Письма к Тимофею И. Тимею¹²³

(по татар. Прил.I, №27).

6 января 1869 года.

Друг мой возлюбленный, как душа моя, Тимей агай!

Большой тебе поклон от меня и от о. Макария и от всех твоих знакомых.

Мы ждали–ждали письма от тебя; наконец стали недоумевать и сильно страшиться, что де такое сделалось с нашим почтенным Тимеем. Теперь, слава Богу, ты оказался жив-здоров. Получив твоё письмо, я прочитал, и ещё раз прочитал; очень возрадовался. Батюшка Павел Иванович очень хорошо о тебе писал, с великою похвалою писал о тебе, а он, слава Богу, очень хорош. После того, как Балтайские крещёные¹²⁴ не отдали тебе ребят в школу, ты загрустил. Эй, Тимей агай! Не горюй. До глубины сердца они пропитались татарством. Что же после этого поделаешь? Но всё-таки самого-то тебя ведь они одобряют.

Ты говоришь, что они тебя с улицы зазывают в свои дома, заставляют читать¹²⁵ и слушают, и это очень хорошо. Если так, то, значит, не совершенно огрубели их сердца для слов истинной веры. Я расскажу тебе одно совершенно достоверное известие. В Египте однажды нашли несколько зёрен пшеницы в гробнице одного мертвеца; нашедши, посадили их в землю. Через месяц посмотрели, – лежат в том же положении, и ни одно (зерно) не взошло. Потом опять посадили; много месяцев лежали (зерна) в земле, смягчились, взошли и появилась прекрасная пшеница, – и здесь точно так же. Ты ходи к ним, наставляй их из Евангелия, Книги премудрости И. Сираха («Акыл биря терган княга»), катехизиса («Чын ден»)¹²⁶ и добрыми назидательными словами.

Если они сами заставляют тебя читать, так для того, чтобы послушать. А каждый раз, как они слушают, сердца их раскрываются. Слова истинной веры близки и сродны человеческому сердцу. Сам Господь Своею силою помогает истинной вере. Притом же они и с предками своими сколько лет были преданы магометанству; как же ты хочешь, чтобы в один день превратить их в христиан? Всякое доброе, великое дело потихоньку только совершается. И так, ты не тяготись, не теряй надежды на милость Божию, Бог сам с сожалением смотрит на них, как да заблудших, не имеющих пастыря, овец; Он тебе поможет.

Только ты старайся, переноси, терпи. Претерпевый спасётся и достигнет желаемого. Друг мой Тимей агай, нет ли у батюшки картинок? Если есть картинки из священной истории, то, начиная с сотворения мира, бери картинки по две, по три и показывай их; это им и ребятам очень понравится. А потом, ещё лучше, заходи в дома добрых крещёных иногда наедине, попробуй действовать на них пением молитв, в роде: «Помощник и покровитель бысть». Что будет? Если одобрят, ещё пой. Ты видишь, что они бегут, боясь только школы, а от наставления не бегут; если так, то ты чтением и разговором их учи, и пением молитв удобряй сердца их, – о школе же не говори. Когда они сердечно обратятся в вере Христовой, тогда сами будут стараться учиться, – только ты действуй с терпением и любовию. Если они тобою не тяготятся, то и ты ими не тяготись. Может быть, Бог сотворит из их огрубелых сердец что-либо мягкое и досточтимое, – почём знаешь? Сила и милость Божия, ведь, безмерны. Между чувашскими мальчиками если есть мастера говорить по-татарски, то вели им читать наши крещенские книги и научи их петь молитвы на крещёно-татарском языке; а потом попробуй петь у крещёных (татар); что будет? Может быть, понравится,– может быть, не понравится. Тимей агай! ты говоришь, что ты много записываешь, записываешь всё, что видишь, что слышишь. Это мне очень нравится; записывай. Что видишь ты, что слышишь, обо всём записывай, и особенно записывай о жизни крещёных (татар), о их вере, о добрых и хороших сторонах их. Продолжай жить в Балтае. Батюшка Павел Иванович тебя полюбил сердечно, ты живёшь в его доме; и крещёные (татары) тебя одобряют. Чего же ещё нужно? Нужно благодарить Бога. До лета ты не возвращайся. С Василием агаем, подумавши, мы порешили, что действительно жить тебе следует в Балтае. А поэтому живи и будь терпелив. Потом ещё, Василий агай велит тебе учиться по-русски. Это совершенная правда. Я писал батюшке Павлу Ивановичу, чтобы он поучил тебя по-русски. Ты с ним разговаривай по-русски. Если он не свободен, то хоть с кем бы то ни было говори по-русски; станешь разговаривать, так выучишься, а потом русские книги посматривай. Таким образом и выучишься по-русски. Теперь мы поручаем тебя Господу. Да сохранит Он милосердый тебя во здравии, и подаст тебе силу, терпение, мир. Так ли, Тимей агай, друг любезный?

Писал любящий тебя Николай Ильминский.

(по татар. Прил.I, №28).

22 февраля 1869г.

Задушевный и препочтенный друг мой Тимей агай!

Прочитавши твоё письмо, я очень порадовался; Василий агай также. И не только мы сами одни; я Архиерею дал послушать и, кроме того, некоторым другим людям; очень хвалят. Ребята нашей школы, послушавши, много благодарят тебя. За твоё доброе старание Братство святителя Гурия дало тебе 40 р. денег. И так старайся. Только мы совсем не знаем, каким путём послать тебе вещи. Василий агай приобрёл для тебя чикмень, купивши его на эти деньги. В воскресенье на масленице будут освящать церковь в Елышеве. Василий агай хочет ехать туда, взявши несколько ребят; близко тут в Саврушах Казыльский Иван учит ребят, около 30-ти мальчиков-де есть, очень хорошо учит. В Альбедине Федора с Татьяной (Кондратия агая дочкой) учат; было очень много ребят, и ходят, слышно, очень маленькие, – сами родители посылают их в школу: всё таки пусть слушают молитвы и учатся читать-писать. Андрей Васильев пришёл в Азяки и, устроив школу, тоже начал учить; у него около 20 ребят стало теперь. Я пишу это для того, чтобы только порадовать твоё сердце, а не зависть возбудить. Они сеют в землю немного помягче, а твоя земля вся хворостинником завалена. Да поможет тебе Бог! Без благословения Божия дом не выстроишь; нельзя без помощи Божией научить и человека истинной вере. Относительно тебя... Он ведь видит твоё старание. Будь верный слуга, делай и делай, не отвращайся, не ропщи: Владыка твой, по своей Его милости, неожиданно даст успех твоему делу, и тщетным не оставит его. Ты говоришь, теперь двое вряд ли не обратятся на мою сторону. Они, должно быть, в сердцах своих сознают истинность твоего дела, но, боясь какого либо злого человека из своих содеревенцев, не смеют, может быть (присоединиться к тебе). Если так, то, спустя несколько времени, укрепившись в сердце, набравшись духу (смелости) и предавшись Господу, они всё-таки возвратятся открыто в истинную веру; сам узнаешь, что Господь сделает, только ты, пожалуйста, старайся и не сокрушайся.

