Восприемники

Восприемники, – по принятому словоупотреблений термин «восприемник» (άνάδοχος, susceptor, Sponsor, fidejussor и т. п.) означает лицо, являющееся свидетелем, поручителем за веру крещаемого и, вместе, его наставником, руководителем в дальнейшей религиозно-нравственной жизни. В качестве особого института восприемничество существует почти с первого христианского века, но вызвавшие его обстоятельства и причины не разъяснены отцами и учителями церкви, и потому позднейшие исследователи решают данный вопрос довольно различно. Одни возводят начало восприемничества к постановлениям иудейской церкви, – к требованию совершать обряд обрезания в присутствии двух свидетелей. Из иудейства этот обычай перешёл в христианство на том основании, что обрезание служило образом крещения. Но, так как в действительности нет ни одного указания, чтобы обрезание совершалось в присутствие свидетелей, обычные в этом случае ссылки на 8:2; 49:22; 60:4 пр. Исаии и 1:59–63 ев. Луки не достигают своей цели, то и указанный взгляд на происхождение восприемничества не может быть признан верным. Другие, рассматривая крещение, как союз, или договор, а В., как свидетелей, утверждают, что их появление вызвано небезызвестной многим отцам церкви римской юридической практикой, требовавшей присутствия при договоре свидетелей. Подобному подражанию римским законам немало способствовала будто бы эпоха гонений, во время которой многие отрекались от Христа и запирались в своём крещении. Чтобы удержать от этого слабых, церковь и установила В., которые всегда могли доказать, что отрекающийся крещён, принадлежит к христианскому обществу. Не имея за себя исторических данных, эта гипотеза страдает ещё противоречием. Если церковь установили В. из опасения, чтобы христиане не отрекались от Христа во время гонений, то это же основание могло и должно было и удерживать от подобного установления. Церковь могла беспокоиться, чтобы сам В., устрашённый казнью, не отрёкся от Христа, и таким образом, вместо одного отступника не оказалось бы двух. Третьи, наконец, говорят, что восприемничество получило начало при крещении детей, неспособных к исповеданию веры, которая, согласно заповеди Спасителя, требовалась от крещаемого. Но подобное мнение опровергается тем фактом, что по правилам древней церкви В. полагались как при крещении младенцев, так и возрастных. Всего скорее, можно думать, установление восприемничества было вызвано желанием церкви не допускать в свои недра лиц, принимающих христианство не в силу сознания его истинности, а по другим, часто враждебным христианству, соображениям. Одним из средств оградить себя от подобных членов и являлось введение В., или поручителей, которые бы ручались за безопасность принятия нового члена, – за искренность его побуждений. Прямое подтверждение этого находим в «Путешествии к св. местам св. Сильвии Аквитанки» (IV в.). Она рассказывает, что относительно просящих крещения епископ спрашивал В.: хорошей ли они жизни, почитают ли родителей, не пьяницы ли и не лжецы ли, и о других тяжких пороках. Если окажется, что просящий крещения одобряется присутствующими свидетелями, то епископ записывает его имя... Если же кто иностранец и не имеет свидетелей, которые бы его знали, замечает Сильвия, то ему нелегко получить крещение (Красносельцев, Богослужение Иерусалимской церкви в конце IV в., стр. 40–1). Вызванное указанными причинами, восприемничество не исчезло и по их миновании. Его существование поддерживалось возникшим и утвердившимся обычаем крещения младенцев.

