Клятва

Клятва – Клятва есть призывание всеведущего, вездесущего… Бога во свидетельство истинности говоримого кем-либо о чем-нибудь прошедшем или настоящем или – в удостоверение несомненности каких-либо будущих фактов, действий, намерений и пр., поскольку все они стоят в зависимости от данного человека. Клятва вообще затем становится в частности присягой, когда она произносится по требованию представителей правительственной власти (светской или церковной) и, притом, по известной, определенной формуле.

Дозволительна ли клятва? Да, дозволительна, а в некоторых случаях даже и необходима, хотя многие относились и относятся к ней отрицательно, каковы, напр., вальденсы, анабаптисты, квакеры, меннониты…, у нас – молокане, духоборы, штундисты и пр. († граф Л. Н. Толстой, проф. Вагнер и др.).

Слово Божие учит о клятве следующим образом.

Ветхий завет. В кн. Бытия рассказывается, что Бог клялся и даже Самим Собою, когда давал обетование Аврааму о размножении его потомства и когда, следовательно, было необходимо дать этому патриарху наиболее сильное удостоверение в том, что обетование непременно осуществится (Быт. 22, 16 и сл.). Если Бог допускает клятву и, при том, Самим Собою, то ясно отсюда, что могут допускать ее и люди, призывая Бога во Свидетели истинности их слов, верности их обещаний… И, действительно, Слово Божие рассказывает, что Авраам, посылая раба для отыскания невесты Исааку, берет с первого клятву (Быт.24:2,3,37,41); Иосиф дает клятву своему отцу относительно места погребения последнего (Быт.50:5) и затем сам берет клятву с сынов Израилеевых, что они перенесут его кости в родную землю (Быт.50:25). Моисей не только разрешает, но даже требует клятву в некоторых случаях (Исх.22:11. Числ.5:21 сл.), напр., при выяснении вопросов – о незавладении чужою собственностию, о верности жены мужу и т. д., при чем предписывает клясться именем Божиим, а не чем-либо иным (Втор.6:13). Клянутся начальники израильского общества в том, что сохранят жизнь гаваонитянам (Нав.9:15). Клянется Еффей пред Давидом в том, что не оставит последнего (2Цар.15:21). Клянется весь народ иудейский в том, что не изменит своему Богу (при Асе: 2Пар.15:8–15). Первосвященник Иодай берет клятву в доме Господнем со стоначальников, что они не выдадут Гофолии его планов относительно Иоаса (4Цар.11:4). Клянутся пред Ездрою все израильтяне, что удалят от себя жен из рода иноплеменников (1Ездр.10:5) и т. д. Ясно, словом, из этих и подобных им мест Ветхого Завета, что клятва в ветхозаветные времена и разрешалась Богом, и действительно практиковалась, как нечто необходимое и полезное для человеческой жизни, поскольку, – разумеется, – она имела место при нормальных условиях. Иначе же она воспрещалась. Так, воспрещалось клясться именем Божием во лжи, потому что такой клятвой имени Божию наносилось бесчестие (Лев.19:12); нельзя было клясться не Божиим именем, а именем тех, кто не – боги (Иер.5:7); не следовало пользоваться клятвою без особой к тому нужды (ср. Сир.13:9. Исх.20:7)… Примечательно, между прочим, то, что ветхозаветные пророки, говоря о будущих временах, – временах Христова царства, – мимоходом отмечают, что и тогда будут клясться, именно – Богом истины (Ис.65:16), Божиим именем (Иер.12:16).

