24. Архиепископ Макарий¹⁹⁰ (с 1526 по 1542 г.)

После заточения в Москве св. архиепископа Серапиона, Новгородская святительская кафедра сиротствовала почти 17 лет. Св. обители оставались без настоятелей, многие св. храмы без священников и не освященными, многие церковные дела требовали исправления. О положении, в каком находились тогда некоторые Новгородские обители, можно отчасти судить по рассказу, помещенному в житии преп. Варлаама Хутынского о явлении его в. к. Василию Ивановичу. В 1517 г., говорится в житии угодника Божия, Василию Ивановичу, в. к. Московскому и всея Руси, было след. откровение: «сидя однажды, в полуденное время, за трапезой вместе с вельможами и боярами своими, в. князь впал в легкую дремоту, и в этом состоянии видит, что к нему подходит, в телесном виде, угодник Божий Варлаам, и говорит: Великий Государь! Три монастыря в В. Новеграде пребывают без настоятелей: мой, св. Георгия и св. Антония; и сущая в них братия, не имея при себе пастырей, подобно овцам, рассеянным бурею, бедствуют, угрожаемые ежечасно от нападения волка – диавола. Повели, державный Владыко, как можно скорее прислать в те монастыри добрых и надежных пастырей, которые бы в силах были сохранить словесное стадо Христовых овец целым и невредимым от расхищения и погубления. Воспрянув от дремоты своей, в. князь, передал о видении своем сидевшим у него вельможам и боярам. В ту пору Московской и всероссийской кафедрой управлял и заведовал митрополит Варлаам; Новгородская же архиепископская кафедра пребывала вдовствующей. Вследствие сего, от братии трех вышеупомянутых монастырей, и отправлены были в царствующий град, Москву, к в. князю, нарочито посланные, с прошением неукоснительно прислать к ним из Москвы надежных и опытных настоятелей, которые бы с благонадежностью могли принять на себя управление монастырями и их братией. Посланные еще не успели явиться к в. князю с прошением, как в. князь, предуведомленный о том явлением ему преподобного, сам уже приказал разыскивать их в Москве. Когда иноки разысканы были, в. князь приказал, вместе с ними, сряду же отправиться назначенным на должность настоятелей в монастыри: в Хутынский – игумену Никифору, Юрьевский – архимандриту Ионе и в Антониевский – игумену Геронтию. После сказанного видения, в. князь стал питать к угоднику Божию, преп. Варлааму, особенную любовь и усердие, и сохранил это чувство к нему до конца жизни, призывая его на помощь себе в случае болезни и во время брани с врагами отечества. За такую теплую веру, и особенное усердие и угодник Божий не оставлял верного своего раба своей благодатной помощью во всякой нужде и обстоянии»¹⁹¹.

О причине, по которой Новгородская святительская кафедра так долго оставалась без архипастыря, умалчивают и летописи, и история. Но, во всяком случае, Москва не без основания в продолжении 17 лет не давала святителя Новгородской области, столь знаменитой и раскинутой на огромное пространство. А, судя по ходу событий тогдашнего времени, можно с некоторою достоверностью предполагать, что Московское правительство, заточив, одного после другого, знаменитейших по своим деяниям и по жизни Новгородских иерархов, Геннадия и Серапиона, и оставив Новгород надолго без главы духовенства, имело, вероятно, в виду, окончательно смирить Новгородцев, которые всё еще мечтали иногда о восстановлении своей, давно утраченной, свободы и независимости.

Для Новгорода нужен был теперь архипастырь разумный и деятельный, чтобы мог удовлетворить многоразличным нуждам своей обширной епархии, долгое время остававшейся без главы. Таков именно был архиепископ Макарий, возведенный на кафедру Новгородскую из архимандритов Можайского Лужецкого монастыря; но кто он был родом и где получил образование, нет об этом никаких достоверных сведений. «В лето 7034 (1526 г.), говорит летописец, месяца марта в 4 день поставлен бысть архиепископом В. Новугороду и Пскову владыка Макарий, архимандрит из Лужков, при в. к. Василие Ивановиче всеа Русии самодержце, в церкве пречистей соборней на Москве, митрополитом Даниилом, в неделю 4-ю поста святаго великаго, на память преп. отца нашего Герасима, иже на Иердане. Того же лета, месяца июля в 29 день, в неделю, на память мученика Каллиника, боголюбивый архиепископ прииде с Москвы в В. Новгород». Новгородцы были чрезвычайно обрадованы прибытием архипастыря, «и изыдоша в сретение его собор святей Софеи со кресты, и все священницы В. Новгорода, и все христоименитии сановницы государя в. князя, и весь народ В. Новогорода от мала и до велика, и с женами и детьми, во славенский конец; и первое возложи на себе архиепископ весь сан святительский в церкве в славном пророце Ильи; бысть тогда ключ границе 1, а в руце лето 7»¹⁹². Новгород уже давно не видал в своих стенах такого торжества. Прибытие архиеп. Макария было радостно и потому, что он приехал в Новгород с царской милостью, – привез с собою всю казну старых архиепископов, которая с низложением Феофила отправлена была в Москву. «В 1524 г. взял князь великий из Можайска архимандрита Макария и постави его архиепископом в В. Новгород и дá ему всю казну старых архиепископов»¹⁹³.

По отзыву современников, Макарий имел ум светлый, здравый, умевший владеть своими мыслями и выражать их связно и последовательно; слово легкое, свободное, неисчерпаемое, изливавшее реки медоточного учения, когда проповедовал народу в церкви. Современная летопись, изображая вступление Макария на Новгородскую кафедру, свидетельствует, что когда «введоша его в церковь св. Софии премудрости Божия», то он, «просветився силою Божиею, нача беседовати к народу повестми многими, и вси чудишася, яко от Бога дана ему бысть мудрость в божественном писании, просто всем разумети»¹⁹⁴.

Первою заботою прибывшего в Новгород святителя было устроить внутренний порядок в своей пастве. Освятив в 1527 г. церковь св. апостола Филиппа на Нутной улице, и церковь св. Николая, построенную на одном основании с Филипповской церковью и потом церковь Луки евангелиста на Лукине улице¹⁹⁵, архиеп. Макарий устремил все свое внимание на исправление духовенства, и прежде всего монашествующего. Монастырей, как в самом городе, так и в его окрестностях было очень много, но должного порядка в них не было, а главное – не было общежития. По словам местного летописца, только великие монастыри, и всего четыре: Юрьев, Хутынь, Вяжищский и Отенский существовали общинами и по чину, а в прочих многих монастырях, даже в лучших, было лишь по шести и по семи чернецов, в других по два и по три, да и те жили каждый особо, ели и пили в своей келлии и притом были обременены всякими житейскими заботами. Женские же монастыри управлялись игуменами, и богослужение совершали в них монахи. Такой монастырский быт с такими своеобразными формами, которые открывали большой простор для отдельного существования монахов, которые поэтому весьма мало соответствовали своим первоначальным византийским образцам, сложился собственно на Руси. Эти отступления не оставались не замеченными, и уже в XIV столетии в среде русских иерархов (Дионисия архиеп. Суздальского)¹⁹⁶, и потом, подвижников (Иосифа Волоцкого и Нила Сорского) обнаруживалось стремление к переустройству русского монашества на византийский лад и старание водворить всюду строгое общежительное начало¹⁹⁷; но все эти попытки имели только частное значение. Общежитие, как общая мера, начало учреждаться только с начала XVI столетия и повело к совершенному преобразованию монастырского быта. Прежде всего, со введением строгого общежития не согласовалось пребывание в монастыре лиц, которые, совсем не принадлежа к монашескому званию, занимались мирскими делами и только получали за внесенный ими вклад содержание от монастырской общины. Понятно, что при новом устройстве монастырей, такие лица, как миряне, были совсем исключаемы из состава членов монастырской общины¹⁹⁸. Еще менее с строгим началом общежития согласовалось существование таких монастырей, которые имели в себе, безразлично, как чернецов, так и черниц. Поэтому уже собор 1503 г. отнесся к этим монастырям неодобрительно, но зла не вырвал с корнем. Правда, он запретил жить в одном месте монахам и монахиням, но, кажется, ничего не постановил на тот счет, чтобы начальствование в женских монастырях не принадлежало игуменам¹⁹⁹. На самом деле, первым против отшельнических и смешанных монастырей выступил Новгородский владыка Макарий. Он обратился к в. князю Василию Ивановичу с просьбою показать ревность о честных монастырях Новгорода и Пскова, к уничтожению в них бесчиния²⁰⁰. Получив согласие от великого князя, Макарий тотчас же приступил к делу: он созвал к себе (1528 г.) настоятелей Новгородских монастырей, где не было общины, и убеждал их завести у себя в обителях общежитие. «Того же лета т. е. 7036 (1528 г.), говорится в летописи,... боголюбивый архиепископ В. Новогорода и Пскова владыка Макарий, яко во второе лето честнаго его святительства, созва к себе честные игумены, еже есть Антониева монастыря, и Деревяницкаго, и Благовещенскаго, и Оркажьева монастыря и прочие игумены всех монастырей, идеже несть общины и нача их учити, яко от Живоначальныя Троицы и от вышня премудрости научением, еже им устрояти общежители (т. е. общее житие, общежительство), якоже прежнии богоноснии отцы написаша». Слова архипастыря не остались без успеха: «игумены слышавше тогда и приимше добрый совет боголюбиваго архиепископа Макария, ....и оттоле начаша устрояти общежители койждо в своем монастыре, не только в В. Новегороде, но и по окрестным градом Новгородский архиепископьи, и начаша устрояти общины, якоже достоит в обителях. А прежде бо сего токмо велицыи монастыри в общины быта и по чину; а прочии монастыри, иже окрест града, особо живущи, и койждо себе в келиях ядяху и всякими житейскими печалми одержими бяху; а в лутших монастырех шесть черньцев, или седмь, а в прочих два, или три». Благодаря такому приему, число отдельных монастырей значительно уменьшилось, зато монастырские общины сделались крупнее и количество монахов в каждой общине значительно увеличилось. «А егда устроиша общежители, продолжает летописец, тогда нача благодать множитися, и все благочиние прибывати и братия в монастыри начаша приходити: идеже было два или три, и ту 12 и 15, а идеже 6 и 7, и ту 20 и 30, а в прочих 40 и множае». По словам летописи, приняли тогда общежитие 16 монастырей вокруг одного Новгорода, именно: Антониев монастырь, на Деревянице, Благовещенский, Оркаж, на Колмове, на Ковалеве, на Болотове, на Ситицки, чудо Архангела на Сковородке, в Нередицах, в Щилове, на Коломцах, на Липне, на Перыни, Николин конец Легощи улицы, в Пантелееве; «сии обители только около Новогорода Великого, а окрестным града зде число не положено»²⁰¹.

