1880-й год

Печально кончился для меня 1879-й год; новая, еще большая, печаль готовилась в новом.

В самый день 1-го января 1880 г., находясь под влиянием скорбной потери сына, я послал о. Павлу и поздравление с новолетием и благодарность за полученные от него утешительные письма, которые действительно способствовали облегчению нашей печали:

«Поздравляем вас с наступившим новым годом и желаем вам новых милостей от Господа: да обновляет Он выну силы ваши, и духовные и телесные, на пользу святой церкви и на утешение нам – любящим и чтущим вас!

Оба ваши послания я имел утешение получить. Не знаю, как благодарить вас за них, особенно за второе, нынешний день полученное. Да утешает и вас Господь в дни скорби и печали так же, как вы нас утешили! Понял я теперь и знаю, как тяжело отцу терять детей, даже и малюток; но благодарю Бога, достойно нас наказующего, что, наказуя, Он даровал мне в лице вашем отца, способного Его именем подавать истинное утешение скорбящему сердцу. Да будет святая Его воля! Верую, что Он все устрояет во благое и, взяв нашего малютку, сотворил то, что благопотребно и для него и для нас. В этом действительно находим утешение; но по человечеству не можем и не поскорбеть. Теперь, впрочем, спокойнее себя чувствуем; но видеть страдания невинного маленького создания, продолжавшиеся десять дней, особенно же предсмертные муки, было невыносимо...

Когда успокоюсь поболее, примусь за дела. Игнатий Александрыч прислал мне, вырезанные из газет, бранные статьи против меня. Доселе не имел ни времени, ни желания прочесть их. Надеюсь, Бог даст мне спокойствие, чтобы отнестись к ним как следует.

Еще раз благодарю вас за все благодеяния ваши и поручаю себя и своих молитвам вашим“.

В то же самое время о. Павел писал и послал мне следующего содержания письмо:

«Честь имею поздравить вас и супругу вашу Екатерину Ивановну с новым годом. В новое лето да дарует вам Господь новые силы и да утешит вас Своею благодатию от печали в лишении малютки – младенца Сергия.

Младенец Сергий теперь уже не празднует новый год, – нет там новых лет и времен изменяемых, но всегда вся нова. Он теперь празднует начало его вечного бытия, празднует получение вечной славы, начало вечного утешения, начало вечной радости, начало вечных благ, – начало потому, что оные блага принял вновь и вся для него теперь нова.

Трудно предположить, для кого удивительнее и утешительнее этот переход, это в будущность рождение, – для младенцев, или возрастных.

Младенец ещё не понял вещей мира сего, не имел понятия, что десница и что шуйца, и внезапу отрешается от мира сего, изменяется от младенчества, зрит славу Господа своего, не как Адам иногда, обличаемый, но отечески приветствуемый, объемлемый, сподобляется залогов вечных благ, из младенца разумный быв зритель славы Божия и с разумными лики водворялся. Все сие, полученное внезапу, как должно удивить получителя, в какой восторг и благодарение и любовь привести незлобивое то существо!

И возрастный, если, суетами мира оскорбленный и под гнетом житейских тяжестей томящийся, помощию Преблагого Бога не преклонится ко изнеможению, но поработает Богу со усердием, таже разрешится от уз плоти, освободится от сетей мира, которыми был искушаем, излетев из них, яко птица из тенет, и узрит оная неизреченная благая, в каковом должен быть восторге и радости, благодаря путеводившего его Бога!

И кому что полезно, то и устрояет Божий Промысл. Тому слава и поклонение!

Помолитесь, чтобы и мне грядущее лето препроводить во славу Божию».

Получив же мое письмо от 1-го января, где со скорбию вспоминал я о долгих и тяжких предсмертных страданиях скончавшегося малютки-сына, о. Павел, 4-го числа, ответил мне следующим примечательным письмом о значении этих страданий, претерпеваемых невинными детьми:

«Чувствительно благодарю вас за поздравление с новым годом.

Сострадаю вашим родительским страданиям о десятидневном страдании малютки-сына. Таковое страдание малютки кого не воздвигнет к состраданию? А коль паче родителей! Ибо страдание детей их самих есть страдание и болезнь.

Но что причина таинства страданий незлобивых невинных младенцев? Почему человеколюбивый Бог, столь любящий род наш, а паче младенцев сожалеющий, долготерпеливый и к наказанию грешников, наводит таковые наказания и болезни на невинных телом и душою младенцев? Если нет здесь ничего таинственного, то вещь недоуменна.

Не то ли милосердие под сим наказанием скрывается, что имея наградить детей вечными наградами, болезни их, которые в разлучении от тела естественно необходимы, Господь приемлет от них аки путь добродетелей, да царство небесное даст им за их невольные страдания? А для родителей, зрящих страдания и болезни детей, не составляют ли они в кратком времени возмездие, или замену тяготы предстоявшего им чадовоспитания, если только сотворят все потребное для спасения их?

Вы весьма хорошо сделали, что сподобили больного вашего младенца соединения со Христом. Весьма полезно малых детей часто причащать святых тайн, дабы они имели Христа живуща в них.

Да даст вам Господь силу возложить на Промысл Божий отсечение члена вашей семьи, который не погиб, но сохраняется в небесной житнице, а за болезнь отсечения да сподобит вас воздаяния будущих благ!

Призываю на вас и на все ваше семейство Божие благословение и молитвы святых московских чудотворцев».

В ответ на эти письма я писал о Павлу от 6-го января:

«Паки и паки блfгодарим вас за ваши поистине утешительные послания. По милости Божией, за ваши молитвы, мы терпеливо несем постигшее нас горе. Особенно благодарю Бога, что дал силы перенести его в первое, наиболее тяжелое, время сетующей и без того болезненной матери. Вижу и чувствую, что посещение Божие нужно было нам для нашей душевной пользы.

Получил я от Егора Антоныча его заметку против бранных на меня газетных статей. Благодарю его за усердие; но, если будет желание, и если найду время, постараюсь сам ответить моим порицателям.

Хотелось бы и нужно бы побывать в Москве для окончания дел по Братству; но не знаю, позволят ли семейные обстоятельства. Если решусь съездить, уведомлю вас заблаговременно.

Низко кланяемся все, от мала до велика, и просим вашего благословения и молитв.»

Предположенная поездка моя в Москву состоялась и по предварительному от меня извещению о. Павел явился для свидания со мною в дом А. И. Хлудова. Побеседовав о постигшем меня горе, занялись мы рассуждениями о братских делах, особенно о том, что издать в наступившем году. О. Павел вручил мне для просмотра собранные о. Филаретом «Свидетельства о древностиперстосложения именославного и троеперстного, которые тут же решили издать, по рассмотрении, на одном листе, поместив в средине точный снимок с древней чудотворной иконы Спасителя, находящейся в Успенском соборе, в Москве, с явственным именословным перстосложением благословящей руки у Спасителя. Возвратившись домой, я писал от 21-го января о. Павлу:

«Возвращаю вам листок о. Филарета с небольшими моими поправками. Дай Бог хорошо сделать это полезное дело!

Простившись с вами у Алексея Иваныча, я сделал случайно открытие в его библиотеке. Знаете ли, что книга Алексея Иродионова (полная), которой мы так доискивались, имеется у него? Я велел доставить ее к вам, чтобы вы предварительно прочли. Насколько я познакомился с ней, вижу, что ее стоит напечатать. Между тем, к сожалению, я недавно писал А.Ф. Бычкову, чтобы он поискал этой книги в Публичной Библиотеке, и даже прибавил, что в Москве отыскать её не мог⁴².

Дома я нашел все благополучно. Жена, вместе со мною, благодарит вас за ваше участие в наших скорбях».

По возвращении из Москвы я привел в порядок все недоконченные дела по Братству, и 26-го числа писал о. Павлу:

«С отчетом и другими братскими делами покончил. Ныне посылаю вам отчет: пожалуйста, доставьте его о. Василию Петровичу⁴³; попросите напечатать в третьей книжке («Душеп. Чт.“) и сделать обычное число отдельных оттисков.

Из Москвы я возвратился, как и писал уже вам, благополучно, и дома нашел все в порядке; а потом нас посетило новое горе: опасно занемог самый маленький сын – Владимир, Оказалось рожистое воспаление на голове и было время, что опасались за его жизнь. Опасение это еще и теперь не прекратилось вполне; но доктор уверяет, что болезнь приняла течение к лучшему. Однако малютка очень страдает и нам причиняет большую печаль. Помолитесь за него и за нас, да отвратит Бог наказующую десницу Свою от нас маломощных в терпении».

Болезнь этого сына получила, действительно, благоприятное течение; но в то же время опасно заболел мой старший сын. Имея нужду в это время писать к о. Филарету, я сообщил ему и просил передать о. Павлу об этом новом постигшем меня испытании. 8-го февраля о. Павел по сему случаю писал мне:

«Слышу из письма вашего к отцу Филарету, что на вас опять новое искушение, – и сами вы были больны, и болит первенец ваш. Неужели испросивший искушения на Иова испросил и на вас наводить искушение? Будьте терпеливы. По искушениях со избыточеством пошлет Господь и утешение. По естеству милосердый, Он очищает вас искушениями, как добрую землю, дабы очистить и извлечь злато.

Я сбираюсь к вам в гости, желая видеть супругу вашу и лично слышать от неё все бывшее печальное, ибо иногда и то приносит утешение, чтобы рассказать другому свои бывшие печали. Я собственного слова утешения не имею, и потому желаю подать ей утешение собственным её словом. Но задерживает меня лютость морозов.

Бог всякие утехи да утешит вас всяким утешением духовным и да исцелит болящего вашего первенца!»

Не успел еще о. Павел посетить нас, как я должен был сообщить ему тревожное известие о больном. 11-го февраля я писал:

«Спешу сообщить вам мое великое горе: ныне приезжал по моему вызову доктор из Москвы и сказал, что никакой надежды на выздоровление моего бесценного сына нет. У него оказалась та же лютая болезнь, что унесла его брата...

Молитесь, молитесь о мне, чтобы Господь дал силы понести новый тяжелый крест. Завтра решились приобщить малютку святых тайн.

О, как тяжело мне, если б вы знали! С этим милым сыном я похороню лучшие надежды моей жизни... Что же будет за жизнь? Жена моя убита печалью».

Отец Павел ответил немедленно, 12-го февраля:

«Горестное ваше письмо, в котором извещаете отчаяние врача о вашем возлюбленном первенце, получил.

Хвалю, что вы хотите причастить святых тайн болящего: это необходимо нужно. Но не хвалю, что преждевременно предаетесь отчаянию о выздоровлении младенца. Господь мертвит и живит. Я сколько видал примеров, что отчаянные врачами выздоравливали. Совет даю вам призвать в помощь Сергия чудотворца с верою и упованием на его молитвы. Если угодно будет преподобному, и неизлечимые будут излечимы. Молитвы преподобного да помогут и утешат вас“!

Через день, 15-го февраля, я писал о Павлу:

«Благодарю вас за ваше назидательное послание. Замечание ваше о преждевременности сетований моих и о напрасной безнадежности меня очень тронуло. Действительно, это был признак утраты упования на Бога. Между тем Господь не оставляет нас. 12-го числа, по принятии святых тайн, больной малютка чувствовал себя целый день гораздо лучше. Ныне, по совету вашему, я совершил молебствие преподобному Сергию пред святою его иконою, которую приносили ко мне на дом, – окропили болящего святою водою и возложили на голову панагию с частицею мощей преподобного. Ныне же происходит и нечто подобное кризису в его болезни... Решительных проявлений того тяжкого недуга, какой нашли доктора, я по крайней мере не вижу доселе. О, если бы Врач небесный посрамил мудрость врачей земных! На Него возложили мы все упование. Тяжело только, очень тяжело видеть беспомощность малютки и проводить при одре его бессонные ночи. Силы наши падают. С свойственной вам любовью помогайте и больному и нам вашею молитвою и вашими благими наставлениями. О положении больного и нашем не премину уведомлять вас“.

Уведомления пришлось посылать печальные. Оказалось, что облегчение болезни было временным, и 21-го февраля мой возлюбленный первенец скончался. Отец Павел прислал мне в утешение два обширные, весьма примечательные послания, в которых изложил мысли о блаженном загробном состоянии младенцев, просвещенных крещением и таинством причащения, заимствованные главным образом из чина погребения младенцев и из отеческих творений. К крайнему моему сожалению, оба эти письма даже нарочито отложенные мною для хранения, оказались утраченными. Затем о. Павел и лично посетил нас сетовавших. Это было пред наступлением великого поста, на первой неделе которого мы предполагали говеть. В субботу этой седмицы о. Павел писал мне:

«По слышанному от вас, что на первой неделе будете говеть, в надежде исполнения этого намерения, честь имею поздравить вас и супругу вашу с причастием св. тайн.

