Схиархимандрит Паисий (Величковский)

Схиархимандрит Паисий Величковский принадлежал к той плеяде замечательных духовных деятелей, которыми так богата была Украина XVII и начала XVIII веков. Он не был призван, подобно Стефану Яворскому, святителю Димитрию Ростовскому, святителю Иоасафу Белгородскому, к административному служению Церкви. На долю Паисия выпал более скромный и незаметный удел аскета-подвижника, который он сочетал с широкой литературно-переводческой деятельностью, создав крупный религиозно-просветительный центр в Нямецком монастыре в Румынии.

Паисий Величковский, в мире Петр, родился в Полтаве 21 декабря 1722 года в семье священника. В четырехлетием возрасте он лишился отца. В 1735 году мать поместила Петра в Киевскую духовную академию, в то время не уступавшую в постановке образования лучшим заграничным школам. В Киевской академии Петр пробыл лишь четыре года; затем он покинул ее, потому что в нем давно созревала мысль обучаться внутреннему монашескому деланию.

Посещая киевские храмы, проводя время в молитве, в духовных собеседованиях с друзьями-единомышленниками и в чтении святоотеческой литературы, Петр все более и более утверждался в намерении оставить мир. Он и его друзья твердо решили принять постриг не в какой-либо богатой обители, где жизнь иноков протекает в телесном упокоении, а там, где они могли бы, согласно монашескому обету, последовать нищете Христовой. И вот осенью 1739 года Петр, по указанию своего духовника иеросхимонаха Пахомия, направился в Любецкий монастырь, где с любовию был принят игуменом Никифором, в лице которого нашел идеал истинного настоятеля.

По истечении трех месяцев пребывания Петра в Любецком монастыре, его настоятелем стал Герман Загоровский, который управлял обителью «не по подобию прежняго предреченнаго, но властительски»¹. Суровость нового игумена заставила Петра перейти в Медведовский монастырь Святителя Николая, расположенный на острове реки Тясмина. В этом монастыре в день Преображения Господня 1741 года он был пострижен в рясофор с именем Парфения. Одновременно с ним был пострижен и другой брат, названный при пострижении Платоном. Братия монастыря перепутала имена и стала называть Петра Платоном, а другого брата Парфением. Когда Петр сказал об этом игумену, то игумен ответил ему, чтобы он не смущался этим обстоятельством. «Аз же... по повелению его Платоном называхся, – пишет старец Паисий, – аще яко неведый силы святаго послушания отчасти и скорбях о сем, желах бо аще бы возможно именем данным мне на постризе нарицатися» ².

Время, когда Петр постригся в Николаевском монастыре, было чрезвычайно тяжелым для правобережной Украины: уния с горькими ее последствиями давала себя чувствовать. Православные монастыри или вовсе закрывались, или обращались в униатские. Православные монахи не находили ничего лучшего, как бегством спасаться от преследования. Вскоре притеснения коснулись и Николаевского монастыря. Монахам было предложено принять унию. Они отказались. Вслед за этим последовало запрещение совершать богослужения, и церковь была опечатана.

Эти обстоятельства заставили инока Платона покинуть обитель. Вместе с двумя другими монахами, он направился в Киев, где все трое были приняты в Киево-Печерскую Лавру. Инок Платон был уверен, что всю свою дальнейшую жизнь он проведет в Лавре. Однако, сохраняя свое намерение уйти из мира в странничество, принять Христову нищету и постричься от какого-либо угождающего Богу подвижника, он покинул Лавру.

Посещая обители Украины и Молдавии, Платон увидел великих подвижников духа, исполнителей заповедей Христовых. В его представлении стал уже ясно вырисовываться идеал истинного наставника, в послушании которому он мог бы преуспевать в духовной жизни и безбоязненно строить свое спасение. В поисках наставника он отправляется в 1746 году на Афон.

Афонская гора ко времени прибытия туда инока Платона представляла печальную картину в отношении своего политико-экономического и духовно-нравственного состояния. Порабощенные турками, ее насельники изнемогали под бременем тяжких налогов. Невежество, национальная вражда, грубые пороки проникли в афонские монастыри. В силу национальной розни греки захватили древний русский монастырь святого Пантелеймона. Святая Гора, когда-то «приемлющая и покоющая стольких труждающихся и обремененных, отверженцев мира и приверженцев Христа»³, теперь холодно и безучастно смотрела на бесприютно скитавшихся русских иноков, «от всех презираемых», как свидетельствует Григорович-Барский, посетивший Афон в 1744 году⁴.