Завтра, если успеем, тебе пошлём деньги с Иваном Архиповым Саврушским. Он в Симбирск поедет на ярмарку через Буинск, в Буинске он отдаст одному моему знакомому, а этот пошлёт с каким-нибудь надёжнейшим человеком в Балтай к батюшке Павлу Ивановичу. Ну, живи во здравии. От меня тебе большой поклон. От Василия агая со всем его семейством, от моего семейства, от Евфима Александровича со всем его семейством, Гордея бабая, от ребят в школе – тебе большое почтение. Батюшке Павлу Ивановичу, матушке Анне Ивановне от всех нас большое почтение. Учителю большой поклон. И тебе, и им, и в-третьих Николаю Ивановичу Золотницкому¹²⁷ большой поклон; тебе свидетельствует почтение отец Макарий.

Но ты неправильно пишешь «учитель»; название «учитель» прилагается к мужчине, а девицу зовут учительница или учительша¹²⁸. Вот тебе моё наставление в русском языке. Ну, теперь будь здоров, да подаст тебе Господь силу. Аминь.

Это писал я Николай Ильминский.

Твои деньги и чикмень твой, если пошлём, он вручит буинскому Степану Ивановичу, – очень учёный, очень почтенный человек. Степан Иванович батюшке пошлёт. Батюшка, должно быть, знает этого Степана агая.

(по татар. Прил.I, №29).

15 января 1870 года.

Возлюбленный, как душа моя, друг мой Тимофей Иванович – мир тебе и большой поклон от меня. Отец Василий посылает тебе благословенье. Благословляет тебя твоя матушка тёща, благословляет тебя Евфим Александрович, кланяется Гордей Семёнович, кланяются тебе все твои школьные товарищи. Наша школа теперь увеличивается; ребят и девиц стало так много, что о. Василий находится в затруднении относительно прокормления; и спать не достаёт места. С одной стороны это неудобно, – я разумею тесноту помещений, но с другой очень хорошо, разумея стремление крещёных татар к просвещению. Крещёные, насидевшись прежде во тьме, отклонённые и загороженные от того, чтобы видеть что либо, теперь, слава Богу, прозрели и начали с любовию и интересом направляться в свет истинной веры. И в твоей стороне теперь, слава Богу, пошло дело к лучшему. Ты, Господи, подателю света! Ты Сам Своею всесильною десницею привлеки к истинной вере «крещёных», где бы они ни жили, и хотя бы против воли их. А лучше: Ты, о Господи наш, по милости Своей, оживи сердца «крещёных» и вложи им любовь к истинной Твоей вере и устрой их так, чтобы сами они с усердием пошли к познанию её.

Как бы то ни было, из всех мест теперь пошли добрые известия, и твоё письмо из Чурыбатырева я прочитал и очень порадовался. Теперь ты им объяснил, как читать, писать и как всё это устроить, и даже начал у них учение чтению, начал петь молитвы. После тебя уже и другой кто-нибудь продолжит, – если Господь поможет. Ты просишь прислать в учителя Игнатия, – это невозможно; он очень нужен в Казани. На твоё Чурыбатыревское место мы пошлём одного довольно способного молодца, бывшего учителем в Ишалке. Я получил письмо от Ишалкинского священника: он в этом месяце хочет быть в Казани; как только я встречу его, так и скажу относительно отправления молодца. Ты живи теперь пока (в Чурыбатыреве), но только хотелось бы знать, что есть и в Никиткине, назыпаемом Тубылгы-Тау. Никиткино называют собственно два селения: в одном учит Степан – это называется Нижнее Никиткино. Здесь старокрещёные (татары) живут вместе с русскими, растят, слышно, волосы, в вере слабы; ты сходи сюда и, не сходивши, не оставляй. Не много отдохнувши по приходе, побеседуй добром со стариками, со старухами, с молодёжью. В одной–двух–трёх верстах находится Верхнее Никиткино (Тубылгы Тау); здесь живут настоящие злые (отступники), давно уже вышедшие в татарство. Но в этом селении есть один дом русский; ты в этот дом зайди и, хотя одно–два слова услышишь об отступниках, будет очень хорошо. Иначе, может быть, лучше вовсе не ходить в Верхне-Никиткино; они ведь больно кляузный народ. Достаточно будет и того, если ты о них услышишь что-нибудь – много ли, мало ли. В Нижне-Никиткино, как только можно будет, ты поди и помоги, как умеешь Степану; точно также, как помог ты Ташкирменскому Самуилу, и Степану помоги.

В деревнях теперь все озабочены рекрутством и, может быть, им некогда будет слушать твои слова. Посмотри, что нужно, и как увидишь, так и делай. Ты просишь прислать марку для посылки писем, я посылаю тебе её. Из Балтая ответа нет. Батюшка Павел Иванович написал Евфиму Александровичу одно письмо; только вероятно писал его ещё прежде получения твоего письма; о твоём (письме) совершенно не упомянул. Остаёмся в ожидании пока.

Ну, будь здоров. Куда пойдёшь, пиши нам.

Это писал я Николай Ильминский.

Твоего письма, что писал ты накануне 31 декабря ночью, я не получал; поэтому, как ты ходил в Черебатырево, доходил ли ты до Барана, ходил ли в Кирямят, как читал, пел, что ты разговаривал, как началось дело в Черебатыреве – я не знаю. Мать твоя здорова; обо мне, говорит, не заботься, – старайся, говорит, о своём деле.

(по татар. Прил.I, №30).

2 октября 1870 года.

Добрый путь тебе, Тимей агай! Запомни следующее. Ты сегодня если и прибудешь в Свияжск, то прибудешь поздно вечером и денег не получишь, потому что деньги из казначейства выдают только до обеда, а после не выдают. Завтра, самое раннее – часов в десять, начнут выдавать; походивши туда-сюда, ты всё-таки вечера не избегнешь (в Свияжске). Если так, ты поезжай один в Свияжск; там день или два пробудешь и отправишься. Моя мысль такая, и сам рассуди.

Я оставил тебе два письма: одно свияжскому смотрителю (училища) Платону Михайловичу, другое турминскому священнику Гавриилу Ивановичу. Кроме этих двух писем, я написал одно письмо цивильскому протопопу Лазарю Петровичу Беляеву.

Если ты пойдёшь в Цивильск, возьми это письмо и передай отцу протопопу; мы с ним были знакомы, он в Академии курс кончил. С ним ты познакомишься, он тебе покажет дорогу и к смотрителю и в другие места.

Ещё скажу одно слово, и ты его запомни. Ты за Иваном и Василием наблюдать наблюдай, но только им помогай, строго не говори, пред другими их не обвиняй, хотя бы они и были виноваты; гнева или зависти не возбуждай. Когда нужно наставить, наставляй с любовию и смирением – как сказано в Евангелии. Апостол Павел писал: «живите, почитая друг друга более, чем самих себя». Эй жигетляр! и вы также друг друга тяготы носите и друг другу помогайте. Вас и всего-то только трое; вам особенно необходимо жить, поддерживая друг друга.

