Из воспоминаний инока Павла (Прусского)

Предлагая читателям некоторые из записанных иноком Павлом бесед его со старообрядцами разных толков, за нужное почитаем сказать несколько слов о том, какую связь имеют эти беседы с обстоятельствами жизни инока Павла, или лучше, с ходом постепенного изменения его убеждений из раскольнических в православные.

Инок Павел, по благословению в Бозе почившего архипастыря, преосвященнейшего митрополита Филарета, ныне пребывающий в единоверческом Никольском монастыре, первоначально воспитан был в правилах федосеевского толка и учения федосеевцев, твердо держался до самого перехода своего за границу в Прусские владения, в существовавшую близ Иоганнесбурга небольшую беспоповскую киновию. Но было одно правило, истекавшее из основного федосеевского учения о всеобщем безбрачии, с которым от самой юности не мог он помириться и которое подало ему первую мысль о несостоятельности самого учения федосеевцев о безбрачии. Известно, что федосеевцы открытое, законное сожитие мужа с женой почитают за любодеяние и, напротив, весьма снисходительно смотрят на незаконные связи между мужчиной и женщиной, лишь бы только эти связи не имели вида постоянного и открытого супружеского сожития: первое, по их понятию, не может иметь прощения, как намеренное, сознательное нарушение учения о безбрачии, а последние, как свойственные немощи человеческой грехопадения, удобно извиняются. Отсюда происходит у федосеевцев неодинаковая строгость к детям, рожденным от брака и вне брака¹. Детей незаконно рожденных, по совершению над ними крещения, матери беспрепятственно могут кормить сами, ибо не считаются нечистыми по принесении покаяния и, следственно, чистоту просвещенного крещением дитяти повредить не могут; напротив, младенца, рожденного в браке, если он остается при родителях, продолжающих вести брачную жизнь, матери, как нечистой, кормить самой никак не дозволяется. Если же мать, вопреки сему, решится по естественной любви к своему дитяти кормить его сама: дитя почитается уже отлученным от христианского (т. е. федосеевского) общества, и в случае тяжкой болезни не иначе принимается в общество, как по исполнении за него родителями известных обрядовых действии; но с того времени мать никак уже не может сама кормить младенца, дабы не подвергнуть его новому отлучению. Понятно, какие горестные последствия для множества младенцев проистекали из этого нелепейшего и бесчеловечного правила. Несмотря на строгое федосеевское воспитание, инок Павел рано понял нелепость и бесчеловечие этого правила и отверг его еще в молодости. Потом, близко познакомясь с учением филипповского толка, он нашел здесь еще более жестокие правила относительно детей, рождаемых в браке, так что и крестить их не дозволялось, пока они воспитываются самой матерью. Против этого изуверного учения инок Павел восстал со всею силою и образчиком его прений о сем предмете служит представляемая теперь беседа его с филиповским иноком Елеазаром. Она показывает как нельзя лучше и все нелепости федосеевских и филиповских правил относительно детей, рожденных в браке, и те здравые, ясныя возражения против них, какие делал тогда инок Павел и которые были началом его решительного уклонения из федосеевского согласия в поморское, принимающее брак. Учению инока Павла о необходимости и законности браков сообщало много силы то обстоятельство, что сам он лично в этом учении заинтересован не был, напротив, в своей иноческой жизни являл пример самого строгого безбрачия.

Особенную важность имели в жизни инока Павла его отношения к старообрядцам поповщинской секты и прения с их наставниками. Замечательный образец таких прений читатели найдут в его беседах с иноком Онуфрием и покойным Семеном Семеновым.

Тщательно изучив писания отеческие и ясно сознавая необходимость священства, инок Павел, однако же, не менее ясно сознавал и то, что старообрядческое священство принадлежностей священства истинного не имеет, почему и признать оное никогда не хотел. Появление у старообрядцев так называемой австрийской иерархии, составляющее замечательную эпоху в истории старообрядчества, побудило беспоповского наставника еще внимательнее вникнуть в основания поповщинского учения о священстве, и он нашел, что переход Амвросия из православия в раскол и начавшийся от Амвросия ряд старообрядческих епископов нимало не изменили сущности дела, что у поповцев и теперь, как прежде, т. е. вот уже в течении двухсот лет со времени их отделения от Церкви, не имеется законного, правильного в непрерывном преемстве от самих апостолов идущего священства, что этот двухсотлетний перерыв ничем они наполнить не могут. С осязательной ясностью раскрыл это инок Павел в беседе с Онуфрием. Заметим, кстати, что сия беседа, происходившая в 1851 году, имеет значение историческое: она послужила поводом к начавшимся в следующем году новым прениям, которых особенно желал, для зашиты новоучрежденной иерархии, знаменитый основатель ея инок Павел Белокриницкий, составивший тогда известные десять посланий к беспоповцам, и именно к иноку Павлу Прусскому; она же, что еще важнее, в иноке Онуфрие посеяла первые сомнения относительно законности Белокриницкого священства.

Между тем в убеждениях инока Павла последовала новая важная перемена, которой между прочим содействовали и самые прения его с защитниками старообрядческого священства, побудившие его вникнуть еще глубже в учение о Церкви и церковной иерархии. Он пришел к тому убеждению, что основанная Христом Спасителем Церковь, с ее трехчинным священством, согласно обетованию самого Спасителя, должна вечно и неизменно существовать, – и, следовательно, существует; а так как ему неизвестно, где именно существует она, то необходимо молить самого Господа, чтоб дал просвещение душе истинно и искренно ищущей обрести святую Его Церковь. Очевидно, при таком убеждении, Павел расторг уже внутренне связи свои с беспоповством и мог с большей свободою и с большим беспристрастием судить как о старообрядческой, австрийской иерархии, так и о Церкви Православной: а это для души искренно ищущей истины есть прямой путь к единению с Церковью. К сему-то важному периоду во внутренней жизни инока Павла относится его беседа с известным старообрядчески'и начетчиком Семеном Семеновым. Поводом к беседе послужил переход одной, пользовавшейся большой известностью в старообрядческом обществе, раскольницы из федосеевского согласия в поповщину. Беспоповцам желательно было доказать торжествовавшим по сему случаю поповским наставникам, что их общество истинной Церкви Христовой не составляет. С этою целью они вызвали нарочно бывшего тогда в Петербурге инока Павла. Собеседование происходило при весьма значительном собрании старообрядцев обоих толков; находился тут же и принимал участие в прениях и знаменитый впоследствии автор окружного послания Иларион Георгиевич. Здесь инок Павел решительно заявил, что у себя, в беспоповстве, он не находит истинной Церкви, которой так усердно ищет, предложил поповцам доказать, их церковь, их австрийская иерархия соответствуют ли понятию об истинной Церкви Христовой и истинном священствии. Поставив вопрос так прямо и определенно, инок Павел теперь еще сильнее, нежели в беседе с Онуфрием, доказал безблагодатность старообрядческого священства.

Наконец в недавнее время, когда Павел стоял уже при вратах Церкви Православной, отверстых для каждого, с верою к ней приходящего, он имел беседу с некоторыми из тех старообрядцев, которые близко подошли уже к ограде православия, но по какому-то непонятному недоразумению доселе не решаются вступить вовнутрь сей спасительной ограды. Разумеем чтителей окружного послания, так именуемых в старообрядчестве «окружников». Странность их нерешительного положения, их колебания между Церковью и расколом, инок Павел с замечательной ясностью раскрыл в упомянутой беседе. Не можешь не обратить особенного внимания на то, как опроверг он главный предлог, на который всегда с торжеством указывают современные нам старообрядцы, даже из самых благомыслящих, в оправдание своего отчуждения от Церкви: говорим о клятвах, положенных Собором 1667 года на так называемые старые обряды. Инок Павел доказал, что отделение старообрядческих предков от Церкви Православной совершилось ранее клятв, произнесенных Собором 1667 года, и что, напротив, клятвы были вызваны уже их отделением от Церкви, – были следствием, а не причиной этого отделения; посему и нынешние старообрядцы не могут выставлять их, как причину своего упорства в отделении от Церкви. Особенно же не имеют на то права «окружники», которые, однако, пользуются сим незаконным правом чаще других. История показывает, что старообрядческие предки отделились от Церкви не за клятвы, положенные Собором 1667 года, ибо отделились ранее сего Собора, а за то, что Церковь поклоняется Иисусу, которого они не почитали Христом Спасителем, четвероконечному кресту, которого они крестом Христа Спасителя не признали и проч. Итак почитаемые Церковью – имя Иисус, крест четвероконечный и проч., вот что послужило первоначальной причиной отделения старообрядческих предков от Церкви; теперь «окружники» сами признали, что Иисус есть имя Христа Спасителя и крест четвероконечный достоин поклонения, – т. е. сами отвергли причину отделения от Церкви: зачем же продолжают отделяться? – Сами разрушили препятствие к соединению с Церковью: зачем же медлить соединением?

Таким образом, беседы инока Павла имели тесную связь с постепенным ходом его внутреннего перерождения под благодеющей рукою Господа Спасителя, близкого всем истинно ищущим его. Печатая сии беседы, мы усердно желаем, чтобы читатели-старообрядцы обратили на них должное внимание, обсудили все, в них сказанное, с полным спокойствием и беспристрастием, ради собственной душевной пользы. Полагаем, что следующие за сим беседы не бесполезны будут и для православных читателей, особенно же для тех, кто по долгу, или по свободному призванию трудится в спасительном деле вразумления и привлечения к Церкви глаголемых старообрядцев.

Н. Субботин

2      Когда я еще был малолетним, слепо с усердием следуя феодосеевскому учению, многажды видел у своих родственников и в своем доме, что когда захворает младенец, тогда только стараются его присоединить к обществу феодосиян, а дотоле пребывает разъединен от общества. Почему же? Вот почему. У федосиян, также и у филиповцев, брак законным не признается и жена, соживущая мужу, а особенно венчанная православным священником, блудницей именуется и нечистой. Потому младенцу, просвещенному крещением, питаться от ее сосцов не достоит, а должно питать его млеком кравиим; но ежели мать, жалеючи младенца, будет его кормить своими сосцами, младенец за то считается отлученным, или, по их короче сказать, «замирщенным», и если прилучится ему в таком положении умереть, должен лишиться надгробового пения и всего обычного поминовения. Поэтому-то федосияне, когда видят такого «замирщенного» младенца больным, скоро идут к настоятелю, полагают за младенца прощение, начал, и молятся за него несколько лестовок по приказу наставника: тогда уже младенец будет присоединен к их церкви; но от того часа младенцу больному млеком матерним уже питаться никак нельзя, а надобно отнять от груди. Таково рассуждение стариков федосеевских и филипповских! Того не рассуждают, что младенец, коли был не приспособлен ни какой иной пище, но только питался от сосцов матерних, то и без болезни тяжело ему лишиться сей единственной его пищи, а во время болезни – без смерти смерть. Но что делать! – Старики ревнители на это не взирают, – говорят: Небо земли дороже.

Лишь только поднялся я маленько на ноги и наклонность моя явилась к духовной жизни, скоро пришлось мне коснуться дел настоятельских, ибо весьма у нас на родине² скудно наставников, как и везде у федосеевцев, и за большие нужды по многим местам правят женщины. Сколько я ни был ревностный федосеевец, однако же такая ревность стариков и строгость к младенцам казалась мне и тогда вышемерной, и не был я точным ее наблюдателем.

Филиппова согласия в нашей стороне нет; я до тех пор и не знаком был с их обрядами, пока не приехал в Москву. Тогда и с этой ветвью старообрядчества познакомился и нашел у них еще строже насчет младенцев. А когда приехал в Пруссию в обитель, нашел одного филипповца, пребывающего в обители за неимением филипповской, отца Елеазара, горячего филипповского ревнителя, с которым у меня была беспрестанная борьба о крещении младенцев. Отец Елеазар, ревнуя по толках филипповых, настаивал: «Как-де можно младенца крестить! Отец и мать – новожены, блудники: будешь потаковник их греху». Я ему ответствовал: «А не будет греха, – младенец умрет не крещен?» Отец Елеазар говорил: «А что-де мне за грех! Грех отцу с матерью, – с них Бог взыщет, почто они не расходятся; пусть разойдутся, мы и окрестим младенца». Я отвечал: «Отец Елеазар! Да разве это легко и можно это скоро сделать, – разорвать семейную связь!» Он сказал: «На первый раз пусть обещаются разойтись». Я: «А если обещаются разойтись и не разойдутся?» Он говорит: «Не разойдутся, тогда нового младенца крестить не должно, да и первый, крещенный, если умрет, и отец с матерью не разошлись, не должно младенца отпевать и поминать». Я сказал: «Они (родители) как бы скорее не согласились так, – некрещеному детищу умереть, только бы самим не разойтись?» Он мне на это: «Пусть так некрещеный и умирает, – не нам ответ, а отцу с матерью». Я сказал: «Нельзя ли как пожалеть младенца для души его?»

«Можно,– говорит,– пусть кто возьмет младенца себе в детище, тогда тому и можно окрестить»³. Я, улыбнувшись, сказал ему: «Кто их поберет? Ведь это еще легче филипповской молодежи,– только роди, а люди пусть воспитывают! Нет, отец Елеазар, – отцу с матерью добросовестным людям трудно отдать детище на чужие руки». Он говорит: «А что же делать? Пусть душу пожалеют детища. А то ведь она, новоженка, не расторгшись с блудником (т. е. с мужем), будет кормить детища!» Я сказал: «Да вы положите, пусть она не кормит детища грудью, а как-нибудь молочком, кашкой, – только крестите». Он отвечает: «У ней руки нечистые, – новоженке не можно кормить крещеного младенца». Известно мне было, что филипповские законники, хотя и жестоки для младенцев, но для себя снисходительнее еще федосеевских, – ходя по дорогам, по гостям, и у новоженных, даже у православных без зазрения совести едят, хоть и в своей чашке; поэтому я сказал отцу Елеазару: «Вы в дороге, в гостях, без всякого зазрения едите в своей чашке». – «Это, – говорит, – по нужде бывает». Я ответил: «Тебе нужда; а младенцу не нужда? Ты можешь в дорогу нейти, а в гости и подавно; но и то имеешь рассуждение, уважаешь своей нужде. А младенец истинный есть странник; ему дорога младенчества необходима по естеству; кроме отца и матери кто им попечется? Сам собой попещись ни силы, ни смысла не имеет. Истинный есть странник! И вы над таковым не имеете сожаления и так судите бесчеловечно! Блюдите, как бы не сбылось на вас евангельское слово: налагаете бремена тяжка, а сами и перстом не касаетесь». Отец Елеазар ответил: «Мне что о том за нужда, – отец с матерью как хотят! Они пусть пожалеют, – разойдутся». Я сказал: «Их связь тверда, им ее разорвать нелегко; а младенец без вины лишается святого крещения, и вы его тела не убиваете, а душе его делается убийство».

Эти прения с отцом Елеазаром происходили у меня, когда я был еще федосеевцем. Случалось беседовать о сем и с отцом Симеоном: всё одни и те же речи. А в Рыбинске, покойница Анна Егоровна Миклютина, бывшая дочь духовная знаменитого филипповского настоятеля отца Иова, говаривала мне: «То-то, батюшка мой, бывало беда, как ребенок родится! У девки вот, окрестят сейчас: а ты просишь, просишь, – не крестят, да и только; твердят одно: разойтись надо!»

Но такому притязанию – у филипповых не крестить младенца, а у федосеевых не кормить грудью – подлежать только одни брачные, как явные по-ихнему блудники и нераскаянные; а родящие девицы, как не имущие при себе явных сожителей, те все такого притязания освобождаются, детей им филипповы крестят даже с поспешностью из опасения смерти и у федосеян кормить грудью без зазрения могут; ибо оне-де покаялись, а тайные грехи Бог судит.

Федосеевцы же, имеющие жительство в Польше, около Сувалок, и в Ковенской, Виленской, Матавской и прочих губерниях, довольно намучившись с хворыми младенцами, отымая их от груди, придумали напоследок, чтобы помочь беде, такое средство: когда окрестят младенца, тою же водою, в которой крестили его, тут же в купели, измоет мать свои сосцы и потом уже, без всякой опаски, как очищенными, питает ими младенца. Впрочем, на этих годах в Ковенской губернии старообрядцы стали принимать поморские брачные толки и стали стыдиться первыми своими обычаями.

Это сожаление о младенцах – начаток моего из заблуждения федосеевцев исхода и причина их заблуждений рассмотрению.

Для не знающих, что есть Спасово согласие, нужно прежде объяснить, каких принадлежащие к оному держатся религиозных понятий и действий. Спасово согласие не имеет священства, но управляется простыми и неосвященными стариками, а по случаю и старухами, равно как и все перекрещеванцы. Разность их от перекрещеванцев состоит в том, что они принимают приходящих от Православной Церкви не перекрещевая, но точию с отрицанием ересей; и, однако же, о Церкви Православной разумеют согласно с перекрещенцами, т. е. не исповедуют в церковных тайнах благодати святого Духа, ниже в самом крещении. А «глухая нетовщина» много имеет и от своих нетовцев различия: службы не исправляет, без крещения надеется спастись – слезами, и другие многие различные несообразности. Но нам теперь слово не о ней; разговор состоял со спасовыми о различии приятия от ереси. Доказывая нам, т. е. поморцам, что крещение еретиков трехпогруженцев приемлется без повторения, спасовы указывали на 7 правило Второго Вселенского Собора и Шестого Вселенского Собора на правило 95. Этим они обессилили наши доказательства от соборного уложения Филарета патриарха Московского, на которое поморцы всего более опираются, так что нам оставалось не нетовщину обличать, зачем они принимают церковное крещение, а скорее себя оправдывать за перекрещивание; в оправдание и приводили мы правило Василия Великого 47-е, где еретиков трехпогруженцев повелевается перекрещивать, и Киприанов Собор, повелевающий всякого еретика крещати. Могли бы мы, правда, указать спасовым, что и в 7-м пр. Второго Вселенского Собора и в 95 Шестого, на которых они утверждаются, повелено миром помазывати приходящих от ереси, чего у них, спасовых не бывает, но в толкователях на 95 правило Шестого Вселенского Собора велит и без помазания приимати, на что нетовцы и могли бы в ответ нам сослаться: посему приводить свидетельство о миропомазании было неудобно. Наконец мы нашли указание весьма сильное для поражения нетовщины: и в тех случаях, когда приходящих от ереси в Церковь миром не помазывали, все же, однако, по проклятии ересей, молитвами иерейскими и возложением рук навершали недостающее в еретическом крещении и миропомазании, как говорит правило Тимофея Александрийского: «возложением руку пресвитерску и молитвою весть приходити Дух Святой». А этого у спасовых нет: потому и разговор мы повели именно об этом.

«Первый чин еретиков, спросили мы, приемлемый под крещение, прежде крещения проклинает ереси или нет?» Они сказали: «Проклинает». – «А второй прежде помазания?» Они сказали: «Также проклинает». Мы спросили: «Еретики сии пред крещением, или пред миропомазанием чрез проклятие ересей получили оставление грехов и дар св. Духа, или не получили?» Они ответили: «Нет». – «Так видите, – сказали мы, – проклятие ересей не есть еще вход в Церковь и подаяние даров сыноположения и обручения даров святого Духа; проклятие есть выход из ереси, а не вход в Церковь; и вход в Церковь и сообщение даров сыноположения и обручения иное есть действие, или крещением, или миропомазанием, или возложением руку священническу и молитвами подаемое. Вы в Церкви Российской в крещении исповедуете ли оставление грехов?» Они сказали: «Нет». Получается ли в ней дар сынотворения и обручения?» Говорят: «Нет» – «Когда к вам приходит кто-либо от Церкви, чрез какое действие эти дары у вас принимает? Покажите форму вашего приема; – как вы приемлете и чем восполняете то, чего в Церкви не преподано?» Им показать было нечего, потому что иерея нет, и действия никакого нет, чрез что бы подать дары святого Духа. И начали отказываться от показания чиноприема разными образы. Хотя и до жарких слов дошло со стороны слушателей, однако все-таки они приема форму не показали.

