Кириллы, патриархи константинопольские (1–7)

1) Кирилл I Лукарис, патриарх константинопольский (1612–1638 г.г. со многими перерывами), родился на о. Крите 1 ноября 1572 года от бедных родителей, но ведших свое происхождения из благородной фамилии. До принятия монашества носил имя Константина. Первоначальное образование получил под руководством одного клирика. Впоследствии взял его на свое попечение родной его дядя, известный александрийский патриарх Мелетий Пига. Последний озаботился дать ему европейское образование, для чего молодой человек был отправлен в Италию и другие просвещенные страны (см. ниже стлб. 330–331). Эти путешествия он совершал, будучи уже монахом, причем получил новое имя Кирилла. В 1595 году Мелетий, по возвращении Кирилла из заграницы, посвятил его сначала во диакона, а потом во священника (иеромонаха). Вскоре Кирилл возводится в сан архимандрита и посылается с целию укрепления православия и его приверженцев в тогдашнее польское королевство. По-видимому, это происходило в том же году. В качестве посланника с христианского Востока, Кирилл титулует себя так: Egо Cyrillus Lucari, magnus (?) archimandrita Alexandriae ecclesiae et exarch us (?) В. В. (очевидно, блаженнейших) patriarcharum Matthei Constantinopolcos, et Meletii Alexandriae sedinm, delegatus in regnum Poloniae nuncius (?) et deputatus, при этом он прибавляет: obedientiae mea senioribus meis, non autem ulla levitate, aut curiositate incitatus in has partes veni cp. y Крыловского стр. 15–16 приложений: «Послание (от 26 мая 1601 г.) Кирилла, великого архимандрита и экзарха Александрийского, к Львовскому Стравропигиальному братству с убеждением крепко стоять в православной вере и с епископом Гедеоном Валабаном иметь любовь и мир"]. В Польше, имея своим назначением охранять православие, Кирилл вел борьбу как с униатами, так и с иезуитами, вообще вооружался против начал папизма. В александрийском патриархате он считался иерокириксом [см. «Энц.» VI, 323–324], а в Вильне был преподавателем. В 1603 году умер Мелетий Пига и на его место выбрав в патриархи Александрии Кирилл.

В 1612 году тот же Кирилл призван был к управлению церковью константинопольской и получил уже султанский берат; но, по интригам некоторых митрополитов константинопольской патриархарии, должен был покинуть столицу и возвратиться в Каир (тогдашнюю резиденцию александрийского патриарха), где и продолжал оставаться патриархом. В 1621 году он снова избран был в патриархи Константинополя и занял кафедру здесь. Патриаршествование его в Константинополе было исполнено превратностей: он пять раз возводился на патриаршую кафедру и четыре раза низводился. Таким образом, его патриаршествование происходило с большими или меньшими перерывами, в течение коих кафедру занимали другие лица. Кирилл принадлежал к числу образованнейших патриархов XVII века. Он заботливо относился к так называемой патриаршей школе в столице. Его стараниями учителем в этой школе сделался очень образованный грек Феофил Коридаллей. Правда, этот Коридаллей, как и сам Лукарис, своими симпатиями склонялся в пользу протестантства, но не видно, чтобы он в этом отношении злоупотреблял своим положением преподавателя и увлекал своих учеников на сторону протестантства. Кирилл известен тем, что ему удалось открыть в Константинополе греческую типографию для печатания православных греческих книг. Управление типографиею он поручил монаху из Корфу Григорию Метаксе и начал издавать книги для опровержения тех многочисленных сочинений, которые распространялись иезуитами во вред православия. Иезуиты всполошились и оклеветали его пред турецким правительством, как хулителя магометанской религии; в доказательство же ссылались на катехизическое сочинение самого Кирилла, в котором он действительно опровергал магометанское учение, но это сочинение не было печатано в Константинополе, а было издано в Лондоне, – гораздо раньше. Судьба греческой типографии была печальна. Турки, разгневавшись на Кирилла, послали своих солдат, которые до основания разрушили типографию и уничтожили все типографские принадлежности, а управитель ее Метакса должен был искать спасения в бегстве. Кирилл сам не пострадал только потому, что за него заступился бельгийский посланник: как известно, Кирилл в минуту жизни трудную всегда искал защиты у иностранных посланников в Константинополе, и редко обманывался в их услугах, – в особенности со стороны посланников протестантских государей. В заслугу Кириллу следует поставить то, что он первый ввел в константинопольской греческой церкви летосчисление от года рождества Христова, так как здесь еще оставалось устарелое летосчисление от сотворения мира. Это произошло в 1628 году. Вообще же мы должны сказать, что правление Кирилла константинопольской церковью очень не богато выдающимися событиями. Нравственное состояние константинопольского духовенства не только не поднялось, но даже значительно понизилось. Кирилла иногда прямо называют ( – так поступает, напр., Дофисей, патр. иерусалимский – ) «сокрушителем добрых нравов», ибо он и себе и прочим клирикам позволял носить шелковые и другие не принятые одежды; кроме того, он будто бы сквозь пальцы смотрел на то, что некоторые клирики (безбрачные) завели себе женщин сожительствующим (τὰσ συνεισάκτους), т. е. таких, которые являлись подозрительными с точки зрения скромности и целомудрия. Кирилл умер к 1638 году насильственной смертью. Он был оклеветан пред султаном Муратом IV, как опасный и достойный казни изменник. По приказанию султана, он сначала был заточен в одну крепость близ Константинополя, а потом задушен и тело его брошено было в море. Кончина его в одном греческом сказании (о нем см. в след. статье стлб. 343–345) осенена многими чудесами, но сказание это – плод досужей фантазии одного слепого приверженца Кириллова.

Ал. Лебедев.

Кирилл Лукарис и вопрос о его православии. – Сношения греческой церкви с протестантами, достигшие значительного развития в ХVII-м веке при константинопольском патриархе Иеремии ІІ-м, не только не ослабевают в дальнейшем ХVІІ веке, но еще расширяются, усложняются и вызывают знаменательные движения в греческой церкви. Начало ХVІІ-го века было особенно благоприятно для сношения греков с протестантами. В это время усиливается влияние на Порту правительств западных протестантских народов – англичан, голландцев, шведов. Послы этих протестантских правительств получили большой вес в глазах главнейших представителей Порты. Это преимущественно должно сказать о посольствах английском и голландском. Порта и вообще благосклонно относилась к протестантским державам, а в свою очередь послы этих держав, находясь в Константинополе, покровительствовали греческой церкви, видя ее неприязненно настроенной против папства, что было приятно представителям протестантских государей. Между протестантскими послами и греческой церковью устанавливались вообще добрые отношения, а это располагало греков к более обстоятельному и близкому ознакомлению с протестантским строем мысли и с учением протестантских религиозных обществ. Наиболее важным средством к такому ознакомлению служили путешествия на Запад жаждущих просвещения греков. Примеры таких путешествий умножились к концу ХVII-го века и возросли в начале ХVІІ-го. Путешествовавшие с научной целью греки избирали местом своего пребывания чаще всего протестантские страны, в которых, как и естественно, они находили ученые учреждения и ученых профессоров протестантского направления. Выбор этих именно стран определялся прежде всего тем, что греки, если пускались в ученое путешествие с ясно созванными намерениями, избегали таких западных центров просвещения, в которых господствовала папская ферула. Нередко, при том же, путешествующие по Западу, греки предпринимали это трудное дело с прямым намерением отыскать для себя орудия, наиболее пригодные в борьбе с притязательным и неугомонным римско-католицизмом.

В виду всего этого греки, желавшие изучать науки, больше всего устремлялись в Англию, Германию, Швейцарию, Голландию. Так было и с Кириллом Лукарисом. Родственник его известный александрийский патриарх Мелетий Пигас, заботившийся о последнем, – по достижении им двенадцатилетнего возраста – отправил юношу на Запад, где только и можно было тогдашнему греку получить основательное научное образование. Сначала Кирилл учился в Венеции: здесь им приобретено было образование, подготовлявшее его к прохождению высшего курса наук, для чего он переправляется в Падую ради занятий в тамошнем университете. Этот город принадлежал венецианской республике, а потому здесь наука мало была стеснена по отношению к свободе преподавания: папский гнет, которого так опасались и боялись греки того времени, тут отсутствовал. У кого же и чему учился Кирилл в Падуе? Насколько правительство здесь обнаруживало заботливость о нравственном поведении учащихся, настолько же оно оставляло без внимания характер и направление учащих. Уже об Якове Заборелле, падуанском профессоре, у которого раньше учился Мелетий Пига, известно, что это был скептик, и о нем говорили даже, что он не верил в бессмертие души. А о Цезаре Кремонини, считавшемся первым философом своего времени, привлекавшим к себе сердца своих учеников, враге вновь возникшего ордена иезуитов, ходатайствовавшем пред правительством страны о закрытии иезуитских школ в венецианской республике – о нем сами ученики утверждали, что он не питал веры в бессмертие души и держался превратных мыслей о промысле Божием и происхождении мира. Другой знаменитый падуанский профессор того времени Пикколомини представлял собою обратную крайность, ибо был жарким приверженцем папизма. Из двух этих преподавателей Кирилл, по-видимому, отдавал предпочтение Кремонини. Но, конечно, влияние этого последнего не могло быть благотворным на умы слушавших у него уроки.

