Часть первая. История пермского старообрядства

В истории пермского раскола нельзя не видеть двух периодов. Первый от конца XVII столетия до 1828 г. представляет постепенное и свободное распространение «старообрядства» в Пермской губернии. Второй с 1828 г., с открытия миссии, до позднейших времен, представляет борьбу раскола с миссией и его постепенное изменение.

Когда все частные и соборные увещания, сделанные первым зачинщикам раскола, остались тщетными: тогда правительство вынуждено было самых упорных расколоучителей послать в Сибирь на поселение. Из таковых расколоучителей более замечательны: 1) протопоп Аввакум, прославившийся изуверством и самым ревностным распространением раскола, после Московского собора 1656 года сосланный на берега Байкала, где и прожил около 6 лет, распространяя с раскольническими догматами хулы на св. Церковь; 2) Иосиф Истомин, родом армянин. Этот расколоучитель, проезжая в 1660 г. в Енисейск, чрез сибирские города, Верхотурье (Пермской губ.), Туринск и Тюмень, везде проповедовал свое учение о двуперстии и порицал треперстное знамение, как печать антихристову. Оба расколоучителя, Аввакум и Иосиф были ревностными распространителями раскола в стране Сибирской. «Кто изречет, говорит тобольский митрополит Игнатий, оныя хулы, иже сии сквернии человецы, Аввакум и Астомен, изрыгаша, и какова чадения, сиречь угару, прежде в России, потом и в сибирской сей стране не исполниша».³ Третьим расколоучителем был Яков Лепехин. «Той бо окаянный проклятый Лепехин», говорит тот же митрополит Игнатий, «верхотурский служивой, атаман бяше... видев прелести своей и проклятому богоотступству сообщника, сего вышеименованнаго проклятаго армянина Астомена, и послушая учения проклятаго Дометиана тюменскаго, и жида Авраамка лжечернеца венгерскаго, начат окаянный Лепиха учеников себе совводити, и устрои сам себе священником, и вся таинства Церкве нашея православныя действовати».⁴ Если Яков Лепехин заразился расколом, будучи верхотурским атаманом, то его должно признать одним из первых насадителей раскола в стране пермской.

Таковы были первые насадители раскола в Сибири! Ими же занесены семена раскола и в Пермскую губернию.

Из одной рукописи, написанной злым раскольником в 1795 году, видим, что раскол беспоповщинского толка занесен в Пермскую губернию, именно в Оханский уезд, стрельцами старообрядцами, которые, после возмущения в 1698 году, страшась наказания, бежали в страну пермскую и укрылись в лесах по рекам: Сепычу, Сабанце, Лысве и Очору, также близь деревни Годоваловой, по течению реки Сосновой.⁵ Рукопись уверяет, что в числе бежавших сюда от гонения за веру и живших на Сепыче были люди из высших сословий – генералы, сенаторы, бояре и другие, что, вскоре по переселении сюда, они завели иноческие скиты и жили «аки монастырями многолюдными человек по 100, сами постригались в монахи, молились утром и вечером, в праздники совершали службы, в великий пост клали много земных поклонов по лестовке и пели псалтирь по иноческому чину, собирали у себя малолетних детей соседних поселян для обучения, дабы, напитав их духом раскола и поселив в них вражду к св. Церкви, образовать из них впоследствии подобных себе ревностных насадителей раскола, что и случилось».⁶ Из сепыческих беспоповцев крестьянин Тит Шихов более других прославился распространением раскола, – едва ли не основал своего отдельного общества; потому что последователи Шихова по сие время называются «шиховлянами», а лжеучение их – «шиховою верою».

Когда, таким образом, в западных пределах Пермской губернии стало распространяться беспоповщинское учение, – в её восточном крае почти одновременно появилась другая секта поповщинская, распространению и усилению коей благоприятствовали особенные местные обстоятельства.

В конце XVII и начале XVIII столетия по открытии богатых руд на Урале и за Уралом, здесь основаны были горные заводы казенные и владельческие. Зауральская страна тогда мало была населена, еще меньше было людей, знавших горное дело. Потому правительство дозволило селиться на здешние горные заводы людям всякого звания без различия вероисповеданий. С одной стороны слухи о дешевизне содержания, о богатых заработках на заводах; с другой – стеснение раскольников правительством в ближайших к столице губерниях, самая местность Урала, представлявшая старообрядцам надежное убежище – все это привлекало их на горные уральские заводы. Раскольники переселялись сюда целыми семействами из губерний: Московской, Тульской, Нижегородской и Олонецкой – под разными предлогами, чаще всего «ради хлебныя нужды».⁷ Других ссылало сюда, на заводские работы, в наказание, само правительство.⁸

Понятно, что при таких обстоятельствах, в отдалении от мест центрального управления (гражданское было в Тобольске, а церковное – в Тобольске и Вятке, до 1800 г.), при сильном покровительстве богатых и должностных раскольников, – язва раскола должна была скоро распространиться, – и она действительно скоро распространилась по всему Зауралью, а отселе по всей Пермской губернии.

Невьянский завод (осн. 1698 – 1703), сначала состоял в казенном ведомстве и был чисто православным. С 1702 он, по указу Императора Петра І-го, поступил во владение тульского мастера Никиты Демидова, которому дано было право принимать в этот и другие его заводы людей всякого звания, отколе бы они ни явились. Тогда переселились сюда огромными толпами и раскольники. Более других ловкие, они вскоре успели занять главные заводские должности и своим влиянием много содействовали распространению раскола по всему зауралью; влияние их было так сильно, что в начале текущего столетия иногда, за раз, по тысяче человек из православия уклонялось в раскол. Раскол здесь усилился особенно, по случаю нашествия на Россию Наполеона, которого раскольники почти все вообще считали антихристом.⁹

Усилению раскола в Невьянске немало содействовало партесное церковное пение, введенное при заводской церкви директором завода Жмаевым.¹⁰ К сожалению, церковная власть, по отдаленности, не могла наблюдать за расколом – и раскол здесь быстро развивался, а раскольники возымели сильное влияние на жителей не только окрестных заводов и селений, но и отдаленных сел и деревень Шадринского уезда; даже и теперь невьянские раскольники пользуются авторитетом у раскольников других уездов.

Нижне-тагильский завод (осн. в 1725) вместе с выйским заводом (основ. в 1721) был другим важнейшим рассадником раскола, который, при особенных местных обстоятельствах, развивался здесь быстрее, укоренился глубже и так усилился, что им заразились все коренные жители сих заводов. Причины такого усиления раскола были различны. Здесь, как и в Невьянске, большая часть народонаселения образовалась первоначально из беглых раскольников, которые при содействии заводского начальства, также раскольнического, не только не боялись власти предержащей, но, пользуясь покровительством заводских начальников, безнаказанно и легко совращали простодушных жителей с пути истины. Совращение это тем было удобнее, что Нижне-тагильский завод в начале не имел ни храма православного, ни православного священника (1-я церковь в сем заводе Входоиерусалимская построена уже в 1750 г.), – состоял вместе с Выйским заводом в приходе невьянской церкви, которая была в другом уезде (Екатер.) и находилась в 53 верстах от Нижнего Тагила. При таких обстоятельствах расколоучители свободно распространяли свое лжеучение и совращали в раскол, особенно беглые лжеиноки и лжемонахини, скитавшиеся по дачам Нижнетагильских заводов, имевшие в окрестных лесах свои обители и скиты. Отдаленность православной приходской церкви, в крайних случаях по неволе заставляла и православных обращаться к раскольническим попам, появившимся здесь вместе с расколом. Первым из таковых нижне-тагильские раскольники именуют инока Иова, жизни, по их уверению, святой. По местному преданию, Иов, вскоре после основания Нижне-тагильского завода, прибыл сюда из Москвы, поселился в лесу близ сего завода, вел строгую иноческую жизнь и прожил около 100 лет. Только напрасно раскольники считают его своим наставником. Тоже предание уверяет, что Иов строго обличал раскольников за отступление от Церкви, был ненавидим здешними первыми раскольниками за обличение, и если совершал требы у староверов: то по ревности к их спасению.¹¹

Как силен был раскол в Нижне-тагильских заводах видно из того, что по указу имп. Анны Иоанновны в 1735 г. для увещания здешних раскольников была назначена особая миссия, что в сем году только на заводах Демидова считалось 1860 душ из раскольников.¹² Чем кончилась миссия, неизвестно. Только здешний раскол и после был весьма силен, особенно когда, построена была в Нижне-тагильском заводе здешним раскольником Андреем Рябининым богатая Троицкая часовня (в 1781 г.). Долго часовня эта была несокрушимою твердынею и непреоборимым оплотом Нижне-тагильского раскола; славилась по всему зауралью своим внутренним благолепием и многочисленностью прихожан; поскольку от неё зависели раскольники не только Демидовских (Нижне-тагильского, Выйского, Черноисточинского, Нижне-лайского, Нижне-салдинского, Висимо-шайтанского и Висимо-уткинского), но и других гороблагодатских заводов. В 1832 г. в приходе Троицкой часовни считалось до 15,000 староверов, как это они сами показали в прошении своем от 30 мая вышепоказанного года, поданном в главную контору Нижне-тагильских заводов о дозволении построить единоверческую церковь. Троицкая часовня и потому важна была для здешних раскольников, что служила верным убежищем для беглых попов, наставников и наставниц. При ней были устроены две обители, одна для мужчин, а другая для женщин; под первою в нижнем каменном этаже, сделаны были тайники для укрывательства беглых попов. Тайники эти и доселе сохраняются.

Нижне-тагильские староверы получали беглых попов большею частью с Иргиза.

Иргизские монастыри имели весьма важное значение для пермских староверов вообще и особенно для тагильских. Это была как бы митрополия, доставлявшая им во всякое время попов исправленных, мнимо-древнего благословения, и заведовавшая всеми церковными делами пермских староверов. Если им не нравился беглый поп: они отправляли его на Иргиз и там выменивали на другого, или просто покупали за деньги. Новоизбранного попа везли в Тагил под строгим надзором, как арестанта, во всю дорогу поили его вином до бесчувственности, дабы, не зная пути, не мог убежать в прежнее место жительства. Иргизских попов обыкновенно принимали без «исправы», как уже исправленных на Иргизе по древнему чиноположению.¹³ Все они были жалкими невольниками в руках сильных и богатых староверов, без авторитета и силы в обществе, пресмыкались пред раскольничьими старшинами, от коих зависели во всем; жизнь их была самая жалкая.

Не всегда впрочем попы получаемы были с Иргиза. Случалось, что староверы иногда из своего общества сами избирали кандидата для священнослужения и отправляли в Грузию для архиерейского рукоположения. Такового, по возвращении, принимали не иначе, как совершив над ним чин присоединения к церкви «приходящих от ереси к православию».

Из беглых попов, служивших в Нижне-тагильской Троицкой часовне известны 10 человек, именно: 1) Петр Федоров, рукоположен в России, только неизвестно, где именно; 2) Андрей Афанасьев Жданов, рукоположен в России, с Иргиза, бывший впоследствии единоверческим священником при Екатеринбургской Спасской церкви; 3) Иларион, рукоположен в Грузии; он служил литургию в доме Нижне-тагильского жителя Григория Густомесова; 4) Афанасий, 5) Алексей, 6) Василий, 7) Матфей, 8) Симеон, все из Иргизских монастырей, рукоположены в России; 9) Иоанн, рукоположенный в Грузии епископом Гаием в 1832 г. и 10) Архипп, рукоположен в Грузии, тем же епископом в 1826 г., урожденец Саратовской губ., Волгского уезда села Кабулан. О последнем известно, что он в Тагиле жил долее и пользовался большим уважением раскольников, чем его предшественники.¹⁴

При таких обстоятельствах нижне-тагильский раскол, никем не стесняемый, напротив покровительствуемый сильными раскольниками, из которых некоторые были заводскими начальниками, вскоре усилился и распространился по всему зауралью.

Заводы Невьянский и Тагильский, можно сказать, были рассадниками раскола для всей Пермской губернии. Из сих главных притонов раскольники переселялись сначала в ближайшие, а потом и в отдаленные места. Тоже удобство, та же свобода, какую находили в заводах Тагильском и Невьянском, располагали их поселяться в других заводах, особенно владельческих, где начальство благосклонно было к расколу, имея свои причины покровительствовать староверам. Известно, что во вновь устроявшиеся заводы гг. Демидовых переселялись многие рабочие из заводов Невьянского и Нижне-тагильского большею частью раскольники. Самое правительство, снисходя раскольникам, давало им прощение и покровительство, если они оставляли свои сокровенные убежища и приписывались к городским, заводским и сельским обществам. Манифесты и указы, в сем смысле изданные, по случаю составления народных переписей, привлекли на жительство в Нижне-тагильский завод многих раскольников.¹⁵

При таких обстоятельствах, благоприятствовавших расколу, им заразились, с самого основания своего, следующие заводы г. Демидова:

1. Черноисточинский.¹⁶ Близ сего завода основались раскольнические скиты, долго служившие надежным убежищем раскольнических иноков и инокинь. Раскольническая часовня, построенная здесь в 1761 г. поддерживала и усиливала раскол, доколе не поступила в 1846 г. в ведение епархиального начальства.

2. Висимо-шайтанский.¹⁷ В дачах сего завода скрывались также раскольнические лжеиноки. В течении 40 лет, здешние староверы имели молитвенный дом, обращенный в 1848 г. в единоверческую часовню.

3. Нижне-салдинский.¹⁸ Этот завод с самого начала населен был рабочими, большею частью раскольниками, из заводов Н. Тагильского и Черноисточинского. Здешняя часовня, построенная староверами в 1829 г., по Высочайшему повелению, в 1842 году обращена в единоверческую церковь и передана нижне-салдинским единоверцам.

4. Висимо-уткинский.¹⁹ Здесь раскол поддерживали лжеучители, долго укрывавшиеся в заводских дачах. В 1833 г. в сем заводе было 567 раскольников. Не имея у себя ни часовни, ни открытого попа, они всегда находились в ведении Нижне-тагильской Троицкой часовни.

5. Кушвинский завод.²⁰ По местному преданию раскол занесен сюда выходцами из России и переселенцами с заводов Н. Тагильского и Невьянского, усилился ссылкой на Гороблагодатские заводы раскольников, и помещением сюда крестьян из рекрутов, оказавшихся неспособными к военной службе и придерживавшихся раскола.²¹

Город Екатеринбург основан в 1723 г. начальником олонецких заводов, генерал-майором де-Генин, который, по именному указу императора Петра 1 (от 22 апреля 1722 г.) прибыл в Сибирь с капитан-поручиком Татищевым для распространения и усиления здесь горного дела. Положив основание Екатеринбургу, де-Генин устроил в нем разного рода фабрики, на которые принимали всяких пришлых людей, бродяг и раскольников, ссылавшихся на уральские горные заводы за противление власти гражданской и церковной. Эти раскольники, надо полагать, положили начало екатеринбургскому расколу. Затем, быстрое обогащение и усиление раскольников, постоянные сношения с невьянскими староверами, продолжительное и открытое пребывание здесь беглых попов и расколоучителей, послабление гражданской власти раскольникам – все это вместе способствовало усилению екатеринбургского раскола. Оттого г. Екатеринбург, с близ лежащим шарташским селением,²² вскоре сделался гнездом раскола, а здешние староверы, по своему богатству, связям, по своему упорству считались по всей Сибири столпами раскола и постоянно имели величайшее влияние на усиление и распространение его во всей Пермской губернии, частью Оренбургской, Тобольской и даже Томской.²³ Чрезвычайное усиление екатеринбургского раскола и вредное влияние его на жителей православных по всему зауралью вскоре обратили на себя внимание правительства. В 1788 г. по именному Её Величества Екатерины Алексеевны указу назначена была особая, временная миссия для обращения упорных уральских раскольников. Более благонамеренные из общества екатеринбургских раскольников (в главе коих стоял екатеринбургский купец Яков Толстиков), приняв увещания миссии, решились основать в Екатеринбурге единоверческую церковь; каковая с открытием в 1803 году единоверческого прихода и была построена в 1805 году. Это была, по богатству, первая единоверческая церковь во всей Пермской епархии. Несмотря на это раскол и после был силен в Екатеринбурге. Большая часть староверов и слышать не хотела о присоединении к единоверческой церкви, считая её не более, как ловушкою. Упорные ревнители мнимой старины имели в Екатеринбурге свой храм во имя святителя Николая и свое богослужение, которое отправляли по старым книгам открыто проживавшие здесь беглые раскольнические попы, а потому не находили нужды обращаться к единоверческой или православной Церкви. Притом, раскольников защищали и поддерживали сильные по своему влиянию и богатству купцы: Рязанов, Казанцев и Тарасов; они были старшинами и протекторами Никольского храма, так сказать, столпами екатеринбургского раскола. Непрерывные сношения с Иргизскими монастырями, высылавшими сюда беглых и исправленных попов, имели также немалое влияние на усиление сего раскола. Настоятели и иноки Иргизских монастырей посылали свои увещательные грамоты и послания екатеринбургским староверам, которых извещали о всех опасностях для раскола и учили, как избегать их, всячески старались сохранить их целыми от обольщений «никонианцев», вливали в единомышленников своих весь враждебный и крамольный дух свой.²⁴ При такой поддержке со стороны Иргизских монастырей, при защите богатых и сильных екатеринбургских раскольников, здешние староверы не слушали никаких увещаний церковной власти, а гражданской и вовсе не боялись; поскольку в запасе всегда имели обильные средства расположить её молчать и смотреть сквозь пальцы на все успехи раскола. От сего в г. Екатеринбурге образовалось особое раскольническое общество, центр и средоточие раскола, с весьма сильным влиянием на соседственные уезды. Почти все раскольники Пермской губернии, при увещаниях миссионеров, в оправдание своего упорства, указывали на екатеринбургских староверов, изъявляя желание присоединиться к Церкви, если те обратятся.