Вот таковым-то образом все церковные хулители благодати, подаемой во святой Церкви отмещутся, а у себя ничего не имеют, ни таинств, ни ключей неба, ни раздаяния даров святого Духа. Все хлопочут, учат, к себе зовут, – у нас Церковь, у нас спасение; а на деле и личины-то образа церковного нет.

Бывший епископ Онуфрий, хотя приобрести кого-либо из нас иноков, проживавших в Климоуцах в числе пяти человек, тогда принадлежавших еще к федосеевскому согласию, решился посетить нас из Белой Криницы. Так как до сего времени не было у нас знакомства и свидания, то разговор начался со сторонних предметов. Когда же дошло слово до разности убеждений о некоторых религиозных предметах у поповцев и беспоповцев, я сказал Онуфрию: «Отче, я не из числа не радящих о священстве и не буду о многом требовать доказателств к своему убеждению; а попрошу вас только доказать мне о благодати священства вашего, – откуда, чрез кого и чрез какой вид преподания оно у вас возобновилось? Если это покажете согласно апостольскому преданию, прочие недоуменности я все без доказательств оставлю и готов присоединиться к вашей церкви».

Онуфрий, видя, что дело состоит за одним предметом, поусердствовал вступить в разъяснение оного. Он спросил меня: «Что же тебе нужно доказать?».

Я сказал: «Вот что. О Церкви Греческой как разумеете, – в православии она пребывает, или в ереси?»⁵ Онуфрий ответил: «В ереси». – «Каким же еретикам подобна?» – спрашиваю. Он ответил: «Арианам, македонианам»⁶. «Что же, – спрашиваю, – благодать Божия терпит еще Церкви Греческой и действует в ней, как и в тех еретиках некогда, до времени суда над нею?» – Онуфрий ответил: «Какого суда на нее должно ждать? Кто ее будет судить, когда ни одного епископа православного не осталось? Благодать Божия Греческую Церковь оставила». Я спросил: «А вы это говорите истинно, от сердца?» Онуфрий отвечал: «От сердца; мы и делом уже показали: мы не стыдились, под миропомазание принимали митрополита Амвросия. Если б исповедовали в Греческой Церкви благодать, не стали бы митрополита перемазывать миром».

Я сказал: «Теперь вы доказали, и самым делом показали, что не исповедуете в Греческой Церкви благодати, но это, может, только об одной тайне миропомазания, а в прочих иначе?» – «Как это можно, – говорит он, – чтобы в одной тайне благодать присутствовала, а в другой не действовала? Если бы у них действовала благодать Святого Духа в хиротонии, например; то уже благодатью хиротонии и святые тайны, Тело и Кровь Христова, пресуществлялись бы и на миропомазание сходила бы благодать: не нужно было бы тогда и миропомазание повторять». Я спросил: «А как рассуждаете о крещении у греков?» – «И на крещение, – говорит, – благодать не сходит, а приемлют они благодать, когда присоединяются к Церкви, чрез миропомазание, или возложение рук».

Тогда сказал я епископу Онуфрию: «Теперь вижу, как вы разумеете о Церкви Греческой». Случилось же, что на столе, за которым сидели мы, стояла чернилица и Онуфрий взял в руки перо, посмотрел очин, тут же лежал клочок бумаги: я и говорю Онуфрию: «Для памяти, чтобы лучше помнить, запишите, что вы теперь говорили». Он простодушно сказал: «Пожалуй; что же писать?» Я сказал: «Напишите первое, как вы утвердили, что Церковь Греческую, за введение ересей, оставила благодать Божия и ни в которой тайне не преподается Онуфрий так и написал.

Я сказал: «Еще второе вас спрошу: чрез тайну миропомазания преподается ли благодать священнодействовать?» Онуфрий ответил: «Нет; она только крещение подтверждает. Если бы тайна миропомазания подавала священство, то всяк миропомазанный мог бы священнодействовать». Я сказал: «Справедливо вы ответили; так пишет Симеон Солунский в первой книге о тайне миропомазания, что тайна миропомазания священства не подает. Запашите же и это». Онуфрий записал, что тайна миропомазания священства не подает.

Я продолжаю: «Еще третье вас спрошу: в небытность иерея, может ли диакон принести бескровную жертву?» Онуфрий ответил: «Не может». – «А если, – говорю, – по великой нужде дерзнет?» Онуфрий отвечал: «Какая бы нужда ни была, действо его как небывшее вменяется, сам же суд приимет».

«А священник, – спрашиваю, – может ли благодать хиротонии преподать?» Он подумал и сказал: «Не может». Я спрашиваю: «А по нужде?» Ответил: «И по нужде не может».

«Запишите же, – говорю, – и это, чтобы не забыть».

Онуфрий хотел было писать; но пришедший с ним иеродиакон Георгий, видя, что начинается беседа о хиротонии, легонько толкнул Онуфрия в бок, и говорит: «Для чего пишете, владыко!» Онуфрий смутился. – «Итак, говорит, – что это я делаю? – Я и написанное-то разорву». Взял и разодрал записку. Я заметил на это: «Здесь не присутствие и мы не контракт пишем, а только для памяти записывали, что говорили. Говорили же мы вот что». И повторил ему кратко все, что было сказано. – «Так ли?» – спрашиваю. «Точно так» – отвечает он. Потом я и говорю ему: «Ваш митрополит Кирилл священнодействует; а благодать чрез кого получил он?» Онуфрий сказал: «Чрез Амвросия».– «А Амвросий, спрашиваю, от кого?» Онуфрий стал в затруднение; тогда я сам начал разъяснять дело. «Будем, – говорю, – вместе, сообща разыскивать, откуда, чрез кого и чрез что благодать хиротонии получена Амвросием. Очевидно, не от Церкви Греческой, ибо вы сами исповедали и перемазанием митрополита подтвердили, что Греческую Церковь благодать святого Духа оставила и ни в единой ее тайны не присутствует. А ежели воротимся назад, скажем, что от Греческой Церкви Амвросий получил благодать хиротонии, то надо будет признать, что Греческая Церковь благодатью изобилует, и вы, дерзнувши перемазать митрополита, впали в тяжкий грех и должны возвратиться туда, откуда взята благодать. Далее, ежели скажете, что чрез совершенное у вас миропомазание получил Амвросий благодать преподавать хиротонию: то опять же сами вы подтвердили, что тайна миропомазания благодати священства не подаст. Ежели, наконец, скажете, что Амвросий получил благодать хиротонии от принявшего его попа Иеронима; то и опять, сами же вы справедливо призвали, что иерей благодати священства преподать не может. Откуда же Амвросий получил сию благодать и как мог преподать Кириллу то, чего сам не имеет, или что получил неизвестно где, от кого и чрез что?» Онуфрий сказал: «Что же, по-твоему, остается нам делать теперь?» Я ответил: «Ризы без благодати не пользуют». Онуфрий на это: «Мы столько положили хлопот воздвигнуть иерархию, а ты говоришь: положить ризы! как это можно!»

На возражение сей беседы Павел белокриницкий придумал учение о временном прекращении священства по примеру пременения (во время плена вавилонского) ветхозаветного, сеновного огня в воду. Но изменение прообразовательного огня, яко стихии, полагать в пример на изменение Духа благодати, ищущие истины из самих старообрядцев признали служащим на укоризну благодати и в повредность богословии; а бывший коломенский епископ Пафнутий и совершенно опроверг учение о сем.

Слово же мое к Онуфрию: положить ризы незаконного священства, сказанное в духе беспоповства, исполнилось с ним в духе православия. Еще будучи беспоповцем, но уже приближаясь к Церкви, я увидал отца Онуфрия в единоверческом Никольском монастыре простым иноком и по некоторой беседе, улыбнувшись, напомнил ему: «Вот, отче, вы и исполнили мой совет».

Семен Семенович с Иларионом Георгиевичем предложили нам вопрос: «По заповеди Христовой для спасения человеческого необходимо священство: почему оного не имеете?» – От прямого вопроса деваться было некуда, да и не любил и действовать не по совести, уклоняться намеренно в сторону от предметов рассуждения; притом же и сам я уже проповедовал тогда вечность Церкви и молился Богу, чтобы открыл, где Святая Его Церковь обретается. Посему я прямо ответствовал вопросителям, что неимение священства есть наша скудость, и мы сознаем этот недостаток свой; мы сознаем, что Церковь Христова должна пребывать вечно, но не знаем, где она обретается; хотим быть при Церкви, но не хотим без познания и уверения пристать к какой бы то ни было; думаем, что пока Бог откроет, лучше так молиться и просить Бога, нежели пристать к Церкви, которая нам кажется ненадежной. Если у вас обретается истинная, вечная, неодоленная вратами адовыми Церковь, докажите нам от писания и тогда мы согласны будем пристать к ней. Беспоповцы все подтвердили мое предложение. Таким образом, Семену Семенову истязовать нас за неимение священства стало нельзя; а нужно было доказывать правильность своей Церкви и иерархии.

Я почал разговор от Евангелия, от обетований Христовых о вечности Церкви. Скоро дошла речь до прекращения иерархии у старообрядцев на двести лет. Семен Семеныч стал оправдывать сей перерыв примером Церкви ветхозаветной: как здесь во время плена Вавилонского огнь сеновный претерпел временное изменение в воду; так будто бы и благодать новозаветного священства в Церкви Грекороссийской на время претерпела изменение, была что-то ино, – не святой, не освящающей, недействующей, недостаточной к пресуществлению таинств, но потом та же недействующая благодать, пришедши к ним, пред их жертвенник, в приеме митрополита Амвросия, получила силу, действо, вид, аки чрез воскресение. Наш ответ был таков: благодать оставляет еретиков, а не изменяется в несвятость, в бессилие и недейсгвие; ежели приписывать благодати Божией изменение на бессвятие, бессилие, бездействие: это будет хула на благодать Святого Духа. О сем предмете много было представлено доводов, свидетельств и примеров. Семен Семеныч как ни старался защитить себя, но должен был сознаться, что почитать Духа благодать изменяемой невозможно. Тогда он решился дать беседе иной ход, чему я, со своей стороны, не препятствовал.

Разговор поведен был от начала проповеди Христовой. Я спросил Семена Семеныча: «Христос обещал, что создаст Церковь и врата адова не одолеют ей; по сему непреложному Господню обетованию Церковь и должна быть неодоленна: а если неодоленна, то должна быть и вечна?» Семен Семеныч ответил: «Так точно». Я сказал: «Вечность тогда только может принадлежать Церкви, когда пребудет она в целости неразрушимой, такова, какою создана?» Он опять подтвердил: «Так точно». Я продолжал: «Притчей о десяти мнасах, данных рабам, Господь показал, какову Церковь, с каковыми чинами и дарами силы Духа созиждет. Феофилакт святой в Благовестнике ту притчу толкует на три чина священства – епископа, пресвитера и диакона, их же глаголет ни больше лепо быти, ни меньше». Семен Семеныч подтвердил и это. Я спросил далее: «Обетование Христово дать мнасы когда исполнилось совершенно?» Семен Семеныч сказал: «Христос апостолом повелел не вступать в проповедь, но сидеть в Иерусалиме, дóндеже облекутся силою свыше. По этому явно, что в день Пятидесятницы апостолы получили все дары Духа». Я сказал: «Так; и той благодати излиянной на апостолов, по их кто были приемницы?» Он ответил: «епископы». «Справедливо, – говорю; – епископам вполне преподана благодать хиротонии и по их главам, от единого на другого аки река изливалась». Потом спрашиваю: «А пресвитеры не могли других хиротонисать?» Он ответил: «Не могли». «Они подобны, – говорю я, – от реки заливам: к ним приходящие пиют благодать и насыщаются, но струя от них не истекает, понеже не могут иным той преподательной силы, юже сами источают, преподать». Семен Семеныч сказал: «Так, иереи не имут воздательной благодати». Я продолжал: «Та благодатная река протекала по главам епископов тысящу лет; тогда римский папа за введение ереси отсечен от соединения церковного и благодатная струя тамо в Римской Церкви, дальше не потекла». Семен Семеныч сказал: «Так». «А у восточных, – спрашиваю, – и в России потекла дальше, или нет»? Он отвечал: «Да, до Никона патриарха дотекла та струя». – «А сюда ближе, – спросил я, – по Никоне патриархе, потекла ли та благодатная струя в Церкви Греческой и Российской?» – «Нет, – говорит, – не потекла: ереси преградили ей течение»⁷. Я спрашиваю: «потекла ли к вам?» Помявшись несколько времени, Семен Семенович сказал: «И к нам не потекла». – «Что же, – спрашиваю, – совсем она высохла?» Он отвечал: «Нет, не высохла». Тогда говорю я: «В Российской и Греческой Церкви, со времен Никона патриарха, благодатная струя хиротонии не течет, и у вас ее нет, и не высохла: так где же она»? Семен Семеныч по некотором молчании громким, выразительным голосом воскликнул: «Не знаю»!..

Беспоповцы сознают, что благодати хиротонии нет у них; поповцы, сколько ни мнутся, а должны также сказать с Семеном Семенычем, что и к ним не потекла та благодатная струя и где целых двести лет она шумит течением, не знают! Это не знаю, услышишь, кого ни спроси из старообрядцев о хиротонии, – поповца, или беспоповца. Где в последние двести лет преподается власть вязать и решить грехи? Не знаю! Где сохраняется данная епископам власть освящать миро? Не знаю! Где преподается благодать священнодействия? Не знаю! От этого не знаю старообрядцам, одно избавление – в приятии православия; а иначе освободиться от незнания старообрядцу невозможно, и громкий возглас Семена Семеновича: не знаю, будет звучать, доколе раскол будет существовать...

При свидании с несколькими человеками из так называемых окружников, я спросил их: «Имя Христа Спасителя, по-гречески произносимое и пишемое Иисус, как разумеете?» Они ответили: «Мы оное не хулим, – разумеем, что оно имя самого Христа Спасителя; но и употреблять опасаемся». Я заметил: «Употреблять не каждый обязан на всех языках, как бы, например, русский и на еврейском; но в вашем ответе смысл не тот. Вы опасаетесь произносить имя Иисус, как неправильное, хотя, по вашим словам, и хулить оное не дерзаете, а признаете именем Христа Спасителя. Но ведь имя Божие не имя человека, о котором можно бы отозваться: я не хвалю, да и не хулю! Имя Христа Спасителя есть имя поклоняемое; и кто признает имя Иисус именем Христа Спасителя; однако же не поклоняется ему, или, что то же, опасается, как вы, употреблять оное, тот уже и хулит его. Как же вы говорите, что хулить не дерзаем?»

Потом я спросил их: «Кресту четвероконечному покланяетесь?» Они отвечали: «Поклоняемся». – «Именословное и триперстное сложение печатью антихриста не разумеете?» Они отвечали: «Не разумеем». – «Ересей, повреждения догматов богословия в том нет?» Сказали: «Нет». – «Что же, – спрашиваю, возбраняет вам присоединиться к Великорусской Церкви?» Окружники отвечали: «Клятвы, положенный Собором 1667 г. на старые обряды». Тогда я спросил их: «А что было прежде, соборные клятвы или отделение старообрядцев от Церкви? Что за чем следовало – отделение ли старообрядцев от Церкви за произнесением соборных клятв, или соборные клятвы за самовольным отделением старообрядцев от церкви?» Окружники сказали: «Для чего нужно это знать – которое прежде и которое после, – что из этого выйдет?» Потом ответили, что прежде произнесены соборные клятвы, а затем последовал раздел старообрядцев. Я заметил: «Нет, не так». – «А чем, – говорят, – докажешь, что прежде произошел раздел, а потом уже изречены клятвы?» Я отвечал: «Речь царя Алексея Михайловича к поместному Собору Российскому, бывшему прежде Собора 1667 г. еще в 1665 году, ясно показывает, что раздел старообрядцев от Церкви тогда уже совершился, что тогда церкви православные были уже признаны ими не за церкви, Тайны в Церкви, совершаемые не за Тайны, крест четвероконечный не за Крест Христов. То же подтверждает, и сам Собор 1667 года, ибо он прежде объявляет разделение старообрядцев и укоризны на Церковь отделившихся от Церкви, означает самые укоризны их, или хулы на крест четвероконечный, на именословное и триперстное сложение и прочие, а потом уже суд полагает клятвенный». Окружники сказали: «Были и прежде Собора 1667 года клятвы провозглашены». Я отвечал: «То не соборные клятвы и не на них вы ссылались. А так как ранее клятв, положенных всею Церковью, и Русской и Восточной, на Соборе 1667 года, старообрядческие предки отделились от Церкви, то им ясно показуется, что не за соборные клятвы последовало отделение их от Православной Церкви, а за употребление Русской Церковью имени Христа Спасителя Иисус, триперстия, именословного благословения, за почитание четвероконечного креста и проч.».

Потом я спрашиваю окружников: «Протопоп Аввакум, Лазарь, диакон Феодор и соловецкие справедливо ли утверждали, что крест четвероконечный не есть крест Христов и не достоин почтения, подобающего кресту Господню, именословное и триперстное сложение руки – печать антихристова, и имя Христа Спасителя Иисус – не имя Христа Спасителя, и ходить по солнцу – догнать веры неподвижимый?» Окружники сказали: «Несправедливо, и мы с ними в том не согласны». Я опять спросил: «А за эти предметы сделанный ими раздел от Церкви, совершившийся еще прежде клятв Собора 1667 года, признаете справедливым, или не признаете?» Окружники не знали, что на это отвечать. Тогда я сказал им: «Вам необходимо избрать одно из двух: или хулы предков на имя Иисус, на крест четвероконечный и прочее, признать справедливыми и за сие произведенный или раздел от Церкви одобрить, или же эти хулы их признать неправильными, а потому и самый раздел незаконным, подлежащим суду. И как вы сказали уже, что хулы предков справедливыми не почитаете, то и произведенный ими раздел от Церкви должны отвергнуть, т. е. должны войта в соединение с церковью». Окружники отвечали: «Мы хулить, как делали предки, четвероконечный крест и имя Иисус не согласны; но и с Церковью соединиться также не согласны». – «Но ежели вы,– сказал я им на это, – ежели вы с Церковью не соединитесь, то этим самым незаконные причины отделения от Церкви, т. е. хульные мудрования предков ваших о кресте четвероконечном и имени Иисус, вам самим противные, против воли вашей должны будете оправдать». И, несмотря на все сие, окружники продолжали упорствовать; как бы с намерением не замечая, что явно противоречат самим себе, они старались и разделение с Церковью удержать, и в тоже время отвергнуть истинные причины этого разделения. Искренно ли так действовать и достойно ли дела столь святого и для вечного спасения столь необходимого, как общение с истинной Христовой Церковью? Да помыслят о сем все приемлющие окружное послание и чтущие оное.

Федосеевцы и все вообще безбрачные согласия, отторгшись от Церкви Православной, прервав с нею всякую связь еще в предках своих, и горше всех отверзше на ню клеветами уста своя, горше всех и наказаны за сие праведным судом Божиим, ибо вконец лишены священства, а с оным вмести и законного брака. Впрочем, милосердый Бог, и о них пекущийся неизреченным своим промыслом, яко не от злобы, но от неразумия заблудивших, хощет тою самою естественной нуждой, сиречь лишением брака, привлещи их в разум истины, показуя, сколь страшное зло, еще прежде будущего суда, страждут они бедные за разорвание от Святой Церкви. Ибо не страшное ли зло, терпеть не только духовную нужду, как-то лишение таинств тела и крови Христовы, священства, разрешения грехов, но и телесную казнь в лишении брака и расторжении всякие семейственные связи? Каких терзаний исполнена домашняя жизнь бракоотрицателя, уважающего уставы своего согласия, но по естественному влечению вступившего в брачное сожитие, трудно и представить! На жену смотрит он, как на враждебницу и губительницу его спасения, на детей, как на оковы, держащие его при гибельном (по его понятию) браке; да и судьба детей является ему ужасной в будущем: женить их – мнить то же, что предать погибели, не женить – восстать против природы; свой брак разорвать нет силы, продолжать сожительство – продолжать пребывание во грехе; совесть требует чистосердечного покаяния, но покаяние, по мнению безбрачных, доступно только по разорвании брака; разорвать брак – беда слабости предлежит, без исповеди жить – спасения отчаяться. Вот положение ревнителей федосеевского и филипповского учений, провождающих семейственную жизнь. О безбрачных же, или так называемых преимущественных духовных членах того и другого согласия, как живут они, да не возглаголют уста моя...