Общение ваше со Христом, общею главою всех верных, а в числе их и отшедших ко Христу младенцев ваших, есть вместе общение и с ними. Посему я уверен, что причастие св. тайн принесло вам утешение в печали вашей, аки бы вы их лично увидели во Христе, в котором все соединяемся ныне чрез таинства. В будущем же веке истее будем причащатися Ему и чрез Него все вкупе лично соединены будем, чего да сподобит всех нас Владыка по велицей Его милости».

10-го марта я отвечал о. Павлу:

«Усердно благодарю вас за поздравление. Жена, к сожалению, должна была отложить говенье, так как состояние здоровья не позволяло ей выходить из дому; но меня Господь сподобил исполнить этот христианский долг и приобщиться св. тайн. Ваша мысль о духовном общении во Христе, чрез приятие тела и крови Его, с блаженно почившими детьми есть и моя мысль: она была присуща мне и пред самым приятием святых тайн. И в таких мыслях, равно как в молитве, есть действительное утешение. Печаль наша становится, по видимому, менее острою; но не было еще дня, когда бы мы не плакали о наших милых малютках, особенно о бесценном первенце, которого все и постоянно напоминает мне. Не знаю, как благодарить вас за ваше внимание и сочувствие к нашему горю. В эту тяжкую для нас годину вы были для нас истинным другом и отцом, оттого и наша преданность и любовь к вам приобрели сугубую крепость.

Во время говенья не много оставалось досуга для занятий, к которым и душевное настроение не особенно влечет. Однако я успел кончить указатель к вашей книге: перепишу и отдам в цензуру, а затем молено будет и напечатать⁴⁴.

Доставил ли о. Василий Петрович отдельные оттиски Отчета по Братству за 1879-й год? Нужно раздать и разослать членам.

Если можно загадывать о будущем, то скажу вам, что по прежнему обычаю имею намерение приехать в Москву на несколько часов 17-го числа, чтобы поздравить именинника⁴⁵.

Лаврский о. наместник⁴⁶ желает получить от вас вашу книгу. Он выражает сочувствие Братству и просит записать его в члены».

13-го марта о. Павел отвечал мне:

«Чувствительно благодарю вас за составление Указателя. Этот ваш труд – освещение книги, делает в ней все видным сразу прежде прочтения.

Книги⁴⁷ распродали до сотни, а притом еще кавкасское братство св. Андрея Первозванного потребовало 104 экземпляра. Слава Богу! Наше Братство становится центром всех возникающих в России братств, или источником, из которого они почерпают потребное.

Статья ваша о греческом православии столь хороша и нужна., что должна быть признана одною из самых потребнейших для читателей наших. Ее необходимо было напечатать⁴⁸. Также со временем не худо было бы напечатать произнесенное вами в братский праздник слово о причинах и последствиях первоначального отделения старообрядцев от православной церкви. В нем есть весьма нужные мысли. Может вы вздумали бы что и переправить в нем, но только необходимо удержать эти мысли,– и издать бы его маленькой же книжкой⁴⁹.

Мне думается еще об одной статье, которую хорошо бы издать в 1880 году, – не знаю, как вы найдете со своей стороны. Вам известно, какую большую часть в расколе составляют старообрядцы-перекрещенники, и все они имеют для себя утверждением известное изложение патриарха Филарета Изложение это хорошо разобрано в актах московского собора 1667 года: этот разбор, мне кажется, и полезно было бы напечатать отдельною книжкою, но напечатать нужно не иначе, как с объяснением, что побудило патриарха Филарета к такому строгому изложению о крещенных поливательным крещением. Без такого разъяснения патриарх Филарет слишком унижается в разборе, что привел доказательства неправильные, и старообрядцам будет тяжко читать даже справедливые порицания ему за Изложение, и на такое издание они будут смотреть подозрительно. А объяснение причины столь строгого Изложения послужит некоторым извинением патриарха Филарета, и старообрядцы без предубеждения прочтут указание неправильностей его Изложения. Об этом есть статья в журнале: «Чтения в обществе любителей духовного просвещения, в месяцах июле и августе за 1879 г.; но статья весьма растянута, – для старообрядцев нужно написать покороче; а притом она не без ошибок, – в ней православные белорусцы слиты с униатами. Я хотел просить о. Филарета заняться этим делом; но опасаюсь, едва ли оно будет ему под силу. А дело важное. В течение года не улучите ли вы времечка заняться им? Простите меня, такого назойливого для церковной пользы просителя, даже безмилостивого к вам. Я того ради заранее упреждаю, дабы вы заблаговременно, лучше могли обсудить дело ⁵⁰.

В понедельник дай Бог видеться с вами.

Слава Богу! –во св. пост присоединяем к церкви уже третьего старообрядца, – двое приезжие, а третий московский».

«В понедельник», 17-го числа, мы увиделись действительно, и в разговоре, когда речь коснулась новонапечатанной книжки о православии греков, я напомянул о. Павлу о другой статье моей: «Опровержение раскольнических клевет на патриарха Никона», напечатанной еще в 1860 году, в «Прибавлениях к Творениям св. отцев». Отец Павел не знал её и просил прислать том академического журнала, в котором она помещена. Но прежде нежели успел я исполнить эту его просьбу, он писал мне от 31-го марта :

«Книгу Творений св. отцев, в которой напечатана ваша статья: Опровержение раскольнических клевет на патриарха Никона, Василий Васильич⁵¹ мне доставил, – присылать не беспокойтесь. Вашу статью прочел, и нахожу, что весьма полезно распространить ее и Братству хорошо бы ее издать. Исправить вам потребуется только малость, и именно по поводу найденной подписи Павла, епископа Коломенского, под соборным актом 1654 года, да может-быть потребуется и изволите сделать подстрочное замечание против тех, которые говорят, что Аввакум и его товарищи справщиками не были, а у вас они называются справщиками. Я не знаю достоверно, были ли они справщиками официально; но несомненно, что они, как сильные люди, по делам типографии имели значение.

О делах Братства я одно скажу: нужно печатать и печатать книги. Это самая полезная мера для ослабления раскола, и теперь самое на то время, потому что есть в расколе охотники читать, а чтение принесет свою пользу. Такое время не нужно опущать. Расколу было время пользоваться невежеством, которое есть его почва; а нам нужно пользоваться временем, когда явились и в расколе желающие читать, и надо распространять книги. Теперь у нас есть и орудие к тому – лавка. На сей неделе у нас в монастыре двое приезжих старообрядцев из Симбирской губернии присоединились к церкви, нарочно для того приехав к нам: а убедились чтением книжек братского издания. И на прошлой неделе одного присоединили, приехавшего из Пензенской губернии: а тоже убедился книжками. И еще пять человек коломенских обратились к церкви: а причина обращения одна и та же – книжки. Вот польза издания книжек ощутительная. А где средства на издание? Будем уповать на Бога. Алексей Иваныч так же рассуждает об издании книг и готов помогать. Вы, при случае, поддержите его мысль о том. Хотя он и сам к тому усердствует, но ваше слово много может подействовать на него.

Некоторые члены Братства стужают мне о словах преосвященного Амвросия на братском празнике о церкви⁵². Можно ли надеяться от епархиального начальства на осуществление этого дела? Если можно, то не худо бы начать дело, то есть просить; а если нет надежды, то лучше не начинать. Я думаю подождать, чем кончится дело о типографии.

Вчера, то есть 30 го марта, служил я и, помянувши младенца Иоанна⁵³, подумал о вас, как вы проводите этот день. А он торжествует в вечности, где нет уже малолетства, не может быть греха юности и неведения, нет ни печали, ни воздыхания.

Как ваше здравие и семейства вашего? Бог да сохранит вас во здравии и да поспешит вам в трудах ваших»!

Статья о раскольнических клеветах на патриарха Никона через двадцать лет по напечатании, разумеется, требовала многих исправлений и дополнений, так как за это время открыто и издано было нами же довольное количество новых, дотоле неизвестных, «материалов именно «для первоначальной истории раскола, в которых личные отношения первых расколоучителей к патриарху Никону выступают особенно ярко и полно. Отец Павел справедливо указал на одну из таких поправок, которую требовалось сделать согласно изданному нашим Братством подлинному списку известного соборного акта 1654 года. На том основании, что в Скрижали этот соборный акт напечатан без подписи присутствовавшего на соборе Павла, епископа Коломенского, принято было мнение, что Павел Коломенский здесь, на этом самом соборе, определившем приступить к соборному исправлению церковно-богослужебных книг, высказался против исправления их и показал себя в этом именно деле противником патриарха Никона. Так говорилось и в статье. А между тем оказалось, что на подлинном соборном акте подпись Павла Коломенского имеется, и из неё выяснилось, что на соборе Павел Коломенский сделал возражение патриарху Никону только по частному вопросу о поклонах на молитве Ефрема Сирина, а против самого исправления богослужебных книг ничего не возражал, напротив, признавал его необходимость, почему и подписал соборное определение на ряду со всеми присутствовавшими на соборе архиереями. Справедливо также о. Павел указал на то, что нужно сделать замечание относительно наименования первых расколоучителей «справщиками, как принято было называть их и как они названы в статье. Служивший в Синодальной типографии В. Е. Румянцев напечатал списки бывших при патриархе Иосифе, получавших жалованье, справщиков типографского двора, и между ними не оказалось ни Аввакума, ни его товарищей по вражде к патриарху Никону. На этом основании некоторые писатели, особенно из потворствовавших расколу, начали утверждать, что на Аввакума и его товарищей полемисты против раскола взвели напраслину, называя их справщиками, которые де за то ополчились на патриарха Никона, что он удалил их с книгопечатного двора, и особенно винили за это Игнатия, митрополита Тобольского, у которого Аввакум и его товарищи первый раз были названы будто бы именно справщиками и вслед за которым начали так называть их и другие полемисты, хотя митр. Игнатий не называет Аввакума и сто товарищей в собственном смысле справщиками, а говорит только, что они, пользуясь доверием патриарха Иосифа, полновластно распоряжались и на печатном дворе. Вот именно по поводу этого нового мнения о первоучителях раскола, которые в статье назывались справщиками, и требовалось сделать замечание. Да и вообще статья нуждалась в тщательном пересмотре при новом издании. 3-го апреля я отвечал о. Павлу:

«Статью мою о Никоне в свободное время просмотрю. Но вы слишком снисходительны к ней – многое нужно в ней исправить теперь⁵⁴. Ваше мнение о справщиках совершенно совпадает с моим: Аввакум и его товарищи, не числясь официально справщиками, не состоя в этой должности и не получая жалованья (на чем собственно и основывается возражение), распоряжались, как хотели, на печатном дворе, равно как в крестовой палате патриарха Иосифа: значит правление книг находилось и происходило под их решительным влиянием, о чем именно и говорит Игнатий Тобольский.

Печатать и распространять книги о расколе необходимо и, попа имеем возможность, станем при помощи Божией делать это. Присланные о. Филаретом статьи я уже отдал цензору, и они, надеюсь, скоро будут возвращены от него. Особенно рад я, что будет напечатан лист о перстосложении. Его необходимо напечатать и книжкой в принятом у нас формате⁵⁵. Ваши статьи тоже, мне кажется, нужно напечатать в этом формате, чтобы братские издания можно было узнавать и по наружности. Кое-какие замечания мои сообщаю о.Филарету.

Слова о братской церкви, сказанные на братском празднике, я помню. Если бы печальные события в семействе не отвлекли меня от всяких дел, я не замедлил бы сделать, что требовалось. Однако теперь, рассудив спокойнее и приняв во внимание, что от высшей власти пока еще не видим мы особенно деятельного участия в положении нашего Братства и что с лицом, предложившим нам свое посредство, она находится, как слышно, не в особенно хороших отношениях, я полагаю, что лучше не спешить делом о церкви и не прибегать к изъявленному посредству. Это, впрочем, мое мнение; a затем как угодно Совету.

Сердечно благодарю вас за память о 30-м числе марта. Я очень утешен был , что и 31-го числа, в сороковой день по кончине моего незабвенного сына, мог помянуть его за литургией: сам преосвященный Алексий не отказал доставить мне это утешение. Да вознаградит его Господь за его участие! Он и посетил нас сетующих . «А здравие в моей семье все не водворяется. Жена простудилась и сильно кашляет; дети тоже не здоровы. Вам желаю и здравия и благоденствия, а о нас болящих и сетующих просим помолиться».

Вслед за этим письмом я отправил к о. Павлу полученные от цензора, одобренные для печатания, статьи, в том числе его собственную: «Замечания на сделанное Зыковым (известным беспоповщинским лжеучителем ) описание беседы, происходившей у А.В.Смирнова⁵⁶. 3-го апреля о. Павел отвечал мне :

«Много и много благодарю вас за исправление статьи в ответ Зыкову. Вы по этому делу развязали мне руки.

О братской церкви я вполне согласен с вашим мнением . Я и спросил вашего мнения только для удостоверения моих мыслей, – и мысли наши сошлись.

Маленькие книжки издавать необходимо, чтобы и в лавке было, что

продавать. Но деньги на издание, какие были от прошлого года, уже все истрачены. Но нужно ли об этом рассудить в Совете ? Вы что скажете?

