Толкование на Евангелие от Матфея в неделю одиннадцатую (Мф.18:23–35)

Когда искусный живописец начертает по должной соразмерности все члены и части изображаемого предмета, приспособит к тому видные и пристойные краски и сходно с природою представит истое образование лиц: тогда ясно ты увидишь на образе том подобие самых изображаемых лиц, и совершенно различишь черты оных. Подобным образом, когда мудрый писатель в сочинении своем расставит запятые и периоды по правилам, употребит естественные и приличные слова и изобразит все с должною естественною простотою, и опишет, как должно, лица, о коих говорит: тогда ты, читая таким образом сочиненное слово, подумаешь, что не читаешь, но что видишь самые те вещи, о которых тут пишется. Сие же наблюл святой и священный писатель, Евангелист, говорю, Матфей, написав ныне чтенные приточные Господа нашего Иисуса Христа слова. Таким, то есть, образом описал он сию притчу, что кажется тебе, будто не читаешь, но видишь в ней благоутробие Божие к человеку и правосудие, а человеческое жестокосердие и неправду к человеку. Пoелику же слова Евангельские чем внимательнее читаются и благочестивее изъясняются, тем вящше плодотворят в душе нашей: сего ради, испросив свыше помощи, потщимся изъяснить Евангельскую притчу: вы же благословенные христиане, отверзите сердечные ваши двери к принятию толкования Божественных словес.

Мф.18:23. Рече Господь притчу сию: уподобися царствие небесное человеку царю, иже восхоте стязатися о словеси с рабы своими.

Когда вместо вещей, о которых хотим говорить, приводим другие подобные вещи, тогда речь сия называется притчею или приточным словом: почему притча есть подобие или изображение. Приточно же беседовал Господь наш Иисус Христос в сходственность пророчеств о Нем: «отверзу в притчах уста Моя» (Пс.77:2), пророчествовал о Нем святой Пророк Давид. Отверзши убо уста Свои, говорил притчу сию: «уподобися», сказал Он, то, что сотворит Бог, когда будет судить достойных и недостойных царствия небесного, – уподобися творимому от какого-либо царя, когда требует он от каждого из рабов своих долгу своего. Сие же сказав, описывает потом то, что тогда сотворил царь, когда расчелся в долге с рабами своими.

Мф.18:24. Наченшу же ему стязатися, приведоша ему единаго должника тмою талант.

Когда убо начал он разбирать долг, тогда привели и представили пред ним единого раба, который должен был ему тьмою талант. Древний еврейский талант содержал в себе почти четыреста восемьдесят шесть нынешних венецианских червонцев. Посему тьма, или десять тысяч талантов составляют почти четыре миллиона, восемь сот шестьдесят тысяч упомянутых червонцев¹⁴. Количество необъятное, но нарочно увеличено. Но какое же есть подобие между сим и судимыми от Бога? Царь, который разбирает долг рабов своих, означает Царя царей и Владыку всея твари: Он, видя тайная сердца человеческого, испытывает и разбирает грехи единого коегождо; должник же есть грешник: ибо как должник обязан возвратить занятые им деньги, тако и грешник должен обратиться и раскаяться в содеянных им грехах. А что, сказал он, тьмою талантов должен был должник, – сие показывает и множество и тяжесть грехов грешника.

Мф.18:25. Не имущу же ему воздати, повеле и Господь его продати, и жену его, и чада, и вся елика имеяше, и отдати.