Прежде, нежели увидел я со всей ясностью вышеописанное бедственное положение семейных людей в федосеевском и иных безбрачных согласиях, обратила мое невольное внимание коварственная исповедь, производимая у них людям женатым. Федосеевцы, филипповцы и прочие полагают, что уже браку время прошло и брак есть не что иное, как нераскаянное беззаконие; по их учению, должно всячески воздерживаться от такого беззакония, и впадшие в оное должны непременно расторгнуть брачный союз, и пока не расторгнут брачного союза, положено не принимать их на исповедь. Поэтому многие из женатых между ними целый век проживают без исповеди, и заботятся только, чтобы хотя перед смертью исповедаться. Равным образом и некоторые из желающих перейти в их согласие, т. е. перекреститься, зная, что при перекрещивании должны дать обет на «чистое житие», отлагают переход свой на долгое время, иногда до предсмертной болезни. Да и при смерти все же трудно бывает разорвать семейную связь, особенно тем, которые венчаны в Православной Церкви. Отсюда и происходит для них тяжкое испытание: дать обет чистоты, расторгнуть брачные узы страшно и сил нет исполнить: не дать – нужно лишиться исповеди и отпущения грехов, потерять надежду спасения, дать лицемерно, лишь бы исповедаться – как решиться солгать Богу, да еще перед смертью! Знают все это законополагатели безбрачия и дабы устранить столь важное препятствие к упрочению и расширена своего согласия, придумали коварственную исповедь больных или умирающих семейных людей из своего общества, и коварственный прием приходящих к ним от Православной Церкви. Исповедуя первых, они о браке их не спрашивают, а довольствуются общим о всех содеянных грехах ответом и обещанием к тому оных не творити. Подобную же хитрость употребляют и с брачными, приходящими к перекрещивание от церкви православной или от брачных старообрядческих согласий, – прямого отрицания от брака не требуют, а довольствуются общим отрицанием сатаны и дел его, разумея под оным и отрицание от брака, ибо, по их понятию, брак есть сатанинское же дело. Таким образом и приходящий к исповеди, или к чиноприему, не истязуется о браке, хотя, не ведая того, дает отречение от брака; и старик исповедующий, или крещающий не скорбит, что совершил крещение, или исповедь, не взяв с крещаемого, или кающегося обещание расторгнуть брак, ибо полагает, что такое обещание, хотя не прямо, все-таки получил; и пред людьми не стыдно, – молвы нет, что браки расторгают; и от начальства без беды.

Это уловка с больными, близкими к смерти и с приходящими от Церкви; а со здоровыми придумана другая.

Выше сказано было, что женатые в федосеевском и филипповском согласии, доколе пребывают в брачном состоянии, не могут быть допущены к исповеди. Холостые, если и падают, удобны к покаянию, – могут, хотя и лицемерно, сказать пред отцом духовным, что оставляют грех; а женатому сказать того нельзя, ибо имеет обличительницу-жену, с которой, по понятиям безбрачных, состоит в открытой и постоянной блудной связи. Исповедать его без расторжения брака, значило бы признать брак справедливым; а не признавая брака справедливым, допустить до исповеди, значило бы потаковником быть явного беззакония: то и другое тяжко, посему и доступ к исповеди для семейных людей почитается невозможным. Но богобоязливому человеку как быть без очищения совести покаянием? Это все равно, что лишиться надежды спасения, и чтобы спасти себя от такой страшной участи, ищет он выхода из погибельных безбрачных сект, – либо к новоженам, т. е. в поморскую секту переходить, либо начинает рассматривать погрешность раскола и помалу приходить к познанию правости и непорочности Церкви Православной. Это обстоятельство заставило и твердых проповедников безбрачия сделаться мягкосердыми, во многом снисходить женатым, особенно из людей богатых. Так и насчет исповеди мудрые федосеевские старцы, желая стадо свое соблюсти, решили, что и брачных можно исповедовать, ради успокоения их совести, но так при этом поступать, чтоб и себя от согласия на брак их избавить. Придумали они исповедовать женатых не стоя, якоже обычно, но сидя вместе с исповедующимся совершать исповедь. Теперь, если какой ревнитель безбрачных преданий, как и случается, нападет на старца, – зачем он исповедовал женатого: у него готовый ответ: «Я не исповедовал, мы только беседу имели, советовали вкупе, как ему от греха избыть». А если женатый спросит, для чего не по чину, сидя, а не стоя, его исповедует, тому скажет: «Нельзя, друг; я бы и рад иначе сделать, да меня самого отлучат; а ты довольствуйся и такой исповедью». Я спросил одного федосеевского настоятеля: «Почему, отче, женатых сидя, а не стоя исповедуете»? Он отвечал: «Для того, чтоб исповедь эта не почлась за исповедь». – «А если так, – говорю, то какая же от нее и польза тому, кто исповедуется?» Он отвечал: «Это делается только для успокоения волнующейся его совести». Я вздохнул и подумал о сих непризванных совершителях Таин: вот как шутят они великим и святым делом, как не дорожат душами человеческими! Бедный, тяготящийся грехами человек приходит с желанием и надеждой очиститься от греха: а они стараются, как бы отпустить его со грехами, лишь бы сам того не ведал! Каждый просящий благоговение показует пред тем, кого просит: а сии устав выдали, чтобы грешник сидя просил оставления грехов в Святом Таинстве! О убозии людие! Как вас ваши наставники обманывают! Исповедают, чтоб исповедь в исповедь не вменилась! Другие наставники другого рода хитрость употребляют при исповеди женатых. Исповедуют их, как следует, стоя; но велят исповеднику читать все положенное в чине исповеди самому и с ним не молятся, или же и сами читают, но не дозволяют при этом исповеднику с собой молиться. Таким образом, кающийся и приходит к духовному отцу своему и отходит от него грешником, с которым даже не позволительно сообщаться в молении!

Для женатых, приходящих от Великороссийской Церкви, федосеевские и филипповские ревнители безбрачия, дабы приумножить свое стадо, допустили также снисхождение: им попущается жить, не разлучаясь с женами, но давши обещание «на чистое житие». Если преступят обещание, впадут в трех, то грех сей, как тайно содеянный, тайно судится духовным отцом. А если окажутся плоды преступления, то жена подвергается уже отлучению и шесть недель несет епитимию, после чего снова получает прощение, т. е. возвращается на «чистое житие» с мужем. Так они и себя обманывают и народ! А если бы безбрачники такими способами не привязывали к себе женатых, но во всей точности исполняли на них свои правила и предания, то бы стадо их не только оскудело вконец, но и по нравственности упало бы до последней степени. Между тем за женатыми, которых именуют они блудниками и отставными прихожанами, стоят они, как за стеной, – и сыты и в числе гражданства. Это и побуждает федосеевских и филипповских ревнителей-стариков прибегать к наглому лицемерию и лукавству, ради удержания в своем обществе людей семейных, – оказывать к ним снисхождение, хотя и считают их омерзительными.

Сие-то законопреступное лицемерие и коварство федосеевских и филипповских наставников в исповеди и чиноприеме людей женатых, всего скорее бросились мне в глаза и точно также, как их жестокость к младенцам, рожденным в браке, побудило меня ближе вникнуть в недостатки федосеевского учения и оное оставить.

Нетовщина во многих обретается губерниях, а наиболее в Казанской, Симбирской, Самарской и Саратовской, – здесь находится ее корень. Учение нетовщины о Церкви православной, о таинствах, о явлении пророков Илии и Эноха, о духовном антихристе ничем не различествует от учения всех перекрещеванцев. Разница в том лишь заключается, что в нетовщине приходящих от Православной Церкви не перекрещевают, и это делается, как ниже будет показано, не из уважения к правильности православного крещения, которое у них, как и у всех беспоповцев, за крещение не почитается, а по иным соображениям. Затем от прочих беспоповских согласий Нетовщина имеет следующие отличия: исповеди не бывает, в службе – вечерни, утрени, часов, молебнов не совершается, а только читается псалтирь с молитвами и канонами, да кладутся поклоны по лестовке; еще наружной строгостью жизни нетовщина превосходит другие беспоповские согласия, требует воздержания с похулением Божией твари, как то: но есть ничего, приготовленного в дрожжах с хмелем, картофеля и прочего; а наипаче заповедует не носить ничего пестрого, не только цветистого, но и простой сельской пестряди, или выбойки. Это последнее правило составляет, кажется, сущность всего учения нетовщины, как ниже от формы чиноприема в сию секту видно будет. Нетовские ревнители и поговорку имеют: «На ком рубаха пестра, знай душа его антихристова сестра»; и еще: «Что ни пестринка, то сидит бесинка».

Нетовщиной прозвали эту секту покрещеванцы за то, что нет у ней ни единого таинства, и самого даже крещения. А когда нетовщина в препирательстве бывает угнетена от покрещеванцев, что и церковного крещения не признает, и своего не имеет, без крещения же, по Господню слову, внити в Царствие Божие невозможно (от Иоанна Зач. 8): нетовцы обыкновенно ответствуют: «уж как Спас! на Спасову милость полагаемся!» Отсюда происходит другое название секты: Спасово согласие, которое дают себе сами нетовцы; они любят также называться: по спасовой милости.

В оправдание свое, что не имеют крещения, нетовцы указывают на те места из поучений святых отец, где говорится, что слезами очищаются грехи и именуются слезы как бы вторым крещением. Этим хотят оправдать и утешить себя нетовцы в лишении крещения; а того не рассудят, что слезами в покаянии очищаются грехи, соделанные по крещении и первого крещения сие второе – слезами заменить не может.

В своем учении о таинстве крещения нетовцы показуют недоуменность и колебание между словом Иоанна Дамаскина, воспрещающего повторение православного крещения и называющего сие повторение христораспинательством (книга 4, глава 9), и соборным изложением Филарета патриарха Московского, повелевающего всех еретиков крещение не в крещение вменяти, и крещенных сим крещением перекрещивати. Последуя соборному положению патриарха Филарета, нетовцы крещение Православной Церкви за крещение не приемлют, а боясь греха христораспинательства, по слову Иоанна Дамаскина, и повторять оное опасаются. Таким образом, их недоумение избавляет их от греха повторять крещение над крещенными в Православной Церкви, хотя таковых и не признают они истинно крещенными. Но как поступать со своими новорожденными младенцами? Сами крестить – боятся второго апостольского правила, в Церковь Православную нести – боятся мнимой ереси, без крещения оставить – боятся Христова прещения: «аще кто не родится водою и Духа не внидет в царствие небесное" (Ин.3:5), – да и от людского укора будет невыносимо В такой великой крайности решаются нетовцы на то, что крестят младенцев у православных священников, на таковой случай есть у них и поговорка: «Хоть еретик да поп»; но при этом употребляют предосторожности, чтобы православное крещение, почитаемое у них еретическим, не вменилось в крещение: когда младенца понесут в церковь, к тому времени припасают они блинов, лепешек и раздают старикам и старухам, – просят помолиться, чтобы крещение не вменилось в крещение. И за это, что нетовцы, хоть с крайним лицемерием, даже кощунством отдают своих детей на крещение православным священникам, терпят они великое от покрещенцев укорение. В ответ им нетовцы имеют готовое слово, обличающее всю их грубость и невежество: «Хоть и сатана (крестит) да в ризах, а не простой мужик, дорого три погружения». Зрите ревнители раскола, да какого нечестия, кощунства и ожесточения доходят собратья ваши по отчуждению от Церкви в препирательствах даже между собою.

Кроме указанного лицемерного обращения к Церкви за получением невменяемого в крещение крещения, нетовцы всячески стараются избегать с нею каких бы то ни было сношений, особенно же стараются спасти своих покойников от церковного погребения. Церковных вообще называют они мирскими и кто с ними находится в сношении, тот по их выражению мирщит. Самый раскол нетовцы, также и перекрещенцы, скрывают под именем удаления от мира.

Молодых людей нетовцы не принимают в свое согласие: «Погоди, говорят, ты еще не вынесешь, в мир уйдешь», т. е. в церковь, венчаться. Не принимают и женатых, пока у них родятся дети, а имеют их в числе оглашенных, потому что и тем нужно ходить к священнику за молитвой, да и детей родить в их удаленном от мира обществе почитается неприличным.

Переход в нетовщину совершается таким образом: приходящий должен надеть непременно одноцветную рубашку (больше белую); нижнее платье, пояс и вся вообще одежда непременно также должна быть одноцветная, а маковка на голове прострижена. Потом старик спрашивает: со усердием ли приходишь и без сумнения к нашей Соборной и Апостольской Церкви? – Приходящий ответствует: без сумнения и с усердием. За сим от него требуется обещание наблюдать их обычай, «рубах пестрых не носить и мешков пестрых не шить». Приходящий обещевается и кладет начал – семь поклонов. Тем весь чиноприем и ограничивается. Начал, составляющий в нем главное действие, не есть какой-либо таинственный обряд, а только обряд входа в церковь, или в келию; но у беспоповцев вообще, за неимением священства, он заменяет многие священные действия, как-то: оглашение перед крещением и прием от иных согласий, не подлежащих перекрещиванию. Обещание не шить пестрых мешков нетовцы взяли из древних уставов общежительных. В них требовалось к приненным от мира вещам и пестрым влагалищем не иметь пристрастия исшедшему из мира; но и там, в вопросах к приходящему иноку того не положено; а нетовцы это поставили главным требованием приходящему в их глаголемую церковь и многих несведущих, темных людей прельщают, показуя себя в таких ничтожных мелочах ревнителями строгой жизни.

От нетовщины произошло, как отрасль ее, самокрещенство. Некоторые из нетовцев, убедившись, что принять крещение необходимо, но на принятие обрядов перекрещенских, пения, служб, исповеди, не соглашаясь, желая, напротив, сохранить свои собственные, начали сами себя крестить; отсюда и название самокрещенцы. Общество их называется иначе бабушкиным согласием, потому что при самокрещении не употребляется никакого обряда, а совершается только погружение, подобно тому, как действуют при крещении повивальные бабки.

Две описанные мной секты: нетовщина и самокрещенство, достаточно показывают, до каких нелепостей дошел раскол в своем отчуждении от Церкви. Аввакум, Никита, Лазарь оторвались от Церкви под изветом акибы за введение ею тмочисленных ересей; а их последователи, не умея показать законной причины, за что отделяются от Церкви, виной отделения поставляют (как видно из их приема) пестрые рубахи и мешки, и того ради крещения себя лишают, и странно некако сами себя крещают. Бедные, слепотствующие люди!

В юности моей я имел учителя по федосеевскому согласно, одного знаменитого в нашей стороне наставника, славившегося своей начитанностью, иконописца Ивана Порфирова Попова. Он перешел в федосеевское согласие из поповщины. По поводу его перехода у нас в городе Сызрани происходили прения между поповцами и беспоповцами, – большие, многолюдные были собрания, – ибо старообрядцы на таковые случаи, когда происходят прения о вере, не смотрят хладнокровно, но с великим усердием спешат послушать состязания наставников. Такова была простота того времени, что на собраниях присутствовали, по приглашению старообрядцев, градский глава Иван Мясников, сын Православной Церкви (жена его, впрочем, принадлежала к поповскому согласию), и сам сызранский городничий Никита Софоров: обоих старообрядцы приглашали, чтобы придать более значения своим собраниям. Поповцы сызранские, не надеясь сами отвечать против беспоповцев, вызвали на помощь себе из Былецкого известного Аффония Кузмина, также славившегося начитанностью и остротой ума: он прожил в Сызрани по случаю этих споров с беспоповцами не менее года. Со своей стороны, и беспоповцы, несмотря на то, что имели опытных наставников, вызвали на помощь себе одного саратовского начетчика, по прозвищу Макушкина. Хотя в то время я был еще очень молод, но тоже ходил на эти знаменитые сызранские прения, и они остались у меня в памяти. Особенно помнится одно обстоятельство, о котором небесполезно рассказать.

Аффоний Кузмин от имени поповцев дал противной стороне двенадцать вопросов (я сам их видел), о церкви, о таинствах, об Илии и Енохе, об антихристе. В числе этих двенадцати вопросов был также следующий: како беси веруют? Зачем бы казалось предлагать такой вопрос? Но он предложен был не без цели; этим вопросом Аффоний Кузмин надеялся жестоко уязвить беспоповцев. О таинствах беспоповцы должны были дать обычный свой ответ: веруем, что таинства должны совершаться в церкви, но по времени, за нужду, наша Церковь их не имеет; и на вопрос о вере бесовской, как полагал Аффоний, должны ответить согласно апостолу Иакову, что беси веруют, яко един есть Бог, и трепещут, но делами веры не показуют (послание Иаковле зач. 53); отсюда Аффоний предполагал вывести уподобление веры беспоповцев с верою бесовской: как беси веруют в Бога, но делами веры своей не показуют, так и беспоповцы во все таинства церковные веруют, но делами сей веры не показуют, – таинств не имеют и не совершают. Таким образом Аффоний и прочие с ним вполне были уверены, что беспоповцам нельзя будет уклониться, чтобы не признать свою веру подобной вере бесовской. Беспоповцы хорошо поняли цель данного им вопроса о бесах, и если бы вопрос этот им предложен был Церковью, имущей вечную, непрерывную, законную иерархию, им действительно избежать такого страшного уподобления было бы невозможно; но так как поповцы, осуждавшие их за неимение таинств, и сами подлежат такому же осуждению, ибо и сами не имеют тайны рукоположения, или поставления священства, чрез которое прочие все тайны совершаются, и пользуются краденым священством⁸ не имущим на себе епископского благословения, и посему незаконно священнодействующим: то и отвечать поповцам на лукавый вопрос о бесах они не слишком затруднились; даже обратили его против них же самих. О вере бесовской они говорить не стали, а повели речь о хитрости и лукавстве бесов, о том, как беси, желая прельстить кого-либо, превращаются во ангелов света, сами тьма суще, – и в этом отношении совершенно уподобили им поповцев, особенно же их беглых попов: ибо и поповцы прельщают себя и других, показуясь якобы имущими все таинства, лишени суще оных, а беглые их попы в Номоканоне, на листе 57, и горше бесов быти поведуются. «Беси, рече, веруют и трепещут (а таковии не веруют; сказует же и образ неверия таковых). Неверие бо есть вещь таковая, еже кроме «священства прияти хиротонию (т. е. не будучи священниками, священная действовать, как и поступают раскольнические попы, архиерея, от негоже поставлени, отрекшиеся и прокленшие, и благодати Божия, чрез него в хиротонии преподанной, не исповедующие, но на совершение таин дерзающие). Несть слово рещи о осуждении сицевых, сие бо «дело горше есть и самых тех нечестивых бесов, во «ангела светла точию преобразующихся, но не сущих, и «Божие убо лицемерующих, безбожных же сущих и противных Богу. Таковии не токмо велие и неисчетное томление подымут, на божественная сице зле возхуливше, ниже бо гласы божественные от них, ниже божественные дела, понеже благодати рукоположения не имут. (Ниже) Ничто же бо дает не имея, и никтоже приемлет что от неимущего», и прочая в Номоканоне.