Если таким образом побуждения к установлению восприемничества более или менее ясны и понятны, то время его появления в точности неизвестно. Несомненно, впрочем, то, что писания апостолов не говорят о нем ни слова. Неопределённый намёк на В. можно видеть в памятнике II ст. «Διδαχή τῶν δώδεκα ἀποστόλων». Он рекомендует поститься пред крещением не только крещаемому, но и некоторым другим, под которыми, скорее всего, следует разуметь В. Первое, вполне ясное свидетельство о них относится к половине второго века. Именно под годом смерти римского епископа Гигина (ум. 154) сохранилось упоминание, что он укрепил постановлением церковный обряд восприемничества. Следующее по времени свидетельство встречается в XVIII гл. сочинения Тертуллиана (начало III в.) «о крещении». Восставая против крещения в младенческом возрасте, он приводит в защиту своего взгляда то соображение, что в таких случаях В. подвергаются опасности не исполнить данного ими обета или вследствие своей смерти, или же по причине дурных наклонностей воспринятых ими детей. Другой памятник III в. – «арабские правила» – так же знает особых лиц, которые отвечают за младенцев при крещении (Сар. 19, 7). Из памятников IV в. о существовали В. говорят Ап. Постановления (III кн., 16 гл.), «Путешествие к св. местам св. Сильвии Аквитанки», описывающее обряд принятия в число оглашённых и замечающее, что просящие крещения являются в церковь с В.: мужчины с мужчинами, женщины с женщинами (Красносельцев, ibid., стр. 40), а равно, и приписываемое Дионисию Ареопагиту сочинение «О церковной иерархии». Последнее вменяет ищущему крещения в обязанность иметь В., причём имя того и другого записывается в книгу. «Первосвященник, говорится во II гл., повелевает священникам записывать и оглашаемого, и восприемника». Предписывая крещаемому иметь В., древняя церковь возлагала на последнего особого рода обязанности. По свидетельству памятников, они начинались до крещения, имели место при самом акте крещения и продолжались впоследствии. Что касается обязанностей первого рода, то, судя по XII пр. IV Карфагенского собора, они сводились к поучению воспринимаемого тому, что он должен был говорить при крещении. «Вдовицы и девственницы, замечают отцы собора, избираемым при таинстве крестящихся женщин, должны быть так приготовлены к своей должности, чтобы могли свободною и святою речью научить простых и необразованных жён тому, как они должны отвечать крещающему во время крещения». Обязанности второго рода были не одинаковы, смотря по тому, кого воспринимал В. Если крещаемый был младенец, то он произносил за него исповедание веры, отрекался от диавола, сочетавался Христу, одним словом, отвечал на все вопросы от имени крещаемого младенца. «Божественные наши наставники, говорит VIII гл. сочинения «О церковной иерархии», положили принимать младенцев по священному чину так, чтобы естественные родственники поручили его кому-нибудь из верующих... этого-то человека иерарх заставляет произносить отречение и священное исповедание». О том же самом говорит Геннадий Массилийский (ум. 493) в 52 гл. своего сочинения о «Церковных догматах», а бл. Августин приводит и те вопросы, которые предлагались В. младенца, именно: верует ли он в Бога? Сочетавается ли Богу? Отрицается ли диавола? (98 письмо к Бонифацию; 218 речь к кающимся). Те же самые обязанности возлагались на В. и тогда, когда крещаемые были настолько в ненормальном состоянии, что не могли сами отвечать на предлагаемые совершителем таинства вопросы. «Вместо тех, замечает Климент Александрийский в комментарии на 26 ст. 11 гл. ев. от Иоанна, которые одержимы бывают тяжкою болезнию, и потому должны быть крещены, отрицаются (диавола) и сочетаваются (Христу) другие, которые как бы из любви должны говорить за них». Подобное же свидетельство представляет рассказ африканского епископа – Фульгенция о том, что за одного африканца, впавшего во время крещения в горячку и сделавшегося без языка, «отвечали, как за младенца, другие». Отмечаемую практику узаконивает 34 пр. III Карфагенского собора. К разряду этих ненормальных лиц относила древняя церковь и всех тупоумных. Что касается крещения лиц возрастных и здоровых, то само собой понятно, что указанные обязанности не имели здесь места. В. был в этих случаях свидетелем, поручителем веры крещаемого и своим положением напоминал воспринимаемому о тех обязательствах, какие он брал на себя, вступая в христианское общество. Справедливость этого подтверждает и вышеприведённое место из «Путешествия Сильвии», а также и следующий факт. Св. Феодор, упоминая об Иоанне Спафарии, который своим В. взял образ св. мученика Димитрия, одобряет его поступок, говоря, что «св. мученик мог быть лучшим свидетелем, нежели какой-нибудь царь или князь земной». Участием в акте крещения не кончались обязанности В.; строго говоря, они только ещё начинались. Ручаясь за веру и благочестие крещаемого, В. тем самым брал на себя обязательство наставлять его в том и другом, и во всю последующую жизнь, являлся блюстителем веры и нравственности воспринимаемого. Прямое и ясное указание на такие обязанности В. находим в следующих словах бл. Августина: «я прошу, говорит он в 218 из своих речей, чтобы каждый мужчина и каждая женщина, восприявшие детей от св. купели, всякий раз, когда наступают пасхальные торжества, припоминали, что они – споручники веры, и потому должны всегда поддерживать в воспринятых ими заботливость об истинной любви, увещевали бы их беречь чистоту, сохранять девство до брака, требовали бы, чтобы они содержали веру кафолическую, чаще ходили в церковь, и, оставив рассеянность, внимательно слушали божественные чтения»... В другом месте он также поставляет им в обязанность и словом, и делом поучать воспринятых чистоте, смирению, миролюбию и прочим христианским добродетелям.

