Глава вторая. Соборы

Христианские соборы находятся в тесной связи с развитием епископской должности и изменением устройства христианской жизни.

Став единоличным, епископ сделался центром христианской общины. Он был тем, что связывало и сплачивало всю общину воедино. Средством для этого явилось общее право епископа на совершение евхаристии. Уже Климентово послание, предоставив епископам исключительное право на совершение евхаристии, исключило от этого всех других, кроме епископа, лиц, напр. пророков⁵⁰³. Но собрание, которое совершало бы без епископа евхаристию, быле еще возможно. Доказательством этого являются послания Игнатия. Они показывают нам, что в городах, церквам которых они адресованы, рядом с епископским собранием выступал ряд других собраний и во всех их «совершалось все, относящееся до церкви», т. е. не только священнодействия, но и евхаристия⁵⁰⁴. Существование множества собраний нарушало принцип единства общины. С проведением единоличного епископата, этого быть не должно. Неоходимо одно собрание, которое было бы наглядным выражением единства общины. К утверждению этого и стремятся Игнатиевы послания, нашедшие точку опоры в евхаристии. «Только та евхаристия, говорит Игнатий, должна почитаться истинною, которая совершается епископом или тем, кому он это предоставит. Беэ епископа никто не делай ничего, относящагося до церкви. Без епископа не позволительно ни крестить, ни совершать вечерю любви»⁵⁰⁵. Итак, всякое священнодействие, а в особенности евхаристия, может совершаться законно только епископом. В связи с этим стоит вопрос о месте. Уже Климентово послание провозгласило, что не повсюду и не везде может быть совершаема жертва, угодная Богу, но только в определенном месте⁵⁰⁶. У Игнатия эта мысль выражена более ясно. Евхаристия может быть совершаема только в собрании епископа, пресвитеров и диаконов⁵⁰⁷. В общине по Игнатию должны быть одна молитва, одно прошение, один храм, один жертвенник, один хлеб и одна чаша⁵⁰⁸. Другими словами, в христианской общине должно быть только одно евхаристическое собрание⁵⁰⁹. А так как евхаристия правильно может быть совершена только епископом, то эначит таковым собранием могло быть только одно епископское собрание. Только в последнем были законны причащение, крещение и другие акты⁵¹⁰. Только оно одно обезпечивало истинное общение с Богом⁵¹¹. А так как conditio sine qua non этого собрания был епископ, то значит, кто не с епископом, тот не с Богом, а с сатаной⁵¹². Отсюда откровение Божие чрез Игнатия открыло: будьте едины с епископом⁵¹³. В силу этого истинное христианство только в общении с епископом. Вне епископата, нет спасения. Напротив: где епископ, там и церковь (ἐκκλησία)⁵¹⁴. Для понятия церкви, по Игнатию, необходимы два элемента: епископ и община, народ. Истинная церковь – только там, где Христос есть среди собравшихся. Только там, где есть епископ, там есть Христос и отсюда только там, где епископ, есть церковь, ἐκκλησία, и только здесь достойно может совершаться евхаристия. Где нет епископа, нет среди собравшихся также и Христа. Отсюда собрание без епископа–не церковь. Центр тяжести переместился с собрания общины на епископа. Епископ – основание общины, так как без него христианская община немыслима. Этим в лице епископа созидается centrum unitatis всей христианской общины. Где епископ, там должен быть, по Игнатию, и народ⁵¹⁵. Действовавшие до этого частные собрания должны были исчезнуть. На их место должно было выступить единое охватывавшее всех христиан города и его окрестностей собрание, именно епископское собрание, ἐκκλησία⁵¹⁶. Так и было в Риме, когда воззрения Игнатия получили здесь практическое применение⁵¹⁷. По описанию Иустина все верующие, «нз города и страны» собирались в одно собрание, в котором епископ совершал евхаристию⁵¹⁸. В Риме эта практика держалась до позднейшего времени. Ёще в V веке евхаристия совершалась здесь в одном епископском собрании и отсюда уже рассылалась по другим концам и окрестностям Рима⁵¹⁹. Воззрения Игнатия, рецепированные Римскою церковью, были возведены в канон веры. Положение: «где епископ, там и церковь», «кто не с епископом, тот не с Богом», одержали победу в христианском мире. Окончательное раскрытие их и формулирование связаны с именами Иринея и Киприана. Ириней (около 180) признает правильное церковное устройство собственностью только православных христиан и в этом видит ручательство истинной веры. Только чрез епископа, по Иринею, отдельная община делается церковью. Как у Игнатия, так и у Иринея ἐκκλησία (Христос) там, где есть епископ. Но Ириней еще не признает, чтобы церковное устройство было единственным ручательством истинности христианства⁵²⁰. Более решительно высказался Киприан. Вследствие спора по поводу обратного принятия в церковь павших⁵²¹ в Римской церкви произошел раскол. Против законного епископа Корнелия, решившего, согласно голосу всей церкви, дать мир павшим, восстал сторонник прежней неблагоприятной к последним дисциплины Новациан, возведенный своими приверженцами в сан римского епископа⁵²². Римская церковь разделилась на две партии: корнелиан и новациан. В виду этого возник вопрос, где находится истинная церковь – у корнелиан или у нарушающих по данному вопросу церковную дисциплину новациан. Здесь выступил Киприан. Основываясь на догме, он отказал новацианам в принадлежности к церкви единственно да том основании, что они не повинуются законно-поставленному епископу (Корнелию)⁵²³. Одного факта неповиновения законному епископу, по Киприану, достаточно, чтобы отделиться от церкви и вместе с тем от Бога⁵²⁴. На епископате основывается церковь не только потому, что он содержит истинную веру церкви, но и потому, что епископ является правомерным главою общины. Церковь покоится не только на вере, но и на устройстве⁵²⁵. Ἐκκλησία есть только община находящаяся в единении с епископом. Отсюда: правомерный епископ не может находиться вне церкви, истинного христианства (episcopum in ecclesia esse) и обратно: община только в общении со своим (правомерным) епископом образует церковь (ecclesiam in episcopo esse). Епископ делает общину церковью⁵²⁶. Вне епископата, нет истинной церкви. Только там, где законный епископ, там и церковь. Епископъ – центр и основание общины.

Являясь основанием или по выражению Н. С. Суворова фундаментом христианской общины⁵²⁷, епископ занял в ней высшее положение. Последнее было следствием тех отношений, в которые епископ стал к христианской общине и ее главному органу – собранию. Так как от епископа зависело сделать собрание общины – экклезией, то этим он приобрел силу над всяким духовным действием церкви. Он мог его запретить, отменить. Игнатиевы послания провозгласили, что ничто, «относящееся до церкви», не может обойтись без епископа. Отсюда епископ приобрел силу над крещением и другими священнодействиями⁵²⁸, именно посвящением и обратным принятием в церковь исключенных из нея. Все эти акты христианского собрания, как ἐκκλησία, требуют участия, утверждения со стороны епископа. Этого мало. Епископ, заняв первое место в общине, сосредоточил в своих руках те права и обязанности, которые уже раньше принадлежали епископам, как должностным лицам общины, именно: надзор за членами общины, дисциплинарный суд, администрацию церковного имущества и что самое главное – совершение евхаристии⁵²⁹. Это обстоятельство имело для него чрезвычайно важные последствия. Как совершитель евхаристии κατ' ἐξοχήν, епископ приобрел титул священника в собственном смысле (ίερεύς, sacerdos) и удержал его на долгое время предпочтительно пред пресвитерами⁵³⁰. Епископ по Киприану – священник (sacerdos)⁵³¹. Этого мало, Он единственный, действующий в силу собственного права священник христианской общины. Но совершая евхаристию, он исполняет службу пророков и дидаскалов, почему он но Διδαχή должен быть почитаем наравне с ними⁵³². А так как пророки и дидаскалы в качестве особой чрезвычайной должности с течением времени исчезли из церкви⁵³³ и службою их стал руководить в общине один епископ, то этим он приобрел власть над словом и сам стад на место пророка и дидаскала. Но учительствующий, по древнехристианскому воззрению есть представитель Христа для своей общины: «где провозглашается слово Божие, там есть Бог», «глаголющего слово Божие должно принимать, как Бога»⁵³⁴. Отсюда, по Игнатию, епископ есть единственный представитель Христа для всей общины и поэтому епископа должно слушаться, как Господа⁵³⁵. В виду этого епископ есть единственное лицо, которому принадлежит самостоятельное правомочие на управление словом Божиим в церкви. Чего требуют Игнатиевы послания, то в половине второго века было уже фактом: в Риме, по Иустину, епископ есть проповедник и пророк римской общины⁵³⁶.

Развитие это закончилось в великой борьбе с гнозисом.

Христианская община все более и более возрастала. С притоком новых членов явился приток новых идей. Возбуждались великие вопросы о научной сущности христианства. Хмель духовных увлечений проник в общины. Образуется масса ученых систем, частью на христианской, частью на языческой почве, целью которых был гнозис, научное знание, познание истинной веры. Церкви надо было ответить на предлагаемые вопросы и вместе с тем в даваемых ответах отделить пшеницу от плевел. Но что могло послужить критерием, который бы отличил истину от лжеучения, а вместе с тем мог быть достаточно весским в глазах еретиков? Сослаться на то, что вероучение церковно-апостольского происхождения или что апостолы установили правило веры, было недостаточно. Надо было показать, что оно неизменно содержится в церкви до сего времени. Это доказательство было тем более необходимо, что сами еретики для своих regulae также ссылались на апостольское происхождение и приводили в пользу этого различные аргументы. Догматическое положение, что церковь имеет св. Духа, на еретиков не производило впечатления, так как они сами претендовали на обладание св. Духом. Вследствие этого уже древние отцы для доказательства истинности известного положения применили историческую аргументацию: они ссылались на общины, апостольское происхождение которых несомненно, и если эти общины между собою по известному вопросу были солидарны, то это являлось несомненным доказательством, что в данном случае церковь располагает апостольской истиной. Основа этой аргументации лежала в убеждении, что основанные апостолами общины, действительно, обладают истинно апостольским учением. Одного этого было все же мало. Общее соображение, что христианство в противном случае погибло бы или что nullus inter multos eventus unus est... quod apud multos unum invenitur, non est erratur, sed traditum – было недостаточно. Необходимо было правовое проведение этого положения. Следствием этого явилось учение, что общины гарантируют подлинность апостольского наследия, так как в них есть непрерывная цепь старших, т. е. ordo episcoporum per successionem ab initio decurrens, которая является ручательством, что здесь ничего не прибавлено. Но одного указания на «старших» все же было недостаточно, чтобы породить уверенность, о которой шла речь. Отсюда историческое рассуждение переходит в догматическое. Епископы являются верной сокровищницей апостольского учения, именно потому, что они приобрели «cum episcopatus successione certum veritatis charisma»⁵³⁷. Вследствие получения этой charisma veritatis учение епископа есть истинно апостольское учение⁵³⁸. Прямым выводом отсюда было учение об апостольском преемстве епископов. Раньше всего учение это сложилось в Риме⁵³⁹. Уже Климентово послание обосновало право епископов на совершение евхаристии на том, что апостолы были назначены Христом, а епископы – апостолами⁵⁴⁰. Отсюда, около половины II века развилось римское предание, видящее в ап. Петре – основателя римского епископата. Вполне согласно с этим кругом мыслей около того же времени или немного позднее явился римский епископский лист, который ряд римских епископов производит от ап. Петра⁵⁴¹. Ап. Петр был первым римским епископом. За ним последовали все прочие. Всякий последующий епископ вступает на то место, которое занимал его предшественник или другими словами он занимает должность, как преемник своего предшественника⁵⁴². Отсюда всякий римский епископ является посредственно преемником первого римского епископа, именно ап. Петра⁵⁴³. Но вместо кого же выступает ап. Петр? Никого другого, как самого Господа Христа⁵⁴⁴. Поэтому, римский епископ – наместник Христа и есть единственный истинный наместник Христа в своей общине, так как он является единственным преемником и наместником ап. Петра.

