IV век

1 мая 305 года император Диоклетиан, организатор самых жестоких в истории гонений на Церковь, после двадцати лет правления, как и обещал, вместе со своим соправителем Максимианом, императором Запада, отрекся от престола. Императору, показавшему достойный пример всем престарелым политикам, кстати, едва исполнилось в то время 55 лет. Когда лет пять спустя Максимиан, пытаясь вернуться к власти, будет приглашать к тому же своего великого соправителя, тот прикажет ответить, что если бы он, Максимиан, мог только видеть, какую превосходную капусту выращивает Диоклетиан у себя на огородах в Сплите, то, конечно, не стал бы предлагать ему таких глупостей.

…Он был еще жив, когда 30 апреля 311 года его преемник, император Востока Галерий, пораженный неизлечимым недугом, за несколько дней до мучительной смерти издал эдикт о прекращении гонений. «Пусть будут христиане», – как бы со вздохом, махнув в отчаянии рукой, провозглашает в своем указе зять Диоклетиана, который, по мнению историков, как раз и был непосредственным виновником и инициатором жестоких и бесполезных гонений.

Между тем на Западе империи в 312 году продолжалась борьба за власть. В октябре битва за Рим между императором Запада Константином и – тоже императором – Максенцием вступает в решающую фазу.

В канун битвы у Мульвианского моста, у самого порога Вечного города, «когда день клонился к вечеру», Константину было пророческое видение. Он увидел «выше солнца» знамение креста с надписью: «Сим победиши» (то есть под этим знаком одержишь победу). Наутро он приказывает изобразить крест и монограмму Христа на своем штандарте. Войска его одерживают победу, Максенций убит, а Константин с победой вступает в Рим.

А пол года спустя, в марте 313 года, Константин, император Запада, встретившись в Милане с Лицинием, преемником Галерия на Востоке, подписал вместе с ним так называемый «Миланский эдикт», провозгласивший свободу христианской Церкви в Римской империи и означавший историческую победу христианства над язычеством.

Но победа не была мгновенной. Апостольская мудрость Константина состояла в том, что он не навязывал согражданам новой религии грубыми принудительными мерами. Лишь через восемь лет, в 321 году, был издан закон о праздновании воскресного дня. «Все судьи, городское население и ремесленники в досточтимый День Солнца пусть покоются (т. е. не выходят на работу)».

Как и во многих других постановлениях Константина Великого, указ сформулирован так, чтобы нововведение было приемлемо как для христиан, так и для язычников. Характерно, что во многих европейских языках, в частности в немецком и английском, воскресенье и сейчас именуется «днем Солнца». В других языках – греческом, итальянском, воскресный день называется «днем Господа». В славянских языках удачно совмещены древнее языческое и новое евангельское значения праздника. «Воскресение» – это и восстание Христа из Гроба, и воскресение (возжигание нового Солнца).

В год 324-й, 18 сентября, в сражении при Хризополисе разгромлены войска императора Лициния, упорного продолжателя диоклетиановской борьбы с христианством. Константин стал единственным повелителем империи. Теперь можно было подумать о созыве Первого Вселенского Собора – для решения назревших проблем церковной жизни.

Торжественное открытие Собора под председательством императора состоялось в Никее 14 июня 325 года. Со всех концов ойкумены (Вселенной), совпадавшей отныне с пределами империи, прибыли 318 епископов и священников.

Поводом для созыва Собора явились так называемые «арианские споры». Арий, священник из Александрии, учил, что Сын Божий – Иисус Христос, является хотя и высшим, но сотворенным Существом, что было будто бы время, когда Сына не было, и будет время, когда Его не будет. Арианская ересь возникла из трудности – даже логической невозможности – для выучеников античной философии принять формулу Троицы – Единицы. В признании единосущности, равной Божественности Трех Лиц – Отца, Сына и Духа Святого, им виделся возврат к многобожию. Рационализм еретиков противостоял на Соборе духовному опыту Богообщения и обожения – главной цели христианской жизни. Если Сын не одной сущности, не одной природы с Отцом, то обожение человека во Христе и Его Церкви невозможно. И тогда, как сказал апостол Павел, «тщетна вера наша» и ложно упование.

Этим объясняется чрезвычайный накал страстей на Соборе, посвященном, казалось бы, абстрактным богословским проблемам.

Существует предание, что святитель Николай, архиепископ Мир Ликийских (города в Малой Азии), не сдержался, ударил при всех по щеке упорствовавшего в своей ереси Ария.

Главным деянием Собора стало принятие обязательного для всех Символа веры – краткого, в нескольких фразах, изложения христианского вероучения. Никейский Символ веры вместе с дополнениями, внесенными на Втором Вселенском Соборе, доныне является главным вероучительным документом Православной Церкви.

Каждый день эта молитва звучит в храме на литургии. Ее называют, по первому слову, «Верую» (в латинском варианте «Credo», – откуда современное выражение «кредо» в значении личных убеждений).

Ключевым понятием Никейского символа является единосущие. Мы веруем «во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного (рожденного) от Отца прежде всех веков, Бога истинного, рожденного от Бога истинного, единосущного Отцу». Термин «единосущный», «омоэсиос», был предложен лично императором. Это был первый – и редкий по удачности – случай прямого вмешательства высшей светской власти не только в дела Церкви, но и в обсуждение и решение собственно богословских вопросов.

«Арианская смута» продлится еще целых полстолетия, а в отдельных регионах, среди германских племен, арианские общины будут существовать до VII века. Но для Православной Церкви вопрос о единосущии был решен раз и навсегда.

Другим важнейшим решением Собора было определение времени празднования Пасхи – также единое для всех христиан империи. Установленным тогда календарным правилом Православная Церковь руководствуется и сегодня: Пасха празднуется в первое воскресенье после первого весеннего полнолуния, всегда позже Пасхи иудейской. Поэтому – в силу Никейского определения – для православных невозможен переход на новый, григорианский стиль…

11 мая 330 года торжественно празднуется рождение Константинополя – новой столицы империи. Древний город Византий на берегу Босфорского пролива, неоднократно разрушенный, был восстановлен и перестроен императором. Так воплотилась идея исторической эстафеты центров Всемирной империи: от Рима к Новому Риму – Константинополю. Пройдет тринадцать веков, и наследие Второго Рима перейдет к Третьему – Москве.

…Император Флавий Валерий Константин умер 21 мая 337 года. История назовет его Великим, Церковь – равноапостольным (т. е. равным апостолам по святости и масштабу исторического подвига).

Лишь перед самой смертью «благочестивый и самодержавный» принял крещение. Он все откладывал его, говорил, что хочет креститься лишь в священных водах реки Иордан. Даже на Вселенском Соборе император председательствовал, не будучи христианином. Но есть и другое объяснение. Как мудрый политик, Константин не желал даже актом собственного публичного крещения оказывать давления на религиозную совесть своего народа. «Уверуют – крестятся сами», – считал он.

Н.Н. Лисовой

Торжество христианства, ставшего при Константине государственной религией Римской империи, сделало актуальным вопрос о христианских святынях. Вспомним желание апостола Фомы: дайте дотронуться, прикоснуться, осязать лично. А римляне, создатели классического «римского права», были особенно точны и дотошны во всем, что касается источников и вещественных доказательств.

Таким был и сам равноапостольный Константин. Двадцатилетие своего царствования (он вступил на престол в 305 году) император отметил созывом Первого Вселенского Собора в 325 году. 25-летие – основанием новой столицы – Константинополя. К 30-летнему юбилею он решил приурочить создание величайшего святилища на земле – храма Воскресения над Гробом Господним в Иерусалиме.

Для подготовки этого строительства мать императора Елена отправилась в Палестину.

Но возможно ли было узнать точное расположение евангельских святынь через 300 лет после событий, описанных евангелистами? Христиане все эти годы скрывались в катакомбах. Евреев пускали в Иерусалим только раз в год – помолиться у Стены Плача. Даже города с именем Иерусалим в империи уже не существовало. Исполнению планов Константина и Елены могла помочь лишь та таинственная, поверх воли человеческой действующая в истории сила, которую верующие называют Промыслом Божиим.

…Подавив в 135 году очередное восстание иудеев под руководством Бар Кохбы, император Адриан повелел на месте разрушенного Иерусалима отстроить новый, вполне римский город под названием Элиа Капитолина.

«Элиа» – потому что полное имя императора было Публий Элий Адриан.

«Капитолина» – потому что город и главный его храм посвящались «Капитолийской троице»: трем римским языческим божествам – Юпитеру, Юноне и Минерве, – общее празднество которым совершалось в сентябрьские иды (13 сентября). Запомним эту дату.

В языческой религии римлян существовал особый ритуал основания города. Городскую межу – линию будущих стен – пропахивали плугом, запряженным белым быком и коровой. Этот обряд был совершен в 135 году и в Иерусалиме. Мы знаем об этом по сохранившимся в большом числе специально отчеканенным монетам. Ритуальный плуг с древних монет и послужил источником легенды о том, как по приказанию Адриана был «распахан» разрушенный Иерусалим.

Но сначала жрецы-авгуры должны были определить по небесным знакам (полету птиц) наиболее «правильную» ориентацию будущих стен города и храма.

Место, указанное авгурами Адриана, в точности совпало с местоположением известного нам сегодня храма Гроба Господня. Если от Голгофы провести на восток прямую линию, она пройдет через Храмовую гору – в точке, где, по археологическим данным, находилось «Святая Святых» Соломонова храма, – далее через Золотые ворота, через которые Господь совершил свой Вход в Иерусалим, наконец – через вершину Елеона, место Вознесения. Оказывается, авгуры Адриана хорошо знали иерусалимские древности и четко следовали желанию заказчика: «нагаданная» ими ориентация Капитолийского святилища определялась «политикой десакрализации», как интеллигентно пишут историки. Или, сказать грубее и точнее, сознательной установкой просвещенного императора, философа и поэта, на осквернение как христианских, так и ветхозаветных святынь.

