Глава 3
Мертвая жизнь (Апок. 3:1)

«Воскресное чтение», ч.3

«Вем твоя дела, яко имя имаши яко жив, а мертв еси», – вещает Иисус Христос ангелу, или пастырю, Сардийской Церкви, разумея дела не столько его самого, сколько дела его паствы. Так далеко отстоят суды человеческие от судов Божиих, и так много разнятся имена Божий от имен, коими нарицают что-либо люди! Человек, живущий одною плотью или и душою, только в отчуждении от жизни Божией, по взору и понятиям мира, не только живет, но живет, можно сказать, еще полнее и обширнее. Но сей самый человек пред взором Того, для Кого вся нага и объявлена, есть мертвец жи­вой, в коем высшая часть его природы и главное начало жизни – его дух погребен в теле, как во гробе. Ибо дух, не имея деятельности и пищи, не­престанно встречая себе противодействия и подвергаясь вредоносному влиянию, истощается и как бы отмирает, и в человеке как бы не станет собственно человека: он делается плотью, духа не имеющей. Токмо всесиль­ная десница Жизнодавца оживляет дух наш, возрождая его в крещении и восстановляя, врачуя его в таинстве покаяния. О сей смерти, или мерт­вой жизни, божественный обличитель говорит в связи с делами. «Вем твоя дел, яко имя имаши яко жив, а мертв еси». Ибо дела наши суть следствие и свидетельство нашего внутреннего состояния и жизни; поколику истека­ют из нее, как потоки из источника; они же, исходя из нас, оставляют в природе нашей глубокие следы и производят в ней известное настроение, из чего после составляется и образуется характер жизни. Каждый посту­пок, исходя из нас, подобно звуку, отглашается обратно в природе нашей и образует известный тон и настроение нашей жизни. Каждое действие, исходя из сердца нашего – начала, исходища жизни и деятельности, как водная волна, обратно приливает к нему и то делает его более чистым и прозрачным, то производит в нем большую мутность, вносит в него нечистоту. После каждого дела мы неприметно, но непременно бываем сколь­ко-нибудь либо хуже, либо лучше. По сей-то причине каждое дело привно­сит в природу нашу свое семя либо жизни, либо смерти; и каждый посту­пок начертывается на сердце нашем писалом железным. Посему-то по са­мому естественному закону и порядку природы и без положительного дей­ствия правды Божией наши грехи должны возвращать и возвращаются на главу и в недра наши; посему-то дела наши пойдут вслед нас за гроб, ибо мы сами понесем их с собою в вечность; и кто что сеял, тот и пожнет то, по­жнет или бессмертие и жизнь, или тление и смерть.

А.Жданов

Содержание главной части распадается на два отделения: в первом (Апок. 3:1–3) Господь обращает Слово Свое к преобладающему большинству членов Церкви, изображает печальное состояние их религиозно-нравственной жизни (Апок. 3:1), побуждает к покаянию и исправлению (Апок. 3:2–3) и изрекает уг­розы нераскаянным (Апок. 3:3); во втором (Апок. 3:4–6) упоминает о немногих истин­ных носителях живого христианского духа и утешает их обещанием не­бесной награды.

«Чт.в общ.», апрель 1891

Все обетование победителю распадается на три части. 1) Ст.5. «Побеждаяй, той облечется в ризы белыя». Белые одежды в противоположность нечистым и грязным обозначают праведность и святость (см.Апок.3:18; 19:7–8) и присва­иваются прославленным праведникам (Апок. 4:4, 6:11, 7:9, 13–14, 19:4; 3Ездр.2:40), Ангелам Божиим (Деян.1:10; Ин.20:12) и Иисусу Христу (Мф.17:2; Мк.9:3) как одежды славы и победы. Хождение с Христом в белых одеждах относится к блаженству в Небесном Иерусалиме, где спасенные народы будут ходить во свете Агнца (Апок. 21:23), и возводит мысль к браку Агнца, на котором «жена» Его, то есть торжествующая Церковь облечется в виссон белый и чистый, означающий праведность святых (Апок. 19:7–8; ср.гл.14). По­добные же представления находятся в 3Ездр.2:38–40: «Смотрите, какое число знаменованных на вечери Господней, которые, переселившись от тени века сего, получили от Господа светлые одежды. Приими число твое, Сион, и заключи твоих, одетых в белые одеяния, которые исполнили закон Господень».

2) И не имам отмыти имене его от книг животных. Символическое представление о книге, в которую Бог вписывает имена людей, находим еще в Исх.32:32–33; Ис.4:3; Иез.13:9; Дан.12:1; Мал.3:16; записаны в ней имена рабов Божиих (Исх.), праведных и святых (Пс.68), членов теократи­ческого царства (Иез.) и наследников Иерусалима с землей обетованной (Ис., Иез.). Книга жизни Нового Завета имеет одинаковое значение с тем только различием, что она имеет отношение к новому, духовному Израилю, у которого царь – Агнец; а столица – Небесный Иерусалим (гл.19, 21). Эпитет ζωής показывает, что в этом символе преобладает мысль о жизни, спасении, блаженстве, приобретенных смертью Христа (Апок. 13:8). Но так как искупление простирается на всех людей без исключения и Царство Божие по идее обнимает все человечество, то в книгу жизни вписаны имена всех людей от сложения мира (Апок. 13:8). Грех как измена Царю Богу и как признак духовной смерти лишает человека прав на вечноблаженную жизнь в Царстве Божием, поэтому Бог изглаживает имена грешников из книги жизни (Исх.32:33: «того, кто согрешил предо Мною, изглажу его из книги Моей»), а имена праведников остаются в ней. Отсюда отрицательная форма ού μη εξαλείφω вместо положительной γράφω. Розенмюллер видит здесь простую риторическую фигуру ( λιτότης ).

3) «И исповем имя его пред Отцем Моим и пред Ангелы Его». Эти слова содержат в себе почти буквальное повторение высказанных у Мф.10:32 и Лк.12обетовании Иисуса Христа праведникам и обозначают высшее про­славление победителя Господом на небесах.

Все три момента награды расположены в строго последовательном, логическом порядке: облечение в белые одежды, то есть оправдание и освящение, открывает доступ к вечноблаженной жизни в Царстве Хрис­товом, а с вечной жизнью соединяется состояние высшего прославления пред Богом и небожителями.