Учение это обобщенное Иринеем⁵⁴⁵ и Тертуллианом⁵⁴⁶ в том смысле, что не только римский, но и всякий епископ занимает locum magisterii apostolorum, было окончательно для запада формулировано в половине III века Биарианом, признавшим что всякий епископ, подобно римскому, есть преемник апостола Петра и владеет епископатом последнего⁵⁴⁷. Таким образом, не только doctrina apostolorum, но и potestas apostolorum сделались собственностью епископской должности⁵⁴⁸.

Возникнув на западе, учение об апостольском преемстве епископов, перешло на восток и в течение более или менее продолжительного времени в несколько видоизмененном виде было здесь повсеместно усвоено⁵⁴⁹. Изменение это заключалось в том, что личность апостола Петра отступила на второй план и вместо преемства от апостола Петра явилось общее преемство от апостолов. К половине III века рецепцию этого учения можно на востоке считать законченной. Доказательством этого могут служить, как древние памятники, именно каноны Ипполита⁵⁵⁰, послание Фирмилиана⁵⁵¹ и др., так и повсеместное составление вслед за Римом епископских листов, посредством которых всякая более или менее выдающаяся христианская община желала исторически доказать непосредственное преемство своих епископов от какого-либо апостола⁵⁵².

Учение об апостольском преемстве оказало чрезвычайно важное влияние на усиление епископской власти. Прежде всего это выразилось в том, что община утратила право отрешать от должности своего епископа⁵⁵³. По древнему воззрению община могла отставить от исправления епископской должности иерарха, впавшего в смертный грех⁵⁵⁴, так как этим ясно обнаруживался недостаток харизмы в данном лице. Против этого высказался римский епископ Каллист (217–222). Он полагал, что епископ, хотя бы впал в смертный грех, все же остается епископом⁵⁵⁵. Община не имеет права считать его не епископом. В первой половине III века положение это было спорным⁵⁵⁶. Первый, кто сделал из него практический вывод был римский епископ Стефан (254–257), который, несмотря на протест Киприана, признал незаконным смещение двумя испанскими общинами своих епископов, впавших в смертный грех⁵⁵⁷. Следствием этого было то, что христианская община потеряла право собственной властью отрешать от должности недостойного епископа. Как преемник апостола, епископ должен стоять над общиною. Власть последней над епископом не совмещалась с апостольским преемством. В силу своего преемства от апостолов епископ стал господином своей общины. Ему, как преемнику апостолов, стало принадлежать общее управление общиною. Этого мало. В силу этого преемства епископ приобрел полномочие говорить в церкви от имени Бога. Вся власть перешла к епископу⁵⁵⁸. Был только один пункт, из-за которого с исхода II до половины III века велась борьба – именно власть епископа над разрешением от смертных грехов⁵⁵⁹. В этом случае, по древнему воззрению шла речь о провозглашении воли Божией⁵⁶⁰. Опираясь на эту традицию, монтанизм высказался против обратного принятия в христианскую общину исключенных из нее. По мнению Монтана власть разрешать смертные грехи должна принадлежать не епископу, как таковому, но чрезвычайным носителям харизмы – пророкам⁵⁶¹. Этим апостольская учительная власть принижалась. Вследствие этого возникли споры. Разрешение этого вопроса было сделано в Риме. Лионские мученики обратились к римскому епископу Елевферу (около 180 г.) с просьбой разрешить этот спорный вопрос⁵⁶². Ответ Елевфера не дошел. Но, по-видимому, вопрос был решен в благоприятном для епископов смысле, так как преемник Елевфера римский епископ Виктор, посылая монтанистским общинам Малой Азии письмо мира, прямо сослался на то, что делает это, опираясь на авторитет своего предшественника⁵⁶³. При преемнике Виктора Зефирине было высказано, что притязания монтанистких пророков противоречат положению римского епископа, как преемника ап. Петра⁵⁶⁴. Каллист, преемник Зеферина, издал около 220 г. свой знаменитый покаянный эдикт, в котором он, ссылаясь на свое преемство от Петра, провозгласил абсолюцию всех падших в едении мяса. Эдикт Каллиста встретил сильный отпор. Против него в Риме выступил Ипполит, а в Африке – Тертуллиан. Также точно и Ориген высказался в противоположном Каллисту смысле⁵⁶⁵. Но все это не имело значения. Мысли Каллиста одержали победу. Они соответствовали убеждениям, которые уже широкой рекой (хотя это и не доказуемо) разливались по церкви⁵⁶⁶. Каллистов эдикт в принципе уже признал за епископом власть разрешать смертные грехи. В половине III века после прекращения Декиева гонения был сделан последний вывод: за епископом, хотя и не без противодействия (новацианская схизма), была признана власть принимать в церковь впавших в идолопоклонство⁵⁶⁷.

Разрешение в благоприятном для епископа смысле вопроса об обратном принятии в церковь исключенных из нее за смертные грехи лиц, предрешало вопрос о пророческой власти епископа. Монтанизм, как мы видели, стоял за усвоение сказанной разрешающей власти не епископам, а свободным пророкам. Положение это было церковью отклонено. Этого мало. Пророчество в экстазе было признано церковью за пророчество незаконное⁵⁶⁸. Экстазической речи впервые в церкви была противопоставлена духовная речь в узком смысле. Знаком истинного пророка была признана только последняя. С осуждением экстазического пророчества, свободная пророческая харизма, как таковая, фактически должна была исчезнуть из церкви⁵⁶⁹. Истинным пророчеством таким образом остался, как руководитель церкви, один только епископский, основанный на должности экстаз⁵⁷⁰. Как чрез гностицизм свободное учительство, так чрез мовтанизм свободное пророчество побеждены епископскою должностью. Как преемник апостола, епископ сделался единственным пророком и учителем своей общины. Из древнего положения, что «епископ исполняет службу пророков и учителей» было выведено, что сам епископ есть пророк, именно единственный пророк и учитель церкви Христовой. Вместе с тем епископу была предоставлена полная учительная и правительственная власть от имени Бога. Епископ руководит и управляет своею общиною, занимая в ней место Христа. Отсюда епископ не может быть судим общиною. Напротив, епископ есть судья общины вместо Христа. Кто противится епископу, тот противится Христу и подлежит каре Божией. Противиться епископу – смертный грех. Этого мало. Не состоять в общении с епископом, значит, находиться вне церкви, а кому церковь не мать, тому и Бог не отец⁵⁷¹.

Параллельно с указанным развитием епископской должности и изменением устройства христианской общины развивается институт соборов.

Никейский собор ссылкой на древнее обыкновение засвидетельствовал существование двоякого рода соборов: 1) соборы регулярные (σύνοδος, concilium)⁵⁷², созывавшиеся из епископов провинции в известное время в главном городе для обсуждения и решения дел и 2) соборы чрезвычайные для избрания нового епископа⁵⁷³. Проследить исторически полное развитие, как тех, так я других мы не можем, так как в тот момент, когда мы впервые их наблюдаем, они уже являются в готовом виде⁵⁷⁴. Изследователи обыкновенно занимаются регулярными соборами, а о чрезвычайных или замалчивают, или касаются мимоходом. Между тем чрезвычайные соборы, являясь древнейшей и простейшей формой соборов, благодаря сравнительному обилию фактов могут пролить некоторый свет на историю и сущность соборов вообще.

Чрезвычайные соборы находятся в тесной связи с развитием епископской власти, а главным образом учения об апостольскомпреемстве епископов. Избрание епископа собором епископов явилось практическим выводом из этого учения⁵⁷⁵. При посвящении епископа чрез пресвитера мысль о преемстве не получала своего выражения⁵⁷⁶. Другое дело, когда посвящал епископ. Епископ есть преемник апостолов и в этом заключается отличие его от пресвитеров. Ириней так и называет епископов praesbyteri, qui successionem habent ab apostolis (haer IV, 26, 2). Отсюда дар этот должен быть передан посвящаемому одним из обладателей его, т. е. одним из епископов. Чрев посвящение епископами посвящаемый получает этот дар и вступает чрев это в ряды апостольских преемников.

Вот как описывает в одном из своих писем святой Киприан существовавший с древних времен способ епископского избрания.

«По Божественному преданию и апостольскому примеру, соблюдающемуся у нас и почти во всех странах, для правильнаго поставления все ближайшие епископы должны собраться в ту паству, для которой поставляется предстоятель, и избрать епископа в присутствии народа, вполне знающего жизнь и ознакомившагося с делами избираемого чрез свое обращение с ним. Мы знаем, что так поступлено и у вас при поставлении вашего товарища Сабина; ему было дано епископство и на него были возложены руки, вместо Василида с согласия всего братства и по определению епископов, как тех, кои при том присутствовали, так и тех, кои о нем писали вам»⁵⁷⁷. Из засвидетельствованной в этом письме практики видно, что при избрании епископа выступали на соборе две группы участников, именно: 1) община с клиром во главе и 2) собравшиеся епископы. Выступление этих двух групп на чрезвычайных соборах факт общеизвестный и общепризнанный⁵⁷⁸. Только при наличности этих двух групп в древнее время возможно было избрание епископа. Наиболее влиятельную из них составляли епископы. Какое число требовалось последних для избрания епископа в древности, нам неизвестно. По-видимому, число это не могло быть велико. Как справедливо заметил Биккель⁵⁷⁹ такие соборы в опасное время христианских преследований не могли быть многочисленны и по всей вероятности ограничивались ближайшим районом. Только посвящение чрез одного считалось по правилу недостаточным. По обычаю, существовавшему уже в III веке, для посвящения епископа требовалось не менее трех епископов. Так, например, Новациан в Риме⁵⁸⁰ и Цецилиан в Карфагене⁵⁸¹ были рукоположены тремя епископами. Согласно с этим и никейский собор 325 года в каноне 4-м, а также арелатский 314 года в каноне 20-м, требуют для рукоположения епископа присутствия на соборе не менее трех епископов. Что касается второй группы – общины – то само собою в состав ее необходимо входили также пресвитеры и диаконы.

Итак на всяком чрезвычайном соборе выступают две группы: епископы и община.

Но каково взаимоотношение этих групп?

