Толкование на Евангелие от Луки в неделю тридцать третью, Мытаря и Фарисея (Лк.18:10–14)

Всякая телесная добродетель и всякий телесный грех, поскольку подлежат телесным чувствиям, каждый удобно и слышит оные, и видит, и, так сказать, осязает. Но душевная добродетель и порок, поскольку не подлежат телесным чувствам, ни видимы, ни слышимы бывают: чего для и самая душа с трудом познает, и самый разум неудобно постигает и судит о греховной тяжести и проистекающем от сего вреде. Смирение есть святой и спасительный душевный характер. Высокомудрие есть лукавая и зловредная душевная страсть. Трудно убо познавать и судить о том, когда мы бываем смиренны и когда горды. Всеведец Иисус, узнав, что все мы к гордости бываем удобопреклонны, к смирению же нерасположены, притчею нынешнего Евангелия объяснил нам, какие суть внешние и телесные признаки гордого и смиренного, сколько вредна гордость и сколько полезно смирение, да тако мы, бегая гордости, лобызаем смирение. Всякому из человек весьма нужно есть сие святое учение, и никто не может сказать, что сие Божественное наставление не есть ему нужно. И так мы постараемся сию притчу истолковать, вы же толкованию сея с охотою внемлите.

Лк.18:10. «Рече Господь притчу сию: человека два внидоста в церковь помолитися, един Фарисей, а другий мытарь.»

Почему Богочеловек Иисус научал сему учению, толико нужному для спасения человека, не учительскою проповедию, но чрез притчу? Ибо притча есть изображение вещей, которое если бывает изображено ясно и светло, и самые вещи пред очами нашими представляет яснее учительской проповеди, так что кажется тебе, что содержащееся в притче учение не слышишь токмо, но и делательно видишь. Почему слушателей как внимательнейшими творит, так и учение таковое с вящею удобностию и удовольствием входит в сердца их. Удобно приметить сие можно в ныне чтенной притче. Фарисеи, будучи лукавыми и притворниками, скрывали свои грехи, а токмо всякую свою притворную добродетель обнаруживали, «творя все свои дела» для того токмо, «да видими будут человеки» (Мф.23:5). Почему все почитали их за добродетельных и праведных. Но мытари, пoелику были такие люди, которые, собирая царские подати, многие чинили обиды, похищения и притеснения, того для все почитали их за грешников и неправедников. В сходственность убо такового мнения представляет Господь Фарисея в виде добродетельного и праведного человека, мытаря же в виде грешника и неправедника. Два человека, говорит, вошли в церковь помолиться, из коих один был Фарисей, то есть праведный, а другой мытарь, то есть грешник.

Лк.18:11. «Фарисей же став сице в себе моляшеся: Боже! хвалу Тебе воздаю, яко несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее: или якоже сей мытарь.»

Три имеет молитва свойства: славословие, чрез которое прославляем Бога за чудные и преславные Его деяния; благодарность, чрез которую благодарим Его за Его к нам благодеяния; прошение, чрез которое молим Его и просим от Него нужного для спасения. Молитва Фарисейская, по видимому, заключала в себе благодарность. Хорошо он начал: стоял в церкви, и в себе, или про себя, то есть наедине, молился, говоря: Боже, благодарю Тебя! Но после не Бога благодарил, но осуждал всех людей, а себя самого хвалил. Не говорил: Боже мой, благодарю Тебя, яко удостоил меня Твоей благодати, которая меня сохранила от всякого греха! но затмил действие благодати Божией, и отнес все свое преуспеяние в добродетели собственным силам, восхвалив самого себя, прочих же всех людей обесчестив. «Не есмь я, говорил, хищник, неправедник, блудодей, так как прочие люди, или как сей обидчик и неправедник мытарь». Но сии слова что другое являют, если не чрезмерную душевную его гордость, побуждением которой уста и язык его напыщался и кичил? Господь наш ясно сказал, яко «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин.15:5), и Божественный Его Апостол показал, что Бог и хотение наше утверждает в добре, и к добродетельным деяниям располагает. «Бог бо есть», сказал, «действуяй в нас, и еже хотети, и еже деяти». Но Фарисей и то и другое восхитил от десницы Божией, и отнес к своей силе. Все мы люди подобострастные есмы; Фарисей же поставил себя бесстрастным и выше человеческого естества. Что же еще? Хотя он и гордился, что есть выше других людей, так как воздержавшийся от грехов, другими обладающих; не насытятся однако сею своею гордостию, но зная, что добродетель совершенною бывает не тогда только, когда воздерживаемся от худого, но тогда, когда воздерживаясь творим добро, по сему: «уклонися от зла, и сотвори благо» (Пс.33:15): да покажет себя по всему совершенным и весьма превосходным пред другими людьми, как преуспеянием в добродетели, так и творением добрых дел превозносился, говоря:

Лк.18:12. «Пощуся два краты в субботу, десятину даю всего, елико притяжу.»

