Школа классическая

Князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов, в монашестве Аникита (1783–1837), последователь Шишкова и член Российской Академии, написал поэму в трех песнях: «Пожарский, Минин и Гермоген, или спасенная Россия» (Спб. 1807) и лирическое песнопение в 8–ми песнях – «Петр Великий» (Спб. 1810), – в подражание Юнгу: «Ночь на гробах» (Спб. 1812), «Ночь на размышления» (Спб. 1814) и др. стихотворения. Батюшков о поэме «Петр Великий» сказал:

Какое хочешь имя дай

Твоей поэме полудикой:

Петр длинный, Петр большой, но только «Петр Великий»

Ея не называй⁹³

Семен Сергеевич Бобров (1760–1810), воспитанник духовной семинарии, а потом Московского университета, был ученик и последователь Хераскова, усвоивший от него мистико-масонское направление. При императоре Павле, будучи на службе в Черноморских портах, Бобров посетил Крым и написал поэму: «Таврида, или мой летний день в Таврическом Херсонисе»⁹⁴ и другую мистико-аллегорическую поэму: «Древняя ночь вселенной, или Странствующий Слепец» (Спб. 1807–1809), в которой он подражал поэме Хераскова: «Владимир». Известна эпиграмма на эти поэмы князя Вяземского:

Нет спора, что Бибрис богов языком пел:

Из смертных бо никто его не разумел!⁹⁵

Александр Петрович Беницкий (1780–1809) был воспитанник пансиона Шадена, где изучил немецкий и французский языки. Батюшков в письмах к Гнедичу вспоминает о нем, как о человеке с пылкою, благородною душею, с большим умом и литературным талантом. Действительно, он обладал несомненными дарованиями, как показывают его сказки и восточные повести: «Ибрагим или Великодушный», «Параллели: женщина и дама; умный и дурак»; «Бедуин»; они отличаются живым, интересным рассказом, остроумием и хорошим языком. Вместе с А. Е. Измайловым в 1809 г. он издавал ежемесячный журнал «Цветник», в котором сотрудниками были главным образом писатели Карамзинского направления. В журнале он помещал переводы, писал рецензии на разные сочинения и разные стихотворения⁹⁶.

Александр Ефимович Измайлов (1779–1831) воспитывался в Горном Кадетском Корпусе. Получив еще в корпусе расположение к литературе, он постоянно занимался ею и в то время, когда состоял на службе в разных местах. Им был основан журнал «Благонамеренный», который продолжался 10 лет (с 1818 по 1827). Журнал этот имел сатирический характер; он отличался веселостью и остроумием, довольно грубоватым и не всегда скромным и приличным. Специальностью, вполне соответствующею таланту Измайлова, были басни и сказки, которых он написал очень много. Они не заключают в себе ничего особенного, но очень нравились современникам своим сатирическим элементом. Первым объемистым произведением Измайлова была повесть: «Евгений или пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (Спб. 1799)⁹⁷.

Николай Михайлович Шатров (1765–1841) принадлежал к школе Шишкова, был противником Карамзина и его последователей. Он писал подражания псалмам, приноравливая их к современным событиям Наполеоновских войн⁹⁸.

Князь Дмитрий Петрович Горчаков (1758–1824). Воспитавшись на классических произведениях французской литературы, он был сам классик, принадлежал к школе Шишкова, участвовал в издании «Беседы любителей русского слова» и нападал на Карамзина и его последователей. Первыми печатными его произведениями были комические оперы из арабских и русских сказов: «Калиф на час» (напис. 1786, изд. 1788), «Счастливая тоня» (1786) и «Баба-яга» (1788), которые имели большой успех на сцене. Но главным образом он был известен, как сатирик; его сатирическое направление очень ценилось; он считался человеком с независимым образом мыслей и даже вольтерианцем; его называли русским Ювеналом. Когда стало распространяться в литературе сантиментальное направление, он написал на него резвую сатиру в Послании к князю Долгорукову⁹⁹.

Кроме Горчакова, как сатирики в это время еще известны были Долгоруков, Нахимов и Милонов.

Аким Николаевич Нахимов (1782–1815) был уроженец Харьковской губернии; уже со службы поступил в Харьковский университет, когда он открылся, и кончил в нем курс кандидатом. Он писал сатиры на подьячих и взяточников. Когда вышел знаменитый указ об экзаменах на гражданские чины, Нахимов написал «Элегию-сатиру», которою сделался известен повсюду:

Восплачь канцелярист, повытчик, секретарь!

Надсмотрщик возрыдай и вся привязка тварь!

Ланиты в горести чернилами натрите,

И в перси перьями друг друга поразите!

О, сколь вы за грехи наказаны судьбой!

Зрят тучу страшную палаты над собой,

Которой молния грозит вам просвещеньем,

И акциденций всех и ябед истребленьем.

Как древо, сокрушен падет подьячих род;

Увы, настал для вас теперь плачевный год!

Какие времена! Должны вы слушать курсы:

Судебныя места все превратятся в бурсы.

