ГЛАВА V. О СТИХИЯХ³¹²

Мировая стихия есть наименьшая часть конкретного тела³¹³. Стихий – четыре: земля, вода, воздух и огонь; расположены они в вышеуказанном порядке (если переходить) от низших тел к высшим, они первоначальны и просты в сравнении с другими телами³¹⁴. И действительно, всякая стихия однородна (ομογενές ) с тем, элемент чего она составляет. Ведь, начало не однородно с тем, что происходит из него, стихия же совершенно однородна³¹⁵. А что земля и вода, воздух и огонь – стихии – это очевидно: в них, ведь, существенные (элементарные) качества (свойства) усматриваются и в потенции (δυνάμει), и в действии (ενεργεία), хотя, конечно, ни одна из этих стихий, подлежащих чувственному восприятию, не чужда смешения и соединения с другой стихией: все они как-то незаметно подмешаны и причастны друг другу в большей или меньшей степени, но природа каждой из них очевидна³¹⁶ и в смешении. Каждая стихия имеет по два сопряженных качества, сообщающих ей определенность³¹⁷. Так, земля -суха и холодна, вода – холодна и влажна, воздух – влажен и горяч по природе своей, огонь – горяч и сух³¹⁸. Конечно, качества сами по себе не могут быть стихиями, потому что тела не могут состоять из бестелесных качеств; равным образом, и все остальные тела, которые не имеют элементарного качества в действии (κατ᾿ ένέργειαν), не могут быть стихиями. Ведь было бы бесконечное множество стихий, если бы все существующее в большей или меньшей степени обладало этим качеством, и нельзя было бы различить – что по отношению к чему служит стихией³¹⁹. Итак, необходимо, чтобы стихия была телом, и телом простым, в действительности (κατ᾿ένέργειαν) имеющим элементарные качества, – имею в виду: теплоту, холод, влажность и сухость. В самом деле, только одни эти качества совершенно изменяют самую сущность (предмета), чего не производит ни одно из остальных качеств. Так, например, белизна, соприкасаясь с телом, не обеляет его всецело (насквозь – διόλου), подобно тому, как теплота согревает и холод охлаждает; то же нужно сказать о каждом из остальных качеств.

Стихии противоположны друг другу по двум противоположным качествам, какие имеют, именно: вода, будучи холодной и влажной, противоположна огню, горячему и сухому, земля – холодная и сухая – воздуху, горячему и влажному. А так как противоположности не могут сочетаться друг с другом, если не будет установлено между ними какого-либо посредствующего звена, связывающего их, то Творец установил (в середине) между землей и воздухом, которые противоположны, воду, дав ей два качества: холодность и влажность, по которым она, соприкасаясь с (двумя) крайними (стихиями), может соединить их: и, действительно, холодом она сближается с землей, а влажностью соприкасается с воздухом. Затем, между водой и огнем, которые также противоположны, Творец установил воздух, который влажностью своей сходствует с водой, а теплотой – с огнем, и таким образом приспособил противоположности друг к другу через некоторые посредства, связывающие и самих себя, и соединяемое ими³²⁰. Такая связь есть самая удачная³²¹. Каждая из посредствующих стихий одним (своим) качеством соединена с тем, что предшествует ей³²², а другим – с тем, что следует за ней: так, например, вода – холодна и влажна, но по холоду она соприкасается с землей, которая предшествует ей в восхождении [от низшего к высшему³²³], а по влажности – с воздухом, который следует за ней. Подобным образом и воздух – влажностью соприкасается с водой, предшествующей ему, а теплотой – с огнем, который следует за ним; также и огонь – теплотой соприкасается с воздухом, предшествующим ему, а сухостью – с землей по наклону (κατ᾿ έπίκλασιν) и обращению к крайнему (к началу): то же самое и земля – холодностью приближается к воде, а сухостью – к огню по наклону³²⁴. Для того, чтобы стихии имели взаимоотношение (σχέσιν) не только по нисхождению от высших к низшим и восхождению от низших к высшим, но и по кругу³²⁵, Творец наклонил некоторым образом и обратил крайние стихии: огонь и землю – друг ко другу. Ведь огонь с потерей одной только теплоты становится землей, что ясно обнаруживает молния: низвергающийся и охлаждающийся от чрезмерного жара огонь обращается в камень. Вследствие этого всякая молния, как говорят, заключает в себе камень и серу: сера есть как бы охлажденный огонь, не горячий уже в действительности, а только – в потенции, но сухой и в действительности (реально). Одни только стихии имеют качества в действительности (κατ᾿ ένέργειον), все же остальное – в возможности (δυνάμει, в потенции), если только (оно) не приближается к стихии.