Называли Иудеи субботою и субботами неделю, исключая праздничный оной день субботы, вместо целой недели. Сие видно из книги Левит: «и исчислиши себе седмь лет покоя» (седмь суббот), «седмь лет седмижды: и будут тебе седмь седмин лет, четыредесять девять лет» (Лев.25:8). Подобным образом явствует и из писаний святых Евангелистов Марка и Луки. Ибо Марк написал так: «воскрес же заутра в первую субботу» (Мк.16:9). Лука же: «во едину от суббот» (Лк.24:1), то есть, в первый день недели, который христианами называется воскресным. Постились же Иудеи, по преданию, обычаю и заповеданию, дважды в неделю, во второй и пятый день. Ибо веровали они, что Моисей в пятый день восшел, а во второй сшел с горы Синайской. Что же касается до заповеди, содержащейся в Моисейском законе, обязаны они были во всякое лето приносить Богу десятину от плодов земных. «Всяка десятина земли от семене земнаго, и от плода древянаго Господу есть: свято Господу» (Лев.27:30). И так написано в книге Левит. Во Второзаконии же так показано: «десятины да даси от всего плода семене своего, плод нив твоих от года до года. Да принесеши десятину пшеницы твоея, и вина твоего, и елея твоего» (Втор.14:22–23). Из коих слов видим, что Иудеи не всех своих вещей десятиною обязаны были жертвовать Богу, как то, и молока и сыра и масла коровьего и всех вещей. Но сей Фарисей хвалился, что постился дважды в неделю, – «пощуся два краты в субботу»,– и что приносил Богу десятину не токмо от вещей, законом определенных, но и от всех, какие только имел: «десятину даю всего, елико притяжу»: чем показывал, что он превосшел всех людей и самыми делами добродетельными. Вот же как он противополагает противоположенные добродетели упомянутые от него грехам. Прелюбодейству противополагает пост, яко укротителя плотских вожделений, хищению и неправде десятину всего имения его. Слышали уже теперь вы о гордости гордого Фарисея: послушайте же и о смирении смиренного мытаря.

Лк.18:13. «Мытарь же издалеча стоя, и не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику!»

Стоял же и мытарь в церкви, так как и Фарисей, но издалеча, то есть, далеко от олтаря; ибо недостойным себя почитал, чтобы приближиться к олтарю Божию. Наклонив же главу свою к земли, ниже очей своих хотел возвести и посмотреть на небо, думая, что очи его, прежде совершенно будучи привязанными к земным вещам, не были достойны возведения на небо, которое есть Божий престол. Бил же перси своя, яко вместилище его беззаконий, изъявляя сим, что он ради грех своих великого осуждения и казни был достоин. Велегласно также взывал, порицая себя грешником и прося от Бога милости: Боже мой! говорил: – помилуй меня, буди милостив ко множеству беззаконий моих! «Боже, милостив буди мне грешному!» Все, и место, на котором стоял, и приклонение главы на землю, и биения в перси, и произнесенные слова довольно изъявляли глубочайшее его смирение. Послушайте же теперь и конца сей притчи.

Лк.18:14. «Глаголю вам, яко сниде сей оправдан в дом свой, паче онаго: яко всяк возносяйся, смирится, смиряяй же себе вознесется.»

Сие «паче онаго» по связи слова означает: более, нежели тот, или более того, – то есть, что и оба они были оправданы, но мытарь больше был оправдан, нежели Фарисей. Что же касается до смысла, ««сей» паче онаго» значит: а не тот, то есть, не Фарисей праведник и гордый, но грешник смиренный мытарь вышел из церкви в дом свой оправданным. Мытарь, будучи грешником, чрез смирение оправдался; но Фарисей, будучи праведником, постыдился за гордость. Что же таковое разумение имеет сие ««паче онаго»» уверяют нас, во-первых, следующие за сим слова: «яко всяк возносяйся смирится». Каким же другим образом смирится, если не чрез Божие постыждение и осуждение? Еще же подобное сему другое Божеское речение: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать». Имеющий мстителем Бога и себе противляющимся ни много ни мало не есть оправдан, но осужден и постыжден. О осуждении Фарисеевом свидетельствует и Церковь, воспевая о нем и мытаре: «сей же, возносяся, обнажися благих: но той, смиряяся, приобщися дарований».