Из Екатеринбурга раскол распространился прежде всего по уезду Екатеринбургскому, находя себе особенное сочувствие между жителями частных владельческих заводов.

Из таких заводов, ранее других, заразились расколом заводы г. Яковлева:

1) Верхъисетский (осн. в 1726 г.), средоточие заводоправления, первоначально заразился расколом от беглых людей и разных переселенцев; самый раскол усиливался здесь от постоянных сношений с екатеринбургскими и шарташскими раскольниками. Первые правители Яковлевских заводов были упорные раскольники, которые в заводах, от них зависящих, должностные места предоставляли таким же старообрядцам, как и сами. От сего раскол легко распространялся и в других Яковлевских заводах; именно:

2) В Верхне-тагильском (осн. в 1716 г.). Здесь раскол поддерживался скитниками, проживавшими в смежных лесах.

3) В Уткинском (осн. в 1749 г.) заводе раскол появился с переселением сюда из других заводов мастеровых раскольников.

4) В Верхнейвинском раскол поддерживался и распространялся беглыми попами, из которых особенно замечателен по своему влиянию на староверов поп Парамон, и лжеиноками.

5) В Шайтанском (осн. в 1731) раскол поддерживался молитвенным домом, впоследствии отобранным (в 1836) для единоверческой церкви.

Так распространялся раскол и в других Яковлевских заводах.

Одним из самых ревностных и сильных распространителей раскола в Екатеринбургском уезде был саратовский купец Расторгуев, упорный раскольник, перекупивший некоторые заводы Демидова в начале текущего столетия. Поселившись в Кыштымском заводе, Расторгуев открыл раскольническое училище; неоднократно выписывал из Иргизских монастырей беглых попов и устроил часовню для староверов, а в округе каслинских заводов основал два монастыря – мужеский на берегу озера Сунгула – в 12 верст. от Кыштымского завода – и женский в 7 вер. от того же завода на берегу озера Анбаша, разделенный на 4 скита, в коих до 1830 г. проживали скитницы, переселившиеся сюда из разных губерний. Монастыри, поддерживаемые заводскими властями, служили сильною опорою и рассадником раскола. Таким образом, раскол скоро распространился и усилился в заводах Кыштымском и Каслинском.

Из заводов г. Демидова, завод Ревдинский скорее и более других заразился расколом. Еще до основания сего завода (1739 г.), близ него в деревню «Краснояр» в 1720 г. из разных вотчин г. Демидова, переселились беглопоповцы, распространившие раскол и в самом заводе. Впрочем, успехам раскола здесь содействовало и заводское начальство, дозволявшее староверам свободно держаться своего учения и обрядов, и не препятствовавшее им усиливаться. Раскольники, усилившись, вскоре сами заняли должности заводские и тогда постарались сделать для раскола все, что могли: – выписывали из Москвы и из Иргизских монастырей попов мнимо-древнего благословения, на заводские суммы устрояли в лесах скиты и содержали их,²⁵ строили часовни, из которых одна была в самом Ревдинском заводе, другая в деревне «Краснояр», третья в ските, близ этой деревни, четвертая также в ските в 7 верст. от «Краснояра». По требоисправлению ревдинские староверы обращались в Верхъисетский завод, где долго проживал беглый поп Парамон. Самое благоприятное время для успехов Ревдинского раскола было с 1815 по 1835 год. В последнем году в Ревдинском заводе построена была единоверческая церковь и число раскольников уменьшилось значительно.

Достоверно известно, что раскол в села и деревни Екатеринбургского уезда занесен из вышеименованных заводов. Жители селений, смежных с заводами, временно проживая в последних, напитывались здесь духом раскола, а по возвращении домой, старались совратить в него и других, чему много содействовали заводские расколоучители, разъезжавшие по селам и деревням с проповедью старой и яко бы гонимой веры.

Нельзя умолчать здесь о Шарташском селении, коего жители, все до одного, были самые злые раскольники и ревностнейшие распространители раскола не только в смежных уездах и селениях; но и во всей Пермской губернии. В Шарташе было 8 женских раскольнических скитов, в которых проживали, с разных мест переселившиеся сюда, лжеинокини, и 3 часовни, при которых служили открыто проживавшие здесь беглые попы.

В Камышловском уезде, смежном с Екатеринбургским, раскол главным образом был распространен в приходах: Беляковском, Красноярском, Четкаринском, Пышминском, Яланском и Юрмытском. По открытии миссии для обращения раскольников, стало известно, что насадителями и распространителями здесь раскола были екатеринбургские расколоучители, большею частью беглые попы, и шарташские лжемонахини. При увещаниях миссионеров, камышловские староверы прежде всего ссылались на старшин екатеринбургского старообрядческого общества и уверяли, что без их согласия сами они ничего не могут предпринять в деле веры.²⁶

Начало раскола в Шадринском уезде, должно относить к первой четверти прошедшего столетия; самый раскол распространялся здесь в разное время. Ранее других им заразились приходы: Сухринской, Красномысской и Белоярской; позднее: Полевской, Берхтеченской, Теченский, Бродокалмацкий и Замараевский.

Единогласное местное предание уверяет, что первыми насадителями и распространителями раскола были расколоучители невьянские (иначе старозаводские), екатеринбургские и особенно шарташские старики и старухи, также соседние тюменские староверы. Что влекло их сюда? Кроме духа пропаганды, свойственного расколоучителям, их влекла сюда самая страна, издавна славившаяся и теперь отличающаяся от всех уездов Пермской губернии великим плодородием, умеренным климатом, изобилием плодов земных; частью привлекали самые жители, славившиеся сколько богатством, домашним благоустройством, столько же любовью к богомольцам, ко всем странникам и нищим. Кроме сего, самые жители Шадринского уезда, разъезжая по торговым делам в местах зараженных расколом, сами заражались его духом.

Прежде всего раскол появился в селе Буткинском. В архиве. Буткинской церкви хранятся указы 1725 года, – один, о взимании с раскольников двойного оброка, другой о том, чтобы неприемлющих трехперстного сложения крестного знамения считать раскольниками, книги и тетради отбирать у таковых безбоязненно, и не возвращать им ни тайно, ни явно, под опасением жестокого наказания. В половине прошедшего столетия раскол здесь значительно уже усилился: многие из буткинских крестьян за укрывательство раскольников находились под следствием в Тобольской духовной консистории.²⁷ В 1754 г., буткинскому священнику Голощакову, для безопасности от раскольников при требоисполнениях, предписано было брать с собою одного или двух причетников.²⁸

Около 1770 года раскол является в приходах церквей: Бакланской, Ольховской, Ичкинской, Усть-Мияской, Каргапольской, Кондинской, Осиновской и Батуринской. Раскол здесь насажден был вышеупомянутыми расколоучителями, не без содействия, конечно, буткинских раскольников.

К концу прошедшего столетия раскол в Шадринском уезде был так силен, что исправлявший должность пермского и тобольского генерал-губернатора, генерал-поручик Кашкин на усиление сего раскола должен был жаловаться правительствующему сенату. В 1783 году он доносил ему, что весьма великое число крестьян, вошедших, по открытии Тобольского наместничества, из бывшей Исетской провинции в состав Ялуторского округа, неотступно просят о записке их в раскол, что некоторые из преждезаписанных в таковое звание ездят по селениям, рассевают лжеучение и разглашают, якобы состоялся указ, которым дозволено из православных записывать в раскол, стараясь всеми средствами укрываться от священников и употреблять к исходатайствованию такого позволения с прошениями нарочных из своих собратий, снабжая их собранными с желающих быть в расколе деньгами, и что подобные сему донесения вступили в пермское наместническое правление о крестьянах Шадринского округа, соседствующих с вышеозначенными исетскими.²⁹ При производстве следствия и увещания со стороны светского начальства, Усть-Мияской слободы крестьяне, пожелавшие записаться в двойной оклад податей, обратились в православие, хотя не все и не надолго. Крестьяне Каргапольской слободы, не принимая никаких увещаний, из раскола не обратились и упорствовали в просьбах о записке их в двоеоброчное состояние, по наущению усть-миясского, деревни Володиной, крестьянина Андрея Воронова, который тогда же отправлен был в шадринский земский суд, и крестьянина Стефана Ващева, который от спроса по этому делу скрылся. Крестьяне деревень: Колмогоровой, Нечунаевой и Мишагиной, староста каргапольского волостного суда – Павел Шерстобитов и заседатель Лаврентий Лузгин остались в расколе, показав при допросе, что они крещены и бракосочетались в православной церкви, что многие из них бывали до того времени на исповеди и у святого причастия в церкви, а другие никогда не бывали и платили за сие опущение штрафные деньги, что «о Церкви святой никакого сумнения не имеют; но ходить в оную не намерены», а почему? – того не объявили. При сем они показали, что Воронов в доме своем, уговаривая крестьян, записывал в раскол, и брал за то, как с больших обоего пола, так и с младенцев по 10, 25 и 50 коп. с души, что он, рассевая вымышленные слухи о перемене якобы веры, и собирая под сим видом с крестьян поборы, обнадеживал оных исходатайствовать им разные льготы и выгоды». В Ичкинской слободе записывал в двойной оклад податей записной раскольник Максим Кондаков, а в Ольховской – объявивший желание быть в двоеоброчном состоянии крестьянин Михайло Берсенев. Всего в сих слободах эти «запищики» в двоеоброчие совратили 685 человек, из коих после увещания следователя остались упорнейшими противниками 322 человека.³⁰ В 1785 году вновь записаны были в двойной оброк,³¹ из прихожан Усть-Миасской церкви четыре дома,³² два в селе Ольховском³³ и семейство прихожан Шкинской волости.³⁴

В Ирбитском уезде раскол появился вскоре после основания г. Екатеринбурга и смежного ему селения Шарташского. Насадителями раскола были шарташские раскольники.

По духовным росписям Покровского села 1806 года значится в расколе находящимся крестьянин Терентий Матвеев, который с сыном своим Алексеем удалился в Шарташ, и там остался навсегда. Эти передали свои заблуждения ближайшим родственникам, а последние жителям села Покровского.³⁵

В Ирбитском заводе (осн. 1775) поселились первоначально жители заводов: Невьянского, Бымовского, Алапаевского, Уинского и других. В числе этих переселенцев были и раскольники, коих предки, по преданию, также были раскольники, бежавшие из олонецких и других пределов. Распространению раскола здесь содействовали приказчики завода, большею частью раскольники, и долговременное неимение церкви православной (она заложена уже в 1833 г.). От сего православные жители Ирбитского завода долгое время принадлежали Шмаковской церкви, в 5-ти верстах от завода, тогда как у раскольников, кроме частных молитвенных домов, были две общественные часовни, в коих моление совершали не только мужчины, но и женщины. Впрочем, беглых попов держать они открыто не смели, а держали иногда скрытно; для отправления треб церковных, большею частью, отправлялись в Екатеринбург, Невьянский завод и другие места. Раскол усиливался постепенно. В 1810 г. по духовным росписям Шмаковской церкви, раскольников в Ирбитском заводе было только 40 мужеска и 49 женск. пола, а в 1812 г. гласных было 125 обоего пола.³⁶

По сю сторону Урала раскол первоначально появлялся и распространялся между заводскими жителями, большею частью переселившимися из разных губернии России. Между переселенцами были раскольники, искавшие себе приюта в местах пустынных и лесистых. Есть местное предание, что в Соколовском приходе раскол водворен московскими староверами, бежавшими сюда после стрелецких возмущений и крепостными крестьянами Сергиевой лавры.³⁷

Гнездом раскола и рассадником учения поповщинской секты в Красноуфимском уезде были заводы, основанные в начале прошедшего столетия владетелем Осокиным. Таков был Иргинский завод (осн. в 1730 г.). Коренные жители сего завода заразились расколом первоначально от переселенцев из разных губерний, частью от беглых лжеучителей. При сильном покровительстве заводовладетеля и заводского начальства, здешние раскольники скоро составили из себя довольно сильное общество, имевшее влияние на другие раскольнические общества.

В половине прошедшего столетия несколько семейств, в наказание за совращение в раскол, переселено в горный Саранинский завод. Несмотря на то, что начальство обложило этих раскольников двойными податями и обременяло тяжелыми работами, они не только не оставляли своих заблуждений, но и рассеивали сии заблуждения среди туземцев. Вскоре староверы нашли здесь сильного покровителя и ревностного поборника в распространении раскола в заводоуправителе Персидине. Он увлек в раскол заводские должностные лица, и тогда раскол здесь очень усилился, чему не мало содействовало также богослужение, отправлявшееся при здешней часовне беглым попом, взятым с Иргиза, и ни кем и ни чем не стесняемое распространение раскольнических лжеучений. От того раскол здесь так усилился, что когда епархиальное начальство разрешило построить православную церковь, то из 15,000 душ мужеского пола, населявших завод, в православии оказалось только 22 человека.³⁸

К концу прошедшего столетия раскол появился в заводе Артинском и вскоре усилился при владельце – московском купце Кнауфе (с 1797 г.). Расколоучители, покровительствуемые сим владельцем, так быстро распространили раскол между жителями завода, что православные, начав строить церковь, не кончили и оставили её, по усилении раскола, непокрытою в продолжении 40 лет. В это время староверы выстроили в деревне 2 часовни, в которых открыто служил нарочито вызванный из Верх-исетского завода заводским начальством мастеровой Матвей Казарин. Пользуясь особенным покровительством заводских властей, Казарин образовал из раскольников сильное общество, одних научил петь церковные песни по крюкам, других читать и переписывать «цветники». Заводоуправление, со своей стороны, давало выгодные места раскольникам на службе заводской и назначало им более легкие работы. Все это, естественно, усиливало раскол. Ослабевать он стал уже тогда, когда Артинский завод отошел в казенное ведомство. Впрочем и тогда раскол кое-как поддерживался заводскими надзирателями из раскольников, оставшимися на своих местах. Стройное и общее пение в раскольнических часовнях продолжало еще привлекать простодушных и давало средства не только к продовольствию расколоучителей, но и к учреждению общественных трапез в праздничные дни.³⁹

К концу же прошедшего столетия надобно относить появление раскола в заводах Шайтанском, где сей раскол поддерживали лжеиноки, Молебском и Сылвинском. Более силен был в последнем и занесен сюда переселенцами из завода Шайтанского, крепостными г. Яковлева, раскольниками Стефановыми. Раскол особенно усилился около 1800 года, когда в Сылвинский завод определен был приказчиком некто Солодовщиков, крепостной г. Яковлева, переведенный из Верхнейвинского завода. Тогда уклонились в раскол все конторские служители и многие из мастеровых. В течение 12-летнего управления заводом, Солодовщиков постоянно покровительствовал раскольникам и между ними особенно лжеинокам, проживавшим по реке Сылве.

В этом уезде раскол появился прежде всего в Юго-кнауфском заводе (основ. в 1732 г). Сюда семена раскола занесены были переселенцами из разных мест России. При покровительстве заводовладетеля и заводских властей, здешние раскольники значительно усилились и имели влияние на других единомышленников.

