12-я ГЛ. ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ЛУКИ

(Лк. 12:13–15)

Берсье. «Православное обозрение», 1888

Тогда кто-то из народа сказал Иисусу: «Учитель, скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство». Он же сказал человеку тому: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» При этом сказал им: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк. 12:13–15). Почему Иисус Христос отказывается вмешаться в спор о наследстве? На это обыкновенно дается такое объяснение: «Иисус Христос заботится только о вечном благе, а все остальные людские интересы вполне чужды Ему». Это объяснение вполне заслуживает внимания, тем более что оно исходит из уст людей, считающих себя наиболее передовыми в духовном смысле, но оно односторонне. Правда, Иисус Христос выше всего ставит спасение и благо души, но не следует забывать, что Его милосердие охватывает человека во всей его целости. Я бы мог представить много доказательств этому из Его изречений, но есть нечто еще более значительное, чем отдельные тексты, – это отношение Иисуса Христа к тем страданиям и несправедливостям, которые Он встречает. Благородное негодование, охватывающее Его при виде неправды, глубокая жалость, проявляющаяся ко всем сирым и обездоленным, постоянная заботливость о страданиях телесных, многочисленные чудеса для облегчения людей, терзаемых болезнью или голодом, несравненная нежность, звучащая во всяком Его слове и проникающая до сих пор бальзамом дивного утешения в сердца всех удрученных – вот что следует вычеркнуть из Евангелия, если видеть в нем лишь исключительный суровый аскетизм. Но вычеркнуть это – значит уничтожить все Евангелие. Итак, надобно искать другие причины, почему Иисус Христос отказывается вмешаться в спор двух братьев. В чем же эти причины?

Влиять на людей и перевоспитывать их можно двумя способами: внешним и внутренним. Первый состоит в обнародовании правил, в установлении законов, в правительственных распоряжениях, в решениях всех нравственных и политических вопросов на основании известных положений. Второй имеет целью перемену сердца и воли. Из этих двух способов Иисус Христос выбрал второй; Он остался ему непоколебимо верен и этого одного довольно, чтобы доказать Божественность Его посланничества и вечное значение Его дела.

Но предположим на минуту, что Он избрал бы первый способ, и посмотрим, к каким следствиям приведет это. Это решение не изменило бы ничуть сердца этих двух братьев. Если они были несправедливы и завистливы, то они остались бы теми же и после произнесения решения. Предполагая, что они подчинятся приговору, мы получим в результате только практическое разрешение вопроса по гражданскому праву – вот и все. А справедливость и милосердие были бы удовлетворены только в том случае, если бы братья прониклись учением Иисуса Христа и сами бы полюбовно разделили между собою наследство. Вот в чем бы заключалось истинное торжество, и Христос хочет достигнуть именно его.

Но это еще не все. Допустим, Иисус Христос вместо того, чтобы быть спасителем и воспитателем души человеческой, становится судьею над земными благами. Раз Он вступил на этот путь, Ему нельзя бы было сойти с него; раз Он постановил непогрешимое решение на предложенный Ему вопрос, необходимо, чтобы Он решал и все остальные вопросы, которые, будьте уверены, не замедлили бы предложить Ему. Справедливо ли, что евреи подчиняются игу римлян? Справедливо ли, что фарисеи занимают господствующее положение в Израиле? Справедливо ли, что закон не защищает бедных от притеснений богатых? Справедливо ли, что существует рабство? И вот по всем этим вопросам Иисусу Христу придется произнести приговоры в качестве Верховного Судии; Ему придется обличить все несправедливости и всю ложь общественного строя, осудить или уничтожить… Но подумали ли вы об этом? Ведь это значит провозгласить необузданную всемирную междоусобицу. Это значит свергнуть все несправедливые власти, произвести всеобщую революцию, а так как ярость защиты всегда возрастает с яростью нападения, – это значит произвести ужасную войну и залить кровавым потопом все человечество. Вот крайние логические следствия того положения, в которое стал бы Иисус Христос, сойдя с пути Своей духовной миссии, чтобы стать социальным судьей и реформатором. Но не думайте, чтобы этою ценою Он переродил мир. Как спорящие о наследстве братья, выслушав из уст Христа самое праведное решение, остались бы теми же, что и прежде, точно так же и мир, увидав разоблачение всех несправедливостей и попытавшись утопить их в крови, вышел бы из этой борьбы более ненавидящим, гневным и развращенным, чем прежде. В самом деле, для перерождения общества недостаточно перевернуть его вверх дном, как недостаточно вспахать поле, чтобы сделать его плодородным. Для этого нужно нечто иное: общество, и почва, нуждается в новых семенах, на нем следует посеять новые начала жизни. Иисус Христос был сеятелем: это сравнение часто приводится Им Самим и прекрасно обрисовывает оригинальность и новизну Его дела. Он не навязывает истины путем насилия или какого-либо принуждения. Он влагает ее в сердца: там должна она прозябнуть – медленное прозябание, тягостное совершенствование, но оно мало-помалу переделает мир. Таким образом Евангелие, вместо того чтобы дать обществу новое государственное устройство или новые законы, заложило в основы этого общества, то есть в глубину души человеческой, принципы правды и любви, заставляющие людей бодрствовать, потрясающие их эгоизм и подрывающие в корне все несправедливости, – те принципы, которые вызовут все будущие преобразования, как они уже вызвали все бывшие.