А.Жданов. «Чт. в общ.», 1891

«Тако глаголет Святый истинный, имеяй ключ Давидов, отверзаяй, и никто же затворит: затворяяй, и никто же отверзет». «Святый», по употреблению в Новом Завете в применении к лицу Иисуса Христа, указывает на Него, как на безгрешного Богочеловека, Мессию и Сына Божия. Исповедуя свою веру в Него, ап. Петр говорил: «Мы... познали, что Ты (Святый Божий), то есть Христос, Сын Бога Живаго» (Ин.6:69), как поясняет сохранившийся вариант этого места. Та же самая мысль высказывается архангелом благовестником в словах: «рождаемое Свято наречется Сын Божий» (Лк.1:35) в связи с предсказанием о Христе, что Он «будет велик, и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, Отца Его, и будет царствовать над домом Иакова во веки» (Лк.1:32–33; ср.Мк.1:24; Лк.4:34; Деян.4:27, 3и др.).

Совершенная святость Богочеловека служит основанием другого эпи­тета – «истинный», – потому что истина доступна только святости. A­ληθηνός, по Тренчу, имеет более глубокое значение, чем синонимичное ему αληθής: оно исключает из понятия о предмете не одну ложь или неправду, но все мнимое, кажущееся, призрачное и выражает полное соответствие пред­мета со своей сущностью, идеей, именем. Так, Θεός άληθηνός (напр., 1Фес.1:9) прежде всего возбуждает мысль не о том, что сообщаемое Богом от­кровение не заключает в себе ничего ложного, но о том, что Бог открове­ния есть единственный, Который соответствует идее Божества и один только достоин носить имя Бога в противоположность богам ложным, один только есть то, что Он есть. Поэтому как ό άληθηνός Иисус Христос есть действительно таков, каким является в новозаветном откровении и веровании Церкви, то есть единственный и истинный Сын Божий, Мес­сия, Богочеловек.

Оба эпитета, как ό άγιος, так и ό άληθηνός, в Ветхом Завете прилагаются к Иегове как Владыке святого избранного народа израильского (Ис.6:3, 40:25; Авв.3:2; Пс.77и др.; Ис.65:9, 16–17). Рассмотрение ветхозавет­ных мест, в которых Иегове присваиваются оба эти названия, открывает их глубокий смысл в применении к лицу Иисуса Христа в настоящем слу­чае: перенесение эпитетов выражает мысль об одинаковом Божественном достоинстве, одинаковых Божественных правах Иисуса Христа с Богом Отцом и устанавливает те же самые отношения Иисуса Христа к новому Израилю, какие связывали ветхозаветный Израиль с Иеговой.

Как следствие и пояснение к первым двум эпитетам присоединяется последний: «имеяй ключ Давидов» и проч. Этот образ находит объяснение в гл.22 Исаии: обличая царедворца Севну (Ис.22:15), Господь Саваоф говорит устами пророка: «Возложу ключ дома Давидова на рамена... Елиакима, сына Хелкиина» (Ис.22:20, 22); «отворит он, и никто не запрет» (Ис.22:22). С ключом дома Давидова соединяется право над входами и выходами в нем, а ключ, принадлежащий самому Давиду, сообщает обладателю наследственные права Давида, то есть власть над крепостью Сионом (2Цар.5:7; 3Цар.8:1), городом Иерусалимом (Ис.10:24, 33:20), а вместе с тем и над всем Израилем (Мих.4и мн.др.). Объем власти определяется с положитель­ной и отрицательной стороны: от Христа зависит допустить или не допу­стить в Иерусалим; следовательно, власть является во всех отношениях неограниченной. А так как Царство духовного Израиля есть Царство Не­бесное, то ключ Давида имеет одинаковое значение, как и ключи Царства Небесного у Мф.16:19.

В главной части определения Иисус Христос 1) высказывает похвалу достоинствам Церкви (ст. 8), 2) изрекает пророчество об иудейской сина­гоге (ст. 9), затем присоединяет 3) обетование и 4) увещание верующим (ст. 10–11).

Ст.10. «Яко соблюл еси слово терпения Моего, и Аз тя соблюду от годины иску­шения, хотящия приити на всю вселенную искусити живущая на земли». По словоупотреблению Апокалипсиса, вселенная вся понимается в собственном смысле и обозначает всю землю как поприще всемирно-исторической жизни человечества и само человечество, населяющее землю: в Апок. 12диавол называется «обольщающим всю вселенную»; в Апок. 16бесовские духи, творящие знамения, выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в великий день Бога Вседержителя, и между этими царями есть цари из-за Евфрата, от восхода солнечного (Апок. 16:12). В том и другом случае οικουμένη δλη, конечно, не Римская империя, а вся вселенная.

Искушение, которому подвергнутся обитатели земли, исходит от лица Бога Вседержителя. Направляемое против Его врагов, оно представляет ряд грозных обнаружений Божественного правосудия и всемогущества и имеет целью пробудить уснувшую совесть испытуемых, заставить их при­знать высокую и крепкую мышцу Вседержителя. Казни, которые будут постепенно и постоянно поражать врагов нового Израиля (главы 6, 8, 9), не имеющих печати Божией на челах своих, не посетят верных последо­вателей Христа (Апок. 9:4, 20–21 ср.Лк.12:37–44).

Ст.12. «Побеждающаго сотворю столпа в Церкви Бога Моего, и боле не имат изыти ктому; и напишу на нем имя Бога Моего, и имя града Бога Моего новаго Иерусалима, сходящаго с небес от Бога Моего, и имя Мое новое». Кроме разбираемого стиха «храм Бога» в Апокалипсисе и в других местах упоминается нередко: Апок. 7:15, 11:1, 2, 11:19, 14:15, 17, 15:5, 6, 8, 16:1, 17. Указанные места дают возможность составить более или менее ясное представление об апокалипсическом ναός του Θεοΰ. Тайнозритель, восхищенный в духе на небо (Апок. 4:1), видит там «великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен и народов и языков, стоящих пред престолом Божиим и пред Агнцем в белых одеждах, с пальмовыми ветвями в руках» (Апок. 7:9). Это – собор победителей, непре­станно прославляющих Бога и Агнца (Апок. 7:10–12, 14): Они пребывают пред пре­столом Божиим и служат Ему день и ночь в храме Его (ср.Апок. 11:19, 14:15, 17 и др.). Следовательно, апокалипсический храм не есть какой-либо земной храм, в каком бы значении мы ни понимали этот последний, а храм небесный, духовный, место обитания Бога и особенного проявления славы Его. По изображению книги Откровения и этот небесный храм имеет временное значение: после победы над всеми антитеократическими и антихристианскими злыми силами, с наступлением нового периода в истории мира, с появлением нового неба и новой земли, когда слава Божия не будет ограничиваться в своих обнаружениях одним каким-либо особенным местом, но будет озарять все Царство нового Иерусалима, тогда храма уже не будет (Апок. 21:22) в нем, «ибо Господь Вседержитель будет храмом его и Агнец». Таким образом, для праведника пребывание в небесном храме начинается с момента победы, то есть блаженной смерти его (ср.Апок. 2:10), и обнимает период тыся­челетнего царствования со Христом (ср.26–27), после чего сменяется вечным упокоением в небесном Иерусалиме.