Козаки-майносцы приехали обратно из Турции с письмом от патриарха к преосвященнейшему митрополиту Исидору. Пакет запечатанный, – какого содержания, неизвестно. Патриарх составлял комиссию по их делу, и комиссия будто бы решила отказать им. A мне думается, что патриарх предоставляет это дело русской церкви. Иначе зачем было посылать их обратно в Россию с письмом к митрополиту Исидору?

Об издании вашего сочинения: Раскольнические клеветы на патриарха Никона я говорил с Алексеем Иванычем: ему желательно напечатать.»

Между тем, не получив еще этого письма, я писал о. Павлу 7-го апреля:

« Вместе с одобренными цензором брошюрами я отправил к вам

из цензурного комитета рукопись вашей статьи против Зыкова: надеюсь, вы получили этот пакет. Прошу извинения, что замедлил просмотром этой статьи. Рукопись самого Зыкова неудобно было посылать: возвращу при свидании.

Надумал я приложить к Указателю вашей книги краткое указание

мест священного писания, в ней рассмотренных (разумеется, не всех , a важнейших). Это сделано мною на прилагаемом при сем листочке . Напечатать его, мне кажется, нужно в конце Указателя, отделив чертою⁵⁷.

Посылаю вам также письмо, полученное мною из Казани. Я не совсем понимаю, в чем тут дело и какое может иметь значение для старообрядца толковый Апостол, изданный в 1784 г. Во всяком случае для вас содержание письма гораздо понятнее. Если найдете, что сделать справку для казанского старообрядца по рукописям лаврской библиотеки нужно, известите меня, и я сделаю.

Еще прислал мне письмо из Вятки один ученик V класса семинарии, занимающийся, по его словам , усердно изучением раскола и желающий вступать в собеседования с раскольниками. Он спрашивает, чем ему руководствоваться. Приятно встретить это в молодом человеке. Я указал ему книгу митр. Григория и вашу; послал каталог братских изданий, в котором отметил более для него пригодные. Если не имеет средств, обещал выслать книги даром. Братство наше, полагаю, должна поощрять таких юношей».

Отец Павел отвечал мне 11-го апреля следующим письмом, любопытным особенно, как свидетельство его всестороннего знакомства с расколом :

«Получил я ваше послание с письмецом раскольника из Казани. Раскольник этот мне весьма знакомый. Вопрошает он вас злонамеренно, и поэтому отвечать ему не следует. Дело вот в чем. В Апостоле толковом Почаевского выхода, напечатанном в лето 7292-е (1784), в толковании на зачала 149 и 150, положена пространная статья полемического содержания, обличающая еретиков, восстающих против приношения безкровной жертвы. Она вполне приведена в новоизданной книге Озерского (том I, л. 117)⁵⁸. Древлеписменные толковые Апостолы более сокращенны, и эту статью в них редко можно встретить. Я сам такового древлеписменного Апостола, т.е. с этой статьей, не видал ; но достоверно слышал, что они есть. Доказательством того, что они действительно есть, может служить уже и то, что в именуемой Кирилловой книге есть выписки из указанной статьи, именно на листах 32 и 78. На 32 листе есть даже на поле и прямая ссылка на 150 зачало толкового Апостола. Значит, почаевский Апостол печатан с древлеписменного, который известен был издателям Кирилловой книги. И этот новопечатный Апостол у старообрядцев в таком же доверии, как и патриаршие издания, что можете видеть из цены его, – он ценится не менее ста рублей. Здесь, в упомянутой статье, находятся следующие, хорошо известные вам, слова: «Не возможно нигде же тайне совершатися, токмо в единости церкви Божия, еяже между сонмици еретическими несть: тогда и тайны ни единые в них неесть, разве крещения святого от них, еже тако есть достойно, яко крещаемого от них, егда приходит к единению церкви, пака крестити не требе, аще ли не приидет к церкви, ничесоже ему несть полезно. Эти слова толкового Апостола, согласные с 7-м правилом второго и 95 шестого вселенских соборов, поповцы приводят против беспоновицинского учени я о перекрещивании всех еретиков. Бозпоповцы, не имея что сказать против столь ясного доказательства, стараются бросить тень подложности на приведенные выше слова в толковом Апостоле, – утверждают, аки бы сами поповцы внесли их в статью при печатании толкового Апостола. В подтверждение этого казанский беспоповец и хотел получить от вас письмо, что в лаврских списках толкового Апостола неудобных для него слов не находится. Вот цель его письма, ради которой нет надобности отвечать ему.

Благодарю вас за приложение к Указателю: этим вы весьма утешили меня.

Воспитаннику семинарии пособить книгами, если потребуется, весьма нужно.

Г. Максимов прислал мне два экземпляра программы учения о расколе и объяснительную записку. Один экземпляр назначенный для вас, посылаю вам вместе с особым письмом моим, в котором прошу вашего совета, что мне делать с его программой и запиской».

X. К. Максимов⁵⁹, о котором идет здесь речь, будучи студентом Академии, обнаружил особенное расположение к изучению раскола и по окончании курса назначен был преподавать учение о расколе в Саратовскую семинарию⁶⁰. Тогда возбужден был вопрос о введены особой кафедры учения о расколе во все семинары, в которых , за немногими исключениями, не сообщалось никаких почти сведений о расколе воспитанникам – будущим, священникам, так что они поступали на приходы, повсюду более или менее зараженные расколом, не имея никаких сведений о нем и нимало не приготовленные к борьбе с ним . Г. Максимова, как способного и опытного преподавателя, мы имели намерение перевести на кафедру учения о расколе в Московскую семинарию, когда в ней открыта будет эта кафедра, на что и митрополит Макарий изъявил согласие. А для того, чтобы он имел возможность показать свои сведения о расколе, ему поручено было составить программу преподавания в семинариях науки о расколе. Об этой составленной им программе, препровождая ко мне один экземпляр её, о. Павел и писал того же 11-го апреля особое письмо ко мне.

«Посылаю вам экземпляр программы г. Максимова и письма его, в котором он просит вас и меня просмотреть программу и сделать на ней, или к ней, замечания, которые и послать митрополиту. В письме он сообщает также, что один экземпляр программы послал и митрополиту при письме , в котором объяснил, что послал и нам по экземпляру программы на просмотр. Хорошо ли это он сделал и понравится ли это митрополиту, что отдает ценить свое дело сторонним лицам, а не ему, столь ученому человеку? Это он делает, конечно, от желания сделать как получше; но не знаю, какой на это будет взгляд свыше. Вы, если что можно, с вашей стороны помогите делу; а я по вашим ученым делам ничего не знаю, а потому и сказать что, мало понимаю. Напрасно он привязывает меня к делу ученому. Посоветуйте, что мне делать, – сказал ли что, или молчать. А так как он уже писал митрополиту, что отнесся к нам, то и молчание не сделало бы какого вреда делу? Не лучше ли послать уклончивый ответ, все возложить на митрополита по своему незнанию дела?

О программе я думаю, что она хороша и полна, даже пространна. Но думаю, не в том только дело, что она полна и широка, а в том, как ее исполнить. О истории раскола мое мнение такое, что она в связи с полемикой нужна; но думается: не широко ли она изложена? останется ли достаточно учебного времени для изучения полемики, что весьма нужнее для собеседований со старообрядцами? Думается мне поэтому, что историческую часть нужно преподавать как можно сжатее, – об иных предметах, которые не особенно важны и нужны, только упомянуть, а о нужных и важных распространиться. А так ли? – опять не знаю.

В исторической же части, говоря о мерах против раскола, принятых патриархом Никоном и после соловецкого и стрелецкого бунтов – правительством, не нужно ли объяснить, что они соответствовали духу того времени? Иначе, при современных взглядах и понятиях, они могут произвести неблагоприятное впечатление на ученика, a впоследствии на его действия по миссионерству. А может и не нужно? Я опять не знаю.

И в полемической части не нужно ли различить предметы по степени их важности? Есть предметы, о которых следует говорить подробно и со всем тщанием. Таковы именно те, которые служат общим у всех раскольников основанием для отделения от церкви, как напр. Имя Иисус , троеперстие и т. д. Об этих предметах нужно указать и рассмотреть все основания и доказательства, служащие к оправданию церкви и обвинению раскола. С такою же полнотою должно быть указано на неимение у раскольников епископства (непрерывно-преемственного), причастия св. тайн , и подобное. A более частные и неважные предметы можно рассматривать и короче.

Притом же за расколом надо следить постоянно, знать и обличать словом истины не только прежние его кривосказания, но и вновь изобретаемые. А как это сделать в науке, т.е. в преподавании учения о расколе, и нужно ли это? – я опять таки не знаю.

Вразумите меня, как поступить, – сказать что-нибудь или помолчать. Не успел еще я ответить о. Павлу, как получил от него еще следующее письмо:

“Честь имею уведомить вас: майносцы возвратились из Петербурга. Пакет патриарха они подали преосвященному Исидору. Он приказал им отнести его в Академию для перевода. Оказалось, что патриарх просит Святейший Синод удовлетворить желание майносцев. Митрополит Исидор обещал им исполнить просимое; но они изъявили желание, чтобы все исполнено было в Москве. Митрополит Исидор сказал, что передаст дело преосвященнейшему Макарию, а их благословил ехать в Москву. Вот дело возымело какой оборот! Жаль, что майносцы не привезли копии патриаршего послания.

Послал я вам программу Максимова. Не знаю, получили ли.

Поздравляю вас с седмицею Христовых страстей, которую желаю вам препроводить душеспасительно».

В ответ я писал о. Павлу 15-го апреля:

«Не успел я ответить на три, одно за другим полученный мною, письма ваши, как ныне получил и четвертое. Буду отвечать на них по порядку.

Что о тратах на братские издания и об источниках этих трат необходимо рассудить в Совете, это совершенно справедливо. После праздника, Бог даст, соберемся. Но хорошо бы предварительно узнать что-нибудь о судьбе наших представлений по делу о типографии, с которым так тесно связано материальное обеспечение Братства. Сообразно с его решением придется и рассуждать нам.

За разъяснение моих недоумений по поводу письма из Казани очень вам благодарен. Итак, отвечать просителю не буду.

Максимов – почтенный человек и достоин уважения за усердие к делу, на которое приглашен; но, к сожалению, он слишком медлителен и кропотлив в своих работах. Боюсь, как бы его без нужды пространные бумаги не повредили и ему и самому делу, что будет очень жалко. Ваши замечания на программу я признаю вполне справедливыми. Что же касается письменного сообщения наших мнений об ней митрополиту, то я склоняюсь к той мысли, что лучше их не делать. И время теперь не такое, чтобы ему (а также и нам ) заниматься этим делом. В половине мая, вероятно, и сам митрополит возвратится из Петербурга: тогда, при личном с ним свидании, можно будет говорить и о программе, особенно если сам он заведет о ней речь.

Благодарение Богу, что ходатайство майносцев получило такой благоприятный и неожиданный исход! Решение патриарха, служащее признанием Единоверия, имеет весьма большую важность, особенно при известных нападениях на Единоверие. Если будет у вас копия патриаршей грамоты, пожалуйста, сообщите мне.

И вас поздравляю с седмицею страстей Христовых, уже преполовляющейся, и желаю вам в добром здоровье и радости дождаться светлого праздника. Мы начали говеть; но совершим ли этот подвиг, Бог весть. Помолитесь о нас, да Господь не отринет нас от трапезы Своей и да причастием святых тайн подаст и душевное и телесное здравие нам – недугующим и телом и душою».

В ночь под 20-е апреля, т.е. под светлый праздник, я писал о. Павлу:

«Христос воскресе! Посылаю вам это приветствие в светоносную ночь – провозвестницу восстания Христова. Да воссияет и вам из живоносного гроба жизнь, радость и мир благодатию воскресшего из мертвых Христа Спасителя нашего!

К радости праздника естественно примешивается у нас печаль о том, что с нами здесь не празднуют наши милые дети, похищенные от нас ангелом смерти. О, празднуют ли они Пасху там, в невечернем дни царствия Христова? Веруется, что празднуют и не завидуют нам, а желают, чтобы и мы праздновали ее не по-земному, чего и да сподобит нас Господь по велицей Своей милости! Утешительно мне, что могу делиться с вами (и только с вами) такими мыслями и чувствами, зная, как близко вы принимаете к сердцу и наши радости и наши печали.

Жена кланяется вам и поздравляет вас с праздником. Слава Богу! – она кончила говенье и сподобилась при общении святых тайн. Теперь собирается ехать в церковь, хотя здоровье и не очень тому благоприятствует».

Со своей стороны и о. Павел писал мне, в утро святой Пасхи:

«Радость, поданная воскресшим Христом, рекшим: радуйтеся, да коснется сердца вашего и любезнейшей супруги вашей, да возвеселить сердце ваше утешением духовным и утолит печаль вашу о разлучении чад, теперь поющих воскресение Христово со ангелы на небесах: на се бо Иисус умре, и воскрсе и оживе, да и мертвыми и живыми обладаешь. Тому слава вовеки, аминь.»

