Главы 1–3.
Откровение Господа о семи Малоазийских Церквах.
Состояние Церкви в Малой Азии в конце апостольского периода. Семь апостольских посланий

В.Михайловский. «Духовный вестник», май 1864

Семь посланий, записанных во второй и третьей главе Апокалипсиса, дают нам возможность бросить взгляд на светлые и темные стороны Церкви к концу I века, особенно в Малой Азии, а посредственно и в других странах. Эти послания все довольно одинакового настроения и изложены в чуд­ном порядке, который в главных чертах весьма хорошо развил еще Бенгель. Они содержат: 1) повеление Христа написать послания ангелам упо­мянутых Церквей; 2) славное описание Иисуса, которое указывает лучше всего на Его величественное явление (Апок. 1и далее) и служит основою и ручательством за дальнейшие обетования и угрозы; 3) обращение к Анге­лу, то есть ответственному предстоятелю Церкви, разуметь ли под ним только какого-нибудь особого епископа или сонм учителей и пастырей. Как бы то ни было, а ангелы суть представители Церквей. Это обраще­ние, или самое письмо непременно состоит: а) из краткой характеристи­ки современного нравственного состояния Церкви, рассматриваемого как со светлых, так и с темных сторон, с приличною похвалою и порицанием; б) из увещания или к покаянию, или к верности и терпению, смотря по господствующему настроению тех, к которым обращена речь; в) из обетования победителю, оканчивающегося ободрением: имеющий ухо, чтобы слышать, тот слушай, что Дух говорит Церквам (Апок. 2:26–29; Апок. 3и далее; Апок.12и далее), или излагаются в обратном порядке, как, например, в первых трех посланиях (Апок. 2:7, 11, 17). Седмеричное число Церквей, в свою оче­редь, разделяется на два отдела, из которых в первом три, а в последнем четыре, подобно тому как в апокалипсических видениях встречается седмеричное число печатей, труб и чаш. Каждый раз повторяющийся обо­дрительный зов: «Кто имеет уши...» и т.д. – состоит из десяти слов. Конечно, это не пустая игра слов, но приноровление к ветхозаветному численному символу, по которому три есть символ Бога, четыре символ мира или человечества; нераздельные семь – произведения трех и четырех, а также иначе двенадцать (трижды четыре) символ неразрывной связи между Бо­гом и человечеством, а число десять (семь и три) означает округление, полноту и совершенство.

Что же касается нравственно-религиозного состояния Церкви и ее пред­ставителей, то в посланиях представлено описание его трех родов, именно:

1. Нравственно-религиозное состояние в Смирне (Апок. 2:9) и в Филадель­фии (Апок. 3:8) преимущественно хорошо и чисто. Оттого-то в этих двух посла­ниях и нет никаких увещаний к покаянию в тесном смысле этого слова, но только ободрение в верности, терпении и радости среди страданий.

Церковь в Смирне, древнем, еще и доселе цветущем городе в Ионии, при Смирнском морском заливе, отстоящем от Ефеса на восемнадцатича­совом пути, была крайне бедна и терпела гонения, и ожидала еще более тяжких бедствий, но утешалась при взгляде на венец жизни. Если Апока­липсис, как говорит самое древнее и достоверное предание, написан толь­ко в 95 году, в таком случае ничто не противоречит древнему мнению, что еще в то время был настоятелем этой Церкви достоуважаемый Поликарп .

Филадельфия – город, построенный Атталом Филадельфом и назван­ный по его имени (в настоящее время называется Алашер) в Лидийской области, в стране богатой вином, но перенесшей много землетрясений, – была местом также крайне бедной и немногочисленной, но очень верной, духовно цветущей Церкви, которая за свои земные скорби и притеснения имеет быть обильно вознаграждена на небе.

2. Нравственно-религиозное состояние преимущественно дурное и опасное в Сардесе (Апок. 3:2) и в Лаодикии (Апок. 3:15). Оттого-то мы здесь встреча­ем резкий упрек и сильное увещание к покаянию.

Церковь в Сардесе, который до Креза был цветущей столицей Лидий­ского царства, но в настоящее время бедная пастушеская деревушка, по мнению и по внешним обрядам была христианской, но не имела внутри себя ни веры, ни жизненной силы христианства, и оттого ей было близко духовное омертвение. Впрочем, среди развращенной массы было несколь­ко душ таких (Апок. 3:4 и далее), которые не запятнали своего поведения, не выделяясь из-за этого отщепенцами от Церкви, для того чтобы, как ныне говорят, составить Церковь противоборствующую, оппозиционную.

Церковь в Лаодикии, богатом торговом городе во Фракии, неподалеку от Колоссы и Иераполя (Кол.2:1, 4:13, 15), где в настоящее время нахо­дится только бедное, опустошенное местечко по имени ЭскиТиссар, по высокому о себе мнению, богата была духовными дарами и безукоризнен­на, но на самом-то деле и бедна, и слепа, и нага, пришла в крайне опасное состояние равнодушия и холодноватости, выход из которого к прежней решительности и горячности гораздо труднее, чем переход от естествен­ной холодности к вере. Оттого высказана страшная угроза: "изблюю тебя из уст Моих» (охладевшая тепловатая вода возбуждает к этому, вызывает тош­ноту и рвоту). Впрочем, и лаодикийцы не дошли еще до отчаянного состо­яния, но Господь с любовию ударяет в их сердца и под условием искренне­го покаяния обещает им участие в брачной вечере Агнца (Апок. 3и далее).

3. Нравственно-религиозное состояние смешанное, среднее, именно в Ефесе (Апок. 2:2–4, 6), в Пергаме (Апок. 2:13–15) и в Фиатире (Апок. 2:19). Оттого-то здесь и сопоставлены похвала, упрек, обещание и угроза.

