Ориген и Св. Предание. Святые отцы и православные богословы об Оригене

Ориген ( Ὠριγένης), знаменитый христианский богослов и философ, родился в Александрии около 185 г. в греческой или эллинизованной египетской семье, принявшей христианство, получил хорошее образование от своего отца (ритора) Леонида, который во время гонения при Септимии Севере был казнен, а имущество его конфисковано. Семнадцатилетний Ориген. Имея на своем попечении мать и шесть младших братьев, сделался учителем грамматики и риторики и был избран в наставники знаменитой катехизической школы в Александрии. Чтобы избежать соблазнов со стороны многочисленных слушательниц катехизической школы, Ориген будто бы подверг себя самоизувечению (оскоплению). Сообщаемое в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, благоговейного почитателя Оригена, это известие вызывает, однако, сомнение, между прочим, ввиду необычайной умственной плодовитости Оригена, достоверно только существование такой молвы еще при его жизни¹.

Обширная известность, доставленная Оригену преподаванием в катехизической школе и первыми его сочинениями, побуждала обращаться к нему за советом из отдаленных местностей и вызвала два его путешествия: в Рим (при папе Зефирине) и в Аравию. Во время гонения на александрийскую церковь при императоре Каракалле (216) почитатели принудили Оригена удалиться в Палестину, где два преданные ему епископа. Александр Иерусалимский и Феоктист Кесарийский, дали ему почетное убежище, по их настоянию он, хотя и мирянин, изъяснял Священное Писание пред многолюдными собраниями верующих в храмах. За это он подвергся сильному порицанию александрийского епископа Димитрия. Заставившего его вернуться в Александрию. По приглашению Юлии Маммеи, матери императора Александра Севера. Он посетил ее в Антиохии и дал ей начальное наставление в христианстве.

В 228 г. он был вызван по церковным делам в Грецию и проездом через Палестину принял в Кесарии рукоположение в пресвитеры от епископов Александра и Феоктиста. Обиженный этим александрийский епископ на двух местных соборах осудил Оригена и объявил его недостойным звания учителя, исключенным из александрийской церкви и лищенным пресвитерского сана (231²). Сообщив этот приговор через окружное послание прочим церквам, он получил согласие всех, кроме палестинских, финикийских, аравийских и ахайских. Акты египетских соборов, осудивших Оригена, не сохранились, по существующим же свидетельствам основаниями приговора, кроме прежней вины «проповедания мирянина в присутствии епископов» и сомнительного факта самоизувечения, служили принятие рукоположения от посторонних иерархов и некоторые неправославные мнения³. Ориген перенес свою ученую и преподавательскую деятельность в Кесарию Палестинскую, куда привлек множество учеников, ездил по церковным делам в Афины, затем в Бостру (в Аравии), где ему удалось обратить на истинный путь местного епископа Берилла, неверно учившего о лице Иисуса Христа. Дециево гонение застало Оригена в Тире, где, после тяжкого тюремного заключения, разрушившего его здоровье, он скончался в 254 году.

Вл. С. Соловьев

Энциклопедический словарь «Христианство». Т. II. М., 1995, с. 248

Снова обогащаю вас произведениями Востока, и александрийские богатства пересылаю прежде всего, ка и следует, в Рим⁴. Бог от юга приидет, и святый от горы Фаран, осененной тенью (Авв.3:3); почему и радуется невеста в Песни Песней, говоря: под сень его восхотех и седох, и плод Его сладок в гортани моей (Песн.2:3). Теперь, поистине, исполняется пророчество Исайи, который говорит: в той день будет жертвенник Господеви в земли египетстей (Ис.19:19). Идеже умножится грех, преизбыточествова благодать (Рим.5:20). Кто оказал покровительство Христу-младенцу, те защищают с пламенною верою его – достигшего зрелого возраста; так что избегший при их содействии руки Ирода, избегает при помощи их же и еретика богохульствующего. Кого изгнал из города Александрии Димитрий, того отовсюду гонит Феофил, к которому Лука писал Деяния апостольские, который получил имя от любви к Богу. Где теперь этот извивистый змей? Где эта ядовитейшая ехидна – верхняя часть человека… приставленная к волчьему чреву (Энеида3)?

Где ересь, что шипела в мире, что разглашала обо мне и папе Феофиле, как сторонниках свего заблуждения, и лгала о нашем сочувствии, чтобы обмануть простых людей лаем неразумных псов? Она подавлена его (Феофила) властию и красноречием и, по обычаю демонических духов, говорит из-под земли; ибо кто не знает того, кто, пришед от горних, глаголет горняя.

Творения блаж. Иеронима Стридонского. К., 1894.

Книга IV. Часть II, с. 379

Вдобавок к неправильности своего посвящения, Ориген пробудил недовольство некоторыми из своих умозрений. Находя свое положение в Александрии затруднительным, он удалился в Кесарию, и после его ухода Димитрий созывал два собора, которыми Ориген был лишен своей должности в катехизической школе, его рукоположение было уничтожено, и сам он отлучен как еретик. О решении этих соборов было повсюду оповещено епископам других стран. По правилам кафолического общения решения одной церкви в таких делах обыкновенно принимались остальными без рассмотрения сущности дела, и, таким образом, приговор против Оригена был утвержден в Риме и в других местах, хотя он оставлен был без внимания в тех странах, которые особенно чувствовали на себе его личное влияние. – в Палестине, Финикии, Аравии и Ахайи. Димитрий вскоре потом умер, и ему наследовал по кафедре Иракл; но замечательно, что новый епископ не сделал никакой попытки для снятия осуждения со своего бывшего учителя и сотоварища.

Робертсон Дж. История Христианской Церкви от апостольского века

До наших дней. Т. й. СПб., 1890, с. 95

Споры об Оригене начались еще при его жизни и продолжались после его смерти. Есть основания предполагать, вопреки Евсевию,что Ориген был отлучен Димитрием Александрийским не только по дисциплинарным мотивам, но и за свои догматические заблуждения. На это косвенно указывает сам Евсевий, когда говорит (Евсевий. Церк. ист., 6:36), что Ориген «писал письма к Фабиану, епископу Римскому, и многим другим епископам, о своем православии» (следовательно, в его православии сомневались). Блаженный Иероним, в ранних письмах отрицавший «клевету» о том, что Ориген был осужден за свои догматические заблуждения (см. Письмо 32, к Павле). В поздних письмах, напротив, подтверждает ее (см. Письмо 81, к Паммахию и Маркелле).

Еп. Иларион (Алфеев). Ориген// Антология «Отцы и учители

Церкви III века». М., 1996. С. 21

11. Если кто не анафематствует Ария, Евномия, Македония, Аполлинария, Нестория, Евтихия и Оригена с нечестивыми их сочинениями и всех прочих еретиков, которые были осуждены и анафематствованы Святою Кафолическою и Апостольскою Церковью и святыми четырьмя помянутыми соборами, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно вышесказанным еретикам, и пребывали в своем нечестии до смерти: тот да будет анафема.

За подписями участников собора

Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1913. Т. V. с. 214

Евагрий (Схоластик) прибавляет, что те же отцы изложили четырнадцать пунктов о правой и неукоризненной вере. Затем приводит из донесения собора императору Юстиниану об осуждении Оригена следующее%

«Христианнейший император, имеющий душу причастницу древнего благородства…

Итак, мы избежали, избежали этого (учения). Ибо мы не признали голоса чужих, но крепко связав его, как вора и разбойника, узами анафемы, изгнали его вон из священной ограды (Церкви)».

И спустя немного: «Силу же сделанного нами ты легко уразумеешь из чтения о сем».

Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1913. Т. V. с. 2225

Петр, святой (ϯ311), сначала начальник Александрийского огласительного училища, потом епископ Александрийский. Как начальник училища сщмч. Петр старался ослабить рационалистическое направление, господствовавшее в нем со времен Оригена, и установить направление строго церковное. В своих лекциях он опровергал аллегории Оригена и его учение о предсуществовании душ. Он боролся также против антитринитариев и доказывал Божество Иисуса Христа (слово «О воплощении»). Епископство его совпало с жесточайшим из гонений – диоклетиановым. Сам сщмч. Петр, по требованию Церкви удалившись из Александрии, из своего уединения энергично поддерживал мужество в своей пастве: в это время особенно много было мучеников в Александрии. Так как много было и падших, то сщмч. Петр составил «правила» о принятии их вновь в Церковь, вошедшие в состав канонов Вселенской Церкви. В 306 году он созвал собор в Александрии против Мелетия, епископа Никопольского, который отказывал кающимся падшим в принятии их обратно в Церковь, а сам, между тем, был виновен в поклонении идолам. В 311 году сщмч. Петр был схвачен язычниками и без суда казнен. До нас дошло еще его слово «О покаянии».

Барсов Н.И.

Энциклопедический словарь «Христианство» т. II., М., 1995. С. 336

А что Святые Отцы, последующие Богодухновенному Писанию, осудили это учение вместе с Оригеном, так баснословившим, то это мы уже ясно показали из слов самих Святых Отцов; ничуть не меньше мы докажем это и последующими свидетельствами Святых Отцов. И во-первых, в подтверждение этих наших слов приведем свидетельство святого Петра, бывшего епископа Александрийского и мученика.

Святого Петра, епископа и мученика великого города Александрии, из первого слова о том, что душа не предсуществовала и, согрешивши, не была послана за это в тело. «Мы вздумали предложить нечто о первом, созданном из земли, перстном человеке, с целью доказать, что он создан один и тот же в то же время, хотя в частности иногда говорится о внутреннем и внешнем человеке. Ибо хотя, по спасительному учению, сотворивший внутреннее сотворил и внешнее, однако – в один раз и в одно время, то есть, в тот же день, когда Бог сказал: сотворим человека по образу и о подобию нашему (Быт.1:26), так что отсюда очевидно, что (человек) произошел не от соединения как бы чего-то другого предсуществовавшего и пришедшего из другого места. Потому что, если было соединение, то для чего было и описывать то, что уже было сотворено?» И немного после: «Таким образом, не допускается, что души согрешили на небе прежде тел, так как они вовсе и не существовали прежде тел. Это учение принадлежит еллинской философии, которая есть иностранка и чужая для хотящих благочестно жить о Христе».

