Иеффай

Иеффай, сын некоего Галаада из колена Манассиина от блудницы (Суд.11:1), победитель аммонитян, напавших на заиорданские колена с целью вытеснения их из земель между Иавоком и Арноном (Суд.11:13), был судьею в течение шести лет (Суд.12:7). В библейской истории он известен главным образом по своему обету, данному пред выступлением против аммоннтян. «Если, – сказал Иеффай Господу, – ты предашь аммонитян в руки мои, то по возвращении моем... что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу его во всесожжение» (Суд.11:30–31). Первою вышла навстречу Иеффаю его единственная дочь, «и он совершил над нею обет свой» (ст. Суд.11:39). Несмотря на видимую ясность и определенность библейского рассказа, понимание обета и его исполнения не отличается однообразием. По мнению Таргума, Иосифа Флавия, древнейших отцов и учителей Церкви – Оригена, Тертуллиана, Ефрема Сирина, И. Златоуста, бл. Феодорита, Амвросия Медиоланского, а равно и позднейших экзегетов – Корнелия а-Ляпида, Калмета, Винера и др., Иеффай принес свою дочь во всесожжение. «Жестоко, – говорит, напр., св. Амвросий, – обещание, еще более жестоко решение, которое необходимо должен был оплакивать даже сам совершивший его» (De officlis кн. III, гл. 12, 78). «Владыка Бог, – замечает бл. Феодорит, – научая чрез Иеффая других делать обеты благоразумно и с ведением, не воспрепятствовал закланию» (20 вопрос на кн. Судей). Другие же – раввин Кимхи, Генгстенберг, из отечественных писателей прот. Богословский (Обет Иеффая: «Православное Обозрение», 1875, III), проф. А. П. Лопухин (Библейская история I, стр. 936 сл.) и др. – утверждают, что дочь Иеффая была посвящена на служение при скинии и осталась девой.

В подтверждение последнего из указанных взглядов обычно приводятся следующие соображения. Данный Иеффаем обет выражен условно, именно так: если то, что выйдет первым мне навстречу, будет личностью, то я посвящу ее на служение при скинии; если же это будет животное, которое может быть принесено в жертву, я принесу его Господу во всесожжение. Иеффай произнес обет (издер), а не заклятие (херем), в силу чего к нему неприменимо постановление кн. Левит (Лев.27:29): «Все заклятое из людей, что отдано под заклятием, не выкупается: умертвить должно». Человеческие жертвы были запрещены законом (Втор.12:30–31, 18:10), а потому Иеффай не мог решиться на такое противозаконное дело, как принесение своей дочери в жертву. Если же и решился бы, то священники его до этого не допустили бы, между тем он упомянут Ап. Павлом в числе других героев веры (Евр.11:32). Далее, после замечания, что «Иеффай совершил над дочерью обет свой, который дал», Писание прибавляет: «и она не познала мужа» (ст. Суд.11:39). Отсюда следует (Богословский), что она не была принесена во всесожжение, а навсегда осталась девою, посвященною на служение при скинии, по примеру тех «постниц», которые еще во времена Моисея «постились у дверей скинии собрания» (Исх.38:8). Потому-то и сама дочь Иеффая пред совершением над нею обета просит у отца двухмесячного срока, чтобы «оплакать девство свое» (ст. Суд.11:37), а не жизнь. При обречении дочери Иеффая на безбрачие понятны, наконец, печаль и смущение ее отца (ст. Суд.11:35). Они вызваны представлением, что с нею теряется у него утешительная надежда видеть продолжение своего потомства, «ибо она была у него только одна, и не было еще у него ни сына, ни дочери (ст. Суд.11:34).

