Коливо

Коливо, иначе кутия, – вареная пшеница с медом, составлявшая пищу бедных римлян и носившая у них название «coliphia». В христианской церкви коливо приносится 1) в честь и память Господних праздников и святых, 2) в память усопших и 3) в пятницу первой недели Великого поста в воспоминание о том, как св. Феодор Тирон, явившись епископу Евдоксию, уведомил его о приказании Юлиана Отступника окропить идоложертвенной кровью все продававшиеся на торжище Антиохии припасы, посоветовал употребить в пищу коливо и тем спас христиан от осквернения (Никифор Кал., История X кн., 12 гл.). Обычай приносить коливо в двух первых случаях существовал уже в IV ст. Указание на это находится в толковании Вальсамона на 4-е апостольское правило. «Каким образом, – говорит он, – приготовленное на память святых и умерших и украшенное разного рода плодами коливо приносится к алтарю, – об этом узнаем из молитвы великого Афанасия, читаемой за умерших».

Содержание молитвы Афанасия В. над коливом остается неизвестным. Дошедшие до нас молитвы этого рода принадлежат позднейшему времени, IX-X и XII в. Такова, напр., молитва над коливом в память святых по рукописи Синайской библиотеки IX-X в. № 957 и X в. № 958 и в память усопших по рукописи той же библ. 1153 г. № 973 (проф. А. А.Дмитриевский, Описание литургических рукописей II, стр, 6, 35. 111). Столь ранних известий о приношении колива в честь Феодора Тирона в литургических памятниках не имеется. О нем не говорят древнейшие из известных уставов, – Типикон великой Константинопольской церкви IX-X в. и Константинопольского Евергетидского монастыря XII ст., хотя в том и другом памятнике служба субботы первой недели Великого поста посвящена памяти этого святого (А. А. Дмитриевский, Описание I, стр. 115. 519), а песнопевцем XI в. Иоанном Евхаитским составлен ему особый канон (Филарет, архиеп. Черниговский, Исторический обзор песнопевцев, стр. 327). В Синайском Канонаре X-XI в. нет даже и подобного указания. Ввиду подобного обстоятельства, введение в церковную практику обычая приносить коливо в честь Феодора Тирона можно считать сравнительно поздним. В пользу такого предположения говорит и тот факт, что молитва над коливом молебного пения Феодору Тирону: «Вся совершивый словом Твоим, Господи», не есть специальная на этот случай молитва, а молитва над коливом в память вообще святых (рукоп. IX-X в. Синайской библ. № 957: А. А. Дмитриевский Описание II, стр. 6; ср. Евхологион александрийской патриаршей библ. XIV в. ibid., стр. 351). Это несомненный признак того, что при составлении службы Феодору Тирону пользовались готовым материалом.

Что касается приношения колива в честь и память святых и всех вообще усопших, то оно составляет, как можно думать, остаток тех древних трапез, или вечерей любви, которые устраивались в древней христианской церкви в дни кончины мучеников и простых смертных. «Мы, – говорит, напр., Ориген, – празднуем день смерти потому, что не умирают те, которые кажутся умершими. Поэтому и поминовение святых совершаем и родителей наших и друзей, в вере усопших, набожно память творим. Когда же совершается память их, тогда созываем благочестивых со священниками и вместе с клиром угощаем верующих» (Толкование на кн. Иова). Существование и устройство агап в дни кончины отмечает также и Иоанн Златоуст (Беседа 27 на 1 посл. к Коринфянам). Право считать приношение колива остатком этих древних трапез дают следующие соображения. Как известно, по действующему ныне церковному Уставу поминовение усопших и приношение за них колива совершаются в Великий пост только в пятницу вечером, субботу и неделю и не имеют места в остальные седмичные дни (Последование вечера Сырной недели; см. еще Типикон Константинопольского Евергетидского монастыря XII в. и Типикон 1205 г Барбериновой библ. в Риме III № 69: А. А. Дмитриевский, Описание 1, стр. 523. 827). Подобная практика возникла на почве постановлений Лаодикийского собора 364 г.: «ни памяти мученик творити (в Великий пост), токмо в субботу и неделю; не подобает в Великий пост ни брака, ни памяти по мертвых, ни иного коего пира творити» (50 и 51 пр.). Под «пиром» в память усопших собор разумеет вышеупомянутые трапезы, устроявшияся в древней церкви в дни кончины: – их совершение в четыредесятницу представляется несовместимым со строгостью поста. И если на основании соборного запрещения устраивать в Великий пост трапезы по умерших церковь отменяет на данное время приношение колива, то само собою понятно, что последнее рассматривается ею, как остаток этих именно погребальных трапез. И, действительно, молитва над коливом по рукописи Синайской библиотеки 1153 г. № 973 усвояет его приношению название «Σοχη’» – вечеря любви. По ее словам, в приношении колива прославляются Господь и Его пречистая Матерь, принимают участие все святые и Ангелы. Объединяя церковь небесную и земную, оно подобно вечери Авраама, на которой последний принимал странников (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 111–112). Как остаток древних трапез в дни памяти святых и усопших, коливо входит и в настоящее время в составь поминального стола и для него благословляется. «Последование над коливом на трапезу в память празднуемых святых» – читаем в рукописи Святогробской библиотеки 1584 г. № 134 (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 806).

Благословение колива в честь и память святых ограничивалось по древней практике чтением одной из трех молитв: современной – «Сотворивый вся словом Твоим, Господи», или – «Боже Вседержителю, создавый небо и землю и море и вся, яже в них», или «Благословен еси, Господи, единый человеколюбивый и безгрешный» (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 6. 157. 181. 191. 287; 35. 45. 71. 82. 148. 196, 111). Что же касается благословения колива в память усопших, то иногда оно состояло из одной молитвы: «Владыко, Господи Боже наш, во свете живый», или «Благословен еси Боже отцев наших, создавый человека и введший его в мир», или даже «Вся сотворивый словом Твоим, Господи» (А. А. Дмитриевский, ibid, стр. 110. 111. 148), иногда же принимало форму целого последования с различным составом в зависимости от того, в память кого приносилось коливо: – мирянина, священника или же монаха (А. А. Дмитриевский, ibid, стр. 327. 771. 921). По сравнению с современным оно имело больший объем, – содержало пение погребального канона и погребальных стихир.

В русской церкви обычай приносить коливо отмечается уже в вопросах Кирика к епископу Нифонту. «Слышал я негде, – говорить Кирик, – что над кутьею за упокой нужно зажигать две свечи или четыре или сколько бы ни было, но чет, а за здравие пять или три. Клим (один из числа тех, к которым Кирик обращался с вопросами), сказал мне на это: сколько хочешь – и за здравие, и за упокой, но без просфор, ибо просфора проскомисается в алтаре и не кладется на кутию» (проф. Е. Е. Голубинский, История русской церкви I, 2, стр. 396 по 1-му изд.).

Свящ. А. Петровский.