25. Архиепископ Феодосий²⁸⁶ (с 1542 по 1551 г.)

На место архиеп. Макария, возведенного на Московскую и всея России первосвятительскую кафедру, в архиепископы Новгорода был избран Феодосий – игумен Новгородского Хутынского монастыря.

О месте его рождения и о воспитании его нет никаких сведений; известно только то, что Феодосий, до возведения его в сан игумена, находился в Волоколамском монастыре, был учеником препод. Иосифа и пользовался вниманием в. к. Василия Ивановича, как по уважению к памяти знаменитого его учителя, так, вероятно, и за свои личные качества, что можно видеть из следующего обстоятельства: в 1532 г., когда в Хутынском монастыре не было настоятеля, в. к. Василий Иванович, «сам избрав старца духовна из Осифовы пустыни инока Феодосия, клирика чином», отправил его к архиеписк. Макарию и «повелел ему сего старца совершити по чину игуменом и послати его в монастырь всемилостиваго Спаса и чюдотворца Варлаама на Хутынь». Архиеп. Макарий, исполняя волю государя, «не замедля, ни помотча, постави сего смиреннаго инока Феодосия по священному чину в четцы, и в подьяконы, и в дьяконы, и соверши его в попы, также и сановную молитву над ним глагола, еже достоит игуменом, в соборней церкве святей Софеи в В. Новегороде, на праздник Введение святые Богородицы, месяца ноября в 21 день; и поучи довольно от духовных, еже пребывати в посте и молитвах и во бдениих и во всяких добродетелех, и попечение имети о своем спасенном стаде, елико Бог даст, также и во обитель посла Боголепнаго Преображения и великаго чюдотворца Варлаама с своими детьми боярскими и с крылошаны и с духовными песньми, почесть творя святей церкви и честной обители»²⁸⁷.

Ревнуя о благолепии врученной обители, Феодосий в апреле 1585 г. заложил в Хутыне каменную церковь, во имя св. Григория, просветителя Великой Армении, против южных дверей большой церкви и против чудотворцева гроба. Церковь эта, по словам летописца, «поспешением св. Духа и молитвами Пресвятыя Богородицы и великаго чюдотворца Варлаама совершена была в два лета, о едином версе, велми чюдна, яко таковы несть делом в Новгородской области: яко околная стена, еже округ церкви, имея углов восмь, а двери пятеры, в высоту велми высока, на нейже в версе и колоколы уставиша, два колокола больших, егда начнут звонити яко страшным трубам гласящим, тако и прочие колоколы уставиша. Толико велми чюдно и лепо видети».... Освящена сия церковь 6-го августа 1536 г. самим архиеп. Макарием, «с игуменом Феодосием и с другими игуменами, попами и диаконами». И ранее этого была в Хутыне каменная церковь во имя того же святого, «но не велми высока и кругла яко столп, противу северных дверей, и не велика, только сажни единыя внутри и со олтарем; на нейже колоколы на версе бывали и прежних лет, но понеже не велики, и ни которые лепоты не имуще, а господин смиренный игумен Феодосий, хотя боле украсити честную обитель при своем честном игуменстве и сие чюдное и превеликое дело начен о Бозе и соверши. А мастеры делали Тверския земли, болшому имя Ермола, а от дела дано уроком полсемадесят рублев московская, а весь запас и наряд домовой»²⁸⁸.

При этом же игумене Феодосии (в 1533 г.), во второй год его настоятельства, совершилось замечательное чудо у раки препод. Варлаама: «25 апреля сама собою зажглась свеча у раки угодника Б. и беспрерывно, в продолжения 9-ти недель, горела день и ночь, и не умалися ей николько». Феодосий сообщил об этом чуде архиеп. Макарию, и архиепископ «от того огня и воску тое свечи велел послати к государю в. к. Василью Ивановичу всеа Русии, на Москву, а отчасти остави у себе того воску»²⁸⁹.