Твердое и безопасное положение победителей в храме Божием нагляд­но представляется образным выражением «сотворю столпа». Στΰλος – «столп» (от корня στα, στυ, ϊστημι ), «собственно устой», затем «столп, колонна» и под., соединяет в себе два понятия: 1) устойчивости, неподвижности, твер­дости, 2) опоры, поддержки. Правильнее видеть здесь указание на устой­чивость и неподвижность: как храмовый столп, составляя часть храма, по­стоянно находится в храме и его трудно вывести из занимаемого им положения без нарушения целости здания, точно так же и победителя невозможно будет отторгнуть от целого тела торжествующей Церкви, ли­шить права присутствовать пред лицом Господа Вседержителя и прервать его постоянное и близкое общение с Богом и Агнцем.

Три имени, которые будет носить на себе победитель, – имя Бога, имя Иерусалима и имя Христа (новое как символ новых, более тесных отноше­ний ко Христу) указывают на то, что, во-первых, победитель вступает в но­вый, превосходнейший союз с Богом, как сын и наследник (см.Апок. 21:7: «побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном»; Апок. 21:3: Бог будет обитать с победителями как со Своим возлюбленным народом); во-вторых, победитель будет гражданином небесного Иерусалима (Апок. 21:2, 24–27); в-тре­тьих, будет служителем Агнца (Апок. 22:3, 21:22–23). Все эти блага дарованы бу­дут новому Израилю Его святым и истинным Царем – Мессиею, обладате­лем ключа Давида (Апок. 3:7), вторым Давидом, отвергнутым синагогой сатаны – иудеями (Апок. 3:9).

Достойно замечания, что ап. Иоанн в Евангелии из двенадцати слу­чаев употребления названия Иерусалим, ни в одном не называет его 'Ιερουσαλήμ, как в Апокалипсисе, но всегда 'Ιεροσόλυμα, 'Ιεροσολύμων. Это различие, между прочим, признают одним из сильных оснований про­тив происхождения и Апокалипсиса от одного автора. 'Ιεροσόλυμα было обычным наименованием города у греков; в его множе­ственном окончании заключается указание на состав города – верхний и нижний город. Название Иерусалим, по Фюсту, есть древнейшее, арамей­ское имя города. Основываясь на послании к Галатам, где встречаются обе формы, можно предполагать, что 'Ιερουσαλήμ как древнейшее было именем города как национальной святыни, столицы теократического царства, места особенного пребывания Иеговы, а 'Ιεροσόλυμα прилагалось к нему как известному населенному пункту безотносительно к священным воспоми­наниям, связанным с ним (Апок. 1:17, 18, 2:1). И Иисус Христос в Своих обли­чительных речах употребляет не 'Ιεροσόλυμα, а непременно 'Ιερουσαλήμ (Мф.23– един.ср.Лк.13:34 и др.). Таким образом, 'Ιεροσόλυμα – термин географический, а 'Ιερουσαλήμ – религиозный, священный. Этим, думаем, удовлетворительно объясняется различие в словоупотреблении между Евангелием и Апокалипсисом.

