Вольтер

Вольтер. Значение В. определяется не тем, что он писал и говорил, а тем, как, по каким побуждениям и при каких условиях он писал и говорил. Его влияния нельзя понять, не зная его личности. Он родился в Париже в 1694 г. У его отца нотариуса, по обычаю того времени, был литературный салон, гости которого по мере сил пытались блистать скептицизмом, остроумием и весёлостью. Этот салон был первою школою для В. Затем он прошёл иезуитскую коллегию и вступил в жизнь. Необыкновенно даровитый, широко образованный, обладавший могучим остроумием и страшною силою иронии, В. мечтал при помощи своих талантов проложить себе путь к высшим сферам и занять влиятельное положение при дворе. Но здесь В. пришлось столкнуться с презрением аристократов к людям среднего сословия, его самолюбие постоянно терпело жестокие уколы, ему приходилось унижаться, чтобы добиться возвышения, и его без церемонии унижали, когда хотели. Это раздражало его. Он написал обличительные стихотворения, его выслали из Парижа, затем заключили в Бастилию. Снова потом он завоевал себе положение во французском обществе, но тогда у него произошло роковое столкновение с шевалье Роганом. Оскорблённый насмешкою В., Роган приказал своим слугам его поколотить, и, когда это было исполнено, сочувствие общества оказалось на стороне Рогана, а не В. «Поэты должны иметь спину», говорили в Парижских салонах. Возмущённого В. совершенно безвинно засадили в Бастилию и выпустили лишь под условием, что он покинет Францию. В. поселился в Англии, где он научился очень многому. Локк, Ньютон, английские деисты стали его руководителями. Из Англии В. представилась возможность вернуться в Париж, но отсюда за свои сочинения и насмешки ему нередко приходилось эмигрировать. По приглашению прусского принца Фридриха (впоследствии – Великого) он переселился в Берлин. Здесь Фридрих, выказывавший ему пламенное поклонение, сначала осыпал его своими милостями, но затем В. пришлось убедиться, как непрочно благоволение сильных этого мира. Ему пришлось бежать, претерпеть арест, обыск, и в угоду Фридриху французское правительство воспретило В. въезд в Париж. Философ поселился в Фернэ – на границе Франции и женевской территории. Отсюда он распространял свои произведения по всему миру, здесь работал для французской энциклопедии, отсюда вёл борьбу против жестокости действовавших тогда уголовных кодексов и за права низших сословий, отсюда он вёл переписку с Екатериной II и здесь написал историю Петра Великого. В 1778 г. он внезапно явился в Париж, хотя ему туда был воспрещён въезд. Все время его пребывания здесь было рядом непрерывных оваций. Но это продолжалось недолго: 1778г., 30 мая, его не стало. Может быть, волнения переезда и встреч ускорили его кончину. Перед своею смертью он дал аббату Готье следующую записку, которая хранится теперь в национальной библиотеке: «Je meurs en adorant Dieu, en aimant mes amis, en ne haissant pas mes ennemis en detestant la superstition». Позволительно верить искренности этих его предсмертных слов. Напрасно думают, что из иезуитской коллегии, в которой он воспитывался, В. вынес вражду к религии, нет, он вынес из неё признание бытия Божия, свободы человеческой воли, существования конечных целей, сознание обязательности долга и веру в будущую жизнь. Легкомысленно отрицательное отношение к религии В. вынес из салона своего отца, равно как и