Инок Платон посетил многих пустынников и отшельников в надежде найти духовного руководителя. И, не найдя таковсго, поселился в каливе около монастыря Пантократор⁵. Здесь, в безмолвии, он отдался духовным подвигам и весьма преуспевал в них, «восходя от силы в силу». Так прожил он более трех лет. В начале 1750 года на Афон прибыл из Молдавии старец Поляномерульский и постриг инока Платона в мантию с именем Паисий. С этого времени Паисий становится учеником старца Василия.

Чем объяснить, что инок Платон не нашел на Афоне духовного руководителя?

По свидетельству того же Г. Барского, несмотря на общий упадок духовно-нравственной жизни Афона, там находилось «не мало иноков российских воздержанного богоугодного жития»⁶. Но они, как видно, не могли удовлетворить Платона. Возможно, что в то время инок Платон стоял уже на более высокой ступени духовного совершенства, чем те, к кому он обращался. Это можно также объяснить и теми строгими требованиями, которые он предъявлял к духовному руководителю.

Свой взгляд на то, какими качествами должен обладать истинный руководитель ко спасению, он изложил впоследствии Виссариону, первому своему ученику. Истинным духовным наставником, по его мнению, может быть только тот, кто постоянно понуждает самого себя к исполнению заповедей Христовых. Никто не может научить другого тому, чего он сам не познал личным опытом. Сам наставник должен прежде всего победить борющие его страсти. Он указывал на Спасителя, Начальника брани и Вождя победы, Который отразил нападение сатаны постом, бдением и молитвою и научил людей поступать таким же образом, подавая им силу во время брани для отражения врагов. Смирение, кротость, нищета Христова, долготерпение, милосердие, любовь к Богу и к ближнему – вот те добродетели, которыми должен обладать тот, кто берет на себя руководство другими. Богоносные Отцы предвидели, что трудно будет найти такого наставника, а потому оставили свои писания, в которых все и изложили. Из этих писаний, за неимением наставника, и должно поучаться⁷.

Этот взгляд на духовного руководителя, сложившийся под влиянием глубокого изучения святоотеческой литературы, свидетельствует о высокой степени нравственного совершенства старца Паисия. Придя на Афон с целью поучиться у афонских иноков, он сам, вопреки своему желанию, становится в ряды духовных руководителей.

Под влиянием бесед старца Василия старец Паисий постепенно приходит к выводу «яко бедное мнимое безмолвие несть моея меры, но совершенных и бесстрастных... умыслих царским путем житие свое проходити, со единем единомысленным... братом: вместо отца, Бога имети себе наставника, и учения Святых Отец, и повиноватися друг другу»⁸, как пишет он впоследствии своему другу иерею Димитрию. С этой мыслью он с радостью принял к себе первого пришедшего к нему ученика, молдаванина Виссариона, которому раньше многократно отказывал. Вслед за Виссарионом около Паисия стали собираться братия из славян и молдаван.

С увеличением числа братий старец Паисий вынужден был переселиться в келлию святого Константина, принадлежавшую монастырю Пантократор. Когда собралось двенадцать братий, явилась крайняя нужда в священнике и духовнике. Вся братия стала просить старца Паисия принять священнический сан и духовничество, но старец не хотел об этом и слышать, объясняя, что он покинул Молдавию именно из-за того, чтобы его не посвятили в священники. Братия продолжала его упрашивать. К просьбам братии присоединились и духовные отцы Святой Горы, увещевая его не отказываться, так как видели в нем достойного духовника. Когда были исчерпаны все доводы Священного Писания, отцы прибегли к последнему, который, по их мнению, должен был сломить его волю. «Како ты, – сказали они, – научиши братию послушанию... сам преслушая и презирая слезное моление толиких молителей и нас»⁹. Отцы не ошиблись. Хотя и против воли, старец повиновался, сказав со слезами: «Буди воля Божия». К великой радости своих духовных чад он был рукоположен в 1758 году в священный сан и сделался духовником своей братии.

Когда число братии сильно увеличилось, старец Паисий переселился в келлию святого пророка Илии, принадлежащую тому же монастырю Пантократор, и здесь создал скит с правилами общежительного монастыря. Необходимость духовного руководства собравшейся к старцу Паисию братии заставила его искать святоотеческую литературу на славянском языке. С большим трудом он нашел ее, но после длительного изучения убедился, что удовлетворительного славянского перевода святоотеческих творений не существует. Тогда он стал разыскивать творения Святых Отцов на греческом языке и сверять с ними славянские переводы, положив начало той школе переписчиков и переводчиков, которая впоследствии достигла полного развития в Нямецком монастыре в Молдавии.