Новый Завет. У Ин.5:32,43 говорится, что Иисус Христос указывал на Бога-Отца, как на свидетельствовавшего о Нем, и на то, что Он пришел и проповедовал во имя Своего Отца, так что, следовательно, Ему должно верить. Ссылка на Отца для того, чтобы уверить Своих слушателей в истинности Своих слов и Своей деятельности, как Спасителя мира, – по замечанию некоторых богословов, – есть не иное что, как своего рода клятва именем Бога Отца. Еще более характерно место у Мф.26:63,64… Когда И. Христос, – читаем здесь, – молчал после того, как против Него выступили два лжесвидетеля, – молчал даже и после сказанных затем и проникнутых недоумением слов первосвященника, то последний, заклиняя Его Богом живым, просил ответить: Он ли Христос, Сын Божий Лишь только после этого Господь ответил: ты сказал. Это выражение всецело параллельно бывшему обычным в подобных обстоятельствах слову: аминь (ср. Числ.5:22…). Ты заклинаешь Меня Богом живым, – как бы так говорил Спаситель. Я во имя Бога живого отвечаю, т.-е. (если употребить нынешний язык) присягаю в том, что Я – Христос, Сын Божий. Смысл места ясен в такой степени, что иначе уразуметь его беспристрастному читателю едва ли возможно. Св. Ап. Павел, далее, многократно призывает в качестве свидетеля Самого Бога (Рим.1:9. 2Кор.1:23. Флп.1:8), следовательно, клянется, считает клятву делом хорошим. Клятвопреступников же, естественно, ставит на одну линию с блудниками, мужеложниками, скотоложниками и тому подобными грешниками (1Тим.1:9,10) и, конечно, потому только, что они – клятвопреступники, а вовсе не потому, что давали клятву. Классическим местом в посланиях св. Ап. Павла является Евр.6:16: люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Здесь речь идет о всех людях вообще; исключений не делается ни для кого, при чем не дается ни малейшего намека на то, что люди (конечно, и христиане) в данном случае совершают что-либо дурное. Клятва называется чем-то окончательно решающим всякие человеческие споры: к ней, как к такому решительному средству, принято обращаться тогда, когда уже все остальные средства для улажения спорного дела бесплодно исчерпаны. Это, конечно, и естественно. Предполагается, что во всяком человеке живет чувство страха пред Богом, все видящим и все знающим, – чувство, которое уже одно только остановит каждого и удержит его от всякой лжи и неправды…

Но есть в Н. Завете два места, дающие по-видимому, оружие в руки безусловных отрицателей законности рассматриваемого явления в христианской среде. Это Мф.5:34–37 и Иак.5:12. В первом содержатся слова Господни:… „Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом…, ни землей…, ни Иерусалимом…, ни головой твоей…, но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого“. У Иаковы читаем;… „братия мои, не клянитесь ни небом, ни землею, и никакою другою клятвою; но да будет у вас да, да, и нет, нет; дабы вам не подпасть осуждению».

Как понимать эти два места? Ужели они стоят в противоречии со всем тем, что раньше нами сказано? Не стоят, конечно, и не могут стоять. Присмотримся к делу ближе. У Мф. запрещение клясться дано, как видно из хода речи (см. 33 ст.:… „слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои“; ср. Лев.19:12. Втор.23:21), в качестве поправки к ветхозаветному – положительному предписанию касательно её, – и, по-видимому, ветхозаветный закон в данном отношении отменен Спасителем. Так ли однако? Не клянись вовсе (ὅλως, omnio). Толкователи разногласят между собою, понимая дело или в смысле ограничения клятвы только именем Божиим, необходимыми случаями…, или в смысле оттенения всецелой недозволительности ее, или в смысле даже излишества ее для высоконравственных людей и т. д. Слово: ὅλως, действительно, не лишено растяжимости и может быть при случае понимаемо и так, и сяк, и иначе. По толкованию, напр., блаж. Иеронима (на данное место), „запрещение“ имеет в виду „пустые и суеверные“ клятвы „тогдашних“ (т. е., современных Спасителю) „иудеев, клявшихся небом, землею, городом Иерусалимом, храмом, своей головой..; по изъяснению (данного места) у блаж. Августина, „запрещение Христово“ касается „только слишком частого, легкомысленного употребления клятвы“; по мнению других, напр., св. И. Златоуста (см. его толкование, напр., на Мф.5:34–37), здесь идет речь о всецелом запрещении употребления клятвы при всяких обстоятельствах (тоже у него см. в толков. на Деяния Ап…) и т. д.

Попробуем установить твердый и устойчивый взгляд на сущность дела. Дальнейшие слова Христовы, следующие за высказанным у Господа запрещением клятвы, таковы: „но да будет слово ваше: да, да, и нет, нет“… „Слово» – „ὁ λόγος. “Член „о“ указывает), что это – слово, о котором уже речь была, известное; иначе: это слово, т. с., клятвенное слово или что́ тоже клятва. И так, да будет клятва ваша: да, да, и нет, нет. Человек, клянущийся Божиим именем, при этом предполагает, что всеведущий и всевидящий Бог видит и слышит его, слышит его слова, видит его внутреннее я. Следовательно, человек клянется и в тоже время предполагает, что он говорит как бы не перед людьми, но как бы только и только пред одним Богом. Таким взглядом на дело ясно констатируется в высшей степени тесное и постоянное взаимоотношение между человеком и Богом. При наличности же подобного тяготения, притом, конечно, внутреннего, а не внешнего, всякое да и всякое нет, произносимые данным человеком, будут тою же клятвой, ничем не будут от нее отличаться. Другое дело было бы, если бы об указанном тяготении и общении человека с Создателем не было речи: тогда одно да и одно нет будут малосодержательны; тогда является надобность и в клятве именем Божиим… Иудеи постарались все свести к чисто наружным только отношениям между ними и Богом. Отсюда простое да и простое нет для них являлись словами, собственно не выражающими ничего особенного. Отсюда, далее, они и прибегали к клятве Божиим именем, но как к только внешнему аргументу – не больше… Короче сказать, говоря: да будет слово ваше: да, да, нет, нет, Господь не упразднил клятвы именем Божиим, потому что и при этих да и нет она, как разъяснено выше, непременно предполагается, но советовал, чтобы люди поднялись до такой нравственной высоты, при которой, естественно всецело доверяя друг другу, могли бы довольствоваться в рассматриваемом случае простыми подтверждением и отрицанием.

