Глава II. Состояние раскольнической общины при жизни первых расколоучителей

Правосл. Собес. 1858 г. т. II «Эсхатологическия сочинения и сказания в древне-русской письменности» Сахарова. Тула. 1870 г.

Обвинения православной церкви в заражении разными ересями, бранные похуления, к ней относящияся, соединились и выразились в догматическом учении о наступлении царства антихриста. Происхождение этого странного и на первый взгляд непонятного догмата объясняется следующими обстоятельствами.

Царствование последнего антихриста должно предшествовать кончине мира и второму Христову на землю пришествию. Господь И. Христос не только не указал времени этих последних событий, но прямо сказал, что о дни и часе том никтоже весть (Матф. 24.36), и на вопрос учеников, когда будет кончина веку, отвечал притчами, в которых указал только некоторые общие признаки (напр. появление лжехристов, великия войны, тажкия скорби, проповедание евангелия по всей вселенной. Матф. гл. 24 и 25). Если неизвестна таким образом кончина мира, то и время явления последнего врага Христовой церкви – антихриста также неизвестно. Между тем, с самых первых веков христианства человеческое чувство стремилось к тому, чтобы приподнять завесу будущего, определить время наступления последних событий мира и церкви. Явились мнения о времени кончины мира и наступления Христова царства славы. В 20-й главе Апокалипсиса сказано, что сатана связан на тысячу лет; отсюда стали заключать, что последние времена наступят по истечении тысячи лет от рождества Христова. Наряду с этим мнением существовало другое, – что кончина мира последует, спустя 7 тысяч лет от сотворения мира. Основанием такого мнения служило то, что мир сотворен в шесть дней, в 7-й день Бог почил от всех дел Своих: эти семь дней, думали, и указывают на семитысячелетнее существование мира. В первые три века христианства эти мнения соединялись с хилиазмом, т. е. с учением о скором наступлении тысячелетнего царства Христова на земле, после чего уже должны последовать кончина мира, воскресение мертвых и всеобщий суд. К этому тысячелетнему земному царству прилагали и апокалипсическую тысячу лет в седьмой день творения. Когда же хилиазм в IV в. пал, то прежния вычисления стали уже прямо относить к последним судьбам мира и церкви. К этим вычислениям присоединилось еще мнение о том, что Рим будет существовать до конца мира, что римская власть есть удерживающее явление антихриста (2 посл, к Солун. гл. 2, ст. 7)²⁰, – который придет на безначальство и восхитит власть римского царства (св. Златоуст, Кирилл иерусалимский в 15 оглас. слове). Отсюда выходило, что, когда окончится существование римского царства, тогда и придет антихрист и последует кончина мира; а отсюда – и то, что Рим будет существовать вечно.

Рим пал политически в V веке, но кончины мира не последовало. Тогда стали думать, что под Римом нужно разуметь не древний языческий Рим, а второй, новый, христианский Рим, т. е. Константинополь. И в Греции и в России, думали, что этот новый Рим есть вечный город и останется непобедимым до скончания века. От этого, когда греческая империя была близка к падению и затем, когда в 1454 году Константинополь был взят турками, – тогда стали думать, что скоро последует и кончина мира. Притом, падение Константинополя было близко к 7000 годам от сотворения мира (5508+1454=6962). От этого мысль о близкой кончине мира после падения Царьграда проводилась в житиях святых и настолько сильно держалась в России, что и вычисление пасхалии доводилось только до 7000 лет, а затем иногда делались такия замечания: «зде страх, зде скорбь.... Сие лето на конце явися, в нем же чаем и всемирное твое (т. е. Христово) пришествие».²¹

Когда 1492-й год (7000-й от сотв. мира) прошел благополучно и когда укоренившееся мнение о кончине мира по истечении 7000 лет послужило только поводом к нареканиям на христианскую веру со стороны жидовствующих (Просветитель Иосифа Волоцкого), – как на неправую веру; тогда веками настроенное воображение стало переносить идею Рима, как вечного города, на Москву. В XVI в. Москву стали называть третьим Римом, с пояснением, что два Рима падоша, а третий (Москва) стоит, а четвертому не быть. Третьим Римом назвал Москву и вселенский патриарх Иеремия, в грамоте об учреждении патриаршества в России.

В конце XVI и в начале XVII века стали распространяться новыя догадки о времени, месте и способе наступления царства антихристова. Поводом для этих догадок послужила западно-русская уния и времена самозванцев. Стали припоминать тогда, что сатана связан на тысячу лет и что Рим пал духовно именно через тысячу лет. Посему еще Гусс называл римского папу антихристом. Во время унии этот взгляд проник и в западную Россию, а в XVII в. он появился и в Великороссии. Ученый Стефан Зизаний в толковании 15-го огласительного слова св. Кирилла Иерусалимского провел мысль, что антихрист должен явиться в 8-м веке, – намекая на 8-ю тысячу лет, и что папа есть последний, наивышний его предотеча. Сочинение Зизания было известно и в великой России и вошло даже в состав напечатанной при п. Иосифе книги, известной под именем «Кирилловой книги». Кроме того неизвестным автором было составлено особое слово об антихристе, которое вошло в состав другой книги, также при п. Иосифе напечатанной и известной под именем «Книги о вере». Составитель этого слова, соединяя древния мнения с собственными толкованиями, обстоятельно изложил следующее: по тысяче лет Рим пал духовно: в конце XVI в. западная Русь приступила к римскому костелу, а в 1666-м году (приложив к 1000 лет число имени антихриста 666) не непотребно и нам от сих вин (т. е. от заражения латинством) опасение имети. «Кто весть, аще в сих летех 1666-х явственных предотечев антихриста, или того самого не укажет» (Кн. о вере, гл 30)?