Великая, поистине, и весьма полезная добродетель есть смирение. Ибо если рассмотришь, сколько полезен бывает смиренный в сей временной жизни, удивишься и придешь во изумление. Гордый гоняется за похвалами и первенством, ищет достоинств и почестей, всячески старается о начальстве, ценит всякое слово и требует уважения от всякого лица; почему, если где не получит искомого гордостью своею, и не обрящет обольщающего напыщенную мысль его, озлобляется и негодует, многажды же с презрением и руганием отходит оттуда. Сколько требуется ласкательств, сколько просьб, сколько поклонений для того только, чтоб какое-нибудь получить от него благодеяние! Если же случится самому ему иметь нужду в благодеянии: поскольку, по гордости своей, не хощет наклонить главы своей и поклониться могущему его облагодетельствовать, того для чуждым бывает и сам благодения; отчего гордый бывает скучен, неприятен, ненавистен, отвратителен и негоден. Смиренный же человек, поскольку не гоняется ни за честьми, ни за поклонениями, ни за похвалами, ни за первенством, не разбирает ни мест, ни слов, ни лиц, – готов сидеть на всяком месте, доволен всяким сообращением и великодушно переносит касающееся звания и чести его; бывает расположен без лести и хваления, благодетельствует, сколько может, без всяких прошений и поклонений. Если же самому ему случится иметь нужду в какой-либо вещи, без труда получает: ибо, по смирению сердца своего, всякого удобно упрашивает, и в самом нужном для него не стыдится покланяться и до лица земли; отчего всегда бывает и спокойным, и кротким, и приятным, и дружественным, и всеми любимым. Да и самые гордые гордых ненавидят, а смиренных любят. Почему смиренный легко пользуется и призрениями, и милостями, и благодеяниями людскими.

Если же коснешься душевной пользы смиренного, столько обрящешь в нем совершенств и Божеских дарований, что мысль твоя придет во изумление. Гордости исчадием бывает гнев: или потому, что заключаешь о презрении, или потому, что не так, как должно, почитаем бываешь, отчего гордые бывают исполнены гнева и ярости; смиренный же человек рабом гнева никогда не является. Кто есть смирен, тот есть и кроток сердцем. Смиренный следовательно имеет два характера Иисуса Христа, – кротость, то есть, и смирение. «Научитеся от Мене», сказал Господь, «яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф.11:29). Блажен убо тот человек, который стяжал бесценное сокровище смирения: он есть живой образ и живое подобие Иисуса Христа. Ибо мы, взирая на него, созерцаем в нем святейшие характеры Господа нашего. Стяжавает также смиренный многое и великое стяжание; стяжавает покой души своей: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Какой же бы покой не был, хотя временный и тленный, хотя бы вечный и нетленный, и то и другое есть справедливо: ибо смиренный человек того и другого удостоивается покоя. Гордого сердце в сей временной жизни никогда не имеет покоя, ибо никогда не может получить того, что мечтает по своей гордости: смиренного сердце в сей жизни имеет всякий покой и отдохновение; ибо весьма удобно получает то, что требует смирение его. Гордый в будущей жизни не может иметь покоя, ниже спасения, ибо Бог ему противляется: смиренный тамо обрящет совершенное спокойствие и спасение, ибо имеет благодать Божию: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Притч.3:34). Послушайте же и о другом совершенстве смиренного, да еще более удивитесь.

Небо есть престол Божий: ибо на небеси неусыпно славословит Его все небесное воинство Ангельских сил. По небеси же престолом имеет сердце смиренного и покоищем, на немже почивает. Вот как о сем говорил Бог чрез уста Пророка Исаии: «небо престол Мой, земля же подножие ног Моих: кий дом созиждете Ми, и кое место покоища Моего? Вся бо сия сотвори рука Моя, и сия суть вся Моя, глаголет Господь» (Ис.66:1–2). Людие, говорит, – Я имею престолом небо, и земля есть подножием ног Моих: рука Моя сотвори вся, во власти Моей все видимое и невидимое. Какой дом можете создать достойный для Меня? Какое вы место почитаете жилищем Моим и покоищем? На какое другое место воззрю Я, или какое другое место есть достойное покоища Моего, кроме сердца смиренного, который бывает кротким, молчаливым и трепещущим словес Моих? «И на кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих?»

