Очерки жизни Московского архиепископа Августина с приложениями

Московское Общество Любителей Российской Словесности, под председательством А.А. Прокоповича-Антонского, желая почтить память своего Почетного члена, Архиепископа Московского Августина, в силу устава своего, в 1823 году поручило мне, как сочлену своему, составить биографию сего Архипастыря, которого и я имел счастье лично знать. По прочтении мной в заседании Общества, она была напечатана особенно в нескольких десятках экземпляров для сочленов и для моих знакомых. Минуло 16 лет, как обратил на нее внимание и воспользовался ей сочинитель Описания отечественной войны в 1812 г. напеч. в Спб. 1839 г. В продолжении этого времени мне попадались новые, неизвестные еще факты, коих я не хотел оставить в забвении; ими я дополнял свое сочинение, поверяя его с участниками и достоверными свидетелями достопамятной годины Москвы, которую и я помню, как юный очевидец большей части тогдашних событий, врезавшихся в память мою. При расспросах своих и поверках, я испытал, сколь легко исчезают, искажаются и предаются забвению происшествия, отдаленные от нашего времени только тремя десятилетиями, и вместе с тем убедился в необходимости и важности сохранять и передавать с возможной точностью факты об эпохе, достойной занять место на первом плане не только в отечественной, но и во всеобщей истории. Как Пастырь Московской Церкви тогда был главным деятелем, органом веры и Отечества: то и жизнь его слилась с дивными судьбами древней столицы, с коими неисповедимые пути Промысла соединили жребий России и всей Европы.

Таким образом, дополнив и исправив биографию Преосв. Августина, как бы окончание изданной мной жизни Московского Митрополита Платона, я почти внове написал ее. Между тем отрывок из этого труда, относящийся прямо к истории древней столицы в 1812 году, помещен был в прибавлениях к Московским Губернским ведомостям 1841 г. основателем оных Московским Гражданским Губернатором И. Г. Сенявиным. Начальник Гражданской части в Москве поревновал сохранить память прежнего начальника духовной части; как просвещенный чтитель отечественных бытописаний, он вызвал меня, при его содействии, напечатать новое издание жизни Московского Иерарха. Свидетельствуя ему свою искреннюю признательность, я должен бы высказать свою благодарность за споспешествование мне, одной знаменитой особе; но, уважая ее благочестивую скромность, внесу ее в память сердца своего.

К отчету о происхождении и судьбе этой книжки, одно только дополню, что я старался писать sine ira et studio, т. e. беспристрастно. В конце помещены разные материалы, коими я пользовался, в надежде, что они, по редкости и важности своей, могут быте не бесполезны для отечественной Истории и Словесности. Читателям и судьям своим повторяю те же слова древних наших летописателей, кои я привел в своем Начертании жизни М. Платона: «Отцы и братия! оже ся где буду переписал, или не дописал, чтите, исправливая Бога дела, а не кляните».

1841 г.

* * *

Малое количество экземпляров сей книги у меня скоро разошлось. По желанию многих почтенных людей, я издаю ее вновь с поправками и дополнениями, в числе коих относящиеся к достопамятному году слова Преосв. Августина и афишки Графа Ростопчина.

1848 г.

Троицкая в Троицкой.

И. Снегирев

Жизнь Архипастыря, как предстоятеля и учителя Церкви, сама по себе поучительна и занимательна для его паствы; но если она соприкосновенна с великими и чрезвычайными событиями отечества, то делается важной и для истории отечественной.

Такова жизнь Августина, преемника Платона! Ему суждено было видеть нашествие и бегство врагов России, разрушение и возобновление древней столицы, восстановите поруганную святыню и оскверненные святилища, утешать паству – свою родину среди бедствий, и торжествовать с ней спасение и славу Отечества.

Родиной Августина была Москва, временем рождения 1766 год, 6 Марта; в св. крещении он наречен Алексием. Отец его Василий Михайлович Виноградский был священником при церкви св. Димитрия Солунского, находившейся в городе Китай на Ильинке, против Троицкого подворья. Любимым его упражнением было иконописание, коему издревле служители алтаря посвящали свой досуг. За труды свои при поновлении св. икон в главных Московских соборах¹ он награжден саном и местом священника от Архиепископа Московского Амвросия Каменского, который воспринимал от купели другого сына его Александра, потом в монашестве Амвросия. Бывши еще дьячком при церкви Большего Вознесения, в соседстве с домом родителя Потемкина, он, по своему веселому характеру, сделался известным сыну его Григорию Александровичу. Когда Потемкин прибыл в Москву после мора, мятежа черни и убиения Архиерея, ему встретился в Успенском соборе прежний его сосед и собеседник, поновляющий иконы; он, пригласив его к себе, спрашивал: Не нуждается ли он в чем? Но бескорыстный иерей-иконописец ничего не просил у могущественного и щедрого вельможи.

Алексей, потеряв мать свою в Московскую чуму, рано изведал нужду и горе; потому что отец его, не всегда воздержный от горячих напитков, был характера неспокойного, так что малютка нередко оставался бы при нем без пищи, если б тихонько не кормила его одна родственница. Это произвело такое впечатление на Алексия, что он и в последствии, гнушаясь этого порока, более жалел, чем осуждал пьяниц и всегда соболезновал о сиротах, помня свое сиротство.

Так началась жизнь Алексия под влиянием места рождения, тогдашнего общества, образа жизни и состояния! По вступлении Платона на паству Московскую, отец Виноградского умер и покинул двух сыновей и дочь в крайней бедности и без пристанища. Алексей, после отца, остался осьми лет, круглым сиротой; но Бог послал ему в одном дальнем родственнике руководителя, который, из сострадания и по чувству родственного сердоболия, взял к себе сироту Алексея, представил к ректору Московской Духовной Академии, Архимандриту Амвросию (в последствии Митрополиту Новгородскому и С. Петербургскому): сирота Алексий помещен был в Перервинскую Семинарию на казенное содержание.

В этом рассаднике многих знаменитых Пастырей получив первоначальные познания в науках, он отличил себя от сверстников своими успехами и сделался достойным внимания учителей и начальников семинар. Наставником его в Латинском языке был Иеромонах Арсений Зерчанинов, проницательный слепец и Латинский стихотворец, любимый Митр. Платоном. При посещении Перервы и Латинского класса Иерархом, он представил ему Виноградского, как отличного ученика: Платон говорил с юношей по-латыни, и довольный скорыми и умными его ответами, заметил его и не позабыл; однако ж до тех пор не принимал его под особенное свое покровительство, пока совершенно не уверился в невинности покойного отца его, который был вмешан в одно сомнительное дело, производившееся в Консистории: это следствие он поручал на рассмотрение почтенному Протоиерею И. И. Ставровскому, члену Консистории.

По окончании курса наук в Перервинской семинарии, Алексей Виноградский из Риторического класса переведен был в Московскую Духовную Академию для слушания Философии и Богословия: в одной наставником его был Афанасий Иванов, а в другой сперва Аполлос Байбаков, сочинитель Пиитики, потом опять Афанасий Иванов, в последствии Архиепископ Екатеринославский. С успехом совершив курс Любомудрия и Богословия, 1787 года, Виноградский поступил учителем Латинской грамматики, в то самое училище, где начал свое учение; но прежде еще вступления в сию должность, отправлен был Преосвященным Платоном в главное народное училище, 1786 года открытое в Москве по методе Серба Янковича де Мириево, для изучения сей методы, сходной во многом с Ланкастеровой. Через полгода, Алексей Васильевич, выдержал экзамен в сем предмете, получил похвальное свидетельство от директора сего училища² и сам обучал новому способу преподавания в низших классах Московской Духовной Академии; для распространения же сведений своих, в свободное от занятий время, иногда слушал лекции Профессоров Московского Университета и тогда же начал более знакомиться с Русской литературой; потому что, привыкнув в школе мыслите и писать по Латыни, он затруднялся выражаться по-русски. В 1788 году Виноградский определен был учителем Риторики в Троицкую Семинарию.

Митрополит Платон, никогда не выпускавший из виду своего питомца, при посещении Перервинской Семинарии, увидел его учителем, оправдавшим свое звание и его выбор.

Посещение Платона было торжеством для училищ, куда часто обращался попечительный взор его; там он присутствовал при учении в классах, предлагал вопросы, ободрял приветствием или наградой достойных учителей и отличных учеников. Если удавалось ему открыть или пробудите талант, таившийся в неизвестности, или косневший от застенчивости: он радовался новому приобретению, как открытию умственного сокровища.

Тогда в Семинариях и в Славяно-Греко-Латинской Академии велось обыкновение приветствовать на разных языках стихами и речами Архипастыря своего в день его рождения и тезоименитства. Следуя сему обычаю и вместе внушению признательного сердца, Виноградский написал первые свои Латинские стихи на тезоименитство своего мецената 1788 г. Ноября 18; они так понравились Преосвященному, что он велел их напечатать, а поэта пригласил к обеду, что было у Архипастыря большой милостью, какую оказывал он только отличным из своих подчиненных. Одушевленный столь лестными поощрением Митрополита, наш поэт от лица Перервинской Семинарии написал ему приветствие в Латинских стихах на 1789 год; в первый день этого года они поднесены были Архипастырю после обедни, в Чудове монастыре и приняты им с тем радушием, с каким он встречал всякий развивающийся талант.

Потом Виноградский в стихах своих: Ite mei versus doctas ad Praesulis

aures, изобразил сиротскую и учебную жизнь свою³, исчислил все благодеяния к себе Платона – и пиитической благодарностью так пленил слух и сердце своего покровителя, что сей велел напечатать стихи, отправил их во все Академии и Семинарии, а один экземпляр, тисненный золотыми буквами, послал в дар к стихотворцу с собственноручным подписанием золотыми чернилами:

Domino Vinogradsky.

Versus aureos auro imprimendos censuit gratus Plato, Metropolita Mosquensis. 1789, April. 3. т.e. «Господину Виноградскому. Золотые стихи признал достойными напечатать золотыми буквами признательный Митрополит Платон».

Платон сам перевел слово в слово на Русский, прозой, и напечатал сочиненную 1792 года Виноградским латинскую Элегию на бедственную смерть своего Наставника, Епископа Феодосийского Моисея Гумилевского, злодейски убитого в Крыму келейниками и оклеветанного молвой в самоубийстве⁴.

Митрополит иногда задавал питомцу своему темы для сочинения, или вопросы для разрешения, нарочно сам заводил с ним речь, или с другим вовлекал его в состязание о какой-нибудь важной истине, чтобы лучше вникнуть в нее, рассмотрев с различных сторон; из собственной библиотеки давая ему книги для прочтения, требовал от него мнения о них, нарочно заставлял делать из них выписки, и тем приучал ум его к неослабной деятельности, а внимание к постоянному напряжению. Если Виноградский одерживал победы в учебных состязаниях, Платон приветствовал его именем Полемарха. Написанные им проповеди наперед рассматриваемы были Платоном, который, заставляя его произносить их пред собой, поправлял юного витию в произношении и телодвижении, повторяя: «Так бывало и меня учивал благодетель мой Гедеон!»

Замечая в любимце своем живость и пылкость характера, восприимчивость впечатлений, опытный старец учил его обуздывать и умерять порывы темперамента и не увлекаться страстями. Попечительность и отеческая заботливость великого Архипастыря, пробуждая в Виноградском деятельность сил душевных, оживотворяла его мыслью, что успехи его составляли радость и утеху для начальника-отца. В истории просвещения имена меценатов достойно соединяются с именами знаменитых их питомцев; там Шувалов стоит рядом с Ломоносовым, Богдановичем и Херасковым; там память Платона сливается с воспоминанием о многих Архипастырях, его питомцах.

Имея редкую способность говорить без приготовления Латинскими стихами на заданный предмет, Виноградский никогда не писывал Русских стихов. Его товарищи еще вспоминают стихотворные его экспромты: они не забыли и того, что Алексей Васильевич, среди вакационного приволья, иногда выступал на сцене Семинарского театра в роле трагических героев: тогда избранные сцены из трагедии Сумарокова следовали за философскими и богословскими состязаниями в аудиторы и служили не бесполезным для питомцев упражнением и забавой. И все это, по большей части, происходило пред глазами Платона, который снисходил невинным увеселениям, особливо, когда он, освежая силы душевные, развивал способности.

В 1792 году, Виноградский из учителя красноречия поступил в префекты семинарии, стал преподавать философию, тогда ограниченную Волфианским догматизмом, который привел наконец учителя к постоянному убеждению, что главное начало всей философии получает свою достоверность только из Откровения. Это было приуготовлением его к вступлению в монашество, к коему предназначал его Платон. Сдружась с науками, учитель Любомудрия не мог не любить уединения, столь благоприятного для жизни созерцательной, духовной. От юности еще своей, в училище Виноградский, сроднившийся с монашеским бытом, чуждался тех связей, кои привязывают человека к миру и даже от природы не имел к тому наклонности. К внутреннему призванию присоединилось убеждение благодетеля его Платона. В сиротстве своем поручив себя Богу, он Ему же решился посвятите всю жизнь свою. Алексей Васильевич принял монашеский чин в Троице-Сергиевой лавре на 28 году от рождения, 1794 года, Января 16; в этом чине наречен от Митрополита Платона Августином, именем одного из красноречивейших учителей Церкви; вскоре потом он посвящен был в Иеродиакона и Иеромонаха.

Новое звание и священный обет поставили Августина на поприще высшей деятельности в служении Церкви, где ожидали его подвиги и слава, и где отеческая к нему любовь мудрого Платона поддерживала и руководствовала его к дальнейшему возвышению; прозорливый Иерарх предвидел своего преемника в юном монахе, одаренном силой духа и слова, так что однажды велел ему примерите новую свою митру, чтобы узнать, впору ли она ему будет? Когда же Августин, надев ее, сказал, что «впору ему»; Платон отвечал: «Коли впору, потрудись и потерпи! Придет и тебе пора носите эту митру». В 1795 году Августин заступил в Троицкой семинарии место ректора и учителя Богословия, и в 1798 году, Ноября 21, посвященный в Архимандрита, получил в управление Можайский Лужецкий монастырь с удержанием должности ректора. Кроме преподавания Богословия, по введенному тогда порядку, он изъяснял Апостольские послания всенародно в церкви, по воскресным дням пред литургией.

При посещении Троицкой Лавры Императором Павлом I, после Коронации, 1797 года, Августин, как ректор семинарии, приветствовал Государя речью, и в присутствии его и всей Царской Фамилии производил Богословские акты, удостоенные внимания Монарха, который любил рассуждать и даже писал о Богословских предметах. Митрополит Московский тогда с похвалой представил Августейшему ученику своему Августина, которому изъявлено Высочайшее благоволение за порядок и успехи в учении, и уже из Москвы присланы были ему от Государя богатые золотые часы, а ученикам в награду 2 100 р. денег.

В 1801 году Августин из Лужецкого монастыря переведен был Настоятелем в Московский Богоявленский со степенью первого; но пребывание свое имел в Лавре при Платоне, который не хотел с ним расстаться. «Ты видишь – говорил он ему – я состарился: потерпи, и Бог не забудет твоей ко мне любви!»

Между тем с наступлением 19 века началось царствование Александра I, обильное чрезвычайными и славными событиями, среди коих Провидение сулило жить и действовать Августину в Московском мире.

Архимандрит Августин, по назначению Митрополита Платона, участвовал в служении при священном обряде Коронования в Успенском соборе. Когда же Троицкая лавра и Семинария с радостной надеждой встретили Помазанника, тогда в аудиторы Августин, как семинарский ректор, приветствовал Государя благодарственной речью (А.) и заслужил его благоволение за свое усердие и труды в образовании и воспитании юношества на службу Церкви и Отечества: он Всемилостивейше пожалован был орденом Св. Анны 2-й степени, который в то время имели весьма немногие из Архимандритов. После 18 летних трудов учительства, наконец, в 1802 году Августин определен был в Московскую Духовную Цензуру цензором печатаемых книг; вскоре потом сделан Настоятелем Ставропигиального Заиконоспасского монастыря и Ректором Московской Духовной Академии, где при нем, по распоряжению высшего Начальства, введено преподавание некоторых частей Врачебной науки, с той благотворной целью, чтобы врачи души были врачами и тела⁵.

В 1803 году Св. Синод вызвал Августина в С. Петербург на чреду священнослужения и проповедания Слова Божия: там он вместе с Архимандритом Амвросием Протасовым, знаменитым также витиею, наречен почти в одно время Епископом и в Св. Синоде произнес Благодарственную речь; (Б) 7 Февраля, 1804 года, Августин рукоположен был Митрополитом Новгородским Амвросием во Епископа Дмитровского и Викария Московского, как желал Преосв. Платон. Рукоположение его происходило в Благовещенской церкви Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры; при чем были Преосвященные Тверской Мефодий, Варлаам Грузинский и Евгений Старорусский (потом Митрополит Киевский и Галицкий).

Вскоре по приезду Дмитровского Епископа из С. Петербурга в Москву, Платон, уверенный в нем, поручил ему правление Епархией и сам отправился в Киев на поклонение св. угодникам Печерским; проезжая Смоленск, он пожалел о разрушении твердынь его, кои, по его словам, «могли бы понадобиться при современной коловратности»⁶.

С пастырским жезлом питомец Платонов принял на себя священные обязанности строителя Таин, правителя и учителя Паствы. Вся юность его была приуготовлением к сему великому подвигу; а дела мудрого руководителя его – примером ему и наставлением. Тогда открылось ему существенное приложение ко благу Паствы тех истин деятельного Христианства, который он, изучая в уединении, преподавал в аудитории Академической; это был переход от школы к Епархии, от послушания и учения к управлению и начальствованию. Впрочем, порядок в делах епархиальных уже заведен и опытный руководитель еще жил. По-видимому, оставалось только Августину следовать по проложенному пути, поддерживать устроенное знаменитым предшественником. Но Провидение готовило преемнику Платона, особенный род испытания и славы – годину, какая редко встречается в истории и какой нельзя было предугадывать при величии, могуществе и силе России.

Митрополит Платон, видя себя близь предела многотрудной жизни своей, утешался мыслью, что любимый его питомец будет достойным его преемником; однако ж Августин, всегда к нему относился в делах епархиальных, и спрашивал его совета и благословения, как послушный сын своего отца, принимая назидание старца с покорностью и благоговением. В последствии сам подчиненным своим ставил себя в пример повиновения, говоря: «При Платоне я ничего сам собою не смел сделать, хотя бы и мог: за мое послушание и терпение Бог меня и наградил».

Митрополит Московский жил более в своей Вифании. Там приготовив себе и гроб и место для погребения своего в устроенной при Лазаревской церкви пещере, по временам, когда его призывали обстоятельства, приезжал он в Москву, где Августин, как Викарий его, с ревностью занимался делами звания своего, стараясь быте достойным оного.⁷

Когда война России с Францией – причина многих переворотов в Европе – кончилась в 1807 году Тильзитским миром: тогда по сему достопамятному случаю Августин произнес в Успенском Соборе торжественное слово, которое сделало сильное впечатление в жителях древней столицы. Московским Главнокомандующим поднесено было Государю сие Слово и вместе с тем доведено до сведения, какое оно произвело действие: (В.) Император пожаловал драгоценную панагию духовному витии, умевшему постигать дух времени, двигать сердцами слушателей своих и возбуждать в них чувствования, сродные христианину и сыну отечества. Это было первым отличием и торжеством Августина на пастве Московской; ибо прежняя его слава более заключалась в стенах монастырских и в аудиториях академических, в свет же была только неявственным еще отголоском. – Но Высшие Судьбы обрекли нашего Пастыря не с одним только миром приветствовать Церковь Московскую; потому что в самом мире Тильзитским таился зародыш всеевропейского ополчения на Россию, которое готовил Наполеон. За Тильзитским миром последовал Фридрихсгамский с Швецией; но война России с Турцией еще длилась.

Император Александр, не видавший древней столицы с самого коронования своего, в 1809 г. Декабря 6 посетил ее с Принцем Ольденбургским Георгом и Великой Княгиней Екатериной Павловной⁸. Московскому Митрополиту следовало встречать в первопрестольном храме Государя, которого он в нем помазал на Царство; но Архипастырь, тогда уже начиная ослабевать в силах телесных и душевных, предоставил, было, сию честь своему Викарию, который еще в первый раз готовился встречать и приветствовать Государя, как Архиерей. День прибытия Императора настает; к удивлению Августина, неожиданно является в Москву сам Платон, собравший последние силы, чтобы в последний раз видеть своего Помазанника. Среди общего восторга и радостных восклицаний народа в Кремле, он приветствовал Государя в западных дверях Собора пасхальным гимном: «Возведи окрест очи твои, Царю, и виждь, се бо приидоша к Тебе, яко богосветлая светила от запада, севера и моря, и востока чада твоя и пр. – и заключил слово свое: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, яко очи мои видеста спасение России! Старец предчувствовал грозу над Россией и провидел ее спасение и близкое свое отшествие. В присутствии Государя, Викарий Московский вместе с Митрополитом служил благодарственный молебен за покорение Турецкой крепости Браилова. Когда Государь, беседовав несколько часов во дворце с Платоном, спросил у него: «Доволен ли он своим Викарием?» – «Совершенно доволен» – отвечал Митрополит – и просил Государя оставить Августина при нем, чтобы похороните его кости. Хотя Император и обещал утешить старца исполнением его желания; однако Платон не мог тем успокоиться, боясь, чтобы не отняли у него Августина, которого Св. Синод сперва предназначал было на Воронежскую, а потом на Нижегородскую епархию. В 1810 году Митрополит повторил свою просьбу Государю, который отвечал ему чрез Князя А. Н. Голицына, что «обращает сей случай в доказательство всегдашнего своего к нему благоволения, и согласно с желанием его оставляет Преосвященного Августина Викарием Московским».

В 1811 году Митрополит Платон, по прошению своему, уволен был от управления епархиальными делами впредь до своего выздоровления; он поручен был его Викарию, Епископу Дмитровскому Августину. Знаменитый Архипастырь, любимый Москвой и уважаемый Европой, уклонился в свое Вифанское уединение, где укреплял дух свой молитвой; тогда в письмах к своему преемнику именовал себя его послушником.

Давно Наполеон, мечтавший о всемирной монархии, простирал властолюбивые свои виды на Россию, которая одна в Европе оставалась непобедимой и непреклонной ему. Зная, что вера составляет главную опору России, он не задолго пред 1812 г. сделал предложение Митрополиту Платону, чрез своего поверенного, Епископа Блуаского Грегуара, о соединении Восточной Церкви с Западной, которое предполагал началом покорения России; но мудрый Иерарх, отвергнув этот коварный замысел⁹, отвечал, что «мысль о сближении двух Церквей совершенно противна духу Русского народа, который столько привязан к своей вере, столько проникнут обязанностью сохранить ее во всей целости, что всякая перемена может сделаться для Русских оскорбительной и пагубной. Но это покушение Наполеона тем не кончилось, как увидим далее.

Среди благотворной тишины, какой наслаждались Россия и Церковь Московская под кротким правлением Александра I, вспыхнула жестокая брань, как сильный пожар среди безмолвия ночного и возмутила сердца. Козни, в тайне устроенные Наполеоном, вполне открылись; он вооружил против России всю Европу от Мадрида до Варшавы. Под его предводительством, воинство из двадцати народов вторглось в пределы нашего Отечества, 12 Июня 1812 года, с тем, чтобы страхом, силой и соблазном потрясти спокойствие и разрушить его благоденствие. В молве народной он слыл антихристом, апокалипсическим Аполлионом. Александр I, еще занятый войной с Турцией и Персией, выступил один, без союзников, с войском, которое вдвое было меньше неприятельского. – Предстояла война народная: должно было к ней приготовить и одушевить народ мужеством во имя святой веры и любви к Отечеству. Царь, возвестив всем сословиям о грозящей Царству его опасности, призывал их на защиту веры, Отечества, Престола и свободы. «Я с вами», сказал он, «на начинающего Бог! Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве моем».

От Немана до Западной Двины и Днепра, Русские, отстаивая грудью отечественную землю, отступали, то разделяемые, то подавляемые многочисленнейшим войском Наполеона. Одна битва сменяла другую; не редко и пастыри Церкви с крестом в руке водили полки в бой. Но храбрость Русских уступала громадной силе неприятеля, который из Белой России уже вторгался в недра Великой. Под Смоленском соединились обе разделенные Русские армии с тем, чтобы отразить отчаянный напор врага, который пробивался вперед, все ближе к пределу своих желаний и надежд, к заветной Москве, которая, по словам Екатерины Великой, «есте не город, а целый мир». Но этот Русский мир еще не предвидел своего жребия, хотя обозы раненых наполняли его улицы и, хотя войска наши отступали ближе к столице.

Тогда в Москве главнокомандующим был граф Ростопчин, любимец Императора Павла I, друг Суворова, по душе и сердцу Русской, хотя и питомец Французской школы, по характеру сходный с Преосвященным Августином, искусный дипломат, ревностный патриот, остроумный писатель. Ему суждено было тогда действовать, писать и говорить вместе с Архипастырем Московским. Как цели и средства религии и дипломатики различны: то они нередко один другому противоречили, защищая всякой свое право и свою сторону; соглашала же их сродная обоим любовь к Отечеству, общее благо и взаимное уважение одного к другому.

В такое смутное для Москвы время, в роковые минуты общего страха и надежды Государь прибыл в нее из Смоленска, в полночь, 11 Июля, исполнить царское слово: он обещал стать посреди жителей Московских – и стал для воззвания ко всем сословиям об опасности и защите Отечества. На другой день он идет в первопрестольную церковь российскую для испрошения помощи и благословения Небесного; на пороге ее в южных дверях встречает его Августин с животворящим знамением победы и приветствует следующей достопамятной речью:

«Еще курятся фимиамы на алтарях сих; – еще пламенеют огни благодарственных молений за те достославные победы, которыми Всевышний увенчал оружие Твое. – И се, наконец гордый Оттоман преклонил пред Тобой побежденную главу: на Юге, покрытом тучами браней, воссиял свет благословенного мира, – столица сия, подъяв чело свое, покрытое сединами, восхищается, взирая на распространение пределов России; изумляется, внемля громам славы Твоея. – Россия готова воспеть хвалебную песнь Господу Сил – и Тебе, Христу Господню».

«Но се, на Западе, восшумели бури: – и Ты, яко исполин, исходишь на путь бессмертных подвигов и славы. От края небесе исход Твой и сретение Твое до края небесе. Там, среди мощных и храбрых ополчений Своих, Ты мещешь перуны на дерзкого врага; здесь воспламеняешь души наши любовью к Тебе и Отечеству. Там двигаешь громы на поражение злобы; здесь возбуждаешь и движешь сердца наши на защищение возлюбленной Тебе России. Там казнишь, здесь покоишь; там мертвишь, здесь оживляешь».

«Государь! Оружием Ты победил тысящи, а благостию тьмы. – Наша благодарность, наша любовь к Тебе не имеют пределов; но Твоя отеческая к нам любовь превосходит все чувства нашего к Тебе усердия и признательности. – Ты и над нами победитель, Ты торжествуешь и над Своими».

«Царю! Господь с Тобою: Он гласом Твоим повелит бури, и станет в тишину, и умолкнут волны воды потопные. – С нами Бог! Разумейте язы́цы и покаряйтеся, яко с нами Бог!»

И Царь, и Архипастырь проливали слезы; чувства сии тотчас сообщились толпам народа, который наполнял Кремль, ожидая мановения от возлюбленного Монарха своего и в глазах его читая свою участь. – При вступлении Государя в храм, певчие, по приказанию Преосвященного, воспели: Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Сердца всех присутствующих исполнились умилением, оживотворялись надеждой. Объявлено было о мире с Оттоманской Портой, в тогдашних обстоятельствах весьма важном для России, и принесено торжественное Богу благодарение: праздновали мир среди войны, напоминавшей грозные нашествия на Москву Монголов, Литовцев и Поляков. Государь Император чрез графа Ростопчина повелел Августину сочинить молитву об изгнании врагов (Г.), которая была им одобрена, тогда же напечатана и читана во всех церквах московских с коленопреклонением. В Слободском дворце 15 Июля созвано было все Московское дворянство и купечество. По совершении молебна с коленопреклонением в Дворцовой церкви, они собрались в залах дворца. Государь, явившись туда, сказал: «Никогда не настояло такой надобности к спасению Отечества, как в нынешнее время». Тогда все единодушно показали готовность свою жертвовать для него не только имуществом, но и самой жизнью своей: одна Московская Губерния вызвалась поставить восемьдесят тысяч воинов, а купечество ее принесло миллионы на вооружение и продовольствие войск. В это время Платон, доживший до лет труда и болезни, отправил из Троицкой Лавры к своему Монарху послание, прорекавшее успех Российскому оружию, и с ним вместе св. просфору и икону Преподобного Сергия, который некогда благословил Димитрия Донского на битву с Мамаем. Св. икона принята была Государем с благоговением и отдана Московскому ополчению, «Да оградится оно заступлением Угодника Божия».

В награду за труды и рвение Августина, Государь, пред отъездом своим из Москвы, пожаловал ему Орден Св. Александра Невского.

По гласу своего Царя, Московские жители, одушевляемые также живым и действенным словом Архипастыря своего, приносили пожертвования из своих имуществ. Ожили Минины, Пожарские и Палицыны в своих потомках; из всех сословий вооружались против сильного и самонадеянного врага, который пеплом и кровью прокладывал себе след к самому сердцу Отечества. Среди напасти, обращающей сердца к Богу, Архипастырь является органом Церкви и Отечества: его увещания, его молитвы, самое присутствие оживляют и крепят сердца, убитые горестью и волнуемые сомнением. Когда пришло известие, что враги уже под стенами Смоленска, Преосвященный Августин 28-го Июля 1812 года произнес в Московском Большом Успенском Соборе Пастырское наставление: (Д.)

«Храбрый Российский народ! – Между прочим, – воззвал он: воззри на святые гробы опочивающих здесь угодников Божиих. Нетленные телеса их, сии залоги любви и чудодействия Божия, вверены благочестию твоему. Восстани, восстани на охранение святыни, благоговейно тобой чтимые; восстании на защищение алтарей Бога твоего! Поборай по Господе – и Господь поборет по тебе. – Вооружись на спасение достояния своего, жен и детей своих; прими щит веры и упования на Бога, спасающего; облецыся в броню правды и мужества, не предаждь законов отеческих; Верностью к Царю посрами лесть врага, мужеством сокруши силы его! – Россияне! Аще будете с Господом: дерзайте, стойте и зрите спасение, еже от Господа: Господь бо поборет по вас!»

Когда ж приносимо было 30 Июля в Успенском Соборе благодарственное молебствие за победы над Французскими войсками: тогда, по окончании благодарственной молитвы, Августин произнес от себя следующие слова: «Господи сил! Порази дерзкого и лютого врага, восставшего на святое достояние Твое: злой совет, его же совеща на ны, обрати на главу его; улови его коварством его, и пред лицем верного Ти воинства рассыпали его, яко прах пред лицем ветра; яви нам милость Твою, да сподобиши нас всегда благодарение Тебе приносити, и во гласе радости воспети!»¹⁰Но мера испытания России еще не исполнилась. Наполеон перенес действия на левую сторону Днепра и двинулся к Смоленску, последнему оплоту Москвы. Два дня отчаянной битвы – и древние стены Смоленска не удержали сильного врага, который занял город, обхваченный пламенем и оставленный жителями: это случилось в самый праздник Преображения Господня.