«Воскресное чт.», ч.10

Это – одно из посланий Спасителя, переданных чрез Иоанна Богослова, управлявшего Малоазийскими Церквами. Наставления, содержащиеся в оном, первоначально относятся к Лаодикийской Церкви, но они относят­ся и ко всем христианам, имеющим нравственное сходство с лаодикийскими христианами. Лаодикийцы здесь обличаются в богопротивной ду­ховной теплоте, но в какие времена многие христиане не заслуживают той же укоризны? «Вем твоя дела, яко ни студен еси, ни горящ: о дабы студен был еси или горящ. Тако, понеже тепл еси, и ни студен еси ниже горящ, имам тя изблевати из уст Моих». Теплый колеблется между истиною и ложью, между добром и злом, не причисляет себя к злым, но не может назваться добрым; желал бы иногда жить благочестиво и избегать пороков, но боится подви­гов добродетели и убегает борьбы с пороком. Намеренно как будто не хочет оскорбить Бога и на основании одного сего нехотения считает себя благочестивым, а потому свободно попускает укрепляться и усиливаться многим слабостям, по его мнению, малым и извинительным. Он мог бы сделаться добрым, если бы не было сильных искушений, но, при сих иску­шениях, при первом случае впадает в тяжкие грехи; он не видит ясно опасности своего положения, но, хотя бы и видел, не придумает средств для избавления; если б и придумал, не умел бы ими воспользоваться, потому что решимость его воли колеблется от всякого ветра учения, от самого легкого дуновения страстей. Он ни истинный христианин, ни закоренелый язычник, но готов иметь общение с теми и другими, равнодушен и к православному учению, и к нечистым ересям, и, смотря по обстоятельствам, может согласиться с еретиками и православными. Он хвалится иногда и верою во Иисуса Христа, но не имеет благих дел; кое-что знает, но знание его безжизненно и бесплодно. Боится быть явным преступником, но стыдится и явного исповедания веры пред кощунами и врагами веры; боится сделаться явным злодеем, но никогда не решится явно на великий подвиг самоотвержения, а тайно может решиться на всякое зло; с грешниками он готов даже приписать себе слабости и пороки, каких не имеет, а с благочестивыми представляется благочестивым и набожным, и в сем случае он лицемер, фарисей, набожностью прикрывающий безобразие души своей. Такая духовная теплота в некоторых отношениях хуже холодности. Теплота выражает что-то несовершенное, недоконченное, неопределенное, вялое, немощное, дряхлое, показывает в человеке слабость и мелкость души и расслабление всех сил. Человек теплый по своей нерешительности и бесхарактерности ни к чему не способен, никому не угоден. Во всех он возбуждает омерзение, отвращение, презрение. Пагубна духовная теплота и по своим следствиям. Она подвергает величайшей опасности нравственность и вечную судьбу человека: теплый находится в состоянии забывчивости, самообольщения, беззаботности, духовного сна и обмирания и потому не видит и не чувствует опасности своего положения. Напротив, холодный, не скрывающий от себя своих болезней и пре­ступлений, легко может поразиться безобразием своей души и тяжестью преступлений и быстро, мгновенно обратиться к Богу с искреннейшим раскаянием. Холодного и другие скорее могут вразумить и обличить; и от­крытую болезнь легче лечить, нежели неизвестную и нерешительную. Как у сильно больных бывает перелом и весьма часто на лучшее, так и у тяжких грешников бывают минуты, когда они при помощи Божией ясно ви­дят свое положение, не могут сокрыть явных беззаконий ни от суда своей совести, ни от суда других людей, а потому невольно сознаются во грехах, а сознание греховности есть первый шаг к обращению и спасению. Посе­му-то и для теплых полезно явное унижение, чтобы они сознали уже дав­но совершившееся внутреннее унижение, научились смирению и покаялись. «Исполни лица их безчестия, – говорит Давид, – и взыщут имени Твоего, Господи!» (Пс.82:17). «Тако, понеже тепл еси, и ни студен еси, ниже горящ, имам тя изблевати из уст Моих». Страшное, но необходимое следствие теплоты. От теплого, каким мы выше изобразили его, Господь отвращается, лишает его Своей благо­дати и попечения, и это лишение есть величайшее несчастие в отноше­нии временной и вечной судьбы человека. Господь требует от человека любви пламенной, служения полного, преданности всесердечной: угодна ли Ему любовь теплого и самоправедность человека, нерадивого и греш­ного? Убога горда, пустосвята и лицемера, двоедушного и нечестивца, тщес­лавящегося своими мнимыми совершенствами, ненавидит Господь. Не бе­зумен ли нищий, который хвалится своею сумою и своим рубищем, а ни­щету выставляет как необыкновенное преимущество, важное достоинство и высокую заслугу? Так безумен и теплый человек, гордящийся своею теп­лотою и не сознающий своего убожества и безобразия. Посему и говорит ему Господь: «Тако, понеже тепл еси и ни студен еси, ниже горящ, имам тя избле­вати из уст Моих. Зане глаголеши, яко богат есмь и обогатихся, и ничтоже требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг». Ты так уверен в своей невинности, так обольщен своим самолюбием, так занят мнимыми своими достоинствами, что смело и бесстыдно говоришь о своих мнимых сокровищах; не только в душе, но и на словах ты самохвал и гордец. Ты говоришь, что ты богат, обладаешь и совершенствами природными, и при­обретенными познаниями, благодатными дарами, великими добродете­лями; хвастаешься, будто столько имеешь, что уже больше не нужно тебе, что не имеешь нужды ни в высших подвигах, ни в высших дарах духов­ных, ни даже в содействии благодати, но если бы ты знал, какая это дерз­кая ложь, какой бесстыдный обман, какое плачевное самообольщение! «И не веси, яко ты, еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг». Твоя беспечность и нерадение довели тебя до пагубного неведения и произвели жалкое обольщение и самоуверенность. Ты окаянен и беден – несчастнейший из людей, и достойный всеобщего сожаления, горьких слез и стенаний, бед­няк из бедняков, которому надлежало бы день и ночь оплакивать свои бед­ствия и трепетать приближающейся погибели. Ты нищ: потерял невинность, дарованную тебе в крещении, и не возвратил оной чрез покаяние, ты не соблюл благодатных даров, обильно излитых на тебя Духом Свя­тым, и сам не совершил никаких добрых дел, не приобрел святых навыков, особенно ты беден искреннею любовью, отличающей верных после­дователей Иисуса распятого. Ты слеп: еще несчастье, умножающее твое окаянство. Ты жалкий слепец в духовных вещах, не видишь крайнего рас­слабления своего, не знаешь средств к избавлению, не замечаешь десни­цы Божией, карающей и милующей тебя. Ты нищий слепец: тебе прилич­но смиренно просить милостыни, выплакивать кусок хлеба и каплю воды, поскольку сам ты ничего не имеешь и не можешь добыть, нищий слепец! Ты, наконец, наг: бедность твоя до того простерлась, что у тебя нет руби­ща для прикрытия наготы и безобразия; нищенство твое так велико, что тебе нагому нельзя показаться на свет и должен убегать общения с людь­ми и Богом. Некоторая естественная, или лучше, животная доброта твоя, также лицемерное приличное поведение не могут сокрыть твоего безоб­разия и отвратительной наготы. Итак, ты во всем и всегда, весь и всячес­ки, окаянен и беден. Что же, скажешь, мне делать? Внимай, что говорит тебе Господь: «совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея: и коллурием помажи очи твои, да видиши». «Совещаю тебе» как друг твой, по любви к тебе, а не приказываю, как самовластный господин. «Совещаю тебе купити». Цены достойной за сокровища небесные ты не можешь представить; пред­ставь, по крайней мере, искреннее желание спасения и доброе располо­жение к твоему Спасителю. Купи – всем пожертвуй, на все решись, отбро­сив свою леность и беспечность; и за малую цену своих трудов и пожерт­вований получишь сокровища неоцененные и блага вечные. «Совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися», говорит Господь. Ты беден и нищ: купи Мое злато, а с ним все купишь. Ты тепл и не горяч, купи золото разжженное, раскаленное и разогрей им свое сердце. Ты нечист, и сокровища твои нечисты: купи золото, очищенное огнем, неподдельное, многоценное. В сокровищнице души твоей нет ничего, она пуста: купи у Меня Мою благодать всеосвящающую, и твоя душа наполнится добрых стремлений, желаний, навыков, особенно душу твою проникнет и напол­нит чистая, пламенная, ангельская любовь – первый и драгоценнейший плод Духа Святого: «Совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея». Будет золото, будет и одеяние, которым прикроешь наготу и безобразие. Когда в твое сердце изольется благодать, постарайся доказать ее присут­ствие внешним добрым поведением, подвигами самоотвержения, делами любви и благотворительности. Поспеши приобрести это одеяние. И те­перь ты без добрых дел наг, но будет страшное время, когда нагота твоя откроется во всем безобразии, пред собором ангелов и человеков, когда и сам ты возненавидишь себя, и все другие отвратятся от тебя навеки. Пусть же твой свет светит всем человекам, пусть огонь благодати, воспламеняя и согревая твое сердце, воспламенит и просветит всю твою жизнь! Обле­кись милосердием, благостью, смиренномудрием, кротостью, долготерпением, наипаче же любовью, да не явится срамота наготы твоея. «Обле­кись одеянием белым», укрась себя делами добрыми, без примеси лукавства, лицемерия, двоедушия; облекись, храни свое чистое одеяние от малейших пятен нечистоты и гордости; и «коллурием» (глазной мазью) «помажи очи твои, да видиши». Ты не видишь ни одной вещи в подлинном ее положении: по­мажь и исцели свои очи, благодатью очисти свой разум, «да видиши» и себя и все тебя окружающее – настоящее и прошедшее и будущее. Да изгонит благодать нечистоту твоих мыслей чрез слезы искреннего покаяния, да видишь. «Аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо и покайся». Любовь Моя еще не оставила тебя; возможность исправления твоего еще не про­шла; надежда спасения еще не исчезла. Строгие обличения именно пока­зывают Мою к тебе любовь. Для истребления твоей теплоты Я обличаю тебя и угрожаю Своим судом; а для утешения и ободрения твоего напоми­наю тебе о Своей любви. Итак, пробудись, «ревнуй и покайся»; воспламенись ревностию по добродетели, всецело и навсегда предайся своему Спасите­лю; возненавидь свое зло, сам сознай свою виновность прежде Страшного Суда; «ревнуй и покайся», пока есть время. «Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною». Какое трогательное убеждение употребляет Господь! Как неизреченно Его долготерпение! Бывает в мире, что друг приходит к другу в ночное время сна, когда дом отовсюду заперт и хозяин со всеми домашними предался покою. Пришедший друг, по желанию скорее увидеться с другом, толкает в двери и своим голосом дает знать о своем прибытии, а в случае крепкого сна хозяина, гость терпеливо ожидает у дверей и между тем продолжает толкать. Наконец, хозяин просыпается и, по возможности приготовясь к принятию гостя, выходит ему навстречу, и начинается умилительная дру­жеская вечеря.