Поучительное зрелище суда, изреченного друг над другом самими оклеветающими Церковь, мнимыми ревнителями старообрядчества! Поповцы беспоповскую церковь за лишение священства и таинств бесам уподобляют, а беспоповцы поповцев, за дерзость священнодейства без исповедания благодати рукоположения и благословения архиерейского, и бесов превосходящими злобою нарицают, безбожными, не верующими Богу! Се, Церкви без брани победа, без борьбы одоление! Только внимательно да смотрят сынове церкви, как противницы церковные един другого обличают, лишение благодати таин и повинность суду един у другого поведают, и не голословно (как поступают они, когда на Церковь клевещут), а писанием и сбытием вещей един другого вины засвидетельствуют.

В августе месяце 1866 года, когда я вступил уже в обстоятельное рассмотрение о Церкви Православной, увидясь с Семеном Семенычем, спросил его между прочим: «Если к вам (поповцам) приходит кто-либо в соединение от Церкви Российской, должен ли в приеме проклинать троеперстие?» Семен Семеныч отвечал: «Должен».

Я снова спросил: Какого же еретика ереси свойственно или сообразно троеперстие, – арианской, македонианской, или иной коей?

Семен Семеныч сказал: В нем двумя перстами не образуются два естества во Христе.

Я на сие: В «Жезле» изданном от Собора 1666 года и утвержденном большим Собором, бывшим в 1667 году, во «Увете», также от собора изданном, и во «Увещании», всюду двема малыми перстами два естества во Христе образовати повелевается. Но я вас не о том вопрошаю; я желаю от вас узнать, коего еретика ереси свойственно самое триех первых, великих перстов сложение, в вашем чиноприеме подвергаемое проклятию.

Семен Семеныч, долго подумав, сказал: Никоего.

Тогда я снова повторил вопрос: Тремя первыми перстами образовать святую Троицу, такое сложение по свойству своему есть ли еретическое и коему еретику свойственно? – Скажи прямо.

С. С. отвечал: Тремя перстами образовать Троицу свойственно не еретикам, а православным.

Я. на сие: А когда троеперстие по свойству своему православно, за что же его проклинаете?

С. С. Оно проклинается за новость, что не теми перстами, какими должно, образует Троицу.

Я: Так ли, Семен Семеныч? За персты ли единственно? Не за смысл ли богословский? Может, что-либо есть в нем смыслу старообрядцев несогласное?

С. С. отвечал: Не за смысл.

Я: Так вы решительно утверждаете, что троеперстие проклинается у вас не за самый смысл оного, но за то, что им образуется св. Троица?

Семен Семеныч с горячностью воскликнул: За сие проклинать троеперстие избави нас Боже! – И сложив персты большой с двумя малыми, прибавил: Вот мы и сами тремя перстами Троицу образуем.

Я: Если же первыми тремя персты образовать Троицу и по вашему признанию никакой ереси нет, то за что сие перстосложение проклинаете?

С. С. За то одно, что не те персты, какие должно, для означения Троицы употребляются.

Я: Какая же в том повредность для догмата богословия, что не те персты употребляются?

С. С. Догмат веры чрез сие не повреждается, но вводится новость в перстосложении.

Я: Когда догмату богословия повреждения нет, за одно изменение перстов может ли Церковь подлежать проклятию?

С. С. Всякая новость, вводимая в Церкви, подлежит проклятию.

Я: Например, вводятся новые тропари, кондаки, каноны: и за это Церковь подлежит проклятию?

Семену Семенычу сделалось совестно; он ответил: Не подлежит, если в новых песнопениях нет повредного богословию и здравому смыслу; составление новых канонов в Церкви происходило до самого Никона и Церковью не зазрено.

Я: Поэтому соглашаешься ты, что не всякая новость, вводимая в церкви, подлежит проклятию, а та единственно, которою повреждается догмат богословия, или разум истины?

С. С. Да, яс этим согласен.

Я: А троеперстие, как сам ты сознался, догмата богословия не повреждает: как же вы дерзаете оное проклинать?

С. С. Из-за него произошло разодрание церковное.

Я заметил на сие: если и так, то разодрание, учиненное притом лицами не из высшей церковной иерархии, произведено без благословной вины, по неразумию, или заблуждению. Для чего же оставаться соучастниками их погрешности?

В другой раз я нарочно ходил к Семену Семенычу с одним приезжим из Самары старообрядцем вопросить его о крестном знамении. Я предложил ему сказать по совести, как он разумеет о троеперстии. Семен Семенов, сложив по-старообрядчески два перста, сказал нам: «Всякое другое сложение, кроме этого, я заодно почитаю подлежащим проклятию». Я был несколько удивлен его слишком решительным ответом и спросил его вторично: «Кроме двоеперстия всякое сложение, какое бы то ни было, по-твоему одно и тоже, равно подлежит проклятию? – Семен Семенов подтвердил свой прежний ответ. Тогда я, сложив сначала три первые перста, потом четыре, сказал ему: «Так по-твоему и это (в три перста) и это (в четыре) – все одно и то же»? Семен Семеныч смутился. Сложив три первые перста вкупе, он сказал: «Хотя этого сложения я и не приемлю, однако должен сознаться, что оно имеет доброе значение»; потом, сложив четыре перста, прибавил: «а это имеет значение худое». Тогда я заметил ему: «Если двуперстие имеет доброе значение, а четвероперстие худое, то как же ты мог сказать, что всякое сложение кроме двуперстного признаешь за одно и то же? И как осмелился перстосложение, заключающее в себе добрую мысль, проклинать наравне с имеющим худое значение»?

Потом я спросил Семена Семеновича: «Прежде Никона патриарха в Греции и в Киеве было ли в употреблении троеперстие, или не было?»

С. С. Нельзя не признаться, что было; о том свидетельствуют греческие и киевские книги.

Я. А когда было, то почему же наши московские патриархи ради троеперстия не отделялись тогда от Греции и от Киева?

С. С. Терпели.

Я. Терпеть должно, но надо и исправлять, или вразумлять; они же греков не только не зазирали, но паче и похваляли: свидетель сему книга о вере, в слове о Церкви Восточной.

С. С. Нам надежно на своих московских патриархов полагаться.

Я. Правда; московские патриархи Грецию и Киев за троеперстие не укоряли: и нам надежно им следовать, никого за троеперстие не укорять, тем паче разделения за оное не чинить.

С. С. Я московским патриархам во всем последую без сомнения; а тем, Греции и Киеву, последовать сомнюся.

Я. Так совесть твоя во всем расположена последовать московским патриархам, ничего не подвергая рассмотрению, тем паче сомнению?

С. С. Именно так.

Я. Во псалтири и в Кирилловой книге, в слове о крестном знамении, ты поэтому приемлешь все без всякого сомнения?

С. С. Без всякого сомнения.

Я. А который персть тамо именуется вышним?

С. С. Указательный.

Я. А великосредним который?

С. С. Что возле указательного.

Я. Хорошо; скажи теперь: коим из сих перстов образуется Божество во Христе и коим человечество?

С. С. Вышним, то есть указательным, образуется Божество, а великосредним человечество.

Я. Как ты веруешь: Христос сниде с небесе божеством точию, или и с плотию?

С. С. Божеством, а не плотию.

Я. Преклонение единого из двух перстов что означает?

С. С. Преклонение небес и сошествие на землю Сына Божия.

Я. Почему же преклонение небес и сошествие на землю Сына Божия в двуперстном сложении образуется не тем перстом, который образует божество, а тем, который образует человечество, т. е. великосредним? Ведь сим подается мысль, что Христос человечеством, а не божеством, преклонь небеса, сниде на землю.

С. С. Это ошибка во Псалтири и Кирилловой книге, что указательным образуется божество, а великосредним человечество; нужно наоборот, великосредним божество образовать а указательным человечество.

Я. Когда же эта ошибка исправлена? Где напечатано неошибочно, по-твоему, как ты сейчас сказал?

Семену Семеновичу указать было не на что; желая как-нибудь выйти из затруднения, он сказал: «Не нужно говорить, которым перстом которое естество образуется, а держаться того, как у Максима Грека положено;⁹ двумя перстами, по Максиму, два естества образуются, а которым перстом которое из двух естеств, того не указано».

Тогда я заметил Семену Семенычу: «Ты сам сказал, что московским патриархам во всем последуешь без сомнения, на книгах, при московских патриархах напечатанных, стоишь твердо, слово о крестном знамении во псалтыри и Кирилловой книге приемлешь во всем без изъятия; а теперь сам отказался от своих слов, подверг сомнению, и порицанию напечатанное патриархами, – признал ошибку в слове Псалтыри и Кирилловой книге о крестном знамении. А если оказалась ошибка в том, что предки ваши говорили о самом двуперстии, то надлежит подумать, не ошибались ли они тем паче, порицая и укоряя троеперстие?»

Еще в 1867 году случилось мне разговаривать о перстосложении с одним поморским наставником. Я спросил его: «За что отделяется от Церкви? Какая главная сему вина?» Он отвечал: «Троеперстие». – «А есть ли, – спрашиваю, – повредность богословию в троеперстном сложении?» Он, разумея, к чему клонится мой вопрос и, желая сильнее опровергнуть меня, сложил большой перст с малым, т. е. мизинцем, оставя прочие три перста соединенными, и сказал: «Я признаю, что и так слагать персты православно; но так никто не молится, и ты молиться не станешь». Я отвечал: «Правда, что в этом перстосложении три перста и два могут образовать Троицу и во Христе два естества; правда и то, что каждый христианин обязан слушать повеления Святыя Церкви, а не сам придумывать обряды образования, почему так, как вы теперь показали, молиться не должно, хотя и в этом перстосложении еретической мысли никакой нет. Но речь не о том, как следует молиться, а о том, за что ради троеперстия отделяться от Церкви. И если вы сами сознаете, что троеперстие не только не образует какой-либо ереси, а еще изображает православия догмат, то я и прошу вас объяснить, почему за него отделяетесь вы от Церкви, не страшась греха раздрания церковного?» Поморец ответил: «Троица на кресте не страдала»! Этим намекал он на известное возражение старообрядцев, что знаменаться тремя перстами, значит приписывать страсть св. Троице. Я заметил это совопроснику и прибавил: «Еретики, которые исповедовали страсть божества, не всем трем лицам св. Троицы сию страсть приписывали, но единому лицу Сына Божия. Смотрите о сем в Большом Соборнике, в слове Кирилла Александрийского на цветоносие, и в книге Кирилловой, в прении с Армены Илариона Мегленского. По этому слову и по данному вами поводу гораздо удобнее будет навести на двуперстие, что оно образует страсть Христа Спасителя и по божественному естеству. Христос Спаситель распялся точию человечеством, а не божеством; двуперстие же образует оба естества, и божеское и человеческое, и когда двумя перстами изображается крестное знамение, не подается ли чрез то мысль, что на кресте и божеское естество Христа Спасителя страдало? Но как несправедливо было бы двуперстию усвоять такую мысль, также, или более еще, несправедливо и о троеперстии говорить, будто им выражается мысль, что на кресте страдала св. Троица. Соединению имени св. Троицы с крестным воображением мы имеем образцы во многих церковных действиях: так наприм. пострижение на главе священных, и монахов, и младенцев совершается крестообразно во имя святой Троицы. По-вашему и тут бы следовало видеть приложение страсти св. Троице; но Симеон Солунский, говоря о сем действии в пострижении монахов, толкует, что освящаемся мы чрез крест и Троицу. И вообще, при совершении всех таин бывает призывание святой Троицы, или Духа Святого с образованием креста. Посему вы напрасно одному троеперстию усвояете мысль, будто знаменует оное страсть святой Троицы. Если мысль сию хотите усвоить троеперстию, то должны ее усвоить и всем церковным действиям, в которых с призыванием святой Троицы, или Духа Святого воображается крестное знамение; если же сего последнего не дерзаете делать, то должны умолкнуть и со своим поречением на троеперстное сложение, якобы оным в воображении крестного знамения святой Троице усвояется страсть».

Был у меня знакомый в селе Паиме (Пензенской губернии) Ксенофонт Никифорович Крючков. Чрез диакона Кирилла Семеныча¹⁰ услышал он о моем расположении к православию, и когда весной 1867 года я приехал в Москву, туда же прибыл и он. Мы видались, беседовали, и при помощи Божией уразумел он неправость раскола, принял намерение присоединиться к Святой Церкви. Соболезнуя же и о братиях своих, пребывающих в отчуждении от Церкви, стал просить меня вместе с ним отправиться в Паим для собеседования со старообрядцами. Я готов был со всем усердием исполнить его благое желание, дабы по мере сил моих послужить теперь Святой Церкви, от которой некогда отторг столь многих присных чад ее. О сем доведено было до сведения покойного Владыки – митрополита Филарета, и он дал мне свое святительское благословение отправиться на проповедь, снабдил меня также, для ограждения от могущих встретиться неприятностей и препятствий в моем труде, письмом к преосвященному Антонию, епископу пензенскому. Итак, приняв благословение незабвенного нашего архипастыря и отца, отправился я в путь вместе с Ксенофонтом Никифоровичем и благополучно прибыл на место.

В Паиме большая половина жителей раскольники (по записи считается их одного мужеского пола 1500 человек); особенно люди богатые все без исключения держатся раскола, и принадлежат к разным согласиям: есть и поповцы, и поморцы, и нетовщина. Ксенофонт принадлежал к поморскому согласию. Наставники поморские, узнав о нашем приезде и о том, что Ксенофонт изъявил уже готовность к соединению с Церковью, сначала не хотели идти ко мне на беседу, ибо уверены были, что беседа поведется не в том духе, как бы они желали, не в пользу раскола, а в пользу Церкви Православной. Но будучи облагодетельствованы Ксенофонтом, от которого получали денежную и всякую помощь и дом которого был для них во всякое время пристанищем, склонились потом на его убеждения придти для мирного со мною разглагольствия. Собралось на первый раз не менее ста человек. Беседу, происходившую тогда, я и намерен здесь изложить.

Я начал ее свидетельствами о вечности и непреложности Евангелия Христова, привел слова Спасителя: «небо и земля мимоидет, а слова моя не имут прейти» (от Мф.24:35), и на сии Господни слова прочел толкование святого Феофилакта в Благовестнике, лист 104 на об.: «небо и земля изменится, словеса же моя и Евангелие мое не разорится, но пребывают; аще и вся двинутся, но о мне вера не оскудеет: являет же зде, яко Церковь честнейшу имать всех тварей, ибо аще и тварь изменится, верных же Церкви и словеса его, и Евангелие никогдаже». Мои собеседники сказали на это: «Мы верим, что Евангелие должно существовать вечно». Я спросил: «А как оно должно существовать, – книгой ли евангельской, она что ли пребудет во веки, или сбытием вещей, в нем обещанных?» Они отвечали: «Не одной книгой, но и сбытием евангельских обетований». Я сказал: «Справедливо; теперь, если кто станет проповедовать некоторые обетования евангельские в свое, обещанное им время не сбывшимися, не разрушает ли он сим самое Евангелие, не отвергает ли самим Господом засвидетельствованную вечность его и неизменность?» Они отвечали: «Так». – «В Евангелии, продолжал я, обещано, что Церковь будет существовать неодоленно и вечно (Матф. зач. 67), и Церковь свою обещал Христос создать на исповедании Его Сыном Бога живого, еже Петр исповеда. Не само исповедание есть Церковь, как настоятели ваши утверждают, но Церковь созиждена на исповедании». Они заметили, что точно также признают Церковь по обетованию, утвержденной на исповедании, но что сие может сбыться и без священства, в одних верных простолюдинах, содержащих правое исповедание. Я сказал: «В одних простолюдинах, без священства, Господни слова о создании Церкви исполниться не могут». Они спросили: «Почему?» – «Потому, – отвечал я, – что сие не согласует образу создания Церкви: Господь создал церковь не без священства, и не с одним, или двумя меньшими его чинами, не с одной, или двумя тайнами, но со всеми тремя чинами иерархии, т. е. во всей ее полноте». И в подтверждение сего прочел из толкового Евангелия толкование на 95 зачало евангелия от Луки, также из Книги о вере, на листе 67-м о власти вязать и решить грехи, данной апостолам и их преемникам, из Кирилловой книги, в слове 9-м то место, где сказано: «Якоже Христос не умирает, тако и священство его не престанет»; в том же слове прочел им к ряду сии слова: «Церковь, от язык избранная, от лет вознесения Господня на небеса бескровную жертву тела и крови Господни Господу Богу приносила и впредь до скончания века приносити будет». За сим, причитая себя к их согласию, сказал: «Вот видите: Церковь до скончания века приносить будет жертву Тела и Крови Господни и ежели мы – старообрядцы поморского согласия составляем собой церковь, то почему же сия святая жертва у нас не приносится? Лишение сей жертвы не ясно ли показует, что мы церкви Христовой не составляем?» Они сказали: «Мы приносим Богу жертву – дух сокрушен». В ответ на эти слова я прочитал в той же Кирилловой книге, в том же 9 слове, подряд, что реченного о жертве Тела и Крови Господни невозможно отнести ни к единой внутренней жертве; указал о том же во Апостоле толковом, на листе 545, на об. После этого они стали говорить: «А у нас жертва тела и крови Христовы потому не совершается, что нет у нас Соборной Церкви; а мы Писанию всему верим и в свете, т. е. по вселенной, где-нибудь та жертва действует сокровенно, или в горах, где неизвестно, блюдомо Богом». Я ответил: «Церковь Христова не есть какой-нибудь отшельник, свое спасете точию содевающий, скрыватися ей в пещере невозможно и в противность будет Христовым словесем: «никтоже бо, – рече, – вжег светильник скрывает его под спудом» (от Мф.5:15). Церковь и в лютейшие гонения не была безвестной; хотя и крылась от гонителей, однако всему миру ведомо было ее существование. И еще скажите мне: ведь вы признаете, что разных вер еретики будут судиться за то, что истинную Церковь Божию отвергли?» Они отвечали: «Да, будут судиться». Я продолжал: «Христос Спаситель сказал: »Аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели« (Ин.15:22). Ныне, по-вашему, Церковь скрылась, не являет себя: как же люди разных вер судиться будут за то, что в нее но веровали? Они не видали ее, она скрылась! Священство, все чины церковной иерархии учреждены ради устроения достояния Господня, а не скрыватися; о том писано в Книге о вере (гл. 7. лист, 59 на об.): «отходя Господь на небеса, не восхоте достояние свое оставити неустроенно, но изъем два сребреника даде гостинником, се есть Старый и Новый Завет. Кому же дал и кто гостинницы? Апостолы и по них восприемницы их, пастырие и учителие, архиепископы и епископы, иже служителие суть величеству смотрения его, имже и спребывати даже до скончания века обетование сотвори; и по своему неложному обещанию благодатне избирает себе людей достойных, и поставляет, а освящает рукоположением чина духовного чрез патриархи, архиепископы и епископы». По прочтении сего я сказал: «Видите, – устроение Господне должно быть при его достоянии, а не особно, не отдельно от него где-нибудь в пустыне. Старообрядцы именуют себя Господним достоянием: но где же у них Господне устроение, сиречь пастыри и учители, архиепископы и епископы, и прочие служители Господни? А святой Иоанн Златоуст, в слове о Озии царе, утверждает о первопрестольстве церковном: «удобее есть солнцу угаснути, нежели Церкви без вести быти» и еще: «Церковь паче небеси укоренилася есть». И прочтохом в Маргарите о том, во слове третием, на листе 193 на об. и 191. По прочтении я сказал: «Солнце не угасло и небо не превратилось: как же вы говорите, что Церковь сокрылась и без вести пребывает? Одно из двух остается вам: либо признать себя слепыми, не видящими свидетельствуемого Евангелием церковного солнца, и просить у Бога прощения, либо сознаться, что не имеете полной веры Евангелию, не все обетования его признаете непреложными и в определенное им время пришедшими во исполнение. Но Евангелие не может одной частью стоять, а другой колебаться, по изречению святого Киприана епископа Карфагенского».