Через неделю после этого о. Павел писал мне:

«В понедельник Фоминой недели я имел случай быть у преосвященного Амвросия. При разговоре он сам завел речь о передаче Грузинской церкви Братству, – сказал, что предлагал об этом владыке -митрополиту, и владыка ему это обещал. Преосвященный не ослабевает в уповании, что это исходатайствует Братству у владыки. Дай Бог, чтоб это сбылось. Я прежде писал вам об этом и от вас получил ответ, на который и сам был согласен; но недавние слова преосвященного понудили меня вторично просить вашего мнения по сему делу. Простите за мою безместную докучливость.

Бог да благословит вас и семейство ваше укрепляться здравием, дабы быть вам и к трудам способнее на славу Божию и пользу церковную».

Письмо это было доставлено мне о. Ипполитом, нашим сотрудником по Братству. От него узнал я, что о. Павел не очень здоров, однако после праздника святителя Николая собирается быть в лавре и побывать у меня. 5-го мая я писал ему:

«Очень утешен известием , что после монастырского праздника вы собираетесь посетить нас: мне уже становилось скучно, давно не получая от вас известий и не видясь с вами. Сам когда приеду в Москву, чтобы видеть вас и сделать собрание Совета сказать не могу. Завтра у нас начинаются экзамены, и целый месяц я буду занят ими. Однако собрание устроить необходимо. Как это сделать? – поговорим при свидании, вами обещанном.

Утешительно слышать, что преосвященный Амвросий надеется устроить нам дело о церкви. Как начать его, поговорим при свидании же. А между тем возвратится из Петербурга и сам митрополит; от него, может -быть, вы получите какое-нибудь известие о делах , которые он обещал нам устроить в Петербурге.

Вот у нас и новый обер-прокурор! Назначение его можно приветствовать, как обещающее для церкви многодоброго. Не излишне было бы нам доставить ему все братские издания в напоминание о существовании и деятельности Братства. Слышно, что он будет в Москве: вам хорошо бы с ним повидаться и, явившись вместе с о. председателем, тут же представить и наши издания. Это пишу на случай.

Вятский семинарист прислал 2 рубля и просил выслать ему книг . Надо удовлетворить его просьбу. Деньги и письмо я вручил для доставления вам о. Ипполиту. Авось из молодого человека выйдет добрый деятель в борьбе с расколом.

Весна еще мало нам помогает, потому что и пользуемся ею мало. Здоровье жены нехорошо.

Будьте вы здоровы. А слышу, что и ваше здоровье незавидно. По Апостолу, будет молиться друг за друга. Но мы плохие молитвенники; а ваших молитв просим».

Вскоре после этого митрополит действительно возвратился из Петербурга и, повидавшись с ним, о. Павел писал мне 13-го мая.

«Сегодня я имел счастье представиться владыке в Черкизове, на дому у него, первый раз по его приезде⁶¹. Владыка принял меня любовно и рассказал о всем, что мне нужно было знать. А именно:

О типографии. Дело в Св. Синоде решено; осталось обер-прокурору доложить Государю. Владыка просил о том нового обер-прокурора, и он обещался исполнить просьбу. Владыка не думает, чтобы было затруднение к подписанию доклада Государем, потому что типография не отнимается у единоверцев, а переходить к единоверцам же.

Дело Максимова тоже во всей полноте устрояется. Новый обер-прокурор обещался привести его к концу. Для владыки тут встречались затруднения, но уважили ему, и он считает дело решенным, только сомневается, чтобы оно осуществилось в будущем году.

О майносцах преосвященный Исидор дела не передавал еще владыке, но обещался переслать. Вот, что нового слышал от владыки о наших делах, постарался вам передать. О типографии он приказал дело иметь в секрете.

Я все сбираюсь вас посетить, – думаю, если угожу, приехать в четверток утром.

Бог всеми Своими благословениями да благословит вас и семейство ваше»!

В назначенное им время о. Павел действительно был у меня, и мы имели возможность подробно переговорить о делах, и наших братских, которые требовали моего приезда в Москву, и о моих семейных. В виду усиливавшейся болезни моей жены о. Павел советовал нам отправиться на лето в Самарскую губернию, хорошо ему знакомую, где больная могла бы испытать лечение кумысом. 29-го мая я писал о. Павлу:

«Со времени вашего посещения, за которое приношу вам нашу усердную благодарность, я постоянно думаю о поездке в Москву. Но обстоятельства так слагаются, что доселе не могу в точности определить время, когда могу быть в Москве и назначить собрание Совета. Владыка изменил числа наших экзаменов, и сам назначил быть на них 4-го, 5-го и 6 -го июня; теперь же прислал новое уведомление, что по случаю перемены времени для открытия памятника Пушкину не может быть у нас в назначенные дни, так что мы и не знаем теперь, когда ожидать его. По всему видится, что до окончания наших дел, имеющего последовать не ранее 10-го июня, едва ли я буду иметь возможность приехать в Москву. Когда, наконец, получу эту возможность, не премину вас уведомить.

Далекой поездки в ваши родные края мы убоялись. Помышляем, по крайней мере, нанять дачу в Пушкине; но и об этом еще не хлопотали. Между тем время проходит, а здоровье не поправляется.

От Егора Антоныча я получил очень интересные сведения о творящемся у раскольников. Пожалуйста, передайте ему мою благодарность и скажите, что при первой возможности я воспользуюсь его известиями».

Вскоре после этого митрополитом Макарием получено было от петербургского владыки Исидора дело майносцев, депутаты которых, вместе с кандидатом на священство Иваном Васильевым, жили по прежнему у о. Павла в Никольском монастыре. Труд по исполнению патриаршего решения возложен был митрополитом на о. Павла, а самое рукоположение Ивана Васильева поручено было второму викарию митрополии, преосвященному Алексию, как весьма опытному в исполнении единоверческих обрядов. 1-го июля о. Павел писал, мне:

«Сегодня, в воскресенье, в неделю свв. отец, я имел счастье майносского депутата Ивана Васильева препроводить на Саввинское подворье к преосвященному Алексию для рукоположения во диакона, и он сейчас возвратился рукоположенный, о чем честь имею сообщить вам, не только как сочувствующему, но и как потрудившемуся в этом деле. Порадуйтесь вместе с нами. Когда будет рукоположение во священники, еще не знаю.

Ехать в Витебск владыка мне отсоветовал по случаю надежды на скорое окончание известного дела (о типографии). Поэтому в Петербурге лично быть у обер-прокурора Св. Синода не могу⁶². Я было нависал, ему письмецо, но что то стесняюсь послать; думаю, лучше дождаться удобного случая и тогда представить книгу, – нахожу это поскромнее.

Что вы писали о собрании Совета, я согласен с этим , – нам нет необходимой нужды спешить.

Из Владимирского Александро-Невского Братства за высланные наши братские книги мы получили большую благодарность,

Вот новость у старообрядцев! Они весьма смущены отказом Антония Шутова именоваться Московским архиепископом. Я не мог еще достоверно узнать, как это случилось; а говорят вот что. Когда от старообрядцев, по их обычаю, явилась депутация к митрополиту Макарию поздравить его со вступлением на кафедру Московскую, владыка, поблагодарив их , заметил, что неудобно и несогласно с правилами быть двум епископам, в одном городе (он Московский и их Антоний Московский), что он об этом намерен начать дело, так не лучше ли они сами сделают это добровольно, без хлопот, т.е. московского епископа не будут иметь. Это старообрядцы и исполнили, – Антоний должен был отказаться от именования Московским. Егору Антонычу хочется об этом кое-что написать; но я, со своей стороны, не нахожу это удобным, имея в виду, что старообрядцы добровольно сделали хорошее дело. Можно бы только указать, что Антоний наступил незаконно, не обратясь предварительно к совету своих собратов-лжеепископов, которые должны бы ему дать если не место, то хотя бы имя иного града.

Желаю, чтобы весна благотворно повлияла на здоровье ваше и семейства вашего. Нa дачу ехать советую».

Еще не получив моего ответа на это письмо, о. Павел 5 го июня прислал мне следующее известие, касавшееся очень занимавшего нас дела о единоверческой типографии:

«Единоверцы, а именно Рыжков⁶³, подавали в Св. Синод прошение, по обычаю, о разрешении печатания некоторых книг. Из Синода им прислан отказ на том основаны, что типографию решено перевести в иное место, о чем только еще не доложено Государю. Указ этот прислан из Синода на имя митрополита и на днях будет владыкою объявлен им. Итак это дело не будет уже тайною и для единоверцев Троицкой церкви. Вот на какую дорогу мы стали теперь! Помолитесь о устроении полезного».

Между тем 6-го июня я отвечал о. Павлу на предшествовавшее письмо его:

“Радуюсь что дело майносцев приходить к совершенному окончанию. Радуюсь, что к доброму концу приближается и дело о типографии. Об этом последнем я слышал несколько часов тому назад от самого владыки-митрополита, когда вместе с другими встречал его в лавре. Завтра утром он даже назначил мне прийти к нему, чтобы о всем переговорить подробнее. Что будет сказано, не премину сообщить вам. А теперь спешу вас уведомить, что завтра в 7-м часу пополудни, после всенощной⁶⁴, сюда прибудет обер -прокурор Св. Синода. Значит, он теперь в Москве и, конечно, будет там останавливаться на возвратном пути отсюда. Хорошо бы вам воспользоваться его пребыванием в Москве и лично представить ваши сочинения; хорошо бы вместе с вами явиться и о. председателю, чтобы представить от Братства братские издания. Но потрудитесь ли переговорить об этом с о. Вениамином?

Дачу в Пушкине мы наняли; но раньше 12-го числа переехать туда не можем, так как только 11-го кончатся мои дела в Академии.

Приветствую вас с праздником Пятидесятницы и прошу со всей семьей молитв ваших и благословения».

Вслед за тем, через два дня, 9-го июня, я снова писал о. Павлу:

«Имел я беседу со владыкой-митрополитом о наших делах. Упомянувши кратко о других, он больше говорил о деле Максимова, – именно поручил мне составить проект представления в Синод об открытии в Московской семинарии кафедры учения о расколе, объяснив, что об этом деле он уже говорил с кем нужно, и что ему обещано исполнить предположено. Итак, делу этому предстоит благополучный исход, мне же – новая работа, которую, конечно, я охотно принял ради дела, могущего дать добрый плод для церкви.

Обер-прокурор был у нас очень не долго. В субботу в 3-м часу приехал, а в воскресенье в 11-м вечера уехал в Ярославль, где теперь и находится. Оказалось, что в Москве он был только проездом, но предполагает быть там дня три по возвращении из Ярославля, откуда выедет 10-го или 11-го числа. Вот этим – то его пребыванием в Москве и хорошо бы вам воспользоваться для представления. Если найдено будет нужным представиться и членам братского Совета, уведомьте меня: быть может, и я найду возможным приехать. Но мое отсутствие, разумеется, не должно быть препятствием к представлению Совета.»

Затем уже из Пушкина я писал о. Павлу 21 го июня:

“Завтрашний день минет неделя, как мы переселились на дачу. Утроились порядочно; но не знаю, как пойдет лечение жены. А между Тем вчера я получил телеграмму от X. К. Максимова? – пишет, что Саратовский преосвященный предлагает мне бесплатно целый флигель у себя на даче, неподалеку от кумысного заведения. Вероятно, ему сообщил о моем намерении отправиться с женою на кумыс Максимов, которому, помнится, я, между прочим, писал об этом, – и преосвященный Тихон вызвался помочь мне в этом , хотя совсем меня не знает. Вот добрые люди! Да наградит их Бог! Разумеется, ехать отсюда, после немалых хлопот переселение на дачу, мы уже не нашли возможным; а получив телеграмму раньше, быть можем, и решились бы. Утешаюсь моею всегдашнею мыслю, что Бог строит все к лучшему.

По переезде на дачу я все ленюсь, – захотелось отдохнуть, ничего почти не делаю. Но пора приняться за поручение митрополита – написать представление в Синод об открытии кафедры по расколу в Московской семинарии. Когда напишу, нужно будет самому съездить ко владыке, а на пути к нему хотелось бы посетить вас ⁶⁵. Впрочем, предварительно уведомлю вас о поездке. Помню, что нужно сделать и собрание Совета; но когда удосужусь, не знаю.

Сообщаю вам мой дачный адрес. По нему вам легко отыскать меня, если придет вам благая мысль посетить нас и посмотреть наше житье-бытье. Сообщите адрес и Роману⁶⁶, чтобы знал, куда посылать ко мне корректуры».

24-го июня о. Павел отвечал мне:

“Радуюсь, что вы на даче. Авось лучше поправится здоровье вашей супруги, и вы сами запасетесь силами на будущие труды, вам предлежащие. Жаль, что телеграмма от Максимова не упредила отъезд ваш на дачу: там, в Саратове, много было бы полезнее пожить лето. Бог да воздаст преосвященному Тихону за его привет!

