Глава 2. История источников церковного права от IV в. до разделения церквей восточной и западной

С Константином Великим в организацию церкви вступил новый фактор – христианская императорская власть. Значение этого фактора было настолько громадно, что не могло не отразиться и на церковном правообразовании и на истории источников церковного права. Со времени принятия христианства римскими императорами, нормы церковного права стали проистекать из двух главных источников: из канонов и из императорского законодательства. Это различие источников не имеет того смысла, чтобы и в образовании канонов император не участвовал, а означает лишь то, что каноны составлялись или (составленные кем-либо ранее) утверждались на соборах, а законы издавались императорами без предшествующей деятельности соборов. Как необходимый признак, в понятие канонов входило созвание императором собора, устанавливавшего эти каноны, и утверждение их императором, в заключение соборной деятельности⁶⁶⁸. Но с другой стороны и императорские церковные законы могли издаваться не без участия отдельных представителей духовной иерархии⁶⁶⁹.

Со времени никейского собора 325 г., издавшего двадцать дисциплинарных правил, т. е. таких определений, которые относились не к вероучению, как установленный тем же собором против Ария догмат о божестве Христа, а к разным сторонам церковной дисциплины, или внешнего церковного порядка, сделалось обычным название «канонов» в применении к отдельным дисциплинарным определениям соборов. В первые три века под каноном разумелось вообще все то, что для церкви служит руководящей нормой, как согласующееся с преданием; но не было примеров, чтобы постановления какого-либо отдельного собора были названы канонами. В смысле общего, обычного и соответствующего преданию порядка, слово «канон» употреблено несколько раз самим никейским собором⁶⁷¹. Правила древнейших соборов тем менее могли быть называемы канонами, что самые соборы составлялись в ограниченных пределах какой-либо провинции или страны и не претендовали на соблюдение их во всех других христианских странах; между тем с словом «канон» в древнецерковном словоупотреблении соединялось понятие общецерковной нормы, одинаково обязательной для всех христианских общин и всеми одинаково признаваемой. С тех пор как, благодаря первому христианскому императору, составился первый вселенский собор, и постановления этого собора, утвержденные императором, были приняты в руководство всей христианской церковью, к отдельным соборным постановлениям стали прилагать название канонов⁶⁷². Последующие за никейским вселенские соборы, константинопольский 381 г., ефесский 431 г. и халкидонский 451 г., кроме установления догматов вероучения, постановляли также правила для регулирования внешнего церковного порядка. Хотя три названные собора были признаны не так быстро и согласно христианской церковью⁶⁷³, как первый вселенский собор в Никее 325 г., но и постановления этих соборов постепенно включались в канонические сборники. Император Юстиниан окончательно придал канонам четырех вселенских соборов значение общеобязательной церковной нормы, предписав почитать догматы, установленные на четырех соборах, как священное писание, каноны же соблюдать наравне с императорскими законами⁶⁷⁴. Следующий вселенский собор 553 г. состоявшийся при Юстиниане, равно как шестой собор, собиравшийся в 680 г. при Константине Погонате, занимались исключительно догматическими вопросами, устанавливая церковные догматы против монофизитов и монофелитов, и никаких дисциплинарных канонов после себя не оставили. Так как, однако, не только после халкидонского собора, последнего из четырех вселенских соборов, оставивших после себя каноны, но и после императора Юстиниана, оставившего после себя обширное церковное законодательство, прошло много времени, в течение которого движение церковной жизни должно было вызвать потребность в регулировании церковного порядка нормами, приспособленными к обнаружившимся потребностям жизни; то в 692 г. был созван императором Юстинианом II Ринотметом собор, местом заседаний которого послужила одна из зал императорского дворца в Константинополе. Так как эта зала была устроена так, что имела вид свода (τροῦλλον), то собор 692 г. называется обыкновенно трулльским. Он же нередко назывался пято-шестым (πενθέκτη, quinisexta), в виду того, что пятый и шестой вселенский соборы не составляли дисциплинарных канонов, а собор 692 г. восполнил образовавшийся вследствие этого пробел в церковной дисциплине и, таким образом, сделался как бы органическим дополнением к пятому и к шестому вселенским соборам. Наконец этот же собор называется восточными богословами шестым вселенским собором, т. е. прямо сливается с собором 680 г. в один собор. Строго говоря, называть собор 692 г. шестым вселенским собором можно лишь в том же несобственном смысле, в каком этот же самый собор называется пято-шестым: как он не может быть вместе пятым и шестым, так не может быть и шестым, потому что шестой собор был в 680 г. Но в качестве дополнения к тому и другому, он в несобственном смысле назывался то пято-шестым⁶⁷⁵, то просто шестым вселенским собором. Невозможность слияния трулльского собора 692 г. с собором 680 г. и признания того и другого за один и тот же вселенский собор вытекает: 1) из того, что тот и другой соборы разделены между собой значительным промежутком времени – в 12 лет, 2) собор 680 г. был созван Константином Погонатом, а собор 692 г. созван другим императором, Юстинианом Ринотметом, 3) на соборе 692 г. членами были, за исключением небольшой части, не те епископы, которые участвовали в заседаниях собора 680 г., 4) в числе членов собора 692 г. не было представителей от римского папы⁶⁷⁶. Хотя собор вселенский седьмой, составлявшийся в Никее в 787 г. признал⁶⁷⁷ каноны трулльского за каноны шестого вселенского собора; но это признание свидетельствует лишь о том, что на востоке весьма рано оба собора 680 и 692 г. ставились между собой в связь. Для признания какого-либо собора вселенским мало, чтобы позднейший собор назвал его вселенским, а требуется, чтобы данный собор был действительно всей церковью признан за вселенский. Семь вселенских соборов неразделенной церкви потому и называются вселенскими, что они признаны в качестве таковых всей христианской церковью, и восточной, и западной. Трулльский же собор 692 г. не только не был признан на западе в качестве вселенского⁶⁷⁸, но и не мог быть признан, потому что некоторые его постановления прямо направлены были против разных обрядов римской церкви⁶⁷⁹. Кроме того, исчисляя те каноны, которыми должна руководиться церковная жизнь, трулльский собор исключительно имел в виду восточную жизнь, а не западную, отличавшуюся важными особенностями в церковном правообразовании, вследствие которых перечисление канонов, сделанное трулльским собором⁶⁸⁰, могло иметь приложение только к востоку, а не к западу⁶⁸¹. Трулльский собор, как созывавшийся специально для установления дисциплинарных канонов, издал их более чем все вселенские соборы вместе взятые, включая сюда и каноны седьмого вселенского собора 787 г.⁶⁸²