Пoелику должник не имел сил отдать и заплатить долг свой, то определил царь продать и его, и чад, и все имение его, и отдать долг: «не имущу ему воздати». И поистине, ничего не имеет грешник могущего умилостивить Бога за грехи свои: ничем, ни из сущих в мире, ни на небеси, не откупится за грех. Да и самое покаяние наше, применяемо к тяжести греха, ничтоже есть. Единое беспредельное Божие благоутробие заглаждает грех. Но что значит продаяние должника, и жены, и чад, и всего имения его для воздаяния долга? Продаемый бывает рабом покупающего и отлучается от господина, продавшего его (Злат. в бесед.). Убо продаяние должника значит отлучение грешника от Бога; жены же, и чад, и имения его – лишение грешника всех Божественных дарований, каковые он имел, когда ходил по пути добродетели. Вообще же значит сие бедствия и несчастия, каковым предается грешник за грехи его. Но посредством таковых наказаний приходя грешник в покаяние, умилостивляет Божественное правосудие и освобождается от будущей вечной муки, которая ожидала его за грехи его. Сие же показал нам Спаситель в следующих словах притчи:

Мф.18:26. Пад убо раб (той), кланяшеся ему, глаголя: господи! потерпи на мне, и вся ти воздам.

Се каковой плод Божия наказания: поклонения даже до лица земли: «пад убо раб той, кланяшеся ему; – прошения от глубины сердечной: Господи, потерпи на мне; великие обещания: и вся ти воздам». – «Господи, в скорби помянухом Тя», гласит пророк Исаия (Ис.26:16). Часто, когда Бог напрягает лук Свой и верзит на грешника стрелы несчастий, тогда он чрез покаяние и молитву обращается к Богу и обещается совершенно исправиться. Се убо и безмерное к обращающимся грешникам Божие благоутробие!

Мф.18:27. Милосердовав же господь раба того, прости его, и долг отпусти ему.

Раб, то есть каждый грешник, когда приидет в покаяние, просит Божеского долготерпения, обещаясь отвратиться от грехов своих. Человеколюбивейший же Бог не токмо милостивым является к нему, но и освобождает его от оков грехов его, и оставляет и прощает вся беззакония его: «и долг отпусти ему». И сии дела грешника суть благие и полезные; следующие же суть презлобные и предушевредные.

Мф.18:28. Изшед же раб той, обрете единаго от клеврет своих, иже (бе) должен ему стом пенязь, и ем его давляше, глаголя: отдаждь ми, имже (ми) еси должен.

Слова сии описывают нрав немилосердого человека. Раб, говорит Писание, исшел. И поистине, елико время человек бывает милостив и благоутробен, тогда «пребывает в Бозе, и Бог в нем» (1Ин.4:16); когда же затворит утробу свою и станет немилостив и жестокосерд, тогда исходит и отдаляется от благодати Божией. Почему же сказано: «обрете единаго от клеврет»? Какие таковые суть клевреты? Вся мы, люди, рабы Бога вышнего есмы; почему и называемся клевретами, яко долг имущие служить единому и томужде Господу Богу. Истинно ежедневно мы слышим немилостивых людей, кричащих на клевретов своих; иного вопиющего: отдай мне честь мою; а другого: отдай мне деньги мои; и иного: отдай мне товары мои; а некоторые не токмо кричат на них, но и чрезмерно притесняют и нуждают их. Достойны замечания суть сии сто пенязь. Ибо пенязь, который и златницею кинсонною у Евангелиста Матфея называется, есть монета малоценная (Мф.22:17; Лк.20:24; Мф.22:19). Сто пенязь и двух полных червонцев, или десяти рублей не составляют¹⁵. С намерением же премудрый Бог долг, должный Ему, поставил в тьмах талантов, а долг, должный человеком человеку, во сте токмо пенязях: да сим покажет, что тот наш долг, которым мы Ему должны, несравненно превышает долг человеческий, то есть тот, коим должны нам другие человеки. Хотя бы честию, хотя бы служением, хотя бы пенязями, хотя иным бы чем должен был тебе человек, долг его никакого не имеет сравнения с долгом, которым мы одолжены Богу, так как никакого нет равенства между человеком и Богом. Малость долга человеческого объяснена и сими словами: «отдаждь ми, имже ми еси должен». Здесь представлен заимодавец, по причине малого количества, стыдящимся сказать должнику своему так: отдаждь ми должные мне сто пенязь; но говорящим безыменно: «отдаждь ми, имже ми еси должен».