Ефес, тогдашняя метрополия Малоазийской Церкви, достаточно уже известная из истории Павла и как местопребывание Иоанново, хотя вы­держал борьбу с лжеучителями-гностиками, от которых пришлось предос­терегать его еще Павлу (Деян.20:29), и соблюл в целости принятое учение, но уже ослабил ревность первой любви, и оттого-то сильно призывается к покаянию. Таким образом, он служит представителем довольно нередко в разных церквах повторяющегося состояния умершей и окаменевшей орто­доксии. Ревность о соблюдении в чистоте учения хотя весьма важна, но она не имеет цены без живого благочестия сердечного, без деятельной любви.

Пергам, самый северный из этих городов в Мизии, резиденции азиат­ских царей из Атталлова рода, некогда знаменитый богатою библиотекою, но в настоящее время маленький турецкий городок с двумя тысячами жи­телей, по имени Бергамо, – был местом такой Церкви, которая в затруд­нительных обстоятельствах доказала свою большую верность, но в недрах своих терпела приверженцев опасных гностических ересей. За такой не­достаток в строгом управлении Церковью и она призывается к покаянию.

Церковь в Фиатире – цветущем торговом городе в Лидии, на месте ко­торого в настоящее время стоит довольно известное селение под названием АкТиссар – отличалась самоотвержением, деятельной любовью и терпением, но была тоже слишком снисходительна к пагубным лжеучите­лям, искажавшим христианство языческими правилами, пошлостями и мерзостями. Обе последние Церкви, особенно Церковь Фиатирская, со­ставляют прямую противоположность Церкви Ефесской и служат представительницами ревностного практического благочестия в связи с тео­ретическим свободным пониманием веры. Так как учение всегда имеет более или менее влияние на жизнь, то и такое направление есть опасное отступление, и только та Церковь в истинно здравом и цветущем состоя­нии, в которой гармонически соединены друг с другом и взаимно помога­ют друг другу чистое учение и чистая жизнь, вера и любовь, теоретичес­кое и практическое православие и практическое благочестие.

Справедливо просвещенные учители Церкви издревле в этих семи Малоазийских Церквах видели первообраз жизни и быта христианской Цер­кви в ее обширных размерах и вообще до самого конца ее земного суще­ствования. Нет ни одного смешанного, или доброго, или худого состоя­ния, на которые бы эти послания не содержали образца или приличного к тому спасительного учения. И в этом случае, как и в других, Слово Божие и история Апостольской Церкви имеют свою приложимость ко всем временам и отношениям и содержат неисчерпаемое обилие научения, предостережения и утешений для всякого положения и для всех степеней нравственно-религиозной жизни.

А.Жданов. «Откровение Господа о семи Азийских Церквах». «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», 1890

Вступление к книге Откровения, имеющей литературную форму посла­ния (ср. Апок.1и Апок.22:21), состоит из двух частей: 1) приветствия писателя семи Церквам, удостоенным Божественного откровения (Апок. 1:4–6) и 2) указания на главное, основное событие Откровения, подтверждаемое в его непреложной истинности торжественною клятвой Самого Бога (Апок. 1:7–8).

1) Приветствие тайнозрителя семи Азийским Церквам (поименован­ным ниже в одиннадцатом стихе) содержит в себе все обычные части апо­стольских приветствий, употребительных в посланиях: а) имя писателя ( Ιωάννης ), б) кому назначается послание (адресат: ταΐς επτά έκκλησίαις и проч.), в) молитвенное пожелание духовных благ свыше ( χάρις ϋμΐν και ειρήνη и далее) и г) благодарение или славословие (Апок. 1:6).

в) Благословение: «благодать вам и мир». Пожелание мира было обычным общественным приветствием у иудеев времен Христа и позже. Господь Иисус Христос как израильтянин по плоти Сам пользовался этим привет­ствием (Лк.24:36; Ин.20:19, 26) по отношению к ученикам Своим и им заповедал его, когда посылал их на проповедь (Мф.10:12–13).

Так как истинный мир, внутренний и внешний, есть дар Божествен­ной благодати (Апок. 22:21), то в апостольских приветствиях χάρις (благодать) предшествует ειρήνη (мир) как его источник.

Благодать и дары ее, молитвенно испрашиваемые апостолом семи Церквам, проистекают «от сущаго, и иже бе, и грядущаго». Всю фразу можно передать так: благодать вам и мир от Того, Кто носит имя Сый, и Иже бе, и грядый.

По истолкованию Андрея, Арефы и Икумения, «от Сущаго» и проч. рав­носильно – от Триипостасного Бога, именно: ό ών есть Отец, глаголав­ший к Моисею έγώ εΐμι ό ών (Исх.3:14); ό ην – Христос Бог Слово, ό ην προς τον Θεόν (Ин.1:1); ό ερχόμενος – Дух Святой, нисходящий на чад Церкви во святом крещении. В толковании Андрея сохранилось мнение св.Григо­рия Богослова, который разумел под ό ών и прочим Сына. Арефа и Икумений предлагают и другое толкование: «Может быть, не безоснователь­но, – говорят они, – прилагать ό ών и прочее к Отцу, потому что Он содержит в Себе начало, средину и конец всего сущего». Последнее тол­кование заслуживает предпочтения.

Сопоставление судеб ветхого и нового Израиля (иудейской, националь­ной, и христианской, всемирной, теократии) показывает, что имя Иего­вы, изъясняемое выражением «сый, и иже бе, и грядый», – имя, которое Сам Бог назвал «именем Своим навеки» (Исх.3:15), имеет глубокое соотношение с содержанием книги судеб нового Израиля и вполне уместно вначале ее точ­но так же, как в начале истории ветхозаветной теократии. Мысль об Иего­ве, вечном и неизменяемом Духе, Который царит над возникающими и ис­чезающими явлениями истории мира и человечества, во всемогущей дес­нице Своей содержит будущую судьбу всего мироздания, – эта мысль есть источник непоколебимого упования для верующих, приемлющих откро­вение, и постоянного страха для врагов Христа и основанной Им Церкви.

«Воскресное чтение», 1876

«Иоанн семи Церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть, и был, и грядет, и от семи духов, находящихся пред престолом Его» (Апок. 1:4). Выражение «семь духов» не один раз встречается в Апокалипсисе, и тем необходимее поэтому выяснить подлинное значение его. Оно нахо­дится в следующих местах: (Апок. 1:4, 3:1, 4:5, 5:6).