Блаженный Иероним, живший в Палестине в конце IV века и много лет посвятивший изучению истории и топографии святых мест, писал: «Со времен Адриана до царствования Константина, почти 180 лет, стоял на месте Воскресения идол Юпитера и на Голгофе – мраморная статуя Венеры, ибо язычники, виновники сего надругательства, думали, что они смогут истребить нашу память и веру в Крест и Воскресение, если осквернят святые места своими требищами».

По тому же принципу на месте, где Пилат вывел к народу истерзанного мучениями Спасителя со словами: «Се Человек!», Адриан воздвиг триумфальную арку, представлявшую собой восточные ворота Элии Капитолины.

Но вопреки желанию царственного язычника, думавшего своим строительством уничтожить память о Распятом, Бог и история распорядились иначе: именно монументы и идольские капища, воздвигнутые им, помогли документально зафиксировать святые места Иерусалима.

Елене оставалось только разрушить эти помпезные нагромождения, раскопать до основания искусственно насыпанные Адрианом платформы, чтобы в первозданной простоте и величии предстали миру пещера Гроба Господня и Жертвенная Голгофа, вертеп Рождества в Вифлееме, след стопы Возносящегося Спасителя на Елеоне…

Одного лишь открытия святых мест хватило бы, чтобы обеспечить человеку самое почетное место в ряду святых поборников Православия. Но другой важнейшей заслугой Елены стало также обретение Животворящего Креста.

…Нужное место, по преданию, она увидела во сне. Место раскопок находилось в нижней части восточного склона Голгофы. Вскоре под завалами мусора обнаружились массивы древней каменной кладки – остатки когда-то стоявшей здесь, а потом снесенной городской стены. Под ними шла нетронутая скала, и тут – в точности в том месте, которое указала Елена, – рабочие наткнулись на вырубленные ступеньки и низкую арку.

Дальше проход был завален землей до самого верха; по приказу Елены кирки и лопаты были отложены в сторону, и рабочим выдали деревянные совки, чтобы не повредить Животворящего Древа, если они на него наткнутся. Землю, насыпаемую в корзины, тщательно просматривали и выбирали из нее все деревянные обломки. Так продвигались они понемногу все глубже и глубже, пока в конце апреля 327 года, к удивлению всех, кроме Елены, не докопались до цистерны. При свете факелов можно было разглядеть обширное подземелье, заваленное до половины камнями, вывалившимися из ветхих сводов. Похоже, это и было то, что они искали.

Елена велела принести для себя кресло и часами сидела в полумраке, дыму и пыли, глядя, как идут раскопки, и торопила рабочих, бросая им золотые монеты. Теперь это место, в храме Гроба Господня, в приделе равноапостольной Елены, отмечено мемориальной нишей.

…Но распятых было трое, и крестов было найдено три. Как узнать, на каком именно был распят Иисус Христос?

Мимо шла похоронная процессия. И святитель Макарий, глава Иерусалимской Церкви, предложил дерзновенное решение. По очереди каждый из крестов возложили на усопшую женщину. И когда ее коснулось Животворящее Древо, мертвая воскресла.

Узнав о чуде, народ иерусалимский, верующие и неверующие, спешили к месту находки. Все просили епископа и духовенство поднять, воздвигнуть Крест, чтобы каждый мог хотя бы издали видеть его. Поддерживаемый под руки, святитель медленно начал поднимать Крест и, наконец, простер, воздвиг его высоко над толпой. Потому и церковный праздник обретения Креста называется Воздвижение.

Оставив часть Животворящего Древа в Иерусалиме, Елена другую часть отправила в Константинополь, третью взяла с собой в Рим. Большой крест с частью подлинного Животворящего Древа и сегодня хранится как великая святыня в ризнице храма Гроба Господня.

Освящение храма состоялось уже после кончины Елены – 13 сентября 335 года. День освящения был избран Константином не случайно. Помните? Это по римскому календарю «сентябрьские иды» – праздник языческой Капитолийской троицы – «храмовый праздник» того идольского капища, что соорудил когда-то Адриан над Гробом Воскресшего. Император Константин поступил более мудро: приурочил храмовый праздник христиан к тому же дню, укоренив отныне и навсегда славу Воскресения в самой толще религиозной памяти вчерашних язычников.

Н.Н. Лисовой

Просветительница Грузии, святая равноапостольная Нина, появилась на свет в конце III века нашей эры. Ее родиной была небольшая провинция Каппадокия, что на территории нынешней Турции. Отец Нины, военачальник Завулон, был родственником святому Георгию Победоносцу. А мать ее, Сусанна, приходилась родной сестрой Иерусалимскому Патриарху. Нина была единственным ребенком в семье.

Отец святой Нины оставил о себе добрую память. Он одержал победу над галлами, а потом проявил милосердие к поверженным врагам. Завулон освободил пленных галльских воинов, которых обратил в христианство. И по примеру своего отца Нина с детства мечтала отдать себя делу просвещения язычников светом Христовой веры. Однажды Нина читала Евангелие от Иоанна и плакала над рассказом о казни Иисуса Христа. «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. И так сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет». Святая Нина задумалась: «Где же теперь обретается Хитон Господа нашего Иисуса Христа, вытканный руками Пресвятой Богородицы?» Престарелая христианка, воспитательница юной Нины, рассказала: «Далеко-далеко, к северо-востоку от Иерусалима, есть страна Иверия, а в ней – город Мцхета. Иудейский священник из этого города присутствовал при казни Спасителя. Он-то и выкупил Святой Хитон Господень у римского воина и отнес его в Иверию. Но жители этой страны остаются язычниками, покланяются идолам. Самой Пресвятой Богородице во время Ее земной жизни выпал апостольский жребий: идти в Иверию и просветить эту страну верой христианской. Но Ангел явился к Деве Марии и предрек, что Иверия станет Ее земным уделом впоследствии, а проповедь Евангелия придет на эту землю в свое время».

Святая Нина день и ночь молилась Пресвятой Богородице, чтобы Она помогла ей отыскать Хитон Господень и обратить в христианство жителей Иверии. Предание повествует, что однажды девушке в тонком сне явилась Дева Мария, вручила ей крест, сплетенный из виноградных прутьев, и сказала: «Иди в страну Иверскую, благовествуй там Евангелие Господа Иисуса Христа, Я же буду тебе Покровительницею». Пробудившись, святая Нина нашла возле себя крест, виденный ею во сне. Девушка срезала прядь волос со своей головы и для прочности перевязала ими чудотворный крест.

Святая Нина рассказала о явлении своему дяде, Иерусалимскому Патриарху. Взяв его благословение, девушка отправилась в неведомую страну, которую ныне именуют Грузией. Опаснейшими горными тропами, минуя перевалы и ущелья, добиралась до Мцхеты святая Нина. В дороге одинокую путницу кормили сердобольные пастухи, они же указывали ей путь в древнюю столицу Иверии.

Согласно преданию, Нина пришла в Мцхету в тот самый день, когда христиане всего мира отмечали Преображение Господне. Но жители города, будучи язычниками, собрались в этот день для поклонения своему идолу Армазу и другим истуканам, установленным на высокой горе. Ужасное зрелище варварского празднества повергло святую Нину в слезы. Она взмолилась: «Господи, яви силу Свою, низвергни бездушных истуканов, которым покланяются эти неразумные люди!» И тотчас же, согласно преданию, поднялась страшная буря, повалившая идолов в пропасть. Разъяренные язычники подступили к незнакомке, которую сочли колдуньей. Но тут кто-то увидел, что прядь волос на ее голове срезана. В те времена это означало, что девушка является рабыней. Послышались голоса: «Мы не имеем права убивать ее! Скажи, девица, кто твой господин? Мы выкупим тебя за любые деньги, а потом казним за поругание наших богов!»

Святая Нина отвечала: «Мой Господин – Христос, я – Его раба!» Жители Мцхеты никогда не слышали о Христе. Возникло недоумение, и несколько добрых горожан, пожалев беззащитную незнакомку, воспользовались замешательством и спасли ее из рук озверелых жрецов. Святая укрылась в избушке садовника. Он и его жена полюбили Нину как свою дочь.

А вскоре по молитвам святой Нины супруга садовника избавилась от бесплодия и родила мужу сына.

Молва о необыкновенной девушке разнеслась по округе. Согласно сказанию, святая Нина излечила смертельно больного ребенка, возложив на него свой крест из виноградных прутьев, что вручила ей Пресвятая Богородица. А тут вдруг тяжело заболела жена царя Мириана, царица Нана. Она сама пришла в избушку святой Нины, и та своими молитвами избавила ее от недуга. Царица стала ревностной христианкой. По наущению приближенных, царь Мириан хотел казнить святую Нину. Однако, как говорит предание, он был внезапно поражен слепотой, а на землю спустилась мгла. Царская свита, объятая ужасом, стала призывать своих идолов. Летописец повествует: «Но глухи были к мольбам людей бездушные истуканы, и мрак умножился. Тогда устрашенные вельможи единогласно воззвали к Богу, Которого проповедовала святая Нина. Мгновенно рассеялся мрак, и солнце осветило все своими лучами».

Это событие свершилось 6 мая 319 года. Царь Мириан принял Святое Крещение вместе со своими приближенными.