Мирная Москва сделалась тогда сборным местом военных сил: еще 14 Июля в ней составился Комитет для вооружения Земского Ополчения под названием Московской военной силы: это был Русский Крестовый поход против врагов Отечества и веры. Московское Ополчение, готовое выступить в поход, 14 Августа собралось на Земляном валу Москвы, против Спасских казарм, между Сухаревой башней и Красными воротами; туда является и Преосвященный Августин благословить крестоносных ратников на святую брань за веру и Царя: после молебного пения и водосвятия, совершенного им при стечении многочисленного народа, Ополчение проходило рядами мимо Пастыря; кропя их святой водой, он возглашал им: Господь сил с вами, Господь поборет по вас! – Сии слова, придавая им новые силы, одушевляли мужеством новобранных ратников. Но еще не было у Ополчения знамен; Преосвященный берет из приходской церкви Спаса во Спасской хоругви, одну с изображением Св. Николая Чудотворца и Успения Богоматери, а другую с изображением Успения Божий Матери и Воскресения Христова и вручает Ополчению сии святые залоги Церкви.

Перед Бородинской битвой принесена была из Смоленска в Москву чудотворная икона Смоленской Богородицы, стоявшая там в Соборе: ее сопровождал Преосвященный Ириней и многие из жителей Смоленских, которые, оставив родной свой город, сожженный и полуразрушенный в руках неприятеля, с Пастырем своим и отечественной святыней, надеялись найти себе убежище в древней столице; они поставили ее в церкви св. Василия Неокесарийского на Тверской-Ямской улице. Преосвященный Августин отправил в cию церковь двух архимандритов с крестным ходом для торжественной встречи и принятия сего образа, который, через четыре века, снова посетил Москву,¹¹ и поставил его в Успенском Соборе на поклонение народу. Толпы жителей Московских, собравшиеся на улицах, начиная от священного пристанища Богоматери до Кремля, при виде ее, мгновенно падали на колени со слезами, восклицая: «Мати Божия, спаси нас!»

В самый же день Бородинской битвы (это было 26 Августа), в праздник Сретения Владимирской Богоматери, Августин с Грузинскими Архиереями, Ионою и Пафнутием обносил в крестном ходе св. иконы Смоленская, Иверская и Владимирская Богоматери вокруг Белого Города, Китая и стен Кремлевских: это напомнило грозное нашествие Темир-Аксака на Москву в 1395 году, когда Владимирская икона принесена была из Владимира в столицу и когда Тамерлан, преследовавший Тохтамыша, бежал из Poccии, ни кем гонимый. От Сретенских ворот до Арбатских, крестный ход шел между двумя рядами обозов с воинами ранеными и умирающими, которые с умилением крестились на отрадные для страдальцев знамения веры и благочестия, с жадностью принимали кропление св. водою. Зрители плакали. Среди столь необыкновенная, трогательного шествия св. вера являлась живой посредницей и утешительницей в страданиях человеческих. Между тем, на полях Бородинских, принял начальство над войском маститый Кутузов, которому отечество вверяло судьбу свою; 25 Августа прошло в приготовлениях к решительной битве; накануне ее, по всей лиши армии пронесли другую путеводительную икону Смоленской Богоматери, взятую с Днепровских ворот города, и отпели ей молебен¹². Кончилась и роковая Бородинская битва, упитавшая кровью поля Можайские; она ослабила, но не удержала стремления многочисленного врага, была не концом, а началом новой войны. Промысл вел дела человеческие своим путем, к своим целям.

Лефортовский дворец в Москве служил пристанищем для раненых, где они перевязывали свежие еще раны, стирали с себя кровь и пот: вздохи там мешались с воплями тяжело уязвленных, томившихся в предсмертных страданиях. Для услаждения их скорбей недоставало еще утешения святой веры; к ним-то Преосвященный Августин 31 Августа отправляет с Духовенством Чудотворные иконы Иверской и Смоленской Богоматери. Нельзя изобразить тех чувствований, какие тогда выражались на лицах воинов, когда они встречали священнослужителей, притекших к ним со святынями: они забыли свои язвы, прекратили стоны, исторгаемые мучительной болью – с умилением и слезами радости взирали на св. иконы. Среди страдальцев совершенно было молебное пение и водосвятие. Они с усилием оставляли скорбное ложе свое и, лишенные ног, ползли или тащились на костылях, чтобы приложиться к Подательницам отрады и окропиться св. водой, как бы предчувствуя, что это благодатное посещение и кропление служило для многих из них напутствием к смерти, какая ожидала раненых со вступлением врагов в Москву. Стечение и усердие Бородинских воинов при сем священном действии таково было, что св. иконы возвратились на свои места уже в самую полночь.

Между тем Начальство стало брать меры осторожности, отправляя из столицы государственные драгоценности и важные бумаги Присутственных мест во Владимир и далее, Августа 30, Преосвященный Августин закрыл присутстие Духовной Консистории. Граф Ростопчин доставил ему 300 лошадей с телегами для поклажи и вывоза церковных сокровищ. Августа 31 в Кремль съехались с обозами все настоятели Московских монастырей и соборов принять в напутствие себе благословение от Преосвященного Августина: он со слезами благословил их в Чудове монастыре, и они все рыдали, как будто в последний раз прощались с Москвой и с Пастырем своим. Ночью Августин отправил по Ярославской дороге в Вологду с Архимандритом Симеоном Крыловым ризницы – Патриаршую с ее библиотекой, Соборные, некоторые монастырские вместе с ризницей Троицкой Лавры, делами Консистории и Синодальной Конторы, а Перервинскому Настоятелю Лаврентию, в последствии Московскому Викарию, приказывает оставаться при образе Иверской Богоматери¹³.Но можно ли было в тогдашних обстоятельствах Московскому Викарию спасти другие священные драгоценности, об утрате и поругании коих скорбели жители Москвы? Когда хотел, было, он отправить из Москвы остававшиеся в Успенском соборе богатейшие украшения и некоторые чудотворные иконы и св. мощи: Главнокомандующий, уполномоченный в своих действиях Государем, воспротивился ему из опасения, чтобы тем не произвести в народе уныния или смятения. Преосвященному должно было или сообразоваться с дальновидными намерениями светского Начальства и действовать по собственной предусмотрительности, в случае непредвиденном и даже опасном, при том пред народом, тогда готовым требовать отчета в действиях Архипастыря.

Когда уже Столица начинала пустеть, улицы ее были наполнены только отъезжавшими из нее, или обозами с военными снарядами и ранеными: тогда из Вифании прибыл Митрополит Платон в последний раз взглянуть на любезную ему Москву.¹⁴ В дряхлевшем его сердце еще не угасала горячая любовь к Отечеству. Говорят, что он хотел, было, ехать на Бородинское поле, или на Поклонную гору, и благословением своим одушевить воинство к битве за Москву. Это было в нем последнее предсмертное усилие любви к России; горесть сердца усилила немощи тела его. Не исполнилось желание доброго Пастыря, тогда же огласившееся в народе; но совершилось отрадное его упование, сопровождавшее его в могилу, что «кроткая Вера сразить внезапно главу кровожаждущей гордыни»¹⁵. Приехав в Чудов монастырь, 28 Августа, он сел в креслах на входном крыльце и долго со слезами смотрел на Кремль, как будто прощаясь с ним и как будто предчувствуя свою вечную с ним разлуку и его жребий. Благословляя подходивших к нему, он повторял только: Простите, прощайте! Спаси вас, Господи! Все оставляли Москву; Платон не хотел из нее выезжать. С трудом уговорил его Августин удалиться в Вифанию; с плачем оставил Платон любезную ему столицу, столько любившую его, что и самое его появление приняли за благое предвещание.

Преосвященный Августин, навсегда простившись с благодетелем своим на Троицком подворье и проводив его до самой кареты, занимался по духовной части распоряжениями, какие тогда только можно было сделать; между прочим, для предупреждения тревоги и смятения, он велел запирать колокольни при церквах, убирать ризницы, не касаясь внешних украшений в церквах, сам выдавал виды для выезда из Москвы священно и церковнослужителям, которые тогда беспрестанно обращались к нему с просьбами и вопросами. Положение Архипастыря было затруднительное и тягостное; оно требовало всей его твердости духа и благоразумия. Неприятель уже под самой Москвой; но мысль об отдаче ему древней столицы далека была от жителей Московских; они молились, надеялись на силу и храбрость воинства, верили двусмысленным обнадеживаниям Ростопчина и сами готовились отстаивать грудью престол Царя, святыню храмов, могилы предков, колыбели детей, честь жен; ожидали сражения под стенами столицы и даже на улицах, с тем убеждением, что и Пастырь их не отречется душу свою положить за овцы своя. Вспомнили те времена, когда Святители выступали со св. иконами и крестами на стены осажденных городов, на поле битвы, и силой молитвы низлагали врагов Отечества. Главными действующими лицами в Москве были Архиерей, еще только Викарий Митрополит, зависевший от Св. Синода, и Главнокомандующий, которому приказана была Царем Москва¹⁶; народ ждал и смотрел, что они станут делать – слушал проповеди одного, читал воззвания другого. Наконец Ростопчин, по совещании с Преосвященным Московским, решился идти на Три горы с крестным ходом для приготовления и благословения народа и воинства к решительной битве, которую предполагали дать неприятелю, не ведая еще тайного плана Кутузова и настоящего положения Русской армии¹⁷. «Москва и армия, тогда доносил Ростопчин Государю, соединятся для спасения России». Между тем в деревне Филях, пред самой столицей, в военном совете, Кутузовым решено уступить Москву Наполеону без боя. Это было вечером в Воскресенье, 1 Сентября, накануне вступления неприятелей в Москву, чрез которую уже начали отступать наши войска в тот же день на Коломенскую и Калужскую дороги, когда Церковь, празднуя новолетие, молила о лете Господнем приятном и когда Москве предстояла година тяжкого испытания. Августин, совершив в Успенском Соборе литургию, со слезами молил Господа о низложении врага, о спасении Москвы и России. Собор полон был народа и рыданий; казалось, что все остальные жители Москвы собрались оплакивать предстоящее, но еще непредвиденные ими бедствия. По окончании литургии, Преосвященный, складывая по чиноположению антиминс, примолвил: «Скоро ли Бог удостоит нас служите в сем храме?»

Изнуренный от трудов и сердечного волнения, он едва мог из Собора проехать среди разных обозов на Савинское подворье, и там ожидал известия от Ростопчина, когда должно будет идти ему с крестным ходом на Поклонную гору, чтобы благословить Московскую дружину на решительную битву за Москву. Озабоченный участью своей Паствы, Преосвященный беспрестанно посылает к нему наведываться: отвечают ему непрямо, двусмысленно. Официальные и народные известия, слухи и действия противоречили одни другим; потому что дальновидный Кутузов долго скрывал от Ростопчина приговор военного совета, решивший судьбу столицы. Между тем близ Поклонной горы делались укрепления, войска наши стояли у Дорогомиловской заставы, а Московские жители – одни торопились выезжать и выходить с семействами из столицы, другие теснились в Кремле у Арсенала, запасаясь оружием, чтобы, по воззванию Ростопчина, идти с Архиереем на битву против врага. Никто почти не сомневался в близком сражении под Москвой и даже в самой Москве; но едва ли кто воображал, что она будет предана врагу и огню, как искупительная жертва за отечество; Ростопчин тогда уверял, что «жизнью своей отвечает, что злодея в Москве не будет». Многие готовились к смерти напутствованием себя Св. Тайнами. У ворот Савинского подворья толпился народ; одни кричали: «неприятель вступает в Москву», а другие: «Агличане идут к нашим па помощь; спрашивали об Архиерее, скоро ли пойдет он с ними на Три горы? – Преосвященный оставался только с некоторыми духовными особами и Секретарем своим; он приказывает запереть ворота подворья и на всякий случай готовить лошадей. В таком томительном ожидании и нерешимости настает вечер. Неприятельские отряды уже появляются в окрестностях застав Московских, слышны и выстрелы, и музыка, а народ, собравшийся на Трех горах, ждет Главнокомандующего и Архиерея с крестным ходом, порывается постоять за матушку свою Москву, как будто горсть различно вооруженных граждан могла одолеть полчища Наполеона. Наступила темная осенняя ночь; в 11 часов приезжает к Августину чиновник от Гражданского Губернатора Обрезкова с известием, что «неприятель у самой Москвы и что Губернатор перед выездом своим просит себе благословения у Преосвященного». Это смутило Пастыря и в тоже время уверило, что ему уже нечего более ожидать. Велит приготовлять себе экипажи; но нельзя было ему ни выехать, ни оставаться без разрешения от Главнокомандующего. Наконец в след за тем получает он письмо от Графа Ростопчина, что «Москва сдается Наполеону и что Московскому Преосвященному назначен для выезда безопасный путь на Владимир с тремя св. иконами Владимирской, Иверской и Смоленской»¹⁸. Была уже полночь. Тотчас посылает он Перервинского Настоятеля Лаврентия взять из часовни у Воскресенских ворот образ Иверской Богоматери, а Секретарю своему Малиновскому поручает привезти к себе образ Владимирской Богоматери из Успенского собора; икона же Смоленской Богоматери уже вывезена была из Москвы Преосвященным Иринеем. Когда с предосторожностью, в то время необходимой, доставлены были св. иконы на подворье и помещены в экипаже: тогда Августин, помолившись в домовой церкви, благословил всех и наделив деньгами оставшихся там людей, эконома Иону и священника Иоанна, отправляется из Москвы в два часа по полуночи, на 2 Сентября; ему сопутствовали некоторые духовные особы и секретарь.

Не нужно договаривать, с каким чувством Августин оставил свою Паству и свою родину в неизвестности, что ей предстоит и что ожидает его самого. Вокруг Столицы пылали уже села и деревни – зарево страшно разливалось по небосклону во мраке ночном и освещало ее улицы; по Смоленской дороге издали видны были огни в таборах, изредка раздавались выстрелы пушечные и ружейные; тащились раненые в Москву, а из Москвы по Владимирской дороге тянулись обозы жителей Московских, пушки из Арсенала; крестьяне и ратники сопровождали отряды пленных Французов, толпились пешие вместе с конными; по ней ехал и наш Архипастырь, и должен был иногда слышать несправедливые укоры и даже угрозы от встречавшихся по дороге крестьян за то, что покидает Паству свою и бежит, как наемник; тогда и всех выходцев из Москвы упрекали, что они продали ее. Но это было патриотический ропот Русских, не чаявших, чтоб пожертвованием Москвы можно было спасти Россию, и представлявших себе в стенах древней Столицы все Отечество свое. В 25 верстах от столицы Преосвященный встретился и переговорил с князем Лобановым-Ростовским, который с ополчением шел было к Москве, не знав еще, что она сдана неприятелям. На пути своем, часто обращая назад взоры свои, Августин и за сто верст от Москвы видел над ней ночью ужасное зарево. Оставим Викария Московского на пути его к древней Митрополии России и столице, посмотрим, что станется с Москвой, которая была позорищем сцен совсем иного рода.

Наступил роковой для Москвы Понедельник, второго Сентября, когда еще наши войска продолжали отступать через нее, жители выезжать и выходить, покидая свои дома и большую часть имущества. Древняя Столица представляла картину какого-то переселения, или как тогда солдаты говорили: «Москва в поход пошла;» но куда, за чем, на долго ли – никто не ведал, так, как и того, что будет с Москвой и что станется с ними? В редких церквах слышен был благовест к обедне; опустели площади и улицы; вдруг среди самого благовеста к вечерне на Ивановской колокольне появились неприятельские войска в Троицких и Никольских воротах Кремля, где их встретила ружейными выстрелами толпа Русских, обрекших себя на смерть за свою родную Москву.

С самого вступления в Москву Наполеоновых войск, ночью загорелись в Китае Гостиный двор и ряды, а на другой день, 3 Сентября, едва вошел Наполеон в Кремль, как в 7 часу пополудни, запылали Москательные лавки, Масляные ряды и Зарядье в Китае, потом Балчуг, Каретный ряд в Земляном городе, зажженный хозяевами лавок, напоследок, ночью, пожар распространился по всему городу; пламя лилось быстрым потоком из улицы в улицу, из одной части в другую, носилось клубами и языками над городом и рекой, искры и головни сыпались дождем, между тем бушевал и крутил ужасный вихрь. Казалось, Москва превратилась в огнедышащую гору и пламенную лаву; остававшиеся тогда жители думали, что свету представление настало. Безмолвие в городе прерывалось то треском обрушавшихся зданий, то изредка слышным набатом на колокольнях, то выстрелами неприятелей, то воплем Москвичей, которые укрывались в домах еще несгоревших и как скоро огонь обхватывал их убежища, они бросались из одного места в другое, задыхаясь от дыма, преследуемые пламенем и врагами, которые их грабили и поражали. Но можно ли вполне изобразить весь ужас, все бедствие, которое тогда испытала Москва!

Так трое суток горела она и еще не вся сгорела; в ночь с 5 на 6 Сентября запылало все Замоскворечье и пламя его слилось в одну ярко-багряную массу. Обширнейший и величественнейший город тогда представлял груды каменьев, пепла и курившихся головень; целые улицы домов превратились в смрадные пожарища, где опаленные трупы человеческие лежали вместе с конской падалью. Несколько церквей сделалось добычей пламени, а уцелевшие были жертвами грабительства и поругания. В оставленных священнослужителями и запертых церквах неприятели выламывали двери и вторгались в них обдирать с св. икон золото и серебро, спарывать позументы с облачений, искать скрытых драгоценных утварей. Где они встречали при церквах священника с причетом, били и мучили их, чтобы выпытать, где у них спрятаны церковные сокровища; и некоторые из них живот свой положили за святыни храма¹⁹. Нередко священников, диаконов, и причетников брали под ношу, как вьючных скотов. Кажется, что храмы Божии в Москве более испытали поругания от питомцев революции, ревнителей реформации и католицизма, нежели человеческие жилища; многие, уцелевшие от пожара, обращены в казармы, амбары, конюшни и бойни, где повторились те же буйства и мерзости, какие видела Москва назад тому два века при поляках. Враги России были закоренелыми врагами и отечественной нашей церкви, которая столько веков ратовала против замыслов папизма и унии, против покушений лютеранства и западного нечестия. И пред глазами Наполеона в Кремле поругана была святыня, и он издевался над старым священником Михаилом Пылаем, приказав насильно облачить его в Архиерейскую одежду среди Успенского собора, чтобы видеть изображение Российского Иерарха. Но не взирая на все ужасы пожара и неистовство врагов, не взирая на грозившую отечеству опасность, некоторые из оставшихся в Москве Иереев совершали в церквах божественную службу без звона, напутствуя Св. Тайнами жителей, ежечасно ожидавших себе смерти.

Как Троицкое, так и Савинское подворье, преданы были грабежу и пожару, от коего уцелела на воротах икона Преподобного Саввы. На последнем эконом и священник испытали жестокие истязания и побои от врагов. В Архиерейских покоях, тогда несгоревших, поселились комендант и три майора.

Между тем неприятели в Москве спрашивают: где Архиерей Московский? Где Митрополит Платон? – Тогда Платон жил в Махрищском монастыре и молился о спасении России; а преемник его, 5 Сентября, прибыл во Владимир с тем самым образом, который, назад тому четыре века, оттуда взят был в Москву, чудесно избавленную от свирепства Тамерланова²⁰: по свидетельству летописцев, Владимирские жители тогда плакали, отпуская сию чудотворную икону, а теперь среди общей печали возрадовались, опять встретив ее в городе своем. По просьбе Преосв. Ксенофонта и жителей и по распоряжению Преосв. Августина, там ежедневно носили сию св. икону по городу с крестным ходом. Общее чувство сердечного умиления и сближение душевное в несчастии проявились в общем молении, слезах и рыданиях.

Из Владимира, куда сбирались жители древней Столицы и других городов, Преосвященный Августин отправился в Муром, куда прибыл, 10 Сентября, с чудотворными иконами Владимирской и Иверской, – и там помещен был в настоятельских кельях Благовещенского монастыря, куда явились к нему с приветствием почетнейшие жители Мурома. За Преосвященным Московским последовали многие из Паствы его, не желая никак разлучиться с Пастырем своим; сам, опечаленный, он должен был утешать огорченных и подавать им пример твердости духа в бедствии. Не имея известий об отправленных им ризницах, он весьма беспокоился до тех пор, пока не получил достоверных сведений, что они благополучно привезены в Вологду и там помещены в Спасоприлуцком монастыре. Заботясь о судьбе родины своей и вместе Паствы, Августин писал в главную квартиру к Князю Кутузову, от которого получил 25 Сентября утешительные обнадеживания и часть отбитого у неприятелей церковного серебра, между прочим и утвари, принадлежавшей Римско-Католической церкви, как доказательство, что враги не щадили и церкви своего исповедания. Не смотря на различные слухи, грозившие опасностью Мурому, несмотря на то, что многие выезжали оттуда в дальние города – Августин там оставался в Благовещенском монастыре с упованием на Бога, Которого милосердия он был проповедником. Сие упование не посрамило его. Когда некоторые советовали ему ехать в Вологду чрез Владимир и Суздаль: «Видно Богу угодно», – сказал он Муромским жителям: – «Я останусь здесь и далее не пойду».

Уже оканчивался сорокадневный срок буйству и неистовству врагов в Москве; но еще мера ее испытания не исполнилась. Пред выходом своим из древней столицы, Наполеон умыслил разрушить священный Кремль, с тем, чтобы истребить все памятники Русской отечественной древности, славы и святыни, чтобы расторгнуть все связи России с ее сердцем – Москвой. В ночь на 6 Октября, Наполеон выехал из столицы. Накануне выступления неприятелей из Москвы, на 11 Октября, около полуночи, или, как уверяют некоторые из очевидцев, в 10 часов ночи, началось приготовленное Наполеоном взорвание Кремля: около стен его копали рвы, подкатывали бочки с порохом под здания его; зажжены и скоропалительные фитили, проведенные от одного подкопа к другому. В это самое время загорелся Кремлевский дворец с Грановитой палатой. Пять ужасных взрывов следовали один за другим; они разрушили только Арсенал и верх Никольской башни, южную часть Кремлевской стены с тремя башнями, Филаретовскую колокольню и Рождественскую в ней церковь; Иван-Великий всколебался, треснул, но устоял: все соборы, церкви и монастыри в Кремле, уцелели от взрывов с Грановитой палатой и Теремным дворцом. Сии ужасные, неожиданные взрывы, далеко отозвавшиеся во всех концах и окрестностях Москвы, сперва почтены были за землетрясение; от них расседались и падали каменные стены обгоревших зданий; не только лопались стекла, но и выпадали самые оконницы и двери в домах; бревна и камни летали по городу; людей кидало с одного места на другое. В это самое время, среди безоблачного неба, нахлынувший дождь и груды каменьев и земли от взрывов остановили действие прочих подкопов в Кремле, из коих вынуто 60 бочек пороха. Наставший день после страшной ночи осветил полуразрушенный Кремль, следы бегства врагов и появление Русских войск в Москве.

На третий день, утром, в Страшном монастыре раздался первый благовест к божественной литургии и благодарственному молебну, повторенный, по условленному знаку, на всех уцелевших колокольнях и не слышанный в Москве сорок дней. Это было торжественным благочестием для собравшихся жителей Москвы, которые восклицали: «Слава Богу, матушка наша Москва очнулась!»

В Муроме еще не ведали всех печальных подробностей о Москве; но услышали только об освобождении ее от врагов; 18 Октября Августин получил от Графа Ростопчина радостную и вместе прискорбную весте, что «Москва, разграбленная и сожженная, освобождена от врагов, и что враги бегут и преследуются». Весть сия тогда была благодатным дождем после долговременной засухи. Весь Муром подвигся от радости; все, знакомые и незнакомые, друг друга поздравляли, обнимали и плакали. Сии чувства разделил и Августин с жителями древнего города. Муромские жители и Московские странники стеклись в соборный храм для принесения благодарения Господу Спасителю России; туда же прибыл и Августин. Пред совершением литургии, прочтено было письмо Графа Ростопчина, а после литургии, Преосвященный в речи своей, обращенной к жителям Мурома, высказал те чувствуя, какими тогда объято было его сердце. Когда Паства его была очищена от врагов, мог ли он долее оставаться на чужой Пастве?

В Муромском Соборе, 20 Октября, торжественным словом простясь с гостеприимным городом и поблагодарив жителей за привет и усердие, он спешил в древнюю Столицу, где ожидали его подвиги, достойные Строителя Таин, учителя Церкви и архитектора здания Божия. Муромцы провожали Августина за город, при колокольном звоне, с крестным ходом, в коем несли на себе более пяти верст иконы Иверской и Владимирской Богоматери. За Пастырем следовали и жители Москвы на свои пепелища.

Вскоре по приезде в Москву Графа Ростопчина, Августин 31 Октября прибыл из Мурома в село Черкизово, сие древнее поместье Св. Алексия Митрополита²¹, в самой Москве негде ему было остановиться: Архиерейские подворья были или разорены, или сожжены. Кремль, вместилище святыни, до его приезда был заперт; он нашел монастыри разграбленными, церкви обращенными в казармы и запасные магазины, а некоторые даже в конюшни и бойни, священнослужителей без должности и пропитания, приходы без прихожан и церквей; ибо из 237 Московских церквей 12 сгорели, 115 повреждены были от пожара, а прочие почти все разграблены, хотя в некоторых из них отправлялось Богослужение оставшимися священниками. Тогда Иерарх на Пастве своей был, как земледелец на ниве, побитой градом; но его утешало возвращение на свое родное пепелище, в Москву, освобожденную от врагов; он встречал и приветствовал своих подчиненных и знакомых воззванием: Христос воскресе!

Вскоре получил Августин от Государя Императора повеление устроите духовную часть и восстановить поруганную врагом святыню: 7 Ноября, из Черкизова он переехал в Сретенский монастырь; на другой же день, совершив там молебствие с коленопреклонением, он вступил ночью в Кремль через Боровицкие ворота для осмотра Соборов; его сопровождали Симоновский Архимандрит Герасим, соборные Ключари, Чудовский Наместник, Секретарь его и отст. Майор П.В. Головин. Внутренность Кремля была завалена грудами каменьев и мусора от взрыва Филаретовской колокольни, Рожественской церкви и некоторых башен, стен и Арсенала, разного рода оружием, понтонными лодками, Фургонами, конскими и человеческими трупами, мебелью, между коими попадались даже св. иконы и утвари²². Двери Успенского Собора были затворены и запечатаны; снаружи в стенах его кругом пробиты были гнезда, в кои вставлены брусья для коновязей, а другие полагали, для взрыва оного порохом. Не знали, что находилось во внутренности храма; опасались, нет ли в нем подкопов, или каких ухищрений. От коварного и отчаянного врага можно было всего ожидать! – Но Августин велел отворить северные двери Собора; потом, обратясь к предстоявшим, сказал: помолитесь! трикраты сам поклонился в землю пред Господом на священном пороге, и, осенив вход крестным знамением, воскликнул: Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! – Он первый вступил во храм, за ним и спутники его с зажженными свечами. При виде мерзости запустения на месте святе, они зарыдали и содрогнулись; им открылось плачевное зрелище поруганной святыни, разграбленного и оскверненного храма. От ужасных взрывов окна в соборе перебились, и внутренность его отчасти занесло снегом, перемешанным с пылью, стружками, углями и навозом; на месте огромного серебреного паникадила там были весы для вешания награбленного серебра и золота, и на правом столбе иконостаса, у Патриаршего места, начертан счет оного 325 пуд серебра и 18 пуд золота, недавно только закрытый позолотой; среди собора поставлены плавильные горны и из Оружейной палаты деревянные болваны в богатырских доспехах; с алтарного иконостаса ободрано было все серебро басменной работы, кроме одного уголка, как будто для того, чтобы он мог послужить образчиком при возобновлении храма. Иконы, снятые с мест и лишенные драгоценных окладов, утвари изломанные, церковные одежды раздранные разбросаны были на полу вместе с разным оружием так, что едва можно было пройти. С гробниц Святителей сняты серебряные украшения: запечатанная рака св. Петра Митрополита вскрыта²³, мощи Святителя Филиппа лежали вне раки на помосте. Над гробами Митрополичьими сделаны были стойла для лошадей. При этом позорище Архипастырь с чувством скорби воскликнул: «Боже, приидоша язы́цы в достояние твое, оскверниша храм свитый Твой». Но каким чувством умиления объялось сердце Преосвященного, когда он, среди такого разрушения и поругания святилища, увидел мощи Святителя Ионы не только неприкосновенными на своем месте в серебряной раке, но даже и при них серебряную лампаду, подсвечник и образ Спасителя в серебряном окладе!²⁴

Архангельский и Благовещенский Соборы подверглись одинаковой участи с Успенским и Кремлевскими церквами; только, к удивлению, в последнем три верхние церкви с иконостасами в серебре остались совершенно неприкосновенными.²⁵ Еще дивное и вместе отрадное зрелище представил нашему Архипастырю уцелевший от хищения образ Спасителя в серебряной позолоченной ризе на Спасских воротах; Никольская башня, примыкающая к Арсеналу, взорвана была по самый киот образа св. Николая; но икона осталась невредимой со стеклом и с фонарем. Об этом чуде засвидетельствовал Преосвященный Августин в проповеди своей, а Император Александр I в следующей надписи, изображенной на мраморной доске под самым образом: «В 1812 году, вовремя неприятельского нашествия твердыня сия почти вся была разрушена подрывом неприятеля; но чудесной силой Божией св. образ великого угодника Божия Святителя Николая, зде начертанный на самом камени, а не токмо самый образ, но и само стекло, прикрывавшее оный, и фонарь со свечей остались невредимыми. Кто Бог велий, яко Бог наш; ты еси Бог творяй чудеса; дивен Бог во святых Своих!»

Таковы были в Москве следы нашествия народа – служившего образцом вежливости и просвещения – который в прошедшем веке, и в своем добром городе Париже попрал отечественную святыню, наругался над бездушными останками своих Государей!

Звание Архипастыря налагало на Августина обязанность восстановить раскопанные алтари и поруганную святыню, освятить оскверненные храмы, собрати расточенное: для сего должно было взять благоразумные меры, действовать осторожно, но решительно, скоро и благовременно. В таком положении дел Паствы нужен был смелый и решительной характер Августина; необходима его деятельность, рвение и твердость духа, которая обнаруживается в мужественном преодолели трудностей и в свободном пожертвовании самим собою.

Между тем как устраивалась Архипастырем Церковь Московская, суд Божий постигал осквернителей Святыни. С самого сражения под Вязьмой 27 Октября,²⁶ наступила зима холодная, гибельная для врагов, которые бежали и на бедственном пути своего бегства гибли от голода, мороза и меча. В Москву стекались жители на пепелища свои оплакивать потерю друзей или родных, утрату имения, сожжение столицы, драгоценной им и в развалинах. Среди таких обстоятельств питомец Платона употреблял все средства, какие внушала вера своему служителю, как единственная сила, врачующая все роды бедствий человеческих.

Последуем за ним в его пастырских делах, припомним и самые слова его, более достопамятные.

1812 года 10 Ноября Августин, отслужив обедню в Сретенском монастыре, читал от себя особую молитву со слезами, прерывавшими чтение оной;²⁷ потом перенес с крестным ходом икону Иверской Богоматери в часовню у Воскресенских ворот и, до поставления образа на прежнее место, совершил водосвятие пред дверьми часовни, вокруг коей вся площадь, развалины строений и обгорелые стены домов покрыты были народом. Тогда всех глаза обращались к небесам со слезами умиленного сердца; всех уста повторяли молитвы, а руки возносились для крестного знамения. – В тот же день, при обозрении Чудова монастыря, Преосвященный смутился скорбью, не находя мощей св. основателя сей обители, в коей алтарь главной церкви служил приютом для Маршала Наполеонова Даву. Наконец по усильном искании, в кучах ободранных и распоротых риз, в преддверии Благовещенской церкви найдены были мощи св. Алексия Митрополита, к великой радости Августина, который поставил их на прежнем месте.