События книжного исправления совпадали с этим вычислением: собор, осудивший раскольников, происходил в 1666–7 годах. Таким образом, расколоучители могли естественно остановиться на мысли о наступлении царства антихриста. Переход от заражения латинскими ересями к мысли об антихристе представлялся самый близкий и непосредственный. – Латинство есть худшая еретическая вера; римский папа антихрист, или последний его предотеча. Действительно, едва только начинался еще раскол, как братья Плещеевы писали Неронову: «ныне число 1666 исполняется и раздоры, по проречению Книги о вере, вводятся; дух антихристов широким путем и пространным нача крепко возмущати истинный корабль Христов». Впоследствии диакон Федор прямо утверждал, что исправление книг было «ко антихристу присвоением». Мысль о воцарении антихриста разделяли все расколоучители.

Материалы для истории раскола, т. VII, «Вопрос и ответ старца Авраамия» и «Посланье к боголюбцу»; снес. стр. 371 и дал. п 92. Т. V, сочинения Аввакума и т. VI, сочинения диакона Федора Трофимова; в частности сочинение «о познании антихристовой прелести»

Учителям раскола недостаточно было остановиться на одной мысли о воцарении антихриста. При этом им необходимо было определить и раскрыть сущность этого догмата, т. е. решить вопрос, что нужно разуметь под антихристом и в ком его видеть. Решение этого вопроса было чрезвычайно затруднительно, так как в современных событиях трудно было отыскать те характерические признаки, какие в Писании относятся к лицу антихриста и его царствованию. Антихрист должен быть определенный человек, царствовать три с половиной года; для обличения его должны явиться Илия и Енох и проч. Расколоучители хорошо понимали трудность подобных вопросов и не выработали никакого определенного, общепринятого решения. Они повторяли только общую мысль о царствовании антихриста, но, по возможности, избегали точного определения в развития этой мысли. А между тем об этом были прямые запросы, и совершенно уклониться от решения их было невозможно. Посему в сочинениях первых расколоучителей встречаются частные, несогласные друг с другом и даже между собою, противоречивыя мнения. – Ясный признак, что самая доктрина была неосновательна. Мнения эти принадлежат старцу Авраамию, Аввакуму и находятся в одном сочинении, приписываемом диакону Федору.

Старец Авраамий, выходя из мысли, что по 1666-ти летех «совершенное антихристово мучение настало» (стр. 239), видел самое лицо антихриста в п. Никоне: «слично на нем быти сему таинству». Доказывал эту мысль Авраамий следующим образом: 1) Пророк глаголет, яко от севера лукавство изыдет. Это показывает, что антихрист будет в северной стране. Правда, отцы церкви говорят, что он будет в Риме, но Москва и есть третий Рим. 2) Св. Кирилл говорит, что он будет не от царей и не от царского рода. Происхождение Никона таково и есть. 3) В «Ипполитовом слове» сказано, что «во всем хощет льстец уподобитися Сыну Божию», и что он создаст в Иерусалиме каменный храм. Никон и создал новый Иерусалим (Воскресенский монастырь), и церковь построил в нем, реку Истру Иорданом проименовал, селам и деревням дал имена по подобию истинного Иерусалима: Назарет, Вифлеем в проч.; тут же есть галилейская пустыня, гора Голгофа. При этом Аврамий высчитывал и время кончины мира. Сатана связан на 1000 лет не от дня рождества Христова, а от дня сошествия Его во ад. Таким образом к тысяче лет от рождества Христова нужно приложитъ еще 331/2 года. Когда пройдет означенная тысяча лет и когда исполнится число 666, тогда и кончина будет (1000+331/2 +666). Т.е. кончина мира должна последовать в самом конце XVII столетия, или в начале ХѴІII, – если приложить еще 31/2 года, т. е. время царствования антихриста.

Но так как доказательства Аврамия, что антихрист есть Никон, касались далеко не всех сторон и не устраняли всех возражений (напр, что антихрист должен родиться от колена Данова и обличителями его должны быть Илия и Енох), то Аврамий и сам не настаивал на своем взгляде, говоря, что судьбы Божьи неиспытаны, что Никону может быть усвоено название антихриста в общем смысле, что он есть предтеча антихриста.

У Аввакума встречается еще большее противоречие. Заявив, что «Христос никонианом не царь, у них антихрист царь» (348), и сказав, при рассказе об одном из своих видений, что он видел антихриста, Аввакум, очевидно, намекал также на Никона (362). Но затем, держась относительно понятия о последнем антихристе церковного учения, он замечал, что антихрист скоро будет, но еще не бывал (361). «А о последнем антихристе не блазнитеся; он еще... не бывал.... нынешние бояре, его слуги, путь ему подстилают и имя Господне выгоняют. Да как вычистят везде, так Илия и Енох обличители прежде будут (250). Инии глаголют Илиино и Енохово пришествие быти в притчи, а не истинно. То мудрование их вражда на Бога. Богословцы чувственне им глаголют быти» (216). По смыслу такого учения об антихристе Никон является опять не более, как предтечею антихриста (262).

Таким образом, с определением понятия о последнем антихристе ни Аврамий, ни Аввакум не могли сладить.

