Святитель Димитрий Ростовский

В декабре месяце 1951 г. исполнилось 300 лет со дня рождения святителя Димитрия Ростовского – одного из дивных во святых. 21 сентября 1952 г. исполнилось двести лет со времени обретения его святых мощей.

Святость, не подлежит действию времени. Святой, как и всякий человек, принадлежит своей эпохе, своей среде, но, преодолевая временное и условное, светится немерцающимся светом вечных истин сквозь века и поколения.

Для святителя Димитрия особенно характерно это преодоление им временного и условного, принадлежащего среде, эпохе, образованию. В подвиге внутреннего делания творчески созидалась его личность, уже свободная от условностей мира временного, принадлежащая миру горнему, вечному.

В 1651 г. в благочестивой семье сотника казачьего войска Саввы Григорьевича Туптало в местечке Макарове, лежащем в 50 верстах от Киева родился сын Даниил. Савва Григорьевич здесь стоял со своим отрядом по распоряжению гетмана Богдана Хмельницкого для прикрытия Киева от поляков, а также для защиты местного населения от грабежей и насилий.

То была переходная и бурная эпоха на Украине. Страна возстала против Польши, подвергавшей тяжелому гонению Православие. Войсковой казацкий писарь Богдан Хмельницкий возглавил возстание, к которому примкнула, кроме казачества, и вся Украина. В 1651 г. Хмельницкий обратился к московскому царю Алексею Михайловичу с просьбой принять Малороссию «под свою руку», но царь в то время опасался войны с Польшей в случае присоединения к Руси польской области. Хмельницкий вынужден был воевать один. Поляки заняли всю Украину, кроме Киева, Чернигова и Брацлавля. В это тяжелое время и явился на свет Божий будущий святитель, Димитрий Ростовский. Только спустя три года (1654) состоялось присоединение Малороссии к Москве, происшедшее после ряда поражений, нанесенных уже соединенными силами Москвы и Украины полякам. При подписании перемирия Малая и Белая Русь были признаны достоянием царства Московского. Но смута внутри Украины еще долго не прекращалась. Простой народ тяготел к Москве, тогда как верхние слои общества тянулись к Польше с её аристократическим укладом. Это вызывало новые войны и смуту. После смерти Богдана Хмельницкого гетманство было захвачено Ив. Выговским, который предался Польше и нанес тяжелое поражение московскому войску под Конотопом. С 1660 г. вся Украина подпала под власть Польши. При жестокости поляков и полном безправии было опасно жить в отдаленном местечке Макарове, почему Савва Григорьевич переехал в Киев и стал именоваться Киевским сотником. Там он приобрел «свой двор на Подоле у Притского Николы», где позднее находился Флоровский монастырь. Даниилу было тогда около 10 лет. Воспитанием его занималась благочестивая его мать Мария Михайловна; по свидетельству его позднейшего дневника, она всегда обнаруживала «добродетельную и набожную жизнь». Под руководством отца Даниил научился читать, прошел часослов, псалтирь, читал библию и жития святых. В 1662 г. Даниил поступил в Богоявленское Братское Училище в самом Киеве.

Скажем несколько слов о положении школьного образования на Украине.

Русской народности в западном крае под владычеством Польши приходилось вести борьбу за сохранение своей веры и культуры. Высшие иерархи тогда находились под непосредственным ударом врагов, а кроме того в их среду могли проникать (и, действительно, проникали) тайные враги православия. Ввиду этого верующия массы для самозащиты стали организовываться в православные братства, которые и вынесли всю тяжесть борьбы на своих плечах. Главным разсадником и оплотом национальной культуры была братская школа в Киеве, где преподавались «словено-росский и эллино-греческий языки». Из нея вышли первые деятели в борьбе с унией за Православие, первые писатели западно-русской Церкви, и среди них не мало было очень даровитых. Однако, при Киевском митрополите Петре Могиле школьное образование приняло резко западный характер. Петра Могилу выдвигали польские круги. Положительным достижением его правления было то, что польское правительство юридически признало существование Православной Церкви в государстве, и это составляет его безспорную и великую заслугу. Кроме того, возглавив киевскую митрополию, он заставил униатов вернуть православным храм св. Софии и откопал Десятинную церковь с мощами св. в. кн. Владимира. Но сам он был человеком западного воспитания, получил образование в иностранных католических университетах, служил в молодости с отличием в польских войсках. Его родственницы были замужем за представителями высшей польской знати. Ввиду того, что в школах готовились будущие борцы с католичеством, среди некоторых существовало мнение о необходимости бороться тем же оружием, каким боролись враги, завести те же порядки, какие были в иезуитских коллегиях. Петр (Могила) провел эти идеи в действительность. Им было совершено коренное школьное преобразование в латинском духе. Сначала он создал Лаврское училище латинского типа в противовес Братской школе. Это возбудило среди православных общее негодование: «Было хотели самого Петра Могилу и учителей до смерти побити», пишет Сильвестр Коссов. Однако из этого столкновения победителем вышел Петр Могила, опираясь на польские круги. Братчики принуждены были признать его «старшим братом, опекуном и фундатором того святого братства, обители и школ» и передать Братское Училище в его ведение. Братская школа соединилась со вновь созданным Лаврским Училищем и растворилась в нем. Латинская коллегия была перенесена в Богоявленский монастырь, и школьное дело повелось по иезуитской программе. Направление эллино-греческое было уничтожено навсегда и заменено латинским. Отсюда латинское влияние на богословие и на все мировоззрение, отсюда разрыв связи с святоотеческой традицией.

Уже издавна выявлялось различие восточного и западного миросозерцаний.

Православие утверждается на учении св. Отцов Церкви. Истина всецело заключена в Евангелии, но постигать её глубину дано только разуму, просветленному Духом Святым и подготовленному предварительным духовным деланием, – подвигом очищения от страстей. Эту зависимость способности человека познавать духовные истины от его нравственного состояния свят. Димитрий выражает в таких словах: «Не попытавшийся пройти добровольно тесный путь евангельский и об очищении ума вознебрегший, хотя бы и всю внешнюю мудрость изучил, слеп есть душею: только буквы умерщвляющей держится, духа же оживляющего не приемлет. Ибо иной есть разум мира сего, иной же духовный. Духовному разуму от Пресвятого Духа учились все святые и просветились, как солнце в мире».

Православный Восток всегда был славен аскетическими подвигами. Особый же расцвет последних совпадает с эпохой вселенских соборов, когда отливались и вычеканивались христианские догматы. Тогда же слагались и вдохновенные, неповторимые творения св. Отцов Церкви – в одно и то же время великих аскетов и созерцателей Божественных тайн. «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят». Так аскетический подъем эпохи вызывал цветение и литературного и духовного творчества.