(по татар. Прил.I, №31).

13 октября 1870 года.

Любезный мой друг Тимей!

Прежде всего – поклон бабушке, твоей почтенной матушке. Ей прежде всего, потому что Сирах сказал: «Благословение матери утверждает домы детей». Потом мир и поклон почтенной жене твоей Марье Кузьминишне¹²⁹ с тобою. Хорошо ли вы добрались? Здоровы ли, благополучны ли? Доселе нет от тебя известия.

Ты деньги получил из Свияжска, потому что я слышал от попечителя, что он написал: нынче ты будешь получать деньги из Свияжска, а начиная с будущего года, из Цивильска. Что делать? нужно. И Цивильск нужно будет посмотреть; чем более походишь по свету, говорят, тем умнее станешь. И так чрез несколько времени, если Бог позволит и даст здоровье и жизнь, ты пройдёшь Казанскую губернию крест-накрест. Обошедши крещёных (татар), ты теперь пойдёшь по чувашам, потом останется обойти вотяков и черемис. Ну, это я в шутку говорю. Что правда, так это то, что мы здешние все, слава Богу, здоровы и благополучны. Отец (Василий) со школой своей и с семейством все здоровы. Евфим Александрович здоров и все, слава Богу. Вчера было собрание Братства (Св. Гурия), очень хорошее было: говорили и о тебе, как ты жил в Чурыбатыреве. Ты теперь старайся по-прежнему. Василия Прокофьева не оставляй, пожалуйста. Сам сходи с ним в Сору (деревня, по-русски Янгузино-суринское), познакомь его с добрыми стариками, найди и найми квартиру, посели его, начни учение и потом уходи. Он, кажется, моложеват; навести его не один раз, помоги ему, когда нужно, наставь его наедине уму-разуму, расположи к нему сельчан. Пожалуйста, живите в мире между собою. Они молодоваты и если по молодости что сделают худо, прости и с любовию наставь, исправь; строго, пожалуйста, не поступай. Твоему хозяину (квартиры) Алексею агаю и его семейным, детям, снохам – большой поклон, и Тимею агаю большой поклон; я их не позабываю. Господь познакомил меня с добрыми людьми. Ты постарайся для них: кто делает доброе дело людям, тому самому также от Господа бывает. По слову Божию, тот, кто не любит своего ближнего, а скажет: люблю Бога, – ложь, скажет.

Ну, теперь будь здоров. Да заступит и спасёт Бог своею милостию вас и всех учащихся ребят твоих и тётку Марию и девиц. Аминь.

Это писал я, любящий вас Николай Ильминский.

(по татар. Прил.I, №32).

Тимей агай!

Я писал: Василья в Сору. Ты посмотри ещё Калясаново (деревню). Если сравнительно с Сорой она покажется подходящее, если школа будет иметь успех в ней, определи Василия туда; хорошенько разведай и сам поговори с добрыми стариками, заметь их мысли, они ведь своих, наверное, лучше знают. Так это ты попомни. Если Сороские мальчики захотят учиться, то и к тебе недалеко будет посылать их.

Писал это я Николай Ильминский.

(по татар. Прил.I, №33).

17 октября 1870г.

Любезный друг мой Тимей!

От меня тебе большой поклон и матушке твоей, и жене твоей. Преосвященный Викторин, получивши известие от Алексея агая, очень порадовался и дал своё благословение. Теперь старайся. Посылаю три марки. При случае я ещё пошлю. Потом, относительно доставления отчёта в делах, ты сделай так. Сосчитавши, сколько нужно денег на квартиру, сколько нужно будет на дрова, на стол, за обучение и за всё, ты напиши мне и, когда кто поедет от вас, ты с ним и пришли это своё письмо. Попечитель говорит, что если мы отсюда будем рассчитывать, то, может быть, много или мало напишем, – и то и другое не будет годиться. С первоначалу де истинную меру установить трудно; пусть де он сам напишет нам счёт, сообразно с местными условиями, а потом, уже, соображаясь с этим, мы сами посмотрим и определённо напишем своё распоряжение. Поэтому, ты своё письмо напиши отчётливо и пришли мне, а я его доставлю (попечителю).

Почтенному Алексею агаю и другим добрым людям большое спасибо. Сегодня Архиерей Алексею агаю сказал по-русски и заставил его сказать это по-татарски. Потом сам, сказавши это Алексею агаю по-татарски, велел передать это своим деревенским. Слово это следующее: укыган – жакты, укымаган – карангы, т. е. учёный – светлый, неучёный – тёмный.

Да подаст Господь тебе и жене твоей здоровье и силу просвещать других учением. Будь здоров. Спешу. Более некогда писать. Писать есть что, но кончаю.

Это писал Николай Ильминский.

(по татар. Прил.I, №34).

19 декабря 1870г.

Тимей агай, тётушка Марья, а потом почтенная моя бабушка! От меня вам большой поклон, от Господа – мир. Большое спасибо за ваше старание в научении и в наставлении вере Христовой. Я о вас очень скучаю и тужу, когда не получаю от вас известия; живы ли, здоровы ли? – со слезами пишу. Теперь, слава Богу, вы все здоровы, и впредь будьте здоровы. На днях пришёл один русский из Каргалы; от него я услышал, что вы, Тимей агай с тёткой Марьей, ходили на Катеринин день в Каргалу; – рассказал о пении вашем по-татарски в церкви. Я спросил его: здоровы ли они? Были в полном здоровье, – сказал русский.

Ну, теперь у меня времени очень мало; я пишу тебе кратко, только одно–два слова. Тимей агай, к празднику Рождества Христова выучи ребят получше петь молитвы, какие нужно на празднике, а потом у батюшки попроси позволения и благословения. Если он даст, то, когда пойдут по деревне с крестом, было бы очень хорошо, если бы ходили вместе тут и ребята и пели молитвы по-татарски. И в Крещенье и в Пасху также делайте. О Пасхе за всенощной, может быть, и всё можно петь по-татарски.

Далее, так как Соринские жители одобряют Василия, а Колясановцы не желают его принимать; то пусть и живёт Василий в Соре, а в Колясаново или другую деревню не переходит. Соринские мальчики учатся с истинным расположением, и пусть он учит их так, чтобы они всегда старательно учились. Если Бог даст, может быть, и соседние деревни почувствуют пользу учения, и сами будут просить учить.

