Профессор В. Ф. Кипарисов

(† 28 января 1899 г).

«Старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается». (Прем. 4:8)

Это слово Писания весьма применимо к скончавшемуся в ночь на 28–е января сего 1899 года, на 50–м году от рождения, ординарному профессору Московской Духовной Академии по кафедре гомилетики и истории проповедничества Василию Феодоровичу Кипарисову. Очевидно, над ним исполнилось и другое слово того же Писания: скончався вмале исполни лета долга: угодна бо бе Господеви душа его: сего ради потщася от среды лукавствия (Прем. 4, 13. 14). Не долго прожив на земле, покойный профессор однако скоро достиг честной старости и честно исполнил свой долг пред людьми в своей жизнедеятельности, так что угодна бе Господеви душа его: поэтому он и ускорил, поспешил (потщася – греч. έ'ϭπευϭεν) удалиться из среды лукавствия, от земли на небо. Нижеследующий очерк жизни и деятельности почившего и описание проводов его от земли на небо по кончине яснее и лучше всего подтвердят сейчас сказанное о нем.

Сын священника Саратовской епархии, В. Ф. Кипарисов родился 28 марта 1849 года. После начального и среднего образования и воспитания под руководством благочестивых родителей и в духовно-учебных заведениях родной епархии, он в 1870 году поступил, для высшего образования, в Московскую Духовную Академию прямо по преобразовании последней по уставу 1869 года. Для специального изучения в академии он избрал науки церковно-практического отделения, к числу коих, по означенному уставу, принадлежали как предмет его академической кафедры, так и предмет научной специальности, который он избрал на третьем курсе академического образования и которому остался верен до конца своей жизни. Именно, в начале третьего курса, на котором, по тому же уставу 1869 года, студенты должны были писать свои кандидатские сочинения (четвертый курс предназначен был тогда для практических занятий предметом кафедры, которую предполагал занять студент), В. Ф. Кипарисов избрал тему по предмету канонического права¹, под заглавием: „Понятие о терпимости, индифферентизме и фанатизме на основании церковных правил и государственных законов». Сочинение Василия Федоровича получило высшую оценку от профессора сего предмета и не только доставило ему первое место в списке студентов церковно-практического отделения, но и как одно из числа лучших кандидатских сочинений того же 29 курса (1870–1874 гг.), по определению академического совета², удостоено было Иосифовской премии³ в 250р. В связи с семестровыми сочинениями и устными ответами Василия Федоровича оно имело последствием своим также и то, что он, по окончании академического курса, утвержден был в ученой степени кандидата богословия с предоставлением ему права, при соискании степени магистра, не держать нового устного испытания. Утверждение состоялось в 1874 году 11–го июля. А между тем еще 11 июня того же года он согласно заявленному им желанию⁴, приказом обер-прокурора Св. Синода графа Д. А. Толстого определен был на должность преподавателя греческого языка в Литовскую духовную семинарию⁵ и с 1–го сентября означенного кода вступил в должность. Сверх того, но далее как чрез год, именно 20 июня 1875 года, резолюциею высокопреосвященного Макария (Булгакова), архиепископа Литовского ⁶, он определен быт преподавателем русской словесности в Виленском женском училище духовного ведомства, с оставлением и в должности преподавателя семинарии.

На новом месте службы Василий Федорович в короткое время так успел зарекомендовать себя, что в том же 1875 году был избран и 6 октября сего года утвержден в звании члена педагогического собрания правления семинарии.

Но не долго послужил В. Ф. Кипарисов на пользу Литовской епархии и для преподавания предметов, не бывших предметами специального изучения для него в академии. Выдающиеся успехи его академических занятий указывали ему место не на семинарской, а академической кафедре.