Его же из тайноводственного учения, которое он составил для Церкви, готовясь принять венец мученичества: «Посему умоляю, бодрствуйте, потому что опять подвергнитесь гонению. Вы знаете, сколько опасностей от безумно преданных идолам перенес воспитавший меня отец мой и епископ Феона, которого я наследовал престол, и о если бы – образ жизни; – также великий Дионисий, скрывавшийся из одного места в другое, когда его преследовал Савелий. И что скажу о блаженных епископах Ираклие и Димитрие? Какие испытания претерпели они от безумного Оригена, посеявшего в Церкви и свои расколы, доныне возбуждающие в ней возмущения?». Итак, кто из здравомыслящих может противиться тому, что сказал против Оригена святой мученик и епископ александрийский Петр? Он, принявши добрый подвиг за Христа,не только обличил Оригена и его нечестивое учение, но и свидетельствует, что бывшие прежде его Святые Отцы претерпели много испытаний от его безумия.

Деяния Вселенских Соборов. Казань.1913. т. V. с. 522

Кровь твоя, мудре, тайно вопиет от земли, якоже Авелева к Богу, Богомудре святителю Мефодие, ясно проповедавый Божие вочеловечение. Темже и посрамил еси Оригенову лесть, и представился еси в Небесный чертог. Моли Христа Бога, да спасет души наша.

Минея. 20 июня. Тропарь, глас 1

Распалающуся видев Оригенову прелесть, яко сый изряден пастырь, Божественным огнем скоро попалил еси всю оного мглу, блистающую лучу вжег премудрости твоея, Богоприятне.

Тропарь 3-й песни канона на утрени

Блаж. Иероним в одном месте называет свт. Мефодия «красноречивейшим (disertissimus) мужем», а в другом, вышеприведенном месте⁵, исчисляя его творения. Говорит: «Он с блистательным и ясным красноречием написал несколько книг против Порфирия и «Пир десяти дев», превосходное сочинение о воскресении против Оригена, против него же о Пифониссе и о свободе воли, также толкование на книгу Бытия и Песнь Песней, и множество других сочинений, которые читаются повсюду.

Ловягин Е., проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877, с. XIII

«О воскресении» – весьма важное и обширное творение, направленное против Оригена, знаменитого учителя и писателя III века, но допускавшего в своих сочинениях немало погрешительных мнений. Поняв опасность от этих мнений, угрожавшую чистоте веры и неизменности церковного Предания, св. Мефодий кроме собственной святой ревности имел еще ближайшее побуждение к борьбе с оригенистами, как епископ Тира, где Ориген провел последние годы своей жизни и имел многих последователей. Так как оригенисты, между прочим, отвергали будущее воскресение человеческих тел, то святой Отец в своем творении, опровергая их возражения, защищает православное учение о воскресении мертвых.

Ловягин Е., проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877, с. XVIII

XVIII. Итак, когда Прокл с трудом окончил речь и долго молчали присутствующие, довольно увлекаемые к неверию; когда я заметил, что он действительно окончил, то приподняв слегка голову и собравшись с духом, как бывает с плывущими, когда уже утихает буря, но еще находясь в страхе и смущении, – (ибо я, так сказать вам, был поражен и подавлен важностью тех слов) – я обратился к Авксентию, и назвав его сказал: «Авксентий! Я думаю, что не напрасно сказано у поэта: «когда двое идут вместе» и пр. Ибо два у нас противника, поэтому мы должны выдержать силу обоих. Я избираю тебя помощником и сотрудником в споре с ними, дабы Аглаофон с Проклом и Оригеном, вооружившись против нас разрушительными доказательствами, не ниспроверг воскресения. Выступим же против их софизмов, нисколько не страшась их возражений, которыми они нападают на людей робких. Ибо ничего у них нет вполне здравого и основательного, но один красивый набор слов, подготовленный для поражения и убеждения слушателей, не ради истины и пользы, но дабы показаться, присутствующим, мудрыми в слове».

Ловягин Е., проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877, с. 177

XIII. Обличая Оригена, (св. Мефодий) говорит: «Итак, Ориген полагает, что та же плоть не восстанет (для соединения) с душею, но какой образ был у каждого по виду, отличающий и ныне плоть, такой и воскреснет, отпечатлевшись в другом духовном теле, чтобы каждый опять казался таким же по виду; в этом и состоит обещанное воскресение. Так как, – говорит он, – вещественное тело изменчиво и никогда не пребывает самим собою, но убывает и прибывает соответственно с видом, характеризующим образ, от которого и составляется облик (человека), то необходимо следует, что воскресение будет состоять только (в воскресении) одного вида. – Потом спустя немного говорит: итак, Ориген, ты утверждаешь, что ожидается воскресение только вида, имеющего отпечатлеться в духовном теле, и очевиднейшим доказательством того представляешь нам явление Илии и Моисея, как они, – говоришь ты, – явились после смерти, сохранив не иной, а тот же вид, какой имели и прежде, в таком же виде будет воскресение и всех. Но Моисей и Илия, по словам твоим, еще прежде страдания и воскресения Христова, воскресли и явились в этом виде. Как же Христос именуется Пророками и Апостолами первенцем из мертвых (Апок.1:5)? Если Христос исповедуется первенцем из мертвых, – а первенец из мертвых есть тот, кто воскрес прежде всех. – Моисей же еще прежде страдания Христова явился апостолам в этом виде, в каком, по словам твоим, совершится воскресение, то следует, что вид не воскресает без плоти. Итак, если есть воскресение одного вида, как ты учишь, и в таком случае Христос не может быть Первенцем из мертвых, потому что еще прежде Него являлись в этом же виде души умерших; или Он есть Первенец, как и действительно есть, и совершенно невозможно, чтобы кто-нибудь прежде Него удостоился воскресения, так чтобы опять не умирать. Если же прежде Него никто не воскресал, и Моисей и Илия являлись Апостолам, имея не плоть, а только вид, то становится ясным воскресение плоти. Подлинно, весьма нелепо ограничивать воскресение одним видом, тогда как души и после исхода из тел оказываются не слагающими того вида, который, по твоим словам, воскреснет. Если же этот вид неразлучно соединен с ними, как и с душами Моисея и Илии, и, по твоим словам, не истлевает и не погибает, а всегда пребывает с ними, то следует, что не воскреснет вид, который никогда е отпадал».

Ловягин Е., проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб.,1877. С. 237

I. В изречении: не давайте святыни псам, и (не бросайте) жемчуга вашего пред свиньями (Мф.7:6), под жемчугом этот человек⁷ разумел таинственное учение Богопреданного богопочтения, а под свиньями – людей, погрязающих в нечестии и всяких (чувственных) наслаждениях, подобно свиньям в грязи, им, говорит он, Христос повелевает не предлагать Божественного учения, потому что они не могут вместить его, как преданные нечестию и грубым удовольствиям. Великий Мефодий говорит: «Если под жемчугом нужно разуметь досточтимое и Божественное учение, а под свиньями – людей, преданных нечестию и (чувственным) наслаждениям, от которых должна быть устраняема и скрываема апостольская проповедь, возбуждающая благочестие и веру во Христа, то смотри, не говоришь ли ты, что никто из христиан не (должен был) обращаться проповедью Апостолов от прежнего своего нечестия. Тогда они, конечно, не стали бы предлагать Христовых таинств тем, которые неверием уподоблялись свиньям. Таким образом, или эти таинства преподаны и проповеданы учениками Христовыми всем Эллинам и другим неверным и обратили их от нечестия в веру Христову (как мы действительно веруем и исповедуем), и тогда уже нельзя понимать изречение: не бросайте жемчуга вашего пред свиньями так, как сказано, или, допустив сказанное толкование, нам необходимо сказать, что никому из неверных, которых мы сравниваем со свиньями, не была сообщаема апостольскою проповедью, светло украшающею души подобно жемчугу, вера во Христа и свобода от нечестия. Но это богохульство. Итак, под жемчугом не следует здесь разуметь таинственное учение, а под свиньями – нечестивых, и изречение: не бросайте жемчуга вашего пред свиньями не нужно объяснять так: не сообщайте нечестивым и неверным таинственных и совершеннейших истин веры Христовой. Но под жемчугом нужно разуметь добродетели, которыми, как драгоценным жемчугом, украшается душа, не должно повергать их свиньям, т.е. не должно жертвовать добродетелями, как то: девственностью, целомудрием, справедливостью и истинностью – сладострастным удовольствиям (которые уподобляются свиньям), чтобы они, истребивши добродетели, не вовлекли душу в жизнь свинскую и исполненную страстей».

Ловягин Е.,проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877. С. 244

II. Ориген, которого (св. Мефодий) называет кентавром⁸. Учил, что вселенная совечна единому Премудрому и ни в чем не имеющему нужды Богу. Он говорил: «Если создатель не бывает без созданий, творец без творения, вседержитель без содержимого, потому что непременно создатель называется по созданию, творец по творениям и вседержитель по содержимому, то необходимо следует, что они были при Боге от начала, и что не было времени, когда бы их не было. Иначе, если было время, когда не было творений, а без творений нет и Творца, то смотри, какое следует нечестие: окажется, что непременяемый и неизменяемый Бог изменяется и пременяется. Ибо, если Он только впоследствии сотворил вселенную, то ясно, что Он изменился, перешедши от нетворения к творению, но это нелепо после сказанного, следовательно, нельзя говорить, что мир небезначален и несовечен Богу».

Ловягин Е.,проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877. С. 245

XII. Ориген, после многих баснословий о вечности вселенной, прибавляет и следующее: «Итак, не со времени Адама, как говорят некоторые, не существовавший прежде человек создан тогда впервые и вошел в мир; равно и мир не за шесть дней до сотворения Адама начал твориться… Вот, что старается говорить Ориген, и смотри, как он пустословит».

Ловягин Е.,проф. Святый Мефодий, епископ и мученик.

СПб., 1877. С. 250

Но нам о разделенных водах нужно сказать одно слово тем из сущих от Церкви, которые. Под видом применения и возвышенных размышлений, прибегли к иносказаниям, утверждая, что под водами, в переносном смысле, разумеются духовные и бесплотные силы, и что вверху, над твердию, силы совершенныя, а внизу, в местах надземных, наполненных грубейшим веществом, удержались силы лукавые. Посему-то, рассуждают они, и воды, яже превыше небес (Пс.148:11), хвалят Бога, то есть, добрые силы, по чистоте владычественного в них, достойны воздавать Творцу подобающую хвалу. А воды, которыя ниже небес, суть духи лукавые, с естественной своей высоты низпадшие во глубину повреждения; и они-то, как беспокойные и мятежные, волнуемые бурями страстей, именуются морем, по удобоизменяемости и непостоянству движений воли. Отринув подобные сим учения, как толкование снов и басни старых женщин, мы под водою будем разуметь воду, и разделение, произведенное твердию, будем принимать сообразно с изложенною выше причиною. Хотя к славословию общего всех Владыки приобщаются иногда и воды, яже превыше небес; однако на сем основании не признаем их разумною природою. Ибо небеса неодушевленны, когда поведают славу Божию, и твердь – не животное одаренное чувством, когда возвещает творение руку Его (Пс.18:2).