Старец Паисий вскоре становится духовником многих афонских подвижников и даже бывшего патриарха Константинопольского Серафима II, пребывавшего там на покое. Но в то же время о нем стали распространяться порочащие слухи. Молдаванин Афанасий, живший с учениками в скиту Капсокаливе, называл старца еретиком и хулил умную молитву, которой старец учил свою братию. Не удовлетворяясь устной клеветой, Афанасий в письме к старцу Паисию осыпал его упреками за то, что он заменяет церковное правило молитвой Иисусовой, слишком доверчиво относится к греческим рукописям и неправильно толкует учение святого Григория Синаита об умной молитве. Но старец Паисий, по настоянию отцов Духовного Собора Святой Горы, написал против Афанасия обличение, в котором опроверг все его обвинения и заблуждения.

Ввиду увеличения числа братии, превысившего в 1763 году шестьдесят человек, и невозможности организовать общежитие для всех, стремившихся жить под его руководством, старец Паисий должен был переселиться в Молдавию. Но семнадцатилетнее пребывание его на Святой Горе не прошло для Афона бесследно. Устроением своего скита старец Паисий положил начало созданию того благоустроенного Свято-Ильинского скита, в котором и теперь еще живы его традиции.

Не бесследно прошло пребывание на Афоне и для самого старца Паисия. Здесь закончилось его духовное образование, и началось его служение, как воспитателя монашества в духе строгого подвижничества с «умным деланием» и постоянным «трезвением», которое дает ему право стоять наряду со «светилом Российским» преподобным Нилом Сорским.

В Молдавии старец Паисий, по распоряжению молдавского господаря Григория Калимаха и по благословению Молдовлахийского митрополита Гавриила, поселился с братией в предоставленном им монастыре Святого Духа в Драгомирне¹⁰, и с этого времени указанной монастырь вступил в новый период своего существования. До этого он почти пустовал, а теперь стал быстро пополняться иночествующими, приходившими из России и с правобережной Украины. Старец Паисий ввел в монастыре устав, применявшийся им в Ильинском скиту на Афоне и составленный на основе уставов св. Василия Великого, Феодосия Великого и Феодора Студита. Основными требованиями этого устава были: послушание, нестяжание и смирение. На общих послушаниях неукоснительно должно было соблюдаться молчание и творение молитвы Иисусовой. Вся братия, и особенно новоначальные, ежедневно открывали свои помыслы духовным отцам¹¹.

В Драгомирнском монастыре, более чем на Афоне, начались усиленные занятия старца и его братства переводами святоотеческой литературы на славянский и молдавский языки и их перепиской. Здесь были исправлены старые переводы творений преп. Исихия, Диадоха, Макария Великого, Филофея Синайского, Нила Синайского, аввы Фаласия, Григория Синаита, Симеона Нового Богослова, преп. Кассиана Римлянина и других. Кроме исправления этих книг, были вновь переведены творения следующих святых отцов: Антония Великого, Исаии Отшельника, Петра Дамаскина – вторая книга, Феодора Студита, Марка Подвижника, Никиты Стифата – триста глав, Каллиста, патриарха Константинопольского и сопостника его Игнатия Ксанфопуло, житие св. Григория Синаита, написанное его учеником Каллистом, патриархом Константинопольским.

Кроме занятий переводами, в первые же годы своего пребывания в Драгомирне старец Паисий составил шесть глав об умной молитве, как опровержение учения, которое тогда распространялось на Украине одним монахом, отрицавшим умную молитву.

Управляя обителью, старец каждый день, начиная с Рождественского поста и кончая Лазаревой субботой, проводил беседы с братией – один день на молдавском языке, а другой – на славянском. Во время бесед старец толковал святоотеческие творения. Все наставления старца клонились к неизменной цели: побудить братий к хранению «всем сердцем и всею душою» заповедей Божиих. Наилучшим средством к этому старец считал чтение святоотеческой литературы. «Егда же удалитеся от внимания отеческих книг, – говорил он, – то ниспадете от мира Христова и любве, сиречь от деланий заповедей. Христовых, и внидет в вас мятеж, молва и неустроение, душевное смущение, колебание и безнадежие, друг же на друга роптание и осуждение: за умножение сих иссякнет любы многих, паче мало и не всех: и аще сия тако будет, разоритеся имать вскоре и собор сей, первее душевне, по времени же и телесне»¹².

В 1775 году старец Паисий, вместе со сзоим братством, вынужден был оставить Драгомирну по следующим обстоятельствам. Вскоре, после окончания в 1774 году русско-турецкой войны (1768 – 1774 гг.), Австрия, пользуясь слабостью Турции, потребовала от нее уступки Буковины. Оттоманская Порта, не желая заводить распри с Австрией, согласилась на это и предоставила во владение Габсбургского дома Буковину и целый ряд молдавских земель, в том числе и Драгомирну ¹³. Старец Паисий не хотел оставаться в католической стране и, по предложению молдавского господаря Григория Гика и молдовлахийского митрополита Гавриила, переселился с 350 братьями в Секульский монастырь.