Еще в 1874 году профессор гомилетики и пастырского богословия в Московской Духовной Академии протоиерей Ф. А. Сергиевский был избран и утвержден в должности ректора Вифанской духовной семинарии, с увольнением от профессорской должности в академии. Но так как новое назначение о. протоиерея состоялось уже в конце означенного года (22 ноября), т. е. после начала учебного 1874 – 1875 года, то академический совет упросил его продолжить преподавание своего предмета на академической кафедре и в остальное время означенного 1874 – 1875 учебного года. А в начале 1875 – 1876 учебного года и приглашен был академическим Советом к занятию этой кафедры В. Я. Кипарисов. 26 ноября 1875 года он был избран и 26 декабря утвержден в знании приват-доцента на кафедре пастырского богословия и гомилетики в Московской Духовной Академии, с увольнением от должностей, которые занимал в Вильне. С тех пор начались и почти до самой смерти непрерывно продолжались неустанные труды его по Академии, при чем он, сверх профессорских обязанностей и ученых работ, нес еще некоторое время труды по исполнению побочных должностей именно – должности помощника секретаря Совета и Правления Академии (с 6 октября 1882 и по 15 августа 1884 г.) и помощника инспектора Академии (с 8 сентября 1884 и по 15 августа 1887 г.), побуждаемый к тому скудостью доцентского жалованья и необходимостью содержать семейство, которым обзавелся в 1882 году. До этого же времени он не принимал на себя никаких побочных обязанностей, чтобы всецело отдавать свои силы, с одной стороны, предмету своей кафедры, а с другой, – обработке магистерской диссертации. Для того, чтобы более сосредоточиться на предмете диссертации, успехом которой обусловливалось его дальнейшее движение по службе при Академии, В. Ф. Кипарисов, даже в отношении к предмету своей кафедры, за первые годы ограничивался лишь изложением одного из предметов ее, – гомилетики, а по пастырскому богословию не читал лекций до самого 1883 – 1884 учебного года, т. е. до того времени, как напечатал и защитил свою диссертацию. При том и в лекциях по гомилетике до этого времени он ограничивался лишь изложением истории проповеди в церкви восточной и истории проповеди римско-католической и протестантской ⁷.

Предмет магистерской диссертации В. Ф. Кипарисова, в сущности, был тот же самый, какой он облюбовал и для кандидатского сочинения, хотя и под другим, более сокращенным, заглавием: „О свободе совести». Эта диссертация, отдельными статьями, начала печататься в академическом журнале Прибавления к Творениям св. Отцов еще с 1881 года, продолжалась в 1882 и окончена печатанием в 1883 году, когда вышла отдельною книгою под таким полным заглавием: „О свободе совести. Опыт исследования вопроса в области истории церкви и государства, с І по IX век. Выпуск I. Москва, 1883“. Предмет диссертации был очень интересен вообще и в частности важен в церковно-практическом отношении, особенно в виду воплей о стеснении свободы совести в деле религии, издавна раздававшихся в Церкви христианской, восточной и западной, а равно и в нашей отечественной (в отношении, например, к расколу). Весьма благопотребна была посему правильная постановка решения вопроса о свободе совести, тем более, что дотоле не было в науке обстоятельного и точного, твердо установившегося, решения его. Длинным и весьма поучительным путем основательного исследования явлений исторических и законодательных на пространстве первых девяти веков христианства В. Ф. Кипарисов пришел к решительному убеждению в необходимости свободы совести по отношению к религии ⁸, ради благоуспешности самой последней. Понятно, по этому, что магистерского диспута ⁹ В. Ф. Кипарисова ожидали с нетерпением все, заинтересованные предметом его диссертации. Сам владыка Московский, митрополит Иоанникий (ныне Киевский и Галицкий) пожелал быть на его диспуте, который посему, и назначен был на 26 сентября 1883 года, т. е. на другой день праздника преподобного Сергия, ради коего владыка, по обычаю, приезжал в Сергиеву лавру. На диспуте был еще и новоназначенный тогда преосвященный Неофит, епископ Туркестанский. Диспут прошел блестяще¹⁰, и диспутант был удостоен степени магистра богословия, а в связи с тем и звание приват-доцента заменено было для него званием доцента, в коем он утвержден был 1 ноября 1883 года. Кроме того, что с этим новым званием, по тогдашнему академическому уставу, сопряжено было повышение оклада жалованья, магистерская диссертация Василия Федоровича, по определению Совета Академии, удостоена была Макариевской¹¹ премии в 300 р.