Согласно с большинством толковников, под выражением семь духов в выписанном тексте нужно разуметь Бога Духа Святого. Здесь, как нео­днократно и в других местах Писания, Он призывается с Отцом и Сыном и называется Святым, от Которого исходят благодать и мир. В апокалип­сическом приветствии ап. Иоанна, часть коего составляют выписанные выше слова, Бог изображается Триединым, именно там указывается на Бога Отца, «Который есть, и был и грядет», на Бога Сына, Иисуса Христа, Свидетеля верного и т.д. и на Бога Духа Святого, в выражении: «от семи духов пред престолом Его».

Но, спросят, почему же здесь Святой Дух называется под этим образ­ным выражением? На это ответим: Апокалипсис – книга пророческая, отсюда и образная речь в нем; и так как седмеричное число всегда в Свя­щенном Писании значит нечто священное или совершенное, то посему и в этом месте оно означает Святого и совершенного Духа, Который, как ясно Он назван в Апокалипсисе (Апок. 4:5), есть Дух Божий.

В доказательство этого представим несколько мест, в которых встреча­ется седмиричное число, и значение коего представляется удобопонятнее.

В седьмой день, например, была суббота Господня, день, в который Господь почил, который Он благословил и освятил (Исх.20:10–11). По повелению Божию, израильтяне семь дней обходили вокруг Иерихона (Нав.6:6, 14, 15). В притчах Соломона говорится: «семь мерзостей в сердце его» (Притч.26:25), то есть в сердце естественного человека, что указывает на совершенную испорченность его. Когда Елифаз Феманский утешал Иова, то, желая убе­дить его в совершенной милости Божией, сказал: «В шести бедах спасет тебя и в седьмой не коснется тебя зло» (Иов.5:19). Пророк Исаия, изображая време­на, когда все язычники примут Евангелие, говорил: «И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день» (Ис.4:1).

Не приводя, впрочем, других мест, в которых встречается и имеет осо­бенное значение седмиричное число, потому что таких мест очень мно­го, мы обратим только внимание на употребление и важность этого числа в книге Апокалипсис. Оно представляется любимым числом писателя этой книги, так как мы читаем в ней седмь посланий к седми Церквам, о седми золотых светильниках, седми печатях, седми трубах, седми чашах гнева Божия, седми язвах, о седми светильниках огненных или духах Божиих, об Агнце с седмью рогами и седмью глазами. В 1упоминается о седми звездах; в 4– о седми свойствах Божиих; далее, в 12:3, читаем о драко­не с седмью головами и в 13– о звере с седмью головами.

Из этого очевидного значения и важности числа седмь ясно открыва­ется, что выражение семь духов означает всесовершеннейшего Духа, Бога Духа Святого, имя Которого всегда стоит в апостольских приветствиях. При всяком же другом толковании трудно было бы объяснить, почему в апокалипсическом приветствии не упомянуто о Святом Духе.

Такое понимание выражения «семь духов» согласно не только со всеми местами Писания, в которых употребляется это выражение, как, напри­мер, в 3:1; 4и 5:6, которые не допускают другого толкования, но и под­тверждается словами же Апокалипсиса в 5:6. В этом месте читаем: «Агнец... имел семь рогов, и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» (Апок. 5:6). Семь рогов означают полную, всеобщую власть над всем, семь очей – совершеннейшую премудрость, и семь духов – всесовершеннейшего Духа, именно, как Он здесь называется, Духа Божия.

Совершенно согласно с этим и сказанное прор.Исайей в его предска­зании о Духе Божием, Которого он изображает в семи следующих свой­ствах, говоря: «И почиет на Нем (то есть Спасителе Иисусе Христе) Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится» (Ис.11:2–3). Здесь мы также имеем семь духов в одном Духе, Которым помазан был Иисус Христос, и это по­мазание, или полнота Божества, о которой говорит апостол, что она оби­тает во Христе телесно (Кол.2:9). В пророческих словах Исаии мы имеем как бы перечисленными или в отдельности упомянутыми те семь духов, которые, как всякого рода духи или дарования, но однако только как один Дух, посылаются во всю землю.

Что же касается того, что Дух Божий изображается во множественном и именно седмиричном числе, то это для того, чтобы показать множествен­ность Его дарований, а также и различие Его служений и действий; они столько различны, сколько нуждаются в них люди, и столько разнообразны, сколько это потребно для Церкви Божией. Семь как множественное число означает Святого Духа отнюдь не по Его существу, Его лицу или Его природе, но указывает только различие Его служений и дарований (1Кор.12:4–11).

Из сказанного очевидна ошибочность мнений, по которым под семью духами разумеют или семь ангелов, или семь основных форм откровения Иисуса Христа, семь очей или семь свойств Иисуса Христа. Нигде ангелы не поставляются в такое положение между Отцом и Сыном, как в этом, и мень­ше всего это могло быть здесь, где Отец и Сын молитвенно призываются как источники благодати и мира для людей, что нельзя относить к ангелам. Хотя ангелы в Священном Писании и называются духами, но нигде они не называются «духами Божиими» (Апок. 4:5), потому что выражение Дух Божий заключает в себе понятие Бога и употребляется только в приложении к Святому Духу и никогда к ангелам или к другим каким-либо тварям. Достойно также замеча­ния, что хотя неоднократно упоминаются эти семь духов, но нигде о них не говорится, чтобы они поклонялись Богу, или Агнцу, а это сказано об анге­лах, о четырех зверях (живых существах) и двадцати четырех старцах (гл.5).