В сочинении, приписываемом диакону Федору, автор хотел во что бы ни стало доказать бытие последнего антихриста, поэтому он изменил церковное о нем учение. Исходным пунктом для него послужило мнение о семитысячелетнем существовании мира и известное место из Книги о вере: «Иного отступления не будет. Вся отступления совершишася, антихрист по седьмой тысящи явится сам; второе Христово пришествие близ есть» (66. 181). По его определению, антихрист есть дьявол, невидимый дух, который, взшед из бездны, по исполнении 1000 лет, Рим поразил нечестием и Литву пленил отступлением. По истечении 1666-ти лет этот невидимый змий вошел в изобретенные своя сосуды, в двоицу окаянных человек царя и патриарха, и таким образом произошла нечестивая троица – змия и зверя и лживого пророка, юже виде Иоанн Богослов. По толкованию, змий есть диавол, зверь антихрист (видимый) – царь, лживый пророк – духовный чин. Таким образом, антихрист по существу своему диавол, невидим. Но он сатана и человек, дух и плоть. Видимо он воплощается в царе и патриархе. Собственно же патриарх есть лживый пророк, а видимый антихрист – царь. Цари неблагочестивые суть розы антихристовы; един от них есть, другой будет. Значит понятие зверя, видимого антихриста в лице царя не относится уже и к одной определенной личности, а относится скорее к преемственному ряду царей. Наконец, образ зверя (антихриста) носит всяк еретик. В этом учении, крайне неопределенном и неразвитом, заключаются задатки будущего беспоповщинского учения об антихристе, как богоборном духе, или преемственном ряде царствующих лиц²²•

Материалы для ист. раск., т. V. «Книга ко всем горемыкам миленьким» (231 и дал.) и «Послание к неизвестному лицу» (217 и дал.).

Держась учения о царствовании антихриста, расколоучители требовали полного разрыва с православною церковию. «Не подобает, говорили они, православным христианам ни благословения от никониан приимати, ни службы, ни крещения, ни молитвы, ни в церкви с ними не молитися, ниже в дому; еретических книг не читати, чтения и пения еретического не слушати». Но этот полный, явный разрыв многим представлялся невозможным в виду преследований. Вследствие этого Аввакум составил практическия наставления, дозволяющия исключение из вышеозначенных требований, представляющия сделку между убеждением и внешними требованиями. Если «по нужде затащат в церковь, писал он, то ты молитву Исусову воздыхая говори, а пения их не слушай; образу Спасову вместе не кланяйся, но когда они (никониане) престанут от молитвы, тогда кланяйся». Когда в праздники поп придет в дом с крестом и освященною водою и, в дому быв, водою намочит, и ты после него вымети метлою, ребятам веля от него спрятаться, а сам с женою ходи тут и вином его пой, а сам говори: прости, недостойны к кресту. Он кропит, а ты рожу-то в угол вороти, иль в мошну в те поры полезь, да деньги ему добывай, а жена за домашними делами поди, да говори ему... не время мне. Да как-нибудь что собаку отживите его. А хотя и омочит водою тою, душа бы твоя не хотела». «Аще нужда привлечет на исповедь идти к никонианину, то ты ему сказки сказывай». Но кто причастится в православном храме, хотя и неволею, тот должен был вынести шестимесячную епитимию, – не сообщаться «с верными» и оплакивать свой грех. Точно также Аввакум налагал епитимию и на тех, кто, хотя «глумяся», перекрестится тремя персты.

Под защитою таких наставлений явилась возможность держаться раскола, но в то же время показывать себя последователем православной церкви. Наставления эти имели значение не только для современников, но и в дальнейшей истории раскола

Что касалось, наконец, древних святынь, находившихся в православных храмах, то расколоучители повелевали уважать их. «Которые люди иконам старописанным в подобии не поклоняются, то творят не хорошо». Но если эти иконы или кресты находятся в православных храмах, то во время службы им не подобает поклоняться; но после богослужения, не вместе с другими, следует кланяться (Аввакум, 217–235).

Матер. для ист. раск. т. V, ѴІ и VII, а также III и IV. См разные челобитные.

Если отношения раскольников к православной церкви были совершенно ясны и определенны, то, напротив, отношения их к власти гражданской были весьма неопределенны; здесь не существовало никакой выработанной доктрины. Из учения об антихристе можно было, конечно, сделать выводы, неблагоприятные и для государства и для представителей власти гражданской, но было много причин, выводов этих прямо не делать. Диакон Федор самое определение понятия об антихристе связывал со званием царя; но это было не более, как его частное мнение; да и сам он не выводил из этого никаких практических требований.

По мнению всех расколоучителей, царь не был изменник веры сам по себе, он обманут надобно, стало быть, разоблачить пред ним этот обман, убедить его в этом. Такой взгляд поддерживали и отношения царя и царского семейства к некоторым расколоучителям, особенно к Аввакуму²³. Следствием этого было то, что расколоучители писали царю челобитные. Писание челобитных началось с самого первого времени образования раскола и продолжилось не только во все царствование Алексея Михайловича, но и при Федоре Алексеевиче и царевне Софье.

Общая мысль всех челобитных та, чтобы царь сменил Никона, – когда он был еще патриархом, – и, сменив его, восстановил бы, как выражались челобитчики, «древнее благочестие», т. е. ввел употреблявшиеся до п. Никона обряды и старые богослужебные книги. Для этого они старались доказывать, что новые исправленные обряды и книги заключают разные ереси, или по меньшей мере нечто недоброе. Так напр. опущение в символе веры, между словами: рожденна, не сотворенна, буквы азъ заключало, по их мнению, ересь арианскую (поясняли они эти слова так: не сотвори Бог, еже рожденну быти Христу, значат Он не единосущен Богу Отцу), перенесение ударения с предлога на коренное слово (во веки, вместо во́ веки) и то – недоброе. Введение же троеперстного сложения называли прямо печатию антихриста. При этом расколоучители жаловались и на преследования; но не свободы только они требовали себе и своим последователям, а полного торжества своих мнений относительно обрядов и книг богослужебных. Они и не думали примиряться с церковью при существование в ней исправленного обряда, как впоследствии сделали некоторые из их потомков. Таким образом, в их челобитных и высказалось полное безусловное обрядоверие. Придавая православное знаменование своему только обряду, они всеми силами старались отыскивать ереси в обряде исправленном.