Пришедшу исполнению закона, показал Бог и событие сих словес. Когда, по безмерному Своему благоутробию, благоволил послать Сына Своего в мир, да восприимет человеческое естество ради человеческого спасения: тогда ни на кого другого не воззрел, как токмо на смиренного и кроткого и трепещущего словес Его, – воззрел на святую Деву Марию, и предопределил Сию, да воплотится от Нее бестелесный Сын Его и Слово; Сию предопределил престолом Своим и обиталищем; Сия была местом покоища Его; Сия дом Божественной Его славы. Воззрел же на Сию потому, ибо Она истинно была смиренная, а следственно единая достойная толикой почести. Виждь же глубину Ее смирения. Когда Божественный Ангел благовествовал Ей, яко будет Материю Царя Царей, Святого Святых, Творца твари, Сына Божия; когда сказал: «и раждаемое» от Тебе «Свято, наречется Сын Божий» (Лк.1:35): Она, нимало не возвышаясь почестию таковой Матери, так ответствовала Ангелу: Я есмь раба Божия. «Се раба Господня, буди мне по глаголу твоему»! (Лк.1:38) Блаженная Елисавета велиим гласом поздравляла и благословляла Оную, и ублажала яко Матерь Божию, взывая: «и откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне?» (Лк.1:43) Но Она, величая Бога и радуясь духом, тако говорила Елисавете, что Бог Ее удостоил толь великой благодати, призрев на смирение Ее: «яко призре на смирение рабы Своея» (Лк.1:48). О, какое удивление! Где безмерная глубина смирения, тамо восхождение на высоту неизобразимое. «Яко всяк возносяйся смирится: смиряяй же себе, вознесется» (Лк.18:14).

Но какая тому причина, что смирение столько предпочитается? Почему сие возводит человека на толикую высоту Божественной славы и достоинства? Первое: ибо Бог есть праведен. Он, сотворив разумом одаренного человека, праведно требует от него, чтобы он умственною своею способностию рассуждал и ничего бы как не творил, так и не говорил бы, яко безумный и безрассудный. Хощет, словом сказать, всякому человеку быть разумным, чего для и повелевал: «будите убо мудри, яко змия» (Мф.10:16), Если же рассудишь так, как должно: истинно приметишь, что горделивец бывает безумным, а смиренный мудрым. Все дарования, ради которых горделивец высокомудрствует, смиренный же унижается, разделяются на четыре части: на естественные дарования, каковые суть: острота, красота, мужество и подобное; на стяжательные дарования, каковые суть: знание, мудрость, искусство и подобные; на дарования, случайными называемые, каковые суть: богатство, слава, чести и подобные; на дарования, зависящие от воли, каковые суть: любовь, терпение, послушание, и прочие произвольные добродетели. Ради сих-то каждый человек либо гордится, либо смиряется. Смотри же теперь, каким образом гордящийся бывает безумным, а смиряющийся мудрым.

Если какой богатый и знатный человек поручит кому-либо другому на время часть имения своего, тот же, получив оную, забыв совершенно, что порученное ему не собственное его есть, почтет то за собственное и везде начнет хвалиться чужими вещами так, как своими собственными; кроме же сего, вместо того, чтобы умножить оные, издержит на свою токмо необходимость: каким тогда почтешь такового человека, мудрым ли, или безумным? Истинно назовешь его безумнейшим и посмеешься его глупости и ветрености. Если же кто, прияв чужие вещи, всегда сии почитал за не свои, и везде говорил, что принятое мною имение не есть мое, но чужое, – есть онсицы, поручившего мне на время, притом и умножал оное по повелению поручившего ему: мудрым ли такового человека назовешь или безумным? Без сомнения, почтешь его мудрым, и удивишься его разуму и мудрости. Первым убо из сих двух человек бывает гордый, а вторым – смиренный. Ибо все дарования, и естественные, и стяжательные, и случайные, суть дарования Божия: от Бога даются человекам. «Яко из Того и Тем, и в Нем всяческая» (Рим.11:36). Сии-то суть таланты (Мф.25:15), и Он раздает оные по силе каждого, да мы, благоустроив на время оные, ради благого устройства увенчаемся нетленным венцем. И самые дарования, от свободы нашей зависящие, то есть преуспеяния в добродетели, суть дарования Божия, поскольку без Него ничего не можем творить (Ин.15:5); и поскольку Бог есть «действуяй в нас и еже хотети, и еже деяти» (Флп.2:13).