из других салонов, и из темных движений собственного сердца. В. очень самолюбив. Может быть, ничего он так не боялся, как быть обманутым, и потому, нетвёрдый в вере, он бравирует показным неверием, глумится над христианством, но, в то же время, В. страшно труслив, и мысль о том, что его на том свете потащат на живодёрню, смущает его, может быть, более, чем мысль об аде многих верующих грешников. В. хочет жить, хочет личного счастья. Его идеал – блеск двора, почести, внимание женщин, но его буржуазное происхождение стоит между его желаниями и их исполнением. Отсюда – ряд противоречивых действий и сочинений. Путём бессовестной лести и унижения В. хочет проникнуть вверх и, в то же время, он бичует в своих сатирах ненормальность самого факта существования этого верха – неравноправности. В. защищал принцип равенства, но, главным образом, потому, что неравенство было не в его пользу. Много раз и с успехом В. защищал бедных, угнетённых, заключённых, но, главным образом, не во имя любви к этим несчастным, а во имя раздражения против угнетателей, против принципов, которые делали возможным такой печальный факт угнетений, принципов, которые заставляли страдать и его – В. Для общего блага, может быть, весьма хорошо то, что В. родился не в высших общественных слоях, тогда его деятельность, судя по складу его характера, могла легко направиться исключительно на интриги, на завоевание высокого общественного положения, но он родился в общественной средине и – это должно признать – стал трибуном общественного низа. В. был алчен, мелочен, злопамятен, мстителен, способен на самую низкую ложь и лесть. Стараясь попасть в члены французской академии и для этой цели рассеять свою репутацию кощунствующего человека, В. писал министру: «честному человеку позволительно защищаться, он обязан защищаться сам, не для пустого удовольствия принудить других к молчанию, но для прославления истины. Я хочу сказать перед Богом, мне внимающим, что я – благонамеренный гражданин и искренний католик, и говорю это, единственно, потому, что я всегда был таким в моем сердце. Мною не написано ни одной страницы, которая ни дышала бы человеколюбием, и написано много таких страниц, которые подтверждаются священным авторитетом религии»... Екатерине, называя её пресвятой владычицей, В. писал: «Те Саtharinam laudamus, Те dominam confitemur». В. был остроумен и любил блистать остроумием. Ради красного словца он не останавливался перед самым страшным богохульством. В. был натура мелкой чувствительности, но не глубокого чувства. Смерть любимой женщины заставила его упасть в обморок, но затем в самое короткое время он забыл и о своей любви, и о той, которую любил. Лучшее в деятельности В. – это защита основных истин религии и прав человека. В. гордился тем, что в течение своей шестидесятилетней литературной деятельности он непрестанно стремился выяснить истину бытия Божия. Он не высказал по вопросу о Боге ничего оригинального и нового, но он настаивал на убедительности существовавших доводов бытия Божия, и все заставляет думать, что для себя лично он считал их неотразимо убедительными. В. настаивал на значении космологического и физико-телеологического доказательства бытия Божия и стремился обратить внимание всех на пользу от веры в Бога. Его знаменитое послание, обращённое к автору книги «Des trois imposteurs», получило всемирную известность...