Кроме вселенских соборов, на некоторых провинциальных или поместных соборах были устанавливаемы каноны, которые первоначально рассчитывались на ограниченный круг применения в пределах известного округа, но впоследствии могли получать всеобщее распространение и общеобязательную силу сначала путем занесения их в церковные сборники, потом путем подтверждения их на больших соборах. Самые ранние соборы были: арелатский (314 г.) в Галлии, созванный Константином Великим по делу донатистов⁶⁸³, анкирский (314 г.)⁶⁸⁴ и неокесарийский (314–325)⁶⁸⁵. Затем следовали антиохийский 341 г.⁶⁸⁶, сардикский 343⁶⁸⁷, гангрский⁶⁸⁸ и лаодикийский⁶⁸⁹ (оба около половины IV в.⁶⁹⁰), константинопольский собор при патриархе Нектарии394 г.⁶⁹¹, соборы IX столетия, из которых собор 869 г. на западе признан был даже за вселенский, а соборы 861 г. или двукратный (иначе в церкви св. апостолов⁶⁹²) и собор 879 г. в церкви св. Софии⁶⁹³ долгое время греками принимались за вселенские, хотя и не удержали за собой авторитета вселенских в последующей истории. В западных странах составлялись весьма многие соборы в Италии, Галлии, позднее в государстве франков, в Испании, в Британии, наконец в Германии⁶⁹⁴. Для восточного церковного права весьма важное значение имели соборы, составлявшиеся в северной Африке. Северная Африка в течение IV и V столетий, кроме канонов первого вселенского собора, знала и принимала к руководству только свои местные североафриканские каноны, установленные на целом ряде местных соборов. Местные каноны составляли для северной Африки свой codex canonum ecclesiae africanae. Собор карфагенский 419 г. повторил и снова подтвердил каноны предшествовавших соборов⁶⁹⁵; под именем этого собора карфагенского северо-африканские каноны проникли и в восточные сборники, а в 692 г. трулльским собором были формально приняты в число канонов восточной церкви. Напротив, как арелатский 314 г., так и другие западные соборы остались неизвестны и сборникам, и практике восточной церкви. Каноны же упомянутых восточных соборов делались известными и на западе, посредством включения их в западные канонические сборники. Несколько канонов было составлено не соборами, а отцами церкви или вообще авторитетными представителями духовной иерархии, которые писали их обыкновенно в виде ответов на вопросы, кем-либо предложенные, иногда в виде торжественных слов и официальных посланий. 1) В начале IV в. епископ Петр александрийский составил слово о покаянии, в котором сообразно с церковным преданием, определялось, какому покаянию должны быть подвергаемы христиане, обнаружившие слабость в вере во время гонения Диоклециана. Из этого слова составителями восточных сборников было сделано 14 канонов, и кроме того один канон образовался из другого слова св. Петра александрийского, произнесенного в день Пасхи. Таким же образом внесены были в канонические сборники послания: 2) св. Афанасия, епископа александрийского к монаху Аммуну, к Руфиниану и послание о праздниках⁶⁹⁶; 3) Василия Великого, архиепископа Кесарии каппадокийской в Понте, несколько посланий к Амфилохию, епископу иконийскому⁶⁹⁷, к Диодору тарскому⁶⁹⁸ к Григорию пресвитеру⁶⁹⁹, к хорепископам⁷⁰⁰, к подчиненным ему, как экзарху Понта, епископам⁷⁰¹; 4) св. Григория, епископа нисского, брата Василия Великого, послание к Литойю, епископу мелитинскому⁷⁰². 5) св. Григория Назианзина (Богослова) о канонических книгах ветхого и нового завета, 6) Амфилохия иконийского к Селевку о том же предмете⁷⁰³. 7) Тимофея александрийского 18-ть ответов на разные вопросы; 8) Феофила александрийского несколько канонов, составившихся из разных его наставлений и посланий⁷⁰⁴; 9) Кирилла александрийского послания к Домну, патриарху антиохийскому, и к епископам Ливии и Пентаполя⁷⁰⁵; 10) Геннадия, патриарха константинопольского, с состоящим при нем собором, послание к митрополитам и к папе римскому. Причисляя сюда же канонические послания Дионисия александрийского и Григория неокесарийского, явившиеся еще в III в. мы получаем, таким образом, правила 12-ти отцов церкви, из которых двое принадлежат III веку, большинство IV-му, Феофил александрийский стоит на границе между IV и V вв. (385–412), двое (Кирилл и Геннадий) принадлежат V веку. Трулльский собор 692 г. определил точным образом, какие каноны должны быть руководящими для восточной церкви, так что авторитет исчисленных трулльским собором канонов на будущее время должен был основываться не на принятии их в церковные сборники теми или другими частными составителями, а на санкции самого собора, причем придана одинаковая сила всем вообще канонам, кем бы они ни были составлены, вселенскими соборами, поместными или отдельными отцами. Трулльский собор во главе всех восточных канонов поставил 85 правил, «преданных именем святых и славных апостолов», запретив в тоже время употребление в церкви сборника апостольских постановлений, которые он назвал климентовыми постановлениями, в виду того, что древнее предание представляло их данными от апостолов чрез Климента римского. Собор исчислил затем правила соборов: никейского, анкирского, неокесарийского, гангрского, антиохийского, лаодикийского, второго вселенского в Константинополе, третьего вселенского в Ефесе, четвертого вселенского в Халкидоне, соборов сардикского, карфагенского⁷⁰⁶, константинопольского при Нектарии, следовательно, четырех вселенских и восьми местных или поместных соборов, затем правила отцов: Дионисия александрийского, Петра александрийского, Григория неокесарийского, Афанасия александрийского, Василия великого, Григория нисского, Григория Богослова, Амфилохия иконийского, Тимофея александрийского, Феофила александрийского, Кирилла александрийского и Геннадия константинопольского. В заключение трулльский собор включил в число канонов правило, постановленное Киприаном карфагенским и бывшим при нем в 255 г. собором о том, что крещение еретиков недействительно, и что присоединяющиеся к церкви еретики должны быть перекрещиваемы, хотя уже со времени первого вселенского собора установился общецерковный взгляд о действительности крещения еретиков (если только крещение совершено было правильно), и хотя сам же трулльский собор в одном из своих правил высказал взгляд, несогласный с учением Киприана и тождественный с взглядом первого вселенского собора⁷⁰⁷. Подобно тому как на востоке, вместе с соборными канонами, получали авторитет и практическое употребление канонические послания и ответы отдельных представителей высшей духовной иерархии, как согласные с церковным преданием и, сообразно с этим последним, восполнявшие пробел в церковной дисциплине, – на западе с IV в. получили равный с канонами авторитет окружные послания и ответы римских епископов. Послания римских епископов первоначально называемы были на западе: epistola decretalis, или decretale constitutum, позднее стали называться просто decretalis или decretale⁷⁰⁸. Множество декреталов было издано папами, как Иннокентий I, Лев Великий и Григорий Великий. Декреталы, вместе с канонами вселенских соборов, а также поместных, восточных и западных, составляли действующее в странах западного христианства церковное право; поэтому исчисление канонов, сделанное трулльским собором 692 г., не могло иметь приложения к западу, где в течение веков образовались свои собственные церковные нормы, кроме тех, которые служили руководящими на востоке.