Потом на конверте письма ты очень спешно написал о «Начатках веры». Это по-русски не «Начатки» ли? Я не считаю «Начатки» особенно удобными для ребят. Есть книга Соколова, побольше Начатков, цена 20коп., кажется; лучше её я пошлю тебе. Потом пошлю, если нужно, Евангелие по-русски. Будет два Евангелия; одно четверо-Евангелие с русским и славянским текстом, в переплёте 51 копейка, потом Евангелие с апостольскими писаниями малого формата только на русском языке, в переплёте стоит 26 копеек. Теперь-то нет; если ты будешь просить, пиши отчётливо. Я приказал его купить только для учеников, – на ученика не более двух книг, каждому только по одной; если много учеников, то и на двоих одну книгу велел покупать. И потом велел купить из учеников только крещёным (татарам) и чувашам, а для русских не велел; и русским и вообще не учащимся в школе по уменьшенной цене (эти книги) не продаются. Это знай. О. Василий отправился в Мелекесы; пока ещё не возвратился, к празднику вероятно возвратится. Письмо Василия, испорченное (поправками), прочитал. Большое ему спасибо. Ему теперь некогда писать письма разборчиво. Пусть он не извиняется.

Большое спасибо тебе, Василий! Живи пока в Соре. Сорцы, кажется, хороши. Сорским старикам от меня большой поклон. Вышло, правда, то, что они говорили: если пойдёшь от них в Колесаново, пути не найдёшь.

Будьте здоровы. Пишите ещё. Тимей агай, напиши мне о деньгах, на что и как ушли взятые 125 рублей. Я покажу попечителю. Попечитель пришлёт тебе бумагу с утверждением изложенных обстоятельств.

(по татар. Прил.I, №36)

Большой поклон от меня, от всего семейства нашего истинно от сердца возлюбленному другу моему Тимофею Ивановичу. Письмо твоё, писанное в Чурыбатыреве, я не получил; не знаю, куда оно девалось. Второе письмо, где вначале приписал несколько слов священник Иван Николаевич, это я получил. Получивши его, я сказал о. Василию, что ответ я напишу. Вчера я и пошёл, чтобы показать и познакомить о. Василия с моим ответом, а к нему пришёл от тебя Герасим агай и ещё третье письмо от тебя принёс. Он (Герасим) оказался очень хороший человек, тихий. О. Василий его усадил, напоил чаем, много разговаривал, спрашивал о твоём здоровье, спрашивал об учении; потом вошла твоя мать, сидела довольно, разговаривала, пили чай.

То письмо, как оно было написано, так и вручил Герасиму агаю, чтобы не пропало понапрасну. Настоящее же письмо снова написал и посылаю. Ты верь особенно теперешнему моему письму.

Подумавши с о. Василием о твоём проживании в Черебатыреве, мы согласились в следующем решении. Благочинный Василий Егорович (Ишалкинский священник) и теперь ещё не приходил. Ты начал учить в Черебатыреве, слава Богу, очень хорошо. Ребят увеличилось, стало до 20-ти, так что, если ты из Черебатырева уйдёшь, то куда ни придёшь в другое какое место, много дела не сделаешь, а в черебатыревской школе делу принесёшь остановку; если из Ишалки и придёт на твоё место какой-либо молодец, я знаю, что учение до тебя не начнётся. О. Василий посылает тебе доски, бумагу; чернил не посылает, – говорит, что в дороге, на морозе замёрзнут, сделаются шишками. Чернил ты попроси у священника. И так теперь продолжай учить в Черебатыреве; лучше здешних ребят подвинь ты вперёд. Если и теперь они пойдут по-прежнему, они и в письме многое узнают; читать они молодцы, выучатся и писать, и молитвы петь будут хорошо уметь. Ты и тех четверых взрослых (учеников) попробуй заставлять читать; они очевидно очень расположены к учению. Если приступят, скоро поймут. Ты им расскажи о себе. Ты сам начал учиться, будучи уже великовозрастным, а, слава Богу, хорошо выучился; и они также выучатся. Если у них явилось расположение к молитвам, так они не останутся невыученными писать-читать. Особенно их не торопи, потихоньку только двигай; покажи в день четыре–пять слов; потом когда они, попривыкши, сами начнут понимать и будут себя хорошо чувствовать, пусть идут и далее и более; скажи им моё слово, а потом, как они хотят, так пусть и делают. Я об них особенно забочусь. Если такие взрослые люди узнают учение, то тотчас же в состоянии будут и другим рассказать и объяснить доброе слово. А малые ребята, хоть и очень успешны будут в учении, но до тех пор, пока не достигнуть возраста, всё-таки не будут, кажется, иметь достаточно толку, чтоб всё попять. Малые пусть учатся грамоте, но пусть не бросают её и великовозрастные, если можно. Вот что я тебе скажу: на праздниках в Казань пришёл один человек из Юмьи (селение Мамадышского уезда); ему 37 лет, имеет двух сыновей и одну дочь, жена четыре года назад померла. Ребята его оба немного поучались, а теперь и он сам захотел учиться, пришёл в Казань и говорит: мои ребята и дочка пусть де здесь учатся, но я и сам поучился бы. О. Василий сказал: ладно. Теперь этот вотяк хочет прийти (учиться). Заметь, что кто от чистого сердца и ради Господа старается, тому, хотя и много лет, Господь отверзает (ум). А если кто только для похвалы или для мира (мирских выгод) хочет учиться, а сам живёт, как отступивший от Бога, то и Бог от него отступит и не поможет, и тот не может достигнуть успехов в учении и познании. Пусть же рассудят те четыре взрослых человека в своих сердцах. Если они заметят в себе старание истинно ради Господа, то, без всякого сомнения, прилеплялись бы к учению, – Бог им поможет. У нас есть притча: «Корень учения горек, а плод его сладок», т. е. вначале учиться трудно, а впоследствии легко и приятно. А также ещё и Соломон писал: премудрость испытывает человека, ищущего её, многими наказаниями, а потом, испытавши и уверившись в истинном и справедливом сердце его и чистой мысли, сама предаётся этому человеку. И тем четырём человекам, если они начнут учиться, только вначале покажется трудно, а потом постепенно всё будет становиться со дня на день легче. Если так, то ты учи... Если верить Герасиму агаю, тебя в Черебатыреве, я вижу, очень одобряют. Что тебе делать потом, я напишу тебе, когда будет нужно. Никиткино от Черебатырева около 60 вёрст. Если отправишься туда, то недолго там будь: ночуй только день-другой; из Черебатырева возьми подводу. А если случая не представится, и ты не пойдёшь, вреда нет: но хорошо будет, если сходишь, посмотришь и поможешь. Бог Сам да управит твои мысли как следует.

Да подаст тебе Господь здоровье и довольство.

На полях приписано: Батюшке Ивану Николаевичу скажи от меня большой поклон, спасибо ему за то, что он тебя поддерживает. Ты в Черебатыреве и живи до весны – хорошо будет. Мать твоя сказала поклон с твоим (посланным) человеком.

(по татар. Прил.I, №35)

26 декабря 1870г.