Мф.18:29–30. Пад убо клеврет его на нозе его, моляше его, глаголя: потерпи на мне, и вся воздам ти. Он же не хотяше: но вед всади его в темницу, дóндеже воздаст должное.

Да покажет Бог, колико Он милосерд к рабу Своему человеку, когда он просит от Него прощения грехов своих, и колико жестокосерд человек к клеврету своему человеку, когда просит у него оставления оскорблений своих, представил виновного, просящего от человека великодушия на повинности свои таковым же образом, каковым и грешник просит от Бога оставления беззаконий своих. Пал грешник пред Богом и, кланяясь Ему, просил долготерпения, обещаясь исправиться в своих грехах. «Пад убо раб той, кланяшеся ему, глаголя: господи, потерпи на мне, и вся ти воздам». Пал, равным образом, и виновный на ноги клеврета своего, кланяясь ему, – «пад убо клеврет на нозе его», – и с молением просил великодушия у клеврета своего, то есть, человека, и обещевался воздать долг: «моляше его глаголя: потерпи на мне, и вся ти воздам»; но Владыка всяческих и Господь, умилосердясь, простил все беззакония грешнику: «милосердовав же Господь раба того, прости его, и долг отпусти ему»; а человек не захотел простить человеку. «Он же не хотяше, но всади его в темницу», пока заплатит долг: «но вед всади его в темницу, дóндеже воздаст должное». Кто б из жестокосердых слыша сие не устыдился? Бог-Вседержитель прощает безмерное множество гнуснейших моих беззаконий ради прошения и покаяния и обещания в исправлении моем: я же, червь земный, не прощаю клеврету и брату моему малейших прегрешений, или малого долга, хотя и молит он, раскаивается и обещается воздать! Какие же будут последствия такового моего жестокосердия, внемлите:

Мф.18:31. Видевше же клеврети его бывшая, сжалиша си зело: и пришедше сказаша господину своему вся бывшая.

Весьма справедливо болезнуют рабы милосердого царя, видя жестокие дела единого от клеврет своих: а чтобы помочь страждущему, объявляют господину своему жестокосердые поступки, каковые показал сослужитель их. Но если мы сие отнесем к Богу и жестокосердому грешнику: то кто же тогда будут те сослужители, оскорбляющиеся зело жестокосердием немилостивого грешника и возвещающие Господу своему насильствия над сослужителем своим? И Ангелы называются сослужителями человеков; ибо и Ангелы и человеки единого и тогожде прославляют Бога и служат (Злат. в бесед.). Ангелы ненавидят злобы: почему скорбят, когда мы грешим, радуются, когда раскаиваемся. Они не возвещают Богу преступлений жестокосердого человека, пoелику вся пред Богом суть открыта: но, видя немилосердие наше к собратиям, возбуждаемые сожалением, ходатайствуют у Бога о помощи и заступлении угнетаемого человека жестокосердием немилостивца (Лк.15:10). Сие же ходатайство к Богу святых Ангелов показал Богочеловек сими словами: «и пришедше сказаша господину своему вся бывшая». Приметь, что не все слова в притче приспособляются к изображаемому лицу: но иные полагаются токмо для пополнения притчи. Сие самое Господь наш сказал, когда истолковал притчу о плевелах. Ибо в притче представлял и рабов, говоря: «пришедше же раби господина, реша ему: господи, не доброе ли семя сеял еси на селе твоем? откуду убо имать плевелы?» (Мф.13:27) Но в изъяснении притчи умолчал совсем о рабах, показуя, что сие присовокупил Он для дополнения смысла приточного, а не для объяснения предмета притчи. Из сего, по сему случаю, Божественный Златоустый сказал: еже всегда глаголах, яко притчи не по речению изъясняти подобает, понеже многа безместная последуют (В бесед. на толк. от Мф. 13 гл.). Посему и сии слова: «пришедше сказаша господину своему вся бывшая», присовокуплены для дополнения приточного изъяснения, то есть, чтобы показать, откуда тот царь узнал все то, что сделал немилосердый раб его, а следственно, что приточное слово имеет должное последствие и связь. Почему в связи предмета приточного от некоторых совсем оставляются. Что же сотворил царь, услышав о немилосердии раба сего?

