Псалом 37

Пораженный ранами, удрученный скорбями н всеми оставленный, Давид, с величайшей кротостью переносить страдания, исповедует свои прегрешения и уповает на спасение от Бога.

1. Псалом Давиду, в воспоминание о Субботе.

Давид, испытывая крайне тяжкие страдания телесные и сильнейшие волнения душевные, сознает, что он лишен покоя в наказание за свои многие грехи; исповедует свои беззакония в этом молитвенном псалме и просит, чтобы Господь не оставил его совершенно, – вспомнил бы о нем, как о преданном Ему рабе, простил грехи и даровал ему полное успокоение (– как бы своего рода субботу, что значит покой). Вероятно, этот псалом, как молитва о мире – покое (ст. 4. 9–11), употреблялся при принесении хлебной – бескровной жертвы за грех, при чем часть этой жертвы, точнее – горсть муки сожигалась на жертвенник именно в память пред Господом, т. е. для напоминания о приносившем эту жертву, чтобы Господь простил ему грехи его (ср. Лев.2:2,9,16;5:12;6:14–15; ср. Пс.66:3); вероятно также, что псалом этот употреблялся при богослужении в субботу – день покоя от всех дел.

2–3. Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене: яко стрелы Твоя унзоша во мне, и утвердил ecu на мне руку Твою.

Проникнутый глубоким сознанием своей греховности и вместе покорностью воле Божией, Давид молит, чтобы Господь обличал его – открывал его согрешения, но не с яростью, не в крайней степени гнева, причем не бывает никакой пощады обличаемому, – и чтобы наказывал – вразумлял его, но не во гневе, т. е. не во гневе только, а и с милостью, снисходя к его слабым силам. Давид просит Господа о пощаде, «ибо, говорит он, стрелы Твои вонзились в меня», т. е. раны на теле глубоки, как будто они нанесены стрелами, кои Господь вонзил; раны эти неисцельны (ст. 4 и 8), потому что наносятся тяжелыми ударами руки Божией в беспощадном гневе.

4–6. Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Воссмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего.

Причина страданий – беззаконие. «Раны на теле моем не исцельны», говорит Давид, вследствие гнева Твоего, Господи. – «Нет мира в костях моих» – в костях жестокая боль – ломота от язв, углубляющихся до костей, и это по причине грехов моих, возбуждающих гнев Божий. Велики раны и страдания, потому что велики беззакония, ибо эти беззакония превзыдоша главу мою, говорит кающийся – они поднялись выше моей головы, иначе – я погрузился в них, как бы потонул в грязных волнах бурного потока, совем, с головой; эти «беззакония, как тяжелое бремя, тяготеют на мне», так что неь сил их нести, т. е. нет возможности терпеть удары и раны, какие Господь наносит карающей десницей своей в праведном гневе Своем (ст. 3). Постоянно умножаясь, увеличиваясь и постепенно усиливаясь, раны эти возсмердели и загноились – стали распространять смрад – зловоние вместе с гноем, вытекающим из них, и это – вследствие безумия – недостатка страха Божия, что обыкновенно обнаруживается во всяческих беззакониях.

7–9. Пострадах и слякохся до конца, весь день сетуя хождах: яко лядвия моя наполнишася поруганы, и несть исцеления в плоти моей. Озлоблен бых и смирихся до зела, рыках от воздыхания сердца моего.

Параженный язвами телесными и скорбями душевными, Давид сильно и беспомощно страдал и, под гнетом этих страданий, как бы под тяжкой непосильной ношей (ст. 5), согнулся совершенно, как бы удрученный крайней старостью; так он ходил сетуя – в таком печальном виде, какой естественно и обыкновенно принимают люди, пораженные тяжелым горем (полным разорением, смертью близких), и так он сетовал весь день или всякий день, постоянно, потому что и страдания его также были непрестанны. Яко лядвия моя, говорит Давид, наполнишася поруганий – верхние части ног покрыты ранами и струпьями, как бы от ударов, нанесенных бичем – т. е. он как бы подвергся такому позорному, истязанию, какому иногда подвергали преступных рабов, постыдно обнажая верхние части их ног, бедра и поясницу, и с такою жестокостью, с которой подвергали упрямых и ленивых вьючных животных. – Эти удары были так сильны, а раны глубоки и гнойны, что уже не было средств к их исцелению. И вот, будучи так озлоблен, т. е. терпя такие злострадания, Давид пришел в чрезвычайное смирение – сокрушение духа и, говорит он, рыках от воздыхания сердца моего – громко рыдал от сильных вздохов трепетного сердца...

10–11. Господи, пред Тобою все желание мое, и воздыхание мое от Тебе не утаися. Сердце мое смятеся, остави мя сила моя, и свет очию моею, и той несть со мною.

Страдания Давида тяжки. Молитва его искрення. – «Господи, говорит Давид, пред Тобою все желание мое, и воздыхание мое не сокрыто от Тебя», – разумеется, Ты слышишь глубокие и сильные воздыхания моего страждущего сердца (ст. 9), Ты видишь и желания, которые выражаются в этих воздыханиях этого сердца. Оно желает очищения от множества грехов, освобождения от тяжких страданий карающей руки Божией, избавления от врагов – ненавистников, вообще спасения от Господа (ст. 2–5, 17, 20–23). Но нет еще исполнения этого желания: посему сердце мое, говорит страждущий, смятеся – трепещет, объятое страхом Божиим (ст. 2, 4, 7); оставила меня сила моя – телесное здоровье (ст. 8–9); и свет очей моих, – и того нет у меня, – разумеется, нет ясного взора, он померк от скорби сердца, от горьких слез, от бессонных ночей...