В сане игумена Хутынского монастыря Феодосии состоял 10 лет и, как можно судить по двум его посланиям, из коих одно писано к дворецкому государя Шигоне, а другое к архиеп. Макарию, он пользовался расположением московского двора и архиеп. Макария. В послании к Шигоне (1533 г.), Феодосий, выражая свою скорбь о кончине в. к. Василья Ивановича, просил дворецкого известить, велит ли новый государь Иван Васильевич быть у себя властям Хутынской обители и в какое время, а еще более просит о том, чтобы государь велел им быть у себя. В послании (1535 г.) к Макарию, находившемуся тогда в Москве, просит его известить, как он совершил свой путь, как представился государю, и умолял скорее возвратиться в Новгород к своей пастве и здесь утолить распри между старшими городскими властями²⁹⁰.

О достаточном по тогдашнему времени образовании и высокой нравственности Феодосия можно судить частью потому, что он был чтецом знаменитой обители Волоколамской и учеником такого великого и просвещенного подвижника, каков был преп. Иосиф, частью по оставшимся после него нескольким посланиям, написанным довольно витиевато. Судя по этим последним, можно предполагать, что Феодосий был знаком даже с греческой литературой: так, отвечая на письмо к нему одного знатного вельможи, он пишет, что письмо его подтверждено именем Гомера и украшено афинейским мудрованием. Да, наконец, и личное назначение Феодосия в. к. Василием Ивановичем на высокий пост игумена Хутынского монастыря достаточно говорит о его умственных и нравственных качествах.

В 1542 г. игумен Феодосий был вызван в Москву, и там в июле месяце был хиротонисан в архиепископы митрополитом Макарием. По прибытии в Новгород 1-го августа, он, странно, без всякой встречи, какая обычно делалась духовенством и гражданами каждому новому владыке, при въезде в город, возведен был на сени Московским боярином Григорием Мануйловым и объявлен архиепископом Новгородским. День прибытия Феодосия ознаменовался чудом: «в то время, замечает летописец, Премудрость Божия простила жену, очима была болна»; а далее рассказывает о новом чудесном событии в Новгороде в том же августе: «на Великой Веряжской улицы, говорит он, родися детище о дву главах и о четырех ногах»²⁹¹.

Девять лет управлял архиеп. Феодосий Новгородскою паствою, но летописец слишком мало передает сведений о его пастырских трудах, как увидим ниже. Впрочем, о пастырской деятельности Феодосия, не смотря на молчание об этом летописей, можно судить по оставшимся от него посланиям, которые содержат архипастырские его распоряжения, касающиеся духовенства и мирян. Так, в 1543 г. он писал послание в город Корелу, в котором укорял как тамошних игуменов, так и священников за то, что они не совершают крестных ходов и молебнов, которые бывают в других православных городах, и при этом повелевал впредь непременно совершать эти крестные ходы и молебны, и поименовал даже самые дни, в которые крестные ходы должны быть совершаемы²⁹². В том же 1543 г. Феодосий писал послание в Псковский Печерский монастырь о старце Савватие, который впал в тяжкие грехи, и которого игумен Корнилий не принял на покаяние и удалил даже из обители. По поводу сего обстоятельства Феодосий писал игумену, чтобы он принял согрешившего, и, положив на него епитимию, отдал его под начало: «а тыб его наставлял, продолжает архипастырь, и поучал по божественным правилам, ибо сам ты, сын мой, божественное писание знаешь в конец: аще который епископ и игумен или пресвитер обращающагося от греха на покаяние не приемлет, да извержется. Из писания же мы знаем, что Петр отвергся Христа, но когда, изшед вон, плакася горько, то Бог принял покаяние его и сделал его наследником ключей царствия Своего; Павел был гонителем, на Церковь Божию и на христиан много вооружался, но когда, подвергшись слепоте, принес покаяние, то Христос устроил его верховным апостолом; Давид совершил прелюбодеяние, впал в убийство, но за тем омочал постель свою слезами, и Бог принял покаяние его и спас его... И что много говорю? Если покаяние грешников не будет во спасение, то кто из людей может спастись? Божественное писание свидетельствует, что если и один день будет жития человеческого, то и тут будет не без греха»²⁹³.