С большой скорбью расставался старец и его братия с Драгомирнской обителью. Но, пишет старец, «совесть моя... мирна бяше». Предложение переселиться в Секул было согласно с неоднократными просьбами игумена обители Евфимия, проигумена Нифонта и прочих братий¹⁴, и 14 октября 1775 года старец Паисий прибыл с частью братии в Секульский монастырь Усекновения главы Иоанна Предтечи. Этот монастырь, имевший всего лишь 14 келлий, не мог вместить всего Паисиевского братства, и пришлось начать строительство новых келлий, чтобы переселить в Секул всю братию из Драгомирны. Несмотря на эти заботы, жизнь в Секуле была устроена по чину Драгомирнского монастыря с ежедневными беседами старца в зимнее время и непрекращавшейся переводческой деятельностью.

В 1779 году старец Паисий вынужден был принять в свое управление и Нямецкий монастырь, который на протяжении всего своего существования являлся для Молдавии центром религиозного просвещения и воспитал много борцов, самоотверженно защищавших Православие и народность от ислама, протестантства и католичества. Нямецкий монастырь имел для Молдавии такое же значение, как Троице-Сергиева и Киево-Печерская лавры для России. В 1779 году молдавский господарь Константин Муруз, считавший Секульский монастырь по его местоположению крайне неудобным для подвоза всего необходимого, предложил старцу Паисию перейти в Нямецкий монастырь. Но старец Паисий дважды упорно отказался от приема Нямецкого монастыря. Наконец, 9 августа 1779 года он получил решительное предписание господаря и митрополита, понуждающее его к переходу в новую обитель. Глубоко продумав все сложившиеся обстоятельства, старец решил больше не противиться и, «подложив выю... игу Божественного послушания», покинул Секул, вверив управление им духовнику Илариону.

В Нямецком монастыре так же, как на Афоне, Драгомирне и Секуле, жизнь иноков была построена на началах общежития с ежедневным открытием помыслов духовным отцам. И здесь старец Паисий продолжал заниматься переводом святоотеческой литературы на славянский и молдавский языки. В основу новых переводов он брал болгарские рукописи, частью найденные в Нямецкой библиотеке, частью вывезенные из афонских монастырей Зографа, Пантократора и св. Павла.

К 1787 году число братии Нямецкого монастыря достигло семисот человек. В это время мирная жизнь обители была нарушена начавшейся русско-турецкой войной. Местечко Нямец, расположенное в 15 километрах от монастыря, было занято турками. Старец и братия вынуждены были оставить монастырь и переселиться в Секул. Но милость Божия хранила Нямецкую обитель: турки, находившиеся поблизости, не вошли в нее. В скором времени русская армия вытеснила турок из Молдавии. В 1790 году в Яссы прибыл главнокомандующий русской армией Потемкин, а вместе с ним архиепископ Екатеринославский Амвросий (Серебрянников), возведший старца Паисия в сан архимандрита.

Трудами старца Паисия Нямецкий монастырь превратился в крупный центр богословско-аскетического просвещения. Как бы венцом этой деятельности явилось издание в 1793 году сделанного старцем Паисием славянского перевода греческого Добротолюбия, Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Гавриил (Петров) желал видеть этот перевод напечатанным, но старец, не будучи уверенным в качестве своего труда, долго отказывался от этого мероприятия. Наконец, он согласился. «Издание словено-русского Добротолюбия было событием не только в истории русского монашества, но и в истории русской духовной культуры вообще. Это был сдвиг и толчок... возврат к истокам, был открытием новых путей, был обретением новых кругозоров»¹⁵.

Предчувствуя приближение смерти, старец Паисий приступил к написанию своей автобиографии Но не для того, чтобы говорить о самом себе, а для того, как он сам пишет, чтобы рассказать историю созданного им разнонационального монашеского братства¹⁶. К сожалению, эта автобиография осталась неоконченной. Очевидно, смерть старца, последовавшая 14 ноября 1794 года, прервала его труд.

Заканчивая обзор деятельности старца Паисия, необходимо сказать, что он не был только книжником, а стремился к творческому обновлению отеческих преданий в современном ему монашестве. И в этом направлении ему посчастливилось сделать очень многое, потому что он обрел «небесное на земле сокровище» – святоотеческую литературу, в которой заключалось все необходимое для возрождения монашества: святоотеческое учение о молитве, общежитии и монашеских обетах.

Влияние старца Паисия сказалось в жизни множества монастырей, скитов и монашеских общин России, Румынии и Афона¹⁷, ибо многие из учеников его, подготовленные им к духовному руководству и снабженные рукописями его переводов, разойдясь по русским и румынским монастырям, вдохнули в них жизнь и во многом способствовали их возрождению.