Из положения, занятого императором в церкви, вытекало, что ему принадлежат законодательная власть в делах церковных. При этом само собой разумелось, что император, как церковный законодатель, должен законодательствовать в духе церкви, согласно ее преданию и не в противоречие церковным догматам. Обязательная для церкви сила императорских законов признавалась бесспорно, если законы согласовались с канонами, или если в канонах ничего не определялось относительно того предмета, который регулировался законами. Так законодательство императора Юстиниана относительно расторжения брака, изложенное в CXVII его новелле, сделалось руководящей нормой церковной практики на востоке по вопросу о поводах к расторжению брака. Поскольку ни одним из вселенских соборов не было установлено канонов по этому вопросу, бракоразводное законодательство Юстиниана восполняло пробел в канонах. Но поскольку в некоторых других канонах⁷¹⁰ установлены были нормы в духе древней церкви, не одобрявшей вообще развода с правом вступления в новые браки, законодательство Юстиниана даже изменило и отменило действовавшие ранее церковные нормы⁷¹¹. Так как античному миру вообще чуждо было различение церкви и государства, как двух особых организмов, управляющихся свойственными их природе нормами, то церковные законы римских христианских императоров были в тоже время и государственными законами, к соблюдению которых подданные обязывались под страхом наказания. Так первый закон, которым начинается первый титул первой книги кодекса императора Юстиниана, – закон Феодосия Великого предписывает всем народам, подвластным римскому императору, содержать ту самую веру, которой апостол Петр научил римлян и которой следуют Дамас, епископ римский и Петр александрийский, причем безумцам, держащимся еретических догматов, угрожает инфамией, гневом Божиим и наказанием во имя императора⁷¹². А с другой стороны из слияния церкви и государства в один организм по образу античного государства следовало, что император не может издавать законов, противоречащих канонам, и если бы было констатировано таковое противоречие, конфликт между канонами и законами должен был разрешаться торжеством первых над последними, так что следовательно и те законы императорские, которые предназначались для регулирования государственного порядка, должны были сообразоваться с церковными требованиями. Из обозрения императорских конституций, изданных разными императорами по делам церковным, можно убедиться, что для их церковного законодательства не существовало каких-либо границ в смысле изъятия известных предметов или вопросов из законодательной компетенции императора. Глубоко знаменательным представляется то явление истории, что император, которому принадлежит честь кодифицирования всей юридической мудрости римского народа за прошедшие века, и в области церкви создал почти исчерпывающее законодательство. Законодательство императора Юстиниана обняло церковную дисциплину со всех сторон, полнее чем это было сделано на предшествовавших ему вселенских соборах, причем многое вошло в его законодательство из канонов поместных соборов, в то время еще не получивших повсеместного признания. В кодексе Юстиниана, так же как в предшествовавшем ему кодексе императора Феодосия II, помещены конституции императоров, в том числе и церковные конституции христианских императоров со времени Константина, причем в юстиниановский кодекс вошли и собственные конституции Юстиниана, изданные им до кодификации. В кодексе несколько титулов первой книги содержат в себе исключительно церковное законодательство. Первый титул заключает в себе даже изложение христианских догматов, возведенное в закон⁷¹³. Три следующие обширные титула заключают в себе массу законов относительно церквей, их имуществ и привилегий, относительно епископов, прочего духовенства, богоугодных заведений и их администраторов, относительно круга ведомства церковного суда. После издания кодекса, Юстиниан издал длинный ряд новелл (около 166)⁷¹⁴, из которых значительное число посвящено церковной дисциплине. Таковы: новелла III, определяющая личный состав духовенства при софийской церкви в Константинополе, нов. V, регулирующая порядок вступления в монашество и провождение монашеской жизни, нов. VI о качествах, которыми должен обладать кандидат на епископскую кафедру, и о порядке замещения этой кафедры, нов. LVI, воспрещающая денежные поборы при определении на церковные должности, нов. CXVII о расторжении брака, нов. СХХХIII, установившая правила монастырской жизни, нов. СХХХVII, вновь регулировавшая порядок замещения церковных должностей епископов и клириков, несколько новелл относительно церковного имущества⁷¹⁵ и проч. Но особенного внимания канониста заслуживает знаменитая СХХIII новелла, которую не без основания называли «compendium juris canonici»⁷¹⁶. В 44 главах этой новеллы содержится обширное церковное законодательство, начинающееся с постановлений о порядке замещения епископской должности и оканчивающееся законами о монашестве и о монастырской жизни. Издание новелл, т. е. новых конституций, сверх тех, которые включены были в кодифицированном законодательстве, было обычным делом и для преемников императора Юстиниана. Наибольшее число церковных новелл из преемников Юстиниана издал Лев Мудрый в конце IX и в начале Х в.⁷¹⁷. Но кроме издания отдельных конституций, при кодификации, как скоро таковая предпринималась императорами после Юстиниана, некоторые титулы кодексов посвящались церковному праву. Кодификация предпринималась именно при императорах исаврийской династии в VIII в. и при императорах македонской династии в конце IX в. Императоры-иконоборцы Лев Исавр и Константин Копроним издали в 739–741 г.⁷¹⁸ краткое юридическое руководство, под названием «ἐκλογὴ τῶν νόμων», (т. е. выборка законов) в виду того, что сборники Юстиниана представляли собой такую массу законодательного материала, которую трудно было применять в судах к случаям обыденной юридической практики, тем более что знание латинского языка, на котором изложен corpus juris civilis⁷¹⁹, вскоре после Юстиниана пало на столько, что подлинник не мог быть понимаем, а греческие переводы и комментарии византийских юристов точно также представляли собой такую массу, в которой трудно было разобраться, по громадному количеству частных руководств, изобиловавших при том ошибками. Руководство, изданное императорами, как аутентическое, должно было облегчить решение дел, наиболее часто встречающихся в практике, а вместе с тем служить руководством и при самом преподавании права, подобно институциям императора Юстиниана⁷²⁰. Из 18-ти титулов эклоги в особенности второй титул имеет близкое отношение к церковному праву, так как регулирует заключение и расторжение браков, последнее при том с решительным отступлением от юстиниановского бракоразводного законодательства⁷²¹. Император Василий I, родоначальник македонской династии, предприняли целый ряд кодификационных работ, в виду крайне неудовлетворительного состояния права и юридической практики, так как иконоборческая еклога, после падения иконоборства, не могла служить официальным юридическим руководством, а что касается законодательства предшествовавших императоров вообще, то к прежде упомянутым неудобствам пользования юстиниановским правом присоединилось еще то обстоятельство, что в IX в. весьма многое из законодательства предшествующих императоров представлялось уже устарелым, не соответствующим юридической жизни. О направлении и характере работ Василия Македонянина неизвестный его биограф свидетельствует, что план Василия состоял в следующем: явственно отменить все устаревшие в Corpus juris civilis законы и издать в очищенном и упорядоченном виде, с примирением существовавших противоречий те из них, которые могли сохранять свою силу на будущее время, наконец издать краткое юридическое руководство, или учебник (подобный институциям Юстиниана или эклоге исаврийской), из которого приступающие к изучение права могли бы почерпать без особого труда начальные основания права⁷²². В действительности законодательные труды императора Василия Македонянина шли в следующем порядке. Первоначально было издано (870–878 гг.) краткое руководство к познанию права, под названием «ὁ πρόχειρος νόμος» (прохирон, т. е. подручный, легко усвояемый закон) в 40 титулах, долгое время смешивавшийся и исследователями с еклогой Льва и Константина. Затем вскоре после 883 был обнародован очищенный свод прежних законов (ἀνακάφαρσις τῶν παλαιῶν νόμων, repurgatio veterum legum) в 40 книгах, а не в 60-ти, как предполагалось по первоначальному плану⁷²³. Далее, подобно тому как прежде Юстиниан, по обнародовании кодекса, институций и дигестов, предпринял новое издание кодекса в исправленной редакции (codex repetitae praelectionis), император Василий издал вновь в пересмотренной редакции явившееся ранее руководство, под названием «Επαναγωγή» (т. е. воспроизведение, второе издание) также в 40 титулах, но уже с приспособлением к изданному анакатарсису, между 884 и 886 гг.