Нам остается только еще объяснить слова «находящихся пред престолом Его». Если здесь под семью духами нужно разуметь Духа Божия, то следова­ло бы ожидать, что Он будет изображен находящимся не пред престолом, но на самом престоле. Но мы знаем, например, что Иисус Христос сидит на престоле Божием, как неоднократно читаем это в Священном Писа­нии; но мы читаем также о Нем, что Он в одно время не сидел на престо­ле; побиваемый камнями, святой первомученик Стефан воскликнул: «Вот я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян.7:56). Но как это стояние или восстание с престола Господа Иисуса в мину­ту мученической кончины Его верного свидетеля прекрасно изображает то величайшее участие, какое Иисус Христос показал Своему рабу, встав­ши с престола, чтобы укрепить его и потом принять к Себе, так и это изоб­ражение Святого Духа, «находящегося пред престолом», показывает, что Он будет послан и уже готов идти «во всю землю» и быть иным Утешителем для верующих в Сына Божия. Стояние Духа Божия пред престолом отнюдь не означает здесь Его подчинения, так же как и выражение об Иисусе Хрис­те, что Отец послал Его совершить дело искупления.

А.Жданов. «Чт.в общ.», 1890

Непосредственно после семи духов подателем благодати и мира именуется Иисус Христос: «и от Иисуса, иже есть Свидетель верный, Первенец из мертвых, и Князь царей земных» (Апок. 1:5).

1) «Свидетель верный». Слово μάρτυς («свидетель») вообще в употребле­нии у светских греческих писателей обозначает лицо, присутствующее при совершении какого-либо события, а также дающее показание об этом, пре­имущественно на суде. В языке писателей священных и особенно новоза­ветных оно нашло самое широкое применение и получило специальный, одному священному языку свойственный, так сказать, технический смысл. Оно прилагается: а) к пророкам, провозвестникам воли Божией (Апок. 11:3, ср. Апок. 19:10; Ин.1:7–8, 5:33); б) к апостолам не только как очевидцам жизни, деятельности и страданий Иисуса Христа (1Пет.5:1), слушателям Его уче­ния, но, главным образом, как проповедникам Евангелия (Лк.24:48; Деян.1:8, 2:32, 3:15, 5и др.); в) к исповедникам, запечатлевшим свою принад­лежность к Церкви Христовой страданиями и смертью за имя Христово.

Термин μάρτυς в самом широком смысле во всех его многосодержатель­ных значениях приложим к Иисусу Христу, потому что Его служение объемлет в несравненной и преизбыточествующей мере служение пророков, апостолов и исповедников. Иисус Христос есть ό μάρτυς по преимуществу, единственный и совершеннейший, свидетельство Которого придает зна­чение, смысл и цену свидетельствам Его служителей ( δοΰλος ) и последова­телей – апостолов, пророков и мучеников.

Прилагательное «верный» ( πιστός ), присоединяемое в виде приложения с членом ό, дает очень важный оттенок речи писателя: оно сосредоточива­ет всю силу выражения на последней стороне служения Христова (мучени­чество, исповедничество). В Апок. 2пострадавший за Христа мученик Антипа называется также ό μάρτυς ό πιστός не потому, что истинны те убеждения, за которые он пролил кровь свою (это само собою разумеется), а потому, что он остался верен им и Христу до смерти. Равным образом и здесь: Иоанн Богослов не на то обращает внимание, что Христос был провозвестником истины, а на то, что Он умер исповедником ее (ср.Апок. 17:6) и крестная смерть Его есть высшее завершение Его апостольской и пророческой миссии.

2) «Первенец из мертвых». Вкусив вольную смерть за грехи ветхого человека, Иисус Христос тем самым сопричислил Себя к безчисленному множеству умирающих от века, но как Святой Божий Он первый не видел тления (Деян.2:24); в Своем воскресении Он как бы вторично родился и положил начало новой благодатной жизни, стал вторым Адамом, родоначальником нового возрожденного человечества (1Кор.15:45). В этом смысле Он есть «Первенец из мертвых» (ср.1Кор.15:20; Кол.1:18).

3) «Князь (рус.»владыка") царей земных». Это второе (тесно связанное с первым) следствие крестного свидетельства Христова по отношению к Нему – облечение высшей царственной властию над всеми владыками земли. В Ветхом Завете устами пророков Бог возвещал о Мессии: «Я сделаю Его Первенцем, превыше царей земных" (Пс.88:28); «дам народы в наследие (Ему) и пределы земли во владение» (Пс.2:8–9; ср.Дан.7:14; Ис.9:6–7 и далее). В Новом Завете ветхозаветные пророчества исполнились: Иисус Христос, доблестно отвергнувший все царства мира и славу их, предлагаемые князем тьмы (Мф.4:8–10), всемогущею десницею Бога Отца посажден одесную Его по воскресении и вознесении «превыше всякого начальства и власти и силы и господства» (Еф.1:21) как «Глава всякого начальства и власти» (Кол.2:10; ср.Флп.2:8–10) и, согласно книге Откровения, как «Господь господствующих и Царь царей» ведет борьбу с враждебными Ему властителями, противниками власти Бога и Христа Его (Апок. 17:14, 19:16).

Тремя указанными предикатами, прилагаемыми ап. Иоанном к имени Иисуса Христа, исчерпывается вся полнота содержания, обозначаемого им; в них истолковывается, как выше по отношению к имени Иеговы, зна­чение имени Иисус (Спаситель) и приложения к нему Христос (помазан­ник); словами ό μάρτυς ό πιστός обнимается вся история умаленного, уничиженного состояния Мессии; в словах ό πρωτότοκος των νεκρών и ό άρχων των βασιλέων и проч. содержится указание на Его прославление по воскре­сении: как ό πρωτότοκος των νεκρών Христос – Владыка над умершими, так δ άρχων των βασιλέων της γης – Владыка над живыми (Рим.14:9), облечен­ный, таким образом, «всякою властью и на небе и на земле» (Мф.28:18).

4) Славословие (Апок. 1:5–6): «Любящу ны, и омывшу нас от грех наших кровию Своею: И сотворил есть нас цари и иереи Богу и Отцу Своему: Тому слава и держава во веки веков, аминь». Благословение ап. Иоанн произносил от лица Триедино­го Бога, а славословие имеет своим предметом одного Иисуса Христа, по­тому что Ему собственно принадлежит Откровение (Апок. 1:1, 22:16), Он обра­щается с увещаниями к семи Церквам (гл.2 и 3) как Судия и Владыка их, Он же снимает печати Книги Откровения (гл.5 и др.), ведет победоносную борьбу со зверем, лжепророком и сатаною (гл.19), является, наконец, Судиею всего человечества (гл.20, ср.1:7) и воцаряется в Небесном Иеру­салиме (гл.21); вся книга прямо и косвенно с начала до конца изображает прославление Богом и Отцом Агнца, а чрез Него и с Ним верующих в Него.

