О том, что обращение Апостола Павла нельзя объяснить естественным образом

Иннокентия, Архиеп. Херсонского

Обращение Павла есть одно из необыкновеннейших событий, коими прославилась Церковь апостольская: посему-то св. отцы столь часто воспоминали о нем и с таким удовольствием углублялись в него размышлением. Оно служит утешительным примером для всех грешников, особенно тех, кои имели несчастие питать ревность по Боге, без рассуждения, и в то же время есть одно из самых ощутительных доказательств божественности христианской религии. Тем прискорбнее для сердца христианина, когда он находит, что в наши времена некоторые из так называемых христианских философов покушаются чудесное обращение апостола Павла изъяснить естественным образом. И пусть изъяснения их были бы действительно естественны: напротив, они столько принужденны, изысканны, нелепы, что едва ли бы могли заслужить одобрение от врагов Павловых – иудеев.

Весьма вероятно, так думают те, кои мудрствуют паче, нежели подобает мудрствовати, что Савл после смерти Стефана начал сомневаться в справедливости гонения, воздвигнутого на христиан. На пути в Дамаск сие сомнение еще более усилилось. «Что, – размышлял он, – если христиане невинны; если правда все то что они повествуют о Иисусе Христе, если сей Иисус, мною гонимый, есть действительно Мессия? Чего должны ожидать враги Его, чего должен ожидать я? О, если бы Он явился мне и уверил меня в Своей божественности! Я немедленно сделался бы христианином». Когда душа Павла наполнена была сими мыслями, вдруг нашло облако, ударил гром, и Савл, ослепленный молнией, повергся на землю. Поскольку же иудеи почитали гром за некоторый вид божественного откровения, коего смысл изъясняли сообразно состоянию своего духа; то сие естественное происшествие было почтено Савлом за божественное откровение. Ему показалось, что он видит Самого Иисуса Христа и беседует с Ним, между тем как сия беседа была не что иное, как разглагольствование его с собственной совестью. Решившись вследствие сего явления обратиться ко Христу, он достигает Дамаска, вступает в сообщество с христианами и, узнав основательнее святость и чистоту их учения, принимает крещение.

Изъяснение сие, сколько ни стараются придать ему вид правдоподобия, никак не может быть соглашено с историческими сказаниями о Павловом обращении, основывается на недоказанных предположениях и опровергает само себя.

1. Несогласно с историческими сказаниями. а) Павел говорит (Деян. 26, 14), что он слышал голос, говорящий на языке еврейском: это непререкаемая черта действительного разговора с действительным лицом; ибо гром не может говорить ни по-еврейски, ни на другом каком-либо языке: это нелепость! С другой стороны, нельзя сказать, чтобы Павел размышлял сам с собою на еврейском языке: это также нелепость! б) Павел сказывает (Деян. 9, 7), что спутники его голос слышали, но никого не видали. Если под голосом разумеется гром, то слова: никого не видали, будут совершенно лишние, ибо кто, слыша гром, будет говорить, что это говорит какое-либо лицо? Если же голос, слышанный Павлом, был такого свойства, что в спутниках его должен был возбудить понятие о лице говорящем, то это верный знак, что сей голос был членораздельный, сходный с голосом человеческим. в) Павел весьма подробно описывает явление Иисуса Христа, замечает место и время, в который оно случилось; как бы не упомянуть ему и о том, что голос (Деян. 9, 3; 22, 6), говорящий с ним, выходил из облака? Напротив, он утверждает, что это случилось внезапно (εξαίφνης) в полуденное время, когда, то есть, небо было совершенно чисто и нельзя было ожидать подобного явления с неба, г) Когда удары громовые упадают близко к человеку, то в таком случае звук следует непосредственно за светом; но Павел увидел сначала свет, потом уже, павши на землю, услышал голос. Если же удар пал в довольном расстоянии от Савла, то не мог повредить его зрения. д) В 9, 7 Деяний говорится, что спутники Павловы голос слышали; а в 12, 9 написано, что они не слыхали слов Того, Кто говорил с Савлом. Таковое противоречие останется неразъяснимым, если под голосом будем разуметь гром. Ибо в таком случае: не слыхать, значит, просто не слышать, не ощущать слухом; но можно ли вместе и слышать и не слышать? Но сие противоречие исчезает само собою, когда голос, слышанный Павлом, принимаем за голос членораздельный; ибо спутники могли слышать звук слов и не понимать их значения: таким образом о них можно было сказать, что они и слышали голос и не слыхали.

2. Основывается на недоказанных предложениях. Мысль, что Савл перед путешествием в Дамаск начал колебаться в своей приверженности к иудейству, раскаиваться в жестокостях, оказанных христианам, есть произвольная догадка, противоречащая истории. Ибо в каком расположении духа он отправился в Дамаск? – Дыша угрозами и убийством на учеников Господних (Деян. 9, 1). Это ли признак человека, начинающего приходить в раскаяние? В продолжение путешествия не было случая переменить ему свой образ мыслей. Из вопроса, сделанного им Иисусу Христу: кто ты, Господи? – видно, что он непосредственно перед сим совсем не думал, как предполагается, о Иисусе Христе. Иначе упрек Спасителя: что Ты Меня гонишь? тотчас пробудил бы в душе его мысль, что это Иисус, им гонимый.

Не более силы имеет и то предположение, что иудеи во времена Иисуса Христа почитали гром за некоторый вид божественного откровения. Изобретатели и защитники его, вместо убедительных доказательств, ссылаются на 12, 26 Иоанна; но место сие, без явного насилия составу речи, не может быть почитаемо за доказательство. Ссылаются еще на Флавия; но у него громы суть только признак присутствия Божия: мнение, по всей вероятности, происшедшее от воспоминания синайского законодательства, в коем присутствие Божие обнаружилось громами.

3. Опровергает само себя. Предполагается, что Савл был ослеплен и повержен на землю молнией, и в то же время предполагается, что он, поверженный на землю, мог спокойно размышлять сам с собою, давать вопросы, ответы, осуждать прежние деяния свои, решиться на перемену своей веры. Не истребляют ли сами себя сии два противоположения? Человек, пораженный молнией, способен ли к размышлениям. Итак, надлежит утверждать, что разговор Павла со своей совестью происходил не во время грома, а при дальнейшем продолжении пути или в Дамаске. Но если так, то мог ли Павел представлять его в виде разговора с Самим Иисусом Христом во время грома? – Это мог сделать стихотворец, а не Апостол.

Кроме сего, надобно заметить: а) что Павел неоднократно поставлял явление (1Кор. 9, 1; 15, 8; Гал.1, 1 – 16) ему Иисуса Христа наряду с действительным явлением Его прочим апостолам и производит из него истину и божественность своего апостольства; но все сие не иначе можно согласить с прямотой Павлова характера, как под условием, что ему действительно явился Иисус Христос. б) Прочие апостолы и все христиане, без сомнения, не прежде приняли Савла в свое сообщество, как по строгом исследовании всех обстоятельств его чудесного обращения, совершенно уверившись, что он не был обманут собственным воображением. Что они не были легковерны к прежнему гонителю своему, ясно из апостольских Деяний (Деян. 9, 27, 28). (Полн. собр. сочинений. Изд. Вольфа. Т. IX, стр. 370).