Запад вначале, как и Восток, жил полнотой веры, однако, постепенно уклонялся он все больше в рационализм, подпав, наконец, господству исключительному «автономного» разума. Благодаря этому, там стало вырабатываться так называемое схоластическое богословие, основанное исключительно на разуме, на ло гических построениях ума, уже вне святоотеческой традиции. Духовная то болезнь западной культуры, это «торжество рационализма»! Обвинение в рационализме Запада возникло еще в XVIII в. на самом же Западе. «Европейское просвещение достигло ныне полного развития, но результатом этой полноты было чувство общего недовольства. Самое торжество европейского ума обнаружило односторонность коренных его стремлений, жизнь была лишена своего существенного смысла». Так говорил Ив. Киреевский. И далее: «Запад просмотрел восточную мудрость, его ученые до тонкости изучили все философии с древнейших времен: египетскую, китайскую, персидскую, индусскую, но мистика православного Востока для них была закрыта».

Отсюда ясно, что «латинизация» киевской школы не могла не вносить разрыва в церковное сознание, разрыва между церковным опытом, укорененном в святоотеческой традиции, и богословской ученостью, основанной на «автономном разуме». На этом, уводящем от православного умозрения, пути стояла современная святителю Димитрию школьная наука в Киеве и ему уже личным опытом и подвигами приходилось изживать привитые ему образованием уклоны, уводящие его от Истины.

Еще в молодые годы святитель Димитрий имел видение великомученицы Варвары. Святая упрекала его в том, что он молится «по римски». Святитель Димитрий в тот момент упрек этот отнес к краткости своей молитвы. Проще и естественнее понимать его в прямом его смысле, чего в ту пору Димитрий мог и не сознавать. Действительно, в те времена вся юго-западная Церковь в некоторых частностях уклонялась в сторону католических особенностей, хотя бы в учении о времени претворения Св. Даров на литургии. Сам Димитрий, под влиянием среды, придерживался католического мнения о непорочном зачатии Богородицы (тогда еще не догмата католической церкви, а только «теологумена») и читал Фому Кемпийского, употребляя католические молитвенные приемы¹.

Школа латинская, по образцу иезуитских, дала юноше Даниилу развитие умственных способностей. Образование носило энциклопедический характер. Учеников приучали к находчивости в словопрениях: главное усилие было направлено к тому, чтобы учеников сделать ораторами красноречивыми и искусными в диалектической защите. Начальником школы был знаменитый полемический богослов Иоанникий Голятовский, автор руководства для проповедей под заглавием: «Ключ разумения, альбо способ сложения казанья». Даниил не дошел до старших классов философии. В 1665 г. войско Выговского, действовавшего вместе с поляками, при взятии Киева разрушило Коллегию, и занятия в ней были прерваны до 1669 г.

9-го ноября 1668 г., когда Братское Училище еще было в развалинах, Даниил, 18 лет от роду, с согласия своих родителей, принял монашество в Кирилловом монастыре с именем Димитрия. Постригал его игумен монастыря Мелетий Дзик, знавший Димитрия еще по киевской школе, где Мелетий был ректором и замещал Голятовского во время его отлучек. С этого времени Димитрий начал писать свой «Диарий» (т. е. дневник), где отмечает бедственные события эпохи. На Польшу и Украину, раздираемые междоусобными войнами, надвигались турки. Они взяли уже Чигирин, Каменец-Подольск. Киевляне опасались за свой город и боялись, что турки могут захватить и закрыть храмы, обратив их в мечети. У Димитрия в семье произошло несчасгие: отца поляки взяли в плен и продержали 4 года (1670–74). Все эти испытания, народные и семейные, располагали Димитрия к сосредоточенному и молитвенному настроению. Из его жития видно, что он у Мелетия Дзика проводил именно такую жизнь, много читал, писал. Здесь мог он ознакомиться с духовной литературой: польской, латинской и славянской, какая тогда имелась в киевских монастырях и церквах. Вероятно, отдавал дань юный Димитрий и стихотворству. Ему приписывают многия стихотворные пьесы.

В это время при поддержке Москвы гетманом Малороссии был избран Ив. Ст. Самойлович. Новый гетман явился церковным благотворителем и покровителем церковного благолепия. Им отстроена в Густынском монастыре в 1674 г. церковь во имя Св. Троицы взамен сгоревшей. В храмовой праздник, при большом стечении народа по случаю ярмарки, прибыл сюда и архиепископ Черниговский Лазарь Баранович, управлявший киевской митрополией. Здесь в Духов день 1675 г. в новом храме Димитрий был посвящен в сан иеромонаха. Познакомившись с Димитрием ближе и узнав его высокия духовные качества и да рования, архиепископ пригласил его проповедником при митрополичьей кафедре в Чернигов. Каждое братство, каждая кафедра тогда стремилась иметь у себя хорошего проповедника. Димитрия, как лучшего, выбрали в Чернигов. С этих пор начинается уже его прямое служение Церкви – он много проповедывал (1675–77) и в Чернигове и в других местах. Проповеди его не сохранились. К этому периоду относится и его первая книга «Руно Орошенное», написанная по указанию архиепископа. О ней святит. Димитрий говорит:

Иже в Руне иногда преобразована

Мати Сотворшего нас всех зде написана».

Здесь описаны чудеса, исходящия от чудотворной иконы Богородицы в Черниговском Троицко-Ильинском монастыре. Начиная с этого произведения святитель Димитрий овладевает методом «собирания», которым он будет пользоваться и в дальнейшем своем творчестве.

Слава о свят. Димитрии, как о великом проповеднике, с быстротой молнии разносилась по Малороссии и Литве, и обитель за обителью стали приглашать его к себе.

Откликаясь на одно из этих приглашений иеромонах Димитрий в 1677 г. отпросился у архиепископа Лазаря в Новодворский Успенский монастырь в Литву на перенесение из старого храма в новый чудотворного образа Божией Матери, написанного митрополитом Петром Московским, в бытность его простым монахом. На этом торжестве иером. Димитрий встретился со многими борцами за Православие. В сущности, это был съезд православных деятелей. Один из них, старший иеромонах Клементий Тризна, увозит его в Вильну в свой Св. Духов монастырь, где Димитрий пробыл 2 месяца, все время порповедуя.