В славословии Иисусу Христу выражаются те же мысли, которые содер­жатся в рассмотренных предикатах Его, употребленных в благословении, различие заключается лишь в том, что в благословении сила выражения со­средоточивается на высоком достоинстве и значении лица Богочеловека, а в славословии – на Его заслугах и благодеяниях по отношению к верующим.

Определение лица Иисуса Христа в славословии представляет, как и в благословении, трехчленный ряд, отдельные члены которого имеют так­же тесную прагматическую связь между собой ( τφ άγαπώντι – любовь, λύσαντι – искупление крестною смертию, και έποίησεν βασιλείαν – прослав­ление) и в целом вполне соответствуют эпитетам Христа в благословении ( ό μάρτυς – крестная смерть, ό πρωτότοκος των νεκρών – воскресение, ό άρχων – слава).

Итак, Иисус Христос прославляется за то, что Он, по любви Своей к роду человеческому ( τω άγαπώντι ), искупил, освободил его от грехов кро­вью Своею. Сила греха представляется как бы узами, связующими челове­чество, или темницею, лишающею его свободы (ср.Рим.5:21, 6:12, 18, 20, 23). Воскресший Спаситель растерзал адские узы, связующие людей зако­ном греха, и, как Первенец из мертвых, второй Адам, основал на месте цар­ства греха, рабства и смерти новое царство – святости, свободы и жизни.

«Воскр.чт.», ч.2

«Сотворил есть нас цари... Богу и Отцу Своему». Чтобы уразуметь это царственное достоинство христианина, взойдем мыслию к высокому небесному званию. Известно, что в слове Божием сравнивается это звание с достоинством царским, верующие называются сынами и наследниками Царствия (Мф.13:38; Иак.2:5); побеждающим обещается сидение на престоле вмес­те с Иисусом Христом (Апок. 3:21). На какую это славу, власть и силу указывает нам Слово Божие? Какая честь и власть для человека там, где будет «Бог всяческая во всех» (1Кор.15:28), где Ему единому будут воздаваемы от всех честь и слава во веки веков? И над кем царствовать там человеку? Против каких врагов оказывать силу? Врагов там нет, и последний враг – смерть – там уже не существует (1Кор.15:54). Там полное торжество добра над злом, жизни над смертью, духа над плотью. Но это самое и выше всякой чести, силы и власти. Какое здесь добро без зла? Какой победитель выше смерти? Какой властелин не имеет слабостей плоти? Там «Бог всяческая во всех». Но потому-то и высок будет человек, что в нем воссияет совершенный образ Божий; потому покорны ему будут все силы естества, что воля его будет всесовершенно покоиться во всесвятой воле Вседержителя. Впро­чем, что сказано об этом более? "Не у явися, – говорит ап. Иоанн, – что будем: вемы же, яко егда явится, подобни Ему будем» (1Ин.3:2), Ему, Которому «дадеся всяка власть на небеси и на земли» (Мф.28:18).

Если же столь несказанно велика будущая слава рабов Божиих, то не должны ли сиять в них и здесь признаки Царства Небесного? Так, скажут нам, добродетель христианская в существе своем есть высокая сила, цар­ственная, но может ли она царскую силу свою являть видимо в каждом? О если бы она была в каждом! Тогда все увидели бы царскую силу и власть ее. Возьмем в пример любовь христианскую. Не напрасно называется закон любви «законом царским» (Иак.2:8). О, если бы этот один закон сохраняли все! «Если бы, – говорит святой Иоанн Златоуст, – любовь везде обреталася преизбыточно, какие бы проистекали блага! Не было бы нужды ни в законах, ни в судилищах, ни в наказаниях. Если бы все любили и были любимы, никто бы не обижал ничем никого, но и убийства, и брани, и междоусобия, и хищения, и лихоимства, и вся злая истребилися бы». Та­ковы царские действия любви! Желаете знать, какую дает она силу тем, кого соединяет? «Где любовь, – привожу опять слова Иоанна Златоустого, – там един бывает множествен: если бо единодушны будут два или де­сять, уже един не един есть, но каждый из них бывает десятерократным, и обрящешь в десяти единого, и в едином десять». Что ж, если их тысячи? В каждом найдешь силу тысяч. И что еще? В каждом любящем найдешь и силу Божию всемогущую: «и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1Ин.4:16). Этого, кажется, довольно, чтоб уразуметь, какая царственная сила христианина. Обратимся к другому высокому свойству его. «Сотворил есть нас... иереи Богу и Отцу Своему».

Чрез грех человек лишился права приступать к престолу благодати; Свя­тое Святых небесное сделалось для него недоступным, что и изображал Ветхий Завет, возбраняя вход в земное Святое Святых всем, кроме одного первосвященника: ибо это значило, по замечанию апостола, что «не у явися святых путь, еще первой скинии имущей стояние» (Евр.9:8). Но когда великий Архиерей, прошедый небеса, Священник во век по чину Мелхиседекову, то есть и Царь и Священник (Евр.4:14, 7:1, 17), принес за всех великую жертву Свою, тогда отверзлось для всех верующих в Него Святое Святых небесное: это, между прочим, означало, во время смерти Господней, и раздрание завесы, скрывавшей во храме Святое Святых (Мф.27:51). Теперь все мы, говорит апостол, «имеем дерзновение входити во Святая кровию Иисус Христовою, путем новым и живым» (Евр.10:19). Теперь приступили мы «к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму Небесному, и тмам ангелов, торжеству Церкви первородных, на небесех написанных» (Евр.12:22–23). Таково теперь священное зва­ние христианина: ему даровано духовное священство пред Богом. Не тако­во ли было и первоначальное назначение человека до его падения? Ему надлежало быть священнодействующим пред Богом, надлежало возносить от себя и от всех тварей чистую жертву хвалы и благодарения общему всех Создателю. Такую же, конечно, жертву будут возносить избранные Божий и там со тьмами ангелов, во граде Бога живого, Иерусалиме Небесном.