⁷²⁴. Задуманное же Василием издание анакататарсиса в 60-ти книгах было исполнено сыном Василия Львом Мудрым в первые годы его царствования (888–889)⁷²⁵, издавшим этот очищенный свод прежних законов под именем базилик (τὰ βασιλικά, т. е. νόμιμα, царские законы). Лев не только прибавил к 40 книгам свода своего предшественника 20 новых книг, но произвел изменения и в тех сорока книгах, которые уже ранее были публикованы при Василии Македонянине⁷²⁶. Помимо базилик Льва, ни одна из составных частей первоначального свода, изданного при Василии, не сохранилась до нашего времени. В эдикте, предпосланном базиликам, в качестве предисловия, Лев Мудрый следующим образом определил отношение изданного им свода к юстинианову законодательству. Юстиниан, по мнению Льва, затруднил пользование законами, разделив свой юридический сборник на институции, дигесты и кодекс, к которым еще позднее присоединились новеллы, занявшие свое особое место. Лев со своей стороны, чтобы облегчить пользование законами, совокупил все законы в одном сборнике, состоящем из шести томов и из шестидесяти книг, причем все вышедшее из употребления, устарелое и отмененное, не включил в свой свод, излишнее в тексте опустил и, наконец, все то, что относится к одному и тому же предмету и раньше было рассеяно в различных сборниках, отнес к одному титулу. Отношение всех названных выше памятников византийского законодательства к церковному праву состоит в том, что содержание известных отделов в них составилось из церковных законов, или из таких, которые столько же относились к государству, сколько и к церкви. Так в прохироне VII титул содержит в себе законы относительно воспрещенных браков, XI титул о поводах к расторжению брака, XXVIII тит. о хиротонии епископов и пресвитеров (о порядке замещения церковных должностей). В епаногоге весьма замечательны II и III титулы, в которых содержится принципиальное определение власти императорской и церковного положения патриархов, VIII и IX об епископах, о хиротонии и о разных предметах церковной дисциплины, X об отдаче в аренду церковных имуществ, XVII о воспрещенных браках, XXI тит. о расторжении брака. В базиликах воспроизводятся императорские конституции, извлеченные как из кодекса, так и из новелл Юстиниана, так что сказанное выше о церковном законодательстве императора Юстиниана должно быть отнесено и к базиликам, в которых, следовательно, можно найти такое же обширное, обнимающее все стороны церковной дисциплины, церковное законодательство, как и в сборниках Юстиниана, за исключением некоторых конституций, найденных в момент издания базилик устаревшими⁷²⁷. Императорское церковное законодательство действовало не только в римской, позднее в византийской империи, но проникало и в германские государства, образовавшиеся на развалинах западной римской империи. Так церковные конституции христианских императоров, вошедшие в феодосиевский кодекс, и некоторые позднейшие новеллы включены были в вестготскую кодификацию 506 г., состоявшуюся при короле Аларихе II⁷²⁸. После победы Юстиниана над остготами, господствовавшими ранее в Италии, предписано было ввести здесь сборники юстинианова права; новеллы же Юстиниана, которые не были самим Юстинианом изданы в аутентическом сборнике, получили практическое употребление в Италии в виде сокращенного извлечения, сделанного около 556 г. одним из преподавателей в константинопольской юридической школе Юлианом (Juliani epitome novellarum)⁷²⁹. Отсюда многое из юстинианова права должно было сделаться известным в государстве франков, подобно тому как многое же из предшествовавшего Юстиниану римского права перешло сюда посредством вестготской кодификации. Но кроме того в меровингском государстве выработался важный источник права в так называемых капитулярах франкских королей, со времени Карла Великого императоров. Капитуляры (capitula, capitularia), т. е. королевские законы, изданные после предварительного совещания с высшими чинами королевства, духовными и светскими, получили в франкской церкви одинаковое значение с соборными канонами, в совершенное соответствие подобному же уравнению канонов и законов в римской империи⁷³⁰.

Древнейшие сборники канонов были хронологические. Сознававшаяся в практике потребность собрания и приведения в известность канонического материала, постановлявшегося на соборах, удовлетворялась таким образом, что частные лица – составители соединяли вместе каноны нескольких соборов, причем располагали их обыкновенно в хронологическом порядке, от которого, впрочем, делали разные отступления, напр. каноны I вселенского собора помещали во главе сборника, в силу того всеобщего авторитета, которым пользовались эти каноны в целом христианском мире, или каноны сравнительно ранее состоявшегося собора включали в канонический сборник после канонов позднейших соборов, как это было на востоке с канонами сардикского собора 343 г., или даже с канонами III всел. соб. которые включены были в канонический сборник позднее канонов IV собора. Раньше всех других были соединены в один сборник каноны соборов анкирского и неокесарийского, которые собирались одновременно в Понте; к ним прибавлены были затем каноны собора гангрского, также собиравшегося в Понте; а впереди всех поставлены каноны I всел. собора. Позднее к упомянутым соборам прибавлены были каноны антиохийского собора 341 года. В этом составе канонический сборник ходил по рукам членов собора халкидонского 451 года, и из него в разных заседаниях собора были прочитываемы вслух каноны, с обозначением при том прочитываемых канонов известными нумерами⁷³². Эти нумера соответствуют предполагаемому исследователями составу древнего сборника, который должен был заключать в себе каноны никейские, анкирские, неокесарийские, гангрские и в конце сборника антиохийские. В пятом же столетии включены были в канонический сборник неизвестным собирателем каноны лаодикийского и константинопольского 381 г. (II всел.), несколько позднее каноны халкидонского (IV всел.), еще позднее сардикского собора⁷³³, затем ефесского (III всел.) и наконец правила апостольские. Таким образом, к половине шестого столетия сборник канонов заключал в себе правила четырех вселенских и шести поместных соборов: этим материалом воспользовался Иоанн Схоластик для составления своего систематического сборника⁷³⁴. На западе, именно в римской церкви, первоначально соединены были в одно целое никейские каноны, переведенные на латинский язык, и каноны сардикские, которых не нужно было переводить ни с греческого на латинский, ни с латинского на греческий, так как они на самом соборе сардикском получили двойную редакцию на том в другом языке⁷³⁵. Каноны никейские и сардикские были не только соединены в один сборник, но даже те и другие принимались за каноны одного и того же собора никейского. Путем перевода затем других восточных канонов возникли на западе более обширные сборники. Наукой констатированы именно, за время, предшествовавшее Дионисию Малому, два своеобразных перевода на латинский язык греческих канонов, сделанные не вдруг, а постепенно. Один перевод называется обыкновенно исидоровским или испанским (versio isidoriana или hispana) – название неправильное, объясняющееся тем, что этот перевод перешел в позднейший испанский сборник, приписанный св. Исидору севильскому († 636), а из этого в свою очередь перешел в так называемый лжеисидоровский. Другой называется древним или старинным переводом (versio s. translatio prisca), – название объясняется тем, что он принимается исследователями за тот самый перевод, о котором Дионисий Малый упоминает в предисловии к своему сборнику, как о prisca translatio. Оба перевода явились в Италии и образовались постепенно в течение V в. Что касается, во-первых, исидоровской или испанской версии, то сначала явился перевод никейских правил, к которым присоединены были сардикские из латинского оригинала; затем ранее половины V в. переведены были каноны анкирские, неокесарийские и гангрские⁷³⁶, во второй половине V в. антиохийские, лаодикийские и константинопольские, а в заключение были прибавлены еще каноны халкидонского собора. Древний перевод (versio prisca), так же как и исидоровский, содержал первоначально каноны I всел. собора⁷³⁷ с присоединенными к ним канонами сардинскими; около половины V в. состоялся перевод канонов четырех соборов анкирского, неокесарийского, гангрского и антиохийского⁷³⁸, а во второй половине V в. переведены были каноны халкидонские и константинопольские. Но особенную известность получил на западе третий переводный сборник восточных канонов, составленный монахом Дионисием Малым (Dionysius Exiguus † 555), родом скифом. Канонический сборник, который составлен был Дионисием для епископа Стефана салонского, в письме к которому, предпосланном самому сборнику в виде пролога, говорится, что мотивом предпринятого Дионисием труда была настоятельная потребность в лучшем переводе греческих канонов. В первоначальной своей редакции сборник Дионисия Малого содержат в себе: 50 правил апостольских, каноны тех семи соборов, которые в пятом столетии содержались в восточном сборнике до включения в него халкидонских канонов (т. е. никейского, анкирского, неокесарийского, гангрского, антиохийского, лаодикийского и константинопольского или II вселенского), далее каноны сардикские в латинском оригинале, часть актов собора карфагенского 