Остановимся несколько на характере проповеди, того времени. В прежней, старо-русской, проповеди имелось в виду главным образом назидание и не придавалось значения внешнему плану. На Западе же, где господствовала схоластика, проповедь разрабатывалась по определенному плану, отличаясь внешней стройностью. Прежде всего предлагалось избрать тему (фему), которая делилась на 3 части: экзордиум (вступление), наррацию (изложение) и конклюзию (заключение). Часто прибегали к аллегориям. Имелось ввиду развлекать слушателя разсказами из истории, науки и даже мифологии, чего, повторим, не было в обычае на Руси. Димитрий знал тогда только такую схоластическую форму проповеди. На Литве его ожидало новшество. Некто Фома Млодзяновский, католик-поляк, отбросив схоластическия правила, действовал на чувства слушателей. Цель его была говорить о текущих событиях и возбуждать польский патриотизм. Он занимал слушателей быстрой сменой мысли и разбросанностью ея, причем позволял себе шутки, глумления, приводил баси. У Млодзяновского Димитрий перенял свободную речь, не переходя, однако, известных границ и оставаясь в строгих рамках духовности. Пример Млодзяновского и его успехи разсеивали убеждение о необходимости искуственного построения проповеди. Открывалась иная красота в слове, покоряющая сердца слушателей. Простота речи у Димитрия отличалась особой художественностью и проникновенностью. «Радуйся залотословесными устами небесные истины вещаяй», – так достойно прославляется в акафисте святитель Димитрий Ростовский.

Из Вильны Димитрий попадает в Слуцк, куда его взял с собою Белорусский епископ Феодосий Васильевич, исповедник и борец за Православие. Живя в Слуцке, где шла усиленная борьба с униатством, Димитрий интересовался защитой не только одной веры, но и прав православных. Он вполне согласился с теми правовыми историческими основаниями, на которых вел борьбу с униатами сам еп. Васильевич. Димитрий записал их. Так, скромный Димитрий брался за оружие для защиты Православия. Тем временем его требовали обратно в Чернигов, и Гетман, и Архиепископ. По ходатайству Мелетия Дзика, тогда игумена Златоверхого монастыря в Киеве, Димитрию удалось все же остаться в Слуцке до 1679 г. Ему пришлось, между прочим, служить переводчиком между греческим митрополитом Лигариди и местным духовенством.

Турки и татары угрожали Украине и наступали на Польшу. Тревожные вести заставили Димитрия вернуться на родину. Он прожил в Крупицком монастыре еще 2 года. Между тем гетман Самойлович, отразив врагов и завершив блистательно Чигиринский поход, жил в большом почете и пышности. В 1681 г. освободилась игуменская должность в Максаковском Преображенском монастыре. Выбор братии пал на Димитрия. По своему уединенному положению эта обитель как нельзя лучше отвечала его строгим аскетическим наклонностям. С письмом от Гетмана, особо благоволившего к нему, прибыл он к Лазарю Барановичу, который принял его весьма благосклонно и сказал: «Да благословит вас Бог не только игуменством, но по имени Димитрий, желаю вам митры. Димитрий да получит митру».

В тот же день, после посвящения в игумена, Лазарь так приветствовал Димитрия: «Сегодня память пророка Моисея Боговидца, сегодня сподобил вас Господь Бог игуменства в монастыре, где храм Преображения Господня, яко Моисея на Фаворе. Сказавый пути Своя Моисеови, да скажет и вам на сем Фаворе пути Своя к вечному Фавору».

Сии слова, говорит Димитрий, я грешный принял за хорошее предзнаменование и пророчество и заметил для себя. Дай Боже, чтобы пророчество архипастыря сбылось».

Прощаясь на другой день с Димитрием, Лазарь подарил ему хороший посох.

И так хорошо отпустил меня, продолжает свят. Димитрий, как отец родного сына, подай ему, Господи, вся благая по сердцу его».

Но недолго максаковские иноки назидались словом и святою жизнью Димитрия.

Через год он принимает игуменство в столичном Батуринском монастыре. Здесь он попадает в центр церковных событий и трений, которые существовали между малороссами и московской церковной властью. Кроме того, он страдает душевно за голодных людей, бежавших сюда десятками тысяч из право-бережной Украины.

Димитрия тяготили и власть в обители, и почет от гетмана. Он стремился к уединению и подвигу. В день своего ангела, 26-го октября 1683 г., Димитрий отказался от игуменства в Батуринском монастыре. В апреле следующего года он перешел в Киево-Печерскую лавру, по приглашению её архимандрита, Варлаама Ясинского, поручившего ему составление житий святых. Вся православная Церковь нуждалась в составлении таковых. Иноки на Украине читали только польския и латинския жизнеописания. В Москве существовали в рукописи Великия Четьи Минеи митрополита Макария, недоступные для широкого пользования. В свое время Петр Могила выписал с Афона рукописные жития Симеона Метафраста, желая заняться составлением житий. Делали аналогичные попытки и другия духовные лица. Промыслу было угодно вручить это дело свят. Димитрию, который вскоре вложит все свои силы в эту работу и в ней найдет радость «деннонощного» вдохновенья. «Дай Бог совершити»! Так записал свят. Димитрий в дневнике 6-го мая 1684 г. – день, когда он начал свой двадцатисемилетний подвиг составления житий святых.

В состав Четий Миней Димитрия Ростовского, кроме жизнеописаний вошли синаксарь, т. е. краткое изложение жития празднуемого святого, или же, смысл праздника, а также «поучительные слова», или древних отцов Церкви, или составленные самим Димитрием, для чтения на всенощном бдении. Для своего труда он старался использовать все источники, которые только мог достать. В его распоряжении было громадное книгохранилище Софийского собора. Являлись и другия возможности: Киев в то время был центром просвещения, и многия книги имелись в частных руках, у знакомых Димитрия. Но в самое основание его труда легли Великия Четьи Минеи Макария, доставленные из Москвы по ходатайству гетмана Самойловича. Далее идет длинный ряд знаменитейших отцов и учителей Церкви, писания которых дошли до нас на греческом или латинском языках, а также древних историков церковных и многих современников и очевидцев описываемых событий. Свят. Димитрий при самых житиях часто указывает источники, коими он пользовался. Всего чаще упоминается имя Симеона Метафраста. Из западных источников, бывших под руками свят. Димитрия, надо отметить «Жития Святых» Лаврентия Сурия, Кельнского монаха, издавшего свой труд впервые в 1569–75 г.г., а также «Деяния Святых» издания Болландистов, ученых монахов в Антверпене. (Они печатали и восточные и западные древние житийные памятники с научными примечаниями. Греческие подлинники часто сопровождались латинским переводом. Начало этим работам положил Иоанн Болланд в 1643 г.). Жития русских и славянских святых были заимствованы свят. Димитрием из вышеуказанных Макарьевских Миней-Четьих, прологов Печерского Патерика и различных сборников Киево-Печерской лавры и других монастырей. Перечислены здесь только главные источники.