Для того, чтобы никогда не погибли как стихии, так и составленные из них тела, Творец премудро устроил так, что стихии переходят и друг в друга, и в составляемые из них тела, а эти последние опять разрешаются в стихии. И таким образом, посредством взаимного происхождения составляемые постоянно, они сохраняются беспрерывно. И действительно: земля, обращаясь в грязь, становится водой; вода, сгущенная и обращенная в тину³²⁶, делается землей, а будучи согрета и испаряясь – воздухом; воздух же, сжатый и сгущенный, становится водой, а высушенный – обращается в огонь; также точно и огонь, потушенный и лишенный сухости, обращается в воздух. Ведь воздух есть угасание огня и испарение согретой воды, – из чего видно, что он происходит из теплоты: и действительно, согретая вода и угасший огонь производят воздух³²⁷. Таким образом, воздух по своей природе тепел – охлаждается же он благодаря соседству с водой и землей – так что низшие слои его, ближайшие к земле, холодны, а верхние, ближайшие к огню, теплы. Это происходит вследствие мягкости воздуха и легкой восприимчивости его³²⁸: он, действительно, очень легко теряет свою собственную природу и изменяется. Аристотель признает два рода воздуха: один – «паровидный (άτμώδες ), происходящий от испарения воды, а другой – «дымовидный» (καπνώδες ), который появляется от тушения огня: последний – горяч, первый – в момент происхождения тоже горяч; но впоследствии постепенно охлаждается и, распространяясь вверх, обращается в воду. Аристотель предположил двойную природу воздуха, как для избежания некоторых других несообразностей, так – в особенности – для того, чтобы показать, что высшие и значительно отдаленные от земли сферы более холодны³²⁹.

Все тела³³⁰, как растительные, так и животные, происходят из сочетания четырех указанных стихий: для образования этих тел природа привлекает чистейшие из стихий. Аристотель называет эти тела физическими (φυσικά). Стихии не сваливаются в кучу, но все внутренне объединяются и смешиваются и образуют одно какое-либо тело, отличное от них самих. Действительно, они соединены так, что невозможно различить их: отдельно усмотреть землю, отдельно – воду, воздух и огонь – поскольку из соединения их четырех образуется что-нибудь одно и (притом) отличное от них, как в соединении четырех медикаментов³³¹. Ведь и здесь соединение четырех медикаментов (tetrapharmacum) отлично от тех элементов, из которых оно составлено – хотя и не совсем так – потому что стихии образуют тела не через приложение (друг к другу) тончайших частиц, как это бывает in tetrapharmaco³³², но посредством взаимного изменения и объединения; затем – тела снова разрешаются в стихии, когда разрушаются, и таким образом все стихии сохраняются непрерывно и являются достаточными для происхождения действительных вещей, не увеличиваясь когда-либо и не уменьшаясь. Поэтому и говорят³³³, что происхождение одного есть погибель другого, и погибель одного – происхождение другого, не только по душе, как показано выше, но и по телу.

