Глава V. Кажущиеся противоречия в Евангелиях

(Общее отношение отрицательной критики к кажущимся противоречиям в Евангелиях. Важнейшие примеры таковых: 1) евангельские сказания о дне тайной вечери и смерти Господа Иисуса; 2) евангельские сказания о воскресении Христовом и первых явлениях Воскресшего)

Выше мы заметили, что часть возражений против происхождения в Евангелий в их настоящем виде от тех апостолов, именами которых надписываются они, основывается на их будто бы противоречиях между собою. «Если Евангелия написаны непосредственными свидетелями событий и эти события описаны так как они происходили: то взаимных противоречий между Евангелиями не должно быть. Но поскольку таковые противоречия есть, то значит Евангелия неподлинны», – вот основное положение отрицательной критики в этом отношении.³⁷⁷ – Конечно, в этом положении было бы верное, если бы в Евангелиях действительно были противоречия. Но в том-то и дело, что таковых в действительности нет, а создаются они ложными толкованиями и перетолкованиями евангельских повествований, софизмами и натяжками отрицательной критики, которая во чтобы то ни стало хочет находить таковые противоречия потому, что они нужны ей для ее целей. Справедливо, что разности в евангельских сказаниях есть, разности, происходящие главным и почти исключительным образом от того, что евангелисты не с одинаковою полнотою и не в одинаковой последовательности, сообразно с их частными целями, рассказывают о событиях, а Иоанн восполняет первые три Евангелия. Но от этих разностей до действительных противоречий очень-очень далеко, между ними пропасть великая утвердися, так что нужны длинные мосты хитроумной софистики, чтобы от этих разностей дойти до противоречий и на этих мнимых противоречиях основывать мнение о неподлинности Евангелий.³⁷⁸ А основывают, со смелостью, достойною лучшего употребления. Изыскивают и указывают главным образом противоречия или между Иоанном и первыми тремя Евангелистами, или между всеми четырьмя. Берем по одному важнейшему примеру противоречий (мнимых) того и другого рода, именно сказания: 1) о дне тайной вечери и смерти Христовой, и 2) о воскресении Христовом и первых явлениях Воскресшего. В первом из этих примеров видят прямое противоречие Иоаннова Евангелия трем первым; во втором – взаимные противоречия всех евангелистов.

1

Вопрос о дне смерти Господа Иисуса и неразрывно соединенный с ним вопрос о дне, в который Господь совершил пасху с своими учениками и тайную вечерю, по сказанию св. Иоанна сравнительно со сказаниями первых трех евангелистов, состоит в следующем: по единогласному сказанию всех евангелистов днем смерти Христовой была пятница (Иоан. 19:14. 31. 42. Лук. 23:54. Мар. 15:42. Матф. 27:62–64); а так как Христос, по единогласному тоже сказанию их всех, совершил вечерю пасхи накануне своей смерти, то значит днем совершения ее был четверток-:³⁷⁹ Но в каком отношении стояли эти дни к законному празднику пасхи того года, – об этом, по-видимому, есть разногласие у Иоанна с тремя первыми евангелистами, и разногласие не маловажное. – День (первый) пасхи иудейской не соединен был с каким-либо определенным днем недели (как у вас светлое воскресенье), а праздновался в разные дни, смотря потому, на какой день недели падало 14-е число Авива или Нисана месяца (после появления луны, так как у евреев были лунные месяцы). Закон предписывал праздновать пасху вечером 14-го числа помянутого месяца (Исх. 12:1–8; 13:1–10; Лев. 23:5–14; Числ. 28:16–25; Втор. 16:1–8); а так как у евреев вечер причислялся к следующему дню, или день начинался с вечера (как в у нас дни церковные): то главным днем праздника пасхи было собственно 15-е число; этим днем начинался семидневный праздник собственно опресноков, хотя и агнца пасхального, по закону, непременно должно было есть опресноками, и с вечера 14-го числа уже не должно было быть в доме ничего квасного. – Теперь, сличая сказания евангелистов о дне смерти Христовой и дне совершения пасхи, находим следующее: сказания первых трех евангелистов по-видимому представляют дело так, что Христос последнюю вечерю вкушал в установленное время вместе с иудеями, вечером 14-го Нисана в четверток, а 15-го в пятницу, в день самого праздника, был распят (Матф. 26:17–20; Марк. 11:12; Лук. 22: 1–7); по повествованию же Иоанна (Ин.13:1,27–29; 18:28; 19:14) представляется, что пятница было 14-е число Нисана, в которое вечером надлежало вкушать пасху; следовательно Христос совершил пасху ранее, то есть 13-го числа; и если это было в четверток, то 15-е число – главный день праздника – приходилось в субботу, а не в пятницу. Разногласие кажется довольно видным.³⁸⁰ Но таково ли оно на самом деле, чтоб им доказывать неподлинность всех Евангелий, – или первых трех, или Иоанна? Не вдаваясь в подробную критику способов соглашения Евангелий в этом пункте,³⁸¹ рассмотрим вопрос прямо.

По внимательном рассмотрении евангельских сказаний о сем, под руководством церковного предания, заключающегося в писаниях св. отцов и учителей церкви, надобно принять следующее: I, что указания Иоанновы на день смерти Христовой и тайной вечери точнее, чем указания первых евангелистов, т. е. что вечерю Христос совершал ранее законного времени – в четверток 13-го Нисана, а в пятницу 14-го был распят; II, что не совсем определительные указания первых трех евангелистов, при правильном их понимании, не только не противоречат сему, но подтверждают Иоанново сказание, особенно если, III, допустить двукратное совершение пасхальной вечери у иудеев того времена.

I.. Указания Иоанна на дни тайной вечери и смерти Господа так определительны, что перетолкования их в том смысле, будто он вечерю относит к четвертку – 14-го числа, а день смерти Господа к пятнице – 15-го числа, видимо отзываются натянутостью. Рассмотрим это указание с краткими пояснениями.

Ин.13:1. Прежде же праздника пасхи (πρὸ δὲ τῆς ἐορτῆς τουπάσχα), на пасхальной вечери совершил Иисус Христос умовение ног ученикам. Если бы было сказано: прежде праздника опресноков (начинавшегося с 13-го Нисана – первый, главный день праздника пасхи), то можно было бы еще это выражение понимать так, что им обозначается день первого пасхального вечера (14-е число); но когда в этом выражении употреблено слово пасха, то все выражение – может означать только: перед днем, в который вечером вкушали агнца пасхального; а так как на следующий день после этой вечери Христос был распят, то значит вечеря прежде праздника пасхи была 13-го Нисана.

Ин.13:1,27–29. Когда еще возлежал на вечери, Иисус, обличив Иуду, сказал ему: еже творити, сотвори скоро. Сего же никто не разуме от возлежащих, к чесому рече ему. Нецыи же мняху, понеже ковчежец имяше – Иуда, яко глаголет ему Иисус: купи, еже требуем на праздник (ἀγόρασον, ὦν χρέιαν ἕχομεν ἐις τὴν ἐορτήνὴὴ), т. е., по сравнению с стих. 1-м, к празднику пасхи; следовательно он еще не настал. С того времени, как начиналась вечеря пасхи, по иудейскому обычаю, до следующего дня нельзя было ничего ни купить, ни продать. Следовательно, пасхальная вечеря совершена была Христом ранее, именно 13-го числа.

Ин.18:28. Судившие И. Христа утром в пятницу не взошли в преторию – дом Пилата язычника – да не осквернятся (так как прикосновение к нечистому, особенно языческому, считалось осквернением, а оскверненный не мог вкушать пасхи), но да ядят пасху. Под пасхой здесь, по сравнению Ин.13:1, нельзя разуметь пасхальных жертв, приносившихся по закону (Числ. 28: 19–24) в каждый из семи дней опресноков,³⁸² а должно понимать пасху в собственном смысле – вкушение пасхального агнца. Следовательно, утро, в которое Пилат судил Христа и осудил, было утро того дня, в который вечером надлежало вкушать агнца пасхального, следовательно утро 14-го числа Нисана; следовательно пасху Христос совершил 13-го числа вечером.

Ин.13:14. Тогда (день распятия Иисуса) бе пяток пасхи (παρασκευὴ του πάσχα), час же яко шестый. Пятница пасхи не значит – пятница праздника пасхи, или пятница в праздник пасхи, но значит именно пятница пред пасхою, пятница, в которую вечером должно было вкушать пасхального агнца.³⁸³

Ин.19:31. Иудее же, понеже пяток бе (день распятия Господа), да не останут на кресте телеса в субботу, бе бо велик день тоя субботы (ῆν γὰρ μεγάλη ἡ ἡμέρα ἐκεινι του σαββάτου), просили Пилата и проч. Это замечание о важности дня той субботы опять указывает, что пятница не была первым, главным днем праздника пасхи того года, но днем приготовления ко вкушению вечером пасхального агнца; главным же днем праздника была суббота, и потому этот день в тот год был особенно велик, как день субботний и первый день пасхи, – великая суббота. Первый и последний дни праздников иудеи называли великими днями, в продолжение их сохранялся покой субботний; промежуточные же дни праздников назывались малыми, так как в продолжение их не соблюдалось покоя субботнего.³⁸⁴ Следы этого видим в самом Евангелии от Иоанна, когда он например говорит: в последний великий день праздника (кущей – Ἐν τῆν ἐσχάτη ἠμερᾳ τῆ μεγάλη τῆς ἑορ τῆς – Ин.7:37). Если так, то несомненно, что Иоанн в рассматриваемом месте замечанием об особенном значении субботнего дня указывает, что именно эта суббота была главным днем пасхи того года (15-е число Нисана), а в пятницу, в которую распят был Христос, было 14-е число, в которое вечером должно было вкушать пасхального агнца, Христос же вкушал его днем ранее, в четверток 13-го числа.

К сему надобно присовокупить еще следующие, весьма важные обстоятельства:

а) По закону 15-й день Нисана (главный день пасхи и первый день опресноков) в святости сравнен с субботою, никакого дела не должно делать в эти дни (Лев. 23:7. Числ. 28:18). На таковое освящение этого дня находится много указаний у позднейших иудеев, именно в Талмуде, так что за несомненное можно принять, что во времена Христовы этот закон сохранялся точно, особенно фарисеями и членами синедриона, которые по внешности так строго держались законов, обычаев и постановлений своих невероятно становится поэтому, чтобы в этот день и предшествующую ему ночь, которая также была священна (ибо с вечера вкушала агнца пасхального), могло случится взятие, осуждение и распятие Господа. Невероятно именно, чтобы в эту священную ночь, непосредственно после совершения пасхальной вечери, синедрион выслал свою спиру против Иисуса, да еще притом вооруженную, тогда как в субботу (а следов. и в равночестный ей праздник 15-гo Нисана) не позволялось даже носить оружие.³⁸⁵ Еще невероятнее, чтобы в эту священную ночь собирался синедрион для осуждения Господа, когда в субботу (а следов. и в этот праздник) запрещен был всякий суд.³⁸⁶ Еще невероятнее, чтобы утром в этот день верховные члены главного судилища иудейского с фарисеями и книжниками влачились пред судом язычника, и наконец распяли Христа: это было бы величайшим оскорблением праздника, который особенно святить и чтить заповедал сам Бог. Признающие днем смерти Христовой день пасхи 15-е число – силятся объяснить эти невероятные поступки иудеев исключительностию обстоятельств, но – видимо неудачно.³⁸⁷ Говорят, что фанатическая ненависть иудеев против Иисуса завлекла их так далеко, что они решились нарушить святость праздника, что они, может быть, даже считали делом правым – богохульника, как они называли Иисуса, осудить и наказать именно в праздник. Но против такого объяснения, которое и само по себя слабо, решительно говорит то обстоятельство, что вместе со Христом осуждены были и распяты еще два человека, осуждение которых совсем не могло побудить синедрион нарушать святость великого дня, и не требовало того, чтоб это было сделано в великий праздник. Говорят далее, что синедрион не мог не воспользоваться представившимся удобным случаем взять Иисуса, когда Иуда согласился им предать Его, и притом в ночь, когда народ, празднуя пасху, не мог оказать защиты Иисусу и не мог, произвести возмущения. Но в таком случая синедриону достаточно было только захватить Иисуса и содержать под стражею, а осудить можно было не в самый первый великий день праздника. Притом известно, что синедрион именно не хотел осудить Иисуса в праздник, опасаясь народного волнения (Матф. 26:5), в чем впрочем, как последствия показали, ошибся он. Говорят наконец, что дело осуждения и распятия принадлежит здесь не иудеям, а римлянам, так как иудеи не имели в это время права сами казнить кого-либо смертью, что следовательно осуждение и распятие Христа для иудеев не было собственно нарушением святости праздника. Но не римлянин Пилат, а сами иудеи с своим синедрионом начали дело, они дали спиру Иуде, они судили и осудили Господа сначала у себя, потом обвиняли пред Пилатом, они требовали Его смерти, они присутствовали при распятии и наругались над Ним: – как же они могли не считать себя нарушителями святости праздника своего великого? Нет, что бы ни говорили, – невероятно, чтоб непосредственно после внушения агнца пасхального, в священную ночь и утром в великий праздник могли делать начальники народа с Иисусом то, что они сделали. И это они – блюстители закона делают пред лицом всего народа, собравшегося из разных стран на праздник? Невероятно совершенно, чтоб они позволили себе это.