«По его приказу низвергались идолы, жителей крестили в стремительных водах Арагвы и Куры. Исполненный божественного усердия, царь отправился к благоверному императору Константину Великому. Тот снабдил Мириана богослужебными книгами и сосудами, отрядил в страну Иверскую епископа, священников и дьяконов». Так говорит летописец.

А святой равноапостольной Нине было открыто местонахождение Хитона Господня. Издревле рос в городе Мцхете величественный кедр, возле которого люди получали облегчение в страданиях. Царь Мириам употребил ствол этого почитаемого дерева в качестве опорной колонны для строящегося храма Двенадцати Апостолов. Но, согласно преданию, землекопы так и не сумели выкорчевать мощный пень векового кедра. Чудесным образом святая Нина уразумела, что под корнями дерева покоится Хитон Иисуса Христа, сшитый руками Пречистой Девы Марии.

К 324 году христианская вера утвердилась по всем долинам Грузии. Лишь дикие горные племена оставались в плену языческих обычаев. И святая Нина отправилась в горы, чтобы проповедовать тамошним жителям Евангелие. «Многие из них уверовали во Христа и крестились. Оттуда проповедница пошла на восток, в Кахетию, и поселилась в местечке Бодба, в маленькой хижине на склоне горы. Здесь она вела подвижническую жизнь, пребывала в постоянных молитвах, обращая ко Христу окрестных жителей».

Среди обращенных была и царица Кахетии Соджа, принявшая Святое Крещение с именем София. А с ней – множество кахетинского народа.

В Бодбе святая Нина завершила свое апостольское служение. Она мирно отошла ко Господу около 335 года, после 35 лет неустанных просветительских трудов.

А.А. Аннин

Святитель Афанасий Великий родился в конце третьего века в египетском городе Александрия незадолго до начала страшных гонений на христиан со стороны императора Диоклетиана. Эти преследования были одними из самых жестоких за все время существования христианской Церкви. Целью их было полное физическое уничтожение всех верующих во Христа. Святитель Афанасий вспоминал впоследствии, что «даже язычники, жалея христиан, укрывали их от воинов, чем подвергали себя смертельной опасности за помощь гонимым».

Уже после прекращения гонений будущий святитель получил образование в своем родном городе. Александрия считалась в то время средоточием учености и славилась своими школами. Как и все ученики, Афанасий традиционно изучал античную философию, литературу, риторику, а также Библию. Именно в Александрии впервые появилась школа по изучению христианских священных книг. Большинство учителей особо выделяли Афанасия среди прочих учеников обширностью его познаний, глубиной рассуждений, бесстрашием и бескомпромиссностью в отстаивании своего мнения.

В тот период в Александрии появилось новое учение, подрывавшее основы христианской веры. Один из александрийских священников по имени Арий стал проповедовать о том, что «Иисус Христос по своему существу не Бог, а всего лишь человек». Этот священник славился своей ученостью, и многие люди с большим доверием относились к его словам. Сомневавшиеся же в его правоте боялись открыто вступать с ним в споры. Александрийский епископ старался вразумить лжеучителя проповедью и наставлениями, надеясь, что тот послушается авторитета епископа и прекратит смущать неученый народ. Однако Арий упорствовал и даже привлек на свою сторону некоторых священников. Тогда епископ собрал Собор Александрийской Церкви, который осудил учение Ария как ересь и низложил как самого пресвитера Ария, так и всех его последователей. Поставил свою подпись под осуждением арианства и Афанасий, к тому времени бывший уже диаконом Александрийской Церкви и помощником престарелого епископа.

Афанасий оказался одним из немногих соратников александрийского епископа в борьбе против ариан, как стали называть последователей Ария. Именно в споре с ними родилось бессмертное произведение Афанасия Великого «О воплощении Слова». Он сумел противопоставить Арию целостное учение, которое связывало насущные проблемы жизни Церкви и учение апостолов прочной цепью духовного опыта и церковного Предания. «Бог стал человеком для того, чтобы человек стал богом» – эта простая истина, высказанная Афанасием, на многие века стала «маяком» православного богословия.

Заблуждение Ария было столь опасно для всего христианства, что в 325 году в Никее византийский император Константин Великий созвал Первый Вселенский Собор для общецерковного разрешения вопроса с Арием. На нем от лица Александрийской Церкви выступал диакон Афанасий. 318 епископов – участников Собора из разных частей света – осудили арианство, а сам Арий по повелению императора был сослан в заточение. Принеся на родину радостную весть об осуждении ереси, Афанасий нашел своего престарелого епископа умирающим. «Афанасий, Афанасий! – взывал старец. – Ты думаешь убежать. Нет! Не убежишь! Только тебе я могу поручить эту кафедру». Афанасий был потрясен этими словами. Ведь он был еще слишком молод и неопытен в управлении огромной Александрийской Церковью. Зная волю почившего и личность Афанасия, народ поднял волнение. Люди скандировали: «Афанасия в епископы! Это христианин, муж благоговейный, один из подвижников, истинно епископ», и не успокаивались до тех пор, пока епископы не дали согласия на поставление 27-летнего дьякона Афанасия на Александрийскую кафедру.

Однако ариане не хотели сдавать своих позиций. Возобновились смуты, причиной чему послужило ходатайство за Ария его давних друзей. Они обладали влиянием при императорском дворе и сумели убедить василевса простить притворно кающегося Ария, вернув его из ссылки. Эта милость к обманщикам обернулась страшной бедой и неразберихой в Церкви. В городах стали ходить по рукам книги арианского содержания. На рынках и в домах стала слышна клевета на православных. И основным объектом ложных наветов и доносов стал новый Александрийский епископ Афанасий – главный противник ариан. Они делали все возможное, чтобы повсюду распространять любую клевету на Афанасия. Несмотря на следовавшие одно за другим оправдания святителя, он стал известен как лицо, замешанное во множестве скандалов. Десять лет ариане добивались суда и ссылки Афанасия по ложным обвинениям и, наконец, достигли желаемого. Император сознавал, что, как ни значительна личность Афанасия, связанные с его именем скандалы свидетельствуют о противоречиях церковной жизни, что является угрозой для авторитета самой Церкви.

Около 50 лет святитель Афанасий Великий управлял Александрийской кафедрой. В течение этого времени его четырежды пытались сместить с кафедры. В общей сложности более 12 лет он провел в ссылках и заключении. Уже глубоким старцем его опять хотели удалить с кафедры, но город пришел в смятение. Народ отказался отпустить любимого архипастыря в ссылку. И его оставили. Это вызвало невиданный всплеск народной радости. И даже враги Афанасия, в конце концов, устрашились народной любви к нему.

Множество богословских и исторических трудов написал Афанасий Великий для наставления своей паствы. Неизмеримы его заслуги и в умиротворении Церкви. Претерпев гонения и ненависть клеветников, святитель Афанасий Великий сохранил для Церкви главное – чистоту христианской веры.

М.В. Первушин

После Первого Вселенского Собора на греческом Востоке еще долго продолжались споры о Символе веры. Лишь полвека спустя святой Василий Великий со своим братом Григорием, епископом Нисским, и ближайшим другом Григорием Богословом положат конец смуте. Их называли «младоникейцами», потому что защищали они Никейский символ и стоявшее за ним «никейское богословие», хотя и родились через несколько лет после Никейского Собора.

…Василий, родом из Каппадокии, был сыном знатных и богатых родителей. Всегда первый в учении и в кругу соратников, получивший образование в лучших училищах Афин, еще блиставших тогда языческой греческой ученостью, он был талантлив во всем – в философии, поэзии, красноречии, математике, музыке. И он ничего не отринул из сокровищницы языческого знания – все взял на вооружение, соединив с библейской традицией, сверив с духовным опытом православных подвижников.

Интересно, что в Афинах он учился в одно время и у одних наставников с Юлианом – будущим императором, племянником Константина Великого. Юлиан, как и Василий, приехал в Афины с целью завершения образования. Он тоже любил первенствовать и не уступать никому ни в философском диспуте, ни в спортивных состязаниях. Но духовный склад его был другой. Рано осиротевший, оттесненный кузенами от трона и едва не убитый в борьбе за власть, он с детства привык смотреть на христианство как на религию убийц его отца и его личных врагов.

В Афинах он знакомится с философом-неоплатоником Максимом Ефесским и входит в его религиозно-философский кружок, объединенный почитанием Гекаты – древней богини чародейства и колдовства. Культ Гекаты, «ночной богини», которую в классическое время страшились благочестивые эллины, был даже для языческих времен своеобразной формой сатанизма. Максим Ефесский, мастер магии и оккультизма, становится духовным отцом, «вожатым» будущего императора Юлиана, которому суждено войти в историю с именем Отступника.

…Василий, завершив образование, вернулся в родной город, стал адвокатом, в 359 году принял крещение.

Юлиана в том же году галльские легионы провозгласили императором Запада.

В год 361-й Юлиан становится повелителем всей империи.

Это был нестандартный, талантливый, одинаково склонный к философии, боям и походам, астрологии и мистике молодой человек. Интеллигенция могла радоваться: впервые за сто лет во главе государства оказался образованный лидер, человек утонченной культуры. Легионы тоже могли радоваться – они знали молодого императора как полководца, победителя галлов и германцев.

Все могли радоваться, но…

Первым его эдиктом стал указ о возобновлении языческих жертвоприношений в качестве государственного культа. Юлиан задался невозможной целью: повернуть колесо истории, восстановить язычество и возродить весь основанный на нем уклад религиозной, культурной, политической жизни. Он пытался реформировать языческую жреческую касту по образцу христианской церковной иерархии, и место верховного жреца оставлял за собой.