В 1545 г. писал Феодосий послание к духовенству Устюжны железопольской. В этом послании он, напоминая сначала пастырям об их высоком назначении, повторяет почти дословно известное «поучение попом» митрополита Кирилла, с незначительными прибавлениями, вроде следующих: «св. вселенские соборы и поместные постановили законные правила св. церкви на утверждение, оградивши верных ее как бы стенами некоторыми чудновидными, так что, хотящим совершать свои похоти, непокорным крамольникам, не очень это удобно.... Надлежит и православным царям, и архиереям, и священникам исполнять божественные предания без соблазна: ибо ничто столько не способствует величию верных, как крепкое хранение церковных правил. Когда св. церкви пребывают в мире, безмятежии, без притеснений, тогда подается нам от Бога все благое, мир, обилие плодов, одоление врагов и дело истинного пастыря полагать душу свою за людей, так что, когда придет Господь, Он возрадуется и о пастыре, и об овцах; возрадуется, если все окажутся здравыми и не будет отпадших; а если обрящет отпадших из овец, горе пастырям тем будет»... После такого рода наставлений архиепископ упрекает священников Устюжны, что они нерадят о церкви Божией, венчают браки в запрещенных степенях родства, венчают не только третьим, но и четвертым, и пятым браком, не платят пошлин, дозволяют совершать у себя богослужения священникам других епархий и вообще не покоряются своему архипастырю, хотя он многократно писал им, и требует от них ответа, будут ли впредь повиноваться ему²⁹⁴.

В 1548 г. Феодосий писал послание к духовенству Вотской пятины, в котором делал распоряжение об искоренении там языческих мольбищ и обрядов. Написание этого послания, совершенно тождественного с посланием, какое посылал туда архиеп. Макарий (1534 г.), было вызвано след. обстоятельством: когда Феодосию сделалось достоверно известно, что финские племена, к которым назад тому 12–13 лет, посылал Макарий своего иеромонаха, опять держатся прежних языческих суеверий и обычаев, и подчиняются арбуям, то он счел нужным написать окружное послание к духовенству Вотской пятины и послал туда софийского соборного священника Никифора и двух детей боярских, с строгим им наказом, поступить для истребления язычества, точно так же, как прежде поступил инок Илия²⁹⁵.

В 1547 г. архиеп. Феодосии писал послание к царю Ивану Васильевичу об умножении в В. Новгороде корчемства, грабежей и убийств, и умолял его позаботиться о прекращении этих преступлений. «Об этом пишу к тебе, богоутвержденный владыко, объясняет святитель, – не как учащий и наставляющий твое остроумие и благородную премудрость, ибо неприлично нам забывать своей меры и позволять себе такую дерзость, – но как ученик учителю, как раб государю, воспоминаю тебе и молю тебя. Тебе, государю, по подобию небесной власти, небесный Царь дал скипетр земного царства, чтобы ты учил людей хранить правду... Как кормчий бдит всегда, так и царский твой многоочитый ум твердо держит правило доброго закона, иссушая потоки беззакония, да не погрязнет корабль всемирной жизни в волнах смущения. Отверзи, государь, царские свои уши к нуждам страждущих... Как страшное всевидящее око небесного царя зрит сердца и ведает помышления всех людей, так и твое царское остроумие больше всех имеет силу изрядно управить благое твое царство, и страшен будешь ради сана и власти царской для обращающихся на злобу, а не на благочестие. Солнцу свое дело – освещать лучами всю тварь, а добродетель царя – миловать нищих и обидимых... Насколько ты превыше всех силою, настолько подобает тебе и делами светить. За то и от Бога похвален и прославлен будешь... Твой долг, благочестивый царь, иметь всякое тщание о благочестии и о том, чтобы сущих под тобою спасать от треволнения душевного и телесного»²⁹⁶.

Приведенное послание архиеп. Феодосия не осталось без успеха. Летописец замечает, что в 1548 г. 27 декабря, «пожаловал царь и государь в. к. Иван Васильевича в своей отчине, в В. Новегороде, отставил корчмы и питие кабатцское: давали по концам и по улицам старостам, на 30 человек две бочки нива, да шесть ведер меду, да вина горького полтора ведра, на разруб»²⁹⁷.

