Валаам

Валаам прорицатель. Валаам принадлежит к числу самых загадочных лиц Священной Истории. Он жил, по свидетельству Кн. Чис.22–24 и 31:8, 16, в эпоху исхода евреев из Египта, т. е. в XV столетии до Р. X. В истории избранного народа он проявил себя преступными попытками защитить моавитян от евреев, сначала посредством ослабления мужества последних силою своего магического воздействия, (Чис.22. Втор.13:4–5), а затем через сближение их с моавитянами посредством обольстительного распутного культа в честь моавитского идола Ваал-Фегора (Чис.25:1–8 и 31:16).

Случилось это так. Когда евреи по Божию повелению (Быт.17:8; Чис.14:23: Втор.1– 4; 2, 7–9, 14, 18–19; Чис.20:14–21) подошли к восточной границе земли обетованной, им пришлось для обеспечения себя с фланга и тыла вступить в победоносную борьбу с аморрейским и васанским царями (Чис.21) и таким образом на несколько месяцев остановиться по соседству с моавитянами и мадианитянами на так называемых «Равнинах Моавитских», близ Иордана, против Иерихона (Чис.22:1). Между тем, моавитяне и мадианитяне, видя, что евреи в это время занялись завоеванием царств аморрейского и васанского, прониклись мучительным опасением за свою участь и, после неудачной попытки прогнать часть евреев от своих границ вооружённою рукою, решились прибегнуть, по обычаю того времени, к губительной силе магических проклятий, т. е., волшебных вредоносных наговоров.

В то время магия, представлявшая в своих редких действительных фактах не что иное, как сильные гипнотические явления, практиковалась в широких размерах особенно в Халдее среди её первобытных обитателей аккадов. По имеющимся ныне сведениям, халдейская магия, представлявшая сначала ряд оставшихся в памяти народа загадочных фактов волевого целительного, или вредоносного воздействия, потом превратилась в искусство заклинания (благословения) и проклятия, и нашла себе выражение в особых письменных произведениях, трактующих целительные явления магии под именем белой, а вредоносные и разрушительные под именем чёрной магии. Со временем уверенность в действительности и пользе магических действий из Халдеи проникла и к окружающим Месопотамию племенам и в том числе к моавитянам и мадианитянам. Поэтому, как только для этих племён стало ясным, что они не могут вооружённой рукой прогнать евреев от своих границ, они нашли нужным обратиться к магической защите известного в это время мага Валаама, сына Веорова из Пефора Арамейского (Месопотамского).

Касательно жизни и общественной деятельности этого мага до приглашения его моавитянами не имеется прямых исторических сведений. Известный еврейский писатель Филон в своём жизнеописании Боговидца Моисея на основании предания сообщает только, что Валаам славился своим искусством прорицателя, т. е., предсказания обращающимся к нему людям интересующих их событий из жизни природы и человеческой судьбы. Но так как моавитяне обращались к Валааму с просьбою проклясть евреев (Чис.22:6), а не разгадать будущее, то отсюда следует, что Валаам был известен, может быть, гораздо более своею дивною способностью производить желательные ему изменения в жизнедеятельности предметов его магического воздействия посредством произнесения известных слов (магического внушения нужных мыслей и чувств).

По происхождению Валаам был несомненно семит и принадлежал, по всей вероятности, к Сирийской ветви, т. е., отдалённым потомкам младшего сына Симова Арама (Быт.10:22; 1Пар.1:17). О сущности его занятий и природных дарованиях можно составить понятие отчасти из факта приглашения его моавитянами проклясть евреев, отчасти из наименования его в кн. Нав.13словом косем (הַקּוֹסֵם). Слово косем по новейшим исследованиям есть изменённое в устах евреев халдейское (аккадское) какама или какам и означает не только волхва в смысле прозорливца, обладающего даром предсказания будущего, но и в смысле чародея-заклинателя. Отсюда можно заключать, что маг Валаам был не только прорицатель-прозорливец, но и заклинатель и таким образом представлял в своей особе редкое соединение магической способности в полном и совершенном виде, именно обладал могучей волей заклинателя и чуткой проницательностью прозорливца. Намёк на эти свойства приглашённого моавитянами месопотамского мага, по-видимому, заключается и в его имени (прозвище) Валаам, представляющем изменение ассирийского (арамейского) Bilamat «господин слова и дела», т. е., сильный в слове и деле.