Один из наставников поморских, не имея что ответить на ясные доказательства истины, от стеснения духа воскликнул, показав перстом на близь стоящую православную церковь: «Так ужели нам туда идти? – она всех еретиков ереси в себя приняла!» – «Точно ли так?» – спросил я. Он отвечал: «Так точно; все; имеет ереси!» Я сказал ему: «И одного человека оклеветать великий грех: а каково беззаконие взвести тяжкую клевету на целую Церковь? И на врага не следует излишне и без доказательства наводить обвинения: а вы так неосмотрительно и смело утверждаете, что Церковь Российская приняла и содержит все ереси! Это надобно доказать. Посмотрим же, правду ли вы утверждаете. Первый Вселенский Собор был на еретика Ария. Арий отметал божество Сына Божия, не исповедовал Его единосущна Отцу. Сия ересь принята ли Российской Церковью, или вообще сказать Церковью Восточной? – покажите». Он стал отзываться, я-де не знаю, есть та ересь в Церкви Российской, или нет. Я заметил на это: «Сейчас ты говорил, что Церковь Российская все ереси имеет; а теперь об арианской ереси говоришь: не знаю, есть ли она в Церкви! – говори прямо – есть или нет». Он опять отвечал нерешительно: «Может и есть» – «Может, – говорю я, – двусмысленный, обоюдный ответ; ты говори мне одно: либо есть, либо нет». Тогда другой из наставников посведущее, а быть может подобросовстнее сказал: «Ариевой ереси Церковь не содержит». Я продолжал: «В символе веры, церковь всегда исповедует Сына Божия единосущна Отцу, и то истинное есть доказательство, что ариевой ереси она не причастна. Вот, дядюшка, – прибавил я, обращаясь к первому наставнику, – ты решительно уверял, что Церковь все ереси содержит, а на обыске оказалось, во-первых, что арианской ереси она не приемлет. Разыщем и о прочих ересях, имеются ли они в российской церкви. Второй Вселенский Собор был составлен на Македония еретика, который хулил Духа Святого, созданием нарицая его, не единосущным и не равночестным Отцу и Сыну. Скажи мне, содержит ли Церковь эту, македониеву ересь?» Он по-прежнему отвечал: «Может, и содержит». – «Опять может! – говорю я. – Сам но знаешь наверное, а клевещешь, что Церковь приняла и содержит в себе все ереси! А я докажу тебе, что и македониевой ереси Церковь не причастна: в Символе Вере она ясно исповедует Духа Святого Отцу и Сыну равночестна, когда говорить «со Отцом и Сыном споклоняема и сславима». На это мне возразили: «Но в Символе слово истинного о Святом Духе она исключила». Я ответил: «На Стоглавом Соборе положено что-нибудь едино говорить – либо Господа, либо истинного. Патриарх Иосиф в малом катехизисе речи истинного не напечатал, да и в греческих и в древних харатейных книгах того речения в Символе также не имеются». При этом один из наставников поморских заметил: «Когда Духа Святого исповедают животворящим, то уже вместе исповедуют и истинным». «Вот оказалось, – продолжал я, – что и о Духе Святом Церковь верует православно, македониевой ереси не причастна. – Испытаем и о несториевой ереси, Третьим Вселенским Собором проклятию преданной. Несторий учил во Христе исповедовать две ипостаси, или два лица, и Богородицу не исповедовал Богородицей, а только Христородицей. Эта ересь обретается ли в Церкви Российской?»? На этот вопрос никто уже не отвечал мне, и я продолжал: «Не точию в догматических и учительных книгах своих, но и песнопениями (ихже ирият от святых творцов и соблюдает неврежденно) Церковь ясно исповедует, в противность Несторию, Христа не во двою лицу разделяема (догмат. 6 гласа), сугуба естеством, но не ипостасию, (догмат. 8 гласа), и рождшую Христа Богородицей прославляет и исповедует. Такожде осужденную на Четвертом Вселенском Соборе ересь Евтихия и Диоскора, иже во Христе слитие естеств божеского и человеческого во едино мудрствоваху, Церковь отметает и, последуя древним учителям, воспевает Христа сугуба естеством и во двою естеству не слитно познаваема (догмат. 6 гласа). И ереси единовольников, осужденной Шестым Вселенским Собором, Церковь также непричастна; ибо, Христа славословя, исповедует имети две воли и два действа, иже за милосердие бывша человека, якоже благоизволи, во две хотении же и действе разумеваема (Минея служеб. Генв. 21. служба Максиму исповед.). Неповрежденно сохраняя в древних отеческих писаниях преданное учение веры, Церковь и в новых, от нее изданных книгах, православно и неизменно излагает таинство богословия и смотрения: зрите катехизис пространный и прочие догматов изложения. Напомню и о ереси иконоборцев, Седьмым Вселенским Собором осужденной; сами вы можете видеть, что Церковь сей ереси непричастна, ибо святые иконы почитает и поклоняется им. Так вот говорили вы и утверждали, что Церковь Грекороссийская всех еретиков ереси содержит: а на обыске ни единой ереси в ней не оказалось; оказалось, напротив, что о Святой Троице и воплощении Сына Божия содержит она православную, неповрежденную веру, и три чина церковного чиноначалия в непрерывной преемственности имеет и седмь Таин, николиже не оскудевавшия».

Тогда они заметили мне: «Церковь осьмиконечный крест похулила и отвергла». Я отвечал: «Никогда и нигде осьмиконечного креста Церковь не отвергала; докажу вам это не своими словами, но словами самих архипастырей церкви Российской, составивших Собор при Иоакиме патриархе. В «Увете», от сего Собора изданном, на листе 89 читаем: «Крест Господень тричастный ни в которой церкви отставлен не был и ни в которой книге тому не обрящеши указа». Такожде на листе 85: «Крест осмиконечный целуем». Такожде и в книзе Жезл Правления, от Собора российских архиереев, изданной и бывшим в 1667 году большим Собором свидетельствованной, в возобличении 23: «осмиконечный крест почитаем». Они возразили: «Собор 1667 года с клятвой запретил употреблять на просфорах изображение осмиконечного креста; явно, что креста осмиконечпого Церковь не почитает» Я отвечал: «Собор 1667 года укоряет именуемых старообрядцев не за печатание просфор крестом осмиконечным, а за отвержение печати с изображением четвероконечного креста и за похуление сего креста. А ежели кто, но отвергая печатание просфор печатью креста чствероконечного, употреблял бы печать с изображением осмиконечного креста, о таковых Собор не писал и клятве их не предавал». На это мне говорили: «Если бы так, то зачем было отбирать старые дорники с изображением креста осмиконечного?» Я отвечал: «Собор сам объяснил, почему старые дорники нашел необходимым заменить новыми. На старых дорниках вокруг осмиконечного креста имеется надпись: се агнец Божий; но не всякая просфора есть агнец, а только едина – Господский хлеб, и прочим просфорам, за всех святых, за живых и за умерших приносимым, та надпись: се агнец Божий, очевидно, приличествовать не может. Еще причина: на дорниках старых под крестом осмиконечным изображена глава Адамова; а хлеб, изъятый в воспоминание Господне, по благословении прелагается в тело Христово, – и может ли ему приличествовать изображение главы Адамовой? Хлеб сей всею частью своею Самого Христа образует и воображатися на нем ничему невозможно, но точию кресту (имже крестообразно пожрен есть, зане крест во Исусе и Исус во кресте, по изречению Германа патриарха в слове на иконоборцев) и имени Распятого. По сим-то причинам старые дорники и отобраны, а не за крест осмиконечный, изображенный на них. Вот, братие, и оказалось, что Церковь креста осмиконечного не отвергла; старообрядцы же глаголемые четвероконечный крест и похулили и отвергли, как то ясно видится из челобитных Соловецкой, Лазаря, Никиты и из «Поморских ответов». А о кресте четырехконечном святые учителие церковнии – Афанасий Великий (в ответах ко Антиоху князю, отв. 41.), и Иоанн Дамаскин (кн. 4. гл. 11), и Матфей правильник (состав 5. гл. 6), и Каллист патриарх (во Евангелии недельном в слове на Воздвиж. креста) пишут, повелевающе почитати его и поклоняйся ему. Афанасий Великий и Матфей правильщик говорят: «Крест от двою древу составльше поклоняемся»; Иоанн Дамаскин и Каллист патриарх: «четыре краи креста средним кентром, или составом содержатся». На эти слова они сделали такое толкование: «Средним, т. е. среди двух древ – дщицы и подножия находящимся». Я отвечал: «Когда бы здесь говорилось о дщице и подножии, не было бы сказано: четыре края; но таким выражением ясно дается видеть, что речь идет о четырехконечном кресте, составленном из двух древ, соединенных, или укрепленных в центре, т. е. посредине. И вы сами не тем ли же четырехконечным крестом знаменаетесь и освящаетесь? Как же вы отвергли его и хулите? Андрей Денисов в ответе 65 написал, что совершаемые под крестом четырехконечным таинства сумнится принять. А другой вид причастия, таинство крови Христовой и никогда не имело печати креста осьмиконечного, но всегда совершалось благословением и осенением четырехконечного креста. Значит, Андрей Денисов отверг совершение сего таинства и при Иосифе патриархе и во все прежние времена».

Выслушав все это, собеседники мои, наконец, сознались, что крест четвероконечный должно принимать и почитать. «Как же после этого, – спросил я, – должно думать о тех, которые ради того отделились и отделяются от Церкви, что они чествуют крест четырехконечный?» Не отвечая на этот вопрос мой, они как бы в оправдание себе сказали: «Церковь приняла креститься по-новому тремя персты и благословлять пятью именословно». Я сказал: «Можно было бы легко доказать, что у греков троеперстие существовало издавна и что оно выражает собой догмат православного исповедания о святой Троице; посему порицать оное отнюдь не следует, тем паче ради троеперстия отделяться от Церкви. Но я приведу свидетельство, более вам близкое и знакомое. Вы принимаете Книгу о вере и патриарху Иосифу верите?» Они отвечали: «Да, верим». – «Митрополия Киевская, – продолжал я, – молилась троеперстно, как можно видеть из того, что Киевский митрополит Петр Могила в малом катехизисе напечатал наставление знаменатися троеперстно (там же и имя Христа Спасителя напечатано Иисус); то же и в книге Православного исповедания, одобренной четырьмя греческими патриархами. Все это Иосиф патриарх, без сомнения, знал и видел, ибо с катехизиса Петра Могилы сам напечатал в Москве малый катехизис; но не только за сие не отделился от Петра Могилы и прочих Киевской митрополии пастырей, а даже в подозрения никакого против них не подал. Если бы троеперстием повреждалось православие, Иосиф патриарх должен бы обличить их за оное; если же не только не обличал, но и восхвалил их, называя ревнителями православия (в предисловии Книги о вере), если и четырех патриархов греческих, в 1643 году подписавших Православное исповедание, где в ответе 51 утверждается троеперстие, повелел слушать и иметь по подобию четырех евангелистов, ясно видится, что он, патриарх Иосиф, не почитал бывшие у киевлян в употреблении троеперстие, именословное благословение и начертание имени Иисус повреждающими православие, и он будет вам обличитель, что ради сих отделились вы от Церкви. Вы ему скажете; ты сам, владыко, напечатал двуперстно молиться и имя Спасителя писать Исус. А он вам ответит: правда, – я так напечатал и сам молился двуперстно, но раздора с молящимися троеперстно и произносящими имя Спасителя Иисус я не делал и вам того не завещал; вы же за сие раздрали Церковь Божию и учинили себя повинными греху раздора церковного». О именословном перстосложении для благословения мною было еще замечено, что оно видится на многих древних иконах и на саккосах. В Москве, в синодальной ризнице на саккосе митрополита Фотия и Иосифа патриарха, в Киеве, в колыбели российского православия во святой Софии, построенной князем Ярославом, сыном св. Владимира, на современных мозаичных иконах, также у Спаса на Берестове, в церкви построенной Великим князем Владимиром. Все сии изображения с именословным перстосложением сам я видел, и вы, если желаете убедиться, можете исследовать».

В таком духе еще довольно времени длилась беседа наша; а когда восприяла конец, то начальники старообрядцев дали заповедь своим обществам, чтобы никто на собеседование со мной не приходил и всячески от свиданий со мной уклоняться. Однако же народ, невзирая на их запрещение, стал посещать меня, – собиралось по сто и более человек, и Богу содействующу собрания сии не остались без плода для Церкви Православной. Господь и Владыка Церкви да обрящется ищущим Его, да воссияет свет свой во тме седящим и всех нас да помилует по велицей своей милости!

О Христе возлюбленный брат!

Сказывал мне общий наш друг, что ты весьма обо мне сожалеешь и плачешь, зачем я сделал переход из именуемого старообрядчества в Грекороссийскую Церковь. За любовь твою и от любви сожаление и попечение о мне душевно благодарю тебя; но прошу рассудить и сообразить, кто более достоин плача, я ли, ищущий соединения с Церковью, или вы, доселе пребывающие в поморском согласии. Имеете ли вы обещанного Христом с верными во век пребывати (от Иоанна Зач. 48.), в день пятидесятный пришедшего Утешителя Бога? Поставляет ли Он вам пастырей (епископов), да пасут стадо, по слову апостола Павла: «внемлите себе и всему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы пасти церковь Господа и Бога» (Деян.20:28), да раздают дары священничества с возложением руку и вся таинства церковная да совершают (к Тимофею посл. Зач. 285 и 290)? Где Дух Святой пребывает, там неотложно должно быть и все сие; якоже Сам Он, по слову Господню, с верными пребудет во век, также во век и пастырей поставляй будет и дары раздаяти. И если которая именуемая Церковь поставления пастырей от Духа Святого чрез возложение руку священничества и раздаяния даров в совершение всех таинств церковных не имеет: сие достовернейший есть знак, что церковь та Духа Святого в себе не вмещает. Увы, скорби и плача достойное положение! И где, в которой именуемой Церкви пастыри с возложением руку не поставляются, тамо, в той Церкви и ключей Царства Небесного не обретается: ибо ключи, отверзающие Царство Небесное, даны от Господа только апостолам и преемникам их, а прочим, непоставленным вожатаям, они неприступны. О коликое ослепление! Непоставленные путеводители, бесключные дверники о том не имеют печали, как войти и иным указать вход в Царство Небесное; но печалью сокрушаются о тех, которые, дабы войти во врата Царства Небесного, припадают к имущим ключи оного, от Господа апостолам вверенные и чрез преемство рукоположения от апостолов ими наследованные! Ты плачешь обо мне? Не дивно! К сему побуждает тебя сожальливая душа твоя, при мысли о гибельной якобы перемене в моем положении; но зачем не посмотришь ты беспристрастно на свое собственное положение? Не вкусивши живота и источника бессмертного, почему имеешь надежду быть живым? Не имея ключей Царства Небесного (ибо не вверены тебе), как надеешься ввести в него водимых тобою? Не будучи поставлен от Духа Святого, как не боишься присвоять себе пастырство стада Божия, за негоже Христос кровь свою пролия? Вам не только бояться надобно, но и дрожать, обмирать от страха, помышляя, на что произвольно дерзнули...

Не имеешь ли ты в оправдание себе недоумение, неизвестность? Проливай слезы пред Создателем, проси показать истинную Его Церковь, которую Он основал во век и исправил, да не подвижится и вратами адовыми не одолена будет. Только припади с молитвою к Богу и вникни в рассуждение: тогда помыслы мнимых повин церковных, представленных Никитой Лазарем и Аввакумом, от лица рассуждения истины исчезнут, и страшащие клятвы Собора не на обряды, а на хулителей и раздирателей церковных возгремят, и плач твой о мне в радость преложится; останется же только сожаление о том, как мы не разрешенным во грехах душам, на пас расположившимся и отшедшим в будущий век, бехом неосмотрительные в Царство Небесное путеводители, и не посланные Богом проповедники, и не поставленные стада начальники... Не во укоризну тебе пишу сие, ибо если укорять, то я первый подлежу укоризне; но истину пред очи поставляю, а смотреть, или смежить очи, на твоей воле остается.

О мнимых новинах Церкви ты и сам уже довольно знаешь, что одна только клевета назвала их новинами. От рассмотренных можешь понять, что необходимо позаботиться рассмотреть и другие, а не оставаться в упорстве; и когда станешь рассматривать, проси Бога дать тебе разум рассудить истинно. Я представлю тебе малый пример в доказательство, что нужно вникнуть рассмотрением в дело, а не просто на предках полагаться. Соловецкие зазирали, что в новых книгах напечатано: спаси люди отчаянныя. А посмотревши внимательно, найдешь это слово отчаянныя во множестве древних книг, да и можно ли поставлять его причиной раздрания церковного? Теперь каждый благоразумный старообрядец и должен рассудить, что значит соловецкие не понимали, что есть догмат веры, за который только и достоит ратовать, и что есть слог песнопений и тропарей. Слог, и притом древний, они приняли за догмат, противный православию, и поступили так, не только по неразумению, но и по вражде против Церкви. А такой их поступок заставляет рассмотреть и прочие их действия: когда малого не могли она оценить, как можно в великом на их положиться? Сего примера довольно, сам разумей о прочем.

Спасения твоего искренний желатель недостойный инок

Павел

Почтеннейшие благодетели мои, отцы, братия и сестры, принадлежащие к старообрядческому, именуемому беспоповскому согласию!

Присоединение мое к Церкви Грекороссийской для некоторых из вас представляется весьма удивительным, или иначе сказать – недоуменным: почему, спрашивают, сделался в понятиях моих такой переворот? На каком основании я решился оставить старообрядчество и присоединиться к Грекороссийской Церкви? Это и побудило меня откровенно высказать вам убеждения моего сердца.

Я нахожусь в полной уверенности, что словеса Христа Спасителя и вы почитаете несравненно более достоверными, нежели наставления ваших наставников: потому от словес Христа Спасителя и святых Его с надеждой общей пользы простираю к вам слово мое.

Господь наш Исус Христос, предвечная Премудрость Божия, самосовершен сый и верен во всех словесех своих (Пс.149), прежде бытия нашего вся ведый, по пророческому изречению: «не содеянное мое видесте очи твои» (Пс.138:16), Той есть основание Церкви; на сем не распадающем и верном фундаменте утвердил Бог Церковь свою, якоже сам устами пророка глаголет: се аз (глаголет Господь) «полагаю во основание Сиона камень многоценен, избран, краеуголен, честен в основание ему, и всяк веруяй в он не постыдится» (Ис.28:16). Слова: «многоценен, краеуголен, честен» являют величество силы Христа Спасителя, могущего содержати вечно незыблему и неизменяему Церковь, ибо и камень, могущий содержати здание, честен, не имеяй же твердости содержати, но разрушаяйся, нечестен и немногоценен. А изречением: «веруяй в он не постыдится», аки ручаясь за твердость камене, Бог повелевает всякому, не опасаясь никоего постыждения, несомненно храмину своея веры созидати на словесех Христовых. На сем основании (словесех Христовых) вси учители церковнии своя учения назидали, как и св. апостол Павел повелевает: «кийждо да блюдет (рече), како назидает, основания бо инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Исус Христос» (1Кор3:10, 11. Злат. беседа 8). Сему, надеюся, и вы не станете противоречить, ибо и сами в том вполне уверены; но удивления достойно, как подкрадывает человека недоумение сопротив его уверенности! Оставив твердые и несомненные слова Христовы, в противность оным, вы хочете основать храмину веры на словах старообрядческих наставников. Не надлежит ли вам притечь к достоверным и непостыдным словесем Христовым, искушающе самих себе, аще в вере есте (Посл. к Коринф. зач. 197), испытающе добрым испытанием, аще вера, вашими наставниками проповеданная, непреложным словесем Христовым согласует? Убо молю вас, братие, купно со мною, без всякого пристрастия рассмотрим, не обретается ли в учении наставников старообрядческих противоречия Святому Евангелию Господа нашего Исуса Христа, также апостольскому и святых отец учению.