Кирилл оставался в Падуе до 23-летнего возраста. Его занятия главным образом сосредоточивались на тех сторонах философской науки, на которые в то время принято было обращать особенное внимание, – на диалектике, метафизике и этике в духе аристотелизма. Кроме того, он изучил здесь древнегреческий, латинский и итальянский языки. Что касается богословских знаний, то сомнительно, чтобы он мог в это время освоиться с этою отраслью науки ¹². Чрез несколько времени, в сане уже архимандрита, Кирилл, – кажется, по собственной инициативе, – предпринял вторичное путешествие на Запад, именно в страны протестантские. В начале ХVII-го века Кирилл Лукарис отправляется в Женеву и Виттенберг, – два известнейшие центра протестантизма, при чем вероятнее, что уже из Виттенберга он перебрался в Женеву. Виттенберг в это время еще твердо хранил предания главы протестантизма и считался Дельфами лютеранской Германии. Без сомнения, Кирилл проживал в названном городе у кого-либо из профессоров университета, так как тогда было в обычае, что профессора брали себе по возможности больше нахлебников из числа студентов. Философское образование в Виттенберге в начале ХVІІ-го века ограничивалось исключительно учебниками Меланхтона и вообще было очень недостаточным. Еще в XVI веке раздавались жалобы на то, что в лютеранских университетах изгонялась почти всякая философия. В богословии здесь господствовали принципы лютеранизма, все же, что носило печать кальвинизма, подвергалось преследованию. Нужно думать, что Кирилл не долго оставался в Виттенберге. Но, во всяком случае, он принят был здесь очень предупредительно; ему оказываема была и помощь материальная и при том значительная (по сообщению Льва Алляция). Из этого города Кирилл отправляется в Женеву. Без всякого преувеличения можно сказать, что Женева в конце XVI го века стала кальвинистическим Римом, а его теологи священной коллегией кальвинизма. Таким процветанием рассматриваемый город обязан к особенности талантам тамошнего профессора Деодати. И здесь Кирилл Лукарис имел возможность расширить и обогатить круг своих богословских познаний, равно как приобрел вполне достаточное знакомство с религиозными доктринами, составлявшими характеристическую особенность реформатской церкви ¹³.

Вся западная наука, как римско-католическая, так и протестантская допускала и допускает, что Кирилл Лукарис, ставший потом константинопольским патриархом, является в истории греческой церкви сторонником протестантских воззрений. Основанием для такого научного отношения к Кириллу Лукарису служат многочисленные письма его к некоторым представителям протестантизма того времени, письма – своим содержанием, а также существующее под его именем «Исповедание веры», как известно, протестантского или точнее кальвинистического характера. Впрочем, указанное воззрение можно находить у значительного числа греческих и русских писателей и ученых.

Вот прежде всего слова Досифея, патриарха иерусалимского (XVII в.): «Кирилл Лукарис был тайный еретик, как это открылось из многочисленной его корреспонденции, – конечно, скрытной и веденной воровски» ¹⁴; еще в «молодости Кирилл оказал пользу кафолической церкви в различных местах, в особенности тогда, когда, будучи отправлен в Россию александрийским патриархом Мелетием, много и сильно ратовал за православие, но под конец своей жизни умолк и не вступил в надлежащую борьбу против кальвинистов, а потому показал себя зломудрым и недостойным престола и сана; он, как разрушитель нравов и как злоумышлявший против православия, не может получить никакой пользы от того, что его гроб находится в церкви»; при этом Досифей прибавляет, что один из почитателей Кирилла, пресвитер Евгений из Этолии, человек пропитанный кальвинизмом, сочинил канон и вообще целую службу в честь Кирилла, как святого, однако был отлучен за это от церкви ¹⁵. В другом своем сочинении, написанном в 1694 г., тот же Досифей помещает имя Кирилла Лукариса между именами Лютера, Кальвина и другими, пользовавшимися дурной репутацией ¹⁶. Греческий писатель Александр Элладий (кон. XVII и нач. XVIII в.) пишет: «люди ученые не станут отрицать, что Кирилл был пропитан мнениями Иоанна Кальвина»; «Кирилл был ученик Кальвина, а не сын церкви греческой», подтверждая такое свое суждение выдержками из писем Кирилловых к некоторым протестантам ¹⁷. Ученый греческий архимандрит Андроник Димитракопул († 1872 г.) не находил оснований обелить Кирилла, когда ему приходилось выразить свое мнение о последнем, и не усматривает возможности приписывать составление известного «Исповедания» злонамеренным людям, желавшим повредить названному константинопольскому патриарху ¹⁸. Греческий ученый нашего времени Марк Рениерис, касаясь личности Лукариса, тоже не сомневается, что тяготеющее над ним обвинение принадлежит к области исторических фактов, а для характеристики его он влагает от себя следующие слова в уста Кирилла Лукариса (слова, которых последний, может быть, никогда и не произносил): «теперь должно решиться будущее христианского мира: из гигантской борьбы должен выйти победителем или папизм, или протестантство; Нотара (известное историческое лицо) некогда говорил: «лучше видеть в Константинополе турецкую чалму, чем латинскую тиару, я же (Кирилл) скажу: лучше видеть здесь протестаномудрствующего патриарха, чем жалкого иезуита», в другом месте М. Рениерис замечает: «издав известное Исповедание, Кирилл тем самым явно протянул руку кальвинизму» ¹⁹. Что касается русских ученых, то и между ними можно находить таких, которые не становятся на стороне защитников правоверия Кирилла Лукариса. Так, † проф. И. Е. Троицкий присоединяется к воззрениям приведенным выше о. Димитракопула ²⁰. Не стремится сколько-нибудь защищать Кирилла, хотя к этому – был очень прямой повод, и известный наш ученый преосвящ. Порфирий (Успенский) ²¹.

Однако, другие из ученых и писателей безо всякого колебания становятся на сторону апологетов Кирилла Лукариса и стараются очистить его от всяких обвинений в неправославии. Так поступает большинство современных нам греческих историков. Константин Сафа, принимая во внимание отзыв о Кирилле иерусалимского патриарха Феофана (нач. XVII в.), именует его «мудрейшим патриархом» и замечает, что Кирилл «был настолько далек от ереси, что это воистину такой архиерей, которого, согласно слову Ап. Павла (Евр.7:26), можно называть преподобным, незлобивым» и проч. Этот писатель отрицает принадлежность Лукарису, – изданного с именем последнего, – Исповедания, считая его подлогом. А на возможное возражение, почему в таком случае патриарх не заявил публично об этом подлоге, Сафа говорит, что для Кирилла было не безопасно решиться на такой шаг, имевший разгневать протестантское посольство в Константинополе, на которое он опирался в борьбе с иезуитами, всячески вредившими этому патриарху, но что он намеревался сделать заявление о таком подлоге впоследствии, при более благоприятных обстоятельствах ²². Из числа греческих ученых нашего времени приведем суждение профессора церковной истории в афинском университете Диомида Кириака; это суждение, при всей его краткости, может, однако, служить типическим образчиком воззрений греческой богословской науки. «В 1629 году, – пишет он, – появилось в Женеве кальвинистического характера «Исповедание восточной церкви» с именем Кирилла. Неизвестно, – заявляет Кириак, – кто написал это Исповедание. Вероятнее всего, его издали иезуиты, чтобы возбудить к патриарху непримиримую вражду. Кирилл, впрочем, не преминул объявить на словах, что он не был автором «Исповедания», да и проповеди, которые он произносил до этого случая и после него, свидетельствовали, что он не держался ложного учения ²³. При том невероятно, чтобы столь благоразумный человек, как Кирилл, мог рассчитывать, что путем такого легкомысленного обмана (т. е. путем обнародования «Исповедания» протестантского характера с именем патриарха) возможно было в самом деле обратить восточную церковь в протестантство. А если же Кирилл письменно не заявил о том, что он не был автором «Исповедания», то так поступил он из деликатности пред своими многочисленными протестантскими друзьями и из чувства признательности к посольствам протестантских держав в Константинополе, расположением каковых посольств он дорожил в тяжелой борьбе с иезуитами и папизмом». Кириак, впрочем, не молчит о той близости к протестантам, какая отличала этого патриарха; он замечает: «его отношения к теологам – кальвинистам были известны, поскольку он не таил их, и в столице» (Константинополе); но в чем заключалось эти отношения, как смотреть на переписку его с подобными теологами, историк не объясняет ²⁴.

Некоторые русские богословы с своей стороны присоединяются к голосу сейчас указанных греческих ученых. Автор монографии о Кирилле Лукарисе, архимандрит (архиеп.) Арсений (Брянцев) пишет: «протестанты, как оказалось, вели знакомство с этим патриархом между прочим и с той целью, чтобы склонить его, а затем и его церковь к церковному единению с собою; но со стороны Кирилла никогда не видно было сочувствия этому. С твердым упованием на Бога и с совершенным доверием к своей пастве, Кирилл, единственно по нуждам церкви, дозволил себе вступить в сношения с протестантскими государями и их представителями на Востоке… Сильное слово его почти не умолкало. Из уст его с церковной кафедры слышались постоянно святые истины веры и обличение неправомыслящих» ²⁵. Автор отвергает принадлежность Кириллу как известного «Исповедания веры», так и всех писем его к протестантам, наиболее компрометирующих этого патриарха. С такой же решительностью принимает под свою защиту Лукариса и † проф. И. И. Малышевский. Вот его слова: «Подозрения в протестантстве касательно Лукариса были так серьезны, что перенесены были с его лица и на всю восточную церковь, причинили немало соблазнов и смут. Действительно, Кирилл выражался, что желает такого единения с протестантами, которое основывалось бы на едином краеугольном камне Иисусе Христе. Однако он не становился на протестантскую точку зрения, твердо стоял за догматы и существенные установления православной церкви. Что касается до пресловутого «Исповедания веры», явившегося за подписью Кирилла в 1631 г. (?) и проникнутого протестантскими мнениями, то в подложности его не может быть сомнения. Есть мнение, что его выпустили иезуиты, чтобы, выставив Кирилла еретиком, найти между греками пособников своей злобы против него. Мы однако склоняемся, пишет автор, к другому мнению, что это «Исповедание» сочинено кем-либо из протестантов или греков (?), единомышленных с ними, и оглашено под именем Кирилла и что оно, быть может (?), не сразу получило окончательную редакцию». Он же утверждает, что в массе изданных писем Кирилла нашли себе место и подложные письма, выражая сожаление, что подлинные письма его далеко не все изданы ²⁶.