Слушатели должны обратить внимание на то, что этот Отец, говоря: «Нам нужно сказать одно слово сущим от Церкви» имел в виду Оригена, лишившегося благодати Божией и изринутого из Святой Церкви Божией, и его единомышленников; ибо он не сказал: «Нам нужно сказать сущим в Церкви», но: «Сущим от Церкви»; словом «нам» он обозначил принадлежащих к Церкви, а словами «сущим от Церкви» – отпадших от Нее.

Беседы на шестоднев. Беседа 3// Творения свт. Василия Великого. М., 1845.

Ч. 1. С. 57–58. Деяния Вселенских Соборов. Казань. 1913. Т. V. с. 278

Но нашли мы также, что со Святым Духом воздает славу во многих беседах на псалмы и Ориген, человек, не во всем имеющий совершенно здравые понятия о Духе. Однако же и он, уважая силу обычая, на многих местах оставил благочестивые речения о Духе.

Свт. Василий Великий. О Святом Духе и св. Амфилохию,епископу

Иконийскому. Творения. Часть III. М. 1003 с. 344

«Не вне, может быть, пределов предлежащего нам труда, исследование того, что в церквах составляет предмет недоумения: о душе и теле. Одним из живших прежде нас, а именно занимавшимся учением о началах, рассудилось утверждать, что души, подобно какому-то обществу, по особым постановлениям существуют сами по себе; и там есть для них образцы порока и добродетели; и душа, пребывающая в добре, остаеся не испытавшею соединения с телом, но, если она уклонится от общения с добром, и возимеет поползновение к здешней жизни, в таком случае бывает соединена с телом. Другие же, держась описанного Моисеем порядка в устроении человека, говорят, что душа по времени вторая после тела. – Пoелику Бог, сперва взем персть от земли (Быт.2:7), создал человека, а потом уже одушевил его вдуновением, то на сем основании доказывают, что плоть предпочтительнее души, вошедшей в предварительно созданную плоть». И немного далее: «Защитники первого учения, которые утверждают, что души, до жизни во плоти, имеют другой образ жизни, по моему мнению, держатся еще языческих баснословных учений о переселении душ из одного тела в другое. Ибо, если кто в точности исследует, то по всей необходимости найдет, что учение их клонится к тому, что, как говорят, сказывал о себе один из мудрецов, а именно: «Был я мужем, потом облекся в тело жены, летал с птицами, был растением, жил с животными водяными». И по моему суждению, не далеко отступил от истины утверждавший о себе подобное. Ибо подобное учение, что одна душа входила в столько тел, подлинно достойно, или крика каких-либо лягушек и галок, или безсловесия рыб, или бесчувственности растений. Причиною же такой нелепости та мысль, что души предсуществуют».

Об устроении человека// Творения св. Григория Нисского.

М. 1861. Ч.1. с.192–196

При императоре Декие стал известным Ориген, который, как мы сказали прежде, ввел в употребление, как знак астериска, так и знак овела. Он сопоставил шесть переводов и еврейский текст на одной странице еврейскими же словами и речениями, а на другой – еврейские же слова греческими буквами в соответствующем столбце, с тем, чтобы и не знающие еврейских букв, с помощью греческих могли уразумевать силу еврейских изречений. И, таким образом, в своих так называемых экзаплах и октаплах, сопоставив две страницы еврейского текста и шесть переводов в параллельных рядах, он принес великую пользу любознательным относительно всего доброго. И, о если бы он не впал в заблуждение в сочинениях своих, не нанес бы обиды миру и себе, начав худо учить о вере и худо изъяснять большую часть мест Священных Писаний!

Св. Епифаний Кипрский. Творения. М., 1884. Ч. 6. С. 290

Итак, говорят, что некоторые из вас отвергают воскресение тел человеческих, а это есть часть нашего исповедания, которое мы произносим, приступая к спасительному Крещению. Ибо, произнося исповедания веры, мы присовокупляем, что мы веруем и в воскресение плоти. Если же мы отвергаем это и не веруем, что Христос восстал из мертвых, дабы и нас совозставить с Собою, то мы имеем веру шаткую и, оставивши царский путь, идем путем кривым. А такое нечестие есть плод сумасбродства Оригена, которого и отцы наши осудили и анафематствовали, как извратившего истину: ибо он не мыслил как христианин, но последуя бредням языческим, впал в заблуждение. Здесь и начало его недугов. Ибо он говорит, что души существовали прежде тел и от дел святых они увлеклись в злые похоти и удалились от Бога, а за это Он осудил их и отелесил, и они находятся во плоти, как в темнице.

Послание к монахам, жившим в Фуе,, Деяния Вселенских Соборов. Казань. 1913. Т. V. с. 275–276

Иероним братиям Паммахию и Океану желает здоровья!

Присланное вами письмо причинило мне почетное оскорбление – превознося мой ум до унижения истины веры. И пoелику то же самое добрые люди привыкли разглашать обо мне и в Александрии и в Риме и почти во всем свете и так любят меня, что без меня не могут быть еретиками, то я оставлю в стороне лица и буду отвечать только на дело и обвинения. Ибо, отвечать злословием на злословие бесполезно для дела и грызть противников по их заслугам не должно тому, кому заповедуется не воздавать злом за зло, а побеждать благим злое (Рим.12:1; Сол.5), – насыщаться поношениями и ударяющему представлять другую ланиту (Мф.5).

Упрекают меня, зачем я иногда хвалил Оригена. Если не ошибаюсь, есть два места, в которых я похвалил: это – краткое введение к Дамасу на беседы о Песни Песней и пролог на книгу еврейских имен. Что же там говорится о догматах Церкви – об Отце, Сыне и Св. Духе, о воскресении тела, о состоянии и сущности души? Простое толкование и назидание я похвалил простым словом. Ничего там не рассуждалось о вере, ничего о догматах. Предметом рассуждений служат только места, касающиеся нравственности, и при помощи ясного толкования рассеивается туман аллегории. Похвалил я толкователя, а не догматиста, ум, а не веру философа, философа, а не апостола. Если хотят знать мое суждение об Оригене, пусть почитают комментарии на Екклезиаст, пусть раскроют три книги на послания ко Ефесеям, и тогда увидят, что я всегда был против его мнений. И как глупо так хвалить чье-нибудь учение, чтобы следовать и его богохульству! И блаженный Киприан, как показывают его сочинения, пользуется Тертуллианом, но, услаждаясь умом этого ученого и пламенного мужа, не следует с ним Монтану и Максимилле. Аполлинарий пишет против Порфирия самые сильные сочинения, Евсевий прекрасно составил церковную историю; но один из них ввел половинное домостроительство¹⁰, другой – самый отъявленный защитник нечестия Ария. Горе, – говорит Исайя, – глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое, полагающим тьму свет и свет тьму, полагающим горькое сладкое и сладкое горькое (Ис.5:20). Не должно порицать добрые качества и врагов, если они имеют что-нибудь хорошее, не должно хвалить пороки и друзей, и то и другое должно судить по значению не лиц, а самого дела. И Люцилия бранят за нестройность его речи, и, однако, хвалят его остроумие и игривость.

В юности я объят был удивительною любовью к учению и вопреки предрассудку некоторых сам учился. В Антиохии часто слушал и уважал Аполлинария Лаодикийского и, тогда, как он наставлял меня в Священном Писании, я никогда не принимал его спорного, неразумного учения¹¹. Голова уже пестрилась сединою и более соответствовала учителю, чем ученику, но я отправился в Александрию, послушал Дидима и за многое ему благодарен. Чего не знал, тому научился; не потерял при его руководстве и того, что знал. Люди думали, что я положил конец учению. Я возвратился в Иерусалим и Вифлеем. С каким напряжением, с каким удовольствием я учился по ночам у Варанины! Он боялся иудеев и был для меня вторым Никодимом (Ин.3:1). Обо всем этом я часто вспоминаю в своих сочинениях. Без сомнения, учение Аполлинария и Дидима между собой противоположно. Пусть же теперь та и другая сторона тащит меня к себе, потому что я признаю обоих своими учителями. Если позволительно ненавидеть людей и презирать какой-нибудь народ, то я преследую необыкновенной ненавистью обрезанных, ибо они и доселе преследуют Господа нашего Иисуса Христа в сатанинских синагогах. Уже ли же кто-нибудь возразит мне: зачем у меня учителем был иудей? Неужели кто-нибудь будет выставлять на вид мои письма к Дидиму. Как учителю? Великое преступление для ученика, если я человека ученого и старца назвал учителем? Однако я хочу взглянуть на свое письмо, которое столько времени оставалось в пренебрежении. В нем нет ничего кроме почтения и приветствия. Это пустяки и вздор. Лучше докажите, где я защищал ересь, где я хвалил нечестивое учение Оригена. В чтении Исаии (гл. 8), в котором изображаются два серафима восклицающие, которые по его толкованию означают Сына и Св. Духа – не изменил ли я это недостойное изъяснение на два завета? У меня на руках и книга, изданная за двадцать лет. Как часто, в столь многих своих сочинениях, и в особенности комментариях, я поражаю язычество. Возражают, что я преимущественно пред всеми собрал все книги его (Оригена): о если бы я имел книги всех авторов, чтобы косность ума вознаграждать прилежанием в чтении! Сознаюсь, я собрал его книги, и поэтому-то не следую его заблуждениям, потому что знаю все, что он написал. Поверьте опытному; говорю вам, как христианин христианам: его мнения (dogmata) пропитаны ядом, далеки от Свящ. Писания, насилуют Писание. Читал, говорю, читал Оригена и если в чтении есть преступление. То сознаюсь, александрийская бумага опустошила и мой кошелек. Если верите мне. То я никогда не был оригенистом; если не верите, то теперь перестал им быть. Если же и этим вы не удостоверяетесь, то побуждаете меня для своей защиты писать против любимца вашего, чтобы, если не верите, когда я отрекаюсь от него, по крайней мере, поверили, когда я буду обвинять его. Но охотнее верят мне, как заблуждающемуся, чем как исправившемуся. И не удивительно, потому что думают, что я его (Оригена) сотаинник (συμμύστης) и не хочу явно исповедать его учение из-за плотских и непосвященных людей. Ибо у них (оригенистов) правило – что не должно легкомысленно бросать бисер пред свиньями и давать святыню псам (Мф.7), но говорить с Давидом: в сердце моем скрых словеса твоя, яко да не согрешу тебе (Пс.118:11), также как и в другом месте он говорит о праведнике «который говорит истину с искренним своим», т.е. с людьми, близкими по вере. Они хотят, чтобы из этого выводили, что мы, как еще непосвященные, должны слушать ложь, чтобы подобно малолетним, питающимся молоком, младенцам, не обремениться питательностью более твердой пищи. А что они (оригенисты) с клятвопреступлениями и ложью соединяются между собою на оргиях – это очень ясно показывает шестая книга Стромат (в которой наш догмат он приравнивает к мнениям Платона).