По мнению Платона, (только) три стихии изменяются друг в друга, а земля остается неизменной. Уподобляя каждой стихии геометрические тела с прямолинейными очертаниями³³⁴, земле он усвояет кубическую фигуру, как самую неподвижную из всех, воде – икосаэдр (двадцатигранник), из всех наиболее неудобоподвижный, огню – самую подвижную фигуру – пирамидальную, воздуху – октаэдр, потому что он (воздух) удобоподвижнее воды и менее подвижен, чем огонь. На основании этих фигур Платон строит доказательство того, что три стихии изменяются друг в друга, а земля не подвержена этому. В самом деле, три фигуры: пирамида, октаэдр и икосаэдр – состоят из неравносторонних треугольников, а куб – из равносторонних треугольников. Отсюда, те фигуры, которые состоят из неравносторонних треугольников, могут, разрушаясь и опять сходясь друг в друга, взаимно изменяться, а куб, разрушаемый, не может изменяться в какую-нибудь из трех остальных фигур, потому что он состоит из равносторонних треугольников, из коих ни одна из остальных трех фигур составиться не может; с другой стороны, ни одна из трех остальных фигур не может изменяться в куб. Итак, необходимо, чтобы и тела, сформированные по этим фигурам, находились в таком же отношении друг к другу, в каком находятся эти фигуры. Конечно, земля не остается совершенно нестрадательной, она разделяется тончайшими телами, будучи раздробляема на части; но она никогда не изменяется (не переходит) в то, что ее разделяет, потому что, снова соединяясь, восстанавливает свою природу; это можно заметить на воде, именно: если, бросив маленькую частицу земли в воду, взболтаешь ее, то земля растворится в воде; если же перестанешь взбалтывать, то как только установится вода, земля оседает: таким же образом должно думать и относительно всей земли (вообще): здесь происходит не изменение, а разделение смешанных (элементов). Платон еще говорит, что земля разделяется и остротой огня, что будучи разделена, она носится в нем или в воздушном пространстве, если, конечно, воздух ее разделяет, или в воде, когда ею разъединяется. Разделяя стихии другим способом, Платон утверждает, что каждая стихия обладает тремя качествами: огонь имеет остроту, тонкость (прозрачность), подвижность; другая крайняя из стихий, т. е. земля, обладает противоположными этим качествами: тупостью, плотностью, инертностью (неподвижностью)³³⁵, – так что по этим качествам огонь и земля противоположны, чего нельзя сказать относительно качеств других стихий, когда эти качества берутся в сопряжении. От каждой из крайних стихий берутся качества и посредством них образуются средние стихии. Так, берутся от огня два качества: прозрачность (тонкость) и подвижность – и одно от земли: тупость – и составляется воздух, имеющий три характеристические свойства – тупость, прозрачность и подвижность. Затем, берутся два качества земли: тупость и плотность – и одно огня: подвижность – и образуется вода, характеризуемая тупостью, плотностью и подвижностью. Следовательно, как острота относится к тупости, так огонь – к воздуху, как прозрачность – к плотности, так воздух – к воде, как движение – к покою³³⁶, так вода – к земле; а, значит, далее, как огонь (относится) к воздуху, так воздух – к воде, и как воздух – к воде, так вода – к земле. Ведь природой устроено так, что поверхности (плоскости) объединяются (сплачиваются) одной средой, именно – пропорцией, а геометрические (буквально: плотные) тела – двумя средами³³⁷. Приписывают стихиям еще и другие качества: земля и вода обладают тяжестью, благодаря которой они по природе тяготеют книзу, воздух же и огонь – легкостью, благодаря которой они по природе простираются вверх. Стоики говорят, что из стихий одни деятельны (δραστικά), а другие страдательны (παθητικά)³³⁸: К первым относятся воздух и огонь, ко вторым – земля и вода.

Аристотель³³⁹, не желая согласиться, что небо состоит из четырех стихий, вводит еще пятое тело – эфирное (лат. coeleste) и круговращательное (κυκλοφορικόν); круговращательным он называет это тело потому, что оно совершает круговое движение около земли³⁴⁰. Платон же решительно заявляет, что небо состоит из огня и земли; он так говорит³⁴¹: «происшедшее необходимо должно быть телообразным, видимым и осязаемым; но без огня ничто никогда не может быть видимым; осязаемым ничто не может быть без некоторой плотности, а плотным – без земли: отсюда ясно, что Бог составил мировое тело из огня и земли. Но хорошо связать только два (предмета), без третьего³⁴², невозможно, потому что в середине между обоими должна быть соединяющая их связь; наилучшая же из связей – та, которая и связуемое, и самое себя делала бы именно одним»; а свойство производить это наилучшим образом имеет пропорция; потому, связью Платон считает две средние стихии, взятые в вышеуказанной пропорции.