б) Далее, поспешность, с какой производились суд над Христом, обвинение Его пред Пилатом и распятие Его, видимо указывает, что день этого суда и распятия был день пред вкушением агнца пасхального. Осуждающие спешат видимо окончить дело с Иисусом: ночью собирается синедрион, утром спешат к Пилату, настойчиво требуют скорейшего осуждения, и пополудни все дело уже оканчивается. К чему такая поспешность? Единственно удовлетворительное объяснение в том, что, не желая откладывать осуждения до времени, когда пройдет праздник, они хотят окончить все дело до наступления вечера, в который следовало вкушать пасхального агнца.

в) Потом, трудно представить причину, по которой писатель четвертого Евангелия решился бы в таком важном показании отступить от сказаний трех первых евангелистов. Объяснение верное может быть только одно: он знал, что показание его верно, и что он не стоит в противоречии с показаниями трех первых евангелистов, что и правда, как увидим. Точно также, и при том предположении, что писатель этого Евангелия – не Иоанн, а неизвестный половины II века, нельзя найти основательного объяснения рассматриваемого отступления, когда этому писателю не могли не быть известны первые Евангелия, как мы видели, или по крайней мере общее церковное предание, заключенное в этих Евангелиях. Бретшнейдер и Баур³⁸⁸ силились выискивать разные объяснения, но все они весьма не естественны и натянуты, что в последствии сам же Баур сознал, и выставил³⁸⁹ иное объяснение этого явления, правда не новое, а указанное еще Штрауссом в его прежней книге о жизни Иисуса,³⁹⁰ именно: писатель четвертого Евангелия взирал на Иисуса, как на истинного Агнца пасхального, в котором образ ветхозаветного агнца осуществлялся истинно, а по этому будто писатель нашелся вынужденным перенести день смерти Его с 15-го Нисана на 14-е число, когда, по закону, должно было внушать агнца пасхального, чтобы таким образом и ветхозаветный образ и исполнение соединились даже по времени. Но а) это воззрение на Христа, как на истинного Агнца пасхального, образом которого был ветхозаветный агнец, воззрение совершенно истинное, никак не могло побудить писателя Евангелия к тому, чтобы извращать заведомо известный исторический факт; несогласно притом же с известным распространенным преданием о сем, которое заключено в трех первых Евангелиях; б) той же цели писатель мог достигнуть и в том случае, если бы смерть Христову отнес не к 14-му, а к 15-му числу – и главному дню пасхи; и в этом случае воззрение на Христа, как истинного Агнца пасхального, нисколько не потерпело бы: все равно, писатель относит же смерть Христову не точно к тому времени, когда вкушали агнца пасхального, а несколькими часами ранее; почему же было ему не отнести несколькими часами позднее – к самому главному дню пасхи? истина воззрения ни сколько не потерпела бы от сего; в) в этом случае писатель по крайней мере яснее бы выразил не соответствие времени смерти Христовой со временем закалания агнца пасхального, нарочито, указал бы на это, если бы ради этого решился даже неточно повествовать об известном ему и другим историческом факте; но он не указывает на соответствие в этом отношении.

г) Наконец, в первенствующей церкви было более распространенным, а в последующее время стало господствующим то мнение, что Господь был распят 14-го Нисана в пятницу, а вечерю совершил 13-го. Тал утверждали: Аполлинарий иерапольский, Климент александрйский, Ипполит, Ириней, Ориген, Тертуллиан; со времени Златоуста это сделалось господствующим церковным мнением, которое выразили: сам Златоуст, Епифаний, после Феофилакт и Зигабен.³⁹¹ Прибавим к этому, что и по иудейскому преданию, сохраненному в Талмуде, Христос распят и умер пополудни 14-го Нисана,³⁹² следовательно – в день, в который вечером по закону должно было вкушать пасху, а Он вкусил ее накануне, 13-го вечером.

II. Но этому противоречат, по-видимому, первые три евангелиста? Помянутые отцы и учители церкви, защищая вышеизложенное мнение, конечно не признавали, что оно противно сказаниям первых евангелистов. Из толкований некоторых из них, какие дошли до вас, мы действительно видим, что они не считали Евангелия взаимно противоречащими в этом отношении, как и в других. И действительно, разногласия между ними нет; разногласие только внешннее, кажущееся.

Прежде всего заметим, что в первых трех Евангелиях есть указания, хотя не очень ясные, которые по этому можно просмотреть с первого раза, на то, что пасхальная вечеря совершена была Господом ранее установленного законом срока, ранее 14-го Нисана, и именно 13-го, а смерть, Его последовала 14-го, в день, в который вечером должно было вкушать агнца пасхального. Так напр. евангелист Матфей повествует, что Спаситель на вопрос учеников, где приготовить пасху, сказал: подите в город к такому-то и скажите ему: Учитель глаголет: время Мое близ есть: у тебе сотворю пасху с ученики Моими (Мф. 26:18). К чему эти слова: время Мое близ есть, если пасхальная вечеря назначалась в обыкновенное, определенное законом время, вместе со всеми? Тогда надлежало бы сказать: время не мое, но вообще: время наступает вкушать пасху. В этих словах есть как будто объяснение некоторой поспешности для совершения пасхальной вечери в не совсем обычное время. Еще: Марк и Лука говорят, что Симон киринейский на которого возложено нести крест Спасителя, в это время шел с поля (Марк. 15:21. Лук. 23:26), т. е. с работы на поле. Совершенно невероятно, что он занимался полевыми работами в главный первый день праздника 15-го числа, в который, по ясным словам закона, не должно было производить никакой работы; это могло быть только 14-го Нисана, в который вечером нужно было вкушать пасху, и в который до начала пасхальной вечери могли быть производимы работы, прекращавшиеся к вечеру этого дня. Не показывает ли это, что и по сказанию первых евангелистов днем смерти Господа была пятница 14-ro Нисана, в который вечером следовало вкушать пасху, и что следовательно Христос вкусил оную ранее? И это было 13-го числа. Но что же означают в таком случае выражения их о времени совершения Господом пасхальной вечери: в первый день опресноков (Матф. 26:17), в первый день опресноков, когда закалали пасхального агнца (Марк. 14:12), настал праздник опресноков, в который должно было закалать пасхального агнца (Лук. 22:7)?

В счет дней пасхальных или праздничных евангелисты, соответственно еврейскому словоупотреблению, первый день называют не первым (πρώτη), а единым (μία). Так первый день недели, в который воскрес Христос, они называют единым от субботт (μία σαββάτων: Матф. 28:1; Марк. 16:2; Лук. 24:1; Ин. 20:1. ср. Деян. 20:7). Такого словоупотребления держится и св. апостол Павел (1Кор. 16:2). Судя по этому, надлежало бы ожидать, что в счет дней семидневного праздника пасхи и опресноков, о первом дне праздника, если они хотели обозначить именно его, сказали бы не πρώτη, а μία ἄζυμων, а так как они употребили не μία, а πρώτη, то значит – хотели указать этим не на первый именно день праздника, а на другое время. Древние греческие толкователи полагают, что это выражение: πρώτη ἄζυμων – означает именно не первый день опресноков и не вечер пасхального агнца, в который также должно было употреблять опресноки, но день предшествующий, так что все выражение: в первый день опресноков, в который ели, или надлежало есть пасху, – значит: в день, предшествующий тому дню, в который вечером иудеи или, или должны были есть по закону пасху с опресноками, а этот день был четверток 13-го Нисана, накануне дня вечери пасхальной 14-го числа. Св. Златоуст, объясняя слова Матф. 26:17: в первый день опресночный приступиша ученицы ко Иисусу и проч., говорит: «первым днем опресночным евангелист называет день, предшествовавший празднику опресноков: ибо иудеи всегда имели обыкновение считать день с вечера. Евангелист упоминает (словами: день опресноков) о том дне, в который вечером должно было закалать агнца пасхального: ибо ученики приступили к Иисусу в пятый день недели (т. е. в четверток по еврейскому счислению дней недели – 13-го числа), и сей день евангелист Матфей называет днем, предшествовавшим празднику опресноков, когда говорит о времени, в которое ученики приступили к Иисусу, а другой евангелист говорит так: прииде же день опресноков, в оньже подобаше жрети пасху (Лук. 22:7). Прииде, т. е. приближился, был при дверях; очевидно, евангелист упоминает об оном вечере: ибо с вечера начинали совершать пасху. Посему каждый евангелист присовокупляет: когда закалали пасхального агнца.³⁹³ Блаж. Феофилакт, объясняя те же слова Евангелия от Матфея, говорит: «первым днем опресноков евангелист называет день пред опресноками. В пяток вечером (14-го числа) иудеи должны были есть пасху; день этот назывался опресночным. Итак Господь посылает учеников в четверток (13-го числа), который евангелист называет первым опресноков, потому что он предшествует пятку, ввечеру которого ели опресноки» (т. е. с агнцем пасхальным).³⁹⁴ Современный Феофилакту Евфимий Зигабен, с большим тщанием пользовавшийся замечаниями своих предшественников, и более внимания обращавший на примирение кажущихся разногласий между повествованиями евангельскими о сем, так примиряет эти кажущиеся разногласия: «Матф. 26:17: в первый же день опресночный. Евангелисты Матфей и Марк называют здесь опресноками пасху, потому что во время пасхи, вместе с мясом агнца, ели и опресноки. От сих опресноков пасха и называется опресноками. Это подтверждает Лука, говоря: приближашеся же праздник опресноков, глаголемый пасха (Лк.22, 1). А первым днем опресноков называют день, предшествующий пасхе, тринадцатый месяца, четверток. Называли его первым опресноков, как предшествующий опреснокам пасхальным. Ясное свидетельство о том находим у Иоанна, который сказал прежде же праздника пасхи, ведый Иисус, яко прииде Ему час (Ин.13, 1). Тот день, который Матфей и Марк назвали первый опресноков, Иоанн обозначил так: прежде праздника пасхи. Но так как об этом дне, тринадцатом месяца, четвертке, Марк говорит: в первый день опресноков, егда пасху жряху (Ин.14, 12), а Лука: прииде же день опресноков, в оньже подобаше жрети пасту; то выражение: егди жряху пасху, и: в оньже подобаше жрети пасху, – должно относить не к первому опресноков, а к самому дню опресноков. Ибо агнец был закалаем не в 13-й, а в 14 день. Закон говорит: в первом месяце, в четырнадцатый день месяца, между вечерними пасха Господу (Лев. 23:5). Если же агнец пасхальный был закалаем между вечерними, то почему же один и тот же день называется и пасхой и опресноками? Потому что иудеи имеют обычай соединять вечер с днем, его предваряющим. Таким образом от вечера пасхи и опресноков, и день, оканчивающийся этим вечером, называют опресноками. Как же Лука, говоря о 13-м дне месяца, выразился: прииде день опресноков? Слово – прииде имеет и значение: приблизился (ἐπλησίασε); этим значением он и воспользовался. Надлежит знать, что хотя начинали есть опресноки и в 14-й день, но праздник совершался в 15-й день; ибо Иаков говорит: в пятыйнадесять день месяца перваго, праздник опресноков Господу (Лев. 23:6). Назывался сей день первым опресноков (Лев. 23:7), потому что он считался первым из определенных семи дней; ибо говорит: семь дней опресноки да ясте (ст. 6). Но не об этом празднике опресноков и не об этом первом опресноков говорят евангелисты, как показано: ибо он приходился в 15-й день месяца, а евангелисты писали о 13-м».³⁹⁵ Так удобно примиряется словоупотреблением еврейским кажущееся разногласным сказание Матфея, Марка и Луки с сказанием Иоанна, и выходит одно: Христос совершил вечерю днем ранее, чем иудеи, именно 13-го Нисана, а 14-го, ввечеру которого надобно было по Иакову внушать агнца, Он был распят.