Итак, что делать? Отрицать, что я держусь того же учения? Не поверят. Клясться? – Будут смеяться и скажут: дома у нас есть это. Сделаю то, чего только они не опасаются – выставляю пред всеми их священные обряды и таинства и обнаружу всю их премудрость, которою они прельщают нас простецов, чтобы, не веря голосу отрицания, они поверили бы по крайней мере обличительному стилю. Они в особенности опасаются, чтобы их сочинения когда-нибудь не понимались вопреки их главе. Они многое с клятвою говорят то, что после нарушают с другою ложною клятвою. Отказываются от подписи и ищут отговорок. Один говорит: не могут осудить того, чего никто не осудил; другой отцами ничего не постановлено относительно этого, – чтобы, требуя авторитета целого мира, отстранить необходимость подписаться. А кто-то еще упорнее сказал: как мы осудим тех, кого не коснулся Никейский Собор? Потому что, осудив Ария, он, конечно, осудил бы и Оригена, если бы не одобрял его мнений. То есть. Все болезни вместе должно лечить одним лекарством, и поэтому должно отрицает и величие Духа Святого – так как о Естестве не говорили на этом соборе. Тогда вопрос был об Арие, а не об Оригене, о Сыне, а не о Духе Святом. Исповедали то, что отрицалось, и о том, о чем никто не спорил, – умолчали. Хотя косвенно осудили Оригена, как источник Ария; ибо, осуждая отвергавших, что Сын есть от существа Отчего, осудили равно его и Ария. Иначе по такому доказательству не должны быть осуждаемы ни Валентин, ни Маркион, ни катафригийцы¹², не манихеи, потому что Собор Никейский не называет их, хотя они, несомненно. Были прежде Собора. И, когда их начнут понуждать и им нужно будет или подписать (осуждение) или выйти из церкви, то ты увидишь удивительные извороты. Они так ограничивают слова, так изменяют порядок их, придумывают такие двусмысленности, что держатся исповедания и нашего и наших противников, и еретик слышит одно, а православный другое. Не в таком ли духе и Аполлон дельфийский и Локсиас¹³ давал порицания Крезу и Пирру, – не в одно время, но играя одинаковым оборотом?

Представлю кое-что для примера. Веруем, говорят они, в будущее воскресение тел. Если это правильно понимается, то это исповедание чистое. Но пoелику есть тела небесные и земные, и воздух, и легкий ветерок по природе своей называются телами, то они употребляют свое тело, а не плоть, чтобы православный, слыша о теле, разумел плоть, а еретик признавал дух. Это первая западня их, если ее заметят, они строят новые ковы; прикидываются невинностью, называют нас коварными и как просто верующие говорят: веруем в воскресение тел. Когда же они скажут это, необразованная чернь считает это достаточным для себя, в особенности потому, что в символе исповедуется то же самое. Ты спросишь далее – начинается круговращение, благодетели кричат: ты слышал о воскресении: чего больше требуешь? И перетолковав в дурную сторону наши усилия, нас называют лукавыми, а себя простецами. Если ты примешь строгий вид, и держа рукою плоть, начнешь допрашивать, ту ли плоть признают они имеющею воскреснуть, которая видима и осязаема, которая ходит и говорит: они сначала смеются, потом кивают головою. И когда мы говорим: в воскресение останутся ли в целостности волоса и губы, грудь и чрево, руки и ноги; тогда они не могут удержаться от безчинного смеха и, разразившись хохотом замечают, что нам нужны и цирюльники, и пироги, и лекаря, и портные. Затем спрашивают, не веруем ли мы, что воскреснут и детородные члены обоего пола, наши косматые и женские нежные щеки, и различные, по различию мужчины и женщины, свойства тела? Если мы дадим им это, они тотчас требуют женского родотворного уда и совокупления и прочего, что в чреве и под чревом. Частные члены отрицаются, и говорят, что тело, что тело, которое состоит из членов, воскреснет.

Не время теперь распространять риторическую речь против нечестивого учения. Недостаточно было бы для меня богатого языка Цицерона, пламенная речь Демосфена не могла бы выразить огня души моей, если бы я захотел представить хитрости еретиков, которые, признавая воскресение на словах, отрицают оное в душе. Их бесстыдные женщины обыкновенно хватают себя за груди, ударяют по животу, трогают чресла, лядвеи и вонючия подмышки и говорят: какая нам польза в воскресении, если воскреснет бренное тело? – Мы будем подобны ангелам, будем иметь и природу ангельскую. Явно гнушаются они воскреснуть с плотию и костями, с которыми воскрес Христос. Но пусть я заблуждался в юности, я, образованный в учении философов, т.е. язычников, в начале веры не знал догматов христианских и думал видеть у апостолов то, что читал у Пифагора, Платона и Емпедокла: зачем же вы следуете заблуждению юного во Христе, младенца сосущего? Зачем научаетесь нечестию от того, кто еще не познал благочестия? Искренно исповедать вину – это вторая доска после кораблекрушения. Вы подражали заблуждающемуся, подражайте и исправившемуся. Заблуждались мы в юности, исправимся в старости. Соединим воздыхания, совокупим слезы, восплачемся и обратимся к Господу, сотворшему нас (Ис.94); не будем ждать покаяния диавола. Суетна оная надменность и влечет во глубину геены, здесь или приобретается или теряется жизнь. Если я никогда не следовал Оригену, то напрасно стараетесь меня обесславить; если я был его учеником, то подражайте кающемуся. Вы верили мне, когда я признавал (учение Оригена), верьте, когда я отрицаю оное.

Если, говорят, ты знал это, как рассказываешь, то зачем же ты хвалил его в своих сочиненьицах? Я и теперь похвалил бы, если бы вы не хвалили его заблуждений. Мне не перестал бы нравиться его ум, если бы некоторым не нравилось его нечестие. И апостол заповедует: вся искушающе, добрая держите (1Сол.5). Лактанций в книгах своих и в особенности в посланиях к Деметриану совершенно отрицает лице (substantiam) Духа Святого и по иудейскому заблуждению говорит, что Он относится или к Отцу или к Сыну и под Его именем обозначается освящение (sanctification) того и другого лица. Но кто может мне запретить читать книги его наставлений, в которых он весьма сильно писал против язычников, запретить потому, что вышеозначенное мнение достойно отвращения? Аполлинарий написал прекрасные сочинения против Порфирия, и я одобряю труд этого мужа, хотя осуждаю неразумное во многом его учение. И вы признаете, что Ориген в некоторых предметах заблуждался, и я (против этого) не скажу ни слова. Вы говорите, что он худо мыслил о Сыне, еще хуже о Св. Духе; нечестиво учил о падении душ с неба, воскресение плоти признавал только в буквальном выражении, а отвергал в выводе, учил об одном общем через много веков восстановлении, что Гавриил будет то же, что диавол, Павел – то же, что и Каиафа, девственницы – то же, что и блудницы. Если вы отбросите это и как бы цензорским жезлом отделите от веры Церкви, прочее я буду читать безопасно, и, приняв противоядие, уже не буду бояться яда. Не повредит мне, если я скажу: «Ориген, превосходя всех в других книгах, в Песни Песней превзошел сам себя», и я не побоюсь мысли, с какою я когда-то в молодых летах назвал его учителем церквей. Только, может быть, я должен был обвинить того, по чьей просьбе переводил его сочинения, и сказать в прологе: «Тот, чьи книги я перевожу – еретик; читатель, остерегайся читать их; беги змеи; или если захочешь читать, то знай, что переведенное мною испорчено неблагонамеренными людьми и еретиками, хотя бояться ты не должен потому, что я все испорченное исправил». Другими словами – это значит сказать: я, переводчик, – православный, а тот, кого я перевожу, – еретик. Наконец, и вы довольно просто, прямодушно и без лукавства, конечно, мало уважая риторические правила и фокусы ораторов, признавая его книги еретическими и желая свалить вину на других, предлагаете читателям безделицу, чтобы они проследили всю жизнь автора и из других его книг сделали вывод в отношении к настоящему вопросу. Я, хитрец, исправивший (Оригена), умалчивая о своих видах, и скрывая заблуждения его, не высказал ненависти к виновнику. И врачи говорят, что тяжелые болезни не должно лечить, а нужно предоставлять природе, чтобы лечение не усилило слабости. Почти сто пятьдесят лет прошло с тех пор, как Ориген умер в Тире. Кто из латинян когда-либо осмеливался переводить книги его о воскресении, περί ἀρχῶν, στρωματέας и Τόμους? Кто хотел обесчестить себя самого таким гнусным делом? Я не красноречивее Илария, не тверже в вере Викторина, которые его беседы перевели не как переводчики, а как авторы собственного произведения. Недавно св. Амвросий сделал такую компиляцию из его Гексамерона, что следовал более мнениям Ипполита и Василия. Я сам, которому вы, как говорите, ревностно подражаете, и в отношении к которому у вас зрение диких коз, тогда. Как в отношении к другим, – глаза крота – я сам, если бы был не расположен к Оригену, перевел бы эти самые вышепоименованные книги, чтобы его недостатки сделать известными и латинцам, но никогда этого не сделал и не хотел согласиться, хотя об этом просили многие, потому что я не имею обыкновения ругаться над заблуждениями тех, уму коих я удивляюсь. Сам Ориген, если бы еще жив был, разгневался бы на вас, своих благодетелей, – и сказал бы с Иаковом: «Вы сделали меня ненавистным в мире» (Быт.34:30).