Так и Господь поступает с беспечными грешниками. Сердце человека теплого и беспечного заперто и недоступно для внушений благодати: оно опутано, омрачено, закрыто для всего доброго; злоба диавола сторожит око­ло него и не допускает туда ничего святого. Но долготерпеливый Спаси­тель не перестает пробуждать спящего, ощутительно дает знать о Своем присутствии и чрез различные внешние обстоятельства, и тайные вразумления. «Отверзи Ми, – говорит Он душе твоей, – отверзи Ми, сестро Моя, ближняя Моя, голубице Моя, совершенная Моя: яко глава Моя наполнися росы, и власы мои капель нощных» (Песн.5:2). Отверзи и успокой Меня! Долго ли Мне ждать твоего обращения и пробуждения? «Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мною». Не от Меня зависит отверзение дверей сердца: кто услышит Мой глас и отверзет двери, Я войду и вечеряю с ним. Не трепещи Моего величия: Моя любовь унич­тожит бесконечное расстояние между Мною и тобою. Возлюби только Меня, и общение между нами пребудет вечным. Теперь Я Сам приду к тебе, и не отступлю от тебя для твоего блаженства, до конца твоей жизни; а по­том ты ко Мне придешь, на вечерю Царствия Небесного в обители блажен­ства нескончаемого. Я здесь буду вечерять с тобою, у тебя; а ты там со Мною, у Меня: как примешь ты Меня здесь, так будешь принят Мною там. Ревнуй и кайся! Отверзи двери, прими и успокой Меня! Но до того блаженного времени нужно потерпеть и побороться со многими сильными врагами: это напоминание необходимо для беспечного, который и в присутствии Спасителя готов забыться, впасть в дремоту. Посему и говорит Господь: «Побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его». Выше сего блаженства нельзя ни приобрести, ни представить: посему никакие трудности не должны останавливать му­жественного воителя и подвижника. Ты будешь участником славы и вели­чия Единородного Сына Божия, и твое блаженство будет вечно и неизмен­но! Престол Спасителя не мал: престол Его – все небо беспредельное. Ты, теплый, любишь покой: Я тебе даю здесь покой душевный, а там – покой вечный, только потрудись несколько здесь. Встретятся тебе скорби и напа­дения? Не скорби и не отчаивайся: Я всегда с тобою, Я всегда помогу тебе победить, как и Я Сам победил и вошел в славу Отчую. «Имеяй ухо, да слышит, что Дух глаголет Церквам». У каждого есть слух, есть способность внимать словам Божиим и принимать вещание Духа: слушай же каждый, для того тебе и дан слух. Тебе говорит Сам Бог: слушай внимательно и слышанное исполни точно и верно. Дело идет о твоей вечной судьбе: слушай усердно и поспеши устроить свою вечную судьбу заблаговременно. Будет время, ког­да Бог перестанет тебе говорить, а ты потеряешь слух, или если услышишь, то не будет возможности исполнить слышанное; слушай же и твори по слы­шанному; если не захочешь слушать – погибнешь; если услышишь, но не исполнишь – погибнешь! «Имеяй ухо, да слышит, что Дух глаголет Церквам».

Епископ Виссарион. «Душеполезн.чт.», декабрь 1865

«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден: то извергну тебя из уст Моих» (Апок. 3:15, 16). В сих словах содержатся обличения и угрозы, которые, по повелению Господа Иисуса Христа, от Его лица, святой Иоанн Богослов должен был изречь членам одной из Малоазийских Церквей, Церкви Лаодикийской. Вникнем в смысл этих обличительных и угрожающих слов, не найдем ли в них применения к нам.

Господь Иисус Христос обращает Свои обличения и угрозы не прямо к Церкви Лаодикийской, а к предстоятелю ее, которого, как и предстояте­лей других Малоазийских Церквей, упоминаемых в Апокалипсисе, назы­вает ангелом, вестником воли Бога Вседержителя: «Ангелу Лаодикийской Церкви напиши» (Апок. 3:14). Ничего нет удивительного в том, что в лице пасты­ря обличается и угрожается его паства. Пастырь лично может быть неуко­ризненным в нравственном отношении, но он отвечает пред судом Божиим за грехи пасомых, если не радеет о их спасении, не старается отвести их от пути беззакония и привести на путь истины. "Когда Я, – говорит Господь пророку, – скажу беззаконнику: «Смертию умрешь!», а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтоб остеречь беззаконника от пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих» (Иез.3:18).