411 г. и несколько других документов, относящихся к североафриканской церкви, затем снова каноны никейские в особой версии и в заключение каноны халкидонские⁷³⁹. Сборник, однако, вскоре был переработан и во второй своей редакции получил следующий вид: за предисловием и оглавлением следуют каноны апостольские, затем 165 нумеров (в непрерывающейся нумерации) канонов, принадлежащих семи вышеназванным восточным соборам, затем под особой нумерацией 27 канонов халкидонских, взятых из другой рукописи, далее каноны сардикские и восполненные⁷⁴⁰ акты и каноны карфагенского собора 419 г. под заголовком: «synodus apud Carthaginem Africanorum quae constituit canones 138»⁷⁴¹. Сборником канонов Дионисий не удовольствовался, а составил еще сборник декретов или декреталов римских епископов, какие он мог найти⁷⁴². Время составления сборника канонов падает на последние годы пятого, или на самое начало шестого столетия; сборник декреталов составлен был при преемнике Анастасия II Симмахе (498–514). При папе Ормизде, побуждаемый этим последним, Дионисий Малый еще раз взял на себя труд составления канонического сборника, содержавшего в себе лишь перевод греческих канонов, притом с параллельным изложением греческого текста, так что содержание этого сборника излагалось раздельно по двум столбцами; но от этого сборника сохранилось лишь одно предисловие⁷⁴³. С течением времени оба первые сборника Дионисия, т. е. сборник канонов и сборник декреталов, соединены были в одно целое, как интегрирующие составные части канонического свода, из которых последняя при том от времени до времени обогащалась декреталами позднейших после Анастасия II пап. В таком дополненном виде канонический сборник Дионисия был в 774 г. подарен папой Адрианом I королю, позднее императору Карлу Великому, вследствие чего получил название дионисиевско-адриановского кодекса (Dionysio-Hadriana); в 802 г. на имперском соборе в Ахене этот сборник был принят как официальный канонический кодекс франкской церкви. Почти одновременно со сборниками Дионисия Малого, в начале VI в. составлен был другой сборник, равным образом содержавший в себе соборные каноны и папские декреталы (от Сириция до Геласия включительно, т, е. почти за тот же период времени, как и у Дионисия) в 98 главах. В сборнике не соблюдены ни какой-либо систематический план, ни даже хронологический порядок, но обнаружена тенденция поддержать в силе соборные каноны, которыми охраняются церковные догматы от ереси, с каковой целью включено даже несколько императорских конституций, изданных по поводу догматических споров V-го столетия. Сборник возник в Галлии и по имени первого его издателя в XVII в. янсенниста Пакье Кенеля (Pas chasius Quesnelus) назван сборником Кенеля. Судя по большому числу рукописей от VIII–X столетий, сборник должен был иметь обширное практическое употребление⁷⁴⁴.

В шестом столетии на востоке явилось несколько систематических сборников канонов. О первой попытке систематизирования известно только то, что она предпринималась неизвестным лицом и состояла в том, что составитель разделил все каноны, по их содержанию, на 60 титулов. Эти сведения сообщены в предисловии ко второму систематическому сборнику, составленному Иоанном Схоластиком, адвокатом и затем пресвитером антиохийским, а позднее патриархом константинопольским, под заглавием: «συναγωγὴ κανόνων ἐκκλησίαστικῶν εἰς ν τίτλους διῃρημένη» (т. е. сборник церковных канонов, разделенный на пятьдесят титулов). Сообщая о попытке неизвестного предшественника, сам Иоанн Схоластик говорит, что он преследовал цель облегчить пользование канонами, так как в предшествовавших ему сборниках (хронологических) не скоро можно было найти тот или другой канон, касающийся известного отношения, и для достижения этой цели разделил все, в разное время появившиеся, каноны на 50 титулов, соединяя однородное с однородным по сходству содержания. Каноны, которые вошли в эту систематическую работу, суть каноны десяти соборов: четырех вселенских и шести поместных (анк., неокес, гангр., антиох., лаод. сард.). Кроме того, в сборник вошли 85 правил апостольских и 68 правил Василия Великого, составившихся из трех его канонических посланий к Амфилохию⁷⁴⁶. Вскоре после Схоластика сделан был новый опыт систематизирования канонов в 14 титулах. Автор этого опыта предпослал своему труду предисловие, в котором отчасти объясняет, какие материальные дополнения внес он в канонический сборник сравнительно с прежними составителями, отчасти показывает сущность своего метода. Что касается до материальных дополнений, то к десяти известным уже нам соборам, а также к правилам апостольским в количестве 85⁷⁴⁷ и правилам Василия Великого в количестве 68 составитель прибавил деяния и каноны собора карфагенского 419 г., заимствовав их из сборника Дионисия Малого, и затем правила других отцов, кроме Василия Великого⁷⁴⁸. Сущность метода состоит в том, что составитель подвел все каноны под 14-ть титулов, подразделив при этом каждый титул на главы со специальными заголовками, под которыми, однако, самого текста канонов не поместил, а обозначил лишь цитатами относящиеся к данной рубрике каноны, во избежание необходимости повторять один и тот же канон несколько раз под разными рубриками, или дробить канон на части для распределения этих частей по тем главам, к которым они относятся по своему содержанию. Таким образом, это был не сборник канонов в собственном смысле, в котором бы можно было находить самый текст канонов, а систематический указатель (repertorium), который не мог заменить собой сборника канонов, а предполагал необходимость такового⁷⁴⁹, т. е. тот, кто желал с наибольшей легкостью пользоваться канонами, должен был иметь в руках и систематический указатель, и полный сборник канонов (синтагму). Систематический труд неизвестного канониста вошел, как составная часть, в так называемый номоканон в XIV титулов и в 883 г. был дополнен⁷⁵⁰. И на западе в разных странах явились более или менее систематизированные сборники канонов. В северной Африке, которая весьма долгое время руководствовалась своим африканским каноническим кодексом⁷⁵¹, из греческих же соборов имела лишь каноны I всел. собора, современник Иоанна Схоластика, карфагенский дьякон Фульгенций Ферранд составил в 546 году сборник извлечений из греческих и африканских канонов (breviatio canonum) в 232 параграфах: греческие каноны изложены здесь в извлечении, сделанном по так называемой исидоровской или испанской версии. Параграфы расположены по сходству содержания, так что сначала идут каноны, относящиеся к духовенству, затем каноны, имеющие приложение к мирянам, а в заключение каноны, общего характера. В той же северной Африке, около 690 г., епископом Кресконием был составлен новый сборник (breviarium canonum), основанный на двух сборниках Дионисия Малого, но так, что и каноны соборов, и декреталы пап расположены здесь не в хронологическом порядке, а по содержанию под 300 титулами. В Испании около 572 г. епископ Мартин брагский составил канонический сборник, (capitula Martini Bracarensis), в котором поместил преимущественно каноны греческих соборов, но также африканских, испанских (как напр. толедского, брагского) и галльских (турского, агатского). Сборник состоит из 84 глав и распадается на две книги, из которых первая относится к епископу и клиру, вторая к мирянам⁷⁵². В конце VI или в VII в. небольшой сборник Мартина брагского вошел, как составная часть, в более обширный сборник, разделяющийся, по примеру сборника Дионисия Малого, на две части. Первая часть содержит в себе каноны семи греческих соборов в исидоровской версии, затем каноны африканских соборов, в том числе под именем карфагенского собора 398 г. statuta ecclesiae antiqua, каноны десяти галльских и четырнадцати испанских соборов (между последними также capitula Martini Bracarensis). Вторая часть образовалась из второго сборника Дионисия, т. е. из папских декреталов, только здесь вставлено много новых под именами тех пап, которым они принадлежат. Составление этого сборника, позднее при том фальсифицированного, было приписано св. Исидору севильскому, но без всякого основания. К концу VII в. сделано было систематическое извлечение из этого обширного сборника, состоящее из 10-ти книг с подразделением каждой книги на главы, в которых церковная дисциплина выражена в кратких положениях, с цитатами соответственных мест в обширном сборнике. Даже и самый сборник, во всей полноте его содержания, был переписан по этому систематическому порядку, так что вышеозначенное систематическое извлечение сделалось оглавлением к нему⁷⁵³, подобно тому как на востоке система канонов в XIV титулов получила значение систематического указателя канонов, без воспроизведения при том самого их текста. В Британии и Ирландии к концу VII или в начале VIII столетия также составлен был обширный систематический сборник неизвестным лицом. Составитель имел в виду не только изложить каноны и декреталы, но и поддержать в силе особенности национального церковного права. В сборнике находятся извлечения из св. Писания, из канонов греческих, африканских, галльских и национальных ирландских, из statuta ecclesiae antiqua и из папских декреталов⁷⁵⁴.