К какому же из приведенных двух противоположных мнений следует присоединяться? Дело, по-видимому, крайне трудное, но исследователя истории Кирилла Лукариса выводит из затруднений и ставит на торную дорогу очень известный французский ученый Эмиль Легран, выпустивший в свет (на франц. языке) пятитомное издание под заглавием: «Эллинская библиография или систематическое описание сочинений, обнародованных греками в ХVІІ-м веке» (Париж 1894 – 1903 г.), где находим документы и сведения, проливающие обильный свет на занимающий нас вопрос. Оказывается, что в воззрениях на Кирилла права западная наука, а вместе с нею и те из восточных писателей, которые соглашались с нею в данном случае или, по крайней мере, не считали справедливым отстаивать обратных воззрений. Новое дает Легран прежде всего по вопросу о так называемом «Исповедании веры» Кирилла, – Исповедании явно протестантского характера. Нужно сказать, что это произведение Кирилла издано было двукратно при его жизни: раз на латинском языке и раз на греческом. Первое появилось в 1629 г. в Женеве, не только от имени Кирилла, но и от имени прочих восточных патриархов. Французский ученый имел под руками это самое первое издание (впоследствии «Исповедание» это не раз было перепечатано) и в нем на последней странице нашел следующую заметку, сделанную тоже на лат. языке: «эта копия списана с автографа, написанного собственною рукой патриарха Кирилла, которую я очень хорошо знаю, оригинал остается у меня, при чем я удостоверяю, что копия буквально сходна с оригиналом, как показывает сделанное мною сличение; затем следует подпись имени Корнелия Гагена, голландского протестанта, находившегося в это время при посольстве в Константинополе (I, стр. 267–268). Конечно, можно бы думать, что заметка эта по ее содержанию есть плод фантазии и злонамеренности. Но такое предположение оказывается неосновательным при ознакомлении с документами и сведениями касательно греческого издания Кириллова «Исповедания». Греческая редакция этого последнего (с латинским переводом) появилась в 1633 году и опять в Женеве.

Произведение это напечатано было, по-видимому, после продолжительного обсуждения этого дела. До нас сохранилось что-то в роде настоящих протоколов, в которых записывались различные стадии предпринятого печатания. Эмиль Легран пишет: «в архивах женевской консистории находится несколько документов, касающихся опубликования этого издания Исповедания веры. Они помещены в регистре Общества пасторов и профессоров женевской церкви и школы». Затем ученый француз приводит целиком некоторые из протокольных записей, которые велись указанным Обществом. Вот, например, одна, помеченная: «пятница, 2 декабря, 1631 года. Господин Деодати (профессор женевского университета), наш брат, доложил, что он получил письмо г-на Лежера (протестантского пастора при голландском посольстве в Константинополе) и полное Исповедание константинопольского патриарха и что названный патриарх добровольно сделал надписание на нем и посвящение ясеневскому Обществу. Рассуждали о тщательном напечатании этого Исповедания. Так как оно написано на греческом языке, то определено было перевести его на латинский и французский языки и для этой цели назначались профессора теологии и г-н Лоренс. Что же касается посвящения его Обществу, то оно найдено было излишним». Другая запись из тех же протоколов. «Пятница, 22 марта 1633 года. Заявлено, что печатание Исповедания патриарха окончено. В Обществе шло рассуждение о том, нужно ли присоединить к нему какое-либо предисловие; Общество нашло это нужным и поручило составить предисловие Деодати и Леклерку. Признали за благо, чтобы издание Исповедания помечено было именем города Женевы».

Приведя эти и еще некоторые отрывки из протокольных записей Общества, Легран пишет: «большинство греков, писавших о Кирилле Лукарисе, не соглашаются принимать, чтобы автором Исповедания было то лицо, чье имя оно носит. С их точки зрения невозможно, чтобы патриарх константинопольский позволил себе изменить православию! Но этот вопрос (если только это еще вопрос), – замечает Легран, – очень нетрудно распутать. Женевская публичная библиотека владеет греческим оригиналом Исповедания веры, написанным рукою самого Кирилла Лукариса. Мы, думаем, что fac-simile первой страницы этого драгоценного документа будет в состоянии рассеять все сомнения на этот счет (здесь же французский ученый печатает faс-similе первых восьмнадцати строк оригинала, на греческом языке). И пусть лица, отрицающие подлинность Исповедания, – продолжает Легран, – в особенности из числа тех, которые находятся в Константинополе, возьмут на себя труд сравнить этот очень хорошо известный почерк с автографами Кирилла, имеющимися в их распоряжении, например с манускриптами (№ 263) в библиотеке святогробского метоха (в Константинополе). Мы уверены, что после минутного сличения тождество этих двух почерков откроется для них во всей ясности». Затем тот же ученый пишет: «оригинал Исповедания веры Кирилла Лукариса находится в Женеве между греческими рукописями» [при этом он делает такое описание рукописи, какое принято делать в подобных случаях] и обращает внимание на следующую заметку, имеющуюся на 24 странице этого оригинала: «Αὐτόγραφον. Confessio Cyrilli patriarchae gr. sine locis scripturae ²⁷ manu propria autoris ex Musaeo D. Deodati in Bibl. publ. translata autoritate publica». Из этой приписки видно, что издатели старались и на будущее время предохранить себя от естественного подозрения в подлоге напечатанного ими Исповедания ²⁸. Заканчивая передачу сведений о манускрипте этого последнего, Легран говорит; «к этому оригиналу приложена копия с него, а в конце ее читаются следующие слова (на греческом языке), написанные рукою Кирилла: «настоящий список согласен с оригиналом, начертанным нашей рукой. В списке таким образом буквально воспроизведено вышеписанное. И пусть никто в этом не сомневается». Следует собственноручная же подпись патриарха: «Кирилл патриарх константинопольский» (Legrad I, 315–319).

В 1873 году † проф. И. Е. Троицкий при одном случае говорил: «к сожалению, в известном кружке греческих ученых обвинение католиков и протестантов в подделке сочинений разных греческих богословов сделалось своего рода коньком, на котором они слишком часто и весьма неосторожно выезжают. Речь идет здесь между прочим об Исповедании Кирилла Лукариса. Обыкновенно к нему обращаются всякий раз, когда не оказывается других средств опровергнуть то или другое, почему-либо не нравящееся автору (т. е. греку), мнение об известном богослове, тот или другой взгляд на него, основанный на том или другом его произведении. Без дальних околичностей они спешат обозвать это произведение подложным и делу конец». «А что, если отыщется, – замечает этот ученый, – автограф и несчастного Исповедания Кириллова, как отыскался [в 60-х годах XIX в. оправдавший его от подозрений в преданности к протестантству] автограф (александрийского патриарха, современника Лукарисова) «Исповедания» Митрофана Критопула»? ²⁹. И вот предчувствие автора вышеприведенных строк исполнилось! Кажется, в настоящее время вопрос о подлинности Исповедания Кирилла вышел – и притом навсегда – из области тягостных сомнений и мучительного недоумения…

Греческие писатели, писавшие о Кирилле Лукарисе и не признававшие подлинности «Исповедания» этого последнего, вместе с тем обыкновенно, без дальних рассуждений отвергали и подлинность изданной на Западе «переписки» этого патриарха с его протестантскими друзьями. Они, конечно, поступали правильно со своей точки зрения: если «Исповедание» Кириллово подлог, то, в значительной мере служащая иллюстрацией к этому Исповеданию, переписка его с протестантами, сведения о которой шли с Запада, должна была разделять общую участь с первым документом. Значит, когда теперь разъяснено современное научное положение вопроса об «Исповедании», и нам можно было бы и не входить в какие-либо подробности касательно указанной переписки Кирилла с западными иноверцами: если должно быть признано подлинным «Исповедание», то нет причин относиться скептически и отвергать подлинность и переписки. Но есть сему и фактические подтверждения. Легран снова издал почти всю переписку Кирилла с представителями протестантства и притом на основании лучших источников. Так, 14 писем Кирилла к Давиду де-Вильгельму, писанные частью на латинском, а частью на итальянском языках, переизданы Леграном, по его словам (IV, 313), «на основании их оригиналов, сохранившихся в университетской библиотеке в Лейдене», то есть, как нужно думать, на основании автографов патриарха константинопольского. Одно из латинских писем Кирилла к голландскому теологу Юитенбогаэрту (Uytenbogaert) переиздано Леграном, как он говорит, с автографа, принадлежащего вышеназванной библиотеке, а другое такое же письмо переиздано по копии, сохранившейся в женевской публичной библиотеке (ibid. IV, 291–292). В приписке к одному письму Кирилла, сохранившемуся в копии, читаются, по сообщению Леграна, следующие любопытные слова: «это есть копия письма Кирилла, патриарха константинопольского, писанного его собственною рукой к достопочтеннейшим сенаторам (швейцарской) республики и уважаемому Обществу пасторов и профессоров женевской церкви и университета; копия буквально сходна с оригиналом. В этом удостоверяем мы нижеподписавшиеся от имени целого вышеназванного Общества». Затем следуют подписи: Превост, Деодати, Спангейм и стоит дата: Женева, 3 апреля, 1637 (ibid. IV, 456). Некоторые письма Кирилла, имеющие интерес в нашем вопросе, изданы французским ученым еще в первый раз, и опять-таки, по словам его, «на основании оригинала или по крайней мере, – прибавляет осторожный издатель, – с копии, сделанной самим Кириллом Лукарисом» (ibid. IV, 329). Таким образом во вновь изданных письмах Кирилла мы находим не иное что, как документы высокой важности для истории этого патриарха константинопольского ³⁰.