Подвигу писаний житий свят. Димитрий отдался всецело, посвящая ему все время, прерываемое только богослужениями, которые он посещал нукоснительно. В Успенском соборе он всегда становился на молитву в определенном месте. Пребывая непрестанно в изучении житийных материалов, близко знакомясь с жизнью святых, сочувствуя, сострадая им, он сам проникался их настроениями. Таким образом, просветляясь и одухотворяясь, свят. Димитрий сроднился с благодатным горним миром и сам уже становился сопричастным ему. Эта близость доходила иногда до непосредственного общения. Так однажды, забывшись на малое время, он видит в тонком сне мученика Ореста, который обращается к нему с веселым видом: «Я больше мук претерпел, чем ты написал». Говоря это, мученик открыл свою грудь и показал у себя в левом боку рану, проходящую в глубь перси. «Это мне железом прожжено». Затем, указывая на рану у локтя, говорил: «Это мне перерезано»! Показывая на раны на обоих коленях, продолжал: «Это мне косою разсекли! Видишь ли, – я больше претерпел за Христа, нежели у тебя написано»! Димитрий подумал про себя «кто это? Не из числа ли пяточисленных мучеников»? – «Не этот я Орест, как бы в ответ на мысли Димитрия ответил мученик, а тот, про которого ты ныне житие писал». Вслед затем явился и другой важного вида угодник или мученик, но вдруг раздался звон к утрени и чуткий всегда к нему Димитрий проснулся.

Помощь святых Димитрию в его творчестве несомненна. И она доходила, как мы видели только-что, до реального явления святых и даже до их прямых указаний. На реальности этих явлений настаивает сам святитель. Так именно воспринимает их он лично, и это указание для нас драгоценно. Сей благодатной помощью не объясняется ли и благодатное воздействие Четь Миней свят. Димитрия, оказываемое на благоговейного слушателя? Это истинно образец Боговдохновенного, никогда не стареющего, творчества!

Другой раз видит святитель Димитрий во сне, что он осматривает в веренной его наблюдению пещере со свечею мощи свв. угодников. Увидев мощи св. мученицы Варвары, лежащия на боку и в гнилом гробу, он вынул их и положил на другое место для того, чтобы очистить раку. Потом когда опять взял мощи в руки, то видит святую живою. И стал ее просить: – Святая дева Варвара, благодетельница моя, умоли Бога о грехах моих! – Не знаю я, – промолвила мученица – могу ли умолить за тебя: молишься ты по римски! – Димитрий тужил в отчаянии. Но святая, улыбаясь, произнесла слова: «Не бойся». И еще говорила что-то утешительное...

Об упреке святой, он подумал, «сие сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподобился в сем случае римлянам, у коих весьма краткое молитвословие; так как у меня краткая и редкая молитва».

Впоследствии свят. Димитрий житие св. мученицы Варвары, написанное для Четьи Миней, издал и отдельной книжкой. Он особенно почитал эту святую и записывал все ему известные случаи благодатной помощи от её мощей.

Между тем новый митрополит киевский Гедеон Четвертинский настоял на приятии Димитрием вновь игуменства в Батуринском монастыре. Теперь в Киев он приезжал только по делу издания своей первой книги. Она вышла из печати в январе 1689 г. (Сентябрь, Октябрь и Ноябрь). Вследствие трений между Киевом и Москвою по поводу хлебопоклонной ереси не было испрошено на печатание книги разрешения и благословения московского патриарха. Последний выразил посему неудовольствие. Притом нашел он в книге погрешности, – уклоны в сторону западных учений. Он потребовал удаления некоторых листов и замены их исправлениями.

Скажем здесь несколько подробнее об упомянутой ереси.

Уже с древних времен существует отклонение Запада от Востока в споре о времени преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Спасителя на Божественной литургии. Слова Господа: Сие есть Тело Мое... и Сия есть Кровь Моя... – эти слова, во время евхаристического канона повторяемые на каждой литургии, не являются тайносовершительными, преложение же Св. Даров совершается во время призывания Св. Духа (эпиклезы).

Для католического же богословия преложение Св. Даров совершается именно в момент произнесения слов Спасителя. Призывание же Св. Духа для освящения Св. Даров католическая Церковь считает ненужным и постепенно его упразднила, хотя еще в конце V века эпиклеза и на Западе была повсеместной. Православный же Восток соблюл от апостольских времен эту молитву призывания, как тайносовершительную.

В XVII в. западные влияния в Москве все усиливаются. Разногласие новых веяний со старым укладом вскрывалось уже в начале века. «Овии к Востоку зрят, овии к Западу», говорил еще тогда дьяк Иван Тимофеев. Поворот к Западу становится все более очевидным. В этом же веке западное учение о тайно-совершительной силе «установительных слов» распространяется, как на юге в Малороссии, так и на Западе в Польше среди православных. Став там общепринятым, обычным, оно от киевских «новотворимых книг» проникает и в Москву. Особенно настойчиво его распространяет Симеон Полоцкий – царедворец, ученый и воспитатель Феодора Алексеевича, а равно и ученик Симеона Полоцкого, Сильвестр Медведев. В 1673 г. происходит диспут между Симеоном Полоцким и Епифанием Славинецким в Патриаршей крестовой палате в присутствии Патриарха и властей. Но открытая борьба вспыхивает позже, уже после смерти Полоцкого. Против Медведева выступает инок Евфимий и вновь прибывшие греки «самобратие Лихудиевы». На их стороне и патриарх Иоаким. «Хлебопоклонная» ересь была, впрочем, не столько причиной, сколько поводом для спора и «стязания». То была встреча двух борющихся влияний – латинского и греческого. Хотя Лихуды и были западного образования, т. к. учились в Венеции и Падуе, но в Москве они являются открытыми противниками латинизма, достаточно принципиальными и осведомленными, являются носителями греческой культурной идеи. Киевляне же стали открыто на латинскую сторону. Латинская группа была побеждена и осуждена на соборе 1697 г. Медведев, к тому же запутанный в стрелецком бунте, был разстрижен и казнен.