В чем же Господь Иисус, праведный Судия, обличает пасомых в лице их пастыря? В том, что они ни холодны, ни горячи, а только теплы. Что это значит? По отношению к христианской вере холодный, как камень или как замерзшая вода, – это человек, как удобнее здесь разуметь, совсем не обращенный ко Христу, не озаренный светом Евангелия, не согретый благодатью Святого Духа, во всех отношениях чуждый Церкви Христо­вой, словом, язычник. О членах Церкви Лаодикийской нельзя было ска­зать, что они ничем не отличаются от язычников. «Ты ни холоден», говорит Господь лаодикийскому христианину, то есть тебя нельзя назвать язычни­ком: ты принадлежишь к обществу христиан верующих, крещеных, доро­жишь именем христианина, не отрекся от Христа, но, продолжает Господь, ты и «ни горяч», то есть ты не принадлежишь к числу истинных христиан. Горячий – это такой христианин, которого вера во Христа проникнута горячим убеждением в истине ее, глубоким чувством нужды в оправдании Христовой благодатью, который пламенно любит Господа, безраздельно предан Ему, с неослабленной ревностью старается о распространении повсюду славы имени Его и угождение Ему поставляет главною целью сво­ей жизни (Рим.12:11). Таковым верующим является, например, св.ап. Павел, который сказал о себе: «Все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего, для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа и найтись в Нем не с своею праведностью, но с тою, которая чрез веру во Христа» (Флп.3:8, 9). Любовь ко Христу, в Котором обрел он удовлетворение своих стремлений к истине и святости, так была в нем сильна, что никакие внешние лишения и страдания, ни внут­ренние немощи и искушения не могли ослабить в нем сей любви и ревно­сти о славе имени Христова (Рим.8:35). Подобною крепкою любовью ко Христу отличались мученики и преподобные и все святые, торжествую­щие в небесной славе: любовь ко Христу в них была по истине «пламень» Божий (Песн.8:6). Таковы должны быть и все, желающие истинно служить Христу. Но не таковы были члены Лаодикийской Церкви: они не были горячи, хотя не были и холодны; они были только теплы – тепловаты, то есть в самой незначительной мере просвещены и согреты верою во Хрис­та. В их отношении ко Христу было какое-то двоедушие, нерешительность, хромание на оба колена, вялость. Так, они веровали во Христа Искупите­ля грешников, но не почитали себя грешниками, достойными осуждения, и не чувствовали нужды в благодати прощения и оправдания, в чем Гос­подь Иисус и обличает их в лице их пастыря: «Ты говоришь: я богат, разбога­тел и ни в чем не имею нужды» (Апок. 3:17), то есть я в истинном смысле христиа­нин, духовное мое состояние самое удовлетворительное; дай Бог всякому быть таким, как я, лучше и желать не надобно. И еще: лаодикийские хрис­тиане любили Христа или, по крайней мере, говорили, что любят Его, но любовь к Нему они находили возможным совмещать с пристрастною лю­бовью к миру и ко всему, что в мире. Жизнь в городе богатом, знаменитом торговлей и промышленностью, представляла им немало искушений и соблазнов, для борьбы с которыми у них недоставало ревности. Наконец, они надеялись благодатью Христовой получить вечное блаженство и желали его, но не думали, что для этого нужно было отказаться от греховных (похотений) удовольствий, что путь к блаженству есть узкий путь самоот­вержения, борьбы с ветхим человеком.

Таково было духовное состояние лаодикийских христиан. Таково же состояние многих из нас. Ибо и между нами немало христиан ни холод­ных, ни горячих, а только тепловатых. «Я честный человек, говорит иной, я не вор, не душегуб, не пьяница, не обманщик, дела веду начистоту». По­хвально, но ведь то же самое говорил фарисей, стоявший в храме вместе с мытарем и осудивший его. То же самое могли говорить о себе многие языч­ники, послушные голосу совести и действительно бывшие честными людь­ми. Но достаточно ли этого для верующего во Христа? Чтобы быть истин­ным христианином, достаточно ли для этого только не совершать уголов­ных преступлений, заслуживающих смертной казни или темничного зак­лючения? Если бы нравственность христианская только в этом состояла, незачем было бы и приходить ко Христу, Искупителю грешников; ее мог­ли бы создать и поддержать в людях гражданские законы и учреждения или далее одно простое животное чувство самосохранения, простой житейский расчет, что без соблюдения правил честности нельзя жить безо­пасно и благополучно. С верою во Христа совершенно несовместно нрав­ственное самодовольство, и особенно довольство одною внешнею честно­стью. Вера сия проповедует нищету духовную; она научает великого пра­ведника говорить: «Я первый из грешников»; гражданскую честность, если с нею не соединяется сердечная чистота, она называет гробом повапленным, великолепно разукрашенным снаружи и полным смрада внутри. Кто же из нас собственными усилиями может достигнуть этой чистоты и свя­тости? И кто из нас при всех успехах в нравственном усовершенствовании себя может сказать: «Довольно», когда вспомнит заповедь Христову: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф.5:48). К сожалению, многие из нас не дают себе труда размыслить о высоте нравственных требова­ний Евангелия и оттого легко впадают в самомнение или духовное самодо­вольство, вместо того чтобы смиренно плакать о грехах, о бессилии в борь­бе с греховными помыслами и желаниями. Таких людей нельзя, конечно, назвать холодными, то есть совершенно чуждыми Евангелию, не знающи­ми его, но их нельзя назвать и горячими: они почти не согреты духом Еван­гелия, не вместили его учения о потребности благодати для нашего освя­щения и спасения. Луч Евангелия едва коснулся их, и оттого они только тепловаты. Не меньший упрек в этой тепловатости заслуживают те, кото­рые хотя признают себя великими грешниками, плачут о грехах, чувству­ют нужду в милующей и духовнообновляющей благодати, но не имеют на­столько самоотвержения, чтобы переменить свои отношения к миру, не следовать нехристианским обычаям, не увлекаться тлетворным духом вре­мени. Они похожи на людей, которые уверяют вас в преданности и друж­бе к вам, но если потребуется доказать дружбу и преданность не словами, а делом самоотвержения, то не показывают готовности к сему. В них не вмещается учение слова Божия: «не можете служить Богу и мамоне» (Мф.6:24). «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф.12:30). «Кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин.2:15). «Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак.4:4). «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня недостоин Меня» (Мф.10:37). Таково учение Евангелия о том, в чем состоит истинное последование Христу. Те, которые именуют себя христианами, а сему учению не следуют, которые решаются совместить служение Христу со служением миру, ревнуют, по-видимому, о благочестии и в то же время предаются человекоугодию и боятся возвы­сить голос против слов кощунства и нечестия, произносимых в их присутствии, – все таковые вполне заслуживают упрек, обращенный к лаодикийскому христианину: «Ты, ни холоден, ни горяч, а только тепл».

«О, если б ты был холоден, или горяч», продолжает Господь, то есть что-ни­будь одно: или ты должен быть истинным христианином, всецело, безраз­дельно преданным Евангелию, и учением Евангелия руководствоваться во всех житейских отношениях, или уж лучше совсем не знать бы тебе христианства! Правда, незнание истины – великое зло, но это зло, срав­нительно с отступлением от истины уже принятой, гораздо меньше. С незнающего меньше взыскивать будут, чем с того, кто уже просвещен светом Евангелия, вкусил дара небесного и сделался причастником Духа Свя­того (Евр.6:4), но не сделался от того лучше. «Раб, который знал волю Господина своего, и не был готов, и не сделал по воле Его, бит будет много. А который не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше» (Лк.12:47–48).

Так, горе тому, кто ни холоден, ни горяч, а только тепел, кто по види­мому только христианин, в ком нет горячей преданности Христу. Такой, едва согретый верой во Христа человек находится в опасности быть от­вергнутым от Христа. Он возбуждает во Христе отвращение к себе, о силе которого можно судить по сравнению с тем ощущением, какое иногда ис­пытывают отведывающие тепловатую, едва согретую воду: известно, что она располагает к тошноте. «Как ты тепл, а не горяч и не холоден, извергну тебя из уст Моих».