При таких дарованиях Валаам, подобно всем выдающимся халдейским магам, употреблял свою дивную могучую силу воли в форме проклятия для (мнимого, или действительного) отвращения губительного влияния злых духов, колдунов и устранения других несчастных случаев, которым подвергаются люди. В форме заклинания или «божественной» защиты он мог употреблять магическую силу (гипнотическую) своей воли для ограждения людей от всякого зла, напастей и болезней, для призывания на них защищающей от зла и поспешествующей во благо божественной воли. Вместе с тем, при способности схватывать вещим своим сердцем сокровенную связь мирового процесса во сне (Чис.22:8, 19) и в знаменательных явлениях (по особому цвету облаков, блеску молнии, телодвижениям животных) окружающего мира (Чис.24:1), Валаам, вероятно, занимался гаданием касательно намерений и судеб отдельных лиц и целых народов и на основании такого гадания давал более или менее полезные советы для выхода из затруднительных обстоятельств. На действительность магических заклинаний и предсказаний Валаама в прошлом, до приглашения его моавитянами, указывает и. безоговорочное изложение св. писателем веры моавитян в силу проклятий этого мага (Числ 22:6) и признание св. писателем за благодеяние избавления евреев от его проклятий (Втор.23и Нав.24:10).

По религиозным убеждениям Валаам, подобно Праведному Иову и его друзьям, был поклонником истинного Бога, Которого и признавал Виновником своей способности прозревать будущее, произносить спасительные заклинания и губительные проклятия (Чис.22:8–12, 18–19; 23:3, 26 и друг.).

Таково общее представление о маге Валааме. Более частные черты его профессии и характера выясняются из его поступков, описанных в 22 – 25 гл. Кн. Чис. Именно, когда моавитский царь Валак приглашал его через своих послов прийти в Моавию и оттуда посредством изречения проклятия на евреев ослабить их (Чис.22:5–7), Валаам, хотя и получил во сне воспрещение идти с моавитянами для проклятия евреев, однако исполнил это не вполне искренно и дал понять моавитянам, что сочувствует им в их затруднительном положении. Когда же Валак прислал другое посольство с усиленной просьбою прийти и проклясть евреев, и послы рассказали ему о тягостном положении их племени подле воинствующих тогда евреев, и передали приглашение их царя с обещанием почестей и золота, Валаам опять настойчиво испрашивал у Бога разрешения пойти и проклясть евреев (Чис.22:18, 19) и, наконец, получил позволение идти с послами моавитскими, впрочем, делать лишь то, что Господь ему откроет при вступлении в землю Моавитскую (Чис.22:20). Однако дорогою Валаам не переставал думать и настойчиво просить Божия соизволения ослабить евреев своим сокрушительным проклятием и этим неправедным желанием раздражил Господа, и воспылал гнев Божий за то, что он пошёл с упорным намерением проклясть евреев, и стал Ангел Господень на дороге, чтобы воспрепятствовать ему (Чис.22:22), и заставил ослицу, на которой ехал Валаам, свернуть с дороги и пойти в сторону, противоположную от каравана моавитских послов, сопровождавших Валаама. Поглощённый тревожными думами о том, позволит ли Бог проклясть евреев, Валаам сначала не заметил этого Божественного посланника, но странные, показавшиеся знаменательными его магической прозорливости, уклонения ослицы, на которой он ехал, и, наконец, её неожиданный разговор с ним открыли ему его духовное око, и он «увидел Ангела Господня, стоящего на дороге с обнажённым мечом в руке, и преклонился, и пал на лице свое. (Чис.22:23–31). И сказал ему Ангел Господень: за что ты бил ослицу твою вот уже три раза? Я вышел, чтобы воспрепятствовать тебе, потому что путь твой неправ предо Мною. И ослица, увидевши Меня, своротила от Меня вот уже три раза; если бы она не своротила от Меня, то я убил бы тебя, а её оставил бы живою. И сказал Валаам Ангелу Господню: согрешил я, ибо не знал, что Ты стоишь против меня на дороге, итак, если это неприятно в очах твоих, то я возвращусь. И сказал Ангел Господень Валааму: пойди с людьми сими, только говори то, что я буду говорить тебе (Чис.22:32–35). Этим видение кончилось. Валаам присоединился опять к каравану моавитских послов и скоро достиг земли Моава.