Si les cieux depouilles de leur empreinte auguste

Pouvaient cesser jamais de le maniffester,

Si Dieu n'existait pas, il faudrait l'inventer.

В письмах к Фридриху Прусскому, бывшему детерминистом, В. горячо и решительно отстаивал свободу человеческой воли. Свобода, по В., есть способность думать или не думать о чем-либо, действовать или не действовать согласно определению нашего духа. Наше внутреннее чувство неотразимо утверждает нас в мысли, что мы свободны. Отвергать это свидетельство чувства можно было бы лишь в том случае, если бы было доказано, что идея свободы заключает в себе внутреннее противоречие, но это совсем не доказано. Если бы моё чувство свободы было обманчивым, то получалось бы, что Бог создал нас так, чтобы мы обманывались. Такой способ действия в Высшем Существе не достоин Его бесконечной мудрости. Противники учения о свободе признают факт сознания свободы и то, что их внутреннее чувство неотразимо сопротивляется всем доводам детерминизма. Фаталисты в своём поведении постоянно принуждены отрекаться от своих принципов. В. разбирает и возражения против свободы. Говорят: телесные условия, страсти, болезни управляют нами. Это умозаключение, по В., подобно тому, как если бы из факта существования болезней выводили отрицание существования здоровья, но, напротив, болезни и рабство свидетельствуют о том, что существуют здоровье и свобода. Свобода в человеке есть здоровье души. Говорят: воля всегда выбирает то, что нашему разуму кажется наилучшим, все равно как чашка весов склоняется в сторону наибольшей тяжести. В. говорит, что должно строго различать необходимость физическую и нравственную, последняя вполне совместима с самой полной физической и естественной свободой. Из божественного предвидения выводили несвободу человека. В. отвечал на это, что божественное предвидении не есть причина существования вещей, но основывается на факте их существования. Говорили, что если бы человек был свободен, то он был бы независим от Бога. На это В. отвечал, что это наша относительная независимость дарована нам божественным всемогуществом (39 письмо к Фридриху). В специальной статье о конечных причинах в философском словаре В. писал: «если часы сделаны не затем, чтобы показывать время, я признаю, что конечные причины суть химеры, и примирюсь с тем, чтобы меня называли саuse-finalier’ом, т. е., дураком». Идею справедливости В. считал всеобщею. «Некоторое понятие справедливости, писал он, представляется мне столь естественным, столь общим всему человечеству, что оно является независимым от всякого закона, от всякого договора, от всякой религии» (Le рhilosophe ignorant). О душе В. писал: «если Бог вложил в человека неразрушимую монаду, если эта монада мыслит и чувствует в нас, то я не вижу никакой нелепости в утверждении, что эта монада может существовать, может иметь идеи и чувства, когда разрушится тело, душою которого сна была» (письма Меммия к Цицерону. Диалог Калликрата и Эвгемера). Рядом с защитою отвлечённых принципов религии в сочинениях В. содержится много нападений на всякую положительную религию, на существование института духовного, религиозного ритуала и т. д. Особенным нападениям подвергается христианская церковь. Моисей для В. – миф, его книги – арабские сказки, Христос – галилейский Сократ, которого корысть духовенства превратила в Богочеловека, христианское богословие – неудачная синкретическая смесь греческой философии и иудейской религии. Эти жестокие тезисы у В. соединялись с дружественными отношениями ко многим католическим духовным лицам (он добивался и папского благословения), с исполнением от времени до времени постановлений католической церкви и со спорадическими заявлениями, что он – искренний католик. Может быть, здесь он не был вполне искренен ни в своих утверждениях, ни в своих отрицаниях. В. имел много влияния на русское образованное общество, но, кажется, это влияние было исключительно вредным. На Екатерину без сомнения В. не имел влияния. Здесь все дело ограничивалось безмерною лестью с одной стороны и вещественными знаками внимания – а В. был очень чувствителен к таким знакам – с другой. Но В. сильно влиял на других. Эти другие усвояли из его произведений то, что было наиболее понятно и, чем, скорее всего, можно было блеснуть: скептицизм, отрицание, насмешки над священным и авторитетным, цинизм. Отмечают, что В. влиял отрицательным образом далее на Державина («На смерть князя Мещерского») и фон Визина («Послание к слугам Шумилову, Ваньке и Петрушке»). В. влиял на Щербатова, Болтина, Сумарокова. В. сильно влиял на многих русских помещиков, которые в его циничных и чувственных произведениях находили поблажку и оправдание своим низменным страстям, и которые совершенно не умели находить в сочинениях В. то, что в них было действительно доброго. На западе с именем В. связываются просветительные движения, на Руси – нет. Идеи мистиков и масонов, и немецкая идеалистическая философия способствовали возникновению у нас кружков славянофилов и западников, которые поставили своею целью служить духовному росту России. В. влиял у нас только деморализующим образом. Статуя В. в Эрмитаже представляет в его лице, как бы одряхлевшего Мефистофеля. Таковым он и был для России. Его вредное влияние было сознано уже при Екатерине, и с конца восьмидесятых годов XVIII в. на Руси начинает появляться серия и переводных, и оригинальных статей, направленных против В. Вот – некоторые из таковых произведений. «Обнажённый Вольтер», 1787. «Письмо Василия Левшина о поэме (В.): на разрушение Лиссабона», 1788. «Изобличённый Вольтер», 1792. «Вольтеровы заблуждения», 1793. «Оракул новых философов, или кто таков г. Вольтер», 1803. «Основатели новой философии: Вольтер, Даламберт и Дидерот – энциклопедисты без маски», 1809. «Иудейские письма к Вольтеру», 1808, 1816. Теперь В. давно уже стал достоянием истории. Его значение в истории философии Виндельбанд определяет таким образом: В. «объединил механическую натурфилософию Ньютона, эмпиризм теории познания Локка и моральную философию Шефтебери под точкою зрения деизма». Но и чужие идеи В. не усвоял глубоко, он был поверхностен, вследствие этого понятен и потому, как замечает Эрдманн, могуществен. Он брал из чужих сокровищниц семена добра и зла, сеял их щедрою рукою на духовные почвы Европы и Америки и, благодаря своему умению влиять на эти почвы, нередко – хотя далеко не всегда – достигал того, что на этих почвах появлялись те всходы, которые были ему желательны.

С. Глаголев