Христос, Слово Божие и Сила, верхотворец сый небесного круга, обещая создати Церковь свою, с клятвою изрек не одоленней быти ей от врат адовых: «аминь глаголю вам: врата адова не одолеют ей» (Мф.16:18; Златоуст в Маргарите о Озии царе лист. 294). И та (Церковь) едина пребывает выну (Злат. В беседе седьмой на 223 зач. послания к Ефес. Апост. Толковый л. 790); юже (Церковь) сотвори стелесницу себе (Злат. в беседах на Евангелие от Иоанна, нравоучение 47).

Повеле (Христос) ей (Церкви) творити воспоминание смерти Его, ясти тело Его и пити чашу крови Его нового завета (Еванг. от Матф. зач. 108, от Марка зач. 64, от Луки зач. 108). И сия жертва всемощным Его повелением и силою будет приноситися, дóндеже приидет (к Коринф. первое посл. зач. 149; на то же зачало толкование Златоустого, беседа 7; Ефрема Сирина слово 107; паки Златоуст в Соборнике л. 558 на об. и 559; Апостол толков, л. 545; Симеона Солунского отв. 56). Сию жертву Церковь Христианская, от язык избранная, приносит во всем мире Господу Богу и до скончания века приносити имать. Жертву тела и крови Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа невозможно приложити ни к жертве хвалы, ни ко иной коей внутренней жертве, но та самая жертва Тела и Крови Господни до скончания века приноситися имать. (Кирил. кн. л. 78 на об. Толк. Апостол л. 542 на об. 544 на об. 545).

Ей же (Церкви) и перстень обручения (Господь) даде (иже чрез тайну миропомазания подаемый), дар святого Духа, да всюду его обнося, познавается от перстня, кому есть обручена (Маргарит, слово о еже предста царица л. 535); да известна будет будущих надежда, якоже и апостол глаголет: «извествуяй нас с вами во Христа и помазавый нас Бог, иже и запечатле нас и даде обручение Духа в сердца наша» (2Кор.1:21). Сии слова учители церковнии сказуют о тайне миропомазания (Катех. малый л. 39; Катех. великий л. 373, гл. 75). А изречение: «извествуяй нас во Христа» Златоуст святой толкуя, сицевый оному дает смысл: сим даром данным уверяя в будущем Бог, достоверны творя от данного дара, не оставляя колебатися от веры во Христа (Беседа 3).

Не остави же ю (Христос Церковь) убогу и не имущу чем куплю деяти, но десятью мнасами обогати, благодатью святого Духа, хиротонией епископа, пресвитера и диакона, предав их десятью рабам, трем вышесказанным чином, имже и куплю деяти повеле, дóндеже приидет. В сих числе и действе совершение священнического чина, и ни меньше ни больше их быти нелепо (Благовест. от Луки зач. 95, л. 205). И епископам изобильнейшую даде благодать (Дионисий Ареопагит о священноначалии); кроме того (епископа) ниже жертва, ниже иерей, ни жертвенник, ни хиротония, ниже миро святое, ниже убо христиане; чрез того убо истинное христианство и Христовы чрез того все тайны (Симеон Солунский кн. 1, гл. 73, кн. 2 гл. 88); без епископа церковь Христова быти не может и никогда не была (Полинадия ч. 2, раздел 8, артик. 1).

Ей же (Церкви) в залог вечного спасения, ключи Царства Небесного Христос поручи (Ев. от Матф. зач. 67, от Иоан. зач. 65; кн. о вере слово 8, л. 67), и то вручение ключей Церкви бысть первее в лице апостолов, по них же наследуют их власти преемники, сиречь епископы, а чрез них и священники. Вечность же священства Христос с непреложностию утверди, по силе живота своего неразрушаемого (к Евр. зач. 316); якоже сам Христос не умирает, тако и преданное им священство не престанет (Кн. Кирил. гл. 8, л. 77); с ним же и вечно пребывати обещал (та же кн. л. 59), и обещание его всегда исполняется – еже врата адова не могут одолети Церкви, ниже против его апостольским престолом, то есть епископом (та же кн. о вере гл. 19, л. 173 на об.). Златоуст святой о вечности первопрестольства церковного так утверждает: удобнее солнцу угаснути, нежели Церкви без вести быти (Маргарит л. 193); небеса и стихии и вся тварь изменятся, а Церкви и Евангелие никогда же (Благовест. от Луки зач. 107, от Матф. зач. 61).

Вот в каком виде чинов, силе дарований Святого Духа, действии Таин, и с каковыми обетованиями вечности, непреложности, неодолимости Христос Церковь свою основал, по собственному Его неложному свидетельству и святых отец учению. Посмотрим же теперь и старообрядческими наставниками показанную Церковь, носит ли она в себе существенные знамения Церкви Христовы, или нет.

Завещанные от Господа творити в память Его священные жертвы Тела и Крови Его Нового Завета, которая всемощным его повелением должна совершаться дóндеже приидет, Церковь старообрядческая не приносит и приносить не может, понеже от апостол другдругоприемне наследованные хиротонии не имать. И не точию не приносить жертвы Господни, но и противное о не могущей прекратитися хиротонии простирает учение, якобы истинная хиротония 200 лет уже прекратилась, и жертва новозаветная тела и крови Господни ныне приноситься не должна, и тем Новому вечному Завету о Теле и Крови Господни проповедует конец. Причину прекращения Ветхого Завета апостол Павел сию поведает: отъемлет, рече, «первое (сиречь Ветхий Завет) да второе (т. е. Новый Завет) поставите». (Евр. зач. 323 Маргарит л. 480 и 481.). Поставление Нового Завета – вот причина отъятия Завета Ветхого. А ежели, как проповедуют старообрядческие наставники, отъят и Второй завет, то что же третие вместо оного поставлено и кем поставлено? Ветхий взять за неполезное его, якоже апостол глаголет: «отлагание убо бываете прежде бывшия заповеди за немощное ее и неполезное: ничтоже бо совершил закон: привведение же есть лучшему упованию» (Евр.7:18, 19). Новый же за что взять? Да рекут старообрядческие наставники! – И что полезнее его поставлено? Почему и имя новозаветной Церкви присваивать без завета? Новым Заветом сам Христос не обряды молитвенных служений именует, но таинства: кровь Моя, рече, Нового Завета. Псалмы, молитвы пророков Ветхого Завета и в Новом воспеваются; оные не мимоидоша, а завет прейде, и показуется ясно, что иное молитвенный обряд и иное Завет. Завета Нового Исус Христос есть датель; а тропари, каноны, стихиры в 700-е лето составишася (Кн. о вере гл. 20, л. 137); не бяше их, а церковь состояшеся. О таинствах же Завета сам Христос с прещением устави: «аще не снесте (рече) плоти Сына человеческого, ни пиете крови Его, живота не имате ее себе» (Иоан.6:53). И по Господню слову без причащения Тела и Крови Господни спастися невозможно (Кн. о вере л. 51. Златоуст в нед. 5 поста, благовест. зач. 23. л. 104. Его же беседа 47 на Еванг. от Иоан. И в пяток четвертой недели поста, в неделю 23 по всех святых на Деян. святых апостол нравоуч. 3).

И обручения перстня Церковь, старообрядческими наставниками проповеданная, не имеет, т. е. в миропомазании подаваемого дара Святого Духа, без негоже никтоже может совершен быть христианин (Катех. великий о тайне миропомазания гл. 75, л. 376; там же указание на 14 послание Климента папы Римского). Таинства сего старообрядцы имети не могут, понеже без епископа миро святое быти не может (Симеона Солун. гл. 77.)

И десятью мнасами Церковь старообрядческая от Христа Спасителя не обогащена, сиречь преподанием благодати хиротонии епископа, пресвитера и диакона, без чего церковь несть избранна, ниже собрание святое, ниже сонме преподобных, и без епископа и от него поставленных что-либо творяй оскверняется совестию и невернаго горший есть: иже убо сих не слушаете, безбожене всячески есть и злочестиве, и отметается Христа, и Его уставление умаляете (Игнатия Богоносца к Тралл. пос. 1). Без епископа ниже христиане (Симеона Солун. кн. 1, гл. 77; кн. 2, гл. 88). Без епископа безглавно, ниже видимо бысть, ниже видено будет (Тактикон сл. 23, л. 141 на об.).

Ключей Царства Небесного, во известие несомненное вечного спасения, Церковь старообрядческими наставниками проповеданная, также не имеет, понеже не имеет апостольской власти преемников епископов, имже вручены суть сии Царства Небесного ключи; посему и надежды входа в Царство Небесное иметь не может; исповедь же без данной от епископа власти разрешения грехов несть таинство и ничтоже пользует (Номоканон л. 6. Карф. соб. прав. 6, 7 и 43. Симеон Солун. кн. 1, гл. 59. кн. 2, отв. на вопр. 1, 11, 12 и 13. Никона Черныя горы сл. 8. Его же Тактикон сл. 14, л. 72).

Вечность и неодоленность, обещанная Христом Господом Церкви его святой, Церкви, старообрядческими наставниками проповедуемой, усвоена быть также не может: потому что не имеет она вида, Церкви Христовой подобающего, сиречь от Христа устроенного в трех членах священства; не имеет силы ее, понеже немощно без епископа ни единой силы сотворити, ни хиротонисати, ни мироосвящати, ни власть даровати оставления грехов; не имеет и действа, Церкви Христовой свойственного, понеже без благодати хиротонии тайнодействовати преданных от Христа Церкви Его Таин не может.

И тако проповедуемую старообрядческими наставниками Церковь без перстня обручения признать обручницей, без причастия таинств – живот имущей и стелесницей (Злат. на Ев. от Иоан. нравоуч. 43), без ключей Царства Небесного – небом обладающей и грехов отпустительницей, без мнасов – обогащенною и без делателей купли – куплю дающею, не извествованную Богом – извествованною, не помазанную Духом – помазанною, без устроенных от Христа трех чинов священства – Христом основанною, лишенную вида, силы и действа Церкви Христовой – неодоленною и вечною, без Крови Нового Завета – новозаветною не иначе возможно, как только на опровержение верности зело несомнительных слов Христовых, на уничижение вечности Христова Евангелия, на разрушение Божиих обетов, на умаление силы Христовы, на пребывание в связании грехов, на безнадежие Царства Небесного.

Но верен Господь во всех словесех Своих и верны о Святей Церкви обетования Его, яко врата адова не одолеют ей (Ев. от Матф. зач. 67.); небо и земля мимо идут, а словеса Его не могут прейти (Ев. от Луки зач. 407).

Где же, на коей Церкви сбываются сии святые Его словеса?

Прочие именуемые Церкви суждены Вселенской Церковью, яко не соблюдшие во всей чистоте православное исповедание веры: остается каждому старообрядцу мысленным оком воззреть точию на Церковь Грекороссийскую.

Грекороссийская Церковь неповрежденну соблюдает веру о существе трех божественных ипостасей, исповедует Отца Бога, Сына Бога и Духа Святого Бога, в трех лицах едино, нераздельно и присносущно Божество. Такожде и о свойствах ипостасных лиц святой Троицы в православии не погрешает, исповедует Отца не рождена, Сына от Отца рождшася прежде всех век, Святого Духа от Отца исходяща, от единого единого. Такожде и о смотрении Сына Божия православно верует и исповедует Христа совершенна Бога и совершенна человека, в двух естествах во единой ипостаси, имуща две воли и два действа, страсть приемша нашего ради спасения, пострадавша плотию, бесстрастна Божеством. И рождшую Христа воистину Богородицу исповедует, угодников Божиих почитает и празднует памяти их, крест честной прославляет, святые иконы чествует и покланяется им, иерархию, Христом основанную, в трех чинах, непрерывно, по последованию от святых апостол, имеет. Все седмь Таин приемлет и действует, не делая в таинственных видах ни малейшего изменения. Жизнь препровождать поучает по заповедям Божиим. И по сему православному, содержимому ей, исповеданию Церковь Грекороссийская есть Церковь православно-кафолическая и разве ее иные Церкви несть, яже бы и веру православну исповедовала, и иерархию и Тайны все имела.

А что наставники старообрядческие в вину Церкви Грекороссийской поставляют произношение имени Христа Спасителя по греческому начертанию Иисус, именословное благословение и некоторые иные обряды, то ведать надлежит, что все сие было и в древней, до лет Никона патриарха, Церкви Российской, что мы достоверно исследовали и желающим показать можем.

Некоторые из старообрядцев сами знают и сознаются, что церковь Грекороссийская в православии не погрешает, но причиной своего отделения от Церкви поставляют клятвы, Собором, бывшим в 1667 году, на старообрядцев положенные. Таковым ответствуем: не прежде запрещение Собора, и потом отделение старообрядцев от Церкви; но прежде их оторвание от Церкви, а потом уже, за сие оторвание, изречены и клятвы собора. И предки старообрядцев отделились от Церкви, не имея на то законной причины, что и сам Господь засвидетельствовал, отъяв у них вечный чин святительский; сим действом, аки гласом поведает старообрядцам, что вотще, без причины отделяются от Церкви. Тоже засвидетельствуют самые даже мучеников их страдания, ибо со страданиями истинных мучеников и исповедников несогласны: тии страдавше Церковь наздаша и утвердиша; а их страдальцы страдавше раздрание Церкви и лишение церковной иерархии старообрядцам стяжаху. Таковы не по разуму ревности плоды! В том же обличают старообрядцев и книги их старые, поведующие вечность священства и вечность таинств. Даже самый дух старообрядца, лишаемый священства и таинств, страждет во унынии и побуждает искать вечного благодатного закона. И наконец, вся тварь, неизменно соблюдаемая словом Божиим, обличает и вразумляет их о целости существования благодатного вечного закона. Учители же старообрядческие о том не вразумляются и хвалятся церковью невечной; вечной, всесильною силой Христовой созданной и утвержденной Церкви неразумеюще, свои Церкви созидают и воли Божией, во веки неодоленную Церковь устроившей, сопротивляются...

Бог да просветит мысленные очи их и вас, ими увлекаемых! Я же, как человек неученый, не мудрость слова, но залог и убеждение сердца моего изъявил вам, желая, да каждый из вас, ради спасения души своей, вникнет во Святое Писание и уразумеет, что есть воля Божия о священстве и о таинствах.

Когда беседовал я с Семеном Семеновичем в продолжение целых двух дней по случаю перехода одной женщины из беспоповского в поповское согласие, Семен Семеныч, в начале беседы, доказывал ложность беспоповщины тем, что она не имеет Христом преданного священства; много привел свидетельств Священного Писания о вечности и непоколебимости Божиих о Церкви обетований и разные представлял доказательства о вечности священства. Но вот я завел речь о временности новоучрежденной белокриницкой иерархии, о пребывании поповцев в течение двухсот лет без преподания благодати хиротонии и о том, что беглопоповство, в сии два века у них существовавшее, учению о вечности священства не согласует, ибо вечность сия состоит в непрерывном от Духа Святого чрез руковозложение святителей преподании благодати священнодейства всем трем чинам иерархии; сказал и о том, что пример изменения ветхозаветного жертвенного огня в воду невозможно прилагать к благодати Святого Духа, якобы и она, по сему примеру, прекращала на время свое действие, изменялась в несвятость: такое мудрование, заметил я, есть хула на Святого Духа. Тогда в Семене Семеновиче вдруг последовала странная перемена: он как будто совсем забыл приведенные перед тем ясные свидетельства о вечности Божиих о церкви обетований и обратился, точно беспоповец, к кривым доказательствам на опровержение тех же Божиих обетований о вечности Христовой Церкви.

Он говорил: «Бог обещал Соломону в созданном от него храме пребывать вечно, обещал также и сыновом израилевым вечно быть на земле обетованной: и однако же сии обетования Божии не сбылись грех ради людских; не Бог не верен в обетованиях своих, но грехи людей воспрепятствовали исполнению Его обетований. Так и у вас, – продолжал он, – когда прекращалась иерархия, не обетования Божии оказались тогда несбыточными, но мы были за грехи наказаны, когда же за покаяние были помилованы Богом, возродилась и иерархия. Да и Ветхого Закона священство, – прибавил он, – было вечным в свое время, т. е. до настатия благодати, и обетования, кои были ему обещаны, все обещаны были также во век, как равно и новозаветному благодатному священству: и, однако, оное Ветхого Закона священство в свое время не пребывало всегда непрерывным, но прекращалось в бедственное время вавилонского и антиохова пленения».

Я отвечал: «Вы, Семен Семеныч, эти примеры прекращения Божиих обетований несправедливо приводите во свидетельство, якобы по подобию их могло быть прекращение и обетований Божиих о вечности новоблагодатной иерархии. Те обетования Соломону о храме и евреям о земли обетованной не таковы, как обетования о вечности церковной, – сказаны были под условием: ежели они пребудут в Законе Господни, то пребудут и Божии им обетования; а ежели они в Законе Господни не пребудут, то и Божии обетования на них не исполнятся. Зрите сие о храме Соломоновом в 3 книге Царств главу 9 и во 2 книге Паралипоменон главу 7, а о земле обетованной Второзакония главу 28. О Церкви же Нового Завета обетования даны безусловно – всемогущей Божией силою пребывати ей вовек; и нигде, ни в пророчествах, ни в новозаветном писании того нет, также никто из учителей церковных того не писал, чтобы обетования Божии о иерархии и таинствах Нового Завета даны были с условием – за правду пребудут, а за неправду прекратятся; но все, напротив, вечность их проповедуют: небо, говорят, и стихии изменятся, а Церковь не постраждет изменения (Благовестник, от Луки зач. 107. Маргарит лист 194.). Сами вы рассудите: если мудрствовать, что за грехи людские иерархия церковная может разорена быть, т. е. прекратиться; то сие будет значить, что грехи людей могут одолеть основанную Христом иерархию. Но грехи, по толкованию св. Феофилакта (на Еван. от Матф. зач. 67), суть тоже адовы врата; врата же адовы, по неложному Христову словеси, Церкви не одолеют, полноту благодатных ее дарований прекратить не могут, и если согрешают вернии Божии людие, претит им Бог иными казньми, – браньми, мором, гладом, пленением; тогда и святые храмы свои, т. е. рукотворенные церкви, не щадит, но предает на разорение, как свидетельствует св. Исидор Пелусиотский (в книге Никона Черныя горы, слово 41, л. 308 на об.). Вот, о разорении храмов, или зданных церквей, в наказание за грехи святые пишут, чему согласуете и Книга о вере (гл. 2 часть 2); но чтобы Церковь, иерархия, таинства разорились, или прекратились, о том никогда ни едино слово никтоже изрече, но все вечность их проповедуют. И вы те условный ветхозаветные обетования приводите во свидетельство прекращения церковной иерархии, таинств, хиротонии несогласно ни со святым Евангелием, ни с словами ученик Христовых, ни с Символом Веры».

«Еще, – продолжал я, – сказали вы, Семен Семеныч, и ветхозаветному священству была обещана вечность, а оно прекращалось на время, во образ такового же превращения новозаветной церковной иерархии. На сие вам ответствую: никогда ветхого закона иерархия не прекращалась, ибо она непрерывно существовала от Аарона, в колене его, до самого пришествия Христова¹²; в пленениях же точию приношение жертвы на некие времена прекращалось. (А у вас были даже напротив: там без жертвы иерархия, а у вас без иерархии жертва.) И так ветхозаветная иерархия примеров временного ее прекращения не представляет; да и не может быть образом будущего прекращения новозаветной вечной иерархии прекращение действ временные, не вечные ветхозаконные службы: что прекращается, то уже не вечно. Если ветхозаконной иерархии действия на время прекращались, не были исполняемы, в этом ничего нет удивительного, ибо ветхозаконной службе ничего вечного, непрестающего не было и завещано. То, что говорится в Писании о ее вечности, не к ней относится, но в ней, как в образе, завещано новой благодати, о чем явственно говорит блаженный Августин. В книге о граде Божием (часть 3, кн. 19, гл. 6) он пишет: «Усомниться кто-либо может не без основания и сказать: как можно верить, что предреченное в священных книгах исполнится, если обещанное Богом: дом и дом отца твоею прейдут предо мною во веки – исполниться не могло? Ибо видим, что священство оное изменилось и исполнения обещанного дому ожидать никак не можно; поскольку то, что на место его вступило, наипаче проповедуется вечным. Сие кто говорит, тот не воображает и не разумеет, что священство по чину Ааронову как тень будущего вечного священства установлено: и потому, когда оному обещана вечность, то не тени обещается и образу, но прообразуемому и прознаменуемому.