Наука церковного права на этот вопрос дает два противоположных ответа. Одни (Биккель, О. Ричль, Зом⁵⁸²) следуя Бевериджу⁵⁸³ главным образом на основании вышеприведенного письма Киприана, предполагают, что епископам принадлежит избрание (episcoporum judicium), а общине только суждение о достоинстве кандидата и выражение согласия (fratemitatis suffragium). Напротив другие – Гефеле, Гиншиус, Лэнингь Функ⁵⁸⁴, следуя Фан-Эспену⁵⁸⁵ не признают этого и думают, что общине принадлежало право избрания, именно право предложения, а собравшимся епископам – решение этого вопроса. Но нашему крайнему разумению, обе эти гипотезы крайние. Истина лежит посредине. Совершенно ясно это видно из апостольских постановлений, излагающих древнюю практику. «В епископа рукополагать того, кто безпорочен во всем, избран всем народом как наилучший: когда его наименуют и одобрят, то народ, собравшись в день Господень с пресвитерством и наличными епископами, пусть даст согласие»⁵⁸⁶. Из приведенного отрывка ясно видны при избрании епископа три момента: 1) избрание или вернее указание народом прибывшим в общину епископам желательных кандидатов в епископа; 2) избрание из них чрез епископский суд одного определенного кандидата; 3) выражение согласия народом на выбор епископов. Как справедливо заметил Шмиц⁵⁸⁷, прибывшие в общину соседние епископы только в редких случаях, на основании собственных сведений могли знать в данной общине лиц достойных епископства. В виду этого им приходилось обращаться к самой общине и как в прфдстазителю ее – к клиру с просьбой указать достойных кандидатов. Отсюда необходимость suffragium общины. Suffragium – черенок для голосования⁵⁸⁸. Из этого выражения для Гефеле ясно, что община принимала участие в избрании. По мнению Фон-Эспена это участие в древнее время выражалось в праве предложения, в праве указания кандидатов⁵⁸⁹. При этом община могла указать или одно лицо, достойное по ее мнению, быть епископом, или же, что бывало чаще, выставить нескольких кандидатов. Как в том, так и в другом случае требовалось определение, judicium епископов. В judicium нескольких епископов справедливо видели единственное средство избежать пристрастия и ошибок при епископском избрании⁵⁹⁰. Без judicium епископов не могло быть законного избрания⁵⁹¹. Да, епископы совершали настоящий суд (judicium). Отсюда необходимость присутствования на соборе по крайней мере трех епископов. Они были избирателями в собственном смысле слова⁵⁹². Право личного голоса принадлежало только одним епископам. С III века считаются, по правилу, только голоса епископов и только они одни значатся в синодских актах⁵⁹³.

Избрание во епископа это есть определение воли Божией⁵⁹⁴. Но последняя находила свое выражение единственно в голосах епископов, как dei sacerdotes vice Christi u antistetes Christi⁵⁹⁵. По крайней мере Киприан стоит на этой точке зрения ер. 55, 8: Корнелий сделался епископом de dei judicio, qui episcopum eum fecit, et coepiscoporum testimonio. В том же письме дальше читаем: factus est antem Cornelius episcopus de dei et Christi ejus judicio, de clericorum paene omnium testimonio, de plebis suffragio. Равным образом в ер. 68, 2' говорится episcopo Cornelio in catholica ecclesia de dei judicio et cleri ac plebis suffragio ordinato. Кроме suffragium общины (клира и народа) в обеих местах идет речь только о judicium dei т. е. judicium dei называется на месте judicium episcoporum. Отсюда следует, что суд епископов (judicium episcoporum) тождественен с судом Божиим (judicium dei). Воля Божия выражается чрез голоса епископов⁵⁹⁶. Но почему? Дар предведения Божественной воли есть дар пророческий. С III века, как мы знаем, в признанное обладание этим даром вступили одни епископы. Как епископ есть пророк общины, так одни епископы суть пророки собора. Этого мало. Как преемники апостолов, одни епископы обладают charisma veritatis, даром возглашать божественную истину. В силу всего этого решающее слово при избрании епископа принадлежало собравшемуся собору епископов. Отсюда Киприан иногда и выражается: factus est episcopus (Cornelius) a plurimis collegis nostris qui tunc in Urbe Roma aderant (Cypr. ep. 55, 8).

Итак, чрез judicium episcoporum сам Бог выражает свою волю. Но как прежде для удостоверения того, что это воля самого Бога требовалось согласие общинного собрания, так точно и при избрании епископа чрез judicium episcoporum нужно было свидетельство со стороны общины, что judicium episcoporum в данном случае есть действительно, judicium dei. Свидетельство это выражалось чрез согласие общины с клиром во главе. Апостольские постановления так и говорят⁵⁹⁷: «когда его (кандидата во епископа) наименуют и одобрят, то народ, собравшись в день Господень с пресвитерством и наличными епископами, пусть даст согласие. Старейший же прочих пусть спросит пресвитерство и народ, тот ли это, кого просят они в начальника, и когда они ответят утвердительно, то снова пусть спросит, все ли свидетельствуют, что он достоин сего великого и знатного начальствования, исправил ли он относящееся к благочестию по Боге, соблюл ли права к людям, хорошо ли устроил дела по дому, безукоризнен ли по жизни. Когда все вместе поистине, а не по предубеждению, как пред Судьею Богом и Христом в присутствии, разумеется, и Св. Духа и всех святых и служебных духов, засвидетельствуют, что он таков, то опять в третий раз, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово, да будут спрошены, воистинну ли он достоин священнослужительства и когда в третий раз подтвердят, что достоин, то от всех пусть потребуют знака согласия, а как скоро дадут его, пусть умолкнут». То же самое высказывает и Киприан в своем знаменитом 67 (по русскому изданию 56) письме⁵⁹⁸. «Богом, мы знаем, постановлено, чтобы священник был избираем в присутствии народа пред глазами всех и чтобы его достоинство и способность были подтверждаемы общественным судом и свидетельством. Так в книге Числ Господь повелевает Моисею: возьми Аарона брата твоего и Елеазара сына его, и возведи их на Ор гору пред всем сонмом: и совлецы Аарону ризы его, и облецы Елеазара сына его, и Аарон приложився да умрет тамо (Числ. 20:25–26). Пред всем сонмом повелевает Господь поставить священника, т. е., учит и показывает, что поставление священника не иначе должно быть совершаемо, как с ведома предстоящего народа, чтобы присутствующие могли и открыть преступления злых н возвестить заслуги добрых и чтобы таким образом поставление было справедливо и законно, как основанное на общем приговоре и суде. Тоже по Божественному наставлению было соблюдаемо и впоследствии; в Деяниях апостолов читаем, что Петр, когда надлежало избрать апостола на место Иуды, обратился с речью к народу: встав Петр, сказано, посреде ученик, рече: бе же имен народа вкупе, яко сто и двадесять (Деян. 1:16). То же, как замечаем, соблюдали апостолы и при поставлении не только епископов, но и диаконов. – Поэтому тщательно надобно хранить и соблюдать то, что по Божественному преданию и апостольскому примеру и соблюдается у нас и почти во всех странах; для правильного поставления все ближайшие епископы должны собраться в ту паству, для которой поставляется предстоятель, и избрать епископа в присутствии народа, вполне знающего жизнь и ознакомившегося с делами избираемого чрез свое обращение с ним. Мы знаем, что так поступлено и у вас при поставлении нашего товарища Сабина; ему было дано епископство и на него были возложены руки, вместо Василида, с согласия всего братства и по определению епископов как тех, кои при том присутствовали, так и тех, кои о нем писали к вам».

Предлагаемая нами гипотеза, являющаяся собственно комбинацией воззрений Бевериджа и Фон-Эспена, по нашему разумению, достаточно разъясняет дело и может объяснить все спорные у Киприана места. Противоположные выводы, к которым пришла современная наука о взаимоотношении епископов и общины при епископском избрании, по нашему мнению, являются следствием неясности терминологии главного, можно сказать, единственного источника – Киприана. Обыкновенно выражение suffragium, как это правильно заметил Гефеле, обозначает избрание чрез голосование, чрез подачу черепков⁵⁹⁹. Но тоже выражение suffragium у Киприана, как это утверждает Зом⁶⁰⁰, употребляется также в смысле согласия, одобрения, testimonium. То же самое можно сказать относительно термина judicium. Обыкновенное значение этого слова – суд, суждение, исследование, приговор. Но тоже слово judicium у Киприана, по-видимому, употребляется в смысле выражения согласия, одобрения, утверждения. Таково, по крайней мере, значение этого слова в следующем месте того же 67 письма: quod et apnd vos factum videmus in Sabini collegae nostri ordinatione, ut de universae fraternitatis suffragio et de episcoporum, qui in praesentia convenerantquique de eo ad vos litteras fecerant judicio episcopatus ei deferretur et manus ei in Basilidis imponeretur. Из подчеркнутых нами слов можно заключить, что здесь слово judicium употребляется в смысле утверждения, выражения согласия. Киприан употребляет оба эти термина в том или другом значении смотря по обстоятельствам, но суть дела от этого не изменяется. Если община единогласно указывала прибывшим епископам на известное лицо, как на единственно достойного кандидата в епископа, то тем, редко знакомым с положением дел чужой общины, ничего не оставалось, как высказать свое суждение в утвердительном смысле. Таким образом, judicium в данном случае было ни что иное, как согласие, утверждение выбора общины, почему о последующем еще согласии общины само собою не могло быть и речи. Этот случай имеют в виду Гефеле, Функ и др. Иначе было дело, если в общине было разногласие и она выставляла несколько кандидатов. В этом случае выступало judicium в узком смысле, суждение, суд, результатом которого являлся выбор со стороны епископов из всех кандидатов одного наиболее достойного. После такого избрания необходимым актом являлось выражение согласия со стороны общины на определение епископов или другими словами рецепция. Этот случай имеет в виду Беверидж, Зом и др. По древнему воззрению чрез judicium episcoporum общине становилась известной воля Божия, judicium dei. А чрез свидетельство (testimonium, suffragium) общины с клиром во главе⁶⁰¹ устанавливалось, что judicium episcoporum есть действительно judicium dei. Этот случай был, по-видимому, более частный, почему, как наиболее типичный, и излагается Киприаном и составителем постановлений апостольских. И вот этаким способом, сообщает Киприан, епископское избрание происходило не только в Карфагене, но и во всей церкви и fere per provincias Universas.

Нечего и говорить, что изложенный нами способ избрания епископа, в основе которого лежало единогласное согласие со стороны всех членов христианской общины, вполне обезпечивал внутренний мир последней и содействовал развитию общехристианской жизни. Скрепляя всю христианскую общину в одно целое этот способ был высокоцелесообразен и отвечал потребностям времени.

После избрания и посвящения нового епископа, имя последнего сообщалось чрев особое послание собора всем епископам данного округа. Так как чрез епископа поддерживалось общение одной христианской общины со всеми прочими общинами христианства, то рецензия нового епископа со стороны других епископов являлась необходимым условием продолжения такого общения⁶⁰². А так как центром церковных сношений, как мы видели, являлась община большого города, то ясно, что извещение об избрании нового епископа сообщалось прежде всего епископу главного города данного округа, епископу метрополя, который, рецепировав, данное избрание, сообщал об этом другим христианским общинам округа. Само собою рецепция со стороны митрополита являлась praesumptio juris, что данное избрание будет рецепировано во всем данном округе. Отсюда для облегчения получения рецепции со стороны общины церковной митрополии весьма рано стали приглашать на чрезвычайные соборы прежде всего епископа последней. На этой почве развилось неизвестное еще Киприяну, особое преимущество епископа главного города, признанное за ним в канонах 4-м и 6-м (конец) никейского собора, именно κῦρος, право утверждения вновь поставленного епископа.

