Глава ΙΙΙ. Развитие устройства западно-католической церкви, по отделении ее от восточной

В представлениях западного христианства, отчасти нашедших себе выражение в т. н. сборнике лжеисидоровском, отчасти определившихся этим сборником, церковь мыслилась как единая духовная монархия, в которой все духовное господствует над всем светским по правилу: «omnia spiritualia digniora sunt temporalibus». Клир есть высшее сословие в церкви, учащее, освящающее и управляющее; миряне суть низшее сословие, повинующееся клиру, – поэтому церковь есть общество неравное (societas inaequalis). Лица коронованные, короли и императоры, суть миряне и, как таковые, не могут иметь никакой правительственной власти в церкви; даже и в светских делах они должны покоряться высшему духовному руководству церковной власти, ибо, как говорит Иннокентий III, Господь предоставил Петру для управления не только всю церковь, но и весь мир263. Твердое положение, которое занимали меровинги относительно папы, а равным образом первый император восстановленной западно-римской империи Карл Великий, было утрачено светской властью, и только на короткое время удавалось некоторым императорам, как Оттону I и Генриху III, воскресить авторитет императорской власти как в светских, так и в церковных делах. Притом могущественное влияние означенных императоров на ход церковных дел служило лишь к тому, что церковь римская, вместе и с папством, извлекалась из глубины падения, в которую она несколько раз опускалась, благодаря господству в Риме враждовавших между собой аристократических фамилий Тускуланов и Кресценциев. Обновленное Генрихом III папство, не далее, как при сыне его Генрихе IV-м, взошло на небывалую высоту в лице Григория VII, с тем, чтобы показать императору все превосходство духовной власти над императорской. Императорская власть была устранена от участия в замещении римской епископской кафедры264 и в сознании вселенских соборов265. Вселенские соборы созывались папами и служили только к тому, чтобы усилить торжественность обстановки, при которой изрекается папская воля266. Папа есть именно тот глава, которому в духовной монархии западного христианства принадлежат полнота власти (plenitudo potestatis). Он есть всемирный епископ (episcopus universalis), от которого заимствуют свои полномочия все остальные церковные органы. Все важнейшие дела, входившие в круг ведения национальных и провинциальных соборов (в особенности дела, касающиеся епископов, как например замещение епископской кафедры, посвящение епископа, суд над епископом), централизовались в руках папы. Митрополиты, при получении паллиума, должны были давать клятву верности и повиновения наследнику св. Петра. Таковую же клятву должны были давать новопосвящаемые епископы, которые с XI в. стали титуловаться: Dei et apostolicae sedis gratia267. Некоторым митрополитам, кроме того, как викариям папы, предоставлялось в пределах более или менее обширных территориальных округов осуществление некоторых высших правительственных прав по созванию соборов, по рассмотрению спорных дел между епископами, по принятию апелляционных жалоб и проч. Такие викарии назывались прирожденными легатами (legati nati)268, так как осуществление высших полномочий во имя папы связывалось не с личностью епископа, а с известной кафедрой, центральной для известного округа, вследствие чего каждый епископ, вступающий на эту кафедру, eo ipso становился папским легатом. Так как, однако, институт прирожденных легатов оказался не достигающими всех тех целей, которые преследовались папским правительством, то папы стали посылать из Рима нарочито уполномоченных легатов (legati missi) в разные христианские страны запада, которые не только вели наблюдение за местным церковным правительством, но и вторгались в самое управление, конкурируя в весьма многих и существенных отношениях с местными епископами269. Как высшая церковная власть, римский епископ принимал апелляции из всех стран на решения и приговоры церковных судов, и не только post sententiam, но и ante sententiam, т. е. прежде чем состоялось окончательное решение низшей инстанции, а равными образом резервировали себе диспензации от общих церковных законов и абсолюции, т. е. разрешение от грехов в наиболее важных случаях270. Наконец, в отношении к замещению церковных должностей папы постепенно получили обширнейшие права, осуществление которых сопряжено было со злоупотреблениями и с обременением национальных церквей. До половины XII в. папам приходилось лишь в отдельных случаях, по поводу какого-нибудь спора, определять кандидатов на церковные должности в тех или других странах. С XII в. папы начали чаще и чаще посылать к епископам и к кафедральным капитулам просителей с рекомендательными письмами от себя. Тон этих рекомендательных писем из просительного вскоре перешел в повелительный, и само рекомендательное письмо превратилось в папское предписание. Таким путем масса клириков из Италии определялась на церковные должности Британии, Франции и проч., причем обыкновенно определяемые на должности не знали ни языка, ни обычаев страны271. Злоупотребления в этом отношении осложнялись еще тем обстоятельством, что не только вакантные, праздные места или должности были замещены из Рима, но и занятые: допускались во множестве так называемые exspectativae или exspectantiae, т. е. определения на выжидательные должности, имеющие открыться в будущем. В отношении к епископским кафедрам, установился такой порядок, что папа замещал «vacantia apud curiam», т. е. такие кафедры, которые сделались вакантными вследствие смерти занимавших их епископов при курии, т. е. в Риме, что́, при частом посещении Рима множеством епископов из всех стран, было весьма нередким явлением. К этим кафедрам присоединены были позднее кафедры, делающиеся вакантными или вследствие низложения епископа, или перемещения его в другой диэцез, а в XIV столетии папы присвоили себе даже право замещения всех епископских кафедр. С замещением вакантных церковных должностей связывалась уплата в папскую казну аннатов, т. е. суммы, равной годовому доходу, доставляемому той или другой церковной должностью.