Кого убо назовем мудрым? Иакова ли, принесшего дары брату своему Исаву и смиренно правду сказавшего, яко Бог помиловал его и даровал ему все его имение: «приими благословение мое, еже принесох тебе: яко помилова мя Бог, и суть ми вся» (Быт.33:10), или Навуходоносора, чрезмерно напыщавшегося властию своею и угрожавшего трем святым отрокам: «и кто есть Бог, Иже измет вы из руки моея?» (Дан.3:15) Кого почтешь мудрым? Павла ли, который признавался, что не он, но благодать Божия причиною была всех его добродетелей: «не аз же, но благодать Божия, яже со мною» (1Кор.15:10), или Фарисея, который напыщался, говоря, что сам он преуспел в добродетели: «пощуся двакраты в субботу, десятину даю всего, елико притяжу»? (Лк.18:12) Горделивец убо, нерадя о даровании рассудка, бывает безумным: смиренный же, усовершая Богом данную ему умственную способность, бывает мудрым. По сей-то причине Бог, отвращаясь от несмысленного безумия горделивцев, противляется им: приемля же благомысленную мудрость смиренных, дает им благодать.

Во-вторых же, предпочитается смирение потому, поскольку Бог есть промыслитель. Смирение покоряет и убеждает все умственные свободные творения к повиновению Богу; если же оное презирается, вместо повиновения, немедленно заступает место противление и отступление от Бога. Доколе был денница смиренным, дотоле повиновался и почитал Бога; когда же оставил смирение, тот же час престав повиноваться Богу, сделался противником, тот же час рек во уме своем: «на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой. Взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис.14:13–14). Отвлек же к отступлению и противлению и третию часть ангелов, как сие видел в своем откровении Божественный Иоанн: «и хобот его отторже третию часть звезд небесных, и положи я в землю» (Апок.12:4). Доколе прародители не высокомудрствовали, дотоле повиновались Богу и не дерзали нарушать заповеди Его; услышав же о сем: «будете яко бози» (Быт.3:5), когда изгнали смирение от сердца своего и приняли гордые мысли, – отбежало немедленно повиновение и заступило место противление: простерли руки свои, немедленно вкусили от запрещенного плода и соделали самих себя и весь от них человеческий род пренесчастливым и пребедственным.

В-третьих же, предпочитается смирение потому, ибо Бог есть человеколюбив. Бог бо, по преизбытку любя человеческий род, всем хощет спастись. Но никто не может спастись без покаяния: ибо все мы есмы грешники, поскольку прилежит помышление наше на злая от юности нашей (Быт.8:21). Никтоже не может раскаиваться без смирения. Если не признаем тяжести грехов наших и гнусности беззаконий наших, не можем покаяться. Если же признаемся, так, как должно: не имеет без сомнения места бесовская гордость, но вселяется святое смирение, производящее в сердце сокрушение, в очах слезы, в душе обещание в исправлении, в устах: помилуй мя Боже! Многоблагоутробный же, видя сие, оставляет все грехи наши. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19).

Посему-то убо смирение есть добродетель, паче прочих нужная; посему-то есть предпочтеннее и честнее, посему-то возвышает она человека на горы Божественной славы и блаженства. Ибо сам Бог хощет, чтобы мы были мудрыми, а не безумными; хощет, чтобы были послушными Божественным Его повелениям, а не презрителями всесильной Его власти; хощет, чтобы мы были не осужденными за грехи, но оправданными чрез покаяние. Правосудие, промысл и человеколюбие Божие сопрягает толь многие и великие почести с добродетелью смирения.

Смирение убо есть добродетель великая, добродетель преславная, добродетель спасительная. Смирение есть любовный союз между другими, есть просвещение ума моего, вождь души моей, пластырь грехов моих, путь спасения моего, лествица, возводящая мене на высоту славы и на небесные Божеские селения: и как мы можем быть достойным твоим вместилищем?