Но теперь настроение Валаама было весьма не похоже на то, с каким он шёл до видения. Тогда он ещё утешался время от времени надеждою на соизволение Господа, сильно желал удовлетворить просьбу моавитян и с удовольствием воображал щедрые дары и славное возвращение в отечество. Теперь он чувствовал себя невольным исполнителем чуждых ему планов Вседержителя, и с досадою представлял недовольство моавитян на нежелательные последствия его приглашения. Тогда он горел ожиданием и сомнением, теперь он чувствовал тяжёлое утомление. До видения он ощущал свою силу и веровал в неё, теперь ему казалось будто дивная магическая сила оставила его...

Поэтому, когда моавитский царь, услышав о приближении Валаама к границам своей земли, вышел к нему на встречу, Валаам с грустью сказал ему: «вот я и пришёл к тебе, но могу ли я что от себя сказать: Что вложит Бог в уста мои, то и буду говорить.... (Чис.22:38).

Однако Валак, при своём языческом воззрении, не понял смысла этих слов. Он понимал под благословением и проклятием те заклинания и проклятия, которыми славились халдейские маги и в числе их Валаам. Эти заклинания и проклятия, по тогдашнему верованию производили, независимо от согласия или несогласия действий мага с законом Божиим и вообще волею Божества, желательное влияние не только на ход стихий природы, но и на деятельность бесплотных могущественных духов. Благословение св. патриархов и пророков, в смысле некоторого (религиозного) действия, означает испрашивание у Вседержителя благословляемым всякого добра, а как результат такого действия – означает всякий дар, ниспосылаемый человеку от Бога или данный богатым человеком неимущему (ср. 2Кор.9:5). Напротив, магическое заклинание, по аккадски (халдейски) еп, т. е., «Божия защита», представляет только условие (орудие) привлечения высшей силы для устранения временного случившегося или приближающегося бедствия. Благословение было живым, исшедшим из уст одного какого либо святого мужа (пророка) изречением или предсказанием милости Божией, или обещанием награды за благочестие; заклинание (магическое благословение), напротив, представляло неизменную, раз навсегда сложенную песнь (заповедное слово), заключающую настойчивое требование высшей помощи на случай какого-либо несчастия независимо от того, существует или нет в данную минуту опасность и страдание; заклинание, напротив, обусловливалось временными, частными проявлениями зла, в виде нападения врагов, бездождия, моровой язвы, болезней. Благословение изрекалось во имя Единого Истинного Бога, по Его внушению: заклинание, напротив, произносилось во имя богов ложных в надежде на силу заклинательной формулы, ради корыстных соображений магов в исполнение заявленного со стороны кого-либо суеверного желания спастись заклинанием от какой-либо беды. Точно также и проклятие св. патриархов и пророков отличается от магического. Св. мужи церкви Божией проклинали кого-либо, будет ли это отдельное лицо, семья, или целый народ, силою Божиею за преступление Божественного закона; у язычников проклятия, или вредоносные наговоры произносились только злыми колдунами, чародеями по злобе и зависти, или скверного ради прибытка: Св. патриархи и пророки исполнение своего проклятия предавали на волю Господа Вседержителя, а злые чародеи – шептуны (Ис.8:19; Втор.18:10) ожидали нужных последствий от силы своего чародейственного наговора, способного якобы принуждать божественную или нечистую силу к совершению того или другого желательного действия.