12–13. Друзи мои и искреннии мои прямо мне приближишася и сташа. И ближнии мои отдалече мене сташа, и нуждахуся ищущии душу мою, и ищущии злая мне глаголаху суетная, и льстивым весь день поучахуся.

Скорбь глубока и страдания тяжки тем более, что совершенно не видно сочувствия страждущему ни откуда, даже и от самых близких. – Друзья мои, говорит Давид, и искреннии – родственники – прямо мне приближишася и сташа, – подошли прямо спереди и стали близко и против, т. е. так, как обыкновенно подступают люди гордые, враждебно настроенные, и смотрят отнюдь не с сочувствием, а с дерзостью и злорадством. – И ближнии мои – соседи, знакомые – стоят вдали от меня Так относятся те и другие в виду тяжкой болезни, – гнойных, зловонных ран, кои считают крайней нечистотой и выражением проклятия Божия. И нуждахуся ищущии душу мою – с усилием ищут погубить мою душу; ищущие злая мне глаголаху суетная, – усиленно желающие сделать мне зло говорят суетное, именно – о погибели; и льстивым весь день поучахуся, – обдумывают всякий день льстивое, т. е. заманчивое, но не сбыточное дело, именно погибель кроткого страдальца, уповающего на помощь Божию (ст. 15–17).

14–16. Аз же яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих: и бых яко человек не слышай и не имый во устех своих обличения. Яко на Тя, Господи, уповах, Ты услышиши, Господи Боже мой.

Как бы ни была глубока скорбь и тяжка болезнь, но праведнику свойственно все терпеть с кротостью. Так именно терпел Давид свои страдания. – «Я, как бы глухой, не слышал», – того, что гонители говорили о гибели моей; «я, как-бы немой, не открывал уст своих», – чтобы ответить на заговор врагов; «и оставался я, как человек, который не слышит и не имеет в устах своих обличения» – в ответ на коварный замысел. Но таким, как бы глухим и немым, оставался Давид именно по кротости, – по довеpию к промыслу Божию: «ибо на Тебя, Господи, уповал я, говорит Давид; Ты услышишь, Господи Боже мой»: а если Господь услышит, то, разумеется, и поспешит страждущему на помощь, а мучителям его на строгое возмездие.

17–19. Яко рех: да не когда порадуютмися врази мои: и внегда подвижатися ногам моим, на мя велеречеваша. Яко аз на раны готов, и болезнь моя предо мною есть выну. Яко беззаконие мое аз возвещу и попекуя о гресе моем.

Все свои страдания Давид переносил с непоколебимым терпением, с неизменной кротостью, полагая именно в этом основание своей надежды на спасение (Пс.36:10–13,27–28): «я думал, говорит Давид, пусть не порадуются враги мои», – разумеется, при перемене моего настроения душевного и поведения; потому что, когда колеблются стопы мои – на трудном пути добродетельной жизни – то они велеречат на мя, или гордо величаются надо мной. – Яко аз на раны готов – готов охотно терпеть раны, и болезнь, точнее – причина болезни, т. е. прегрешение, постоянно предо мною; в этом моем сознании и лежит основание кротости, недопускающей отмщения врагам, а в этом – надежда на заступление Господа (ст. 21–23).

21–22. Врази же мои живут и укрепишася паче мене, и умножашася ненавидящш мя без правды: воздающии ми злая воз благая, оболгаху мя, зане гонях благостыню.

Терпеть страшные, смертельные страдания для кроткого Давида тем более трудно, что приходится терпеть их при отсутствии друзей (ст. 12–13) и, наоборот, в присутствии врагов, притом, врагов коварных, сильных, многих и крайне несправедливых. – Враги мои живут, говорит Давид, разумеется – благополучно, тогда как он на краю гибели (ст. 7); и укрепишася паче мене, – ибо он покрыт язвами, ранами, страдает неисцельно (ст. 8); умножаются ненавидящш меня безвинно, – тогда, как он, страдалец, совершенно одинок в своем страдании, без всякого участия со стороны ближних (ст. 12–13); они, воздавая мне злом за добро, оболгали – оклеветали меня за то самое, что я следую добру, – так, как то делает диавол с величайшими праведниками, как он некогда оклеветал и блаженного Иова даже пред сонмом ангелов у престола Божия.

22–23. Не остави мене, Господи, Боже мой, не отступи от Мене: вонми в помощь мою, Господи спасения моего.

Выразив всю силу тяжести как болезни телесной, таке и скорби душевной, продолжая терпеть все это в духе кротости, при глубоком сознании своей греховности, Давид полагает надежду на избавление от своих страданий в молитве, – Ее оставь меня, Господи, говорит страдалец, – когда все оставили, даже и собственные силы (ст. 7, 11, 12–13); не отступи от Мене, Господи – когда так открыто и дерзко и близко приступили враги (ст. 12); вонми в помощь мою, Господи, – услышь громкие рыдания и воздыхания и яви спасение Твое мне от болезней, скорбей и гибельных замыслов со стороны коварных и сильных врагов.