Что дело обстоит именно так, на это указывает весь ход речи Спасителя в Нагорной Беседе, где Им начертывается тот идеал, какой должен быть предметом конечных чаяний и стремлений человека, – идеал, сущность которого выражена Им, весьма кратко словами: будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный (Мф.5:48). Если бы этот идеал был осуществим для человека при земных условиях его бытия, тогда, конечно, и наступило бы то время, когда одни только: да и нет могли бы воплощать в себе всякую клятву. Но всем известно, как человеку далеко до такого осуществления…; каждому известно, как все еще сильно зло, как силен в мире грех! И вот, при господстве греха и зла, клятва именем Божиим всегда еще остается необходимой. Грех и зло, овладевшие человеком, обусловили собою то, что люди не верили словам Самого Сына Божия, Который, поэтому, вынужден был произнести пред неверующими клятву Божиим именем. Что же после этого сказать о людях? Разве они станут верить друг другу в такой степени, чтобы могли обходиться без того же Божия имени?! Конечно, никоим образом… А что сверх этого (т. е. сверх да или нет), то от лукавого, говорит Господь в Евангелии Матфея. Если будете допускать что-либо сверх да и сверх нет, то является опасение (μή), что подпадете осуждению, – таков прямой смысл слов св. Ап. Иакова в приведенном выше месте его послания. От лукавого – ἐκ τοῦ πονηροῦ, т. е., вследствие зла, вследствие порока…, именно в вышеуказанном смысле. Если бы, – иначе сказать, – в мире не было зла, не было господства лукавого духа, тогда достаточно было-бы одних: да и нет; но так как господство зла в мире – несомненный факт, то отсюда и является сверх да и нет еще клятвы именем Божиим. Что же касается выражения св. Ап. Иакова, предостерегающего читателей (именно „христиан из евреев“) от возможности и опасения подпасть осуждению, то оно имеет ясный смысл: Апостол советует читателям не подражать приемам ветхозаветных книжников и фарисеев, т. е., не пользоваться клятвенным призыванием имени Божия лишь только наружно, не доводя дела до внутреннего святилища своего я, но – каждый раз мыслить себя стоящими пред очами Самого Бога – Судии и Мздовоздаятеля и, соответственно этому, относиться к своей клятве серьезно, строго. При несоблюдении последнего условия, охарактеризованного нами выше более или менее подробно, христиане легко подпадут осуждению…

Наконец, относительно обстоятельства, отмечаемого в данном случае противниками клятвы, того именно, что мы, – не имея-де возможности поручиться за свои будущие поступки и действия, которые часто зависят от случайностей и иных моментов, стоящих вне нашей прозорливости и власти, – потому не можем будто бы и давать клятв, – вполне достаточно заметить, что клятва, когда она дается, имеет в вину у себя лишь то только, что́ не стоит в зависимости от случайностей, а зависит единственно от одного клянущегося: поскольку личное поступание последнего, его я не виновно в неисполнении клятвенного обещания, постольку оно – свободно от всяких нареканий… Короче сказать: при всяком клятвенном обещании имеет силу известное „если“.