В силу такого воззрения на условия магических заклинаний и проклятий, Валак, несмотря на заявление Валаама, что он не может от себя произнести проклятия на ненавистных моавитянам евреев, – трижды пытался возводить месопотамского мага на вертины гор, трижды устроял там жертвенники в честь Бога Валаамова (Иеговы), однако, устрашённый грозным предостережением ангела, Валаам всякий раз произносил, вместо проклятий на евреев, вдохновенные ему свыше притчи – благословения. Называя благословения мага Валаама притчами, св. писатель, по-видимому, хотел этим показать, что каждое из этих благословений, представляя по своей сущности и форме небольшую по объёму пророческую речь, содержит указание на общие постоянные и неизменные законы, условия и фазисы существования избранного народа. При этом, в первых четырёх притчах своих Валаам говорит исключительно об избранном народе в его отношениях к родственным племенам, а последние три содержат пророчество о судьбах народов иноплеменных, имевших лишь временное наиболее важное соприкосновение с народом Израильским.

В первый раз Валак возвёл Валаама на Бамот Ваал, или высоты Вааловы (Чис.22:41), откуда виднелся вдали стан Израильский. По мнению древних, это нужно было, во-первых, для того, чтобы предмет заклинания был доступен чувствам заклинателя (подобно тому, как гипнотизируемый должен быть виден гипнотизёром); и, во-вторых, для того, чтобы быть ближе к наитию Божественной силы, которая, по древнему поверию, охотнее всего открывала себя на высотах. В данном случае Вседержитель благоволил оправдать это поверие. Ибо, когда Валаам, по принесении жертвы из семи тельцов и овнов (по арамейскому обычаю, см. Иов.42:8), отступил на некоторое расстояние от Валака и его свиты, чтобы отгадать волю Божества в знаменательных с точки зрения халдейской мантики (гаданий) явлениях природы (цвет облаков, полет птиц, движение змей и т. п.) и прислушаться своим чутким сердцем к мановениям Божественного мироправления, Бог встретился с ним, явил ему Своё присутствие и вложил слово в уста его, и сказал ему: возвратись к Валаку, и так говори (Чис.23:2–5). И Валаам вместо проклятия произнёс благословение на избранный народ, засвидетельствовав его вечную многочисленность и благополучное существование (Чис.23:7–10). Валак остался очень недоволен этою нежелательною магическою речью Валаама (23:11), но объяснил её отчасти, может быть, неугодностью этой высоты Божеству, отчасти отдалённостью её от стана евреев, вследствие чего последний был виден лишь в слабых и неясных очертаниях и не мог, по мнению моавитского царя, произвести соответствующего на мага впечатления. Поэтому он предложил Валааму пойти с ним на другую, более близкую к стану евреев, гору – именно, на вершину Фасги, именуемую «полем стражей». Валаам исполнил желание главы моавитян, взошёл с ним на вершину Фасги, откуда отчётливо виднелся стан евреев (23:12–14) но и здесь, несмотря на новые жертвы и молитвы, Господь снова внушил Валааму произнести новое благословение на израильтян. В этой второй притче Валаам опровергает надежды Валака на их ослабление и поражение указанием, что среди евреев нет несправедливости и болезней, Господь хранит их Своим присутствием и явлением Своего покровительства в подвигах их вождей, открывает им своевременно Свои определения устами пророков и делает их такими же страшными для врагов, какими являются лев и львица для скотов и зверей (Чис.23:21–24).

Но и вторичное превращение проклятия в неприятное моавитскому царю благословение не погасило в последнем надежды на возможность услышать проклятие на ненавистных ему евреев из уст месопотамского мага. «И сказал Валак Валааму: пойди, я возьму тебя на другое место; может быть, угодно будет Богу и оттуда проклясть мне его (Израиля). И взял Валак Валаама на верх Фегора, обращённого к пустыне» (Чис.23:27–28), точнее к той незаселённой части Иорданской долины, где располагался станом готовый к переходу в Ханаан народ еврейский (ср. Чис.23:48; Втор.3:29).