Но, несмотря на всю законность и благотворность общежития, желание и совет святителя об учреждении его не остались и без сильной оппозиции со стороны монахов-собственников, предпочитавших общей трапезе и общему житию раздельное существование, при котором каждый мог вести такой образ жизни, какой ему нравился и какой был сообразен с его частными средствами. Поэтому «два именитых монастыря не устроиша тогда общины: Николин монастырь в Неревском конце, а игумен инок Илья, зовемый Цветной, да Рождество Христово на Поле, а игумен Иона, зовемый Заец; а мощно бы им устроити, они же не хотяху, в том безчинии обыкоша жити, и архиепископу сказаша нужу себе, еже которой несть, и архиепископ рече им: по делом вашим мзду приимете от Бога»²⁰². Впрочем, и в принявших общежитие монастырях неудовольствие на эту перемену не осталось в последующее время без выражения: подобно тому, как не все монастыри одинаково одобряли введение общежительства, точно так же и в стенах общежительных монастырей не все монахи сочувствовали преобразованию. Между ними возникали партии приверженцев частной собственности и сторонников общежития, партии, которые вели между собою сильную борьбу по вопросу о дальнейшем соблюдении общежития²⁰³. Да и не во всех монастырях, которые приняли теперь общежитие, оно утвердилось надолго; по крайней мере, о Сковородском известно, что в 1582 г. в нем было только три келлии и жило три старца²⁰⁴.

Тогда же последовала полная эмансипация и женских монастырей от мужских. В это время из общей массы монашествовавших выделились и женские монастыри с игуменьями во главе и с попами бельцами. Архиеп. Макарий и «черницам вдасть монастыри: монастырь на Десятине, монастырь Петровский, Ильинский, Спаский на Вотцкой дороге, на Сокольницы, Богословский на Витке, на Скнятине; преже бо сего в тех монастырех жили игумены и черницы, архиепископ же повеле отвести игуменов в мужския монастыри, а черницам вдаст игуменьи, благочиния ради»²⁰⁵. Однако и после этого мы еще в 1582 г. встречаем два мужско-женских монастыря в Обонежской пятине²⁰⁶.

Вводя общежитие в монастырях своей епархии, архиеп. Макарий давал им, в то же время, от себя и уставные грамоты. Одна из таковых грамот, данная Свято-Духову монастырю, помещена в актах исторических. Здесь святитель заповедовал: иметь игумену в своем монастыре одного иеромонаха, одного иеродиакона, да девять братов, так, чтобы всех с игуменом было двенадцать. Совершать в монастыре все церковные службы не только в воскресные и праздничные дни, но и ежедневно, а в понедельники, среды и пятки, а, равно, в воскресенья и праздники петь еще молебны о государе великом князе и его княгине, о устроении земском и о всем православном христианстве, и поминать преставльшихся великих князей, архиепископов и создателей обители. В трапезу ходить игумену всякий день и есть вместе с братией; а трапезу иметь не во все дни одну и ту же: иначе устроять ее в дни воскресные и праздничные, иначе во вторники, четвертки и субботы и иначе в понедельники, среды и пятки. Игумену в келлии у себя не есть и гостей не кормить, и не пировать с ними, а кормить ему и потчивать гостей в трапезе или в келарской. Одеждою, и обувью, и всякими келейными вещами снабжать братию по общежительному преданию. Держать игумену келаря и казначея, и трех или четырех соборных старцев, и с ними вместе исполнять всякий чин, иметь попечение о прочих братиях, ведать доходы и расходы монастырские и виновных подвергать наказаниям. Жить игумену по-чернечески и иметь любовь ко всей братии, а не выситься властительски; братии же иметь игумена своим отцом и учителем, слушаться его во всем и к нему приходить для исповеди, а не держать себе духовных отцов в городе, или посаде, или по селам. Мирским людям, женщинам и отрокам, отнюдь не входить в келлии к старцам и питья им в келлиях не держать. Игумену держать у себя келейником чернеца или двух чернецов, а мирянина у себя в келлии не держать и молодым ребятам ни у игумена, ни у старцев не жить. Если какие христолюбцы пожелают делать вклады в монастырь: игумену с братией принимать от них вклады в казну на монастырское строение; а если захотят постричься в монастыре, постригать их, хотя бы число братий – двенадцать – было полное. Если игумен, начнет нерадеть о своих обязанностях: братии отнюдь не молчать, а напоминать ему со смирением и любовью; а если не исправится, то донесть архиепископу²⁰⁷.

Заботясь об устроении общежития в монастырях, архиеп. Макарий в самом же начале своего управления епархией обратил внимание и на не нормальность поборов в пользу кафедры с черного и белого духовенства. Привезя назад в Новгород казну прежних архиепископов, и потому, может быть, не особенно нуждаясь в средствах, он сперва облегчил владычние поборы с монастырей. «И бысть (с приездом влад. Макария) хлеб дешев, и монастырем легче в податех и людем заступление велие»²⁰⁸. Дальнейшее распоряжение его об облегчении сборов одинаково касалось белого и черного духовенства, как увидим ниже. Известно, что кроме постоянных пошлин с духовенства, которые состояли из дачи десятины, подвод, лодок, проводников и друг.²⁰⁹, епархиальное управление налагало на духовенство еще много поборов временных. Каждый раз, когда духовные лица обращались по делам непосредственно к главе епархии, обязаны были платить деньги частью в софийскую казну, частью же владычним людям, дьякам, печатникам, истопникам и т. п. При каждом соприкосновении с церковным судом неизбежны были штрафы и судебные издержки. Последние были тем тягостнее, что, в свою очередь, образовали целую особенную систему²¹⁰.

Система закрепощения духовенства в период московского владычества до того всосалась в плоть и кровь, что завлекла в свои сети даже христианские обычаи и обратила их в доходные статьи епархиальной власти. К числу таких обычаев принадлежит и обычай духовенства христосоваться со своим владыкой в день пасхи. Первоначально при этом, без сомнения, подносилось владыке красное яйцо; но с течением времени такое приношение признано слишком уже обыкновенным, и потому заменено денежным взносом, который платился даже и там, где владыки совсем не было налицо. Отсюда возник сбор, известный под названием: «за великоденское (велиденское) яйцо», или просто под названием «яичной пошлины». Впоследствии владычние люди стали относиться к этому побору, имевшему, очевидно, значение добровольного дара, с такой строгостью, что не только требовали от духовных за яйцо не меньше Новгородской гривны, но и прибегали, в случае недоставления пошлины именно в этом размере, к мерам принудительным, взыскивали ее с духовенства при помощи приставов. Такой образ действий был так мало сообразен с сущностью дела, что Макарий в 1528 г. счел своей обязанностью напомнить своему псковскому наместнику: «да биша мне челом старосты штисоборские и игумены, и священноиноки, и священники, и дьяконы, что наш наместник емлет на них за великоденское яйцо по гривне по Новгородской за приставом; и аз пожаловал, кто что принесет наместнику за яйцо по своей силе, то ему и взяти, а которому молодому человеку принести нечего, и аз на том наместнику своему просити не велел ничего»²¹¹. К сожалению, добрый почин владыки Макария, к уменьшению пошлин, едва ли имел подражателей. По крайней мере, по данным 16 в., яичная пошлина взималась в самом Новгороде, кроме городских священников с 10-ти монастырей иногородних, а из приходных книг Софийского дома 1554–1664 годов видно, что в 17 столетии великоденское яйцо платилось уже 25-ю новгородскими монастырями²¹².

Устрояя внутренний порядок в Епархии, архиеп. Макарий, в то же время, заботился как о распространении и утверждении христианства в северной России, посылая проповедников к Чуди и Лопарям, так и о спасении душ иноверцев, из коих многих обратил в христианскую веру. Так, в 1526 г. в первый же год святительства Макария, Поморцы и Лопяне (лапландские поморяне), жившие близ устья Невы и Кандалакшской губы (одного из заливов Белого моря) сами прислали в Москву уполномоченных к в. князю Василию Ивановичу и просили антиминса и священников, которые бы просветили их св. крещением и освятили для них церковь. Государь поручил архиеп. Макарию отправить к ним из Новгородского Собора священника и диакона, и эти лица, прибыв по назначению, крестили многих лопарей и освятили для них церковь во имя рождества Иоанна Крестителя. Через 6 лет (в 1532 г.) другие лопари с Мурманского моря (северного океана), с реки Колы и Тутоломы, обратились непосредственно к самому архиепископу Макарию и так же просили себе антиминсов и священников. Опять были посланы Новгородского Собора Святой Софии священник и диакон, и крестили многих Лопарей за святым носом (один из мысов северного океана в Белое море) и освятили для них две церкви; во имя Благовещения Пресв. Богородицы и во имя святителя Николая²¹³.