Попытка заведомо была обречена на неудачу. «Гибель богов» в античном мире уже произошла. Язычество перестало служить основой для жизни самих язычников. Император не сумел найти поддержки и опоры среди тех рядовых язычников, о «культуре» и «радостном миросозерцании» которых больше всего заботился. Его «неоязычество» опиралось лишь на окружавших его философов-неоплатоников да мистов-теургов.

…Говорят, когда Юлиан, уже император, впервые вступил в Константинополь, бывший со времен Константина христианским городом, его встретил старец-слепец и стал обличать, именуя безбожником. «Ты слеп, – сказал ему император, – и твой галилейский Бог не вернет тебе зрения». «Слава Богу, что я слеп, – отвечал старец, – и не могу видеть твоего нечестия, отступник». Юлиан ушел, ничего не ответив. Но кличка Отступник навсегда осталась за ним в истории.

В тот же год, стремясь ослабить христианство, Юлиан приказывает восстановить в Иерусалиме разрушенный еще Титом в 70 году ветхозаветный храм. При начале строительных работ из-под фундаментов храма вырвались языки пламени. Юлиан не сразу поверил в это, но когда поступило официальное сообщение префекта, работы были остановлены.

… Он умер 26 июня 363 года, в полночь, в походной палатке, во время похода в Персию. Умер от раны, полученной в бою, – копье пронзило легкие. Ему не было и тридцати двух. Правил он империей всего 20 месяцев. Усталый и разочарованный, убедившись в бесплодности «языческого ренессанса»,

Юлиан бросился в свой последний бой без доспехов, ища смерти. «Ты победил, Галилеянин!» – сказал он, обращаясь ко Христу. Это были его последние слова.

А его однокашник по языческой академии Василий в 370 году, сорока лет отроду, стал архиепископом Кесарийским, главой большого церковного округа. Его энциклопедическая эрудиция, культурная широта, готовность к диалогу способствовали тому, что он быстро сделался духовным лидером православного Востока.

Это было время созревания и подготовки Второго Вселенского Собора, и Василий возглавил поколение богословов, призванное после десятилетий арианских смут и юлианских гонений возобновить работу над Символом веры.

Василий не доживет до Собора одного года – как и до собственного 50-летия. Но вся богословская работа по формулированию утвержденного Собором учения была им проделана.

Убедительность философских и богословских утверждений Василия подкреплялась глубиной его духовного опыта. Изучение иноческой жизни в монастырях Египта, Сирии, Палестины позволило каппадокийскому святителю создать нормативные правила, по которым во многом строится жизнь монастырей до наших дней.

Имя Василия Великого носит и составленный им чин литургии.

В феврале 380 года император Феодосий Великий издает эдикт, запрещающий ереси как государственное преступление. Единство веры провозглашается основой единства империи. Каждый гражданин отныне должен веровать так, как верует император и как веруют все. С эдиктом Феодосия наступает новая эпоха: христианство действительно становится государственной религией.

Годом позже в Константинополе, в храме святой Ирины, начинает заседать Второй Вселенский Собор. Его главным итогом стало завершение работы над Символом веры. Именно теперь в Символ были внесены слова о Святом Духе. Другим важным результатом стало 3-е правило Собора, утвердившее за Константинопольской кафедрой первенство чести наравне с кафедрой Римской. Константинополь отныне провозглашался «Новым Римом».

Н.Н. Лисовой

Григорий, епископ города Ниссы (ныне небольшое селение в Малой Азии), был человеком скупым на автобиографические признания, и потому крайне трудно представить его жизненный облик. Однако его труды говорят нам, что он был одним из самых оригинальных мыслителей в истории Церкви. Никто из отцов золотого века святоотеческой письменности не сумел так убедительно применить философию к объяснению тайн христианского Откровения, как это сделал святитель Григорий. У него не было церковно-административных талантов святителя Василия Великого, он не обладал поэтичностью святителя Григория Богослова, на церковное поприще литературной борьбы он выступил не как святитель Афанасий Великий, в ранние годы своей жизни, а уже убеленный сединами. Но его литературное наследие, глубина его умозаключений, широта образования, многогранность интересов превосходят во многих отношениях всех трех названных писателей золотого века христианской литературы.

Родился святитель Григорий около 335 года. Его семья была удивительной: из десяти детей, в ней воспитанных, трое – епископы, четверо – святые. Мы мало знаем о его юности, его увлечениях. Известно, что он не выезжал из Каппадокии, был учеником кесарийской школы, рано женился. Его супруга была широко образованной женщиной с удивительной духовной чуткостью. Григорий Богослов, близкий друг и тезка нисского епископа, писал ему в связи со смертью жены в 385 году. В письме Богослов называет покойную «подлинной святой и истинной супругой священнослужителя». Супружеская жизнь не стесняла духовного развития Григория. Их семья жила вдали от активной мирской деятельности, «предавшись занятиям и жизни духовной». Он оставался женатым человеком и после 371 года, когда его брат, святитель Василий Великий, став епископом Каппадокии, возвел Григория в епископа городка Ниссы. Глубокие чувства к своей супруге он хранил всю жизнь.

Григорий Нисский согласился стать епископом крайне неохотно: «По принуждению своего брата Василия», – как отмечает он в одном из писем. Во времена арианских споров, которые захлестнули всю империю, Василий Великий понимал, что только с помощь надежных в вере и образованных епископов можно активно противостоять ереси. Григорий же был посредственным администратором, в нем не было и намека на житейскую практичность, порой он просто бывал неуклюж, но зато веры держался твердо, а ученость его была признана повсюду. Несмотря на свое нежелание принять сан, он в конечном итоге стал ревностным епископом, преданным пастве, которая его высоко чтила. Он умел говорить просто и без обид. Его проповеди представляют собой образец такта, дружелюбия и назидания, приспособленного к народному слуху.

Вступив в борьбу с арианами, Григорию пришлось претерпеть от них. Три года он провел в изгнании и только со смертью императора-арианина вернулся к своей пастве и был встречен с ликованием.

В 381 году святитель Григорий стал участником Второго Вселенского Собора. Ему было поручено открыть Собор вступительной речью. На Соборе император назначил Григория одним из блюстителей православного вероучения в империи. Его имя было включено в список епископов, общение с которыми обязательно для всех православных. Нисский епископ возглавил несколько миссий, побывал в Аравии и Иерусалиме. Однако доверие императора и отцов Собора, не сделало Григория ни более дипломатичным, ни менее суровым. По натуре святитель Нисский был замкнут, скрытен и сдержан. Обычно он не выдает своих чувств, но иной раз они прорываются. Столь умеренный в речах, в письмах он резок и язвителен. Особенно это открывается при описании паломничества в Иерусалим. «Безобразий здесь куда больше, нежели благочестия, – пишет святитель Григорий. – Лучше быть простым отшельником, чем показным паломником». И действительно, нравственное состояние палестинской паствы, долгие годы лишенной епископа, было крайне расстроенным. Поэтому из Святой Земли святитель Григорий вынес тяжелые воспоминания и не одобрял обычая паломничать туда: «В Палестине изобилует грех и всякое нечестие… Зачем стараться делать то, что не приближает к Царствию Небесному? Ведь Господь не заповедовал путешествия в Иерусалим, как доброго дела… если внутренний человек твой полон лукавых помыслов, то хотя бы ты и был на Голгофе, ты столь же далек от Христа, как и тот, кто не исповедовал и начала веры… И напротив, поистине в сердце того, кто имеет Бога, находится и Вифлеем, и Голгофа».

Святитель Григорий в значительной степени был затенен славою своего старшего брата Василия Великого и своего тезоименного друга Григория Богослова, к которым он навсегда сохранил особое почитание. По смерти Василия Григорий стал его наследником в богословии. Пока старший и знаменитый брат был жив, младший не дерзал браться за перо, и только после смерти первого епископ Нисский начинает свою литературную деятельность. С этих пор ему предстояла первостепенная роль защитника Православия. Он считал себя призванным продолжать дело умершего брата, взявшись прежде всего за его неоконченные труды. Святитель Григорий – один из тех людей, кто становится тем интереснее, чем ближе узнаешь их по написанным трудам.

Последнее известие о жизни нисского епископа – 394 год. В этом году он снова был на соборе в Константинополе по делам порученной ему миссии. Дальнейший след его совершенно теряется. Вероятно, вскоре он скончался. Те немногие отрывочные сведения, которые сохранились о последних годах его жизни, свидетельствуют о его высоком авторитете и влиянии в Церкви. Современники видели в святителе Григории великого защитника чистоты Православия от ариан и других вероотступников. Его называли «столпом Православия» и «отцом отцов».

Однако последующая история была несправедлива к Григорию Нисскому. Его труды упускали из виду, не всегда оценивали по заслугам, имя его нередко упоминалось лишь в связи со спорами вокруг наследия его учителя Оригена. Лишь в новое время на его наследие вновь обратили внимание, и к нему возвратилась былая слава одного из самых серьезных мыслителей золотого века христианской письменности.

М.В. Первушин

В середине IV века в христианском мире на какое-то время набрала силу ересь александрийского священника Ария. Этот проповедник отрицал единство Сына Божия и Бога Отца, называл Иисуса Христа творением и не признавал в нем Божества, равного Отцу. На Первом Вселенском Соборе в 325 году в городе Никее арианство было осуждено. Самого Ария отлучили от Церкви. Но среди власть имущих и даже среди епископов и священников оставалось еще немало его тайных и явных последователей.

