Слово на литургии в субботу 1-й седмицы великого поста
Храм Ленинградской Духовной Академии,
18 марта 1978 г.
«Чашу спасения прииму и имя Господне призову» (Пс. 115:4).
Вот и прошли уже пять благословенных дней первой седмицы святого и Великого Поста. Эти дни – дни воздержания и усиленной покаянной молитвы – мы проводили в духовном бодрствовании, обогащаясь обильными нравственными наставлениями святых отцов и учителей церкви, слушая и повторяя слова вдохновенных молитв и песнопений, располагавших нас к тщательному самоанализу, к размышлениям о своем исполненном или неисполненном христианском долге.
И теперь мы готовимся завершить наши скромные труды по очищению сердца приобщением святых Христовых Таин – этой бессмертной Трапезы, которую бесконечная любовь Божия предлагает для того, чтобы каждый из нас, верующих в Господа и Спасителя нашего, имел возможность наследовать жизнь вечную.
Мы смиренно раскрыли на исповеди и осудили наши многочисленные грехи, большие и малые, явные и тайные – все то, что бесчестит и унижает достоинство человека как носителя образа Божия, и сделали это не только чтобы сложить с себя бремя вины пред судом правды Божией, но и в надежде на благодатное уврачевание недугующей и изъязвленной порочными расположениями души нашей.
С какими же мыслями и чувствами следует приступать ныне к Чаше Жизни после того, как исповеданием грехов наших мы повергли себя в пучину милосердия Божия и услышали святые и ободряющие слова: «Властию Его, мне данной, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих»?
Мы твердо убеждены, что, при наличии с нашей стороны полного и чистосердечного раскаяния в своих грехах пред священнослужителем и при решимости исправить свое поведение, мы действительно получаем прощение от Того, Кто один только имеет власть отпускать грехи (Мк. 2:7, 10), и разрешаемся от сковывающих нас уз неправды и беззаконний наших.
Но мы знаем и то, что, получив это прощение и разрешение и причастившись Тела и Крови Господних, к сожалению, не сможем долго удержаться на той духовной высоте, на которую окажемся вознесенными чрез покаяние и святое причащение. И потому снова и снова придется нам в минуты духовного просветления оплакивать свои падения, звать на помощь себе Божественного Исцелителя: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!», и с горечью повторять слова святого апостола Павла: «не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. . . Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:15, 24).
Впрочем, милосердие Божие не спешит оставлять человека даже в состоянии греховного падения. «Господь долготерпелив и многомилостив. . . Как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его» (Пс. 102:8, 13). Дадим ли мы возможность исполниться тому, чего хочет Сам Господь, сказавший: «кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23)? – Или Божественная благодать лишь на короткие мгновения осветит наше сердце и, не найдя благоприятных себе условий, вскоре снова покинет нас? Это во многом зависит от нас самих, от того, будет ли наше сердце проникнуто смирением и искренней скорбью о грехах или мы позволим себе опуститься до состояния беспечности и самодовольства.
Приступая к святой Чаше, полезно осознать и то, что великая беда наша состоит не только в том, что «все мы много согрешаем» (Иак. 3:2). Она состоит еще и в том, что мы или вовсе не приносим или приносим слишком мало плодов добродетели, без которых немыслима подлинная христианская жизнь. «Истратив в греховной жизни все свое душевное богатство, я пуст добродетелей благочестивых»,– взывает как бы от лица каждого из нас в своем Великом каноне дивный учитель покаяния святой Андрей Критский.
Вот эта пустота души, отсутствие украшающих ее добродетелей, все то, что мы должны были сделать как христиане за многие годы жизни и не сделали – может оказаться пагубнее и страшнее всего, что совершили греховного, поддавшись соблазнам и обольщениям, будучи обмануты временной греха сладостью...
А между тем, сколько доброго, прекрасного мог бы сделать в своей жизни каждый из нас, или – правильнее сказать – сколько доброго и прекрасного могла бы совершить чрез нас Божественная благодать, если бы только мы раскрывали для нее свое сердце, если бы не противились ей несчетное число раз своим непослушанием, прекословием или холодным равнодушием к ее внушениям и призывам!
В древности христиане имели обыкновение причащаться святых Таин ежедневно или, во всяком случае, как можно чаще. Причащались обычно все присутствовавшие при совершении Божественной Литургии.
Впоследствии, когда уровень духовной жизни христиан понизился, явилась практика сравнительно редкого причащения. Стало обычным явлением, что из числа присутствующих в храме молящихся причащаются не все, а только те, кто прошел некоторую подготовку, которая состоит из двух-трех дней воздержания в пище, из прочтения особых молитв ко святому Причащению и исповедания грехов перед духовником в таинстве покаяния.