Вероятно, этому способствовало и посещение самим государем Новгорода в 1547 г. Прибыв сюда 14 ноября с братьями Юрием и Владимиром Андреевичем, Иоанн, после обычной торжественной встречи его архиеп. Феодосием «с живописными кресты, честными иконы, и священными соборы, и со всеми православными христианы», остановился не во дворце, «а на Прусской улицы, в Казаринове двори Дубровскаго». Прожив здесь 10 дней, и на возвратном пути из Пскова два дня, он имел возможность и сам лично разведать о бесчиниях, какие происходили в Новгороде, и о которых писал ему владыка²⁹⁸.

Кроме вышеприведенных посланий архиеп. Феодосия, известны еще три послания его же к царю Ивану Васильевичу, писанные в 1545, 1546 и 1547 гг. и два послания к каким-то неизвестным боярам. Первые два послания к царю писаны по поводу уведомления его царем о своем намерении идти на Казань. В том и другом послании Феодосий пишет государю, что все богомольцы его в Новгороде, все духовенство день и ночь молят Бога о его государевом многодетном здравии и спасении, и о даровании ему победы, и одоления над супостатами; и при этом преподает государю прощение и разрешение во всех его грехах и призывает на него милость Господа Бога, по молитвам Богородицы и всех святых²⁹⁹. В третьем послании, которое написано по дошедшим слухам о намерении Ивана Васильевича венчаться на царство и вступить в брак, Феодосий спрашивает государя, не будет ли от него по этому случаю каких-либо приказаний³⁰⁰.

Послания к боярам оба благодарственные. В одном владыка, называя боярина своим духовным сыном, благодарит его за любовь, за присланное письмо и особенно за извещение о том, что государь освободил боярских детей новгородского владыки от участия в походе на Казань³⁰¹. В другом также благодарит неизвестного боярина и духовного своего сына за любовь и за письмо, о котором отзывается, что оно «Омеровым именем подтверждено и афинейским мудрованием украшено», желает боярину всех благ душевных и телесных, а по смерти – вечно-блаженной жизни. «Да благословляю тебя, прибавляет владыка, великого господина и сына своего, что к нашему смиренью о Христе свою безмерную любовь имеешь и поминки великие посылаешь таковы, якож и в странах наших не обретается»³⁰².

Имея великую веру к святителю и чудотворцу Иоанну, архиеп. Феодосий в 1547 г. установил в церкви Иоанна Предтечи в темнице, где почивают мощи угодника Б., ежедневную службу, обязав софийских священников совершать оную поседмично; а в след. 1548 г. возобновил, расширил и украсил эту придельную церковь, пристроенную к северо-западной стене Софийского собора. Обновление и украшение сего придела, по описанию летописца, состояло в том, что «подпоры деревянные из церкви выметал да своды каменные доспел, да над гробом чюдотворцевым доспел каменной теремец, да церковь всю выбелил, да двери пробил на северную страну противо чюдотворцева гроба, да икон в церкви и в олтари прибавил, да иконами и свещами и книгами церковь украсил, а чюдотворца Ивана написал да и сребром всю икону обложил, да и позлатил, да и гривны златые и сребряны ко образу чюдотворцеву приложил.... и у гроба чюдотворцова свещу неугасимую поставил»³⁰³.

В 1547 г. при архиеп. же Феодосии и, вероятно, по его мысли перенесен был в каменную часовню, у моста, на левом берегу Волхова, так называемый «чудный крест», по преданию устроенный св. князем Владимиром. Об этом перенесении св. креста при Феодосии гласит надпись, вырезанная на подножии его.