Выполнив, таким образом, ближайшую свою обязанность по составлению магистерского сочинения и сдаче диспута, В. Ф. Кипарисов приступил к преподаванию и другого предмета своей двойной кафедры – пастырского богословия, начав чтение лекций По этому предмету, как мы замечали, с 1883 –1884 учебного года. Но не долго ему пришлось преподавать пастырское богословие. В 1884 году, как известно, введен был новый устав в академии, по которому пастырское богословие соединилось с педагогикою, а гомилетика и история проповедничества составили предмет особой кафедры. Само собою разумеется, что В. В. Кипарисов, как давно преподававший гомилетику, а пастырское богословие только было начавший преподавать, остался на гомилетике, преподавание же пастырского богословия оставил, и только в 1885 – 1886 учебном году, за не имением особого наставника по пастырскому богословию и педагогике¹², по приглашению Совета Академии, временно читал лекции пастырского богословия за особое вознаграждение¹³. – В 1889 году, по истечении 15–ти лет службы, Василий Федорович избран был Советом Академии в звание экстраординарного профессора на открывшуюся тогда вакансию и утвержден в этом звании Св. Синодом 22 мая означенного года. Этим значительно улучшилось его материальное обеспечение. Но так как в тоже время и семейство его год от году увеличивалось, то весьма естественным было желание его, особенно после изменения § 106 академического устава, последовавшего в 1895 году, – поспешить представлением докторской диссертации, чтобы воспользоваться вакансиею ординарного профессора, с получением которой, понятно, еще более обеспечивалось бы его материальное положение. В избрании предмета для докторской диссертации Василию Федоровичу нечего было колебаться. Уже предмет его кандидатского и особенно магистерского сочинения определял для него и предмет докторской диссертации. Уже магистерская диссертация, представлявшая собою лишь первый выпуск, предполагала и следующие выпуски. И если она имела главным предметом своим область веры, свободу вероисповедания, то оставалась неисследованною еще целая область – церковной дисциплины, или иначе сказать, на ряду с тем, quae credenda sunt, оставалась еще целая область того, quae agenda sunt; на что и сам В. Ф. Кипарисов, частью в магистерской диссертации, а частью в статьях, вскоре после ее напечатания появившихся в свет, ясно указывал, как например, в помещенных на страницах академического журнала: Прибавления к Творениям св. Отцев за 1884 и 1886 годы статьях: „Дисциплина древней церкви в отношении к свободе совести», которые и вошли за тем в состав докторской диссертации Василия Федоровича Так, надуманное еще в 1880–х годах мало по малу обрабатывалось потом со свойственною автору тщательностью и детальностью, а в 1896 году начато печатанием в целом виде на страницах нового академического журнала: Богословский Вестник. Около половины 1897 года диссертация окончена была печатанием, вышла отдельною книгою и представлена была в Совет на соискание степени доктора богословия. И поручено было Советом читать сочинение Василия Федоровича, как некогда и магистерское, профессорам тех же предметов: канонического права. – Н. А. Заозерскому и общей церковной истории – А. А. Спасскому (преемнику А. П. Лебедева). Рецензенты не замедлили прочитать сочинение и представили в Совет к заседанию 29 сентября 1897 года весьма лестные о нем отзывы¹⁴. Совет, вполне соглашаясь с этими отзывами, постановил: просить ходатайства высокопреосвященнейшого митрополита Московского Сергия пред Св. Синодом об утверждении В. В. Кипарисова в степени доктора богословия, при чем представлены были владыке митрополиту и в Св. Синод по экземпляру диссертации докторанта и копии с отзывов обоих рецензентов. Св. Синод, поручивший чтение диссертации Б. Ф-ча присутствовавшему в оном епископу (ныне архиепископу) Тверскому Димитрию, представившему о ней одобрительный отзыв, также не умедлил утверждением Василия Федоровича в искомой степени. Утверждение последовало при указе Св. Синода от 19 ноября 1897 г. Вследствие этого указа Совет Академии в ближайшее же заседание свое 1 декабря избрал Василия Федоровича в ординарные профессоры на имевшуюся вакансию, а указом Св. Синода от 27 января следующего 1898 года избранный и утвержден был в новом звании.