Однако на эту возвышенность Валам вступил уже более по настоянию Валака, чем по собственному желанию. Он уже чувствовал себя утомлённым и не имел твёрдого намерения умолять Божество о позволении проклясть загадочный для него народ, вышедший из Египта. В его духе быстро пронеслись события, случившиеся во время его сборов в Моавию и на пути к границам этой земли. С невольным страхом он вспомнил, как свойственное ему бурное, тёмное и грозное настроение мага превращалось в тихий, согревающий свет пророческого озарения. Ему все более и более становилось ясно, что Иегова неизменно благоволит шатрам Израиля и дышит на них обилием блага и милости. Поэтому, когда на вершине Фегора были принесены установленные жертвы (Чис.23:29–30), Валаам мысленно увидел, что Господу угодно только благословлять Израиля, и не пошёл уже, как прежде, на высоты Ваала и Фасги, для волхвования, т. е., высматривания повелений Божества в знаменательных (по учению халдейской астрологии) явлениях окружающей природы, но обратился лицом своим к пустыне (равнине) и увидел Израиля, стоявшего по коленам своим, и был на нем Дух Божий (24:2). На этот раз месопотамский маг приведён был силою Божиею в состояние высшего духовного (психофизического) возбуждения, неудержимого позыва выразить открытое ему пророчественное созерцание в форме пророческой притчи-песни. По своим внешним обнаружениям, это возбуждение у Валаама, как прорицателя вообще, по-видимому, сопровождалось судорогами, трепетанием членов, закатыванием глаз, дрожанием губ, колебанием груди, а с внутренней ощущалась, как тяжкая дремота, соединённая с ужасом, при которой самосознание то потухает, то вспыхивает, а сила самообладания и способность управлять ходом представлений ослабляются, и вообще, наступает потемнение сознания внешнего мира вследствие всецелого устремления ума на предмет созерцания. По прекращении этого возбуждения, обусловленного увлечением уже предметом созерцания, наступает второе, полное потемнение сознания, от которого созерцатель как бы пробуждается, т. е., приходит в обычное состояние (подобное состояние отчасти переживали и св. пророки (см. Быт.2:21; 15:12.; Иов. 4:13–14.; Лк. 9:32, 33; Деян.10:10; 22:17; 2Кор.12:2, 3).

В силу такого характера (отчасти замеченного и у св. пророков) вдохновенного состояния Валаам должен был под наплывом нисшедшего на него действительного Божественного вдохновения чувствовать истеричную подавленность, так сказать, выйти из себя, и в тяжёлом полусне упасть на землю (ср. Чис.22 и 24:4). И вот, в этом состоянии оцепенения и самозабвения, в духе Валаама раскрывается радующее видение идеального состояния Израиля – его святости, духовной мощи и мира (полного довольства). Может быть, смутно сознавая то, что говорил его язык, он невольно рисует своё необычайное, полное контраста между состоянием духа и тела, настроение. По его свидетельству, на него, знаменитого сына Веорова, нашло небывалое, неизведанное им доселе вдохновение. Он изрекает небесное с закрытыми глазами. Он отрешился от ощущения чувственности, ничего земного не видит, не слышит и не осязает. В лице его вещает внимающий (теперь) глаголам Крепкого, пророчествует созерцающий видения Всемогущего; Божественный дух поверг его (Валаама) в состояние таинственного полусна, крепкого экстаза; он весь погрузился в глубину своего «внутреннего человека»; в отягчающей дремоте он упал и лежит на земле, но его духовные очи отверсты, как будто бельмо с них спало (Чис.24:3–4). В этом состоянии настоящее созерцается без оболочки, и долженствующее прийти в будущем становится пред духом как бы в осязаемых чертах и образах. С поразительной ясностью усматривает теперь прозорливец красоту жилищ, т. е., граждански-теократитеских порядков Израильского быта (ср. Иез.31:3–9), и будущее политическое усиление среди народов силою грядущего Вождя. Валаам видит, как Всемогущий победоносно освободил евреев от тягостного подчинения непобедимому доселе Египту и составляет для евреев великолепное и страшное украшение – несокрушимую силу единорога; как грозный лев Израиль уничтожает враждебные ему народы, раздробляет кости их, в качестве военной добычи отнимает все средства к ожирению и в знак полной победы и наступления ненарушимого мира сокрушает своё оружие, свои стрелы (Чис.24:5–9).