Летописец передает еще о след. замечательном событии, в котором сказалась благочестивая заботливость архиеп. Феодосия о загробной участи умерших. В 1549 г. была разобрана старая деревянная дьячая изба, вероятно, на архиерейском дворе; и, когда мастера начали копать землю «на подшев» (под основание), то нашли много трупов, и в том числе 12 трупов целых, и вынули их из земли. Тотчас же послано было об этом известие в Москву к царю и к митрополиту Макарию, с запросом – хоронить ли эти тела или не хоронить? и оттуда получен был приказ проводить тела всем собором. Вследствие такого распоряжения, архиеп. Феодосий приказал собраться всем гражданам на провожание тел умерших и велел сделать один общий гроб и выкопать одну могилу за алтарем софийского собора и там положить все найденные тела. На погребение их стеклись все граждане от мала до велика, а провожал сам владыка со всем собором и положил «мощи их на новом месте, за олтарем святые Софии, месяца мая 24. И архиеп. Феодосий Новгородской, замечает летописец, даваши многии сорокоустиа по церквам; и на погребение телес их архиеп. Феодосий пел за них понахиду сам, и со всем собором, большую в Софеи Премудрости Божии»³⁰⁴.

В 1545 г. 23 октября при архиеп. Феодосии обретены нетленные мощи св. праведного Иакова Боровичского и тогда же установлено ему празднество³⁰⁵. В этом же году, по поручению архиеп. Феодосия, составлено житие преп. Александра Свирского учеником его и преемником, игуменом Иродионом. О самом себе и о написании этого жития автор говорит в послесловии, где, между прочим, делает след. заметку: «списано же бысть житие се у живоначальней Троицы в обители преп. отца Александра.... в лето 7053, в второе надесять лето по преставлении св. отца Александра.... повелением господина Феодосия, архиепископа великого Новгорода и Пскова»³⁰⁶.

В 1548 г. архиеп. Феодосий посвящал в игумена Соловецкой обители св. Филиппа, бывшего потом митрополитом Московским и скончавшегося мученическою кончиною³⁰⁷.

Вот что рассказывает жизнеописатель о посвящении св. Филиппа в игумена Соловецкой обители. Спустя 9 лет после прибытия св. Филиппа в Соловки, игумен Алексий, одержимый недугом, созвал братию, и, представив ей обветшание телесных сил своих, спросил: «кого желают избрать настоятелем на его место»? Все старцы единодушно отвечали: «что никого не знают лучше Филиппа житием, разумом и опытностию, для начальства над ними». Тогда игумен поспешил отправить с грамотой своей избранника в великий Новгород и дал ему во свидетельство нескольких братий к архиеп. Феодосию, который украшал тогда своими добродетелями кафедру Софии Премудрости Божией. По прибытии в Новгород, братия предстала пред лице святителя и сказала ему: «Владыко святый! собор весь обители Соловецкой молит тебя поставить ей во игумена посланного с нами инока Филиппа». «Но где же избранный?» спросил архиепископ, ибо, по смирению своему, уклонился он предстать Владыке, до которого и прежде достигала молва о его добродетели. Предстал Филипп и, приняв благословение святительское, сделался собеседником духовным своего архипастыря, благоразумно отвечая на все его испытующие речи. Увидев в нем мужа, искусного пасти вверяемое ему стадо, архиепископ рукоположил его во пресвитера, вручил ему посох игуменский и сказал братии: «вот отец вам; имейте его во образ Христов, и покоряйтесь ему со всяким послушанием». Щедро одарив их утварью церковною, Владыка отпустил пришельцев Соловецких³⁰⁸. В 1551 году Феодосий был вызван в Москву, присутствовал на стоглавом соборе, и оттуда уже не возвращался, хотя жил после того 15 лет. О времени его кончины и месте погребения летописец говорит: «в лето 7074 (1566) преставися Феодосий архиепискуп Ноугородской, в манастыре в Осифове»³⁰⁹, где полагал начало иноческого жития. Причина оставления им святительской кафедры неизвестна.