Что же здесь? Здесь, говорит ап. Петр, вы «яко камение живо зиждитеся в храм духовен, святительство свято возносите жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2:5). Но здесь, кроме жертвы хвалы и благодарения, требуются от христианина и другие жертвы Богу. Вот как рассуждает о сем вселенский учитель святой Иоанн Златоустый. В одной беседе своей он, исчислив различные жертвы ветхозаветные, говорит, что на место всех их в Новом Завете установлена одна жертва Христова. Но присовокупля­ет: «Имеем и мы в себе самих различные жертвы, не те, которые соверша­ются по закону, а те, которые приличны благодати евангельской». Таких жертв исчисляет он до десяти видов: таковы, кроме жертвы Евхаристии, жертва мученическая (Рим.12:1), то есть принесение тела или жизни в жертву Богу, жертва молитвы (Пс.140:2), жертва воскликновения (Пс.26:6), или славословия, жертва правды (Пс.4:6), милостыни (Иак.1:27), хвалы (Пс.49:14), проповедания (Рим.15:16), или благовествования Хри­стова, особенно такова жертва сокрушения духа и смирения (Пс.50:19). Действительно, если любовь христианская имеет свойство царское, то свойство священства духовного преимущественно выражается другой глав­ной добродетелью христианской – смирением и самоотвержением, – доб­родетелью, которая творит из всего существа нашего жертву, благоугодную Богови, которая освящает и все прочие добродетели.

Таково царское достоинство, и таково духовное священство истинно­го христианина. И вот для этого царства и священства духовного установ­лены царство и священство видимые. Для чего Господь «полагает помощь на сильнаго» (Пс.88:20)? Для того, да каждый из нас обретает готовую помощь в нуждах. Да обретает сама Церковь помощь против врагов своих видимых, и "да все тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» (1Тим.2:2). Для чего «возносит Господь избранного от людей Своих» (Пс.88:20)? Дабы тем удобнее было возноситься всем избранным Божиим от царства земно­го к Царству Небесному. Для чего установлено священство? «К совершению святых, в дело служения, в созидания Тела Христова» (Еф.4:12); для того, чтобы все желающие находили готовое посвящение себе в недрах Церкви, чтоб знали правильный чин служения Богу, чтоб все чада Церкви составляли единое Тело Христово, одно освященное Царство Божие. Так происходит "род истинно избран, Царское священие, язык свят, люди обновления» (1Пет.2:9).

Но Царство и священство видимые не предоставлены всем и каждому. Как один Бог «поставляет Царей, владеет Вышний царством человеческим и емуже восхощет даст е» (Дан.4:14); так «никтоже сам себе приемлет честь священства, но званный от Бога, якоже и Аарон» (Евр.5:4). «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», 1890

Ст.7.: «Се, грядет со облаки, и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша, и плач сотворят о Нем вся колена земная. Ей, аминь». Ιδού, «се», «вот», показывает, что в даль­нейших словах заключается важная мысль, на которую читатель должен обратить все свое внимание (ср.Апок. 16:15). Под 'Ἐρχεται разумеется Иисус Христос, к Которому относилось славословие предшествующего стиха. Форма настоящего времени выражает уверенность писателя в наступле­нии действия. Μετά τών νεφελων – с облаками, окруженный облаками (ср.Дан.7:13; Мк.14:62). В ветхозаветной символике облако служит выраже­нием небесной славы, величия и могущества (Исх.24:15–16, 40:34; ср.3Цар.8:10–11; 2Пар.7:1); грозная, мрачная туча есть символ гнева и яро­сти Иеговы, Который шествует на ней, как Царь неба против врагов (Пс.96:2–4; ср.Пс.103:3). Как Судия, немедленно приводящий в исполнение Свои решения, Господь грядет на Египет, восседая на облаке легком (Ис.19:9). В книге у Даниила (Дан.7:13–14) Мессия, Которому «дана власть, слава и Царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему», шествует с облаками – μετά τών νεφελων. В позднейшей иудейской письменности Мес­сия получает наименование анани («облачный») или бар-нивли («Сын облака»). Тот же образ представления удерживается и в Новом Завете: сла­ва Божия в виде облака светлого осеняет гору преображения (Мф.17:5; Мк.9:7; Лк.9:34–35); по изображению Самого Иисуса Христа, Он приидет на всеобщий Суд на облаках небесных (Мф.24:30; Мк.14:62; Лк.21:27). Таким образом, έρχεται μετά τών νεφελων выражает мысль о славном пришествии Христа, Царя, Владыки и Судии всего мира. Μετά των νεφελών указывает не на то только, что Он приидет с целью суда или на славу, ве­личие Его пришествия, но на то и другое вместе, как это можно видеть из параллельных мест, изображающих второе пришествие Господа (напри­мер, Мф.25:31).

«И узрит Его всяко око». В этих словах слава второго пришествия Господа противополагается уничижению первого: если в первый раз Иисуса Христа не признал даже избранный народ Божий (Ин.1:11), то во втором пришествии Его увидят все ( πάς οφθαλμός ), не только верующие, но и неверую­щие, не исключая и иудеев και οιαυτόν έξεκέντησαν. Последнее выражение с подразумеваемым δψονται, имеет отношение к Ин.19– όψονται εις όν έξεκέντησαν, а вместе с ним к Зах.12:10.