Большой поклон и мир от меня Тимофею Ивановичу, Марье Кузьминичне и почтенной бабушке (мать Т.И-ча). С праздником поздравляю. Сегодня, ради Рождества Христова, да будет вам великая благодать. От разных людей я слышал о вас добрые вести и очень порадовался. Господь да подаст вам и ребятам силу изучить всё, что должно изучить. Степан Тимофеевич Тярбиткокский (Тябердинский тоже) к вам приходил; говорил очень много хорошего. Большое попечение имеет о Боге. Да управит Бог путь его во благо. Потом некто А. Иванович однажды втроём пришёл ко мне из Баймурзина. О вере, об учении они мне говорили очень много хороших слов и очень порадовали моё сердце. Набирайтесь силы и не леностно сообщайте, распространяйте истину христианскую. Жатва увеличилась, поспешайте быть годными для жатвы. Христос вам подаст награду и не оставит вас на погубление. Ещё: когда посылают чрез тебя письма, не оставляй, пожалуйста, их не отосланными, пиша мне. Мы здоровы. О. Василий возвратился из поездки, – из Малекесов, Атов Чистопольского уезда, – в добром здравии, попутешествовал и возвратился.

Ну, будьте здоровы. Это писал Николай Ильминский.

Наши семейные, Евфим Александрович, о. Василий, школьники и все тебе свидетельствуют поклон и все хорошо живут.

(по татар. Прил.I, №37)

28 февраля 1871г.

Возлюбленный мой друг Тимофей Иванович! большой поклон и мир от меня тебе и почтенной матушке твоей и любезной супруге твоей. Всем вам Господь да подаст здоровье и благоденствие. Аминь. Я не имел времени доставить удовольствие своему сердцу, писать тебе много, но хотя немного напишу. Твои деньги, как писали, – в Цивильске. Цивильский смотритель Всеволод Николаевич Мельников о масленице был в Казани, познакомился со мною и в школу (нашу) зашёл; очень много и внимательно побеседовал относительно обучения крещёных (татар) пению, чтению, письму на их родном языке; теперь он возвратился восвояси и, как нам кажется, остался доволен. Он и тебя очень хвалит. А когда так, то ты в Цивильске к нему зайди и отдай моё письмо. Господь даст, он тебя примет, вероятно, внимательно. От него потом зайди и к протопопу Лазарю Ивановичу Беляеву и скажи ему от меня большой поклон; мы с ним были большие друзья. Посылаю тебе твои бумаги, которые ты, позабывши, оставил; посылаю ещё около 40 экземпляров «Угет» (Наставления свят. Тихона). Едва сердце не вылетело, когда я увидел Алексея Ивановича Тюмелея агая; так я обрадовался, как будто мой родной дед пришёл, или твоё письмо (пришло), когда, долго не получая писем, думаешь и тоскуешь. Теперь Богу слава и вам мир. Большое спасибо тебе за твоё учение и ребятам, которые старательно учатся доброму. Да подаст им Господь ум и разум! Если они будут учиться, стараясь от чистого сердца, то не останутся бессмысленными и бестолковыми, а будут хорошими и доставят своим родителям радость, почитая их, внимая словам их и хорошо поступая; Ивану и Василию скажи поклон от меня.

Слушай-ка: с батюшкой ты, пожалуйста, живи в мире; если между вами и не будет ладов, так пусть хоть другие этого не знают. Так ли? Иначе ты внесёшь рознь между прихожанами. О. Василий, если явится свободное время, освободившись, поедет к вам, а если не освободится, не поедет; – заботясь о вас, он очень желает съездить. Если, говорит, освобожусь и на пятой неделе (поста), всё-таки поеду – посмотрю.

Относительно получения денег из Цивильска, тебе не нужно – слышь – никакой бумаги от попечителя или его канцелярии.

Наша бабушка поправилась ли? Пусть поправляется и будет здорова.

(по татар. Прил.I, №38).

20 мая 1871 года.

Большой поклон и мир, любезный друг мой Тимофей Иванович, и тебе и почтенной матушке твоей и семейству твоему. Будьте здоровы. Господь дал вам дочь, а бабушке внучку; бабушка пусть вырастит внучку в холе и красе. Не было заботы у бабушки, а теперь забота стала: убаюкивать внучку. Ты, Тимей, сам, слышно, был очень болен; Бог да сохранит тебя и всё твоё семейство, и больших, и средних, и малых. Я о тебе очень забочусь. Почтенный Иван неожиданно пришёл ко мне и передал о тебе очень добрые известия: ребят стало больше, учатся очень старательно, и девицы стали поучиваться. Спасибо. И народ к тебе очень привык, должно быть, – слава Богу. О. Василий отправился в Елабугу. Он вышел отсюда ещё до возвращения Ивана и до сих пор не возвратился. Архиерей ныне 2-го июля выезжает в Услон; из Услона по обыкновению отправится по Волге в Спасский уезд. Обозревши Чистопольский уезд, возвратится в Казань. Прописавши этот путь, где поедет (маршрут), он отдал уже его напечатать. К вам, должно быть, теперь не поедет, или после поедет. Поговаривают, вряд ли не приедет Царь. Я ходил к губернатору и спрашивал. Он мне сказал, что Царь поедет на Кавказ, но Волгой ли здесь поедет, или по вновь устроенной дороге между Тамбовом и Саратовом, – это ещё не известно; потом де, – сказал он, если путь будет чрез Казань, так меня предварительно известят. Во всяком случае, если Царь приедет, так приедет в августе.

Я теперь очень тороплюсь, и писать много нет времени. Слова в голову не приходят. Но нет у меня ничего важнее сказать вам, как только: да будет вам от Бога милость и всякое благо.

Батюшке Гавриилу Ивановичу и батюшке Павлу Ивановичу свидетельствую большой поклон. Будь здоров. Прощай.

(по татар. Прил.I, №39).

24 ноября 1871г.

Большой поклон от меня, возлюбленный друг мой Тимофей Иванович, и тебе, и супруге твоей Марье Кузьминичне, и твоей почтенной матушке, и красавице твоей дочке. Да подаст Господь мир и милость. Твоё письмо, посланное из Цивильска, я получил от протопопа и прочитал его. Колясяновцы с самого начала немного противятся; но если Господь поможет, вреда от того не будет. Твёрдый камень или совершенно ссохнувшийся предмет, только понемногу увлажая, делают мягким, а затем делают из него, что хотят. Колясявовцы ведь ещё не слыхивали добрых слов, (поэтому) не знают достоинства и приятности учения и не интересуются им. Потом, чрез несколько времени, как ребята их поучатся и им покажется это занятие хорошим, они всё-таки будут расположены в сердце своём. В подобных случаях, чем больше трудностей, тем более нужно стараться, нужно делать, терпеть и переносить. Кондратию и Петру скажи от меня и от о. Василия поклон и благословение; потом так скажи им: ваши затруднения и помехи мы очень хорошо знаем и, хоть ребят будет немного, не сокрушайтесь, не печальтесь; и малое ваше поставится за многое, только старайтесь от чистого сердца и потом предавайтесь Богу. Бог не оставит без успеха ваше старание в добром деле. Бог посылает людям различные беды с наказания; посылая их, Он заставляет человека пробудиться. Иначе человек, живя в мире и спокойствии, начинает засыпать, теряет бодрственность, Богу мало молится, почти забывает Бога; а придёт беда, тотчас и вспомнит Бога, начнёт молиться, начнёт стараться. Так, и теперь, – как начали крещёные (татары) выходить в магометанство, и ученье у них началось; а если бы крещёные осталась в том же положении, пожалуй бы, ведь и не учились. Когда приходит враг и начинает расхищать наше стадо, мы ведь не бездействуем, а стараемся, сколько хватает сил, возвратить похищенных овец наших. Так и теперь очень трудные времена. Эй жигетляр, постарайтесь ради Бога. Тимофей Иванович, старательно ли учатся твои ребята и девицы? Я их умоляю, чтоб они учились с особенным старанием. Пусть всегда держат в памяти, не позабывают те добрые слова, которые они выучили. Пусть и поступают по слову Божию. Когда человек учится, он и просвещается (вместе с тем); просвещённому же не прилично делать дела худые. Я это не в укор говорю; у твоих добрых учеников ничего нет такого, за что бы следовало их укорять; говорю, желая только большего успеха; пусть идут от света к свету, и пусть Господь им поможет Своею милостию.