Злоупотребления, с которыми связано было средневековое развитие папской власти, вмешательство пап в светские дела, закончившееся соблазнительным для западного христианства порабощением папства французскому королю и еще более соблазнительным расколом в западном христианстве273, соблазнительная жизнь духовенства, не имевшая ничего общего с воззрениями папы Григория VII, окончательно узаконившего целибат в западно-католической церкви, в связи с пробуждением национального сознания и с ростом королевской власти, вызвали в XV в. епископальное направление, как противоположность папско-монархической системы. Это направление не только отстаивалось в теории, но и выразилось в деятельности трех реформационных соборов XV в.: пизанского, констанцского и базельского274. Принципиальная точка зрения епископальной системы состоит в том, что как личное должно подчиняться общему, так и лицо папы должно быть подчинено церковной всеобщности, представляемой епископами. Поэтому вселенские соборы, составляющиеся из епископов, суть высшая власть в церкви, которая и папу может вразумлять, наказывать и низлагать, хотя папа все-таки остается исполнительным главой церкви (caput ministeriale), как центр церковного единства и орган, наблюдающий за исполнением установленных вселенскими соборами канонов. Следовательно, хотя папа в сравнении с каждыми епископом, в отдельности взятым, есть высшая власть, в отношении к вселенскому собору, как совокупности епископов, он есть служебный орган, суждения которого не непогрешимы, и от распоряжений которого можно апеллировать к вселенскому собору275. Епископальное направление на пизанском соборе (1409 г.) выразилось в низложении двух пап – соперников в избрании нового папы, что, однако, имело своим последствием присоединение третьего претендента на папский престол к двум прежним и прибавление третьей партии к двум раньше существовавшим. Через пять лет состоявшийся констанцский собор (1414–1418) восстановил внешнее единство церкви и, выходя из епископального принципа, что во всем, что касается учения веры и реформации церкви во главе и в членах, вселенский собор есть высшая над папой власть, задался целью устранить те беспорядки и злоупотребления, которыми страдала средневековая церковная жизнь. Однако реформационная деятельность собора не выработалась в какой-либо определенный план более или менее общего характера и ограничилась лишь тем, что избранный собором Мартин V вступил в соглашение с отдельными национальными группами членов собора276 касательно ограничения, и притом незначительного, некоторых, практиковавшихся в средние века, папских прав, особенно по замещению церковных должностей и по взиманию юннатов. Не прославился этот епископально-аристократический собор и религиозной терпимостью: среди своих реформаторских трудов он имел время осудить на сожжение еретика Иоанна Гуса. Следующий собор бразильский (1431–1445 г.), собравшийся по истечении определенного предшествующим собором срока, действовал более радикально, чем констанцский. Он долгое время боролся с папой Евгением IV-м, не желавшим, чтобы собор состоялся в Базеле, издал ряд реформационных декретов, наконец, низложил Евгения IV и избрал в папы герцога Амедея савойского, под именем Феликса V. Но победа осталась за Евгением IV-м, который, игнорируя базельский собор, созвал собор сначала в Феррару, потом во Флоренцию. Между тем как базельский собор постепенно терял под собой почву и, наконец, совершенно распался, собор во Флоренции получил тем более торжественный характер, что на нем присутствовала, кроме западной иерархии, масса восточных епископов, с императором византийским Иоанном Палеологом во главе²⁷⁷. Правда, реформационные базельские декреты были охотно приняты во Франции, одобрены на соборе в Бурже и, подтвержденные прагматической санкцией короля Карла VII 1438 г., составили основной закон французской национальной (галликанской) церкви. Но и во Франции, подобно другим католическим странам, не епископальная система восторжествовала над папской, а национальная королевская власть стала рядом с папской, как другой могущественный фактор в церковном управлении, так, что папы с половины XV в. поделились своими высшими церковными правами с государями разных стран, причем государи или собственным законодательством регулировали свое влияние на церковные дела, или вступали на путь соглашений (конкордатов) с папой²⁷⁸.