Святой Кирилл, будущий архиепископ Иерусалимский, родился в Иерусалиме в 315 году. Он был воспитан в апостольских правилах христианской веры и благочестия. Уже в возрасте 35 лет Кирилл был избран епископом Иерусалимским. В то время Иерусалимская епархия подчинялась Церкви Кесарийской. И получилось так, что святого Кирилла рукополагал во иерусалимского архиерея не кто иной, как митрополит Акакий Кесарийский. Акакий открыто исповедовал арианскую ересь. Он сказал святому Кириллу: «Вот, я оказываю тебе великое доверие, посвящая в архиепископы. Надеюсь, ты станешь моим верным соратником». Ничего не ответил святитель Кирилл, а вскоре Акакий понял, что просчитался. Всю свою жизнь, несмотря на перенесенные страдания, святой Кирилл боролся с арианской ересью и отстаивал чистоту апостольского вероучения. И делал это бесстрашно, невзирая на чины и звания еретиков.

Гонения на архиепископа Кирилла начались уже через год после занятия им Иерусалимской кафедры. Тогда, в день празднования Сошествия Святого Духа на апостолов, произошло необычайное знамение, документально зафиксированное историками и астрономами того времени. Около трех часов дня в небе над Иерусалимом появилось ослепительное начертание креста. Святой Кирилл написал об этом императору Констанцию, который притеснял православных и всячески поддерживал арииан. Архиепископ Кирилл убеждал повелителя империи: «О, царь! Оставь свои еретические заблуждения и обратись в истинное Православие!»

Это была неслыханная дерзость со стороны Иерусалимского архиепископа.

Еретик митрополит Акакий был в дружеских отношениях с императором-еретиком. Даже когда церковный Собор низложил Акакия и лишил его митрополичьего звания, император Констанций отменил это соборное решение и восстановил Акакия в управлении Кесарийской Церковью. После того как святитель Кирилл отказался подчиняться незаконному митрополиту, Акакий стал искать повод низложить самого Кирилла Иерусалимского. И такой повод вскоре нашелся.

В Иерусалиме разразился страшный голод. Падающие с ног люди шли к своему любимому архипастырю, святому Кириллу. Они взывали: «Спаси нас от голодной смерти, Божий человек Кирилл! Погибаем и мы, и дети наши». Святитель Кирилл раздал все свои скромные сбережения, доставшиеся от родителей, но этого было явно мало. И тогда, исполненный христианского сострадания к умирающим от голода людям, архиепископ купил на церковные деньги пшеницу и разделил ее среди нуждающихся. Однако люди продолжали погибать от истощения. И святой Кирилл, исполненный Божиего дерзновения, пошел на крайний шаг. Он стал менять на хлеб церковные сокровища, не имеющие богослужебного применения. Акакий, узнав об этом, возликовал: «Архиерей Кирилл продает священные предметы. Отныне он низвергнут с архиепископского престола и будет отправлен в ссылку». Святой Кирилл поселился в городе Тарсе, на родине апостола Павла, где жил милостыней.

После этого собрался Поместный церковный Собор, на который счел нужным приехать и святой Кирилл Иерусалимский. Незаконный митрополит Акакий потребовал удалить его с Собора, однако большинство епископов не согласились с этим. Честные архиереи не видели за святым Кириллом никакой вины. Ведь он спас множество людей от голодной смерти! Тогда Акакий поехал в Константинополь к своему другу императору Констанцию и рассказал ему о мнимых преступлениях святого Кирилла. Император пришел в бешенство: «Да этот Кирилл – настоящий злодей! Приказываю бросить его в темницу на вечное заточение!»

В каземате святитель Кирилл пробыл недолго: император Констанций умер, и гвардейцы возвели на престол нечестивого Юлиана Отступника. В первый год своего царствования он ради приобретения популярности отменил все антицерковные постановления Констанция. Оклеветанные православные епископы вышли из заточения. Святой Кирилл был возвращен на Иерусалимскую кафедру. Однако вскоре Юлиан громогласно отрекся от Христа и принялся восстанавливать язычество по всей империи. Святитель Кирилл вновь был отправлен в изгнание, и место иерусалимского архиепископа занял святой Кириак. Но уже через несколько месяцев святой Кириак был замучен по приказу Юлиана Отступника. А вслед за этим и сам нечестивый император погиб в походе против персов. Святой Кирилл вновь стал архиепископом Иерусалимским, и опять – ненадолго: новый император Валент, будучи последователем Ария, в который раз отправил святителя Кирилла в ссылку за его смелые обличения еретиков. Наконец, святой благоверный император Феодосий Великий окончательно восстановил святителя Кирилла на Иерусалимской кафедре, которой он мудро управлял вплоть до своей мирной кончины в 386 году.

В 381 году архиепископ Кирилл принимал участие во Втором Вселенском Соборе в Константинополе. Собор осудил еретиков и утвердил дополненный Символ веры. Святитель Кирилл также внес вклад в соборные решения. Он определил христианскую Церковь как «Единую Святую Соборную».

В своих проповедях святой Кирилл раскрывал смысл Таинства Крещения как уподобление смерти и Воскресению Спасителя. Он говорил тем, кто собирался креститься: «Великое дело – предстоящее крещение. Оно – освобождение пленным, оставление прегрешений, обновление души, святая нерушимая печать, усыновление Богу. В крещении все, что в действительности произошло со Спасителем, происходит и с нами, но безболезненно, без мучений. И мы в крещении делаемся причастниками страданий Христа».

А.А. Аннин

Среди великих святых древности лишь трое носят наименование вселенских учителей и святителей, и один из них – Иоанн Златоуст. Вся жизнь этого святого являет собой ярчайший пример жертвенного служения Богу и Церкви.

Святитель Иоанн был родом из Антиохии. «Царица Востока» – так современники называли этот один из самых красивых городов Римской империи. В то же время Антиохия была одним из первых центров христианства. Именно здесь, в Антиохии, последователи Христа впервые стали именоваться христианами, а апостол Петр поставил на служение первого по времени епископа в христианской истории.

Будущий Златоуст родился в середине IV века в благородной семье римского военачальника-христианина. Его отец умер вскоре после рождения сына, и все тяготы по воспитанию и образованию мальчика легли на мать. Она с необычайным достоинством несла это тяжелое бремя, отвергая предложения о повторном браке и вызывая восторженную молву среди знатных горожан. «Ах, какие женщины бывают у христиан!» – восклицал о ней знаменитый римский оратор. Благодаря ей Иоанн был воспитан в христианской вере и благочестии.

В возрасте шести лет он был отправлен в школу. Для Златоуста обучение в школе имело огромное значение. Его учителем стал прославленный ритор Либаний, о котором современники говорили как о самой большой достопримечательности Антиохии. Златоуст почитал своего учителя всю жизнь, а сам Либаний особо выделял Иоанна среди своих учеников. Когда он умирал, его спросили, кого бы он хотел видеть преемником в созданной им школе. Он ответил: «Иоанна, если бы его не похитили христиане!» (сам знаменитый учитель оставался язычником). Существует предположение, что своим прозвищем «Златоуст» Иоанн обязан именно Либанию.

С юных лет Иоанну были свойственны решительность, последовательность и целеустремленность. Его первое знакомство с жизнью христианских аскетов – монахов – вдохновило Иоанна на личный подвиг. Однако он встретил неожиданное сопротивление со стороны матери. «Не делай меня вдовой второй раз, – просила она его, – пока я не умру, побудь со мной». Златоуст не мог ослушаться. Только после ее смерти, когда Иоанну было около 25 лет, он становится монахом.

Удалившись в пещеру, Иоанн взял на себя самые изнурительные физические подвиги – сон только в сидячем положении и не более двух-трех часов, пищевой рацион самый скудный. Однако через два года ему пришлось прервать свои аскетические труды из-за крайнего истощения организма. Вернувшись в Антиохию, Иоанн принимает сан диакона, а через 5 лет – священника. Это время стало для Златоуста не только временем активной богослужебной и социальной деятельности. В это время он создает свои первые проповеди, заложившие основу богатейшего письменного наследия. Сохранилось около 600 проповедей Златоуста. Основой для них выступает Священное Писание. Главная цель проповедника была заставить священный текст «заговорить» для простого человека, донести до слушателя живой голос Христа или Его апостолов. Проповеди Златоуста вызывали восторг и часто прерывались аплодисментами. Подобные реакции темпераментной паствы порой доходили до абсурда. Златоуст как-то произнес специальное слово против обычая аплодировать в церкви. И проповедь эта вызвала настолько положительные эмоции, что завершилась рукоплесканиями, несмотря на свое содержание.

Проповеди Златоуста принесли ему известность во всей империи, повлияли они и на выбор его епископом столицы. Однако Иоанна из-за глубокой привязанности антиохийцев к своему проповеднику пришлось похищать из города тайно ночью. Только по дороге ему сообщили, что он избран епископом столицы. Златоуст увидел в этом Божий знак и подчинился.

Скоро оказалось, что Златоуст совсем не соответствует тому образу блистательного иерарха столицы, который уже сложился к этому времени. Вот как описывает Златоуста один древний источник: «Иоанн Златоуст был очень маленького роста, с большой головой, изборожденной многочисленными морщинами, борода – маленькая и очень редкая, с проседью. Худой до крайности… со впалыми углами глаз. Он сильно щурился… Его мимика располагала к себе, хотя все черты лица выражали скорбь». Как отзывались практически все знавшие Иоанна лично, общение с ним всегда производило неизгладимое впечатление. Златоуст был человеком незаурядного обаяния. Вместе с тем он был человеком принципиальным и никогда не шел на компромисс со своими убеждениями. Он всегда противостоял греху, никогда не потакая человеческой слабости. Он считал, что мы не можем молчать тогда, как речь идет о нашей верности Христу. От него ожидали компромиссных позиций по всем основным направлениям общественной и государственной жизни города и империи. Менее всего Златоуст был дипломатом. Меньше всего он искал компромисса с властью. Более всего он настаивал на соблюдении норм христианской нравственности, в чем далеко не всегда были заинтересованы государственные, а порой и церковные люди.