Когда будете в наши края, предварительно уведомьте, чтобы мне куда не уехать из монастыря и не лишиться вашего посещения.

Майносца новопосвященного проводил в Петербург с пакетом от нашего владыки к преосвященнейшему митрополиту Исидору. Оттоле он еще возвратится в Москву. Спаси Бог Алекеея Иваныча Хлудова, – снабдил майносцев сосудами для церкви и дал денег на дорогу.

Вы теперь заняты важным делом; а когда упразднитесь от него, хорошо бы сделать собрание Совета.

Да даст вам Бог благорастворением летних месяцев утешиться телесно и духовно, воспоминая будущую весну неизменяемую».

На другой после этого день, 25-го числа, о. Павел известил меня, что митрополит Макарий уезжает в Коломну и пробудет там несколько дней, что поэтому я должен несколько помедлить моим приездом в Москву. 28-го июня, накануне именин о. Павла, я писал ему:

«Приветствую вас со днем вашего ангела. Молитвами первоверховных Апостолов, наипаче же Апостола языков, да подаст вам Господь здравие и крепость сил духовных и телесных, благопотребных вам в вашем великом, апостольском служении проповедника истины уклонившимся от истины Христовой! О сем общая молитва всех чтущих и любящих вас.

Благодарю за извещение об отъезде митрополита. Предполагаю приехать для свидания с ним в среду, 2-го июля. Впрочем, если до 11 часов утра не явлюсь к вам, в вашу обитель, примите это за знак, что какие-нибудь обстоятельства задержали меня дома.

Егор Автоныч просит у меня дозволения отправиться на летние работы в свое селение. Разумеется, я согласен, и напрасно он беспокоился писать мне об этом. Если он еще в Москве – поклон ему от меня.

Согласно предположению был я 2-го июля в Черкизове у митрополита Макария и вручил ему составленное по его поручению представление в Св. Синод об открытии в семинарии особой кафедры учения о расколе. На пути туда и обратно заезжал в Никольский монастырь к о. Павлу. На следующий день, 3-го числа, митрополит намеревался уехать в Лавру, ко дню преподобного Сергия, и сказал, что там сообщить мне свой отзыв о составленном мною представлении Синоду; узнав же, что я живу на даче в Пушкине и в Лавре не буду, предложил повидаться с ним на Пушкинской станции, где поезд стоит несколько минут. Здесь я, действительно, виделся с митрополитом в его купе и узнал от него, что моей работой он вполне доволен. Зная, как о. Павел интересовался её исходом, я тогда же написал ему:

Сейчас на нашей, Пушкинской, станции виделся с владыкой митрополитом. Написанное мною представление в Синод он велел уже переписать и скоро отправить по назначению. Да подаст Господь благое окончание благому делу!»

На празднике пр. Сергия был в Лавре и о. Павел. Возвращаясь оттуда, по обещанию, данному мне еще при свидании в Москве, он остановился у меня на даче погостить. Здесь мы беседовали о наших братских делах, и решили 14-го числа составить собрание Совета. О. Павел обещал, переговорив об этом с о. председателем , известить меня, можно ли будет в этот день собраться. 12-го июля он писал мне:

«Я был у отца председателя. На собрание Совета 14-го июля он согласен; но сам по болезни присутствовать на нем не может, – он даже намеревается на летние месяцы просится для отдыха в отпуск.

Благодарю вас и супругу вашу за радушное гостеприимство. Я у вас весьма утешился гуляньем .

На собрании Совета, состоявшемся 14-го июля, рассуждали между прочим о двух возложенных на Братство поручениях Св. Синода.

Первое относилось до издания соборных актов 1667 года. Самые акты, с разрешения Св. Синода, были уже напечатаны Синодальною типографией; теперь же из Синода возвращено было и составленное мною объяснительное предисловие к актам. Оно одобрено для напечатания во всей его полноте; но, как было уже упомянуто, Св. Синод определил сделать издание соборных актов не синодальным, a изданием Братства св. Петра митрополита, и соответственно этому предложил сделать в предисловии изменения⁶⁷. Поэтому же требовалось провести всю книгу чрез цензуру, a затем приступить и к печатанию предисловия славянским шрифтом в Синодальной же типографии: корректуру и надзор за печатанием Совет поручил о. Филарету, весьма опытному в этом деле, а исполнить все прочее возложил на меня.

Другое синодальное поручение касалось просьбы псковского единоверческого священника К. Голубова о дозволении ему издать Потребник 1639 года. Голубов был учеником о. Павла и в Пруссии у него заведывал небольшою типографиею для печатания сочинений против безбрачников. Там же, в Пруссии, он начал издавать маленький журнал, под названием «Истина», и печатал его в той же типографии. Под влиянием о. Павла присоединившись к Церкви, он был произведен во священники к единоверческой церкви во Пскове, перевез сюда из Прусской типографии шрифты и стал продолжать издание своей «Истины». Он был вообще очень способный, деятельный и предприимчивый человек, но излишне самоуверенный в своих суждениях и поступках, что, при недостатке правильного образования, невыгодно отражалось и на его изданиях. К тому же начал увлекаться меркантильностью. В этих именно видах он задумал испросить себе право на перепечатывание старопечатных книг, употребляемых старообрядцами и единоверцами, и на сей раз просил именно дозволить ему перепечатать Потребник 1639 года с находящимся при нем Номоканоном, сделав свой указатель к книге и свои примечания или объяснения к Номоканону. Святейший Синод препроводил этот Потребник в Совет нашего Братства, требуя мнения, можно ли дозволить Голубову его напечатание с тем указателем и теми примечаниями, какие предполагаются издателем. Незадолго перед этим, именно в 1877 г., в московской единоверческой типографии напечатан был Филаретовский Потребник с присоединением Номоканона из того же Иоасафовского Потребника 1639 года. В новом издании старопечатная Потребника не представлялось поэтому надобности. Притом же составленные Голубовым указатель и примечания имели большие недостатки, требовали тщательного исправления. Но о. Павел по своей доброте и особому расположению к своему бывшему ученику находил, что препятствовать новому изданию Иоасафовского Потребника не следует, а нужно только исправить указатель и примечания Голубова, что и просил меня сделать. В Совете согласились с этим мнением.

Рассуждали потом о издании сочинений против раскола и между прочим признали нужным напечатать вновь два старые, из всей прежней полемической литературы наиболее удобные и полезные для распространения, а между тем сделавшиеся очень редкими и продававшиеся по весьма дорогой цене, – именно «Увет», изданный патриархом Иоакимом, и Платоновское «Увещание». А так как издание той и другой книги принадлежало Святейшему Синоду, то и решили сделать от Братства представление в Синод о потребности нового издания обеих книг, с обстоятельным объяснением причин, почему именно оно требуется; предварительно же поручили о. Павлу испросить на то соизволение у митрополита.

Нa другой же день после заседания о. Павел был по этому делу у митрополита Макария, и 16-го июля писал мне:

«Вчера, 15-я числа, я был у владыки и доложил ему о предположении Совета просить Св. Синод о напечатании двух книг: «Увещания» митр. Платона и «Увета» патриарха Иоакима. Владыка изъявил готовность содействовать этому делу и приказал на имя его подать прошение о том, а также изготовить от него и донесение в Синод так, чтобы ему уже только подписать и послать. Итак, вот вам и еще новые труды. Да вменит их Господь в воню блогоухания пред Ним, потому что они совершаются для пользы невесты Его – святой Церкви!

Не излишним считаю сообщить вам кстати некоторые сведения о предполагаемых для печатания книгах, быть может не излишние для написания прошения. «Увещания» Братство перекупило в синодальной лавке для рассылки требующим значительное количество и все остатки забрало; теперь не имеет где более приобретать их и должно отказывать требующим. А книги «Увет» давно уже не имеется в синодальных лавках, – стала редкостью, и для требующих приобретается из частных лавок случайно, за дорогую цену, больше 10 рублей.

Написать представления об «Увете» и «Увещании» было не трудно; но в отзыве о Потребнике встретилось затруднение. Ближе вникнув в дело, я нашел, что Синод не требует от нас исправления замечаний или объяснений Голубова, а предписывает только дать об них мнение, и потому я решился ограничиться отзывом, что признать Замечания удовлетворительными нельзя, с чем впоследствии согласился и о. Павел. 19-го июля я писал ему в ответ на его письмо:

«Приятно слышать, что владыка охотно принимаете, наши предложения и предположения.

Представление ему об «Увете» и «Увещании» я приготовил и при сем препровождаю к вам, равно как и проект представления в Синод. Попросите о. Филарета, или какого-нибудь хорошего писца у Алексея Иваныча переписать бумаги. Наше представление достаточно подписать о. председателю, или вам, и о. Филарету, как помощнику секретаря (внизу). А проект, разумеется, подписывать не нужно. Еще, не знаю, точно ли я написал полное заглавие «Увещания», – книги этой у меня на даче нет; если неточно, пожалуйста поправьте.

Приготовил и другое дело – о Потребнике 1639 г. При сем также посылаю вам. Но тут сделаны мною некоторые изменения против решения Совета, которые предлагаю на ваше рассуждение. При составлении бумаги усмотрел я, что Синод вовсе не требует от нас исправления объяснений о. Голубова, а только спрашивает, соответствуют ли они известной цели и полезно ли их напечатать. Предлагая свои замечания к Номоканону и свои поправки к указателю, мы сделаем то, чего (по крайней мере теперь) не требуется от нас и что поэтому могут оставить без всякого внимания. Да и о. Голубов, насколько я знаю его характер, как писателя, может не принять нашей услуги. Поэтому я составил бумагу, во всей точности применяясь к синодальному указу. Если найдете ее правильною, также пустите в ход.

Теперь остается кончить с предисловием к Деяниям собора 1667 года. Пришлю вам для подписи представление от Совета в цензурный комитет; а книгу⁶⁸, которой экземпляр у меня есть, и предисловие отдам цензору сам.

Изберите удобное вам время и утешьте нас вашим посещением».

Пользуясь близостью Пушкина от Москвы и удобством сообщения между ними по железной дороге, о. Павел действително приехал ко мне вскоре же. Он привез мне для подписания сочиненные мною, уже переписанные в Москве, представления митрополиту и в Синод , находя нужным, чтобы на них была моя подпись; привез еще нумер «Русских Ведомостей», где напечатана была лживая и бранная статья, направленная против Братства за предисловие к деяниям собора 1667 года. Предисловие еще не отдано было и в типографию, содержание его было известно только членам Совета, на обсуждение которых оно было представлено в свое время и которые одни только и знали о предстоявшем его напечатании пo определению Св. Синода: нетрудно было догадаться, что статья принадлежала члену Совета иеромонаху Пафнутию, который впрочем и не скрывал этого. О. Пафнутий находился тогда в весьма возбужденном состоянии духа. Он не мог перенести спокойно, что о. Павел своею неустанною и многоплодною миссионерскою деятельностию, особенно своими замечательными сочинениями против раскола, нисколько не думая быть его соперником, совершенно затмил его. А так как в деятельности о. Павла я принимал ближайшее участие и лично связан был с ним узами дружбы, то свое неудовольствие о. Пафнутий распространил и на меня, забыв наши прежние весьма близкие отношения. По вопросу о соборе 1667 г. он присоединился уже к мнению Т. И. Филиппова, и так как в предисловии к соборным актам проводилось мнение совершенно противоположное, основанное на точном смысле самых постановлений собора, то о. Пафнутий и выступил обличителем Братства за мнимые искажения и перетолкования соборных актов, т.е. собственно соборных клятв, в отношении к вопросу о том, на кого они положены. Беседуя со мною о статье Пафнутия, о. Павел сообщил также, что в Чудове монастыре, где Пафнутий жил тогда, у него было столкновение с наместником, нашим о. председателем, который, по рассказам самого о. Пафнутия, будто бы подвергся из -за него немилости митрополита. Я обещал о. Павлу написать в защиту Братства отповедь на статью о. Пафнутия и напечатать в «Московских Ведомостях». Возвратившись в Москву и представив бумаги митрополиту, о. Павел писал мне 27-го июля:

«Весьма благодарен вам и супруге вашей за ваше гостеприимство. Я весьма у вас утешился гуляньем, a более вашей любовью. Не знаю, как и благодарить вас: Господь да воздаст вам своею милостию!

Прошение о книгах подал митрополиту в пятницу. Владыка принял любезно и составленное вами представление в Синод одобрил.

По случаю клеветы Ведомостей на Братство зашла у нас речь и об о. Пафнутии. Владыка сказал тут о столкновении его в Чудове по поводу кельи. Оказалось, что напрасно о. Пафнутий торжествует, – торжествовать не о чем».

31-го июля я отвечал о. Павлу:

«Нам следует благодарить за посещение ваше, которым вы доставили нам истинное утешение. А нас благодарить вам не за что.