Уже через несколько лет после закрытия базельского собора, один из ревностных его членов Эней Сильвий, сделавшись папой под именем Пия II, провозгласил, что принцип превосходства собора над папой есть опасное заблуждение, и что признание возможности апелляции от папы к собору есть чудовищное, неслыханное злоупотребление. Со всей торжественностью формулирована была высшая церковная власть папы на пятом латеранском, считаемом у католиков за вселенский, соборе 1516 г., на котором папа Лев X осудил принцип превосходства собора над папой, объявил недействительной французскую прагматическую санкцию 1438 г. и повторил все средневековые притязания пап, как они выражены были в знаменитой булле Бонифация VIII «Unam sanctam». Грандиозный план реформации церкви во главе и в членах, которым задавались многие теологи в исходе средних веков, и который в деятельности реформационных соборов сведен был собственно к перенесению центра тяжести в церковном устройстве с папы на собор епископов, остался далеким от исполнения. Так как, между тем в церкви ясно сознавалась потребность в реформации, то реформация и совершилась, но уже не как явление внутри католической церкви, а как явление постороннее и враждебное для церкви, прямо против нее направленное. В том же году, в котором закрыл свои заседания пятый латоранский собор (в 517 г.), началась реформаторская деятельность Мартина Лютера прибитием знаменитых 95 тезисов к дверям замковой церкви в Виттенберге. Для борьбы с учением Лютера был в 1542 г. папой Павлом III созван собор в Тридент, где он и заседал с перерывами, иногда весьма продолжительными, с 13 декабря 1545 г. до 4 декабря 1563 г. На тридентском вселенском соборе было формулировано догматическое учение о церкви вообще и о таинствах в особенности, в противоположность учению Лютера, которое прямо направлялось против самых основ римско-католической церковности, постановлены были многие декреты по управлению церковному, и последователи Лютера были формально исключены из католической церкви. С выделением из церкви реформационных элементов, тридентский собор не только не возобновил волновавшего в XV в. католическую церковь вопроса об отношении между папой и собором, но все свои постановления как по вероучению, так и по дисциплине церковной представил на утверждение папы и таким образом сам признал высшую над собой власть папы. Важнейшие постановления тридентского собора относительно изменений в существовавшем церковном устройстве суть: 1) учреждение конгрегаций из кардиналов, – которые, как получившие исключительное право выбора папы и находившиеся в наибольшей близости к папе, сделались высшими церковными сановниками, – для центрального заведывания разными специальными отраслями церковного управления, и между прочим конгрегации для аутентического истолкования и проведения в жизнь декретовтридентского собора (congregatio concilii tridentini interpretum); 2) регулирование института нунциев с правами средневековых легатов, не только для представительства папы в той или другой стране, но и для ограничения местных епископов в делах управления; 3) предоставление епископам права диспензации в определенных случаях, в качестве папских уполномоченных, а не в силу собственного права, на основании пятилетних полномочий (quinquennales facultates); 4) уничтожение института архидиаконов в средневековом смысле особой церковно-правительственной инстанции²⁸⁰, после чего название «архидиакон» стало означать первенствующего дьякона из числа членов капитула при совершении епископского богослужения.