Многие удивляются, что Иисус Христос и Его апостолы не восставали ни против древнего рабства с его возмутительной безнравственностью, ни против законов, порабощавших жену и детей мужу, ни против общественного неравенства, тяготевшего над бедными, ни против деспотизма правительства, угнетавшего мир. Но нападать и проповедовать восстание было бы очень легко; совсем иное дело – дело новое, Божественное – отвергнуть борьбу силой против силы, злом против зла и смело пытаться преодолеть зло добром и рассчитывать на победу, влагая в сердца чувства правды и милосердия, чтобы оттуда они перешли и в законы, и в общественную жизнь; совсем иное дело уготовить Богу грядущее этой обильной жатвы и умереть, поливши своею кровью борозды, в которых прозябает это семя.

Вот причина, почему Иисус Христос так категорически отказывается вмешаться в спор между двумя братьями. Теперь следует вывести отсюда одно непосредственное, очень близко касающееся современной жизни следствие.

Каковы должны быть отношения христианской религии к политике? Если Иисус Христос отказался быть посредником в правовом вопросе о наследстве, должны ли мы и можем ли хотя отчасти примешивать религию к области политики?

Из истории мы видим, что ни одно влияние не было так сильно в сфере политики, как влияние религии. Религия создает характер народов, определяет их судьбы; это можно наблюдать во все времена. Хотя поверхностные наблюдатели воображают, что религия теперь не имеет значения, но легко показать, что в основе всех великих вопросов, волнующих мир в настоящее время, во Франции, в Ирландии, в Италии, в Испании, на Востоке – всюду лежит вопрос религиозный. Заниматься политикой, не принимая в расчет религии – безумное предприятие. Что можно сказать об архитекторе, который стал бы возводить здание, не обращая внимания ни на климат, ни на перемены температуры, ни на атмосферические условия? Религия – это атмосфера души, и безумно поступает тот, кто думает основать нечто устойчивое, не принимая в расчет религии.

Чем больше та или иная форма христианской религии приближается к духу учения Иисуса Христа, тем более свободны, могущественны и счастливы исповедующие ее народы; наоборот, чем более искажено в вероисповедании Христово учение, тем ближе стоят к анархии принявшие его народы. Но весь вопрос в том: при каких условиях христианская религия может спасать народы? Я отвечаю: действуя, подобно Христу, вполне духовным образом, освобождая души, проповедуя им справедливость, праведность, любовь, и при этих-то условиях поразительно осуществляются слова Священного Писания: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам». Но если Церковь сочтет эту роль слишком скромной для себя, если она захочет выступать на политическое поприще, если она послушает призыва партий, если она забудет пример Учителя и вмешается в то, во что отказался вмешаться Христос, то она унизит свое достоинство и погубит свое дело. Не следует ставить Евангелие под знамя политической партии, как бы ни была она либеральна. Евангелие стоит выше всех партий, оно обращается ко всем и всем равно проповедует справедливость и милосердие. Его нельзя подчинить влиянию какой бы то ни было политической системы. Будем иметь, как граждане, свои убеждения по ежедневно возникающим общественным вопросам, но воздержимся от отожествления их с Евангелием. Церковь – это святилище, всех объединяющее, это – горнее место, куда стекаются люди, чтобы вздохнуть чистым воздухом правды, милосердия и взаимной любви; у ее двери нужно откинуть всякие помыслы о политических системах, чтобы думать лишь о том, что истинно и вечно. В ней всякий чувствует себя грешным, преступным, и пред мольбой к Господу о прощении должны замолкнуть все разъединяющие воспоминания. Вот чем по меньшей мере должна быть Церковь.

Сказанное может относиться и к экономическим вопросам; даже сюда еще ближе относятся слова Спасителя. Вот перед Иисусом Христом стоят два брата и просят Его решить, кому должно принадлежать наследство. Один брат – это класс собственников, другой – толпа пролетариев. Первый говорит Ему: «Обеспечь мне мое владение, водвори порядок и усмири безумные страсти». Другой говорит: «Ты, бывший Сам бедным, стань на сторону бедняков и доставь им торжество справедливости». И вот я как будто слышу ответ Учителя на эту горячую мольбу: «О люди! Кто поставил Меня судить или делить вас?»

И на самом деле, Христос не может быть ни за тех, ни за других, ибо Он равно за всех! Одни хотят, чтобы Он стал на сторону богатых. На этом условии они, конечно, окажут поддержку Церкви уже по одному тому, что она станет тогда, по известному грубому выражению, сторожем их денежных сундуков. Они видят в христианской религии оплот против революции и ради этого поддерживают и распространяют ее, может быть, даже не веруя в нее. Оставаясь в глубине души скептиками, они склоняются пред Иисусом Христом, лишь бы только Он принял их интересы под Свою святую охрану. Но Он не желает этого. Почему? Да потому, что за правами и имуществом богатых часто кроется много несправедливостей, и Он, Святой и Праведный, не может освятить их Своей Божественною властью. И мы, Его ученики, не можем согласиться поместить под охрану Евангелия – блага общего всем людям – частные интересы какой-либо партии или класса. Мы думаем, что принимать современный общественный порядок так, как он есть, не желая горячо его улучшения под влиянием милосердия и справедливости, значит быть бессердечными, значит отречься от духа Иисуса Христа. Должен быть известный минимум вещных благ, которыми следует обладать каждому человеку. Между тем существуют такие жизненные положения, где это возможно лишь чудом. Есть степень нищеты, при которой неизбежно утрачивается всякое чувство человеческого достоинства. На наших фабриках допускается такое смешение полов, которое убивает стыд и оскверняет душу; в подавляющей, тягостной работе детей, осужденных быть какими-то вертящими машинами, лежит непреодолимое препятствие к их нравственному развитию, а в труде по воскресным дням заключается смерть всякой вере и религии. Было бы несправедливо слагать теперь на один класс собственников всю ответственность в этих вопиющих бедствиях, являющихся на самом деле столько же продуктом времени, обстоятельств и ошибок предшествовавших поколений, но еще более несправедливо и безбожно признать эти бедствия неизбежными и требовать от Иисуса Христа, чтобы Он освятил и обеспечил навсегда преимущества имущих классов при этих условиях. Нет, Иисус Христос не сделает этого. Напротив, Он пробудит в их совести тайное беспокойство, Он напомнит им, что они лишь хранители вверенного им богатства, встревожит их мыслью об ответственности, налагаемой их положением, Он смутит их эгоизм, вызвав в них сознание чрезмерной неравноправности, отделяющей их от других людей. Под этим влиянием они вспомнят, что их неотложный долг состоит именно в том, чтобы уменьшить это расстояние, поднять падших, поддержать их достоинство, обеспечить им средства к существованию, просветить их умы, видеть в них разумно-нравственные существа, своих товарищей, а не рабов, приобщить их, насколько возможно, к общему делу и никогда не только не противиться, но горячо содействовать тем реформам, которые делают многих участниками благ, составлявших прежде привилегию единиц. Вот о чем должно напоминать Евангелие.