Мф.18:32–33. Тогда призвав его господин его, глагола ему: рабе лукавый, весь долг он отпустих тебе, понеже умоли мя: Не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах?

Тогда, то есть, когда сядет судити живых и мертвых, представит пред Собою немилосердого, и обличит его таким обличением, от которого будет он безответен. «Рабе лукавый»! скажет Он: – Я услышал глас моления твоего, когда ты раскаивался, оставил множество грехов твоих: не должно ли было и тебе услышать моление клеврета твоего и помиловать его так, как и Я тебя помиловал? За обличением же последует гнев и мука вечная.

Мф.18:34. И прогневався господь его, предаде его мучителем, дóндеже воздаст весь дом свой.

Страшное дело – гнев и негодование Божие! Предал Он немилостивого немилостивым мучителям, то есть, бесам, мучить его. Но на сколько времени? Пока воздаст весь долг. Пoелику же отпущение долга греховного чрез единое покаяние бывает, по смерти же нет покаяния: то из сего явствует, что праведная мука, Богом определенная для немилосердых, будет вечная (Злат. в бесед,). Сими же словами заключив Господь притчу, присовокупляет непосредственно и самый предмет притчи, глаголя:

Мф.18:35. Тако и Отец Мой небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их.

Вот весь предмет притчи сей! «Тако, говорит, и Отец Мой небесный сотворит вам», то есть: Бог таким же образом, каким царь казнил немилостивого раба, накажет и вас, если не отпустите от сердец ваших прегрешений братий ваших. Почему же не сказал: Отец ваш, так как часто на других местах, но: «Отец Мой»? Потому, что говорил Он о жестокосердых и нераскаянных грешниках. Таковых же небесный Бог не есть Отец, но Судия и мститель. Приметь и сие: «от сердец ваших». Сие относится к тем, которые под политикою, языком и устами прощают, и наружно примиряются с оскорбившими их, но в сердце своем, скрывая ненависть, ожидают благовременного случая, чтобы отмстить и уязвить их.

Пoелику предмет притчи нынешнего Евангелия тех только касается, которые никогда не отпущают греха брату своему: убо весьма прилично ныне рассудить о памятозлобии. Памятозлобие есть грех толико великий и ненавистный Богу, что памятозлобец никакой не имеет надежды ко спасению. Есть же памятозлобец тот, кто не прощает вины каким-либо образом оскорбившему его, но беспрестанно памятуя зло, какое от того претерпел, ненавидит и отвращается от него. Различный же есть грех памятозлобия.

Когда я ненавижу брата моего или за то, что причинил убыток имению моему, или наветствовал чести моей, или убил сродника моего, или покусился на жизнь мою: тогда памятозлобие мое имеет некоторый телесный и мирской предлог. Но когда ненавижу брата моего или за то, что он обличил порок мой для пользы душевной или телесной, или за одно оскорбительное слово, которое по неосторожности вышло от уст его, или за едино положение тела ненарочно учиненное, или за едино подозрение, возгнездившееся в воображении моем: тогда памятозлобие мое никакого не имеет предлога извинительного. Иное убо памятозлобие основывается на какой-либо причине, а иное без всякой причины бывает. Один, ненавидя брата своего, всегда желает вредить ему; но или пoелику не может, или боится, не причиняет вреда, ниже коварствует ему. Другой, ненавидя брата своего и будучи властным и никого не боящимся, коварствует и обижает его. Вот еще и другие два вида памятозлобия: памятозлобие умственное и памятозлобие деятельное. Один, обнаруживает злобу сердца своего и является врагом, почему бегаешь, сколько можешь, смертоносных его стрел. Другой скрывает в глубине сердца своего ненависть и прикрывается личиною дружбы, в дружбе же представляет сети, да уловит тебя, и изрывает яму, да ввергнет тебя. Се и еще новые два вида памятозлобия: памятозлобие явное, и памятозлобие скрытное. Но всякое памятозлобие, то есть и предложное и беспредложное, и умственное и деятельное, и явное и скрытное, и всякое иное, какое бы то ни было, отнимает всеконечно всякую надежду спасения. Почему же так?