Очень рад, что дело наше благосклонно принято владыкой. Приятно было прочесть и о том, что похвальбы чудовского жителя лишены основания. «Вчера получил книжку «Душеполезного Чтения» с вашей статьей (Письмо к беспоповцу). Мне кажется, ее хорошо бы присоединить к Беседам об антихристе в виде приложения. С вашего благословения я это сделаю и отдам книжку в цензуру⁶⁹.

С наступающим постом поздравляю вас и желаю вам всех благ от Господа».

После этого я удосужился написать отповедь о. Пафнутию, и она вскоре же напечатана была в «Московских Ведомостях» . А между тем статья о.Пафнутия, к нашему удивлению, из газеты перепечатана была «Московскими Церковными Ведомостями», редакция которых, по видимому, не знала даже, или не понимала, что печатает. В это время о. Павел прислал мне одно за другим три письма. В первом от 10-го августа, он писал.

“Один из подавших Антонию Шутову записку о недоумениях старообрядцев, а именно Василий Федоров Можаев со своим семейством сегодня, в воскресенье, будет присоединяться ко св. Церкви. Присоединение будет совершено в Чудовом монастыре преосвященным Алексием. Сорадуйтесь нам о обращении заблуждавшегося, обращению которого и вы содействовали вашею помощию в составлении записки. Я сейчас еду в Чудов на служение с преосвященным. Помолитесь о совершении».

На другой день, 11-го августа, утром о. Павел писал мне еще подробнее о совершившемся присоединении Можаева, которому справедливо усвоял большую важность.

“Присоединение Василия Федоровича Можаева с семейством вчера, 10-го августа, в Чудове монастыре совершилось. Присоединились с ним: его супруга Анна и трое детей, – дочь Екатерина 11 лет, сын Феодор 6 лет и дочь Мария 1 года. А двое детей его, старшие, еще раньше присоединены мною: сын женатый в великом посте, а дочь девица в Петров день (теперь уже отдана замуж). Присоединение происходило после часов, пред литургией, и преосвященный Алексий исполнил это действие превосходно. На литургии присоединившиеся были причастниками св. тайн. Можаев был радостен, – благодарить Бога что сподобил его присоединиться ко св. Церкви. Наших братий присутствовало много, – все были обвеселены присоединением Можаева, потому что он человек могущий поговорить со старообрядцами и хороший семьянин . Были зрители и старообрядцы. Я почел полезным после литургии раздать присутствующим изданную Братством книжку: «Записка о сомнениях и недоумениях старообрядцев, поданная в собор раскольнических епископов, под которою есть подпись и Можаева, роздано 250 экземпляров. Не заблагорассудите ли вы написать в «Московские Ведомости» хорошенькую статейку о присоединении Можаева? Оно имеет значение потому особенно, что присоединение совершилось вследствие оказанной старообрядческими архиереями безответности на высказанные в записке сомнения и недоумения. Важно еще, что Можаев, принимая единоверие, пожелал, чтобы чин присоединения совершен был в православной церкви, с намерением показать, что для него единоверие и православие есть едино. Потому просил и меня участвовать в служении преосвященного Алексия, что со своей стороны почел полезным и я.

Вы дали ответ на лживую статью: это хорошо. Но что делать с нашими «Церковными Ведомостями», которые ту нелепицу перепечатали буквально? Я думаю, им владыка-митрополит сделает замечание за эту статью. Посылаю ее вам для прочтения. Даже невероятно, чтобы «Московские Церковные Ведомости» так подбирали всякую нелепицу и печатали у себя. И где же это? – в Москве! в Обществе любителей духовного просвещения! Не написать ли вам что их председателю для вразумления? Или довольно и того, что в «Московских Ведомостях» написано?»

В тот же день, 11-го августа, вечером о. Павел писал еще мне:

«Сегодня я имел случай быть у владыки-митрополита, поблагодарить его, что разрешил совершить присоединение Можаева в Чудовом монастыре.

Владыка высказал удовольствие, что вы ответили на статью о предисловии к актам собора 1667 года, а также выразил неудовольствие, что так без разбора перепечатали ее из Русских Ведомостей в «Московские Церковные». Как будто владыке даже несколько стыдно за них. Я думаю, что он сам сделает за это редактору замечание».

14-го августа я отвечал о. Павлу:

«Прежде всего приветствую вас с праздником Успения Пр. Богородицы. Желаю вам отпраздновать его в добром здоровье и духовной радости.

Все три письма ваши получил и сердечно благодарю за них . Если бы я знал; раньше, кажется и сам бы приехал разделить с вами радость о присоединении Можаева. Слава Богу! И как это хорошо, что торжество было в Чудове при священнодействии архиерея! Спасибо обоим владыкам. Согласно желанию вашему посылаю одновременно с этим письмом статью о присоединению Можаева в «Московские Ведомости»⁷⁰.

Очень я утешен, что вы одобряете мою заметку по поводу газетных клевет на Братство и что сам владыка нашел ее уместною. О статье же «Церковных Ведомостей» думаю написать письмо председателю Общества любителей духовного просвещения, – указать ему всю неуместность перепечатывания таких лживых статей и объяснить, что только из уважения к Обществу не делаю этого печатно.

В Пушкине, если будет хорошая погода, проживем еще неделю».

Во второй половине августа начали усиливаться распространяемые раскольниками слухи, что в непродолжительном времени последует признание правительством их духовенства наравне с духовенством существующих в России иноверных исповеданий, с подчинением его ведению министерства внутренних дел, – что в высших правительственных сферах считают это признание и возможным и нужным, даже законным. Слухи эти вынудили меня напечатать в «Московских Ведомостях» довольно большую статью, в которой я показал существенное различие между раскольническим духовенством и духовенством инославных религий, а с тем вместе и решительную невозможность или незаконность усвоения первому таких же прав в Росси и, какие предоставлены последнему⁷¹.

Тогда же дело о передаче единоверческой типографии в Никольский монастырь, начатое нами, приняло неблагоприятный для нас оборот. Получив указ Св. Синода, коим отказано было единоверческой типографии в дозволении приступить к новому печатанию книг на том основаны, что типография переходит в ведение Никольская монастыря, Рыжков возбудил прихожан Троицкой церкви подать протест против этого решения: было составлено и подано в Синод прошение, подписанное весьма многими единоверцами Троицкого прихода, об оставлении типографии по прежнему при их церкви. В то же время Рыжков и его помощники, в том числе богатый и очень добрый человек А. H. Ленивов, действовавший впрочем по особым побуждениям⁷², успели склонить на свою сторону нескольких сильных лиц, светских и духовных, в Петербурге и Москве. Митрополиту Макарию, который начал дело и вполне ему сочувствовал, предстояло выдержать трудную борьбу с этими лицами для защиты состоявшегося в Синоде решения о типографии, – и составление всех нужных для сего бумаг он возложил на меня.

17-го сентября о. Павел писал мне:

«Чувствительно вас благодарю за статью вашу в «Московских Ведомостях»; благодарить вас и вся братия. Вы разъяснили, в чем различие иностранных религий со старообрядцами. Но примите к сведению, – на вас за эту статью идет буря волия: Онисим (Швецов ) пишет статью, а Большаков готовится подписать⁷³; хотят напечатать ее в «Московских же Ведомостях», а не примут, то в «Русских» или «Современных» у Гилярова, – эти-то примут.

Я давно собирался писать вам; но не удосужился, то по случаю праздников, то отлучался не надолго, – ездил в Смоленск к Алейникову, племяннику Ивана Гавриловича⁷⁴, присоединить остатки его семейства.

Единоверцы нам в деньгах на содержание отказали: узнайте де, каково с нами бороться!⁷⁵ Я о том сказал владыке: он велел донести письменно, – хочет о том писать в Св. Синод, чтобы побудить к ускорению дела. Между тем я виделся с Рыжковым. Из слов его видно, что он виделся с г-м обер -прокурором и принят милостиво. Думаю, если не ошибаюсь, что этому способствовал Тертий Иваныч ⁷⁶...Передав еще кое-что, Рыжков прибавил, что обер-прокурор в октябре приедет сюда, в Москву, и что тогда мы, т.е. я и троицкие единоверцы, примиримся. Пo поводу этих слов я думаю, не хотят ли оставить типографию на старом месте, а нас примирить на каких -либо условиях. Как тогда быть? – не знаю. Нужно с вами посоветоваться лично. О том, что Рыжков говорил мне о своей беседе с г. обер-прокурором, я владыке не передавал, чтобы не стать среди столь великих лиц. Не передавал и Алексею Иванычу, чтобы не беспокоить его преждевременно и может понапрасну⁷⁷. Октябрь не за горами, – узнаем что-нибудь определеннее. К вам я сбираюсь на праздник преподобного Сергия и прошу у вас приюта: тогда все передам лично.

На днях был у владыки товарищ обер-прокурора. Владыка ему напомнил о типографском деле. Он ответил, что вследствие прошения единоверцев от владыки потребуется объяснение. Владыка сказал ему: что же вы медлите? давно бы прислали! пожалуйста не держите! И владыка надеется, что дело будет прислано скоро».

19-го сентября я отвечал о. Павлу:

“Приношу вам благодарность за ваше послание. Очень рад, что статья моя спокойно ожидать грозы швецовской и большаковской. Но не утешительно то, что вы пишете о типографском деле. Очень желаю поговорить о нем подробнее и рад, что вы обещаете посетить нас, открывая тем возможность узнать от вас все, что нужно, об этом деле.

Книжка ваша о пророках Илии и Энохе и об антихристе, надеюсь, уже выслана вам из цензурного комитета. В заглавии её сделал я некоторые исправления.

Прощайте в надежде скорого свидания».

25-го числа о. Павел действительно приезжал в Лавру на праздник и был у меня. Много говорили мы о типографском деле, и между прочим он сообщил мне, что единоверцы двух других в Москве приходов (на Преображенском и Рогожском кладбищах ) негодуют не троицких за их противодействие переводу типографии в монастырь, напротив вполне ему сочувствуют, и под руководством А. Е. Сорокина и Н.M. Аласина намерены подать о том митрополиту Макарию заявление, под которым уже подписалось большое число единоверцев. Это было весьма важным для дела обстоятельством, и мы решили, что это заявление хорошо сопроводить особою от нас запискою с обстоятельным изложением истории учреждения монастыря, его настоящего положения и предполагавшихся к обеспечению его мер. Я взялся написать эту записку и вскоре же после свидания с о. Павлом послал ее к нему, чтобы просмотревши велел ее переписать и представил митрополиту. В записке я упомянул между прочим, что после присоединения к Церкви известных членов белокриницкой иерархии – Онуфрия, Пафнутия, Филарета и прочих, когда они вместе с депутатами от единоверцев, Аласиным и Сорокиным, представлялись Императору Александру II, Государь сказал им, что для них будет открыт в Москве единоверческий монастырь, и выразил надежду, что единоверцы дадут средства на его обеспечение. В виду того, что дело о типографии предполагалось внести на Высочайшее утверждение, я считал полезным упомянуть в записке об этих словах Императора Александра. Получив от меня бумаги, о. Павел писал мне 30-го сентября:

«Слова Императора депутатам были действительно произнесены, о чем свидетельствуют лично присутствовавшие при этом о. Онуфрий и о. Филарет. Но когда писалось в газетах о их представлении, тогда эти слова Императора не были упомянуты. Потому решились мы из представления их выпустить. Я подал его владыке. Владыка хотел прежде спросить единоверцев, согласны ли они на это представление, и потом сделать донесение в Синод.

Когда еще словесно я донес владыке об отказе единоверцами денег монастырю, выдававшихся из типографии, он уведомил о том обер-прокурора, прибавляя, что монастырь поставлен этим в безвыходное положение. Последовал ответ; но в нем о положении монастыря нет и речи, а говорится только, что типография есть собственность Троицкой церкви и на отчуждение собственности нет закона, что единоверцы являлись ко многим высокопоставленным лицам, которые держат их сторону, и дело должно перейти в комитет министров. Владыка выразил удивление, что никакого внимания не обращено на его представление, вами составленное, где доказано, что типография, или право на печатание старопечатных книг принадлежит Синоду, а не единоверцам Троицкой церкви, которые только получили его по благоволению Синода, имеющего власть передать его иному.

Если единоверцы, в уважение Рыжкова, на собрании откажут в средствах монастырю, посоветуйте, что мне тогда делать, чем содержать монастырь. Я думаю письмом обратиться к г. обер-прокурору, просить его, чтобы был посредником между троицкими прихожанами и монастырем о выдаче ему средств. Вы что на это скажете?

Благодарю вас и супругу вашу за гостеприимство».