Около 1775 года раскол занесен был в завод Бизярский подмосковными и нижегородскими переселенцами, принесшими сюда с собою раскольнические заблуждения. Усилению здесь раскола содействовало юговское заводоуправление, назначавшее управителями Бизярского завода ревностных расколопоборников, также родство мастеровых сего завода с юговскими. Около 1790 г. бизярские староверы начали строить, а около 1800 г., окончили строением часовню и украсили её иконостасом. Открытое богослужение при сей часовне первыми попами и наставниками еще более утверждало бизярский раскол.⁴⁰

В других селениях ближайших к Юговскому заводу, и особенно в заводах Ашабском и Бымовском, раскол распространялся переселенцами из разных мест России, а усиливался от частных сношений и дружеских связей жителей этих мест с юговскими и бизярскими староверами. Впрочем, ашабские и бымовские раскольники, находясь под влиянием местных, православных властей, ранее своих соседей, сознали свои заблуждения и возчувствовали нужду в законном пастыре.

В нижне-осинских приходах, большею частью населенных выходцами из разных мест России, в начале текущего столетия раскол насаждали частью самые переселенцы, особенно соседственные из Вятской губернии, частью разные бродяги и расколоучители из других уездов Пермской губернии. Распространению раскола способствовала отдаленность деревень от приходских церквей. Центром раскола служил здесь Камбарский завод г. Демидова. Брачные союзы камбарцев со староверами г. Сарапула (Вятск. губ.) склоняли легкомысленных к отделению от Церкви православной, а чтение раскольнических книг, стародубских и польских изданий, распространяло и усиливало раскол между жителями завода. Такие книги обыкновенно получались от сарапульских староверов. Мастеровые завода: Сысой Турыгин, Игнатий Онисимов и особенно Иван Вавилов, начитавшись таких книг, сделались решительными расколоучителями.

Последний в доме своем учреждал молитвенные собрания, совращал в раскол не только заводских жителей; но и окрестных удельных крестьян, в самом заводе успел устроить часовню и, приняв при ней должность наставника, исправлял христианские требы, кроме браков, которые обыкновенно совершались в Сарапуле у беглых попов. Вавилов был большой обманщик. Не смотря на то, что за злоупотребление часовенными доходами удален был от должности наставника, он и после того продолжал обманывать простодушных. Он огласил святою старообрядицу Евпраксию, подвизавшуюся уединенно в лесу при реке Камбарке и погребенную в 7 верстах от Михайловского завода. Сарапульские, камбарские и окрестных деревень раскольники благоговейно чествовали могилу Евпраксии и уносили с сей могилы самую землю, считая её целебною, жертвовали богатыми вкладами Вавилову за его участие в псалмопениях вблизи Евпраксииной могилы пред медным распятием.⁴¹

Из Камбарского завода раскол проник прежде всего в приходы завода Михайловского, сел Дубровского и Сайгатского. Крестьяне этих приходов, в начале текущего столетия, по распоряжению начальства, переселялись на пустопорожние Башкирские земли Осинского уезда в нынешний Савинский приход. Сюда же переселялись и удельные крестьяне Сарапульскаго уезда, Вятской губернии. Те и другие были заражены расколом. Из Савинского прихода этот раскол распространился в приходах сел Ершовского и Стефанова. Распространению староверства содействовали торговые и родственные сношения заводских и сельских жителей с раскольниками сарапульскими, ножевскими (нождевскими), югоосокинскими и бизярскими; малонаселенность южной части Осинского уезда, большие расстояния между селами и деревнями, лесистая местность, способствовавшая укрывательству староверов. Раскол распространяли и усилили в сих местах также беглые попы, Иргизские лжеиноки, уральские скитники и шарташские скитницы. Посещая здешних старообрядцев, эти расколоучители и расколоучительницы увозили в свои школы и скиты, ради обучения и искуса, молодых людей, которые, по возвращении на родину, занимались исключительно распространением и поддержкою раскола. Одним из таковых, постриженцем иргизским Мефодием, был основан в 60 верст. от его родины села Дубровского (при речке большой Усе) скит, вмещавший до 15 послушников (разрушен 1827 г.). Внешнею поддержкою раскола здесь долго служили раскольнические часовни и молельни в селах: Дубровском, Сайгатском и в деревнях: Аманеевой, Букоре, Шагирте, Ильняше и Ошье.

На месте, занимаемом ныне городом Пермью, лет за 130 назад,⁴² был лес, где, по преданию, укрывались бродяги и раскольники. В 1723 г. здесь построен генералом де-Геннин Егошихинский завод. Первые жители сего завода были раскольники, переселившиеся сюда из разных мест России. Почти с самого открытия завода образовалось в нем довольно значительное общество беглопоповцев. Из них известны: крестьянин гг. Голицыных Быков; Ушаков, коего раскольники уважали за грамотность и звали капитаном, Шалаевский и Соколов из внутренней России; Серебренников, Снигирев, Панфилов из Архангельска, Магин из Вологды. Более замечательны были: Стефан Никифоров Адищев и Василий Гаврилов (после писавшийся Соловьевым). Первый в заводе Егошихинском в собственном доме устроил молельню, куда для молений собирались егошихинские староверы. По смерти Адищева эта молельня поступила во владение зятя его Василия Гаврилова, существовала довольно долгое время, даже после открытия г. Перми и Пермского наместничества (в 1781 г.) до 1786 г., и тогда за ветхостью сломана. Василий Гаврилов сначала был крепостным человеком графа Александра Романовича Воронцова, тогдашнего арендатора или владетеля Егошихинского завода, после был управителем сего завода, получил увольнение из крепостного сословия и приписался к обществу пермских купцов, оставаясь в расколе, и был сильным покровителем раскольников.⁴³

Таким образом еще до открытия г. Перми, в Егошихинском заводе существовало значительное общество староверов, никем не стесняемое и постепенно усиливавшееся в отдалении от власти церковной и гражданской. По церковному ведомству Егошихинский завод принадлежал к Вятской епархии, а по гражданскому – к Тобольскому наместничеству.

В 1781 году, октября 18, Егошихинский завод переименован губернским городом Пермью, тогда же открыто и Пермское наместничество; единственная Петропавловская церковь переименована соборною.

В 1799 г., окт. 16, учреждена Пермская епархия, а в следующем году прибыл и первый пермский архипастырь епископ Иоанн. Но общество пермских раскольников было уже довольно сильно, постепенно увеличивалось присоединением новых членов из раскольников, приписавшихся к пермскому обществу из обвинских селений и из других мест; имело свою новую часовню, построенную, по открытии г. Перми, богатым купцом Харитоном Прокопьевым Быковым, который при часовне устроил и особенное жилье для беглых священников, приезжавших сюда для требоисправления. Часовня существовала около 28 лет, и в это время служение в ней совершалось беспрепятственно.

Впоследствии, около 1813 г. пермскими старообрядцами, во главе которых стояли Федор Ушаков, часовенный староста Иван Трапезников, Егор Соколов и другие, построена новая часовня на огороде купца Соколова, и существовала до 1835 г.

Кто же первоначально отправлял богослужение при часовнях егошихинской и пермской? Ни отколе не видно, чтобы при них постоянно находились беглые священники, а известно, что здешние раскольники для требоисправления обращались к беглым попам, жившим в Оханском уезде, в Шерьинском приходе в деревне Поломке, куда они выписывались из Иргизских монастырей. Таков был беглый поп Григорий Матвеев, много способствовавший распространению раскола в здешнем краю. Он исправлял все требы не только в Оханском, но и в прочих уездах; даже давал расписки в совершении треб церковных. К этому поборнику раскола прибегали для требоисправления и пермские староверы. За неимением беглых священников требоисправление поручаемо было избранным от общества старцам – наставникам, которые от какого-нибудь беглого попа получали благословленную грамоту с дозволением совершать христианские требы. Таковым наставником у пермских староверов был мещанин Платон Трапезников.

Вообще пермские староверы, кроме весьма немногих, не отличались образованием и даже грамотностью; держались раскола не столько по убеждению, сколько по уважению к старшинам, каковы были: купцы Суслов и Соколов – бургомистры – лица, в глазах старообрядцев, значительные. При всех увещаниях духовных лиц обратиться к православной св. Церкви, пермские староверы упорство свое оправдывали тем, что 1) не смеют нарушить родительской клятвы, по коей обязались держаться старой веры; 2) трудно найти и содержать единоверческого священника, еще труднее расположить к единоверию, а тем более к православию их жен и родственников; 3) что другие старообрядческие общества, Екатеринбургское и Московское, пользуются свободою богослужения и для требоисправления имеют открытых беглых священников; 4) что они, пожалуй, согласны иметь открытого священника, но только из Иргизских монастырей и совершенно независимого от епархиальной власти.⁴⁴

В селениях Пермского уезда, по реке Обве, раскол появился прежде основания г. Перми. Уже в 1684 г., соликамский подъячий писал воеводе, что в Обвинском поречье завелись раскольники, человек с 50 из тутошних и прихожих людей, и в 15 верстах от Ильинского погоста живут на пустых местах скитниками, делают соблазны и убегают от поисков и поимки их православными.⁴⁵ Впоследствии раскол распространялся здесь торговыми путями. Обвинские торговцы, познакомившись на макарьевской ярмарке с московскими староверами, заблуждения их распространяли на своей родине, чему особенно благоприятствовал управитель в отчине гр. Строганова Андрей Филиппов Широв. Под защитою сего расколопоборника вскоре (около 1775 г.) открылось и богослужение, которое для староверов совершали: крестьянин Сретенского села Иерофей Митрофанов и в соседственном кривецком приходе Ефим Соловьев и Игнатий Лузин, оба торговые и грамотные крестьяне, заразившиеся расколом на Макарьевской ярмарке от московских и иргизских расколоучителей. Их стараниями последние явились в Пермском крае и посеяли семена раскола в приходах: Лобановском, Гаревском, Ильинском и Слудском.

Злое семя быстро возросло и принесло печальные плоды. Чрез какие-нибудь 10 лет весь Пермский уезд заразился расколом, чему особенно содействовали: малочисленность церквей и отдаленность сего края от мест центрального управления церковного и гражданского. В августе 1786 года обвинские староверы, в числе 2568 душ обоего пола, чрез своих депутатов, просили своего господина, графа Александра Сергеевича Строганова, записаться им в старообрядцы для избежания якобы притеснений со стороны православных. Просьба их не была уважена, даже сделано чрез управляющего Бушуева должное вразумление. Но тем дело и покончилось, староверы остались при своих заблуждениях. В следующем году тобольский генерал-губернатор Кашкин жаловался правительствующему сенату на сильное распространение раскола в разных помещичьих селениях Обвинского округа.

Жалоба г. Кашкина передана была святейшему Синоду, который указом от 13 ноября того же 1787 года предписал Лаврентию, епископу вятскому и великопермскому, – «самому ему, не слагаясь на других, не оставить посетить обитаемые раскольниками селения, и, разведав на месте о причине столь усилившегося разврата и усмотря расположение заблудших, приложить попечение о внушении им вообще и частно сущего их заблуждения и о обращении от оного к спасительному пути прилежными и неоднократными поучениями и увещаниями». Летом в следующем году преосвященный Лаврентий посетил Пермский край для увещания обвинских раскольников. Были ли и какие были успехи сего увещания, неизвестно. Впоследствии (в 1830 г.) староверы Рождественского села хвалились пред миссионером тем, что их предки устояли противу вятского епископа Лаврентия.⁴⁶ Раскол в сем крае время от времени не только не уменьшался, но еще более усиливался.

Распространению раскола в Пермском крае много содействовали беглые попы из Иргизских монастырей, укрывавшиеся у здешних раскольников. В 1788 г. открыт начальством беглый поп Семен Лаптев, проживавший частью в селе Кривецком у вышеупомянутого Игнатия Лузина, частью в Гаревском у расколопоборника крестьянина Осипа Бухалова. По исследовании дела о Лаптеве в Пермском нижнем земском суде, этот беглец обвинен был: во 1-х, в оставлении своего священнического места; во 2-х, в побеге в Иргизский монастырь; в 3-х, в уклонении в раскол; в 4-х, в тайном проезде в селения Пермского наместничества с ложным паспортом и под чужим именем; в 5-х, в поношении св. Церкви православной; в 6-х, в незаконном крещении младенцев и одной 90 летней девки; в 7-х, в принятии на исповедь простолюдинов и приобщении их неизвестно какими дарами; в 8-х, в поборах за требоисправление, и в 9-х, в отторжении легковерных от Церкви православной. Бухалов и Лузин, с малолетства находившиеся в расколе, признаны виновными в распространении раскола, крещении младенцев и в составлении и отсылке в Иргизский скит общественного приговора с просьбою выслать благословленного попа, в следствие чего и прибыл к ним Семен Лаптев. Сенат утвердил решение суда: Лаптев препровожден был к вятскому епископу Лаврентию, а Бухалов и Лузин – в свои места, к местным священникам на увещание. Тем и докончилось все дело. Понятно, что такое решение не могло остановить и вразумить других расколоучителей, которые не переставали распространять свои заблуждения в Пермском уезде. Оттого число одних обвинских раскольников возросло в это время (около 1788 г.) до 5000, а впоследствии их было гораздо более.

В 1791 г. сретенские, кривецкие и егвинские раскольники, чрез своих поверенных, просили графа Строганова, чтобы управляющий его пермским имением Бушуев не гонял от них священника, какого они найдут и будут иметь у себя, а их самих не притеснял бы за староверство. Граф отвечал на это прошение предписанием Бушуеву – принять меры к обращению староверов в православие. Но что мог сделать Бушуев? Конечно, он увещевал старообрядцев оставить свои заблуждения, даже обязывал их к сему подписками. Несмотря на это, раскол не ослабевал, а усиливался.

В 1792 г., декабря 27, раскольники Пермского уезда собирались для общего совещания по своим делам. Плодом их собрания были следующие правила, пользующиеся и доселе уважением у раскольников:

1) Если жившие по старой вере (т. е. в расколе) отступят от неё, венчаются по новым обрядам в церкви православной: то таких не «решать» (т. е. не прощать, когда будут просить прощения).

2) Отлучать тех от общества, кои принимают в дома нынешних попов с молитвами и дают им крестить младенцев.

3) Живущих распутно отлучать и предавать проклятию.

4) Не молиться живущим по старой вере за тех, кои держатся никонианской ереси, хотя бы были отец и мать.

5) Молиться только старым иконам, как повелевают правила св. отцов, а новые отменить.

6) Отлучать от общества тех, кои посещают дома никонианцев, или берут что-либо у них.

7) Деньги, собранные в пользу общества, дозволить употреблять попам и старцам, по их собственному усмотрению.

В 1793 г., обвинские гр. Строганова раскольники подавали гражданскому губернатору прошение об оставлении их в покое, прописывая, что они, по примеру дедов и отцов, состоя в старообрядчестве, подвергаются всегдашним гонениям и притеснениям; особливо в августе и сентябре того года, когда некоторые из них венчались в Шарташской слободе и Нижнетагильских заводах у беглых попов, и когда приходские священники, разведав о сем, послали их в г. Обвинск, где содержались они немалое время. А как-де небезызвестно им, просителям, что и в прочих городах и селах и у других господ их собратия живут во всяком спокойствии и ни от кого притеснений не имеют, то и они просят себе защиты и покровительства. На это прошение удовлетворения никакого не последовало.

Дальнейшая история раскола в Пермском уезде не представляет ничего замечательного, кроме приговора, составленного сретенскими старообрядцами в 1818 г., января 12, с целью улучшить нравственное состояние своих единоверцев. Этот приговор содержится в следующих 10 пунктах:

1) «Ежели кто из нас – так пишут сами староверы, – будет упиваться до пьянства и начнет находиться в шинках, или хотя и в домах, или подобные тому злые дела окажутся, то всех таковых нам в собор не принимать, до тех пор, когда того они не покинутся.

2) Ежели же кто сделает игрища и будут на них песни бесовские петь и плясать, также и тех людей не принимать.

3) Ежели же кто из нас сделает в праздники Господские или в воскресные дни «помочи», тоже и тех не принимать.

4) Кто сделает «помочь» хотя и не в праздники, а будут на тех «помочах» упиваться и песни бесовские петь и плясать, то и тех нам не принимать.