Так увенчана была достойным образом многолетняя упорная и честная научная работа. Но чего она стоила труженику?! – Уже прямо вслед за окончанием кабинетной работы над докторским сочинением и еще во время печатания последнего В. Ф. Кипарисов поражен был тем нервным страданием, которое потом и свело его во гроб, так что лишь чрез несколько месяцев после избрания в ординарные профессоры, он должен был просить об увольнении от духовно-учебной службы, каковое увольнение и последовало по указу Св. Синода от 12 июня 1898 года. Но прежде чем приступать к описанию последних месяцев страдальческой жизни В. Ф. Кипарисова, мы обратим внимание еще, с одной стороны, на учено-литературную деятельность почившего, в дополнение к сказанному о ней, а с другой, – на главные, по крайней мере, черты личного его характера.

Мы отмечали в своем месте, что по вступлении на академическую кафедру в конце 1875 года В. Ф. Кипарисов, работая над предметом этой кафедры, в то же время усиленно работал и над трудным предметом своей магистерской диссертации, иначе сказать, вел двойную работу над различными предметами. Такая двойственность отразилась и на учено-литературных трудах его, появившихся в печати, из коих одни относятся к области гомилетики, а другие, – к области предмета помянутых сочинений его на ученые степени.

К области гомилетики, кроме разработки этого предмета для преподавания на академической кафедре¹⁵, относятся следующие, более пли менее обширные статьи Василия Федоровича: 1) „Об условиях существования современного русского проповедничества», напечат. в Прибавл. к Твор. св. Отцев за 1884 г. ч. XXXIII и 1885 г. ч. XXXV; – 2) „Приносит ли пользу церковная проповедь?» – в Прибавлениях к Церковным Ведомостям, издав. при Св. Синоде, за 1888 г. №№ 41 – 43, 46 и 47; – 3) „Слово обличения в церковной проповеди», – там же, за 1889 г. №№ 28 и 29; – 4) „Чем должен руководиться пастырь в слове обличения?» – там же, №№ 30, 32 и 33 и 5) „Митрополит Московский Макарий (Булгаков) как проповедник»¹⁶, – в Богословском Вестнике за 1893 г. ч. I – III. Из них первая и последняя статьи представляют собой обширные исследования.

К области же предмета сочинений на ученые степени, кроме упомянутых – магистерской и докторской диссертаций, принадлежат следующие исследования и статьи: 1) „Католицизм и протестантство в отношении к свободе совести», напечатан в Православном Обозрении за 1881 г. № 10 и 1882 г. №№ 1 и 2; – 2) „О веротерпимости». Два публичных чтения в зале Московской городской думы. 3 и 10 апреля 1883 г. – в том же журнале за 1883 г. № 5 – 6; – 3) упомянутое, вошедшее в состав докторской диссертации, исследование: „Дисциплина древней церкви в отношении к свободе совести», – в Приб. к Твор. Св. Отцев 1884, XXXIII и 1886, XXXVII и наконец 4) выходившие под разными заглавиями в Богословском Вестнике за 1896 и 1897 годы статьи, вместе с предшествующим исследованием составившие собой докторскую диссертацию под общим заглавием: “О церковной дисциплине”. Сергиев Посад, 1897, Эта диссертация, – кстати заметим, – также удостоена была от Совета Академии награждения полною премиею митрополита Макария в 500 р.¹⁷.