Чрезвычайные соборы – соборы для избрания епископа – есть древнейшая и простейшая форма соборов. Весьма возможно, что в смутное время христианских гонений, как справедливо полагал Ротэ⁶⁰³, на этих же соборах, кроме исполнения непосредственной цели, собравшиеся епископы совещались о других делах общего характера, насколько представлялся случай. Само собою, что по мере того, как епископы известной страны под влиянием изложенных нами ранее обстоятельств все более и более объединялись между собою, постепенно должны были выступать общие для всех их интересы и общие для обсуждения и исполнения дела. Были практические вопросы, напр. о времени празднования пасхи, в отношении которых желательно было принятие общехристианского определения. Далее существовали вопросы, касавшиеся христианского учения, напр. монтанизм. Отдельные общины здесь разногласили и выступала нужда одного общего решения. Наконец выступали вопросы церковной дисциплины, обыкновенно разрешавшиеся общиной, но в виду тех или других обстоятельств, требовавшие соборного разрешения, как то вопрос о павших⁶⁰⁴. В виду этого и в связи с развитием учения об апостольском преемстве епископов возникли первые христианские соборы. Косвенным подтверждением этого является, во-первых, письмо Поликрата к римскому епископу Виктору по поводу споров о пасхе, в котором он, указав на апостолов Филиппа и Иоанна, праздновавших христианскую пасху в 14-ый день месяца низана, пишет, что и он «наименьший из всех, так поступает, по преданию своих родственников, которых был наследником. А из родственников моих – читаем у него – считается семь епископов, я восьмой»⁶⁰⁵, а во-вторых, позднее появление соборов в Египте, где учение об апостольском преемстве епископов из всех стран востока наиболее долгое время было неизвестно⁶⁰⁶. Епископы – преемники апостолов и подобно тому, как эти последние в затруднительных случаях, напр. для разрешения вопроса об обязательности Моисеева закона для христиан, считали необходимым совместное обсуждение известного дела, так точно и епископы, как их преемники, признавали для себя обязательным, подобно апостолам, затруднительные случаи решать чрез соборное рассуждение. В этом случае, Гефеле совершенно прав, признавая несомненным происхождение соборов от апостольского собора в Иерусалиме⁶⁰⁷.

Первые соборы не были регулярны. Время и повод разнообразились. Не было также определенного председателя. Круг, из которого являлись члены, был не определен⁶⁰⁸. Не следует забывать, что преследования, бывшие после средины II века (169 и 177 года в Малой Азии и Галлии) нередко вынуждали, говорит Биккель⁶⁰⁹, христиан держать эти соборы в тайне и подобно чрезвычайным соборам для избрания епископа, ограничивать их епископами ближайшего района. Только со времени Коммода (180 г.) соборы получили большее развитие и на них стали стекаться епископы большего округа, причем само собою границы последнего стали совпадать с границами тех округов, которые образовались на почве распространения христианства, церковной рецепции и т. д. Этому во многом способствовали разноплеменный состав древнеримской провинции и различные языки, на которых говорило население. Так проходит ряд соборов II и начала III века. Первые соборы были более или менее лишены формы. Отдельные преимущественные и влиятельные епископы приглашали некоторое число соседних епископов и вместе с ними совещались: результат совещания таких конференций, говорит Эч⁶¹⁰, облекался то в форму резолюции, то в форму послания и сообщался прочим общинам. По общему правилу такие послания принимались с уважением, так как был интерес находиться в братском общении с пославшими и – никакого смысла для вражды. Но такие послания для отдельных общин имели условный смысл, так как резолюция собора не была обязательна для несогласного меньшинства. Над отдельным епископом и его общиною не было никого, кто бы мог заставить их принять против воли то или другое решение. Все, значит, зависело от церковной рецепции, от согласия отдельного епископа и его общины. А проведение рецепции значительно облегчалось присутствием на соборе епископа данной общины. Вследствие этого развиваются соборы, на которых присутствуют епископы известного местного округа, находившиеся в постоянных сношениях друг с другом. Развитию соборов особенно содействовало мирное время с Коммода до Декия (180–249)⁶¹¹. В этот период христианство чрезвычайно умножилось. Число общин увеличилось и они стали заметнее. Они чаще, чем прежде, стали нуждаться в совместном разрешении общих им вопросов. Соборы, бывшие до этого времени явлением случайным, становятся регулярными. Одной из главнейших причин появления последних, по нашему мнению, было отсутствие апелляционной инстанции ва определение епископской общины. Положение большой общины в отношении церковной рецепции имело здесь не малое значение. Прежде, как мы знаем, лицо, считавшее себя обиженным отдельною общиною, обращалось к большой общине с просьбой отказать в церковной рецепции по данному делу. Типичным примером такого откава было поведение римского епископа Стефана по делу отрешенного, как lapsus, со стороны своей общины испанского епископа Василида. Так как дела такого рода с течением времени участились, то явилась необходимость в постоянном органе для их разрешения. Власть епископа большой общины, отказывавшего в церковной рецепции была орудием слишком энергичным и черезчур попиравшим право свободы отдельной общины. Более легким, целесообразным и справедливым средством являлись регулярные соборы епископов известного церковного округа. Того же требовали развившиеся с течением времени споры отдельных христианских общин и их епископов между собою, для разрешения которых доселе не существовало никакого правомерного средства⁶¹². Развитию регулярных соборов немало способствовал также античный строй римского государства, чрезвычайно благоприятствовавший возникновению и процветанию всевозможных коллегий и совещаний. Особенно поучительны были уже упомянутые нами раньше κοινά, в которых многие ученые (Биккель, Фридберг, Гарнак, Любек и др.)⁶¹³ видят источник происхождения христианских соборов. Действительно, между этими двумя учреждениями – христианскими соборами и языческими собраниями κοινά – есть много точек соприкосновения. Для примера укажем – регулярность, совпадение географических границ, отступление от провинциального деления, совпадение местонахождений их – большие города и т. д. Несмотря на крупные авторитеты, придерживающиеся этой теории о заимствовании христианством соборов от языческих собраний, мы не разделяем этого воззрения. Дело в том, что главнейший аргумент в пользу этой теории – совпадение округов и их центров – как мы уже раньше доказали является не подражанием, а следствием распространения христианства по различным округам в зависимости от этнографических, исторических и других особенностей. Что же касается регулярности тех и других (ежегодно) и т. п. – то все это явления случайныя и заключать из них о каузальной свяги между этими двумя институтами никоим образом нельзя.

Как бы там ни было, но под влиянием всего вышесказанного, именно – развития учения об апостольском преемстве, настоятельной необходимости в совместных совещаниях епископов для установления однообразия в церковной дисциплине и догме и для облегчения рецепции по этим вопросам, неотразимого влияния античной жизни, а также все более растущей потребности в церковной организации христианские соборы делаются прочно установленным институтом. Так уже Тертуллиан в самом начале III века говорит о соборах, как господствующем обычае в греческих странах⁶¹⁴, а несколько десятилетий спустя Фирмилиан и Киприан упоминают о соборах, как правильно функционирующем учреждении для определенного округа, имеющем определенное место и время не только в Азии, но и в Латинской Африке, где их,, по-видимому, во времена Тертуллиана еще не существовало⁶¹⁵. То же самое удостоверено и никейским собором, который в своем каноне 5-ом, ссылаясь на древнее правило, установил регулярное созвание соборов два раза в год – «один перед четыредесятницей, дабы по прекращении всякой вражды, приносим был чистый дар Богу, а другой – около осенняго времени»⁶¹⁶.

Древнейшими известными нам соборами были соборы по поводу учения Монтана, проповедавшего живое духовное общение с Божеством, общение, свободное от иерархии и обрядов и проявляющееся в индивидуальных харизмах, т. е., особых дарах св. Духа, преимущественно в даре пророческом⁶¹⁷. По случаю появления монтанизма, «верующие по словам антимонтаниста у Евсевия⁶¹⁸, начали часто и во многих местах Азии собираться и, изследовав новое учение, объявляли его нечестивым и опровергали, как еретическое». Вот все, что знаем мы верного об этих соборах. Правда, в папском libellus synodicus мы читаем: «св. поместный собор собран был в Иераполе в Азии Аполлинарием, епископом этого города, из 26 других епископов. Здесь были обличены и отлучены Монтан и Максимилла лжепророки, а также Феодорит антитринитарий⁶¹⁹. Но на это свидетельство, справедливо замечает Зом⁶²⁰, полагаться нельзя, так как libellus synodicus, по сообщению Гефеле, был составлен не ранее конца IX века⁶²¹. Время соборов против монтанизма спорно. Гефеле относит их к половине II века⁶²², напротив современная наука на основании главным образом хроники Евсевия к семидесятым годам II века (172–177 г.)⁶²³.

Другой ряд соборов начинается с девяностых годов II века по поводу опоров о пасхе⁶²⁴. Дело в том, что в провинции Азии, опираясь на предание, идущее от Иоанна, праздновали пасху в один день с еврейской пасхой, в какой бы день недели ни пришлось 14 число еврейского месяца низана; напротив, в Риме держались предания, идущего от Петра, и праздновали пасху в первый воскресный день после 14 низана. Вследствие этого различия в практике возник спор между авийскими церквами и Римом⁶²⁵. Для разрешения последнего, по сообщению Евсевия⁶²⁶, имели место следующие соборы: 1) в Палестине под председательством Феофила, епископа кесарийского и Наркисса, епископа иерусалимского, 2) в Риме под председательством римского епископа Виктора, 3) в Понте, где собравшимися, ὡς ἀρχαίοτατος, руководил Пальма, епископ Амастриса, 4) в Галлии – один или два собора⁶²⁷ галльских общин, над которыми епископствовал Ириней, 6) в Осроене – из епископов Осроены и тамошних городов и 7) в Ефесе под начальством Поликрата, епископа ефесского. Соборы эти не разрешили спор, так как каждая сторона осталась при своем мнении.

Ряд соборов III века открывается карфагенским собором африканских епископов под прфдседательством Агриппы, епископа карфагенского⁶²⁸. Об этом соборе упоминает св. Киприан в одном из своих писем⁶²⁹, замечая, что этот собор запретил назначать духовных лиц опекунами.

Вскоре после этого тем же Агриппой был созван, по сообщению того же Киприана⁶³⁰, второй карфагенский собор, на котором собравшиеся из Нумидии и Африки епископы единогласпо отвергли действительность еретического крещения. Но мнению Гефеле, это были древнейшие соборы Латинской Африки. Время их 218–222 года⁶³¹.