Другие желают, чтобы Иисус Христос стал на сторону неимущих и закрепил за ними их долю наследства. Но Он не сделает этого, потому что, если бы Он даже Господней властью и присудил каждому равную часть имущества, это решение имело бы значение лишь на сегодня, а на завтра равенство неизбежно бы нарушилось. Действительно, нам еще неизвестно решение этой социальной задачи, а люди, воображающие, что они отыскали его, – или мечтатели, или обманщики. Я уже сказал, что у каждого человека есть одно право, обладание которым мы должны предоставить всем не только на словах, но и на деле, – это право жить, спасая душу свою. Вполне законно, чтобы наряду с этим правом каждому человеку были открыты все пути к достижению других прав, но кто идет дальше этого, кто требует во имя Христа равенства владения и пользования, тот обманывает и лжет. Есть равенство справедливое, а именно равенство в общих правах и пред законом, но разве возможно полное равенство вне этой области? Разве природа создала нас равными по талантам, по здоровью, по нравственной и физической силе и по всякого рода способностям? Разве имущественное равенство, установленное сегодня законом, может просуществовать до завтра без самых тягостных притеснений? Поэтому напрасно было бы прийти к Иисусу Христу и сказать Ему: «Господи, скажи брату моему, чтобы он разделил со мной наследство». На эту, казалось бы, справедливую, просьбу Иисус Христос ничего не ответит.

Он ничего не ответит, потому что Его задача выше. Она состоит в том, чтобы сблизить во взаимном уважении и любви тех, кого разделяют интересы.

Теперь, выяснив эту причину отказа Иисуса Христа и поучительный смысл, заключающийся в нем, разберем наставление, данное Им двум братьям, пришедшим просить Его посредничества: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо от обилия имения не зависит жизнь человека».

Это наставление отнюдь не представляет собою общей фразы. Христос читал в душе всех, к кому обращался с речью, и там увидел Он истинную причину распри их. Этой причиной было корыстолюбие. Есть два рода корыстолюбия: корыстолюбие лица владеющего и корыстолюбие лица завидующего; неодинаковые в глазах людей, они равны пред Богом.

Иисус Христос не осуждает трудолюбивого владельца; Он осуждает того, кто видит жизнь свою в благах мира сего, все равно, обладает он ими или нет, потому что у бедняка тоже может быть завистливое корыстолюбие, как у богача скупое корыстолюбие. В свете называют корыстолюбием только скаредного скрягу, но Слово Божие судит глубже. Оно замечает корыстолюбие во всех его проявлениях и клеймит их всех одинаково.

Что ценят в деньгах молодой человек и светская женщина? Возможность внешней пышности, шумной рассеянной жизни и легких удовольствий. Что ценит в деньгах зрелый человек? Возможность добыть посредством их могущество и влияние; они служат подмостками его честолюбия. А старик, сознающий уже, что для него нет честолюбия, старик с замкнутым и очерствевшим сердцем, которого нельзя тронуть никакими воззваниями, представляет собой отвратительное зрелище любви к деньгам ради самих денег. Но по учению Писания во всех этих привлекательных или отталкивающих, расточительных или скаредных формах корыстолюбия кроется одно и то же – идолопоклонство. Будет ли идол изящным или гнусным, он все-таки остается идолом, и все корыстолюбцы сходятся в одном общем стремлении видеть жизнь свою в своем имуществе. Но истинная жизнь заключается не в этом. Истинная жизнь прежде всего в душе, а не в обладаемых благах. Дайте невежде богатейшую в мире библиотеку, посадите больного за самый роскошный обед, окружите истощенное, высохшее, пресыщенное сердце самыми чистыми и нежными наслаждениями чувства – и вы получите осязательнейшее доказательство, что жизнь заключается не в обладаемых благах. О, сколько раз мы видим скорбь и терзание духа в домах, где богатство сосредоточило весь свой блеск, сколько видим ран сердца, нанесенных взаимной неверностью, сколько раз видим старика отца, сходящего в могилу из-за неблагодарности сына, сколько раз встречаем пресыщенность, отвращение к жизни и даже неспособность наслаждаться ею! Недаром уже давно замечен тот факт, что самоубийцы чаще встречаются между богатыми, чем между бедными.

Да, в судьбах человеческих гораздо больше равенства, чем мы полагаем. Богатство не спасет от болезни и не возвратит матери умершего сына. Есть такие сердечные и душевные скорби, которые ни в чем не уступят самой ужасной нищете.