III. Но почему Христос вкушал пасху равно определенного законом времени, и иудеи, искавшие лжесвидетельств против Иисуса, не обличают однако же Его в таком противозаконии? Из того уже, что не обличают, видно ясно, что это не противозаконие. Что же это значит? Почему Христос мог совершать пасху ранее назначенного законом времени? – Для нас этот вопрос не имеет существенной важности. Для нас важен вопрос, – действительно ли между сказаниями евангельскими о днях последней вечери и смерти Господа есть противоречие, и мы показали, что нет; что по ним Христос совершил пасхальную вечерю ранее узаконенного времени, именно 13-го Нисана, а 14-го был распят. Почему ранее, мы точно не знаем. Но из того, что иудеи не обвиняют Его за сие, заключаем, что это не было делом противозаконным. Как же так случилось однако? – У древних писателей ответ на это не одинаков. Одни полагали, что сами иудеи в этот года не вовремя совершали пасху по причини неправильных вычислений дней по явлению луны³⁹⁶; другие, что они отложили празднование пасхи на день далее узаконенного собственно для того, чтобы это празднование не было препятствием для них совершить казнь над ненавистным для них Христом.³⁹⁷ Есть еще такое объяснение, что иудеи для избежания, чтобы праздник пасхи не приходился непосредственно пред субботою, переносили этот праздник на следующий день, т. е. соединяли с субботою: ибо в противном случае было бы сряду два дня, в которые ничего нельзя было делать. Так было и в год смерти Господа: пасха приходилась в пятницу, а ее перенесли на субботу, т. е. пасхального агнца начинали вкушать не в четверток вечером, а в пятницу, хотя частные лица и могли есть его в тот день, в который действительно следовало есть.³⁹⁸ Но, кажется, более вероятно то объяснение этого факта, что около времени Христова было в обычае у иудеев двухдневное совершение праздника пасхи – 13-го и 14-го чисел Нисана, что законным днем совершения ее было 14-е число вечером, но, как исключение, дозволялось совершение ее и 13-го вечером. – Вот как излагал это ученый Гуг в ответе своем Штрауссу о причине раннего совершения Христом пасхи.³⁹⁹ «Вопрос о времени последней вечери Иисуса издавна принадлежал к числу труднейших, и именно по этому постоянно повторялся писателями, которые не благоволили к Евангелиям. Может быть (так можно было думать), не достает какого-нибудь указания иудейской археологии в недостаток такого указания затрудняет решение вопроса. Это побудило меня ближе изучить древности относительно того вопроса, о котором идет речь... и вот результаты исследования: – По возвращении из Вавилона иудеи сделались религиознее, чем были когда-либо прежде; они хотели в некотором отношении делать более, чем сколько требовать Моисей, и обременяли себя бесчисленными обычаями. Они не довольствовались тем, чтобы праздновать установленные Моисеем праздники, но хотели сделаться еще праведнее и святее празднованием и тех дней, которые предшествовали праздникам, и это делали галилеяне преимущественно пред иудеями. Когда это введено было, с точностью указать нельзя. В эдикте Августа в пользу иудеев есть уже речь о днях, предшествующих праздникам: иудеи освобождались от присутствия при судебных делах во дни субботние и в предшествовавшие субботам с девятого часа.⁴⁰⁰ Во дни Спасителя это является уже делом обычным и установившимся. Рыбаки и другие рабочие в Тивериаде, Сепфоре и Акко праздновали дни предшествующие праздникам, и оставляли работы.⁴⁰¹ В Иудее, хотя в день, предшествующий пасхе, работали до полудня, но в Галилее не производили никаких работ в продолжение целого дня пред пасхою.⁴⁰² Иерусалимский Талмуд безусловно утверждает, что день, предшествующий пасхе, так же свят, как и самый день пасхи.⁴⁰³ Вследствие такого обычая и мнения произошла перемена и в отношении к удалению из домов кислого хлеба: его не должно было быть в доме в день, считавшийся святым наравне с самим пасхальным днем. По этому еще вечером накануне этого дня осматривали те места, где мог находится кислый хлеб.⁴⁰⁴ Так было и в Иудее, хотя там праздновали и не целый день, предшествовавший дню пасхи. Но в Галилее, – где строже соблюдалось это, и целый день считался священным, так что никакой работы в продолжение его не производилось, – удаляли из домов кислый хлеб еще 13-го Нисана». – Что касается до агнца пасхального, мог ли он быть приготовлен и вкушаем в этот день, то надобно полагать, что иудеи, не препятствуя обычаю галилеян праздновать и день, предшествующий пасхе, как день самой пасхи, тогда когда они праздновали его и в Иерусалиме, дозволяли им вкушать, днем ранее пасхального вечера, и агнца, чему благоприятствовало и то обстоятельство, что в краткий срок, назначенный законом для заклания агнцев пасхальных, затруднительно было при храме приготовлять то количество их, какое нужно было для всех, стекавшихся в то время в Иерусалим праздновать пасху. Во избежание этого затруднения, нужно полагать, и разрешено было, особенно галилеянам, соответственно их обычаю, вкушать пасхальную вечерю днем ранее назначенного законом времени, именно ввечеру 13-го Нисана,⁴⁰⁵ хотя общее празднование и совершаемо было вечером следующего 14-го дня. Господь воспользовался сим, и, предвидя близость страданий своих, совершил, по обычаю галилеян, пасхальную вечерю ранее общего празднования, 13-го числа, а 14-го – в день общего празднования пасхи перед вечером, в который начиналось вкушение агнца, – был распят.

IV. Представим же свод мнимо-противоречащих еван-гельских сказаний о дне тайной вечери и смерти Господа по изложенному толкованию сих сказаний.

Прежде праздника пасхи (Иоан. 13:1), в день предшествовавший дню опресноков, т. е. тому дню, в который вечером, по закону, надлежало внушать с опресноками агнца пасхального (Матф. 26:17. Марк. 14:12. Лук. 22:7), Иисус, зная, что пришел час Его, – перейти от мира сего ко Отцу (Иоан. 13:1), т. е. что настало время страданий и смерти Его, желанием возжелал в последний раз совершить с своими учениками самый торжественный и знаменательный в отношении к Его лицу праздник иудейской пасхи. Праздник этот напоминал иудеям то великое событие в их истории, когда Бог, рукою сильною и мышцею высокою освобождая их из рабства египетского, поразил первенцев египетских, минуя первенцев еврейских, я знаменовал вместе будущее искупление всего человечества от рабства греха и смерти истинным Агнцем, вземлющим грехи всего мира, Господом Иисусом. Настало время исполнения сего образного предзнаменования: Господь, истинный Агнец, должен был заклаться в срок закалания образного агнца, и – Он желанием возжелал, вместо сени ветхозаветной, показать самый образ вещей, самую истину, – вкусив агнца пасхального ветхозаветного, явит новозаветное таинство пасхи, совершив вечерю пасхальную ветхозаветную, установит вечерю новозаветную, тайную, но истинную – не сеновную. Это было 13-е Нисана, четверток, накануне того великого дня, в который, вечером узаконено было совершать пасху. – По закону, не время было совершать пасху, но обычай дозволял это, и обычай, предусмотренный Промыслом, послужил к совершению великого дела – заклания истинного Агнца Христа, в день заклания агнца образного.

Зная, что, по закону, не время еще было вкушать пасхальную вечерю, но обычай дозволяет сие, Христос призывает двух довереннейших учеников – Петра и Иоанна, и говорит им: подите, приготовьте нам есть пасху. Ученики, не понимая вполне слов Учителя, спрашивают: где? Он отвечает: идите и такому-то и скажите: время Мое близко; вот почему ранее узаконенного, но в дозволенное время, Я совершу пасху с Моими учениками. – Вкушая ветхозаветную пасхальную вечерю, Он, зная намерение Иуды, говорит ему: делай скорее, что хочешь. Ученики не поняли, но подумали некоторые: может быть, Он говорит: купи скорее того, что нужно нам к празднику (так как Иуда был хранителем денежного ящика в малом обществе Господа), т. е. некоторые из учеников подумали, что Господь повелевает Иуде купить нужное для ежедневных, законом предписанных, жертв в продолжение семидневного празднования праздника опресноков; но не то разумел всеведущий Учитель их: Он говорил о скором предательстве.

И действительно, в ночь после вечери, по указанию Иуды, Христос был взят, и так как начальникам народа хотелось, чтобы до времени, определенного законом для вкушения агнца пасхального, Он был осужден, то они повели дело осуждения быстро, ночью же Христос осужден был синедрионом, утром следующего дня приведен был к Пилату, при чем иудеи не входили в дом претора, чтобы не оскверниться прикосновением к языческому жилищу в день, в который надлежало вкушать пасху. Это было в пятницу пред пасхальною вечерею, 14-го Нисана. – Пилат предал Господа на распятие, и после 6-го часа, т. е. в первом часу пополудни, Христос был распят. Так как вскоре по закону нужно было вкушать пасху, и так как это было накануне субботы, а день этой субботы в тот год был особенно велик, ибо соединялся с первым днем праздника пасхи (Иоан. 19:31), то иудеи просили Палата ускорить смерть распятых, чтобы тела их не оставалась на крестах в такой великий праздник; но Христос вскоре умер на кресте, к удивлению Пилата, и Ему, как истинному Агнцу, ее сокрушали костей пребитием голеней. – Тогда же Пилат позволил Иосифу Аримафейскому снять тело Господа и погребсти, что он вместе с Никодимом и исполнил, положив тело Его в близ лежавшей пещере с по-спешностию, так как наступало время вкушения агнца (Иоан. 19:41.42). Жены, пришедшие с Господом из Галилеи, смотрели, как полагалось тело Его; приготовив благовония и масти, в субботу – день покоя и вместе пасхи – оставались по закону в покое, а на следующее утро рано поспешили на гроб...

Есть ли же в этих сказаниях непримиримое противоречие Иоаннова Евангелия с тремя первыми, которое свидетельствовало бы о неподлинности того или другого Евангелия?

2

Еще более, чем на противоречие (мнимое) евангельских сказаний о дне последней вечери и смерти Христовой, в доказательство неподлинности Евангелий, по крайней мере в настоящем их виде, поборники отрицательной критики указывают на разноречия евангельских сказаний о обстоятельствах воскресения Христова и первых явлениях Воскресшего. Если в сказаниях о дне последней вечери и смерти Христовой находят противоречие сказаний Иоанна трем первым евангелистам, то в сказаниях о воскресении видят взаимное противоречие между всеми четырьмя Евангелиями, и выводят заключение, что так противоречить себя не могли непосредственные свидетели события, что сказания видимо (?) прошли через несколько рук, оразнообразились до противоречий, и следовательно не происходят от непосредственных свидетелей,⁴⁰⁶ и обличают сами неподлинность происхождения Евангелий от тех писателей, которым они приписываются. Рассмотрим эти мнимые противоречия с той подробностью, какой требует самая важность дела, и с какой раскрываются они у поборников отрицательной критики, не вдаваясь впрочем в прямую полемику по всем частностям, а раскрывая смысл сказаний более положительно.

Сказания о воскресении Христовом содержатся у всех четырех евангелистов (Мф.28:1–10; Марк. 16:1–11; Лук. 24:1–12; Ин. 20: 1–18); и вот разности, какие представляются при чтении их, и которые под ложным названием противоречий выставляют против достоверности этих сказаний, и следовательно подлинности самих Евангелий, в которых они содержатся:

I. В сказаниях о числе и именах жен, приходивших ко rpo6y: Матфей говорит только о двух женах: Марии Магдалине и другой Марии (Мф.28:1); Марк – о трех: Марии Магдалине, Марии Иаковлевой и Саломии (Мк.16:1); Лука – также о трех: Марии Магдалине, Марии Иаковлевой и Иоанне (а не Саломии, как у Марка), прибавляя, что были еще и другие с ними (Лк.24:1,10); наконец Иоанн говорит, что только одна Мария Магдалина путешествовала ко гробу (Ин.20,1).

II. В сказаниях о времени прибытия жен ко гробу: Матфей говорит, что они пришли в вечер субботный: свитающи во едину от суббот (Мф.28:1), Марк: зело зарутра во едину от суббот возсиявшу солнцу (Мк.16: 2); Лука говорит только, что это было весьма рано (не определяя точнее времени), а Иоанн говорит, что Мария пришла на гроб заутра, еще сущей тме (Ин.20:1).

III. В сказаниях о порядке путешествия жен и учеников ко гробу и возвращении оттуда. Между тем как первые три евангелиста говорят, что Магдалина и другие упоминаемые ими жены, услышав благовестие от Ангелов о воскресении и вышед от гроба, вместе побежали возвестить апостолам о случившемся (Мф.28:8; Мк.16:8; Лк.24:9,10), Иоанн говорит, что Мария одна пошла возвестить апостолам – Симону и другому ученику о том, что тело Господа унесено (Ин.20:2), и тогда как ученики оба, по сказанию Иоанна, вследствие вести одной Марии, пошли ко гробу (Ин.20:3–9), по сказанию Луки, только один Петр, вследствие слов Марии и всех прочих жен, побежал ко гробу (Лк.24:12); наконец, по свидетельству Матфея, Магдалине вместе с другою Мариею на пути к ученикам явился сам Иисус (Мф.28:8–10), а по свидетельству Марка и Иоанна, одной только Магдалине явился Он, и притом, по сказанию Иоанна, при гробе, а не на пути к ученикам (Мк.16:9; Ин.20:11,14–17).