После этого по времени следуют два александрийских собора под председательством александрийского епископа Димитрия. Причиною созвания их был великий Ориген. Как известно, последний в 228 г. получил посвящение в сан пресвитера от епископов Александра иерусалимского и Феоктиста кесарийского, хотя не имел на это права, потому что принадлежал к другому диацезу и сам себя оскопил. Вследствие этого Димитрий в 231 году созвал последовательно два александрийских собора по обвинению Оригена как в самооскоплении, так и в лжеучениях, находившихся в его сочинениях Περὶ ἀρχῶν и Στρωματεῖς. Вторым из этих соборов Ориген был осужден и лишен пресвитерского звания, причем об этом было сообщено собственноручным посланием александрийского епископа ко всей церкви⁶³².

Вскоре после осуждения Оригена имели место соборы иконийский и синнадский по вопросу о недействительности крещения еретиков. Как вышеупомянутый карфагенский собор, так и эти два собора решительно высказались против действительности крещения еретиков⁶³³.

Равным образом следует упомянуть о ламбезитанском соборе (Lambesitanum). Собор этот, по словам Киприана, был «много лет тому назад» и состоял из 90 епископов⁶³⁴. Последние общим голосом осудили за многие и важные преступления известного еретика Привата. Подробных сведений церковная история об этом соборе не имеет⁶³⁵.

Более известен собор, который в 244 году собрался в Бостре аравийской по поводу лжеучения епископа Берилла, неправильно учившего, что Иисус до появления на земле не имел личного бытия и особого Божества, но что в нем обитало Божество Отчее⁶³⁶. Одновременно с этим собором имел место собор против гипнопсихитов, на котором участвовал Ориген. Libellus synodicus передает, что собор этот состоял из 14 епископов, напротив, Евсевий не знает даже места, где он происходил⁶³⁷.

Полнее и надежнее сведения наши о соборах второй половины III века. Богатый материал по данному вопросу представляет сохранившееся до нашего времени собрание писем св. Киприана.

Первым собором под председательством Киприана был карфагенский собор по поводу противозаконного назначения одним христианином, по имени Геминием Виктором, в опекуна фурнитанского пресвитера Фаустина. Собор постановил лишить умершего Геминия Виктора за его проступок общественной молитвы и приношения об упокоении души его. Определение это Киприан в 249 году сообщил для приведения в исполнение фурнитанской общине⁶³⁸.

Вскоре после этого в Карфагене происходит ряд соборов, сначала по поводу павших, а затем для выяснения вопроса о недействительности крещения еретиков. Открываются они собором 251 г. по вопросу о павших.

Декиево гонение было особенно опустошительно для карфагенской общины. Масса членов общины отпала и вернулась в язычество. Но затем, когда гонение утихло, они обратились с просьбой об обратном принятии их в церковь. Этому однако препятствовала суровая дисциплина, не знавшая в обыкновенном порядке абсолюции такого рода грешников. Между тем отпавших – lapsi⁶³⁹ было множество и для карфагенской общины было жизненным вопросом дать им мир и принять их в лоно церкви. При этом общий голос церкви склонялся также к возможному смягчению дисциплины в отношении павших. Это можно заключить из так называемых писем мира, т. е. писем мучеников и исповедников об обратном принятии в церковь того или другого из отпавших⁶⁴⁰. При таких обстоятельствах Киприан был в затруднительном положении. Сам он склонялся в пользу более мягких мер в отношении павших с условием, конечно, чтобы они понесли должное покаяние, которое удостверило бы серьезность их намерения, но действовать единолично не решался в виду того, что в самом Карфагене выступила партия недовольных, во главе которой стояли пресвитер Новат, диакон Фелициссим и др. Последние обвиняли самого Киприана в чрезмерной строгости к павшим и ставили ему на вид его отсутствие из Карфагена во время гонения. Наконец они отделились от Киприана, отказавшись ему повиноваться. В виду всего этого Киприан вскоре после пасхи в 251 году созвал собор епископов. Собор этот поставил принять павших в церковное общение, но с тем, чтобы они понесли соответствующее их вине наказание. Вместе с тем собор этот решил дело Новата. Фелициссима и др., отлучив их от церкви⁶⁴¹. На этот же собор явились также два епископа из партии Фелициссима, именно Иовин и Максим, уже раньше лишенные общения за свои прегрешения и проступки по приговору собора девяти епископов. Рассмотрев их жалобу, собор 251 года утвердил приговор прежнего собора⁶⁴².

Так как делом о павших была заинтересована не одна карфагенская община, но и все христианство, то Киприан и собранные им епископы сочли за лучшее сообщить соборное постановление по вопросу о павших в Рим папе Корнелию, чтобы заручиться его согласием. И это было тем более кстати, что сама римская община в это время была смущена новацианской схизмой⁶⁴³.В октябре 251 года папа созвал римский собор, на котором присутствовало 60 епископов, много пресвитеров и диаконов. Собор этот утвердил постановление карфагенского собора 251 года и отлучил Новациана и его приверженцев⁶⁴⁴.

Но новацианская схизма не прекратилась. Напротив, сторонники Фелициссима и Новата успели под председательством Максима составить в Карфагене свой собственный собор, который принес жалобы в Рим на строгости Киприана и издал ряд постановлений о павших. Вследствие этого в 252 году Киприан созвал новый карфагенский собор, на котором присутствовало 66 епископов. Утвердив свой прежний приговор, собор сообщил об этом папе Корнелию со знаменательными словами: placnit nobis sancto spiritu suggerente. На этот же собор явились с просьбой о пересмотре дела уже раньше осужденные Приват ламбезитанский, а также епископы Иовин, Максим, Феликс и Реност сатуринский, но по прежнему потерпели неудачу⁶⁴⁵.

Короткое время спустя в Карфагене имел место собор по поводу испанских епископов Марциала и Василида. Оба они за отступление от веры по приговору своих общин были лишены епископства. Тогда один из них – Василид перенес дело в Рим. Римский епископ Стефан, рассмотрев дело, потребовал восстановления в правах как Василида, так и Марциала, несмотря на то, что на их место были избраны и посвящены другие. Тогда испанские общины представили это дело на благоусмотрение Киприана и его карфагенского собора. Вследствие этого Киприан созвал собор, который смещение Марциала и Василида признал правильным, преемников их Сабина и Феликса утвердил в должности и выставил те недостатки, которые лишают епископства и ведут к смещению с должности⁶⁴⁶.

Карфагенские соборы под председательством Киприана заканчиваются тремя соборами о недействительности крещения еретиков.

Некоторые африканские епископы были того мнения, что не следует повторять крещения над присоединяющимися из ереси. Это дало повод 18 епископам Нумидии, державшимся противоположного взгляда на крещении, совершенное еретиками и схизматиками обратиться в 255 году к карфагенскому собору с вопросом, надо ли крестить при вступлении в церковь лиц уже крещенных еретиками и раскольниками. Собор из 81 епископа, под председательством Киприана, рассмотрев дело, отверг еретическое крещение на том основании, что «никто не может быть крещен на стороне, вне церкви, потому что в св. церкви установлено одно крещение»⁶⁴⁷. Так как не все африканские епископы были согласны с взглядом Киприана и карфагенского собора, то короткое время спустя в 256 году Киприан созвал новый большой собор, на котором присутствовал 71 епископ. Здесь было рассмотрено много дел и еще раз пересмотрен вопрос о действительности крещения еретиков. В заключение собор согласился с Киприаном и предыдущим собором и в этом смысле составил свое определение. Последнее вместе с другой относящейся к этому делу перепиской было отправлено в Рим к папе Стефану с тем, чтобы заручиться его согласием⁶⁴⁸. Но согласия папы получено не было. Напротив, Стефан, согласно господствовавшей в римской церкви практики, высказался за действительность крещения еретиков и против повторения крещения для тех, кои уже крещены. Ответом на это последовало созвание Киприаном третьего великого карфагенского собора 256 года из 87 епископов Африки, Нумидии и Мавритании. Но и этот собор, подобно двум предыдущим африканским соборам, и вопреки мнению Стефана высказался за перекрещивание еретиков.

Соборы III века заканчиваются тремя антиохийскими соборами 264–269 годов по поводу лжеучения антиохийского епископа Павла Самосатского. Последний не признавал различия лиц в Божестве и учил, что Слово и св. Дух находятся в Боге Отце таким же образом, как разум и дух в человеке. Иисуса Христа он признавал за простого человека, в котором слово обитало так же, как раньше в Моисее и других пророках и который через это обитание в нем божественного слова называется сыном Божиим. Кроме того Павел Самосатский обнаружил и дисциплинарное свободомыслие: он отменил в церкви древние церковные напевы, гимны в честь Христа заменил гимнами в честь себя самого, позволял себе при проповедях неприличные телодвижения, требовал рукоплесканий и т. д. Вследствие этого, по предложению антиохийской общины состоялось три собора, на которых после многочисленных заседаний Павел был обличен в лжеучении антиохийским пресвитером Мальхионом. Вследствие этого он был осужден и смещен с должности, причем на его место был избран Домн⁶⁴⁹.

Соборы II и III века были тем средством, которое объединило в одно целое сложившиеся на почве распространения христианства и рецепции и закрепленные системой римских гонений определенные круги христианских общин. Этого мало. Они еще более выдвинули вперед большую общину и содействовали возвышению ее епископа. Они впервые, можно сказать, положили начало его юридическому положению. Благодаря им создалась крепкая правовая связь между общинами определенного округа, центром которого являлась община большого города. Таким образом все общины определенного местного круга стали представлять как бы одну гигантскую общину с епископом главной общины во главе.

Как совершился этот переворот это мы лучше всего увидим, излагая устройство и делопроизводство соборов. Правда, сведения об этом весьма кратки, скудны и отрывочны. Они ограничиваются вышеприведенными свидетельствами о соборах II и III веков. О регулярных соборах нет ни слова. Но несмотря на это мы на основании этих данных и главным образом писем Киприана постараемся возсоздать эту картину. Разобраться нам во многом помогут вышеописанные чрезвычайные соборы для избрания епископа.

Господствующее учение в соборах II и III века видит исключительно епископское собрание, т. е. собрание епископов, которые собираются для совместного осуществления своей церковной власти⁶⁵⁰. Воззрение это непоколебимо держалось в науке до появления знаменитой книги Зома «Kirchenrecht». В ней этот ученый обосновал впервые новый взгляд на сущность соборов, взгляд, который мало-по-малу приобретает себе сторонников⁶⁵¹. Дело в том, что до Зома не обращали никакого внимания на систематическое присутствие на всех известных нам соборах пресвитеров, диаконов и народа. Всем нм отказывали не только в какомлибо влиянии на соборныt решения⁶⁵², но даже прямо считали их ничем иным, как декорацией⁶⁵³. По нашему разумению взгляд этот крайний и не соответствует патриархальному строю древнехристианской общины. Более близок к истине взгляд Зома⁶⁵⁴. Остановимся несколько на нем и подкрепим его некоторыми соображениями, причем по примеру Зома изложение свое начнем с поэднейших соборов III века.

В отступление от древней практики, что членами собора были только епископы, читаем у Гефеле⁶⁵⁵, в половине III века на соборах мы встречаем присутствие, кроме епископов, также клириков, исповедников (corfessores) и верного народа. На первом плане такими исключительными с точки зрения Гефеле соборами являются африканские соборы при Киприане, в которых рядом с епископами участвовали пресвитеры, диаконы и maxima pars plebis⁶⁵⁶.