Семен Семеныч заметил: «Что было во образе, то все должно исполниться во истине». Я ответил: «Не все; жертвенник Ветхого Закона прообразовал жертвенник Завета Нового; но там жертвенник был един и во едином месте, а в Новом Завете многие и по всей вселенной. И Златоуст святой пишет, что образи не во всем подобии суть истине (На посл. к Евреям беседа 12)».

Тогда Семен Семеныч, не в силах будучи оправдать свою австрийскую иерархию, обратился к другому средству для одержания победы над собеседником. Зная, что и сам я, проповедник вечной церковной иерархии, никакой иерархии тогда не признавал еще законной, стал он говорить мне с сильным притязанием: «Когда ты вечную иерархию проповедуешь, и нашу, белокриницкую, как временную, отвергаешь, сами же вы и никакой не имеете, то укажи мне, где сия вечная Христова иерархия обретается». Где же и как мог я тогда указать ее? Я только сказал: «По неложному свидетельству Евангелия верую, что основанная Христом иерархия должна быть вечной и иной быть не может; а где она, недоумею, и мне сие неведомо». К этому я прибавил, что и в древнюю пору были неведомы некоторые монастыри, что свет велик, – можно ли везде знать? – И прочие подобные тому неправедные доводы. Семен Семеныч заметил: «Церковь и иерархия не должны быть неявлены». Я отвечал: «Где они существуют, там они явлены». Но Семен Семеныч продолжал сильно возражать мне. «Святой Златоуст, сказал он, пишет: лучше солнцу угаснути, нежели Церкви без вести быти». Я заметил, что здесь св. Златоуст говорит не о явлении, а только о вечном бытии Церкви, так что скорее солнце угаснет, нежели Церковь престанет. Семен Семеныч возразил: «Святой Златоуст не об одном существовании Церкви говорит здесь, но и о потребности, совершенной необходимости ее для мира. Как нужно для концов мира сияние солнца, так и паче всему миру нужна Церковь; и вся вселенная от лучей ее осиявается, так что ежели кто отвратит от нее очи свои, тот подлежит осуждению, как не восхотевший зреть лучей ее, а не так, чтоб и желающему видеть ее обрести ее было невозможно, по причине ее сокровенного существования. Вот разум словес святого Златоуста: лучше солнцу угаснути, нежели Церкви без вести быти. От Церкви сокрытой какая миру польза? Безвестие ее большую делает тщету для мира, нежели самого солнца угаснутие».

Если бы замечание это сказано было от страны Православной Вселенской Церкви, отвечать на оное я не мог бы ничего. Но Семену Семенычу, защитнику поповщины, ответ нашелся у меня скоро. Я сказал ему: «К вашей Церкви в новоучрежденной иерархии слова святого Златоуста, и в том смысле, как вы их толкуете, приложены быть не могут, ибо Церковь ваша и иерархия не могут быть названы всему миру известными, якожо солнце во всей вселенной сияющее, так чтоб смежающие от них очи осуждению подлежали; да и не точию Церковь ваша неведома миру, но почти два столетия не существовала даже, так что и видеть-то было нечего, нечему было и на вселенную сиять. Христос будет судить за неверие Церкви во веки Им основанной, а не тем, который по временам возникают...»

Хотя и отклонил я таким образом замечание Семена Семеныча, но приведенное им свидетельство Златоуста запало мне в душу. Не мог я не согласиться с тою мыслью, что Церковь православная должна простирать лучи своего учения в концы вселенной, а не в одном каком-нибудь месте неведомо пребывать. В этой мысли я совершенно утвердился, когда прочел в книге священномученика Киприана (слово о Церкви л. 8) следующие изречения: Церковь, светом Господа озаренная, по всему земному кругу простирает свои лучи; ниже: повсюду свет свой разливает; ниже: ветви свои от обильного плодоносия во всю землю распростирает; текущие в довольном количестве ручьи далеко простирает.

И когда Господь Бог сподобил меня узреть сии лучи Святой Церкви, на вселенную сияющие, тогда покой водворился в сердце моем. Слава Тебе, показавшему нам свет!

Один из ревнителей поповцев, приволжский житель, слышав о моей беседе с бывшим их епископом Онуфрием, что она кончилась не в пользу их священства, пожелал оную беседу пополнить, – показать, как и чрез что священство их получает благодать хиротонии. Некоторые посторонние лица изъявили желание присутствовать при нашем собеседствовании. Я повторил главный мысли из беседы с отцом Онуфрием, именно – что Церковь Греческая (якобы) лишена благодати, что Тайна Миропомазания благодати священства не подает и что священник не имеет силы преподать благодать на священнодейство: все это новый мой собеседник, как и отец Онуфрий в свое время, признал справедливым. Потом я спросил: «Вы как разумеете, что есть хиротония?» Он отвечал: «Хиротония есть с возложением рук преподание благодати святого Духа, которая чрез приемшего ю действует вся тайны, на няже поставлен». Я сказал: «Справедливо; а в еретиках с возложением рук преподается ли благодать, еюже таинства совершаются?» – Он отвечал: «Нет». – «Когда же, спросил я, и чрез кого вам митрополит Амвросий, от еретиков хиротонию приявший, получил благодать священнодействовать, равно и прежде ваши попы?» – Он отвечал: «В ереси форма хиротонии была совершена, точию Дух Святый не сходил, ибо препятствовали ереси; а когда кто, хиротонисанный в ереси, присоединяется к Церкви (т. е. к попоповцам) и присоединения обряд совершится, тогда, по совершении присоединения, уже нет Духу Святому препятствия и каждый по его сану, кто какой имеет, – диакон, или пресвитер, или епископ, – такие и получает благодатные дары без преподающего, уполномоченного в раздании даров лица». Я сказал на это: «В еретиках не того ради точию Дух Святый не сходит на их хиротонию, что ереси в них есть, но и того ради, что они осуждены и судом церковным священнодейства обнажены. А чтобы благодать священнодейства преподавалась без видимого преподающего лица, сие точию на апостолах в день пятдесятный бысть, но и тогда не без вида, а во огненных языцех; потом же никогда и нигде того не было А по твоему разумению ныне на каждого приходящего от ереси священника или епископа, по присоединении, без посредства преподающего лица нисходит священнодействия дар, и у вас всегдашняя без огненных язык пятидесятница, и вы преемственное последование хиротонии в преподание благодати, влекущееся от апостол, пресекаете, и новую, на каждом приходящем без последования возобновляемую, веруете приимать благодать, и каждый раз новую зиждете Церковь. Вот о чем еще спрошу тебя: приходящего от ереси священника, по приятии его чрез миропомазание, имеет ли власть епископ снова рукоположить, как требуется сие уставом 37 главы в Кормчей и 30-м ответом Феодора Валсамона?» Он отвечал: «Имеет». – «И виноват за сие не будет?» – спросил я. – Он сказал: «Не будет, ибо правила тогда только извергают во второе хиротонисавших и хиротонисанных, когда первая хиротония преподана была православным епископом». – «Хорошо, – говорю; – слушай же теперь. По твоему разумению священник, приходящий от ереси, по самом принятии его, без лица преподающего уже получает благодать священнодейства, и он же, согласно правилам, приемлет вторую хиротонию от православного епископа, т.е. ту же благодать священнодейства получает во второй раз, – уже презрев первую, в принятии беспосредственно полученную: не подлежит ли он за сие апостольскому 68 правилу, глаголющему: дважды приемый поставление с поставльшим да извержется¹³? Так и 37 глава Кормчей, и книга Севаста Арменопула, и 30 ответ Феодора Валсамона и Захария Копистенский в книге своей о правдивой единости в главе 40, из корене исторгают твое мнение, якобы благодать хиротонии без посредства преподающего, на сие поставленного лица, преподавалась по приятии приходящего от ереси, и таковая мысль свойственна только восхитителям священства. Да и самый образ церковного присоединения твоей мысли не попускает быти, ибо священник в молитвах присоединения не просит даров св. Духа во ежебы совершити приходящего сан, но точию во ежебы принести его с верными; священство же подается единственно чрез посредство лица, получившего власть раздаяние даров в хиротонии». Тогда собеседник мой сказал: «Нужно положиться на милость Божию!» – Я отвечал: «На милость Божию полагаться должно, но там, где есть на то Божие повеление; а в не данное своею волею дерзать, наипаче же и во запрещенная, пагуба есть души».

Так и сей мой собеседник – поповец не защитил своего австрийского священства и беглопоповства, только личину священства имущих, а не силу.

В 1867 году, в то время, когда уже принял я намерение вступить в общение со Святой Церковью, приехал в Москву один из федосеевских наставников и, свидевшись со мной при нескольких лицах, начинавших также колебаться в своих старообрядческих убеждениях, вступил в разглагольствие: ему желательно было если не меня, то, по крайней мере, свидетелей нашей беседы, удержать от союза с Церковью.

Он спросил: «Почему показалось тебе сомнительным оставаться при твоем прежнем, поморском учении?» – «Потому, отвечал я, что нашел его несогласным святому Евангелию». Он спрашивает: «Что же именно нашел ты несогласного?» Я отвечал: «Для спасения души и получения живота вечного нужно быть в Церкви, которой даны от Господа ключи Царства Небесного: тогда только несомненно можно иметь упование спасения. А старообрядчество, не имея епископства, не имеет и ключей Царства Небесного: без ключей же как надеяться старообрядцам на отверзение царства небесного?»

Федосеевец вздумал тогда доказывать, что ключей Царства Небесного не имеет и Грекороссийская Церковь, да и нигде по вселенной их уже нет теперь, что по этому они, федосеевцы, и прочие старообрядцы неповинны в том, что Ключей Царства небесного не имеют, и пребывают без них по нужде. Беседу об этом начал он, по общему их обычаю, от примера Римско-Католической Церкви. «Ключи, сказал он, даны от Христа апостолу Петру; а Петров наследник папа: ключи поэтому и должны находиться у папы, который, известно, их не имеет. Где же они?» – Я отвечал: «Напрасно вы говорите так в папском духе, в одного человека папу вмещаете все лицо Церкви и показуете себя воюющих против обетований Божиих о вечности и неодоленности церкви Христовой. Не Петру единому, а в Петре апостоле Церкви Ключи Царства небесного обещаны: зри о сем Книгу о вере (сл. 8. лист 66); даны же всем апостолам, – ибо всем сказал Христос: приимите Дух свят, имже отпустите грехи, отпустятся им (Ев. от Ин.20:22, 23. кн. о вере сл. 8. л. 65); а по апостолах прияли сию власть их преемники епископы (якоже являет Карфаг. Соб. правило 43 в толковании). Видите, не один Петр апостол получил ключи Царства Небесного, и не один папа их наследовал; папу же, за противность в догматах, Церковь, приемшая власть не точию решить, но и вязать, могла судить и осудить, обнажив принадлежавшей ему власти».

После этого федосеевец стал меня спрашивать: «А патриарх Иерусалимский имеет ныне ту власть решить и вязать, или не имеет?» – Я отвечал: «Имеет; как же сами вы мыслите об этом?» Он сказал: «Я тебя пытаю,– тебе следует больше знать». Мой ответ: «Я уже сказал тебе, что патриарха Иерусалимского признаю имущим врученные ему ключи Царства Небесного, сиречь власть вязать и решить: а если ты не признаешь сего, то покажи мне от свидетельств, когда, и как, и за что патриарх Иерусалимский лишен тоя власти?»

Он: «А что говорил о том Феофан патриарх? Он жил недавно».

Я: «Это хорошо, что он был незадолго до Никона патриарха и всякому известно, что как при Феофане патриархе греки соблюдали благочестивую веру, так и теперь соблюдают; но я не знаю, где он говорит о том, будто патриарх Иерусалимский лишен власти вязать и решить, не имеет более ключей царства небесного».

Он: «Знаешь, да только правду сказать не хочешь».

Я: «Пусть, по-твоему, не хочу я сказать правду: скажи в таком случае сам».

Он: «Патриарх Феофан свидетельствует, что на востоце от агарян православным христианам греческого закона великое насилие, а наипаче во святом граде Иерусалиме, и точию русский царь един на вселенной блюститель непорочной веры, прочие же все точию именем христиане, горше турок православной вере гонители» (Кормчия, 1 щет, л. 26).

Я: «К чему же ты приводишь это свидетельство патриарха Феофана?»

Он: «Феофан патриарх явно свидетельствует, что в Греции, а наипаче в Иерусалиме православие погибло и веры православной нет, и только в России православная вера осталась: а ты противно его свидетельству утверждаешь, что Иерусалимский патриарх ключи Царства Небесного имеет».

Я: «Но скажи ты мне: сам Феофан патриарх православный был, или нет? Имел ключи Царства Небесного, или не имел?»

Он: «Феофан был православный патриарх и ключи Царства Небесного имел: он поставил нам святейшего Филарета патриарха».

Я: «Как же он, православный Иерусалимский патриарх, мог свидетельствовать, что там, где престол его существует, благочестие погибло и православных пастырей нет? Да кого же и гонят там и кто те православные, которые за благочестие терпят от турок насилие? Феофан патриарх не говорил того, что одни русские благочестивы, а греки неблагочестивы; он говорил только, что царь русский один во всем мире царь благочестивый, т. е. православный, что под русским только царем свободно исповедуется православие, а они, в Греции, за православную веру терпят насилие от турок и от мнимых христиан, как-то латын и прочих. Вот что говорил патриарх Феофан; а ты, не уразумев его речи, утверждаешь совершенно противное его мысли. И после Феофана Московский патриарх Иосиф в Книге о вере засвидетельствовал о греках, что они. будучи в неволе турецкой, веру целу соблюдают (гл. 2, л. 27 и 28). В той же книге и впредь о греках пророчески сказано, что у них Церковь Православная с престолы апостольскими неодоленна пребудет (гл. 19, лист 173 на обор.); и Захария Копистенский, в книге Полинодии, ясно показует, что в греках вера православная цела, да и впредь им надежды благи обещавает».

Не зная, чем защитит свой отзыв о мнимом неправославии греков, федосеевец возвратился на первое – опять завел речь о папе Римском.

«Римский папа, – спросил он, – имеет ли ключи Царства Небесного?»

Я отвечал: «Не имеет».

Он: «А с коего времени не имеет?»

Я: «Со времени изреченного над ним общего суда четырех восточных патриархов, или паче сказать всей Восточной Церкви епископов, каковой суд последовал по тысящном лете: зри о сем Книгу о вере (л. 197 и 198). Ты сам так ли же разумеешь?»

Он отвечал: «Так же».

«А когда римские папы начали вводить ереси?» – спросил я.

Он отвечал: «Безбрачие попов ввели прежде Шестого Вселенского Собора, ибо 13 правило того Собора поведает, что римляне в чину закона имеют безбрачие попов и диаконов; а догмат о исхождении Св. Духа и от Сына ввели по конце девятого столетия».

Я: «Таким образом довольно прошло времени от введения ересей римскими папами до произнесения суда над ними, после чего уже, как сам ты согласился, и последовало отступление от них благодати. Значит, и после такого великого погрешения в догмате о исхождении Св. Духа благодать Божия, до изречения суда над ними, их не оставляла? Приведу тебе и другой пример. Диоскор патриарх Александрийский, за два лета прежде Вселенского Четвертого Собора, на Ефссском, именуемом разбойничьем соборе, Флавиана патриарха Константинопольского за православие убил, а прочих патриархов к ереси подписаться силой принудил, на православие же клятву изнес: и после таких против православия преступных его деяний, до суда, произнесенного над ним Четвертым Вселенским собором, тайнодействия его чуждыми благодати не почитались, и мужие духоноснии с ним сообщались и от него были производимы в священные саны, как видно сие из жития священномученика Протерия (зри житие его 28 февр.), да и сам Анатолий патриарх Константинопольский, который его судил, им же поставлен был уже по совершении преступлений его против веры и патриарха Флавиана. Как ты рассуждаешь о сем?»

Он отвечал: «Благодать Божия терпела до суда ради спасения прочих».

Я заметил: «Благодать Божия терпела, да сбудется слово Христа Спасителя: »еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех» (От Мф.16:19.). Пока на земли судом Церкви не были связаны впадшие в ереси, дотоле и небесная благодать их не оставляла. Как же теперь, – спросил я, – старообрядцы проповедуют, что Русскую и Греческую Церковь благодать Божия оставила за введение мнимых ересей, когда они судом церковным никогда осуждены не были?»

Он отвечал: «Да здесь судить-то стало некому, – все отпали; потому и совершился над ними суд Божий без церковного суда».

Я отвечал: «Если, по-твоему, уже некому стало и творить на земли суд церковный, то значит, и слову Господню: еже свяжеши на земли, будет связано на небеси – ты проповедуешь конец. Такое мудрование противно святому Евангелию. Если вы проповедуете скончание Христом данной власти вязать и решить, то уже никто теперь, по-вашему, отверзать врата Царства Небесного людям не может и сами вы лишены надежды на наследие сего Царства; уже забыли вы и архангелов глас: »воцарится в дому Иаковли (т. е. в Церкви Божией, по толкованию святых отец) во веки, и царствию Его не будет конца» (Ев. от Лк.1:33.). Сам Христос сказал: «небо и земля прейдет, а словеса Моя не имут прейти» (Ев от Лк.21:33): вы же проповедуете, что словеса Его: еже свяжеши на земли, будет связано на небеси, уже прешли и не имеют силы на земле!»

Тогда собеседник мой начал искать убежища в соборных правилах. «Собор Второ-Первый, сказал он, пятнадцатым правилом повелевает отлучатися от епископа, или митрополита и без соборного на них суда».

Я отвечал: «Соборы никогда не излагали правил, противных святому Евангелию. Из правил Собора Второ-Первого видно только, что Собор дозволял пресвитеру и прежде суда над епископом, впадшим в ересь, ради ереси от него отлучаться, но не судить его и не обнажать благодати, на каковое действие пресвитерам не дано права. Старообрядцы же восхитили на себя это право, ибо сами осудили всю Вселенскую Церковь и без законного суда признали ее обнаженной благодати. Притом же 13 правило Второ-Первого Собора говорит о частном лице и о частом случае, о впадении того, или иного епископа в ересь, а не о всей Церкви, которая, по неложному обещанию Господню, пасти не может. И вы рассудите: Без епископа и тысячи простолюдинов и священников, собравшись воедино, никого от священных лиц не властны лишить благодати хиротонии; а для суда над согрешившим епископом Собор Карфагенский требует присутствия двенадцати епископов; о вере же и догматах изрекать суд и сами апостолы Петр, или Иаков без общего совета Церкви не дерзали (зри о сем Книгу о вере, гл. 8. лист 63 ): а предки старообрядцев, пять или шесть священников с иноками, на всю Вселенскую Церковь суд обнажения благодати не убоялись изрещи, и вы, потомки их, в противность святому Евангелию, проповедуете кончину Христом учрежденной на земле власти и благодати хиротонии, или поставления, и просто рещи – самой Церкви и христианству конец проповедуете, ибо, по словам св. Игнатия Богоносца, без епископа Церковь несть избранна (посл. к Траллианам) и без епископа ни христиане (Симеон Солун. кн. 1, гл. 77.).