Между тем как расстроенные дела Епархии Московской и Дмитровской требовали устройства; разоренные и опечаленные жители Москвы ожидали утешения от своего Пастыря, Государыня Императрица Мария Феодоровна поручила Преосвященному раздать более нуждающимся жителям столицы значительную от себя сумму денег; она доставила ему наслаждение облегчить участь несчастных²⁸ и случай утешить их следующим воззванием:

«Печальные жители несчастной столицы! Умерьте горестные чувствования ваши, прекратите сетование, утешьтесь! – В перунах гнева Божия восчувствуйте оживляющие нас лучи чудесной благости Его. Во смирении духа, с сыновней любовью облобызайте отеческую руку Его и наказующую нас и вместе милующую! Бог ожесточил сердце гордого и злобного Фараона и попустил ему вторгнуться в пределы любезного Отечества нашего, разорить и опустошить древнюю столицу России. – Но чрез сие жестокое искушение Он хотел более утвердить нас в вере и благочестии, в верности к Царю, в любви к Отечеству – и чрез то прославить в Фараоне величие правосудия Своего, которое давно, давно изощряло мстительный меч на поражение гордыни, потрясшей Царей и Царства, опустошившей грады и веси, и наводнившей землю кровью человеческой. Дома ваши обращены в пепел; но под сим пеплом угасла навеки слава ненасытного завоевателя. Расхищены и истреблены сокровища ваши; но ценою погибших сокровище вы искусили свободу не только всей России, но и целой Европы. Разрушены великолепные здания, украшавшие град сей; но падением своим они сокрушили страшное могущество Наполеона.

Утешьтесь! Аще Бог по нас, кто на ны? – Раскопаны алтари Господни, осквернены храмы, поругана святыня. – Не человек уже, но сам Бог вооружается отмщать за оскорбление Божеского величества Своего. – Россы! Господь Саваоф избрал вас не бичом для наказания человечества, но Архистратигами неприступным славы своей. Вам дана власть и сила пламенниками веры истреблять нечестие и безбожие. – Господи Боже наш, Ты еси Бог, еда возможет противу тебе человек!

Утешьтесь! Кто вообразит, сколько поразило несчастье столицы сея чувствительную душу кроткого и доброго Давида нашего? Сами страдания ваши едва ли равнялись Его к вам состраданию. Сердце Его, которое бьется только для блаженства нашего, замерло при ужасной вести о бедствиях, постигших многодетную Мате градов Российских. Столь нежный, столь сердобольный Отец Отечества оставит ли чад своих без утешения и вспоможения? О! Его благость превосходит всякое чаяние наше. Он быстро льет на нас реки бесчисленных щедрот и благодеяний.

Се Августейшая Матерь Его, Матерь людей Его, пронзенная скорбью о страданиях наших, спешит с высокими своими излить елей милосердия Своего на глубокие раны ваши, чтоб уврачевать их; спешит облегчить несчастную участь вашу, прекратить сетование, отереть слезы.

С вами Бог; ибо мы за Бога – с нами Бог; ибо благость Помазанных Божиих оживляет и покровительствует нас. – Дерзайте, стойте и зрите спасение, еже от Господа: Господь попоборет по вас. О чем день и нощь не престану воссылать к Нему недостойные молитвы мои».

Между тем как Августин утешал жителей Московских и устраивал дела духовные – любимый Москвой Митрополит Платон окончил дни свои 11 Ноября; его кончина призвала Августина в Вифанию воздать последний долг своему благодетелю и похоронить его кости, как завещевал ему²⁹ Иерарх, который в своем питомце предвидел себе преемника. Некоторые из Московских жителей, оставив свои пепелища, отправились на погребение знаменитого Архипастыря, и забыв собственные скорби, оплакивали Платона, которого имя было сладостно для сердца русского и незабвенно в памяти народа.

Высочайшим Указом 1812 года, Декабря 28, повелено было Преосвященному Августину «продолжать управление Московской Епархией впредь до назначения местного Архиерея». Тогда уже открылось ему обширное и трудное поприще для пастырской деятельности и вместе с тем даны средства к устроению и возобновлению Московской Церкви и духовных училищ; потому что Комиссия духовных училищ из сумм, состоящих, в ее ведении, пожертвовала на сей предмет, с разрешения Св. Синода, 3 500 000 руб. Исполнение этого возложено было на Преосвященного Августина³⁰.

В первый день последнего месяца 1812 года, торжественным освящением Китай-города Августин положил начало возобновлению и устройству сей важной части столицы, которая сосредотачивает в себе торговлю с промышленностью и по преимуществу именуется городом. Собрав все бывшее в Москве Духовенство, Преосвященный в этот день освятил Покровский Собор – памятник завоевания Царства Казанского. По окончании освящения и литургии, он пошел с крестным ходом на Лобное место; там совершив водосвятие, с амвона крестообразно кропил святою водою град и стекшийся отовсюду народ, произнося следующие слова: «Вседействующая благодать Божия кроплением воды сея освящает древний благочестивый град сей, Богоненавистным в нем пребыванием врага нечестивого, врага Бога и человеков оскверненный, во имя Отца и Сына, и Святого Духа». – Потом с Московской Голгофы, откуда издревле Святители преподавали благословенье народу, где объявлялись Цари, он словом своим тронул слушателей до глубины сердца и вместе оживил отрадной надеждой.

Между тем, по распоряжению Августина, с пением и кроплением св. водою начался крестный ход от Лобного места вокруг Китай-города тремя отделениями; в сем ходу несли чудотворные иконы Богоматери Иверской, Грузинской, Владимирской и Утоления печалей. В первом отделении Преосвященный сам следовал по Ильинке за Ильинские ворота; второе шло Старой площадью и Никольской улицей до Никольских ворот; третье по Москворецкой улице на Набережную: обойдя кругом стены Китая, оне сошлись у Варварских ворот, чрез кои тем же порядком Учредитель сего священного хода возвратился в Покровский Собор, Сопровождаемый всеми тремя отделеньями. В тот день по всей Москве раздавался торжественный колокольный звон, которого столь долго в ней не слышно было: и это самое послужило отрадным знамением для жителей столицы, которые стекались в нее из окрестных городов и сел, и на пепелищах своих гнездились в землянках и мазанках, наскоро сделанных, выходили из них, по призывному благовесту, на торжественный священнодействия, дотоле невиданные в Москве.

Освящением Белого города Преосвященный ознаменовал день рождения Императора Александра I и вместе день возврата солнца с зимы на лето; что принято было жителями Москвы за благодатное предвестие возврата прежнего их благоденствия. Платонов преемник умел воспользоваться и сим случаем, чтобы доставить скорбящим утешение Св. Веры: он учредил крестный ход в двух отделениях, который, во время освящения им соборной церкви в Сретенском монастыре, обойдя улицы Белого города, сошлись в сей обители. Там, при чрезвычайном стечении народа, в новоосвященном храме Граф Ростопчин читал известия о победах русских над полчищами Наполеона. Духовное и вместе гражданское торжество довершено победным громом из отбитых у неприятеля пушек, стоявших близь стен Сретенского монастыря.

Продолжая заниматься делами звания своего, Августин переместился из Сретенского в Богоявленский монастырь, который заменял кафедру до открытия Архангельского собора.

Но Кремль еще недоступен был для любопытства: никто не мог входить в него без особенного позволения начальства. Туда Августин ездил каждый день. Ревнители благочестия, видя везде поругание святыни, заботились о том, сохранились ли св. мощи и чудотворные иконы в Кремлевских соборах; они сбирались на Красную площадь пред запертыми воротами Кремля сетовать об этом. Для их успокоения и утешения Преосвященный Августин высылал Симоновского Архимандрита Герасима.

Торжественное открытие Кремля (1 Февраля 1813) началось освящением Архангельского Собора, приведенного Августином в возможное устройство; ибо в других Соборах еще не совсем изглажены были скверные следы врагов, не пощадивших в них ни святыни, ни древности. При освящении же храма – блюстителя праха Государей Российских – обносимы были вокруг его с крестным ходом св. мощи Благоверного Царевича Димитрия, сохраненных Священником Иоанном Вениаминовым за иконостасом в Вознесенском монастыре и доставленных Преосвященному вскоре по приезде его в Москву.³¹ В праздник же Сретения Господня – это было на другой день – носили св. мощи порфирородного мученика вокруг стен Кремлевских в сопутствии освященного Собора и в предшествии хоругвей, при колокольном звоне и пушечной пальбе. Толпы жителей московских сопровождали сию духовную процессию со слезами радости, так что она почти на каждом шагу останавливалась от чрезвычайного стечения; народ теснился приложиться к св. мощам и чудотворным иконам, которых он уже считал навсегда утраченными, или истребленными от врагов. Он утешался, видя сохраненными древние церковные утвари, на Государских гробах, унизанных жемчугами пелены и покровы, на священнослужителях старинные ризы, усеянные драгоценными камнями.

Таким же порядком, в день Св. Алексия Митрополита, Августин освятил в кафедральном Чудове монастыре храм во имя сего Святителя. С торжествами вскоре одно за другим следовавшими, по случаю взятия Варшавы русскими войсками и вступления их в Берлин, Августин соединил освящение устроенных им Чудовской церкви Благовещения Богоматери и Благовещенского собора; из сего Царского храма в крестном хождении по всему Кремлю несены были священниками в богатых облачениях ковчеги с св. мощами и древние драгоценные кресты, в удостоверение народа, что враг не успел лишить Москву досточтимой святыни. Темой проповеди Преосвященного были слова, сильно отозвавшиеся в сердцах слушателей его: сия есть измена десницы Вышнего! После освящения Чудовской церкви, Граф Ростопчин в трапезе монастырской представил Московскому Архиерею 243 человека, наиболее потерпевших от неприятеля: Преосвященный, сделав пастырское наставление, приличное положению сих несчастных роздал им 15 000 руб., доставленных ему от С. П. Общества призрения разоренных. Они плакали от благодарности, принимая из рук Преосвященного пособие, из уст его услаждение в скорби своей. Пастырь делил с ними слезы.

Переходя от благотворения и священнослужения к устройству дел епархиальных по части правительственной и ученой, Августин, Марта 3, торжественно открыл присутствие Конторы Св. Синода; а 31 Марта – учение в Московской Славяно-Греко-Латинской Академии, тогда находившейся на месте своего основания, в Заиконоспасском монастыре. В той дела духовные, в другой ученые потекли прежним порядком ко благу Епархии и к удовольствию Пастыря.

Состояние многих приходских церквей и священников обращало на себя особенное внимание деятельного Пастыря: одни были или сожжены, или разграблены, или даже до основания разрушены;³²другие находились или без мест, или при местах, но без пропитания. В некоторых приходах не оставалось ни одного почти дома; в других прихожане не только причет, но и себя содержать не в силах были: жители не скоро собирались, не вдруг могли обстроиться и обзавестись. Надлежало взять меры в рассуждении храмов, не имевших пособий для своего возобновления; должно было придумать средства к устроению священнослужителей. Преосвященный входил об этом с мнением своим в Св. Синод, который разрешил, ему приписать некоторые церкви к другим, из 237 приходов оставите 137, а несколько священников поместить на время в сельские приходы. Исполнение сей меры начато Преосвященным с 4 Февраля, 1813 года; однако ж не обошлось без нареканий ему и без сетования, так что, видя ревность в народе к сохранению и возобновлению храмов и слыша общее желание, он представлял Высшему Начальству: что жители не прежде начинают обустраивать свои дома, пока не увидят освященными приходские свои церкви. – «Наконец, уже в 1816 году Высочайше повелено: Преосвященному Августину разоренные и сожженные церкви, по прошению и согласию прихожан, дозволять исправлять, если не окажется к тому законных препятствий, оставляя церкви приписными до того времени, когда соберется и водворится достаточное число прихожан. Такие меры, успокоив недовольных распоряжениями, тогда необходимыми, примирили Паству с Пастырем. Назначенные в села священники помещены были к своим приходам и остались в Москве, разлука с коей казалась им несносной. В то время три Московские монастыря Крестовоздвиженский, Георгиевский и Ивановский обращены были в приходские церкви.

По распоряжению светского начальства, предназначено было в прежнем Крутицком Архиерейском доме, построить сараи для казарм на месте крестовой церкви, поврежденной пожаром и временем, где хранились гробницы Митрополитов и Епископов Сарских и Подонских: Августин поревновал ходатайствовать чрез Новгородского Митрополита Амвросия о сохранении сего древнего храма, где некогда Пожарской с верной дружиной своей целовал крест освободить Москву от Поляков. Он предлагал в этом доме Крутицких Владык устроить больницу, или духовное училище, какое и прежде в ней было. Государь Император повелел остановить строение, предназначенное на месте Крутицкой церкви, а над могилами погребенных там Архиереев поставите надгробные камни с приличными надписями.

Между тем, как св. храмы в Москве, по благословению Преосв. Августина, обновлялись и жители ее, при всем разорении своем, охотно жертвовали последним из имущества своего на устроение церквей; Успенский Собор – блюститель святыни и гробниц Святителей Московских, свидетель обетов Царей Российских и народа – еще не был возобновлен, не освящен и двери его в часы молитвы не отворялись для жителей Московских. Потерпев от неприятеля более прочих Соборов, сия первопрестольная церковь требовала более времени и трудов для своего возобновления; чего нетерпеливо ожидал народ и о чем ревностно старался и Преосвященный Августин.

Но для поновлении внутренности Успенского и других Соборов затруднялись среди пожарищ Московских найти разных мастеров и художников; они рассеяны были везде и лишены способов, необходимых для производства своего ремесла; труднее выбрать из них искуснейших и надежнейших. Преосвященный, руководствуясь советами людей опытных, успел отыскать мастеров и поручил им возобновление иконного и стенного писания; ибо св. иконы в Успенском Соборе, большей частью, были попорчены и обнажены от серебряных и золотых окладов; потускневшая и обветшавшая стенопись носила на себе знаки кощунства врагов. Сие важное и священное дело он вверять надзору искусного в иконном писании Протоиерея от Спаса на Глинищах, Петра Симеонова, который, назад тому полвека, поновлял иконное и стенное писание в Соборах вместе с отцом Августина, при Архиепископе Амвросии Каменском и Епископе Крутицком Самуиле. Набраны были иконописцы из священно и церковнослужителей – оставалось только назначить день для освящения и начала сей работы, требовавшей верного соображения, точности и скорости. Мог ли Августин при сем случае не почтить памяти Первосвятителя Московского Петра, который был первым основателем сего Собора и который сам от юности своей любил упражняться в иконном писании, по преданию, писал местный образ Успения Богородицы в Успенском Соборе! – Почивающие в этом соборе св. мощи сего Иepapxa Московского, в царствование Иоанна Васильевича, запечатаны были в гробнице их Царицей Анастасией³³: после нашествия Поляко-Литовцев, похитивших золотую раку с св. останков храмоздателя, они до 1812 года лежали запертые и запечатанные, под спудом, в среброкованой гробнице; но святотатственная рука врага сорвала печать и замок с верхней гробницы, заключавшей в себе раку с мощами Первосвятителя Московского. Августин просил у св. Синода позволения «оставить св. мощи Петра навсегда открытыми во свидетельство всем – как он изъяснился – что нечестие не только не могло лишить нас святыни; но паче, по неисповедимым судьбам Божиим, невольным образом содействовало к умножению и к вящшему прославлению оныя. «Св. Синод благословил и утвердил его представление. Августин к торжественному открытию сих мощей и к освящению в Успенском Соборе первого придела во имя Св. Апостол Петра и Павла, избрал день Лазарева Воскресения, как бы в ознаменование восстановления Кремлевской святыни в ее благолепии. Пред начатием литургии в этом приделе, Августин в облачении вошел на амвон пред главным алтарем храма, наполненного народом, и сказал речь на этот, случай, столь достопамятный для Московской Церкви; (Е) потом приступив к закрытой раке Петра Митрополия, произнес: благоволи, да и телесные очи наши выну видят святые мощи твои! – Открыв раку, он до земли поклонился и облобызал святые останки великого Иерарха; потом совершил молебное пение, а по окончании литургии, окропил святой водой материалы, приготовленные для поновления св. икон в Соборе. Самые иконы были с крестным ходом перенесены в Мироварную палату Патриаршего дома, где избранные иконописцы – священно и церковнослужители в облачениях, сверху коих были на них белые препоясания, приняли благословение от своего Архипастыря и приступили к своему делу, обратившему на себя внимание ревнителей старины.³⁴ Преосвященный почти каждый день сам надзирал над производством сей работы, достойной служителей алтаря, поощряя трудившихся и руководствуя их повелением Екатерины II: поновлять Соборы, не изменяя древнего стиля; тогда же в Чудове монастыре делали серебряные ризы на Успенский иконостас по оставшемуся на нем образчику. В три месяца окончено поновление трехсот семидесяти пяти св. икон в Успенском Соборе, и он приготовлен был к освящению. Праздник же Входа И. Христа в Иерусалим ознаменован был торжественным перенесением чудотворной иконы Владимирской из Сретенского монастыря в Успенский Собор.

Когда уже не осталось ни одного врага на земле Русской: тогда Александр I, Декабря 6, положил основание в России Библейскому Обществу, коего корень был в Англии, а ветви простерлись и на Россию. С этим библейским движением соединилось религиозное, которое, по-видимому, должно было вести к какому-то нравственному преобразованию в Христианском мире. Хотя Преосвященный Августин и не вполне постигал это направление и, по своим убеждениям, почитал общество сие за нововведение; но, сознавая несомненную пользу от разнасаждения Слова Божия в народе и согласуюсь с видами Правительства, он принимал участие в действиях сего общества, которое тогда занималось не только печатанием и распространением св. Писания на славяно-церковном языке, но и переложением его на Русский употребительный язык. На другой год после изгнания врагов из древней столицы, и в ней Июля 4, открыт был, Комитет сего Общества, в доме Московской Государственной Коллегии иностранных дел. По смерти первого Вице-президента Библейского Общества, незабвенного дееписателя Н.Н. Банты-Каменского, на место его единогласно избран Преосвященный Августин, который в последствии учредил генеральные собрания Комитета на Троицком подворье, где имел свое пребывание. По его ходатайству, отдано Государем Императором во владение Общества бывшее Рязанское подворье у Никольских ворот. Говоренный новым Вице-президентом речи в заседаниях Библейского Общества, его попечения о приведены в действо предначертаний сего учреждения, свидетельствуют о благочестивой ревности Архипастыря к пользе Церкви и Отечества.

Среди забот и попечений Августина о Пастве провидение награждало труды его успехом и славой. Пред нашествием врагов – оно судило ему благословить Московское Ополчение на брань и утешило сердце его, после изгнания их, торжественной благодарностью от благословенной им дружины. Ровно через год, сие ополчение прибыло в древнюю столицу, и в самый день Успения Божий Матери явилось в Кремль для возвращения Августину св. залога, врученного ему на защиту Церкви и Отечества. Преосвященный, пред началом божественной литургии, в полном облачении выходит к ополчению из северных дверей Успенского Собора. Крестоносные ратники стояли в строю на Ивановской площади пред Собором. Начальник ополчения граф Ираклий Марков, от имени его, изъявив в речи своей признательность Преосвященному, возвращает ему хоругви, с которыми он был в огне битв, среди побед и славы. Августин, принимая сей залог из рук военачальника, а вместе с ним как бы отчет о подвигах Ополчения, возгласил к нему: «В предшествии сея святые хоругви вы устремлялись на все опасности, уничтожали все усилия врага и, низлагая его, истребили до конца». – Потом, указывая рукой язвы от картечи пуль на хоругви, сказал: «Видим, что удары безбожных касались и ее; но Бог для того попустил сему быте, дабы показать, что вы всегда были против вражеских ополчений, и тем засвидетельствовать вашу неустрашимость и мужество». (Ж.) Преосвященный, поставив сии хоругви в Успенском Соборе на память потомству, совершил благодарственное молебствие Богу Спасителю России.

Вскоре после сего, наступает годовщина Бородинской битвы, которая нанесла столько сердечных утрат семействам. Августин назначает в Сретенском монастыре поминовение по воинам, на брани убиенных: со знатнейшим Духовенством он служит там литургию и панихиду – и утешает скорбящих словом своим, которое сильно выразило общие чувствования. Вития, тогда мысленно перенесясь на поля Бородинские, засеянные костями православной дружины, воскликнул:

«Земля отечественная! Храни в недрах своих любезные останки поборников и спасителей отечества; не тяготи собой праха их; вместо росы и дождя, окропят тебя благодарные слезы сынов Российских. Зеленей и цвети до того великого и просвещенного дня, когда воссияет заря вечности, когда солнце правды оживотворит вся сущая во гробех!» (3.) – Церковь, полная народа, исполнилась рыданием – сам Пастырь-утешитель плакал среди плакавших сирот и осиротевших родителей, так что слезы прерывали слова его.

Так Августин вместе с Паствой своей чествовал и словом своим увековечивал память верных сынов Отечества. По его же назначению, в этот день и на Бородинском поле Архимандрит Симеон совершал поминовение на главные батареи нашей, где еще тогда видна была запекшаяся кровь, смешанная с землей. От сего самого времени и учреждено там навсегда годичное поминовение в самый день Бородинского сражения. Преосвященный желал было ввести в церковный круг Бородинскую субботу, подобно Дмитриевской, и включить в Четьи Минеи сказание о нашествии на Москву в 1812 году двадесяти язык, соединенном со многими чудесными событиями.

Наконец и Московский Успенский Собор приведен был в надлежащее устройство и благолепие неусыпными попечениями Августина; день тезоименитства Государя Императора избирается им для освящения сего первопрестольного храма. На сие духовное торжество стеклись толпами жители Московские; Собор не вмещал в себя народа: Царская площадь, груды развалин и кровли зданий вокруг оного усеяны были зрителями; всех глаза устремлены на драгоценное для всякого Русского святилище, Московский дом Пресвятой Богородицы, где снова водворилась чудотворная ее икона. По распоряжению Августина, во время освящения антиминсов и престола, певчие пели стихиры из канона Пасхи; отрадный глас Воскресения Христова тогда живо напоминал о восстании Москвы из своего пепла и о спасении России. Соединяя с этим торжеством воспоминания Христовой Пасхи, Преосвященный имел в виду освящение второго в Иерусалиме храма, которое сопровождалось празднованием Пасхи. В крестном ходу вокруг Собора носимы были мощи св. Петра Митрополита Всероссийского, первого храмоздателя и престолосоорудителя и пред ними пастырский жезл его; за ними следовал Августин, в образе преемника сему Святителю, с знатнейшим Духовенством – все в драгоценнейших облачениях. При виде сего святолепного шествия с св. мощами, хоругвями, крестами и чудотворными иконами, народ падал ниц во прах и пепел, покрывавший еще свежие развалины, молился от души и плакал от умиления. «Так некогда в Иерусалиме, заметил Августин, при возобновлении храма Зоровавелем, народ плакал и восклицал от радости, видя священников своих в украшении, с трубами и кимвалами хвалящих Бога: не можаху людие познати гласа восклицания веселящихся от гласов плача народного». В проповеди своей, после литургии, Преосвященный исчислил и засвидетельствовал чудеса, совершившиеся в Москве. «Злоба беззаконного – говорил он – заставила ад разверсть недра свои и изрыгнуть громы; но благость Божия отверзла небеса, пролияла воды и угасила пламень свирепствующего ада. Пали огромные здания, и развалинами своими, хотя покрыли алтари Господни; но не могли ни разрушить, ни повредить их.³⁵

Октября 11, 1813 года, в самой день изгнания неприятелей из Москвы, совершены Преосвященным в Успенском Соборе благодарственное молебствие за избавление древней Столицы от врага и крестное хождение всех Сороков церквей Московских вокруг стен Кремля; что было установлено, по благословению св. Синода, отныне навсегда, и на память потомству введено в устав Московской Церкви.

В конце 1813 года Архипастырь Московский переместился из Богоявленского монастыря на Саввинское подворье, где отделаны были для него покои. Когда назначено было открытие заседания Департаментов Правительствующего Сената в Москве, которые возвратились из Казани: тогда Августину предоставлено было освятите место общего Собрания оного, 6 Апреля 1814 года. С крестным ходом из Успенского Собора, при колокольном звоне, Преосвященный шествовал в Сенат; при самом входе в святилище законов встретили его сенаторы и обер-прокуроры и провожали его в залы, назначенные для собрания. Там, по совершении водосвятия, он окропил их св. водою, и приветствовал Гг. Присутствующих назидательным словом. После сего, тогда же началось первое присутствие общего Собрания Московских Правительствующего Сената Департаментов. – При открытии Медицинского Факультета в Московском Университете, Августин, из любви своей к наукам и сему училищу, благословив начало действий оного, освятил (1813 года, Октября 13) устроенные для классов покои в оставшихся от пожара зданиях Университета.³⁶

Едва минуло три года освобождению Москвы от полчищ Наполеона, как взятие Русскими Парижа, свержение и заточение Наполеона, вскоре потом заключенный с Францией славный мир доставили Августину, как оратору – предмет для витийства, и как Пастырю – случай воздать торжественное благодарение Господу вместе с жителями обновляемого и отмщенного града, к которому он воззвал тогда с амвона в Соборе: (И.) «Москва! Вознеси главу свою, убеленную долголетними сединами; стряси прах, покрывающей оную; радость и веселие да разлиются на величественном челе твоем. Громы, которые раздавались при разрушении огромных зданий твоих, раздадутся в веках отдаленных, и позднее потомство услышит начавшееся в тебе и тобою падение страшного могущества, потрясшего землю, низвергнувшего Царей и разрушившего Царства. Из развалин твоих воздвигнуты вечные памятники чудес благости, правосудия и всемогущества Божия, явленных в тебе над Россией и всей Европой. Пламя, которое истребило красная твоя, в зареве своем откроет временам грядущим, что ты была искупительная жертва не только любезного отечества нашего, но и всех народов, порабощенных жестокому игу властолюбивого тирана. Сионе, граде Божий, жилище Святыни и Царей Российских, от тебя изыде спасение Израилево и всея земли!»

Столь ревностное и успешное устроение дел епархиальных и содействие проповедью благотворным целям Правительства, обратили на Архипастыря Монаршее внимание и милость: 1814 года, Августа 30, Августин пожалован Архиепископом Дмитровским, (которым был он первый), Архимандритом Свято-Троицкой Лавры, наименован Членом св. Синода и Управляющим Московской Митрополией, как изображено в Высочайшем Указе: «За оказанные услуги во время вторжения неприятеля в Москву и за успешное приведение Духовной части в порядок».

Когда Духовные училища Указом 1814 г. 30 Августа, получили преобразование и новый устав, более согласные с современным состоянием наук: тогда Духовная Академия, из Заиконоспасского монастыря переведенная в Троицкую Лавру, помещена там в Царских чертогах, а в Заиконоспасском монастыре открыто было Московское уездное училище с приходским. На Перерве – месте воспитания Августина – учреждена была Московская Семинария, в замену прежней Перервинской. Августин насаждал и освящал в Троицкой Лавре, Москве и Перерве сии рассадники Пастырей и учителей, назидая учащих и учащихся пастырскими словами и поощряя их благословением своим. Делом рук его было первое насаждение Московской духовной Академии; первым ее ректором назначен Симеон Крылов, преемник Августина в ректорстве бывшей Славяно-Греко-Латинской Академии. Хотя Преосвященный Августин и постоянно привержен был к прежней школе, где получил образование; однако и к новой показал свое беспристрастное усердие, покровительствуя новым наставникам, присланным из С. Петербурга, не только по обязанности своей, но с доброхотством и радушием: всеми зависавшими от него средствами он помогал им устроиться и обзавестись всем необходимым. По сану Епархиального Apxиepeя, Августин наименован был почетным членом конференции академической.

В 1815 году Преосвященный, кроме текущих епархиальных дел, продолжал заниматься возобновлением и освящением разоренных церквей в Московской Епархии, проповеданием Слова Божия. Между тем устроен был Архиерейский дом на Троицком подворье, куда Августин переехал на Троицын день и там освятил домовую церковь во имя Преп. Сергия, вместо прежней, бывшей во имя св. Апостолов Петра и Павла.

Как пред началом войны 1812 года, Августин предвещал в Москве победу своему царю, так и по окончании войны, через четыре года, поздравлял его с победой и миром в том самом храме, который во дни предстоявшей опасности был свидетелем обетов и молений Монарха, Архипастыря и народа. В день первенствующего праздника Московского (15 Августа) там явился Самодержец России: великодушный победитель врагов, основатель Священного союза, освободитель и миротворец Европы; на память взятия столицы Франции он принес в первопрестольную Российскую церковь золотые сосуды, устроенные, по обещанию его, в Париже. Преосвященный, держа в руках крест, встретил Государя сими словами: «Исходя во сретение с сим знамением победы, Тебе победителю нечестия и неправды вопием: Осанна в Вышних! Благословен грядый во имя Господне!» – Приветственное слово Архипастыря было верным и красноречивым выражением безмолвного общего чувства, которое тогда изображалось на лицах всех и каждого. (I.) После литургии и молебна, Августин сопровождал Монарха из Успенского Собора в Архангельский и Благовещенский, при звоне колоколов, громе пушек и радостных восклицаниях народа. В тот же самый день на сослуживших с Преосвященным духовных особах были нарочно им устроенные облачения с изображением на оплечьях 1812 года, креста в сиянии и слов вокруг оного: сим победа.

Как Архимандрит Святотроицкой Лавры, Августин в обители великого Сергия встречал Государя Императора, обеих Императриц и Великого Князя Николая Павловича; приветствовал их речами, показывал им сокровища и достопамятности знаменитой обители, чудесно спасенной в 1812 г. от нашествия французов, как в 1612 от поляков. В тех самых покоях, где Платон некогда угощал Екатерину вторую и Павла первого, питомец и преемник его предложил Александру благословенному и Августейшему его семейству трапезу, за коей служили им Академические студенты, и когда Государь, приложась к мощам Преподобного Сергия, собрался в путь: Преосвященный благословил его иконой св. молитвенника о благе Poccии; а в Москве, в день тезоименитства Императора, приносил ему в Успен. Соборе поздравление и в благословение поднес икону Христа Спасителя вместе с благословенным хлебом.