Ах, если бы воскрес один хоть думный дьяк

И, с челобитною явясь пред царский зрак:

Чем заслужили гнев мои, воскликнул, внуки,

Что посылаются к ним палачи науки?

Ты хочешь, чтоб от их немилосердных рук

Расправился или переломился крюк.

О, солнце! не лишай ты филинов затменья!

Да крюк пребудет крюк по силе Уложенья!

Но что? где дьяк и где прошение к царю?

Беда коллежскому теперь секретарю.

О чин ассессорский, толико вожделенный!

Ты убегаешь днесь, когда я, восхищенный,

Мнил обнимать тебя, как друга, как алтын;

Быть может, навсегда прости, любезный чин!

Сколь тяжко для меня, степенна человека,

Учиться начинать, проживши уж полвека!

Какия каверзы, какое зло для нас

О просвещении гласящий нам указ!

Друзья! пока еще не светло в нашем мире,

На счет просителей пойдем гулять в трактире;

С отчаянья начнем как можно больше драть:

Свет близок – должно ли ворам теперь дремать?»¹⁰⁰

Такой же характер имеет другая сатира: «Сказание о Фемиде и об иноплеменных приказных»¹⁰¹.

Михаил Васильевич Милонов (1792–1821) был очень даровитый поэт, но, к сожалению, умерший рано – на 29 году – от невоздержной жизни. Современникам нравилась его сатира «К Рубеллию», написанная на одного временщика в царствование императора Александра¹⁰².

В начале XIX в. мы замечаем в обществе особенную любовь к театру. В это время, кроме знаменитого Дмитревского, уже доживавшего свой век, но все еще не покидавшего сцену и даже руководившего ею, на петербургском театре славились Яковлев и Семенова, Каратыгин и Колосова (после Каратыгина), на московском театре – Померанцев, Шушерин, Плавильщиков, Сандунов и Сандунова и впоследствии Мочалов и Щепкин. Они весьма много содействовали успехам самой драматической поэзии и ее авторов. Озеров с Семеновой «делил дань слез и народных рукоплесканий». Шаховской много обязан успехом своих пиэс игре Щепкина. Общество отвыкало от грубых удовольствий, искало благородных развлечений; явилось много лиц, которые со званием писателей для театра соединяли должность устроителей театра, каковы: князь Шаховской, Карабанов, Катенин и Кокошкин; явились любители театра, или так называемые театралы, которые, не принадлежа к театру непосредственно, оказывали ему свое внимание, поощрение и содействие, и к которым принадлежали нередко важные сановники из аристократического мира и богатые люди из купеческого общества; образовалась страсть читать драматические сочинения в обществе на домашних собраниях. Подражая столицам, заводили театры и в провинциях, губернских и уездных городах: вельможи, богатые и знатные помещики устраивали спектакли, с актерами из крепостных людей¹⁰³. Не смотря на новое направление в литературе, сантиментальное, на сцене еще долго держалась старая, ложно-классическая драма, как лучший цвет классической поэзии вообще; но сочувствие публики уже заметно переходило на сторону так называемой мещанской драмы, в которой выразилось новое направление и которая появилась у нас еще в конце прошлого века. В начале XIX в. вошли в моду мещанские драмы немецкого писателя Коцебу; его пиэсы: «Ненависть к людям и раскаяние» (1792), «Сын любви» (1795) и «Гусситы под Наумбургом» (1807) в продолжение почти 30 лет не сходили со сцены, наконец надоели и вызвали против себя сатиру. Горчаков в Послании к Долгорукову говорит:

Какия, общаго достойны удивленья,

Мы в модных драмах зрим диковинны явленья?

И, скучных свободясь издревле чтимых уз,

Чем превосходен стал очищенный наш вкус?...

В комедиях теперь не нужно острых слов:

Чтобы смешить, пусти на сцену дураков!

К законным детям дверь чувствительности скрыта:

Нет жалости к бедам несчастна Ипполита,

Иль Ифигении, стенящей от отца;

Один лишь «Сын Любви» здесь трогает сердца!

«Гусситы», «Попугай» предпочтены «Сорене»

И Коцебятина одна теперь на сцене¹⁰⁴.

Не смотря на то, драмы Коцебу издавались в сборниках и отдельно, и служили занимательным чтением. Кроме переводов были и подражания Коцебу. Н. Ильин написал «Лизу или торжество благодарности» (1803), «Великодушие или рекрутский набор» (1804); В. Федоров: «Лизу или следствия гордости и обольщения» (1804); Ф. Иванов: «Семейство Старичковых, или за Богом молитва, а за царем служба не пропадает» (1808). Эти пиэсы также правились и долго давались на сцене. Со внесением в поэзию романтических элементов явилась драма романтическая и мелодрама, так названная потому, что в ней лучшие драматические места, монологи и диалоги действующих лиц сопровождались музыкою. Так как в этих случаях главным образом рассчитывали на эффект и для этого жертвовали естественностию и правдой, то слово «мелодраматический» стало означать недостаток драмы – неестественность, излишнюю искусственность.