Такими же исключительными явлениями были, по Гефеле, и антиохийские соборы против Павла Самосатского. По сообщению Евсевия на соборах 264–269 годов присутствовало много епископов вместе со своими пресвитерами и диаконами⁶⁵⁷. На последнем соборе Павел был обвинен и смещен, причем победе православия особенно содействовал антиохийский пресвитер Мальхион⁶⁵⁸. Чрезвычайно в этом отношении поучительно окружное послание собора о смещении Павла Самосатского. Оно исходит от имени собравшихся епископов, пресвитеров (поименован пресвитер Мальхион), диаконов и Божией общины. Последние слова ясно показывают, что кроме епископов, пресвитеров и диаконов на соборе присутствовали верные антиохийской общины и принимали участие на соборе. Роль, которую играл Мальхион на соборе, ясно показывает, что собрание, окружавшее епископов, вовсе не изображало из себя простых зрителей или молчаливых свидетелей⁶⁵⁹.

Итак, участие на заседаниях соборов рядом с епископами пресвитеров, диаконов и народа для соборов половины III века дело решенное.

Теперь посмотрим, действительно ли являются соборы половины III века, как думает Гефеле, «отступлением от древней практики» и не может ли быть также и для других соборов II и III веков доказано рядом с епископами участие клира и народа?

В половине III века в Риме возник вопрос об обратном принятии в церковь павших. Партия, противопоставившая Новациана законноизбранному римскому епископу Корнелию, не желала, согласно древнему правилу давать мир павшим, как лицам виновным в идолослужении. Однако это ригористическое направление скоро привело к реакции и Новациан был покинут большею частью своих приверженцев, которые пожелали воссоединиться с законною римскою общиною. Тогда Корнелий собрал под своим председательством собор. Собор этот, по сообщению Евсевия⁶⁶⁰, состоял из 60 епископов и большого числа пресвитеров и диаконов. Собор этот решил вопрос об обратном принятии павших и вместе с тем отлучил от церкви Новациана и его сторонников. Так же описывает в своем письме к Киприану состав этого собора и римский пресвитерий. Дело о павших, читаем здесь, после замещения епископского стола было разрешено соседними епископами, пресвитерами, диаконами, исповедниками и всею оставшеюся верной общиною⁶⁶¹.

Из Рима перейдем на восток.

Около 244 года состоялся собор в Бостре аравийской по поводу лжеучения епископа ее Берилла. Собралось большое число епископов. Но слава всех померкла благодаря присутствию Оригена. По словам Евсевия, последний, обличил его в неправославии, убедил его и наставил на путь истины. Что собор состоялся в присутствии общины, это ясно видно из следующего места Евсевия: «Письменныя разсуждения Берилла и бывшего по этому поводу собора, также предложенныя Оригеном вопросы Бериллу и происходившия пред его, Берилла, общиною состязания, сохраняются и доселе⁶⁶². Отсюда видно, что собор в Бостре состоял не только из епископов, но по-видимому, также и из пресвитеров и общины⁶⁶³. Что на этом соборе слово принадлежало далеко не одним епископам, показывает роль Оригена.

Ближайшими по времени соборами были соборы иконийский, синнадский и другие, о которых пишет Фирмилиан в своем письме к Киприану⁶⁶⁴. Как это совершенно ясно видно из письма Фирмилиана соборы эти состояли из епископов и пресвитеров (seniores et praepositi). Правда, О. Ричль предполагает⁶⁶⁵, что данное выражение есть непонятый переводчикам древний terminus technicus οἱ πρεσβύτεροι οἱ προῖσταμενοι, т. е. епископы⁶⁶⁶ и это тем более, что в Каппадокии последние, по мнению почтеного ученого, всегда выбирались из стариков. Но с этим предположением Ричли едва ли можно согласиться. Дело в том, что выражение οἱ πρεσβύτεροι οἱ προῖσταμενοι в III веке ни кем не употребляется. Это ясно доказывает тот же Фирмилиан, который во всех прочих местах своего письма пользуется обычным наименованием – episcopus. Еще более шатко утверждение Ричля, будто в Каппадокии епископы всегда выбирались из стариков. Уже фон-Шварц весьма основательно сомневался в мафусаиловском с точки зрения Ричля долголетии и крепости того же Фирмилиана⁶⁶⁷. Мы можем указать еще на один подобный пример, именно на Александра, позднее епископа иерусалимского. По сообщению Григория нисского, в молодых годах он был епископом Кесарии каппадокийской и находился в большой дружбе с Климентом и Оригеном⁶⁶⁸; затем сделался чудесным образом епископом Иерусалима и умер здесь после продолжительного епископства в глубокой старости⁶⁶⁹. Таким образом, соборы, о которых говорит Фирмилиан, составлялись из епископов и пресвитеров. Отсюда можно предполагать, что состав участников иконийского собора был таковой же. По крайней мере фон-Шварц из противоположения епископов с одной стороны и братии с другой – в послании Дионисия александрийского к римскому пресвитеру Филимону косвенно выводит, что на иконийском соборе рядом с епископами⁶⁷⁰ участвовали клир и община⁶⁷¹.

Около 230 года имели место два собора против Оригена. Древних сведений о них не имеется. По Фотию, они имели различный состав. Первый состоял из епископов и пресвитеров и запретил Оригену учительствовать и находиться в Александрии. Второй – будто бы состоял из одних епископов и лишил его пресвитерского достоинства, которое он приобрел в Кесарии палестинской⁶⁷². Об этой деградации хотя и было сообщено всему миру окружным посланием александрийского епископа Димитрия, но церкви Палестины, Аравии и Финикии не согласились с этим и по-прежнему признавали пресвитерат Оригена⁶⁷³. Это позднейшее (IX в.) свидетельство есть единственное, которое прямо говорит о соборе одних епископов. Но это исключение, только подтверждающее общее правило, легко объяснимо. Два александрийских собора – один с участием пресвитеров, другой бев них, как справедливо полагает фон-Шварц, доказывают, что во времена Димитрия в Александрии пресвитеры в соборном заседании имели одинаковый голос с епископами. Собрание одних епископов без пресвитеров заставляет предполагать, что численный перевес голосов был не на стороне епископов, которых в Египте во времена Димитрия только что стали посвящать⁶⁷⁴. Первый собор по настоянию Димитрия запретил Оригену учительствовать и пребывать в Александрии. Но при самостоятельном характере александрийского пресвитерата Димитрий не мог, по-видимому, расчитывать с помощью такого собора признать незаконным рукоположение Оригена чужими епископами, так как в то время такое правило едва ли существовало⁶⁷⁵. В виду этого он созвал собор из одних им самим поставленных епископов⁶⁷⁶. Этот собор, собор преданных и послушных ему епископов, удовлетворил желание Димитрия, признав ничтожным рукоположение ненавистного ему Оригена. Но этот собор есть собор исключительный и по-видимому неодобренный древней церковью. Как сообщает Иероним, постановление этого собора было рецепировано, кроме Египта, только в Риме и то не без пристрастия к Оригену, вмешавшемуся в римскую смуту по поводу дела Ипполита с папой Каллистом⁶⁷⁷.

Александрийскими соборами мы заканчиваем обозрение восточных соборов III века. После этого мы переходим к соборам II века и на них насколько позволяют имеющиеся у нас данные, проверим правильность предположения Гефеле о первоначальном исключительно епископском составе древних соборов.

Древнейшими соборами II века были, как известно, соборы по поводу монтанизма. Как сообщает Евсевий, «верующие начали часто и во многих местах Азии собираться и изследовав новое учение, объявили его нечестивым и отвергли, как еретическое»⁶⁷⁸. Что под собравшимися верующими Малой Азии впереди всех выступали епископы, это понятно само собою, но само собою понятно, говорит Зом⁶⁷⁹, что под выражением «верующие» означаются не одни только епископы. Епископ Аполлинарий иерапольский (161–180), один из ярых противников монтанизма в своем послании, как сообщает это епископ Серапион антиохийский (конец II века) объявил об осуждении монтанизма «всем братством всего мира»⁶⁸⁰. Но выражение братство ἀδελφότης fraternitas на языке писателей II века технически обозначает всю общину, особенно мир общины⁶⁸¹, а у Киприана так fraternitas в этом смысле прямо противополагается клиру⁶⁸². Отсюда можно видеть, что уже древнейшие соборы состояли из епископов и общины.

Таков же был состав, по мнению Зома, и соборов по поводу празднования пасхи⁶⁸³.

Спор по поводу пасхи разгорелся в последнее десятилетие II века. Евсевий разсказывает о соборах и совещаниях епископов выразивших свое мнение по этому вопросу, и сообщает, что до его времени дошли послания 1) епископов, собравшихся тогда в Палестине под председательством Феофила, епископа кесарийского и Наркисса иерусалимского, 2) римского собора об этом предмете, подписанное епископом Виктором 3) епископов Понтийских, между которыми первенствовал старший из них Пальма. 4) епархий галликанских, над которыми епископом был Ириней и 5) церквей, находившихся в Осроене и тамошних городах, а также 6) частное послание епископа Вакхилла⁶⁸⁴. К этому числу надо еще присовокупить 7) послание ефесского собора под председательством Поликрата «к Виктору и его общине»⁶⁸⁵. Вот все, что мы внаем об этих соборах. Несмотря на эту скудость Зом, а 8а ним и фон-Шварц высказываются, что эти соборы так же, как и соборы III века, не состояли из одних епископов. Подтверждение этого Зом видит в послании Иринея о происшедшем при нем соборе, как послании галльской общины⁶⁸⁶, а затем еще в другом послании Иринея по тому же поводу, которое исходить от имени «братьев», которыми Ириней управлял в Галлии. Зная смысл выражения «братство, братья», можно заключить, что галльские соборы под председательством Иринея состояли не из одних епископов. То же самое можно сказать о римском соборе под председательством Виктора. По крайней мере Поликрат ефесский на римское синодальное послание отвечал посланием «к Виктору и римской общине»⁶⁸⁷. Отсюда, по справедливому мнению Зома, можно заключить, что послание, на которое отвечал Поликрат, исходило от епископа Виктора и римской общины⁶⁸⁸.

Из всего вышеприведенного следует, что соборы II и III веков не были соборами только одних епископов, как это думает господствующее мнение, но для своего бытия требовали обязательно присутствия, кроме епископов, еще общины с клиром во главе.