А что сами мы помыслим об истинной жизни, о той жизни, которая должна будет перейти в вечную жизнь, если мы перенесемся мысленно к тому торжественному часу, когда нам придется отдать отчет в нашем существовании, когда все наши действия будут взвешены на весах Непогрешимого Верховного Судии? Тогда и жестокий богач, и светская женщина услышат ужасный приговор: «Вы искали свою жизнь в благах мира сего, и вот вам следствия вашего эгоизма и суетности». Да, этот час пробьет для всех нас через десять лет, через пять лет, может быть, завтра, и все заклятия, все сопротивления, все насмешки не замедлят его прихода, как крик или хохот безрассудных смельчаков, уносимых быстриной водопада, не задержит их от падения в бездну.

Нет, жизнь заключается в ином! Она в прощении Бога, она в примирении с Ним, она в единении с Иисусом Христом, в познании Его, в вере в Него и в любви к Нему, Спасителю душ.

Вы, сердца, обманутые миром, испившие кубок наслаждений и нашедшие на дне его едкую горечь, и вы, озлобленные сердца, которым было отказано в мирских утехах, вы – бедняки или богачи, счастливые или обездоленные – обладаете ли вы истинной жизнью? Считаете ли вы Бога – Отцом, Христа – Спасителем, вечную жизнь – блаженною действительностью, наследством, которое никто не может похитить? Вот истинный источник жизни, вот счастье, пред которым все остальное призрак и суета, вот благо, обладание которым и в скорби, страдании и смерти открывает надежду, радость и блаженство. Счастлив тот, кто, лишась всего, чему так завидует, на что так падок мир, обладает твердым прибежищем в любви к Иисусу Христу, с Которым никто не разъединит его. Счастлив тот, кто обладает Царством Господним на земле в унижении, в нищете, в угнетении, но несомненно некогда будет наслаждаться Царством Господним на небеси, в бесконечной славе и вечном блаженстве с Иисусом Христом.

(12:16–21)

«Воскресное чтение», 1824

Ст. 16–18. Человеку некоему богату угобзися нива, и мысляше в себе, глаголя: что сотворю, яко не имам где собрати плодов моих? и проч.

Богач старается распространить свои сокровищницы, желая наслаждаться только настоящим. Он не взирает к жизни будущей, не возводит очей к Богу, у него нет никакой любви к бедным, ни заботы о них, даже не думает он о славе, какую мог бы заслужить благодеяниями. Но говорит: разорю житницы моя (из Кирилла Александрийского).

Такому скажу я: и хорошо ты делаешь, ибо житницы нечестия точно достойны разрушения. Бедняк! Разрушь сам своими руками то, что худо создано тобою. Разори житницы, от которых никто не порадовался, никто не возвратился с прибылью. Уничтожь весь дом, в котором хранится сребролюбие: сломай кровлю, раскинь стены и открой свету хлебные зерна; освободи из-под стражи твои скованные богатства; восторжествуй над темным жилищем нечестивой мамоны. Разорю житницы моя, и большия созижду. А когда и их наполнишь хлебом, что еще замыслишь? Ужели опять разоришь и созиждешь? Не безрассудно ли так мучить себя без конца, созидать и опять разорять? Если хочешь, имеешь где полагать хлеб твой – чрево бедных. Сокровиществуй себе сокровище на небеси, идеже ни черв, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут (Мф. 6:20). Но, скажешь, тогда буду давать, когда наполню новые житницы. Ты обещаешь себе долгую жизнь: смотри, чтобы конец, назначенный твоей жизни, не постиг тебя внезапно. И что препятствует подавать ныне? Не всегда ли есть убогие? Не полны ли твои житницы? Не готова ли мзда от Господа? Не явна ли заповедь? Вот один истаивает от голода, другой цепенеет от холода, иного истязуют за долги; а ты откладываешь милостыню на завтра? Ты избегаешь встречи с бедными, чтобы не принудили тебя что-нибудь выпустить из рук твоих. Одно умеешь говорит: «Не имею, не дам, потому что сам я беден». Ты точно беден, во всем нуждаешься. Беден ты человеколюбием, беден верою, беден упованием. Потому и советую тебе: сделай участниками хлеба, какой имеешь, братий твоих. Завтра, может быть, он испортится. Дай требующему теперь. Это самое худшее корыстолюбие – не давать убогому того, что легко подвергается порче (Василий Великий в слове 1 на корыстолюбцев).

Для чего ты богат, а другой беден? Конечно, для того, чтобы ты за благотворительность, за верное распоряжение имением получил награду, а другой приял мзду за терпение. А ты думаешь, что никому не вредишь, когда, захватывая все ненасытным корыстолюбием, столько людей лишаешь благ? Кто корыстолюбец? Тот, который не довольствуется малым, тем, что для него должно быть достаточным. Кто общественный тать? Тот, кто похищает чужое. Как же ты не корыстолюбец? Как не тать, когда то, что получил в распоряжение и для раздаяния, присваиваешь? Псалмопевец говорит: богатство аще течет, не прилагайте сердца (Пс. 61:11). А ты текущее задерживаешь и заграждаешь ему выход (там же).

Ст. 19. И реку души моей: душе, имаши многа блага, лежаща на многа лета: почивай, яждь, пий, веселися.

Но богач, которому суждено скоро оставить эту жизнь, что предпринимает? Что говорит? – Душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа, и т. д. О, глупейшие слова! О, безумие необыкновенное! Что другое сказал бы ты, если бы имел скотскую душу? Так ли ты скотен, так ли мало знаешь, какие блага души, когда подаешь ей пищу плоти? Если душа добродетельна, исполнена делами благими, если Боту угодна, тогда имеет она блага многа, и такою душей мог бы ты веселиться и наслаждаться. А когда мудрствуешь земное и бог для тебя чрево, когда во всем водишься пожеланиями плотскими, то речь твоя происходит не от ума, а от чрева (там же).

Ст. 20. Рече же ему Бог: в сию нощь душу твою истяжут от Тебе: а яже уготовал еси, кому будут?