Время святительства Феодосия памятно для новгородцев по множеству пожаров, опустошавших тогда Новгород и окрестные монастыри. Летописец насчитывает их до 14 в девятилетний период пребывания Феодосия в Новгороде; и замечательно – после описания каждого пожара, он прибавляет, что это несчастие случилось при архиеп. Феодосии, при в. к. Иване Васильевиче, и при таких-то наместниках³¹⁰. Связывая с именем Феодосия городские пожары, не хотел ли этим летописец дать понять, что Новгородцы не особенно-то долюбливали своего владыку, как сторонника московского двора, что сказалось даже при самом вступлении его на паству, при котором не было ему сделано обычной, святительской встречи и при котором потребовалось даже участие московского чиновника, о чем сказано выше.

И св. храмами при Феодосии Новгород украшался не с таким усердием, с каким он украшался при его предшественниках. В летописи отмечено только два случая освящения монастырских церквей, именно: в 1545 г. января в 4 день освящена теплая церковь во имя святителя Николая в Коломцах; а в 1547 г. ноября 21-го освящена теплая же церковь во имя Живоначальной Троицы и трапеза в монастыре у Спаса в Нередицах³¹¹. Затем летописец говорит, что в 1548 г. поставлен был каменный храм в честь сретения иконы Владимирской Божией Матери и устроена пустынь, под названием Сырковой, на речке Веряжи. Но это была жертва частного лица. Поводом к построению пустыни и храма было следующее обстоятельство: Феодор Дмитриевич Сырков, находясь при посланнике в Колывани в звании дьяка, дал обещание построить этот храм Божией Матери, если будет сохранен от смерти. Возвратясь оттуда благополучно, он исполнил свое обещание³¹². Он же, Феодор Сырков, в след. 1549 г. заложил теплую церковь и с трапезою во имя препод. Феодосия игумена Печерского в своем монастыре в Пирогове пустыне, при игумене Исаии³¹³.

При архиеп. Феодосии, кажется, введен в Новгороде обряд «шествия на осляти» в неделю Ваий, хотя, может быть, он совершался в России и ранее. По крайней мере, в отрывках из расходных книг Новгород. Соф. собора за 1548 г. (в изв. Археолог. общ. III, вып. 1, 48. Куприян.) о нем упоминается в первый раз. На московском соборе 1678 г. сколько ни старались разыскать, когда и от кого начался этот обряд, совершавшийся в Вербное воскресенье, но ни в летописях, ни в церковных книгах, ни в устных преданиях ничего об этом не нашли (Акт. Эксп. IV. № 223).

Обряд этот в Новгороде в 1548 г. совершался след. порядком: «осля, на котором сидел архиепископ с крестом и евангелием, вели новгородские наместники государя, князь Иван Михайлович Шуйский, да князь Юрий Михайлович Булгаков. Шествие совершалось из Софийского собора до церкви входа в Иерусалим и обратно. Затем владыка совершал литургию в соборе и угощал в своих палатах как обоих наместников государевых, так и прочих городских властей и настоятелей монастырей, и одарял обоих наместников богато украшенными иконами и серебряными ковшами»³¹⁴.

В тех же расходных книгах Новгородского софийского собора и за тот же 1548 г. встречается указание на другой обряд – «пещного действия», который совершался пред праздником Рождества Христова в неделю праотец или св. отец. Там сказано, что 12 декабря «дано Халдеям Новику да Кирше на сапоги да на рукавицы восм алтын», что потом, в навечерие Рождества Христова, приходили к архиепископу славить Христа софийской протопоп с соборянами и, в числе их, два Халдея и, что, при раздаче поздравительных наград, «Халдеям двема дано гривна московская». Далее записано о покупке «Халдейских шапок» и шести аршин червчатого сукна, которое и отдано «Халдею Новику на юну». Откуда взялись эти халдеи в Новгороде в софийском причте? Без сомнения, это те самые два халдея, которые пред праздником Рождества Христова участвовали в пещном действии, совершавшемся в софийском соборе в 1548 г.; другого объяснения придумать нельзя³¹⁵. Самый чин этого действия, как оно совершалось в Новгороде, напечатан в Древн. Рос. Вивлиое. VI, 365 и изложен в статье: «Древние церковные обряды в Новгороде»³¹⁶ и в рукописном уставе новгородского софийского собора XVII века.