IV. В сказаниях о происшедшем с женами и учениками при гробе, и а) о явлениях Ангелов: Матфей говорит об одном Ангеле, сидевшем на камне вне гроба и беседовавшем с женами (Мф.28:2–8); по словам Марка, жены беседовали с Ангелом внутри гроба (Мк.16:5); Лука говорит о двух Ангелах внутри гроба, представших женам (Лк.24:3–4). Иоанн же говорит, что одна Магдалина видела внутри гроба двух Ангелов, сидевших в головах и в ногах, где лежало тело Иисусово (Ин.20:12); б) о беседах Ангелов: Матфей и Марк почти буквально сходно передают слова Ангела (Мф.28:5–7; Мк.16:6,7), а Лука передает ее в другом виде (Лк.24:5–7); Иоанн же разнится от всех, потому что, по его словам, Ангелы обращались к одной Магдалине, и предлагали ей один только вопрос, какого нет в сказаниях ни одного из прочих евангелистов (Ин.20:12,13).

V. В сказаниях о обстоятельствах возвращения жен к апостолам: по словам Марка, жены, когда возвращались от гроба, никому ничего не сказали (Мк.16:8), только после сказала апостолам Магдалина (Мк.16:10); по сказаниям Луки, они обо всем возвестили апостолам (Лк.24:9–10); по словам же Иоанна, одна Магдалина друкратно возвещает апостолам о случившемся (Ин.20:2,18). По сказания Иоанна, Воскресший не позволял Магдалине прикасаться к Нему (Ин.20:17), а по сказаниям Матфея, она вместе с другою Мариею обнимала ноги Его (Мф.28:9). Наконец, по сказанию Марка и Луки, апостолы не поверили Магдалине, что Христос воскрес и был виден ею (Мк.16:11; Лк.24:11); между тем Иоанн не упоминает о таком неверии, а замечает, что когда ученики были при гробе, то один из них поверил воскресению (Ин.20:8).

Вот более важные разности, представляющиеся при чтении евангельских сказаний о обстоятельствах воскресения Христова и первых явлениях Воскресшего, – правду сказать, разности не незначительные, и соглашение их издавна затрудняло толкователей. Конечно, эти разности далеко не такого рода, чтобы могли подавать повод усомниться в достоверности евангельских сказаний, но все же представляют довольно затруднений. Не станем перечислять разных способов и опытов соглашения этих разностей; укажем лишь на некоторые, и потом изложим вероятнейший опыт соглашения их, не вступая притом в прямую полемику с теми, кто видит в этих разностях непримиримые (будто бы) противоречия.

а) Все разности в рассматриваемых сказаниях евангельских устранились бы при одном простом предположении, что жены четыре раза приходили ко гробу в разные времена, и что каждое из этих четырех путешествий с случившимися событиями описано порознь четырьмя евангелистами, – так что описанное у Матфея путешествие можно считать отдельным от путешествий, описанных у Марка, Луки и Иоанна, и наоборот. В таком случае не представилось бы никаких разностей или разногласий в сказаниях евангелистов, если каждое из сказаний их имеет предметом совершенно особое происшествие; и составить из них полную историю значило бы только списать их по порядку одно за другим, определив наперед, какое из описанных путешествий было первое, какое за ним, какое третье, и которое четвертое, т. е. переписать сначала например Иоанново сказание, потом Матфеево или Марково и т. дал., или сперва Марково, потом Матфеево и т. д.⁴⁰⁷ Но неудобно, даже странно предполагать такую раздельность в сказаниях евангельских при описании одной и той же истории. Сходство описаний, кроме вышеупомянутых разностей, весьма ясно указывает на то, что свв. евангелисты описывают одно и тоже событие только с большею или меньшею подробностью, а не разные, так что одно сказание служит восполнением и пояснением другого, а не исключаются взаимно одно другим. И в других случаях евангелисты часто, говоря об одном и том же, говорят несколько различно, упоминают или умалчивают о некоторых частностях и подробнностях и восполняют один другого; и если все подобное считать сказаниями о различных событиях, то можно дойти до многих неверностей и искажения истории. Сверх сего при таком сопоставлении евангельских сказаний о обстоятельствах воскресения Христова, встречаются такие невероятности, которые отнимают силу убедительности у составленной таким образом истории воскресения. Так в упомянутом сличении Исихия говорятся, например, что Мария Магдалина в первый раз с другою Мариею приходили, по сказанию Матфея, на гроб по прошествии субботы, свитающи во едину от суббот; потом во второй раз пришла одна Мария Магдалина, по сказанию Иоанна, заутра еще сущей тме,⁴⁰⁸ что очевидно невозможно, а потому и невероятно. Потом, этот способ сличения заставляет Исихия предполагать, что Магдалина, видевшая вместе с другою Мариею Господа на пути от гроба к апостолам, обнимавшая ноги Его и получившая от Него повеление идти и возвестить апостолам о воскресении, усомнилась в истине явления, и пренебрегши повелением Спасителя – возвестить ученикам, снова возвращается ко гробу,⁴⁰⁹ что также невероятно. Далее полагая, что путешествие жен, описанное Марком, было четвертое путешествие Магдалины и второе Марии Иаковлевой, Исихий находится в очевидном затруднении объяснить слова евангелиста Марка, что жены на пути говорили между собою: кто отвалит нам камень от дверей гроба: очевидно, этого не могли говорить Магдалина и Мария Иаковлева, уже бывшие у гроба и знавшие, что камень отвален, а потому Исихий и решает это затруднение невероятным предположением, что это говорила одна лишь Саломия, не бывшая у гроба.⁴¹⁰ И много других трудностей, невероятностей и неправильных объяснений встречается при этом способе сличения евангельских сказаний. Наконец и древние знаменитые из толкователей не признавали такого предположения, а считали, что евангелисты говорят об одном и том же путешествии жен, об одних и тех же обстоятельствах, только с большею или меньшею полнотою, частностями и подробностями, которыми разнясь восполняют друг друга.

б) Многие из разностей в рассматриваемых сказаниях устранились бы сами собою и при том предположении, что было две Марии из Магдала – Магдалины, что бывшее с одною из них описывает евангелист Иоанн, особенна разнящийся от других в своем повествовании о путешествиях мироносиц, а случившееся с другою Магдалиною вместе с прочими женами изображают в своих повествованиях три первые евангелиста, у которых между собою менее разностей, чем по сравнению их с сказаниями Иоанна.⁴¹¹ Но предположение это, очевидно, произвольное. Евангельская история нигде не говорит нам, чтобы в сонме свв. мироносиц было две Марии из Магдала – Магдалин, и нет оснований для построения такого предположения. Вообще при объяснении евангельских сказаний нужно и можно с безопасностью делать только такие предположения (там, где это необходимо требуется), которые бы имели для себя основание или подкрепление в самых евангельских сказаниях, – которые бы, объясняя какие-либо сказания, из самых этих сказаний, или других евангельских, заимствовали свою силу и достоверность; такие же предположения, как то, о котором идет речь, могут лишь усилить ту мысль, что свв. евангелистов действительно есть существенные различия, тогда как сами для себя они – подобные предположения – не имеют никаких оснований.⁴¹² Если оба эти предположения не могут быть приняты за вероятные, и способы примирения ими разностей за верные; если свв. евангелисты описывают одни и те же происшествия, в которых принимают участие одни и те же липа; то остается признать, что разности в евангельских сказаниях о обстоятельствах воскресения Христова должны (и могут) быть соглашены и сведены в одну полную историю событий другим способом.

Приступая и примирению в сказаниях евангельских высказанных разностей, как различных сказаний об одних и тех же событиях, прежде всего нужно заметить, что евангелисты, очевидно, не передают каждый в подробности происшествий, следовавших за воскресением Спасителя, а избирают из них только такие, которые почитают они более важными, нужными и соответствующими их частным целям, какие они имели при написании своих Евангелий, как это они делают вообще при повествовании о всей земной жизни Богочеловека. От того, при чтении повествования одного евангелиста, рождаются вопросы, на которые ответы находятся у других евангелистов, так что из взаимного сопоставления сказаний всех их составляется одно полное повествование, т. е. они взаимно восполняют свои сказания и от того, сходные в общем изображении событий, отличаются один от другого в частностях и подробностях. В особенности можно сказать сие о ев. Иоанне, который писал Евангелие после всех и имел целью, между прочим, восполнение сказаний других евангелистов, как свидетельствуют древние церковные писатели.⁴¹³ Посему так много в Евангелии его нового сравнительно с прочими евангелистами; посему более всех разнится он от других в сказаниях о обстоятельствах воскресения Христа Спасителя, излагая большей частью случившееся только с Магдалиною. Имея в виду это, приступим в сличению показанных разностей, и –

I. В сказаниях о числе и именах свв. жен мироносиц (Матф. 28:1. Марк. 16:1, Лук. 24:10. Ин. 20:1).

Если ев. Матфей говорит, что приходили ко гробу Мария Магдалина и другая Мария; ев. Марк говорит о трех Марии Магдалине, Марии Иаковлевой и Саломии; ев. Лука – о Марии Магдалине, Марии Иаковлевой и Иоанне, а ев. Иоанн об одной Магдалине: то это нисколько не означает, что они разногласят между собою в сказаниях о числе и именах жен мироносиц. К уразумению причины и значения этой разности и к устранению всякой мысли о разногласии в сем евангелистов ведут именно слова ев. Луки: дважды повествуя о мироносицах, и раз именуя некоторых на них, и раз не именуя, а называя просто именем жен, пришедших с Иисусом из Галилеи (Лк.23:55), он в тот и другой раз замечает, что были и другие с ними (Лк.24:1,10). Сии замечания ясно показывают, что ни один из свв. повествователей не исчисляет всех жен мироносиц: ибо евангелист присовокупляет свои замечания тогда, как исчислил жен более, чем Матфей и Иоанн, и наравне с Марком. Это значит, что мироносиц был целый сонм, и евангелисты, по своему усмотрению, поименовали тех или других, не имея намерения поименовать всех. Итак Матфей нисколько не разногласит с другими евангелистами, когда поименовывает только Марию Магдалину и другую Марию, как двух самых усердных жен: ибо, по согласному свидетельству всех евангелистов, Магдалин была самой ревностнейшей из мироносиц, а Мария Иаковлева занимала первое после нее место в этом отношении. Марк тоже не разногласит с другими, когда, назвав поименовванных Матфеем двух мироносиц, поименовывает третью Саломию, о которой говорил он выше (Мф.15:40). Лука также не разногласит, когда к двум поименованным у первых евангелистов присовокупляет вместо Саломии (у Марка) Иоанну, о которой он прежде упоминал в своем Евангелии (Лк.8:3). Наконец Иоанн, упоминая об одной только Марии Магдалине, тоже не стоит в разногласии с другими. Из слов самой Марии Магдалины, по Иоаннову сказанию, видно, что она была не одна имевшая намерение помазать Господа; возвратясь от гроба, она говорит апостолам: взяша Господа от гроба, и не вемы (ου ὅιδαμεν), где положиша Его (Ин.20:2). Таким образом замечание евангелиста Луки о числе жен не позволяет видеть между сказаниями евангелистов никакого разногласия; а напротив, их сказания восполняются одно другим. Если же вопрос о числе жен так разрешается, что кроме четырех поименованных евангелистами остаются еще другие не поименованные не у одного из благовестников (и другия с ними, Лк.24:10), то этим объясняется и разность в именах мироносиц. Это суть различные лица из целого сонма жен, упоминаемых евангелистами по их усмотрению. Истина и согласие сказаний евангельских здесь очевидны.