Да убоится каждый из нас сего грозного приговора Божеского право­судия и да потщится стяжать ту горячность в вере, ту цельность ее, без которой нельзя быть истинным христианином.

Филарет, митрополит Московский. «Слова и речи», т.3

(Апок.2:17) Имѣ́яй ýхо слы́шати да слы́шитъ, чтó Дýхъ глагóлетъ цéрквамъ: побѣждáющему дáмъ я́сти от мáнны сокровéнныя, и дáмъ емý кáмень бѣ́лъ и на кáмени и́мя нóво напи́сано, егóже никтóже вѣ́сть, тóкмо прiéмляй.

«Манна сокровенная». Все мы знаем, что тело подвержено голоду и жажде и нужду имеет в пище и питии, которыми утоляются неприятные чувства голода и жажды, услаждается вкус, подкрепляются силы, восполняется ущерб вещества в телесном составе. Но и дух не подвержен ли так же голо­ду и жажде? Не имеет ли нужды в питании? Что может свойственным ему образом питать его? Знаем ли мы сие о духе так ясно, как о теле?

Един Бог есть существо самодовольное, в Себе Самом всегда полное и обилующее всяким благом, никогда ни в чем не оскудевающее отвне и, следовательно, не имеющее нужды ни в каком питании. Дух человечес­кий как сотворенный и непрестанно зависящий от Бога не есть самодово­лен, потому что не есть Бог; а не будучи самодоволен, он имеет нужду при­обретать потребное себе довольство или свойственным себе образом пи­таться. Воля его, как пищи, алчет добра; ум его, как пития, жаждет исти­ны. Но не в нем корень добра, не в нем источник истины, следовательно, не имеет он пищи и пития в себе; надобно, чтобы они ему даны были. В Боге корень добра, в Боге источник истины: следовательно, для питания духа требуется не то, что восходит из земли, но что с неба нисходит, – манна. Хлеб, не только по происхождению, но и по свойству чисто небес­ный, нельзя положить на земле открыто пред очами телесными, воду жиз­ни нельзя влить в сосуд из мертвого вещества; потому истинная пища духа, по необходимости, есть сокровенная для плоти.

Слово Божие часто говорит о сей пище, давая нам познать и восчув­ствовать существенный наш голод и обрести спасительное питание. И воплощенная премудрость глаголет: «Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки» (Ин.6:51). И к самаряныне глаголет: «Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущая в живот вечный» (Ин.4:14). И еще: «не о хлебе единем жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Мф.4:4). И апостол истинных христиан описывает как «вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века» (Евр.6:4,5).

Скажут ли, что это суть только иносказания? Положим, если угодно, что это правда. Но как бы то ни было: поскольку духовное по естеству свое­му более заключает в себе существенности и силы, нежели телесное, то сии, если угодно так назвать, иносказания и уподобления должны заклю­чать в себе более существенности и силы, нежели те вещи, от коих оныя заимствованы. Если мысль о пище телесной и ее потребность не есть меч­та, то кольми паче мысль о пище духовной и ее потребности есть истина.

Спросят ли, как можно представить питание духа, который как суще­ство простое не знает ни ущерба, ни прибавления? Отвечаю: в духе все должно представлять духовно. Тело, лишенное свойственной ему пищи, наконец, разрушается, а дух разрушиться не может. Но как тело от про­должаемого чрезмерно голода тоскует и слабеет, так и дух без пищи, ему свойственной, тоскует и слабеет. И сии состояния еще более относятся к духу, нежели к телу, которое только по действию духа может иметь живую силу и ощущение удовольствия. Как телесная пища и питание услаждают, подкрепляют, делают покойным и довольным чувственного человека, так духовная пища духовному человеку доставляет внутреннее, сердечное и умное услаждение, подкрепление, покой и довольство.

Спросят ли еще некоторые: как же мы не чувствуем в себе мнимого духовного голода или жажды? Пусть присовокупят к сему и еще вопрос: как же, когда мы слышим Слово Божие, которое называют хлебом или водою жизни, мы не примечаем в душе нашей живых ощущений наслаж­дения, или внутреннего питания, и, когда слово умолкает, вскоре остаем­ся так же пусты, как прежде оного? Чтобы на это ответить, спросите чело­века, у которого болезнь, или грубая невозможность повредила вкус и естественное расположение к питанию: почему пища для него не вкусна? Почему он не хочет принимать ее, или, приняв, но не наевшись, беспоря­дочно извергает? Неукрощенная чувственность и земные страсти расслаб­ляют дух, заглушают его внутренние ощущения, повреждают его небес­ные желания.

Посему-то и не всякому обещается манна сокровенная. Какая польза и как можно давать пищу тому, в ком болезнь произвела отвращение от нее и неспособность к питанию? Когда тело преодолеет борющуюся с ним бо­лезнь, тогда может воспользоваться пищею. Когда дух победит чувствен­ность и страсти, тогда способен будет во здравие духовное ясти, от манны сокровенной. «Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам: побеждающему дам ясти от манны сокровенный».

«Воскр.чт.», ч.21

«Аще ли же Дух Воскресившаго Иисуса от мертвых живет в вас, Воздвигий Христа из мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша, живущим Духом Его в вас» (Рим.8:11). Из сего учения апостольского видно, что спасительное дело оживотворения нашего духа «священнотайне» совершается «единством Троическим», то есть по действу воскресившего Иисуса из мертвых Отца, воскрешенного Отцем Сына и исходящего от Отца и в Сыне почивающего Духа. Но видно также, что «воздвигий Христа из мертвых» оживотворяет мертвенное естество наше не иначе, как только «живущим Духом Его в нас». Итак, есть особенное, таинственное общение духа человеческого с Духом Божиим, которое, быв прервано, прекращает действенность для нас и бесприкладной любви Отца и бесценных заслуг Сына; ни любовь Отца, ни заслуги Сына не усвояются теми, которые не имеют обручения Духа в сердце своем. Что после сего может быть с духом человеческим, в котором не живет животворящий Дух Божий?

Как животное начало духа человеческого, Дух Божий есть прежде всего Дух жизни (Иез.37:5; см.Рим.8:11) и силы (Лк.1:35). Итак, вне Его чему пос­ледовать, как не оскудению жизни, как не истощению сил? Кому не извест­но, что бывает с ветвью, отсеченной от древа, или с растением, пересажен­ным на бесплодную почву? То же бывает и с Духом Божиим. Отторженный от присно живого и животворящего Духа Бога, утратив силы благодатные и расточив дары естественные, он необходимо истощается в крепости, ос­кудевает в силе и, не обретая в самом себе неистощимого начала жизни, естественно иждивается и увядает среди крушения чувственной жизни. И вот состояние духовного обнищания, которое устами тайновидца обличал некогда Сам Господь, Свидетель верный и истинный: «Глаголеши, яко богат есм, и обогатихся, и ничто же требую: и не веси, яко ты еси… и беден, и нищ» (Апок. 3:17).