Хочет ли кто-нибудь хвалить Оригена? – Пусть хвалит так, как я хвалю. Великий был он муж от юности и истинно сын мученика (Леонида – мученика); в Александрии управлял церковным училищем, заняв место ученейшего мужа пресвитера Климента, так бегал похотей, что по Божественной ревности (но однако не при помощи знания¹⁴ – обрезал железным орудием родотворные члены; презирал скупость, писания знал на память и в трудах объяснения их работал дни и ночи. Тысячу и более того бесед сказал он в церкви, издал кроме того бесчисленное множество комментариев, которые он называет Τόμους, и о которых я теперь не говорю, чтобы не казалось, что я составляю каталог его сочинений. Кто из нас может столько прочитать, сколько он написал? Кто не удивлялся уму его, пламенно-ревностному к изучению писаний? И, если какой Иуда завистник противопоставит нам его заблуждения, то смело можем сказать ему:

Дремлет подчас великий Гомер –

Но в долгом труде и ему можно предаться и сну.

(Horat. Art. Poet.)

Не будем подражать порокам того, чьим достоинствам не можем следовать. Заблуждались в вере и другие, как греки, так и латиняне, коих имена нет необходимости упоминать, чтобы не показалось, что я защищаю его не его собственными заслугами, а заблуждением других. Это значит, скажешь ты, не оправдывать Оригена, а обвинять других. Так, если бы я не говорил, что он заблуждается, если бы я думал, что в неправоверии можно слушать, по крайней мере, апостола Павла или ангела с небеси. А теперь, когда я искренно признаю его заблуждение, я буду читать его так же, как других, потому что он заблуждался так же, как и другие. Но ты скажешь: если его заблуждение разделяют многие, то почему вы преследуете одного? Потому, что вы одного восхваляете, как апостола. Оставь излишнюю привязанность, и мы оставим сильную ненависть. Вы выписываете заблуждения других из их книг для того только, чтобы защитить его заблуждение, вы так до небес превозносите Оригена, что говорите, что он ни в чем не заблуждался. Защитник новых догматов! Прошу тебя пощадить римский слух, пощадить веру, одобренную устами Апостола. Зачем через четыреста лет ты стараешься научить нас тому, чего мы прежде не знали? Зачем предлагаешь то, чего не хотели проповедывать Петр и Павел? До сего дня мир христианский не имел этого учения. В старости я сохраню ту веру, в которой возрожден был в детстве. Нас называют Пелусиотами, непотребными, чувственными и плотскими, потому что мы не приемлем духовного, как будто они сами – иерусалимляне, матерь коих на небесах. Не презираю я плоти, в которой родился и воскрес Христос, не гнушаюсь персти, которая, будучи обожжена на чистейший сосуд, царствует на небе; и однако дивлюсь, почему презирающие плоть живут по плоти, греют и изысканно питают своего врага, – разве, быть может, не потому ли. Что хотят исполнять слова Писания: любите враги ваша, благословите кленущия вы (Мф.5:44). Люблю я плоть чистую, девственную. Постящуюся, люблю не дела плоти, а сущность ее. Люблю плоть, которая знает, что имеет быть судима, люблю ту, которую в мученичестве за Христа усекают, терзают, сожигают.

А как несправедливо то. что утверждают. Будто книги его (Оригена) некоторыми еретиками и злонамеренными людьми испорчены – это может быть доказано из следующего. Кого можно найти умнее, ученее, красноречивее Евсевия и Дидима, – защитников Оригена? А первый из них в шести книгах апологии Оригена утверждает, что Ориген мыслит так, как он сам, а второй, не отрицая написанного, но перетолковывая смысл автора, так оправдывает его заблуждения, что однако сознается, что эти заблуждения – и его собственные. Иное дело, если что-нибудь прибавлено еретиками, и иное – если что-нибудь защищает (мнение Оригена) как правильное. Из всех нашли одного Оригена, сочинения коего должны быть подложны, из книг которого, как будто по посланию Митридата¹⁵, в один день изглажена всякая истина. Если испорчена одна книга его, то неужели могли испортить вместе и все его сочинения, изданные им в различных местах и в различное время? Сам Ориген в послании, написанном у Фабиану, епископу города Рима, рассказывает, зачем он написал такие сочинения и причины беспорядков слагает на Амвросия – чтобы он выпустил в свет сочинения, написанные секретно. Зачем же еще пустословить, что то, что им не нравится – чужое?

Далее, – что Памфила выставляют почитателем его – за это я благодарю их от своего имени, так как они удостоили меня порицать вместе с этим мучеником. Если вы говорите, что книги Оригена испорчены его врагами, с целью унизить их, то почему же нельзя сказать, что друзьями и последователями его составлена под именем Памфила книга затем, чтобы она свидетельством мучеников защищала его (Оригена) от позора? Вот вы одобряете в книгах Оригена то, чего он не писал, а удивляетесь, если кто-нибудь издает книгу, которой он (Памфил) не издавал. Вы в изданном сочинении можете находить доказательства для себя, тогда как он, который ничего другого не издавал, легче может подвергаться обвинению. Дайте какое-нибудь другое сочинение Памфила, вы нигде не найдете его, это – единственное его сочинение. Откуда же я удостоверюсь, что это сочинение Памфила, чтобы, то есть, слог и склад речи мог убедить меня в этом? Я никогда не поверю, чтобы ученый муж первые плоды своего ума посвятил спорам и брани, а, между тем, самое название апологетики показывает обвинение, потому что защищается только то, что обвиняется. Теперь представлю я одно обстоятельство, говорить против которого может только или дурак, или человек бессовестный. Та книга, которая считается Памфиловою, содержит начало шестой книги Евсевия в защиту Оригена, почти в тысячу стихов, и в других местах автор ее¹⁶ представляет свидетельство того же сочинения (Евсевия), которыми старается доказать православие Оригена. Евсевий и Памфил здесь так согласны между собою, что можно считать их людьми единодушными, как будто один принял имя другого. Каким же образом теперь они могли так разногласить между собою, что Евсевий во всем своем сочинении доказывает, что Ориген был защитник арианского учения, а Памфил – что он был защитником бывшего впоследствии никейского собора? Отсюда видно, что это – произведеньице или Дидима или кого-нибудь другого, который, отсекая голову от шестой книги (Евсевия), прочие члены составил (сам). Но согласимся – из милости – что это сочинение Памфила, но еще не мученика, потому что он написал его прежде, чем потерпел мученичество. Почему он удостоился мученичества? ты скажешь, для того, чтобы мученичеством загладить заблуждение, чтобы единственный проступок очистить пролитием крови своей. Сколько во всем мире мучеников, которые прежде убиения подвержены были различным порокам? Будем же защищать грехи, потому что те, кои впоследствии стали мучениками, прежде были грешники! Вот что, возлюбленнейшие братья, я бегло продиктовал на ваше письмо, преодолевая трудную задачу писать против того, чей ум я прежде восхвалял, и желая лучше погрешить в своей оценке, чем в вере. Друзья мои поставили меня в такое положение, что, если я буду молчать, то буду виновным, если буду отвечать, то – врагом. Тяжело и то и другое положение, но из двух я выбираю более легкое: вражде можно помочь, богохульство непростительно. А сколько подъял я трудов при переводе книг περί ἀρχῶν представляю судить вам, – когда и изменять что-нибудь из греческого – значит не переводить, а извращать, и переводить буквально невозможно тому, кто хочет сохранить изящество в языке.

Творения блаж. Иеронима Стридонского. Киев. 1894.

Книга IV. Часть II.с. 380–374

Обращением ко мне ты вызываешь меня на переписку, но красноречием своим пугаешь; слогом писем своих так напоминаешь ты Туллия! Если я посылаю тебе, как жалуешься ты, письма коротенькие и бесцветные, это зависит не от небрежности, а от опасения, чтобы многословием своим не дать тебе более предметов для порицания. При том, признаться откровенно святой душе твоей, в единственное благоприятное для плавания на Запад время от меня требуют разом столько писем, что я решительно не мог бы успеть, если бы захотел каждому писать все. От того и бывает, что, отбросив подбор слов и старательность сочинительства, диктую, что ни попадет на ум, и смотрю на тебя как на друга, а не как на судью такой моей речи.

Два вопроса задал ты мне в своих письмах. Во-первых, зачем Бог ожесточил сердце фараона (Исх.4:21, 9:20), и почему сказал апостол: ни хотящего, ни текущего, но милующего Бога (Рим.9:16) и т.д.; что, по-видимому, уничтожает свободную волю. Во-вторых, каким образом святы те, которые рождаются от верных, т.е. от получивших крещение¹⁷. Когда они не могут спастись без дара благодати, уже после получаемой и сохраняемой.

На первый из этих вопросов очень основательно отвечает Ориген в книгах περί ἀρχῶν (О началах), которые я перевел недавно по поручению нашего Паммахия. Занятый этим-то делом, я не мог исполнить данного тебе обещания, и опять отложил до другого раза своего Даниила. Отложил бы я до другого времени исполнения воли Паммахия, если бы это была воля одного, хотя и любезнейшего мне и превосходнейшего мужа, но об этом же просило все почти братство Рима, уверяя, будто многие находятся в опасности и склоняются на превратное учение. Поэтому я вынужден был перевести книги, в которых более дурного, чем хорошего, и соблюдать такую точность, чтобы не прибавить и не убавить ничего, и с чистотою латинской речи совместить буквальный смысл греческой. Экземпляры их ты можешь достать у вышесказанного брата. Впрочем, ты можешь удовольствоваться и греческим подлинником, и не имеешь нужды искать мутных ручейков нашего маленького ума, потому что пьешь из самых источников.

Кроме того, пoелику я говорю с мужем ученым и знающим, как писания Божественные, так и науки светские, – хочу предостеречь тебя, чтобы ты не подумал, будто я, грубый пустомеля, осуждаю все, что ни написал Ориген (в чем обвиняют меня его ἀκαισοσπουδασταί¹⁸ и укоряют, будто я, как Дионисий философ, вдруг переменил свое мнение); я отвергаю только его превратное учение. Я знаю, что одинаковому проклятию подлежат и называющие доброе дурным, и считающие дурное добрым; делающие горькое сладким, а сладкое горьким (Ис. 5:20). Да и мыслимо ли такое упрямство – до того хвалить учение известного лица, чтобы разделять и его богохульство?