II. В сказаниях о времени прибытия жен ко гробу (Мф.28:1; Мк.16:2; Ин.20:2; Лк.24:1).

Чтобы согласить сказания евангелистов о времени прибытия жен ко гробу Спасители, из коих один говорит, что это случилось в вечер субботный, свитающи во едину от суббот, другой – зело рано возсиявшу солнцу, а третий, что Мария пришла еще сущей тьме (ев. Лука говорит неопределенно: весьма рано), нужно прежде всего обратить внимание на то, что два первые евангелиста определяют согласно время этого прибытия, и только Иоанн полагает его несколько ранее. Первое выражение евангелиста Матфея: в вечере субботный, ὀψὲ σαββάτων, и евангелиста Марка: минувши – субботе – διαγενομένου του σαββάτων, не суть выражения, которые бы определяли самое время прибытия жен ко гробу, а указывают только вообще на время, когда благочестивые другини предприняли путешествие на гроб, в отношении к предыдущему времени, именно, что это было не раньше как в вечер субботный, т. е. по прошествии субботы – дня покоя, в продолжение которого они по закону не могли исполнить своего благочестивого намерения помазать погребенного (Лк.23:20), по обычаю Иудеев.⁴¹⁴ Время самого прибытия жен ко гробу определяется у ев. Матфея последующими словами его: свитающи во едину от суббот – τῆ ἐπιφωσκουση– εὶς μίαν σαββάτων – когда светало в первый день недели. А это время весьма близко совпадает с тем временем прибытия жен на гроб, какое означает евангелист Марк словами: зело заутра во едину от суббот, возсиявшу – солнцу, т. е. когда светало и первые луча солнца только что осветили восточную сторону горизонта. «Под солнцем, говорит блаженный Феофилакт, здесь нужно разуметь ранние лучи солнце»;⁴¹⁵ или, как замечает бл. Августин, это было то время, когда небо на восточной стороне забелелось, что бывает только при приближении восхода солнечного,⁴¹⁶ что совершенно согласно с словами ев. Марка, который слова: возсиявшу солнцу, ограничивает словами: зело заутра. Если по силе первого из сих выражений нельзя сомневаться в том что это было то время, когда начинало восходить солнце, то по силе второго выражения, которое для первого служит явным ограничением, нельзя думать того, чтобы солнце совершенно взошло уже; это ограничение подтверждается и словами ев. Луки: зело рано. Это время мог означить Матфей словами свитающи, так как солнце восходит при рассвете. Значит сказания евангелистов Матфея и Марка о самом времени прибытия жен ко гробу согласны между собою: жены прибыли на гроб при восходе солнечном, когда рассвело. Если же и есть некоторое различие здесь, то оно исчезает совершенно при представлении, что жены пробыли довольно долго при гробе; он могли подходить ко гробу, когда светало и еще не было солнца, что и означил ев. Матфей, а когда были уже при гробе, то первые лучи его озарила восточный край неба, что и означил ев. Марк. Во всяком случае разности здесь существенной нет, это разность полноты изображения события. Но как согласить с этим слова Иоанна, который говорит о прибытии на гроб Марии заутра еще сущей тьме? Бл. Августин думал согласить эту разность замечанием, что когда настает рассвет, и небо на восточной стороне уже забелелось, то еще продолжаются остатки тьмы и исчезают лишь по мере того, как свет более и более распространяется; следовательно Иоанн мог означить словами: еще сущей тьме, то же время, какое обозначила Матфей и Марк словами: свитающи и зело заутра возсиявшу – солнцу; и следовательно разности между ними нет, и они различными названиями обозначают одно и тоже время прибытия жен ко гробу.⁴¹⁷ Но с этим объяснением трудно согласиться: ибо при восходе солнца уже не темно, и если евангелисты Матфей и Марк замечают, что жены пришли ко гробу на рассвете при восходе солнца, то означение этого времена словами еще сущей тьме, когда была тьма, при повествовании о приходе жен на тоже самое место, было бы весьма не точно, при намерении определить точно. Нет, нужно допустить действительно, что ев. Иоанн разнится от прочих в этом случае, во разнится потому, что описывает совершенно другое обстоятельство, а не то, которое описывают другие евангелисты, а именно он описывает прибытие на гроб одной Магдалины, которая упредила прочих жен в путешествии на гроб и пришла к нему еще сущей тьме. Большая часть древних и новых толкователей согласно принимают, с одной стороны, что путешествовали на гроба многие жены, с другой, что Мария Магдалина пришла на гроба одна прежде прочих спутниц своих. Св. Златоуст говорит: «пламенея самою нежною любовию к Учителю, она (Мария Магдалина), как только минула суббота, не могла оставаться в покое, но пошла ко гробу в глубокое утро, желая от места получить какое-нибудь утешение».⁴¹⁸ В таком же смысле говорит об этом св. Кирилл александрийский⁴¹⁹ и бл. Феофилакт,⁴²⁰ не говоря уже о тех, которые признают три или четыре путешествия жен ко гробу. В самом деле, если несомненно, что Магдалина пошла на гроба не одна, ибо прочие евангелисты поставляют на ряду с нею и других, и сама Магдалина, когда говорит: мы не знаем где положили Его (Христа), в самом повествовании Иоанна (Ин.20:2), дает видеть, что она была не одна: то и предположение, что она упредила прочих жен в прибытии ко гробу, также нужно признать более чем вероятным. К такому предположению побуждает а) самое сказание Иоанна о прибытии ко гробу Магдалины и уходе от него: прииде, и виде камень взят от гроба, – тeчe убо и прииде к Симону. Пришедши ко гробу и увидев, что камня нет при входе во гроб, она побежала назад; ни Ангела на камне, ни Ангелов во гробе, ни внутренности пещеры гроба, что видели другие жены, она еще не видала. Это показывает, что она была еще одна, – до прочих жен. Ее слова к апостолам: взяша Господа от гроба, и не вем, где положиша Его, и пример апостолов, которые, пришед и осмотрев гроб, иначе поняли событие (Ин.20:8), показывают, что Магдалина не видала еще гроба, не входила в него, не рассматривала его, как то было с ее спутницами, очевидно по причине поспешного посещения внезапно представившейся ей мысли, что тело Господа ее унесли, каковая мысль не могла бы представиться ей, если бы она с прочими спутниками была при гробе и слышала Ангелов возвещавших, что Христос воскрес. Потом, самые явления Ангелов Магдалина, по сказанию Иоанна же, и явление самого Господа, бывшие уже при втором посещении гроба Мариею, достаточно показывают, что первое прибытие ее ко гробу было прежде прочих жен: ибо они говорят ей: жено, что плачеши, кого ишеши (Ин.20:12) какового вопроса они не могли сделать, если она в первый раз приходила вместе с женами, так как Ангелы объяснили уже тогда женам, что Того, Кого они ищут нет более во гробе. б) Этого предположения требует сказание евангелиста Иоанна о путешествии или прибытии на гроб одной только Магдалины. Если бы она не предварила прибытия прочих жен ко гробу, и пришла вместе с ними, то евангелисту Иоанну не было бы причины умолчать о прибытии ее вместе с другими женами и потом уже сказать, что она, увидев, что камень отвален от гроба, бежит к Симону Петру одна. А он прямо сказует, что в первый день недели Мария Магдалина приходит ко гробу… и видит... и так бежит и приходит и говорит и пр.; речь идет очевидно об одной только. в) Это предположение вполне согласно с характером Марии: она отличалась особенным усердием ко Господу, и ее горячая любовь к Нему соделовала ее быстрою, скорою и решительною. Св. Кирилл Александрийский называет ее усерднейшею и рачительнейшею; св. Златоуст замечает, что особенно она пламенела нежною любовию к Учителю.⁴²¹ Можно думать, что и теперь, деятельная и скорая всегда, преимущественно пред прочими женами, по выходе из дома она упреждает своих спутниц и приходит прежде всех ко гробу и потом опять уходит еще до прибытия прочих жен. г) Это предположениние, как мы видели, допускают и древние и новые толкователи, говорящие, что Мария была при гробе еще одна, – без прочих жен, как сказует евангелист Иоанн. Наконец д) с этим согласно и определение Иоанном времени прибытия ее ко гробу сравнительно с показаниями прочих евангелистов о времени прибытия прочих жен; вышедши вместе с ними и упредив их, она приходит на гроб еще сущей тьме, тогда как другие, отставшие от нее, приходят уже на рассвете, при восходе солнца. Таким образом евангелист Иоанн не разнится от других в определении времени прибытия жен на гроб, ибо говорит не о том, о чем прочие евангелисты, а определяет только время прибытия на гроб опередившей других жен Магдалины, – что другие евангелисты опускают, описывая лишь вообще путешествие жен мироносиц, – хотя и именуют в начале своих сказаний Магдалину, так как она отправилась из дома вместе с ними.⁴²² Итак сих сказаний трех первых евангелистов и Иоаннова не следует принимать за сказания об одном и том же; они говорят о различных посещениях, а потому неодинаково определяют и время прибытия жен ко гробу.

Итак из сличения сказаний евангелистов о времени прибытия жен ко гробу открывается следующее: по прошествии субботы, в первый день недели отправляются на гроб мироносицы; Магдалина, упреждая прочих жен, приходит ко гробу, когда было еще темно; прочие же жены приходят на рассвете, при восходе солнца. Очевидно, что разногласия в сказаниях нет никакого.

III. В сказаниях о порядке путешествия жен и учеников ко гробу и возвращения оттуда.

Имея в виду сказанное об упреждении Мариею Магдалиною прочих жен в прибытии ко гробу и удалении ее, не трудно определить и порядок путешествия жен и учеников ко гробу и увидеть при сем совершеннейшее согласие в сказаниях евангелистов об этом, несмотря на кажущиеся как будто разности. Когда принято за верное, что Мария Магдалина, вышедшая с прочими женами для совершения благочестивого дела, упредила их и пришла прежде ко гробу, а потом и опять прежде всех удалилась к апостолам, то должно необходимо принять месте с сим:

а) что случившееся с женами при гробе, по повествованиям трех первых евангелистов, случилось с ними без Марии – в ее отсутствие, и посему

б) что событий, случившихся при гробе и описанных ими, нельзя и не нужно смешивать с событиями, описанными Иoанном; первые описывают случившееся с женами прочими (кроме Магдалины), последний случившееся с Магдалиною и двумя учениками отдельно от прочих. (Только Марк в виде прибавления упоминает также о случившемся с Магдалиною и повествует совершенно согласно с Иоанном (Мк.16:9), и Лука весьма кратко упоминает о путешествии Петра в конце повествования – Лк.24:12). Таким образом сказание Иоанна о путешествии Магдалины одной, потом с учениками, независимо от сказаний трех первых евангелистов, содержит описание других событий, а не тех, которые описываются тремя первыми евангелистами. Петому нельзя думать, что первые три евангелиста разногласят, в сказаниях о порядке путешествия жен и учеников ко гробу, с Иоанном, когда имеют в виде не то передать, что сказует сам Иоанн, который, оставляя сказанное теми, сказует об ином. Порядок путешествия жен и учеников ко гробу из сопоставления евангельских сказаний выходит следующий:

1) Мария Магдалина приходит ко гробу первая, упредив своих спутниц, и видя, что камень отвален от дверей пещеры гроба, удаляется от гроба и спешит к Симону и другому ученику, еще до прибытия ко гробу прочих жен.⁴²³ По удалении ее, подходят ко гробу прочие жены, видят Ангелов, слышат благовестие, и оставив гроб, возвратясь к апостолам, возвещают им о всем виденном и слышанном (Мф.28:1–7; Мк.16:2–8; Лк.24:1–9).

Что прочие жены пришли ко гробу несколько после того, как удалилась от него Магдалина с вестью к Петру и Иоанну, необходимость этого предположения мы уже раскрыли. Что жены, увидев гроб и услышав весть ангельскую, уходят от гроба еще до прихода учеников с Мариею, и – уже именно вследствие вести, и ими принесенной, ученики пошли, а за ними и Мария, – это также несомненно нужно принять, если сличить евангельские сказания. Первое видно а) из того, что Ангелы повелели им скорее идти и возвестить апостолам о воскресении, и они действительно, вышедши поспешно из гроба, побежали возвестить ученикам о том, что слышали от Ангелов (Мф.28:7–8; Мк.16:8); б) из того, что евангелист Иоанн, когда описывает второе путешествие Марии ко гробу вместе с учениками, не упоминает, чтобы в это время при гробе были прочие жены; напротив из всего рассказа видно, что были при сем только помянутые ученики и Мария и – еще никого. в) Наконец так думают и свв. отцы и учители церкви, которые, при объяснении беседы Магдалины с Ангелами и Спасителем, не полагают, чтобы при этом были и прочие жены, а объясняют так, как повествует Иоанн, т. e. что при этом не было никого.⁴²⁴ Итак прочие жены ушли от гроба еще до возвращения к нему Марии с учениками. Даже нужно думать, что они застали еще дома этих учеников и присоединили свою весть к вести принесенной Мариею, вследствие чего помянутые ученики и побежали ко гробу. Это видно из того, что, по словам ев. Луки Петр вследствие вести, принесенной не одною только Мариею Магдалиною, но и прочими мироносицами, спешит ко гробу (Лк.24:9–12), а это путешествие – то же, о котором говорит евангелист Иоанн, что Петр ходил вместе с другим учеником, как это сейчас увидим. Итак сначала приносится к апостолам весть Мариею Магдалиною, которая была прежде всех одна у гроба, что Господа нет во гробе; потом – прочими женами, которые были у гроба после Магдалины, что Господь воскрес, по словам явившихся им Ангелов (Ин.20:1–2; Лк.24:1–10). Очевидно, что разногласия в сказаниях о порядке путешествия жен и о том, кто принес весть апостолам, между евангелистами никакого нет; они только восполняют друг друга.