Страна диких лопарей, прилегавшая к Обонежской пятине Новгородских владений, теперь вся была просвещена св. крещением. Другие финские племена – Корела, Чудь, Ижора, обитавшие в Вотской пятине, около Иван-Города, Ямы, Копорья, Ладоги, Невы до Каянии и Лапландии между Балтийским морем и Ладожским озером, на пространстве 1000 верст или более, уже с 13 века были знакомы с христианством. Но, веруя во Христа, они по-прежнему продолжали держаться старых языческих суеверий. Многие из них вовсе не ходили в церковь, не обращались к священникам, как к своим духовникам, не соблюдали постов, а ходили в свои прежние мольбища, боготворили солнце, луну, звезды, озера, источники, реки, леса, камни, горы, «и проста рещи всей твари покланяхуся, яко Богу»; призывая арбуев или жрецов, «жертву приношаху кровную бесом, волы и овцы и всяк скот и птицы, втай даже дети своя закалаху и образы святых; святые иконы огню предаваху, всячески диаволу угажаху, и кудесы многи творяху, яко с бесы беседовати им». К младенцам своим, когда они рождались, приглашали сперва арбуев, которые и давали им имена, а потом уже священников. Своих умерших хоронили не на христианских кладбищах, а особо, в лесах и курганах. Многие жили с женами и девицами без церковного благословения и венчания, хотя некоторые имели при том законных жен. Услышав обо всем этом, архиеп. Макарий, с соизволения в. князя и по повелению его «желая прелесть ону искоренити и просветити божественным учением», написал окружную грамоту (от 25 марта 1534 г.) ко всем игуменам, священникам и диаконам Вотской пятины в чудские, ижорские, корельские, ореховские и другие уезды и погосты, где только находились подобные язычествовавшие христиане; «сам во святей Софии молебны пел и воду святил со всем священным собором, и с тою священною водою и своею посыльною грамотою послал своего священника с сеней от Рождества Христова, инока Илию, кумирскую прелесть заронити и двух своих боярских детей». В грамоте, укоряя местных пастырей за их крайнее нерадение о своих духовных детях, архиепископ предписывал первым, чтобы они, как только придет к ним Илия, собрали в своих приходах всех православных христиан и приказывали им, всем вместе, тщательно и единодушно, по всем чудским и ижорским местам, в селах, деревнях и лесах разорять и истреблять огнем языческие мольбища, дерева и камни, а арбуев с их учениками приводить к священноиноку Илии для наставлений и убеждений. Потом, когда в каких-либо уездах и погостах будут истреблены языческие мольбища, священники, вместе с Илиею, совершали бы в церкви соборные молебствия, освящали воду и, соединив ее с тою, которая принесена из Новгорода, объезжали свои приходы и кропили этой св. водой всех жителей от мала до велика, и самые их жилища. В то же время поучали бы, вразумляли и убеждали как арбуев, так и их последователей оставить прежние языческие дела и жить во всем по-христиански, и тех арбуев, которые принесут покаяние, исправляли бы сами по правилам св. апостолов и св. отцов, а о тех, которые останутся упорными и непослушными, извещали бы боярских детей, которые обязаны брать их и препровождать в Новгород на суд владыки и гражданской власти²¹⁴. Такое распоряжение архиеп. Макария имело полный успех: Илия объехал многие погосты и уезды, и всюду истребил языческие обычаи, восстановил правоверие и некоторых, еще не крещенных, крестил. Приводим здесь весьма интересный рассказ летописца о подвигах священноинока Илии. «Он же (Илия), но благословении архиеп. Макария, ехав, обрете места и воздав молитву всемилостивому Спасу и Пречистей Богородицы и всем угодником Его, нача искореняти прелести кумирския и скверныя мольбища, лесы сечи и огню предавали, камение же в воду метати, и которые не крещены, святым крещением просвещати; а состарившиися и посреднии мужи и жены в той прелести не смеяше ни един на разорение скверных мольбищ коснутися, понеже мольбища оны диаволом блюдомы были; аще кто их прежде сего касашеся, и диавол их сокрушал и смерти предавал, тако бо в них враг действоваше. И егда пришед священник и священною водою окропив и молитву сотворив, и они вельми страшашеся разоряли мольбища своя, и ни чем не вреждени быша; и видевше чюдо оно, слово Божие с радостию прияли, и ту прелесть свою прокляша, а прежде сего пакости деяху священнику. О чюдо! малые дети их четырех лет и трех лет, и нижайше, едва на ногах ходити могуще, самозванни притекаху и касахуся на разорение скверных оных мольбищ, и вельми побораху по благочестии; а иныи младенцы пророчествоваху за три дни и за два дни и за день, глаголюще: гости к нам будут камение и лес жечи, едва глаголати могуще. Се же видевше и слышавше священник и родителие их, удивишася. И проповеди ради Слова Божия Дух Святый помогаше Илии священнику, и обращения ради их и покаяния многа показа Бог знамения и чудеса, яко слепии многи прозреша, и всякими недуги одержими исцеление прияша, и бесы от человек отгоними бываху, священные ради воды кропления, за молитв ради преосвященного архиепископа Макария; и от мольбищ онех скверных бесы, дни за три и за два и за день до священникова приезду, кричаще и вопиюще бежали, глаголюще: яко отселе прогнани бехом, идеже надеяхомся во веки царствовати. И того искоренения по волостем и по местом, шествуя семо и овамо, кто может исчести, преводя от темного дна адова на истинный свет богоразумия»²¹⁵. В след. 1535 г. архиеп. Макарий опять посылал благочестивого инока Илию в те места, в которых он путешествовал, для утверждения в них истинной веры, и велел объехать все остальные места, в которых прежде не был, чтобы и там «разоряти чюдские обычаи, еже женам власов своих не постригати и риз яко мертвечьих на главах и на рамех не носити, и кудесы своя проклясти; таков бо бе обычай злой в Чюди, и в Ижоре, и во всей Корельской земли и во всех прежеписанных местех; он же, по повелению своего святителя, сия вся злыя обычаи разори, повеле власы ростити и главы своя покрывати, и вся поучив божественному писанию творити якоже Христианом лепо»²¹⁶.

В 1536 г., по ходатайству владыки Макария, было просвещено православною верою несколько татарских семейств. Правительство, за что-то прогневавшись (1535 г.) на казанских пленников в Новгороде и в других городах с их семействами, приказало всех мужчин заключить в темницы. В Новгороде их было более 80 человек, а в Пскове 70 и все они в пять дней погибли в заключении. Уцелел один только Асак (Осан), который заявил желание принять православную веру со своим семейством, и действительно принял, и назван Михаилом. В след. году жены тех татар, видя скорую и нужную смерть мужей своих и «по своей скверной вере погибших душею и телом, яко от злаго сна воспрянувше, начаша приходяще молитися боголюбивому архиеп. Макарию, просяще святаго крещения. Владыка Макарий послал моление к государю о дозволении крестить их, «хотя бо вся человеки спасти и в разум истины привести». Получив позволение, он повелел раздать их соборным и градским священникам учить посту и молитве, и просветить св. крещением во имя Отца и Сына и св. Духа. «Они же, видевше, яко породишася водою и св. Духом... начаша прилежно молитися святей, живоначальной Троице и хвалити св. православную веру: видеша бо яко избыша от козней лукавого диавола и от темного дна адова». В Новгороде крестилось жен 43 и детей 36, в Пскове жен и детей 51, в Орешке 12 и в Кореле 30; «и се елико множество душ избыша козни лукавого диавола и познаша св. православную веру»²¹⁷.

Сколь велико было попечение архиеп. Макария вообще о благосостоянии своей паствы и города, можно видеть из след. летописных сказаний: в 1531 г. Мая в 3 день сделался неизвестно от чего сильный пожар на софийской стороне. Загорелось на Яневе улице у тюрем и погорело все до улицы Дослани, в том числе, сгорела церковь 40 мучеников, и три тюрьмы, из коих в одной погибло народа «сто полпятадесят человек». Архиепископ Макарий приказал выкопать ров у св. Архангела Гавриила, в конце Фревковой улицы, сам совершил надгробное пение со всем городским духовенством и похоронил погоревших. В это время в городе много было «от злых человек грабежа, татьбы, убийства и всяких злых дел». Владыка, чтобы остановить это зло, обратился к в. князю Василию Ивановичу с мольбою о помощи, и в. князь без замедления, в июле же месяце, прислал к нему грамоты и своих дьяков – Якова Шишкина, Афанасия Фунина и дворцового Митю великого с повелением «размерять улицы» на софийской стороне. Посланные, размеряв «Великую улицу от Володимирових ворот прямо в конец и все улицы из Поля в берег прямо, и места по всему пожару, поставили решетки по улицам всего города, уставили огневщиков и стражей у решеток». Вся эта работа была кончена к октябрю месяцу; «и оттоле нача милость Божия быти и тишина велия по всему граду... и мнозии злии человецьи тое ради крепости градской из града избегоша и без вести быша, а инии на покаяние обратишася и рукоделию навыкоша»²¹⁸.

В след. (7040) 1532 г. архиеп. Макарий оказал услугу Псковичам. В этом году посетило Псков моровое поветрие, продолжавшееся с июля месяца и до Рождества Христова. Мор был так велик, что градские люди и сановники, частью от народного плача, частью от страха смерти, все выехали из города и, скрываясь, жили по селам и в местах потаенных. Когда дошло о сем известие до архиеп. Макария, он начал внушать игуменам и священникам, чтобы они утешили народ и сам, совершая молебствия в храме св. Софии с омовением св. мощей, посылал св. воду во Псков и по всему Новгороду. И в. князь, услышав об этом бедствии, прислал также из Москвы св. воду, «на освящение православным Христианом». «И оттоле, замечает летописец, нача милосердие Божие быти во Пскове, по мале и поветрие преста»²¹⁹. И в Новгороде в этот раз умерло от прыщей более 1000 человек²²⁰. Но в Новгороде это поветрие повторилось в октябре следующего (7041) 1533 г. и начало свирепствовать с большей, чем прежде, силой. «Нача являтися, говорит летописец, на человецех вред, яко прыщ, и тем начаша мнози человецы умирати, и бысть поветрее не малое»²²¹. Одновременно с этим бедствием посетила Новгород и другая небесная кара. От июня до сентября во всей Новгородской области не выпало ни одной капли дождя. Источники, ручьи и болота пересохли; скот по селам гибнул от жажды, леса горели, а с ними вместе горели и звери, и птицы; от дыму и мрака в городе сделался нестерпимый смрад, солнце тусклое, багровое скрывалось за два часа до захождения; люди днем не могли распознавать друг друга в лице и задыхались от смрада, путешественники и плаватели не распознавали пути, птицы не могли парить в воздухе²²². В обоих этих случаях владыка Макарий явил себя пастырем, добре правящим словесное стадо. Твердо веруя и всегда памятуя, что все в мире совершается по премудрой и всеблагой воле Творца, что испытания посылаются небом для вразумления и исправления грешного человека, он старался внушить те же мысли и чувствования и своим пасомым. Первым его делом и первою заботою было расположить бедствующих граждан, чтобы они обратили все внимание на исправление своей жизни и поведения. Собрав духовенство и народ, он всех убеждал к покаянию, поучал пребывать в посте, молитвах и во всяких добродетелях; «повеле, замечено у летописца, архиеп. Макарий, всем православным Христианом поститися, от мала и до велика, две недели, от мяса и млека, но единою днем ясти». Установил каждодневные хождения со св. иконами по городу, вседневные молебны и пения по всем церквам, и сам первый подавал пример пламенной молитвы, глубокого смирения и всецелой преданности воле Творца и Владыки вселенной, вполне надеясь подвигами благочестия утолить праведный гнев Божий и отвратить карающую руку Промысла. Летописец с особенной подробностью говорит о деятельности святителя Макария при том и другом бедствии, постигших Новгород. В то время, когда начала свирепствовать смертоносная язва, «Божиим промышлением пресвященный архиепископ Макарий нача учити игумены и священники и всех людей о покаянии, и повеле создати единым днем церковь древяну; они же с радостию прияху добрый совет святителя. Месяца ноября в 8 день, на собор св. архангела Михаила, вниде сам боголюбивый архиепископ Макарий в соборную церковь св. Софею, со игумены и со всеми священники и со диаконы всего града, нача молебная совершати от 2 часа дни; а всему народу градскому повеле лес имати на рле в Славней, церковь рубити. Народи же с радостию начаша овии лес влачити, инии же рубити, и прочии церковь ставити; а священницы всего града шестих соборов, по благословению архиеп. Макария, положиша св. евангелие тетро во святом алтаре на престоле и украсиша его паволокою честною и сребром, якоже лепо на престоле быти, а христоименитии людие украсиша церковь Деисусы, и святыми иконы, и честными кресты, и священными сосуды, яко велми угодно видети; пресвященный же архиепископ молебная совершая даже и до вечерния годины. Божиею же помощию, егда совершися верх церкви, тогда вниде сам архиепископ в церковь, и с ним собор св. Софеи и честные игумены и всего града священницы, и свяща сам во имя святаго славнаго апостола и евангелиста Марка, по жребию; преже бо во всем граде не быша храмов святых евангелистов Матфея и Марка, и по жребию поставиша св. Марка; и св. литургию совершив, яко в 2 час нощи, и исшед архиепископ из церкви и поучив игумены и священники и весь народ, еже пребывати в постах и молитвах и по всяких добродетелях и отпусти их. И Божиею благодатию по мале и поветрие проста; а не стало от того поветрия в В. Новегороде православных крестьян мужеска полу и женска тысяща человек и множае»²²³. Своими молитвами и ходатайством пред Богом немалое утешение доставил пастве архиеп. Макарий и при втором бедствии. В то время (1583 г.), как все гибло от невыносимого жара, дыма и смрада, боголюбивый архиепископ Макарий созва игумены и священницы, и сановники града, и весь народ, и со кресты около града ходя, молебная совершая, прося у Господа Бога великия милости и благорастворения воздуха и дождя, и повеле архиепископ по вся дни по всем церквам молебная пети и служити литургию: и Господ услыша моление раб своих, посла дождеве велицыи на землю, и преста горение и дымове, и мрак»²²⁴.