Только что указанные обязанности сами собою предрешают вопрос, кому древняя церковь разрешала быть В. Так как он являлся свидетелем, поручителем веры крещаемого и его наставником в дальнейшей жизни, то им мог быть только тот, кто сам был наставлен в основных истинах христианства, знал символ веры, молитву Господню и другие главные пункты христианского вероучения. «Прежде всего, говорит В. бл. Августин в своей речи после Пасхи, вы должны знать символ веры и молитву Господню». Впрочем, и верующие в древней церкви не одинаково участвовали в восприемничестве: были лица, которые, по укоренившимся взглядам, охотнее других приглашались к исполнению данной обязанности. В IV и V вв. такими лицами были родители детей; они являлись В. в силу того, распространённого в данное время, взгляда, что только тогда можно освободиться в крещении от прародительского греха, когда дети будут воспринимаемы от купели самими родителями. Подобный обычай существовал, впрочем, не особенно долго. С V в. стала развиваться идея о родственном (духовно) отношении В. к воспринятому, идея, формулированная на Трулльском соборе в особом правиле (53). Под влиянием этого и пришли к мысли о невозможности родителям быть В. своих детей, потому что в этом случае брак их становился вне закона, как брак, заключённый в близком родстве. Поэтому в 776–80 гг. издан императорами Львом IV и Константином V закон, запрещающей родителям воспринимать от крещения собственных детей. Другими лицами, которым в древней церкви отдавалось предпочтение при исполнении обязанностей В., являлись христиане, всецело посвятившие себя служению церкви, – диаконы, диакониссы, отшельники и девственницы. «Мужчину, замечает 16 гл. III кн. Ап. Постановлений, воспринимает диакон, а женщину – диаконисса». Указание на исполнение отшельниками и девственницами обязанности В. встречается также в 98 послании бл. Августина к Бонифацию. Наконец, известен факт, что восприемницею сестры св. Епифиния была девственница Вероника. С течением времени и этот обычай начал мало-помалу ослабевать. Так, в определениях собора Аntissiodoren'ского (590 г.) встречается прямое постановление, запрещающее священнику и монаху воспринимать при крещении.

Определяя качества В., древняя церковь не раз высказывала свой взгляд и на число их. Все, относящиеся к этому пункту, свидетельства говорят за то, что В. должен быть один: при мужчине мужчина, при женщине женщина. Указание на это находится уже в постановлении римского епископа Гигина, свидетельствующем, что при крещении может быть один В. О том же самом говорит и практика позднейшего времени. Так, по словам Виктора Утичского, В. Елпидифора Карфагенского был один диакон Мурета. В мученических актах св. Севастиана говорится, что В. крещённых пресвитером Поликарпом мужчин был св. Севастиан, а восприемницами женщин – Беатриса и Людина. Сообразно с этим, 22 пр. Никейского собора определяет: «мужчины да не держат детей женского пола или женщин, равным образом, и женщина да не держит детей мужского пола». Из свидетельств более позднего времени наибольшей определённостью отличается свидетельство Льва Великого и Мецкого собора (888 г.). Первый в одном из своих декретов говорит: «к восприятию младенца от крещения должны приступать не многие, а только один, или мужчина, или женщина». Второй VI пр. постановляет, чтобы от источника крещения дитя воспринималось одним лицом, а не двумя, тем более многими.

Постановления о В. греческой церкви позднейшего времени не представляют чего-либо нового, резко отличающегося от только что приведённых. Несколько изменился лишь взгляд на число В. В то время как, по свидетельству Георгия Пахимера (XIII в.), Симеона Солунского и некоторых богослужебных памятников, В. может быть только одно лицо, другие документы говорят уже о нескольких. Так, в криптоферратском списке чина крещения (XIII в.) встречается замечание, что отрицание «произносят В.» (Goar. Εύχολόγιον, стр. 278, not. 8). Тремя столетиями позднее данная практика подвергается порицанию со стороны Константинопольского патриарха Иеремии II (XII в.). «Дошло до нашей мерности, писал он жителям Кипра, что некоторые из иереев и духовных возымели обычай призывать при крещении христианских детей многих В... Поэтому пишем ко всем вам и объявляем, чтобы с этого времени чего-либо подобного совершаемо не было, но пусть будет только один В., как повелевают божественные и священные законы». Отмеченный обычай не удержался, однако, в практике греческой церкви, и в настоящее время она следует постановлениям древней. То же самое видим и в западной церкви. По определениям соборов XIII ст. число В. должно быть три: при крещении ребёнка мужского пола – двое мужчин и одна женщина, при крещении девочки – две женщины и один мужчина. Другие соборы того же времени предписывают иметь не более четырёх В. и не менее двух. Подобная практика держалась до XVI ст.