«И воспламенился гнев Валака на Валаама, и всплеснул он руками своими, и сказал Валааму: я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их вот уже третий раз. Итак, беги в своё место; я хотел почтить тебя, но вот, Господь лишает тебя чести (Чис.24:10–11). Но это не прекращает нашедшего на Валаама вдохновенного созерцания, и он, движимый этим пламенем, возвещает Валаку в качестве предостерегающего совета будущие судьбы моавитского народа, имеющие наступить при конце дней (Чис.24:12–13). По свидетельству Валаама, пред его духовным взором развёртывается беспредельная сцена мировой жизни народов. На горизонте этой сцены, со стороны шатров Израиля, как бы в туманной дали, месопотамский прозорливец видит появление Грядущего, этого идеального Давида (Иез.34:23–24) в образе звезды, как эмблемы Божественного достоинства (халдеи представляли Божество в форме лучезарной звезды, понятие Бог они изображали знаком звезды). При некотором приближении эта звезда видится духовному оку прозорливца как подобие человека, облечённого в лучезарное сияние небесного светила. И вот, этот Прообраз Давида (ср. 2Цар.21:17), этот таинственный Бог в человеческом образе (ср. Откр.22:16) сокрушает князей Моава и сковывает разрушительные порывы буйных сынов злого человекоубийцы (бога войны, по верованию египтян) Сета (2Цар.8). К числу их принадлежит племя идумеев. В лице амаликитян они первые причинили зло Израилю (Исх.17) и Втор.25:17–19). И вот, этот враждебный Израилю и его идеальному Владыке Эдом будет в наказание за эту свою вражду навсегда во владении других народов, а Израиль, в лице грядущего звездообразного Вождя, явит несокрушимую, далеко влияющую силу. В определённый час этот лучезарный Победитель, потомок Иакова, восстанет из своего как бы покоящегося существования и предаст пагубе все то, что помышляло спастись от Его праведного мщения бегством из разрушенного города, т е., из развалин богопротивной гражданственности (Чис.24:14–19).

Но этим не кончилось пророческое предсказание месопотамского мага царю моавитскому. Валаам ещё не пришёл в обычное своё душевное настроение. Подобно медленно погасающему сиянию лучей заходящего солнца, божественное вдохновение, озарившее душу Валаама, погасло не вдруг, а постепенно. Подобно вспышкам вечерней зарницы, оно вспыхнуло ещё раза три в душе Валаама, и в лучах его он прозрел судьбы известных ему, соприкосновенных с Израилем, Моавом и Эдомом, народов – амаликитян, кенеев, ассириян и скифов. Погибнут подавшие худой пример ненависти к Израилю амаликитяне, не останутся безнаказанными пользующиеся покровительством евреев неблагодарные кенеи. Грозные ассирияне, по своему обычаю переселять пленных в свою страну, уведут это коварное племя за Евфрат, и оно исчезнет там в разноплемённых волнах могучего Ассирийского государства. Но такова же судьба и грозной Ассирии, и родного Валааму Арама. Вот, во мгле северных туманов к северо-западу от Киттима (царства хеттеев) мелькают перед озарённым свыше оком Валаама необозримые полчища народов Гога – скифов, Вседержитель выведет их от краёв севера (см. Иез.38 и 39), и они поразят и смирят гордую крепость высокомерных ассириян и подобных им разорителей и грабителей потомков Евера (Иактана), населяющих родной Валааму Арам и Аравию. Но вместе с ними при конце дней всемирной истории погибнут и Гог, и все его полчища (Чис.24:20–24).