В словах: «и плач сотворят о Нем вся колена земная», – αϊ φυλαί нужно относить не к коленам (слав.) израильского народа, как бы следовало, согласно пророчеству Захарии, но по Мф.24:30, к народам всей вселенной. Φυλή от φύω – «племя, род, общество людей, связанных единством происхождения», ср.Быт.10:32 по Семидесяти, где αί φυλαί (евр.мишпахот) – κόψονται, κόπτεσθαι буквально означает «бить себя в лицо, грудь, голову», «биться, убиваться» и употребляется для выражения крайней степени скорби, горя или отчаяния (см.Лк.8:52, 23:27; Апок.18:9 и др.). В Апокалипсисе оно встре­чается дважды с предлогом έπί (Апок. 1:7, 18:9), указывающим на предмет, который служит причиною скорби и горя. Здесь причина скорби – Иисус Христос, пришествие Которого поразит страхом все враждебные Ему народы и племена земные; они будут «плакать» – κόψονται, но это не будут благотворные слезы радости или раскаяния; это – слезы и скорбь бессильной злобы и отчаяния после бесплодной и безуспешной борьбы с Царством Мессии и после жестоких казней гнева Божия (см.гл.16 и далее; ср.6:15–17; гл.19).

Прот.Дебольский. «Стран.», январь 1867

«Алфа и Омега» означают начало и конец, потому что на греческом языке, на котором Дух Святой даровал Новый Завет, алфа есть первая, а омега пос­ледняя буква в азбуке; тогда как в нашем алфавите первая и последняя буквы: аз, или а и я.

В Священном Писании Алфою и Омегою Христос Спаситель называ­ется 1) по Своей Божественной Сущности и Божественным совершен­ствам. Как прежде алфы нет буквы и в алфавите, так прежде Христа нет иного Бога. Христос есть начало без начала, и притом так, что не было времени, когда бы Его не было. Он «прежде всех, и всяческая в Нем состоятся» (Кол.1:17; Пс.89:2). И как омега есть последняя буква, так и после Христа нет никого и притом невозможно, чтобы Он когда-либо перестал существовать. «Глаголет Господь Бог: ...Да уразумеете, яко Аз есмь, прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет» (Ис.43:10). Как алфа и омега объемлют собою прочие буквы, так и Христос совокупляет в Себе все совершенства в вы­сочайшей степени. Посему Христос преимущественно есть Алфа и Омега по свойственной Ему вечности (Пс.71:5, 12; Евр.7:3), и по единству божественного естества (Ис.44:6, 45:5, 14). Ибо Бог во Святой Троице, или в трех лицах, един по существу (Втор.4:35, 32:39; 1Кор.8:4).

2) По отношению к тварям. Как вечный единый Бог и Господь Христос есть начало всех тварей, а) потому что Он все создал и всему дал действи­тельность и преемственное продолжение бытия (Ис.48:13; Пс.103:29–30), и в этом отношении Он Сам именуется началом создания Божия (Апок. 3:4; Ин.1:1–4), и б) потому что все искупил и соделал блаженным (Деян.4:12; Евр.12:2), искупил не как Творец, Который все создал, а, будучи Творцом всего, Он искупил нас, человеков, от праведного гнева Божия, и как Бого­человек действительно примирил с Ним. Христос есть также и конец всех тварей, или последняя конечная цель. «Все создано Им и для Него» (Кол.1:16; Рим.11:36). Он есть цель врожденного, бесконечного стремления людей. Все, которые на своем поприще являются как хорошие деятели и подвиж­ники, находят в Нем вечный покой души и приобретают неувядаемый ве­нец победы. Христос есть завершитель всего; всех ведет к вожделенному концу и к собственной славе. Но с достижением последней цели Он ни Сам не перестает быть, ни то, что Он доводит до совершенства, не унич­тожается, а пребывает в вечной славе.

3) По отношению к Священному Писанию Христос есть начало Свя­щенного Писания не потому только, что Он есть начало всех вещей, а по­тому, что Ветхий Завет (Быт.1:3, 3:15) и Новый (Мф.1:1; Ин.1:18; 1Пет.1:10–11) начинается Христом. Он есть предмет, корень и зерно Заветов, потому что Писание о Нем свидетельствует (Ин.5:39; Пс.2:2; Деян.10:43). Он есть и конец Писания. Им оканчивается Ветхий и Новый Завет (Апок.22:13), и, кроме того, Христос есть последняя цель всего Священного Писания (Ин.20:31). «Аз есмь Алфа и Омега, начаток и конец, глаголет Господь» (Апок. 1:8, 21:6). «Аз есмь Алфа и Омега, первый и последний» (Апок. 22:13).

После апостольского приветствия и пророческого утешения ап. Иоанн в подробностях передает явление Иисуса Христа, возложившего на него обязанность возвестить волю Божию семи Азийским Церквам, а предвари­тельно сообщает и исторические обстоятельства, при которых он сподо­бился получить откровение Господа.

Норов. «Путешествие к семи Церквам, упоминаемым в Апокалипсисе»;