В Москве тогда продолжало свои действия Библейское общество, под председательством Преосвященного Августина. Государь, принимавший в нем живое участие, изъявил желание видеть членов Комитета. При этом случае Августин поднес Императору напечатанный сим Обществом: Библии на Греческом и Славянском, Псалтырь на Грузинском и Новый Завет на Славянском и Польском языках. Приняв их с особенной благосклонностью, Государь между прочим сказал Преосвященному: «Как прилично вашему сану быть первым представителем в таком почтенном сословии! Я вижу здесь духовных и начальников по разным частям правления, даже градского главу от всего Московского купечества,» – «Государь! Отвечал Августин, Господь Бог вас избрал орудием своим умиротворить Европу и озарить благодатным

светом Евангелия миллионы народов Вашего Величества».³⁷

Император Александр в бытность свою в Москве желал исполнить обет, данный им Богу именно тогда, когда совершилось Царское его слово: не осталось ни одного врага на земле Русской.³⁸ Таким обетом благочестивой его души было сооружение храма в честь и славу Христа Спасителя на Воробьевых горах. Провидение судило Августину благословить начало сего священного и единственного памятника, довершение коего на ином месте предоставлено было другому, свыше избранному. Для истории отечественной это было знаменательнее и величественнее той торжественной закладки громадного дворца в Кремле, какую было сделала Екатерина II, по плану Баженова. Первое Сентября, когда в 1812 году появились полчища Наполеона на Воробьевых горах, когда минуло пятилетие освобождение Москвы от врагов, назначена закладка обетного храма. В день торжества сего, по распоряжению Преосвященного, рано утром из Соборов отправилось туда с крестным ходом все Московское Духовенство в великолепных облачениях и до начатия литургии, там ожидало прибытия Государя с Августейшим Домом и Прусским Принцем Вильгельмом. Стечение народа там было неимоверное; казалось, вся Москва туда перенеслась, чтоб быть благоговейной свидетельницей смирения и благочестия своего Монарха, который все победы свои над врагами приписывал единому Богу, и пред лицем подданных своих и всего света приносил Ему свою благодарность посвящением храма. В присутствии всей Царской Фамилии, совершив литургию в церкви Тихвинской Богородицы, что в Малых Лужниках, Августин, в сопровождении Государя Императора, с крестным ходом отправился к месту закладки храма; там водоосвящением заключил он речь, возвестившей знаменование сего торжественного действия, (К.) и потом в основание Святилища положил также, после Царской фамилии, мраморный камень с надписью: Управляющий Московской Митрополии Преосвященный Августин. После хвалебной песни, раздалась пушечная и ружейная стрельба 50 тысячного войска, стоявшего там в параде, а по всей Москве колокольный звон.³⁹

В новозаложенный храм Августин от себя пожертвовал: напрестольное Евангелие с надписью на верхней доске: Господи! Камо идем? Ты глаголы живота вечного имаши; Крест напрестольный серебряный, и для черпания св. воды серебряную старинную кружку с чеканным изображением прехождения Моисея через море и потопления Фараона. – Преосвященный намеревался было, в продолжение постройки храма Христа Спасителя, ежегодно учредить крестный ход к церкви Спаса на Глинищах, в день Рождества Христова, когда установлено празднование избавления Церкви и державы Российской от нашествия Галлов и с ними двадесяти язык. Между тем, как заботились о созидании огромнейшего и единственно в своем роде храма на Воробьевых горах, один Московский гражданин Семен Малюков возревновал соорудить, на развалинах взорванной неприятелем церкви Св. Иоанна Предтечи близ Новодевичьего монастыря, храм во имя Седьмого Вселенского Собора, празднуем в самый день изгнания врагов из Москвы в 1812 г. Преосвященный Августин на плане этой церкви 1816 г. надписал следующее: «Господь сил да благословит по сему созидать храм, в вечную память изгнания нечестивого врага из первопрестольной столицы Российской и в возблагодарение Господу Богу Спасителю нашему».⁴⁰ По его же благословению, в память чудесного сохранения Новодевичьего монастыря рукой мужественной старицы Сарры от взорвания пороховыми минами, устроен там в трапезе Успенской церкви придел в честь Св. Апостола Иакова Алфеева, на праздник которого неприятели оставили сию обитель, и учрежден в самом монастыре крестный ход, доныне ежегодно совершаемый.⁴¹

Государь Император в 1817 году пожаловал Московскому Дворянству грамоту, «в изъявление признательности за пожертвование оного всеми претензиями за припасы и вещи, взятые для войск в 1812 году, и за принятие на себя удовлетворения отсутствующих Дворян, кои бы на то не согласились». За милости Царя Архипастырь Московский принес благодарение Богу. При собрании дворянского сословия в Успенском Соборе он совершил благодарственное Господу молебствие и в речи своей изобразил всю цену жертвы и чувства, одушевлявшее сие сословие (Л.) «Московское Дворянство! – сказал он в обращении своем к нему – ты первое предстало взорам Царя своего; ты первое вняло гласу сего Ангела спасителя; ты для спасения Отечества не пощадило никаких жертв; ты на алтарь его, подобно Авелю, принесло от первородных твоих и от туков их» и пр.

Между тем, как Москва, утешенная посещением своего Государя с Августейшим Домом, скоро устраивалась и обновлялась – жители ее обрадованы были рождением Великого Князя Александра Николаевича: он увидел свет на днях Светлой Недели, 1818 г. апреля 17, в обители Св. Алексия Митрополита, в Архиерейском доме, сооруженном при Митрополите Платоне, и там просвещен св. крещением в той же самой церкви, в коей и Петр I принят был от св. купели.⁴² После приобщения св. тайнам от Преосвященного Августина, он возлагаем был Августейшей Бабкой своей на раку Святителя-патриота. – По сему случаю, достопамятному для Москвы и для всей России, тогда Великий Князь Николай Павлович писал к Преосвященному следующее:

«Со страхом свойственным человеку слабому, и с надеждой, не покидающей человека верующего, видел я приближение решительнейшей минуты в моей жизни. Не зная, что определило мне Провидении, радость или горесть, я подкрепил душу мою обещанием и ожидал с покорностью воли Божией».

«Ему угодно было благословить меня счастьем отца; Он сохранил и мать, и младенца! Изъявление благодарности не нужно Тому, Кто читает во глубине души; но оно необходимо душе благодарной. Обещание мое, которое спешу исполнить, состояло в том, чтобы во имя Александра Невского воздвигнуть придел в церкви Нового Иерусалима: – это смиренное приношение счастливого отца, поверяющего Отцу всемогущему свое драгоценнейшее благо – участь жены и сына».

«Вас, Преосвященнейший Владыко, прошу быть мне помощником и руководцем во исполнении сего обета, священного моему сердцу. Пускай пред алтарем, воздвигнутым благодарностью отца, приносятся молитвы и о мастери и сыне, да продлит Всемогущий их жизнь для собственного их счастья, на службу Государю, на честь и пользу Отечеству!»

Прося благословения Вашего и им и себе, пребываю» и пр.

Преосвященный исполнил сие приятное для него поручение: он сделал нужные для сего распоряжения, и при нем сооружен был в Воскресенском монастыре сей храм, освященный уже его преемником, Преосвященным Серафимом.⁴³

Император Александр I, внимательный к подвигам Преосв. Августина, ознаменовал о пребывание свое в Москве 1816 года, Высочайшим к нему благоволением; он пожаловал ему бриллиантовые знаки ордена св. Александра Невского. Тогда же, «по засвидетельствованию Управляющего Московской Митрополией – так сказано в Высочайшем указе – за отличное усердие при восстановлении духовной части в Москве после нашествия неприятеля, Государь Император наградил орденами Архимандритов: Герасима Симоновского, Авраама Богоявленского, Лаврентия Высокопетровского и Феофилакта Угрешского, и проч.– По представлению Августина и по предстательству Министра Духовных дел и Народного просвещения Князя А. Н. Голицына, в 1817 году, многие священнослужители в Москве получили наперсные кресты, камилавки и скуфьи. Раздавать достойным награды, по признанию самого Преосвященного, было для него удовольствием и утехой. – «Я всегда – говаривал он – сердечно веселюсь, смотря на радость достойно награжденных».

Надзору Преосвященного, между прочим, было поручено, по воле Государя Императора, возобновление Ивановской колокольни, которой одна часть (именно Филаретовская колокольня и Рожественская при ней церковь под колоколами) была подорвана неприятелем и пала в развалинах своих, а другая часть, Годуновская, только треснула с верху до низу от страшного взрыва. При обозрении Преосвященным уцелевшего Ивановского столпа, когда архитекторы разноречили во мнениях о прочности двухвекового здания: тогда Августин послал Симоновского Архимандрита Герасима осмотреть колокольню; тот, вошедши на нее, зазвонил в колокола. Услышав звон, Преосвященный сказал; «Если устоял Иван-Великий от французов, то и теперь устоит; слышите, как звонит!» Он согласился с теми, которые предлагали только пробрать трещину и в прежнем виде возобновить этот памятник. Недоставало еще креста с Ивановской колокольни; полагали, что он увезен из Москвы в числе трофеев Наполеона; однако и тот найден был в грудах каменьев.⁴⁴

Большой колокол Успенский – Московский благовестник побед, торжеств и празднеств – от падения своего, при взрыве колокольни, расшибся и лежал на земле без языка; его должно было перелить. После многих исканий мастера, который бы взялся за сие важное дело, наконец Преосвященный вверил это содержателю колокольного литейного завода на Балкане, купцу Михайле Богданову, у которого еще жил мастер, 90-летний старец Яков Завьялов, бывший работником у Алдермана Слизова при отлитии Успенского благовестника в предпоследний год царствования Императрицы Елисаветы Петровны. Марта 8-го, 1817 г. Августин сам освятил и сделал закладку нового колокола в четыре тысячи пуд; когда ж, при отливке его, наступила решительная минута для спуска из литейной печи растопленной меди в форму, поставленную в той же яме, где отлит прежний колокол: Преосвященный уединился в особенную комнату помолиться об успешном совершении сего дела, от коего зависело все благосостояние заводчика. Бог внял его молитве. Уже незадолго до своей кончины, Августин, слушая с Троицкого подворья звон сего колокола на колокольном заводе, благодарил Бога, что Он помог ему устроить сей памятник для Москвы; им же сделана и надпись, изображенная на оном для того, чтобы передать потомству воспоминание о времени отличия сего огромного в России колокола, который в простом народе и доныне слывет Августином.⁴⁵

С наступлением 1818 г. Преосвященному еще открылись случай и способы ознаменовать благотворениями свою память и правление, разделить радость со своими подчиненными. Чрез Министра Духовных дел и Народного просвещения, Князя А. Н. Голицына Государь повелел ему войти в ближайшее рассмотрение нужд священно и церковнослужителей и составить новые штаты для первых трех Московских Соборов, а церквам, принадлежащим к Кремлевскому Дворцу, дать новое образование, в таком виде, чтобы они составляли один Придворный Собор. – Преосвященный Августин, при составлении новых штатов, умножил оклад получаемого Соборянами жалованья: что было и утверждено Монархом, который, по ходатайству преемника Платонова, вскоре после изгнания врагов, повелел дать пособие всем священно и церковнослужителям Московской Епархии. Когда же пришло утверждение новых штатов; тогда во всех трех Соборах Успенском, Архангельском и Благовещенском принесено было с коленопреклонением и с колокольным звоном торжественное благодарение Господу за Монаршую милость служителям алтаря. По предстательству Августина, еще в 1813 году, для водворения Соборян в месте удобном и ближайшем к их должности и службе, назначены упраздненные монастыри Георгиевский и Крестовоздвиженский, где в последствии устроено для них приличное помещение.

Преосвященный Августин, хотя наименован был Управляющим Московской Митрополией, но еще не утвержден Московским Архиепископом до того времени, как в самый день торжественного открытия, на Красной площади, памятника Минину и Пожарскому (1818 года, Февраля 19) Государь Император наименовал его Архиепископом Московским и Коломенским. И так родина его сделалась его паствой. «Это наш коренной Московский Архиерей» – говорила Москва. При получении известия о своем повышении, Преосвященный произнес слова св. Апостола, вырезанный на печати его, вместо девиза: Dei gratia sum, quod sum, т. e. «Благодатию Божией есмь, еже есмь». Этот сан был утешительной для него наградой за шестилетние подвиги на Пастве Московской, пределом его желаний и надежд; но уже тогда Августин близок был к непреходимому пределу, свыше положенному чреде его служения, на которое он призван Промыслом в земной отчизне своей. Славная седьмина его правления паствой оканчивалась, как бы срок его призвания на это время и дело.

Архипастырь, едва преступивший за полвека жизни, стал чувствовать заметный упадок сил, изнуренных непрерывными трудами, заботами и беспокойствами, неизбежными в тогдашних обстоятельствах; на здоровье его сильно действовали и сырой воздух, и сквозной ветер, коим он должен был часто подвергаться, а на темперамент борьба с препятствием. Самое его старание о сбережении здоровья, самые предохранительные средства, по-видимому, более вредили ему, чем пользовали: после жестокой простуды, отвыкнув от свежего воздуха и содержа себя в излишней теплоте, он не мог уже к нему привыкнуть. Всякое сильное движение духа более расстраивало его. Между тем, наступило окончание первого курса новонасажденной Академии в Троицкой Лавре и производство первых Магистров и Кандидатов. Это было в Августе 27, 1818 г. Августин отправился на сию первую жатву духовной нивы – присутствием и благословением своим запечатлеть свою любовь к святилищу духовного просвещения. Там в начале июля, на публичном испытании он в последний раз виделся с Преосвященным Филаретом, тогда Епископом Ревельским и Ревизором от Комиссии духовных училищ, которому Промысл судил быть преемником Августина.

Вскоре после того, развившаяся в нем болезнь, истощила его силы и влекла ко гробу. В Вифании он хотел было соорудить церковь, а в ней себе могилу и уже велел заготавливать материалы для строения. В последний раз, служа в Чудове монастыре, Августин с чувством повторял в проповеди своей слова: Время летит, а вечность приближается. И точно – Пастырь наш скорыми шагами тогда приближался к вечности. По-видимому, несклонный к чахотке, он ощутил сию злую и изнурительную болезнь со всеми ее признаками; тщетны были пособия врачей, из которых главным был Мудров, потом замененный Оппелем. С наступлением 1819 г. Преосвященный почувствовал было некоторое облегчение; но потом сам увидел свою безнадежность, и, за несколько недель до кончины своей, в домовой церкви на Троицком подворье, после обедни, прощался со всеми и просил молиться о душе своей. Наконец он убеждал одного врача открыть ему: «долго ли остается ему жить и есть ли надежда поправиться?» Когда ж сказано было, что болезнь опасна; но определение жизни и смерти дается от Бога; тогда он отвечал: «Я смерти не боюсь, а спрашиваю для того, чтобы скорее готовиться к ней». – Укрепляя дух свой молитвою на болезненном ложе, в полной памяти и совершенном присутствии духа он исповедовался и приобщился Св. Таин. Но уже за три дня до кончины, от изнеможения сил и от прилива крови к груди и мозгу находился как бы в дремоте, от которой силился пробуждать себя или молитвой, или рассуждениями вслух; между прочим, вспомнив, что он родился в марте, сказал: «Видно Бог судил мне умереть в том месяце, в котором я родился». Среди такой предсмертной борьбы духа с немощью телесной, увидев одного из врачей своих, с неделю им невиденного, сказал ему спокойно: «Prius vidisti me redivivum, nunc vides morientem», т. e. «Прежде ты видел меня оживающего, а теперь видишь умирающего; но жив Бог, примолвил он, «жива душа моя».⁴⁶ В понедельник, 3 Марта, Преосвященный утром потребовал к себе духовника своего Иеромонаха Амвросия и вторично исповедовался и приобщился Св. Таин. Тут были Архимандриты, наместники Чудовский Феофилакт и Лаврский Афанасий. Часа за полтора до исхода души своей пожелал он собороваться: при сем отрадном для Христианина таинств сам читал некоторые молитвы, даже утешал плакавших вокруг его постели, со всеми окружавшими его простился, всех благословил; потом сам начал читать отходную, но не мог продолжать; ее докончил Преосвященный Викарий Лаврентий. Утомленный болезненными страданиями, Архипастырь тихо почил по трудах своих, на 53 году от рождения своего, в 3 часа пополудни того дня. Кончина его была столь торжественна, как и служение его, и столь же поучительна, как проповедь. Двенадцать ударов колокола в приходской церкви Св. Троицы, что в Троицкой, возвестили пастве, что Пастыря не стало. По чиноположению, усопший иерарх был облачен в зале иподиаконами во все Архипастырские одежды при возглашении протодиакона и пении певчих; потом как бы живой посажен на кафедру с которой приподняв, поставили его на ноги и вложили ему в руки дикирии и трикирии как бы осеняющему; после сего он положен был в приготовленный гроб, накрытый архиерейской мантией и осененный рипидами.

Тело Преосвященного пять дней пребывало на Троицком подворье, куда ежедневно с утра до ночи приходили толпами жители Московские прощаться с пастырем своим; потом, с приличными церемониями, в сопровождении всего Московского Духовенства и великого множества народа, при звоне колоколов и пении священном, несено было иереями в кафедральной Чудов монастырь. Там, 8 Марта, совершено над ним, по чину церковному, отпевание Викарием Московским Лаврентием и Грузинскими Преосвященными Ионой и Пафнутием; надгробное же слово произнесено Архимандритом Парфением Чертковым (ныне Архиепископом Владимирским).

По завещанию покойного Августина, тело его из Москвы препровождено было в Троицкую Лавру, на место погребения его; ибо, посетив Сергиеву обитель за три года до своей кончины и осматривая там Успенский Собор, он остановился у гробницы Моисея, Архиепископа Рязанского, и сказал: «Вот здесь и мне остается место». Покойному сопутствовало Московское Духовенство и некоторые почтенные жители Столицы, а на Троицкой дороге встречало одно Благочиние и провожало его до другого. В Клементьевом селе, пред Лаврой, ожидали братия лаврские с хоругвями и крестами; питомцы Академии Московской и Вифанской Семинарии, принявши гроб, поставили его на приготовленный одр под балдахином и провожали в торжественном и печальном шествии до ворот св. обители, где встретил останки покойного Священно-Архимандрит Лавры Грузинский Архиепископ Пафнутий с Духовенством, а один из студентов академических приветствовал его трогательной речью, которая извлекла слезы у предстоявших. Потом, на руках священников и иеромонахов несено было тело Преосвященного Августина в Троицкий собор, где, после литургии, совершена была над ним панихида и произнесено надгробное слово ректором Академии, Архимандритом Филаретом Амфитеатровым (ныне Митрополитом Киевским); потом отнесено в сопровождении Духовенства в Успенский Собор. Но прежде опущения гроба в приготовленную там могилу, крестный сын Преосвященного, бывший учитель Николай Клементьевский, ныне Архиепископ Варшавский, Никанор сказал прощальное слово, выразившее общее чувствования скорби.

Теперь на правой стороне, за столбами, у западных дверей Успенского Собора, подле надгробия над Преосвященным Рязанским Моисеем, сделана каменная надгробница, покрытая чугунной плитой, а на стене поставлена медная доска, где начертаны главный деяния и отличия не многолетней, но многотрудной и достопамятной жизни Августина.

Московские жители, посещая Троицкую Лавру, при гробнице Августина вспоминают что он делил с ними горе в годину печали, и когда еще не остыли следы врага – он явился утешителем и благовестником на горнем месте града, вливал в сердца отраду и надежду словом своим, восстановил святыню поруганную, благовестил победу и мир, славу Царя и народа, торжество Церкви и Отечества.

При среднем росте Августин имел стан ровный, осанку величавую, поступь смелую, звучный и гибкий голос. В юности своей худощавый, приблизившись к полвеку жизни, он сделался дороднее не от неги и довольства, но от особенного своего телосложения, которое и способствовало ему к удобнейшему сохранению главного из обетов монашества. Круглое, полное и белое лице его осенялось густыми тёмно-русыми волосами и небольшой бородой; черты его были замечательны выражением ума и важностью характера, которая растворялась иногда улыбкой; небольшие с поволокой глаза его отличались проницательностью.

Черты ума Августина видели мы в его деяниях и сочинениях; они проявляют силу и твердость его духа, соединенная с пылким воображением и счастливой памятью. Он обладал всем, что нужно для витии: обширными сведениями, проницательным умом, чистым и теплым сердцем, одушевленной, блестящей речью. Совокупному образованию в нем и живой деятельности сих благодатных даров души споспешествовали упражнения его в науках и самые обстоятельства его Архипастырской жизни – истинно редкие и чрезвычайные в течение пятнадцати лет его Архиерейства и особенно восьми лет управления Московской Митрополией. Сам, находя в себе недостатки воспитания и сознавая, что пределы школьного курса не бывают пределами просвещения, он искал, как мы заметили, новых средств к исправлению своего вкуса и обогащению ума.

Напитанный чтением классических писателей Греции и Рима, он писал и говорил на Латинском языке правильно, свободно и даже витиевато; понимал Еллинских авторов, несколько разумел по-еврейски; многие места из Цицерона, Виргилия и Горация знал наизусть и любил их повторять кстати. Предпочитая из историков Тацита, читал он его даже незадолго до смерти своей из новейших языков Преосвященный разумел только французский; но, не имея навыка, не говорил по-французски. Как латинский язык был его любимым: то он к нему столько привык, что, даже и по выходе своем из школы, желая сочинить что-либо по-русски, прежде составлял план по латыни. Замечая необходимость познания Российской словесности, он принялся изучать отечественных писателей, начиная от Ломоносова до Карамзина, и тем самым более образовал себя в чистом, свободном и красивом изъяснении своих мыслей на письме. Латинские стихи его, по большей части, были прекрасной данью благодарности и уважения своему Меценату Платону; лучшим его произведением почесть можно Латинскую Элегию на смерть Моисея Гумилевского; в этом песнопении видны искренние чувствования, приносящие поэту честь, и тот жар сердечный, который заметен и в ораторских его произведениях. Пиитические опыты Виноградского изданы в свет от Перервинской и Троицкой Семинарий. Вникая в область отечественной истории, он перечитал всех тогда известных летописцев и историков русских, начиная от Нестора до Татищева и Щербатова, так что и дни для освящения соборов и церквей, и для других торжественных священнодействий, он избирал всегда ознаменованные событиями достопамятными и великими в гражданской и церковной истории Российской. Таким образом, сближая прошедшее с настоящим, он возвышал одно другим и в событиях, давно минувших находя сходство с современными ему, указывал на пути Промысла в судьбах человеческих.

Хотя покойный Преосвященный, от юности до кончины своей, постоянно занимался любомудрием и Богословием; однако рассуждений и учебных книг касательно сих наук не издал в свет; остались только в руках учеников его система Богословия, писанная им для преподавания, равно и толкования некоторых Апостольских посланий. Сочинения свои сбирался он было, исправив, напечатать; однако не исполнил этого по многотрудным занятиям делами епархиальными и постигшим его болезням. При втором издании 1803 г. (сочиненного Митрополитом Амвросием) Краткого руководства к чтению книг Ветхого и Нового Завета, он приложил свою статью о Псалмах Давидовых и содержания оных. Впрочем, изустные рассуждения Преосв. Августина при разных случаях, его проповеди, его ученики служат верным свидетельством Богословских его сведений. Св. Отцы Восточной Церкви были всегдашними собеседниками и руководителями нашего Архипастыря; их читал он и в подлиннике, любил сверять с переводами славянскими; из них к случаю нередко приводил, в разговоре о духовных предметах, целые места с удивительной точностью.

Ученые Общества при Московском Университете любителей Российской Словесности, врачебных и физических наук, равно и Московская Медико-хирургическая Академия избрали Преосвященного своим Почетным Членом. Посвящением заседаний в сих обществах он обнаруживал к ним свое внимание и уважение.

В последнее доказательство своей любви к наукам и благодарности к месту ученой службы своей и начальствования, Августин пред смертью своей отказал Московской Духовной Академии в Троицкой Лавре свою Библиотеку. В день открытия Московской Академии, 1 Октября, когда она совершает поминовение об усопших членах своих, и на гробе ее благотворителя служат панихиду, в присутствии наставников и питомцев. – Прекрасный урок благодарности на гробе благотворителя, согласный с заветом Апостола: поминайте наставники ваша!

Как строитель таин, Преосвященный Августин был ревностным и строгим блюстителем церковного чиноположения; его служение величественное и благоговейное в возношении и движении, возвышало дух предстоявших, внушая им веру в действительность невидимой силы, скрывающейся под облачением видимого. Собственным примером так настраивал он сослужащих с ним, что все тайнодействие совершалось чинно и благолепно. «Это второй Платон», говаривали те, которые видали торжественное и умилительное служение сего Архипастыря; ибо Августин точно был его подражателем не только в проповедовании Слова Божия, но и в видимом строении Таин; даже в судьбе того и другого на пастве открывается некоторое сходство. Платон, вступив на Московскую Иерархию, принял Иераршеский престол обагренным кровью своего предшественника Амвросия, увидел столицу, после мора и мятежа народного, пять лет сиротевшую без Пастыря, паству расстроенную и неочищенную от терния и волчцов. После изгнания врагов в 1812 г. Августин, вступив в полное управление Епархией, нашел церкви оскверненными, алтари раскопанными, святыню поруганной и паству разогнанной и сокрушенной скорбями. Если один по справедливости называется «отцом Московского Духовенства:» то другой заслуживает наименование «обновителя Московской Церкви и восстановителя ее Святыни». «Нельзя было почти выбрать – замечает г. Сидонский – лучшего представителя Церкви и преемника Платону в те бурные дни, какие видела Москва во время и после нашествия врага. В это время Августин явил себя истинным пастырем».⁴⁷

Как учитель Церкви, Августин с ревностью к проповеданию учения Евангельского соединял чистоту побуждений, усердие к пользе Церкви и покорность воле избравшего его Господа. Проповедь его была утешением скорбящих среди бедствий отечества, обращением заблуждающихся и взысканием погибших; он настоял благовременне и безвременне, обличал, запрещал:⁴⁸ и сими словами Св. Апостола оправдывал те порывы ревности, с какими иногда останавливал беспорядок и бесчиние, не обращая внимания на лицо, время и место. В годину тяжких испытаний России, он утверждал Паству свою именем св. Веры в терпении и уповании, в любви и преданности к Царю и Отечеству; как Иеремия, оплакивал бедствия древней столицы; как Иезекиль, возвещал избавление и спасение Отечества и торжество отечественной Церкви над нечестием. Слова его, воодушевленный чрезвычайными событиями и проникнутый живой верой, по своему содержанию и духу, важны как для отечественной истории, так и для духовного витийства; оне не столько отличаются глубиною, мыслей, сколько силой и живостью чувствований, так что к витии нашему можно применить слова Соломона: душа его изыде в слово его. Перенося нас в бурные и светлые дни Москвы, оне проявляют дух той годины и чувствования самого витии, которому вполне сочувствовала древняя столица.

Из самого хода и тона изложения его слов видно, что Августин сочинял их, по большей части, за один прием; и действительно, когда неожиданно ему представлялся случай к проповеданию, он с вечера диктовал своему секретарю проповедь, а на другой день поутру, пред обедней писал к ней приступ. Но писавши об одних и тех же предметах, хотя и в разных обстоятельствах, он не мог избежать повторения мыслей и даже оборотов речи, как напр: в словах на Тильзитский мир, 1807 года, на Бородинскую битву, 1813 года и на заключение мира с Францией, 1814 г. В витии не редко мы видим поэта, который предпочитал живопись и блеск слога простоте и точности.

Одушевленное произношение Августин соединял с выразительным и соразмерным движением; к этому вызывали его и сами обстоятельства времени и места: вещал ли он Царю на пороге храма, благословляя его знамением победы на брань и приветствуя его с победой и миром; вручал ли Ополчению хоругви Церкви вместо знамен, или принимал их простреленный из рук Военачальника; освящал ли град с Лобного его места, или открывал св. мощи Первосвятителя Московского: он выражением голоса, лица и мановениями производил сильное впечатление на слушателей. Когда окончил мирную жизнь свою, посвященную благотворениям человечеству, основатель Голицынской больницы Князь Александр Михайлович Голицын тогда Митрополит Платон, по болезни своей, не могли быть при погребении, поручил Викарию своему Августину при отпевании возложить на усопшего свой крест в знамение любви своей к благотворительному вельможе. Августин произносит надгробное слово и в заключение его приближается ко гробу и возлагает на усопшего Платонов крест с таким выражением, которое привело в умиление всех присутствовавших.

Августин испытывал себя и в пастырских беседах; но сам признавал себя несклонным к этому роду проповеди. В краткое, но многотрудное время своего правления паствой, занятый устроением внешней Церкви, он не мог выйти на поприще полемического Богословия, на которое вызывали его проникшие тогда с Запада в Россию разные религиозные мнения и верования, увлекательный для легкомысленных и нетвердых в Православии. Но, сознавая их лжемудрование, при всяком случае, он вооружался против них то словами из Св. Писания и из св. Отцов, то сродными его характеру остроумными выходками, называл их ученьями странными и различными. «Будет время, говаривал он с Апостолом, и ныне есть, егда здравого учинения не послушают, но по своих похотях изберут себе учители чешеми слухом». Некоторые слова Августина напечатаны и достойно причислены к образцовым в учебниках Российской Словесности, даже переведенные на чужестранные языки, приняты с похвалою в Европе; но многие из них еще остаются в рукописях, так что нельзя не пожелать, чтобы они сохранились от забвения, были собраны и изданы в свет. Здесь мы приводим только относящаяся к достопамятному году.

Как судья, Пастырь наш, разумне разуме умывая души стада своего, в суде своем обнаруживал правдивость и благоразумие, беспристрастие и милосердие. Доказательства тому найдем в его решениях дел. Не останавливаясь на внешности поступков, он обращал внимание на побуждения, намерения и желания, на состояние и обстоятельства подсудимых. Сколь ни строгим он показывал себя к виновным и сколь ни возвышал, по выражению Пророка, яко трубу глас свой;⁴⁹ но в определении наказаний поставляя целью исправление виновных, соединял суд с милостью. Если же видел их чистосердечное сознание и раскаяние, щадил и миловал. «Ваше дело – говаривал Преосвященный судьям духовным – решать по всей строгости законов, а мое дело миловать: я Пастырь». Всякому нуждавшемуся был к нему свободный доступ; ибо он не терпел, чтобы просители долго ходили за своими делами, особливо приезжавшие из сел и уездных городов. И по чувству справедливости, и по влечению сердца своего, он не опускал случая наградить достойного и защитить обиженного. Просились ли на одно место родственник его и посторонний: он предпочитал последнего первому, если находил его достойнее, говоря: «своего я сам прокормлю, он всегда ко мне ближе, а чужого не обойду, когда он заслуживает предпочтение». – Для его доброго и откровенного сердца наушничество казалось средством более вредным, чем полезным. Доноса никогда не принимал он без строгой поверки; это у него называлось: audiatur et altera pars. Для прямодушия Августин был открыт и чистосердечен, а для коварства осторожен и непроницаем.

Внутренняя, келейная его жизнь замечательна теми добродетелями, которые не всегда приходят в явление свету, хотя на нее и клал оттенки его сангвинический темперамент, который не мог обойтись без примеси меланхолического и холерического. Сколько он ни боролся с ним; но иногда уступал влечению его. От этого в нем чувство негодования и гнева сменялось выражением веселости и шутливости, в коей вырывались у него остроты и двусмысленности, отзывавшиеся временем его юности, школой и воспитанием. Но природная доброта, глубокое сознание своих обязанностей и чувство справедливости всегда брали верх над порывами темперамента, столь непокорного рассудку. Случалось, что и сам великодушным сознанием своих недостатков не щадил своего самолюбия. Так вспыльчивость в нем уступала место милосердию и состраданию. Подчиненные уже знали, что где гнев, тут и милость. Оскорбит ли кого, хотя бы и по справедливости, он просит прощения, или старается покрыть оскорбление лаской, или услугой, оправдывая свое высокое титло смиренного и показывая себя незлобивым, каким, по учению св. Апостола, должен быть Архиерей. Но обиженное самолюбие обличенных выдавало Пастыря надменным и дерзким, тогда как только ревность его по истине увлекалась природной вспыльчивостью, не оставлявшей в сердце его следов ни гнева, ни мести. Когда, после нашествия врагов в 1812 г., поручено было Августину раздать пособие разоренным; тогда явился к нему с просьбой один из его подчиненных, который, по легкомыслию своему, незадолго пред сим заочно злословил его, так что это дошло до Преосвященного. Пастырь первому ему дал значительное пособие, примолвив: Аще алчет враг твой, ухлеби его.⁵⁰ Чуждый любостяжания и скупости, Преосвященный столько любил благотворительность, что и сама неблагодарность не отвращала его от исполнения святой обязанности человека и христианина. Особенный предмет его забот и попечений составляло устроение вдов и сирот. «И я был сиротой, говаривал он, и знаю по опыту, что такое сиротство». Хотя он не имел обыкновения подавать мелочной милостыни; но в тайне часто помогал бедным значительными суммами и не жалел денег на доброе дело. Товарищу своему и прежнему сопернику в духовном витийстве Архимандриту Владимиру Третьякову, по болезни своей, оставившему должность, Августин давал по смерть свою 400 р. в год. Признательность была отличительной чертой его характера: он помнил, уважал и награждал прежних своих наставников и благодетелей. В келейной жизни обхождение с домашними было просто, в их нужды он входил, как отец, их слабости и ошибки исправлял и прощал, как добрый пастырь. По духу, характеру и приемам прямо русский, природный москвич, Августин искренно любил свое отечество, знал его нравы и обычаи и, по сочувствию к нему народа, был им любим, как утешитель в его бедствиях, как восстановитель Московской святыни и проповедник торжества веры над нечестием, правды над неправдою.