5) Ежели которые старообрядцы будут к нам в соборы ходить редко за леностью или за непокорством; то с теми людьми запретить никому общения не иметь, и с ними ни пити, ни ясти и Богу не молитися.

6) Ежели кто из нас будет держать в домах или на стороне наложницу, и тех нам не принимать, когда они того не покинутся.

7) Ежели кто станет в ябедные дела и советы растройные уклоняться или чинить злоумышление и потаенные советы на господ главноуправляющих, или сельских начальников; то и тех людей должно объявлять своему начальству, и нам их к себе в общество не принимать.

8) Кто ежели окажется вором или татью, или же кто будет покупать воровские вещи, т. е. железо и прочие подобные тому; то и тех людей нам к себе в общество не принимать, и в том их не утаивать и не крыть: а ежели же кто станет крыть, или таить, то и тех не принимать же, а объявлять о их тоже начальству.

9) Ежели кто из нас станет носить необычную одежду, то и тех должно нам в общество не принимать же, доколь они того не покинутся.

10) Ежели кто из наших старообрядцев делать будут между собою распри, раздоры и гнев, то и тех нам в собор не принимать дотоле, когда они между собою непростятся. За смотрением всех вышеписанных пунктов выбрали мы, нижеподписавшиеся, из старообрядцев Трифона Михайлова и Стахия Таскаевых и Захара Осташева, которым должны мы во всех частях повиноваться. На подлинном подписались 75 человек.⁴⁷

В южных пределах Пермского уезда средоточием раскола были заводы – Курашимский и Югокамский. В первый учение беглопоповщины занесено было около 1790 года из Югокнауфского завода конторскими служителями; а в последнем распространителями раскола (1795 г.) были ремесленники Петр Батуев и Егор Чупин, 18 лет укрывавшиеся между уральскими казаками, от которых и заразились они расколом. Из Югокамского завода, с переселением нескольких семейств в Бысвинский завод, раскол распространился и в этом последнем заводе.⁴⁸

Сильнейшею опорою раскола в этом краю были раскольнические часовни. В одном имении гр. Строганова таких часовен было 14. Более замечательные из них следующие:

1) Сретенская, построенная в 1764 г. в селе Сретенском. При этой часовне обыкновенно проживали беглые попы, как напр. Иргизский поп Михайло Иванов.

2) Кривецкая, построенная расколоучителем крестьянином Ефимом Соловьевым ок. 1778 г., близ села Кригецкого. Сам Соловьев был наставником в той часовне и многих увлек в раскол.

3) Егвинская, построенная жителями села Егвинского в 1805 г., в деревне Бабушкиной, при впадении реки Егвы в реку Обву. Основателем и первым наставником этой часовни был крестьянин Агапит Удавихин, два раза бывший в Иргизских раскольнических монастырях, хитростью и грамотностью многих увлекший в раскол. При Егвинской часовне почасту проживали беглые попы. Последний из них беглый священник Димитриевского села Пермской епархии, Аристарх Шабуров, послан был сюда старшинами Екатеринбургского раскольнического общества, Якимом Рязановым и Лукою Тарасовым, в октябре 1825 г.⁴⁹ Шабуров имел бронзовый крест в память 1812 г.: носить ему оный было запрещено Екатеринбургскими старшинами, «дабы не послужило сие простым сердцам в смущение»; даже и рясы не позволили носить по той причине, что рясы «с древними обычаями св. отец несоответственны». Чрез несколько лет Шабуров за бродяжничество и разные беззакония подпал под суд и расстрижен.

4) Около 1785 года Васильевские и Челвинские староверы построили себе часовню в деревне «Русаках». Первым строителем и настоятелем этой часовни был вышеупомянутый Осип Бухалов, весьма упорный расколоучитель, не раз сидевший в тюрьме за свое изуверство, и отвергший все увещания Вятского епископа Лаврентия (в 1788 г).

5) В 1797 году расколоучителем Федором Жуковым построена часовня в деревне «Мамошихе», в Филатовском ведомстве.

6) Около этого же времени в 37 верстах от г. Перми, в деревне «Жаковой» построена часовня раскольниками, крепостными гг. Лазаревых, приходов Васильевского и Паинского.

7) «Меговская» или «Притыкинская» в Богородском ведомстве, построена в 1788 г.

8) «Добрянская» часовня, в самом заводе Добрянском, построена в 1789 году.

9) Ильинская часовня, в селе Ильинском; с давних времен существовавшая, в 1811 году заменена повою.

10) Около 1818 года староверами сельца Покровского построена была часовня в деревне у «Посадских».

Из всех этих часовен Сретенская и Егвинская более других славились богатством, многочисленностью прихожан и влиянием на староверов.

В этом уезде раскол появился, как видели, в конце XVII стол. и занесен сюда беглыми стрельцами. Но то были беспоповцы или поморцы. В настоящее время в Оханском уезде не мало поповцев. Когда же они здесь появились?

Руководствуясь некоторыми соображениями, с достоверностью можно полагать, что беглопоповцы появились здесь около половины прошедшего столетия.

Г. Оханск и некоторые селения Оханского уезда (Сосновское, Дубровское, Острожское) лежат на большой сибирской дороге, по которой в прошедшем столетии, в разное время, шли раскольники всех сект в большом числе и переселялись в страну Пермскую из внутренней России на горные и другие заводы. Некоторые из этих переселенцев сами населяли пустопорожние места в разных уездах, и между прочим в Оханском.

Беглые попы с Иргиза и других мест очень рано начали свои переселения в Пермскую страну. Они проживали и в Оханском уезде в прошедшем столетии: таков был, например, поп Григорий Матвеев, живший в Шерьинском приходе, в деревне «Поломках». Этот расколоучитель рассеявал свои заблуждения не в одном Оханском уезде; но и в соседственных, Пермском и Осинском. Другой беглый поп с Иргиза около 1783 г. появился в деревне «Токарях» (Сосновской волости) и своим фарисейским поведением многих простодушных увлек в раскол. Легкомысленный народ из разных селений, особенно обвинских, толпами шел к этому расколоучителю на благословение («под начал») и, возвращаясь превозносил лжеучителя за его служение, которое он совершал в тамошнем молитвенном доме.

Обвинские староверы распространяли свои заблуждения как в Пермском, так и в Оханском уездах, в последнем даже строили и часовни. Так в деревне «Лушковой», близ Очерского завода, построена ими для здешних староверов часовня, около 1785 г.; следовательно раскол был здесь довольно силен и появился гораздо ранее. Действительно, по переписи раскольников, так называемых двоеданов (т. е. плативших двойную подать), в деревне Лушковой и других ближайших, еще в 1763 г. староверов считалось 60, а в 1833 г. их значилось там до 2,500 душ.

Распространению здесь раскола содействовали грамотные раскольники из крестьян, например, Санников; в соседней Большесосновской волости – настоятели и старшины часовни: Петр, Семен, Игнатий и Фрол Путины; а более всего – беглые попы, временно проживавшие при Лушковской часовне: Василий (в 1782 г.), лжеинок, по имени неизвестный, Петр (около 1797 г.), Егор и последний Иван Бельтюков, бывший православный священник Богоявленского села Пермской епархии.

Те же обвинские ревнители раскола построили, в начале текущего столетия, две часовни – одну в деревне «Борщаве» (Карагайского прихода), где первым наставником был крестьянин Тимофей Фаддеев, другую – в 6 верст. от Вознесенского села, в лесу. Крестьянин Никита Тетенов был первым наставником и настоятелем этой часовни.⁵⁰

Неудивительно после сего, что Тобольский генерал-губернатор Кашкин в 1787 г. так сильно жаловался правительствующему Сенату на сильное распространение раскола в разных селениях округов Обвинского и Оханского, что святейший правительствующий Синод счел нужным послать сюда особую миссию для вразумления раскольников. Известно уже нам, что с этою целью, в 1788 году, приезжал к Пермским раскольникам преосвященный Лаврентий, епископ Вятский.

Основание заводов в Оханском уезде было причиною переселения сюда раскольников из других уездов. Так например в Рождественский (иначе Ножевской) завод, раскол занесен из заводов Невьянского и Ревдинского мастеровыми и должностными лицами; так как завод этот со времени основания своего в 1740 г., состоял в ведении Невьянской конторы. Распространению раскола в Рождественском заводе содействовали как должностные лица этого завода, так особенно беглые попы, при покровительстве заводского начальства, отправлявшие богослужение в молитвенном доме открыто.⁵¹

Из Рождественского завода раскол в начале текущего столетия распространился и по смежным селениям. Так проник он:

1. В село Стефановское чрез деревню «Бугры». Из некоторых записей, хранящихся в архиве при Стефановской церкви, видно, что раскол здесь распространяли беглые попы, проживавшие в Рождественском заводе. Требы у Стефановских староверов, сначала исправляли сами они, а потом это дело поручали наставникам из мастеровых Рождественского завода, как например Егору Ильину и Евтихию Туляпкину. Впоследствии у Стефановцев был и свой доморощенный наставник, крестьянин Иерофей Димитриев Санников, исправлявший требы в Стефановском приходе в 1817 и 1818 годах.

2. В село Сосновское. Сюда раскол занесен, вероятно, переселенцами из внутренней России; так как это село стоит на большой дороге и почти всегда было убежищем беглых попов и наставников. Рождественские расколоучители имели сильное влияние на развитие раскола в Сосновском приходе.

3. С отделением от этого прихода села Кленовского, раскольнические заблуждения распространились и здесь, в новом приходе.

4. В приход села Черновского раскол, по местному преданию, занесен был беглыми попами и бродягами старицами. Первые совершали здесь все требы, а последние скрытно развозили Богоявленскую воду и благословенные хлебы, будто бы полученные ими из старообрядческих монастырей, читали каноны и псалтирь по умершим, разумеется, не даром.⁵²

Обширные и дремучие леса Чердынского уезда, отдаленность от мест центрального управления, местности почти недоступные для правительства, крайнее простодушие и невежество жителей, малочисленность православных церквей – все это привлекало сюда бродяг и раскольников, искавших себе безопасного убежища еще в конце XVII и начале прошедшего столетий. Несколько таких бродяг из внутренней России поселились здесь по рекам Обве и Юму. Выдавая себя страдальцами за веру, эти выходцы, вместе с Иргизскими лжеиноками, также сюда проникшими, вскоре нашли себе сочувствие между туземцами, и некоторых из них успели совратить в раскол.

К концу прошедшего столетия беглые попы и лжеиноки успели в лесах Чердынских основать раскольнические скиты, соделавшиеся рассадником и опорою раскола. Некто Венедикт, лжеинок Нижне-тагильского раскольнического скита, около 1790 г. вместе с другими скитниками бежал сюда и поселился в лесу, в 50 в. от села Верх-язвинского. На первый раз Венедикт даром слова и своею внешностью успел обольстить здесь живших простодушных лесников и, понравившись поселянам Верх-язвинского прихода, многих из них совратил в раскол. После Венедикта, главными расколоучителями в Чердынском уезде были его товарищи – сожители: Тарасий, Евфросим, Тимон, Евфимий и Сысой – первый и горячий последователь своего учителя из Верх-язвинских лесников. Все эти расколоучители, кроме Сысоя, ходили по селениям в монашеской одежде, проповедовали о пришествии антихриста, порицали православную Церковь, совращали в раскол, у совращенных крестили младенцев и напутствовали больных. Из семи человек, первоначально уклонившихся в раскол в 1800 г., чрез 38 лет число раскольников возросло здесь до 350-ти. Распространению и усилению раскола особенно содействовали два скита, основанные расколоучителями в темных лесах – мужеский в 40 и женский в 49 верстах от села Верх-язвинского. Здесь укрывались все мнимогонимые бродяги за веру. Кроме молитвословий, совершавшихся в скитах по строгому иноческому чину, скитники имели и другие занятия: они занимались хлебопашеством, скотоводством, огородничеством, рыболовством и частью звероловством, славились гостеприимством и довольством. Успев снискать покровительство земского начальства, скиты безопасно процветали, и в Чердынском уезде были сильнейшею опорою раскола.⁵³

Из Верх-язвинских скитов распространился раскол по другим приходам Чердынского уезда. В Янидорском приходе появился он в конце прошедшего столетия, в 1797 г., как видно из духовной росписи, находящейся в Янидорской Преображенской церкви. С давних времен раскол существует в приходах Урольском и Гайнском, а в Юмовском приходе в недавние времена раскол насажден скитскими лжеучителями, проживающими в лесах близь границ Вологодской и Вятской губерний.⁵⁴

Соликамский уезд, по смежности его с уездами Пермским, Красноуфимским и Чердынским, почти одновременно с ними, заразился расколом от разных лжеучителей, бежавших сюда из внутренних губерний России, особенно же от беглых попов с Иргиза. Развитию и усилению его в тех местах много способствовала удаленность Соликамского уезда от средоточия управлений гражданского и епархиального, также и самая местность; так как глухие непроходимые леса этого уезда доставляли раскольникам безопасное убежище, а топкие болота были преградою к сообщениям и наблюдениям со стороны начальства церковного и гражданского.

На северной границе Соликамского уезда, в Половодовском приходе, в Пермских лесах староверы нашли для себя очень выгодную местность и безопасное убежище. Оттого раскол развился здесь очень скоро и с особенною силою. После того, как по речкам Пудьве и Талой основаны были два раскольнические скита – Пудвинский мужеский и Талицкий женский, – место это сделалось рассадником расколоучителей, которые распространяли свои заблуждения в уездах Соликамском и Чердынском. Долго означенные скиты служили убежищем разным беглецам и бродягам, были оплотом раскола, и только около 1838 г. были разрушены, и этим нанесен был сильнейший удар Соликамскому расколу.⁵⁵

Соседственные раскольники Пермского уезда, как-то: Обвинские, Ильинские, Васильевские и другие имели также не малое влияние на развитие раскола в Соликамском уезде, особенно в приходе села Димитриевского. Раскол здесь появился в половине или конце прошедшего столетия. В исповедных ведомостях, находящихся в Димитриевской церкви и начинающихся с 1787 г., некоторые из прихожан, около 20 человек, в том году отмечены не бывшими у исповеди и Св. Причастия, по нежеланию быть членами св. Церкви; а после они прямо отнесены к числу уклонившихся в раскол. С 1788 г. число таких отступников стало возрастать постепенно; в 1805 г. их было 348, а в 1808 г. до 538 человек. Такое число раскольников в приходе села Димитриевского, с малыми изменениями, продолжалось до 1834 года. С этого времени раскол здесь стал упадать.⁵⁶

Первоначально земли этого уезда принадлежали Иренским Татарам, и русских поселений здесь не было. Около 1622 г. на эти земли обратили внимание Чердынские и Соликамские воеводы, и первые христианские поселенцы в том краю были Чердынские и Соликамские монастырские и вотчинные люди. В последствии к ним присоединились выходцы Вятские, Кайгородские, Сольвычегодские и Велико-устюжские. В 1649 году они основали г. Кунгур. Но в 1662 г. как город, так и русские в уезде этого селения были разорены Башкирами и Татарами. По усмирении Татар и Башкирцев, город снова построен в 1663 году, уже на другом месте, при слиянии Ирени с Сылвою. Жители его сперва отличались усердием к св. Церкви, любили благолепие в храмах Божиих и строго держались древлеотеческого благочестия; по любви к иноческой жизни и для поддержания православия, в разных местах построили пустыни; например по реке Сылве Преображенскую и Крестовоздвиженскую. В самом городе был основан Богоявленский женский монастырь, существовавший почти 70 лет, и в 1764 году, обращенный в Тихвинскую приходскую церковь.

Но Кунгур не мог избежать участи городов, лежащих на большой сибирской дороге. Разные выходцы из внутренней России, волею или неволею переселявшиеся в страну Пермскую, между городскими и другими жителями посеявали семена раскола и совращали простодушных.

В г. Кунгуре и его селениях, прежде всего в деревне «Неволиной» раскол появился в конце прошедшего столетия (около 1787 года).