Говорит как бы так: то, что собрано тобою, кому ты приготовил? Если для себя самого, то вот истязатели пред тобою, которые не позволят тебе насладиться приготовленным. Если кому-либо другому, то все неизвестно – кому будут? Может быть, достанутся тому, кто тебя ненавидит, и он посмеется над тобою; если же достанется ближним твоим, они будут хулить твою зверскую жестокость. На такое безумие и такую суетность указывает псалмопевец, когда говорит: обаче всяческая суета всяк человек живый: сокровиществует, и не весть, кому соберет я (Пс. 38:6–7) (писатель не указан).

Как не безумен тот, кто не знает, что предел жизни нашей во власти Божией и никто не может ни продолжить, ни определить течения своей жизни? Заметь это слово: истяжут. Ибо ангелы, как жестокие истязатели податей, истяжут душу твою, против воли твоей, хотя бы ты, по безмерному пристрастию к жизни настоящей, и противился тому. От праведника не истязуется душа, а он сам с радостью, торжествуя, предает ее Богу, Отцу духов, и не боится смерти; потому что тело для него тягость, а Он слагает его охотно. А грешник, подчиняя телу, при чрезмерной любви к плоти делает и душу плотью и хочет, чтобы душа была нераздельна с телом. Праведных души в руце Божией (Прем. 3:1). Душа (грешника) истязуется в нощи; ибо не озаряет ее свет Богопознания, но, живя в ночи сребролюбия, им помраченная, она объемлется смертью (бл. Феофилакт).

Ст. 21. Тако собираяй себе, а не в Бога богатея.

Безумный (богач) в самую минуту замыслов своих восхищается от сей жизни. Если бы собирал он для бедных и для Бога, то этого с ним не случилось бы. Потщимся же богатеть в Бога, то есть на Него возложим надежду, пусть Он владеет нашим богатством и его хранилищами, будем называть имение Божиим, а не нашим. И если оно Божие, не будем отнимать его у Бога. Богатеть в Бога значит верить, что если я и все раздам, и сам себя изждиву, то не потерплю недостатка ни в чем нужном. Сокровищница моя Бог: я открою и возьму необходимое для меня, все, что мне будет нужно (бл. Феофилакт).

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова в Неделю 26-ю по Пятидесятнице

Тако собирая себе, а не в Бога богатея (Лк. 12:21). Что значит богатеть в Бога? Правило сие по первому виду не так ясно, как противоположная ему неправильность – собирать себе. Собирают себе в житницу, в кладовую, в пазуху; но как богатеть в Бога, Который не берет земного, вещественного богатства к Себе на небо и не имеет в оном нужды?

Для кратчайшего изъяснения правила богатеть в Бога скорее всего можно указать на близкий пример: Богу во храм, на его созидание или на обновление, или на содержание его в потребном благоустройстве и в приличном благолепии, иной приносит часть богатства своего, а иной посвящает бескорыстный труд, который есть также собственность, нередко высоко ценимая между людьми, и первоначальное богатство, посредством которого делаются богатыми небогатые. Что ж, отдающие таким образом свое богатство и свой труд Богу беднеют ли, или богатеют? Словом Господним говорю: богатеют, как потому, что сим образом благословляется прочее их богатство, честно приобретенное, и благонамеренный труд, так и потому, что принесенное ими не перестает быть их достоянием, поскольку Богу присвоять оное не нужно, не теряется, поскольку похитить у Бога не можно, а сохраняется в невредимой пред очами Божиими целости, для их будущего воздаяния. Вот один из способов богатеть в Бога.

Другой способ богатеть в Бога Сам Иисус Христос излагает в следующих словах: продадите имения ваши и дадите милостыню, сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех (Лк. 12:33). Если мысль твоя не успокаивается на одном простом доверии к верному и непогрешительному слову и желает еще объяснения, как может поданное тобою нищему очутиться в сокровищнице небесной, – и сие изъясняет тебе Господь другим Своим изречением: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф. 25:40). На сии слова, написанные в Евангелии, ты можешь смотреть как на заемное письмо, которым Господь признал Себя должным тебе во всем, что ты подал или что благотворительно сделал нуждающемуся ближнему. Обладатель мира, без сомнения, не имел нужды в сем ничтожном займе, не только для Себя, но и для тех, для которых делает оный; но такова дивная благость Его, что Он уничижает Себя до образа должника твоего, чтобы привлечь тебя к благотворению и чрез благотворение к блаженству; Он занимает у тебя безделицы, прах, тлен, которое ты называешь земными благами, чтобы иметь случай без оскорбления Своего правосудия платить тебе истинным благом, нетлением, блаженством, с такою лихвою, которой ты никогда исчислить не возможешь.

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова в день Успения Божией Матери

В каком состоянии находится после смерти душа человека, предававшегося чувственным удовольствиям при жизни? Если бы нам и не было сказано, что за гробом есть адская бездна и геенский огнь, угрожающие тем, которые в земной жизни не построили себе лестницы к небу, то по самым свойствам души нашей и по ее опытам в земной жизни мы могли бы заключить, как опасно пройти в мир духов без духовного приготовления, с одними привычками и пристрастиями к земному и чувственному. Душа в том находит удовольствие и в том живет, к чему прилепились ум и воля: лишение сего есть для нее глад, скорбь, страдание, смерть. Отторжение же ума и воли от одного предмета и прилепление к другому, по порядку природы, не совершается мгновенно. Посему со всякою душою, которая с одними привычками и пристрастиями земными, без духовного приготовления, чрез смерть очутится в мире духов, естественно должно происходить подобное тому, что произошло с описанным в Евангелии богачом, который поскольку до смерти занимался только тем, чтобы услаждать свой язык яствием и питием, то и по смерти не нашел у себя высшей мысли и лучшего желания, как чтобы прохладить свой язык, но также не нашел и желаемой капли воды. Пришельствующая в незнакомый духовный мир душа мечтает о привычных земных занятиях, жаждет привычных чувственных удовольствий; но их там нет. Напротив того, там есть возвышеннейшие предметы созерцания, чистейшие источники радости и блаженства; но они чужды ее уму и воле. Что же для нее остается? Ее внутренняя пустота, глад, скорбь, страдание, что и составляет ее смерть.