Во Франции более, чем в других европейских странах, отстаивалась идея независимости национальной церкви от Рима. В связи с епископальной теорией конца средних веков и с декретами реформационных соборов, подтвержденных прагматической санкцией 1438 г., во Франции выработалась целая система вольностей галликанской церкви (libertés de l’ église gallicane). Этими вольностями гарантировалась национальная свобода предоставлением французскому королю права созвания соборов, законодательства и высшей правительственной власти вообще и ограничением папского влияния посредством воспрещения въезда во Францию папских легатов, поставления папских булл под королевский placet, кассирования королевским правительством приговоров духовного суда (recursus ab abusu, appellatio ab abusu, l' appel comme d'abus). Короли Франции не допустили даже публикации в своем государстве декретов тридентского собора. В самом конце XVII в. (в 1682 г.) при Людовике XIV составлено было знаменитым Боссюэтом «заявление галликанского клира» (declaratio cleri gallicani), которое рассматривалось как подлинное выражение французского церковного правосознания. Декларация состоит из четырех пунктов: 1) Св. Петру и его преемникам принадлежит лишь управление дел духовных, а не гражданских, и поэтому короли Франции в светском управлении не подчинены церковной власти, которая не может их низлагать, или разрешать подданных от клятвы верности и повиновения им; 2) папам принадлежит высшая власть в духовных делах, но вместе с тем остаются непоколебимыми постановления вселенского собора констанцского, а также прочих вселенских соборов и римских пап, принятые церковью; 3) кроме того во Франции имеют силу все правила, обычаи и статуты, принятые галликанской церковью; 4) в вопросах веры римский епископ имеет преимущественный голос, и декреты его относятся до всех и до каждой церкви в отдельности, но суждение его не есть непререкаемое и неизменное, пока не будет одобрено согласием целой церкви. – Галликанские национальные тенденции во французском клире были разрушены отчасти французской революцией, которая порвала союз солидарности, связывавший короля, как главу государства и вместе как высший национальный церковно-правительственный фактор, с национальной церковной иерархией, отчасти политикой Наполеона I, который в своих мероприятиях, насколько они затрагивали церковь и духовенство, старался сначала оказать давление на папу и уже через папу подействовать на епископов французских, тогда как короли действовали солидарно с духовенством против папы.

В Германии в ХVIII столетии, в век просвещения, трирский викарный епископ Николай Гонтгейм издал обширное сочинение, под заглавием: «о состоянии церкви и о законной власти римского епископа». Так как сочинение издано под псевдонимом Феброния, то и целое направление последователей его, весьма многочисленных, получило название фебронианизма. Автор, опираясь на воззрения епископалистов конца средних веков и галликанских богословов, с целью, как он заявлял, содействовать воссоединению протестантов с католической церковью, поставил себе задачей проследить исторически в своем сочинении, какие права принадлежали римскому епископу во все эпохи христианства. Примат, по мнению Феброния, есть необходимый для церкви институт, которого желал и сам Христос, хотя непосредственный учредитель примата – не Христос, а апостол Петр. Поэтому примат не есть учреждение божественное, а продукт истории, и во всякое время может быть перенесен на всякого другого епископа, кроме римского. Между правами римского епископа нужно отличать такие, которые вытекают из самой идеи примата, от таких, которые являются плодом исторических случайностей и даже злоупотреблений.

I. Положение римского епископа должно соответствовать положению апостола Петра в ряду других апостолов, а первенствующее положение апостола Петра заключалось в том, что он предлагал вопросы, выслушивал мнения, но не принуждал и не постановлял решений на основании собственного лишь убеждения.