Замечательна и след. услуга Новгороду архиеп. Макария. Вследствие сильных пожаров, которые часто опустошали Новгород, вокруг города не было никаких укреплений, так что он был открыт со всех сторон для нападения неприятелей. В. князь, Иван Васильевич, желая оградить город от нападений немирных соседей, в (7042) 1534 г. прислал в Новгород своего дьяка Григорья Загряского к архип. Макарию с наказом обнести софийскую сторону города деревянною стеною. Владыка, исполняя волю государеву, с крестным ходом и в сопровождении всего городского духовенства, отправился сам на то место, где надлежало строить стену, и, совершив молебное пение, положил основание деревянному граду. Работы шли быстро и столь успешно, что в продолжение почти трех месяцев градная стена была построена²²⁵. Чрез три года, т. е. в (7045) 1537 г. была ограждена деревянною стеною и торговая сторона. Построение ее было вызвано след. обстоятельством: Старицкий князь Андрей Иванович, спустя немного времени после смерти старшего брата в. князя Василья Ивановича, вознамерился овладеть великокняжеским престолом и сделаться самодержавным правителем Русского государства, которым правил тогда малолетний его племянник Иван Васильевич со своею матерью – Еленой. Оставив свой удел – Старицу с пригородами и волостями, он с многочисленной ратью отправился в Новгородскую область и уже находился близ Яжелбицкой волости. Весть об этом чрезвычайно опечалила Новгородцев; «архиеп. же Макарий со всем городским духовенством повседневно совершал молебны, и прилежно молил Господа, пречистую Его Матерь и великих чудотворцев о устроении земском и о тишине, и о государеве здравии великого князя Ивана Васильевича всеа Русии» и особенно о том, чтобы «послал Господь Бог милость Свою, возвратил гнев Свой, избавил богоспасаемый преименитый град Москву и В. Новгород и вся грады и страны христианские от междуусобныя брани». В это же время наместники Новгородские – князь Борис Горбатой и дьяки Яков Шишкин и Фуник Курцов, по слову государеву и по благословению владыки Макария, начали обносить торговую сторону города деревянною стеною, чтобы в случае нападения можно было обороняться. Работа производилась с неимоверной быстротой, так что кругом всей торговой стороны поставлена была стена в рост человека, в пять дней²²⁶. В этот раз, как и при ограждении Софийской стороны деревянною стеною, архиеп. Макарий и, по примеру его, духовенство принимали самое деятельное участие. Прежде в укреплении города участвовала вся область, а в эти разы строили укрепления одни граждане Новгородские, «и на самого архиепископа Макария урок учиниша, такоже и на весь священный лик, на церковные соборы урок учиниша»²²⁷.

Не лишним считаем упомянуть здесь о нижеследующем предприятии архиеп. Макария, которое, хотя не увенчалось успехом, тем не менее, свидетельствует о великом его усердии н желании украсить Новгород в период своего святительства. В 1528 г. (7036) явился в Новгород из Пскова какой-то хитрец и, посмотрев на р. Волхов, начал говорить: «аще бы мне кто повелел, сделал бы есми на сей реце мельницу». Эти речи переданы были владыке, и он «болши хотя украсити В. Новгород при своем честнем святительстве, повеле делати мельницу, где пригоже, дабы и сия вещь, еже из начала града не бывала, принадлежала к дому святей Софии». Место для постройки мельницы избрал мастер на Софийской стороне, где стояла баня «на рельке», которую «изначала звали Крюк», и на которой «прежде жили нарочитые дворяне владычня двора»²²⁸. От этой рельки мастер начал делать «срубы великие, и вести вверх по реце ко владычню двору и берегу, и топити те срубы калением велицем на дно Волхова, чтобы ему отнять часть у Волхова, куде быстринам водным течи; таже и ограду сдела, и колесо постави, и камень жерновный постави, и камень нача вертетися, тако видети, кабы ему молоти». С наступлением весны, когда пошел лед из озера Ильменя, начало разрушать «древие и срубы», а потом сильным разлитием вод Волхова окончательно была разрушена вся постройка и разнесено самое то место, где стоял жернов, так что не осталось ничего, только «каление на дне, да мало срубов». Из остатков леса владыка приказал поставить конюшни, чтобы, по крайней мере, они достались дому святей Софии. Мастер же хитрец, причинивший такой изъян, чтобы «пронырством наполнить свой корван», видя разрушение не разумно затеянной постройки, от страха бежал из города и неизвестно где скрылся²²⁹.

Великое имел попечение архиеп. Макарий и о лепоте церковной. Устрояя обители, он, по замечанию летописца, имел великое тщание и прилежание и о храмах Божиих. Питая особенную веру к чудотворн. иконе Знамения Б. Матери и видя, что от многих лет и частых пожаров священные изображения на ней очень потемнели, он, будучи сам искусен в живописи²³⁰, решился поновить как св. икону, так и самый храм, который тоже пришел в ветхость. «Того же 7036 (1528) лета, замечено в летописи, понови пресвященный Макарий чудотворную икону Знамение пречистые, понеже от много лет обетшала зело; он бо кузнью и манисты украси, и соверши ю месяца октября в 20 день, и проводи честно сам пресвященный архиепископ пречистую Богородицу на Ильину улицу со кресты, и со архимандритом, и со игумены, и со священники и диаконы, и всего В. Новогорода народ, мужи и жены; того дни боголюбивый архиепископ и церковь свяща честное знамение, понеже и в церкви того лета понавливали, и чюдотворную икону постави в церкви святые Богородица, и воздаша хвалу Богу и святей Богородице»²³¹.

В том же 1528 г. он исправил, расширил, обновил и богато украсил Софийский собор: устроил в нем, на место обветшалых, новые царские врата, разместил иконы в надлежащем порядке, а древнейшие цареградские иконы – Спасителя и св. апостолов Петра и Павла, устроенные из злата и серебра, обновил; потом расписал стены собора с наружной стороны. Летописец с восторгом и особенной подробностью говорит о трудах святителя по обновлению и украшению Софийского собора. «Того же 7036 (1528 г.) лета, пишет он, при державе благоверного в. князя Василья Ивановича всеа Русии, повеле боголюбивый архиепископ владыка Макарий устроити царския двери во св. Софею, понеже прежний двери от много лет обетшали, ни которые лепоты не имуще; пресвященный же архиепископ повеле устроити двери сугубее первых в высоту и в ширину. Преже бо начен от божественных икон писания на кивоте, еже над дверми, и на самых дверех, и на столбцех, числом иконнаго поклонения святых яко 66; такоже повеле хитрецем древие угодное различным начертанием устроити с мудрыми подзоры и украшати златом и сребром лиственным, еже есть сусан. Иконописцы же и хитрецы устроиша по велению царския двери вельми чюдно видети и всякие лепоты исполнены; и крест честный на версе дверей постави от камени хрусталя велми чудно устроение, и повеле царския двери поставити в соборней церкви во святей Софеи, и запону устроил от различных тафт, велми лепо видети. Тогда же боголюбивый архиеп. Макарий иконы во святей Софеи повеле по чину поставите: самую чюдную икону св. Софею выше воздвиг, и цареградские иконы, Всемилостивый Спас наш Господь I. Христос стоящ, от злата и сребра велми чюдно устроение, и святии апостоли Петр и Павел, такоже стоящи, от злата и серебра чюдно устроены: и си чюдные иконы противу своего святительского места постави, и пелены от паволок устрои, чюдно и лепо видети, и прочая иконы по чину повеле поставити. И входящу самому боголюбивому архиепископу Макарию во святую соборную церковь св. Софею, и с ним архимандритом и честным игуменом, и священником и дьяконом, и всем православным хрестьяном такову лепоту в церкви видяще, и всем рещи: Господи! освяти любящая дому Твоего. Того же лета, весне, повеле пресвященный архиеп. Макарий иконописцем написати настенное писмо, на стену, у св. Софеи над дверми, коими сам входит от запада: и написати выше Живоначальную Троицу, а дотоле св. Софею Премудрость Божию, и Нерукотворенный образ Господа нашего Иисуса Христа, и два Архангела по сторонам, на поклонение всем православным хрестьянам. И сам боголюбивый архип., входя в соборную церковь и исходя, поклонение творя и моление исполняя. А и преже сего было же написано на том же месте, но только един образ Вседержителя до пояса, а мало не все место, идеже ныне настенное писмо написано, но от многих лет обетшало; и архиепископ то веле отъяти, и понови»²³².