Вскоре после этого о. Павел опять приехал ко мне, чтобы лично еще побеседовать о сильно занимавшем его типографском деле, с которым связана была отчасти дальнейшая судьба его монастыря, столь важного в миссионерском отношении. Притом же ему нужно было доставить мне, по поручению митрополита Макария, полученные сим последним письмо от обер -прокурора и из Синода – протест или Прошение троицких единоверцев⁷⁸. На это Прошение единоверцев нужно было составить ответ для представления в Синод, и митрополит опять поручил это дело мне. Мы рассудили, кроме того, что не излишне было бы и от Братства написать обер-прокурору просительное письмо с изложением крайней недостаточности его средств на издание противораскольничсских сочинений, с указанием, что эти нужды Братства могут быть покрыты вполне доходов с единоверческой типографии, если она будет переведена в Никольский монастырь, составляющий центральное место деятельности Братства. По возвращении в Москву о. Павел писал мне 3-го октября:

«Чтобы написать вам письмо обер-прокурору о нуждах Братства и о затруднениях, в какие оно поставлено будет, если типография останется на прежнем месте, об этом я говорил с владыкой. Он одобряет ваше намерение, но только Советует погодить посылать письмо, пока обер-прокурор возвратится в Петербург⁷⁹, чтобы попало ему прямо в руки. A видеть черновое письмо владыка считает излишним: он уверен в вашей опытности.

Супруга ваша так всегда радушно принимает меня, что я, по своему неразвязному слову, не знаю как выразить ей благодарность, только умею сказать одно христианское слово: Бог да воздаст ей и вам Своею милостию!»

После свидания с о. Павлом я занялся составлением нужных бумаг по делу о типографии; но не успел еще их кончить, как сделалось известным, что митрополит Макарий уехал в Петербург, и следовательно представить лично ему мою работу я уже не мог . Затем явилась надежда переговорить о типографском деле и с самим обер-прокурором Св. Синода. 18-го октября я писал о. Павлу:

«Спешу известить вас, что нынешний день я получил из Киева письмо от г. обер-прокурора. Он извещает, что на следующей неделе будет в Москве и желает повидаться со мною по некоторому делу. Когда мне приехать для свидания, обещает известить телеграммой. Дай Бог, чтобы это свидание, если состоится, послужило на пользу нашему делу⁸⁰. По приезде в Москву мне хотелось бы предварительно повидаться с вами, так как может -быть последует к тому времени и ваше свидание с обер-прокурором : я извещу вас о моем приезде по телеграфу же, и вы постарайтесь, если можете, к тому времени приехать в дом Алексея Иваныча, куда явлюсь и я прямо с дороги.

Как внезапно уехал владыка! Вероятно вам не удалось и поговорить с ним, о чем нужно. Дела о типографии, т.е. отповеди на жалобу троицких единоверцев, я еще не приготовил; а хочется привезти его в Москву, показать вам. Помог бы Бог!»

Отвечая на это письмо, о. Павел извещал меня, что с митрополитом успел видеться и переговорить, a вместе сообщил некоторые нужные для моего дела сведения о том, как отстранить изложенные в прошении троицких единоверцев указания, что из типографских сумм выдается пособие Перервинскому духовному училищу и идут расходы на содержание обширной богадельни, народного училища и в пособие духовенству Троицкой церкви, а с переводом типографии в Никольский монастырь все эти расходы придется прекратить во вред указанным учреждениям, для избежания чего и требовалось оставить типографию при Троицкой церкви. Вот что именно писал он от 21-го октября:

«У владыки я быть сподобился. О деньгах, выдаваемых на Перервинское училище типографией, владыка сказал так : «Прошлого года я сам вызывал Рыжкова, когда он не хотел дать денег, и я его уговорил; да это мера временная, впоследствии и она будет не нужна».

Богадельня при Троицкой церкви давно уже обеспечена капиталом в 50.000 руб.

Для обеспечения священников имеется при Троицкой церкви земля, на которой живут арендаторы с платою 500 руб. в год.

Ссылка на училище не имеет значения, ибо гораздо важнее поддержать наше училище⁸¹: оно в центре раскола, а обеспечено только 200 руб.

Изложить дело вы не спешите, – не торопясь лучше можно сделать.

Бумаги, какие вы составите, чтобы по почте не пропали, владыка велел передать преосвященному Алексию, чтобы прислал ему за казенной печатью.

Благодарю за извещение о обер-прокуроре . Когда будете видеться с ним, не забудьте разъяснить ему пользу издания книг против раскола и как необходимо содействовать их изданию, на что у Братства нет средств» .

Между тем обер-прокурор вскоре приехал в Москву и имел Здесь два свидания с о. Павлом, о чем последний и поспешил меня уведомить. 24-го октября он писал :

«Вчера, то есть 23-го числа, в четверток, в два часа пополудни изволил пожаловать к нам в обитель г. обер-прокурор Св. Синода с преосвященным Амвросием. Они прежде были в Покровской общине, а потом и к нам проехали. За несколько часов о их приезде мы были оповещены. Посетили обе церкви и мою келью. Ныне поутру я ездил благодарить г. обер-прокурора, и принят был радушно.

В церкви у нас ему понравилось. Тут он сказывал нам о хлопотах о. Ермила устроить в Петербурге, на Громовском кладбище, единоверие⁸², говорил также о Верховском , и с большим неудовольствием . У меня сам завел речь о типографии, что она есть собственность троицких единоверцев. Спрашивал, почему они отказали монастырю в средствах. Я ответил, что отказом они давно грозили за то, что я не разделяю их мнений о Церкви⁸³. Он заметил, что их нужно заставить, чтобы выдавали, что определено. A после имел речь со мною о рогожских алтарях. Я разъяснял дело, и он согласился с моим мнением. Был разговор и о клятвах собора 1667 года, – с мнением Т. И. Филиппова он не согласен.

Я думал, что вы в четверг или ныне будете в Москве, и заезжал к Алексею Иванычу, но вас не обрел. Обер-прокурор уезжает из Москвы сегодня вечером .

Когда будете излагать дело о типографии, не забудьте упомянуть, что от перевода её в наш монастырь единоверие ничего не потеряет и никакие права единоверия не нарушатся.

Забыл сказать, что я просил у г. обер-прокурора помощи Братству в издании книг, объяснил какая от них польза и как мало у Братства средств на их издание. В помощи обещал не отказать.

Что было, я сказал; а что будет потом, на то воля Божия».

26-го октября я отвечал о. Павлу:

«Усердно благодарю вас за интересное извещение о свидании с обер-прокурором. Меня он не вызывал, как оказалось, потому, что не имел в Москве настолько свободного времени, чтобы заняться со мною. И дело, по которому желал со мною видеться, оказалось не то, какое мы предполагали. Он поручает мне что-то написать, а что именно, это должен передать мне преосвященный Амвросий, для свидания с которым я и должен теперь приехать в Москву. Думаю, если не встретится препятствий, сделать это в среду. Хотелось бы привезти для прочтения вам и бумагу, составляемую по поручению митрополита. Не знаю, успею ли; но во всяком случае прошу вас утром в среду наведаться к Алексею Иванычу, чтобы повидаться и побеседовать со мною.

Итак, до свидания в Москве, аще изволит Бог»

В Москве от преосвященного Амвросия я узнал, что обер-прокурор поручает мне составить небольшое сочинение, в котором были бы кратко изложены основные, наиболее нужные сведения о расколе, его сущности и значении. Такого рода сочинение ему желательно было издать в виду господствующего, особенно в правительственных сферах, незнакомства с расколом и происходящих отсюда неправильных о нем понятий и суждений, вредно отражающихся и на издаваемых относительно раскола постановлениях и мероприятиях, при чем требовалось особенно обратить внимание на занимавший правительство вопрос о даровании раскольническому духовенству прав одинаковых с правами духовенства инославных религий, с подчинением его исключительно ведению Министерства внутренних дел. Итак, мне предстояло заняться новым делом, требовавшим особая внимания и тщательной работы. А между тем не было еще приготовлено порученное митрополитом представление в Синод по делу о типографии.

Возвратившись из Москвы и переговорив о всех делах с о. Павлом, я поспешил окончить это представление, и 9-го ноября писал ему:

«Дело, надеюсь, к четвергу будет готово. Чтобы не беспокоить вас приездом ко мне и вместе ускорить отсылку бумаг, я предполагаю утром в пятницу сам приехать в Москву и прошу вас повидаться со мною у Алексея Иваныча: прочитав мою работу, вы могли бы немедленно отвезти её вместе с прочими бумагами к преосвященному Алексию для отсылки в Петербург. А если что-нибудь сверх чаяния удержит меня от поездки в Москву, тогда, сделайте одолжение, в пятницу же вечером пришлите кого-нибудь за бумагами ко мне в Посад. Посланный может возвратиться в тот же вечер к вам, а в субботу бумаги можно будет отправить в Петербург.»

Поездка моя в Москву состоялась. Я передал о. Павлу составленное мною для митрополита представление в Синод по типографскому делу; а он между прочим сообщил мне, что и первый из представивших Антонию Шутову известную записку о сомнениях относительно австрийской иерархии – Иван Федоров Андреев, вслед за Мягковым, выразил готовность присоединиться к Церкви и что его присоединение назначено совершить 23-го числа. Я выразил желание присутствовать на этом торжестве.

18-го ноября о. Павел прислал мне с о. Ипполитом следующее письмо: «Андрей Ефимыч Сорокин, получив от меня копию с прошения троицких единоверцев, поданная в Синод, пожелал видеть составленное вами от лица владыки донесение Синоду. Если вам угодно это, то пришлите с о. Ипполитом копию с него для Сорокина; а если не угодно, то буди по вашему рассуждению.

А я посылаю вам копию с дополнительной записки самого Сорокина, поданной г. обер-прокурору и членам Синода: в ней он пишет о том, надо ли вести дело о типографии чрез Комитет министров. Члены Синода выразили согласие с его мнением.

Присоединение Ивана Фодоровича 23-го ноября не состоится, потому что преосвященный Алексий на этот день дал слово где то служить, – отложили на 30-е ноября

К 19-му⁸⁴ хотелось быть в Лавре; но по случаю говенья братии неудобно ехать.

В тот же день, с возвращавшимся о. Ипполитом, я послал о. Павлу мой ответ:

Очень рад был получить от вас весточку. Я стал уже скучать, что долго от вас ничего не слышу.

Записка Андрея Ефимыча о том, нужно ли дело представлять в Комитет министров, мне показалась очень дельною. Хорошо он сделал, что представил ее.

Если для него уже не секрет, что мне поручено было составление ответа на Прошение единоверцев Троицкого прихода, то я не имею ничего против того, чтобы показать ему мой ответ; но только желал бы дать его на прочтение, а не для снятия копии. Дайте прочитать его Андрею Ефимычу или у себя, или, пожалуй и на дом, но только с условием, чтобы копии не делал. Рукопись ответа посылаю при семь.

На присоединении Ивана Федоровича желал бы присутствовать; но не знаю, позволять ли дела. Теперь принимаюсь за порученное обер-прокурором, отложив в сторону все другие, даже срочные (как, напр., приготовление нового тома «Материалов» ); а потом немедленно же буду готовиться к докторскому диспуту Голубинского, на котором я должен быть оппонентом . Помолитесь, чтобы Господь помог мне исполнить, как должно, оба эти дела, особенно первое, столь важное для Церкви.

Как вы здравствуете? Погода такая тяжелая для людей не крепких здоровьем!»

Между тем, несмотря на срочные дела, я удосужился написать для “Московских Ведомостей» статью о свидании Антония Шутова с противоокружническим лжеепископом Иосифом, которое по своему описал секретарь Антония Онисим Швецов. В статье моей было обращено особое внимание на то, что Антоний еще раз отрекся от Окружного Послания и таким образом показал себя сторонником самых возмутительных и нелепых учений о Церкви, проповедуемых противоокружниками и усвоенных им самим в беспоповстве.

24-го ноября о. Павел писал мне:

“Был я вчера, т.е. 23-го числа, по вечеру у о. И. Петрова⁸⁵, он теперь священником у Николы-красного звону и открыл беседы со старообрядцами. Мне захотелось послушать. Беседы будут не бесполезны. По окончании Беседы к о. Петрову на улице подошел один молодой человек и с торжеством подал ему № “Московских» Ведомостей: посмотрите, батюшка, какая интересная есть статья о старообрядцах !⁸⁶ Я спрашиваю: за чьим подписом? Он сказал: Н. С-н. Зашли к о. Петрову и читали вашу статью. Весьма благодарю. Как не стыдно московскому старообрядческому купечеству! Прежде их Антоний хоть притворно поддерживал Окружное Послание, а теперь объявил себя таким же хулителем Церкви, как противоокружники! Почему же они молчат пред Антонием? Ведь им не внове унимать его безрассудные порывы!

Записку вашу дал Андрею Ефимычу на честное слово – копии с неё не писать.

Дай Бог, чтобы вы окончили порученное вам полезное для Церкви дело.

Именинницу вашу поздравляю со днем ангела, а вас с именинницей. Дай Бог вам и ей многолетно и душеспасительно здравствовать во всяком благополучии. В церкви за святою литургиею братия наша помолится Господу Богу, дабы осуществились благие наши пожелания.»