Придерживающиеся библейского учения³⁴³ не согласны³⁴⁴ относительно неба и земли. Именно: одни, и притом – большинство, говорят, что небо и земля сотворены не из какой-нибудь наперед предуготованной материи, так как Моисей говорит: «в начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1.). Аполлинарий же полагает, что Бог сотворил небо и землю из бездны. Хотя Моисей в своей космогонии³⁴⁵ не упомянул о бездне как о сотворенной, но в книге Иова сказано: «сотворивший бездну» ³⁴⁶. Из нее именно, как из материи, по мнению Аполлинария, произошло (сотворено) все остальное. Конечно, бездна не безначальна, но она сотворена прежде всего телесного (видимого) и предуготована Творцом к происхождению всего остального. Самое имя бездны указывает на беспредельность материи. Но как бы ни думать относительно этого, разницы никакой нет: ведь и в этом случае Бог является Богом и Творцом всего, создавшим все из ничего.

Против утверждающих, что существует одна только стихия: или огонь, или воздух, или вода – достаточно сказанного Гиппократом³⁴⁷: «если бы человек был (нечто) единое (т. е. состоял из одной стихии), то он никогда бы не болел, потому что не было бы в таком случае от чего болеть; а если бы и болел, то здоровое было бы единым³⁴⁸. Ведь, необходимо, чтобы намеревающееся болеть подверглось изменению – при участии чувства: но если бы существовала одна только стихия, то не во что было бы ему измениться; не изменяясь же, а оставаясь в себе самом, оно не могло бы болеть, хотя бы и было одарено чувством. Необходимо, далее, чтобы и страдающее страдало от чего-нибудь (другого): но если бы существовала одна только стихия, то не было бы другого качества, кроме качества этой одной стихии, от которого бы страдало животное. Но если не может ни измениться, ни страдать, то каким образом может болеть?» Доказав, таким образом, что это невозможно, Гиппократ, уступая, прибавляет: а если бы и болел (человек), здоровым было бы только одно; но на самом деле здоровым бывает не одно, а многое³⁴⁹: следовательно, человек не есть единое³⁵⁰. Наконец, даже из того, чем каждый из них³⁵¹ пытается подтвердить свое мнение, вполне обнаруживается, что существует четыре стихии. Так, Фалес, признающий стихией одну только воду, старается показать, что остальные три стихии происходят из нее, именно: осадок³⁵² ее производит землю, тончайшие частицы – воздух, а тончайшие частицы воздуха – огонь. Анаксимен, признающий только один воздух, так же точно пытается доказать, что остальные стихии происходят из воздуха. Гераклит и Гиппас ³⁵³ Метапонтийский, признающие огонь, пользуются теми же самыми доказательствами. Из того уже, что эти последние считают производящей причиной остальных стихий огонь, а из других философов один (Фалес) признает воду, другой (Анаксимен) – воздух, становится ясным, что все стихии изменяются друг в друга. Но раз все стихии взаимно переходят одна в другую, то необходимо, чтобы все они существовали. Действительно, какую бы ни взять из четырех (стихий), она может произойти из другой.

Будучи органом души³⁵⁴, тело разделяется соответственно душевным силам, потому что оно устроено сообразным и приспособленным к ним – так, чтобы никакая сила души не задерживалась телом. Действительно, каждой психической способности (силе) для деятельности ее назначены особые части тела³⁵⁵, как покажет дальнейшее исследование. Душа занимает место художника, тело – инструмента, материя есть то, около чего сосредоточивается действие, совершение же (процесс) есть самое действие [так, например, как материя – подлежит женщина, ибо на ней сосредоточивается действие, действие же есть прелюбодеяние, или блуд или законное сожительство³⁵⁶]. Силы души разделяются на способность представления (и воображения), способность мышления и память: φανταστικόν, διανοητικον и μνημονευτικόν ³⁵⁷.