2) Вследствие вести, принесенной сначала Магдалиною, потом прочими женами, приходят ко гробу ученики Петр и Иоанн, а за ними и Магдалина (во второй раз), и здесь происходит то, что описано Иоанном (Ин.20:3–17) и кратко Лукою (Лк.24:12) и Марком (Мк.16:9). Что с учениками или несколько после их пришла Мария ко гробу опять, – это ясно из повествования Иоаннова, что Мария, по отшествии учеников, оставалась одна при гробе (Ин.20:10,11 и дал.), след. была с ними при гробе, хотя Иоанн и говорит, что только Петр и другой ученик побежали ко гробу. Что ученики и Мария пошли ко гробу именно в это время, как только получена весть от Марии и прочих жен, – это также видно из всего хода евангельского рассказа. Мария в смущении спешит к апостолам возвестить свою догадку, что тело Господа унесено, – весть странная, не позволявшая ученикам замедлять путешествием во гробу; за Марией прибежали другие жены с другою вестью о явлениях и речах Ангелов, – новое побуждение спешить, и вот, по сказанию Иоанна, Петр и другой ученик, а по словам Луки, един Петр, тотчас вышли и пошли к гробу. Что описанное Иоанном и Лукою путешествие учеников ко гробу – одно и тоже, хотя первый говорит о двух учениках, а последний об одном, это видно из следующих соображений: а) по обоим сказаниям, это путешествие – следствие одних вестей, принесенных сначала Магдалиною, потом прочими женами, – вестей, из которых первая описана Иоанном, вторая Лукой. б) По обоим сказаниям, Петр при путешествии своем ко гробу не совсем тверд был в вере своей. Евангелист Лука прямо говорит об этом: отъиде, в себе дивися бывшему, а Иоанн – прикровенно, говоря, что другой (только) ученик виде и верова. в) Даже самые выражения в описании этого путешествия у Иоанна и Луки чрезвычайно сходны и указывают на единство описываемого события: Лк.24:12: Петр тече ко гробу; Ин.20:4: те часта же (ученики); Лк.24:12: приник виде ризы; Ин.20:5: приник виде ризы; Лк.24:12: и отъиде к себе – Иоан.: идоста паки к себе. Сходство очевидное; очевидно, что описывается одно и то же событие, только один евангелист говорит подробнее, другой сжатее. Почему Лука говорит об одном ученике, а Иоанн – о двух? Потому же, почему Иоанн упоминает только об одной Магдалине; потому же, почему они вообще говорят одни полнее, другие короче; потому же, почему у них вообще замечается различие в повествованиях. Таким образом и в описании путешествия учеников ко гробу нет никакого разногласия между евангелистами. Петр и Иоанн, вследствие вести, принесенной сначала Мариею, а потом м прочими женами, немедленно поспешили ко гробу и возвратились, один веруя, другой дивяся бывшему.

3) Когда ученики ушли от гроба – один веровав, а другой – в себе дивяся бывшему, при нем осталась одна Мария Магдалина. Здесь видит она сначала Ангелов, потом самого Воскресшего (первое Его явление), получает повеление идти снова к ученикам и возвестить им о вокресении (Ин.20:12–17). Возвращаясь к ученикам, она вместе с другою Марией сподобляется нового явления Воскресшего (второе явление; – Мф.28:8–10). Возвратившись к ученикам, она повествует о явлении ей Господа и словах Его к ней (Ин.20:18; Мк.16:10).

Что явления Воскресшего Магдалине, описанные Иоанном (Ин.20:14–17) и Матфеем (Мф.28:9–10), – два различных явления, а не одно и то же, это видно из самого описания того и другого явлений и из соображения предшествующих и последующих обстоятельств. Слова Спасителя: радуйтеся, идите, возвестите, у евангелиста Матфея, и: не прикасайся Мне, иди же и рцы; у евангелиста Иоанна, показывают, что одно явление было одной жене, другое не одной. Место явления при гробе, по словам Иоанна, и на пути, по словам Матфея, также показывает различие этих явлений, а равно и все другие обстоятельства того и другого явлений. У Иоанна Иисус запрещает Марии прикасаться к Нему, а по сказанию Матфея обе жены емлются за нози Его. По словам Иоанна Мария сначала не узнает Христа, по сказанию Матфея, непосредственно по явлении и слове радуйтеся, жены падают и емлются за нозе, и пр.; все частности описания этих событий у того и другого евангелиста показывают, что они говорят не об одном в том же. Так думают и свв. отцы и учители церкви, объясняя и то в другое явление, как различные,⁴²⁵ и новые толкователи. Что явление, описанное Иоанном, было именно в то время, когда ученика только что ушли от гроба, и жен не было при гробе, это видно также из всего сказания Иоанна и из слов Христовых, обращенных к ней одной; об этом свидетельствует и место явления при самом гробе, в то время, когда по отшествии учеников, она еще не отходила от гроба, а оставалась тут и плакала. Для объяснения второго явления нужно предположить, что другая Мария, по возвращении учеников без Магдалины, вероятно, поспешила опять на гроб и пришла туда, когда явился Магдалине Спаситель. Итак они пошли снова к ученикам, и вот Иисус опять сретает их и говорит: радуйтеся, и пр. Это предположение нисколько не противоречит ни одной черте сказаний евангельских о воскресении, а потому может быть принято, когда несомненно, что при втором явлении Воскресшего Магдалине была и другая Мария, и когда этого требует повествование самого Матфея. Итак в сказаниях о явлениях Воскресшего женам никак нельзя видеть и тени разногласия между Иоанном и Матфеем ибо они говорят не об одном в том же явлении, а о двух, бывших в разных местах и в разные времена, в первый раз – одной Магдалине, во второй – ей же с другою Мариею.

Представим же теперь кратко порядок путешествия жен и учеников ко гробу и возвращения оттуда. Сперва приходит ко гробу, упреждая прочих жен, Магдалина одна, когда было еще темно, и увидев, что камень взят от гроба, еще до прибытия прочих жен, удаляется и спешит к Симону и другому ученику. В отсутствии ее приходят другие жены, видят Ангелов, слышат благовестие, удаляются и повествуют апостолам о случившемся, со слов Ангелов Ученики, а вместе с ними и Мария, спешат ко гробу; осмотрев гроб, ученики с разными чувствами удаляются; после них Мария видит сначала Ангелов, потом самого Воскресшего, и спешит к ученикам рассказать об этом; встречает другую Марию. И обе удостаиваются нового явления Воскресшего. Возвратясь к ученикам, Мария Магдалина повествует им, плачущимся и рыдающим, яко виде Господа.

IV. В сказаниях о случившемся с женами и учениками при гробе (Мф.28:2–8; Мк.16:3–11; Лук.24:3–9; Ин.20:3–17).

Сказанное о путешествии жен и учеников ко гробу и возвращении от него весьма много помогает согласить разности в сказаниях евангельских и о случившемся с ними при гробе. Жены и ученики были при гробе не вместе в одно время, а порознь (Магдалина одна, потом прочие жены, потом ученики с Магдалиной, и наконец одна Магдалина), а потому естественно, что одни в один раз видели одно, другие в другой раз другое, соответственно тому, что нужно было им по божественному определению; и одно описано подробнее одними евангелистами, другое другими, сообразно частной цели каждого из них. Потому и разности, замечаемые у них, суть разности взаимного восполнения, а отнюдь не существенного разногласия; разности эти и необходимы, когда описываются разные частные события, или и одно и то же, но с разными целями. Так –

а) Когда принято за верное, что Магдалина удалилась до прибытия других жен ко гробу, и последние только одни в первый раз видели Ангелов благовестников, а Мария уже при втором посещении удостоена была видения ангельского: то разногласие нов повествования Иоанна, который говорит, что одна Магдалина видела двоих Ангелов во гробе – одного в головах, а другого в ногах, где лежало тело Иисусово, – с сказанием евангелиста Матфея, который упомиминает только об одном Ангеле, виденном женами, а равно и с сказанием ев. Марка, который говорит также об одном Ангеле, очевидно уже не есть разногласие: Иоанн говорит об ином явлении, а не о том, о котором сказуют евангелисты Матфей и Марк.

Что касается до разностей в показаниях евангелистов Матфея, Марка и Луки, которые очевидно повествуют об одном событии – явлении Ангелов женам (без Магдалины),⁴²⁶ а между тем первый говорит, что жены видели одного Ангела, сидящего на камне вне гроба, второй, – что Ангела он видели внутри гроба, а третий, – что не одного, а двух Ангелов они видели внутри гроба: то для примирения сих разностей нужно обратить внимание на следующие обстоятельства: повествуя об одном и том же событии, евангелисты изображают не одни части этого события: Матфей говорит об одной, Марк и Лука о другой. Матфей сказует, что Ангел отвалил камень от двери гроба и на нем сидел; следовательно вне гроба, на отваленном камне пред входом в пещеру, потому Ангел между прочим говорит женам: подойдите ( δεῡτε), посмотрите место, где лежала Господь, т. е. приглашает их взойти в самый гроб. Жены последуют гласу Ангела и входят в самый гроб, как то показывают последующие слова евангелиста: они поспешно вышед (ἐξελθουσαι) из гроба, побежали возвестить ученикам. Значит, Матфей описывает явление бывшее вне гроба, ничего не упоминая о том, что было с женами внутри самого гроба. Между тем черты, которыми описывает явление Ангела ев. Марк, показывают, что он говорит о другом явлении другого Ангела, о котором умалчивает Матфей, и не описывает того явления, которое описал он. Ев. Марк только намекает на это явление, описанное Матфеем в словах: и воззревши видеша, яко отвален бе камень, и отвален, конечно, чудесно, потому что он был велий зело, и жены недоумевали, кто им отвалит его; после этого намека он продолжает: и вшедше (ἐισελθουσαι) во гробе видеша юношу (Мк.16:5); следовательно, миновав уже камень и на нем Ангела, приглашавшего жен взойти в самый гроб, и посмотреть место самое, где лежал Господь, по сказанию Матфея. Этот Ангел, которого видели жены по сказанию Марка, уже не приглашает их взойти во гроб, а прямо указывает место, где лежал Господь: се (ἰδου) место. Все это заставляет предполагать, что евангелисты Матфей и Марк говорят о различных явлениях и Ангелах, что сказаний их не нужно смешивать, принимая за одно; а с этим вместе уничтожается и возможность разногласия между ними: один говорит об Ангеле вне гроба и словах его, другой об Ангеле внутри гроба и словах его, т. е. жены сначала увидели Ангела вне гроба на камне, который (Ангел) приглашал их взойти в самый гроб для удостоверения а воскресении (Мф.28:5–6); взошедши же они увидели другого Ангела, который, также как и первый, благовествовал им о воскресении Христовом, в удостоверение указывая и самое место, где лежал Господь (Мк.16:6).⁴²⁷ Можно представлять событие и так как представляет бл. Феофилакт), что тот же самый Ангел, которого жены увидели сидящим на отваленном камне вне гроба, и который приглашал жен взойти в самый гроб посмотреть самое место, где лежал Господь, упредил жен входом во гроб, и когда жены взошли, то увидели его сидящим на правой стороне гроба, как сказует ев. Марк; т. е. один и тот же Ангел явился два раза женам, один раз вне гроба на камне, другой раз в самом гробе.⁴²⁸ Не лишено вероятности также другое предположение бл. Августина, что около гроба, где был положен Господь, была ограда, и что выражение ев. Марка: вшедше во гроб, означает то, что жены взошли в эту ограду и увидели Ангела сидящего на правой стороне, т. е. на камне отваленном от самой пещеры гроба, – того же следовательно Ангела, о котором говорит ев. Матфей. В том и другом случае разногласия в сказаниях евангельских очевидно нет.⁴²⁹

Евангелист Лука говорит, очевидно, о явлении и речах Ангелов в самом гробе, как и Марк, ибо сказано, что жены обретоша камень отвален от гроба, присовокупляет: и вшедше, т. е. в самый гроб, необретоша телесе (Лк.24:3); потом они, по сказанию ев. Луки, увидели двух Ангелов, которые также сказали им о воскресении Христовом, указали на самое место, где лежало тело Господа, напомнили им пророческие слова Его о воскресении и послали возвестить о воскресении Его ученикам (Лк.24:4–7), – явление двух Ангелов женам, очевидно в самой пещере гроба. Но как же согласит это с сказанием ев. Марка, что во гроб они видели одного Ангела? На это можно ответить вероятными предположениями, которые очень могут иметь место в приложении к сказаниям, в основаниях своих одинаковым: может быть, сначала увидели они одного Ангела седяща в десных, который и говорил им сначала один, как описывает Марк, а потом явился уже другой, продолжив речь первого; или, может быть, одни из жен видели одного из Ангелов, а другие двоих; или, может быть, то была речь одного Ангела, о котором упоминает Марк, тогда как их было два, и Марк упомянул только о говорящем, а ев. Лука – об обоих; или, если принять последнее предположение бл. Августина о явлении Ангела, по сказаниям Матфея и Марка, то можно думать, что Ангелы были не те, о которых говорят два первые евангелиcта, а совершенно другие, которые явились женам в самой пещере, где был гроб, а не в ограде.⁴³⁰ Как бы то ни было, сказания евангелистов – в существе одинаковы, и, при множестве возможностей для примирения разности в частном указании, нет места для возможности разногласия. Притом евангелисты, упоминая об Ангелах, как кажется, имеют в виду более слава, сказанные ими женам, чем их число. Во всяком случае сказания ев. Матфея очевидно не стоят в разногласии с сказаниями евангелистов Марка и Луки; он говорит только об одном, сидевшем вне гроба, и очевидно не отрицает явления других Ангелов внутри гроба; Марк и Лука не разногласят с Матфеем: ибо явление Ангелов внутри гроба не отрицает явления Ангела вне гроба на камне, и сказание их прикровенно предполагает явление этого последнего; не разногласят Марк и Лука и между собою, передавая одинаковое в существе событие, одинакие речи вестников, и только восполняя один другого, точно так же, как не разногласит сам с собою ев. Иоанн, когда говорит, что ученик, пришедший прежде ко гробу, приник виде ризы едины лежаща, а когда пришел Петр и вошел во гроб, то увидел ризы, лежаща и сударь, иже бе на главе Его (Христа) не с ризами лежащ, но особ свит на едином месте (Ин.20:5–7). Очевидное дело, что таковые разности суть разности взаимного восполнения, а не разности разногласия в сказаниниях. Итак в сказаниях евангелистов о числе Ангелов, явившихся и беседовавших с женами, разногласия нет никакого.