Рудокопы, когда вскрывают токмо земную поверхность, песок и пыль токмо сыскивают; если же, копая, касаются земной глубины, обретают чистое золото. Когда и мы будем взирать токмо на вещественную поверхность, случай только к гордости и напыщению откроется нам. Если же вникнем в сущность состояния нашего, истинно обрящем тогда сокровище смирения; достанем добродетель смирения, так как пловцы, пускаясь в морскую глубину, достают маргариты. Человече, что тебя напыщает и воздымает? Острота ли ума твоего, или красота лица твоего, или телесная сила? Не смотри токмо на внешность, не взирай на одну сих поверхность: так-то только ты взирая напыщаешься; посмотри на внутренность, вникни в сущность и в существенное того положение: узришь тогда, что все то с часу на час естественно изменяется. Узришь, что заутра все то пожрет смерть и изменит в пищу червей и зловоние. Узнав же о бытии своем и о своем несовершенстве, укротишь мечтательности твои ради естественных дарований, и смиришь сердце твое. Что тебя напыщает, мудрость ли твоя, или знание? Не смотри на наружность, но вникай во внутренность, не на поверхность, но на сущность. Если разберешь внутренность и сущность, узришь не мудрость, но невежество, не знание, но неразумие. Узнаешь то, что и самые мудрецами называемые знают, в сравнении с тем, чего не знают, так как одно из тьмы тем, как одну каплю воды пред целым морем. Мало есть известного, а гораздо больше находится в неизвестности. Одни системы иными утверждаются, многими же отвергаются. Узнаешь, что не можешь вточь познать и одного мравия сущности и существенных свойств. Почему укротишь надмение ради приобретенных твоих дарований, и сокрушишь умственную твою гордость. Человече, почто возвышаешь твои брови, и гордишься тем, что ты других превосходнее? Ради ли случайных твоих благ? ради богатства ли? ради частей ли твоих, или ради заступления властелинов? Рассмотри подробнее: заутра превратится колесо мира, и богатство твое истощат бедствия, чести же восхитит другой начальник, а покровители твои и мыслию, и состоянием изменятся. Заутра коса смертная, конец всему полагающая, тебя скосит и другие наследят богатство твое, – может быть, те самые, которых ты ненавидишь и отвращаешься; заутра яко дым исчезнут титлы твои, и недействительными останутся не токмо покровители твои и друзья, но и самые сродники. Постигнет смерть, и тогда хотя бы Крезово имел ты богатство, хотя бы царские титлы, хотя бы всю славу сего мира, – единая токмо останутся тебе твоя погребательная и три лактя земли могилы твоей. «Зане всяка плоть яко трава, и всяка слава человеча яко цвет травный. Изсше трава, и цвет ея отпаде» (1Пет.1:24). Если тако будешь рассуждать, истинно повергнешь очи твои долу, и наполнишь мысль твою смирением.

Человече! почто гордишься и осуждаешь собратию твою, яко грешников и погибших? почто воздерживаешься от скотских плотских грехов? почто постишься, молишься и творишь милостыни? Взойди во внутренность человеческую, на которой добродетель основывается. Если рассмотришь сокровенности твоей совести, приметишь нечистоту помышления твоего, замаранность сердца твоего и мрачности души твоей: приметишь тогда, чего требует твоя Христианская обязанность. Узнаешь, что на всякий час и на всякую минуту входит окнами твоими, то есть, чрез твои чувства, смерть в душу твою. Если подробно разберешь греховные обстоятельства, узы, брани, наклонения к беззаконию и нечистые помышления сердца твоего, узришь тогда погруженным себя во множестве твоих беззаконий. Почему вместо того, чтобы так гордиться, как Фарисей, начнешь бить в перси якоже мытарь, и, смиряясь и раскаиваясь, возопиешь: «Боже, милостив буди мне грешному!» (Лк.18:13)

Тогда, следовательно, будем мы смиренными, когда будем судить о вещах так, как должно, когда часто будем размышлять о часе смертном и о том, где должно нам быть по смерти, когда будем знать, что, хотя бы что мы и имели, не есть наше, но Божие; когда будем помнить, что без смирения никто не может спастись; когда, напоследок, пред очами нашими будем иметь пример мытаря и Фарисея, внутрь же сердца нашего сии Спасителя нашего Божественные словеса: «всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется» (Лк.18:14).