(Лк. 12:35)

Из Вине. «Православное обозрение», 1882

Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. Слова Спасителя, взятые в их буквальном смысле, представляют нам людей, которым каждую минуту может предстоять нужда отшествия, – людей, которых каждую минуту может застигнуть мрак. Приподнимите, говорится первым, и соберите под вашим поясом длинные складки ваших влекущихся по земле одежд на тот конец, чтобы, когда настанет время идти, ничто не задержало вашего отшествия, ничто не делало его слишком трудным, ничто не стесняло или не замедляло шагов ваших. А вы, говорится другим, зажгите теперь же, в ожидании часа, когда померкнет день, светильник, коего пламя рассевает или услаждает печальную темноту ночи.

В смысле духовном те же самые слова обращены ко всем людям, и они значат: принимайте необходимые меры к тому, чтобы с наступлением минуты отшествия ничто не воспрепятствовало вам отправиться, и притом отправиться совершенно свободно и с полнейшею решимостью, чтобы идти туда, куда угодно будет Богу, чтобы вы шли, и запасайте себе наперед утешение, сильное поддержать вас во всех скорбях ваших. Ибо мрак, о котором говорится в сем изречении Христовом, не есть мрак неведения, заблуждения или сомнения, но мрак печали и уныния, и Христос Спаситель противополагает здесь светильник радости тьме несчастия.

Увещание это для первых учеников, для апостолов в особенности, имело исключительное значение. Кому наиболее, если не им, надлежало иметь чресла препоясанными и светильники горящими? Они были призваны Промыслом полагать среди самых ожесточенных противодействий, при самых невообразимых препятствиях основы Церкви Христовой. Они посылались безоружные на завоевание мира; они шли туда, по слову Самого Спасителя, как овцы посреди волков. Будущее для них было темно; они различали ясно сквозь мрак его только кресты, насажденные всюду. Вы будете иметь скорби – вот первое обещание, данное им их Учителем. Малейшею из сих скорбей было оставить, подобно Аврааму, свой род и отечество; еще более тяжким было оставаться в недре отечества и семьи, неизбежно ненавидевших их, потому что они любили Христа. Как бы то ни было, они подчинились велению и власти Своего Учителя и Господа; они знали, что слуга не выше своего господина, что мир будет поступать с ними так же, как он поступал с их Учителем, что с поражением пастыря будут рассеяны и овцы, и апостол Петр из уст Самого Спасителя принял это возвещение, приложимое ко всем апостолам: поведут тебя, куда не хочешь (Ин. 21:18). Чем были бы первые христиане, где была бы теперь Церковь Христова, если бы Петр и другие апостолы не вняли сему увещанию Христову: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи»?!

«Мысли на каждый день года»

Да будут чресла ваша препоясана, и светильницы горящи. Надо быть готовым на всякий час: не знаешь, когда придет Господь или для последнего суда, или для взятия тебя отсюда, что для тебя все равно. Смерть все решает; за нею итог жизни; и что стяжаешь, тем и довольствуйся всю вечность. Доброе стяжал – блага участь твоя; злое – зла. Это так верно, как верно то, что ты существуешь. И решиться все это может сию же минуту – вот в эту самую, в которую ты читаешь эти строки, и затем всему конец; наложится печать на твое бытие, которой никто уже снять не сможет. Есть о чем подумать!.. Но надивиться нельзя, как мало об этом думается. Что за тайна деется над нами! Все мы знаем, что вот-вот смерть, что избежать ее нельзя, а между тем совсем почти никто об ней не думает, а она придет внезапно и схватит. И то еще… когда даже схватывает смертельная болезнь, все не думается, что конец пришел. Пусть решат это психологи с ученой стороны; с нравственной же нельзя не видеть здесь непонятного самопрельщения, чуждого только внимающим себе.

Огорчившие Духа Святого лукавством начинаний своих или ничего не приобретшие к данному будут лишены того, что получили, и благодать отдастся другим, или, как говорит один из евангелистов, они будут растесаны совершенно, под растесанием разумея конечное отчуждение от Духа. Ибо не тело делится на части, чтобы одна часть была предана наказанию, а другая освобождена; потому что походит на баснь и недостойно праведного Судии предположение, что подвергается наказанию одною половиною, кто согрешил весь. Так же и душа рассекается пополам, потому что она вся и всецело приняла греховное мудрование и содействовала телу во зле. Напротив того, растесание сие, как сказал я, отчуждение навсегда души от Духа. Ибо ныне Дух, хотя не имеет общения с недостойными, однако, по-видимому, сопребывает некоторым образом с теми, которые запечатлены однажды, ожидая их спасения по обращении; а тогда совершенно отсечется от души, поругавшей Его благодать. Посему несть во аде исповедующийся и в смерти поминаяй Бога (Пс. 6:6), потому что там не сопребывает уже помощь Духа. Как же можно представить, чтобы суд совершился без Святого Духа, между тем как Слово показывает, что Он есть и награда праведных, когда вместо залога дано будет совершенное, и что первое осуждение грешников будет состоять в том, что отнимется у них все, что почитают себя имеющими.

Творения Василия Великого

Вопрос. Если один биен будет много, а другой мало (Лк. 12:47–48), то почему же иные говорят, что нет конца мучению?