Это привело к конфликту. Златоуста обвиняли в вещах самых нелепых, начиная от измены государству и заканчивая «обжорством» и оргиями. Решение было однозначное – ссылка. Это вызвало недовольство среди простого населения Константинополя. Начались массовые беспорядки и даже столкновения между населением и правительственными войсками. Но все напрасно. Три последних года жизни Златоуст провел в ссылке как гонимый преступник, хотя для всех была очевидна политическая подоплека процесса.

Святитель Иоанн скончался в 407 году на пути в Пицунду, конечное место его ссылки. В небольшой часовне, напутственный Святыми Дарами, он произнес свои последние слова: «Слава Богу за все!» Через несколько лет его имя вернули в список столичных архиереев, а останки были всенародно перенесены в Константинополь и положены в кафедральном соборе столицы.

М.В. Первушин

Много веков подряд имя святителя Амвросия притягивает внимание не только христиан, но и светских ученых: историков, филологов, философов. Это был один из самых замечательных людей своего времени: писатель, поэт, композитор, христианский епископ… прославленный святой с необычной и в то же время удивительной судьбой.

Точная дата рождения святителя Амвросия неизвестна. Он родился около 340 года на территории нынешней Германии. Святитель принадлежал к одной из аристократических семей Рима. Его отец занимал высокий пост префекта Галлии и управлял западными провинциями. Высокородность семьи Амвросия не мешала ей быть благочестивой.

Амвросий готовился стать государственным чиновником и получил соответствующее тому образование. Вместе со своим братом он изучал грамматику, риторику, юриспруденцию, хорошо говорил не только на латинском, но и на греческом языке. Светская карьера Амвросия началась со службы адвокатом в судебном ведомстве. Талантливый адвокат был вскоре замечен и назначен сначала личным советником императора, а затем сенатором с административным центром в Милане. Примечательны напутственные слова императора, сказанные Амвросию перед его отъездом к месту назначения: «Поступай не как судья, а как епископ». Этим пророческим словам суждено было вскоре сбыться.

После смерти медиоланского епископа в городе начались беспорядки. Амвросий по долгу службы должен был вмешаться в спор и попытаться урегулировать конфликт. Он сам лично явился в собор, где уже несколько дней проходили беспокойные выборы, и обратился с увещевательной речью к народу. Блестящего оратора слушали, затаив дыхание. И вдруг в одной из риторических пауз, сделанных Амвросием для усиления внимания, детский голосок на весь собор четко произнес: «Амвросий – епископ!». Все приняли это за чудесный Божий знак и, прервав красноречивую речь сенатора, стали громко повторять слова ребенка. Сам Амвросий никак не предполагал, что спор разрешится таким образом. На момент избрания он не был даже крещен. Народ же, воодушевленный столь необычным поворотом, не хотел слушать доводов Амвросия против своего избрания.

Горожане написали императору письмо с просьбой разрешить поставить их сенатора епископом. Пока шел ответ, Амвросий всячески старался себя скомпрометировать. Он сурово поступал с осужденными и демонстративно приглашал к себе публичных женщин. Однако горожане, хорошо его зная, понимали смысл этого неестественного для Амвросия поведения и кричали ему: «Грех твой на нас!» Когда же пришел императорский указ с одобрением его кандидатуры, Амвросий покорился воле императора и народа, приняв ее как указание Божие. Уже через неделю после крещения Амвросий был рукоположен во епископы в присутствии самого императора.

Став епископом, Амвросий вкладывает весь свой ораторский талант в проповеди о христианской вере. Сохранились воспоминания современника о проповедях Амвросия: «Слова его проникали в душу так глубоко, что заставляли следовать им беспрекословно. Его горячая вера, глубокое убеждение в том, что он говорит, и пример собственной строгой жизни творили настоящие чудеса».

В реальной жизни внутренняя строгость Амвросия к себе сочеталась у него с необыкновенной добротой. Он мог не только строго вразумлять грешников, но и умел плакать вместе с ними. Особое сострадание вызывала у него участь пленных. Святитель старался любыми способами выкупать их у варваров, отдавая не только все свои собственные средства, но и церковные украшения. Часто в произведениях Амвросия повторяется мысль, что «Церковь имеет золото не для того, чтобы его копить, но чтобы раздавать его для блага людей».

Кротость и горячая любовь к ближним сочетались у святителя с непоколебимой твердостью духа. Так дружба и глубокое уважение по отношению к византийскому императору Феодосию не мешали Амвросию иногда открыто выступать против его решений. Например, когда Феодосий жестоко подавил восстание против своего военачальника, медиоланский епископ, исполненный пастырского дерзновения, написал императору негодующее письмо. Он предложил ему публично покаяться и наложил запрет на вход в храм. Феодосий подчинился. Восемь месяцев он не присутствовал на богослужениях в храме, стоя на паперти вместе с кающимися. Лишь после публичного покаяния император был принят Амвросием в церковное общение.

Для святителя не было различия между царем и простолюдином. До того времени кесарь в воображении подданных казался существом высшего порядка, стоявшим над любыми законами. И не удивительно, что образ Амвросия в воображении народа обретал масштаб личности Иоанна Крестителя. И в других случаях святитель Амвросий неизменно напоминал императорам, что они, как и прочие христиане, в вопросах религии и нравственности обязаны признавать непререкаемое главенство Церкви.

Всю свою жизнь Амвросий Медиоланский напряженно работал, хотя и был человеком слабого здоровья. Его литературная одаренность нашла выражение не только в богословских и гомилетических произведениях, но и в поэтическом творчестве. Из-под его пера вышло множество литургических гимнов и музыки к ним, которые исполнялись еще в период его епископства, исполняются они и сегодня.

К концу жизни святитель Амвросий пользовался всенародной любовью. Его блистательное красноречие, христианское мужество и подвижническая жизнь, увенчанная высокими добродетелями, стяжали Амвросию заслуженную славу вселенского святого. Медиоланский епископ стал для Западной Церкви равным по значению и достоинствам святителю Иоанну Златоусту на Востоке.

Святитель Амвросий умер в 397 году. Последними его словами были: «Я не так жил между вами, чтобы мне стыдиться жить. Но я не боюсь и умереть, так как у нас есть милосердый Господь».

М.В. Первушин

28 августа 430 года скончался 76-летний епископ североафриканского города Гиппон Августин. С его смертью завершился золотой век святоотеческой письменности, в котором он увенчал созвездие великих богословов и мыслителей христианской Церкви этого времени. Уже при жизни Августин стал самым авторитетным наставником, за советом к которому шли со всего христианского мира. А после смерти его читали, ему подражали, его обсуждали и превозносили. Он стал наиболее почитаемым учителем Западной Церкви в эпоху Средневековья. Он оставался в центре споров во времена Реформации. Причем на его авторитет ссылались как католики, так и протестанты. Первое собрание его сочинений было издано еще в XVII веке и с тех пор беспрерывно обогащается новейшими дополнениями. Интересно, что постоянное влияние Августина в культуре Средневековья привело к парадоксальным результатам. Когда несведущий переписчик бывал поражен неизвестным произведением, то он, конечно, приписывал его Августину. И без того обширные творения гиппонского епископа постепенно пополнялись большим числом апокрифов. Исследования его жизни и творчества столь многочисленны, скольких не удостоился ни один богослов. К тому же он остается одним из тех немногих христианских мыслителей, о котором нехристиане знают и помнят и кому они отводят особое место в истории развития человечества. Нет необходимости доказывать влияние Августина на западноевропейскую культуру последних 16 веков, отделяющих его от нашего времени. Один западный ученый писал про Августина: «Отец и учитель Церкви! Что за унылые слова! Какая сухость и холодность! – скажут те, кто никогда не читал сочинений блаженного. Но как бы удивились они, если бы увидели в этих сочинениях гораздо больше мастерства и изящества, деликатности и чувства, богатства выражения и силы убеждения, чем в большинстве книг нашего времени, которые читаются с удовольствием, создают имена своим авторам и льстят их тщеславию! Какое наслаждение любить религию и видеть, как она поддерживается и разъясняется такими прекрасными и основательными умами. Когда вдруг понимаешь, что по широте знаний, глубине и проникновенности, по точности заключений и достоинству речи, красоте чувств и величию морали Августина можно сравнить лишь с Платоном и Цицероном».

Блаженный Августин родился 13 ноября 354 года в небольшом городке на границе современного Алжира и Туниса. Его отец был закоренелым язычником, мать – ревностной христианкой. Сам он стал христианином только в 32 года. Знаменитая «Исповедь» блаженного Августина – одна из самых волнующих книг христианской древности, и наиболее полная его автобиография сполна открывает нам этого человека. «Душа моя не знала покоя, ни в чем не находила удовлетворения, – пишет он о своей юности, – я желал одного, а устремлялся к другому, плоть пребывала в постоянном борении с духом. Два человека жили во мне…» Когда он заводил речь о сладострастии, уже будучи епископом, сердце его содрогалось при одном воспоминании о том, каких неимоверных усилий стоило ему высвободиться из этих пут. Сладострастие было для него не отвлеченным понятием, но фактом собственной жизни. Отсюда и суровость его аскезы, его духовность, которая не была чужда человечности. Напротив, он был озарен пониманием нравственной хрупкости человека. Грешник казался ему больным, запустившим свою болезнь человеком, которому непременно предстоит еще не одна вспышка этой болезни. Он и сам был восприимчив ко многому: к похвале, к аплодисментам, к почестям… С одной стороны, он все это очень ценил, с другой – укорял себя даже за то, что его услаждали литургические песнопения. И такое смирение перед собственной естественной слабостью трогает душу читателя даже больше, чем любой аскетизм.