Защитники православия Кирилла взирают на насильственную смерть этого патриарха, как на святое мученичество, которое будто бы сопровождалось чудесами. Но нужно знать, кто оставил нам описание смерти Кирилла и с каким намерением оно сделано. Описателем кончины Кирилла был грек Нафанаил Канопий. Уроженец острова Кипра, он состоял протосинкеллом при патриархе Кирилле Лукарисе. Подобно этому последнему, Канопий показывал себя приверженцем протестантизма. Посещал Англию и Голландию, и в последней, прельстившись дарами и лестными обещаниями, принял на себя труд перевода на греческий язык богословских наставлений (т. е. Institutiones) Иоанна Кальвина ³¹ с тем намерением, чтобы потом распространить это сочинение между греками. От этого-то Канопия и дошло до нас любопытное описание смерти Кирилла Лукариса, находящееся в греческом письме его к кальвинскому пастору Антону Лежеру. «Письмо это, – по уверению Пихлера, – почитается кальвинистами, как своего рода апостольское послание». Содержание письма Канопия таково. «Страшнейшее несчастие постигло нас, так как Кирилл Контарис (сделавшийся преемником Лукариса по смерти его), это орудие диавольское, еще раз разбойнически низверг с патриаршей кафедры святейшего и православнейшего патриарха и – ужаснись солнце, подвигнись земля, возрыдай учитель [так наименован здесь кальвинист – пастор Лежер], смешай свои слезы с нашими! – убил праведника, мужа благочестивого, который столь долго времени был убежищем благочестия (т. е. конечно, кальвинизма); увы, кто даст главе моей воду и очам моим источники слез, чтобы я мог непрестанно оплакивать этого мужа, которого погубили нечестивые паписты [сам Кирилл тоже любил выставлять папистов крайними интриганами]; увы, увы исчезли мои телесные силы и моя душа не в теле моем». Затем повествуется, при каких обстоятельствах Кирилл Контарис возвел обвинение на патриарха в политическом преступлении, и султан дал приказание умертвить его.

После этого Канопий продолжал так: «Пятеро палачей с Ахметом Агой во главе неожиданно схватили престарелого патриарха и повели его в укрепленный замок на западном берегу Босфора. Я посетил его здесь и выпросил у него позволение спаслись бегством в Англию [симпатии Лукариса всегда склонялись в пользу протестантской Англии, сюда же они склоняются и у его протосинкелла]; но так как из боязни пред стражей он не решился писать письмо, то отправил меня к английскому посланнику. Едва я счастливо избежал стражи, как около девяти часов пришли к нему 15 янычаров, два судьи и палач, и так как Варавва (т. е., конечно, Кирилл Контарис) получил свободу, то Иисуса (!) повели на смерть [автор очевидно дерзает проводить параллель между Господом Христом и Лукарисом!]. Под тем предлогом, что у семибашенного замка, в Сан-Стефано, приготовлен корабль, на котором его отправят в ссылку, они посадили патриарха на лодку. Блаженный патриарх не верил их словам, а потому пал на колени и со слезами вознес молитву Богу. Когда на заходе солнца прибыли они в назначенное место, сделан был роздых, а с наступлением ночи патриарх был удавлен рукою палача. Одежды они сняли с него и разделили между собою [опять уподобление Христу] и продали их на следующее утро на городском рынке, говоря, что это одежды патриарха. Но как скоро народ, турки (!), иудеи (!), христиане и армяне (!) услыхали об этом, поднялся плач и восстание против нового узурпатора (т. е. Кирилла Контарифа), который, не довольствуясь тем, что незаконным образом захватил кафедру, погубил еще законного патриарха. Многие христиане пошли к убийце и взывали: Пилат, отдай вам мертвого для погребения [опять приноровление к евангельскому рассказу]. Но преступник делал вид, что он ничего не знает о случившемся; напрасно они просили также и каймакана (турецкий сановник), благорасположением которого пользовался убийца. В следующую же ночь приказано было бросить тело убитого в море. Однако ж чудесная тень, которая вздымалась над святым телом, указала его христианам, и они тайно извлекли его из моря и погребли в монастыре св. Андрея, пока, по изгнании Контариса, преемник последнего (Парфений I) не отдал ему торжественно погребальных почестей. Так исповедник истины – заканчивает Канопий – восприял венец мученичества 26 июня, 1638 года» (см. Рichler, S. 175–177 и ср. у архим. Арсения стр. 180–182). – В устах протестантского богослова описание страданий Кирилла за истину и его исповедничества имеет один смысл и очень ясный.

В 1905 г. иерусалимский архимандрит Хризостом Пападопулос в иерусалимском журнале «Новый Сион», а затем отдельной брошюрой издал, – как думает издатель, – очень важный документ, долженствующий служить к оправданию Кирилла Лукариса в приверженности к протестантизму, именно – «Апологию» его, с которою он обратился в 1634 году к «братству св. Девы» в Леонтополе (во Львове) в Малороссии (?) и «ко всем православным». Документ этот нам лично известен лишь во французском переводе, сделанном самим архимандритом Панадопуло и помещенном в «Revue internationale de théologiae» (1906 г., кн. апрель – июнь, стр. 327 – 330). Как смотреть на этот документ? Он столь бледного содержания, что не может послужить в пользу Кирилла. Кирилл Лукарис в этой своей «Апологии» говорит о «лжеапостолах» его времени, но под такими лжеапостолами разумеет только римско-католиков, а отнюдь не протестантов; не указывает тех протестантских заблуждений, в которых он обвинялся, и не выражает несогласия с ними; ни словом не говорит о приписываемом ему кальвинистическом Исповедании веры, несмотря на то, что оно сделалось известно с 1629 года. Свое православие Кирилл Л. высказывает здесь более, чем нерешительно. Он говорит: «мы всегда сохраняли догматы православной церкви», но ничем этого не доказывает. Кирилл Л. утверждает, что он исповедует символ веры и принимает семь вселенских соборов», но ведь ни символ, ни эти соборы не имели в виду протестантизма (кальвинизма) и его заблуждений. А затем о своем православии Кирилл Л. говорит только общими фразами. Вот примеры. «По милости Божией, мы всегда напаяли нашу паству сладкой и чистой водой, учением истинным и евангельским» (а не церковным?). «Всесвятой дух, Иисус Христос, вся наша паства и в особенности св. собор (?) – свидетели за меня». «Кто возвещает вам иное Евангелие в сравнении с тем, какое возвещали мы вам, будем ли это мы сами или Ангел с небеси, тому – анафема [ср. Гал.1:8]. Известно, что находятся люди чуждые нам, – это те, кои, принимая вид Ангела светлого (ср. 2Кор.11:14), проповедуют не Евангелие, а разрушение и распадение» (la ruine et la destruction). Нужно сказать, что перевод Пападопуло очень плох. По нашему суждению, эта «Апология» есть пустой звук. Таких писаний Кирилла Л., вероятно, откроется еще немало. Но все они, – после обнародованных Леграном документов высокой цены и непререкаемой подлинности, – будут свидетельствовать лишь о двуличности Кирилла Лукариса, раз он стал уклончиво говорить о своем православии в то время, когда его стали решительно обвинять в измене этому последнему.

Ал. Лебедев.

Кирилл Лукарис и приписываемая ему «Наука о противной унии» . Кирилл Лукарис известен, между прочим, своими близкими отношениями к православной юго-западной Руси [см. выше стлб. 325–326]. Он был первым ректором Острожского училища после преобразования его в академию в 1580–81 г., явил себя защитником православия на Брестском соборе, где участвовал в качестве «экзарха» александрийского патриарха, в 1600 г. снова был послан александрийским патриархом (Мелетием Пига) в западную Россию, которую вскоре (в январе 1601 г.) он должен был оставить в виду безуспешности миссии и в виду возможной опасности со стороны латино-униат. Сделавшись патриархом, Кирилл Лукарис продолжал принимать некоторое участие в делах западно-русской церкви, о чем свидетельствуют его ответ (от 25 марта 1614 г.) Львовскому братству о гармоничном пении псалмов в церкви, грамота (от 29 мая 1620 г.) с увещанием крепко стоять в православной вере, отгонять от себя нераскаявшихся преступников и заступаться за бедных, требующих помощи, послание (от июля 1629 г.) о лишении им архиерейства Мелетия Смотрицкого и отлучения от церкви [см. А.С. Крыловский, Львовское Ставропигиальное братство, Киев 1904, стр. 42–44. 67–71. 99–101], а также упоминаемое в книге Захарии Копыстенского «О вере» Кириллово послание 1614 г. Этому архипастырю, всю свою жизнь боровшемуся против католицизма и в особенности против иезуитов, приписывается и еще один написанный на русском языке любопытный памятник, дошедший до нас в сборнике Румянцевского музея № 376 (издан в VI книге «Чтении в Историческом Обществе Нестора Летописца») и озаглавленный так: «Святого Кирилла, экзарха Александрийского, игумена, Наука о противной унии, против благочестивых священников православных ясное указание». «Наука о противной унии» состоит из 4-х глав. Первая глава надписывается вышеуказанным заглавием, которое вместе с тем относится и ко всей книге. Содержание ее следующее. Автор книги, определяя унию, как соединение двух исповеданий – греческого и латинского, и указывая на ее недавнее происхождение, подробнее останавливается на личности и деятельности Поцея; последнего он считает одним из главных виновников введения унии в Западной России и старается выставить в самом неблагоприятном освещении, конечно, не удерживаясь на высоте беспристрастия и справедливости. Уния в глазах автора «Науки» является делом нечестивым, о котором пророчествовал пророк Даниил, делом самого антихриста, причем свою мысль, что уния не угодна Богу, автор подтверждает ссылкой на бывшие в Бресте, Владимире-Волынском и Слониме чудеса (последнее – слонимское – чудо в сентябре 1617 г.).