Пoелику весь закон, вся пророческая проповедь, все Евангелие основанием и подпорою имеют любовь. Из сего явствует, что всякая добродетель произрастает от того же корене любви. Ибо всякое дело, хотя бы и казалось добрым, но не есть добро, а совершенно бесполезно, когда есть чуждо любви. Хотя исполню, признается Божественный Апостол, всяку добродетель, и сотворю всякие чудеса, и буду иметь всю веру, и прииму все дары Божии, «любве же не имать, ничтоже есмь» (1Кор.13:2). Несомнительно, что всякий грех противоборствует и помрачает любовь, но злоба совершенно оную искореняет. Злоба есть совершенное отчуждение любви, так как тьма есть совершенное отчуждение света. Где свет, не бывает тьма; где любовь, нет злобы. Тьма и свет никаким образом вместе быть не могут: злоба и любовь никогда купно не сопребывают. Сего-то для, «ненавидяй брата своего во тьме есть, и во тьме ходит, и не весть, камо идет, яко тьма ослепи очи ему» (1Ин.2:11). Памятозлобный не токмо чужд любви к ближнему, но и любви к Богу. Если скажет, что я ненавижу брата своего, а люблю Бога, обманывается: «аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть» (1Ин.4:20). Почему же? Потому что сие невозможно: «ибо не любяй брата своею, егоже виде, Бога, егоже не виде, како может любити?»

Кто же, не имея добродетели любве, которая есть светлая, брачная одежда, дерзнет внити в украшенный Божественный брачный чертог Господа своего? Дерзнул некто некогда, чужд будучи любве, внити в место радости Господа своего: дерзнул подлинно, нося черную и мрачную одежду злобы, и вшел, и стал там, где были одетые преславною и пресветлою одеждою любве, сияющие яко светильницы, – но что претерпел? Претерпел последствия горестные и плача достойные. Во-первых, услышал от Царя славы жестокое изобличение: «како вшел еси семо, не имый одеяния брачна?» (Мф.22:12–13) Потом слуги Царские, связав ему руки и ноги, ввергнули «во тьму кромешную, идеже плач и скрежет зубом».

Слышите убо, памятозлобные человеки! Вседержитель-Бог Сам решил, и явно сказал: если простите прегрешения человеком, то и Я оставлю грехи ваши; если же не оставите прегрешений человекам, то и Я не оставлю грехов ваших. «Аще бо отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный: аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших» (Мф.6:14–15). Веруете ли, что сии слова и решение есть Иисус-Христово? веруете ли, что уста Иисуса Христа никогда лжи не произнесли? Конечно, веруете. Если убо вы праведны и безгрешны есте, то никогда не прощайте грехов брату вашему, ибо не имеете ни малой нужды, чтоб Бог простил вам согрешения ваши; но если тяжко и неудобоносимо есть бремя грехов ваших: то како чаете получить прощение от Бога, не хотя сами брату прощать согрешений?