Вернемся к повествованию о святом Димитрии. В том же году, когда вышла первая книга его житий святых, а именно 1689 г., он ездил в Москву, в свите гетмана Мазепы, который вез донесение об окончании похода в Крым. Во главе духовенства малороссийского был Иннокентий Монастырский. Когда же его «прокляли» – за хлебопоклонную ересь и отправили обратно, то его место главы миссии занял свят. Димитрий, который, видимо, не обнаруживал упорства. Здесь он видел впервые юного царя Петра. То была пора борьбы его с царевной Софией и казни стрельцов. Димитрия поразила жестокость нравов, царившая в Москве. Вернувшись, он продолжал свою работу, углубившись в составление книги житий (декабрь, январь, и февраль).

Хотя киевский митрополит Гедеон был преисполнен самого искреннего сочувствия к свят. Димитрию и даже завещал ему небольшую сумму денег, но действительную подержку он получил уже от митрополита Варлаама Ясинского, сменившего митр. Гедеона после его смерти. В бытность свою в Москве, митрополит Варлаам сумел внушить патриарху Адриану чувства благоволения к личности Димитрия и полного одобрения его трудов. Патриарх издал благословенную грамоту по случаю составления Четий Миней, которую и привез лично в Батурин сам митрополит Варлаам. Кроме того Димитрию были возвращены, по просьбе Ясинского, Макарьевския Четьи Минеи, отобранные в момент несогласий прежним патриархом.

Разнообразный состав книг на многих языках, которыми пользовался Димитрий, являл хронологию противоречивую. Предстоял старательный труд согласования летосчисления святоотеческого и западного. Для облегчения в занятих, свят. Димитрий сам составил греко-римский календарь, хронологический перечень событий русского государства, каталог греческих царей, достал каталог епископов и патриархов византийских по сочинениям Никифора Каллиста и др.

Живое общение со своим покровителем, митрополитом Киевским Варлаамом Ясинским, начавшееся еще во время их пребывания в Лавре, дало Димитрию впоследствии необходимый опыт для управления собственной паствой. Митрополит Варлаам созывал соборы духовенства, где обсуждались вопросы влияния на народную массу, как, например, вопрос исповеди и др. Особое внимание обращалось на школьное дело, дабы подготовить для будущего достойных себе преемников. В 1692 г. Димитрий снова отказывается от игуменства ради книжных занятий. Он перешел в заранее заготовленные келлии, которые долго после этого сохранялись в неприкосновенном виде и свидетельствовали об изящности его вкуса. Его личная келлия была дубовая и вся расписана цветами и ветками. Тут он усиленно предался дальнейшим трудам. Для печатания приходилось ездить в Киев, где он останавливался в доме отца.

В 1696 г. Димитрия убедили согласиться принять место игумена в Кирилловском монастыре, где ктитором состоял его отец. Впрочем, жить ему там не пришлось, так как тут же последовало назначение его архимандритом Елецкого Успенского монастыря близ Чернигова, место Иоанна Максимовича. Одновременно он управлял и Глуховским Петропавловским монастырем через наместника. Елецкий монастырь был сравнительно богат и имел запасную казну. Во время голода архимандрит Димитрий употребил часть золота на прокормление голодающих, но без ущерба для монастыря, так как при нем поступали щедрые пожертвования.

Несмотря на все хлопоты по управлению одновременно несколькими монастырями, Димитрию удалось докончить и третью книгу Четий Миней. Она была отправлена в Москву в 1700 г. и милостиво принята патриархом Адрианом. Кроме того, было издано им краткое жизнеописание святых под заглавием «Мартиролог вкратце».

Наступало время, когда деятельность свят. Димитрия передвинулась с Украины на северо-восток, где ему пришлось уже непосредственно столкнуться с реформами Петра. Скажем о них хоть несколько слов.

Русь преемственно восприняла от Византии её миссию избранного православного царства, «нового Израиля», хранителя и охранителя истинной веры. Настал для «Святой Руси» период «Третьего Рима». Под действием этой великой идеи «Святая Русь» выросла в «Великую Россию», ассимилируя и нейтрализуя азиатский Восток.

Вся жизнь Московской Руси была в церкви. Запад, напротив, шел по иному пути, и его культура развивалась вне церковной ограды. Настало время, когда Запад организовал силы индивидуума и общества в такой мере, что стал реальной угрозой для Руси. Агрессивность его возрастала, и если Русь не желала стать легкой добычей Запада, ей надо было организоваться на его же лад. Неизбежными становились реформы, как самозащита от наступавшего расцерковленного, «лаического» Запада, мощного технически и общественно организованного.

Совершить такия реформы и выпало на долю Петра. Оне проводились в напряженной боевой обстановке. Все главные реформы Петра были вызваны военными нуждами: это ответные меры на эти нужды. Необходимо было крайнее напряжение всех сил страны. Петр «вздыбил» Россию, заставив всех работать, действуя на европейский лад. Реформы проводились резко, безпощадно. До сих пор жизнь «Святой Руси», – семейный, общественный, государственный её быт – все сливалось в лоне церкви в единый монолит. Теперь этот монолит разбивался – притом в отталкивающе грубой иногда форме, разрушая вековые обычаи и раня совесть верующих...

Царь Петр призывал архиереев из Малороссии, как людей европейски образованных. Вслед за Стефаном Яворским, назначенным митрополитом в Рязань, был затребован в Москву и Димитрий. 23 марта 1701 г. состоялось его посвящение в митрополиты Тобольские в Московском Успенском соборе. Новопосвященный владыка должен был принести присягу не держаться никаких латинских обрядов и произносить при преложении Св. Даров молитву о ниспослании Св. Духа.

Свят. Димитрий прибыл в московское царство из Зарубежной Руси и, как прибывшему со стороны, ему легче было разби раться во всех событиях и явлениях этого волнующегося и взбаламученного «житейского моря». Будучи человеком высокого культурного уровня и церковно-образованным, он ясно видел существенное в вере и отделял от него второстепенное, временное, прямого отношения к ней не имеющее.

Он также понимал трудности переживаемые Россией, находившейся в это время в войне со Швецией. Желая победы русскому оружию, он призывал в проповедях народ к молитве. «Тяжелый труд война, много требует сил, средств, помощи: вот тут и надо поднимать, как Моисей, свои руки на молитву к Богу о даровании победы». Находясь в Москве, Святитель неоднократно произносил проповеди. Здесь ему пришлось задержаться некоторое время из-за отсутствия царя, занятого в Воронеже постройкой кораблей. Виниус 17 апреля 1701 г. напоминал царю: «Сибирский, Государь, архиерей ожидает вашего Государева указу, с Москвы ему в путь свой до пришествия вашего государева идтить, или поожидать, еже и сам он ожидает»? Ответ от царя был: «дожидатца». Петр застал митрополита Димитрия больным и узнал от него, что он болен от тоски по случаю назначения его в далекую, суровую Сибирь и что единственное желание его, это – докончить Четьи Минеи. Царь своим проницательным умом охватил положение. Он внял его просьбе, согласившись поискать ему заместителя для Сибири. 10 ноября умер Ростовский митрополит, и на место его был назначен святитель Димитрий. В Сибирь поехал Филофей Лещинский и свят. Димитрий участвовал в его посвящении 1-го февраля.