б) То же предположение, что Мария была одна особо при гробе, а прочие жены особо, и потом, – что Ангелы беседовали с женами дважды: вне гроба, и в самом гробе, – не позволяет видеть никакого разногласия в сказаниях о беседах ангельских с Мариею Магдалиною и с прочими женами, как передаются эти беседы евангелистами.

Сначала Ангел, сидевший на камне вне гроба, говорил женам (без Марии): не бойтеся вы; вем бо, яко Иисуса Распятаго ищете; несть зде, и пр., приглашает их взойти в самую пещеру гроба и потом идти и возвестить ученикам о воскресении (Мф.28:5–7). Когда они взошли, то другой Ангел или два возвещают им другую речь, которая хотя в общих чертах сходна с речью, передаваемою ев. Матфеем, так как Ангелы говорят об одном и том же предмете, но различается от той в частностях, – и это различие необходимо, ибо Ангелы говорят различные, а не один и тот же. Не ужасайтеся, слышат во гробе испугавшиеся жены: Иисуса ищете Назарянина распятого: воста, несть зде: се место, иде же положиша Его, и пр. (Мк.16:6–7). Что ищете живаго с мертвыми? Несть зде, но воста. Помяните глаголы Его, и пр. (Лк.24:5–7). Иоанн же говорит о совершенно другом явлении Ангелов одной Магдалине и потому передает такую беседу ее с ними, о которой умалчивают другие евангелисты, и потому он, очевидно, не разногласит с ними в своем сказании. Жено, что плачешися? Глагола има: яко взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его (Ин.20:13). Этого вопроса и ответа прочие жены не слыхали, потому что с Мариею их не было, а потому три первые евангелиста, описывающие случившееся с прочими женами, и умалчивают об этом, и, значит, Иоанн никак не стоит в разногласии с ними: ибо говорит о другом.

Остается теперь разность в сказаниях евангелистов Марка и Луки, которые, говоря об одной и той же речи ангельской, передают ее несколько иначе: по словам Ангела, передаваемым Марком, согласно с Матфеем, ученики должны идти в Галилею, где увидят они Воскресшего (Мф.28:7; Мк.16:7), а по словам Ангелов, в сказании Луки, жены должны только вспомнить о том, что говорил им Иисус о своих страданиях, смерти и воскресении, будучи в Галилее (Лк.24:7). Но это, очевидно, опять различие взаимного восполнения, а не разногласия. Ев. Лука лишь восполняет другими словами Ангела слова Ангела, передаваемые Марком, и восполняет такими словами, которые объясняют значение слов Ангела, передаваемых Марком. Ангел, по сказанию Марка, говорит ученикам и женам, что они в Галилее увидят Иисуса, как Он и заповедал им (Лк.24:7); Ангелы, по словам Луки, напоминают женам предсказание Господа о страданиях и воскресении, нареченное в Галилее; – одно указывает на другое, и одно другим взаимно объясняется: повеление Ангела у Марка указывает или напоминает женам предсказание Спасителя в Галилее о воскресении, а указание Ангелов у Луки на предсказание в Галилее – должно напомнить данное там же завещание, которое состояло именно в том, что ученики в Галилее увидят Воскресшего Господа: по воскресении Моем варяю вы в Галилеи (Мф.26:32), егда воскресну, варяю вы в Галилеи (Мк.14:22). – Еще последняя разность в этом отношении: по словам Ангелов в сказаниях Матфея и Марка Господь обетовал ученикам Своим явиться в Галилее, куда Ангел и повелел им идти (Мф.28:7; Мк.16:7), между тем, по сказаниям всех евангелистов, Спаситель являлся ученикам еще во Иерусалиме, – сначала Магдалине, потом ей же вместе с другою Мариею, потом Петру, вечером того же дня ученикам и прочим. Как же с этим согласить слова Ангелов, записанные у евв. Матфея и Марка, и приведенные слова самого Спасителя? Предсказания Спасителя и слова Ангелов исполнились на самом деле: Иисус являлся в Галилее ученикам двукратно, по свидетельству евангелистов Матфея (Мф.28:16–20) и Иоанна (Ин.20:21), потом явился более, чем 500 братьям, по свидетельству св. апостола Павла (1Кор.15:6); явления же Воскресшего в Иерусалиме не противоречит нисколько смыслу этого предсказания и смыслу слов евангельских. Галилея была по преимуществу местом деятельности Христа Спасителя, и в ней было более последователей Его, чем в Иудее, где были злейшие Его враги, неутомимо-злобно ратовавшие против Него. Понятно, что в Галилее могло видеть Его большее число последователей; несомненная истина Его воскресения могла быть засвидетельствована большим числом лиц, и явление Его могло привесть к Нему большее число верующих. Вот почему Господь и обещает ученикам явиться в Галилее, и Ангелы напоминают им об этом. Но с другой стороны необходимо нужно иметь в виду в то, что Иудея, я в частности Иерусалим – место страданий и погребения Спасителя, следовательно место, куда на время во множестве собрались последователи Его, и где Его последними чудесами приобретено несколько новых последователей, не могли остаться без явлений самого Воскресшего; явления сии были необходимы именно для того, чтобы ученики и вообще последователи Его в Иудее убедились в Его воскресении и шли в Галилею, где Он хотел явиться им. По смерти Иисуса Христа, они, как видно оставалась в Иерусалиме с сомнением (по слабости сердца человеческого) о воскресении их Учителя, как то показывают примеры Петра, Иоанна, всех, кому возвестили жены чудную весть о воскресении, когда они плакали и рыдали, и наконец двух учеников шедших в Еммаус. Убедить их в истине воскресения было необходимо и – убедить не однократным явлением: ибо одно или два явления они почли бы призраком, или духом, как действительно раз почли (Лк.24:37). И сам Спаситель, обещая ученикам своим явиться в Галилее, вовсе не отрицает там явления своего в Иудее и в Иерусалиме; Он говорит, что предварит учеников в Галилее; но, вследствие неверия или по крайней мере смущения их, Он является им и в Иерусалиме, и потом уже, неоднократно явившись в Иерусалиме, вследствие обетования своего, Он варяет их в Галилее: ибо когда они пришли в Галилею, Он является им там. И слова Ангелов, что Иисус варяет учеников в Галилее, указывают только на это обетование, – и как исполнилось это последнее, так исполняются и слова ангельские. Значит, ни обетование Спасателя явиться в Галилее не отрицается действительностию явлений в Иерусалиме, ни действительность этих явлений не отвергается обетованием и явлениями галилейскими, и следовательно евангельские сказания об этом отнюдь не находятся в каком-либо разногласии между собою; это опять разность взаимного восполнения святых сказаний.

в) Разности в сказаниях евангелистов об образе и положениях явившихся при гробе лиц еще менее представляют трудностей для примирения и еще менее могут привести к мысли о разногласии в сказаниях. Названия явившихся лиц у Матфея – Ангелов, у Марка – юношей, облеченным в белую одежду, у Луки – мужами в риза блещащейся, а у Иоанна – опять Ангелами, показывают только, что то были действительно небесные вестники, – и их речи вполне подтверждают это; различие названий здесь никак не свидетельствует о различии природы вестников воскресения и следовательно не поставляет в разногласие евангелистов. То же должно заметить и касательно сказаний о положениях Ангелов. Если явлений Ангелов было несколько, то, конечно, их могли видеть в разных положениях. Жены могли видеть Ангелов в таких положениях, в каких могла не видеть Мария, приходившая после; сказаний первых трех евангелистов с Иоанновым считать за одно и видеть в них разногласие в этом, значит, нельзя. Нельзя считать за одно и сказаний ев. Матфея об этом с сказаниями евангелистов Марка и Луки, ибо тот и другие говорят не об одних Ангелах; Ангел вне гроба на камне мог быть в другом положении (сидел), чем Ангелы в самом гробе. Остаются сказания евангелистов Марка и Луки, из которых первый говорит, что Ангел внутри гроба сидел, а другой – что Ангелы, предстали женам. В примирении этой разности нужно сказать, что слово предстать не всегда значит определенное положение стояния, а иногда вообще неопредленное положение присутствия (Мф.16:28; Ин.1:26; Лк.7:37–38). Притом возможно и то, что сначала Ангел или Ангелы сидели, потом востали. В том и другом случае разногласия в сказаниях евангелистов о положении явившихся Ангелов нет.

Итак сказания евангелистов о случившемся с женами при гробе вообще не заключают в себе никаких разногласий, как скоро без предвзятой мысли, с любовью к истине и благоговением, будем их сличать; разности здесь суть только частные взаимные восполнения, из сопоставления коих выходит одно целое подробное повествование.

V. В сказаниях о обстоятельствах возвращения жен от гроба (Мф.28:8–10; Мк.16:8–11; Лк.24:9; Ин.20:2,18).

В сказаниях о обстоятельствах возвращения жен мироносиц от гроба находятся следующие разности:

а) В сказаниях Марка, Луки и Иоанна: первый говорит, что жены, вышед из гроба, побежали и под влиянием страха и ужаса никому ничего не сказали, и только Магдалина рассказала о явлении ей одной Иисуса (Мк.16:8–10); второй – что они, возвратясь, рассказали о всем апостолам (Лк.24:9–10); по сказанию же Иоанна, Мария двукратно возвещает апостолам о случившемся (Ин.20:2,18). Очевидно, что главная разность здесь в том, что по сказанию ев. Марка жены умолчали о виденом ими, кроме Магдалины, а по другим – они обо всем сказали ученикам. Что они все пересказали апостолам, – это выше всякого сомнения: ибо 1) явившиеся им Ангелы повелели возвестить о воскресении Спасителя ученикам, и они никак не могли преступить повеления небесных вестников. 2) На это указывают ясные слова Луки, что жены, возвратившиеся от гроба, возвестиша вся единомунадесяте и всем прочим; бяше же Мария Магдалина и Иоанна и Мария Иаковля и прочия с ними, яже глаголаху ко апостолам сия (Лк.24:9–10). Значит нужно объяснить только особенное обстоятельство, о коем замечает Марк словами – никому же ничто же реша, когда и где они никому ничего не говорили? Евангелист говорит: изшедше, бежаша – и никому же ничто же реша – значит, по выходе из гроба, на пути они никому ничего не говорили. Отсюда открывается неправильность того объяснения, будто жены не осмелились ничего сказать в ответ Ангелам (бл. Августин);⁴³¹ изшедше – оставив Ангелов, они никому же ничто же реша. Нельзя также думать, чтобы слова Марка означали, что жены никому из стражей при гробе ничего не сказали: ибо стражей уже по всей вероятности не было; после испуга от воскресения Христова и явления Ангела, отвалившего камень, испуга, приведшего их в оцепенение, они разбежались, и при посещении жен их уже не было: ибо когда жены возвращались от гроба, то некоторые из стражей были уже в городе и доносили первосвященникам о всем случившемся (Мф.28:11). Итак евангелист говорит, что когда они, вышедши из пещеры гроба, бежали, напал на них трепет и ужас, и тогда-то; т. е. на пути к апостолам, они никому ничего не говорили. Это было уже возсиявшу солнцу, когда, значит, могли быть встречающиеся им на пути и по смущенному их виду заключать о чем-либо необыкновенном, случившемся с ними, и из них-то они никому ничего не говорили, но не апостолам. Из слова евангелиста – бояхубося, ἐφοβουντο γὰρ (собственно – испугались), можно заключить, что они только в первое время, по выходе из гроба, на пути никому ничего не сказали. Евангелист так тесно связывает молчание жен с причиною его, что по смыслу слов его можно заключать, что это молчание их не могло продолжатся долее того состояния, в какое введены были жены явлением при гробе, и из которого должно было вывести их пришествие к ученикам, которым они, по слову Ангела, должны были сказать радостную весть. Место страха заступила теперь в их сердца радость, а с тем вместе прекратилось у них и действие страха – молчание, и вот они, как свидетельствует евангелист Лука, возвращшеся возвестиша вся единомунадесяте и всем прочим. Итак жены в первое время по выходе из гроба на пути никому ничего не сказали, потому что испугались, но по возвращении – благовествовали апостолам; значит евангелисты Марк и Лука в этом не разногласят, а только восполняют один другого. Что касается до остальных разностей в рассматриваемом месте, то они легко примиряются из рассмотрения представленных соображений о порядке путешествия жен и учеников ко гробу. Мы видели, что первые три евангелиста оставляют случавшееся с Мариею Магдалиною и описывают путешествие других жен случившееся с ними, и только Иоанн подробно описывает случившееся с Мариею. Потому он и говорит, что Мария дважды возвестила апостолам о случившемся: в первый раз, – когда пришла одна к Петру и Иоанну с вестью, что тело Господа унесено, – о чем другие евангелисты совершенно умалчивают, и во второй, – после уже явления ей Воскресшего; об этом-то последнем возвещении и упоминает вместе с Иоанном Марк (Мк.16:9). Евангелист же Лука, когда говорит, что жены возвестили о виденном и слышанном ими апостолам, разумеет, как сказано выше, весть принесенную ими вслед за первою вестью Марии, следовательно говорит совсем о другом, и следовательно не стоит и не может стоять в разногласии с прочими евангелистами в этом. Таким образом евангельские сказания об этом, восполняясь одно другим, состоят между собою в полном согласии и совершенном единстве: жены, возвращаясь вслед за Магдалиною, принесшею первую весть апостолам, под влиянием страха, дорогою никому ничего не сказали, а по возвращении обо всем виденном и слышанном ими возвестили апостолам; после – по явлении Магдалине самого Воскресшего, – она во второй раз принесла радостную весть апостолам.

б) Что касается до разности между Иоанном и Матфеем, из которых по свидетельству первого, Спаситель воспрещает Марии прикасаться к Нему (Ин.20:11), тогда как по словам Матфея не запрещает обнять ноги Его (Мф.28:9): то мы сказали уже, что эти явления различные, а потому в сказаниях о них и не может быть разногласия между евангелистами, если нельзя рассматривать их как одно.

в) Наконец последняя в повествовании о обстоятельствах возвращения жен разность в сказаниях евангелистов Марка, Луки и Иоанна, из которых первый говорит, что ученики не поверили одной Магдалине, когда она рассказала о явлении ей Господа (Мк.16:11), тогда как Иоанн не упоминает об этом неверии, а напротив говорит, что другой ученик, когда был при гробе с Петром, верова (Ин.20:8); Лука говорит, что благовестию всех мироносиц ученики также не поверили (Лк.24:11): – эта разность очевидно не имеет никакого значения. Евангелист Лука говорит не о том, о чем Марк: Марк повествует, что апостолы не поверили Магдалине, когда она возвещала им о воскресении и явлении ей самого Воскресшего; а Лука, – что апостолы не поверили прочим женам (без Магдалины), когда они повествовали о явлениях и речах Ангелов: – два повествования о различных предметах, и одно не исключается другим; следовательно разногласия быть не может. Наконец из молчания Иоанна, что ученики не поверили словам Магдалины, не следует, чтобы он стоял в разногласии с евангелистом Марком, который прямо говорит, что ученики действительно не поверили; молчание Иоанна в этом случае никак не ставит его в разногласие с Марком. Из сказания Иоанна о Фоме неверующем и из сказания Луки о путниках Еммаусских ясно видно, что между учениками долго еще были неверующие. Вопрос только в том, как согласить это неверие или сомнение с тем, что Иоанн, когда вместе с Петром осмотрел гроб, уверовал? На этот вопрос можно ответить догадкою, что, может быть, Иоанн веровал, а только другие не верили еще; и когда евангелисты говорят о неверии учеников, то сие нужно разуметь только о других учениках, кроме Иоанна. Или может быть и вера самого Иоанна не была еще слишком тверда, так что вместе с другими и он был пристрашен, когда Иисус явился дверем затворенным, и ученики подумали, что это дух. Или наконец, – что Иоанна по какому-либо случаю не было с ними, когда жены и Магдалина возвещали им о случившемся и они не верили. Во всяком случае множество возможностей вероятных устраняет здесь невероятную возможность разногласия.

VI. Таким образом все разности, представляющиеся при чтении евангельских сказаний о обстоятельствах воскресения Христа Спасителя, удобно примиряются и возводятся к согласному повествованию при правильном сопоставлении их и при немногих вероятных предположениях, основанных на самых сказаниях евангельских и на свидетельствах христианской древности. Выходит, что это – разности не разногласия, а взаимного восполнения евангельских сказаний, из правильного сопоставления которых слагается полная история рассматриваемых, по сказаниям четырех евангелистов, событий, следовавших за воскресением Христа Спасителя утром этого два, в таком виде:

По прошествии субботы – дня покоя, в первый день недели весьма рано жены, пришедшие с Иисусом из Галилеи и приготовившие благовония и масти, чтобы, по обычаю иудеев, помазать тело возлюбленного Учителя своего, пошли с ними посмотреть гроб Его, дабы узнать, могут ли они исполнить свое благочестивое намерение, и если могут, то исполнить (Лк.23:55–56,24:1; Мк.16:1,2; Мф.28:1). То были Мария Магдалина, Мария Иаковлева, Саломия, Иоанна и другие с ними (Лк.24:10; Мф.28:1; Мк.16:1).

Мария Магдалина, всегда деятельная и скорая по преимуществу пред другими женами мироносицам, упреждая прочих жен, приходит на гроб раньше всех, когда было еще темно, и видит, что камень, закрывавший вход в пещеру, отвален от входа. При виде этого, отваленного камня, у ней тотчас рождается мысль, что тело Господа взято кем-то, и вот она поспешно бежит к Симону Петру и другому ученику, которого любил Иисус (Иоанну), и в смущении говорит им: унесли Господа от гроба, и мы не знаем, где положили Его (Ин.20:1–2). Камень же не закрывал входа в пещеру гроба потому, что было великое землетрясение: Ангел Господень, когда гроб не мог уже долее держать Владыку живота, сшедши с небеси, приступил и отвалил камень от двери гроба; устрашась его, вострепетали стражи, приставленные (иудеями ко гробу из опасения, чтобы ученика Иисусовы не украли тело Его из гроба ночью, – и стали как мертвые, потом разбежались (Мф.28:2–4,11; 27:62–66).

Вслед за Мариею Магдалиною в глубокое утро, на самом рассвете, когда первые лучи солнца только что осветили восточный край неба, приближаются ко гробу прочие жены, говоря дорогою между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? а он был весьма велик (Мк.16:2–6; Лк.24:1; Мф.28:1), и взглянув ко гробу, видят, что камень отвален от входа в пещеру, и Ангел сидит на нем; вид его как молния и одежда его бела как снег. Жены испугались, чувство недоумения овладело ими. Тогда Ангел, сидевший на камени, начал говорить и сказал женам: не бойтеся, я знаю, что вы ищете Иисуса распятого; нет уже Его здесь, – Он воскрес; подойдите, посмотрите место, где лежал Господь; и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и встретит вас в Галилее, там Его увидите; я вам сказываю (Мф.28:5–7).

Послушные зову Ангела – подойти, посмотреть самое место, где лежал Господь, – жены вступают во гроб и действительно не находят тела Господа Иисуса; пред ними явились другие Ангелы – юноша в белой одежде, сидящий на правой стороне гроба, и потом мужа два в одеждах блистающих: Отсутствие тела Господня приводит жен в недоумение, а присутствие Ангелов в смятение и страх; от страха, смятения и недоумения, они потупили взоры. Небесные благовестники ободряют их, возвещают о воскресении, показывают самое место, где лежало тело Иисусово, посылают их к ученикам с вестью об этом, напоминая им пророческие слова самого Господа о воскресении после страдания и смерти. Не устрашайтесь! слышат устрашенные жены. Вы ищите Иисуса Назарянина распятого, Он воскрес; нет Его здесь; вот место, где Он положен был. Подите, скажите ученикам Его и Петру, что Он встретит вас в Галилее; там Его увидите, так как Он сказал вам (Мк.16:6–7). Что вы ищете живого между мертвыми? – слышат еще они в недоумении. Нет Его здесь, Он воскрес; вспомните, как Он говорил вам еще в Галилее, сказывая, что Сыну человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников и быть распяту и в третий день воскреснуть (Лк.24:6–7). И они, вспомнив слова Его, вышли поспешно из гроба со страхом, но растворенным радостью, и побежали возвестить ученикам Его; но на них напал опять трепет и ужас, – что очень естественно при неожиданных и сильных возбуждениях, и дорогою они никому ничего не говорили, потому что испугались (Мф.28:5–8; Мк.16:3–8; Лк.24:4–8); пришедши же к апостолам, рассказали им все; что видели и слышали.

Вести, принесенной сначала Магдалиною, потом прочими женами, ученики не поверили и почли повествуемое ими за мечтание (Лк.24:11). Но Петр и Иоанн вставши поспешно побежали ко гробу. Иоанн, еще юный, побежав вместе с Петром, упредил его, пришел прежде ко гробу, и наклонясь увидел одни ризы лежащие, впрочем не взошел; Петр же подоспевший не удовольствовался одним приникновением во гроб, взошел в самую пещеру гроба и увидел, как Иоанн, одни пелены лежащие и плат, который был на главе Погребенного, не с ризами лежащ, но особо свитый в другом месте. В это время взошел и другой ученик, а увидев в таком положении ризы и плат, поверил воскресению: ибо если бы тело Христа было унесено, как говорила смущенная Мария, то ризы не были бы в таком порядке. Ученики пошли опять домой от гроба, один веруя, а другой еще только дивясь бывшему. Мария же, пришедшая вместе с ними, осталась одна при пещере гроба, плача от неизвестности, – куда давалось тело Господа; в слезах она приникла во гроб и увидела внутри его двоих небесных вестников в белых ризах, – одного в головах, другого в ногах, где лежало тело Иисусово. Что ты плачешь? спрашивают ее явившиеся. Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его, – отвечает им слезящая Мария. Затем, обратившись назад, увидела она самого Иисуса, только от слез и сильной скорби не узнала Его, а приняла за вертоградаря. Что ты плачешь? Кого ты ищешь? – спрашивает ее Явившийся. Господин, отвечает Мария, – если ты взял Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус называет ее по имени; тогда она узнает Его и с словом Раввуни стремится объять Его. Но Иисус запрещает ей прикасаться, а повелевает скорее идти возвестить ученикам о воскресении Его и имеющем за тем последовать вознесении (Ин.20:3–17). Так воскресши Иисус в первую субботу заутра явился прежде Марии Магдалине, из которой изгнал Он семь бесов (Мк.16:9). Получив повеление немедленно идти к ученикам, Магдалина поспешно оставляет гроб и идет возвестить ученикам, что́ видела.

Между тем на пути встречает она другую Марию и, вероятно, сообщив ей новую весть о явлении, со страхом и радостью бежит с нею от гроба, и се Иисус сретает их, и говорит: – радуйтеся! Жены с благоговейным страхом веры преклоняются пред Ним и обнимают ноги Его. Иисус говорит им: не бойтесь; подите возвестите братьям Моим, чтобы они шли в Галилею; там они увидят Меня (Мф.28:8–10). Возвратившись домой, Магдалина возвещает ученикам, что она видела Господа, и что́ Он сказала ей (Ин.20:18; Мк.16:10). Но они, услышав, что Он жив, и что Мария видела Его, опять не поверили (Мк.16:11). После уже, – вечером того дня, одиннадцать апостолов и бывшие с ними говорили, что Господь действительно воскрес и явился Симону (Лк.24:33–34).

Так удобно примиряются между собою самые, по-видимому, разногласные сказания евангелистов, которые выставляют как самые непримиримые противоречия их в доказательство неподлинности (мнимой) Евангелий, по крайней мере в их настоящем виде. Другие же, менее важные разногласия кажущиеся примиряются еще легче, если читать их без предвзятой мысли какой-либо школы и под безопасным руководством вселенского церковного предания.