О втором вопросе твоем рассуждал Тертуллиан в книгах «О единобрачии», он утверждает, что дети верных называются святыми потому, что они как бы кандидаты веры, и не оскверняются никакими нечистотами идолослужения. Вместе с этим прими к соображению и то, что сосуды в скинии и прочие предметы, относящиеся к обрядам богослужения, называются святыми, хотя в собственном смысле святым может быть только то, что мыслит и чтит Бога. Таково уже свойство языка Писаний, что в них употребляется, по местам, название «святой» вместо «чистый», очистившийся, загладивший грехи. Так, Бетсабея пишется освятившеюся от нечистоты своей, и самый храм называется святилищем.

Прошу тебя не обвинять меня мысленно в суетности или лживости. Свидетель Бог совести моей, что вышесказанная необходимость отвлекла меня от толкования, когда я был уже наготове к делу и приступал к нему, ты знаешь сам, как не хорошо выходит то, что делается с предвзятым умом. Шапочку, малую по ткани, но широчайшую по любви. Назначенную для согревания старческой головы, я получил с удовольствием, и радовался о аре и дарителе.

Творения блаж. Иеронима Стридонского. Киев. 1894.

Книга IV. Ч. II. С. 374–376

Снова обогащаю вас произведениями Востока, и александрийские богатства пересылаю прежде всего, как и следует, в Рим¹⁹. Бог от юга приидет. И святый от горы Фаран, осененной тенью (Авв.3:3); почему и радуется невеста в Песни Песней, говоря: под сень Его восхотех и седох, и плод Его сладок в гортани моей (Песн.2:3). Теперь, поистине, исполняется пророчество Исайм, который говорит: в той день будет жертвенник Господеви в земли египетстей (Ис.19:19). Идеже умножися грех, преизбыточествова благодать (Рим.5:20). Кто оказал покровительство Христу-младенцу, те защищают с пламенною верою Его, достигшего зрелого возраста, так что избегший при их содействии руки Ирода, избегает при помощи их же и еретика богохульствующего. Кого изгнал из города Александрова Димитрий, того отовсюду гонит Феофил, к которому Лука писал Деяния апостольские, который получил имя от любви к Богу. Где теперь этот извилистый змей? Где эта ядовитейшая ехидна – верхняя часть человека… приставленная к волчьему чреву (Энеида 3)?

Где ересь, что шипела в мире, что разглашала обо ме и папе Феофиле, как сторонниках своего заблуждения. И лгала о нашем сочувствии, чтобы обмануть простых людей лаем неразумных псов? Она подавлена его (Феофила) властию и красноречием и, по обычаю демонических духов, говорит из-под земли: ибо кто не знает того, кто, пришед от горних, глаголет горняя.

Творения блаж. Иеронима Стридонского. Киев. 1894.

Книга IV. Ч. II. С. 379

Выше мы говорили, что в Церкви Божией заблуждение учителя бывало искушением народа, и притом тем большим, чем ученее был заблуждавшийся. Сему поучали мы, во-первых, авторитетом Писания, во-вторых, примерами церковными, то есть припоминанием о тех, кои, державшись некогда здравой веры, напоследок или уклонились в чуждую секту, или сами основали свою ересь. Предмет этот весьма важен, заслуживает изучения и стоит нового рассмотрения. Наш долг хорошенько изъяснить и утвердить его посредством многих примеров, дабы все истинно православные знали, что их обязанность – вслед за Церковью принимать ее учителей, а не вслед за учителями покидать веру Церкви. Впрочем, хотя мы и в состоянии указать много таких лиц, которые бывали для народа искушением означенного рода, однако думаем, что в искушении этом едва ли кто-то может сравниться с Оригеном. В этом человеке весьма много было столь превосходного, особенного, удивительного, что всякий легко решился бы основываться на его вере во всем, что бы ни утверждал. Ибо, если авторитет доставляется жизнью, то Ориген был весьма трудолюбив, целомудрен, снослив, терпелив. Если он сообщается происхождением или воспитанием, то кто знаменитее того, кто, во-первых, родился в таком доме, который прославился мученичеством, и кто, во-вторых, лишен был за Христа не только отца, но и всего имения, столько преуспел среди крайностей святой бедности, что за славу «Исповедания Господня»²⁰ часто, говорят, подвергался оскорблениям? Но в нем было не это одно, что впоследствии все имело послужить в искушение.

Он обладал таким сильным, глубоким, острым, превосходным умом, что всех почти далеко превосходил. Он был так богато учен и всячески образован, что немного останется в любомудрии божественном, едва ли что есть, может быть, в любомудрии человеческом, чего не знал бы он в совершенстве: он не только вполне владел греческими знаниями, но и еврейские изучил как следует. А что сказано о красноречии того, кто говорил так приятно, так чисто, так сладостно, что из уст его текли, по моему мнению, не слова, а какие-то меды? Чего темного для уразумения не сделал он ясным своими истолкованиями? Чего трудного для совершения не сделал он таким, чтобы представлялось весьма легким? Подумают, что он связал мысли свои и положения только сплетением доводов? Напротив, никогда не было такого учителя, который бы употреблял столько доказательств из Божественного Закона, сколько он. Быть может, он немного написал? Больше его не написал никто из смертных, так что представляется невозможным не только прочитать, но даже приобрести все сочинения его; а чтобы не доставало у него ни одного из средств к знанию, он преисполнен был избытком лет²¹. Может быть, он не слишком богат был учениками? Был ли когда-нибудь кто столько богат ими, как он? Из лона его вышло бесчисленное множество учителей, такое же количество священников, исповедников и мучеников. А кто может описать, как все они удивлялись ему, прославляли его, увлечены были его обворожительной лаской? Кто, сколько-нибудь имевший благочестивого чувства, не стремился к нему из отдаленнейших стран света? Кто из христиан не почитал его за пророка почти, а из философов – за учителя? А в каком почете был он не только у частных людей, но и у самой власти царской, повествует история, сообщая, что его вызывала к себе мать императора Александра, особенно по уважению к небесной мудрости, которою он был любим и которую и она любила. О том же свидетельствуют и письма его, написанные по авторитету учительства христианского к императору Филиппу, который первый из государей римских сделался христианином. Если кто не верит свидетельству христианскому, нашему повествованию о его неимоверном знании, тот пусть поверит, по крайней мере, языческому известию об этом, свидетельству философов. Известный нечестивец Порфирий²² говорит, что, возбужденный славою его, он в детстве прибыл в Александрию и здесь видел его уже старцем, но в полном величии и славе, потому что он вмещал в себя ковчег всех знаний. Не достало бы у меня времени, если бы я решился исчислить хотя малейшую долю заслуг Оригена, которые впрочем все относились не к одной славе религии, но и к великости искушения. Кто мог оторваться от мужа, обладавшего таким умом, такой ученостью, такой приятностью в обращении, а не быть лучше того мнения, что он желает заблуждать с Оригеном, нежели мыслить истинное с другими. И что еще говорить? Сила в том, что искушение от столь знаменитого лица, учителя, пророка, не обыкновенное какое-нибудь, но, как последствия показали, чрезвычайно опасное, весьма многих отторгло от целости веры, Великий и славный Ориген с большим надмением пользовался даром Божиим, без границ потворствовал уму своему, слишком много доверял себе, ни во что ставил древнюю простоту христианской религии, воображал себя смыслящим больше всех, и, презирая предания церковные и учительства древних, толковал некоторые места Писаний на новый лад? Поэтому и он заслужил того, чтобы о нем говорилось Церкви Божией: аще восстанет среди тебя пророк (Втор.13:1), и несколько ниже: да не послушаеши, говорит, глагол пророка того (ст. 3), и еще: яко, говорит, искушает вас Господь Бог ваш, аще любите Его, или нет (ст. 3). В самом деле, не искушение только, но большое искушение – вдруг неприметно и постепенно склонять от древней религии к новому непотребству Церковь, которая вполне была предана ему, всецело удивлялась его уму, знанию, красноречию, жизни и обхождению, которая ни в чем его не подозревала и ничего от него не опасалась. Скажет кто-нибудь: сочинения Оригена повреждены? Не противоречу этому, даже желаю, чтобы так было, потому что об этом говорили и писали некоторые не только из православных, но и из еретиков. Но это-то и должны мы заметить теперь, что хотя не он сам, однако сочинения, вышедшие в свет под его именем, служит большим искушением; ибо, наполненные множеством заразительных богохульств, они и читаются и пользуются любовью не как чужие, но как его собственные, так что, хотя у Оригена не было намерения умыслить заблуждение, однако же, авторитет Оригенов имеет, видно, силу увлекать в заблуждение.

Прп. Викентий Лиринский. Памятные записки.

СПб., 2000. Глава XVII. С. 60–66

Теперь же мы находим весьма благовременным кратко ответить на те слова ваши, которые мы услышали без письма от ваших посланных. Они сказали, что Феодор (Мопсуестийский) был восхвален в послании Иоанном, епископом Антиохийским, с чрезвычайным одобрением; мы этому никоим образом не верим. Если, впрочем, и существует что-нибудь подобное, то мы готовы верить, что это относится больше к вере первого Ефесского собора, более к книгам Кирилла, Исихия, чем к другим посланиям, которые и до сих пор еще не могли прийти в известность. Впрочем, мы должны ближе подойти к делу, снисходя еще поговорить что-нибудь. Вы знаете, возлюбленнейшие братия, что предметы, подлежащие сомнению, нужно толковать всегда в лучшую сторону. Что же за важность, если он похвален одним отцом, когда, его заблуждение доселе было еще скрыто и сомнительно? А после того как вероломство сделалось известным, что так изранен мнениями почти всех великих отцев, как лютый зверь частыми стрелами. Разве мы не знаем, что иногда и злых людей хвалят добрые, и однако те не спасаются за этими похвалами? Кто хуже Оригена между ересиархами и кого можно найти достопочтеннее Евсевия между историографами? А кто из нас не знает, какими похвалами превозносит Евсевий Оригена в своих книгах? Но так как Святая Церковь судит, смотря более благосклонно на сердца своих верных, чем строго относясь к словам, и так как она может руководствоваться касательно еретиков собственным разумением более, чем свидетельством Евсевия, то она и не обвинила Евсевия за похвалу Оригену. Разве и Григорий, епископ Нисский, изъясняя Песнь Песней, не превозносил Оригена великими похвалами? Разве и Иероним, пресвитер вашей церкви и единственный переводчик с еврейского языка, не относится к Оригену с такой привязанностью, что почти кажется его учеником? Но так как следует брать в расчет больше дело, чем слова, то и им не повредило их расположение, и того не оправдало в собственной вине чужое доброе свидетельство.

Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1913. Т. V с. 257–258

Также святой прозревал и тайные помышления человеческих сердец, что ясно из следующего: близ города был монастырь, где два отца в беседах производили исследование об Оригене, почему такой мудрец уклонился в ересь. Один утверждал, что Оригенова мудрость не от Бога, а от учения и чтения многих книг, а другой, – что невозможно человеку без благодати Божией говорить и писать так, что иное и до сего времени принимается православными. Так, после долгих словопрений и несогласий, порешили они друг с другом: «Слышно, что пустыня Иорданская имеет великих святых отцов, умудренных Богом, итак, пойдем туда, не найдем ли там, кто бы разрешил наше сомнение».

Так порешив, пошли сначала в святой город Иерусалим и, поклонившись святым местам, отправились в пустыню Мертвого моря и, по устроению Бога, не презревшего их трудов, обрели преподобного Иоанна, который был другом и сопостником Симеона. Пришел в то время уже и Иоанн в совершенную меру святости и имел дар провидения. Он, как только увидел шедших к нему отцов, сказал им: «Хорошо поступили вы, оставившие море с тем, чтобы почерпнуть из сухого озера».

После продолжительной между ними духовной беседы, когда вспомнился и спор об Оригене, преподобный Иоанн изрек пришедшим:

– Я, отцы, не получил от Бога дарования, чтобы мог рассуждать о неведомом, а идите к юродивому Симеону, что в городе вашем, тот на все, о чем ни спросите, ответит вам.

Они же, возвратившись к себе, пришли в город Эмессу и спрашивали:

– Где юродствующий старец Симеон?

Некоторые, смеясь, говорили им:

– Что хотите услышать от безумного, соблазняющего всех, над всем глумящегося, а больше всего досаждающего инокам?

Они же, пренебрегши такими речами, искали старца и в доме одного овощника нашли его, лежащего над бобом и евшего боб, подобно медведю. И тотчас один из них, соблазнившись, подумал, рассмеявшись про себя: «Поистине на великого мудреца пришли взглянуть! Многому можем научиться у него»!

Приблизившись же к нему, сказали:

– Благослови, отче!

Он же, взглянув на них, сказал с гневом:

– Напрасно пришли, и безумец тот, кто послал вас ко мне.

Потом, встав, сильно ударил по щеке соблазнившегося, закричав:

– За сто бранишь боб, 40 дней мочен он: Ориген такого не ел; но Зашел в море, не мог из него выйти и потонул в глубине. Уходите отсюда, уходите, а то биты будете!

Они же ушли, дивясь прозорливости старца, потому что, не спрашивая их, сказал им об Оригене и вспомнил пославшего их и обличил сердечный помысл, но не могли никому о нем рассказать. А что сказал о бобе, что мочен был 40 дней, означало, что столько дней пробыл он без пищи, как о том после сам сказал другу своему диакону Иоанну.

Житие прпп. Симеона, Христа ради юродивого, и Иоанна,

спостника его// Жития святых свт. Димитрия Ростовского.

Июль. М. Синодальная типография. 1910. С. 487

«Пойди и познай истину!»

Старец, великий пред Богом, именем Кириак, жил в лавре Каламонской, около священного Иордана. Однажды пришел к нему брат чужестранец, из страны Дора, по имени Феофан, спросил старца о блудных помыслах. Старец начал наставлять его речами о целомудрии и чистоте. Брат, получив от этих наставлений великую пользу, воскликнул: «Отец мой, в моей стране я нахожусь в общении с несторианами. Не будь этого – я бы остался навсегда с тобой»! услышав имя Нестория, старец глубоко опечалился о погибели брата и стал убеждать его и молить, чтобы он оставил эту пагубную ересь и присоединился ко Святой Кафолической и Апостольской Церкви.

– Невозможно спастись, если не будешь право мыслить и веровать, что Пресвятая Дева Мария есть истинная Богородица.

– Отче, – возражал брат, – да ведь все ереси говорят точно так же: если не будешь в общении с нами, не получишь спасения. Не знаю, несчастный, как мне и поступить. Помолись Господу, чтобы Он явно показал мне, какая вера истинная.

Старец радостно выслушал слова брата.

– Оставайся в моей келье, – сказал он. – Я имею упование на Бога, что Он по Своему милосердию откроет тебе истину.

И оставив брата в своей пещере, старец отправился к Мертвому морю и стал молиться о брате. И точно, на другой день, около девятого часа, брат видит, что кто-то явился к нему, страшный по виду, и говорит: «Пойди и познай истину»! И, взяв его, ведет в место мрачное, смрадное и испускающее пламя и показывает ему в пламени Нестория и Феодора, Евтихия и Аполлинария, Евагрия и Дидима, Диоскора и Севера, Ария и Оригена и других. И говорит явившийся брату: «Вот это место уготовано еретикам, и тем, кто нечестиво учат о Пресвятой Богородице, равно как и тем, кто следует их учению. Если тебе нравится это место, оставайся при своем учении. Если же не желаешь вкусить такого наказания. Обратись к Святой Кафолической Церкви, к Которой принадлежит и наставлявший тебя старец. Я говорю тебе: «Хотя бы и всеми добродетелями украсился человек, но если он неправо верует, он попадет в это место». – При этих словах брат пришел в себя. Когда старец возвратился, брат рассказал ему все, что видел, и в скором времени присоединился к Святой Кафолической Апостольской Церкви, оставшись в Каламоне при старце, он прожил с ним несколько лет и скончался в мире.

Блаж. Иоанн Мосх. Луг духовный. Гл. 26. ТСЛ. 1915. С. 32

Будем внимать все мы, особенно же падшие, да не внидет в сердце наше пагубное учение безбожного Оригена. Оно, скверное, выставляло преимущественно Божие человеколюбие, очень по сердцу сластолюбцам.

Добротолюбие. Т. II. ТСЛ. 1992. С. 497

При сем велие гонение на христианы бысть, и мнози за Христа мучени быша, венчашася в них же бе и Леонид отец Оригенов, много мучен бысть, и последи главу ему отсекоша, много имения оста. Оригену же еще юну сущу, но со усердием подвизашеся на мучение, и укрепляше отце своего, да не ослабеет от веры; мати же его возбраняше ему, и в храмине затвори его, да не исходит к отцу, он же писание посылаше ко отцу своему в темницу подвизая его на мучение, не ради рече, не буди печален и тако скончася за Христа.

Сам же Ориген присно в писаниих поучашеся, и не точию прочиташе писание, но и глубины испытоваше всякой часто. Вопрошаше отца своего, отец же его приходя открываше его спяща, и целоваше его по персех, яко жилище Святаго Духа мнев быти. И благодаряше Бога, родити ему сподоблша таково чадо, егда же скончавшуся отцу его по Христе, оста Ориген сир, и нищ, и прият его в Александрии некая жена богата во сына место; егда же бывшу ему 18 лет, поставиша его учителя оглашенным и мучимым тогда Христа ради, и подвизаше их на терпение и на смерть последоваше, и их утешаше многажды. Злые человеци подвигошася на гнев, еже умучити, зане подвизаше мученика на благодушие, помощью же божией избавлен бысть, зане же бе премудр зело, и добродетелен, сотвори же многа лета во единой ризе, и не обувен ходя, ни вина пия, ни пищи бесчисленныя ядый, сказоваше же и толковаше книги Еврейския, бе бо зело научен словесем их. Потом же Ориген прииде в Кесарию Палестинскую и от многих стран, великий Григорие чудотворец, и брат его Афинодор, тогда же, и Амфригиан списатель бе, с ними, и Фирмилиан, отвратиж словесна мужа Амвросия о ереси Уалентовы, и Мариановы, в Кесарии же ему сущу. Принуди его Амвросий столковати божественные писания, пристави ему 7 скорописцев, и иныя доброписца. И требования им подавая доволна и за 18 лет все Божественное писание истолкова книг 6000 написа принуждением Амвросиевым, его же и поминат Ориген, о священный Богу, рече, Амвросие любяй Божие словеса. Толикоже изнурил своим тщанием, аки в мале не умретими, по нужде естества, ни в нощи бо, ни во дни не оставляше еже почити ми. Таков же Ориген славен сый в премудрости, но не до конца пребысть неугасима слава его, превознесебося мыслию, и на свою премудрость упова погрешил, не восхоте последовати повелению святых отец, и падеся падением страшным. Еже бысть многим соблазненно. Не помянув убо Соломона глаголюща. Сыне не тщися творити книги многия, и не износи словес от лица Божия, яко Бог на небеси выспр, ты же на земли низу. Сего ради да будут словеса твоя мала. Ориген ни что хотяше оставити, аще не испытав глубины. И сего ради вверже себе в пропасть погибели, извеща глаголы неизглаголанные, рекше смертоносные. Сице рече. Яко единочадый Сын Отца видети не може, ни Дух Святый Сына, ни ангела Духа, ни человеки ангелов, ни существа Отча Сын, но тварь по благодати сын нарицашеся. И душам рече грешным по летех некоих будет конец мукам, дóндеже очистятся грехи их. И бесам глаголаше паки быти ангелом. И хотят быти вкупе бесы и человеци не мучитися, но свободны быти, и ина многа хулений изрече, от него же Арие и Несторие вину прияша, и иные мнози еретики. Повремени же ят бысть Ориген от идолослужителя, и за та хуления его, обнажен бысть Божия помощи, и не стерпе муки, но вверже ливан на жертвище, и пожерл отпущен бысть от мук. И изгнаша его православные из церкви и оставль Александрию поношения ради, во Иудею отъиде, вшед в Иерусалим, и повелено ему бысть рещи слово в церкви от священник (бяше бо пресвитер) прежде много нудим, востав се точию рече. Грешнику же рече Бог вскую ты поведаеши оправдания моя, и восприемлеши завет усты твоими, и согнув книгу плача, умре же Ориген жив сый лет 60 тогда быша философы Симиаха и Акилла, Феодотиан, ижесотвориша во Еврейских писаниях сказание. Тогда же Север царь воинствова на Вританию. Остров, идеже бе два рода вританийска, глаголемии Калодина, и Миниати, живут же на горах дивных, и в полях пустых, не имеют бо ни градов, ни жилищ, ниже землю делают. Но паством и волы, и овощию питаются, и преходят от места на место, нази и не обувенни, и жены вси общу имут, и отрочати питают обще вси за едино, ниже начальника себе имеют, воинствуют же колесными четырми, и кони их и копия их мали, не терпят глада и зимы, в блатах криющеся мнози дни, питаются тинами, и корением, и корою древяною. Долгота же острова Вританийского 1000 поприщ, и шириною 300 000. Севир же приступая ко острову тому и множество людей побиша у него, смирися с ними. Хотя же Севир по Вритании умре болезнию; инии же глаголют, яко Антоний сын его отравами уморил. Царствова в Риме 18 лет и осмь месяцев.