Тон челобитных очень разнообразен. Сначала челобитчики прибегали к слезным молением, называли царя богопомазанным, благочестивым, чадом света, сыном воскресения и т. п. Затем, обыкновенно, к молениям присоединялись обличения, угрозы общественными бедствиями и судом Христовым. «Ты пал, а не восстал, писал царю Аввакум, умер душею от еретика Никона. Здесь ты нам не дал справедливого суда с отступниками, но там, на суде Христовом, ты сам будешь отвечать всем нам». «От того, что ты послушал злоласковец мира сего, учеников Никоновых, писал Аврамий, от того у тебя ныне всяконестроение в брань». К этому присоединялись повествовантя о видениях. Аввакум писал царю Алексею, что он видел, как спина и живот его заражены неисцельною язвою, а по смерти его писал сыну его Федору Алексеевичу: «Царь Алексей в муках сидит; слышал я от Спаса, и то ему за свою правду»²⁴. Не ограничиваясь подобными оскорблениями царской власти, раскольники заявили себя прямыми смутами в Соловецком монастыре, а затем и в самой Москве.

Материалы для истор. раск. т. III, «Возмущение соловецких монахов-старообрядцев XVII в.». Сырцова; Библиографич. заметка на это сочинение в Христ. чт. за 1883 г. ч. 1-я.

Неповиновение церковной власти в Соловецком монастыре обнаружилось задолго до окончательного образования раскола. Соловецкий архимандрит Илья присутствовал на соборе 1654 г. и подписал определение о книжном исправлении. Но когда был получен в монастыре новопечатный служебник (в конце 1657 г.), то 8 июня 1658 г. братия составила приговор: служебника этого не принимать, а служить по старым служебникам. Еще ранее этого в великом посте архимандрит с советниками своими написал подобный же приговор и, созвав всех попов, понуждал прикладывать к нему руки. В то же время он и по волостям монастырским наказывал, отнюдь новых служебников не принимать и проклинал тех, кто крестится тремя перстами. Таким образом, во главе непослушных находился сам архимандрит Илья;²⁵ советниками его были: келарь Сергей, Савватий Обрютин, Герасим Фирсов и некоторые другие страцы. Но не вся братия добровольно согласилась с приговорами о непринятии служебника. Три монастырских священника приносили даже жалобу патриарху на действия архимандрита; но эта жалоба осталась без всяких последствий, так как она не застал Никона в Москве; в это время произошла уже размолвка его с царем.

В следующие 8 лет положение монастырской братии о принятии новых книг было неопределенное; в монастыре продолжали служитъ по старым книгам, а московския власти не обращали на это никакого внимания и не побуждала к принятию исправленных книг. Между тем архимандрит Илья скончался в 1659 г. Новым настоятелем был избран Варфоломей, бывший управителем Соловецкого подворья в Вологде. Он был человек нерешительного характера и нетвердых убеждений. Посвященный в архимандрита в Москве по новому, конечно, служебнику и затем два раза еще бывший в Москве, именно в 1660 и 64 годах, для участия на соборах по делу п. Никона, он не получал никакого определенного приказания относительно введения исправленных книг в Соловецком монастыре, и сам не принимал по этому никаких мер. В тоже время в других отношениях он был человек очень строгий к братии, не стеснявшийся непокорных смирять немилосердно, сажать их в тюрьмы, а иных и плетьми бить бесчеловечно. Со своей стороны монастырская братия учиняла иногда в церкви великий шум, иные кричали на самого архимандрита.

При таком несогласии усиливалась все более и более партия фанатичных старообрядцев. Она состояла из некоторых обиженных монастырских старцев; к ним примыкали и придавали ей силу разные пришлые люди из отставных приказных и посланные на смирение старцы; затем – монастырские служки и, наконец, сосланные за различные проступки и за раскол, а также и беглые казаки из шайки Разина. Более видными противниками из монастырской братии были: Герасим Фирсов, старец Геннадий, – бывший Кемский приказчик, – принявший монашество беглый тульский дьякон Иона Брызгалов, Иоанн Стукалов и дьякон Игнатий. Из сосланных имели с ними дружбу князь Львов и проживавший на покое, бывший настоятель Саввинского монастыря в Звенигороде, – летней резиденции царя, – архимандрит Никанор; последний и стал впоследстви во главе возмутившихся. Он состоял в дружбе с первыми противниками п. Никона по делу книжного исправления, – старцем Феоктистом и протопопом Аввакумом.

С 1666 г. мятежническия чувства стали обнаруживаться не только по отношению к настоятелю, но и простираться до открытого неповиновения власти царя.

