа Кожевина». (Там же стр. 161).

«Лета 7076 (1568) ноября в 15 д. царь и государь велел ехати за собою на службу Юрьева монастыря архимандриту Леониду, да Спаскому Хутыня монастыря игумену Филофию, и они поехали, да и с дороги воротили в Новгород (стр. 162). Тогоже лета бысть моровое поветрие в В. Новегороде, при архиеп. Пимене.... и много людей помроша; а которые люди побегоша из града, и тех людей беглецов имаша и жгоша». (Там же, стр. 253).

«Лета 7077 (1569) сентября 5, священницы и диаконы В. Новаграда соборных церквей поехали в Полоцко 33 человека, а подводы давали им диаки; мая в 31 д. у Троици на Клопски зарушиша старую церковь каменную с подцерковием, где положен чюдотворец Михайло Клопский.... повелением благоверного царя.... и дал государь своей царской казны на сооружение тое церкви.... пятдесят рублев, при архиеп. Пимене.... и при игумене Ефреме Шумляи». (Там же стр. 163; а на стр. 253 это последнее обстоятельство записано под 1562 г.).

«Лета 7078 (1570) марта в 13 д.... после государева разгрому, в В. Новеграде, на Торговой стороне от Волхова все дворы очистили, нарядили площадию, а ставити на том месте двор государев. А 30 августа, взял государь по монастырем и грамоты к себе, к Москве, жаловальныи по всем. Июня в 9 д. была туча велика, и от В. Новогорода за 3 версты на Пидбе в деревне Княжщины згорело 200 дворов от молоньи; а иные люди кажут, что в той деревни кисель варили, и от того загорелось». (Там же, стр. 163).