Так как законы христианских императоров сделались источником церковного права, подобно канонам, то потребность практики, вызвавшая составление сборников канонов, должна была вызвать составление и сборников церковных законов, т. е. тех законов императорских, которые издавались по церковным делам для регулирования церковной жизни. В век Юстиниана, в ту же самую эпоху, когда явились систематические сборники канонов, была составлены три сборника императорских церковных законов, которые явились как предназначенные служить дополнениями к сборникам канонов: сборник в 25 глав (collectio quinque et viginti capitulorum), сборник в 87 глав (collectio septem et octoginta capitulorum) и сборник церковных императорских конституций или указов (collectio constitutionum ecclesiasticarum). Впрочем, относительно первого из этих сборников не с такой достоверностью можно утверждать, что он предназначался служить дополнением к сборнику канонов, как это возможно относительно двух других сборников⁷⁵⁶. Первый составлен был вскоре по издании кодекса императора Юстиниана, пока еще не появились его новеллы; в него вошли отдельные конституции из четырех первых титулов первой книги юстинианова кодекса⁷⁵⁷. Второй из упомянутых сборников составлен был как дополнение к систематическому сборнику канонов в 50 титулов Иоанна Схоластика самим же Иоанном Схоластиком, после смерти Юстиниана (следовательно, между 565 и 578 гг., когда Схоластик был патриархом константинопольским)⁷⁵⁸. Этот сборник содержит в себе частью буквально извлеченные, частью в сокращении, отрывки из юстиниановых новелл: V, VI, LXXXIII, XLVI, СХХ, LVI, LVII, III, XXXII, СХХХI, LXVII, CXXIII, в особенности последней. В предисловии к этому сборнику Схоластик выразил мысль, что императорские новеллы не только следуют канонам православных отцов, но и придают им силу, вытекающую из императорского авторитета, подтверждение с законным и богоугодным дополнением, заключающим в себе, в подражание Богу, нечто полезное всему роду человеческому⁷⁵⁹. Третий сборник составлен тем же лицом, которому принадлежит систематизирование канонов по 14 титулам, и прямо предназначен был служить дополнением к сборнику канонов, на что автор прямо и указал в предисловии к этому последнему, выразившись, что в особенной части своего труда он сделал краткий свод того, что в императорских конституциях, а также в сочинениях римских юристов, относится к регулированию церковных дел⁷⁶⁰. Впрочем, дошедший до нас сборник под названием: «collectio constitutionum ecelesiasticarum» имеет уже некоторые интерполяции, которых не было в первоначальном сборнике. А что collectio constitutionum ecclesiasticarum есть именно тот сборник, о котором говорится в вышеупомянутом предисловии, нужно заключить из того, что не существует никакого другого сборника, в котором бы содержались извлечения из сочинений римских юристов, т. е. из дигестов. Рассматриваемый сборник называется иначе collectio tripartita (т. е. сборником из трех частей), потому что он распадается на три части, из которых первая содержит в себе первые 13 титулов первой книги кодекса Юстинианова, вторая – извлечения из институций и дигестов, третья – из новелл, во всех трех приводится не подлинный текст, а в обработке разных византийских юристов⁷⁶¹. Опыты составления сборника римских законов для церковного употребления делались и на западе. Таков явившийся в IX в. сборник, под названием: «lex romana canonice compta» (т. е. римское законодательство, канонически обработанное). Сборник содержит в себе извлечения из институций, Юстиниана, из кодекса его и из новелл по epitome Iuliani. Так как, впрочем, на западе для духовенства существовало двоякое побуждение обрабатывать римское право, во-первых, то, что церковное законодательство христианских императоров сделалось определяющим фактором для церковных отношений, и, во-вторых, то, что клир в новообразованных германских государствах и в отношениях гражданских жил по римскому праву: то lex romana canonice compta содержит в себе весьма многие определения гражданского права для церкви и духовенства⁷⁶². В IX же столетии (в 827 г.) был составлен сборник капитуляров франкских императоров Карла Великого, Людовика Благочестивого и Лотаря за период времени от 789 г. до 826 г. аббатом Ансегизом в четырех книгах, из которых, впрочем, только две первые содержат в себе capitula ecclesiastica, остальные же две содержат в себе capitula ad mundanam legem pertinentia. Сборник получил даже официальный авторитет⁷⁶³. В половине IX в. майнцский левит (дьякон) Бенедикт составил, по распоряжению архиепископа Оггара майнцского, три дополнительные к сборнику капитуляров Ансегиза книги. В предисловии к этим дополнительным книгам составитель сообщает, что он в майнцском церковном архиве собрал многое такое, что или неизвестно было Ансегизу, или намеренно им опущено, и издал с той целью, чтобы франкские короли (сыновья Людовика Благочестивого) имели у себя законы своих предков, и чтобы народ сообразовался с этими законами. На самом деле сравнительно небольшая часть в сборнике Бенедикта почерпнута из подлинных франкских капитуляров, наибольшая же часть заимствована из римского права (именно из кодекса Феодосия, из новелл его, из вестготской кодификации Алариха II и из epitome Iuliani), из народных прав вестготского и баварского, из испанского сборника канонов, получившего в государстве франков особую обработку⁷⁶⁴, и из дионисиевско-адриановского, из пенитенциалов⁷⁶⁵, из св. Писания и из сочинений отцов церкви. Весь этот разнообразный материал, с разными притом фальсификациями, издан Бенедиктом под видом капитуляров франкских королей. Тенденция этого фальсифицированного сборника изобличает сродство с тенденцией другого церковного сборника, представляющего собой колоссальнейший подлог, который когда-либо был записан в летописях человеческой истории, именно так называемого лжеисидоровского сборника.