В 1666 г. архимандрит был вызван в Москву на собор. Когда он был уже в Москве, Соловецкая братия прислала ему челобитную на имя царя о том, чтобы быть у них прежнему чину и уставу. Но Варфоломей не только челобитной не представил, но 13-го июля принес пред собором полное раскаяние, что до сих пор был на стороне старообрядства и не заботился о введении поправленных книг; вслед за ним принесли раскаяние и прибывшие с ним соборные старцы. Вместе с Варфоломеем был вызываем в Москву и Никанор, но он не поехал, ссылаясь на старость и трудность путешествия в зимнее время. В тоже время соловецкие монахи, наиболее преданные старообрядству, во главе которых стоял Герасим Фирсов, стали писать челобитные, чтобы и Варфоломею настоятелем не быть, а быть настоятелем архимандриту Никанору. В этом деле принимал участие и ссыльный князь Михаил Львов. И хотя сам Герасим, вызванный в Москву, также принес пред собором раскаяние в похулениях церкви и был послан в Волоколамский монастырь, но соловецкое движение с его отбытием не прекратилось. После него во главе противников стали старцы Александр Стукалов, Геннадий и Ефрем. Вступив в дружбу с опальными людьми, они вместе с ними стали чинить мятежи, подстрекали братию, не слушаться соборных старцев и устраивали бегство из монастыря опальных.

Так как происходившие в монастыре беспорядки и неповиновение братии стали известными в Москве, то в Соловки был отправлен архимандрит Ярославского монастыря Сергий. Он должен был сообщить братии о соборном повелении принимать новоисправленные книги и в тоже время произвести следствие по жалобам на Варфоломея. С Сергием отправилась большая свита и 10 человек стрельцов. Когда в Соловецком монастыре узнали об этом посольстве, то заправители мятежа – Александр Стукалов и Никанор – стали действовать на слабую колеблющуюся братию и самовольно распоряжаться в монастыре. Келаря Савватия они сменили, а на его место поставили будильника Азария, который и грамоте не умел, а в Москву отправили новую челобитную о вере. Когда же архимандрит Сергий прибыл в монастырь, то ему с товарищами были отведены тесные кельи, которые про том были окружены стражею, с бердышами и палками. Монахи не хотели с Сергием ни видеться, ни разговаривать иначе, как только в общем собрании братства, не объявляя своих имен; мирские же люди толковали даже о том, что годится посланных побить каменьем, – посланы-де они от антихриста. Сергий, переговорив с братией на соборе и послав в Москву донесение о неуспехе дела, поспешил выехать из монастыря. По отъезде Сергия, мятежниками самовольно был сменен и прежний казначей Варсонофий и поставлен новый, иеромонах Геронтий. В грубом приеме Сергия и в самовольных переменах выразилось уже неуважение к царю, который утверждал монастырские приговоры. Но, рассчитывая на его снисхождение, мятежники послали новую челобитную о смене Варфоломея и о назначении на его место Никанора. Для представления этой челобитной отправился сам Александр Стукалов с одним старцем и двумя служками. Пробывшие челобитчики были разосланы в монастыри под «начал», но и Варфоломей был уволен. Но на место его назначен не Никанор, – который хотя и был в то время в Москве и пред собором принес раскаяние, – а строитель московского подворья, старец Иосиф. При этом правительство, в надежде умиротворения, не высказало даже осуждения самовольству монахов и их ослушанию. Но такое снисхождение послужило к тому, что мятежники стали оказывать еще большие дерзости и противление.

Одновременно выехали из Москвы в монастырь все три архимандрита: Иосиф, Никанор и Варфоломей, – первые двое к своему месту, а последний для сдачи дел и имущества. Никанор в Архангельске отстал от других, а служка его, по его наущению, послал в монастырь грамотку, чтобы там Иосифа не принимали и под благословение к нему не ходили. Соловецкие монахи так и сделали. Когда 14 сент. 1668 г. Иосиф вместе с Варфоломеем прибыли к монастырю и остановились на Заяцком острове, то явившиеся монахи к Иосифу под благословение не пошли, а когда он пришел в соборный храм, то собравшаяся братия сказала: «буде станешь по старому благословлять, и мы у тебя благословление приимать станем, а по новому, – к благословлению не пойдем». На убеждения Иосифа собравшиеся сказали: «нам ты архимандрит не надобен; сиди в келье». Прибывший вскоре Никанор поддерживал неповиновение братии и, не смотря на принесенное пред собором раскаяние, «со раскольники вчинися» (Деян. собора 1667 года) 23 сентября из монастыря был послан с отписками к царю старец Кирилл Чаплин. От архимандрита Иосифа он повез отписку о том, как его приняли в монастыре, а от братии новую челобитную царю. Между тем Иосиф и Варфоломей в монастыре жили в тесных кельях; около келий их слышны были иногда «буйные крики, шум и всякий позор»; братии было воспрещено входить в их кельи; самим им не позволялось ни в алтарь входить, ни креста, ни евангелия, ни икон целовать; наконец в трудное зимнее время их вывезли из монастыря на берег. Пред этим монастырская братия отправила последнюю, пятую по счету, челобитную на имя царя, составленную казначеем Геронтием, и обширнейшую из всех. (Она напечатана была несколько раз раскольниками в конце прошлого столетия, и в книге архиепископа Никифора астраханского с опровержением; в 1862 г. вновь была издана Кожанчиковым в книжке «Три челобитные»; в последний раз она издана в «Материалах для истории раскола» т. III). Неизвестно, дошла ли эта челобитная до царя, но она сделалась особенно известною и распространенною между раскольниками.

Получив от старца Кирилла Чаплина и из привезенной им отписки сведения о неприеме в монастыре Иосифа, царь решился наказать монахов временным отнятием у них богатых береговых вотчин, которые и отписал на себя. Московский же собор, бывший еще в полном составе, повторил над непокорниками церковное отлучение. При этом царь послал особую грамоту, призывавшую к повиновению. Но стоявшие во главе монастырского братства «мятежные» келарь Аварий и казначей Геронтий царского увещания не послушались, а за ними тоже сделали и другие. Таким образом, соловецкие монахи оказались презрителями не только церковной, но и царской власти.