Таково содержание притч Валаамовых, представляющих как бы абрис исторических судеб народов, представляющих из себя типы такого или иного отношения к избранному Богом народу. С точки зрения указанных в них знаменательных фактов следовало бы отвести Валааму почтенное место среди провозвестников истины, поставить его в число светильников земли. Однако его последующее поведение заставляет думать о нем не так, как бы желалось. В Чис.31писатель Пятикнижия передаёт, что «по совету Валаама Мадианитские женщины были для израильтян поводом к отступлению от Господа в угождение Фегору, за что и поражение было в обществе Господнем», а в Чис.25 эта преступная и злополучная история изображается подробно. Как же могло это случиться, каким образом Валаам оказался виновником нечестия и погибели некоторых сынов Израиля?

В силу такого характера (отчасти замеченного и у св. пророков) вдохновенного состояния Валаам должен был под наплывом нисшедшего на него действительного Божественного вдохновения чувствовать истеричную подавленность, так сказать, выйти из себя, и в тяжёлом полусне упасть на землю (ср. Чис.22и 24:4). И вот, в этом состоянии оцепенения и самозабвения в духе Валаама раскрывается радующее видение идеального состояния Израиля – его святости, духовной мощи и мира (полного довольства). Последствием такой разгульной жизни была моровая язва, смерть 24,000 израильтян, прекращение дружественных отношений с обольстителями, избиение по повелению Моисея мадианитян, как главных виновников сего печального события, и убиение среди них самого Валаама (Чис.31:2–8). Это предложение Валаама с магическою силою объединило моавитян и мадианитян в неодолимом влечении заманить евреев на празднества и поставить им сеть в очаровательном сладострастии их женщин. С другой стороны, и для самих евреев в лице их худших членов слово Валаама оказалось как бы волшебным приворотом. Через несколько дней по исполнении церемоний приглашения избранный народ «блудодействовал с дочерьми Моава и кланялся богам их, и прилепился к Ваал Фегору (Чис.25:1–3). Таким образом, из предыдущего явствует, что Валаам, с одной стороны, был глубоко верующий человек, а с другой – корыстолюбивый, упорный ослушник Божественных велений. Что же он такое и кому уподобить его?

Для нравственной оценки с точки зрения откровения должно принимать во внимание не весь путь земной жизни, не дела вообще, а только дела последних дней земной жизни, состояния, предшествующие непосредственно отрешению человека от телесной оболочки (Иез.18:24; 2Цар.11 и 24 гл.; Ев. Марка 12, 36). Между тем, Валаам в последние дни своей жизни поступал беззаконно (2Цар.11:16), заявил сознательно своё непослушание Вседержителю в отношении к израильтянам, научил мадианитян и моавитян ввести их в соблазн преступным служением Фегору (Чис.31:16, 25; Откр.2:14, 15), а непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление тоже, что идолопоклонство (1Цар.15:23). В деле приглашения Валаама моавитянами проклясть евреев Господь положил пред Валаамом преткновение, и он отступил от правды своей, сделал беззаконие и нераскаянно в нем умер (Чис.31:8; Иез.18:24,26), ибо Господь вразумлял его словами и видениями, чудесной речью ослицы и страшным явлением Ангела с обнажённым мечом (Чис.24:4,16; 22:22–35). Господь поразил Валаама мечом евреев (Чис.31:8; Нав.13:22), потому что сей богато одарённый Богом маг забыл, что принял и слышал, не хранил сего и не покаялся (Откр.3:3). Поэтому, несмотря на своё пророчество о пришествии Христа Искупителя (Чис.24:17), Валаам не удостоился не только названия пророка, но и человека Божия (ср. 1Цар.2:27–36; 3Цар.13:1–10), а назван общим всем языческим магам словом прорицатель (Нав.13:22).