Следует заметить еще то, что клятва есть условие, предполагаемое христианской любовью человека к самому себе. Христианин, как известно, должен самопроявляться правдиво (Кол.3:9. Еф.4:25. 1Тим.1:10 и др.). Правдивость – необходимый момент „христианского“ самолюбия, Поступая вопреки ей, человек чрез то самое проявляет ненависть к себе. „Лжец, – по Канту, – должен презирать себя самого, ибо тем, что я лгу, я унижаюсь до простого феномена (случайного явления), делаюсь маской, отказываюсь от того, чтобы быть самим собою, совершаю по частям самоубийство над моим истинным человеком и на место его выставляю вымышленного человека“ (см. у Мартенсена в русск. изд. его Этики 1890 года, т. II, стр. 220). В тех случаях, где кто-либо может усумниться в нашей правдивости, или когда кто-либо недостаточно уверен в наличности последней во все будущее время и проч., мы, – из любви к себе, из справедливого желания, чтобы наше доброе имя в данную и во всякую другую минуту стояло в сознании окружающих нас на должной высоте, – в качестве средства, удовлетворяющего нас, имеем право употреблять клятву. Впрочем, с заботливостью должны быть соблюдаемы при этом те условия, при которых клятва только и может быть нормальным явлениям: к ней надлежит прибегать лишь в самых необходимых случаях, когда она и только она и может оградить „христианское“ самолюбие от каких-либо и чьих-либо на него посягательств и проч. Разумеется, если бы в сознании христианского общества правдивость царила в полном смысле слова, то „христианское“ самолюбие не имело бы для себя нужды в клятве: последняя потеряла бы смысл, потому что все и помимо нее верили бы друг другу; но так как о подобном господстве правдивости говорить пока немыслимо, то не возможно отказать и „христианскому“ самолюбию в одном из средств, служащих его законным, нравственно-добрым целям…

В виду всего сказанного выше вполне понятно, почему государственная власть, поддерживаемая церковной, всегда стояла и стоит за клятву, за присягу. Не говорим уже при этом о чисто-практических неудобствах, какими сопровождалось бы для государства отрицательное отношение его к вопросу о „дозволительности“ клятвы и присяги. При господстве в мире зла, не сдерживаемого присягой, трудно (скорее: невозможно) было бы ожидать нормальных отношений подданных к правителям, верности первых последним и т. д. Исчезни из мира зло, сами собою исчезнут, по крайней мере, не будут нужны: ни клятва, ни суды, ни иные подобные им явления; при господстве в мире только христианской любви создадутся отношения между людьми и проч. ¹⁷. Но пока в мире господствует зло, до тех пор воздержание от клятвы, равно как и войны, судов…, не приведет ни к чему, кроме еще бо́льшего и горшего зла. Плодотворною может быть только внутренняя переделка человеком себя, которая одна и без каких бы то ни было внешних побуждений положит конец всяким, обусловливаемым злом, явлениям: если все люди будут говорить одну правду, тогда зачем клятва? Она сама собой исчезнет. Если все будут только любить друг друга, тогда разве могут быть какие-либо между ними войны, какие-либо судбища и пр.? Внешние же, наружные лекарства неуместны там, где речь идет о глубокой внутренней болезни; и наоборот: излечив последнюю внутренними лекарствами, мы освобождаемся и от всех наружных ее проявлений, которые тогда сами собою исчезнут. Вот в этом-то и все дело!.. Нельзя запрещать человеку хромать, когда у него одна нога короче другой: хромота – зло, но никакими наружными предписаниями не уничтожить ее; а вот уничтожьте ее причину, сравняйте каким-либо образом обе ноги, и она сама собою исчезнет… Это же приложимо и к вопросу о клятве.

Все, что так или иначе не будет совпадать с изложенными выше условиями, при каких только клятва и допустима и имеет необходимый смысл, – уже не может носить имени истинной клятвы. Сюда принадлежит так называемая ложная клятва, т. е., такое явление, когда кто- либо клятвой удостоверяет то, чего в действительности, однако, не было и нет, или чего он не намерен никогда выполнить. О преступности такого человека, не боящегося Бога, именем Которого он беззастенчиво пользуется, не стыдящегося своей совести, ни во что ставящего интересы посторонние, зло смеющегося над самой истинной и т. д., и говорить уже нечего… В данном же случае должно быть упомянуто о божбе. Ею часто пользуются, обыкновенно не сознавая ее важности, произнося Божие имя всуе (вопреки третьей заповеди десятословия). Между тем самое лучшее – по возможности обходиться без нее всегда; прибегать же к ней дозволительно лишь только при условиях, отмеченных нами относительно клятвы именем Божиим, тождественной по своему существу с божбой. Отметим еще тот случай, когда клятва имеет место при всецело нормальных условиях, но когда она впоследствии времени нарушается человеком по каким-либо причинам, зависевшим лично от него. Происходит клятвопреступничество – явление гнусное и безусловно нежелательное, хотя сравнительно с вышеупомянутою ложною клятвой несколько менее преступное: у клятвопреступника ложь, обман… явились лишь с течением времени, отсутствуя в момент произнесения клятвенного обещания; а у ложно клянущегося эти условия, между тем, на лицо всегда… Впрочем, со стороны существа своего тот и другой пороки преступны всецело, как стоящие в ясном и полном несоответствии с требованиями нравственного закона…

А. Бронзов.