В 1530 г. августа 25 д. в самый час рождения Иоанна Грозного, архиеп. Макарием отлит колокол в 250 пудов для св. Софии, «велик велми, яко страшней трубе гласящей», по выражению летописца. Не пробный ли его звон встревожил дух новорожденного Иоанна, будущего государя, который впоследствии так жестоко отмстил Новгороду за эту тревогу. «Того же дни т. е. 25 августа (7038) 1530 г. и тоя нощи часа 6, егда бысть рождение государя в. князя Ивана Васильевича всеа Русии, в В. Новегороде вылили колокол к соборней церкви св. Софеи, повелением боголюбивого архиеп. В. Новогорода и Пскова владыки Макария, велик велми, яко такова величествия несть в Новегороде и во всей Новгородской области; и повеле архиепископ в тот колокол во вся дни благовестите, яко страшней трубе гласящей, и слышавше его собирахуся в церковь священницы на славославие Богу»²³³.

В 1533 г. архиеп. Макарий устроил великолепный амвон в софийском соборе. «Лета 7041, месяца июня в 15 день, при благоверном в. князе Василие Ивановиче, всеа Русии самодержце и его богодарованных детех князе Иване и Георгие, боголюбивый архиепископ В. Новогорода и Пскова владыка Макарий постави в соборней церкви во св. Софеи в В. Новегороде амбон велми чюден и всякие лепоты исполнен: святых на нем от верха в три ряды тридесять, на поклонение всем православным Христианом, а по всему амбону резью и различными подзоры и златом лиственным велми преизящно украшен и удивления исполнен; а от земля амбону устроены яко человечьки древяные дванадесят, и всякими вапы украшены и во одеждах, и со страхом яко на главах держат сию святыню, велми лепо видети»²³⁴.

В 1537 г. архиеп. Макарий опять украшал собор св. Софии, устроив сребропозлащенные оклады на 13 больших местных икон. «Весною 7045 лета ко Христову тридневному воскресению, Пасце, пресвященный архиеп. Макарий у святей Софеи болшии деисусы 13 икон обложи сребром и украси златом, и свещники пред ними позлащеныи и со свещами повеле поставити, велми лепо и чюдно видети, моляся Господу Богу и пречистей Богоматере и прося о государе великом князе Иване Васильевиче, и о всем мире великия милости»²³⁵.

Здесь мы помещаем любопытный рассказ из одной псковской летописи о распоряжении архиеп. Макария относительно резных икон. В 1540 году какие-то прохожие старцы из чужой земли привезли в Псков ко дню Успения Б. Матери резные иконы в небольших киотах: две иконы святителя Николая и икону св. Параскевы-пятницы. Псковичи пришли в недоумение: так как подобных резных икон в Пскове доселе не бывало. Многие стали говорить, что почитание таких икон то же, что поклонение идолам, и в народе произошла великая смута. Обратились к священникам, а священники донесли о народном смятении царским наместникам и дьякам. Старцы с иконами были задержаны и отправлены в Новгород к архиеп. Макарию. Макарий приложился к этим св. иконам, пел перед ними соборный молебен, воздал им поклонение, и велел псковичам, отпуская иконы обратно, встретить их так же соборне и с честью выменять у старцев. Псковичи так и поступили: встретили иконы с честью, всем городом, пели пред ними молебен и, выменяв, поставили одну икону чудотв. Николая – у Николы на Гребли, другую у Николы на Песках, а икону св. Параскевы-Пятницы – у св. Пятницы на Бродех. (Собр. Р. Л. т. IV, стр. 303 и 304). Рассказ этот приводит к тому заключению, что резные иконы тогда не были у нас в употреблении. И если архиеп. Макарий дозволил псковичам чествовать принесенные из чужой земли резные иконы, то, вероятно, в виде исключения, чтобы успокоить волнение между ними и вразумить, что изображения христианских святых, даже резные, не суть идолы, и поклонение таким изображениям – отнюдь не идолопоклонство. Вероятнее же всего Макарий поступил так потому, что употребление резных икон, неизвестное в Пскове и других местах России, было допущено в Новгороде (И. Р. Ц. м. Макария т. VIII, стр. 21–23). Доказательством сего может служить как существование близ волховского моста в особой часовне резного изображения распятия, называемого «Чудным крестом», который, по преданию, ведет свое начало от времен св. Владимира, так и украшение архиеп. Макарием чудного амбона резными человечинами.

Немало радел архиеп. Макарий о благоукрашении Новгорода и св. храмами. Подражая примеру святителя, богатые граждане соорудили много новых храмов, на место ветхих, а несколько храмов было воздвигнуто по особому распоряжению его самого. Строения таковых храмов он вверял людям опытным и благочестивым, каков был московский гость Дмитрий Сырков и др. Число храмов, устроенных в одном Новгороде при архиеп. Макарии, из коих некоторые были освящены им самим, простирается свыше 34-х.

В 1527 (7035) г. 9 сентября с соборным и совсем городским духовенством архиеп. Макарий торжественно святил церковь св. апостола Филиппа на Нутной улице; «и ту на обедне простил Бог жену очима больну». А еще ранее – 23-го августа того же года освящал он придел во имя Луки Евангелиста на Лукине улице, устроенной в паперти, так как большая церковь от бывших пожаров «запала»²³⁶.

В 1528 (7036) г. 29 июня освящена деревянная церковь во имя Святителя Николая в монастыре в Воротниках, а в монастыре на Колмове освящена каменная церковь в честь Успения Божией Матери на самый праздник²³⁷, эта последняя церковь была заложена весной в 1527 г.²³⁸

В 1529 (7037) г. 9 сентября освящены два придела на «полатех у св. Николы на Дворище: в честь Вознесения Господа нашего I. Христа и в честь зачатия св. Анны: а в 13 день сентября освящена каменная церковь во имя св. апостола и Евангелиста Луки, на Лубянице на Поле. В этом же году 12 июня освящена деревянная церковь во имя преподобного Онуфрия в монастыре на Болотове, и построена в 7-мь месяцев каменная церковь во имя великомученика Прокопия, с погребом, на Ярославле дворе, строителем ея был Московский гость Дмитрий Иванов сын Сырков»²³⁹.

В 1530 (7038) г. по благословению архиеп. Макария заложена каменная церковь с трапезою в монастыре на Колмове во имя Живоначальной Троицы; а в 1538 (7041) г. эта церковь постройкой была окончена и освящена по благословению святителя²⁴⁰.

В 1532 (7040) г. архиеп. Макарий, по повелению государя в. к. Василия Ивановича, построил в каменном городе у стены деревянную церковь в честь Успения Божией Матери, с приделом св. Иоанна Предтечи; в честь государя в. князя и освящал сам владыка «велми чинно и честно, месяца марта в 17 день»; в том же году в церкви Воскресения на Павловой улице устроены два придела – один во имя св. апостола Иакова Зеведеева, который был освящен апреля в 28 день, а другой в честь зачатия св. Иоанна Предтечи и освящен 23 сентября; оба эти придела строил гость Московский Богдан Семенов сын Корюкова. Наконец, осенью того же 1532 г., по повелению архиеп. Макария, поставлена на владычнем дворе каменная церковь святителя Николая возле церкви святых исповедников; «а нарядчиком был Дмитрий Сырков»²⁴¹.

В 1533 (7041) г. 6 октября архиеп. Макарий святил каменную церковь в честь Благовещения Божией Матери в Евфимиеве монастыре, а 16 октября освящена деревянная церковь во имя чудотворцев Козьмы и Дамиана в Кузнецах на Гзени; и в этом же году 2 августа основана была каменная церковь в честь Сретения Господа нашего Иисуса Христа в Антониеве монастыре, с приделом во имя препод. Антония и с каменною трапезою, при игумене Геронтии²⁴²; а 8 сентября 1537 (7045) г. на праздник Рождества Богородицы церковь Сретения Господня в трапезе и придел св. Антония освящены в один день: и большой храм святил сам владыка Макарий с игуменом Геронтием²⁴³.

В 1534 (7042) г. 19 октября священа каменная церковь св. равноапостолов Константина и Елены с приделом великомученика Димитрия на софийской стороне, на Яневе улице в поле; а 11 января священа деревянная церковь св. славного пророка Илии с трапезою в Петровском монастыре, в Горончарском конце²⁴⁴.

В 1535 (7043) г. 11 апреля основана каменная церковь в Хутынском монастыре во имя св. Григория Великой Армении, против южных дверей большой церкви и чудотворцева гроба. Церковь эта «вельми чюдная строилась два лета» и освящена в 1536 г. 6 августа архиеп. Макарием, с игуменом обители Феодосием и с прочим духовенством²⁴⁵.

В 1536 (7044) г. поставлена деревянная церковь во имя чудотворцев Козьмы и Дамиана «в Онтонове на Всполье» и освящена 3 октября; в этом же году у Николы на Дворище, вместо деревянного придела, во имя препод. Варлаама на «Голбце», устроен каменный и освящен 15 октября; а строил московский гость Дмитрий Сырков. Весною сего же года построена деревянная церковь «в Онтонове на Всполье» в честь рождества св. Иоанна Предтечи и освящена 13 апреля; а в 30 день этого же месяца освящен престол во имя св. Евангелиста Матфея в приделе у Мироносиц на Дворище²⁴⁶.

В этом же 1536 г. заложена на старом основании, по благословению владыки Макария, каменная церковь о пяти верхах, Бориса и Глеба, в Плотинском конце, с приделами на «полатех чюдотворца Николая и св. Владимира»; строили эту церковь две улицы – Запольская, Конюхова и московские гости; освящена церковь Бориса и Глеба и оба придела в один день 1537 г. 3 декабря. В том же 1536 г., по благословению владыки Макария, построена церковь Похвалы Божией Матери на старом месте о трех верхах, и торжественно освящена эта церковь самим владыкою в 15-й день октября 1537 г.; а строил эту церковь боголюбивый человек с Лубяницы на торговой стороне Афанасий сын Филипов²⁴⁷.

Наконец, в том же 1536 г. положено основание теплой каменной придельной церкви Сретения Господня у св. жен Мироносиц на Дворище²⁴⁸. Церковь эта кончена постройкою и освящена в 1538 г. октября в 21 день и была первой теплой церковью, «опричь теплой церкви на дворе архиепископа» и в монастырях; а строил ее сын московского гостя Феодор Дмитриев Сырков²⁴⁹.

В 18 день 1537 г. освящена деревянная церковь Рождества Божией Матери на Волотове улице; а в 21 день ноября 1538 г. освящена деревянная церковь Феодора Стратилата в монастыре у св. Николы в Воротниках; а построила эту церковь и с трапезою жена московского гостя, вдова, Елена Ильина Тараканова²⁵⁰.