Видя упорное противление монахов, царь Алексей Михайлович решился смирить их силою. Осенью 1668 года послан был стряпчий Волохов со стрельцами для осады монастыря. Со своей стороны монастырские насельники приготовлялись к защите, предоставив немощной братии удалиться из монастыря. По этому предложению переехали на Сумский берег 11 чернецов и 9 бельцов; остальные заперлись в монастыре. Таким образом, стояние за веру превратилось в вооруженное восстание. Осада монастыря длилась 8 лет. На место Волохова, около 4-х лет спустя, был прислан голова московских стрельцов Клементий Иовлев, а после него, год спустя, воевода Мещеринов. Заправителями возмущения оказались архимандрит Никанор да служка Фаддей с товарищами. К ним сначала примыкал келарь Азарий, но он еще при Волохове был взят в плен с несколькими монахами и мирянами, во время выезда из монастыря для рыбной ловли на лодках, вооруженных маленькими пушками. В начале 1670 г. мятежники открыли стрельбу по царскому войску (Акт. ист. IV, 532). Никанор ходил по башням, кадил пушки, кропил их водою и говорил: «матушки галаночки (из Голландии), надежда у нас на вас; вы-де нас обороните». «А стрельба началась», показывали впоследствии соловецкие монахи, «от келаря Азария, да от Никанора, да от Фадюшки Бородина» (Акт. истор.т. IV, стр. 333–339). Большая часть братии этого не желали, но партия мятежнико взяла верх. В 1673 году они положили «за великого государя богомолье оставить» (Акт. ист. прибавл. к V т. стр. 535), и начали про великого государя говорить такия речи, что и слушать страшно (Акт. ист. т. V, № 67). Вследствие всего этого порядок и согласие в монастыре все более и более нарушались. Келари и казначеи постоянно сменялись, и когда священники не хотели оставить молитву за царя, то мятежники притесняли их и морили в тюрьме голодной смертью. Этой участи не избег и Геронтий. А между тем службу в монастыре стали справлять без священников, исповедывались у простолюдинов, умирали без причастия. Так развивалось противление царской власти и открытое возмущение. Поэтому третий военачальник, воевода Мещеринов, получив царские приказы искоренить мятеж, перешел с войском на самый остров и тесно обложил монастырь. Многие монастырские старцы, увидев, что заводчики мятежа заботятся уже не о вере, а преследуют какия то иные цели, старались бежать из монастыря, но теперь мятежники никого уже не выпускали. Таким образом, в монастыре началась внутренняя усобица. Успевшие убежать, явились к воеводе. Мещеринов после допросов, отсылал их на берег до царского указа. Один из бежавших из монастыря, старец Феоктист, передал воеводе о возможности войти в монастырь секретным ходом, в калитку слабо заделанную, под сушилом, у белой башни. По указанию Феоктиста царское войско и проникло в монастырь, ночью на 22-е января 1676 года. По взятии монастыря виновные были наказаны, а монастырь заселен новыми монахами.

Осада Соловецкого монастыря, при всей её неизбежности, много содействовала распространению и усилению раскола. Монастырь пользовался большом уважением в народе, как место подвигов преподобных Зосимы и Савватия и как обитель, в коей процветало благочестие. Каждое лето стекалось и до сих пор стекается туда множество богомольцев. Когда началась осада, богомольцы не могли пройти в монастырь и должны были возвращаться обратно. Молва, что монастырь осаждается войском, что монахи отстаивают старую веру, не могла не производить смущения в народе. Затем, пред началом осады и во время самой осады, уходившие из монастыря монахи бродили по Поморью и распространяли там раскол; некоторые уходили гораздо далее Поморья. Наконец впоследствии, приблизительно около 40 лет спустя, событие это дало повод раскольническому писателю Семену Денисову составить особое сочинение «Об отцех и страдальцех соловецких». В этом сочинении соловецкие мятежники описываются языком прологов, как христианские мученики первых веков, а воеводы, – как мучители, наказанные за это злой смертию. При этом сочинитель опустил все, что относилось не к чести мятежников. Много в этой повести выдумано невероятного, что составитель не мог ни видеть, ни читать где-нибудь в достоверных сказаниях: описываются разные видения и чудеса, к которым так доверчив простой народ. Есть упоминание намеренно ложное, будто в день взятия монастыря умер царь Алексей; – он умер 29 января. Но составитель повести и читатели оной должны знать, что христианские мученики своеволия и беспорядков не производили, против власти царской не восставали и к помощи оружия не прибегали. Стрелявшие по царским войскам являлись и являются не мучениками, а мятежниками.

Истор. раскола преосв. Макария; Истор. России Соловьева, т. XII; Братское Слово 1875 г. кв. 4.

Раскольническое стрелецкое возмущение имеет тесную связь со стрелецким бунтом политического характера. В мае месяце 1682 г. взбунтовавшиеся стрельцы достигли того, что царями были провозглашены два малолетние царевича Иоанн и Петр Алексеевичи, а соправительницею их объявлена старшая сестра, царевна Софья. Мятежникам был воздвигнут памятник с надписьо, что они сражались за дом Пресвятыя Богородицы. Возведенное буйною толпой правительство не могло быть сильно. Вся Москва трепетала от стрельцов, а стрельцы, привыкшие к своеволию и буйству, искало лишь повода к новым смутам. В это время они и задумали постоять за «старую веру», – тем более, что начальником стрелецкого приказа, во время бывшего бунта, был сделан князь Иван Хованский, раскольник по своим убеждениям. Он держал у себя беглых попов; в его домовой церкви службу отправляли по старым книгам.