Такова совокупность данных, приводимых в защиту того мнения, что дочь Иеффая не была принесена в жертву. Но сила их ослабляется соображениями такого рода. Прежде всего, нет оснований для положения об условности обета Иеффая. Ему противоречит значение п употребление еврейской частицы «ve» [«будет Господу, и (ve) принесу во всесожжение»], равняющейся соединительному союзу «и», но не разделительной частице «или». Далее, при переводе: «будет Господу, или принесу во всесожжение», получается противоположение между членами, чего на самом деле нет, так как всесожжение назначалось для того же Иеговы. Наконец, рассматриваемое мнение усвояет Иеффаю намерение посвятить Богу или лицо, или животное. Но употребленные в тексте выражения прилагаются лишь к разумным существам, а не к животным. Именно: в законе никогда не говорится о приносимом в жертву животном, что оно «будет Господу». Данное выражение употребляется в том случае, когда идет речь о принесении ]Иегове человеческих существ (Чис.3:12,14). И если теперь то, что «будет Господу», принесется во всесожжение, то очевидно, что Иеффай разумеет под ним исключительно личность. «Не о каком-либо животном, приносимом по закону в жертву, произнес он, – говорит бл. Августин, – обет. Не было обычая, чтобы возвращающимся с победы вождям выходили навстречу животные. Без сомнения, он имеет в виду человека» (вопр. ХLIX на кн. Судей). Настоящее представление о сущности обета Иеффая дает не название «нэдер», а отношение к нему самого Иеффая. Оно же вполне определенно высказано в словах: «Я отверз о тебе уста мои пред Господом и не могу возвратить обета» (ст. Суд.11:35). Иеффай не может отказаться от исполнения своего обещания принести во всесожжение то, что выйдет к нему навстречу, хотя этим вышедшим и является родная дочь. С его точки зрения данный им обет требует буквального, точного исполнения; это – обет с заклятием, а следовательно, к нему вполне приложимо постановление Лев.27:29. Человеческие жертвы, действительно, были запрещены законом. Но, с одной стороны, существование закона еще не доказывает, что он всегда был исполняем (Пс.105:37); с другой, никто и не доказывает, что Иеффай дал обдуманный обет. Исполнить же его он должен был потому, что это обет с заклятием, а решимость на исполнение могла возникнуть при мысли, что он уподобляется в настоящем случае Аврааму. Сославшись на пример этого последнего, он мог убедить и священников не мешать исполнению обещанного. Св. Павел в послании к Евреям восхваляет Иеффая за его веру; но он ограничивается лишь поименованием его. Это упоминание не может быть рассматриваемо как одобрение всех его действий, ибо Апостол поименовывает в то же время и тем же способом Давида и Самсона, поведение которых не всегда было безупречно. Никто не утверждал, что Ап. Павел оправдывает в настоящем случае убийство Урии и другие поступки Давида. Нельзя поэтому видеть в одном и том же выражении в пользу Иеффая того, чего оно не заключает в пользу Давида и Самсона. Что касается выражения: «не познала мужа», то оно нисколько не говорит, против принесения дочери Иеффая в жертву. Она не познала мужа, – не вышла замуж как в том случае, когда была обречена на безбрачную жизнь при скинии, так и в том, когда была принесена в жертву. При допущении мысли, что дочь Иеффая посвящается на служение при скинии, остается мало понятною печаль как ее самой, так и отца. «Оба утрачивают утешительную надежду видеть продолжение своего потомства». Но не утешительнее ли сознание, что оба совершают богоугодное дело: один отдает свою дочь на служение Богу, а другая добровольно исполняет волю отца? Для печали, особенно в такой сильной форме, в какой проявил ее Иеффай и его дочь (первый разорвал одежды – ст. Суд.11:35; вторая плакала два месяца – ст. Суд.11:37), в данном случае не может быть места. «Дочь Иеффая оплакивала не жизнь, а девство». Но для нее понятия о жизни совпадали с понятием о девстве; она оплакивает девство, т. е. беспечальную, чистую девственную жизнь. Наконец, что важнее всего, у Иеффая не могла даже возникнуть мысль обречь свою дочь на безбрачную жизнь при скинии; почвы и оснований для нее не давал ни закон, ни практика. Назореи, которые преимущественно посвящались Богу, женились (Суд.13:5, 14сл. 1Цар.1и 1Цар.8:5), а девы, представляемые в скинию или храм, были обручаемы мужьям, как, напр., св. Дева Мария. Что касается 8 ст. 38-й главы кн. Исход, то ссылка на него не подтверждает мысли о существовали обычая обрекать дев на безбрачную жизнь при скинии. По буквальному чтению (гаццобот) в настоящем случае идет речь не о «постницах», а просто о женщинах, приходящих к скинии в большом количестве («толпы женщин») с приношениями, необходимыми для ее устройства.

По своей сущности обет Иеффая был «херем»; предметом его являлась личность, по действию же он сводился к принесению ее в жертву. И если Писание замечает: «и совершил он над нею обет свой, который дал» (ст. Суд.11:39), то остается йдопустить, что дочь Иеффая действительно была принесена в жертву. В пользу подобного вывода говорит между прочим и замечание 40 ст. 11-й гл., что у дочерей израильских установился обычай восхвалять дочь Иеффая четыре дня в году. Они восхваляли ее за тот героизм, который она проявила, подчинявшись воле отца. И наоборот, у них не было бы оснований для восхваления, если бы она совершила обычное дело, – посвятила себя на служение при скинии в качестве девы.

Свящ. А. Петровский