Также мало данных имеет за себя и гипотеза Гефеле в его знаменитой «Истории соборов», что участие клира и общины впервые явилось в III веке и не было коренною принадлежностью соборов⁶⁸⁹. Как справедливо заметил Зом, этому предположению противоречит все то, кчто мы знаем о ходе церковного развития. Последнее в области церковного устройства, говорит названный ученый, выразилось исключительно в том, чтобы отвоевать епископскую власть от клира и мира. Поэтому было бы замечательно, если бы права клира и общины с течением времени все более и более уменьшающиеся, в половине III века стали бы больше, чем были прежде. Бели Евсевий говорит только о соборах епископов, то это, правильно полагает Зом, имеет тоже основание и тот же смысл, что и обычное словоупотребление Киприана, который равным образом означает соборы только, как соборы епископов⁶⁹⁰, хотя для его времени и для него лично было само собою понятно, что в состав собора необходимо входила община с пресвитерами и диаконами. То же самое было и на востоке и на западе во времена Евсевия. Последний, говорит Зом, мог даже и не думать о том, что всякий древний собор есть только собрание епископов. Когда Евсевий говорит о собрании епископов, то он знает, что всякий читатель его времени должен понимать под этим собрание, составленное из епископов и общины во главе с клиром. По мнению почтенного ученого, совершенно невозможно, чтобы участие клира и общины явилось новшеством III века. Источники ясно указывают, что соборы II века в этом отношении совершенно схожи с соборами последующего времени. Все, весь ход развития ясно показывают, что епископы на соборах II века должны были пользоваться меньшим значением, чем в последующее время. Лучше всего состав древних соборов, по мнению Зома⁶⁹¹, освещается следующими словами из актов телептского собора в Испании (около 418 г.). Когда в апостольской церкви составилось общинное собрание, то воссели епископ телептский вместе с другими епископами, чтобы начать заседание⁶⁹².

Итак, из всего сказанного ясно видно, что собор II и III века это есть собрание епископов и христианской общины с клиром во главе.

Теперь посмотрим, каково быгио взаимоотношение этих двух групп?

Епископ Гефеле, а за ним и господствующее мнение признают, что решительный голос (votum decisivum) на соборе принадлежал только епископам, а все прочие – пресвитеры, диаконы, исповедники и верный народ – обладали только совещательным голосом (votum consulativum). На соборе действуют одни только епископы, читаем у Гефеле⁶⁹³, все прочие являются их советниками. Дальше пошел Отто Ричль, объявивший, что вся сила собора лежит в епископах, а пресвитера, диаконы и народ не более, как простая декорация⁶⁹⁴. Отдельно от них стоит Зом. Он полагает, что епископам принадлежало решение, а общине с клиром во главе – рецепция⁶⁹⁵. Нам кажется, что вопрос о взаимоотношении на соборах II и III веков епископов и общины, лучше всего может быть решен при помощи чрезвычайных соборов. Последние проливают яркий свет на регулярные соборы, так как имеют с ними весьма много общего. Как те, так и другие имеют одинаковый состав – епископы и община – и одну и ту же цель – определение воли Божией. И в том и в другом случае решение исходило от собора не в силу человеческого авторитета, но от имени Бога и силою св. Духа. Прямо мы видим это из источников. Силою св. Духа собор избирал епископа⁶⁹⁶, силою св. Духа производить отлучение⁶⁹⁷ и обратное принятие в церковь, силою св. Духа постановлял решения, как в отношении внешнего церковного порядка (дисциплины), так и по вопросам веры в тесном смысле⁶⁹⁸. В виду всего этого можно думать, что и взаимоотношение указанных как на чрезвычайных, так и регулярных соборах двух групп должно быть одно и то же. Каково было взаимоотношение епископов и общины при избрании епископа, мы знаем. Прибывшие епископы и община, собравшись совместно, совещались о выборе епископа, причем слово принадлежало как епископам, так и общине с клиром во главе. После того, как кандидаты были намечены, следовало решение епископов, которое заключало в себе раскрытие, определение воли Божией. Наконец народ выражением своего согласия на решение епископов показывал, что последнее согласно с волею Божией⁶⁹⁹. Если мы внимательно посмотрим в наши источники, то эти же три момента найдем также и на всяком другом соборе. Прибывшие на собор епископы вместе с клиром во главе старались общими силами выяснить известный вопрос. Рядом с епископами в этой стадии соборного решения могли выступать и выступали и пресвитеры, и диаконы, и даже миряне. Лучшим примером могут служить Ориген на соборах в Аравии, пресвитер Мальхион на антиохийском соборе 269 г., диакон Афанасий на никейском соборе 325 г. и др. Участие всех этих лиц в этой стадии есть то, что Гефеле и другие ученые обозначают чрез votum consolativum. Когда вопрос был достаточно выяснен, то выступало решение епископов, имевшее целью определить волю Божию. Дар такого предвидения есть дар пророческий. После того, как этот чрезвычайный дар перестал проявлять себя естественным образом, в церковно-признанное обладание им, как мы знаем, вступили одни епископы. Формальное свое основание это имеет в известном нам учении об апостольском преемстве и в так называемой charisma veritatis. Отсюда, одни только епископы имеют на соборе право голоса, причем это право принадлежит им не в силу представительства своей общины, но единственно в силу их епископского достоинства, апостольского преемства и харизмы. Источники вполне подтверждают это положение епископов. Останавливаться на этом мы не будем. В этой стадии соборного процесса, голос и именно votum decisivum – принадлежал одним только епископам. Чрез решение епископов народу открывалась воля Божия. После этого присутствовавший народ чрез выражение своего согласия свидетельствовал, что суждение епископов по данному вопросу есть, действительно, выражение воли Божией.

Но является ли эта рецепция общины необходимою частью соборного решения и если, является, то почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам предварительно придется разрешить вопрос о силе собора.

По господствующему воззрению, сила собора находится в зависимости от числа епископов. Отсюда провинциальный собор, в котором участвуют епископы одной провинции, имеет власть над провинцией, местный и национальный собор имеют власть над всею областью или страною, один только вселенский собор имеет власть над всею церковью⁷⁰⁰.

Однако это воззрение не подтверждается теми данными, которые представляет нам история первых христианских соборов. Дело в том, что не только вселенский, но и всякий, как мы видели, собор действует от имени Бога и силою св. Духа⁷⁰¹. На всяком соборе, даже самом простейшем, созываемом для избрания епископа, чрез суждение епископов выражается воля Божия. Ко всякому собору относятся слова Господа «где двое или твое собраны во имя мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20). Отсюда всякий собор образует представительство или лучше сказать собрание всей церкви.

В самом начале III века Тертуллиан говорил о соборах, которые правомерно, как ему кажется, выступали на востоке в определенных местах для совместного разрешения трудных вопросов⁷⁰². Он смотрит на них, как на представителей всего христианства, хотя соборы, о которых идет речь, в большинстве случаев не выступали за пределы провинции и никогда не достигали размеров вселенских соборов позднейшего времени⁷⁰³.

Воззрение Тертулиана, по мнению Зома, есть воззрение древней церкви. На арелатском соборе 314 года собрались, как известно, епископы исключительно западных стран. Несмотря однако на это, блаж. Августин назвал этот собор общим собором всей церкви⁷⁰⁴. То же самое имя – общий собор (concilium universale, concilium catholicum, synodus generalis, synodus plenaria), как свидетельствуют факты, приведенные Гиншиусом⁷⁰⁵, с давних времен и чрез все средние века применялось не только ко вселенским, но н ко всяким другим соборам безразлично⁷⁰⁶.

Итак, всякий собор есть общий собор для всей церкви. Отсюда следует, что всякий собор мог решать любые вопросы и ни один не имел твердо установленной, исключительно ему одному свойственной компетенции. Все вопросы могли обсуждаться и решаться как на больших, так и малых соборах. Только с воззрением на фактический вес синодального решения, говорит Зом, связано то, почему можно было пересматривать на больших соборах решения малых⁷⁰⁷. Принципиально компетенция тех и других одинакова. Даже для догматических вопросов не делалось исключения. Они обсуждались как на больших, так и на малых соборах. Многочисленные соборы в Малой Азии по поводу моптанизма не были вовсе большими соборами, точно также вопрос о крещении еретиков, известный вопрос догмы, был решен провинциальными соборами Малой Азии и северной Африки⁷⁰⁸.

По справедливому мнению Зома, причина этого заключается в том, что всякий собор независимо от его рода и величины, говорил именем Христовым и требовал для своего решения силы у всей церкви. Это ясно видно из источников. Соборы, происходившие в конце II века по вопросу о праздновании пасхи в Палестине, Понте, Риме и в других местах, предназначали свое определение для «всех верующих»⁷⁰⁹, причем палестинский собор в видах достижения этого прямо требовал, чтобы послание его в копии было распространено «по всей церкви»⁷¹⁰. Соборное послание антиохийского собора 269 года было адресовано епископам Рима, Александрии, всем епиокопам, пресвитерам, диаконам и всей поднебесной кафолической церкви⁷¹¹. Арелатский собор 314 года, хотя он состоял из одних западных епископов, сообщил римскому епискому свое решение для дальнейшего распространения, чтобы «все знали, как поступать на будущее время»⁷¹². Отсюда всякое соборное решение есть решение для всей церкви. Для своей законности оно не имеет никаких границ. По своему значению оно есть вселенское решение.

Заглянем теперь в сборники канонов. Здесь нет никакого различия между канонами вселенских и других соборов. Вслед за канонами вселенских соборов следуют, как совершенно равносильные, каноны анкирского, неокесарийского, гангрского, карфагенских и др. соборов, относительно коих неизвестен не только состав, но часто даже время созвание собора. Причина этого, по мнению Зома, заключается в том, что каноны этих соборов были рецепированы церковью. Но заключения вселенских соборов нуждались в такой же точно рецепции, как и заключения малых соборов и рецепция в этом случае имела такое же значение, как и в остальных. Примеры этого – налицо. Соборы, которые были собраны и считали себя, как вселенские, напр. разбойничий собор в Ефесе 449 года, иконоборческий при Константине Копрониме в 754 году и др. не были признаны церковью, за таковые⁷¹³, напротив соборы местные, напр. константинопольский собор 381 года получили призвание вселенских⁷¹⁴. Все дело решало рецепция. Она показывала, что соборные постановления, действительно, внушены управляющим церковью Духом Святым и как таковые, а не потому, что определены на большем или меньшим соборе, должны иметь силу для церкви. Опираясь на древнее воззрение, отцы IV вселенского халкидонского собора 451 года, постановили, что каноны, изложенные св. отцами на всяком соборе, должны иметь силу⁷¹⁵.

Да как же иначе и было возможно, когда всякий собор большой или малый по древне-христианскому воззрению, имеет св. Духа, когда всякое соборное постановление действует силою Христа, которая само собою и необходимо имеет решительный для церкви авторит. Собор с делами только местной компетенции, как было позднее, по воззрению древней церкви, был немыслим, так как всякое соборное определение исходило от имени Бога. И это было фактом как для вероопределения, так и для дисциплинарной нормы иди отдельного акта управления (епископское избрание, смещение с должности, отлучение, обратное принятие в церковь и т. п.). Во всех этих случаях, независимо от числа членов собора, решение последнего претендовало на одинаково вселенскую силу, причем церковная реценция должна была засвидетельствовать, что решение состоялось, действительно, по внушению живущего в церкви св. Духа и потому самому имеет общую силу.

Итак, все соборы одинаковы и все они имеют вселенское значение и вселенскую силу⁷¹⁶.