Распространению и усилению раскола в Кунгурском уезде способствовали: а) Малочисленность православных церквей, от чего приходы были очень обширны, а прихожане не могли часто быть в церкви и слышать вразумления от своих пастырей: напр. приход Бардинской церкви до 1835 года простирался верст на 70; по этому редко посещая церковь свою, жители этого прихода, скорее других заражались расколом. б) Небрежность самих пастырей, которые, за отдаленностью или по другим причинам, редко посещали прихожан даже и в нужных случаях, но дозволяли бабкам без нужды, погружать новорожденных младенцев, разрешали без христианского напутствия хоронить умерших и отпевать на кладбищах, а сами отпевали заочно и т. п. Такие беспорядки сами собою отчуждали прихожан и от церкви, и от пастырей. Хитрые расколоучители пользовались такими беспорядками и без труда увлекали простодушных с пути истины. в) Беглые попы, свободно и открыто проживавшие в Кунгурском уезде. Беглый поп Алексей, купленный на Иргизе (ок. 1825) за 1000 р. асс., открыто в глазах православных пастырей, совершал свои требы у раскольников и свободно разъезжал по селам, увлекая в раскол православных. г) Распространению раскола более всего содействовали заводы, напр. Молебский и Тисовский (осн. в начале XIX столет.), с самого их основания населенные раскольниками из разных мест России. Торговые и другие сношения православных с этими раскольниками много содействовали усилению раскола. Вообще, – раскол быстро возрастал там, где появлялись заводы. Напр. в приходе Бардинской церкви, как видно из её документов, до основания Молебского завода было только 11 человек в расколе, а по основании его, чрез 6 лет, число раскольников возросло до 165 муж. и 170 женск. пола, и с каждым годом увеличивалось постепенно. По основании Курашимского завода, расколом заразились прихожане церквей Кинделинской и Сажинской. Таким образом, заводские расколоучители были главными виновниками распространения раскола в Кунгурском уезде. Впрочем, в этот уезд проникали и другие расколоучители Пермские, Обвинские и Чердынские; ибо он со всех сторон был окружен раскольническими селениями.

Некоторые из Кунгурских раскольников удалились в Урминские и Шамарские леса и там, вместе с другими беглецами, якобы гонимыми за веру, основали скиты или отшельнические пустыни, соделавшиеся гнездом и рассадником раскола. Эти пустынножители избирали из своего общества людей более грамотных и ловких, и посылали их в православные селения собирать милостыню и совращать в раскол.⁵⁷

27 лет спокойно проживали беглые стрельцы в скитах Сепыческих и Сабанецких, посевая и распространяя поморский раскол в окрестных местностях. В 1725 г. крестьянин села Черновского Егор Щетников донес начальству, что в скитах скрываются беглые стрельцы, и в следствие этого донесения, по распоряжению Осинского воеводы, маиора Романа Немкова, был командирован сюда капитан Пальчиков, который и разорил те скиты. Из скитников одни были захвачены, другие укрывались между смежными поселянами, остальные разошлись по разным сторонам, именно: трое в Кайгород, двое на Юм (река Чердынск. уезда), несколько человек в Спасский монастырь (село Кунг. уезда), а четверо укрылись в других местах.⁵⁸ С ними распространилось и учение секты поморской.

Разорение скитов Сепыческих и Сабанецких не остановило распространение раскола. В течение 27 лет (1698–1725) он так укоренился между местными жителями, что по сие время незаметно ни уменьшения числа расколопоследователей, – особенно в самом селе Сепыческом,⁵⁹ ни смягчения враждебного Церкви и правительству духа, которым проникнуты эти сектанты. Скитники, во время разрушения их скитов скрывшиеся между местными жителями, и после продолжали посевать и распространять плевелы своего лжеучения. Их успеху в особенности способствовало то обстоятельство, что край этот долго находился без ближайшего надзора со стороны приходских священников. Священники церквей, Зюкайской и Карагайской, в ведомстве коих состояли Сепыческие и Сабаневские крестьяне, по отдаленности и многочисленности прихожан, или не имели возможности следить за их духовною жизнью, или по невежеству не радели о своем стаде, в отдаленные деревни не ездили, а если и посещали, то разве только за сбором хлеба и других хозяйственных продуктов, не более разу в год. Получая от Сепычан обильнейшие подаяния, чем от других своих прихожан, они на все смотрели сквозь пальцы. Преемники стрельцов в расколоучительстве, с малолетства жившие в их скитах, наученные там грамоте и напитанные духом противления Церкви, продолжали также свободно, как и их предместники, распространять поморское учение между православными.

Из Сепыча раскол поморской секты распространился в ближайшие того же Оханского уезда селения приходов: Путинского, Вознесенского и Сивинского.⁶⁰

В Пермском уезде главным рассадником поморского толка был завод Курашимский. Заблуждения этого толка сюда занесены были около 1820 года из Ачитской крепости (Красноуф. уезда.) мастеровым Василием Никитиным, который в бытность свою в Ачите, увлекся лжеучением поморского наставника Алексея Берсенева. Никитин в Курашимском заводе проповедовал свое лжеучение сначала тайно – в рудокопнях, потом в доме своем – в клети, долго служившей местом молитвенных собраний для поморцев.⁶¹ Отсюда поморские заблуждения проникли в приходы: Насадский, Сергинский, Сылвинско-троицкий и в завод Лысвинский.

Нет сомнения, что расколоучители, переселившиеся в Пермский уезд из разных мест России, были также первыми насадителями поморского толка в этом уезде. Так напр. в приходе Лобановской церкви, где поморское лжеучение появилось с 1809 года, сами беспоповцы, здесь проживающие, уверяют, что их предки вышли из Олонецкой губернии с р. Ваги.⁶²

В других селениях Пермского уезда, напр. в селах: Нижне-мулинском и Сретенском, также в Югокамском заводе распространителями заблуждений беспоповщины, или как называют иначе «стариковщины», были, вероятно, Оханские и Сепыческие беспоповцы.

В Осинский уезд заблуждения беспоповцев занесены из разных мест. В Бизярский завод эти заблуждения проникли из Курашимского завода (Перм. уез.): распространителем был служитель Бизярской конторы Иван Родионов по прозванию Лошкарь. Здешние беспоповцы отличаются упорством и особенною ненавистью к Церкви православной.

В Ключевское село поморский толк проник из Иргинского завода (Красноуф. уезда): распространителем раскола был Ключевской крестьянин Пашков, породнившийся с некоторыми беспоповцами Иргинского завода. Пашков увлек сначала семейство Малмышевых, из которых Семен и Яков за сочинение поморского устава сосланы были в Сибирь на поселение. Около 1815 г., Ключевские беспоповцы устроили кладбище, разрушенное гражданским начальством в 1841 г.⁶³

В других местах, как-то: в заводах Бикбардинском и Камбарском, насадителями поморского раскола были расколоучители из разных мест России, бродившие и поселившиеся в этом уезде.

В некоторых местах, напр. в Тауминском селе и др., беспоповцы выродились из поповцев, когда не стало у них беглых попов.

Первыми насадителями поморского раскола в этом уезде были, как мы уже видели, Сепыческие беспоповцы, убежавшие сюда после разорения их скитов Осинским воеводою. Но были здесь и другие распространители беспоповщинских заблуждений, переселившиеся сюда из внутренней России. Число беспоповцев Кунгурского уезда с самого начала было незначительно; так как их суровая жизнь, отшельничество и разного рода лишения устрашали даже и склонных к расколу. Большая часть поморцев поселилась в лесах Шамарских и Урминских и там основали свои пустыни и скиты.

Поморский раскол прежде всего появился в Красноуфимской крепости, в 1781 году переименованной городом. Красноуфимская крепость, с самого её основания, населена были людьми из разных мест России, в числе которых были казаки, зараженные поморским расколом. Эти казаки и были первыми распространителями поморского раскола в селениях, прилежащих к г. Красноуфимску.⁶⁴

С особенною силою поморский раскол обнаружился в Иргинском заводе. По местному преданию, раскол этот издавна занесен сюда выходцами из России. Здешние беспоповцы всегда имели и теперь имеют не малое влияние на своих единомышленников в других местах Пермской губернии.⁶⁵

В село Ачитское поморский раскол занесен из Москвы. В 1810 г., здесь поселился выходец с московского Преображенского кладбища и в четырехлетнее свое здесь пребывание совратил в поморский раскол до 15 семейств. С этого времени общество Ачитских беспоповцев сделалось рассадником раскола и для других селений Красноуфимского, и для других уездов Пермской губернии.⁶⁶

В этом уезде поморский раскол прежде всего появился и особенно усилился в заводах: Нижнетагильском и Баранчинском.

Первым распространителем поморского раскола в заводе Нижне-тагильском, был некто Захарий Печатальщиков. При большой начитанности и необыкновенном фанатизме, в 1820 г. он успел многих из Тагильских обывателей совратить в раскол, за что был судим неоднократно и наконец, по положению Комитета Министров, Высочайше утвержденному 30 июля 1826 года, с помощниками своими отправлен в сибирские монастыри.

В Баранчинском заводе первым распространителем (1815–1818) поморского учения был мастеровой того завода Иван Конев, а преемниками его в лжеучительстве были мастеровые: Иван Пайвин, перешедший в поморский раскол из старообрядцев «часовенного сословия» (1818–1829), Павел Плюснин, Иван Рычков, Андрей Пахомов и другие. Ревностными поборниками раскола были также мастеровые: Иван Соловьев, Сильвестр Черепанов, Андрей Перфильев и др. При производстве следствия о сих раскольниках в 1832 г. в Гороблагодатском горном суде они показали, что некоторые из них перекрещены мастеровым Коневым, другие Пайвиным, Павлом Гладышевым, сосланным потом в каторжную работу, Иваном Соловьевым и Нижне-тагильским Захарием Печатальщиковым; некоторые объявили о себе, что их крестил найденный в 1820 г. в доме Соловьева бродяга, называвший себя Ефремом, непомнящим родства, и выдававший себя между раскольниками за пустынника; а иные показали, что крестившие их вовсе им неизвестны.⁶⁷

Некоторые из жителей Нижне-салдинского завода заразились поморскими заблуждениями от расколоучителей Нижне-тагильского завода, смежного с Нижне-салдинским.

В других местах, как наприм. в Лайском заводе беспоповцы выродились из поповцев, по смерти последнего беглого попа Архиппа (ум. 1835 г). Сводные, прежде всего здесь появившиеся браки много способствовали усилению раскола.

В Екатеринбургском уезде последователей поморского толка мы находим в заводах: Билимбаевском, Нижне-уфалейском, Шайтанском и др.; в селах: Белоярском, Мезенском, в Нижнем селе и друг. Когда первоначально появились здесь беспоповцы, верных сведений не имеется. Распространителями поморского толка в Екатеринбургском уезде, по преданию, были расколоучители, переселившиеся сюда из разных мест России. Сами беспоповцы уверяют, что их предки такими же староверами, как и они, переселились сюда издавна – более 100 лет. Но таким показаниям поморцев не всегда можно верить; потому что как поповцы, так и беспоповцы свое упорство в расколе обыкновенно стараются оправдать давнишним существованием своей веры.

В самом г. Екатеринбурге поморский толк появился в позднейшее время, в 1831 году. Здешняя полиция открыла тайное общество поморцев, сделавшееся известным под именем: «зеленого сада» или «белого винограда». Главные поборники этого раскола, Яков Иванов и Кодратий Федоров, сосланы были в Сибирь на поселение.

Заблуждения беспоповщины в этот уезд проникли первоначально из Тобольской губ., именно из соседнего Тюменского уезда. В начале прошедшего столетия некоторые из Тюменцев и даже с самого Тобола переселились на богатые рыбою озера, находящиеся в Шадринском уезде. Эти переселенцы и были, вероятно, первыми распространителями поморских заблуждений в Шадринском уезде. Впрочем, поморцы Тобольской губ. посещали жителей Шадринского уезда в различные времена и посевали между ними свои заблуждения. Так они занесли эти заблуждения в приходы: Песчано-Тавалжанский и Ирюмский (ок. 1810 г.). Частые торговые сношения крестьян уездов: Шадринского и Камышловского с Тюменскими поморцами много способствовали распространению поморских заблуждений в Шадринском уезде.

Не одни Тюменцы были распространителями поморского раскола в этом уезде. Местные предания уверяют, что в Батуринское село поморский раскол занесен (ок. XVIII ст.) из уездов Екатеринбургского и Верхотурского, в Полевский приход, и деревню Жеребенкову – из Невьянского завода (ок. 1810 г), в Бордокалмацкий – из Челябинского уезда (Уфим. губ.), и это уже в позднейшие времена.

В других местах, наприм. в приходах: Песчанском Верхтеченской волости, Каргапольском, Воденниковском, беспоповцы были прежде поповцами, но уклонились в поморский толк – за неимением беглых попов.⁶⁸

Смутное время 1812 г. имело свое влияние на распространение и усиление поморского толка в Шадринском уезде. Поморские расколоучители проповедовали в селах и деревнях этого уезда о скорой кончине мира, о пришествии антихриста – Напалиена (Наполеона), и о необходимости для спасения с возможною поспешностью обращаться в поморскую веру. В самом городе Шадринске в тоже время один волостной писарь публично предлагал православным записаться у него в старую веру за известную плату. Эти-то лжеучители, вероятно, ввели между здешними беспоповцами перекрещивание, дотоле здесь неизвестное.⁶⁹

В Камышловском уезде беспоповщина главным образом сосредоточилась в приходах: Куяровском и Балаирском. В первом – беспоповцы ок. 1760 г., давали уже подписки на присоединение к православию; след. раскол существовал ранее, но когда именно появился здесь, неизвестно. В последнем – раскол появился в конце прошедшего столетия и распространен, вероятно, соседними Тюменскими беспоповцами.⁷⁰

Замечательно, что поморцы в слободах Пышминской и Четкаринской, боясь взысканий со стороны начальства., притворялись православными и исправляли требы, у православных священников; но потом в своем обществе перевершали их по-своему.⁷¹

Пермский раскол находился в самом цветущем состоянии пред открытием миссии. Не находя сильных препятствий своим успехам ни со стороны гражданского, ни со стороны церковного правительства, он легко и свободно распространялся по всем уездам Пермской губернии; многие деревни, села, заводы и даже города наполнены были раскольниками. Раскол усиливался постепенно и в своем упорстве поддерживался некоторыми сильными раскольническими обществами, которые были как бы центрами раскола, с большим или меньшим влиянием на раскольников им подчиненных. Такие общества были:

1. В г. Екатеринбурге и в ближайшем к нему Шарташском селении. Отсюда выходили самые ревностные распространители раскола и ожесточенные враги Церкви православной. Особенно сильною враждой к Церкви отличались раскольники Шарташского селения, где, пред открытием миссии, не было ни одного православного, а раскольнических дворов было в 1828 г. до 400.⁷² Три шарташские часовни богатством и великолепием своим мало уступали известным часовням Екатеринбургской и Нижне-тагильской. В окрестностях Шарташа было 8 женских скитов под управлением одной, ни от кого независимой игуменьи. Екатеринбургское раскольническое общество поддерживалось весьма богатыми раскольниками, каковы были Харитонов, Рязанов, Зотов и др., также управляющими заводов: Верхнейвинского, Каслинского и Кыштымского. Этими ревнителями раскола в окрестностях тех заводов построено было много раскольнических скитов. Для исправления церковных треб Екатеринбургское общество имело 4 беглых попа, из которых более известен своим влиянием на раскольников Николай Куракинский. У Верхнейвинских раскольников был свой поп Парамон Лебедев. Все эти попы совершали богослужение у староверов свободно и открыто. Неудивительно после сего, что Екатеринбургскому обществу охотно подчинялись раскольники уездов: Камышловского и Шадринского, преимущественно жившие в заводах частных владетелей – г. Яковлева: Верхнейвинском, Невьянском, Режевском, Верхне-тагильском, Верхне-исетском и др.; купца Расторгуева: Каслинском, Кыштымском, Нязепетровском; – г. Губина: Верхне-уфалейском и Нижше-уфалейском. Вообще Екатеринбургское раскольническое общество было весьма сильно богатством Екатеринбургских раскольников, силою и покровительством заводских управителей.

2. Нижне-тагильское Этому обществу подчинялись раскольники заводов: Ревдинского, Шайтанского, Рождественского, Висимо-уткинского, Висимо-шайтанского, Выйского, Черноисточинского, Нижне-лайского и Нижне-салдинского. Центром этого общества был Нижне-тагильский завод, где, пред открытием миссии, число раскольников простиралось до 6000 мужеского пола, и где Свято-троицкая часовня служила опорою раскола на Урале и даже за Уралом. Отличительною чертою этого общества была привязанность к беглопоповщине.