И так подвигами своими на знаменитой Пастве, Августин, как сам сказал при наречении своем во Епископа, дело Пастыря совершив, служение свое известно сотворил.⁵¹

Августейший Император!

Государь Всемилостивейший!

Воспятися солнце во днех Иезекии, и приложи жития царевы. – Ты, благодетельное Светило России! озаряя ныне нас животворным воззрением Твоим, и чрез то в Тебе самом возвращая удаляющееся от нас солнце, прилагавши нам жития. Обновляется жизнь наша, и новая к просвещению в сердцах наших воспламеняется ревность. – Отселе паче и паче процветет сей малый учения вертоград, разботеют красная его, и потекут ароматы его.

Так вы, юные крины сего счастливого вертограда, младые питомцы Наук! Взывайте: стани, Солнце наше, стани над нами и не движась; или паче: теки, Солнце наше, теки по пути мудрого Твоего царствования; да будет исход славы Твоея от края небесе, и сретение ся до края небесе; да цветут с Тобой в непрерывном здравии и благоденствии и дражайшая Матерь Твоя, и вселюбезнейшая Супруга Твоя со всем Августейшим Домом!

1801 года,

Сентября 25 дня.

Святейший Правительствующей Синод!

Милостивейшие Отцы и благодетели мои!

От престола Августейшего Помазанника Божия, из сего святилища Правительственного Собрания Вашего, слыша глас, призывающий меня пасти церковь Бога жива, я услаждаюся толиким о мне благоволением и купно трепещу, взирая во всем пространстве на важность предлежащего мне служения. Поставленный на страже дому Израилева сколько должен понести трудов и бдения? Сколько должен иметь просвещения, мудрости, добродетели и непорочности? Он должен быть всем вся, да вся приобрящет. Изнемогает ли кто? Да изнемогает и он. Соблазняется ли кто? Он да разжизается о соблазняющемся. Он должен подвизатися за всех, ревновать по всем, болезновать всеми, и, яко посредник между Богом и человеки, умолять не о себе токмо, по и о людских невежествиях. Он должен быть солью земли, светом мира, и таинником небес. Самые совершенные, исполненные Духа Святого мужи признавали себя недостойными сего великого служения. Молюся ти, Господи, взывает тайновидец Моисей: избери могуща иного, его же послеши. Павел, сей избранный сосуд, по пренесении толиких трудов, по претерпении толиких бедствий ради благовествования Христова, после толиких откровений, ему бывших, еще не смеет нарещися Апостолом; и ежели хвалится, хвалится не о себе, но токмо о немощех своих. Кто убо есмь аз, яко да предшествую людем Божиим? В чесом спасу Израиля? Се тысяща моя хужджа в Манассии, и аз есмъ мний в дому небесного Отца. Кто есмь аз, яко да взыду на верх горы Божия, стану во облаце, идеже Бог; узрю славу Его, и напишу на скрижалях сердец человеческих словеса завета Господня? – Но верую, Господи, яко вся возможна тебе! – Горящий угль небесного алтаря прикоснется устам моим, и очистит я. Он поставит на камени нозе мои, и не подвяжутся от заповедей его. В самых немощех моих может совершиться сила Его, и сосуд, иже не в честь, сотворит в честь, освящен, благопотребен, на всяко дело благое уготован. В сем уповании на вседействующую благодать Божию утверждает душу мою и святость Сословия Вашего, избравшего меня в сие великое звание. Верую бо быть и действовать с Вами самому Христу Господу по непреложному обещанию его; утверждает меня и Всемилостивейшее соизволение Всепресветлейшего Монарха Нашего. Сердце бо Царево в руце Божией. – И так не на силы свои, но паче на силу благодати Божией уповая, последую гласу, меня призывающему; и из глубины души моей благодарю Богу, толико о мне благоволившему. – Но глас благодарения моего да вознесется купно и к Престолу Всемилостивейшего Государя Нашего, да прольется и пред Вашим Святейшим Собором. Милостивейшие Отцы и благодетели мои! Да не оскорбится смирение Ваше моей признательностью к тем щедротам, какие Вы столь обильно доселе на меня изливали, к тому отеческому попечению Вашему, с каким Вы предуготовляли меня, еже быть ми вождем во Израили. Наконец, аще много может молитва праведного, молю Святейшество Ваше, споспешествуйте мне святыми молитвами Вашими, да возмогаю о благодати, яже о Христе Иисусе, да дело пастыря совершу, служение мое известно сотворю.

Февраля 5 дня,

1804 года.

И так умолкли громы брани, прекратилось мщение и убийство, остановились потоки крови, копие и меч возвратились в место свое, – и благословенный мир паки озарил любезное отечество наше, и всюду разлиял веселие и радость. – Народ, ослепленный счастьем оружия своего, познал наконец крепкую и высокую руку Божию, по нас поборающую. – Познал и Повелитель Севера дух премудрости и разума, дух совета и крепости, и чувствуя суетность советов своих, преклонил гордую выю пред великим во владыках земных Александром. – Познал, до какой степени простирается твердость и мужество Россов, бесстрашно на все опасности и на самую смерть устремляющихся; и исполненный удивления почел верхом славы своей приобрести дружбу столь славного и храброго народа. – В надмении своем некогда рек он: пойду, сокрушу твердыни их, опустошу селения, рассыплю грады и господствовать будет на них рука моя: но наконец уязвенный и пораженный признал, что Монарху Россов, обладающему полусветом, достоит еще распространить владычество свое, и господствовать над чуждые языки.

Что воздадим Господеви о всех, яже воздаде нам? – Восхвалим Его во гласе радования и исповедания; вознесем милости Его и щедроты, яже от века суть.

Что воздадим Помазаннику Божию, Отцу Отечества, Всемилостивейшему Государю Нашему? – Принесем Ему жертву сыновняя признательность и благодарения.

Драгоценные металлы образуют колосс, воздвигнутый во славу Героя. Смертный во изумлении удивляется ему; но камень, песчаное зерно, внезапно отторгается от горы и все обращает в прах. – Благодетель народов славу имени своего сохраняет не в меди и мраморе, но в сердцах человеческих, в памяти потомства.

Здесь убо, в душах наших изобразим имя любезнейшего Монарха Нашего; на сих скрижалях начертаем Его мудрость, Его благость, Его неусыпные труды и подвиги, какие подъемлет о устроении блаженства нашего. Гласом сердечной любви, гласом, самые громы заглушающим, славу деяний Его пронесем из рода в род.

Но и Бог, – и Царь, образ Божества на земли, требуют, чтоб благодарность, им приносимая, состояла не в словах, а паче в делах, сообразных воле их и законам. Прославляется нами Бог, когда исполняем святые Его заповеди. Прославляется Государь, когда собственными силами содействуем отеческому Его попечению о благоденствии нашем.

Когда Бог во днех милосердия Своего восхотел смертным открыть закон, истинно достойный Его; Он дал такой закон, коего отличительной чертой есть любовь. И виновник оного утешительного и сладостного закона, так молится ко Отцу Своему: Отче, их же дал еси Мне, хощу, да любы пребывает в них⁵². И о сем да разумеют еси, яко Мои ученицы суть⁵³.

И так Царь небесный ничего столько не требует от нас, как любви к ближним нашим. Но того же требует от нас и Царь земной.

Любовь к Отечеству; – вот жертва, которой достойно возблагодарить мы можем и Богу, удивляющему на нас милости Свои, и Государю, назидающему и хранящему спокойствие и блаженство наше.

Приношение жертвы сей да будет не на сей час токмо, но да продолжается во все течение нашей жизни. В каковом бы состоянии кто ни был, должен искать, не яже своя, но яже ближнего суть; всегда должен благо общее предпочитать собственному. – Приседите ли кто кормилу правления, и покоем, и удовольствиями, и всеми выгодами своими да жертвует благу общества? да не внемлет ни просьбам, ни угрожениям; да будет нечувствителен к предстательству родства и дружества, и удален от лицеприятия и мздоимства. – Держит ли кто весы правосудия? да будет чужд всякого пристрастия; да приемлет сира и вдовицу, да оправдает смиренна и нища; и произнося суд, всегда пред очами своими да имеет оного нелицеприятного Судию, который во свете приведет некогда тайная тьмы, и объявит советы сердечные⁵⁴.– Предводительствует ли кто? – исходя на поле брани, не о своей славе да помышляет, но чтобы защитить пределы Отечества, и честь и славу соплеменных своих. – Деет ли кто куплю? да гнушается всякие корысти, приобретаемой обманом, и тогда только да ищет прибыли, когда чрез получение оные может содействовать довольству и изобилию сограждан. – Земледельствует ли кто? да не оставляет праздны нивы свои; Делая да делает их, и оря да орошает потом своим. – Словом – каждый служение свое должен проходить так, чтоб оно имело влияние на общее всех благоденствие. – При таких святых чувствованиях, Всевышний благословит все дела и начинания наши, излиет обилие в недра семейств наших, и умножит селения и грады, и царство наше будет твердо, непоколебимо и страшно злодеям нашим.

Но почто я говорю сие? – Любезные соотечественники! Вы уже явили разительные примеры верности к Государю и любви к Отечеству. Для вас никакие пожертвования не важны были, чтоб сохранить и защитить пределы наши. Сколь ни страшны были усилия врага; но ваша ревность восторжествовала над оными.

Непобедимые воины! Какие вам соплетем венцы? Какими похвалами вознесем труды и подвиги ваши? Вы прошли огнь и воду; вы поразили мощных и сильных; вы усугубили славу предков, и потомкам явили пример, достойный подражания. – Когда возвратитесь в недра Отечества; оно сретит вас с радостью, оно облобызает раны ваши, и излиет на них елей признательности и благословения.

Но ах! – сердобольный отец! –нежная мати! – Вы сетуете; – ваш сын не возвратится к вам; он пал на поле брани. – Но утешьтесь! – Он умер за веру и Государя. Он умер; – нет; – он вечно будет жить славой своей верности и мужества. – Память его пребудет с похвалами. – Святая Церковь не престанет молитъ Господа, да со славой на земли получит он славу и на небесех. – Утешьтесь, – и внидите в общую всех радость.

Веселие и радость да водворится во всем пространстве благословенной России. – Насладимся все плодами мира и тишины; – под скипетром Мудрого и Благотворного Монарха опочием в недрах довольства, безопасности и блаженства.

Боже Отец наших! Продли к нам милости Твои в век, и не разори завета Твоего. – Сохрани нас под кровом Твоей благости; вознеси рог Христа Твоего, Всепресветлейшего Императора нашего; исполни Его, и весь Августейший Его Дом долготою дней; сотвори Его высока паче Царей земных, и престол Его да будет яко солнце, и яко луна совершенна в век⁵⁵ – Аминь.

Не в силе и крепости благоволит Господь; благоволит в боящихся Его. Единая добродетель составляет истинное достоинство человека. Она любезна небесам; – ее ублажают на земли. – Она прекрасна и величественна сама собою: но Бог, Отец ее, сугубо возвышает ея красоты; и небесными и земными дарами обогащает ее. – Восстани, рече Господь к Самуилу, и помажи Давида, яко сей благ есть⁵⁶. Сынове Сионе! Возрадуйтесь о Царе своем. Он благ; – и Дух Господень на Нем, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия.

Цари земные суть образ Царя небесного. Он, облекая их славою собственного величия, сообщает им и силы к прохождению многотрудного служения их. Велик и славен владетель, когда и силу, и мудрость приемлет от Бога; когда царство его утверждается правдой, и возвышается благочестием.

Сынове Российстии! Возрадуйтесь о Царе своем. Он благ; – и Дух Господень на Нем. – Он верен, якоже Давид, Господу; – и правда исправление престола Его⁵⁷. – Он верен Господу; и сын России, верный Христу Господню, собственной правдой да утверждает царство Его. – Правда возвышает язык⁵⁸.

Мудрость мира судьбу престолов и народов приписывает могуществу и политике. Яко земная, ничего не дает она небу. Разум идол ее. Ему только возжигает она фимиамы за славу владык земных и за счастье народов. – Но сколь часто хитрейшие увязают в советех, яже помышляют! Сколь часто падают крепкие и сильные! Мудрость века таковые явления обыкновенно приписывает случаю; и тем решить все, чего понять и изъяснить не может. Странное решение! – однако не удивительно. Она в юродстве своем иногда говорит и то, якобы случай сынов человеческих, и случай скотский, случай един есте. – Поведаша грешницы глумления своя, но не яко закон твой, Господи⁵⁹!

Мудрость небесная, вера наша, открывает нам, что судьба престолов и народов зависит от Бога. Его десница поставляет Царей и прославляет их; – Его мощный перст устрояет блаженство племен земных. – Мною царие царствуют, и сильные пишут правду⁶⁰. Неоспоримо, что правитель должен обладать всеми способностями, каких требует великое служение его. Он должен иметь ум прозорливый и просвещенный, дух твердый и непоколебимый, деятельность неутомимую, решительность благоразумную. Сего необходимо требует и собственная честь его, и благо подвластных ему. Чувствовал сие Соломон; и потому не желал ни богатства, ни славы; он искал единой премудрости; – но где? в человеках ли? – Сын Давидов конечно имел самое лучшее и совершеннейшее воспитание. – Какой убо еще ищет он премудрости? Божией. – У Него просит ее, к Нему взывает: Господи Боже мой! Даждь рабу твоему сердце смыслено слышати и судити люди твоя в правде, еже разумевати посреде добра и зла⁶¹. – Достойный преемник престола Давидова! – Паче всех учащих мя разумех, говорит о себе порфироносный Давид. Но откуда почерпал он просвещение и мудрость? Из источников закона Господня. – Свидения твоя, Господи, поучение мое есте. – Паче старец разумех; почему? яко заповеди твоя взыскав⁶². Чем он утвердил и возвысил царство свое? Не силой многой, но яко всем сердцем возхвали и возлюби Сотворшего и. – Господи! Силою твоею возвеселится царь, и о спасении твоем возрадуется зело⁶³.

В буйном надмении рек Фараон: не вем Господа, и Израиля не отпущу⁶⁴. Но что ж? Погряз в глубине, яко камень, с колесницы и тристаты. – Вознесеся сердце Навуходоносора и утвердися дух его, еже презорствовати⁶⁵; – и се падает с престола, лишается величия и крепости, нисходит во мраки уничижения и бесчестия, обременяется узами, и часть его со зверьми дивиими! Восстал на Бога небесного Валтасар, и осквернил сосуды храма Его; – и се измери Бог царство его, и сконча е⁶⁶!

Но отвратим очи наши от сих плачевных памятников небесного мщения. Воззрим на Владыку, возлюбленного Богом и человеки. Он, яко исполин, исходит тещи путь свой, – и имя Его во благословениях.

Чувствуя, что един Вышний владеет царством человеческим, и ему же хочет, даст е, народы, покоряющиеся владычеству Его, почитает Он не столько наследием предков, или приобретением собственного могущества, сколько достоянием Божиим, которое вверено Ему с тем, чтоб хранил и назидал оное. Чем пространнее держава Его, чем разительнее блеск, окружающий величие Его; тем более смиряется Он пред Господом; тем паче чувствует обязанности свои; тем ревностнее старается всегда исполнять их. Станет ли в сонме Князей и старец, споспешников служения своего? – Советы Его будут оправдания Господня. – Воссядет ли на судилище? – Судя людем, всегда пред очами своими будет иметь Того, которой судит сильным земли. – Пишет ли законы? – Не своенравно и мудрованиям суетным следует; – закон Господень поучение ему есть. – Зиждет ли храмы просвещения и наук? – Не глумления суемудрствующих, но страх Божий полагает им во основание и начало, – Подъемлет ли оружие противу иноплеменных? – Не о собственной помышляет славе, но печется о безопасности и благе народа своего. Он прежде вопрошает Господа: взыду ли на иноплеменников? Взыди⁶⁷ , речет Господь, яко неправедно воссташа на люди твоя, и умыслиша совет лукавый. – Он приемлет сира и вдовицу, покровительствует немощных, утешает несчастных, и от сокровищ Его согреваются плечи убогих. Блажен народ, коего повелитель управляется благочестием и наставляется советом Божиим!

Но для целости и благоденствия царства необходимо нужно, чтоб и самый народ теми же воодушевляем был чувствиями, тем же следовал правилам. Моисей беседует с Богом; а Израиль покланяется тельцу златому. – Моисей внемлет глаголам вечной истины; а люди его седоша ясти и пити. – Моисей приемлет скрижали закона; а в полке Израильском раздаются гласы упивающихся вином. Но что же? – Потреблю их, глаголет Господь; – и порази люди за сотворение тельца ⁶⁸ – Правда возвышает язык; умаляют племена ереси⁶⁹.

Благоденствие каждого царства утверждается и сохраняется законами, которые чем ближе к природе, чем согласнее с рассудком, тем благодетельнее для народа, ими управляемого. Однако все законы человеческие, сколь бы назидательны ни были, никогда не могут иметь той силы, чтоб проникнуть в тайные изгибы сердец, и управлять сокровенными их чувствиями. Кто весть от человек, яже в человеце? – Испытуяй сердца и уробы един есте Бог. Моисей заповедал вся Израилю, елико глагола к нему Господь: и что ж потом? Возложи на лице свое покров⁷⁰. Израильтяне не могли взирать на славу лица Моисеева: но и свет сияния его не мог проникнуть во внутренние их, и уяснить мраки, коими покрыты были сердца сих тяжких и жестоковыйных людей. Всякий смертный законодатель власть законов своих необходимо должен ограничить наружным токмо оных исполнением; далее простирать ее не может: мысли и чувствования сокрыты от него. Он должен положить на лице свое покров.

Но где такими единственно управляются законами, где добро делают из награды, а от преступления воздерживаются только страхом наказания: там взаимная доверенность сохраниться не может; честь, собственность, личные права каждого не будут совсем обезопасены, повиновение подчиненных сделается нетвердым и сомнительным; там все связи общества слабы, и удобно расторгнуты быть могут. Истину сию, к несчастью, свидетельствует сам опыт. Не часто ли власть законов попираема бывает сильными? – Мздоимство и пристрастие не повреждают ли весов правосудия? – Самые ужасные злодеи от заслуженных ими наказаний не скрываются ли иногда под личиной честности и добродетели? Человек по растлению естества своего всегда более стремится ко злу, нежели к добру. И сколько законов во все века изобретаемо было, чтобы удержать пагубное оное в человеке стремление? Однако скорее пропали сами законы, нежели могли истребить развращение нравов. – Поток беззакония, опровергая все удерживающие его преграды, простирается из рода в род, из страны в страну, и покрывает все лицо земли.

И так, чтоб основания царства были тверды и непоколебимы, нужны правила, владычествующие не над действиями только нашими, но и над самими чувствованиями. – Нужны законы не на скрижалях каменных начертанные, но на скрижалях сердца плотяных, законы, которые бы, истребляя в нас порочные склонности, силой своей к единому добру побуждали и влекли душу нашу. – Блажен народ, где закон Бога его в сердце Его!⁷¹ Сей закон острее всякого меча обоюду остра; он проходит даже до разделения души же и духа; он судит помышлениям и мыслям сердечным. Христианин! Сей могущественный закон в твоей только душе может быть начертан буквами неизгладимыми.

Един христианин может любить Бога самой чистой и совершенной любовью. Он любит Его; но не за одни только милости и благодеяния, а паче ради неизреченных красот Божественного, естества Его. Он любит Его; но не для небесных только и вечных наград, а паче ради бесконечных совершенств Его. Но сколь чиста и пламенна любовь его к Богу, столь велика и боязнь удалиться от Него, и оскорбить отеческую Его к себе любовь. Сия есть любы Божия, да заповеди Его соблюдаем⁷² При таких чувствованиях последователь Иисуса не только дела свои, но и сами намерения старается сообразовать святому закону Его. Он во всем поступает так, чтоб быть угодным не пред очами человеческими, но паче пред очами сердцеведца Бога.

Не оспоримо, что христианин есть странник на земле, и небо-отечество его: однако сей блаженный странник есть наилучший гражданин и на земле.

Предписывают ли ему повиновение и покорность? Он воздает всем должная: ему же урок, урок, ему же дань, дань; ему же страх, страх; ему же честь, честь. Он уверен, что нет состояния, в которое бы человек не от Бога поставлен был и потому все обязанности звания своего исполняет не за страх, а за совесть, повинуясь не людям только, но паче творя волю Божию от души. Требуют ли от него пожертвований для блага общественного? – Он приносит жертву от первородных своих и от туков их: – приношение его, яко исполненное истинной и бескорыстной любви, благоуханием своим проницает само небо, и преклоняет милосердие Божие на целое общество. – Призывают ли его на служение отечеству? – Неукоснительно спешит он на глас, зовущей его. Не частные выгоды, не личная гордость его одушевляет. Он любит ближнего столь же чисто, как Бога. Отечество! Требуй от него смело, что тебе нужно. По первому мановению он готов, якоже Иудиф, идти на величайшие опасности; он готов, якоже Есфирь, подвергнуться всем ужасам смерти; он готов, якоже Авраам, собственной рукой заклать возлюбленного Исаака. Вручат ли ему кормило правления? – В сем священном служении не даст он сна очам своим и веждам дремания; святость законов будет утверждать собственной непорочностью; ни просьбы, ни угрозы не возмогут удалите его от путей истины; смело возопиет против всякого разврата, насилия, неправды, злоупотребления. Не говорите ему: Се ныне вcu пророцы усты едиными глаголют добрая; рцы убо и ты по словесем их. Он клянется: яже речет Господь ко мне, сия возглаголю⁷³. Таков христианин в кругу гражданственном! Но что он есть в кругу семейства своего? – Он есть сын почтительный, супруг нежный, отец чадолюбивый, господин кроткий, раб верный, друг истинный, собеседник целомудренный, враг лжи, обмана и клеветы, сожитель миролюбивый. Блажени людие, им же Господь Бог их ⁷⁴!

Народы! Вы будете славны, сильны, богаты и счастливы: последуйте только закону вечной истины. Ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам⁷⁵. Сообразуясь благочестию помазанных Божиих, собственным благочестием споспешествуйте и славе их, и ваше утверждайте благоденствие. – Правда возвышает язык.

Падают иногда перуны небесные и на благочестивой народ; и его постигают иногда язва, глад и другие жестокие потрясения: но все пути Господни милость и истина. Поражает Господь язык праведный; но с тем, чтоб среди изобилия миpa и благоденствия не воздремал он и не ослабел на пути добродетели, чтоб не забыл Бога, спасающего его. Посылает искушения на возлюбленный ему народ; но с тем, чтоб очистить его, и чрез то дать ему некоторым образом право на получение больших от Него милостей и щедрот.

Надеяться на одну политику, основывать благоденствие общества на развалинах веры и благочестия, значит презирать и оскорблять провидение, значит вооружать против себя ту десницу, которая рано или поздно истребляет обитателей Содома и Гоморры. Сей есть вечный и неизменный закон, чтоб из общего порядка проистекало благо общее, чтоб счастье народов было плодом правды, чтоб слава неотлучно сопутствовала добродетели. Тако глаголет Господь, избавивый тя, Святый Израилев аз есм Господь Бог твой, научих тя еже обрасти тебе путь, по нему же пойдеши. – И аще бы еси послушал заповедей моих, то был бы убо аки река мир твой, и правда твоя яко волна морская; и было бы яко песок семя твое, и исчадия чрева твоего яко перст земли.⁷⁶

Россияне! Благословим Господа, благодеющего нам, благословим судьбу нашу. Израиль и во дни Соломона был ли столько счастлив, сколько блаженны мы во дни Александра? – Чего не достает нам? – Довольство и изобилие течет к нам рекою; гласи веселия раздаются посреди нас; тишина и безопасность царствует в пределах наших. И хотя гремят еще громы брани, – но пождите; – они скоро умолкнут, и только слава будет греметь победы наши, так как возгремела ныне. – Народы Юга также покорятся могущественному оружию россов, как и народы Севера.

Великий Петр! Отечества Отец! Призри с высоты небесных обителей; умножь еще, ежели можно, блаженство свое; возрадуйся, зря на дела Александра, достойного потомка твоего. Шествуя по следам твоим, Он поставляет себе трофеи там, куда и твои не достигали громы. Возрадуйся! Се любезная Тебе Россия покоряет владычеству своему новые земли, новые народы, знаменитые грады, пространный и безопасный пристани, неприступные и неодолимые твердыни.

Вероломный сосед! Вспомни неправду твою, когда в угодность гордому Оттоману дерзнул ты подъять оружие против Великой Екатерины. Ты наступал, страшил, угрожал; – и, наконец, постыдным бегством спешил сокрыться от праведного мщения той победительной десницы, которая прославилась на Юге и Севере, от Восток солнца и до Запад. – Еще ли ныне?

Священный прах бессмертного Петра! Покойся мирно во гробе своем. Гордый и мятежный народ, коего смиряла крепкая мышца твоя, не приближится к тебе, он поражен совершенно; он заключен в тесных и отдаленных пределах; держава России простерлась в самое сердце владений его. Жив Петр, – жива Екатерина: – они воскресли в Александре –Разумейте убо язы́цы и покаряйтеся; аще бо паки возможете, паки побеждены будете.

Боже, возносяй во славе рог Христа твоего, Великого Государя нашего! Даждь Ему желание сердца Его и весь совет Его исполни. Да воссияет во днях Его правда и множество мира! Благослови и Его, и Супругу Его, венчанную п превознесенную, Благочестивейшую Государыню Императрицу Елисавету Алексеевну долготою дней! – Пробави милости Твои ко всему Августейшему Дому Его! Аминь.

Самуил, возвещая Израильтянам, что Бог Саула помазал на Царство; воскликнул к ним: видите ли, его же избра себе Господь, яко несть подобен ему?⁷⁷ – Торжествуя священное помазание Великого во владыках земных Александра, кто из нас, счастливые россы, кто не ощутит в себе сладостных восторгов? – Кто не исполнится веселия? – Кто не воскликнет: видите ли, его же помаза Господь, яко несть подобен ему.

Сколько видим опытов, где во всем величии открывается мудрость, благоразумие, мужество, правосудие Великого Монарха нашего! Кто не чувствует благости Его, милосердия, кротостей? Несть подобен ему.

Россия! Сколь ты блаженна Царем своим! Возведи окрест очи свои; ты всюду увидишь вечные памятники Его к тебе любви, Его отеческих попечений о блаженстве и славе твоей. Что убо воздаси Ему за вся, елико воздаде тебе? – Какую жертву принесешь Ему? – Какие фимиамы воскуришь пред Ним?

Благодарность есть необходимый долг, которым подданные обязаны Царю; но могут ли они достойно ему благодарить? – Могут, могут достойную приносить ему жертву, ежели будут совершенно ему покорны и верны. – Исполним обязанности сии; воздадим Кесарево Кесарю!

Человек пал самолюбием. Извлеченный из ничтожества дерзнул восхитить величие того, Который есть начало и источник всякого бытия; перст возмечтала облещися во славу Несозданного; тварь восхотела быть Творцом, человек Богом. Будете якоже Бози⁷⁸. Так, к несчастью, он стал богом – богом самому себе. Сердце его есть кумир, которому служит и покланяется. Страсти идол, которому приносит в жертву и закон Творца своего и благо подобных себе. Первенец Адамов вознегодовал на суд Превечного, и упоенный злобою, как бы в отмщение Ему, первый обагрил руки в крови брата своего. Сей ужасный пример не устрашил человечества, и нимало не удержал стремления страстей: напротив, сколь часто смертные видели кровавый образ его в подобных и еще ужаснейших событиях. – Человек, боготворя себя, сделался сам себе врагом. – Ежели проникнем в бытописания мира; увидим во всех веках ужасные черты разврата и злодеяний. Везде увидим злобу, ненависть, зависть, мщение, подъемлющих оружия свои на потребление человечества: везде увидим насилия, обиды, гонения и убийства. Поля опустошены, пылают селения, падают грады; вся земля дымится кровью человеческой. – Боже мой! Сколь несчастен человек! – Лишился рая, изгнан в землю проклятия, которая приносит ему только терния и волчцы. Надобно ли, чтоб сию страну изгнания собственной злобой сделал он еще мучительнее и ужаснее? Сам Бог, милосердый Отец тварей, раскаялся, что сотворил человека; тронутый бедствиями его, Он рек: се Адам быстъ яко един от нас⁷⁹.

Человек сотворен для общества. Но люди, имея столь корыстолюбивую природу, при буйстве страстей, среди общего разврата, могут ли составить и сохранить общество? – Может быте некоторые почтут сие возможным. – Но пусть испытают они; да рекут: приидите, созиждем себе град и столп, егоже верх будет даже до небесе⁸⁰. Будучи разделены мнениями, желаниями, страстями, в таком смешении языков, где никто не слышит гласа ближнего, зовущего в помощь себе, престанут они зиждуще град, и рассеются по лицу всей земли. Истину сию засвидетельствовал опыт всех веков. Почему сама необходимость внушила человекам, для составления и утверждения общества, поставить над собою Царя и властей; волю свою покорить воле единого, которой бы законами своими господствовал над мнениями и склонностями всех, и направлял их к общему благоденствию. – Чтоб жить на небесе, человек должен был покориться Богу. – Чтоб мог он жить и на земли, непременно должен покориться Царю, и совершенно повиноваться законам его.

Народ Израильский сначала, когда вступил в обетованную землю и овладел оной, управляем был судиями. Но наконец почувствовал, что всякая власть, которая или ограничена, или разделена между многими, слабо действует, и не может довольно обезопасить и утвердить общего благоденствия. Власть, разделенная между многими, не редко производит крамолы и междоусобия: власть, ограниченная часто искушается гордостью и корыстолюбием. Иоил и Авия уклонишася во след лихоимания, и приимаху дары, и развращаху суды⁸¹. Чувствуя сие Израильтяне, вопиют к Самуилу: постави над нами Царя, да судит ны⁸². – Израиль! Не уже ли забыл ты рабство свое во Египте? Уже ли тягостна стала тебе свобода, которою наслаждаешься в земле, кипящей медом и млеком? Слыша оправдание Царево: он возмет сынов твоих и дщерей во служение себе, одесятствует винограды и пажити твоя, и все будут ему рабы⁸³ . Но нет; – Израиль неотступно просит Царя: Царь да будет над нами! – Познал, конечно, народ сей, что тот, кто господствует над всеми и всем обладает, ничего не может более желать, как только блаженства народов, покоряющихся державе Его. – Сама необходимость заставить его исполнять обязанность сию. Величие и слава Царей Неразлучно соединены с благом и славою царства их. – Да будет над нами Царь. – Бог внял гласу людей своих. Саул, Давид, Соломон, исполняются Духа Господня, облекаются в Божеское величие и славу; приобщаются власти Его и силы; они царствуют во Израиле – И колико возвеличься Израиль во дни Давида и Соломона!

Взирая на великолепие, окружающее Престол, помыслите, может быть, что Царь только и имеет труд, чтоб новые изобретать для себя удовольствия, новых искать утех и увеселений. Но ах! Под сим наружным блеском сколько скрывается забот, неудовольствий, оскорблений, которые, окружая престол, потрясают душу сидящего на нем? Обращая взор во все концы державы своей, он назирает, как общее всех блаженство, так и частное благо каждого. – Восходят ли к Нему прошения бедных? – Злато его сыплется в недра их. – Поражают ли слух Его стенания несчастных? – Он ниспосылает им утешение. – Пронзают ли сердце Его вопли обиженных? Он спешит мечем правосудия защитите их. Бдит неусыпно, чтоб законы Его свято исполняемы были, но без отягощения; чтоб все беспрекословно повиновались им, но без нарушения свободы. – Там воздвигает храмы просвещения; здесь ободряет промышленность и художества; там обуздывает алчность корыстолюбцев; здесь проливает реки изобилия. – Иноплеменники совещевают на люди Его; Он движет ополчения свои, всегда готовые на брань, разите врагов, и победа увенчивает труды Его и попечения. Но ах! Среди торжественных восклицаний он воздыхает. – Потеря храбрых воинов, принесших в жертву себя Ему и Отечеству, потеря ее пронзает Его сердце. Он ищет вдов их и сирот, отирает их слезы, утешает их и покровительствует, и тем хочет воздать должное защитникам Отечества и по смерти их.