Он был углублен в себя и робок, ему легче было с книгами, нежели с людьми. Он притягивал людей, но сближался далеко не с каждым. Если же кому-то доверял, то был редкостным другом. В нем всегда чувствовалось скромное провинциальное происхождение, не было благородства крови, но было всеопределяющее благородство духа.

Окончательное обращение Августина необычайно. Однажды, когда сомнения и печаль о грехах терзали его, произошло следующее. «Слышу я голос из соседнего дома, – вспоминает Августин, – голос ребенка, повторяющий нараспев слова: «Во-озьми, чи-и-итай! Во-о-озьми, чи-и-итай!» Это, наверно, дети напевают в какой-то игре, подумал я. Но нигде ранее не доводилось мне слышать такой игры… А пение все продолжалось и продолжалось. Я встал, истолковывая эти слова как откровение Бога, и взяв Писание, прочел строки, первыми попавшимися мне на глаза: «Будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти… облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти». Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой; исчез мрак моих сомнений». Это событие перевернуло всю жизнь Августина.

Он принимает крещение, а уже через восемь лет становится епископом Гиппона. Для него, ищущего уединения и созерцания, это была тяжелая и нежданная «епитимья». И он жертвует собственными пристрастиями ради обременительных обязанностей. Он погружается в реальную жизнь епархии с ее немощами и невзгодами, не единожды замечая, что «удручен своими епископскими заботами». Можно только оценить ту душевную щедрость и безграничное милосердие блаженного Августина, который отдался служению христианской общине с безграничной любовью и попечением о ее нуждах. Об этом ярко свидетельствуют его письма, в которых нет изящества или язвительности, а лишь неиссякаемое благодушие, доброжелательность, душевная теплота и понимание, желание утешить и дать наставление. Он часто повторял: «Назначение всякого епископа не руководить, а служить». В продолжение 35 лет он нес бремя своего тяжелого послушания, оставаясь епископом Гиппонийским. Таков был этот замечательный человек, столь богато одаренный и столь честный во всех своих поступках.

М.В. Первушин

IV столетие в истории Церкви носит наименование золотого века христианской письменности. Такого расцвета богословской мысли Церковь не знала ни до, ни после этого столетия. Именно в это время христианская вера получает свободу исповедания, выходит из катакомб и из гонимой становится господствующей. Без боязни преследований лучшие умы христианской Церкви занялись созидательной работой в области богословия. Одним из тех, кто прославил это столетие, был экзегет и переводчик Библии блаженный Иероним Стридонский – монах, ученый, аскет, писатель. Его называли «учителем всего Востока». Популярность Иеронима была столь велика, что иконография его выглядит как история средневекового просвещения, живописи и гравюры. Немногие святые удостоились такого внимания. Лишь ленивый не брался писать портрет или сюжет из жизни блаженного Иеронима. Он приносил отраду и вдохновение всем великим художникам эпохи Возрождения – Леонардо, Рафаэлю, Эль Греко, Рубенсу, Перуджино, Кранаху, Дюреру… Его почитали более всех иных мужей христианской древности.

Никто не знает точно, где и когда он родился. Наиболее вероятным считается, что он происходил из далматского города Стридона на территории современной Хорватии и является одним из немногих святых в Древней Церкви славянского происхождения. С детства он получил христианское воспитание и хорошее классическое образование. Он был одаренным, но трудным учеником. Живое воображение и цепкая память мальчика сочетались в нем с восприимчивым, пылким и порывистым характером, от которого он потом страдал всю жизнь. Для завершения учебы юного Иеронима отправили в Рим. Вечный город произвел неизгладимое впечатление на уроженца далекой Далматин: «О могучий город, владыка мира, восхваленный апостолом!» Здесь он приобщился столичному красноречию, жадно вчитывался в латинских классиков, которые определили его слог и дух. Сначала он вел рассеянный образ жизни. Параллельно с упорным трудом он отдавался безудержным развлечениям со всей пылкостью своей натуры. Но постепенно в нем произошел переворот, приведший Иеронима к изучению Библии и богословия. В итоге он принял крещение от римского епископа, после чего отправился путешествовать на Восток.

Именно там он ощутил всю притягательность монашеской жизни и решил посвятить себя Богу. Он жаждал одиночества, бдений, покаяния и трудов. Но как тяжело ему давались духовные подвиги. Иероним пытался побороть как свой огненный темперамент, так и интеллект. Вот как он сам вспоминает в письме об этом периоде жизни: «Меня преследовали видения и кошмары. Дни и ночи смешались; опомнившись, я испускал крики. Я непрестанно бил себя в грудь. Мне становилась ужасна и сама моя келья, сообщница моих мечтаний… Гневаясь и негодуя на себя, я все дальше углублялся в пустыню, я бросался к Писанию, жадно читал пророков и… говорил себе: «О сколь же грубы и дики их речи!» После ночи, проведенной в бдении и молитвах, вновь возвращался я к Виргилию, Цицерону, Платону… Однажды в полубреду я увидел Престол и Сидящего на нем:

– Кто ты? – спросил Восседавший.

– Я христианин.

– Ты лжешь, – возразил Он, – не христианин ты, а цицеронианец. Где твое сокровище, там и сердце твое…»

Спасением для Иеронима оказался умственный труд, которому он предался с самозабвением.

В 35 лет блаженный Иероним вновь прибывает в Рим на Собор в составе делегации от Антиохийской Церкви. Римский папа заметил молодого и образованного монаха. И по окончании Собора взял его к себе в секретари. Вскоре он поручил Иерониму грандиозную задачу – пересмотреть латинский перевод Евангелий, а затем и всей Библии. Это дело заняло у Иеронима более двадцати лет. Однако при его жизни этот поистине великий труд не был полностью и по-настоящему оценен. Только после смерти Иеронима перевод будет собран, одобрен и под названием Вульгаты введен во всеобщее употребление в Западной Церкви. Но пока Иероним, пользуясь покровительством папы, работал над переводом, о нем поговаривали как о возможном преемнике папы на римский престол. Как только папа скончался, Иерониму пришлось покинуть Рим. Его вспыльчивый характер и неуемный темперамент были помехой лучшим начинаниям. Он был гневлив, непримирим, насмешлив. Его словесные портреты светских грамотеев были столь язвительны и беспощадны, что вызывали ответную ярость.

«Теперь можешь быть спокоен, двуногий осел, – писал Иероним одному из них, – злодейства твои прославят тебя». Нравственность его была безупречна, но язык несдержан. Придворные не простили ему и благорасположения папы.

Иероним снова отплыл на Восток, избрав для своей жизни Вифлеем – город рождения Спасителя. Именно здесь в течение долгих лет он переводил Ветхий и Новый Завет на латинский язык. Не было человека более эрудированного, более научно организованного, более подходящего для такой грандиозной работы, которую проделал вифлеемский старец. Он явился отцом науки о Священном Писании. Подход Иеронима вызвал бурю протестов у его современников. Иеронима обвиняли в своевольном обращении с каноническими текстами, запрещали и проклинали, а он работал, несмотря ни на что. Его трудолюбие и ученость были направлены к разъяснению Писания. Его суровая жизнь внушала уважение и отводила клевету. Его любовь к Церкви и бережное отношение к ее учению не подвергали сомнению его веру.

Последние годы жизни Иеронима были горестны. Его одолевали болезни. Он почти ослеп и потерял самых близких друзей. Он был потрясен падением Рима под натиском варваров в 410 году. Его любовь к Вечному городу оставалась неизменной. Даже тогда, когда он пишет, что «тому, кого не покидает мысль о смерти, часто не до земных забот…», вдруг восклицает: «Но Рим осажден! Мне не хватает голоса. Я диктую, и рыдания прерывают мои слова. Он захвачен, город, который властвовал над вселенной». Обессиленный, слепой и одинокий старец упокоился 30 сентября 420 года.

М.В. Первушин

По образному выражению русского богослова Георгия Флоровского, между двух магнитных полюсов Православия – империей и пустыней – живет и действует православное монашество. Время его рождения – между Первым и Вторым Вселенским Собором.

Зов пустыни… Бывают души, которые слышат его почти с колыбели. Из вельмож и ученых, купцов и крестьян, духовных и военных, порывая домашние и сословные связи, такие люди идут в монастырь – ради молитвы и аскетического подвига.

Образцом жизни для монахов всегда были Иоанн Предтеча и Дева Мария. Своей жизнью в храме Дева Мария прообразовывала путь иноческого подвига: целомудрие, послушание, молитву, пост.

Но был и другой фактор. В эпоху Константина и в последующие десятилетия только что выведенная из катакомб Церковь и каждый из верующих оказались в сложной ситуации. Во время гонений все было просто: есть гонители и есть гонимые. Теперь оказалось, что вчерашние гонители стоят в храме рядом с исповедниками веры. Более того, решение церковных вопросов нередко берут на себя императоры – преемники Великого Константина, даже в десятую долю не обладавшие его святой ревностью, религиозной мудростью и тактом. Осужденная Церковью на Вселенском Соборе и, казалось, преодоленная арианская ересь подняла голову, пользуясь поддержкой первых лиц государства.