В IX в. обширный испанский канонический сборник⁷⁶⁷ явился в империи франкской в переработанном виде с целой массой подложных документов. В сборнике различаются три части. Первая часть после предисловия, за которым следуют несколько документов, в том числе имевшие целью внушить читателю доверие к нижеследующему материалу⁷⁶⁸, содержит в себе: 50 правил апостольских, взятых из сборника Дионисия, затем в хронологическом порядке расположенные 60 неподлинных декреталов римских епископов, начиная от Климента, ученика апостола Петра, и оканчивая Мелхиадом († 314); из этих декреталов только два отчасти фальсифицированы, а 58 целиком вымышлены. Вторая часть содержит в себе, после некоторых вводных статей, в числе которых находится между прочим т. н. дарение Константина, подложный дарственный акт Константина Великого преемнику Мелхиада, римскому папе Сильвестру⁷⁶⁹, каноны греческих, аффиканских, галльских и испанских соборов, заимствованные из испанского сборника, хотя и здесь не без изменений. Третья часть содержит в себе декреталы римских епископов, начиная от Сильвестра († 335) и оканчивая Григорием II († 731); из них 35 или совершенно вымышлены, или отчасти фальсифицированы. Во главе целого сборника поставлено имя св. Исидора севилльского. Предметы, о которых распространяются подложные декреталы, весьма разнообразны: догматические вопросы, преимущества римской церкви, высшая иерархия, порядок обвинения и привлечения к суду духовных лиц, апелляция к римскому епископу, разные литургические и вообще церковно-обрядовые вопросы. В шестидесятых годах IX в. на лжеисидоровский сборник уже ссылались епископы, соборы франкские и, наконец, римские папы⁷⁷⁰, убежденные в подлинности содержащихся в нем документов. В течение всех средних веков сборник пользовался авторитетом подлинности. В XV в. лишь стали высказываться некоторые нерешительные голоса против подлинности приписываемых древнейшим папам декреталов; в ХVI в., особенно после того как сборник в полном его составе был напечатан, подложность их была поставлена вне сомнений критиками Германии и Франции⁷⁷¹. Критикой констатировано, что сборник лжеисидоровский проникнут известной тенденцией, в виду которой именно и вносились в него вымышленные документы, а подлинные фальсифицировались. Составитель желал поставить франкскую церковь и франкское духовенство более независимо от королей и от светских судов, чем это было в действительности. Франкский епископат находился в подчинении королям и подручным им митрополитам, как это обнаружилось, например, в бракоразводном деле Лотаря II. Духовенство, не исключая и епископов, привлекаемо было к светскому суду. Составитель лжеисидоровского сборника (личность которого не установлена наукой, хотя майнцский дьякон Бенедикт и подозревается если не в авторстве, то в близкой соприкосновенности к составлению сборника) желал умалить по возможности власть митрополитов и напротив усилить непосредственную связь епископов с епископом римским, как общецерковным центром. Что eo ipso папы получали могущественное средство к расширению своей власти во всех католических странах, это долженствовало быть неизбежным выводом из посылок Лжеисидора: но к этому выводу непосредственно он не стремился, преследуя лишь интересы франкского епископата. Лжеисидор устраняет компетенцию светских судов над духовенством и дает епископам возможные гарантии даже по обвинениям, возбужденным против них в духовных судах. Сборник лжеисидоровский, рассматриваемый с точки зрения его влияния на жизнь западно-католической церкви в средние века, был отчасти выражением умоначертания той эпохи, к которой относится его появление, отчасти сделался определяющим фактором для церковных отношений, так как для людей средних веков не могло быть безразличным, если оказывалось, например, что уже в первые века христианства первые преемники св. Петра предписывали епископам обращаться к их высшему суду, или воспрещали привлечение клириков к светскому суду⁷⁷².

На востоке с императорскими церковными законами случилось нечто подобное тому, что было на западе с декреталами римских епископов: очевидная практическая потребность руководиться теми и другими привела к составлению сборников, но вначале сборники императорских церковных законов на востоке составлялись особо от канонов, в виде дополнений к чисто каноническим сборникам; позднее римские декреталы на западе и императорские церковные законы на востоке слились с канонами и вошли в состав самых канонических сборников, как интегрирующая их часть: таким именно путем возникли на востоке т. н. номоканоны. Старший по времени номоканон в 50 титулов есть не что иное как обработка составленного Иоанном Схоластиком в 50-ти титулах сборника канонов, сделанная не самим Схоластиком, а неизвестным лицом вскоре после смерти Схоластика. Переработка сделана таким образом, что деление на 50 титулов удержано, затем каноны под каждым титулом не приводятся буквально, как у самого Иоанна, а только цитируются, за цитатами же канонов следуют относящиеся к канонам или согласующиеся с канонами законы (συνᾴδοντα νόμιμα); законы не цитируются только, а приводятся в полном тексте, и именно заимствуются главным образом из другого сборника, составленного Схоластиком же, т. е. из сборника в 87 глав⁷⁷⁴. Подобным же образом из систематического реперториума канонов в XIV титулов и из collectio constitutionum ecclesiasticarum tripartita составился номоканон в XIV титулов⁷⁷⁵. Работа составителя состояла в том, что в титулы и в главы реперториума он поместил соответствующие места институций, дигестов, кодекса и новелл из collectio tripartita; но кроме того он и сам еще сделал разные дополнения из всех частей юстинианова свода. На collectio tripartita он смотрел как на церковный закон (νόμος ἐκκλησίαστικός), так как этот сборник был принят в практике и имел значение практического источника церковного права; церковному закону, содержавшемуся в сборнике, который поэтому и назывался collectio constitutionum ecclesiasticarum, составитель противополагал государственный закон (πολιτικὸς νόμος), светское или гражданское право, из которого он и заимствовал в виде добавления то, чем церковное право подтверждается или дополняется⁷⁷⁶. Номоканон в 14 титулов как по большей удовлетворительности системы, так и по большему разнообразию и богатству содержания, сравнительно с номоканоном в 50 титулов, имел предпочтительное практическое употребление, хотя и последний также пользовался почетом. Номоканон в 14 титулов до нынешнего столетия приписывался патриарху константинопольскому Фотию и поэтому назывался обыкновенно номоканоном Фотия, несмотря на то, что ему предпосланы два, весьма различные одно от другого, предисловия. Одно предисловие к номоканону есть то самое, которое автором реперториума было предпослано своему труду⁷⁷⁷, в котором, как на материал, указывается на каноны десяти соборов, правила апостольские обозначаются, «так называемыми», о правилах карфагенского собора и св. отцов говорится с оговорками, не как о чем-либо обязательном, а как о полезном только. За этим предисловием в номоканоне следует другое, в котором говорится следующее: составитель, задавшийся целью собрать во едино каноны от времен апостолов до V вселенского собора, исполнил свое дело достойным образом; но так как после пятого собора было еще несколько соборов, то автор этого дополнительного предисловия, не присваивая себе чужих заслуг и не умаляя значения работы предшественника, а скорее желая возвысить ее ценность, прибавил к старому нечто новое, а именно каноны шестого вселенского собора (т. е. трулльского), седьмого вселенского собора, двукратного собора в храме св. апостолов и последовавшего за ним собора, который состоялся в общем единомыслии церкви (разумеется собор 879 г. в церкви св. Софии), а также и некоторые извлечения из закона, согласующиеся со священными канонами. Дополнительная переработка, как