В 1538 (7046) г. 2 мая, по благословению архиеп. Макария, заложена была в Юрьеве (Георгиеве) монастыре каменная церковь с трапезою, во имя святителя Алексия митрополита Московского и всея России чудотворца. Эту церковь освятил владыка Макарий в 15 день сентября 1540 г. при архимандрите Гурии; и в этом же году он «поставил церковь каменную в каменном городе, св. мученицы Анастасии, от мору заветную». Наконец, в этом году еще «заложена каменная церковь с трапезою у Андрея Апостола на Щитной улице, с приделом преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев»²⁵¹.

Из этого перечня видно, что каждый почти год пребывания Макария в Новгороде был ознаменован или построением новых храмов, или устройством придельных церквей.

К числу важнейших деяний архиепископа Макария, в период его святительства в Новгороде, а потом и в сане митрополита московского, бесспорно должно отнести любовь к наукам и содействие просвещению. Дело книжное было самым любимым, если не самым главным его занятием не только для пользы Новгородской паствы, но и для всей Русской церкви. Он поручал то составлять жизнеописания отечественных святых, то переводить полезные книги с иностранного на русский язык. Постоянно содержа на своем иждивении множество писцов, он не щадил никаких издержек, чтобы собирать и списывать жития святых, книги священного писания, творения св. отцов и, вообще, назидательные сочинения; сам пересматривал и исправлял рукописи и переводы²⁵². Между иными книгами, вопреки общему тогда предубеждению против латинских писателей, архиепископ Макарий поручил перевести «Псалтирь толковую от Римского писания и речи на Русское писание и на Русскую речь». Труд этот был начат ранее еще 1536 г., но в сем «лете совершения достиже месяца октября в 15 день». Толкования в Псалтири находились шести толковников: «Бруно епископ Гербипонский, Иероним прозвитер старейший великия церкви Римския, и Августин от Африкия, Григорий великий, Беда прозвитер, Кассиодор и во совершении Псалмов 150 и песней столкованных; тутоже летописец выписан из лаынскаго писания, из книги Исидора епископа Испаленскаго из части пятыя. С Божиею помощью преложи се и написа Дмитрий зовемый Толмачь, в старости мастите сия потрудися: аще и сколастика себе нарек, но раввуни своему от всея своея души послуживше, реченному архиепископу Макарию, и ветхая понови и наполни во истину меру, наткану и потрясну, и воздаст ему Господь мздовоздаяние и с него учителем в будущем веце»²⁵³.

Другой книжный человек, который, по просьбе и благословению архиеп. Макария, потрудился в писании, был боярский сын Василий Михайлович Тучков. В 1537 г., когда, по воле государя, прибыл он в Новгород для собирания ратных людей, архиепископ Макарий, «слыша о нем, яко издетска сей Василий навык велми божественнаго писания, и нача его благословляти на духовное дело, тако рек: тайну цареву, чадо храни, а дела Божия ясно проповеждь: напиши и распространи житие и чудеса преп. и блаженнаго Михаила, нарицаемого Саллоса, жившаго блаженную жизнь у Живоначальныя Троицы на Клопске. И преже бо написано бысть, но непрестанно и не явленно, сиречь велми просто, понеже бо егда сего св. Михаила явление бысть, и житие и чюдеса, тогда человецы в Новеграде еще быша не велми искусни божественнаго писания. Сей вышереченный Василий, по благословению пресвященнаго архиепископа Макария, ветхая понови и распространи явление, житие и чюдеса преподобнаго и все по чину постави и чудно изложи; и аще кто прочтет, сам узрит, како ветхая понови и колми чюдно изложи»²⁵⁴. Вскоре архиепископу Макарию представился и другой подобный случай. В Новгород пришли два монаха с Афона. Передавая архипастырю о положении православия и православных в тех странах, и о разных притеснениях со стороны Турок, иноки рассказали, между прочим, какие тяжкие мучения недавно претерпел один молодой болгарин, по имени Георгий. Рассказ до того подействовал на святителя, что он немедленно приказал описать жизнь и подвиги нового мученика иеромонаху своей домовой церкви Илии, вероятно, тому самому, которого посылал (в 1534 и 1535 г.) для утверждения христианства между Корелами и другими финскими племенами. Илия исполнил волю владыки и написал в 1539 г. житие св. великомученика Георгия Болгарского²⁵⁵.

Но, вызывая отовсюду и отыскивая грамотеев, которых архиепископ Макарий держал при себе, сам он более всех был занят книжным делом, которое длилось в Новгороде 12 лет. Плодом его книжных занятий было такое громадное собрание житий святых, какого у нас не было ни прежде, ни после него. А доказательством его обширной начитанности и книжной мудрости, какая доступна была тогда русским, служат его Четьи-Минеи. Это громадный литературный сборник, в котором святитель старался собрать и, как сам он говорит, действительно собрал, «все святые книги», которые в русской земле обретаются. Сборник разделен на 12 больших книг, по числу 12 месяцев года, и в каждой книге на каждый день месяца предлагаются приличные дню чтения для православных (оттуда и название Четьи-Минеи). Сообразно с этою целью, в Четьи-Минеи прежде всего должно было войти все то, что издревле предлагалось у нас для той же цели, только в разных книгах, а именно: вошли краткие сказания о жизни и подвигах святых и об открытии мощей их, об установлении в честь их праздников, краткие поучения, назидательные повести, изречения подвижников, предлагавшиеся в прологах; жития более или менее подробные, иногда обширные, и такие же повествования об открытии мощей, предлагавшиеся в сборниках и переписывавшиеся отдельно: похвальные слова святым, слова учительные, торжественные на разные праздники – господские, богородичные и святых, помещенные в торжественниках, в сборниках и в других подобных книгах. Одних этих статей было достаточно, чтобы Четьи-Минеи Макария соответствовали своему названию и своей цели. Но ему хотелось большего: вместе с житиями святых Макарий желал соединить и их писания или сочинения, какие только употреблялись в России, были ли то сочинения краткие, или обширные, или даже целые книги, и он поместил эти писания каждого из св. писателей, большею частью, под теми самыми числами месяцев, когда совершается их память. Так, в день св. Василия Вел. (1 января) поместил его книгу о постничестве; в день св. Григория Богослова (25 января) – книгу его слов; в день св. Ефрема Сирина (января 28) – его Патерик: в день св. Григория, Папы Римского (марта 11) – его толкования на евангелия и сказания о житии св. отцов; в день св. Кирилла Иерусалимского (марта 18) – его катехизические поучения; в день св. пророка Иеремии (мая 1) – книгу его пророчества; в день праведного Иова (мая 6) – книгу Иова; в день пророка Исаии (мая 9) – книгу его пророчества; в день 12 апостолов (июня 30) – толковый апостол; в день преподобного Иосифа Волоколамского (сентября 9) – его духовную грамоту и устав; в день успения св. Иоанна Златоустого (сентября 14) – его Маргарит; в день св. Иоанна Богослова (сентября 26) – его Евангелие и Апокалипсис; в день св. Дионисия Ареопагита (октября 3) – его книгу о небесной иерархии; в день св. Иоанна Дамаскина (декабря 4) – его книгу Небеса, и книгу о восьми частях речи, и проч. Четьи-Минеи Макария, через такое внесение в них книг свящ. писания и отеческих творений, увеличились едва ли не вдвое, если не более.

Но не удовлетворился и этим архиеп. Макарий. Ему хорошо было известно, что есть древние, благочестивые и уважаемые сочинения, и целые книги неизвестных авторов, по крайней мере, не принадлежащие одному какому-либо св. писателю, которые потому нельзя было приурочить в Четьи-Минеях к какому-либо определенному дню; известно также было и то, что есть многие достойные сочинения и известных писателей, но не причтенных к лику святых, которые, тем не менее, имели право занять место в Четьи-Минеях под определенными числами месяцев. Что тут было делать? Макарий не задумался внести в свои Четьи-Минеи и такого рода сочинения, но придумал поместить их, большей частью, в виде приложений к своим месячным книгам, под последним числом то одного, то другого месяца. Например, в конце декабрьской книги поместил три древних патерика, в конце февральской – книгу Иосифа Евреина и две статьи об отпадении латинян от церкви, в конце апрельской – огромную книгу Никона Черногорца, в конце июньской – еще два древних патерика – Синайский и Египетский, и книгу Странник русского игумена Даниила, в конце июльской – книгу Иоанна Экзарха Болгарского, книгу Пчелу, книгу проповедей митрополита Григория Симвлака, а всего более в конце последней книги, августовской – книгу Косьма Индикоплов, толкование о церковных вещех и толковую службу, главизны Василия царя греческого к сыну, послание Фотия Патриарха, слова Косьмы пресвитера, разные послания русских князей, митрополитов и епископов, и проч. Так, образ Четьи-Минеи Макария, разрастаясь более и более, обратились, наконец, в целую библиотеку, в которой просвещенный архипастырь старался собрать и сохранить для потомства все книжные сокровища своего времени, все памятники литературы и письменности, какие тогда у нас существовали. Этому великому делу Макарий посвятил, по его собственным словам, двенадцать лет своей жизни, в бытность его святителем Новгородским. Он имел различных помощников и писцов, не щадил для них ни серебра своего, ни почестей, и лично, сам, «многи труды и подвиги подъят от исправления иностранных и древних пословиц, преводя на русскую речь». В 1541 г., за год до возведения на кафедру московской митрополии, он положил все 12 книг своих Четьи-Миней вкладом в Новгородский софийский собор, на помин своих родителей. Но и по вступлении на московскую первосвятительскую кафедру, владыка Макарий не считал свою работу вполне оконченной и продолжал ею заниматься в Москве несколько лет, хотя, может быть, не с таким постоянством, как в Новгороде. Об этом сам он не говорит, но, тем не менее, непререкаемо свидетельствуют о том два новые списка его Четьи-Миней, из коих один в 1552 г. был пожертвован в Московский Успенский собор, а другой, как предполагают, тогда же поднесен был царю Ивану Васильевичу. Оба списка, сходные между собою, немало различаются от Новгородского: кроме того, что в них, по местам, статьи расположены в другом порядке и некоторые статьи из одних месяцев перенесены в другие, в этих списках оказывается много книг и сочинений, которых нет в Новгородском, каковы: Евангелие от Луки с толкованием Феофилакта, книга Мефодия, епископа Пахарского, о вещи и самовластве, книга Измарагд, книга Григория Симвлака, книга Иосифа Волоколамского, книга Златая цепь и друг.; помещены некоторые новые жития русских святых, составленные уже по окончании новгородского списка, напр: жития – Александра Свирского, Иосифа Волоколамского, Павла Обнорского, Евфросина Псковского, Александра Невского, Митрополита Ионы. И, стало быть, над составлением своих великих Четьи-Миней владыка Макарий трудился не 12 только, а около 20 лет²⁵⁶.