3. Гороблагодатское. Особенного центра это общество не имело; члены его рассеяны были по заводам: Кушвинском, Баранчинском, Верхне и Нижне-туринском. Оттого оно и не было сильно, и только отличалось сильною привязанностью к раскольническим мнениям и наклонностью к беспоповщине. В этом отношении первое место занимают Баранчинские староверы.

4. Общество Соликамских и Чердынских раскольников. Члены этого общества не имели одного общего центра, и не были так тесно соединены между собою, как раскольники других обществ, чему причиною была самая местность. Здешние раскольники были разбросаны по обширным лесам; некоторые из них жили в таких местах, куда доступ возможен был только зимою. Впрочем Верхъязвинские скиты (Чердынского уезда) несколько соединяли Соликамских и Чердынских раскольников. Беглые попы редко к ним проникали, зато наставники из простолюдинов пользовались у них большим уважением, чем в других местах. Глубокое невежество отличало этих раскольников от других.

5. Мнимые староверы уездов Красноуфимского и Осинского подчинялись то обществу раскольников Югокнауфского завода, то находили себе опору в заводах Камбарском и Иргинском. Последний, по близости к Вятской губернии и по тесному общению с тамошними раскольниками, имел более сильное влияние на раскольников.

6. В уездах: Пермском и Оханском более сильное влияние на староверов имели общества раскольников, сначала Сепыческих, потом Ильинских, Сретенских и других. Город Пермь уже в позднейшее время сделался опорою раскола. Раскольники этих уездов, особенно Обвинские, отличались от других духом пропаганды, охотою строить часовни, укрывательством беглых попов и упорною привязанность к мнимой старине.

Нельзя сказать, чтобы вышеозначенные раскольнические общества не имели общения между собою: напротив, они были тесно соединены духом раскола, враждой против св. Церкви православной, вспоможениями и взаимною поддержкою. Во главе этих обществ всегда стояли общества Екатеринбургских, Невьянских и Тагильских раскольников, от коих зависели и другие раскольнические общества в Пермской губернии. Это видно из постоянных жалоб миссионеров на то, что вообще раскольники по ту и другую сторону Урала никак не хотят присоединиться к св. Церкви без Екатеринбургских, Невьянских и Тагильских раскольников. Если же и отделялись раскольнические общества, то более местностью и особыми условиями своего быта. Это были малые общества., подчиненные большим.

Что же касается до беспоповщины, то в ней не замечается такого единения, какое видим у беглопоповцев. Только общество Сепыческих беспоповцев было в свое время сильно и имело значительное влияние на других раскольников: но оно, как нам уже известно, существовало около 27 лет и было рассеяно Осинским воеводою Немковым. В других местах мы не видим у беспоповцев сколько-нибудь организованных и сильных обществ с особенным влиянием на других. Причиною было то, что беспоповцы, рассеянные по всей Пермской губернии, в разных местах, жили малыми обществами. Все беспоповцы всегда отличались одинаково сильнейшею враждою против св. Церкви и непримиримою ненавистью как к православным, так и к поповцам. Таким духом большею частью они отличаются и теперь.

Итак, Пермский раскол был весьма силен пред открытием миссии, и своими заблуждениями, открытою враждою против Церкви, отторжением от неё членов на гибельные пути суеверий и заблуждений, разными и величайшими беспорядками, производимыми им в Церкви и гражданском обществе, не мог не обратить на себя внимания правительства церковного и гражданского. Это внимание особенно обращено было на раскол в 1828 году; и тогда была открыта постоянная миссия для обращения раскольников.

Мы уже видели, что гораздо ранее означенного года были назначаемы правительством временные миссии для обращения Пермских раскольников. Таковые миссии были: в 1738 году, для обращения Уральских заводских раскольников;⁷³ в 1788 г., по указу святейшего правительствующего Синода, преосвященный Лаврентий, епископ Вятский и Великопермский, с протоиереями: Пермским Антонием Поповым, Соликамским Симеоном Черкасовым и Новоусольским Стефаном Калачниковым, обращал на путь истины Обвинских и других староверов в уездах Оханском и Осинском;⁷⁴ в 1800 г. временная миссия действовала в Екатеринбурге. Какие были успехи этих миссий, – неизвестно. Только в 1827 г. число Пермских раскольников простиралось до 131,000.

Благопопечительнейший архипастырь Мелетий, епископ Пермский и Екатеринбургский, болезнуя о таком множестве блуждающих по темным путям раскола, в означенном (1827) году просил святейший Синод открыть в Пермской епархии особую и постоянную миссию для обращения раскольников в недра св. православной Церкви. Представление Пермского архипастыря было уважено. Святейший правительствующий Синод, указом от 27 мая 1828 года., предписал преосвященному Мелетию:

1) Избрать из Пермской или ближайших епархий трех священников честного жития с основательными сведениями, как в учении веры вообще, так в особенности в учении об истинной древности и правильности обрядов православныя Церкви, и о лживости клевет, возводимых на нее раскольниками.

2) Сих священников на иждивение правительства отправить к раскольникам Пермской епархии, в качестве миссионеров на шесть месяцев, и скорее прочих к тем, кои, не имея беглых священников, затрудняются в исправлении треб церковных.

3) Сим священникам на время сего поручения разрешить совершение богослужения и треб церковных по старопечатным книгам на правилах единоверческих церквей, если то окажется нужным.

4) Для помощи в увещании предоставить им на волю избрать себе по одному сотруднику из достойных диаконов или причетников.

5) По гражданскому ведомству сделать распоряжение, чтобы в каждом селении, куда прибудет один из сих священников, объявлено было раскольникам о его прибытии и назначении.

6) В тоже время со стороны гражданского начальства нужно будет внимательное и деятельное наблюдение за тем, чтобы от сильных и упорных раскольников не было поставляемо преград к вступлению в сношение с присланным священником.

7) Крещение раскольнических младенцев совершать дозволить по желанию родителей с запискою в метрическую тетрадь, которая должна быть дана миссионеру от местной консистории, без всяких других разбирательств; поскольку младенец до крещения также не принадлежит к расколу, как и к Церкви.

8) К прочим таинствам из раскольников допускать не иначе, как по убеждении желающих к соединению с Церковью, или просто безусловно, или по крайней мере по правилам и чиноположению, предписанным для единоверческих церквей.

9) Чтобы расположить раскольников к сему общению, священник миссионер войдет с ними в собеседования о вере и чиноположениях, на основании Слова Божия и истинного предания церковного.

10) Для сего полезно предварительно снабдить миссионеров книгами, написанными в обличение раскола и, поколику возможно, старопечатными и самыми старыми книгами, представляющими доказательства в пользу того, что приемлется православною Церковью, и в опровержении мнимодревних обычаев раскольнических.

11) О действиях своих, или же о встречаемых затруднениях миссионеры должны доносить епархиальному архиерею еженедельно, а сей святейшему Синоду ежемесячно, или и поспешнее, когда особенный случай потребует особенного разрешения.

12) Смотря потому, что покажет действительного опыт его распоряжения, святейший Синод не оставит дать миссиям дальнейшее потребное руководство, а вошедших в общение с Церковью присоединить к существующим приходам, или учредить из них особенные единоверческие приходы и церкви (Выписка из самого указа).

Все эти распоряжения немедленно были исполнены. В сентябре того же 1828 года для миссионерских действий избраны были следующие лица: протоиерей Авраамий Оглоблин (Кушвинского завода), градо-кунгурский Петр Луканин и священник Пожвинского завода (Солик. уезда) Иоанн Дьяконов. Первому назначено было обращать зауральских раскольников в уездах Екатеринбургском, Шадринском, Камышловском, Ирбитском и Верхотурском, Луканину – по сю сторону Урала в уездах: Кунгурском, Красноуфимском и частью в Пермском; Дьяконову – в уездах: Соликамском, Чердынском, Оханском и частью в Пермском – в селениях, лежащих по левому берегу р. Камы.

Вскоре опыт показал, что число миссионеров при множестве раскольников и таком огромном пространстве, какое занимает Пермская губерния, очень недостаточно. Посему с разрешения святейшего правительствующего Синода, в 1830 году избраны еще три миссионера: протоиереи 1) градо-пермский Иоанн Матвеев,⁷⁵ в уездах Пермском и Осинском; 2) Шадринский Иоанн Попов – в Шадринском и Камышловском; 3) Соликамский Феодор Любимов – в Соликамском и Чердынском. В тоже время, вместо уволенного, по слабости здоровья, Пожвенского священника Иоанна Дьяконова, вступил на поприще миссии Оханский протоиерей Георгий Пьянков и открыл свои миссионерские действия в Оханском уезде. В 1833 году, вместо протоиерея Иоанна Попова, сделан миссионером помощник его Екатеринбургский священник (после протоиерей) Сергий Дьяконов, который должен был заниматься обращением раскольников в уездах: Екатеринбургском, Шадринском и Камышловском.

Приняв благословение своего архипастыря, напутствуемые молитвами св. Церкви и искренними благожеланиями всех, для кого дорого спасение ближнего, миссионеры немедленно отправились на святое дело миссии и каждый из них открыл свои миссионерские действия в местах, им назначенных. Нельзя было и ожидать, чтобы миссия эта, в начале своем, имела большие успехи в обращении раскольников. Раскол был в полном развитии и силе, защищался и поддерживался сильными лицами, когда миссионеры вступили на поприще своей деятельности. Оттого первые донесения их епархиальному начальству о своих миссионерских действиях все исполнены жалобами на защитников и руководителей раскола, противополагавших миссии сильнейшие препятствия. Такими защитниками прежде всего были:

1) Беглые попы у раскольников. По Высочайшему указу 1820 года раскольникам дозволено было иметь своих попов с тем условием, чтобы эти попы были известны правительству.

Раскольники Пермские воспользовались этою милостью и без труда доставали себе беглых попов, главным образом из Иргизских монастырей. Эти «исправленные» на Иргизе попы, исправляли у них все христианские требы и даже давали свидетельства об исполнении этих треб. Таких попов миссия с 1828 по 1845 год видела до осьми; но были, без сомнения, и другие, миссионерам неизвестные. Большею частью это были преступники, лишенные священства за какие-нибудь вины. Они избегали примирения с Церковью, страшась справедливого возмездия за свое отступничество и за прежние свои проступки. Притом, они находились в совершенной зависимости от старшин раскольнических и их руководителей, связаны были корыстью, дружбою и другими узами с раскольниками, а потому, не могши свободно располагать собою, не могли или не смели поступать вопреки раскольническому обществу.

Руководясь такими побуждениями, раскольнические попы были противниками миссионеров, – и противниками сильными. Имея большое влияние на умы раскольников, они легко могли удерживать их от сближения с Церковью. Так действительно и было. Многие раскольники Екатеринбургского, Шадринского и Камышловского уездов на все убеждения миссионеров отвечали, что покуда у них будет жив «батюшка Никола» (Куракинский), дотоле они вовсе не намерены присоединяться к Церкви ни безусловно, ни на правилах единоверия. Нижне-тагильские раскольники и зависящие от них раскольнические общества (Выйское, Висимо-шайтанское, Висимо-уткинское), видя в своем священнике (Архиппе) образец вражды против Церкви и невнимательности к увещаниям миссионеров, указывали миссионеру на него и говорили, что если он обратится к Церкви, то и они с радостью последуют его примеру. Почти все раскольники, живущие за Камой, не хотели и слушать миссионера, доколе у них был поп Григорий Матвеев. С другой стороны и раскольники, имея дозволенных правительством – открытых попов, не сознавали нужды присоединиться к Церкви и, подстрекаемые примером своих пастырей, питали к ней одну неприязнь.⁷⁶

2) Старшины и попечители раскольнических часовен и наставники. Эти лица получали богатые доходы от прихожан, и пользовались их уважением; потому, естественно, противились миссионерам и всеми силами старались мешать успеху их. Миссия видела в этих расколоводителях таких же сильных противников себе, какими находила раскольнических попов. Раскольники на увещания миссионера часто отвечали, что если обратится такой-то старшина или наставник, то и они по примеру его присоединятся к Церкви.⁷⁷ Кроме того, попечители раскольнических часовен и наставники, большею частью богатые и сильные влиянием раскольники, всеми мерами старались удержать раскольников от обращения к Церкви: они говорили, что миссионеры посланы не от Государя, а от местного архиерея, что Государь напротив покровительствует им и т. д., о чем рассылали письма, составляли приговоры.⁷⁸ Горе было раскольнику, который слушал миссионеров, входил с ними в собеседование, хвалил греко-российскую Церковь и её священство и невыгодно отзывался о беглых раскольнических попах. Такого они не впускали в часовню, запрещали в неё вход даже и его семейству, не дозволяли своему попу исправлять у него христианские требы.⁷⁹

3) Монастыри и скиты раскольнические всегда были сильнейшею опорою раскола. Все, что он имел соблазнительного, сосредоточено было в скитах и монастырях у раскольников.⁸⁰ Зло здесь было тем опаснее, что покрыто было притворством и лицемерною набожностью. В глазах раскольников монастыри и скиты считались убежищем православия и древлеотеческого благочестия, коего ревнителями были, или по крайней мере казались им, обитатели сих монастырей.⁸¹ Оттого они как бы обязаны были питать вражду к православной Церкви и выражать неприязнь к миссионерам, должны были противоборствовать им всеми силами и других учить тому же. Так они и поступали. Особенно силен и действителен был пример скитников и скитниц в Шарташе, Ревде, Верхнейвинском, Верхнетагильском, Каслинском заводах и в уездах Чердынском и Соликамском. Раскольнические скитники много вредили успехам миссии еще и тем, что за неимением попов, исправляли у раскольников христианские требы, как это было, например, в заводе Верхнейвинском, наставляли и утверждали единомышленников в расколе, распространяли между ними хулы и клеветы на св. Церковь, запрещали единоверцам входить в дома православных священников и угрожали проклятием в случае непослушания. Скитники большею частью вели жизнь бродячую, беспрестанно переходили из селения в селение, как бы для собирания милостыни, или для чтения псалтири над покойниками, а на самом деле для совращения православных, и для утверждения единомышленников в расколе и, вообще, всеми мерами старались вредить успехам миссии.⁸²

4) Покровители раскола. Раскольники Пермской губернии, как государственные, так и крепостные всегда имели сильных покровителей, много препятствовавших миссии. Так, например, г. Расторгуев, владелец заводов: Каслинского, Кыштымского, Нязе-петровского, сам был закоренелый раскольник. Он даже, по открытии миссии, позволил раскольникам построить на своих дачах два монастыря и содержал их на своем иждивении.⁸³ Противодействия его миссии были так велики, что многие из подвластных ему раскольников, хотя желали присоединиться к Церкви, но боялись оставить раскол, которого держался их владетель, страшились лишиться тех преимуществ, какими он отличал своих единомышленников и подвергнуться тем притеснениям и обидам, какими он обыкновенно преследовал присоединяющихся к Церкви. Управляющие заводов г. Демидова, приказчики, конторщики в разных заводах, принадлежащих этому господину, делали всевозможные притеснения православным, а раскольникам давали разные льготы. Особенно сильно покровительствовал раскольникам и противился миссии управляющий Ревдинским заводом Любимов.⁸⁴ В заводах Яковлева раскольники находились под управлением ревностного поборника мнимой старины, Полузадова, а по смерти его – Яргина. Строя и содержа раскольнические скиты, собирая для богослужения раскольников в собственных своих домах, позволяя скитникам и часовенным причетникам ходить по домам и совершать у раскольников разные христианские требы, эти управляющие сильно поддерживали раскол. Ссылая в отдаленные заводы единоверцев и православных, угнетая их обременительными работами, они ограничивали и стесняли успехи миссии. То же можно сказать об управлявших и другими владельческими имениями. Подобные препятствия миссия находила и у раскольников-крестьян государственных имуществ. Места волостных голов, писарей, бурмистров во многих государственных селениях часто занимали злые раскольники. Это особенно заметно было в Шадринском и Камышловском уездах, в городах – Екатеринбурге и Перми. Находясь под влиянием таких лиц, раскольники обращались в православие только тогда, когда обращались эти лица.

5) В обществе раскольников всегда были богатые и бедные: первые помогали последним, и тем подчиняли их себе. Сильная зависимость бедных раскольников от богатых представляла немаловажное препятствие успехам миссии. Самое богатство раскольники считали явным покровительством Божиим и, убежденные в правоте и богоугодности жизни богатых, слепо следовали их примеру. Такие понятия бедных раскольников о богатых особенно сильно были развиты в Екатеринбурге и Перми.