Что касается истории восприемничества в русской церкви, то она сводится к истории одного вопроса, – именно – о числе В., так как только в этом пункте русская церковь уклонялась от постановлений восточной. Но и эти уклонения начались не ранее XIV ст.; в XII в. русская практика совпадала с греческой: при крещении полагался один В. Такой вывод делают из слов Ипатьевской летописи под 1178 г.: «и родися у великого князя Всеволода четвертая дочь, и нарекоша имя во святем крещении Полагея, а княже Сбыслава; и крести ю тетка Олга». Какова была практика XIII ст., неизвестно; но в XIV в. появился обычай быть при крещении двум В., – мужчине и женщине. В своё время её отметил митрополит Киприан в послании к Псковичам. «Про кумовство, писал он, что дитя крестити куму с кумою, несть того: неслично двема крестити, ни мужю с чужею женою, ни с своею женою, но одиному годится крестити, или от мужескаго полу или от женьского». Существование указанной практики подтверждается также показаниями богослужебных памятников и посланием мит. Киприана к игумену Афанасию (1340 – 1405). Так, в служебнике XIV в. по рукоп. типографской библ., № 129 встречается замечание: «пришедше кумови, хотящему восприяти на крещение младенца, також и куме, преклонше има главу купно со отрочатем». «Не многим кумом достоин быти, ниже куму и куме, якожее зде в нашей землй творимо есть, пишет Киприан, но единому крестити достоит и отцю крестному нарещися, или мужу, или жене». Судя по приведённым свидетельствам, рассматриваемый обычай наблюдался не в одном Пскове. В XV в. его существование отмечает митр. Фотий, говоря в «Поучении о важности св. сана» следующее: «егда крещение творите, кум бы был один у мужска полу, а женска полу – кума едина; а по два бы кума не было», и рукописный служебн. соф. библ., № 839, предписывающий поминать на сугубой ектении кума и куму. Но этого мало. Судя по одной рукописи XV в. («Вопросы и ответы о разных случаях пастырской практики»), содержащей вопрос о том: «подобает ли двема кумом или двема кумам крестити дитя», в данное время было в обычае иметь при крещении двух В. и двух восприемниц, что напоминает западную практику XIII ст. Из XV в. рассматриваемый обычай перешёл в XVI и, в конце концов, вызвал постановление Стоглавого собора: «а кум был бы один либо мужеский пол, либо женский, а по два бы кума и мнози кумов не были, как у вас прежде сего не было». Но это определение не имело силы: господствующим был обычай иметь двух В. «В. же у единого крещаемого мнозем не достоин быти, читаем в рук. моск. син. библ., № 358, но токмо, яко же обычай прият мужеску полу и женску, множое же того никакоже». Такая же точно практика наблюдается и в XVIII в. В требнике Петра Могилы рекомендуется один В., но ничего не говорится против большего числа. В постановлениях же Московского собора 1667 г. прямо повелевается, чтобы при крещении младенца был один В. и одна восприемница. Данное правило было вызвано, по всей вероятности, тем фактом, что при крещении допускалась и не одна пара В. Справедливость этого подтверждается самой формулой соборного определения: «брещи вам накрепко, говорят отцы собора, чтобы при крещении мужска пола или женского В. был один и приемница едина жена». С практикой XVII в. вполне согласна практика XVIII. Иностранец Корнилий де-Бруин, путешествовавший по России в 1701–8 гг., говорит, что при крещении избирают крестных отца и мать. Что касается настоящего времени, то присутствие при акте крещения В. и восприемницы – обычное явление. Мало того, бывает и так, что приглашается не одна пара. Против этого обычая направлен, между прочим, указ Св. Синода от 18 июня 1834 г. «При крещении одного лица, говорится в нем, быть одному В. и одной восприемнице; и для того вменить священникам в обязанность: 1) в случае многих лиц, приглашённых к восприятию от купели, допускать к обрядовому действию одну, преимущественно для сего назначенную родителями или родственниками крещаемого, пару, вспоминая оную и в молитвах; 2) на сию только пару, как действительных В., относить и родство духовное, как о том правилами церковными определено». Но указ синода можно считать простою уступкою сложившейся веками практике. В принципе же признается необходимым только один В.; при младенце мужеского пола мужчина, при ребёнке женского пола – женщина. В таком духе выражается требник. На этом основании указом 1837 г. от 31 декабря родство между В. и восприемницею признано и объявлено несуществующим. Но указ 19 января 1810 г., запрещающей мужу и жене вместе воспринимать от купели одних и тех же крещаемых, остался в силе.

Литература. Binghamus, Origines. Vol. IV. Martene, De antiquis ecclesiae ritibus P. 1. Schuler, De Susceptoribus; у Volbeding’a, Thesaurus commentariorum. Ветринский, Памятники древней христианской церкви, II т. Алмазов, История чинопоследований крещения и миропомазания. О восприемниках при таинстве св. крещения. «Руков. для сельских пастырей», 1878 г., №№ 20 и 50. Одинцов, Порядок общественного и частного богослужения в древней России до XVI в. Дмитриевский, Богослужение в русской церкви за первые пять веков («Правосл. Собесед.», 1883 г., II ч.).

А. Петровский