При всем уважении к великому труду святителя Макария, нельзя, однако ж, не заметить здесь, что он не исполнил всего, что предполагал и что, как казалось ему, будто бы он исполнил. Правда, он собрал в своих сочинениях многие, весьма многие, но отнюдь не все «св. книги, какие обретались тогда в русской земле»²⁵⁷; да и требовать этого было невозможно; так как иных сочинений он мог и не знать, а других мог не отыскать. С другой стороны, нужно иметь в виду, что Макарий, при составлении своих Четьи-Миней, имел ту главную цель, чтобы дать православным на каждый день такое чтение, которое бы служило в «великую пользу душевную». Не подлежит сомнению и то, что, при собрании сочинений русских и других писателей, владыка Макарий не задавался мыслью отыскивать, напр., более древние их списки, или выбирать лучшие их редакции, или собирать все сочинения какого-либо автора, отделить достоверные сочинения от сомнительных, испорченных и проч., да эта работа была и не по силам собирателя, в чем он и сам сознается, прося прощения, если в чем погрешил «от своего неразумия»; тем не менее, вся забота его устремлена была на то, чтобы сочинения были назидательны и удобопонятны читателям и слушателям; а для этого он старался, сколько мог, исправлять по местам слог и заменять в статьях переводных иностранные и устарелые слова и выражения новыми русскими; а при выборе житий русских святых отдавал предпочтение не древним и кратким, но позднейшим, отличавшимся занимательными подробностями, не обращая внимания, насколько достоверны эти подробности, и написанным витиевато и многоречиво или, по понятиям времени, красноречиво. Не смотря, однако ж, на все это, собранные владыкою Макарием произведения русской литературы представляют богатое и драгоценное пособие при изучении, сличении и оценке этих произведений, сохранившихся в древних и позднейших памятниках нашей письменности²⁵⁸.

В своих Четьи-Минеях Макарий желал совместить жития не только святых древней церкви, но и отечественных и, вообще, славянских. Вот, что говорит иеромонах Илия, решившийся, по повелению архиеп. Макария, описать мучение св. муч. Георгия: «надеюся на св. мученика Георгия молитвы и мучениколюбца святителя Макария, иже и во иных добродетелех многих мужа совершена и в меру возраста исполнения Христова пришедша. Изрядно же дело его день и нощь, яко пчеле сладость отвсюду поискати святых жития... Многи от святых забвению предани быша... сих убо святитель под спудом не скрывает, но на свещнице добродетели возлагает»²⁵⁹. Собирая для своих Четьи-Миней жития отечественных святых, Макарий не мог не встретиться с мыслью, что многие из них, хотя чтутся православными, доселе еще не канонизованы или не причтены церковью к лику прославляемых угодников. И вот, уже в бытность его митрополитом, под председательством его состоялись соборы в 1547 и 1549 годах, на которых и положено было праздновать 32 святым по всей России и 9-тиместно, где они покоятся²⁶⁰. Это новое обстоятельство потребовало составления нескольких новых житий, для празднования в честь святых, по уставу, кроме служб им. Но и этим не окончилась любовь митрополита Макария к житиям. Не имея теперь возможности продолжать труд по собранию житий святых с таким усердием, с каким занимался им в Новгороде, он продолжал поручать и благословлять составление новых житий людям книжным, с целью подготовить материалы для канонизации и ещё некоторых отечественных подвижников благочестия; вследствие чего написано было несколько житий новоявленных угодников Божиих, а жития иных святых, уже прославленных, явились в новых редакциях.

Замечателен и другой литературный труд Макария, в бытность его архиепископом в Новгороде, – это продолжение составления так называемой Степенной книги, в которой изложены царственные деяния, церковные события, и помещены жития святых в новых редакциях: напр., св. Благоверной княгини Ольги, св. князя Владимира, повесть о св. муч. Борисе и Глебе, о св. кн. Александре Невском, о Всеволоде Псковском и др.

Над продолжением и дополнением Степенной книги Макарий в сане митрополита также усердно трудился, как и над продолжением составления житий для своих Четьи-Миней. Доказательством сему служит то, что в сохранившемся списке Степенной книги, писанным в его время, и продолженном до самой его кончины, есть статьи, писанные им самим, напр., описание первых 26 лет правления царя Иоанна Васильевича, и есть статьи, составленные по его благословению и тогда же, а не после, занесенные в Степенную книгу²⁶¹. Вообще, владыка Макарий оставил по себе бессмертную память своими литературными трудами, которых большая часть принадлежит именно времени святительства его в Новгороде.

С особенной энергией занимаясь делами церковного управления, архиеп. Макарий своим умом, деятельностью и мудрой распорядительностью на пользу своей паствы, церкви и государства, умел заслужить расположение и державных. В декабре 1527 г. в. к. Василий Иванович, прибыв в Тихвин помолиться Пречистой Богородице о своем здравии и спасении, и «чтобы Господь Бог даровал ему плод чрева», вызвал туда для совокупной молитвы и архиепископа Макария, который пел молебны «соборне с игумены и священники, и божественную литургию совершал о государском здравии и всего православного христианства», и затем с честью был отпущен в свою архиепископию²⁶². Неоднократно и после того в. князем давались архиеп. Макарию важные государственные поручения, как мы видели выше, и оказывалось ему со стороны в. князя внимание. Так, в 1530 г. в. князь, назначив в Новгородский Юрьев монастырь настоятелем своего архидиакона инока Силуана, и в 1532 г. в Хутынский – «старца из Осифовы пустыни инока Феодосия, клирика чином», для возведения первого в сан архимандрита, а второго – в сан игумена, отправил в Новгород к архиепископу Макарию²⁶³.

При в. князе Иоанне Васильевиче IV еще более высказалось доверие и уважение к архиеп. Макарию. В 1535 (7043) г. в. князь Иван Васильевич, вместе с матерью своею Еленою писали богомольцу своему архиеп. Макарию в Новгород, что в прежние годы, когда татары делали нападения на Русь, взяли в плен многих боярских детей, мужей, жен и девиц, и что теперь они отпускают их из плена, только требуют за них выкупа. При этом, просили владыку принять с духовенством епархии участие в этом выкупе и собрать со своей архиепископии, не исключая и монастырей, 700 руб. Московских, которые Макарий немедленно собрал и отправил в Москву 22-го ноября. Вслед за тем, в декабре того же 1535 г., юный государь с матерью своею Еленою опять писали владыке в Новгород, прося его благословить и отпустить наместников Новгородских в Литву на дело ратное, против их недруга, а самого приглашали в Москву для совета о земском устроении и для богомолья о здравии и благополучии государя и его матери, и о их христолюбивом воинстве. В то же время и митрополит прислал к нему послание, в котором просил приехать в Москву как для соборного богомолья о благоденствии России, так, особенно, для совещания о делах духовных и земских, и способствовать ему мудрыми советами в государевой Думе²⁶⁴. Прибыв в Москву, и здесь представляясь малолетнему государю и его матери (10-го января 1535 г.), он поднес, «по обычаю», многие дары и был принят с честью и любовью. Пробыл в Москве владыка Макарий 18 дней, «по всем церквам ездя, молебная совершая, и два раза служил литургию в храме чудотворца Николая Гостунскаго». Через день бывал у государя, «много печалования творя из своей архиепископии о церквах Божиих, и о победных людех, которых в опале было множество много». И государь уважил его ходатайство, многих помиловал и «самого, доволне одарив», с честью отпустил в Новгород²⁶⁵. В том же 1535 г., когда вводилась новая государственная монета, в. князь с матерью опять писали архиеп. Макарию, поручая ему обще с наместниками и дьяками «накрепко беречи новые денги, чтобы безумнии человецы нимало не исказили и старый бы злый обычай оставили, и на покаяние пришли»²⁶⁶. Наконец, в этом же году, когда воеводы русские поставили в литовской земле новый городок на озере Себеже, и построили в нем три церкви, великий князь поручил архиеп. Макарию послать священников для освящения церквей и места, и дать название городку. Владыка, исполняя волю царскую, назвал город «Иван-городом на Себеже», в честь государя²⁶⁷.

10 лет правил Новгородской паствой архиеп. Макарий. В последние два года пребывания его в Новгороде, город испытал тяжкие бедствия. «В 1540 г. в Новгороде, было большое наводнение, которое причинило много вреда городу; в том же году «в церкви св. Спаса на Хутыни был пожар, на правой стороне у чудотворцева гроба: погорели иконы со всем узорочьем до царских дверей, и чудотворцев гроб обгорел, посох же его тростной тут же у гроба не сгоре, молитвами преп. Варлаама чудотворца». В след. 1541 г. обе стороны Новгорода были опустошены страшными пожарами: «в лето 7049 в В. Новгороде, говорит летописец, горела торговая сторона Знаменская, посад с Буяне улицы до Федорова ручья, а славно горело до Белого костра: церквей обгорело 22 и засыпалося 2, пресвятые Богородицы на Козьи броду да великомуч. Димитрия на Буяне улицы, и товару безчисленно много сгорело, и торги все погорели, и мосту великого треть сгорела, и людей сгорело 19 человек, да поп Василей Буянской; а дворов сгорело 773 двора, в антониевском конце сгорело 100 дворов, в Радоговичах 35 дворов, по самой ручей, да три человека». Вслед за тем, 9 мая в ночи загорелось «на софийской стороне, на Янове улицы, у Михаила мясника, против Владимирских врат, у тюрем: и начаша горети на Янове улицы, и Щиркова улица в поле за церковь за 40 мученик, и Розважа улица по церковь по св. Спас, и Козмодемьяна улица по церковь горела, и Холопья по церковь же, а Боркова и за церковь св. Георгия горели, а Яковлева улица по церковь, и три улки вси до Дослани улицы по одной стороны; и церквей огорело 6: сорок мученик на Щиркове, св. Спас на Розваже, Козма и Дамиан на Козмодемьяне улице, а св. Саввы церковь засыпалася, Иоанна предтечи церковь вся сгоре, была древяная, Георгия на Боркове улице огоре; а дворов всех сгорело 547, а в тюрмах сгорело 145 человек»²⁶⁸.