Ответ. Что в некоторых местах Богодухновенного Писания сказано как бы обоюдно и прикровенно, то уясняется сказанным открыто в других местах. И Господь то решительно говорит, что идут сии в муку вечную (Мф. 25:46), то отсылает иных во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (ст. 41), а в другом месте именует геенну огненную и присовокупляет: идеже червь их не умирает, и огнь их не угасает (Мк. 9:47–48), и еще древле о некоторых предрек чрез пророка, что червь их не скончается, и огнь их не угаснет (Ис. 66:24): потому, если при таком числе подобных свидетельств, находящихся во многих местах Богодухновенного Писания, многие еще, как бы забыв о всех подобных изречениях и определениях Господних, обещают себе конец мучению, чтобы свободнее отваживаться на грех, то сие, конечно, есть одна из козней диавольских. Ибо если будет когда-нибудь конец вечному мучению, то и вечная жизнь, без сомнения, должна иметь конец. А если не смеем думать сего о жизни, то какое основание – полагать конец вечному мучению? И мучению, и жизни равно придается одно слово: вечный. Сказано: идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный. А согласившись в этом, надобно знать, что выражения биен будет много и биен будет мало означают не конец, а разность мучения. Ибо, если Бог есть праведный Судия не только добрых, но и порочных, воздающий каждому по делам его, то иной может быть достойным огня неугасимого, но или слабейшего, или более пожигающего, другой – червя неумирающего, но опять или сноснее, или нестерпимее причиняющего боль, по достоинству каждого, и иной – геенны, в которой, без сомнения, есть разные роды мучений, и другой – тьмы кромешной, где один доведен только до плача, а другой от усиленных мучений и до скрежета зубов. Самая тьма кромешная, без сомнения, показывает, что есть в ней нечто и внутреннее. И сказанное в Притчах: во дне ада (Притч. 9:18) – дает разуметь, что некоторые, хотя во аде, но не во дне ада, терпят легчайшее мучение. Это можно и ныне отличать в телесных страданиях. Ибо один болен лихорадкою с припадками и другими недугами, другой чувствует только лихорадку, и то не в равной степени с другим; иной же не имеет лихорадки, а страждет болью в каком-либо члене, и то опять более или менее другого. Но и это много и мало сказано Господом по обыкновенному словоупотреблению, как и иное сему подобное. Ибо знаем, что подобный образ речи употребляется часто о страждущих одним каким-нибудь недугом, например, когда говорим о человеке, который болен только лихорадкою или чувствует боль в глазу, дивясь, сколько он потерпел или какие вынес нужды. Почему опять повторяю, что много и мало быть битым означает не продолжение или скончание времени, но разность наказания.

(Лк. 12:49)

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Беседы о благочестивом усердии

Огня приидох воврещи на землю, глаголет Спаситель, и что хощу, аще уже возгореся (Лк. 12:49). То есть как желал бы Я, чтобы он уже горел! Что же это за огнь, столь вожделенный Пришедшему спасти человека? Без сомнения, не огнь разрушающий, но огнь оживляющий, огнь духа, ввергаемый в землю сердца, который, по выражению пророка, разваряет и очищает, яко сребро и яко злато, и очистит сыны Левиины, то есть сынов сердца, и пролиет я, яко злато и яко сребро, и будут Господеви приносяще жертву духовную в правде (Мал. 3:3). Сей Божественный огнь, которым Иисус Христос так желал воспламенить сердца человеков, горел уже тогда в собственном Его сердце как своем источнике, как то обнаруживают непосредственно за вышеприведенными следующие слова Его: крещением же имам креститися, то есть крестным страданием; и како удержуся, дóндеже скончаются (ст. 50). То есть как Я томлюсь, доколе сие совершится! Что значит сие томление, как не то, что Его сердце горело желанием страдания и крестной смерти, дабы сею жертвою умилостивить Бога Отца и совершить спасение человеков?

(Лк. 12:56–59)

«Воскресное чтение», 1812

Мы слышали в Евангелии, как Господь обличает тех, которые лице неба распознавать умеют, но не умеют найти времени веры для приближающегося Царствия Небесного. Это сказано иудеям; но слово Господа дошло и до нас. Сам Он, Господь наш Иисус Христос, начал благовестие Свое так: Покайтеся: приближися бо Царствие Небесное (Мф. 4:17). Теми же словами начал проповедь и Иоанн Креститель, Предтеча Его. И вот теперь Господь обличает тех, кои не хотят покаяться ввиду приближающегося Царства Небесного. Царство сие, как Он Сам сказал, не приидет со усмотрением (Лк. 17:20). Оно, говорит Господь, внутрь вас есть (Лк. 17:21). Воспользуемся же благоразумно увещанием Учителя, чтобы не потерять времени милости Спасителя, которое дотоле дает место покаянию, пока не наступит время воздаянию. Ибо для того и щадит Господь человека, чтобы сей обратился и чтобы никто не подпал осуждению. Бог знает, когда прийти концу века; а теперь время веры. Застанет ли нас здесь конец века, не знаю – быть может, и не застанет. Но это время к каждому из нас близко, потому что мы смертны. Среди опасностей мы ходим. Итак, послушаем Господа и сотворим в самих себе то, что Он заповедал. Рассмотрим, кто такой тот соперник, от которого предостерегает нас: егда грядеши, говорит, с соперником твоим ко князю, на пути потщися избыти от него: да не когда привлечет тебе к судии, и судия тя предаст слузе, а слуга всадит тя в темницу, – не изыдеши оттуду, дóндеже и последнюю медницу воздаси. Кто этот соперник? Если диавол, то мы уже освобождены от него. Нет, не это соперник, на которого указывает нам Господь. Без труда найдем мы сего соперника, если сравним слова двух евангелистов о том же предмете. Ибо один сказал: егда грядеши с соперником твоим ко князю, на пути потщися избыти от него, а другой о том же говорит так: буди увещаваяся (соглашаясь) с соперником твоим скоро, дóндеже еси на пути с ним; прочее одинаково у обоих: да не предаст тебе соперник судии, и предаст судия слузе тя, и в темницу ввержен будеши. Оба евангелиста сходно между собою изложили слово Господне. У одного сказано: потщися избыти от него на пути, у другого: буди увещаваяся, соглашайся. То есть ты не можешь избыть от него, если не согласишься, не примиришься с ним. Что же? Может ли быть это диавол, с которым должно христианину помириться?