На Ростовскую кафедру святитель Димитрий прибыл 1-го марта 1702 г. в Воскресенье 3-й недели Великого поста. Подъезжая к своему стольному городу, будучи тонко художественной натурой, свят. Димитрий не мог не восхититься картиной раскинувшихся у зеркальной глади озера храмов, стен, теремов и башен. Вот как передает красоту Ростова Великого отрывок одного старинного стихотворения:

: Когда восток зарею заалеет,

: Ночной покров взовьется над тобой

: И озеро твое румянится, краснеет

: И тихий звон раздатся над водой,

И выйдешь ты из мрака ночи смело,

: Твои колокола начнут приветный зов,

: О град Святой, о град прекрасно-белый

: И многобашенный Ростов...

Ростов Великий – один из самых древних городов России. Большое количество монет VIII–XI в.в., найденных при рас копках, свидетельствуют об оживленных его сношениях с Востоком. Христианство сюда начало проникать со времен Владимира Святого. Он «повеле храмины идольския сокрушати вельми нещадно и посла бирючи своя глашатаи во вся концы града Ростова и по весем его, да идут вси людие во град ко крещению и аще кто не обрящется у терема княжя, иже на берегу озера, богатый, или убогий, нищ, или раб, противен мне да будет» (Лет. Рост.). В самом начале город был вольный. В нем было сильное вече. Впоследствии владели им князья. Славным временем для города было княжение вл. кн. Константина, родоначальника князей ростовских. За деятельную любовь к просвещению, Константин назван в летописях мудрым. Им было открыто (сперва в Ярославле) первое на севере училище, которое было переведено в Ростов в начале XIII века. В половине того же века по свидетельству Петра, царевича Ордынского, здесь в церкви пели на два клироса: по гречески и по славянски. Татарское нашествие, гибельное для всей России, тяжело отразилось и на Ростове. Древний город нашел выражение своей скорби в словах юного князя Василька, умученного татарами. «Младая память моя железом погибнет и тонкое мое тело увядает».

Ростов дал много святых и свят. Димитрию, как агиографу, не могло не быть дорого святое прошлое его престольного града. Об этом свидетельствует и его первая по прибытии проповедь, о которой речь будет ниже.

Среди его предшественников первое место занимает равноапостольный просветитель ростовского края, святитель Леонтий († 1077), претерпевший мученичество от язычников, миссионер и чудотворец. Затем, подобный ему миссионер из печерских иноков – святитель Исаия († 1090). Далее архимандрит Авраамий († 1117), св. Игнатий († 1288), сразу же после кончины причисленный к лику святых. Кроме того были святитель Иаков, преп. Феодор, блаженный Иоанн и преп. Исидор Ростовский – древнему Иову подобный по терпению страданий. В XIV веке здесь в Григорьевском монастыре учился греческому языку преп. Стефан Пермский, совместно с Епифанием Премудрым, учеником и биографом преп. Сергия Радонежского. Далее, здесь архиепископствовал и скончался Феодор, племяник преп. Сергия. После Феодора правил архиеп. Дионисий Святогорец († 1425), принесший с собою с Афона учение исихазма, воспринятое его учеником и постриженником Дионисием Глушицким, родоначальником семи монастырей, давших в течение двух веков многих преподобных. В Смутное время здесь прославился преп. Иринарх жестокостью своей аскезы, заковавший себя в тяжелые железные це пи († 1616). Он благословлял вождей народных и вдохновлял их на спасение отечества.

От древнего Ростова и его церквей ко времени свят. Димитрия не осталось ровно ничего. Теперь здесь красовались дивные храмы и палаты, сооруженные уже в XVI и XVII столетиях. Память о знаменитом храмоздателе митрополите Ростовском Ионе Сысоевиче была еще совсем свежа. Он ушел на покой всего лишь за 12 лет перед прибытием Димитрия, и созданный Ионой «Ростовский ватикан» еще должен был блистать полным великолепием и яркими красками своих росписей. Особенной красотой отличалась в Ростове церковь Спаса на сенях (1675) «жемчужина Ростовского кремля», одна из лучших русских церквей второй половины XVII столетия. Внутри храма стены покрыты фресками, гармония красок достигала художественного совершенства. «Картина общего не может быть передана словами и нужно видеть храм, чтобы оценить его красоты, меняющияся в зависимости от освещения, придающия особые оттенки мистическому обаянию этой церкви» (Горностаев). Вообще по словам Игоря Грабаря русская стенная живопись того времени поднялась на такую высоту, до которой она уже позже не доходила. По огромности декоративных замыслов и их блестящему решению, роспись этих храмов сравнивают с совершеннейшими итальянскими фресками раннего возрождения.

Ближайшие предшественники свят. Димитрия еще могли создавать такие перлы художественного творчества, и митрополит Иона Сысоевич мог про себя сказать: «На своем дворишке лью колоколишки и дивятся людишки». Тогда владения архиепископии ровнялись богатству крупного удельного князя. Одни леса занимали территорию до 300 кв. верст. Но свят. Димитрий вступил на ростовскую кафедру в самый неблагоприятный момент, когда, вследствии петровских реформ, все имущество Церкви было подвержено секуляризации и употреблено на военные нужды. Его встретила полнейшая бедность, все усиливающаяся, а под конец горькая нищета.

Опустошение церковного хозяйства дало повод Димитрию даже вспомнить разрушение Трои: «Остался только прах. Сам чуть не пешком брожу. Ни коня, ни всадника. Оскудели овцы от пищи и лошадей нет». Вот в какия условия попадал свят. Димитрий!

Святитель сначала приехал в Спасо-Яковлевский монастырь, находящийся на самой окраине Ростова, по дороге из Москвы. Помолившись здесь, он указал в юго-западном углу храма место, где его должны будут похоронить. Из монастыря он прибыл прямо в Ростовский Успенский собор и служил тут первую литургию, в конце которой произнес замечательное слово. В этом слове отразился весь христианский облик архипастыря, вся евангельская красота его святой души. Эта проповедь, ниже воспроизводимая, передает его подлинный дух, рисует, так сказать, его духовный портрет.