Больносердый владыка в этих бедствиях не мог уже оказать помощи гражданам Новгорода, потому что в след. 1542 г. был отозван на новое поприще служения в Москве, которой и принадлежат остальные годы его святительства в сане Митрополита Московского и всея Руси, о которых мы позволяем себе сделать здесь лишь краткую заметку.

В 1542 г. 3 января в Москве произошла боярская смута; жертвою ее сделался и митрополит Иоасаф, который сослан был в Кириллов монастырь на Белоозеро. Столица оставалась без владыки. В это смутное время нужен был святитель – муж с умом государственным, который бы мог врачевать раны бедствующей России, с твердым характером, чтобы противодействовать своеволию бояр и влиять на умы народа пастырскими увещаниями. Дума царская медлила около двух месяцев и, наконец, вызвала в Москву Новгородского архиепископа Макария, мужа, уже известного своим светлым умом, деятельностью и благочестием. Чрез семь дней по прибытии (9 марта 1542 г.), он был наречен первосвятителем и возведен на митрополичий двор, а через 10 дней (19 марта), поставлен в митрополита²⁶⁹. Настоящий выбор принадлежал к числу самых счастливых: Макарий, по своему образованию и архипастырской деятельности, был знаменитейшим из всех наших первосвятителей XVI века.

Митрополит Макарий правил русской церковью в лучший период царствования Иоаннова. В 1547 г. 16 января он венчал Иоанна на царство венцом мономаховым, а 13 февраля того же года венчал его с Анастасиею. В этом же 1547 и потом в 1549 г., по мысли Макария состоялись соборы, на которых канонизованы многие святые Русской церкви, пересмотрен и исправлен, по желанию юного государя, судебник, чтобы впредь суд был праведный и всякие дела совершались законно²⁷⁰. Когда этот труд был окончен, государь выразил желание, чтобы подобное было сделано и для благоустроения церковного, и для этого в начале 1551 г. созвал в Москве собор, важнейший из всех соборов, какие только были доселе в церкви Русской. Сведений о нем мы не встречаем в наших летописях, но они сохранились в особой книге, известной под именем Стоглава, или Стоглавника, потому что она разделена на 100 глав, отчего и самый собор, обыкновенно, называется Стоглавым. Книга эта содержит в себе и деяния собора, и постановления²⁷¹.

Предметы для занятий собора были указаны в 69 вопросах самого царя и были вообще многочисленны и разнообразны: но круг их еще расширялся самими отцами собора, при их совещаниях и постановлениях. Можно сказать, что круг этот обнимал собою всю обширную область церковной жизни и касался, более или менее, всех ее сторон: а) учения веры, и богослужения с его обрядами, б) управления или святительского суда, во всех подробностях, в) поведения духовенства, белого и монашествующего, особенно, устройства монастырей и поведения мирян, их суеверий, нравов и обычаев, семейных и общественных, и г) отношений церковной власти к власти гражданской и к самому Государю. Стоглавый собор имел в виду как бы обновить всю Русскую церковь, исправить все недостатки, какие существовали в ней и усилились в последнее время, и указать ей путь для правильного развития всех отраслей жизни. На Стоглавом соборе, между прочим, вновь рассмотрены разные вопросы, которыми занимались соборы Владимирский в 1274 г. и Московский в 1503 г.; но рассмотрено множество и других вопросов, которых вовсе не касались на прежних соборах. В этом отношении Стоглавый собор далеко превосходит все, дотоле у нас бывшие. Уложение его, или книга – Стоглав, явилась в царствование Иоанна IV почти таким же сводом узаконений для Русской церкви, каким явился тогда же пересмотренный судебник для Русского государства. Одним из полезнейших действий собора было заведение училищ в Москве и в других городах, чтобы иереи и диаконы, известные умом и добрыми качествами, наставляли там детей в грамоте и страхе Божием. В деяниях сего собора замечательно еще установление празднования некоторым святым русским. Это установление, без всякого сомнения, принадлежит благочестивой ревности Макария²⁷².

Кем написаны определения, изложенные в Стоглаве, решить трудно. Но, кажется, они написаны не одним лицом; тем не менее, не подлежит сомнению, что многие постановления изложены самим митрополитом Макарием: он еще прежде нарочито занимался собиранием и изучением церковных законов, превосходил прочих членов собора своим образованием и более всех их был способен написать соборные решения. Впрочем, кем бы ни были написаны постановления Стоглава, окончательная редакция их не могла состояться без просмотра Митрополита Макария, как председателя собора и главного иерарха. Во всяком случае, постановления эти, со всеми своими достоинствами и недостатками принадлежат, преимущественно, ему – Макарию, так как он действительно отличался обширным образованием и начитанностью; но, в то же время, и не был выше своего века, не был свободен в частности, от тех погрешностей, какие усматриваются в Стоглаве, и которые потом послужили опорою для раскольников в их заблуждениях²⁷³.

В 1552 г. митрополит Макарий благословлял царя в поход на Казань и, после покорения, торжественно встречал победителя с крестным ходом. При этой встрече владыка говорил ответную речь царю, в которой виден его великий ум и сильная воля²⁷⁴. Особенно замечательно послание митр. Макария, которое он писал к Свияжскому войску пред покорением Казани, когда услышал о неблагопристойностях в войске²⁷⁵.

В 1553 г. и последующие, митрополиту Макарию пришлось немало потрудиться против ереси Матюшки Башкина и Феодосия Косого, которая, в сущности, была не иное что, как продолжение ереси жидовствующих²⁷⁶.

Незабвенную по себе память митр. Макарий оставил и тем, что способствовал учреждению первой в Москве типографии, и первая книга напечатана была – Апостол в 1564 г. Эта книга – древнейшая из всех печатных книг в России и достойна замечания по красоте букв и бумаги²⁷⁷.

К чести первосвятителя Макария нужно сказать, что он в своем лице снова возвысил достоинство и значение русского митрополита, которое при его предшественниках видимо начало было упадать. Он всегда пользовался высоким уважением не только в народе и у всего духовенства, но и среди бояр и вельмож, и в самом семействе государя. Тогда как все другие лица, окружавшие Иоанна, постоянно менялись и подвергались его опале, изгнанию, нередко смерти, когда даже любимейшие из его советников – Сильвестр и Адашев не избежали, наконец, его гнева, один митрополит Макарий, в продолжении двадцатидвухлетнего своего первосвятительского служения, остался неприкосновенным и сохранил расположенность грозного царя до самой своей кончины. Бывали и для Макария тяжкие скорби в жизни; многократно и он помышлял отказаться от своей кафедры, но каждый раз его упрашивали и удерживали сам государь, все святители, весь освященный собор, так им дорожили. «О Боже, как бы счастлива была русская земля, если бы владыки были таковы, как преосвященный Макарий, да ты»²⁷⁸, писал в 1556 г. царь Иоанн к Казанскому архиепископу Гурию. Максим Грек, основываясь на свидетельстве многих достоверных мужей и особенно Тверского епископа Акакия, «велегласного проповедника добродетелей Макария», восхвалил его, как ревнителя православных догматов, прилежного исполнителя божественных заповедей, ходатая и предстателя за обидимых, и как пастыря мудрого, христианскою тихостью и кротостью укрощавшего восстававших на св. церковь и противящихся его учению и ревности²⁷⁹.

Митрополит Макарий скончался в 1564 г. в глубокой старости²⁸⁰. Кончина его была оплакиваема самим царем и всем народом²⁸¹. Современники, восхваляя его за благонравие и благочестие, в то же время, обвиняли его в честолюбии и в робости духа; отзывались о нем, как о несмелом обличителе царских пороков, но и не называли грубым льстецом их²⁸². Некоторые даже подозревали его в искательстве митрополичьего престола. Карамзин пишет, что Шуйский и другие, по низложении Иоасафа, не хотели вторично ошибиться в выборе митрополита и призвали Макария – мужа славного умом, деятельностью и благочестием, но тут же прибавляет, что, любя и мирскую честь, он, может быть, оказал им услуги в Новгороде и склонил жителей на их сторону, в надежде заступить место Иоасафа²⁸³.

Но подозревать сего святителя в честолюбии и слабости пред Иоанном, нет никаких оснований. За несколько дней до своей кончины, митр. Макарий, открывая свою душу пред людьми и Богом, в прощальной грамоте пишет, что он усильно отказывался от предлагаемого сана, но не смог прислушаться и был понужден не только всем собором святителей, но и самим благочестивым царем Иваном Васильевичем, и что, изнуряемый многими печалями, он несколько раз хотел удалиться от дел, и посвятить себя житию молчальному, или пустынному, но царь и святители всегда неотступно упрашивали его остаться²⁸⁴; а такая предсмертная исповедь старца-святителя вполне свидетельствует, что он чужд был искательства первосвятительской кафедры и, быв возведен на оную, не был равнодушным зрителем пороков двора и предпочитал тишину пустыни блестящему сану иерарха. Известно также, что когда Иоанн велел заочно судить Сильвестра и Адашева (в 1561 г.), вследствие сделанного на них ложного доноса, и когда некоторые из судей, по выслушании доклада, объявили уже, что подсудимые подлежат смертной казни, а другие безмолвствовали, один владыка Макарий возвысил свой старческий голос и безбоязненно сказал государю, что следует призвать и выслушать самих обвиняемых, с чем согласны были и некоторые из вельмож, хотя потом царские сторонники взяли верх в совете и достигли того, что Сильвестр и Адашев были осуждены и сосланы в заточение²⁸⁵. Вообще, личность митрополита Макария есть одна из самых светлых личностей нашей церковной истории.

В бытность Макария архиепископом в Новгороде были следующие события:

В 1530 г. в Новгород из Пустой Ржевы, из монастыря Спаса Преображения приносима была чудотворная икона умиления Б. Матери, которая находилась у св. Пятницы на торговой стороне, «ту и чюдеса на недужных сотвори; и сам архиеписк. пресвященный Макарий много дний держа у собя в соборней ц. святей Софеи на поклонение христианом, и паки игумен отнесе икону в свой монастырь». (П. С. Р. Л. т. VI, стр. 288).

В 1533 г. 30 августа преставился препод. игумен Александр, который основал честную обитель «на реце Свири, в ней же велми трудолюбно подвизался» (там же стр. 291).

В этом же году в Новгороде явилась звезда необыкновенной величины, «испущаше из себя луч велик на полднн и являшеся в продолжении 30 дней на утренней заре на востоце, а иногда на вечерней заре, а луч светл долг, яко пламень». А потом было знамение в солнце и луне: в первом часу дня вдруг солнце скрылось и сделалась тьма, которая продолжалась до 3-х часов, хотя небо было безоблачно, а луна появилась на облаках в трех кругах. (Там же 291).