«Аз Иоанн, иже и брат ваш и общник в печали и во царствии и в терпении Иисус Христове, бых на острове, нарицаемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисус Христово» (Апок. 1:9). Патмос – это дикая скала, отброшенная в море от цветущего берега Малой Азии, откуда св. Иоанн прозревал в вечность. Он оставался в совершенном забвении до того времени, когда император Домициан начал посылать туда изгнанников. Его называют только Плиний и Стравон. В толпе ссыльных, которые вменяли себе за величайшее злосчас­тие удаление от царственного Рима и с отчаянием в сердце ступали на этот бесплодный берег, явился некогда, по суду кесаря, в конце его царствова­ния, ссыльный, маститый старец, изнуренный претерпенными им муче­ниями. Этот старец был Иоанн, которого епарх азийский за проповедь Сло­ва Божия и свидетельство об Иисусе Христе послал в Рим к кесарю. Но для Иоанна мрачный Патмос сделался тихим убежищем среди созерцательной жизни. Недугующие и бесноватые были им здесь исцеляемы, скорбные уте­шаемы; он был им брат и общник в печали, по собственному его выраже­нию. Здесь, восторженному духом, в день воскресный, явился ему Сын Бо­жий, Алфа и Омега, посреди седми светильников, с седмью звездами в дес­ной руке, изображавших седмь Церквей Азийских и их седмь ангелов. Это явление Сына Божия любимому ученику Своему напоминает ответ Христа Спасителя Петру, когда он спросил Иисуса об Иоанне: «Господи, сей же что?» Иисус сказал ему: «Аще хощу да той пребывает, дoндеже прииду, что к тебе?.. Изыде же слово сие в братию, яко ученик той не умрет: и нерече ему Иисус, яко не умрет: но аще хощу тому пребывати, дoндеже прииду, что к тебе» (Ин.21:21–23). В настоящее время Патмос представляется в виде двух огромных гор, со­единенных узким перешейком. Вершина одной горы увенчана городом, носящим имя Патмоса, среди которого возвышаются твердыни монасты­ря св. Иоанна. Рассеянные по ребрам крутых скал другие селения кажутся готовыми низринуться в море. Зубчатые и изрытые глубокими расселина­ми скалы показывают следы вулканического переворота. Едва кое-где вид­на тощая зелень на тонких слоях земли, которая превращается в мелкую пыль от раскаленных лучей солнца. Патмос, находящийся в числе Спорадских островов Эгейского моря, отстоит на 40 географических миль от бе­рега Малой Азии и имеет 18 миль в окружности, не считая изгибов. Хотя по местам разведены небольшие фиговые, апельсиновые и виноградные сады, особенно в узкой долине, на западной части острова, но это не воз­награждает бесплодности острова. Со всем тем он оживлен промышлен­ностью жителей, которые на легких ладьях заходят даже в Черное море для нагрузки хлеба, а вино привозят преимущественно с острова Санторина. Население острова весьма малочисленно и едва доходит до 1000 чело­век. Жители все христиане. Архимандрит монастыря почитается владете­лем острова, в котором Покок насчитал до 300 церквей, что не весьма ве­роятно. Жители занимаются большей частью мореходством. Гавани Пат­моса знамениты своим удобством и безопасностью, особенно так называе­мая гавань Ла Скала, находящаяся пред городом Патмосом, или Патино. Две небольшие живописные скалы высятся по обеим сторонам при входе в эту тихую и обширную гавань. Вы выходите на самый тот берег, куда сту­пил ссыльный Иоанн. Подымаясь на крутизны, на половине пути от берега до той вершины, где находится город Патмос и огромный монастырь св. Иоанна, вы увидите на отдельно выдавшейся скале скромную церковь о двух куполах, выстроенную на том месте, где Иоанн имел Божественное откровение; туда ведет глубоко иссеченная в камне дорога. Часовня имеет не более как девять шагов в длину и пять в ширину и накрыта искусно све­денным готическим сводом. Иконостас имеет по два местных образа с обе­их сторон; над царскими вратами видно большое распятие, достигающее почти до свода. Вправо от церкви открывается мрачная пещера, поддер­живаемая посреди, при входе, толстою квадратною колонною. По сохра­нившемуся здесь преданию, в этой пещере св. Иоанн начертал Божествен­ный Апокалипсис. Глубокая расселина видна на верху пещеры. Некоторые писатели утверждали, что самое Евангелие св. Иоанна писано на острове Патмос, но положительнейшие предания удостоверяют, что оно было пи­сано в Ефесе и что пред начатием сего великого дела Иоанн и христиане ефесские всенародно приносили моления и постились. Повествуют, что Иоанн произнес первые слова своего Евангелия: «В начале бе Слово», – вышед из глубокого вдохновения, и что они были сопровождены внезапным гро­мовым ударом. Григорий Туронезский, причтенный латинскою Церковью к лику святых, пишет, что в его время показывали на вершине одной из гор, прилежащих к Ефесу, место, на котором, по преданиям, Иоанн писал свое Благовествование, было ограждено четырьмя стенами без крыши; уверяли, что дождь никогда не окроплял этого места во все время, пока апостол занят был своим божественным трудом, и что даже впоследствии дождь никогда туда не падал. Подлинная рукопись Евангелия св. Иоанна долго сохранялась в Ефесе: на нее указывали в III и в IV веке, о чем свиде­тельствует св.Петр Александрийский по выписке, находящейся в хрони­ке Александрийской. Все красоты Священного Писания соединены в Апо­калипсисе. Несмотря на глубокие тайны, облекающие каждую страницу этой книги, и в которых мы, между прочим, усматриваем изображение Церкви Христовой, гонимой, торжествующей и обретшей вечный райс­кий мир; несмотря, говорим мы, на эти тайны, которые в совокупности могут только разъясниться со вторым пришествием Спасителя, – чтение этих страниц проникает душу невыразимою сладостью, преисполняет ее величием Божиим и растворяет ее любовью Сына Божия к людям, простирающеюся за пределы вечности. Возле пещеры Апокалипсиса показыва­ют каменную купель, в которой святой апостол крестил некоторых языч­ников острова Патмос. Гонение на христиан при Домициане началось в 95 году, когда Иоанн был сослан на Патмос. Домициан был убит 18 сентяб­ря 96 года, через год после того, как сослал Иоанна. Император Нерва ос­вободил всех ссыльных, и поэтому святой евангелист возвратился в Ефес в феврале или марте 97 года, из чего выходит, что его заточение продолжалось 18 месяцев. Викторин, епископ Патавский, и Примаций, епископ Аф­риканский, пишут, что Иоанн был занят на Патмосе разработкой руды; но следы этой руды потеряны. Монастырь св. Иоанна, венчающий самую вы­сокую вершину горного Патмоса, господствует, как цитадель, над скром­ным городом. Вид с этой вершины обнимает обширный горизонт Эгейского моря с рассеянными по нему островами. Конечно, взоры святого евангелиста часто устремлялись к столь близкому отсюда берегу Малой Азии, где он лелеял, как кокошь, птенцов своих – те семь Церквей, которых сим­вол он видел на небе и за которые он предстательствовал пред Сыном Божиим, возвещая им Его глаголы, полные любви и суда.

«Иоанн, сын громов, возлюбленный Иисуса, столп всех Церквей мира, имеющий ключи неба, приобщившийся чаши Христовой, крещенный Его крещеньем, возлегавший с полной верой на персях Господа», еще при жиз­ни своей видел исполнение пророчеств над Иерусалимом, и божествен­ная душа его скорбно провидела судьбы семи Церквей Азийских.