На место Ивана Семёновича в Киксаргу отец Василий послал Ишалкинского Спиридона, это тоже очень хороший юноша, только ты ему всё-таки помоги при начале учения, – хоть словом научи его. Однажды Киксарцы очень просили у нас Ивана, и мы обещали было им его, но потом послали его в Елышевские Савруши, а Кызыльсьаго Ивава перевели в Янцовары.

Дороги теперь ещё нет, снег не выпал; Спиридон ушёл пешком; пешему книги нести было невозможно. Мы хотели было послать с ним книги, которых ты просил, но не послали, – с кем-нибудь пришлём после. Теперь я всё-таки посылаю тебе один экземпляр «Чын ден княгясе» (краткое изложение на татарском языке катихизич. сведений); книга эта вновь отпечатана, есть в ней исправления. На 73-ей странице очень хорошо мы положили молитву «Господи, не лиши мене небесных Твоих благ». Эту молитву составил св. Иоанн Златоуст, написав 12 прошений применительно к 12 часам дня и ночи; вышла очень хорошая молитва. Если ты прочитаешь её, будешь доволен, и прочим её внуши, а потом, не торопясь, учи-ка её.

Тимофей Иванович, Преосвященный Антоний однажды говорил мне, что он будет ставить из крещёных в дьячки, дьяконы, а потом и во священники. Если ты хочешь выйти в духовные, хотя и нескоро, запомни, что, прежде всего, для этого нужно особенно хорошо знать по-русски, потом нужно уметь читать церковные книги, необходимо также знать порядок богослужения. Если у тебя есть русский часослов, то просматривай его, потом проглядывай по-славянски Евангелие, Апостол и помаленьку подготовляйся. Господь, может быть, и приведёт. Об этом посторонним людям ты никому не говори, только любезной супруге твоей скажи: прочим же ни одному человеку не говори; потому что будущее кто знает? Как Бог устроит. С самого начала необходимо крещёных (татар) приучать хорошенько изучать, познавать и понимать веру; потом они сами примутся сердечно ходить в церковь и молиться. Не зная ничего, как они будут молиться с толком?

Давно нет от тебя писем; при случае с кем-нибудь ты, пожалуйста, пописывай нам. Увеличилось ли теперь у тебя число ребят и девиц? Есть ли ученики у Петра и Кондратия? Хорошо ли они учат? Ты мне напиши. Нам очень приятно будет получить от вас известия. Что есть нового у нас в школе, тебе скажет Спиридон, а я тебе только вот что напишу: теперь о. Василий посылает учить ребят в каменный дом¹³⁰; оканчиваем устройство церкви: если Господь поможет, надеемся четвёртого числа декабря её освятить, – наверное впрочем знать этого теперь пока нельзя. Бог даст, церковь будет, кажется, очень хорошая, красивая. Янасалинцы и теперь не покойны, Елышевцы с окружающими их (селениями) также не молчат; что из этого будет? Боже сохрани; время очень не благоприятное.

Ну, теперь, предавая тебя Господу, нужно кончать письмо, да и бумаге конец.

Твой истинный друг.

(по татар. Прил.I, №40)

19 декабря 1871г.

Тимей агай, Евангелия ты получил, а расписки не доставил. Мне инспектор велел взять расписку, а я и позабыл. Поэтому ты напиши мне поскорее расписку в этом получении. Если и на почтовой бумаге напишешь, ладно, но только на ней ещё ничего другого не пиши. Напиши только следующее: «от г. инспектора народных училищ И.А. Износкова получил 10 экземпляров Евангелия на русском и славянском языке, Малькеевский учитель Тимофей Иванов». Теперь другого нечего мне сказать. Сын Алексея Ивановича, кажется, очень хороший жигет. Будь здоров.

Тётушке, бабушке, милой дочке большой поклон.

(по татар. Прил.I, №41).

10 марта 1872 года.

Любезный мой друг Тимофей Иванович, свидетельствую я тебе, и семейству твоему, и бабушке, и дочке большой поклон, желаю здоровья и мира.

Как только получил я от тебя первое письмо, тотчас пошёл к Илиодору Александровичу, а он уже уехал¹³¹. Вчера ещё прошло от тебя письмо с Тюмелеем бабаем. Я получил письмо по уходе о. Василия и, желая исполнить твою просьбу, пошёл за книгами в консисторию; здесь часословов ни одной книги нет. Сегодня я ходил к Дубровину; здесь тоже нет нового издания, – были да вышли, и старого издания есть только четыре экземпляра. Взявши эти четыре, я посылаю их тебе; только они дороги; малого формата продавали за 35–40коп., а за эти по 75коп. взяли, – всего на 3 рубля я взял; за них деньги ты уплатишь в своё время из денег тех школ (куда пошлёшь книги). Потом ты просил около 30р. денег. Сам не имея (денег), я не осмелился взять их все на себя, как бы не попасть в вину. О. Василий не забранит, – если и побранит, так не много, – я всё-таки посылаю тебе только две трети, 20р. Пожалуйста, извини. Спасибо тебе за наблюдение над братскими школами, да заплатит тебе Господь Своею милостию. Теперь наш Кузьма¹³² агай стал диаконом. На первой неделе говели, служили священник вместе с дьяконом и преждеосвящённую совершали; по окончании богослужения о. Василий говорил поучение. 3–4 старухи, 2–3 старика говели из Казани, из порохового завода дядя Степан привёл 23 солдат, исповедавшись и причастившись, они возвратились домой. Приобщивши св. Даров, о. Василий в понедельник утром уехал. Ефрем возвратился, очень одобряет твоих ребят и девиц; очень хвалил, и певцы де превосходные.

Наконец пишу тебе о постройке школы. Получивши твоё письмо, я тотчас же пошёл было к инспектору, но его дома не было; от него я махнул прямо к попечителю и сказал ему; он сам одобрил, только сказал, что когда Износков возвратится, пусть де он напишет мне бумагу, а я представлю её министру. Таким образом, надежда есть, а потом будет, что Бог даст. Если Господь не даст, человек ведь ничего не может устроить – много ли, мало ли. Но всё-таки я буду стараться. Пресноковский дом хотя и красив, но мне кажется маловат. Если же и для школы (собственно) он мал, то конечно уже не может вмещать собирающихся на молитву¹³³. Ну, как бы то ни было, если у школы будет свой дом, это всё-таки лучше, чем толкаться, переходя из дома в дом.