Случилось мне в приволжских местах встретиться и беседовать о религии с одним человеком, который не хотел назвать мне, какой именно держится он веры, а только объяснил, что ничего вешнего и видимого в религии не признает нужным и не допускает. «Мы, – говорил он, – повеления Господни разумеем духовно и духовно исполняем; никакого видимого совершения таинств у нас нет и нужды в том но видим». – «А крещение?» – спросил я; ужели не совершаете и этого таинства?» – Он отвечал: «И крещения водой не принимаем». «Но как же, – спрашиваю, разумеете вы сии Господни слова: аще кто не родится водой и Духом не может внити в царствие Божие». (Ев. от Ин.3:5)? – Что есть вода, которой родитися подобает? – Он отвечал: «Вода есть книжное слово, а не стихия; дух же – разум книжного слова. Кто услышит слово Божие и приемлет, тот крестился в воде, или водой; а кто уразумеет духовный разум слова, тот крестился духом, или родился от Духа. В воде же чувственной креститься никакой нужды нет; сам Господь крестился не в чувственной воде, а в дусе, и нам того не заповедал, чтобы в стихийной воде креститься. Нужно все понимать духовно». – «Так вы утверждаете, – спросил я, что Христос в воде не крестился, и Апостолы крещения водой не совершали?» – Он отвечал: «Если что в Писании говорится о крещении водой, мы понимаем то духовно».

Тогда начал я говорить: «Утверждая, что Христос в воде не крестился, вы должны допустить, что Иоанн, Предтеча Христов, и никого в воде не крестил». – «Разумеется так, – заметил на это мой собеседник; – Иоанн учил народы веровать во грядущего Христа: это и было его крещение; а в чувственной воде он не крестил». – Я сказал: «Если под крещением Иоанновым разумеется только учение Иоанново, то учить было можно на всяком месте, не нуждаясь в реке; а Иоанну для крещения народов именно потребна была река Иордан, и не только Иордан, по еще глубокое место в Иордане, как свидетельствует о сем Евангелие: »бе же Иоанн крестя во Еноне близ Салима, яко воды многи бяху ту« (Ев. от Ин.3:23). Ясно таким образом, что Иоанн крестил требовавших от него крещения в чувственной воде. И если, по-вашему, Иоанново крещение состояло в учении, и самого Господа Иисуса крестил он не водой, а учением: то значит, Иоанну вы приписываете большее ведение, нежели Христу Спасителю, – Иоанн поучал, а Сын Божий поучался! Притом же Евангелие поведает, что »Иисус крестився взыде абие от воды» (Ев. от Мф.3:16): если по-вашему разуметь под водой учение, слова эти не будут иметь никакого смысла. Так-то вы в своих понятиях о крещении Христа Спасителя весьма удалились от истины».

На это он заметил: «Допустим, что Иоанн крестил в водах Иордана и что Христос в чувственной воде крестился; но так было потому, что тогда Христово духовное учение не пришло еще в силу, и примером для нас это крещение быть не может». – Я отвечал: «Напротив, Господь наш, крестився, дал нам образ крещения». – «Но апостолы, – возразил он, – водного крещения не прияли; в горнице сионской воды не было, – они крещены были Духом Святым И сами они в воде никого не крестили: они крестили посредством учения». – Я сказал: «На горнице сионской апостолы, действительно, водой крещены не были: водой они крестились прежде, а теперь только были совершены Духом. О том же, что апостолы водой крестили других, ясно говорится в Евангелии: »Иисус же сам не крещаше, но ученицы его» (Еванг. от Ин.4:2). Здесь, очевидно, разумеется крещение водой: ибо если разуметь здесь крещение учением, то как можно было бы сказать об Исусе Христе, что Он сам не крестил, т. е. не учил? Крещение каженика не менее ясно также показывает, что апостолы совершали водное крещение». – «Из чего же видно, – спросил он, – что каженик в чувственной воде крещен Филиппом? Под водой здесь разумеется учение». – Тогда я, со своей стороны, спросил его: «Колесница, на которой ехал каженик, какая была по твоему мнению, чувственная, или нечувственная?» – «Чувственная, – отвечал он, – ибо ехал на ней чувственный человек». – Я продолжал: «Когда каженик умолил апостола Филиппа воссести с ним на колесницу, это восхождение Филиппа на колесницу чувственное же было, или означало что-нибудь духовное?» – «Разумеется, чувственное» – отвечал он. – Я говорю: «Теперь, когда Филипп, сидя в колеснице с кажеником, начал от книги пророка Исаии благовестить ему Исуса и каженик принял его учение, то он уже крестился по-твоему? И сие-то учение было для него водой крещения?» – Он отвечал: «Так» – «Послушай же, – говорю, – что повествует далее Книга Апостольских Деяний: »приидоша на некую воду: и рече каженик: се вода: что возбраняет ми креститися?» (Деян. 8:36).О какой воде говорится здесь и какого крещения желает каженик? Учение было с ним в колеснице и учением, как ты сознался, каженик был уже крещен. Значит, говорится здесь о чувственной воде и каженик просил водного крещения. Далее повествуется: «рече же ему Филипп: аще веруеши от всего сердца твоего, мощно ти есть. Отвещав же рече: верую Сына Божия быти Иисуса Христа» (Деян. 8:37). Опять видишь ли: учение совершилось, один научил, другой уверовал, и по-вашему надлежало бы думать, что уже все потребное для крещения совершилось. Но не так было по свидетельству писания: «и повеле, сказано далее в Книге Деяний, стати колестце: и снидоша оба на воду, Филипп же и каженик, и крести его» (Деян.8:38). Вот когда совершилось истинное крещение и вот ясное свидетельство, что ино есть учение и ино крещение водой с приглашением святой Троицы по Господню повелению (от Матф. зач. 116; от Мар. зач. 71). Учение продолжалось и вера возгоралась в сердце каженнка ранее того, как прибыл он на место, где была вода, – но только увидев воду, пожелал он креститься; приятие учения и исповедание веры совершилось, когда восседал он на колеснице, а для крещения снидоста оба, Филипп же и каженик, на воду. Таким образом, отвергая крещение водой, вы противляетесь ясному учению слова Божия, Христову и апостольскому примеру и наставлению».

По поводу беседы моей с Семеном Семенычем о троеперстии¹⁴, один старообрядец сказал мне: «Зачем ты укоряешь двуперстное сложение?» – Я отвечал: «Образование двумя перстами двух естеств во Христе я не только не укоряю, но в от души моей приемлю». – «Но ты укоряешь в двуперстном сложении преклонение великосреднего перста!» – «И этого, – говорю, – не укорял; я представил только моему собеседнику, в чину вопроса, что мне сомнительно, почему преклонение небес и снитие на землю повелевается во Псалтири образовать не тем перстом, который образует божество, а тем, который образует человечество. Ты же этот вопрос мой, показующий искание истины, именуешь укоризной!» – Тогда он сказал, как Семен Семеныч, что это в Псалтири и в Кирилловской книге ошибка, – переписчик ошибся, а потом и в печать пошло, что надобно было сказать: великосредний перст образует божество, а вышний или указательный – человечество. На это я заметил: «Если допустить здесь ошибку и по-твоему разуметь, что нижним перстом образуется божество, а верхним, или указательным – человечество, то мы встретим новое сильное недоумение. Там же, во Псалтири и Кирилловой книге, приведено толкование, почему верхний перст образует божество, а нижний человечество: понеже сшед от вышних, спасе нижняя. Если теперь разуметь по-твоему, что божество, напротив, образуется нижним перстом, а человечество верхним, то указанное толкование нужно будет либо оставить, либо переделать так: восшед от нижних спасе вышняя, что было бы очевидной нелепостью. Так избегая одной ошибки, ты неизбежно впадаешь в другую; отвергая одно толкование Псалтири и Кирилловой книги, противоречишь другому их же толкованию; от обоюду тесно: сказать, что нижний или великосредний малопригнутый перст образуете божество Исуса Христа, несогласно толкованию: сшед от вышних спасе нижняя, сказать, что образует он человечество, противно другому толкованию: преклонь небеса сниде».

Тогда старообрядец, поставленный в недоумение, сказал: «Нужно двумя перстами простертыми образовать два естества во Христе, а пальца великосреднего не преклонять: он образует человечество и то его преклонение подает мысль не согласную с разумом церковным, якобы Христос не божеством, а человечеством сошел с небес». – Я заметил: «Наставление о согбении великосерднего перста, изложенное в предисловии к Псалтыри и в книге Кирилла, вы таким образом отвергаете, как ошибочное, несогласное учению Церкви о воплощении Христове; но ведь и на древних иконах видим мы изображение молящихся рук с пригбенным великосредним перстом: ужели теперь отвергнуть и их свидетельство»? Старообрядец снова пришел в недоумение. Я продолжал: «Когда вы встречаете на древних иконах такое изображение руки: указательный перст простертый, великосредний мало наклонен, большой пригнут к четвертому, малый тоже пригнут возле четвертого, то, обыкновенно, это перстосложение вы усвояете двуперстию; но поскольку разъяснить наклонение великосреднего перста согласно здравому богословскому разумению не можете, то и относить к двуперстию сие перстосложение не должны, а следует признать оное именословным. Здесь указательный перст изображает литеру I, великосредний, согбенный литеру С, великим и четвертым соединенными изображается литера X, а пятым литера С. Признать же такое сложение двуперстным не дозволяет пригбение великосреднего перста, на которое не можно дать правильного догматического толкования». Собеседник заметил на сие, что есть иконы, изображающие два перста с мало наклоненным великосродним и большой перст пригнутый к двум последним, а не к одному четвертому, какового перстосложения за именословное признать уже нельзя. – Я отвечал: «Есть иконы и с таким перстосложением, но не из глубокой древности; они, как мне кажется, восходят ко временам Стоглавого Собора, или немного ранее, и можно полагать, что это пригбение великосреднего перста, по недоумению иконников, заимствовано в двуперстное сложение от древних изображений сложения именословного». К этому собеседник мой прибавил: «Я читал в книге И. Виноградова о Феодоритовом слове, на листе 46 и 54, что на западе еще в восьмом веке и в половине девятого, когда еще запад был православный, существовало там двуперстие, о чем пишет папа Лев четвертый, и указательным и великосредним повелевает образовать два естества, а о пригбении великосреднего пальца не упоминает».

Заключая беседу, я сказал: «Вот видишь ли, – за перстосложение вы отделяетесь от Церкви, терпите лишение таинств, а между тем в этом самом перстосложении, за которое отделяетесь, встречаете недоумение касательно пригбения великосреднего перста». – Он сказал: «Не нужно бы клятвы налагать на не крестящихся тремя персты, кои положены Собором 1667 года: тогда бы и разделения не было». – Я отвечал: «Собор вынужден был произнести клятву, ибо явились хулители троеперстия и внесли раздор в Церковь. Ты что находишь противного тремя первыми перстами образовать св. Троицу?» – «Я ничего противного в троеперстии не нахожу,– отвечал он; – да и клятвы на двупсрстие полагать не следовало». – Я спросил: «Ты что же думаешь об этой клятве, произнесенной ради ревности по св. Троице? Ужели Церковь пала и лишилась благодати за то, что предала клятве хулителей православного образования св. Троицы, и ужели вы правы, что ради сей клятвы отделяетесь от Церкви? Ты вот о чем подумай: Стоглавный Собор предал клятве не молящихся двуперстно, хотя они из-за двуперстия от Церкви не отделялись, причем основался на слове Феодорита, которое о пригбении великосреднего перста толкует несогласно православному догматическому учению: но вы за сию клятву на Собор Стоглавный не сетуете, за сию клятву Церковь Русскую того времени не осуждаете и не говорите, что она лишилась благодати. При этом еще примите во внимание, что Собор Стоглавный не имел и такого нрава произносить клятвы, как Собор 1667 г., ибо он Собор Поместный, происходил без участия восточных патриархов».

Когда беседовал я со старообрядцами в селе Паиме, они, по обычаю всех старообрядцев, указывали на изреченные Собором 1667 года клятвы, как на самую важную причину их отделения от Церкви, и как бы желая сделать меня безответным, не раз вопрошали: за что собор сей изрек клятвы на содержащих двуперстие и прочие именуемые древние обряды? Я отвечал:

«Собор вынудили к сему две причины. Первая – отделение старообрядческих предков от Церкви и хулы их на Церковь, ибо они проповедовали, что Церкви уже не Церкви, архиереи – не архиереи, Тайны – не Тайны. Тако гордящихся на Церковь, могла ли Церковь не предать проклятию? Вы знаете, каков кроток и милостив был святой Ефрем Сирин; а и он в Завете своем (л. 300) такими же клятвами, как и Собор 1667 года, поражает противящихся Церкви: кто восстает на Церковь, говорит он, у того плоть, как у Гиезия, да покроется проказой!

Вторая причина та, что предки старообрядцев подали повод подозревать их в неправомыслии о святой Троице. Так они порочили молитву Исусову: Господи Исусе Христе, Боже наш, помилуй нас, называли ее Никоновым измышлением, как будто не видали, что ею наполнены старые книги. Они соглашались лучше пострадать, нежели произнести хотя бы один раз сию молитву: Господи Исусе Христе, Боже наш, о чем с похвалой и услаждением повествует Семен Денисов в «Винограде Российском». В житии Феодосии Морозовой повествуется также, что когда пришел к ней посланный от царя Алексия Михайловича инок и многократно у дверей ее творил молитву Господи Исусе Христе, Боже наш, помилуй нас, она обычного аминь не говорила ему, а потом вопрошена будучи о сем, не обинуясь отвечала: слышахом противен глас и не рехом аминь. Пред ней проповедуют Господа Исуса Христа Богом: а она в этом слышит противен глас и подтверждения исповеданию о Божестве Исуса Христа дать не хочет!.. Не давали ли этим предки старообрядцев законного повода подозревать их в неправославии и не вправе ли был Собор произнести клятву на мудрствовавших неправославно? И достойно замечания, как даже осторожно поступил в этом случае Собор 1667 года: он предал клятве только тех, которые употребляют единственно сию молитву: Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй нас, а употреблять молитву: Господи Исусе Христе Боже наш помилуй нас считают за грех, и тем подают подозрение, что Богом Исуса Христа не признают; на тех же, напротив, кто безразлично употребляет и ту, и другую молитву, клятвы своей Собор не простирает. Прочтите со вниманием соборное деяние, напечатанное в прибавлениях к историческим актам, и вы сами это увидите. Вот что именно читается там: «Кто хощет глаголати упрямства ради токмо едино: Господи Исусе Христе Сыне Божий, а Господи Исусе, Христе Боже наш глаголати отвращается, мнится (т. е. мысль подает о нем думать), яки мудрствует и исповедует Христа, яко и Арий, точию Сына Божия быти по благодати, а не Бога истинна, единосущного Отцу». Ниже: «Но и сия молитва: Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, непрекословящим свободна есть к читанию» (Т. V. стр. 503.) Вот как ясно раскрыто в самом соборном деянии, что предки старообрядцев отторгшиеся от Церкви ради наименования в молитве Исусове Господа Иисуса Богом, и ради прочих тому подобных причин, подавали повод, или вынуждали мнить о них, что неправо мудрствовали о Сыне Божием, когда не хотели называть Его Богом и называющих отчуждались, и что анафеме подлежат только сии, внушающие подозрение в неправомыслии, а прочие, без противления творящие и ту и другую молитву, свободны от клятвы (а в «Жезле правления» и ублажаются). Теперь примите во внимание и следующее: Собор, изъяснивши смысл и значение клятвы, изреченной по поводу одной причины, или одной вины отделения старообрядцев от Церкви (чтения молитвы Исусовой), этим самым дал разуметь, как надобно судить и о прочих клятвах, положенных за другие вины отделения (двуперстие, сугубое аллилуия и т. д.). Как отрицавшиеся упорно в молитве Иисусовой говорить Боже наш потому навлекли на себя соборную клятву, что этим сами себя обличали в неправомыслии о Божестве Исуса Христа: так же точно и отрицавшиеся упорно, даже до раздрания церковного, в перстосложении образовать святую Троицу тремя большими вкупе соединенными перстами подверглись клятве потому, что этим внушали подозрение, яко неправо о святой Троице мудрствуют. Равным образом и упорно отрицавшиеся трижды, по числу божественных ипостасей, произносить аллилуия с приглашением слава Тебе Боже, показующим единство Божества, подверглись соборной клятве на том основании, что таким упорством сильное подавали подозрение, якобы они единого естества в трех лицах св. Троицы не признают. И если бы предки старообрядцев, не отделяясь от Церкви за троеперстие, троение аллилуия и прочие вины, чрез сие самое дали о себе свидетельство, что они и держась двуперстия, сугубой аллилуии и прочих именуемых древних обрядов, православно мудрствуют о святой Троице и ересям не причастны, Собор 1667 года, без сомнения, не произнес бы клятвы на содержащих сии обряды, и дозволил бы непрекословящим употреблять и двуперстие и сугубое аллилуия, подобно тому как объявил о молитве Господи Исусе Христе Сыне Божий, что она непрекословящим свободна есть к читанию.

Так вот причины, ради которых изречены были Собором 1667 года клятвы на содержащих именуемые старые обряды: первая – их самочинное отделение от Церкви и хулы на оную, вторая, из сей первой истекающая, – подозрение их в неправославии. Не за то предки старообрядцев преданы клятве, что содержали свои обряды, а за то, что ради сих обрядов отделились от Церкви и упорным их содержанием, с похулением иных, православных же обрядов, явили себя неправомыслящими, православной вере противниками. Видите, – клятвы лежат не на тех, которые держатся старых обрядов, а на тех, которые из-за обрядов отделяются от Церкви и которых Церковь имеет посему законное право подозревать в неправославии. Если же кто из-за различия в обряде от Святой Церкви не отлучается и верует, что можно православно исповедовать святую Троицу, употребляя и двуперстное и троеперстное сложение, и сугубую и трегубую аллилуию и проч., таковые от соборной клятвы свободны суть.

Вы желаете исследовать древность некоторых обрядов церковных, дабы потом решить вопрос и о вашем присоединении к Церкви. Намерение благое; но для сего нужно не только древность обрядов исследовать, но прежде всего необходимо иметь здравое понятие о различии между обрядом и догматом веры.

Догмат веры учители церковные уподобляют жизни, а правила церковные сравнивают с пищей, и рассуждают так: без пищи человек может несколько времени жить, а без жизни пища бесполезна и не нужна (зри Матфея канонита в предисловии Правил). Пища бывает разнообразная; существенное же составляет в ней питательность: и в правилах, не образ их наблюдается, но, по преимуществу, их мысль и цель; а образ иногда и преступается, как о том св. Василий Великий в правиле 53-м пишет: «Правили не образ смотряют, но изволение». Обряды же не уподобляются не только жизни, но и пище, а разве бы кто уподобил их сосудам, служащим для приготовления пищи: они, как сии сосуды, были различны в различные времена и даже в одно время, но по разным местам, – по потребностям и уменьшались и умножались, и сокращались и расширялись, и забывались и правилами упраздняемы бывали, как свидетельствует о том одиннадцатое правило Лаодикийского Собора и как самые священный триоди и октаи показуют, ибо уже после седми Вселенских Соборов составлены: зри в Кинге о вере слово шестнадцатое и Никона Черныя горы малые книги Тактикона главу первую, каковы там описаны обряды и коль не согласуются с обрядами, ныне в Церкви существующими, а равно и с обрядами, при Иосифе патриархе существовавшими. Итако, хотящему распознати истину, дабы не лишиться единения со Святой Церковью, прежде необходимо знать, что есть догмат веры, что правило, что образ правила, или изволение, и что обряд, или обычай. Догмат веры есть неприкосновенное ни святителям ни ангелам; а правила вручены суть святителям правой веры, во еже управляти по них Церковь Божию, и если по какому либо случайному опущению, или небрежению не исполняются, пренебрегающие имут прещение, но православия не отпадают; обряды же рассуждением соборным и отменяются, и прибавляются, как выше указанное 11 правило Лаодикийского Собора поведает. И ежели кто, не ведая, что есть догмат правой веры, что правило и что обряд, по одному обряду захочет распознать истинную Церковь: о таковом можно сказать, что он слеп есть умным оком и не разумеет, что есть жизнь, и что поддержание жизни, и что украшение; таковой за временную и преходящую принадлежность может самой сущности отметнуться и весьма погрешить, гоня, или ища временное, и лишая себя вечного.