При спутанности и ошибочности многих сообщаемых в первой главе исторических сведений, обращает на себя внимание обстоятельное изложение львовского события 1604 г. (приезд Поцея во Львов и его столкновение с Гедеоном Балабаном), в общем, подтверждаемое другими источниками и дополняющее их. Во второй главе, озаглавленной: «Реляция о скрытых штуках Езуитских», автор переходит к порицанию и к посрамлению иезуитов, в которых видит творцов унии. В числе более или менее достоверных сведений о пороках иезуитов и папского двора находят себе место во второй главе «Науки» и такие нелепости, как изгнание иезуитов из Парижа за то, что «в посте великом кохалися», – что в «сажавке» при их монастыре найдено вместо рыбы 40.000 детских голов, – что праздник Богоявления Господня заменен в католической церкви праздником трех королей по той причине, что мифическая паписса Иоанна [ср. «Энц.» VI, 738–741] родила ребенка во время богоявленского крестного хода и что тем же обстоятельством объясняется и установление в римской церкви поста в субботу. Самое происхождение иезуитского ордена автор понимает таким образом, что иезуиты образовались из остатков крестоносцев, разбитых королем польским Ягеллом в 1410 году 7 июля. Содержание третьей главы достаточно указывается уже одним ее надписанием: «О гонении на церковь Божию от апостатов многомятежного мира сего и о спасении православных христиан"… и состоит главным образом из рассуждений о разных еретических заблуждениях, волновавших церковь; здесь автор обнаруживает некоторое знакомство с церковной историей. Наконец, четвертая глава «О разности костелной з святою апостольскою церковью» занята совершенно бессистемным и бездоказательным перечнем разностей, существующих между церковью православной и римско-католической, каковых разностей автор насчитывает 47, перечисляя маловажные отличия и иногда упуская существенные (напр., главенство папы).

Краткого знакомства с содержанием «Науки», которая является сочинением более полемическим, чем ученым, уже достаточно, чтобы сильно заподозрить ее принадлежность патриарху Кириллу Лукарису. Прежде всего, в самом заглавии книги Кирилл Лукарис называется не архимандритом, чем был на самом деле до вступления на патриаршую кафедру, а игуменом, – называется далее, святым, чего бы сам о себе он никак не мог сказать. Если, далее, мы обратим внимание на титул, усвоенный в надписании книги Кириллу Лукарису («экзарх Александрийский»), который мог бы принадлежать ему во время от Брестского собора до того момента, когда он окончательно оставил Россию (именно, в январе 1601 г.) и уже более не возвращался в нее, то мы должны написание «Науки» отнести к промежутку между Брестским собором и годом отъезда его из России. Во всяком случае написать «Науку» Кирилл Лукарис мог никак не позже 1603 г., когда он сделался патриархом александрийским, ибо утверждать, что Кирилл Лукарис, будучи патриархом, именует себя в названии книги игуменом и «экзархом» патриаршим, значит допускать явную и бесцельную нелепость. Но здесь-то и ждет нас главное затруднение: каким же образом могла быть книга написана до 1603 г., когда в ней рассказывается о пребывании во Львове Поцея в 1604 г., упоминается преследование православных со стороны фанатика Крупецкого, который только в 1611 г. вступил в Перемышль в качестве перемышльского епископа, и передается слонимское «чудо», бывшее в 1617 г.? Но такое доказательство непринадлежности рассматриваемой книги Кириллу Лукарису не будет иметь никакого значения при малейшем сомнении в подлинности одного лишь заглавия, на сопоставлении которого с содержанием книги и построена вся вышеизложенная аргументанция.

Поэтому, обратимся к рассмотрению других характерных черт «Науки». Замечательно, что Львовское событие 1604 г., очевидцем которого Кирилл Лукарис не был, передается автором «Науки» с поразительною верностью и подробностями, между тем события, несомненным очевидцем коих был Кирилл Лукарис, или замалчиваются (напр., Брестский собор), или же передаются автором в извращенном виде (напр., он преемником митрополита Онисифора называет Поцея, а не Рогозу, как бы следовало). Далее, автор «Науки» допускает нередко такие анахронизмы, такие ошибки в области истории, которые не могли выйти из-под пера Кирилла Лукариса, получившего высшее образование в падуанском университете и бывшего ректором и учителем Острожского училища с обширным сравнительно курсом учения (см. «Тр. Киев. Дух. Акад.» 1867 г. февраль, стр. 183–184). Мы уже имели случай упомянуть про эти наивные мнения автора «Науки» о происхождении ордена иезуитов, об установлении субботнего поста в римской церкви, об изгнании иезуитов из Парижа за то, что «в посте великом кохалися» и т. д. Не обладавший достаточною эрудицией и критическим талантом, автор «Науки» был все же довольно начитанный человек и церковно-религиозным направлением своего образования напоминал московского начетчика; употребляемые в «Науке» типичные русские народные выражения и сравнения (напр., название иезуитов «вызуитами», потому что они людей «з розуму вызувают» – сравнение униатов с цыганами, «гуляющими» в ярмарочный день на хромых лошадях и т. д.) прямо изобличают в ее авторе русского человека. Можно пойти даже дальше и установить с некоторой вероятностью на основании содержания книги место (вблизи Львова) и время (около 1622 г.³²) написания книги. Ясно, что «Наука» не могла принадлежать Кириллу Лукарису и только приписана ему с целью придать книге больший авторитет, подобно тому как, напр., Зизаний свою полемику против римской церкви издал под заглавием: «Казание св Кирилла Иерусалимского об антихристе». Такой подлог вообще не был редкостью в то время и обе враждующие стороны одинаково прибегали к подобным средствам.

См. подробнее у В. В. Перепечина, «Наука» св. Кирилла Лукариса о противной унии, Минск 1894.

А. В. П-в.

2) Кирилл II Контарис трижды занимал вселенский патриарший престол (в октябре 1634 г., 1635–1636 и 1638–1639 г.г.). Он оставил дурную о себе память, так как служил орудием иезуитской пропаганды в церкви константинопольской и был выдвинут иезуитами в качестве противника известному вселенскому патриарху Кириллу I Лукарису. Кирилл Контарис получил образование в иезуитской коллегии в Галате, был человек довольно сведущий в богословии, но дерзкий и надменный, не пренебрегавший никакими средствами в достижении своих целей. До патриаршества он занимал митрополичью кафедру в Верии. Когда, по интригам иезуитов, Кирилл Лукарис оставил патриаршую кафедру в четвертый раз, то его; врагам удалось, – при помощи подкупа турецких властей, – возвести на вселенский престол своего сторонника Кирилла Контариса, но он числился патриархом только несколько дней (5–11 октября 1634 г.), ибо духовенство и народ не хотели признавать его предстоятелем константинопольской церкви. А затем Кирилл Лукарис доказал пред турецким правительством несправедливость его обвинения иезуитами в дружбе с «франками» и в посягательстве на права Порты и снова занял патриарший престол. Кирилл Контарис, по распоряжению Порты, был сослан, – вместе со своим союзником, амасийским митрополитом Захарией, – на остров Тенедос. Захария вскоре здесь и скончался, а Кириллу Контарису, при помощи иезуитов, удалось получить свободу и снова занять митрополичью кафедру в Верии. Однако он по-прежнему остался самым упорным и горячим противником Кирилла Лукариса и не переставал интриговать против него пред турецким правительством, пользуясь поддержкой со стороны всемогущих тогда в Турции иезуитов.

После пятого низложения Кирилла Лукариса, Кирилл Контарис во второй раз занял вселенский патриарший престол и оставался на нем 16 месяцев (с марта 1635 до июля 1635 г.). Он жестоко преследовал сторонников своего предшественника и сделался, вследствие этого, виновником больших нестроений в церкви константинопольской. Между прочим, Кирилл Контарис, вопреки обычаю, не подписывался «Кирилл, Божией милостию архиеп. Константинополя, Нового Рима и вселенский патриарх» но или – «Кирилл из Верии, Божией милостию"… и пр., или – «Архиеп. Константинополя Божией милостию Кирилл из Верии». Из деяний второго патриаршества Кирилла Контариса известны: сигиллии о возведении в ставропигиальное достоинство монастырей Богородицы Хрисоподариотиссы в епархии Древних Патр (в октябре 1635 г.) и Вулкана в мефимнской епархии, об одном метохе Иверского монастыря на Афоне (17 июня 1635 г.) и о Бачковском монастыре близ Филиппополя. Положение константинопольской церкви при Кирилле Контарисе было весьма печально, как это хорошо видно из постановления местного священного синода в мае 1635 г. об учреждении при патриархии «экономической епитропии». Архиереи, члены синода, свидетельствуют здесь, что вся православная церковь была обременена долгами, при чем кредиторы в высшей степени дерзко и жестоко обращались со своими должниками – митрополитами и клириками, многие из которых, не вынося оскорблений, вынуждены были скрываться в горах и пропастях, а народ невыносимо страдал под бременем всякого рода налогов и поборов, – епископии оставались без обитателей, храмы Божии опустошались и разорялись, всюду были плач и стенания. С целью избавить греческое духовенство и народ от смерти, синод решил образовать при патриархии особую епитропию – в составе семи членов, в том числе четырех архиереев и трех клириков. Эта епитропия или комиссия должна была собирать все поступавшие в казну патриархии взносы, за исключением назначенных специально для патриарха Кирилла Контариса, расходовать деньги на нужды церкви, уплачивать долги и вести самую точную и полную запись всех своих денежных операций.