Дух Божий есть «Дух красоты и благолепия» (Пс.32:8). Когда нет в челове­ке духовного богатства от Сокровища благих, откуда могут взяться благие мысли, благие чувствования, благие желания, а тем более благие дела, которыми бы облекся и благоукрасился наш дух? Из неочищенного Святым Духом исходища нашей жизни, сердца, текут токмо нечистые помыслы, бесстыдные пожелания, преступные чувства. Из сего несчастного стяжа­ния неприметным образом составляется некая одежда души нашей, кото­рая имеет то отличительное свойство от обыкновенной одежды тела, что не только не скрывает, но и обнажает внутреннее безобразие и растление духа нашего пред очами Божиими. И вот состояние срамной наготы челове­ческого тела, обличенной так же некогда Свидетелем истинным: «глаголеши, яко ничтоже требую и не веси, яко ты еси... наг... Совещаю тебе купити от Мене одеяние бело, да облечешися и да не явится срамота наготы твоея».

Дух Святой есть Свет и света Податель. И удивительно ли, если чело­веческий дух, вне общения с Духом света, облагается пагубным мраком? Нравственная нечистота, слагающаяся из бесчисленных и безнравствен­ных помыслов и деяний, составляя одно темное облако, образует непро­ницаемую преграду, которою задерживается луч света к нему от Светодавца и закрывается внутреннее око духа. Это состояние тьмы духовной или слепоты, состояние, в котором человек неспособен видеть ни лучшей жизни, возможной и предназначенной для него, ни бедственности положе­ния действительного.

Дух Святой есть Дух Питатель, насыщающий алчущий дух наш «от древа животнаго» и от «манны сокровенныя» (Апок. 2:7, 17) и напаяющий его «водою живою» (Ин.7:37–39). Дух человеческий без Духа Божия походит на землю, иссу­шенную зноем солнечным. Между тем потребность духовного брашна есть потребность природы. И вот является состояние глада духовного, в кото­ром человек, не имея пищи, сродной духу, думает насытить его рожцами – пищею животных низших, то есть удовольствиями чувственными.

Дух Божий есть такой источник света, который не только светит, но и согревает внутреннюю жизнь нашего духа и возбуждает в нем жар любви к Богу, к людям, к закону, к добру (Гал.5:22–26). Естествословие знает, что испытывает царство растений, когда оскудевает в нем теплотворное нача­ло. Можно уразуметь состояние духа человеческого вне источника благо­датной теплоты. Если свойство благодатной теплоты – питать в духе на­шем веру, возгревать надежду, плодотворить жизнь сердца, то без Духа Бо­жия дух человека, естественно, цепенеет и, подобно составу телесному, хла­деющему пред смертью, объемлется пагубным хладом и к Богу, и к вере, и к закону, и к добру, и к людям и, при всем самолюбии, даже к самому себе. И вот состояние хлада духовного, которое служит началом окончательного распадения духовного состава нашего, признаком нравственного тления.

Все эти состояния, слагаясь в одно, образуют то пагубное состояние человека, в котором он, живя по плоти и для плоти, мертв по духу, не жи­вет и не действует для добра, для Бога, для жизни высшей, будущей: «Вем твоя дела, – обличал Господь, дела духа человеческого, отчужденного от Духа Божия, – яко имя имаши яко жив, а мертв еси» (Апок. 3:1). Что может вдохнуть жизнь в эту обитель духовной смерти и пробудить умирающее к жизни? «Аще Дух Воскресившаго Иисуса от мертвых живет в вас, Воздвигий Христа из мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша живущим Духом Его в вас». Тленное к нетлению и мертвое к жизни воззвать никто не может, кроме животворя­щего Духа Божия.

Андрей Кесарийский. Толкование на Апокалипсис в рус.перев. со слав.текстом. Изд.Братства св.Петра Митрополита.М., 1889г. Начало толкования на Апок.1:1–9, с.9–16. Видение, в котором видел (Иоанн) Господа среди семи светильников золотых, одеянного в подир. 1:10–20, с.17–21. Написанное ангелу Церкви Ефесской. 2:1–7, с.23–25. Открытое [Откровение] ангелу Смирнской Церкви. 2:8–11, с.27. Открытое [Откровение] ангелу Пергамской Церкви. 2:12–17, с.29–31. Открытое [Откровение] ангелу Фиатирской Церкви. 2:18–29, с.31–37. Откровение ангелу Сардийской Церкви. 3:1–6, с.37–39. Откровение ангелу Филадельфийской Церкви. 3:7–13, с.39–42. Откровение ангелу Лаодикийской Церкви. 3:14–22, с.45–49. Ф.Яковлев. Видение славы Сына Божия, Господа Иисуса Христа, 1:12–16. Апостолы. Вып.2. Повеления и наставления Господа нашего Иисуса Христа семи Церквам Азийским, гл.2–3. Там же. Еп.Петр. Толкование на первые три главы см.в Объяснении Апокалипсиса святой ап. Иоанна Богослова. Томск, 1885. А.Жданов. О преимуществах исторического способа толкования Откровения о семи Азийских Церквах пред символическим и типологическим. О священной седмерице Церквей. См.заключение к статье Откровение Господа о семи Азийских Церквах. Чт.в общ., 1891. А.Норов. Путешествие к семи Церквам, упоминаемым в Апокалипсисе. Свящ.Н.Троицкий. Несколько слов о современном состоянии семи апокалипсических Церквей. Воскр.чт., 1832. Альфа. (Апок. 1:8).Б.п.сл. В.ч., 1874. Аполлион (Апок. 1:14).Б.п.сл. Там же. Патмос (Апок. 1:9). Б.п.сл. В.ч., 1877. Пергам (Апок. 1:11). Б.п.сл. Там же. Сарды (Апок. 1:11). Б.п.сл. Там же. Антипа (Апок. 2:13). Б.п.сл. В.ч., 1874. Иезавель (Апок. 2:20–23). Б.п.сл. В.ч., 1875. Николаиты (Апок. 2:6). Б.п.сл. В.ч., 1877. 2:10. Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота. Филарет, митроп.Московский Слова и речи, т.5. 3:1. Ты называешь себя живым, но ты мертв. Христ. чт. 1821. 3:14–20. Пагубная теплота по Откр.св. Иоанна Богослова. Христ. чт. 1822. Фаррар. Первые дни христианства. Письма к семи Церквам.