Мы надеемся, что переменим Божие определение, принося Ему жертвы и дары и посвящая святому Его олтарю великолепные вклады и многочестные дары; но обманываемся несчастные! Се, что Бог о сем говорит: «аще убо принесеши дар твой ко олтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой» (Мф.5:23–24). Ниже хочу того дара, ниже приемлю его, если прежде не умиришь и не успокоишь брата твоего и будешь в любви с ним. Остави тамо неприятный дар твой, и иди прежде примирись с братом твоим: и тогда, возвратившись, принеси дар твой. Если же Бог отвращается от приношений наших не токмо когда мы ненавидим брата нашего, но и когда он нечто имеет на нас, то есть, имел случай быть разгневанным от нас: кольми паче отвержет оные, если мы питаем к нему злобу. Мы надеемся, что хотя памятозлобия исполнено есть сердце наше, но умилостивим Бога или частыми молитвами, или частыми прошениями милости Его; но ошибаемся бедные. Ибо первая и главная молитва, и основание всякой молитвы, есть молитва, которую предал нам Господь наш Иисус Христос, то есть, Отче наш: без сего никакая молитва не бывает. Но что же мы говорим, читая Отче наш? «И остави нам, просим, долги наша, яко и мы оставляем должником нашим» (Мф.6:12). Разумеешь ли, что говоришь, когда молишься? «Небесный, говоришь, Отче наш, остави мне грехи мои, так как и я оставляю грехи брата моего». Ты уговариваешься с Богом, когда молишься, и приводя себя в пример, просишь: так как я прощаю брату моему, так и Ты прости мне. Но сие произносят токмо уста твои, а в сердце твоем не престаешь питать ненависть к брату твоему, и попечение о коварствовании над ним не выходит из мысли твоей: и надеешься, что таковая молитва твоя восходит на небо и ниспосылает тебе отпущение грехов твоих! Или ты, как видно, думаешь, что Бог не разумеет помышлений твоих, не видит сердца твоего, или шутишь со всесильным Творцом твари, или совершенно не понимаешь как того, что говоришь молясь, так и того, чего просишь. Не прельщайтесь братие моя! Таковая молитва несть молитва, но бесстыдная дерзость и явное безумие. Доколе не оставите согрешений братий ваших, никогда не читайте Господней молитвы; ибо сами себя осуждаете. Никогда не надейтесь получить оставление грехов, когда согрешений не прощаете человеческих. «Ибо, аще не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших»: уста Господня глаголаша сие.

Но как я, скажешь, прощу тому, который меня обидел? как я прощу клеветнику моему, изменщику моему, обидчику моему? Послушай, как. Чего ты хочешь? мщения? Бог есть мститель обиженных: «Мне отмщение, глаголет Господь» (Рим.12:19). Чего хочешь? наказать обидевшего тебя? Бог есть воздаятель, Он отмстит обиду твою: «Аз воздам», уверяет Господь. Ты мстителем быть не хочешь? так прости ему. Не мсти за себе, возлюбленне! Бог приемлет попечение о мщении твоем: «Аз воздам». Он, яко праведный Судия, да мстит обиду твою. Не довольно ли тебе того, что ты имеешь мстителя обидчику твоему крепкого, и страшного и всемогущего? Право мщения за обиду и воздаяние находится в руце и во власти Божией: «Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь». Если же ты похитишь себе право Его и своею рукою накажешь обидевшего тебя, то есть, окажешься своевольным; тогда будешь худшим и оного преступником. Ибо тот дерзнул против тебя, а ты уже дерзаешь против права Божия. Почему Бог тебя уже накажет за грех твой, так как наказуют цари земные своевольников за их продерзости. Хочешь отмщения? Не обижай, не мсти, ниже злобствуй на обидевшего тебя, но прости, и люби его, и благодетельствуй ему: и тогда узришь на нем Божие мщение. «Аще алчет враг твой, ухлеби его: сие бо творя, углие огненно собираеши на главу его» (Рим.12:20). Если углубишься в сии истинные наставления, то узнаешь способ, како должен ты прощать прегрешения против тебя человеческие.