II. Так как церковь не во всякое время собрана в лице своих епископов, то папа, в видах поддержания церковного единства, должен иметь попечение и наблюдение за исполнением церковных канонов, за поддержанием единства в обрядах и в нравственном учении.

III. Если созвание собора по обстоятельствам представляется затруднительным, а между тем чувствуется необходимость в авторитете для установления общей нормы, то римскому епископу предоставляется право установления таковой общецерковной нормы, но лишь временно, провизорным образом, впредь до созвания вселенского собора.

IV. В видах поддержания единства, римскому епископу предоставляется право иметь в разных христианских странах легатов для высшего надзора, но без вторжения в юрисдикцию ординарных церковных органов. В особенности, что касается более важных дел (negotia gravioris momenti), римский епископ должен быть поставляем о них в известность, так чтобы через посредство его мог состояться правильный обмен взаимных советов епископов друг другу.

V. Ему принадлежит высшая судебная власть в том объеме, в каком она предоставлена ему сардикским собором. – Исчисленные права суть, по мнению Феброния, права существенные, вытекающие из самой идеи примата: они именно и осуществлялись римскими епископами в течение первых восьми веков. Все же остальные, как напр., перешедшие к папам права провинциальных соборов и митрополитов, суть плод исторических случайностей, злоупотреблений и лжеисидоровской фальсификации. Против воззрений Феброния новейшая наука²⁸³ справедливо возражает, что категории существенных и несущественных прав примата установлены совершенно произвольно с игнорированием действительной истории первых восьми веков. Тем не менее Феброний создал целое направление в литературе²⁸⁴, отразившееся и в церковной жизни так называемой эмской пунктацией 1786 г. т. е. состоявшимся в Эмсе соглашением четырех германских архиепископов относительно некоторых пунктов, долженствовавших оградить свободу германской национальной церкви от папской власти²⁸⁵. Пунктация, впрочем, не имела практических результатов частью потому, что германские епископы не обнаружили желания подчиниться, вместо одного папы, четырем папам, т. е. германским архиепископам, частью потому, что император Иосиф II, относившийся к церкви в духе просвещения и полицейского государства, не симпатизировал стремлению архиепископов к церковной самостоятельности, отчасти наконец потому, что разразившиеся события французской революции не благоприятствовали дальнейшей разработке принципов фебронианизма и эмской пунктации.

Последний, по римско-католическому счету, вселенский собор, созванный папой Пием IX, открылся 8 декабря 1869 г. в Риме, в церкви св. Петра и закрыт был в следующем 1870 г. Этот собор, названный ватиканским, по месту нахождения церкви св. Петра на ватиканском холме, может быть рассматриваем как завершение римско-католического церковного устройства в папско-монархическом направлении. Римский епископ признан не только всеобщим или всемирным епископом (episcopus universalis), по отношению к которому целая католическая церковь есть подлежащий его управление диэцез, но и непогрешимым учителем и вместе законодателем, в области догматического и нравственного учения, причем непогрешимость папская возведена в догмат веры. Несмотря на то, что как до собора и на соборе, так и непосредственно после собора весьма многие из епископов противились догматизированию папской непогрешимости, новый догмат получил общекатолическое признание. Германские епископы, которые первоначально неодобрительно относились к новому догмату, кончили тем, что в конце августа 1870 г. собрались в Фульде и отсюда обратились с пастырским посланием к католикам Германии, объявляя ватиканский собор за правомерный вселенский собор и требуя повиновения его постановлениям. В народе новое учение действительно было принято, как догмат веры, только небольшое сравнительно число ученых²⁸⁷ отказалось подчиниться постановлениям ватиканского собора и организовалось в особое религиозное общество, члены которого стали отличать себя названием старокатоликов от приверженцев нового ватиканского догмата. Вначале старокатолическое движение обещало большую силу и большую живучесть, чем какие наблюдаются в германском старокатолицизме настоящего времени, насчитывающем всего несколько десятков старокатолических общин, – величина, совершенно незначительная сравнительно с массой римско-католических общин.