Далее, один патриарх, силой своей власти, не должен был лишать митрополита, священника и клирика занимаемых ими мест, но при патриархии была учреждена другая комиссия из четырех архиереев-администраторов, которая предварительно и должна была рассматривать каждое дело о назначении, перемещении и устранении от должности, а потом это дело восходило на обсуждение синода. Значит, синод постановил, чтобы без участия членов этой комиссии не происходило ни одно избрание митрополита или архиепископа, в противном же случае избрание будет недействительно. Без ведома и согласия членов комиссии нельзя было и посылать в епархии экзархов, епитропов и архимандритов для сбора пожертвований и для расследования тех или иных дел. Синод и запретил клирикам передавать по своему усмотрению другим лицам предоставленные им оффикии, т. е. должности эконома, скевофилакса, сакеллария и т. д. Члены епитропии. обязаны были и наблюдать за живущими в патриархии, дабы они не позволяли себе излишней роскоши и не возбуждали в других соблазна своим поведением. Члены комиссии были избраны на один год с вознаграждением по усмотрению великой церкви, а по миновании года надлежало избрать других семь лиц. В случае смерти кого-либо из членов, остальные шесть имели право избрать взамен его другого, по своему желанию. Наконец, синод постановил, что если кто-либо из архиереев или сам патриарх будет противодействовать избранной комиссии в исполнении ее обязанностей, митрополиты имеют право лишить их кафедры и даже сана; строгое наказание постигнет и всякого клирика и мирянина, если они не подчинятся распоряжению епитропии.

Представленный документ, подписанный и патриархом Кириллом Контарисом, имеет важное значение: свидетельствуя о бедственном состоянии великой Христовой церкви, он вместе с тем показывает, что священный ее синод не доверял Кириллу Контарису и, с целью оградить церковь от будущих посягательств патриарха на ее права в угоду покровительствовавшим ему иезуитам, создал административную епитропию с довольно пространными полномочиями и даже подчинил ей и самого патриарха. Тем не менее, Кирилл Контарис обнаружил в своей деятельности полный разлад с задачами епитропии. Митрополит имел все основания к обвинению его пред Портой в корыстолюбии, за которое Кирилл Контарис был лишен патриаршего престола и сослан на о. Родос. В третий раз он занял престол уже после смерти Кирилла Лукариса, одним из виновников которой, будто бы, и он был. В это патриаршество (с 20 июня 1638 г. до средины 1639 г.) константинопольская церковь также была в бедственном состоянии: корыстолюбивый патриарх не щадил ее средств для себя, хотя должен был еще заплатить Порте большую контрибуцию за свое восстановление на престол; патриархия, архиереи, духовенство и народ были обременены долгами; церковная жизнь много страдала от мстительности патриарха, продолжавшего жестоко преследовать сторонников Кирилла Лукариса. Из его постановлений за третье патриаршество известно, прежде всего, каноническое определение (1639 г.), запрещавшее архиереям приезжать и жить в Константинополе без патриаршего разрешения. Затем, он издал сигиллий (в мае 1639 г.) о восстановлении давно упраздненной митрополии Браилова и Измаила, а другим сигиллием (в июле 1638 г.) утвердил права монастыря Богородицы в Монемвасии на его владения. Греческий народ был возмущен жестокостью и изменой Кирилла Контариса православию и обвинил его пред султаном Мурадом IV в клеветничестве и злодеяниях, за что, по приказанию султана, был низложен с престола, отправлен в ссылку в Карфаген и на пути задушен.

И. И. Соколов.

3) Кирилл III, по фамилии Спамос, дважды занимал патриарший престол (1652 и 1654 г.г.). Он был родом из г. Ксанфы, состоял сперва митрополитом Коринфа, но Кириллом Лукарисом был лишен этой кафедры; в июле 1635 г. снова занял ее, в январе 1637 г. был перемещен в Филиппополь, откуда также на некоторое время был удален; снова водворившись в Филиппополе, в 1650 г. завял митрополичью кафедру в Тырнове. 25 мая 1652 – г. при содействии турецких властей, – он занял вселенский патриарший престол. Однако ни архиереи, ни народ не хотели признавать его своим первоиерархом, так как он занял престол неканонически. Несмотря на все усилия Кирилла III добиться своего признания со стороны церкви, это ему не удалось, – и он, прожив в патриархии двадцать дней, должен был удалиться отсюда. В половине марта 1654 г. Кирилл III вторично проник в патриархию в качестве претендента патриаршей власти, но оставался здесь лишь две недели, ибо церковь опять не признала его вступление на престол правильным, а с другой стороны, не имел возможности заплатить Порте необходимый пескезий. По приказанию султана Махмеда IV, Кирилл III был сослан на о. Кипр, где и скончался.

И. И. Соколов.

4) Кирилл IV занимал патриарший престол с 4 декабря 1711 до конца октября 1713 г. Он родился на острове Лесбосе в достаточной греческой семье, был человек образованный и нравственный, хорошо знал Свящ. Писание, до патриаршества был митрополитом Кизика. С целью улучшить материальное положение патриархии, Кирилл IV в 1711 г. путешествовал в Яссы для сбора милостыни и, между прочим, издал здесь патриаршую грамоту о неприкосновенности монастырских имуществ. В том же году он своим сигиллием подтвердил ставропигиальные нрава монастыря пророка Илии на Санторине (в августе), а другим сигиллием определил границы рефимнской епископии. В виду того, что филадельфийский митрополит Мелетий Типалд, управлявший греческой общиной в Венеции, вышел из повиновения патриарху, Кирилл IV удалил его из Венеции. В 1713 г. одной из грамот он подтвердил ставропигиальные права монастыря прор. Илии Рустика на Крите (в августе), а другою присоединил обитель Великой Панагии (Богородицы) на Крите и ее метох Кенурион к местной епископии Детры. В том же году патриарх и синод постановили – ежегодно выдавать из средств великой Христовой церкви одну тысячу гросиев александрийскому патриарху Косме, жившему в Константинополе и оказавшемуся в крайне бедственном материальном положении, так как он, – вследствие политических обстоятельств. – не имел возможности отправиться в Египет, назначенная денежная субсидия должна была выдаваться Косме до тех пор, пока он не получит для управления и содержания какую-либо епархию в пределах константинопольского патриархата. Далее, современный антиохийский патриарх Афанасий обратился к вселенскому Кириллу с запросом относительно поста и брака. Дело в том, что некоторые жители Сирии, крайне затруднясь исполнением поста св. Апостолов по недостатку постной пищи, просили своего патриарха разрешить им пользоваться молоком и маслом; а с другой стороны ему были представлены ходатайства о разрешении вступать в брак с родственниками, так как в некоторых селах антиохийского патриархата очень трудно было заключать браки с лицами, не находившимися ни в родстве, ни в свойстве между собою.

Затрудняясь разрешением этих недоумений, антиохийский патриарх представил их на суд вселенского Кирилла IV. Последний обсудив вопросы совместно с находившимися в Константинополе александрийским патриархом Хрисанфом и своим синодом, ответил (7 ноября 1711 г.) в том смысле, что он не находит возможным изменять церковные по указанным вопросам постановления и вводить в церковную практику какие-либо нововведения, но предлагает антиохийскому патриарху руководить принципом «икономии» и снисхождения применительно к каждому частному случаю, коль скоро его блаженство замечает, что строгое и точное исполнение правил может повести к душевной гибели тех или других нарушителей церковных постановлении; но все это находится в пределах компетенции предстоятеля антиохийской церкви. В марте 1713 г. Кирилл IV обратился с грамотами к митрополитам Филиппополя и Софии по поводу сбора в их епархиях милостыни на нужды Гроба Господня. Сохранились также две грамоты Кирилла IV, отправленные в Украину, – одна разрешительная на имя Димитрия Орленко с женою Марией, сыном Павлом и дочерями Феодорой, Анной, Марией, Параскевой и Меланией (1712 г.), а другая – запорожскому гетману, в ответ на его письмо, в котором выражались чувства любви и благоговения запорожцев к вселенскому патриаршему престолу и испрашивались гетманом молитвы и благословения его святейшества (16 янв. 1712 г.). Пользуясь уважением и любовью со стороны восточных патриархов и украинского гетмана, патриарх Кирилл IV, при всех своих достоинствах, не мог расположить к себе турецкого султана Ахмеда, который смотрел на патриархию и на частую смену греческих патриархов, как на доходную государственную статью. Находясь с войсками в Адрианополе, султан вызвал сюда и вселенского патриарха. Великий визирь, воспользовавшись военным временем и опираясь на авторитет султана, потребовал от патриарха денег на нужды государства и значительно увеличил налоги с греков и патриархии в пользу казны. Кирилл IV опротестовал такое требование и за это подвергся личному оскорблению. При таких условиях патриарх не нашел возможным оставаться на престоле и, полагая, что его преемник успешнее оградит свободу и неприкосновенность церкви от посягательств мусульманского, отказался от управления церковью.

И. И. Соколов.

5) Кирилл V дважды занимал патриарший престол (окт. 1748 – май 1751 и 7 сент. 1752 – 16 янв. 1757 г.г.). Он родился в Навилии, учился в школах Философа в Димитсане и на о. Патмосе, в молодости служил в Константинополе при патриархии, потом занял меленикскую митрополичью кафедру, в 1745 г. был перемещен в Никомидию, откуда и был возведен на патриарший престол. Историк Макрей очень хвалит Кирилла V за нравственные качества, называя его добродетельным, любознательным, строгим исполнителем церковных постановлений, сведущим в Свящ. Писании и проч. Но другие историки (Кумас, Ипсилантис) иначе оценивают личность и труды Кирилла V и считают его одним из малодостойных патриархов константинопольской церкви. По нашему мнению, правда – в середине: Кирилл V, имея несомненные личные достоинства, силой внешних обстоятельств иногда вынуждался поступать несогласно с благом церкви. Так, в его патриаршество долги сильно возросли, но известно, что турецкие власти потребовали от Кирилла V увеличенных взносов на государственные и личные нужды. Затем, Кирилл V горячо поддержал пред Портой жалобу жителей Кипра за притеснения в сборе податей и вообще на беззаконное управление местных турецких властей и за это навлек на себя недовольство султана, которое и привело потом к низложению его с престола. Но с другой стороны, патриарху не удалось предотвратить волнения в церкви, вызванные лжепророком Авксентием. Из других деяний Кирилла V, прежде всего, известно каноническое определение о разводе, вследствие сумасшествия жены, изданное в 1748 г. по поводу частного случая на о. Митилине; в документе сделано предписание о разделе имущества разведенных супругов. В следующем году патриарх отправил послание православным жителям Сифна и Микона по поводу их общения в вере с латинянами, так как они полагали, что между православием и латинством нет никакого различия; патриарх при этом резко обличил в невежестве этих жителей и кратко разъяснил им отличие католичества от православия. В феврале 1749 г. патриарх особым сигиллием присоединил к митрополии Христианополя патриаршую экзархию Идрополицу с двумя ее земельными участками и тремя монастырями – с тем условием, чтобы местный митрополит ежегодно выдавал из средств епархии 60 гросиев архонту церквей Марку, который раньше заведовал этой экзархией.