Спустя несколько дней после бунта, в Титовом стрелецком полку происходило совещание о древнем благочестии, дабы «паки оное в Российском государстве возобновите» . Решили обратиться к новому правительству с челоботной о восстановлении старой веры. Составителем челобитной был бродивший в Москве раскольнический монах Сергий. Когда челобитная была составлена и стрельцами одобрена, ее представили начальнику приказа Хованскому. Хованский сказал, что и он готов постоять за старую веру. Раскольники просили, чтобы на лобном месте пред народом, в присутствии царей и царевны, было устроено состязание с духовными властями, и чтобы состязанию этому быть чрез несколько дней, – до коровования государей, к которому шли приготовления. Хованский хотя и видел неисполнимость этого требования, но дал обещание. Предводителем мятежа и ответчиком пред властями со стороны раскольников был избран лишенный священства, бывший суздальский поп Никита Добрынин, лицемерно пронесший раскаяние на соборе 1666 года, – человек, против которого, по выражению Хованского, трудно говорить, способный заградить уста всякому. Но в назначенный день последовала только подача челобитной, которую нужно было еще рассмотреть. Поэтому прение было отложено. Венчание царей (25 июня) совершилось по новым книгам; литургию служили на пяти просфорах. Хотя Никита, по обещанию и заказу Ховавского, и нес в Успенский собор семь просфор, с печатями осмиконечного креста, но за теснотою не мог и добраться до соборной церкви. Между тем, чувствуя безнаказанность, раскольники расхаживали по улицам Москвы с иконами и книгами и проповедовали, что во всех церквах иконы и книги осквернены; они призывали всех постоять за веру. Кто намеревался их останавливать и увещевать, тех немилосердно били. Восемь дней спустя после венчания царей (3 июля), раскольники имели частное прение с патриархом Иоакимом в патриаршей крестовой палате, описанное раскольником Саввою Романовым, принимавшим в этом прении участие. Савва выставил раскольников побелителями. После этого патриарх назначил быть общему собранию чрез два дня.

5 июля раскольники огромною толпою пришли на дворцовую площадь. В виду царских палат они поставили аналои с книгами; на один положили крест и евангелие и зажгли пред ним свечи. Никита с товарищами, став на принесенные скамьи, начал читать народу свои тетрадки, убеждая его постоять за старую веру. Народ прибывал все больше. Раскольники требовали прения на площади; власти находили это неудобным и неприличным и потребовали их в Грановитую палату, куда пришли сама царевна Софья, тетка её Татьяна Михайловна, сестра Марья Алексеевна и царица Наталья Кирилловна. Туда же пришли патриарх и архиереи. Раскольники должны были идти в Грановитую палату. Войдя с шумом, они стали расставлять аналои, скамьи, класть на аналои иконы и книги; в руках они держали зажженные свечи. Когда патриарх спросил, чего они требуют, Никита отвечал: «мы пришли бить челом о исправлении веры; у нас введена вера новая». За патриарха стал отвечать холмогорский епископ Афанасий. Никита, пьяный, начал шуметь, оскорблять патриарха и бросился бить Афанасия холмогорского ²⁶. Софья сделала Никите замечание, что он принес уже раскаяние собору 1666 года; Никита отвечал, что это он сделал, боясь наказания. Стали читать челобитную. Царевну при чтении особенно возмутили хульные речи в челобитной относительно православия её отца и брата, и она пригрозила, что все царское семейство уйдет из Москвы. Когда челобитная была прочитана, патриарх Иоаким, держа в руках евангелие святителя Алексея, хотел приступить к увещанию. Но раскольники стали шуметь, подняли руки с двуперстным сложением и кричали: «вот так, вот так!» Собрание на этом и окончилось. Вышедшие из палаты расколоучители, под охраною стрельцов, проходя по Кремлю, кричали: «победихом, препрехом!» и, подняв руки с двуперстием, повторяли: «тако слагайте, мы всех архиереев посрамихом!» За Яузою в стрелецких слободах они служили по церквам молебны и звонили во все колокола.

Между тем Софья постаралась разобщить стрельцов от союза с раскольниками, в чем и успела; стрельцы принесли повинную, что стоять за веру это – не их дело, и сами переловили главных мятежников. Никита был казнен отсечением головы за оскорбление царской чести²⁷. Другие, более виновные, были разосланы в монастыри под начал.

Волнения стрельцов продолжались и после этого, но они снова приняли политическиий характер.

Собран, законов Росс. Имп. т II, .№№ 1102 и 1310, Акты ист. т. V. Послание 3-е Игнатия Тобольского. «Исторические очерки поповщины». Мельникова, «История Выговской пустыни», И. Филипова, «Раскольнические дела». Есипова Самосожигательства сибирских раскольников в XVII и ХѴIII стол. Сырцова. Тобольск. 1688.

По окончании стрелецких волнений царевна Софья издала первый, специально направленый против раскольников, закон. Этим законом было решительно воспрещено самое содержание раскола. Раскольников после троекратного у казни допроса если останутся упорными, повелевалось придавать огненной казни, если же раскаются, то – отсылать к духовному начальству для исправления: тех, которые перекрещивали, узаконялось также казнить смертию, хотя бы и раскаялись; тех, которые перекрещивались, также казнить смертию, но в случае раскаяния наказывать кнутом. Тому же наказанию подлежали и те, которые обличены были в укрывательстве раскольников; даже, которые держали у себя раскольников, не зная об их расколе, и с тех повелевалось братъ денежные пени от 5 до 50 рублей.