Наконец 6) Миссия встречала немало препятствий и в обширном пространстве поселений Пермских раскольников. Рассеянные на пространстве 6,075 квадр. миль, староверы жили в далеком расстоянии одни от других, разделенные или селениями православных, или самою местностью, доступною только в известные времена года, как например, в Чердынском и Соликамском уездах. Понятно, что посещения таких раскольников миссионерами не могли быть частыми.

Вот с какими препятствиями миссионеры должны были встретиться и бороться, как в самом начале, так и в продолжение всего своего служения.

В продолжении миссионерского служения миссионеры встретили и другие препятствия. Таковы были:

а) Попытки раскольников иметь своих попов, совершенно независимых от церковной и гражданской власти. Правительство ограничило число раскольнических попов только теми из них, которые были известны правительству. В свое время эти померли, других не было, а новых попов достать было трудно. Поповцы, сознавая необходимость священства, и понимая жалкое свое состояние, рано стали хлопотать пред правительством о дозволении иметь своих священников, совершенно независимых от церковной и гражданской власти. Так в январе 1829 года поверенный от лица всех раскольников Пермской губернии, екатеринбургский купец Иоаким Рязанов, был отправлен в С. Петербург для исходатайствования у Государя Императора позволения жить раскольникам по-прежнему, т. е. беспрепятственно держать у себя беглых попов, которые бы и совершали у них все христианские требы. Неудача этой попытки не охладила раскольников. И после того часто раскольники просили Государя о том же. В 1837 году Пермская губерния осчастливлена была Высочайшим посещением Его Императорского Высочества Александра Николаевича, Наследника Всероссийского престола. Много просьб подано было Августейшему посетителю от раскольников о дозволении иметь своих попов и жить раскольникам по-прежнему; но не смотря на отказ, они утруждали еще своими просьбами самого Государя Императора и на этот раз выразили уже совершенное противление власти. Такие попытки раскольников не могли не вредить миссии: они поддерживали в них надежду остаться в прежнем положении и делали невнимательными к увещаниям миссионеров. Оттого миссионерам часто доводилось на все свои увещания слышать ответ: подождем, чем кончится ходатайство о дозволении иметь своих попов, и – дожидаясь решения о том, отваживались они сами отправлять богослужение и исправлять христианские требы. Так поступали раскольники Екатеринбургские и Верхне-тагильские после подачи прошения Государю Наследнику о дозволении остаться по прежнему и иметь своих попов.⁸⁵

б) Сводные браки. В начале миссии, миссионеры многих раскольников обратили к св. Церкви, пользуясь брачными случаями, т. е. обязывая брачующихся, как положено было правительством, с принятием таинства брака в церкви православной, давать письменное обязательство – не уклоняться впредь от этой Церкви. Но впоследствии, раскольники, оставив церковный брак, стали прибегать к так называемым «сводным бракам». Родители, или родственники сводимых, за неимением беглых попов, изъявляли письменно или словесно согласие на сочетание своих детей или родственников, с удостоверением, что они препятствия к брачному их житию не имеют. Таковое согласие, где могли, утверждали подписом и сводители и сводимые.⁸⁶ Сводные браки, против которых не было никаких гражданских постановлений, скоро усилились у раскольников, были приняты почти повсеместно, нашли многих защитников и последователей, и много препятствовали успеху миссии. Екатеринбургские раскольники, говорит один миссионер,⁸⁷ с великою дерзостью спорили, прекословили, или вовсе не внимали предлагаемым увещаниям; потому что не хотели слушать ни убеждений духовных, ни голоса правительства, у которого они своеволием, казалось, вынуждали и старались вынудить снисхождение и уступку своей мнимой нужде. При таком умышленном их действовании, все меры оказывались тщетными по бесполезном употреблении их, ничего не осталось более делать, как ожидать разрешения от правительства. Туда, где свирепствовала язва сводных браков, миссии не было никакого доступа. Раскольники, подстрекаемые вредными внушениями защитников учения о сводных браках, при увещании решительно отзывались так: «если наше дело право, то пускай судит нас Бог и Великий Государь; а венчаться в церкви не согласны». Сказанное миссионером о Екатеринбургских раскольниках можно отнести ко всем почти раскольникам Пермским.

в) Ложные слухи. Поборники раскола частью для поддержания своих заблуждений, частью для воспрепятствования успехам миссии, в разное время распускали следующие слухи: 1) что Государь Император дозволил всем вообще беглым попам совершать богослужение и все церковные требы у староверов, а всем старообрядцам свободно жить по старине; 2) что миссия запрещена правительством, что миссионеры действуют самопроизвольно и незаконно, а потому и слушать их не должно; 3) что Пермский епископ и вообще православное духовенство не имеют права вмешиваться в дела староверов; 4) что дозволено правительством записываться в раскол; 5) что скоро прибудет из Австрийских пределов свой особенный старообрядческий епископ, а с ним само собою явится и законное священство у старообрядцев. Этот слух имел некоторое основание. Известно, что раскольники всегда желали иметь свою иерархию и всеми мерами старались приобресть своего епископа. Разные искатели приключений, узнав о таковом желании русских раскольников, являлись среди них и объявляли себя епископами. Такие лжеепископы поставлением для старообрядцев священников много вреда нанесли русской Церкви в конце прошедшего столетия. Но и в настоящем столетии раскольники не переставали постоянно хлопотать об учреждении у себя законной иерархии. В позднейшее время они нашли себе за границею в Сербии митрополита Амвросия, посвященного в епископский сан константинопольским патриархом, по своему «исправили» его, помазали своим миром и водворили в Белой Кринице, в Буковине (в Австрийских владениях), где и учредили нечто в роде синода. Многие самозванцы являлись среди раскольников и объявляли себя законными священниками, посвященными в Австрийских пределах. Раскольники распустили слух, что царь дозволяет им иметь таких епископов и даже свою консисторию; 6) что сводные браки дозволены высшим правительством и дети от такого брака признаны законнорожденными; 7) что повенчавшись в православной церкви, можно отделиться от неё и во всяком случае, по венчании, не должно давать письменных обязательств – всегда быть в Церкви православной; потому что и св. Апостолы, при обращении язычников и Евреев в веру христианскую, таких обязательств от них не требовали (в Шадр. и друг. уездах).

г) Для поддержки раскола, ревнители мнимой старины не совестились прибегать и к другим более важным обманам. Так, в приходе Пышминского завода (Екат. уезда) в раскольнической часовне икона Св. Николая ложно оглашена была чудотворною, и – для поклонения сей иконе стекалось много народа из разных мест. В явлении такой иконы легковерные видели доказательство правоты «старой веры». При таком их убеждении, не помогали никакие увещания миссионеров.⁸⁸

д) Не малое препятствие своим успехам миссия видела и в родственных связях раскольников. Случалось, что иной раскольник и желал бы обратиться к св. Церкви, но не смел и не хотел обращением оскорбить своих семейных или богатых родственников. Страх лишиться благословения родителей-раскольников и подпасть их проклятию за обращение к Церкви православной – многих заставлял оставаться в расколе даже и против желания. Иногда самая корысть побуждала держаться раскола: некоторые из раскольников потому только не обращались к св. Церкви, что опасались, по обращении своем, лишиться наследства и благодеяний своих богатых родственников. Злой пример отцов, матерей, старших родственников и благодетелей, упорно державшихся раскола, делал бесполезными все увещания миссионеров.

е) Расколопоборники, особенно Екатеринбургские, даже запрещали своим единомышленникам беседовать с миссионерами; а в случае нарушения этого запрещения, лишали их общения с собою и не пускали в свои часовни на молитвенные собрания. Мысль, что грешно иметь общение с еретиками, а тем более беседовать о вере с миссионерами так сильно была распространена между раскольниками, что высшее духовное правительство нашло нужным предписать (в марте 1829 г.) Пермскому епископу Мелетию, дабы он чрез миссионеров внушил раскольникам, что они свободно и без опасения Екатеринбургских раскольников могут рассуждать о вере и принимать познаваемую истину.

ж) Связь Пермских раскольников с Иргизом, как мы видели, сильна была и прежде, а с открытием миссии еще более укрепилась. Екатеринбургские раскольники держались за Иргиз, как за каменную гору. Иргизские монастыри по-прежнему продолжали высылать в Пермскую губернию беглых попов, старцев, лжеиноков и лжеинокинь. Имея ближайшее сношение с С.-Петербургом, Иргизские настоятели извещали Пермских раскольников о распоряжениях правительства касательно раскола и о всех опасностях для него; увещевали и умоляли их свято хранить старую веру. Вообще надежда Пермских раскольников на помощь Иргиза много вредила миссии.⁸⁹

з) Защитники раскола, особенно те, которые были сильны своим богатством, связями и властью, с открытием миссии, при виде угрожающей опасности для мнимо старой веры, постоянно употребляли все меры остановить успехи миссии. С этого именно времени начинаются самые усиленные, бесконечные их хлопоты для поддержания раскола. Чего они не делали для этой цели? Они то распускали ложные слухи, вредные делу миссии, то ходатайствовали пред высшим начальством о дозволении раскольникам жить по старине, то жаловались на миссионеров, как на притеснителей, интриговали против них, щедрою рукою расточали подарки тем, от коих надеялись получить себе защиту и покровительство, даже употребляли угрозы, насилия, чтобы удержать единомышленников своих в расколе. В некоторых местах, особенно во владельческих заводах, ревнители раскола так были страшны своею силою, что даже православные, из опасения преследований, казались раскольниками, ходили в их часовни, а тайно держались православной Церкви и от неё принимали Св. Таинства. Так было, например, в Нижнепетровском заводе (Красн. уезда). Верхъязвинские раскольники, возбуждаемые расколопоборниками, даже посягали на жизнь миссионера Любимова, и только Бог спас его от опасности.⁹⁰

и) Много вредили миссии и раскольнические наставники, число которых очень увеличилось с открытием миссии. Большею частью это были простые мужики, но грамотные, начетчики, хитрые, вкрадчивые, видимо набожные, ловко умевшие действовать на совесть раскольников. Там, где появлялись эти наставители, успехи миссии были или весьма слабы, или даже вовсе их не было. Хотя правительство строго приказывало брать таких расколоучителей, но при слабом содействии, или бездействии, или даже противодействии со стороны гражданской, большею частью находили они возможность и средства ускользать от рук правосудия.

i) Не скроем здесь, что и местные православные священники не всегда помогали миссии, а иногда даже и вредили ей неосторожными своими поступками. В некоторых местах, например в Кунгурском уезде, приходские священники, за обширностью своих приходов и отдаленностью прихожан, редко их посещали, требы совершали несвоевременно или даже по-заочь, – особенно отпевание умерших. В других местах они явно потакали раскольникам: при совершении таинств крещения и брака ходили «по солонь» в угождение раскольникам; по крещении и венчании их, не отбирали от них законных обязательств – навсегда оставаться в Церкви православной. Так было в Шадринском уезде. Все такие и подобные действия местных православных священников не могли не вредить миссии.⁹¹

к) В некоторых уездах (Шадринском и Верхотурском) поселились выходцы из западных губерний. Ревнители мнимой старины вскоре узнали, что эти выходцы крещены не чрез погружение, а чрез обливание: – новый предлог к отделению от Церкви православной; потому что, по мнению староверов, обливательное крещение есть великая ересь. Слух о том, что не только миряне, но и духовные пастыри, даже епископы в Церкви православной, крещены и крестятся чрез обливание, – слух этот, нарочито распространенный между старообрядцами, немало вредил успехам зауральской миссии.

л) Наконец к препятствиям для миссии должны быть отнесены книги и разного рода сочинения, написанные в пользу раскола и в порицание св. Церкви православной. Такие сочинения, большею частью рукописные, во множестве были распространены между Пермскими староверами. Огромное число таких сочинений и книг отобрано было у них, по распоряжению высшего начальства, и переслано в министерство внутренних дел. Но и теперь не мало таких сочинений между раскольниками. Грамотеи читают их в домах, собраниях, и таким образом распространяют клеветы и хулы на святую Церковь. Обыкновенно сочинения, содержащие такие хулы, выдаются за творения св. отцов; от того миссионеры, в собеседованиях с раскольниками, всегда затруднялись в обращении их на путь истины. Что внушили староверу его «цветники» или подложные сочинения отцов Церкви, тому он верил от всей души: а что говорил миссионер, то отвергал, как ложь.

Короче, раскольники пользовались всем, чтобы затруднить успехи миссии; из всего делали предлоги к отделению от св. Церкви; во всем видели одни новшества, и только в своем обществе находили истинную, почтенную старину. Спешное и не по старине совершаемое служение в церквах православных, неблагоговейное в них стояние мирян, церковное пение и чтение, звон колоколов, несоблюдение устава, незаконное якобы совершение таинств и треб, – все это и многое другое выставлялось на вид и служило предлогом – укорять православную Церковь и не соглашаться на соединение с нею, не смотря на все убеждения миссионеров. Раскольники Курашимского завода в 1831 году соблазнялись даже тем, что в библиотеке Курашимской церкви хранились правила словесности Толмачева с примерами народных песен,⁹² и из-за этого только не хотели оставить раскол и присоединиться к св. Церкви.

Нечего говорить уже о тех препятствиях, какие можно встретить во всяком раскольническом обществе. Грубое невежество, не умеющее проникать в смысл и дух буквы, слепая приверженность к старине и обрядности, ненависть к новопечатанным книгам, упорство, не внемлющее никаким увещаниям, своеволие, не подчиняющееся власти церковной и гражданской, враждебный дух раскола и проч., – все это должны были встретить и действительно встречали Пермские миссионеры на пути своего многотрудного служения.

Многочисленные препятствия, встреченные миссионерами на пути их миссионерского служения, само собою требовали сильных пособий. Благопопечительное начальство не замедлило оказать их Пермской миссии. – Это были:

1. Постановления правительства касательно раскольнических попов. По Высочайшему указу (1827 г. мая 24), раскольникам воспрещено было доставать себе новых попов, а довольствоваться теми, которые были до указа. Вскоре за тем, вследствие жалобы, принесенной Екатеринбургскими старообрядцами, на отнятие у них священников последовал другой Высочайший указ (7 августа 1827 года), коим дозволялось им иметь у себя священников от епархиального ведомства, и с сим вместе объявлено, что иных священников иметь не дозволяется. За тем был ограничен круг деятельности тех раскольнических попов, какие и дозволены были правительством. Положением комитета министров 26 апреля 1831 года, Высочайше утвержденным, повелено, чтобы находящиеся у раскольников священники не переезжали из одного места в другое и не исправляли духовных треб вне места их жительства. Такие распоряжения правительства имели благодетельное влияние на успехи миссии, делая беглых раскольнических попов не столь уже опасными и вредными для миссии, какими они были прежде. Раскольники, потеряв надежду иметь свое священство по смерти открытых попов, предваряли их смерть своим обращением к Церкви. Так например обратилась к Церкви значительная часть раскольников Нижне-тагильских и составила собою целый единоверческий приход. Запрещение раскольническим попам совершать требы у посторонних раскольников способствовало обращению таких между ними, которые не имели своих попов. По смерти же дозволенных попов очень многие из раскольников, которые не приняли сводных браков и не сделались скопцами, соединены с Церковью или безусловно, или на правилах единоверия.