Через день, 27-го ноября, о. Павел снова писал :

«Честь имею уведомить вас, что в будущее воскресенье, то есть. 30-го числа, в Чудове монастыре предположено совершить присоединение Ивана Федорыча. Если будет вам угодно и возможно, то просим пожаловать к общему церковному торжеству, а если не будет времени, то помолитесь о благополучном совершении благого дела».

28-го ноября я отвечал о.Павлу на оба эти письма:

«Благодарю вас за добрый отзыв о статье в «Московских Ведомостях» . Я находил благовременным показать, как современные старообрядцы, добивающиеся разных прав, думают о православной Церкви. Либералы, слышу, возмущаются моей статьей, – говорят: это донос! Пусть говорят, что угодно; моя совесть спокойна; я писал правду, ничего не выдумал от себя. И какой донос в печати? Сами эти господа ведь не считают же доносом, когда печатают о злоупотреблениях в правительстве ? В том то и дело, что они считают доносом только раскрытие того, что предпринимается и делается против Церкви и государственной власти, о чем, по их мнению, следует молчать, что нужно всячески покрывать и поощрять. Понятно, что мы никогда не сойдемся в воззрениях на это дело.

Получил я и другое ваше письмо. Весьма хотелось бы присутствовать при торжестве присоединения Ивана Федорыча и непременно приехал бы, если бы не был слишком занят делами. До 16-го числа декабря, на которое назначен диспут Голубинского, не вижу никакой возможности приехать в Москву, и не знаю, управлюсь ли с делами. Главное дело подвигается медленно.. Прошу вашей молитвенной помощи.

В воскресенье духом буду присутствовать с вами в Чудове; а вас прошу поскорее уведомить меня, как совершится торжество. Известите также, являлся ли Иван Федорыч за ответами, которые Антоний обещал дать ему в какое-то воскресенье и которые взялся написать Швецов, задетый за живое моим замечанием о невозможности дать ответ на записку Ивана Федоровича с товарищами. Думаю послать в «Московские Ведомости» небольшую статью о присоединении, если удосужусь.

Собрание пред праздником, если понадобится, составьте без меня; а отчет, хоть краткий, постараюсь написать.»

2-го декабря о. Павел извещал меня:

«Присоединение И. Ф. Андреева совершилось весьма торжественно. Подробностей я вам не описываю, потому что поручил это сделать Егору Антонычу, который и исполнил мое поручение.

Пред праздником делать собрание Совета нет особенной надобности: о. председатель всем распорядится.

За сим молю Бога дать вам успех в ваших делах».

А через день, 4-го декабря, снова писал:

«Посылаю вам вырезку из «Русских Ведомостей»: посмотрите, как троицкие единоверцы пред всем миром жалуются на нашего владыку, якобы он коснулся интересов единоверия. Слышал я, что Сорокин хочет им отвечать.

«Алексея Иваныча я просил вчера о дозволении по прежнему читать у него отчет в день братского праздника. Получил ответ: милости просим! – и покормлю».

9-го декабря я отвечал о.Павлу:

«Благодарю вас и Егора Антоныча за доставление сведений о присоединении И. Ф. Андреева. Я воспользовался ими и послал в «Московские Ведомости» небольшую статью об этом событии, которая и напечатана уже⁸⁷. Тут я имел удобный случай сказать старообрядцам, как непростительно для них следовать учению Антония, объявившего себя противоокружником.

На заметку «Русских Ведомостей» об единоверческой типографии следовало бы написать отповедь; но я решительно не имею на то времени. Хорошо, если напишет Сорокин; только его статья требовала бы рассмотрения, прежде нежели будет напечатана.

Я принужден был даже оставить и то дело, которым занимался по поручению обер-прокурора, а начал готовиться к диспуту, имеющему быть через неделю: нужно просмотреть внимательно книгу Голубинского⁸⁸и приготовить против неё возражение. Помолитесь, чтобы Бог помог мне с честию для себя и во благо Церкви кончить мои теперешние дела.

Очень рад, что праздник наш предполагается отпраздновать по прежнему. Отчет, авось, успею приготовить, хотя не пространный».

В тот же день, 9-го декабря, и о. Павел писал мне :

“Чувствительно благодарю вас за статью о присоединении Ивана Федорыча, а особенно за замечание об Антонии. Ваше старание и вначале много содействовало поддержанию Окружного Послания; авось и теперь Бог поможет вам не допустить, чтобы его совсем уронили его враги.

В назначенное время диспут проф. Голубинского состоялся. Так как на моем докторском диспуте он вел себя не очень сдержанно, то, повидимому, ожидалось не что подобное и от меня. Но в своих возражениях я сохранил полное спокойствие и к труду диспутанта оказал все подобающее уважение, указав однако наиболее слабые и нежелательные в нем стороны. Зная же по опыту, как в отчетах о диспутах искажается, по личным соображениям «корреспондентов», то, что на них говорится, я изложил мои возражения письменно, с намерением немедленно же их напечатать».

18-ю декабря я писал о. Павлу:

«Диспут, слава Богу, кончился благополучно. Бог помог мне и диспутанта не огорчить и правду ему сказать. Со стороны, кажется, остались мною довольны; случалось даже слышать и похвалы.

Дал бы Бог и остальные дела кончить с успехом!

Материалы для отчета по Братству от о. Филарета получил: передайте ему мою благодарность.

Ныне, окончив лекции, примусь за отчет. Если завтра кончу, то в субботу утром постараюсь приехать в Москву; а если не кончу, то приеду уже вечером.

Помолитесь, чтобы дал Бог помощь и здоровье. Дома у меня все больные.»

Между тем о. Павел еще до получения этого письма, именно в самый день диспута, 16-го декабря, писал мне :

«Честь имею поздравить вас с окончанием подвига. Как мне хотелось быть на этом диспуте , на котором речь шла об отечетвенной Церкви! Не позволило мне состояние здоровья.

Когда вас ждать на братский праздник? Хотелось бы повидаться с вами предварительно. Преосвященный Амвросий служить обещался с удовольствием.

О. Филарет уже писал вам о желании нашего доброго казначея, чтобы вы в отчете не упоминали о неимении денег в Братстве. Надо послушать Алексея Иваныча»⁸⁹.

Братский праздник, восьмой с основания Братства, был отпразднован, по обычаю, светло. В отчете, который успел я хотя и кратко написать было указано мной на особое обилие сделанных в истекшем году изданий и на обширное их распространение. «Чему же обязаны мы этим успехом, – говорил я в заключение, – как не Божию благословению, видимо почиющему на нашем смиренном Братстве? Чем иначе объясним мы, что оно, не трубя о себе, пребывая и трудясь почти в безызвестности, сделалось однако же центром, куда обращаются из всех иногородних противораскольнических Братств и отовсюду, где силен раскол и где есть люди, желающие ему противодействовать, обращаются за Советами и особенно за получением нужных им книг?... Издание сочинений о расколе и особенно распространение их в таком количестве, служащее показанием, что в народе, и в православных и в старообрядцах, возбуждено к ним внимание, возбуждена охота читать их, – это есть дело великой важности, даже, можно сказать, важнее устных бесед со старообрядцами, хотя и эти последние имеют несомненно важное значение: ибо по замечанию святителя Ростовского Димитрия, «устная беседа близ токмо слышится, а я же писанию предаются, та и в концы вселенной происходят; устно реченное слово скоро из памяти человеческой отъемлется, писанное же незабвенно пребывает». В конце отчета, упомянув о скудости братских средств, я говорил, имея в виду А.И.Хлудова: «Положение Братства в этом отношении было бы весьма печально, если б оно не имело человека, который с редким усердием и с редкою щедростью всегда восполнял и готов восполнять его скудость. Наше Братство с самого учреждения своего и до сей минуты так много обязано ему, так тесно связано в своем существовании с его именем, что если потомство с уважением и благодарностью вспомнит о деятельности Братства на пользу Церкви, то при этом с такой же признательностью вспомнит и о нем. Я не называю лицо и потому, что оно всем нам известно, и потому, что оно решительно не желает изъявлений благодарности. Было упомянуто и о том, что есть надежда на обеспечение материальных средств Братства посредством ожидаемой передачи единоверческой типографии во владение Никольского единоверческого монастыря.

На богатом обеде, который потом предложен был большому собравшемуся обществу нашим добрым казначеем, говорилось не мало речей. В ответ на лестное, обращенное ко мне, слово преосвященного Амвросия я ответил речью об особых заслугах Братству о. архимандрита Павла, без содействия и поддержки которого и мои труды не имели бы желаемого успеха. По поводу происходившего на празднике о. Павел на другой же день, 22-го декабря, написал мне следующее глубоко-назидательное письмо:

«Много и много благодарю вас за все сделанное вами в прошлом году для Братства св. Петра митрополита, и в частности за написание отчета. Но моя благодарность не что иное, как только выражение моих внутренних чувств; а Бог воздаст вам за свою Ему святую Церковь, для пользы которой вы трудились. Она есть невеста Христова, и, защищая ее, вы защищаете славу и самого Христа. Как слава жены есть слава мужа, так и слава Церкви есть слава Христова. Верно слово св. Златоуста: «Гонил Церковь, гонил Христа; почтил Церковь, почтил Христа. Ибо вся церковная на Христа возлагаются. Посему и к Савлу, гонящему Церковь, Христос глагола: Савле, Савле, что Мя гониши». Что мы сделали, по слову Апостола, будем забывать и в предняя простираться. Будем же просить Жениха Церковного – Христа, дабы дал нам и впредь разум и силу и споспешил хотя сколько-нибудь, пока есть время и возможность, еще потрудиться на пользу невесты Его – святой Церкви. Это будет для нас великой Его милостию: ибо велика есть милость Божия, если кого удостоит Он сказать истину. И малые труды наши за истину да будут пред Ним вместо кадила благовонная, или хотя не кадилом и всесожжением, а жертвою за грехи наши, и жертвою непорочною, каково есть истинное беспорочное слово, а не отриновенною, как жертвы порочные, коростовое, урезанное ухом и другое. Воистину порочная пред Богом жертва – приносимое Ему слово с урезанием истины. Оставляю говорить о тех, которые приносят слово не на алтарь Господень, иже во Иерусалиме, при храме Господнем, на горе святей Его, в святой соборной и апостольской Церкви, построят иные жертвенники Господу, как в Самарии, на которых лежит приговор: лютя хулящим Сиона, но уповающим горою Самарийскою. А мы станем просить Господа, да будет слово наше и желание наше согласно Псалмопевцу: дому ради Господа Бога нашего взысках благая тебе, то есть Иерусалиму. Простите, что я по случаю новая года в Братстве говорю вам о том, что вы сами более знаете. Но любовь выступает и за пределы мер.

В отчете у вас сказано о начале дела о типографии, что оно начато по инициативе двух членов Братства. Нельзя ли это исправить, потому что честь начала в этом деле владыке желательно оставить за собой и потому сказанное в отчете не будет ему Приятно. Я однажды сказал ему в подтверждение его слов о типографии, что многие уже о том думали и говорили, а он возразил: хотя они думали и прежде, но у меня самостоятельно эта мысль возродилась, – она порождение моего сердца. И когда единоверцы пришли жаловаться на меня за возбуждение дела о типографии, владыка им ответил: это моя мысль⁹⁰. Вот почему я думаю, что для него едва ли будет приятно читать в отчете, что начало дела приписывается другим. Поэтому не лучше ли это место в отчете исправить?

Я благодарю вас за приписанную мне чесгь в ваших словах на празднике; но только вы без меры возвеличили меня. Я умолчал, ничего не возразил против ваших слов, первое потому, что и другого ничего не говорил, а второе – уверен, что слова ваши все приняли не за что иное, как только за сказанный по смирению. Кто же не знает Николая Иваныча и его деятельность по расколу еще прежде отца Павла! А притом все, конечно, поняли что ваши слова сказаны от любви к человеку, которого вы уважаете. Потому и я решился от той же любви к вам принять то, что я несм. И вас прошу в этом моем принятии и видеть знак моей любви к вам, вашею любовию вызванной.

Вифлеемский Младенец молчащий да разрешит наше немотствование, да дарует к слову слово и к силе да приложит силу, и здравие да подаст вам, дабы могли служить слову!

Архимандрит Павел».

Утром 25-го декабря я отвечал о.Павлу:

«Приветствую вас с праздником Рождества Христова. Воплотивыйся нас ради Источник жизни и блаженства да подаст вам здравие и радость духовную!

Благодарю за послание, которым вы сильно тронули меня. А что я сказал о вас на празднике, сказал истинно от души.

Вашим советом не упоминать в отчете, что дело о типографии начато нами, воспользуюсь⁹¹. Митрополиту едва ли скоро пошлем отчет, – его нужно дополнить некоторыми официальными сведениями.

И в нынешнем году я встречаю праздник, столь радостный для каждого христианина, очень грустно: жена больна, так что и в церковь выехать не может; маленький тоже болеет. Помолитесь, да не оставит нас Господь своею милостию и да отымет наказующую десницу. Обаче, да будет Его святая воля!

Здравия, мира и спасения желаем вам.

Ваш преданнейший Н. Субботин “.