Неудивительно, что желавшим избежать этого соблазна захотелось назад в катакомбы. Но и в катакомбы было теперь нельзя, это выглядело бы мятежом против власти. Единственным способом внутреннего протеста со стороны христиан оставался духовный подвиг. Бог и географические обстоятельства подсказали выход. Это был, говорит историк, «впечатляющий исход»: пустыни Египта и Палестины процвели монашеством.

…Впрочем, слово «монах», в переводе с греческого «один», изначально содержит в себе некое противоречие. Действительно, как можно сказать, что человек один, если он живет за крепкими стенами, в составе сплоченного, нередко многочисленного коллектива, особенно в так называемых «общежительных» монастырях? Очевидно, «один» означает в данном случае не только и не столько «единственный» или «одинокий», но скорее и преимущественно «живущий наедине с Богом».

Лучше проясняет существо дела русское слово «инок» – в народном понимании от прилагательного «иной». Для иноческого сознания иным делается весь мир. Там – все мирское, грешное, чувственное, здесь – «иное», очищенное, преображенное.

Поселившиеся в пустыни монахи жили трудом своих рук – трудом самым простым, чтобы ничто не отвлекало от молитвы. Самое распространенное рукоделье – плетение корзин, рогож и лестниц из ивовых прутьев. И тяжело, и полезно против плотской страсти, и умом в сердце предстоишь Богу. Иной, забыв обо всем в молитве, перебирая ступеньки, словно четки, сплетет лестницу в сотню метров…

Не потому ли и книга игумена Синайской обители Иоанна, посвященная монашескому духовному восхождению, называлась «Лествица»?

Начало второго периода в истории монашества следует связывать с деятельностью великих основателей древних египетских обителей: Антонием и Пахомием. Уже устав Пахомия Великого (346 году) написан для киновитов – «общежительников». Именно этот тип иноческой организации имеют в виду и правила Василия Великого, и уставы Иоанна Кассиана и Венедикта Нурсийского. В этот ранний период монашество характеризуется полной независимостью от иерархии и даже демонстративным отчуждением от занятия монахами каких-либо церковных должностей. Пахомий Великий в своем уставе вообще запрещает монашествующим вступать в клир, т. е. в число священнослужителей.

Исторической родиной монашества был Египет, и создатели первых египетских монастырей – Антоний Великий, Макарий Великий, Онуфрий Великий – доныне остаются для нас непревзойденными учителями духовной жизни, молитвы и иноческого подвига. Все они по этническому происхождению были копты. Слово «копты» – того же корня, что Египет, – это название народа, прямых потомков древних египтян.

«Житие святого Антония Великого», написанное его учеником святителем Афанасием Александрийским, стало для последующих поколений образцом житийной литературы. Искушения святого Антония всегда были привлекательной темой для писателей и художников. В многолетнем полном одиночестве, простым самодельным крестом подвижник разрушает приходящие со всех сторон соблазны и помыслы блуда, чревоугодия, корыстолюбия. Когда все, казалось, преодолено – остается гордыня: «я святее всех». И тогда Господь направляет Антония в еще более глубокую пустыню для встречи с великим подвижником-простецом Павлом Фивейским. У самого Красного моря, в соседстве с жилищем Павла, и основал Антоний свой монастырь.

Следующим поколением, продолжившим иноческое преемство, стали отцы Нитрийской пустыни, или Нитрийской горы. Здесь сложилась большая и стройная система монастырей, основанных и руководимых преподобным Макарием Великим.

…Когда едешь сегодня из Каира в Александрию, один за другим, оазисами, возделанными среди пустыни, возникают перед тобой древние обители Амбы Макария, Суреян. Амба Макарий – это преподобный Макарий Великий, один из самых проникновенных учителей православной аскетики. Это он, Макарий, рассказывал о себе, что однажды пришел ему на ум дерзновенный помысел, будто своими подвигами в пустыне он достиг уже величайшей степени святости. И тогда явился ему Ангел и сказал: «Макарий, ступай в Александрию. Там на окраине города живут две женщины, свекровь и невестка, которые за тридцать лет совместной жизни не сказали друг другу грубого слова. Ты еще не достиг их меры святости».

В другой раз, рассказывают, шел авва Макарий, неся пальмовые ветви для работы, и на пути встретил его диавол. И нечистый сказал: «Великое насилие я терплю от тебя, потому что нет у меня против тебя сил. Все вещи, которые ты делаешь, я делаю тоже. Ты постишься днями, я не ем вообще. Ты совершаешь ночные бдения, я не сплю никогда. В одном ты сильнее меня». – «В чем?» – спросил авва Макарий. Тот сказал: «В твоем смирении. Я не могу смириться никогда, поэтому бессилен против тебя».

В соседнем монастыре Суреян, что, собственно, означает «сирийский», некоторое время подвизался другой великий подвижник IV века – преподобный Ефрем Сирин. Преподобный Ефрем был одним из виднейших представителей сирийской христианской литературы. Из огромного проповеднического и поэтического наследия Мар-Ефрема, как называли его на Востоке, наибольшей популярностью пользовались слова о покаянии. «Отними у меня, Господи, смех и дай мне плач» – этим основным настроением определялось творчество сирийского подвижника.

Многим известна великопостная молитва Ефрема Сирина, гениально переложенная в стихи А.С. Пушкиным:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух терпения, смирения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

Н.Н. Лисовой

С завершением Второго Вселенского Собора оканчиваются арианские смуты, беспокоившие Церковь около двух веков. Однако новый V век принес и новые споры, которые волновали церковное сознание более трех столетий. Эти споры назовут потом христологическими, так как их предметом был Богочеловек Иисус Христос.

Некоторым богословам казалось нелогичным учение Церкви об образе соединения в Иисусе Христе Божественной и человеческой природы. Они не понимали, как неограниченная природа Бога и ограниченная природа человека могут существовать в одном Лице Богочеловека. Желая дать этому учению разумное и понятное объяснение, они отошли от истинного учения Церкви.

Первыми, кто стал сомневаться в церковном учении, были два епископа Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуетский. Они учили, что Пресвятая Дева Мария родила человека Христа, с Которым Бог был соединен только нравственно и обитал в Нем, как в храме. Поэтому они называли Иисуса Христа богоносцем, а не Богочеловеком, а Пресвятую Деву Марию – Христородицей, а не Богородицей. Их ученик Несторий, ставший к тому времени Константинопольским патриархом, решил сделать это учение достоянием всей Церкви.

Главным защитником православного взгляда о Богочеловечестве Христа стал епископ Александрийский Кирилл. Благодаря ярким и запоминающимся посланиям ему удалось убедить императора Феодосия созвать в 431 году Третий Вселенский Собор. На нем около трехсот епископов отвергли учение Нестория и определили, что Господь Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный Человек, а Пресвятую Деву Марию достойно и праведно именовать Богородицей.

Император не захотел утверждать решения Собора, так как они были направлены против его друга Нестория. Более того, он повелел всех активных деятелей Собора взять под стражу. После таких решительных действий пришли в волнение константинопольские монастыри. Знаменитый в то время подвижник преподобный авва Далматий собрал иноков столичных монастырей и при многочисленном стечении народа, с пением псалмов, с горящими светильниками, отправился ко дворцу императора. Он просил у Феодосия освободить православных епископов из заключения и утвердить определения Вселенского Собора.

Появление аввы Далматия, всеми уважаемого старца, который 48 лет не выходил из своего монастыря, произвело сильное впечатление на императора, и он согласился с решениями Собора.

Самым яростным противником Нестория среди столичного монашества был Евтихий, монах одного из константинопольских монастырей. Опровергая Нестория, он впал в противоположную крайность.

Евтихий стал учить, что в Иисусе Христе человечество было поглощено Божеством и потому в Нем следует признавать только одну Божественную природу. Это учение известно в церковной истории под именем монофизитства (от греческого «монос» – «один» и «фисис» – «природа»).

В 451 году, через двадцать лет после Третьего Вселенского Собора, православные святители вновь собрались, чтобы разобрать взгляды Евтихия и опровергнуть другую (монофизитскую) крайность в понимании природы Богочеловека. Это был самый многочисленный церковный Собор. В его заседаниях участвовали более шестисот епископов. Они отвергли учение Евтихия и его единомышленников, а также сформулировали православное вероучение, чуждое крайностей несторианства и монофизитства. Оно состоит в понимании личности Иисуса Христа как истинного Бога и истинного Человека, в Котором Божество и человечество соединяются неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно.

Собор закончил свою работу, однако волнения в Церкви не прекратились. Большинство сторонников Евтихия не желали принимать соборного постановления, считая его возвратом к несторианству. В результате продолжавшихся споров на христианском Востоке родились и до наших дней существуют крупные национальные Церкви, находящиеся в разделении с Церковью Православной.

Коренные жители Египта, известные под именем коптов, образовали Коптскую монофизитскую Церковь. Вместе с ними уклонились в монофизитство абиссинцы (эфиопы).

Армянская Церковь также не приняла постановлений Четвертого Вселенского Собора, но скорее по недоразумению, чем из-за приверженности монофизитству. Армянские епископы не смогли присутствовать на Четвертом Вселенском Соборе. В это время их страна была захвачена персами. В плену был замучен армянский патриарх. Между тем в Армению приходили монофизиты и распространяли слух, что на Четвертом Соборе восстановлено несторианство. Эти недоумения усиливались благодаря преследованию императорскими властями тех, кто не желал отречься от монофизитства. Монофизитские беженцы спасались в Армении. В результате этих событий на Соборе армянских епископов в 491 году были отвергнуты постановления Четвертого Вселенского Собора. С этого времени Армянская Церковь отпала от союза с Церковью Вселенской.

М.В. Первушин