Неточность, неопределенность в слововыражении некоторых учителей II – III веков прямо дает повод заподозрить их в символизме. Мы не будем здесь рассматривать самые писания этих отцов – задача очень трудная и сложная, а сошлемся на авторитет такого догматиста, как преосв. Сильвестр, которого уже ни в коем случае нельзя заподозрить в протестантском образе мыслей. Вот что говорит он, между прочим, после тщательного исследования учения об Евхаристии Оригена и Климента Александрийского. «На основании вышесказанного нужно признать за несомненное как то, что Ориген (и Климент тоже) не признавал в Евхаристии существенного изменения евхаристических элементов: так, с другой стороны, и то, что он признавал в Евхаристии не воображаемое только, а действительное присутствие животворной силы прославленной плоти Христовой с соединенным с нею Божеством, и что, поэтому, он не был полным символистом²³». Был, следовательно, скажем мы, тем, чем в XVI веке Лютер. Оттого то на него так и любят ссылаться лютеране²⁴. Подобно Оригену довольно двусмысленно выражается и Тертуллиан, представляя обширное поле для догадок и предположений.

Малахов В.Я. Пресуществление Св. Даров в Таинстве Евхаристии.

МДА. Богословский вестник. 1898. Август. С. 115

«Итак, этот Ориген, о котором говорится, сделал как-бы мерзостью запустения среди истинной Церкви; будучи рукоположен в пресвитера законною и единою истинною рукою, он имел только одно голое достоинство пресвитера, подобно тому, как тать и предатель Иуда имел достоинство апостола. Ибо, когда он стал говорить богохульные беседы, то бывший в то время епископом, преданный истине, блаженный Ираклий, как земледелец и виноградарь поля Церкви, исторг его, как несомненно худой плевел, из среды хорошего хлеба».

И несколько далее: «Итак, низпадши с неба на землю, подобно молнии, и дыша, подобно отцу своему диаволу, великим и сильным гневом против истины, он отплыл в страну, называемую Палестиною, и остановился в митрополии Кесарии; затем, совершенно разоблачивши лице свое от всякого покрывала и подобно рыбе, которую некоторые называют каракатицею, изрыгая темный и черный яд жизни, что доставляло ему удовольствие, он изложил там учение свое письменно, причем подобно шинкарю еврею под личиною добра примешал к горькому и сладкое. Ибо, что говорит этот злохудожник и безумец? Была, говорит, душа прежде тела и предсуществовала на небе. Там, говорит, она согрешила и заключена под стражу, то есть послана в тело, для очищения, говорят, и заглаждения сделанных ею на небе грехов. Во-первых, здесь нечестивейший Ориген говорит чистые басни и хочет вести войну против истины». И несколько далее: «если бы душа предсуществовала на небесах и там согрешила прежде, как сказал безумный и богоборный Ориген, то святейшему пророку нужно было сказать не так: и созидаяй в нем, он обличает этого лютейшего волка, снаружи облеченного в овечью кожу для гибельного обмана. Ибо, он, как будто бы низринутый с неба и хорошо знающий тамошние установления, говорит, что душа не только существовала прежде, но и согрешила прежде».

Деяния Вселенских Соборов. Казань. 1913. Т. V.с. 276–277

Итак, не утвердившись на камне веры, но извергая также и гораздо худшее этих хулы, нечестивый Ориген, как и должно было случиться, отрекся от Христа во время мучительства, и воздал поклонение вводимому им еллинскому многобожию. И это случилось по воле промысла Божия, с тою целью, чтобы в Церкви не почли его за мученика и чрез это не было причинено вреда стаду Христову. Ибо, если и теперь некоторые, зная о его падении, держатся его учения, то как же не стали бы защищать его учение, если бы он сделался мучеником и отцом, не поклонившись идолам и скончавшись мученически? Никакой ревнитель истины не отпадает от Бога и не бывает оставлен Им, как говорит Божественное Писание: воззрите на древние роды и видите, кто верова Господеви и постыдеся (Сир. 2:10), или кто надеялся на Господа и Господь презрел его? А нечестивый Ориген не только для самого себя изложил свои богохульства, но и многих других увлек в свое заблуждение чрез свои сочинения, так что к нему совершенно идут следующие слова святого апостола Павла: некиих же человек греси предъявлени суть, предваряюще на суд, некиим же и последствуют (1Тим. 5:24). Ибо его заблуждение, преемственно переходя из одних слабых душ в другие, производит то, что грехи, сделанные первоначально им самим, повторяются и после него.

Слово благочестивейшего императора юстиниана, посланное к Мине,

святейшему и блаженнейшему архиепископу благополучного города и

Патриарху, против нечестивого Оригена и непотребных его мнений//

Деяния Вселенских Соборов. Казань. 1913. Т.V. с. 279

Бысть некий юноша во время блаженного Епифания в Кипре, именуемый Премудр. К сему приступиша неции от иже тщание имущих²⁶ о писаниих и, случившеся, беседоваху к нему²⁷. Он же заграждаше им уста препирательными словесы; многащи же и клирицы и епископи и сия препираше, и прочее никтоже смеяше с ним спиратися. И проношашеся слух его по всему острову даже до Пафа. Той же бе в тщеславии премудростне речив, и, боязнь творя на препирание, премудростными смышленьми сих претича тщеславяшеся.

Дойде же слух его и до епископа. Слышав²⁸ убоя же о нем Епифаний, и поболев, и рассуждая належащая его словеса, и помышляя, что убо есть юноша сей, иже на тщая и суетная сказания писаний себе вдав – верою убо Христовою вооружився, рече: «Приведите ми его семо». Они же, шедше и уведевше, где есть, идоша к нему, глаголюще: «Епископ Епифаний посла к тебе, глаголя: прииди к нам». Он же, восстав, пойде с ними. Пришедше к святому и, беседе бывшей, не у начаша препиратися, прежде даже помолиться. Молящуся убо святому прилежне, начат препиратии скрежетати зубы чудяхуся убо вси о действе молитвы епископовы. Святый же, уразумев силу молитвы, и еще множае молитву протязаше. И моляшеся Господу Иисусу, глаголя: «Господи, исцели, разреши пленного, и, иже мнозе времени мудростне препиравшего демона явленна сотвори, отжени от создания Твоего и покажи вскоре немощь действовавшего, Владыко наш Иисусе Христе». Тогда демон, видя себе изгоняема молитвою святого, скрежеща зубы, и пеняся, и первого устроения всячески изгоняем, очи кровавы имея, нача устремлятися на святого. Предстоящии же начаша держати его. Святой же рече: «Пустите его». Он же, пущен быв, рече с кричанием: «Ты ли мя изгоняеши?» Епифаний же: «Господь мой Иисус Христос изгоняет тя». Демон же отвеща: «На сие ли убо призвал еси мя, яко да в толико время почитаема в дому моем, обесчестив, изденеши»? Епископ же рече: «Владыка создания Иисус – Свой сосуд исцелити хощет; ты же мучен будеши. Иже толицем временем творя препирание словесе, мнел ли еси неязвен пребыти, ныне же, истязуем, изыди от юноши». Рече же демон: «Не веси ли мя, кто есмь? Ты ли изгоняеши мя»? И возсмеялся паки, рече: «Аще и тобою неведом есмь, но от многих ведом бых». И святый: «Кто еси?», – рече. Демон же глагола: «Аз есмь, иже в Оригене глаголавый». И епископ рече: «Аще ты глаголал еси в Оригене, рцы, яже глаголют книги пери архон²⁹, яже счини окаянный он». Демон же нача исперва книгу гранесословити и, рек многа, премолче. Паки святый к нему: «Многи убо суть книги, яже счини страстный он, и ни в единой же их без хулы преиде, и верую, яко ты в нем глаголал еси; сочетал еси, яко слышу, и о воскресении неправедне рек, извести о сем и рцы нам то». И демон нача от начала глаголати книгу ону. Святый же, не могий терпеть хулы его, затче уши свои; такожде и клирицы заткоша уши, не терпяще яже на Господа Иисуса хулы. Тогда святый Епмфаний, возопив, рече: «Молчи, проклятый сыне геенский сединомудрым тебе Оригеном».

Внезапу убо человек по испытании обешен быв³⁰, едва ногами земли досязаше, прокля же себе, глаголя: «Аще бы ведал, яко на разрушение свое гряду к тебе, не бых оставил беседовати тебе моего человека; но мнев, яко и тебе, якоже многих, подкраду крадословием. Отпадох чаяния и осуетихся от упования: многи бо погубих злым³¹ учительством, вельми тыя прельстив и вредне научив моим учением». И иными же множайшими словесы окаяше себе демон, изгоняем от святого; заповедаше бо ему отъити от юноши. Тогда рече святый: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, изыди из юноши, никакоже еговредив». Он же, на землю поверг его и стряс, отыде от юноши. Святый же повеле предстоящим спрятати юношу и прирадения сподобити. Клирици же, поимше его, вопросиша, от книг стран острова есть. Той же по обычней села своего беседе рече: «От Месогия глаголемаго села есмь острова сего». Они же к нему: «Сице глаголеши; и како вчера ясно отвещал еси»? Он же рече: «Не вем, что глаголете, ниже како приидох семо». Возвестиша сия епископу, и почудися, како диавол жадает человеческия погибели.

Инок Евфимий. Остен. Памятник русской духовной

письменности XVII века. СПб., 2006. С. 60–63