Поищем же сего соперника, с которым должно нам помириться, да не предаст нас судье, а судья слуге; поищем его и примиримся с ним. Если ты грешишь, соперник твой есть слово Божие. Например, тебе угодно напиваться, а слово Божие говорит: не упивайся. Ты хочешь зрелищ и пустословия – оно тебе запрещает. Хочешь прелюбодействовать, оно говорит тебе: не прелюбы сотвори. В каких бы то ни было грехах хочешь исполнять свою волю – оно запрещает. Таким образом, это соперник воле твоей, пока не сделается совершителем твоего спасения. О, сколь благ этот соперник, как благотворен нам! Не ищет он нашей воли, а ищет нашей пользы. Он соперник нам, пока мы сами враги себе самим. Доколе ты враг себе, дотоле враг для тебя Слово Божие; но будь себе другом, и ты будешь с ним в мире. Оно говорит: не убий; послушайся, и ты примирился. Не укради; послушайся, и ты примирился. Не прелюбы сотвори; послушайся, и ты примирился. Не лжесвидетельствуй; послушайся, и ты примирился. Не пожелай жены искренняго твоего; послушайся, и ты примирился. Не пожелай елика ближняго твоего; послушайся, и ты примирился. Во всем этом ты согласился с твоим соперником и потерял ли что? Не только не потерял, но приобрел и самого себя, когда ты погибал.

Путь – это жизнь настоящая; если примиримся с ним, если согласимся со Словом Божиим, то по совершении пути не убоимся ни судии, ни слуги, ни темницы. Когда совершается путь? Не у всех в одно время. У каждого свой час, когда кончает путь. Путь – это, говорим, жизнь настоящая; ты кончил жизнь, кончил путь. Мы шли; и жить – значит проходить. Или думаете, проходит одно время, а мы стоим? Невозможно. Как время проходит, так и мы, и годы наши не столько приходят, сколько уходят. То великое заблуждение, когда говорят: «Этот отрок еще мало разумеет, но прибавится ему лет, и будет умным». Рассмотри, что ты говоришь. Ты сказал – прибавится: я покажу тебе, что не прибавится, а убавится. И послушай, как легко доказать сие. Представим, что мы от рождения отрока знаем число лет его жизни, что, например, по лучшей мере проживет он восемьдесят лет, достигнет старости. Итак, напиши – восемьдесят лет. Теперь, когда он прожил один год, сколько остается у тебя в сумме? Восемьдесят без одного. Прожил десять; остается семьдесят. Прожил двадцать; осталось шестьдесят. Годы точно приходили, но как? Приходят, чтобы уходить. Не приходят они для того, чтобы стоять с нами; но проходят чрез нас, проходя, стирают нас и делают более и более слабыми. Таков путь, по которому идем.

Что же на нем будем делать с оным соперником, то есть словом Божиим? Примирись с ним. Ибо ты не знаешь, когда окончится путь. А по окончании его тебе предстоит судия, и слуга, и темница. Но пребудь в добром согласии с твоим соперником, будь в мире с ним; тогда вместо судии найдем Отца, вместо жестокого слуги – ангела, несущего тебя в лоно Авраама, вместо темницы – рай. Так скоро все изменишь на пути, когда примиришься с твоим соперником.

Творения свв. отцов

Господь говорит: Егда бо грядеши с соперником твоим ко князю, на пути даждь делание избыти от него, да не како привлечет тебе к судии, и судия предаст тя слузе, и слуга всадит тя в темницу (Лк. 12:58). Возьми здесь во внимание соперника и путь, потом князя, которому подчинен соперник твой. Путь – это жизнь наша; а соперник – это сила нам противоборная, преследующая жизнь, изобретающая все способы совратить нас с пути, ведущего к Богу; и князь – это князь мира сего, о котором Господь сказал: Ныне грядет князь мира сего и во Мне не обрящет ничесоже (Ин. 14:30). Но ничего не обрел в Господе, потому что Он греха не сотвори, не обретеся лесть в устех Его (1Пет. 2:22); не обрел в Господе, искушенном по всяческим по подобию, разве греха (Евр. 4:15). Когда же обретет в нас многое, привлекши многими путами наших грехов, какими связали мы сами себя, предаст Судии. А Судия, Которому Отец даде суд весь (Ин. 4:15), прияв нас, обличенных врагом и местником во многих винах, предаст слузе, который приставлен при наказаниях; и он всадит нас в темницу, то есть в место мучения, взыскивая с нас и подвергая нас тяжким бичеваниям за самые малые прегрешения, которые мы ставили ни во что. Посему-то Господь советует, пока мы в пути еще с противником, позаботиться о том, чтобы избавиться от него, то есть делать все служащее к избавлению от врага, а не дожидаться, когда будем приведены, когда наступит последний час, в который, занявшись нами, произведет исследование князь, и если в жизни нашей найдет много своего, предаст нас Судии, обличая и не позволяя отречений, но напоминая и о месте, где соделали мы грех, потому что он был вместе с нами и содействовал нам в худом, и о том, как производили его и с каким расположением мы грешили. Итак, пока мы властны в делах своих, постараемся избавиться от соперника!