Износков ещё не возвращался. У него довольно есть мест (где он должен быть), скоро не возвратится, но всё-таки в конце этой недели приедет. Скажи поклон почтенным Петру, Сергею. Мы начали печатать часослов, идёт потихоньку, к лету выйдет. Теперь будь здоров. Нужно сходить в некоторые места, и в школу схожу – посмотрю. О. Василий оставил там много людей, поэтому сердце тянет посмотреть. Нынче пришли из Атов, и из Виктяшей обещались прийти. Будь здоров. Поручаю Господу.

(по татар. Прил.I, №42).

30 мая 1872 года.

К вам в Турминск приедет числа 21 или 22 августа Архиерей. Так он сам написал.

Будь здоров, очень спешу.

(по татар. Прил.I, №43).

11 сентября 1872 года.

Большой поклон и мир любезному другу моему Тимофею Ивановичу, любезной его спутнице, почтенной матушке, дорогой девочке (дочке) и всем.

Прочитавши твоё письмо, я очень обрадовался; спасибо тебе. Владыка уехал ещё до моего возвращения. Потом он возвратился, но я не мог увидеться с ним, не успел в хлопотах по устройству дома для семинарии. Теперь Владыки опять нет в Казани, уехал освящать церковь в Козьмодемьянске. Таким образом, я не слыхал от него самого, понравились или не понравились вы; от тебя слышал и очень радуюсь, слава Богу. А если кто будет хвалиться твоим делом, ты, пожалуйста, не ропщи; дело человека видит Бог и людям известно. Твоего от тебя никто не возьмёт, только сам ты старайся; не отставай, смущаясь разными сомнениями, от дела и сердце своё не сокрушай. Не пропадёт у Бога твоя награда и не исчезнет честь твоя пред людьми. Предаваясь Господу, делай и делай. Ты пошёл в дорогу (т.е. по наблюдению за школами); не уклоняйся с неё или не спи, лёжа, как будто твои ноги устали. Лежишь, лежишь – в ногах только кровь свёртывается; возможно и в путешествии лениться. Часослов кончили печатать, посылаю тебе один экземпляр его. В некоторых ещё нечто осталось, что следует исправить. О. Василий с собравшимися учителями¹³⁴ просмотрели его и весь исправили; один из учителей записал исправления в своей книге; согласно со сделанными исправлениями теперь он так и читается. Для тебя я исправил одну книгу, которую и посылаю. По ней исправь и другие книги, потом так и ребят учи. По часослову можно совершать молитвы в школе и самим учителям, когда нет священника. В часослове есть молитвы на всенощной, часах и проч.

Наша учительская Семинария откроется около Покрова. Если у тебя есть добрые ребята, один, два, даровитые, присылай, поступят, но только они должны быть не моложе шестнадцати лет. Принимать моложе 16-ти лет Царь не велел.

Относительно жалованья устроили так: в виду того, что учителям самим затруднительно приезжать в уездный город, начали посылать жалованье по волостным правленьям; от правления всегда можно получать, всё-таки близко.

Ещё немного скажу. Если и будут какие-либо дела со священником, ты будь от них подальше. Нам что нужно? Его добро ему самому добро, худо – ему худо; только бы нам самим быть добрыми, этого и достаточно с нас. Ещё посылаю тебе дневник, написанный и напечатанный Евфимием Александровичем. В 1866 г. они вместе с Борисом и Яковом ездили в Елышево, прожили там месяц и записывали, что слышали, что видели, о чем разговаривали, – и вышла целая книга, которая, кажется, для тебя должна быть очень интересна; ты и сам ведь Елышево знаешь.

Все мы, слава Богу, вполне здоровы и вам кланяемся. О. Василий, Евфимий Александрович Гордей Семёнович вам всем кланяются. Желаем вам мира и благополучия.

Это писал я Николай Ильминский.

(по татар. Прил.I, №44)

18 сентября 1872 года

Любезный друг мой Тимофей Иванович!

Из профессоров я вышел и стал директором учительской семинарии. Для ознакомления тебя с семинариею я посылаю эту печатную вещицу. Ивана Тярбетского мы определили учителем в Калясаново. Ты, пожалуйста, помоги ему.

И тебе, и всему семейству твоему, любезной супруге твоей, матушке, девочке твоей поклон.

(по татар. Прил.I, №45)

1 ноября 1872 года.

Любезный друг мой Тимофей Иванович!

Большой поклон от меня и тебе, и любезной твоей сопутнице, и почтенной старушке-бабушке, красавице вашей девочке – и мира от Господа Вам желаю. После того, как стало у меня больше дел¹³⁵, я не имею времени писать тебе много, напишу хотя кратко. Определи твоего молодца в Тярбешки¹³⁶. Я сказал об этом о. Василию, и он сказал тебе: спасибо-де, ладно, пусть определит. Вчера заходил к инспектору и побеседовал. Он просил у попечителя денег на устройство дома для Малькеевской школы. Попечитель велел написать деревенским приговор, но ещё не напасали, потому что деревенские народ недостаточный и разве только дров дадут.

Извини, пожалуйста, на малом моём письме.

(по татар. Прил.I, №46).

28 апреля 1873г.

Любезный друг мой Тимей агай! Большой поклон от меня, и тебе, и матушке твоей, и богоданной супруге твоей, и детям твоим. Всем вам да даст Господь здоровье, благодать, успех. По получении сего моего письма, – если ты кончил учение, а если не кончил, как только кончишь, – пришёл бы ты в Казань; было бы очень ладно. Мне очень нужно поговорить с тобой. Нельзя ли? Пожалуйста, приди, а потом немедля домой. Ну, теперь, предавшись Богу, кончаю письмо.

Истинно-сердечно готовый услужить тебе.

(по татар. Прил.I, №47).

26 января 1874 года.

Посылаю поклон моему возлюбленному, препочтеннейшему, дороже золота и жемчуга, незабвенному другу, приятелю моему Тимею агаю. Ты, должно быть, прогневался на моё письмо. Письма твои все дошли до меня; прочитав первое, я опечалился, а прочитав второе, очень возрадовался. Сначала ты болел, а потом, слава Богу, поправился. На днях я встретил в консистории Лазаря Петровича. Мы говорили о тебе; он тебя очень одобряет, и не только одобряет, но, мне показалось, и любит тебя от чистого сердца. Я послал тебе Священные Истории, раздай их каждому учителю. Отче уехал, доселе не возвратился, возвратится, вероятно, после масленицы. Все прочие здоровы, и мы, слава Богу, живём во здравии. Бабушка – слышно – стала на ухо туговата. Ты ей передай мой поклон погромче, чтобы она вняла. Потом поклон твоему семейству. Все начинается с основания; если так, то и следует начинать с основания. Корни идут невидимо в чёрной земле, но хотя и невидимо, а без них дерево не может жить. И твоя собственная доброта зависит всё-таки от доброты твоих корней. Благословение матери укрепляет ведь детей. А затем – тебе большой поклон.