Боже мой! Какая будет неблагодарность со стороны нашей, ежели будем нечувствительны к толиким попечениям, к толиким трудам Владычествующего над нами! – Ты спокойно живешь в недрах семейства своего; ты мирно взираешь на нивы, пред очами твоими зеленеющие, на жатвы, созревающие; но кто – кто сохраняет для тебя блага оные? – Кто ограждает тебя миром и тишиной? – Царь твой – Царь, сей нужный и попечительный Отец. – Он бдит среди глубокой ночи, а ты крепким сном покоишься на мягком ложе. Он трудится, а ты спокойно предаешься удовольствиям и веселию. Он печется утвердит в царстве своем правосудие; а ты – ты, может быть, в ту самую минуту теснишь сосуда своего.

И так пусть Царь возьмет у нас детей наших, пусть возьмёт села, дома, и все стяжание наше. Отдадим Ему все с покорностью; или паче принесем с любовью и признательностью. Его неусыпная бдительность все возвратит нам сторицей; Его попечения обогатят нас несравненно более. И села наши будут пространнее, и стада многочисленнее, и винограды обильнее, и сыны славнее.

Воздадите убо Кесарева Кесареви⁸⁴; повинитесь Царствующему не столько за страх, а паче за совесть. Покорность наша Ему должна быть совершенная, искренняя, сердечная, соединенная с верностью постоянной и твердой.

Умедли Моисей снити с горы, и людие воссташа на Аарона⁸⁵. – Какая неверность! Едва протекло четыредесять дней – и Израиль уже забыл того, которой всегда был ходатаем между им и Богом; которой для избавления его от работы Египетской, дерзал на все опасности, не страшился мщения Египтян, не ужасался ярости Фараоновой. – Сколь слаб, сколь развратен человек!

Умедли Моисей снити с горы, и людие воссташа на Аарона. – Воин! Твой порфироносный Моисей умедлил отличить твои дарования, умедлил наградить заслуги твои: и тотчас – еще в цвете лет, в крепости сил отрекся ты служить ему; пренебрег благо Отечества; сошел с поприща славы, и сел ясти и пиши. Но как дерзнул ты поставить себя судьей собственных дел своих? Сие принадлежит единому Богу и Помазаннику Его. – Почему предпочитаешь себя другим? – Нередко старцы сколько сединами, столько заслугами украшенные, от юности продолжают служить Царю своему; неослабно подвизаются в назидание общественного благоденствия; и, хотя истощатся награда для них, но верность и усердие их не истощаются. – Ветреная юность! Устыдись седин долголетних, и обратись на путь обязанностей твоих!

Умедли Моисей снити с горы, и людие воссташа на Арона. – Судия! Твой венценосный Моисей, беседуя с Богом о благоустроении царства своего, умедлил с высоты Престола воззреть на дела твои, – и ты оставил Бога истинного, Бога судию вдовиц и Отца сирых; ты сотворил себе боги неправды и лихоимания, поклонился злату и в жертву ему принес смиренна и нища. Где обеты твои? – Где клятвы? – Нарушив верность к Царю, ты стал неверен и Богу. – Трепещи Бога отмщений! – и суди людем в правоте!

Умедли Моисей снити с горы, и людие воссташа на Аарона. – Что же? – и Аарон, сам Аарон создал алтарь тельцу златому и вознес всесожжение! – Что? – ежели самые таинники советов Царских, ежели те, которые священнодействуют благо народов, будут неверны Владыке своему, ежели и они, или устрашась толпы вероломной, или ослепясь златом, изменят правде и истине? Ах! Сколь несчастно будет то царство! – Какие бедствия могут постигнуть его! – Всяко царство, разделъшееся на ся, не станет; всяк град разделивыйся на ся, опустеет.⁸⁶

Есть Бог. По Его гласу мир сей исшел из бездны ничтожества: Его волей сохраняет бытие и сей вечный порядок: по Его мановению движутся светила небесные: Его велением отверзаются источники, протекают реки, волнуется и утихает море. Он хочет, – и пустыня процветает яко крин; иссохший лист не падет с древа без власти Его. Ежели око Провидения взирает на все твари; то не паче ли бдит оно над человеком – над тем, который носит в себе образ и подобие Божества, которой с тем сотворен, чтоб господствовать над прочими тварями и обладать вселенной? – Что же вы? Что вы, господствующие над подобными вам человеками? – Что? – Бози есте, и сынове Вышняго еси вы⁸⁷. От Отца Небесного происходит всяко отечество на небесех и на земли⁸⁸ От кого же наипаче, есть ли не от Него же, даются отцы отцам, отцы бесчисленным семействам, отцы целым народам? – Владеет Вышний царством, и ему же хочет, даст е. Его могущественной десницей поставляются и утверждаются престолы; от Него непосредственно приемлют власть свою Цари и Владыки земные. Почему, ежели мы лицемерно будем служить Владычествующему над нами: лицемерие наше хотя сокрыто будет от Его проницательности, но никогда не укроется от очей Божиих. Всякая неверность, всякая неправда, которую учиним пред Царем, оскорбит самого Бога.

Да будет убо служение наше истинно и верно! Подвизаемся не пред очима точии; работаем не яко человекоугодницы, но в простоте сердца, боящееся Бога. Все, что не предпримем делать, да творим от души, якоже Господу, а не человеком, ведяще, яко от Господа примем воздаяние достояния. Служа верно Царю земному, мы служим Царю небесному.

Но кому красная Израилева? Не Тебе ли, Царь Россов, – Не Тебе ли, Христе Господень? – Кому наипаче из Владык земных подобает совершенная покорность, верность, любовь? Не Тебе ли, кроткий Владыка сердец? – Россияне! Потщимся быть достойны столь Мудрого, столь Попечительного, столь Благодетельного Монарха – и Бог благословит нас.

Царю царствующих и Господи господствующих! сохрани, молим Тя, помазанника Твоего, благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Павловича; сохрани супругу его венчанную и превознесенную, Благочестивейшую Государыню Императрицу Елисавету Алексеевну! Вознеси рог их во славе; исполни их долготою дней; воздвигни от чресл их Давидов и Соломонов; пробави милости Твои ко всему Августейшему Дому! Аминь.

Там, в отдаленных странах Царь наш, гоня и поражая врагов, отмщает им за все удары, нанесенные возлюбленной Его России. Здесь в недрах Отечества Царица, пронзенная состраданием о несчастных, которые испытали лютость врага, спешит облегчить участь их щедротами Своими, уврачевать язвы и милосердием Своим, оживить их благостью Своей. – Там Царь, Ангел мира, и блаженства, окруженный торжествующими Россами, яко исполин преходит от страны в страну, от царства в царство, не с тем, чтоб поработить народы, но чтоб избавить их от жестокого ига тирании, и возвратить им свободу, тишину и благоденствие: здесь Царица, веселящаяся о делах Царя Своего, Господу сил, споборающему силам нашим, приносит жертву благодарения от сокровищ своих. – Там царь мечет праведные громы на нечестие, поругавшееся святыне, здесь Царица облекает святыню в лепоту, и открывает торжество благочестия.

Сынове Сионе, возрадуйтеся о Царе своем!⁸⁹ Обитатели Москвы! Воззрите на приношение Благочестивейшей Государыни Императрицы Елисаветы Алексеевны. Воззрите на сии священные облачения, сияющие златом и сребром; и благословите благочестие Царицы, восстанавливающей велелепие дому Божия, и утешающей оскорбленное нечестием благочестие ваше!

Священницы! Примите одежды сии; возложите их на таинственную трапезу Господню; облецытеся в них, и вознесите моления ваши к царю царствующих о помазанных Его.

Господи Саваоф! Твой праведный суд уже произнесен на вознесшуюся десницу: зане землю мою погубил еси, и люди моя избил еси: не пребудеши в вечное время, семя злое!⁹⁰ – А кроткий Давид Твой да потребит враги окрест, и да уничижит противники. Рог Его вознесется во славе, и Царство Его будет яко дни неба!

Отрине Господь жертвенник свой, оттрясе святыню свою: так вопиет Иеремия, оплакивая пленение Иерусалима.

Взирая на святилище сие, поруганное нечестием, обнаженное украшений святотатственною рукою врага, можем ли не пролить горестных слез? Можем ли рыдая не возопить: отрине Господь жертвенник свой, оттрясе святыню свою ⁹¹.

Но еда во веки прогневается Господь? – Он наказуя наказа ны, смерти же не предаде нас. Во гневе за грехи наши Он попустил граду сему, святыне сей впасть в руки вражии: но тотчас паки явил нам милость свою; приял оружие и щит, и восстал в помощь нашу. – Жестоки были страдания и болезни наши; но тем более удивил Он на нас милосердие свое. Ужасно было опустошение столицы сей; но несравненно ужаснее истребление врагов наших. – Нечестие, оскверняя храмы, ниспровергая алтари, не только не могло лишить нас святыни; но паче, по неисповедимым судьбам Божьим, невольным образом содействовало к умножению и вящшему прославлению оной.

Святителю Петре! Безбожный враг коснулся гроба Твоего, но не мог коснуться святых останков Твоих. Дыша хищением, он дерзнул открыть их; и – силой Божией ослепленный, пораженный, во страхе и трепете он предался постыдному бегству. – Кто подобен Тебе, Господи? Кто подобен Тебе? Прославлена во святых, дивен в славе, творяй чудеса!

Блаженный Небожителю! Мысленные взоры наши всегда устремлены к Тебе в горняя; всегда наслаждаются созерцанием славы Евангельских, великих добродетелей Твоих: но благоволи⁹², да и телесные очи наши выну видят Святые мощи Твои: благоволи, да наслаждаемся выну лобзанием нетленных останков Твоих, бывших некогда вместилищем и жилищем Духа Святого.

Друже Божий! От неиссякаемого источника радости, которыми Ты наслаждаешься, в печальные и оскорбленные сердца наши да прольются сладостные струи небесного утешения. – Ты во днех странствия своего на земли содействовал распространению града сего: ныне на небесе, предстоя престолу Царя царствующих, умоли Его, да град сей, опустошенный нечестием п злобою, паки восставит Он, и возведет в прежнюю красоту и славу; врагов наших да покорите под ноги Христа своего, Великого благочестием, мужеством и благостно Александра!

Святче Божий! Ты был первым основателем сего первопрестольного Храма, Ты собственными руками изобразил икону Святейшей Девы Марии честного Успения Ее. Молим убо, низпосли от небес Твое Святительское благословение на нас, и на труды наши, подъемлемые к возобновлению храма сего!

1813 года,

Июня 2 для.

Совершилось лето, как Святая Церковь в сем первопрестольном граде благословением и молениями напутствовала вас, православные воины, при шествии вашем на брань. Военная наука была вам неизвестна; но ревность по вере и верность к царю научили руце ваши на брань; а пламенная любовь к Отечеству сделала яко лук медян мышцы ваши. В предшествии сей Святой Хоругви вы устремлялись на все опасности, уничтожали все усилия врага и, низлагая его, истребили до конца. – Поля ваши, опустошенные хищной его рукой, сделались могилой для него самого. – Сын и внук твой, влача плуг по наследственной ниве, откроет кости злодеев; он скажет: отец мой поразил их, и спас для меня достояние свое. Дед мой сокрушил нечестие и тиранство, и сохранил для меня веру отец моих и свободу. – Да будет во веки благословенна память их! –

Православные воины! Вы возвращаете дому Пресвятой Богородицы сию Святую хоругви, которую прияли от Нее, шествуя на брань. Мы видим, что удары безбожных касались и ее; но Бог для того попустил сему быть, дабы показать, что вы всегда были против вражеских ополчений, и тем засвидетельствовать Вашу неустрашимость и мужество.

И так приемлем от вас хоругви сию, яко Священный памятник достохвальных подвигов ваших. Водруженная пред очами соплеменных, она будет возвещать о вас из рода в род. – Идите отселе с миром в праотеческие дома. Мечи и копия ваши разкуйте на орала и серпы, и под благодетельным покровительством господ ваших, среди любезных семейств, наслаждайтесь покоем и тишиной!

Сиятельнейший граф! И вы благородные сподвижники почтеннейшего вождя своего! Предводительствуя воинами сими, вы всегда предшествовали им примером собственных доблестей, и доказали, что вера в Бога, верность к Царю, любовь к Отечеству и без сильного вооружения могут торжествовать над всеми усилиями гордыни, над всеми ухищрениями адской злобы! Отечество никогда не забудет заслуг ваших; оно увенчает труды ваши вечной хвалой. Святая Церковь не престанет молить Господа, да благословит вас всеми благами и небесными, и земными!

Кто подобен Тебе, Господи? Кто подобен Тебе? Прославлен во святых, дивен в славе творяй чудеса!⁹³ – Ужасные следы злобы, с какой лютый враг опустошал град сей, еще не изглажены; еще развалины огромных зданий покрывают лице Иерусалима; еще святой Сион не облекся в прежнюю лепоту!

Но сей первопрестольный храм, – какое утешительное, какое восхитительное зрелище! – храм сей уже отряс глубокий прах того поругания, каким нечестие покрыло его; уже уготован в жилище живущему в небесех; уже блистает велелепием и красотой. –

Великий во Владыках земных Александр одной рукой разрушает твердыни коварного и мощного врага, другой восстанавливает алтари, им разрушенные. Одной рукой рассеивает кровожаждущие его полчища; другой собирает фимиамы на жертвенник Господень, и благовонным курением оных услаждает и небо, и землю. Одной рукой снимает узы с порабощенных гордыней народов; другой облекает святыню в лепоту, и открывает торжество благочестия.

Отец Отечества! Ты не присутствуешь с нами телом; но всегда присутствиен духом. Отврати на минуту слух Свой от громов бранных; внемли сердечным молениям, какие к Царю Царствующих возносит о Тебе народ Твой, исполненный к Тебе верности и пламенной любви: – внемли, – и тем усугубь радости настоящего дня, дня Августейшего имени Твоего, любезного Богу и человекам!

Се сынове Российстии собравшиеся пред кивот Господень; се Иереи Божии вносят его на Место свое, во Святая Святых! – Возлюбленный наш Соломоне! Предшествуй сему священному торжеству, которое открывает нам Твоя вера и благочестие, буди ликоначальнпком нашим! – Ты сам возвестил нам, что спасение Отечества есть чудо неизреченной к нам благости Божией. Возгласи убо с нами: десница Господня сотвори силу; десница Господня сокруши враги.⁹⁴

Бл. Сл.! Все великие и чудесные события в царствах земных бывают по воле Вседержителя, Который обращает оные к назиданию царства Христова. Неизреченная благость Божия, созидая Мир, не иначе могла сотворить его, как совершенным, исполненньм чистых удовольствий и блаженства. Он был таков в начале бытия своего. Но грех вниде в мир, и вся тварь суете повинуся не волею за повянувшего ю.⁹⁵ Сам Бог, взирая на род человеческий, погрязший в бездне пороков и беззаконий, взирая на растление тварей, рек: размыслих, яко сотворих я⁹⁶. – Но неужели Всеведуший не мог предвидеть сего плачевного события? Неужели Тот, Который нарицает не сущая, яко же сущая, не мог предусмотреть тех ужасных бедствий, какие имели постигнуть осуществленный Мир? Господи! Ты вся веси⁹⁷; како убо беспредельная благость Твоя восхотела дать бытие тварям, для которых неизбежной участи есте страдание?

Ежели бы не предопределил Бог воссоздать мир; то конечно не восхотел бы и создать его. В противном случае зло и бедствия, которые покрыли лице земли, помрачили бы славу предвидения Его и благости. Безначальное слово, которое, по предвечному совету Божию, имело оживотворить человека, осужденного на смерть, и обновить растленную тварь, было тем всемощным глаголом, которым мир сей воззван из бездны ничтожества. Вся Тем быша и без Него ничтоже быстъ, еже быстъ⁹⁸. И так воссоздание миpa есть причина создания оного; и Бог по чертежу того же воссоздания и сотворил мир, и управляет оным. – Иисус Христос есть начало всякого бытия и явление в Мире: о Нем создана быша всяческая, и всяческая о Нем состоятся.⁹⁹ Следовательно царство Христово владычествует, как над царством природы, так над царствами человеческими. Все чудесные явления, все великие изменения, какие Бог ни делает в оных, делает ради царства Христова. –

Как благословенное семя жены, предопределенное спасти человека и обновить мир, имело произойти от семени Авраамова от колена Иудова, то по сему Бог особенное имел промышление о народе Израильском до того самого времени, когда исполнилось чаяние языков, когда явился в мире обещанный Мессия, и совершил великое дело искупления. – Кому вверил Бог словеса откровения? Израилю. Для кого чудесными событиями наполнил небо и землю? Для Израиля. Кому дал во обладание землю, кипящую медом и млеком? Израилю. Он основал, распространил и утвердил царство его, обогатил сокровищами, облек величием и увенчал славой. Но сей избранный и возлюбленный Богом народ, коликократно чувствовал на себе тяготеющую руку Божью, когда забывал предречения и наставления Пророков своих? Сколь жестокие терпел бедствия и изгнания, когда удалялся от Бога своего? Коликократно носил оковы пленения и рабства у тех самых народов, пред богами коих преклонял колена свои и возжигал фимиамы? Все перемены, какие ни испытало царство Израильское, были перст Божий; и мир, и война, и злополучие, и благоденствие, и плен, и свобода, и бесчестие, и слава, ниспосылаемы были от Вседержителя, для сохранения и утверждения царства Мессии.

Иисус Христос вчера и днесь, той же и во веки¹⁰⁰; следовательно и царство Его пребудет до скончания века. Посему Бог, как до явления Христова на земле, так и по явлении творил и творит чудеса; и все перемены, какие ни производит в народах и царствах, обращает к умножению верующих, к назиданию и спасению их. Мудрость земная! Истины сии кажутся тебе более странными, нежели убедительными; они превосходят понятие твое: но прииди и виждъ! ¹⁰¹

Poccия! Ты всегда носила на себе знамения благоволения небесного; Бог твой всегда являл над тобой чудеса премудрости своей, всемогущества и благости. – Все народы, какие ни погружены были во мраке идолопоклонства, нимало не заботились о истинном Боговедении: но народ Poccии сей сам собой ощутил заблуждения свои, и всей душой, всем сердцем возжелал познать Сотворшего всяческие, и воздавать ему почтение, достойное Его. Раскроем бытописания человеческие; мы увидим, что виноград возлюбленного Божия¹⁰², там только процветал, где семена проповеди Апостольской с особенным усилием и терпением насаждаемы были, где оросила их крове самих благовестников. – Обладатель России, презрев все земное, не прельщаясь бесчисленными сокровищами, не пленяясь славой побед Своих, простирает взоры Свои во всей стране; ищет одного, – ищет Бога; – и узрев на востоке свет Евангельской истины, тотчас озаряет ей все подвластные Ему народы. – Пали кумиры; сыны России тьмами бегут восприять небесное отрождение банею пакибытия. – Кто не видит здесь особенного действия Божия? Кто не признает чудес Вышнего? Не власть земная, но сила небесная многобожный Днепр применила в благодатный Иордан.

Но восстали бури искушений и восшумели в винограде Христовом. Обширная и могущественная Россия, разделена будучи на многие владения, ослабела; беспрерывные и сильные нападения иноплеменных истощили ее, и подвергли игу жестокого рабства. Господи! Ужели несчастия и бедствия суть уделом ведущих Тя? Но судьбы Твоя бездна многа.¹⁰³ Чем более ослабляемо было Российское царство и внутренними и внешними потрясениями, тем более распространялось и утверждалось в нем царство Иисуса Христа. О грозные, но чудес благодати исполненные времена! Сколько тогда явил Господь подвижных постников, победоносных мучеников, сколько ревностных и непорочных пастырей, учением и житием своим утвердивших веру и благочестие, сколько праведных благочестивых Венценосцев, царствовавших по духу и законам царства Христова? Многих из них святые останки Бог, дивный во Святых, сохранил в нетлении, во благоухании святыни, прославил чудотворениями, и яко залоги особенного Своего к нам благоволения вверил благочестию нашему.

Но еда оставит Господь жезл грешных на жребий праведных?¹⁰⁴ Он помянул отцов наших во смирении их. Россия, разделенные области свои соединив в одно великое тело, восприяла прежние силы и могущество; победила победителей своих, и владычество свое простерла на те самые народы, коих носила оковы. Укрепляйся верой в Бога и верностью к Царям, она исполинскими шагами потекла к величию и славе.

Дух злобы паки восстаёт на Россию, стремится разрушить самые основания того благоденствия, которого после многих и продолжительных страданий достигла она. Он умыслил изгнать из алтарей веру отцов наших, и на престол единоплеменных царей возвести пришельца. При сих ужасных искушениях сколько чудес явил Господь над нами? Самое избавление Отечества нашего из рук вражьих было особенным действием десницы Божией, его покровительствующей. – Возгремел глас: Михаил да царствует над нами! Вострепетали супостаты, умолкли раздоры, утихли мятежи; все исполнились единодушия и взаимной доверенности. Россия, с той самой минуты, начала укрепляться, возвышаться, и взошла наконец на самый верх могущества и славы. – Обширные поля ее златой покрываются жатвой, и сторицею награждают труды земледельцев; горы морских сокровищ самых отдалённых народов на хребтах своих приносят к брегам; ежечасно открываются новые. источники обилия и богатства; процветают науки и художества; пространные пределы наши распространяются более; враги трепещут победоносного оружия нашего; слава Россов удивляет все племена и языки; алтари Господни сияют велелепием и красотою; фимиамы веры и благочестия благовония свои возносят до небес. Вселенная, взирая на благоденствие Отечества нашего, взывала: блажен язык, ему же Господь Бог его, люди, яже избра в наследие себе. ¹⁰⁵

Тьма покрыла Запад. Народ, который паче прочих хвалился мудростью, обьюродел. Отрекся Творца своего, опроверг Его алтари, и возвестил вселенной нечестие и безбожие. Из среды сего нечестивого языка возник человек, подобный Деннице. Он рек в уме своём: взыду выше облак, буду подобен Вышнему!¹⁰⁶ Упоенный адской злобой и гордостью, когда разрушал он грады, потрясал царства, опустошал вселенную, Россия, покоясь среди мира и безопасности, наслаждаясь блаженством и славой, сострадала страждущим народам; – и великой благостью Александр мощной десницей облегчал страдания их. Но ахъ! Открывается гнев Божий с небесе на всякое нечестие и неправду человеческую:¹⁰⁷ так возвестила церковь. – Мы слышали глас сей, но не вняли ему: мы не чувствовали, что глагол оный был чудесным предвозвестником той ужасной бури, которая стремилась изрыгнуть на нас громы свои. – Наконец познали, что в ту самую минуту воды потопные пролиялись и на страны России, что враг народов с мечем и пламенником вторгся в пределы и нашего благословенного Отечества. Хотя сильные преграды пепел. – Стогны вместо ликов, празднующих наполнены стенанием и воплями. Несчастные обитатели, одеянные прежде сребром и златом, облечены вретищем, и ужем препоясаны. Нежные матери, слабое младенчество и беззащитную юность укрывая в объятиях своих от насилия и убийства, вместе с ними падают под ударами лютых злодеев, –и питательные недра их делаются гробом рожденных ими. Долголетние седины не пощажены, попраны, обременены тяжкими работами. Храмы, где Бог особенно присутствовал благодатью Своей, где Невидимый видимо являлся в таинствах Своих, самые священные храмы обнажены благолепных красот. Что я говорю? – Они поруганы ужаснейшим презрением; они осквернены деяниями студными и мерзкими. Боже милосердый! Ужели милосердие Твое к беззаконным до того простирается, что не щадит Тебя самого? Где были тогда громы твои, потрясающие сердца гор? Где были молнии, растопляюпцие железо и медь? – Како омрачи во гневе своем Господь дщерь Сионю, и не помяне подножия ногу своею в день гнева и ярости своея?¹⁰⁸

Но к чему сие? – Прилъпни язык мой гортани моему¹⁰⁹ онемей в горестном витийствовании! – Боже отец наших! Мы уклонились от стези закона Твоего, и ходихом в пути непроходная; мы недостойны сделались неизреченных милостей Твоих. Но еда во веки прогневаешься, Господи! Еда забудеши людей Твоих? Возглашает церковь: Господь крепость людям своим даст¹¹⁰: и с самой той минуты исчезли мраки уныния; ободряются устрашенные; кроткий делается храбрым; немощный восклицаем: могу аз!¹¹¹ Рассекаются рала на мечи и серпы на копья; все восходят, все совокупляются на поражение врага Святыни и человечества. Господь сил восстает в помощь нашу: и сильный во бранех ослабел; неутомимый утомился; неусыпный уснул, с разрушением града сего разрушились и его лукавые советы; среди дымящихся зданий помрачился и его коварный ум; с угасающим пламенем угасло и его мужество. Кто Бог велий яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса!¹¹²

Тот, который смущал вселенную, смущается сам, подобно волнующемуся морю. Тот, который страхом силы потрясал всю землю, сам трепещет от страха; тот, который быстро летел к победам и славе, еще быстрее бежит от града сего, гоним и поражаем. – Но постой, герой бегства! воззри на развалины, которыми покрыл ты гору Сионю. Златые верхи храмов Божьих изумляют тебя; целостность их приводит тебя в бешенство. Ты негодуешь на бессилие ада; но все бессильно там, где Бог являет силу Свою.

Злоба беззаконного заставила ад разверзнуть недра свои и изрыгнуть громы: но благость Божья отверзла небеса, пролияла воды и угасила пламень свирепствующего ада.¹¹³ Пали огромные здания, – и развалинами своими хотя покрыли алтари Господни, но не могли ни разрушить, ниже повредить их.¹¹⁴ Пали твердые ограды и высокие бойницы: но рухлое стекло, покрывающее лик угодника Божия, среди ужасного их разрушения, осталось неврежденным.¹¹⁵ Утлое древо, представляющее образ праведника, будучи объято пламенем, не подверглось опалению¹¹⁶, и подобно купине, горело и не сгорало. Безбожный супостат, ругаясь храмом Господним, все в них опровергал, все попирал, все разрушал; но трепетал и цепенел при гробах избранных Божьих¹¹⁷, их же кости хранит Господь и ни едина от них сокрушится.¹¹⁸ Он безбоязненно простирал хищные руки на грабление святыни: – но приблизившись к гробу твоему, Ионо Святый! Он восчувствовал силу Божию, его отражающую.¹¹⁹ – Святителю Петре! В бешенстве своем он дерзнул отверзть и твою священную раку, более века неотверзаемую: но свыше рука невидимая связала беззаконные его руки¹²⁰ не допустила, до чудодейственных останков твоих. Так злодей, ругаясь Святыне, хотел лишить нас оной; но открыв нетленные мощи угодника Божия, умножил Святыню, и более открыл славу Бога Израилева, дивного во Святых своих.

Сын нечестия! Кому поносил еси? И кого похулил еси? Святого Израилева.¹²¹ – Тот же глас Вышняго, какой произнесен был на гордыню Ассирийскую, произнес осуждение и тебе: занеже разгневался еси на мя и шум твой вниде во уши мои: и вложу удицу мою в ноздри тоя, и бразду во устне твои, и возвращу тя по пути, им же пришел еси.¹²² Злодей человечества! Ступай путем, твоей хищной рукою опустошенным; снеси плоды дел твоих; питайся собственной плотью. Раздраженные Россияне все следы бегства его покрыли трупами его воев; небо, мстя за осквернение Святыни, удержало дыхание теплоты, испустило хлад и мразы, истребило влачащиеся полчища его. Хотя сам Фараон избег постигшей его гибели: но воя его, колесницы и тристаты погрязли в пучинах снежных. Знамение креста Христова, воссиявшее в небесе, было знамением благословения Божия о спасаемой Им России¹²³; было знамением, что царство Христово утвердится в ней во веки, что поруганное благочестие воссияет в прежней лепоте и славе, и вознесшаяся гордыня, гонима и поражаема, смирится до конца. Все племена и языки, которые кровожаждущий завоеватель принудил восстать против нас, уразумели, яко с нами Бог;¹²⁴ и оружие свое обратили против общего всех врага. Кроткий Александр является посреди их; – лице Его, яко же лице Ангела Божия,¹²⁵ – все стремятся, все летят, все соединяются под знаменами правды и кротости. Кто подобен Тебе, Господи? Кто подобен Тебе? Прославлен во Святых, дивен в славе, творяй чудеса ¹²⁶!

Благословенные Россияне! Всех чудес, какие при ужасных нечестиях, постигших любезное Отечество наше, угодно было Всемогущему явить над нами, ни исчислить, ни постигнуть невозможно. – Знают и видят их просвещенные. – Но как оные чудесные явления, так самые бедствия, свыше на нас ниспосланные, и скорое спасение России, суть громкие глаголы Вышняго, коими призывает нас к Себе, и обращает от путей стропотных и гибельных на путь вечного спасения. Потечем убо по стезям заповедей Господних; совлечемся ветхого человека, и облечемся в нового; пойдем от тьмы ко свету, от тления к нетлению, от земных к небесным!

Боже всеблагий! После толь великих и разительных чудес, яви над нами величайшее чудо. Посли благодать Твою; воцари в сердцах наших Иисуса Христа; укрепи нас в вере и благочестии; соедини взаимной друг к другу любовью, да никакая сила вражия возможет противу нас.

Господи сил! Даждь крепость Царю нашему; покори под ноги Его врага всей земли ко славе имени Твоего, и к утешению человечества; да гласом радования и исповедания воскликнут все Цари и народы: кто подобен Тебе, Господи? Кто подобен Тебе? Прославлен во Святых, дивен в славе, творяй чудеса! Аминь.

Исповедайтеся Господеви; хвалитеся о имени святом Его. Воспойте Ему, и пойте Ему; поведите вся чудеса Его¹²⁷.

Россия! Сокрушив силы Фараоновы с колесницы его и тристаты, низложив гордыню Египта п господствуя над оным, полагая конец истребительным и кровавым браням, возвращая народам мир и благоденствие, познай, колико благ к тебе Бог отец твоих; познай, что ты страна людей Божиих, страна чудес и славы Господа сил!

Москва! – Вознеси главу свою, убеленную долголетними сединами; отряси прах, покрывающий оную; радость и веселие да разлиются на величественном челе твоем. Громы, которые раздавались при разрушении огромных зданий твоих, раздадутся в веках отдаленных, и позднее потомство услышит начавшееся в тебе и тобою падение страшного могущества, потрясшего землю, низвергнувшего Царей и разрушившего царства. Из развалин твоих воздвигнутся вечные памятники чудес благости, правосудия и всемогущества Божия, явленных в тебе над Россией и над всей Европой. Пламя, которое истребило красная твоя, в зареве своем откроет временам грядущим, что ты была искупительная жертва не только любезного Отечества нашего, но и всех народов, порабощенных жестокому игу властолюбивого тирана. – Сионе, граде Божий, жилище святыни и Царей Российских, тобою сокруши Господь крепости луков, оружие и меч и брань¹²⁸; от тебе изыде спасение Израилево и всея земли!