– Изволением Бога, все устрояющего на пользу, и повелением пресветлейшего Монарха, Благоверного Великого Государя нашего Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея великия и малые и белые России Самодержца, соизволением и благословением всего освященного собора, мое недостоинство, прибыв сюда, на престол пречестнейшей митрополии Ростовской и Ярославской, мир вам, о возлюбленные, словесного Христова стада овцы, реку мир пречестнейшему сему Пречистые Матери Божия храму. И мир богоспасаемому граду Ростову, мир богоспасаемому граду Ярославлю, мир богоспасаемому граду Угличу, и всем богоспасаемым епархии сея церквам и градам мир и благословение, мир жительству и сожитию вашему, мир домам вашим и мир сердцам вашим, как и апостол говорит: и мир Божий да водворяется в сердцах ваших, в оньже и звани бысте (Кол. 3:15).

Да не смущается сердце ваше о моем к вам пришествии, дверьми бо внидох, а не прелазя инуды: не искал, но поискан был, ни я не знал вас, ни вы меня не ведали, но неисповедимая глубина судеб Господних, она послала меня к вам, я же пришел, не для того, чтобы вы послужили мне, но чтобы послужить вам, по слову Господню: хотяй быти в вас первый, да будет всем слуга (Мф. 20:26).

Пришел я к вам с любовию и сказал бы, что пришел, как отец к детям, но лучше скажу: пришел, как брат к братьям, как друг к любезным другом. Ибо и Христос Господь не стыдится нарицать нас братиею. Вы друзи Мои, говорит, не ктому нарицаю рабы, но друзи (Ин. 15:19), а что еще почетнее и удивительнее, что и отцами себе именует тех, кого любит, говоря: сей Ми и отец, и мати, иже творит волю Отца Моего небесного (Мф. 12:49). Поэтому по любви моей к вам вы для меня и отцы, и братия и други. Если же и отцем меня назовете, то я апостольски отвечаю: чадца моя, ими же болезную, дóндеже вообразится в вас Христос (Галат. 4:19).

Я пришел тем путем, которым некогда пришел сюда из Киева иже во святых отец наш Исаия, здешний Ростовский чудотворец, тот на сие место принес благословение от благодати, свыше излиянной на новый Афон, или лучше сказать, на новый Иерусалим, на Киево-Печерския горы. Итак, я грешный, прибыв из Киева по стопам того святого Исаии, говорю: да будет на месте сем благословение Божие, Богородицы, преподобных отец наших Антония и Феодосия и прочих чудотворцев Печер/с. 76/ских, в нетлении почивающих и всю вселенную чудесами озаряющих! Радуюсь духом, прибыв в сей град, в сей дом, который здешние чудотворцы стопами своих ног освятили, молитвами оградили, богоугодным житием украсили, подвигами и трудами возвеличили и премногою святынею прославили. Радуюсь духом, видя такое собрание – великое словесных овец Христовых стадо, которое пасет сам Пастыреначальник Христос, которое соблюдает Пречистая и Преблагословенная Дева Мария, Матерь Христа Бога нашего, которое блюдут и охраняют древнейшие пастыри, архиереи Божии и великие светильники: Леонтий, Исаия, Игнатий, Иаков и прочие, иже в здешней сей епархии угодники Божии, предстоящие престолу Божию, непрестанно о нас ко Господу молящиеся. Радуюсь духом, видя виноград, его же насади десница Вышнего, напоила благодать Духа Святого, возрастили труды прежде бывших архиереев, посещает Сам Христос со Пречистою Своею Материю и источает вино духовного веселия.

Молю и должен умолять Пастыреначальника Владыку Христа, да соблюдет сие Свое стадо цело и невредимо от волков видимых и невидимых, да ни одна овца от этой Христовой и Богородичной ограды не впадет в заблуждение и в погибель, да ни одна овца не будет похищена адским зверем, да ни одна овца не превратится в козлище, но пусть лучше из козлищ превратятся в овцы, и вси с благословенными овцами десного стояния да сподобятся во время пришествия Господня.

А поскольку Архиерей Великий, небеса прошедый, меня хотя и недостойного поставил вам пастырем и вверил мне спасение ваше, которое со страхом и трепетом, как имеющий воздать о вас ответ, приемлю, поэтому я буду знать и соблюдать свои по отношению к вам обязанности, вы же свои, по отношению ко мне, должны знать и исполнять. Я, при помощи Божией, по наставлению апостольскому, должен немощи немощных носити, и не себе угождати, но каждому из вас во благое к созиданию, ибо и Христос не Себе угоди. Я должен вразумлять безчинных, утешать малодушных, поддерживать слабых, быть долготерпеливым ко всем, должен любить добрых, злых же наказывать с милостью, заботиться о пользе всех, тщательно искать всем спасения, о всех молиться.

И вы, о возлюбленные, меня, по Христе Господе, хотя и грешного пастыря своего, должны знать и являть любовь нелицемерную, почитание без лести и подобающее повиновение оказывать с усердием.

Если Бог повелел, чтобы я был отцом, то и вы будьте присными мне чадами. Если благоизволил Христос, чтобы я был первым между вами, то и вы будьте кроткими и смиренными под /с. 77/ управлением первенствующего. Если Дух Святый поставил меня пастырем вам, то будьте мне истинными овцами слушающими, а не преслушающими гласа пастыря своего. Если Бог поставил меня учителем вам, то приидите чада, послушайте мене, страху Господню научу вас. Если дан наставником вам, то повинуйтеся вашему наставнику и покоряйтеся, ибо мне вверено неусыпное о душах ваших попечение. И как обязанному дать отчет, чтобы я делал то с радостию, а не воздыхая.

Когда я увижу с вашей стороны добросовестное ко всему отношение, возрадуюсь, когда же недобросовестное, буду воздыхать. Когда найду в вас истинную любовь и смирение, повиновение о Господе, премного возрадуюся, если же найду не любовь, не уважение, не повиновение, много буду воздыхать. О добронравном и богоугодном вашем житии возрадуюся, о развращенных же воздохну. Вы же заботьтесь да с радостью пасу вас, а не воздыхая. Ибо, если заставите меня воздыхать о вас, не полезно вам будет сие. Бог же Преблагий, хотяй всем человеком спастися, и в разум истинный приити, Той да наставит вы на путь свой во еже творити волю Его благую и совершенную, и во всем Ему угождати, да не посрамлены и не постыжены предстанем страшному Того суду. Да возрадуюсь же и аз недостойный пастырь, и реку ко Владыце Христу: се аз и дети мои, яже дал ми еси. Ныне же потщимся вси купно уклоняющеся от зла, творити благостыню, да угодны очесам Господним явимся. Благодать же Господа нашего Иисуса Христа с вами и любы моя со всеми вами. Аминь.