Следствием этого указа было бегство раскольников в леса, на пустынные окраины России и за границу. Более известными местами, куда стремились беглецы, были: леса Керженские (в Нижегор. губ.), Стародубские (Черниг. губ.), Дон, северное Поморье, Сибирь и соседние государства: Польша и Швеция, частию Австрия и Турция. Против укрывательства за границу правительство принимало меры, предписывая воеводам ставить заставы и разыскивать беглецов. Но меры эти не вполне достигали успеха. Бежавшие раскольники соединялись между собою, образовывали большие шайки, расхаживали по лесам, производили грабежи, дрались с посланными для розыска военными командами. В 1686 г. на Дону образовалась многочисленная шайка раскольников, умышлявших идти на Москву, на патриарха, бояр и архиереев, «которые веру всю порушили». В тоже время скопище раскольников в 500 человек засело в больших крепостях близ Тамбова и Козлова и с ожесточением отражало посланных правительством донских казаков. В 1693 году раскольники осадили Черный Яр и собирались разбойничать по всей Волге. Астраханский воевода выслал против них войска. Весь край находился в волнении.

Подобные же беспорядки и грабежи раскольники производили и в Поморье. В 1687 году они напали на Палеостровский монастырь и пограбили монастырскую казну. Два года спустя они снова явились в монастырь, связали игумена и засели в монастыре, сделав из заготовленного монастырского лесу острог, вроде крепости. Отсюда они делали набеги на окольные места и многих людей грабили. К числу этих, промышлявших разбоем, людей принадлежали Данило Викулин и Денис Вторушин с сыном Андреем – знаменитые впоследствии столпы раскола. В 1693 г. раскольники, в числе 200 человек, напали на Пудожскую церковь, силой заняли ее, пересвятили и начали по своим книгам отправлять богослужение.

Другим явлением в расколе в описываемое время было усиление самосожигательства. Оно особенно было распространено в Сибири и в Поморье. Начало самосожигательства относится к самым первым временам раскола. О нем упоминает Аввакум и называет его блаженным изволом о Господе. Самосожигательство было следствием учения о наступлении царства антихриста и развивалось под влиянием преследований, возбуждавших фанатизм. В сибирских пустынях сожигались враз целыя тысячи. Случалось, что воинския команды, отыскивая раскольников по лесам, наталкивались на выстроенные избы, наполненные народом и приспособленные к самосожжению; несчастные и сожигались в виду команды. В Поморье раскольники, врывавшиеся в Палеостровский монастырь, также предавались там самосожжению; раз они сожгли вместе с собою и монастырского игумена Пимена с братиею. Раскольники, пересвятившие церковь в Пудожском погосте, также покончили самосожжением. Некоторые поступали иначе. Удалившись в леса и собравшись толпами, они постились, молились, каялись друг другу и умирали голодною смертию. Между ними было распространено ожидание скорой кончины мира; поэтому некоторые делали себе гроба, или ложились в ямы, ожидая трубного гласа архангела. По преданию сохранилась песня, воспроизводящая настроение этих людей:

«Древян гроб сосновен, Ради мене строен;

Буду в нем лежати, Трубна гласа ждати, Ангелы вострубят,

От гробов возбудят»

Трубна гласа не дождались. Между тем произошел правительственный переворот. Софья была свержена; наступило царствование Петра. Внимание правительства было обращено на другие вопросы; про раскольников как бы забыли. В это время бежавшие в леса раскольники стали заводить общежития, получать оседлость и соответственную духу учения организацию. Наиболее замечательными общежитиями были следующия. 1) В Поморье, на половине пути между Онежским озером и Белым морем, близ большого озера Выг и речки того же имени, получило начало раскольническое общежитие на монастырских началах, известное под именем Выговской пустыни. Основателем этого общежития был Даниил Викулов, он же был и первым настоятелем (ум. в 1734 г.). Наиболее замечательными его сотрудниками были: Петр Прокопьев, знаток церковного устава, и два брата Андрей и Семен Денисовы, – оставившие много сочинений в пользу раскола, люди знакомые с грамматикою и риторикою. В 1706 г. в нескольких местах от Выговской пустыни был основан особый женский монастырь на реке Лексе, где первою настоятельницею была сестра Денисовых, Соломония. 2) В пределах нижегородских, по р. Керженцу, в лесистой и болотистой местности, образовались разбросанные по разным местам скиты. Из них в первоначальной истории раскола наиболее известны: скит старца Онуфрия (последователя еретического учения Аввакума), скит Софонтия, в 7 верстах от нынешнего города Семенова (Софонтий был выходец из Соловецкого монастыря), и скит Лаврентия, после которого настоятелем сделался, получивший впоследствии известность, диакон Александр из Костромы. В эти скиты сходились раскольники из всех концов России, а после стрелецких казней бежало из Москвы много стрельцов и их жен. 3) В лесистой местности нынешней черниговской губернии, известной под именем Стародубья, также образовались раскольническия поселения. Поселения эти состояли из слобод, наполненных бежавшими раскольниками. Начало поселений относится еще к царствованию Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. Царевна Софья приказала возвратить беглых людей на родину. Раскольники разбежались; но многие для большей безопасности перешли польскую границу и поселились на острове Ветке, находящемся на р. Соже; остров принадлежал тогда пану Халецкому, который рад был новым насельникам, платившим хороший оброк. И здесь характер жизни был не монастырский, а мирской; раскольники жили слободами. Вблизи от Ветки образовались еще три большие слободы.

Означенные раскольническия поселения были главными центрами, к которым примыкали разбросанные по разным местам раскольники. Здесь вырабатывался такой или иной строй жизни раскольников, возникали и решались так или иначе разного рода вопросы; эти вопросы и их неодинаковое решение и были причиною разделения раскола на частные секты.