В 1750 г. патриарх сигиллием приписал село Гарасари к халдийской митрополии (в январе), а другим сигиллием утвердил обмен владениями между митрополитами Ефеса и Смирвы (в феврале). Кроме того, он утвердил ставропигиальные права монастырей – Архистратига Михаила в Калавритах (в мае 1749 г.), Богородицы Ампелакиотиссы в Лидорикии (в июне 1749 г.), Предтечи в Верии (в августе 1750 г.) и Бачковского близ Филиппополя.

При содействии Кирилла V состоялось умиротворение православного населения халепийской епархии, входившей в состав антиохийского патриархата; здесь водворился епископ Максим, уклонившийся в латинство и смущавший совесть православных; патриарх Кирилл V, к которому население обратилось с просьбой о помощи, изгнал Максима из епархии и на вакантную кафедру избрал бывшего птолемаидского митрополита Софрония, строгого ревнителя православия (1750 г.). Наконец, в 1749 г. Кирилл V издал окружное послание, приглашая свою православную паству к пожертвованиям в пользу обедневшей вселенской патриархии. Тем не менее, Кирилл V вынужден был в мае 1751 г. оставить патриаршую кафедру, вследствие возникших в константинопольской церкви религиозных смут, прекратить которые он оказался не в силах. Лишенный престола, он был удален на о. Халки, где и жил на пожалованную ему правительством пенсию.

Второе патриаршество Кирилла V прошло в больших волнениях, вызванных вопросом о перекрещивании латинян при переходе их в греко-восточную церковь. Виновником движения был монах Авксентий, который стал проповедовать народу о заблуждениях латинян и с особенной настойчивостью говорил против действительности латинского крещения. Проповедник имел многочисленных последователей, так как вопрос о латинстве имел жизненное на Востоке значение, в виду господствовавшей здесь инославной пропаганды. Патриарх Кирилл V принципиально сочувствовал основному выводу из проповеди Авксентия – о необходимости перекрещивания латинян. Движение получило столь острый характер, что потребовалось сказать авторитетное по возбужденному вопросу слово от лица церкви. В 1756 г. в Константинополе состоялся собор в присутствии патриархов – вселенского Кирилла V, александрийского Матфея и иерусалимского Парфения и многих архиереев, – на котором и было составлено определение (ὅρος) святой Христовой церкви о перекрещивании латинян. Затем, патриарх Кирилл V издал в 1752 г. сигиллий о том, что метох св. Николая в Каламарии, именуемый Вамврос, составляет собственность русского на Афоне монастыря св. Пантелеймона. В июне 1754 г. патриарх образовал новую архиепископию из двух экзархий – Зарнаты и Акова, при чем архиепископ этой епархии должен был ежегодно давать 180 гросиев Суцосу и Критию, под управлением которых были эти две экзархии. В марте 1755 г. Кирилл V восстановил на Хиосе экзархию из местностей Пиргия и Волисса и предоставил митрополиту Арты право хиротонисать подчиненных ему епископов Вондицы, Фотики и других. Кириллу V принадлежит несколько сигиллиев относительно монастырей. Так, он объявил ставропигиальными монастыри Пресвятой Троицы на Олимпе (в марте 1753 г.), Живовосного Источника на необитаемом острове Пипери, Преображения в местности Трикери на острове Алата, Благовещения в г. Патрах (в ноябре 1754 г.), св. Анны на острове Кеосе (в явваре 1755 г.), св. Николая Пещерника в Арте, Богородицы Хрисоподариотиссы и Успения в Патрах (в мае 1755 г.), обителей τῶν Μουνδῶν и свв. Бессребренников на острове Хиосе (в сентябре 1755 г.) и Богородицы Вронта ва Самосе. В апреле 1753 г. патриарх подчинил митрополиту Крита монастырь Гувернета. В том же году он объявил ставропигией бывший епархиальный монастырь Христа на о. Принкипо и предоставил его в заведование и управление столичной корпорации ремесленников, которая и наделила его многими имуществами. Несколько документов были изданы по дисциплинарным и имущественным делам афонских монастырей. В патриаршество Кирилла V столичная греческая корпорация торговцев бакалейными товарами на свои средства построила (1753 г.) в Константинополе больницу для православного населения города. Другую греческую больницу основал в Адрианополе филантроп Димитрий – Иосиф. Церковно-религиозное движение, поднятое монахом Авксентием, сопровождалось большими смутами, так как по вине его был низложен с престола предшественник Кирилла патриарх Паисий II, а равно против него действовали и некоторые митрополиты. Положение Кирилла V, сочувствовавшего проповеди Авксентия, оказалось непрочным на престоле. 16 января 1757 г. он, по воле султана Османа III, был лишен власти и сослан на Синай. Спустя некоторое время, Кирилл получил разрешение прибыть в Константинополь, а потом был удален на Афон, где и поселился в ските св. Анны. На Св. Горе Кирилл V, между прочим, имел столкновение с знаменитым дидаскалом афонской академии Евгением Вулгарисом. Патриарх здесь и скончался и был погребен возле храма скита св. Анны.

И. И. Соколов.

6) Кирилл VI занимал патриарший престол с 5 апр. 1813 до 13 декабря 1818 г. В мире Константин Сербетцоглу, он родился в 1775 г. в Адрианополе в небогатой греческой семье, учился у местного учителя Георгия, а потом нашел себе покровителя в лице адрианопольского митрополита Каллиника, который приблизил его к себе, сделал секретарем митрополии, постриг его в монахи и посвятил в сан иеродиакона. В звании секретаря, он был правой рукой своего покровителя и с успехом выполнял трудные обязанности своего ответственного положения, но в тоже время усердно занимался своим самообразованием. В начале 1801 г. Кирилл был сделан архидиаконом ефесской митрополии, а когда бывший митрополит Каллиник занял патриарший престол (17 июня 1801 г.), Кирилл занял должность великого архидиакона патриархии. Ревностно исполняя свои прямые обязанности, Кирилл не оставлял и научных занятий, завязав тесные сношения с профессорами народной школы на Фанаре. В 1802 г. он напечатал первый свой ученый труд, опубликовав в одном сборнике неизданные поэтические произведения византийских писателей: Феодора Птохопродрома, Писиды Георгия и Никифора Каллиста Ксанфопула, вместе с каталогом вселенских патриархов. В сентябре 1803 г. Кирилл был хиротонисан в епископы и занял митрополичью кафедру в Иконии. Здесь для образованного и энергичного архипастыря открылось широкое поле деятельности. Он усердно защищал местную «ромейскую райю» от произвола и насилия турецких властей, систематически поучал ее истинам православной веры и нравственности, открывал народные школы и привлекал на должности учителей наиболее способных и усердных клириков и мирян. И в то же время он продолжал и свои научные занятия и между прочим собрал здесь исторический, географический и археологический материал для специального труда об иконийской области. Впоследствии он, на основании этого материала, издал географическую карту иконийской области (Πίναξ χωρογραφικὸς τῆς μεγάλης ἀρκισατραπίας Ἰκονίου, Ἐν Βιέννῃ 1812) и исторический к ней комментарии (Ἱστορικὴ περιγραφὴ τοῦ προεκδοθέντος χωρογραφικοῦ πίνακος κτλ., Κωνστ. 1815). Иконийской епархией Кирилл управлял до 1810 г., когда был перемещен в родной город Адрианополь, по просьбе его жителей. И здесь он заявил себя энергичным защитником своего народа и усердным его просветителем.

Когда вселенский патриарх Иеремия IV [см. «Энц.» ‘VI, 303–305] отказался по болезни от патриаршеского престола, священный константинопольский синод единогласно избрал его преемником адрианопольского митрополита Кирилла, который 5 апреля 1813 г. торжественно и вступил на патриарший престол. Его избрание было радостно приветствовано греческим духовенством и народом. На патриаршем престоле Кирилл VI, как верховный представитель «ромейской райи», защищал ее, где нужно, от насилия и произвола турок и был ее покровителем и ходатаем пред Портой. Ввиду злоупотреблений при заключении браков среди христианского населения о. Скопела, патриарх особым сигиллием (1814 г.) определил условия снабжения невест приданым, без нанесения большого ущерба родителям и всей семье. Он также заботился о постройке и благоустройстве филантропических учреждений в Константинополе и провинциальных городах, о благолепии приходских храмов и правильном ведении их денежной отчетности. В 1814 г. при патриархии была образована специальная комиссия под председательством деврского митрополита Анфима, которая обязана была посещать храмы и монастыри константинопольской архиепископии, ревизовать их денежные дела и заносить приходские отчеты в особый кодекс, хранившийся в патриархии; в свою очередь, епитропы храмов обязаны были отдавать в своей деятельности отчет пред общим собранием прихожан. Патриарх Кирилл VI был озабочен улучшением материального положения и патриархии. В 1818 г. общий ее долг простирался до 1.936.000 гросиев (гросий ныне = 8 коп.). С целию изыскать необходимые для покрытия долга средства и предотвратить угнетавший патриархию финансовый кризис, Кирилл VI в этом году устроил специальное по делу совещание, в присутствии 18 архиереев, 13 светских представителей народа и епитропов специальной церковно-народной казны. Собрание постановило: 800 пунгов (пунг или кошелек [кисе] = 500 пиастров или гросиев) долгу оставить за патриаршей казною, а остальные 3072 пунга разложить на все епархии патриархата соответственно их материальному благосостоянию, о чем патриарх и синод уведомили всех архиереев. Кроме того, по определению синода был повышен взнос от приходских храмов в пользу патриархии, дабы изыскать новую статью для уплаты долгов. Но такой внутренний заем лишь отчасти и на самое короткое время улучшил материальное состояние патриархии.