Все вышеизложенное ясно доказывает, что ни один собор не имел над церковью правовой власти. Так как всякий собор имел власть над всею церковью, то ни один из них не имел правовой, формально вяжущей власти над частью церкви. Всякий епископ был свободен в своих действиях и мог принять или нет известное постановление собора. Киприан, во время которого соборы получили широкое развитие и который принадлежал к горячим сторонникам церковного единства – оба обстоятельства весьма важные для соборов – тот же Киприан, говорит Эч⁷¹⁷, признавал полную независимость от них епископов отдельных общин. Внутри границ отдельной общины нет никого, кто бы, кроме Бога, был выше епископа. Каждому пастырю, читаем у Киприана, вручена часть стада Господня и за него он отдает отчет только Богу⁷¹⁸. Факт, – что отдельные общины отказывались принять в свою среду прелюбодея или несмотря на определение собора не желали давать мира павшим, причем здесь не было ничего выше воли епископа. Ясно, что соборы обладают исключительно духовным авторитетом. Всякий собор созывается чтобы говорить от имени Бога и решать силою св. Духа. Но он не имеет никакого формального права, чтобы заставить признать свое решение, как волю Божию⁷¹⁹. Вопрос о том, Бог ли говорит чрез епископов, решал не собор, но церковная рецепция. Отсюда всякое соборное определение, чтобы получить фактическое применение, нуждается в церковной рецепции и только насколько оно было рецепировано, получало обязательную силу.

Но кому принадлежала церковная рецепция в древнее время?

В первые века рецепция принадлежала всякой христианской общине. Но в природе вещей, как мы видели, лежало то обстоятельство, что рецепция со стороны всего христианства совершалась чрез наиболее влиятельные общины. Благодаря своей величине, силе, значению, апостольскому происхождению, осуществлению заботы о слабых общинах большая община имела огромное влияние на все общины своего округа. Голос ее во всех вопросах, нуждавшихся в соборном решении, имел огромный вес. Поэтому раз данный акт рецепировался большою общиною, тем самым предполагалось, что он будет рецепирован и малыми общинами. Таким образом фактически церковная рецепция принадлежала большим общинам, общинам больших городов.

Но как только являются на свет христианские соборы местом их собрания, как мы сейчас увидим, были общины больших городов.

Оставляя в стороне соборы о монтанизме, так как верного о них ничего неизвестно, а книге libellus synodicus доверять нельзя, мы перейдем прямо к соборам по поводу пасхи. По Евсевию местом их пребывания были города Рим, Кесария палестинская, Лион, Едесса, Амастрис⁷²⁰ и Ефес. То же самое мы наблюдаем и в III веке. Все соборы этого века, кроме тех, где дело шло о низложении епископа (ламбезитанский, арелатский по делу Марциала п др.), что по древнему воззрению было личным делом самой общины, имели место в больших общинах, как-то: Рим, Александрия, Антиохия, Карфаген, Икония, Бостра и др. Все это большие города Римской империи, обладавшие многочисленными и сильными христианскими общинами.

Теперь мы понимаем, почему на всяком соборе должна была присутствовать христианская община во главе со своим клиром. Решение одних епископов само по себе не имело никакой правовой силы. Все зависело от рецепции. А рецепция со стороны общины большого города предполагала рецепцию со стороны целого местного округа. Поэтому, без участия епископа главного города и его общины было немыслимо сколько-нибудь авторитетное решение какого-либо общего вопроса для общины известного округа. Пример налицо. Для избрания епископа в Капсэ собрался собор из шести епископов, на котором между прочим возник вопрос о павших⁷²¹. Несмотря на то, что на соборе присутствовало достаточное число епископов, они не решились сами постановить определение, а обратились к Киприану. Но и этот последний не собрал для разрешения его епископов, ближайших к тому месту, где скрывался, что было проще, а отложил дело до возвращения в Карфаген, чтобы разрешить его cum episcopis, prebyteris, diaconis, confessoribus, pariter et stantibus laicis⁷²². Причина этого очевидна. Решение всех епископов и общин провинции нуждалось в рецепции со стороны общины главного города, в данном случае Карфагена и от нее окончательно зависело принять данное решение или нет. Решение вопроса находилось, так сказать, in pendente. Напротив, определение собора в присутствии Карфагенской общины, не нуждалось ни в чьей ближайшей рецепции и являлась презумпцией рецепции со стороны всех общин Африки, Нумидии и Мавритании. Рецепция со стороны общин последних особенно облегчалась присутствием на соборе епископов и клириков общин всего данного округа⁷²³. Присутствие на соборе епископа и клириков примиряло свободу отдельной общины (ἐκκλησία) и ее епиископа с de facto подчиненным положением их в данном местном округе в отношении к епископу большого города. Отсюда соборы явились как бы примирением свободы отдельных общин с властью большой общины, так как в каждом отдельном случае judicium episcoporum для отдельной общины являлся также judicium ее собственного епископа. А присутствие бывших на соборе с епископом клириков той же общины и согласие их на решение собора свидетельствовало в пользу того, что постановлевие собора будет рецепировано и их общиною, подобно тому, как при избрании епископа testimonium cleri являлся предположением testimonium plebis. Таким образом, благодаря соборам, рецепция данного решения облегчалась до минимума. Этим обеспечивалось исполнение этого решения на практике и устранялась возможность конфликта между общинами данного округа. Этого мало. Соборы явились могущественным орудием для объединения общин отдельного округа в одно целое. Получалась как бы одна огромная община, во главе которой стояла община большого города со своим епископом. Но вместе с тем соблюдался также принцип свободы и независимости. Правда, это было больше в теории. На практике соборы явились именно тем, что еще более возвысило большую общину и ее епископа и что особенно способствовало подчинению последним отдельных малых христианских общин и их епископов. Если рецепция, как мы видели, привела к иерархии общин, то соборы были тем, что создало правовую иерархию епископов. Нагляднее всего факт этот обнаруживается на соборе. Подобно тому как община большого города была главою всех общин определенного местного округа, так точно опираясь на фактическую силу своей общины, епископ главного города стал главою собора. Соборы II и III века вполне подтверждают наше предположение. Соборы Палестины, Италии, Египта, Сирии, Азии, Понта, северной Африки, Аравии и т. д. происходят под председательством епископов главных городов этих стран. Вопрос о председательстве везде решает не личное достоинство известного епископа, но исключительно положение той общины, епископом которой он является⁷²⁴.

Это положение было закреплено за епископом большой общины делопроизводством собора.

В первые века соборы, как мы видели, не были регулярны. Заседания их составлялись случайно по тому или другому поводу. Компетенция их была неопределенная. Как справедливо говорит Отто Ричль⁷²⁵ в основе того, какие дела нуждались в рассмотрении собора, лежало значение, какое известному делу придавалось тем или другим епископом. Преимущественно компетенции собора подлежали вопросы догмы (монтанизм), практики (празднования пасхи), дисциплины, дела судебные, а также все дела, требовавшие общей церковной рецензии, напр., признание вновь избранного чужого епископа, занимавшего высокий пост, как это было по делу Корнелия и Новациана⁷²⁶. Во всех случаях требовавших соборного рассмотрения, епископ отдельной небольшой общины или даже епископы известного округа обращались с запросом к общине большого города или к ее епископу. Такого рода случаи запечатлены во многих письмах Киприана⁷²⁷. Если предложенный вопрос был маловажен и мог быть решен помимо собора на основании существующей практики, то он не восходил на рассмотрение собора, а получал свое разрешение или в общинном собрании большого города или даже в заседании пресвитерия⁷²⁸. Иначе было дело если вопрос по тем или другим обстоятельствам не мог быть разрешен епископом большой общины. В таком случае являлась настоятельная нужда в соборном совещании. Тогда епископ большой общины или даже эта последняя, как это было в Антиохии по поводу лжеучения Павла Самосатского, рассылали соседним епископам пригласительные письма, с просьбой явиться на собор совместно с известным числом пресвитеров и диаконов⁷²⁹. Получив приглашение, епископы в сопровождении нескольких лиц из своего клира⁷³⁰, к известному сроку являлись на собор. Само собою, что с развитием регулярных, ежегодных соборов такое нарочитое приглашение перестало быть необходимым. Как это явствует из 56 и 75 писем Киприана, в это время сами епископы к определенному времени (большею частью к пасхе), собирались в главном городе округа один или два раза⁷³¹ в год на собор. Заседания собора происходили публично в храме после богослужения⁷³². Епископы сидели полукругом, в центре которого находились св. Евангелие, собрание канонов, мощи святых или крест. Сзади епископов возседали пресвитеры⁷³³. Диаконы стояли, находясь возле своих епископов⁷³⁴. Община, стоя, присутствовала на заседаниях собора⁷³⁵.

Главная роль, конечно, принадлежала епископу большой общины, который на всех известных соборах, как мы видели, являлся председателем собора. Сочинения св. Киприана, в особенности так называемые Sententiae episcoporum numero LXXXVII⁷³⁶, a также сохранившияся данные о других соборах дают нам возможность составить представление о ходе соборных заседаний.

Заседание начиналось с того, что присутствующим излагали дело и вызвавшие его обстоятельства. Так, например, собор 1 сентября 256 года начался с того, что собору была прочитана переписка Киприана с Юбаяном и два письма последнего о крещении еретиков⁷³⁷. Затем председатель предлагал дело на обсуждение всех присутствующих⁷³⁸. В этом обсуждении, как это видно из аравийских соборов, антиохийского собора по делу Павла Самосатского, а также и нескольких карфагенских⁷³⁹ принимали участие не только епископы, но также и пресвитеры (Ориген, Мальхион и т. д.) и диаконы (Афанасий на никейском соборе 325 года). После того, как вопрос казался достаточно выясненным, дело предлагалось председателем на голосование епископов⁷⁴⁰. Само собою понятно, что такое право голоса принадлежало наравне с прочими епископами, также епископу большой общины. Это видно из карфагенских соборов при Киприане. По крайней мере на соборе 256 года Киприан являлся последним вотирующим⁷⁴¹. Отсутствующие епископы или посылали вместо себя представителями пресвитеров и диаконов или как это было на карфагенских соборах передавали свои голоса кому-либо из коллег. Если не было достигнуто единогласия епископов, то вопрос решался по большинству голосов. Так было, например, на соборе о павших, где выступали две партии, одинаково опиравшиеся на св. Писание⁷⁴². Состоявшаяся резолюция собора сообщалась народу, который своими криками выражал свое согласие⁷⁴³. Этим сообщалась рецепция определению епископов.

Голоса епископов вместе с высказанными мнениями заносились в протокол. Образцом последнего является уже указанная нами Sententiae episcoporum numero LXXXVII de haereticis baptizandis от 256 года⁷⁴⁴. Протокол этот подписывался епископами или их заместителями, а также иногда пресвитерами⁷⁴⁵. После этого от лица собора составлялось послание, которое епископом главной общины сообщалось для сведения и руководства всем неприсутствовавшим на соборе епископам местного округа, а также иногда и представителям других церквей.

Таким образом все делопроизводство собора находится в руках епископа большой общины. Он рассылает приглашения на собор, он председательствует, он, наконец, заведует внешней стороной собора. Все это сильно способствовало его возвышению. Опираясь на значение большой общины и на свое положение на соборе, епископ большого города с этого времени приобрел как бы высшую в сравнении со своими коллегами власть, заключавшуюся в праве созвания собора и председательстве на последнем.