Но за всем тем может возникнуть вопрос, каким образом он послужил органом откровения о пришествии Избавителя, и есть ли аналогичные ему личности среди избранного народа?

На эти вопросы возможен лишь такой ответ. Как для произрастания, т. е., обнаружения слова Божия пригодна не всякая земля, а только добрая, так и для полного восприятия и яркого выражения даров и откровения Св. Духа годен не всякий верующий, а лишь верующий с особым качеством своего темперамента. Изучение состояний пророков в момент восприятия ими откровения и самой формы выражения ими воспринятых Божественных речей и видений даёт основание думать, что св. пророки по особому Божию смотрению (1Кор.12:10, 29) от прочих святых учителей, также снедаемых ревностью по Боге, отличались пламенным темпераментом и природным поэтическим даром (чуткости и красноречия), который давал им возможность вполне ясно воспринимать глаголы и явления Господа, и воспринятое сообщать своим верующим братьям не в форме спокойного, хотя и глубоко назидательного повествования или рассуждения, а в виде увлекающей, яркой, картинной, мерной речи. И вот эти-то два, присущие святым пророкам свойства, т. е., пламенный характер и поэтическое дарование и есть, думается, то общее (у Валаама с пророками) условие, благодаря которому обладающий этими свойствами Валаам, несмотря на своё преступное корыстолюбие и упорное непослушание Богу, оказался способным восприять и выразить Божественное откровение касательно судеб Св. Церкви. Поэтому нужны были только особенные обстоятельства жизни, вроде изображённых в Чис.22 и 24 гл., и Валаам при его правоверии и поэтическом чувстве «слышит слова Божии, ощущает в себе ведение Всевышнего, видит видения Всемогущего» (Чис.24:4,16).

И за всем тем Валаам не представляет из себя нечто вполне исключительное в истории Церкви. Напротив, по своим чрезвычайным дарованиям, по особому благословению Господа и по особой превратности судьбы он весьма походит на двух странных еврейских мужей: судию Сампсона и царя Саула. Оба эти мужа были назначены Господом для прославления Господа посредством спасения Его народа (Суд.13:5, 25; 1Цар.9:16,17); оба отличались особенным телесным превосходством (Суд.16:3; 1Цар.10:24); оба были способны к пророческому восприятию Духа силы (Суд.13:25; 14:6,19; 15:14; 1Цар.10:10; 11:6; 19:23); оба, как бы совсем забывая веления Господа, без всякой внутренней борьбы увлекались своеволием, сообразно отличительным свойствам своей природы: Сампсон – неумеренным половым влечением (Суд.14:1–3; 16:4–17), Саул – упорным своенравием и самонадеянностью (1Цар.11:5, 7, 13; 13:8, 9, 11; 14:44; 15:9,24), и посему оба закончили заключительную половину своей жизни тоскливым, мучительным сознанием явного Божественного отвержения (Суд.16:17; 1Цар.16:14; 18:10 и др.) и крайне трагическим концом – самоубийством (Суд.16:28–30; 1Цар.31:4–6). И как странная (сама по себе преступная), исключительная страсть Сампсона к дочерям (женщинам) филистимлян (Суд.14:1–3 и 15:1,4) по устроению Господа послужила для Сампсона поводом к наказанию филистимлян за господство их над евреями (ст. 4), так и в данном случае – корыстолюбие и честолюбие Валаама послужили поводом к тому, чтобы он «свой дивный магический дар прорицания употребил на благословение духовных потомков Израиля и посредством своего пророческого дарования (но не призвания) прославил имя Вседержителя пред лицом народов.

Обстоятельное изъяснение истории Валаама можно найти в магистерской диссертации епископа Серафима, «Прорицатель Валаам», изд. в 1899 г. в С.-Петербурге и напечатанной в переводе на английский язык в Лондоне в 1900 г. под заглавием: The Soothsayer Balaam by the ѵегу Rev, Seraphim, Bishop of Ostrojsk. London. 1900.

Е. С.