Но что скажем о Тебе, Утеха человечества, Спаситель Европы, Слава России? Что скажем о Тебе, Христе Господень, Друже Божий, Боже Фараонов¹²⁹, и все Египетские силы? – Боже, глаголю, Фараонов. – Бог, якоже Моисея дал в Бога Фараону, так восхотел Он, чтоб Александр был Богом Наполеона. – Что скажем о Тебе, Боже Фараонов? – Мы ничего не можем сказать. – Тот, Который избрал Его от чрева Матери в служение неисповедимых судеб своих, – Тот, Который предназначил исполните рукою Его советы свои, и сотворите Его высока паче царей земных, Царь царствующих и Господь господствующих вещает о Нем в чудесных событиях, явленных ныне на лице земли, сколько вожделенных, столько непостижимых. В громах тех великих – благотворных деяний, который совершил Спаситель Европы, отзываются те же глаголы, какие Бог Отец произнес о Спасителе мира: Помазанный мой, возлюбленный мой, егоже прият душа моя, Той призва мя: Отец мой еси Ты, Бог мой и заступник cnaceния моего¹³⁰, и аз удержал Его за руку и укрепих Его, Дах дух мой нанъ, суд языком возвестит, не возопиет, ниже ослабит. Трости сокрушены не сотрет и льна курящася не угасит, но воистину изнесет суд. Воссияет и не потухнет, дóндеже положит на земли суд, и на имя его язы́цы уповати имут¹³¹. – Уповайте на него твердо языки и народы; ибо Господь с ним. – Уповайте на Него; ибо сколь Он праведен, столь велик благостию. Уповайте; Он исполнил желания ваши паче упования вашего. Он остановил токи крови, наводнившей землю; Он прекратил страдания всей Европы, успокоил вздохи, отер слезы. Он возвращает родителям чад, чадам родителей, супругам супругов, родственникам родственников, друзьям друзей. Он в семействах, в селениях, в градах и царствах водворяет спокойствие и блаженство. Цари паки воссядут на престолах своих, и законы отеческие будут охранять каждого личность и достояние. Рассекут мечи на рала и копия на серпы; питательный недра земли всюду пролиют обилие и довольство. Волны морские на хребтах своих принесут к нам сокровища стран отдаленных; и во дни Российского Соломона во всех народах, коих разорила хищная рука низложенного врага, соберется яко медь злато, и яко олово умножится сребро¹³².Меч, который в деснице Его есть орудие не брани, но мира, почиет во влагалище своем, почиет навсегда – почиет дотоле, доколе сильный не дерзнет притеснять немощного. – Исповедайтеся Господеви; хвалитеся о имени святом Его. Воспойте Ему, и пойте Ему; поведите все чудеса Его¹³³.

Обитатели Парижа! Се Великии во владыках земных Александр, среди ограждений ваших, в сердце селения вашего; во изумлении взирая на Него, вопрошаете вы: Кто сей пришедый от Эдома, червлены ризы Его от Восора? Красен во утвари, зело с крепостью! – Но почто червлены ризы его, и одежды его яко от истоптания точила? – Аз исполнен истоптания¹³⁴, вещает Он, яко попрах противящееся воле Господа сил и сотрох я, яко перст, и сведох кров их в землю, и вся ризы моя омочих; день бо воздаяния прииде, и приспе лето избавления¹³⁵ всей земли. – Обитатели Парижа! Почто внимали вы кровавым велениям господствовавшего над вами, и предавшего вас? Почто сопротивлялись небесной благости, которая дарует вам свободу и блаженство? Меч Александров изощрен на нечестие только и тиранию. Воззрите, – се лице Его, якоже лице Ангела Божия¹³⁶. Он столько же печется оградить безопасностью вас, сколько печется о тех, которые покоятся под сенью благодетельной державы Его. Спокойствие семейств ваших охранено, дома ваши целы, достояние неприкосновенно. Он не яко победитель, но яко спаситель ваш дает вам право начертать себе законы. Он возводит вам на престол не пришельца, но Царя от корене порфирородных – достойного потомка тех Великих Царей, под благотворным коим правлением вы наслаждались тишиной, безопасностью, изобилием и счастьем; прославлялись в науках и художествах, и на поле брани стяжали имя не грабителей и убийц, но мужественных и великодушных оружеборцев, – Отец Отечества являет Себя Отцам и самим врагам!

Великий Петр! От небесных обителей призри долу; и ежели радость небожителей блаженных может умножаться, возрадуйся, взирая на исполинские – бессмертные подвиги достойного Потомка Твоего! Любовь Твоя к России была беспредельна! Чтоб образовать ее, чтоб вознести ее на верх могущества, величия и славы, Ты предпринимал самые тяжкие труды, совершал неимоверные подвиги, подвергался великим опасностям, жертвовал Самим Собою. Чтоб воинство ее сделать сильным, победоносным и страшным для всех народов, Ты сам проходил все степени воинского служения, от степени простого воина до степени вождя, и правила ратного искусства одушевлял собственным примером. Чтоб владычество ее простереть и на моря, рожденные к Скипетру руки Ты простер в работу древоделя. Чтоб насадить в ней науки и художества, Ты обтек все страны просвещенных народов; и принесши оттуда свет бесчисленных познаний, разлиял его в стране отечественной. Ты дал нам новое бытие, новую жизнь; и Россия начала господствовать над царствами земными. Великий Петр! Возрадуйся, взирая ныне на великие и славные плоды трудов Твоих. Се ныне Александр народом, Тобою сотворенным, победил Царя не единой страны, но могущественного повелителя многих стран и царств; победил не тысящи, но тьмы. Се Александр спас ныне не Россию только, но целую Европу – или паче вселенную; Он утвердил счастье и величие не своего только народа; но возвратил свободу, мир и блаженство многим Царям и народам. – Петр по самой строгой справедливости заслужил имя Великого: достойно и праведно и Александра нарещи Великим.

Союзные Цари и народы! – Россиянин справедлив – Он не присваивает себе одному бессмертной славы в настоящем торжестве торжеств, в спасении Европы. Он разделяет ее с вами; Он отдает полную справедливость мужеству и геройским подвигам вашим. – Но тем более, тем выше, тем славнее наш Великий Александр. –- Великое дело предводительствовать многочисленными силами, и в лавры возвратить их с поля брани: но предводительствовать войсками многих и различных народов, мысли, намерения и желания многих владык земных согласить во едино, всех вести к одному концу, всех покорить одной воле своей, и достигнуть предполагаемой меты, есть такое дело, коему подобного не представляют дееписания человеческие, есть дело Царя, Коего и ум, и сердце в руце Божией.

Отец Отечества! Да не оскорбится смирение Твое сими хвалами, какие воздаем Твоим превосходным добродетелям, Твоим великим, знаменитым доблестям. Восхваляя Тебя, мы хвалим самого Бога, Который един есть начало и источник всякой добродетели и всех истинно великих дел. Сердце наше именует Тебя великим; благоволи убо, да тоже произносят и уста наша! Не удерживай пламенных порывов нашей к Тебе любви и признательности. Самое отдаленное потомство оправдает их. Оно будет украшать священное имя Твое титлом Великого в роды родов!

Когда Владеющий царствами земными хочет народы сделать счастливыми; вручает их державе кротких, благодетельных и мудрых Царей; напротив, наказуя во гневе своем, подвергает их жестокой власти надменных, злобных и буйных обладателей. Наполеон был ужасное оружие в деснице Вседержителя, наказующее народы за их нечестие и беззакония. Александр есть благотворный Посланник Неба, милующего человечество и избавляющего от тех ужасных бедствий, каким подвергло оно себя ради неправд своих. Наполеон есть тот человек, который в гордыне своей мечтал быть равен Вышнему – который опустошал, разрушал все и проливал реки крови. Александр, подобно Ноевой голубице, несет к народам масличную ветвь в знамение общего мира – в знак того, что кровавый потоп должен прекратится на лице земли, что исчезнут тучи браней, и всюду воссияет тишина и спокойствие. – Вечные проклятия обременят главу жестокого разорителя Европы; но благотворный Спаситель оными прославится во веки. – Царства и народы воздвигнут Ему памятники в благодарных и признательных сердцах; в них сохранят благословенное имя Его от едкости времен, истребляющих и медь, и мрамор.

Сынове Сионе! Возрадуйтесь о Царе своем¹³⁷ Он есть избранный Божий; да будем убо достойны Его. Он с Господом, и Господь с Ним; потецем убо в след Его, взыщем Господа, и обрящется нам: и аще Господь будет с нами, тогда ошуюю падет пред нами тысяща и тьма одесную, к нам же не приближится¹³⁸ – Сынове Сионе! Ублажая жребий свой под благотворной державой Спасителя Европы, исповедайтеся Господеви; хвалитеся о имени святом Его. Воспойте Ему, и пойте Ему; поведите вся чудеса Его¹³⁹. – Аминь.

Слава в вышних Богу, и на земле мир¹⁴⁰. Силы небесные сей торжественной песней восхвалили Бога при рождении Бога Слова, Спасителя мира; сим радостным гласом возвестили грядущее примирение твари с Творцом, и возведение человека в то блаженство и славу, с высоты коих низринуло его преступление.

Пред сим неисповедимым событием предвечного совета Божия всякое земное собьгие, сколь бы оно чудесно, велико и блистательно ни было, есть тоже, что искра пред солнцем, что капля пред морем. Однако все явления в царствах человеческих, а паче великие и чрезвычайные, суть действия перста Божия, и премудростью Вседержителя направляются к утверждению, назиданию и распространенно на земли царства Христова.

Обитатели Москвы, граждане града Святого, от коего началось спасение не только любезного Отечества нашего, но и всей Европы! Ныне, когда Венценосный Ангел России, по низложены сильного и злобного врага, торжественно исповедует величие Божьего к нам милосердия, и от глубины души прославляет неизреченные щедроты, яже удиви над нами; ныне, когда, по прекращены кровопролитных браней, возвещает Он столь вожделенный мир; ныне, когда по, освобождении Европы от ига жесточайшей тирании, обещает народам своим спокойствие и блаженство толико блаженным державою Его; ныне, при сем торжестве торжеств, в восторгах радования и исповедания, можем ли не возгласите сию Ангельскую песнь: Слава в вышних Богу, и на земли мир.

Слава в вышних Богу, и на земли мир. Из всех даров, какими Творческая благость украсила человека, первый и величайший дар есть разум. Но сей самый разум есть опаснейший для человека враг, когда оставлен самому себе. Вместо того, чтобы руководствовать нас к Творцу, он часто удаляет от оного. Вместо того, чтоб открывать те истины, которые составляют существенное человека блаженство, он часто наводит на них мрак недоумения и закрывает их тучами заблуждений. Он спит, когда ярятся страсти, и при бурном волнении их не озаряет нас светом своим. Истину сию оправдывают дееписания всех веков: но мы плачевное событие оное видели собственными глазами, познали самим опытом. Галлы, народ, обладающей великими способностями, блестяпцй дарованиями ума, взошедший на верх просвещения, возгордился наконец; – и влюбившись, так сказать, в собственные достоинства, слепо предался буйным мудроваяниям лжеименного разума. Он торжественно отверг тот Божественный закон, который един есть светильник человеку, который един содержит в себе истину и живот. Он разрушил алтари Творца вселенной, и на месть их воздвиг жертвенники заблуждению и пороку; поругался Святыне, подъял убийственные руки на Помазанника Господня, попрал все законы нравственности, уполномочил разврат и увенчал преступление. Что ж потом? – Народ, столь любезный в общежитии, народ, который для других народов был примером и наставником людскостп и нежности, сей народ сделался лютее разъяренного тигра. Он дышит грабительством и убийством, очи его пылают яростью и бешенством, уста изрыгают неправду и клеветы, руки исполнены крови. Прекрасные стогны Лютеции покрыты трупами обитателей ее, растерзанными рукой ближних своих; цветущая земля Галлов наводнена собственною их кровью, пролиенною междоусобием. – Вот плоды разума, оставленного самому себе, разума, удалившегося от света Божия! Вот плоды душевной, земной, ложной философии! – Господи! Наказуй нас за грехи наши, как угодно оскорбленному правосудию Твоему; – не попусти только нам уклониться от закона Твоего; не отврати только лица Твоего от нас. – Ах! Отвращу Тебе лице, возмятутся всяческая и исчезнут.¹⁴¹

Наконец, из среды народа оного, богатого талантами ума, спального могуществом, но надменного, предавшегося буйству и разврату, возник человек ужасный для человечества; – человек, в котором Вседержителю угодно было явить страшное орудие праведного гнева Своего, наказующего нечестие и беззакония. Гордый яко денница, исполненный ненасытимого властолюбия, ослепленный счастливыми успехами во всех предприятиях, он возомнил быть подобен Вышнему; или паче, дерзнул восхитить себе власть Его над подлунным миром. Он рек во уме своем: Его небо, а моя земля; моя только рука будет господствовать над ней; я один буду давать законы всем странам и народам. – Восшумела буря браней, загремели молниеносные орудия, засверкали мечи; потряслись грады, поколебались царства, Цари низвержены с Праотеческих престолов; племена и языки восстенали под игом насилия, возрыдали под тяжестью нищеты и всех ужасных бедствий; реки крови человеческой наводнили лице земли. – Несчастные народы! Вот плоды той философии, которую с надмением Галлы вам проповедывали, и которою столько восхищались вы! Следуя их учению и обычаям, вы сделались пленниками их прежде, нежели они подъяли против вас оружие. Мера долготерпения Божия исполнилась. Они испили чашу гнева Бoжия; должно и вам вкусить от той же горькой чаши. – Праведен еси Господи, и прави суди Твои¹⁴². – Но еда во веки забудеши люди Твоя? Еда оставиши их в продолжение дней¹⁴³.

Россия, царство веры и благочестия, страна, в ней же положи Вышний селение Свое на земли! – О сколь блаженны сыны твои! – Россия! – Бог, тронутый воплями страждущего человечества, тебя избрала орудием милосердия Своего; тобою явил чудеса Всемогущества, правды и благости, тобою прекратил громы браней, остановил токи крови, возвратил Царям Престолы, а народам свободу, спокойствие и довольство; тобою всюду водворил мир и тишину.

Но ах! Благословенная Россия! И твои священные пределы осквернены кровавыми стопами врага всей земли; и твоя не уязвляемая грудь уязвлена: злодейская стрела проникла в самое сердце твое. – Москва, Сионе Святый! Где величие твое? Како потемне злато, како изменися сребро доброе?¹⁴⁴ Великолепные и гордые дома счастливых обитателей твоих разрушены; глубокий пепел покрывает стогны твои; алтари раскопаны; Святыня поругана. – Но кто Бог, разве Господа: или кто Бог, разве Бога нашего¹⁴⁵? – Посрамление сей великой Святыни, может быть, одно могло вооружить раздраженное Божество, и подъять мстительный меч его на поражение нечестия и гордыни. Праведники, коих Святые останки почивают пред очами нашими, предстоя в небесех Престолу Господа Саваофа, пали к подножию Его, и гласом велием возопили: Доколе Владыко Святый и истинный не судиши, и не мстиши крови избиенных на земли¹⁴⁶. Се людие беззакония приидоша и в достояние Твое, оскверниша храм Святый Твой, положиша Иерусалим яко овощное хранилище¹⁴⁷. Вопли праведников сох, подобно громам, потрясающим основания земли, раздались в превыспренних; – и преклонили Божие милосердие в помощь нашу и ко спасенио всей Европы.

Братия мои! Велики беда искушения, который правосудию Божию угодно было ниспослать на нас; но множество грехов наших несравненно превосходит оные. Можешь быть, зараза тех же беззаконий, тех же заблуждений, того же нечестия, в какое погрузились обуявшие Галлы, коснулись некоторых и из нас. Бог яко Отец милосердый громом гнева Своего восхотел не поразить нас, а паче уврачевать; не погубить, но паче возбудить от пагубного усыпления. – Мы очувствовались, и из глубины души возопили: Горе нам, яко согрешихом. О сем смутно я сердце наше, о сем померкнуша очи наши. Обрати ны, Господи, к Тебе, и обратимся, и возноси дни наша якоже прежде¹⁴⁸. – Услышан глас моления нашего, – и с той минуты обновилась вера в сердцах наших, воспламенилась любовь к Богу, к ближнему, к Отечеству, и сыны России, возложив твердое упование на Господа сил, на самих себе явили миру: яко не в силе констей восхочет, ниже в лыстех мужеских благоволит Господь в боящихся Его, и во уповающих на милость Его ¹⁴⁹ –Слава в вышних Богу, и на земли мир.

Кто исполины сии, грядуще от Запада? – Мышцы их крепки яко медь, ноги быстры яко нозе елени; взоры их исполнены неустрашимости и мужества, но вместе человеколюбия и кротости. Глава увенчана лаврами; на величественном челе сияет знамение Святого креста; на адамантовой груди блистает достойное Христианского благочестия начерташе: не нам не нам, а имени Твоему.¹⁵⁰. Шествие их сопровождают благословения всех народов; всюду признательность прославляет знаменитые их подвиги; – Кто исполины сии? – Се спасители Европы, се Герои, вознесшие Россию на верх славы, се соотчичи, братия наши! – Какое уготовим сретение им? Чем украсим путь их? Какие им соплетем венцы? Какие воспоем хвалы? – Покрытый сединами Авраам! Родительская любовь да обновит старость твою, яко юность орлю; спеши, лети сретить возлюбленного твоего Исаака. Ты принес его в жертву Отечеству; ты заклал его произволением; но Бог, поборник правых, отвратил от него убийственное орудие, и сохранил его тебе жива во пламени брани. Спеши, облобызай его, благослови, успокой в отеческих недрах от всех трудов и подвигов; излей на язвы его слезы отеческой любви. Они одни уврачуют их. – Нежная Мать! Восстани, иди во сретение рожденному Тобою. С растерзанным сердцем взирая на поруганную нечестивым врагом Святыню нашу, женское помышление мужескою душою воздвизающи, Ты рекла Ему: не аз дух и живот дах Тебе, но Творец создавый род человеческий¹⁵¹. Иди убо и отмсти безбожию за поругание Бога отец наших. – Счастливая Мать! Возлюбленный сын твой свято исполнил заповедь твою. Усугубь, ежели можно, любовь свою к Нему, заключи Его в объятия, прижми к сердцу своему, от глубины души призови на Него благословение небесное; и хвалися, что из чресл Твоих исшел Защитник Церкви и Отечества. – Верная и добрая Супруга! Изыди в сретение Супругу своему. Отри прах и пыль с геройского чела его, облобызай победоносный его меч, и храни его яко драгоценный памятник для чад своих, да взирая на него, мужеством, любовью к Государю и Отечеству, будут подобны родителю своему, – Чада, срешайте родителей; падите к ногам их, поправшим нечестие и тиранию; облобызайте десницу их, охранившую наследие ваше, прославившую Отечество и освободившую от порабощения многие царства и народы.

Что же скажем мы, пастыри святой Церкви, что скажете вы, лик Иереев Божьих, во сретение победоносным воинам нашим с Богодухновенным Азарием возглаголим к ним: Господь с вами, яко бысте с Ним¹⁵². Ополчаясь на врага, вы не рекли: Сотворим себе имя¹⁵³: но внемля гласу Богобоязненного, кроткого и праведного Царя Своего, воскликнули с Ним: ополчимся во имя Господне! Изыдем на брань, да прекратим брани; обнажим меч, да мечи всех народов сокроются во влагалище своем; потрясем вселенную громами, да утвердим в ней тишину и благоденствие. Вы бысте с Господам; сего ради Господь бысть с вами. Он прославился в великих и благотворных подвигах ваших. Он явил вами чудеса всемогущества и милосердия Своего. И вы, свято проходя служение свое пред Бегом мира и любви, возвратили его земли забвенней¹⁵⁴; а чрез то возвратили ей и мир. Слава в вышних Богу, и на земли мир!

Но ах! Стоны, рыдания и вопли поражают слух мой. В рядах торжествующего воинства ищут родители чад, чада родителей, супруги супругов; идут, но не находят. Где ж они? – Там, – там; – они пали на поле чести; отвечают с сердечными вздохами храбрые сподвижники их. – А я недостойный благовестник небесной истины, я скажу вам, сетующие родители, чада и супруги: они там – в небесах. Там торжествуют они в лике блаженных Духов; там за веру и верность восприемлют победные венцы от Царя Царствующих; там умоляют Его, да излиет в горестные сердца ваши небесное утешение – Но вы скорбите, что не можете слезами своими оросить праха их. – Цари и народы, ими спасенные, с благоговением почтут ахъ гробы; и как туземец, так и пришлец, приближаясь к могиле их, с признательности скажет: здесь лежит Россиянин, положивший живот свой ради спокойствия и счастья Европы.

Утештесь убо сетующие – и разделите с нами настоящее вечно славное торжество; разделите с нами общую радость, восхищающую не только россиян, но и все народы Европы.

Но сколь ни восхитительна, сколь ни велика радость наша: при всем том она недостаточна. – Недостает нам Тебя, Августейший виновник наших торжеств и радостей; недостает Тебя, Отец Отечества, Благодетель света, Спаситель Европы. Мы слышим глаголы Твои, исповедаюпцие величие Божьей к нам благости; слышим глаголы, возвещающие нам сколь вожделенный, столь славный мир. Но когда узрим мирные, радостотворные взоры Твои? – Мы слышим хвалы, какие воздаешь верности, любви отечественной и превосходным доблестям счастливых подданных Твоих. Но не Тебе ли единому принадлежит вся хвала и слава? Не Твой ли один великий, твердый дух способен был совершить то великое дело, которое удивило вселенную, и заставило спасенных десницей Твоей Царства прославлять имя Твое паче всех Царей земных? Ах! Когда повергнемся к исполинским стонам Твоим, уравнявшим стропотных земли, и обратившим в пути гладки? – Когда, когда облобызаем побудительную, миротворную и благодетельную десницу Твою? – Отец Отечества! Сыны России за все подвиги, какие ни совершили в продолжение жестокой и кровопролитной брани, за все пожертвования, какие ни принесли Отечеству, не могут требовать признательности Твоей. Их обязывала к тому собственная польза; обязывали честь и клятва в верности к Тебе и Отечеству, произнесенная пред лицем Неба. – Они Тебе единому восписуют благодарственная. Победитель непобедимых! Хотя и не можем; но мы хотим победить Тебя в нашей к Тебе признательности и любви.

Небесное светпло! Когда в несчастную для нас годину ты обратило течение свое от Севера к Югу; тучи ужасных бедствий покрыли любезное Отечество наше, загремели громы браней, пламенные молнии пожгли селения и грады. Небесное светило, ты и ныне уклоняешься от нас. – Но прекрасное Светило России, разогнавшее тучи браней, озарившее Европу светом Своей благости, возвратившее народам тишину и благоденствие, скоро, скоро возвратится к нам. Оно за кратковременные печали наградит нас тьмами ненарушимых радостей; так как за минутное оскорбление, какое дерзнула нанести нам безумная гордыня, озарило нас вечной славой.

Великий славой, но больший благостью Александр! Прииди, воссядь на Престоле Отцов Твоих, его же Вышний сотвори яко солнце, и яко луну совершену¹⁵⁵. Наляцы и успевай, и царствуй истины ради и кротости и правды: и наставит Тя дивно десница Божья¹⁵⁶. Россияне под сенью благодетельной Державы Твоей почиют от трудов своих, насладятся тишиной, обилием и блаженством, и ублажая дни свои, не престанут возглашать сию Ангельскую песнь: Слава в вышних Богу, и на земли мир; во человецех благоволение!

Господи, исполни желания сердца Царева; исполни моления наши! Аминь.

Бог с небесе; возноситесь от земли! Бог на земли? Восходите в небеса! Бог в пеленах; расторгните узы греха! Слово плоть бысть¹⁵⁷; плотяные возродитесь духом! Христос рождается; славите! – Глас хваления нашего, соединив со гласом сил небесных, хвалящих рождшагося Господа, возопием: Слава в Вышних Богу, и на земли мир ¹⁵⁸!

Христос рождается, – и умиротворяет всяческая, аще ли земная, аще ли небесная¹⁵⁹. Небеса доселе, не внимавшие воздыхавшем смертных, отверзаются, чтобы излиять правду на сынов осуждения. Земля, пораженная проклятием, приемлет благословение от Вышнего. Человек примиряется Богу и соединяется с Ним. Слава в вышних Богу, и на земли мир!

Но празднуя во псалмах и песнях духовных мир небесный, земле дарованный, мир Бога с человеком, се торжествуем вожделенный мир и человека с человеком, народов с народами! Умолкли громы браней; убийственный меч почил во влагалище своем; угасло пламя опустошительной войны; остановились потоки крови; возвратился толико желанный мир; воссияло ведро безопасности и тишины; Цари и народы покоятся в недрах обилия и блаженства. Слава в вышних Богу, и на земли мир!

Велий еси, Господи! Дивна дела Твоя, и ни едино-же слово довольно будет к пению чудес Твоих! – Велик Бог в деле спасения человеческого рода от ада и смерти, и возведения оного в блаженство и славу небесную. Но кто не познает, кто не исповедует Божьей силы и благости и в деле спасения как Церкви, так любезного Отечества нашего от нашествия вражия? Кто не прославит неизреченных милостей Его, яже удиви над нами, толико укрепив силы наши в толь упорной и кровопролитной брани, толико прославив Христа своего, Безликого во Владыках земных Александра?

Воображая то блаженное состояние, которое получил человек в начале бытия своего, и взирая на те бедствия и страдания, какие постигли его после, не можем не восчувствовать, сколь ужасны следы падения его. Разум его помрачен, сердце развращено, болезни, горести и несчастья непрестанно преследуют его в пути жизни; наконец смерть, разрушая телесный состав его, приселяет его в вечность, туда, где должен он испытать всю жестокость того наказания, какое заслуживает тварь, оскорбившая Творца, где должен он страдать и мучится вечно без надежды помилования. Подавляемый тяжестью толиких зол, кто не испустит вздохов? Кто не излиет потоков слез? Кто в мучительной горести не возопиет: почто дан есть сущим в горести свет, и сущим в болезнях душам живот¹⁶⁰? – Господи! Почто в ту самую минуту, когда человек простер дерзкую руку к запрещенному плоду, почто не воззвал Ты его: Адаме, Адаме, где еси¹⁶¹? Почто не удержал его от преступления еще при начале покушения на оное? Почто не озарил его Божественным светом Свопам, когда угасал свет разума его? Почто не направил сердце его на стезю правды, когда оно только хотело уклонится от оной? – Неужели Бог не мог или не хотел сотворить сего? – Он рек морю: доселе дойдеиш, и не прейдеши, и в тебе сокрушатся волны твоя¹⁶² Ярящееся море вечно повинуется всемощному гласу Его, и сыпкий песок есть неразрушимый оплот океана, разрушающего кремнистые горы. – Благость Божия не имеет предела. И ныне, когда проклята земля в делах человеческих, когда осуждена произращать нам терние и волчцы, и ныне еще сколь прекрасен мир, сколь обилен благами и нужными, и приятными для нас, сколь щедр и милостив Господь! – Почто убо попустил Бог чтоб человек лишился рая сладости, чтоб погнан был в землю проклятую, во страну греха и смерти? – Но ах! Кто может против отвещать, Богови? Еда не иматъ власти скудельник на брении¹⁶³? – Кто уразуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть¹⁶⁴? Бог яко всеведупцй, предвидя падение человека, конечно не восхотел бы и создать его, ежели бы по благости и премудрости Своей в предвечном совете не определил спасти его.

Но что я говорю? Бог попустил пасть человеку для того, чтоб открыть ему путь к большему блаженству, нежели какое имел он до падения; чтоб озарить его большей славой, нежели какою сиял он, исшедши из рук Творческих. Так, мы более npиoбрели во Христе, нежели сколько потеряли во Адаме. Идеже умножися грех, преизбыточествова благодать¹⁶⁵? Человек в начале бытия своего был свят, мудр и блажен яко Ангел: но в паки – бытии, оправданный благодатью Христовой, он облекается святостью того, Который и во Ангелах нечто стропотное усмотрел, Который есть Святее Святых. Прияв ум Христов, он постигает, что широта и долгота и глубина и высота¹⁶⁶таин Божьих, тех таин, в няже и Ангелы желают приникнуть. Облекшись во Христа, он приобщается величия и славы Божией. Их же предуведте, тех и предустави сообразных быти образу Сына Своего, яко быти Ему первородну во многих братиях: – а их же предустави, тех и призва, А их же призва, сих и оправда: а их же оправда, сих и прослави¹⁶⁷. – О неизглаголанное чудо! – Тварь, неблагодарная Творцу, сделалась столь драгоценной для Него, что истощил Он на нее всю любовь Свою, и предал единородного Сына Своего ради спасения ее; раб, непокорный Владыке, усыновляется Ему; преступник, осужденный на смерть, стал наследником вечного живота; недостойный царь земли, лишенный владычества над оной, получил царство в небеса. – Возлюбленный Учениче Превечного Слова, Таинниче небесный! Какое восхитительное зрелище Ты открываешь нам? Я вижу чад Адамовых, отверженных от лица Божия, осужденных на вечную смерть, я вижу сидящих в превыспренних на престолах своих, соцарствующих Христу Сыну Божию; слышу их глаголющих: хвалим тя, Господи, Боже Вседержителю, иже сый, и бе, и грядый, яко приял еси силу Твою великую, и воцарился еси¹⁶⁸. – Змий прельститель! Где победа, где торжество твое? Твоя хитрость, твоя злоба не только не погубила человека, но паче разверзла глубину премудрости и благости Божьей, которая в самом падении человека сокрыли для него зародыш высочайшего блаженства, и учинили его общинником Божеского величия и славы. Дети Адамовы! В начале бытия своего вы были превосходнейшее творение рук Божьих: но в паки-бытия вы сынове Божии, наследницы Богу, снаследницы Христу¹⁶⁹ \ О глубина богатства и премудрости и разума Божия! Неиспытаны судове Ею, и неисследованы путли Его¹⁷⁰.

Но какими путями Бог сделал человека наследником небесного царствия, и основал царство Свое на земли, теми же возвышает и человеческие царства, чтоб утвердить в них царство Свое, царство Христово.

Возлюбленный Богу Израиль стонет во Египте под игом жестокой работы; странствует в непроходной и бесплодной пустыне, палим зноем, истаивает от жажды; изнуряем трудами, изнемогает от глада; борется с сильными и кровожаждущими народами; каждый шаг к земле обетованной искупает потом своим, страданиями и кровью. Но что ж? – Те, которые чрез сии искушения, сопровождаемые бесчисленными чудесами Божьей благости и всемогущества, утвердились в вере, те, наконец, достигли земли, кипящей медом и млеком; соделались народом великим и могущественным; те удостоились услышать предвещания Пророков о великой тайне искупления, сподобились среди пределов своих узреть преобразовательную церковь Церкви благодатной, того, Который возвел человека в пакибытие, и отверз ему небеса.

Но что нам до древнего Израиля? – К Тебе обращаюсь, новый Израиль, возлюбленная Богом Россия! Какое величие окружает Тебя, какая озаряет слава! Сыны Твои победными украшены венцами; миллионы иноплеменных прославляют мужество их и доблести; страны и царства, Твоей мощной рукой спасенные возжигают пред Тобой фимиамы вечной благодарности. Но чтоб достигнуть сего величия и славы, сколь жестокие испытала ты искушения!

Какое чудовище, ужасающее вселенную, поражает взор мой! Се тело едино, велие тело оно, обличе его высоко, и образ его страшен¹⁷¹. Тело мощное само собой, но паче умножившее мощь свою силами двадцати тел, является в пределах благословенного Отечества нашего. – Нечестивый, кровожадный, надменный повелитель Галлов с многочисленными полчищами своими, соединив бранные силы двадцати языков, огнем и мечем опустошает грады и селения наши. Там, где под державой небесной кротости, слышны были только гласы радования и лики празднующих, там вздохи и стенания потрясают небо. Там, где царствовали утехи и веселия, там свирепствуют болезненные страдания и смерть. Та земля, которая никогда не орошаема была слезой горести, наводнилась кровью избиенных – Москва, матерь градов Российских! И твои долголетние седины не пощажены! Пламя, неистовой вожженный злобой, истребило красная твоя. Златые верхи твои покрыты глубоким пеплом; великолепные здания, жилища исполинов, разрушены. Ужасные развалины покрывают пространные стогны твои. – Сионе, граде Святый! Алтари твои раскопаны, храмы обнажены лепоты своей, святыня поругана: путие твои рыдают, яко несть ходящих по ним в праздник¹⁷².