(по татар. Прил.I, №48).

2 июня 1875 года.

Любезный друг мой Тимей агай!

Письмо твоё я получил. Я справлялся о тебе в книгах консистории и нашёл год, месяц и день рождения и потом написал об этом Абдинскому священнику; при этом я послал ему письмо, в котором (прошу), чтобы он, сделавши выписку из метрик, скорее послал её Турминскому батюшке. Так что, что мне нужно было сделать, я всё сделал. Но твоё прошение к Архиерею осталось без последствий, так как оно написано не на гербовой бумаге. В своё письмо к Абдинскому батюшке я вклеил и имя отца (Василия) для пущей важности. Теперь от него нужно ожидать.

Будь здоров. Спешил и не имел времени писать более сего. Тётушке, бабушке, девицам от меня усердный поклон.

(по татар. Прил.I, №49).

16 апреля 1876г.

Любезный друг мой Тимей агай!

Письмо твоё получил. Встретившись с одним чиновником из Цивильска, я узнал, что для школы место будет дано. Потом, встретившись с Илиодором Александровичем Износковым, спрашивал его о приговоре. Он сказал, что ожидаемый из управы приговор пришёл к нему, и он его одобряет. Если так, то дело-то твоё на путь пошло, можно сказать. Да даст тебе Господь успех скорее выстроить.

Семейству твоему, бабушке, девицам и всем от меня большой поклон. Да подаст вам Господь всем здоровье и благополучие.

На полях приписано: В прошлую среду была свадьба Бориса, из своей деревни взял.

(по татар. Прил.I, №50).

10 августа 1876 года.

Тимей агай, ко мне пришли твои ребята. У Ивана, оказалось, лета прошли, Федот годен, но требуется от батюшки метрическое свидетельство, за его подписью с печатью. Так и знай это. В нашей семинарии не бывает (учеников) менее 16-ти и более 18-ти лет. А Иван родился в 1857 году, дело плохо; решительно нельзя принять. Из двух твоих писем видно, что у тебя в Курбашах есть и друзья и враги. Последних нужно побеждать терпеньем, – другого средства, кажется, нет.

Кланяюсь тебе, супруге твоей, бабушке и детям.

Твой слуга.

Федота возвращаю, пусть придёт опять 20-го августа; а ты возьми от батюшки свидетельство за его подписью.

(по татар. Прил.I, №51).

28 июня 1877 года.

Любезный мой дядюшка Тимей!

Письмо твоё принёс сегодня утром Василий Филиппов; часов около девяти я ходил с этим письмом к Илиодору Александровичу и объяснил ему дело. Он сказал мне: в этом месяце я напишу попечителю о деньгах, и как только попечитель утвердит, вы деньги и получите; это сказал Илиодор Александрович.

Тебе, бабушке, тётеньке, ребятишкам большой поклон.

(по татар. Прил.I, №52).

12 июня – около половины ночи. 1879 года.

Друг мой Тимей!

Этот молодец (жигет) студент духовной академии, Николай Васильевич Зеленцов. Он спрашивал меня, куда бы ему отправиться поучиться по-татарски. Я и направил его в твоё Молькеево. Ты ему будь полезен, а от него и тебе будет большая польза. Инспектор Лев Львович аттестует тебя, как незнающего русского языка. Попечитель приказал было вызвать тебя в семинарию, но кто же в семинарии научит тебя? Если только ты придёшь да поглядишь, пользы не будет, а всё-таки вред в деньгах будет. Апазовский Иван Никифоров Красный также аттестован незнающим русского языка, и его попечитель велел призвать. Он на этих днях приходил и спрашивал, что делать; я к нему послал товарища Николая Васильевича, также желающего изучить татарский язык. Им от Братства выдали немного денег, рублей по 15-ти. Если он тебя не стеснит, и ты постарайся его в чем-нибудь облегчить. Научись по-русски писать правильно роды. Я ему дал одну книгу читать; ты ему по-татарски покажи, а он тебе по-русски покажет. Потом, как это лучше все сделать, я объясню ему словесно. Ну, теперь будь здоров; мои поклоны он вам доставить.

Твой друг и слуга.

11 февраля 1883 года.

Любезный наш Тимофей Иванович!

Тюмелей бабай вчера утром дал мне твоё письмо, а сегодня утром уже в дорогу собрался. Я не успел и надумать нечего. Если ты надумал довольно серьёзного, так приезжай к началу масленицы. Может, удастся сходить к Владыке, или хоть на словах сообщать, что нужно, полнее. Я рад, что твои глаза поисправились. Особенного впрочем, пока ещё ничего не видно. Не лучше ли подождать до летней поры, когда и ехать удобнее, и пожить можно свободнее? А теперь-то учебные занятия скоро опять позовут домой. Остаюсь здоров, и тебе и всей семье желаю доброго здоровья.

Твой покорнейший слуга.

Твой Кузьмин читает и учится очень хорошо. Сегодня как раз ему очередь пришла читать утренние молитвы; читал прекрасно.

2 августа 1386 года.

Любезнейший мой Тимофей Иванович!

Я узнал от Казанской губернской земской управы. Приезжай с Сашенькой в Казань числа 8 сентября, и не позже утра 9-го числа. Прошение напишешь здесь. Привези документы: точный год, месяц и число её рождения и крещения, свидетельство об окончании курса.

Жду тебя.

Подробнее написано чрез Турминского батюшку.

2 сентября 1886 года.

Любезный мой друг Тимофей Иванович!

Я навёл все справки относительно Сашеньки: был у начальницы школы Ольги Петровны Ронгннской, был в губернской земской управе. Для Цивильского уезда имеется две вакансии, но управа Цивильская представила только одну девочку, которая уже училась в школе для образования учительниц один год на свой счёт, так её зачислили на земское содержание. Члены управы сказали мне, чтобы привёз Сашеньку 8-го сентября, 9-го числа подам прошение и запишут её в список, а 10-го испытание всем девочкам в один день кончат. Нужно представить метрическое свидетельство, об оспе здесь сами посмотрят и напишут, твоё заявление, что раньше окончания курса не возьмёшь её из школы, свидетельство об окончании курса в начальном училище; прошение ты напишешь от себя, – в нём упомяни непременно об инородческих языках, какие она знает хорошо, т. е. о татарском, чувашском и мордовском.

Если документы Сашеньки находятся в Цивильской управе, а не у тебя, так, упомянув в прошении-то по номерам и годам, когда родилась и крещена Сашенька, прибавь, что самые документы представлены в земскую управу. Упомяни и о том, что ты подавал прошение в Цивильскую уездную земскую управу, но от неё ещё не получил ответа.

Но впрочем, прошение напишешь здесь, в Казани. Итак, до свиданья в добром здравии. Испытания здесь довольно строгие.

Твой усердный слуга.