обозначено в конце второго предисловия, имела место в 6391 г. от сотворения мира, т. е. в 883 году по Р. Хр. В виду этих двух различных предисловий, указывающих на двух авторов, работавших над номоканоном, и в виду того соображения, что Фотий, патриарх константинопольский в IX в., следовательно после трулльского собора, утвердившего каноны апостольские, карфагенские в св. отцов, не мог выражаться об этих канонах с такими оговорками, которые сделаны в первом предисловии, византологии нынешнего столетия⁷⁷⁸ пришли к убеждению, что сохранившийся до нашего времени номоканон в 14 титулов не мог быть произведением одного составителя, что он составлен двумя лицами, из которых одному, жившему еще до трулльского собора, или, как выше указано, до 640 г., принадлежит труд соединения систематического реперториума канонов в 14 титулов с collectio tripartita, другому принадлежала дополнительная работа, произведенная в 883 г., т. е. внесение канонов четырех соборов и некоторых императорских законов. До последнего времени затем существовало общее убеждение, что это второе лицо, предпринявшее в 883 г. дополнительную работу, был патриарх Фотий, и что, следовательно, номоканон в 14 титулов, хотя первоначально и не Фотием составленный, все-таки не без основания назывался номоканоном Фотия, так как последний дополнил его и придал ему официальный авторитет. Но и против такого даже участия патриарха Фотия в составлении номоканона в 14 титулов, известнейший и ученейший из византологов Цахарие фон-Лингенталь выставил весьма веские возражения⁷⁷⁹, и сам лично высказался в смысле полного отрицания всякой прикосновенности Фотия к составлению номоканона в 14 титулов⁷⁸⁰. Возражения состоят в следующем: 1) во втором предисловии, где обозначен год переработки номоканона, лицо виновника этой переработки не обозначено; через 207 лет после второй переработки, т. е. в 1090 г., как видно из некоторых рукописных кодексов, содержащих в себе еще третье предисловие, предпринималась новая переработка, состоявшая в восполнении выдержек из императорских законов, виновник этой переработки, некий Феодор Вест, писавший по распоряжению Севаста Михаила, также не упоминает имени Фотия; только лишь в ХII в., работа, сделанная в 883 году, стала приписываться Фотию; 2) труд обработки был настолько незначителен, что такому ученому и высокопоставленному лицу, как Фотий, не приличествовало брать на себя это дело; 3) древнейший, дошедший до нашего времени, рукописный номоканон в 14 титулов⁷⁸¹, писан в 901–903 г., следовательно через 20 лет после переработки 883 г., и писан с номоканона не переработанного, т. е. такого, в котором каноны по отдельным титулам и главам цитируются только до пятого вселенского собора, потому что каноны трулльского и VII вселенского собора цитируются уже другой, позднейшей рукой, а каноны двукратного собора далее и этой рукой не цитируются, а цитируются уже третьей, все это представлялось бы не удобообъяснимым, если бы предположить, что в 883 г. патриарх Фотий сам лично переработал номоканон в 14 титулов и таким образом авторизировал его собственным именем. В самом деле, более естественно было бы думать, что если у кого после 883 г. являлась потребность писать номоканон, конечно с тем чтобы пользоваться им в практике, то это лицо постаралось бы достать себе для списывания экземпляр такого номоканона, который был пересмотрен и исправлен патриархом, и напротив менее естественно было бы предполагать, что в течение трех столетий имя Фотия, как автора номоканона, хранилось как бы под спудом, а потом явно обнаружилось. К этим соображениям должно прибавить указание на тот исторический факт, что и номоканон в 50 титулов приписывался патриарху Иоанну Схоластику, но наука не нашла возможным допустить, чтобы ученое и высокопоставленное лицо, как патриарх Иоанн Схоластик, составивший два сборника (канонов в 50 титулах и законов в 87 главах), мог заниматься столь незначительным делом, как составление из двух прежних трудов новой компиляции с воспроизведением в ней прежних предисловий⁷⁸². Тем менее могло бы рассматриваться, как почетное для патриарха Фотия дело, переработка чужого труда. Внесение в номоканон канонов четырех соборов было бы делом важным только при том предположении, если бы от помещения или не помещения их в номоканоне зависела их практическая сила. Но каноны соборов трулльского и седьмого вселенского действовали и без внесения их цитат в соответствующие титулы и главы номоканона, так что и с этой стороны значение переработки 883 г. представляется маловажным.

Между тем как на соборах восточной и западной церкви были установлены подробные правила покаяния за грехи, именно покаяния публичного и долго длящегося, в духе суровой древне-церковной дисциплины, в Ирландии и Британии частью особенности национального мировоззрения, частью особенности способа распространения христианства на островах и особенности церковной организации⁷⁸⁴ имели своим последствием развитие своеобразной церковной дисциплины, основанной не на публичном покаянии, а на тайном, а также на выкупе грехов денежными пенями. Правила о покаянии весьма рано стали облекаться в форму кратких покаянных уставов. В конце VI в. шотландский монах Колумбан перенес эту своеобразную покаянную дисциплину и своеобразные покаянные уставы на европейский континент, в государство франков. В Британии между тем прибывший туда в VII в. для занятия архиепископской кентербюрийской кафедры грек Феодор из Тарса дал новый толчок развитию покаянных правил, приспособляя дисциплинарные нормы греческой церкви и римской практики к особенностям страны. Из этого приспособления возникла особая группа англосаксонских пенитенциалов, в отличие от прежних ирландско-британских: таковы – пенитенциал, сохранившийся за именем самого Феодора кентербюрийского († 690), пресвитера Боды Достопочтенного (Beda Venerabilis † 735) и епископа Эгберта йоркского (731–767). Англо-саксонская покаянная дисциплина также не осталась неизвестной на континенте Европы. Сюда перенес ее другой британский монах Куммеан, и здесь образовалась опять новая группа франкских пенитенциалов, основанная на решительном преобладании денежных пеней над всякими другими мерами церковной дисциплины. Пенитенциалы настолько овладели церковной практикой, что в IX в. на соборах составлялись решения совершенно искоренить эти книжонки, которых авторы неизвестны, за то заблуждения очевидны⁷⁸⁵. На востоке после падения системы публичного церковного покаяния также должна была обнаружиться потребность в составлении правил для покаяния не публичного, а частного или тайного за разные грехи. Сохранилась до нашего времени масса покаянных уставов, под названием канонариев или номоканонов, с именем Иоанна Постника, патриарха константинопольского (582–595). Но все эти уставы принадлежат гораздо более позднему времени, именно IX или X веку. Возможно, что патриарх Иоанн Постник составил некоторые указания или правила для монастырской дисциплины, между прочим и для тайной исповеди грехов, и для наложения покаяния или епитимий за тайные грехи; этим и объясняется то обстоятельство, что позднее составители покаянных византийских номоканонов воспользовались именем его для придания большего веса своим произведениям, тем более, что патриарх Иоанн Постник в эпоху разделения церквей, к которой должно быть приурочено составление восточных покаянных номоканонов, получал право на особый почет со стороны восточного христианства, как человек, боровшийся в свое время с римским папой Григорием Великим по поводу титула: «вселенский патриарх»⁷⁸⁶. Существенная черта возникших с IX или X века канонариев, покаянных номоканонов, состоит в том, что долгосрочное публичное церковное покаяние, положенное канонами соборов и отцов церкви, заменяется здесь краткосрочным, не публичным покаянием, усиленным разными делами благочестия, как воздержание от вина, мяса, поклоны и т. п.