Внемли и другому высочайшему учению, из коего познаешь, как прощать обидевшим тебя. Когда приходит сеятель греховный, и ищет случая посеять на сердце твоем плевелы злобы: отверзи тогда очи души твоей, и посмотри на Начальника веры и Совершителя Иисуса (Евр.12:2). Поносили Его Иудеи и называли Его Самарянином и бесным (Ин.8:48); клеветали на Него Фарисеи, говоря, яко о начальнике бесовстем изгонит бесы (Мф.9:34); Иуда ученик Его продал Его на смерть за тридесять сребреников (Мф.26:15–16). Когда приидет в ум твой мысль мщения, отверзи тогда очи сердца твоего и посмотри на страдания Иисуса Христа, на заушения, биения, оплевания, мучения, на червленую одежду на раменах, терновый венец на главе, трость, данную в десницу. Если захочешь мстить обидевшему тебя, возведи ум твой на гору Голгофу. Тамо узришь Богочеловека, распятого посреде двух разбойников, уязвленного от главы до ног; тамо узришь кровь текущую от ран, и возлюбленного Его ученика предстоящего, и Матерь Его, утробою терзающуюся, скорбящую и плачущую; тамо узришь желчь и оцет; тамо узнаешь и то, како мстит Богочеловек поносителям, клеветникам, предателям, ругателям, мучителям и распинателям Своим. Отверзи слух твой, и слыши, како должно отмщевать: «Отче, остави им, не ведят бо что творят»! (Лк.23:34) Какой ответ дашь на сие? Что подобное когда-либо претерпел ты от людей, и ради того не хочешь простить им? Иисус Христос, говоришь, не токмо был человек, но и Бог. Так, истинно! Но «Он пострадал, свидетельствует блаженный Петр, за нас, нам оставив образ, да последуем стопам Его» (1Пет.2:21). На сие не один токмо пример Богочеловека ты имеешь, но тысячу примеров человеческих. Не были ли человеки и Апостолы? Однако они, будучи поносимы, благословляли, гонимы – терпели, хулимы – утешались. Не были ли человеки и толикое множество мучеников? Однако они прощали мучащим их жестокими муками, и на смерть неправедно и немилосердо их предающим. Не человек ли был первомученик Стефан? Однако приклонял он колена, и молился о побивателях своих: «Господи! говорил он, не постави им греха сего!» (Деян.7:60) Если бы сии примеры всегда имел ты пред глазами твоими: научился бы без всякой трудности прощать обидевшим тебя.

Злосчастны поистине и безответны суть памятозлобствующие. Божественный Апостол Павел, будучи уверен, что злоба, чем более времени продолжается, тем паче усиливается, и видя, что час смертный яко тать приходит, повелел нам примиряться со оскорбившими нас прежде захождения солнца, воссиявшего в тот день, в который мы оскорблены: «солнце да не зайдет, во гневе вашем» (Еф.4:26). Пoелику же памятозлобный никогда не печется быть в мире, и в любви со оскорбившим его; то злоба возрастает и утверждается в сердце его. Почему хотя бы при смерти и было еще время к покаянию, но сам он не может в час смерти своей искоренить злобу из души своей. Если же смерть нечаянно похитит его и умрет памятозлобствуя, то непростительным делается во всех и прочих грехах своих.

Ужас меня объемлет, когда читаю определение Божие, описанное возлежавшим на персех Его учеником, и оттуда почерпнувшим струи истины. «Всяк, вещает он, ненавидяй брата своего, человекоубийца есть: и весте, яко всяк человекоубийца не имать живота вечнаго в себе пребывающа» (1Ин.3:15). Посему какая надежда остается ко спасению памятозлобцу?

Господи милости! пощади создание Твое, искорени от сердец наших душепагубную злобу и насади душеспасительную Твою любовь ко братиям нашим, сострадание, ради которого рекл еси, яко изглаждаешь согрешения наши и сподобляешь нас бесконечной Твоей славы и блаженства. «Аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный» (Мф.6:14).