Все статьи и исследования В. Ф. Кипарисова, но исключая, конечно, и диссертаций, носят на себе следы кропотливой, усидчивой и напряженной умственной работы, обширного и основательного знакомства с предметом, глубокого проникновения в суть дела и в интерес исследования, каких бы мелочей последнее ни касалось, и вообще самого честного в научном смысле отношения к предмету исследования. В то же время они вполне самостоятельны, а при не дюжинном уме автора и сейчас указанных качествах своих представляют собой, особенно же диссертации, истинное и весьма ценное научное приобретение, как то и засвидетельствовано было рецензентами его диссертаций. Стало быть в лице Василия Федоровича сошел в могилу истинный ученый, достойный представитель богословской науки в известных отраслях последней. Но этот ученый был и достойным всякого уважения человеком и истинным христианином. Его глубокое смирение отражалось и в его учено-литературных трудах. Так, например, в докторской диссертации, устанавливая па незыблемых началах и основаниях свою, новую в русской учено-богословской литературе, теорию изменяемости церковной дисциплины, вопреки крайним воззрениям некоторых ученых канонистов (покойного преосвященного Иоанна Смоленского и профессора Суворова) идущую путем золотой средины, В. Ф. Кипарисов выражается о ней так; „и это – смеем утверждать – не будет противоцерковной теорией¹⁸“. Таким же смирением отличался он и в жизни и в отношениях своих к другим. Равным образом, будучи истинным ученым, он не был сухим человеком, какими не редко бывают ученые, а напротив, отличался сердечностью. Не говоря о сердечности в отношении к своему семейству, ради которого он не щадил никаких средств, с великим трудом добываемых, более того, не щадил себя самого, весь свой досуг, всего себя отдавая ему, и по отношению к другим, сослуживцам ли, студентам ли и иным, он всегда, со всею искренностью говорил и делал все что только могло служить ко благу их, к разрешению их недоумений и под. Как человек вполне честный, он и убеждений был высоких и непоступен в них. Он никогда не кривил душою. А каков он был как христианин, об этом ясно свидетельствуют как лекции его, известные его слушателям и, всегда глубоко убежденные, исследования и статьи его, так и, небезызвестное его сослуживцам, студентам и иным, строгое исполнение им христианских обязанностей. Посетители академической церкви, конечно, не забыли, что даже и в то время, когда недуг (прогрессивный паралич мозга) сильно потряс телесный состав Василия Федоровича, он, как только чувствовал возможность, приходил в академическую церковь для участия в молитве всей академической семьи и непременно приходил или с супругою или с кем либо из детей своих, а то и с несколькими детьми за раз. Нельзя забыть также того, с какою верою, смирением и глубоким чувством приступал он к св. Тайнам в великий пост.

Коротко сказать, и Академия весьма много потеряла в В. Ф. Кипарисове с кончиною его и еще более того потеряла в нем семья его. При том, и самая кончина его, судя по соображениям человеческим, была рановременна, хотя, очевидно, не такова была она пред отозвавшим его от сей жизни в лучшую Господом. Угодна бо бе Господеви душа его: сего ради потщася от среды лукавствия. Господь как бы нарочито уже за несколько лет до смерти Василия Федоровича украсил его сединою, как старца, чтобы показать, что старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается и что он уже давно был достоин того, чтобы на нем исполнилось и другое слово Писания: седина есть мудрость человеком (Прем. 4, 9). А отозвал его от сей жизни, чтобы показать, что он скончався вмале исполни лета долга. В непродолжительные сравнительно годы своей жизни В. Ф. Кипарисов успел заслужить и здесь, на земле, у людей полное уважение, искреннюю любовь и добрую о себе память.