2. Меры правительства, касательно часовен и скитов раскольнических. Еще до открытия миссии в Пермской епархии (т. е. до 1828 г.), различные постановления правительства касались этого предмета. Так, указом 1820 г. определено: раскольники могут спокойно держаться мнений своей секты, относящихся до веры, и исполнять принятые ими обряды «без всякого впрочем публичного казательства учения и богослужения своей секты». Указом 1827 года раскольникам запрещено было строить скиты и именоваться пустынножителями, скитниками и подобными именами. Несмотря на это, раскольники имели великолепные часовни, много скитов и по открытии миссии. Только с течением времени, по распоряжению правительства, ветхие часовни были запечатываемы; а другие были обращаемы в единоверческие церкви. Те скиты и часовни, в которых староверы скрывали беглых беспаспортных людей или вообще делали что-либо запрещенное, были разоряемы. Дело это не обходилось без сопротивления со стороны раскольников, какое, например, оказано при взятии Нижне-тагильской Свято-Троицкой раскольнической часовни. В 1837 г. многие из Нижне-тагильских раскольников, обратившись к единоверию, просили правительство о перемене Троицкой раскольнической часовни в единоверческую церковь. Узнав об этом, расколопоборники и старшины Троицкой часовни (Савва Красильников, Петр Чаусов) в общем собрании своих единомышленников положили: – не отдавать Троицкой часовни. Им объявлено было чрез г. камергера Скрипицина высочайшее повеление обратить Троицкую часовню в единоверческую церковь: но упорные раскольники не пускали в часовню священника и новых прихожан его. В 1840 году снова было повелено отобрать у раскольников часовню и передать в ведение епархиального начальства. Вследствие сего, когда гражданское начальство запечатало часовню, раскольники в первую после сего ночь силою овладели ею и решились защищать до последней крайности. Снова донесено Государю Императору о таком упорстве раскольников и снова повелено очистить часовню от мятежников. В исполнение Высочайшей воли, прибыл в Тагил г. гражданский губернатор Илья Иванович Огарев и предложил раскольникам добровольно сдать часовню; но те и слышать не хотели о сдаче её. «Умрем, а не отдадим», кричали они, и целыми толпами шли на защиту «матушки». Одни из них затворились в часовне, другие стояли на карауле и доставляли первым пищу. 15 мая 1840 года г. губернатор приказал заводским мастеровым окружит часовню со всех сторон, а заключенных в ней разогнать водою из пожарных машин. Вода охладила и образумила упорных. Желая загладить свое преступление и в примирении с Церковью найти прощение правительства, Нижне-тагильские раскольники в числе 400, сделались прихожанами той же самой часовни, обращенной уже в единоверческую Свято-Троицкую церковь, которую они так упорно отстаивали.⁹³ Не менее благотворно было разорение скитов раскольнических. С разорением скитов Каслинских, Кыштымских и Чердынских раскол в этих местах совершенно упал.⁹⁴

3. Распоряжения правительства об ограничении гражданских прав раскольников. Раскол, как видели, особенно силен был там, где раскольники имели власть и занимали какие-нибудь должности. Потому правительство запретило избирать волостных голов, писарей, бурмистров из раскольников и в то же время обязало владельцев поручать управление имениями лицам православным. От сего раскол мало-помалу лишался сильных своих покровителей. Такое распоряжение правительства много способствовало обращению раскольников к Церкви. С переменою Ревдинского управляющего, закоренелого раскольника, Любимова, в Ревде был устроен целый единоверческий приход. Так было и в других местах.

4. Устроение единоверческих церквей. По единогласному отзыву миссионеров, успехи их часто были незначительны потому только, что раскольники жили вдали от православных и единоверческих церквей. Раскольники сильно желали иметь такое же богослужение и обряды, какие были до патриарха Никона. Снисходя к этому их желанию, правительство позволяло устроять и само устрояло единоверческие храмы, где только было это возможно. Таких единоверческих церквей в Пермской епархии построено было (до 1845 года включительно) 46.

Воскресенская в Воскресенском с. – 1691 (года)

Спасская в Екатеринбурге – 1805

Свято-Троицкая, в Екатеринбурге – 1818

Спасо-Никольская в Неволинском с. – 1829

Рождество-Богородицкая в Сосновском с. – 1832

Николаевская в Пыскорском селе – 1832

Св. Стефана В. Пермск. в с. Ильинском – 1833

Св.-Троицкая в Юго-Кнауфском з. – 1833

Введенская в с. Воробьевском – 1834

Никольская в Н. Тагильск. з. – 1834

Иоанно-Богословская в з. Буевском – 1834

Казанской Божией Матери в Евгинс. с. – 1835

Васильевская в Вознесенском с. – 1835

Покровская в Молебском зав. – 1835

Петропавловская в зав. Бымовском – 1835

Никольская в зав. Рождественском – 1835

Покровская в с. Иванищевском – 1836

Покровская в Вороновском с. – 1836

Христорождественская в с. Посадском – 1836

Вознесенская в с. Яланском – 1836

Свято-Троицкая в с. Сретенском – 1836

Петропавловская в зав. Камбарском – 1836

Св.-Троицкая в Ревдинском зав. – 1836

Предтеченская в зав. Курашимском – 1838

Христорождественская в зав. Верх-исетском –1838

Покровская в Казановском с. – 1838

Св.-Троицкая в зав. Иргинском – 1838

Успенская в Режевском зав. – 1839

Св.-Троицкая в г. Шадринске – 1839

Благовещенская в с. Ильинском – 1839

Свято-Троицкая в Сылвинском с. – 1839

Екатерининская в Екатеринбурге – 1839

Вознесенская в Верхне-Уфалейском зав. – 1840

Иоанно-Богословская в Богословском с. – 1840

Христорождественская в Шайтанском с. – 1840

Пророко-Ильинская в В. Тагиле, зав. – 1841

Крестовоздвиженская в Ольховском с. – 1841

Св. Троицкая в Н. Тагиле, зав. – 1842

Никольская в Н. Салдинском зав. – 1842

Рождество-Богородицкая в Богородском с. – 1842

Успенская в г. Перми – 1843

Покровская в Русановском с. – 1843

Св.-Троицкая в Григорьевском с. – 1843

Успенская в Нейвинско-Рудянском с. – 1844

Рождество-Богородицкая в зав. Невьянском – 1844

Казанской Божией Матери в зав. Выйском – 1844

5. Не мало пособий имела миссия от Пермских архипастырей и некоторых частных лиц. Церковь Пермская вспоминает и будет всегда вспоминать с чувством живой, глубокой благодарности о бывших в Пермской епархии архипастырях: Мелетии (после – архиеписк. Харьковском), Аркадии (после – архиеписк. Олонецком) и викариях Евлампии (после – архиеписк. Тобольском) и Анатолии (после – архиеписк. Могилевском). Преосвященный Мелетий был основателем Пермской миссии и первый начал бороться с расколом. Второй был весьма ревностным искоренителем раскола, сам беседовал с раскольниками, писал к ним письма, испрашивал награды обращающим и посылал благословение обращающимся; короче: делал все, что можно было, для искоренения раскола. Такая ревность его об обращении заблуждающихся не была бесплодна. Так, например, в 1835 году 22 августа, рождественские раскольники, внимая увещаниям высокопреосвященнейшего Аркадия, обратились к Церкви и изъявили желание преобразовать свою часовню в единоверческий храм.

Довольно потрудились в обращении раскольников и Екатеринбургские епископы Евлампий и Анатолий, особенно последний из них. Он ездил в часовни раскольнические, посещал раскольников в их домах, приглашал их к себе. Раскольники слушали увещания его с должным вниманием и многие из них, вняв гласу истины, оставляли раскол и в соединении с Церковью молили Бога о прощении им греха отступничества.⁹⁵

Нельзя также пройти молчанием полезной деятельности частных лиц светских: князя П. Ив. Максутова, управлявшего Нижне-тагильскими заводами Данилова и Белова, Екатеринбургского купца 1-й гильдии Рязанова, поверенного заводов Яковлева, Махотина, управляющих имениями графини Строгановой Льва Ослоповского, Поносова, Федота и Василия Алексеев, Волеговых. Все они, как лица должностные, принимали живое и деятельное участие в судьбе Пермской миссии и много способствовали её успехам, за что в свое время были награждены правительством.⁹⁶

Миссии помогали иногда и беглые священники, по примирении с Церковью. Обращаясь сами на путь истины, они тем самым содействовали обращению других. Так, раскольнический поп Логгин Татищев, по принятии единоверия, образовал из своих прихожан раскольников целый единоверческий приход в Невьянском заводе. Замечательно обращение Логгина. Вопреки запрещению раскольнических старшин, он не раз осмеливался беседовать с миссионером. Это весьма не понравилось староверам. По общему совещанию, они возложили на Логгина епитимью для очищения его совести, а когда тот не захотел нести епитимьи, составили на него собор (в 1830 г.). Главными деятелями были упорные раскольники Богатыревы. На этом соборище (из 300 чел.) они вопрошали Логгина: «покажи нам, что кроется во внутренности твоего сердца? Зачем держишь мать свою при себе (мать была православная)?» Ответы Логгина показались старшинам неудовлетворительными, и он сильно заподозрен был в измене раскольническому обществу, но заподозрен не всеми: некоторые защищали Логгина. От этого раскольники разделились на две партии, одна другой враждебные, одни продолжали защищать Логгина, а другие более упорные в расколе, по настоянию Богатыревых, решительно его отвергли. Тогда-то Логгин решился на принятие единоверия и своим примером привлек в единоверие многих (в 1833 г.). При содействии Верх-нейвинского раскольнического беглого попа Парамона Лебедева, по обращении его к единоверию, св. Церковь приобрела себе многих чад между староверами в уездах Екатеринбургском, Шадринском и Камышловском.⁹⁷

Первые действия миссии были недовольно решительны и малоуспешны. Миссионеры, встретив сильные противодействия миссии, по новости дела, сами поставлены были в немалое затруднение. Уже впоследствии, наученные опытом, стали они действовать решительнее и успешнее, под ближайшим руководством высокопреосвященнейшего Аркадия. Сей ревностнейший архипастырь, во все время служения его Пермской Церкви (1832–1851), с необыкновенною энергией и мудростью занимался обращением заблудших на путь истины и возбудил сильную ревность к этому святому делу не только в миссионерах, которых руководил, оживлял и поддерживал на каждом шагу, но и в светских лицах, доказательство чего мы видели выше. Все это время (1832–1851) было золотым веком Пермской миссии.⁹⁸ В это именно время Пермский раскол был потрясен в своих основаниях, низложены столпы, его поддерживавшие, и обращено множество заблудших в недра св. православной Церкви.

Отдадим справедливость и честь отцам миссионерам, с особенной ревностью и успехом подвизавшимся на многотрудном поприще миссии, особенно архимандриту Илии (прежде протоиерей Иоанн Матвеев), протоиереям: Авраамию Оглоблину, Петру Луканину, Георгию Пьянкову и Сергию Дьяконову. Много они потрудились для блага св. Церкви, и память их во благословениих. Деятельность этих достопочтенных отцов доселе памятна староверам. Первый (о. архимандрит Илия) отличался особенною способностью приноровляться к понятиям староверов, говорить их языком, ласково завлекать в собеседование, терпеливо переносить грубость раскольников и оскорбительные выходки их обращать в пользу миссии. Второй, при дальновидном уме, ловкости и умении пользоваться обстоятельствами, при полном знакомстве с расколом, ранее всех и сначала один выступил на дело миссии и действовал с большим успехом по всему Пермскому Зауралью. Все миссионерские проекты сего миссионера, коими он особенно отличался, носят на себе печать ума проницательного, глубоко изучившего положение раскольников во всех отношениях. Луканин, при счастливом характере и уме основательном, благоснисходительный и вместе энергичный, невольно привлекал к себе и был любим даже раскольниками. Протоиерей Пьянков, строгий исполнитель своего долга, ревностный и постоянный, действовал не так блистательно, как вышеупомянутые, но за то действовал ровно, твердо и всегда с немалым успехом. Протоиерей Дьяконов при счастливых способностях, академически образованных, при остром уме и живом характере, действовал с похвальною ревностью и пользою в обращении заблудших на путь истины. Все эти приснопамятные мужи уже почили от трудов своих и – да будет им вечная память.

Не считаем нужным следить за деятельностью каждого миссионера в частности. Действия миссии были вообще довольно однообразны. В известные времена года, более свободные от работ, миссионеры объезжали свои округи, останавливались, где особенно было нужно, и открывали свои собеседования с раскольниками, читали и объясняли им старопечатные книги, выслушивали возражения и опровергали их теми же старыми книгами; так как все староверы новые книги считают испорченными. Большому искушению подвергались миссионеры при этих собеседованиях: упорные ревнители старины всячески старались выводить их из себя – насмешками, порицаниями, грубостью, ругательствами и чем только возможно; самая жизнь миссионеров иногда подвергалась опасности, как это видим мы из их формальных донесений (например Любимова и Дьяконова).

Не всегда впрочем миссионеры вели частные собеседования с староверами: в некоторых случаях, по требованию обстоятельств, они открывали свои беседы с раскольниками публично и торжественно, при местных властях. Приведем хотя один пример такого увещания раскольникам.

1830 г. дек. 14 миссионер протоиерей Иоанн Матвеев (после архим. Илия) так открыл и вел свои увещания раскольникам в селе Кривецком, Пермского уезда. Когда собраны были староверы в одно место, причт пропел «Царю Небесный». После приветствия раскольникам от миссионера, наставник их Егвинской часовни прочитал 124-е начало Апостола; миссионер объяснил прочитанное, и сам прочитал и истолковал 52-е зач. Матф. и 14-е зач. Иоанна; потом другой наставник раскольников читал житие св. Ап. Иакова. При этом имелась в виду цель показать староверам, что и в древнейшие времена были делаемы, в отношении к богослужебным книгам, дополнения, сокращения, исправления, как например сделано сокращение литургии св. Апостола Иакова Василием Великим и св. Златоустом, и никто из-за этого не восставал на св. Церковь, что и было объяснено по прочтении жития. С тою же целью, по указанию миссионера, читали: предисловный лист в Евангелии (изд. при патр. Германе), где издатель Анисим Михайлов Радишевский просит прощения у тех, которые, читая Евангелие, встретят некое прегрешение, и говорит, что бы они сами исправляли; – также заглавный лист сентябрьской минеи, где составители её просят прощения у читателей «за неразумие и неведение» свое, и просят исправить по совету соборныя апостольския Церкви то, в чем погрешили; выходный лист в общей минее, где сказано: «аще что приложися, или укратися, или переменися: то незазрите... недокончанная исправляйте». Все это читано было раскольническими наставниками. За тем миссионер, по истолковании прочитанного, беседовал о начале Церкви Российской, о расколах и необходимости православного священства и убеждал раскольников обратиться к св. православной Церкви. Староверы объявили, что они Церковь Божию чтут, но с живущими противу правил молиться вместе считают богопротивным смешением языков и отступством от св. веры; указывали на неблагочинное стояние православных в церкви; соблазнялись еще и тем, что св. миро в сей Церкви освящается якобы щепотию; недовольны были и первым положением митрополита Платона, (т. е. разрешением от клятвы, которой подвергали себя отделившиеся от Церкви раскольники). На все это даны миссионером надлежащие ответы от божественных писаний и древлеотеческих книг. В заключение староверы объявили, что они желают иметь священников, посвященных Пермским архиереем; но с тем, чтобы сии священники «для соблюдения старых обычаев и обрядов были под учетом Иргизских монастырей». Увещания раскольников закончены пением: «Достойно есть».⁹⁹

За неимением нужных документов за первые годы миссии, к сожалению, мы не можем определить с точностью числа всех обращенных миссионерами раскольников. Выше заметили, что пред открытием миссии, число явных раскольников в Пермской губернии простиралось до 131 тысячи, а с тайными, неизвестными правительству, надобно полагать, по крайней мере, до 150 тысяч. По формальным документам известно, что с 1836 по 1851 г., в продолжение 15 лет, к единоверию обращено раскольников 40,863; безусловно 20,602; всего 61,465 человек – цифра, очень красноречиво говорящая в пользу Пермской миссии. Всех богаче успехами был 1836 год (к единоверию обращено 12,307, а безусловно 1836 человек), всех беднее 1849 г. (всех обращено 930).¹⁰⁰ Вообще Пермские староверы охотнее и в большем количестве обращались к единоверию, чем безусловно, что объясняется привязанностью раскольников к старопечатным книгам и мнимо древним обрядам, также большею, сравнительно с православными, независимостью в совершении богослужения и церковных треб.

Такие успехи миссии, не могли не произвесть перемены в состоянии раскола. Силен он и теперь, но не так, как прежде, не в том положении он ныне, в каком был прежде. Так, общества раскольнические, служившие прежде сильною опорою раскола, или прекратились или потеряли прежнее значение. Напр. сильнейшее из таковых обществ Екатеринбургское, по обращении могущественных защитников раскола, потеряло свою силу и значение, как и Нижне-тагильское после отобрания Троицкой часовни и обращении её в единоверческую церковь. Гороблагодатские заводы на Урале были прежде надежным убежищем раскольникам; а ныне раскол крепко держится преимущественно в Баранчинском заводе. Если еще довольно многочисленны староверы Чердынские, Соликамские и Кунгургские: то главным образом потому, что живут по лесам, в местах мало доступных и крайне невежественны. Оханские и Осинские далеко не так многочисленны и сильны, как были прежде.¹⁰¹