Существуют разные мнения о том, какая практика лучше: более ранняя или более поздняя. Сторонники возобновления ранней практики утверждают и, не без основания, что настоящий христианин не должен сколько-нибудь продолжительное время оставаться без святого Причастия, так как в противном случае его усердие к духовной жизни скоро охладевает, и он все более и более отдаляется от Церкви, начинает жить рассеянной, малосодержательной или даже греховной жизнью. Сторонники сравнительно более редкого причащения указывают, и также не без основания, что приступать к святым Тайнам без должной нравственной подготовки опасно в силу апостольского предупреждения: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от Хлеба сего и пьет из Чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1Кор. 11:28–29).
Кто же, в данном случае, прав? Очевидно, тот, кто стремится избежать двух возможных при этом ошибок. Если мы слишком редко приступаем к святым Тайнам, это может означать, что мы мало заботимся о своей душе, привыкаем ко греху, угашаем в себе огонь любви к Богу. Но если мы и весьма часто причащаемся, но не исправляем своей жизни, то подвергаем себя не меньшей опасности, отвыкая совершать «святыню в страхе Божием» (2Кор. 7:1).
Очевидно, каждый из нас, трезво взвесив свои духовные и физические возможности, должен сам найти для себя наиболее разумное решение: как часто может он приступать ко святому Причастию, сознавая всю важность общения со Христом, но и помня при этом, что нельзя причащаться недостойно и «не рассуждая о Теле Господнем».
Но что однако значит: приступить к Св. Тайнам достойно? Разве можем мы когда-нибудь считать себя достойными принятия Тела и Крови Господних? Не должны ли мы, напротив, всегда остро чувствовать и решительно исповедывать свое полное недостоинство? И не об этом ли говорят нам слова уже самой первой молитвы ко св. Причащению: «согреших, Господи, согреших на небо и пред Тобою, и несьм достоин воззрети на высоту славы Твоея: прогневах бо Твою благость, Твоя заповеди преступив и не послушав Твоих повелений!» Очевидно, достойно причащаться – вовсе не значит чувствовать себя достойным святого Причастия!
Нельзя думать, что достойно причащаться могут только люди праведной и святой жизни. В таком случае не был ли бы для нас вообще загражден путь к Источнику бессмертия? «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ин. 1:8). И ведь никто так не нуждается в оживотворении чрез Св. Причастие, как тот именно человек, который является и осознает себя великим грешником. «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз!»
Достойно причаститься или, точнее, удостоиться причащения во оставление грехов и в жизнь вечную, может не тот, кто приступает ко св. Чаше с чувством своей праведности или малой греховности, а тот, кто всем сердцем ощущает свое недостоинство пред Богом, свою полную безответственность пред Его правдой, кто мучительно переживает свое бессилие победить грех, пока Сам Господь не придет к нему на помощь.
Непременным условием достойного причащения является поэтому чистота нашего сердца. Чистота сердца – это не безгрешность. Это постоянное поставление себя пред очами Божиими, предание себя на суд Правды и Любви Божией. Это изгнание из сердца всякого лукавого самооправдания. Это, наконец, всегдашняя готовность, не унывая и не отчаиваясь, после каждого греховного падения снова и снова предпринимать усилия для очищения себя от скверны порочных мыслей, слов и дел.
Один инок древнего монастыря, глубоко опечаленный своей греховностью и бессилием победить грех, обратился к опытному старцу-подвижнику с вопросом: «Отче! что мне делать: я пал». Старец коротко ответил ему: «Если ты пал – встань». Инок вторично сказал старцу: «Отче, я встал и опять пал». Старец опять ответил: «Встань снова». Тогда инок в сильном волнении воскликнул: «Отче, доколе же мне вставать и падать!?» Старец спокойно ответил: «До самой твоей кончины».
А другой древний старец, напоминая своим ученикам, что все, давшие Господу обеты верности во святом крещении, стали воинами Христовыми, призванными к неустанной борьбе с грехами, сказал: «Не тот воин верен своему военачальнику, кто, будучи ранен стрелой, остается лежать поверженным на земле или сдается в плен врагу; истинным воином является тот, кто будучи уязвляем стрелами врага, тотчас встает и, забывая о боли, с еще большей ревностью устремляется на своего противника».
Будем же, возлюбленные братия и сестры, помнить эти прекрасные отеческие наставления. Постараемся стяжать чистое и доверчивое сердце, жаждущее прощения и уврачевания от Господа, ненавидящее грех и отвращающееся от него. И тогда, памятуя о своей греховности, скорбя об опустошенности нашей души, сознавая нашу немощь и бессилие, но и с твердым упованием на милость Божию сможем мы с дерзновением любимого сына и любимой дочери приближаться к престолу благодати и достойно приступать к Чаше спасения, призывая святейшее имя Божие и усердно молясь Небесному Врачу и Исцелителю душ наших: «Владыко Человеколюбче, Господи Иисусе Христе Боже мой, да не в суд ми будут святая сия за еже недостойну ми быти, но во очищение и освящение души же и тела и во обручение будущия жизни и царствия».
Аминь.