Еще в последние месяцы жизни Василия Федоровича, когда недуг, поразивший всю правую сторону тела его, не дозволял ему выходить из дому, сослуживцы и знакомые с полным сочувствием и состраданием относились к нему, навещали его, беседовали с ним и оказывали ему или его семейству те или другие услуги. Заметно, это оживляло его, он питал надежды на облегчение от недуга, строил планы о будущем, а в самое последнее время даже и действительно чувствовал значительное улучшение в своем здоровье и даже высказывал намерение в скором времени снова приняться за учено-литературные труды. Но последовавшее совершенно неожиданно 25 января настоящего года кровоизлияние в мозгу совсем разрушило эти надежды и намерения. Кровоизлияние последовало в 2 ч. по полудни, в отсутствие супруги Василия Федоровича, отправившейся в Москву для совета с врачом по делу об его же болезни. И тут пришло на помощь болящему доброе к нему отношение и сочувствие соседа по квартире – его сослуживца и супруги последнего, озаботившихся врачебным пособием и попечением о растерявшихся по случаю внезапной болезни родителя детях. Когда же не приходивший в сознание больной чрез двое суток затем скончался, еще ранее того напутствованный св. Тайнами то, едва разнеслась весть о том по Посаду, как академическая семья с родственною любовью окружила прах дорогого своего сочлена, сливаясь в молитве об упокоении души его с родною семьею почившего. Панихиды, с утра 28 января, почти ежечасно совершаемы были то приходским духовенством (Ильинской церкви), то Вифанской семинариею, а то Академиею. Так было и 29 января. 30–го же января в 8:30 утра состоялся вынос тела усопшего из его квартиры в академическую церковь, при чем вынос совершал о. инспектор Академии архимандрит Евдоким, в сослужении с помощником инспектора иеромонахом Анастасием, законоучителем гимназии А. Н. Смирновым и прочим духовенством. На пути шествия печальной процессии было совершено 4 литии: против квартиры покойного, против Ильинской и Пятницкой церквей и против Успенских врат Лавры и сверх того 5–я лития совершена была при входе в академическую церковь. В сей последней, по вносе в нее гроба с телом усопшего, заупокойную литургию, в сослужении академического духовенства, совершил сам о. ректор Академии архимандрит Арсений. На отпевание же, вместе с о. ректором, вышли еще два архимандрита: о. ректор Вифанской духовной семинарии архимандрит Трифон и о. инспектор Академии архимандрит Евдоким, равно и прочее духовенство. Первенствовал в числе диаконов Лаврский иеродиакон о. Флавиан. Пели, как и на панихидах в квартире усопшего, студенты. Вместо причастного стиха назидательное слово произнес, в память о почившем, профессор Академии Н. А. Заозерский; а пред самым отпеванием глубоко прочувствованную речь произнес о. ректор Академии архимандрит Арсений, в заключение ее обратившийся со словом утешения к предстоявшим у гроба членам семьи и сродникам почившего, что произвело весьма сильное впечатление на слушателей и вызвало слезы, особенно у тех, к кому обращено было слово утешения. Кроме того, в течение отпевания произнесены были также задушевные речи студентами – IV курса о. Сергием Голубятниковым (священником), С. И. Чистосердовым и К. В. Орловым и III курса А. П. Малининым. За тем из академической церкви, по окончании отпевания, гроб был отнесен на Кокуевское Всесвятское кладбище, при чем сопровождал усопшего опять о. инспектор архимандрит Евдоким. В кладбищенской церкви речь над гробом усопшего произнес еще земляк его, студент IV курса Н. И. Богоявленский. Как слово проф. Н. А. Заозерского, так и все речи печатаются в приложении, здесь же вся обстановка молений об усопшем в его квартире и в храмах в день погребения, – которое – кстати, – окончилось уже во втором часу по полудни, ясно показывала, как тесно сплотились при этом и Академия, и семья и другие сродники и почитатели усопшего около гроба его для горячей молитвы об упокоении души его. Всем он был как бы родной. Все искренно оплакивали его, как рановременно угасшего для земной жизни и для многочисленной семьи, еще малолетней. Но да не оскорбят оплакивающие, как будто не имущии упования (1Сол. 4, 13). Умерший, скончався вмале исполни лета долга: угодна бо бе Господеви душа его; и сиротствующую семью усопшего не оставит Господь, Отец сирых и вдовиц; не оставят и те, которые такое родственное участие принимали в дорогом усопшем. А самому усопшему да будет „вечная память»! Имя его неизгладимыми чертами написано будет на скрижалях истории Московской Духовной Академии, хотя и 25–ти лет он не выслужил при ней.