Господи Боже наш, Ты еси Бог; еда возможет противу Тебе человек? – Где молниеносные громы Твои? Посли их, и карай нечестие, дерзнувшее поругаться страшному и великому Имени Твоему! – Но кто уразуме ум Господень? Или кто советник Ему быстъ¹⁷³? Он удержал громы Свои в минуту поругания святыни Его, но с тем, чтобы более прославиться в Фараоне и во всем воинстве его¹⁷⁴, чтоб не только спасти Россию, но явить ее спасительницей других народов. Он восхотел еще продолжить искушения и умножить нам подвиги, что после удивить над нами силу Свою и благость, и более прославить нас. – По совету премудрости и благости Божьей, надобно было, чтоб все языки, которые дерзнули внести кровавый меч в мирное отечество наше, чтоб те языки после были поражаемы мстительной рукой раздраженных Россиян; были караемы оскорбленным небом, ниспустившим на них хлад и мороз; и чрез то бы познали, что они взошли в достояние Божье, и осквернили храм святой Его. Надобно было, чтоб владыки и соплеменные языков оных восчувствовали, что они неправедно восстали против Праведного, против Того, Ему же предшествует и споборает сильный во бранех Господь. Надобно было, чтоб супротивные нам, ради собственного спасения, прибегли под знамена наши, соединились с нами и обратили оружие свое против врага всех царей и народов. Надобно было, чтоб Российский Давид низложил гордого Голиафа, в той самой стране, где могущество свое почитал он более непоколебимым. Надобно было, чтоб Царь Россов изгнанным Царям возвратил достояние их. Где оскорблено величие помазанных Божиих, надобно было, чтоб Избраннейший из Помазанников на том самом месте загладил оскорбление, нанесенное неприкосновенному достоинству царей, и воспел победную песнь пред Царем царствующих и Господом господствующих. – Велий еси, Господи! Дивна дела Твоя, и ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих! Камень, отторгшийся от горы без рук¹⁷⁵ сокрушил то великое, многосоставное и ужасное тело, которое мощью и тяжестью своей угрожало подавить вселенную. Бог небесный рукою Христа Своего восстановил разрушенные, порабощенные гордыней царства; и народам возвратил свободу, мир и блаженство. – Слава в вышних Богу, и на земли мир!

Россия! Облобызай десницу Вышнего, с отеческой любовью наказавшего тя, искусившего тя яко злато в горниле, изведшего правду твою яко полудне, и явившего на тебе чудеса Своего всемогущества и милосердия. – Москва! Гордись развалинами своими! – Скоро, скоро не будет их. Щедротами Великого благостью Александра возродятся из них те же красоты, который прежде веселили град Божий и удивляли вселенную. Но бытописания человеческие возвестят грядущим векам, что ты была искупительной жертвой не только России, но и всей Европы.

Благочестивые слушатели! Христос рождается; да умрет убо в нас ветхий человек, и да возродится новый! Слово плоть бысть; научимся убо от Слова, да Слово вселится в ны! Прииде царствие небесного Отца; да воцарится убо в нас Христос, да будет воля Его яко на небесе и на земли, как в небесном, так и перстном естестве человека; да господствует она над душами и чувствами нашими. Тогда силы небесные, узрев царствие Божие на земле паки воспоют сию торжественную песнь: Слава в вышних Богу, и на земли мир!

Господи Вседержителю! Ты избрал возлюбленного Тобою Александра быть служителем неизреченного милосердия Твоего к нам и прочим народам: Ты сотворил Его высока паче царей земных: в век убо, молим Тя, сохрани Ему милость Твою, и завет Твой верен Ему. Иисусе Христе, умиротворивый Собою и всяческое! Бессмертного Миротворца Европы исполни долготою дней, да живущие на земле долее, долее воспевают сию Ангельскую песнь: Слава в вышних Богу, и на земли мир! Аминь.

Почтеннейшие посетители Библейского Общества!

Порфироносный пророк, восхищенный святостью, силой, спасительным действием закона Божия, так исповедуется Господеви: коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим¹⁷⁶! Взирая на сие почтеннейшее Собрание, кто не признает в нем святых желаний поучаться в законе Божием день и нощь? Кто не узрит в нем тех же чувствований, какими исполнен был Богодухновенный Царь Израилев? Кто среди глубокого молчания не услышит в сердце каждого сей вопиющий глас: коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим? Обращая взор на успехи ума человеческого, можно ли не удивиться могуществу его? Непроходные пустыни превращаются в пути гладки, возникают и умножаются селения и веси, воздвигаются великолепные грады; разверзаются недра земли, и обилие всего нужного и приятного для жизни человеческой тычет рекою; злато и сребро сияет не только во святилище Вышнего, но и в жилище земнородных; кисть и резец возвращают жизнь лишенным жизни и погребенным во мраке отдаленных времен. Глубина морей испытана, небо измерено, течение солнца, луны и звезд определено. Мудрые узаконения ограждают личность и достояние каждого безопасностью. Вот плоды ума человеческого, столь изобретательного, столь проницательного, столь обширного! Смертные и на земле, и в сей юдоли плача, кажется, блаженствуют. – Но что ми есть на небесе и от тебя что восхотел на земли? Исчезе сердце мое и плоть моя: Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век¹⁷⁷.

Телесное обучение вмале есть полезно¹⁷⁸. Все, что люди ни делают для настоящей жизни, кончится с жизнью их. Биет последний час странствования моего на земле чуждей; и я прехожду в отечество мое, в вечность. – Человек сотворен для вечности. Первая убо обязанность его есть, приготовить себя к оной. – Но кто откроет нам путь к вечности? Кто возвестит грядущую жизнь? Кто уверит в том блаженстве, для которого создан и существует человек? – Господи! Камо идем? Ты глаголы живота вечного имаши¹⁷⁹. Слово Божие есть путь, истина и живот. Оно есть путь; ибо приводит нас к Богу. Оно есть истина; ибо разгоняет мраки заблуждений и страстей, и просвещает ум и сердце. Оно есть живот; ибо открывает нам средства восходить от тления к нетлению, от смерти к жизни, из юдоли плача во обители блаженства вечного, неизреченного. – Иерусалиме небесный граде Бога моего! Какие красоты, какое велелепие сияет во ограждениях твоих! Стогны твои кипят источниками бессмертных удовольствий и радостей; обитатели твои среди мира, превосходящего всяк ум¹⁸⁰, наслаждаются теми неизглаголанными благами, яже уготова Бог любящим Его. Они не взалчут, ниже вжаждут, не иматъ же пасти на них солнце, ниже всяк зной: яко Агнец, иже посреди престола, упасет я¹⁸¹. О коль преславная глаголашася о тебе, граде Божий ¹⁸²! – Слове Божий! Словом Твоим озари ум и сердце мое и открой мне путь к небесному граду Твоему, идеже царствуеши во веки.

Телесное обучение вмале есть полезно: а благочеcmиe, обучение духовное, Евангельское на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешнего и грядущего¹⁸³. Так, ежели бы земнородные не уклонялись от животворного учения Иисуса Хpистa; ежели бы закон Его всегда был в сердце их и управлял всеми их мыслями и чувствиями: то и на земли было бы царство неба.

Но углубляясь в чтение Слова Божия, испытуя сокровенное Его, ты не постигаешь многого, и утомленный недоумениями восклицаешь: како могу разумети, аще не кто наставит мя? – Церковь, наша православная Церковь, насажденная Апостолами и распространенная богудухновенными их преемниками, Церковь, яже есть столп и утверждение истины¹⁸⁴ наставит тя на всякую истину, и обличая суемудрия лжеименного разума¹⁸⁵ отверзет тебе глубину таин Божиих. – Иди во храмы Господни; – там непрестанно Филиппы отверзают уста свои и благовествуют Господа Иисуса; там Василии, Григории, Златоусты непрестанно возвещают ту небесную премудрость, юже Бог благоволил утаить от премудрых и разумных и открыть младенцам. Иди, – внимай глаголам их; – просвещенный ими, ты со Евнухом исповедуеши: верую Сына Божия быти Иисуса Христа ¹⁸⁶.

Почтеннейшие посетители! Сыны России всегда отличались чертой милосердия. Россиянин всегда являет себя ногой для хромых, оком для слепых; от волн овец его согреваются плечи убогих, от трапезы его насыщаются алчущие, под мирным кровом его успокаиваются странные. – Любезны пред очами Божьими и человеческими дела милосердия телесного: но сколь пpиятнee и сколь любезнее дела милосердия духовного? – Сколько слепых душою, которым нужен свет Откровения? Сколько хромающих в шествии к небесам, которым нужно подкрепление от закона Господня? сколько хладеющих в любви к Богу и ближнему, которых надобно согревать небесною проповедью вечной Любви? Сколько истаивающих от глада и жажды душевной, коим потребен хлеб небесный, коим нужно питие от краеугольного камня Христа? Таковы дела милосердия духовного суть целью Библейских Обществ. Они с темь учреждаются, чтоб во всех народах распространять чтение Священного Писания, и сей Книгой Живота снабжать людей, сколько можно более.

Вы, которые от избытков своих споспешествовали намерениям здешнего Библейского Общества, благоволите принять годовой отчет, как в бывших занятиях оного, так и в употреблении сумм! Мы надеемся, что сие умножит ровность Вашу к подкреплению Общества, и возбудить других подражать святому и благодетельному примеру Вашему. – Сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление: а сеяй в дух, от духа поженет живот вечный, говорит снятой Апостол¹⁸⁷. И так посейте от тленных для вечности, и произрастут нетленные в живот вечный. Не беспокойтесь об успехе пожертвований Ваших! Наше дело только насаждать и напаять, а возрастить Бог.

Августейший Император!

Государь Всемилостивейппй!

Се восстала уже из пепла и развалин Столица сия, опустошенная нечестием, злобой и гордыней; Храмы Господни обеклись в лепоту, достойную Святыни; дома обитающих восприяли прежнюю красоту и величие. Цветет промышленность и торговля; довольство и обилие текут рекою; и ежели остаются еще следы опустошения, то совершенно загладить их не допустило только время, непокорное усилиям человеческим. – Забыты все болезни и страдания: – мы утешены, мы паки счастливы!

Но к полному утешению нашему недоставало еще одного, чего наипаче желало сердце наше Москва, после бедствий и страданий своих, еще не имела того сладчайшего утешения, чтоб узреть Благодетеля своего, Отца Отечества, Спасителя Европы; чтоб в восторгах благодарности пасть пред исполинскими стопами Его, чтоб облобызать побудительную десницу Его.

Государь! Чувствуем п не можем не чувствовать, что Ты и во отсутствии присутствовал нам. Ты всегда был с нами Твоей к нам любовью, Твоими неизреченными щедротами, Твоим Отеческим о нас попечением. – Когда на поле ужасных браней поражал Ты врага всей земли; не о собственной думал безопасности, но о том, чтоб возвратив свободу и безопасность чуждым странам, тем более оградить от всякой опасности возлюбленную Тебе Россию. Когда тучи смертей гремели над главою Твоей; Ты не о сохранении собственной жизни помышлял, но о том, чтоб оживотворить Столицу сию, чтоб утвердить блаженство подданных. Когда слава побед Твоих наполняла вселенную; не своей славы искал Ты, но славы Твоего народа. – Посему Бог, Коему воспитывал Ты все победы, Сам предшествовал, Сам споборол Тебе; и Тобою в крепости прославил десницу Свою.

Всемилостивейший Государь! И чуждые народы восхищались, взирая на Тебя, яко на Ангела Божия; самый и Галл возвеселился, узрев Тебя среди Столицы своей. Удивленный кротостью и благостью Твоей, он на то время забыл, что побежден. – Что же? Что же чувствуют теперь счастливые обитатели сей Первопрестольной Столицы? что чувствуют сынове Сионе, сретая Царя своего, Царя Спасителя, Утешителя, Благодетеля? – Никакой язык не может изъяснить тех радостных, тех благодарных к Тебе чувствований, какими исполнено сердце наше.

Москва! Вознеси поседевшее чело свое. Восстани; восстани, Сионе, облецыся в крепость твою, Сионе, и ты облецыся в славу твою, Иерусалиме граде Святый; к тому не приложит пройти сквозь тя нечистый, яко с нами Бог!

Исходя убо во сретение¹⁸⁸ с сем знамением победы, Тебе Победителю нечестия и неправды вoпием: осанна в Вышних, благословен грядый во имя Господне.

Счастливые обитатели процветшей яко крине, и в новую лепоту облеченной Москвы! во гласе радования сретая Царя своего, Царя, Коего верховный Владыка мира избрал быть исполнителем всеблагого о нас промышления Своего, начнем Господеви во исповедании, поим Богови нашему: благословен Господь, зиждай Иерусалима; благословен Господь, исцеляяй сокрушенных сердцем, и обязуяй сокрушения их! Благословен Господь, приемляй кроткие, смиряй грешники до земли! Благословен Господь, возносяй рог Христа Своего, и утешая люди Своя о Нем! – Царю! Благословляя благословит Тебя Господь и весь Августейший Дом Твой ныне и до века!

Где мы? Что мы видим? Что мы делаем? Где мы? – На том месте, на коем в дванадесятое лето сия древняя Столица с ужасом узрела пламенник, неприятельской рукой возженный на истребление ее. Узрела – и преклонив посеявшее чело, умоляла Господа, да будет она искупительной жертвой всего Отечества. – Что мы видим? Видим ту же самую столицу, воскресшую из пепла и развалин, облеченную в новые красоты и велелепие, паки возносящую до облаков златые верхи свои, кипящую обилием и богатством, и веселящуюся о славе России и о благоденствии всей Европы. – Что мы делаем? Пирамиды ли хотим воздвигнуть во славу соотечественников наших, которые непоколебимой верностью к Царю, пламенной любой к Царю, пламенной любовью к Отечеству, достохвальными подвигами на поле браней соделали имена свои достойными вечного благословения нашего? – О нет! Что есть человек вне Бога и без Бога? – Бог, разумов Господь, Бог уготовляй начинания свои, дает разум и мудрость; Господь сил препоясует немощные силой, и лук сильных изнемогает. – Так что мы делаем? – Пред лицом неба и земли исповедуя неизглаголанные милости и щедроты, какие верховный Владыка мира благоволил излиять на нас, восписуя Ему единому все успехи, всю славу минувших браней, полагал основание Храма, посвящаемого Господу Богу и Спасителю нашему Иисусу Христу. – Боже! Очима нашими выдохом, еже соделал еси во днех наших; ибо не мечем нашим уничижихом восстающее на ны, и мышца наша не спасе нас. Ты един спасл еси нас от стужающих нам, и ненавидящих нас посрамил еси. – О Бозе похвалимся весь день и о имени Его исповемся во век¹⁸⁹!

Первопрестольная Столица! Ты особенно носишь на себе печешь чудес Божьих; в твоих развалинах сокрушилось страшное могущество разрушителя; пламя, истребившее тебя, истребило и его, воспламенило сердца Россиян и других народов к возвращению мира и тишины. Возноси убо Господа Бога своего, и предстоя подножию сей Святой горы Его, покланяйся Ему духом и истиной.

Храбрые воины! Во всех бранех, совершенных вами, вы видели, или паче осязали десницу Божью, водящую вас и вам споборающую! Дадите убо славу Богу, и во исповедании воскликните: не мы, не мы сотворихом что; Господь сил, Заступник наш, Бог Иаковль, отъемляй брани до конец земли¹⁹⁰, той сотвори вся великая и славная.

Боже Спасителю наш! Да будут очи Твои отверсты день и нощь на место сие, где Помазанный Твой полагает основание Храма, во славу Пресвятого Имени Твоего, и в память неизглаголанных благодеяний Твоих, явленных нам! Прими от Него сию благодарения жертву, с чистой верой, с пламенной любовью, в глубоком смирении Тебе приносимую; прими; – благослови и соверши святое начинание Его; – пробави милости Твоя к Нему и ко всему Августейшему Его Дому!

«Господи Боже сил, Боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди Твоя и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг, смущаяй землю Твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се люди беззаконии собрашася, еже погубити достояние Твое, разорити честный Иерусалим Твой, возлюбленную Тебе Россию: осквернить храмы Твои раскопать алтари и поругаться святыни нашей. Доколе, Господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребяти имать законопреступный власть?

«Владыко Господи! Услыши нас молящихся Тебе: укрепи силой Твоей Благочестивейшего Самодержавнейшего Великого Государя Нашего Императора Александра Павловича: помяни правду Его и кротость, воздаждь Ему по благости Его, ей же хранит ны Твой возлюбленный Израиль. Благослови Его советы, начинания и дела: утверди всемощною Твоею десницею Царство Его, и подаждь Ему победу на враги, якоже Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство Его: положи лук медян мышцам во имя Твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Прими оружие и щит, и восстани в помощь нашу: да постыдятся и посрамятся мысляпции нам злая: да будут пред лицом верного Ти воинства, яко прах пред лицом ветра, и Ангел Твой сильный да будет оскорбляя и погоняя их: да приидет им сеть, юже не сведают, и ловитва, юже сокрыта, да обымет их: да падут под ногами рабов Твоих, и в попрание воем нашим да будут. Господи, не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых: Ты еси Бог, да не превозможет против Тебе человек».

«Боже отец наших! Помяни щедроты Твоей и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица Твоего, ниже возгнушайся непостоянством нашим: но помилуй нас по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих презри беззакония и грехи наши. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей: всех нас укрепив верою в Тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовью, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам, и отцам нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребии освященных».

Господи Боже наш, в Него же веруем и на Него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости Твоей, и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящие нас и православную веру нашу, и посрамятся, и погибнуть: и да увидят вся страны, яко имя Тебе Господь, и мы люди Твои. Яви нам, Господи, ныне милость Твою и спасение Твое даждь нам: возвесели сердце рабов Твоих о милости Твоей: порази враги наша, и сокруши их под ноги верных Твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на Тя: и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

«Слава Богу! Все у нас в Москве хорошо и спокойно. Хлеб не дорожает и мясо дешевеет. Одного всем хочется, чтоб злодея побить, и то будет. Станем Богу молиться, да воинов снаряжать, да в армию их отправлять. А за нас пред Богом заступники: Божья Матерь и Московские Чудотворцы, пред светом милосердый Государь наш Александр Павлович, а пред супостатами Христолюбивое воинство; а, чтобы скорее дело решить, Государю угодить, Россию одолжить и Наполеону насолить, то должно иметь послушание, ycepдиe и веру к словам Начальников, и они рады с вами и жить и умереть. Когда дело делать, я с вами; на войну идти пред вами; а отдыхать за вами. Не бойтесь ничего, – нашла туча, да мы ее отдуем; все перемелется, мука будет; а берегитесь одного: пьяниц да дураков; они, распустив уши, шатаются, да и другим в уши врасплох надувают. Иной вздумает, что Наполеон за добром идет; а его дело кожу драть: обещает все, а выйдет ничего. Солдатам сулит Фельдмаршальство, нищим золотые горы, народу свободу; а всех ловит за виски, да в тиски, и пошлет на смерть: убьют либо там, либо тут. И для сего, и прошу, если кто из наших, или паз чужих станет его выхвалять и сулить и то, и другое, то какой бы он ни был, за хохол, да на съезжую: тот, кто возьмет, тому честь, слава и награда; а кого возьмут, с темь я разделаюсь, хоть пяти пядей будь во лбу; мне на то и власть дана, и Государь изволил приказать беречь матушку Москву; а кому ж беречь мать, как не деткам! Ей Богу, братцы, Государь на вас, как на Кремль, надеется, а я- за вас присягнуть готов. Не введите в слово! А я верный слуга Царской, Русской барин и православный Христианин».

Вот моя и молитва:

«Господи Царю Небесный! Продли дни благочестивого земного Царя нашего! Продли благодать Твою на православную Россию, продли мужество Христолюбивого воинства, продли верность и любовь к Отечеству православного Русского народа! Направь стопы воинов на гибель врагов, просвети и укрепи их силою Животворящего Креста, чело их охраняюща, и сим знамением победиша».

18 Августа.

По полученным мною известиям авангард стоит 13 верст перед Вязьмой. Главная квартира в Вязьме. Неприятель стоит на одном месте. Отрядов от него нет, корпус генерала Милорадовича весь на походе. Авангард его, из 8000 чел. составленный, пошел сегодня из Можайска к Гжати, под командой генерал-майора Вадковского. Пpoчие войска сего корпуса идут из Боровска и Вереи. Ополчение Тверское готово, и 13000 чел. с кавалерией под командой генер. майора Тыртова идут в Клин; Светлейший князь Кутузов прибыл вчера в Вязьму.

Граф Витгенштейн занял Полоцк и действует далее; весь край очищен от проказы, и французов нет.

Я сей час получил чрез курьера от военного министра известие, что неприятель стоит в том же месте.

Наш авангард в Умольне, 30 верст от Дорогобужа к Смоленску. Главная квартира обеих армий в Дорогобуже. Неприятель от генерального сражения уклоняется. К нам от него немцы бегут сотнями и объявляют, что соотчичи их в первом сражении перейдут к нам.

Курьер, приехавший ко мне, встретил у Вязьмы Лейб-драгунского полковника Албрехта, посланного от генерал-лейтенанта Графа Витгенштейна к военному министру с известием, что он в 15 верстах от Полоцка напал на фельдмаршала Удино; дрался с ним два дня, разбил совершенно его армию, взял в плен 3000 человек, убитых до шести, пушек досталось от неприятеля 15. В первый день фельдмаршал Удино смертельно ранен, а второй армией командовал генерал Сен-Сир. Наши войска в Полоцке.

Многие из жителей желают вооружится, а оружия тысяч на десять есть в арсенале, которое куплено и дешево на Макарьевской ярмарке; всякое утро желающие могут покупать в арсенале ружья, пистолеты и сабли; цены тут означены; за это мне скажут спасибо, а осердятся одни из ружейного ряда; но воля их, Бог их простит!

«Здесь мне поручено от государя было сделать большой шар, на котором 50 челов. полетят, куда захотят и по ветру, и против ветра; а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша: то завтра, или после завтра ко мне будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтоб вы, увидя его, не подумали, что это от злодея, а он сделан к его вреду и погибели».

«Генерал Платов, по приказанию государя, и думая, что Е. И. В. уже в Москве, приехал сюда прямо ко мне и едет после обеда обратно в армию и поспеет к баталии, чтоб там петь благодарный молебен и Тебе Бога хвалим!»

«Здесь есть слух и есть люди, кои ему верят и повторяют, что я запретил выезд из города.

Если бы это было так: тогда на заставах были бы караулы, и по нескольку тысяч карет, колясок и повозок во все стороны не выезжали. А я рад, что барыни и купеческие жены едут из Москвы для своего спокойствия. Меньше страха, меньше новостей; но нельзя похвалить и мужей, и братьев, и родню, которые при женщинах в будущих отправились, без возврата. Если по их есть опасность, то не пристойно; а если нет ее, то стыдно. Я жизнью отвечаю, что злодея в Москве не будет, и вот почему: в армиях 130 тысяч войска славного, 1800 пушек и светлейший князь Кутузов, истинно Государев избранный воевода русских сил и над всеми начальником; у него сзади неприятеля генералы Тормасов и Чичагов, вместе 85 тысяч славного войска; генерал Милорадович из Калуги пришел в Можайск с 36 тысячами пехоты, 3800 кавалерии и 84 пушками пешей и конной артиллерии. Граф Марков чрез три дня придет в Можайск с 24 тысячами нашей военной силы, а остальные 7 тысяч в след за ним. В Москве, в Клину, в Завидове, в Подольске 14 тысяч пехоты. А если мало этого для гибели злодея, тогда уж я скажу: ну Дружина Московская! Пойдем и мы! И выйдем сто тысяч молодцов, возьмем Иверскую Божию Матерь, да 150 пушек и кончим дело все вместе. У неприятеля же своих и сволочи 150 000 человек: кормятся пареной рожью и лошадиным мясом. Вот, что я думаю и вам объявляю, чтоб иные радовались, а другие успокоились, а больше еще тем, что и Государь Император на днях изволит прибыть в верную свою Столицу. Прочитайте; понять можно все, а толковать нечего.

1812, Авг. 26.

26 Августа

«Курьер, отправленный вчера в десять часов вечера из армии, принес известие, что кроме перестрелки егерей, ничего не произошло во весь день».

«В субботу французов хорошо попарили; видно отдыхают! У Князя Багратиона на левом фланге перед одной батареей сочтено больше 2000 убитых».

Вчерашний день, 26-го, было весьма жаркое и кровопролитное сражение; с помощью Божьей русское войско не уступило в нем ни шагу, хоть неприятель с отчаянием действовал против него. Завтра, надеюсь я (Кн. Кутузов), возлагая мое упование на Бога и на Московскую святыню, с новыми силами с ним сразиться. – Потеря неприятеля неисчетная; он отдал в приказе, чтоб в плен не брать (да и брать некого), и что французам должно победить или погибнуть. Когда сегодня, с помощью Божьей, он отражен еще раз будет: то и злодей, и злодеи его погибнут от голода, огня и меча. Я посылаю в армию 4000 чел. здешних новых солдат, на 250 пушек, снаряды и провиантa. Православные! Будьте спокойны, кровь наших проливается за спасение Отечества; наша готова, и если придет время, то мы подкрепим войска; Бог укрепит силы наши, и злодей положит кости свои в земле Русской».

30 Августа.

Светлейший Князь, чтоб скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему идут отсюда 48 пушек с снарядами. А Светлейший говорит: что Москву до последней капли крови защищать будет, и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли; дела прибирать надобно; а мы, своим судом с злодеем разберемся. Когда до чего дойдет, мне надобно молодцев и городских, и деревенских; я клич кликну дня за два; а теперь не надо; я и молчу! Хорошо с топором, не дурно с рогатиной; а всего лучше вилы тройчатки; француз не тяжелее снопа ржаного. Завтра после обеда я поднимаю Иверскую Богоматерь в госпиталь к раненым: там воду освятим, они скорее выздоровеют, и я теперь здоров; у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба!

«Главная квартира между Гжати и Можайском. Наш авангард под Гжатью; место, нашими войсками занимаемое, есть прекрепкое, и тут Светлейший Князь намерен дать баталию; теперь мы равны с неприятелем числом войск. Через два дня, у нас еще прибудет 20 000; но наши войска русские, единого закона, единого Царя, защищают Церковь Божью, дома, жен, детей и погосты, где лежать отцы наши. Неприятели же дерутся за хлеб, умирают на разбое; если они раз проиграют баталию, то все разбредутся, и поминай, как звали».

«Вы знаете, что я знаю все, что в Москве делается; а что было вчера, не хорошо, и побранить есть за что: два немца пришли деньги менять, а народ их катать; один чуть ли не умер. Вздумали, что будто шпионы, а для этого допросить должно; это мое дело. А вы знаете, что я не спущу и своему брату русскому, и что за диковина ста человекам прибить костяного француза, или в парике окурного немца! Охота руки марать! И кто на это пускается, тот при случае за себя не постоит. Когда думаете, что шпион, ну! Веди ко мне, а не бей и не делай нарекания русским; войска-та французские должно закопать, а не шушерам глаза подбивать. Сюда раненых привезено; они лежат в Головинском дворце, я их осмотрел, напоил, накормил и спать положил. Вить они за вас дрались, не оставьте их; посетите и поговорите. Вы и колодников кормите, а это Государевы верные слуги и наши друзья – как им не помочь!»

Августа 31.

«Я завтра рано еду к Светлейшему Князю, чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев, станем и мы из них дух искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду и примемся за дело, отделаем, доделаем и злодеев отделаем».

31 Августа, 1812. Суббота.

«Братцы! Сила наша многочисленна и готова положить живот, защищая Отечество. Не впустим злодея в Москву; но должно пособить, и нам свое дело сделать. Грех тяжкий своих выдавать. Москва наша мать; она вас поила, кормила и богатила. Я вас призываю именем Божией Матери на защиту храмов Господних, Москвы, земли русской. Вооружитесь, кто чем может, и конные, и пешие; возьмите только на три дня хлеба; идите со крестом; возьмите хоругви из церквей и с сим знамением собирайтесь тотчас на Трех Горах. Я буду с вами и вместе истребим злодея. Слава в вышних, кто не отстанет! Вечная память, кто мертвый ляжет! Горе на Страшном суде, кто отговариваться станет!»

Крестьяне, жители Московской губернии!

«Враг рода человеческого, наказание Божие за грехи наши, дьявольское наваждение, злой француз, взошел в Москву, предал ее мечу, пламени. Ограбил храмы Божии, осквернил алтари непотребствами, сосуды пьянством, посмешищем. Надевали ризы вместо попон, посрывали оклады, венцы со святых икон, поставил лошадей в церкви православной веры нашей. Разграбил дома, имущества; наругался над женами, дочерьми, детьми малолетними. Осквернил кладбища и до второго пришествия тронул из земли кости покойников, предков наших, родителей. Заловил кого мог, и заставил таскать, вместо лошадей, им краденое.

Морит наших с голоду, а теперь как самому пришло есть нечего: то пустил своих ратников, как лютых зверей, пожирать и вокруг Москвы, и вздумал ласкою сзывать вас на торги, мастеров на Промысел, обещая порядок, защиту всякому. Ужели вы, православные, дурные слуги царя нашего, кормилицы матушки каменной Москвы, на его слова положитесь, и дадитесь в обман врагу лютому, злодею кровожадному? Отымет он у вас последнюю кроху и придет вам умирать голодной смертью; проведет он вас посулами, а коли деньги даст, то фальшивые; с ними ж будет вам беда. Оставайтесь, братцы, покорными – Христианскими воинами Божьей Матери – не слушайте пустых слов. Почитайте начальников и помещиков; они ваши-защитники, помощники; готовы вас одеть, обуть, кормить и поить. Истребим достальную силу неприятельскую, погребем их на святой Руси; станем бить, где ни встренутся; уж мало их и осталось; а нас сорок миллионов людей; слетаются со всех сторон, как стада орлиные. Истребим гадину заморскую, и предадим тела их волкам, воронью; а Москва опять украсится, покажутся золотые верхи, дома каменны; навалит народ со всех сторон. Пожалеет ли Отец наш Александр Павлович миллионов рублей на выстройку каменной Москвы, где он миром помазался, короновался Царским венцем? Он надеется на Бога Всесильного, на Бога Русской земли, на народ, ему подданной, богатырского сердца молодецкого. Он один Помазанник Его, и мы присягали Ему в верности. Он Отец, мы дети Его; а злодей француз некрещенный враг. Он готов продать и душу свою; уже был он и Турком, в Египте обасурманился, ограбил Москву, пустил нагих, босых; а теперь ласкается и говорит, что не быть грабежу, а все взято им собакою, и все в прок не пойдет. Отольются волку лютому слезы горькие. Еще недельки две, так кричать пардон, а вы будто не слышите; уж им один конец; съедят все, как саранча, и станут стеной, мертвецами непогребенными; куда ни придут, тут и вали их живых и мертвых в могилу глубокую. Солдаты Русские помогут вам; который побежит, того казаки добьют; а вы не робейте, братцы удалые, дружина Московская, и где удается по близости, истребляйте сволочь мерзкую, нечистую гадину и тогда к Царю в Москву явитесь и делами похвалитесь. Он вас опять восстановит по-прежнему, и будете припеваючи жить по-старому. А кто из вас злодея послушается, и к французу преклонится, тот недостойный сын отеческий, отступник Закона Божия, преступник Государя своего, отдает себя на суд и поругание; а душе его нет в аду с злодеями, и гореть в огне, как горела наша мать Москва».

см. Русские и Наполеон. М. 1813.

Конец