Из других административных распоряжений Кирилла VI известны сигиллии о соединении некоторых епархий (напр., Ниссавы и Ниссы) или образовании новых (напр., Тринолицы) и т. п. Патриарх Кирилл VI ревностно охранял и церковные каноны. Между прочим, он запрещал браки в пятой степени свойства, не позволял православным вступать в браки с инославными, подверг церковному наказанию одного епископа, который за одной литургией совершал рукоположение многих священников и диаконов вместе (ἀγεληδόν) и т. д. Патриарх был одушевлен горячими заботами о благоустройстве и монашеской жизни в патриархате и сделал в этом отношении много полезного. Он издал много сигиллиев о ставропигиальных правах монастырей, обеспечивал им свободу во внутренней жизни, независимость от посторонних давлений, неблагоприятных для иноческой жизни, и право на владение собственностью. Затем, Кирилл VI возвел к киновию монастыри Каракалла на Афоне и св. Анастасии Фармаколитрии (Узорещительницы) в ардамерийской епархии, в которых раньше существовало идиоритмическое (своежительное) устройство, крайне неблагоприятно отразившееся на их благосостоянии. Другие распоряжения Кирилла VI касаются возвышения монастырской дисциплины. Кирилл VI заявил себя большими трудами в пользу народного просвещения. Сам человек образованный и ученый, прекрасный знаток языков греческого и турецкого, наук богословских и светских, автор учено-литературных трудов, красноречивый проповедник, корреспондент и частый собеседник выдающихся современных греческих ученых, – Кирилл VI устраивал новые школы и поддерживал старые, заботился о лучшей постановке учебно-воспитательного дела, входил в материальные нужды школ и учителей, строго охранял доброе направление в школьном деле. Между прочим, он учредил при патриархии духовно-певческую школу (1815 г.), назначил лучших учителей в великую народную школу, урегулировал взаимные отношения между евангелическою школой и филологическою гимназией в Смирне, издал очень много сигиллиев об устройстве и организации школ в различных городах, и селах патриархата и поощрял архиереев, киноты и частных лиц заботиться об их материальном благосостоянии и успешном выполнении назначения.

Патриарх Кирилл VI считается одним из ктиторов патриаршей типографии в Константинополе, которую он восстановил в 1814 г., заключив договор относительно ее заведования с двумя арендаторами – Корессием и Аргирамом. Патриарх внимательно относился к вновь выходившим в свет книгам богословского содержания, находился в сношениях с знаменитым Константином Экономосом и вел, в частности, переписку с ним по поводу катехизиса, содействовал изданию «Нового Синаксаря» Никодима Агиорита, следил за богословско-философским спором между двумя современными греческими учеными дидаскалом – иерокириксом Дорофеем Вулизма и профессором философии в ясском лицее Степаном Дунка. Из сочинений самого Кирилла VI, кроме упомянутых выше, известны: – апология клира восточной церкви, в виду современных либеральных о нем суждений, и исследования эпиграфического материала классической и христианской эпохи, напечатанные в журнале «Λόγος Ἑρμῆσ». Как достойнейший во всех отношениях администратор и архипастырь, Кирилл VI мог бы долго занимать вселенскую кафедру, если бы на возведение и смену константинопольских патриархов не влияли и второстепенные политические обстоятельства. Виновником его низложения был валашский господарь Александр Суцос, который, неожиданно получив господарство, желал иметь в Константинополе сильного сотрудника и защитника, но не рассчитывал на покровительство строгого и добродетельного патриарха и поэтому стал интриговать против Кирилла VІ пред Портой. Интрига удалась, и Кирилл VI 13 декабря 1818 г. принес «добровольное» отречение от престола. В письменном отречении патриарх с полным правом говорит, что интересы церкви, народа и общества он всегда ставил выше собственных и совершенно свободен от упреков во властолюбии и честолюбии, как об этом свидетельствует вся его деятельность в Иконии, Адринополе и Константинополе. Оставляя патриаршую кафедру, он уходит с сознанием исполненного долга. В конце 1818 г. Кирилл VI поселился в родном городе Адрианополе, где и жил частным образом, занимаясь науками и пользуясь общим уважением. Когда возникло восстание греков против турок (1821 г.), Кирилл VI стоял в стороне от народного движения и не принимал в нем участия. Тем не менее Порта обратила на него внимание, так как он возвышался над другими греками своими личными достоинствами, – тем более, что после казни патриарха Григория V синод избрал Кирилла VI его преемником по престолу. И вот, из Константинополя был послан в Адрианополь приказ повесить бывшего патриарха Кирилла VI, хотя за ним не было никакой личной вины. Это жестокое и несправедливое приказание было исполнено 18 апреля 1821 г., когда Кирилл VI и был повешен на воротах адрианопольской митрополии. Таким образом, патриарх Кирилл VI принес на алтарь православной церкви и в жертву родному свободолюбивому народу не только многоразличные и плодотворные свои труды, но и самую жизнь.

И. И. Соколов.

7) Кирилл VII занимал патриарший престол с 24 сентября 1855 до 1 июня 1860 г. До патриаршества он был митрополитом Эноса и Амасии. Образованием и энергией не отличался, тем не менее сделал много важного и полезного для греческой церкви и народа. Он заботился об улучшении материального положения вселенской патриархии и с этой целью принимал меры к погашению обременявших ее долгов, а с другой стороны располагал епархиальных архиереев к аккуратному взносу их долгов в пользу церковно-народной казны. Браки и семейная жизнь, церковное богослужение, организация приходов, поведение духовенства, устройство и деятельность епитропий храмов – все это служило предметом многих окружных посланий, изданных Кириллом VII на имя духовенства и народа. Ввиду усиления католической и протестантской пропаганды в патриархате, Кирилл VII посылал в епархии миссионеров, учреждал школы, побуждал архиереев энергичнее заниматься проповедию, издавал окружные послания, в которых раскрывал опасность прозелитизма и увещевал народ держаться веры отцов. Патриарх Кирилл VII известен и трудами в пользу народного образования. В декабре 1857 г. он особым посланием побуждал духовенство и народ открывать школы греческие и взаимного обучения, мужские и женские. Учителями в них должны быть люди верующие и нравственные, хорошо известные архиерею. Христиане должны избегать дидаскалов малоизвестных и подозрительных, потому что они часто служат инославной пропаганде. При патриархе Кирилле VІІ был опубликован (1856 г.) общий устав для православных греческих школ. Он много заботился о благоустройстве Халкинской богословской школы, утвердил в 1857 г. новый (третий) устав для нее, предписал киноту Афона и митрополитам Фракии и Македонии, Болгарии, Эпира, Сербии, Молдавии и Валахии командировать для обучения в этой школе способных и нравственных юношей, увеличил доход ее с епархии до 218.500 гросиев (вместо прежних 144.500 гр.), располагал и частных лиц к пожертвованиям школе. Он содействовал распространению в духовенстве и народе «Кириакодромия» Никифора Феотоки, приказывал архиереям и кинотам открывать школы, рекомендовал благонадежных учителей и т. п. Внутренняя жизнь монастырей, их могущественные права, отношение к епархиальной власти также служили предметом попечений Кирилла VII.

Много тревог причинил патриарху пресловутый вопрос о монастырях и владениях в Молдавии и Валахии, преклоненных святым местам Востока. Румынское правительство воздвигло систематическое гонение против монахов и их имущество подвергло конфискации в пользу казны. Особенно беззаконно было отношение к монастырям и их метохам со стороны князя Александра Кузы (с 1859 г.), решившегося совершенно лишить их всех владений. Как известно, он и сделал это, несмотря на горячие протесты патриарха Кирилла VII, совместно с другими собственниками молдавлахийских имуществ. В патриаршество Кирилла VII получил жгучий интерес и болгарский церковный вопрос. В епархиях со смешанным населением возникли бесконечные споры греков и болгар о чтении и пении за богослужением, о праве пользования той или другой церковью, о рукоположении низшего духовенства и архиереев из болгар и т. п. Патриарх по возможности примирял эти разногласия, но прекратить возникшего церковно-народного движения болгар не мог. 28 марта 1858 г. болгары подали Порте прошение об отделении их в церковном отношении от вселенского патриарха, а 3 апреля того же года, в день Воскресения Христова, макариупольский епископ Иларион за литургией помянул, – вместо патриарха, – всякое православное епископство, чем формально и положил начало своей независимости от патриарха. После этого болгарский церковный вопрос получил очень бурное течение. Наконец, в патриаршество Кирилла VII произошла знаменательная церковно-административная реформа и были составлены т. н. «Общие канонисмы». Патриарх Кирилл VII не желал этой реформы, противодействовал ей и в период составления новых административных уставов (1850–1860 г.) вел себя крайне неопределенно. Ему недоставало мужества, настойчивости и последовательности в действиях. По-видимому, патриарх Кирилл VII не вполне понимал и значение реформы. Поэтому у него было много врагов, которые добились его низложения. Положение Кирилла VII было поколеблено и тем, что он, без согласия иерусалимского патриарха, 25 ноября 1859 г. хиротонисал нового синанского архиепископа Кирилла. Не имея возможности выйти из трудностей патриаршего служения, патриарх 1 июня 1860 г. принес «добровольное» отречение от престола, удалился на о. Халки, где и скончался 13 марта 1872 года.

И. И. Соколов.