Нового Владыку, почти всю жизнь – пол столетия, прожившего в Малороссии, поразили нравы и церковная жизнь в Ростовской области. Он не скрывал своего удивления, высказывал его в своих посланиях, проповедях и сочинениях. По ним можно судить о состоянии духовенства и паствы, об взаимоотношениях правительства и Церкви, а равно и об ненормальных явлениях в самой Церкви, в жизни, вроде суеверий и раскола. Все это вызывало административные и просветительные меры нового святителя, особенно направленные против нестроений церковной жизни. «Окаянное наше время! восклицал он в одной проповеди: не знаю, за кого приниматься нужнее: за сеятелей, или за землю, за иереев, или за сердца человеческия? Сеятель не сеет, а земля не принимает! Иереи не брегут, а люди заблуждаются»...

Настояла крайняя нужда в подготовке образованных деятелей, и для этой цели свят. Димитрий завел у себя учебное заведение, семинарию обще-сословного состава. Она составляла предмет неусыпных его забот. Интересен порядок жизни семинаристов, заимствованный из тогдашних латино-иезуитских заве дений. Плохие ученики сидели сзади. Лучший назывался «императором» и сидел впереди, на особом месте, которое всякий новый «император» занимал с особым церемониалом. Рядом с «императором» сидел «первый сенатор». Это развлекало учащихся в их жизни, которую и без того нельзя назвать скучною. Они гуляли в поле, катались в лодках по озеру Неро, посещали митрополита в его селах. По праздникам они произносили речи, воспроизводили театральные пьесы и диалоги. Кормили их сытно, летом давали вишни, яблоки и груши. Обращение учителей было мягкое, и преследовалась не столько неуспешность, сколько лень и дурное поведение. Малоспособным учителя советовали просить помощи у святых.

Вообще быт школы имел характер семейный, благодаря отношению к воспитанникам святителя. Часто он посещал их, присутствовал на уроках. Отобрав способнейших, обучал их. Ветхий Завет толковал им зимой, а летом Новый на даче – Демьянах. При богослужении митрополичьем они пели, сопровождая иногда даже свят. Димитрия в другия места. Святитель сам исповедывал их и приобщал, обещал молиться за них, если по смерти получит милость у Бога, увещевал их учиться, раздавал им деньги, брал прилежнейших на летния вакации к себе на дачу. И впоследствии бывших учеников своих владыка не оставлял своим попечением. Конечно это благое дело должно было дать богатые плоды. Оно продолжалось не долго. Школу закрыл Монастырский приказ, отняв средства на её существование. Сохранилось письмо об этом печальнейшем обстоятельстве свят. Димитрия к митрополиту Иову Новгородскому, который также создал у себя училище и понимал значение просвещения. «Я, грешный, пришедши на престол Ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и больше, и уж начали было грамматику разуметь недурно. Но попущением Божиим скудость архиерейского дома положила препятствие. Питающий нас (Монастырский приказ) вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться». Незадолго до кончины он же пишет (1708) Иову Новгородскому, приславшему ему пол бочки рыбы: «Не имам чем воздать, убог сый. Молю богатого в милости Христа, да Он воздаст». Последние годы жизни святитель был лишен возможности покупать и книги, которые он выписывал ранее из заграницы через Архангельск. Так, с одной стороны прорубалось «окно в Европу», а с другой – духовное просвещение терпело застой и ущерб. А между тем причиною всех зол того времени, в том числе и раскола было именно отсутствие просвещения.

Остановимся на расколе.

Обряд к русским перешел уже вполне готовый, в законченном виде. То время, когда обряд формировался на Востоке и вырабатывался постепенно, осталось для древней Руси вне её поля зрения. В силу этих исторических причин обряд у нас приобрел то же значение, что и вероучение. Он органически связан с последним. Изменить обряд – не означало ли изменить и вере? «Правый обряд повсюду един, как едина и правая вера». Если иной обряд, то не указывает ли это уже и на иное учение? Может ли иной обряд быть только иной формой выражения одного и того же учения?

После Флорентийской унии у русских возникло недоверие к грекам, а после покорения Константинополя турками закралось подозрение, что у них и сама вера «православная испроказися Махметовой прелестью от безбожных турок». Еще в 1653 г. греки просили себе в Москве особой церкви, так как многие священники их не пускали в свои, как иноверцев. Поэтому неожиданное равнение по грекам, предпринятое Никоном, не могло не вызвать величайшего волнения в среде преданных Церкви людей. Об этом предупреждал Никона Константинопольский патриарх Паисий. Он писал в 1665 г.: «Не следует думать, будто извращается православная вера, если кто нибудь имеет чинопоследование, несколько отличающееся в вещах несущественных и не в членах веры, если только в главном и важном сохраняется согласие с кафолической Церковью».

Но, будучи сыном своей эпохи, патриарх Никон, как и все его современники, переносил центр тяжести на обрядовое благочестие, а потому не внял мудрому совету патриарха Паисия и начал резко проводить реформы по исправлению обрядов и книг по греческим образцам, что вызвало смущение и противление и привело к старообрядческому движению.

Раскол же, оторвавшись от живого организма страны и замкнувшись в самом себе, будучи вне благодатного воздействия Церкви, подвергся процессу распада, образуя множество враждовавших между собою толков, погибая в крайнем невежестве, суеверии, изуверствах и пороках.

В епархии святителя Димитрия был сильный очаг раскола. Главари укрывались в Брынских лесах и через потаенных своих посланцев распространяли свое учение среди населения, склонного к расколу. Последние годы святителя Димитрия были посвящены борьбе с таковым. Он обличал его в проповедях, для чего подолгу живал в Ярославле, где богатые купцы покровительствовали расколу и поддерживали его. Кроме того свят. Димитрий написал большой труд: «Розыск о Брынской вере», в котором разоблачает обрядоверие раскольников, их суеверия и проч. Он растолковывает, в какой мере внешние подвиги и обряды не имеют цены сами по себе, но приобретают силу и смысл только тогда, когда их благословляет и освящает Церковь. И Церковь может его менять, но сделать это может только церковь, так как только ей дана эта власть.

Другое произведение Святителя «О образе Божии и подобии в человеке» было вызвано особенно смутившим всех указом Петра о брадобритии. Образ Божий в ту эпоху большинством понимался не духовно, не в смысле свойств души, а виделся во внешнем облике человека. По общим понятиям бритье бороды и усов искажало именно образ Божий, что закрывало путь в рай. Еще раньше Стоглавый собор анафематствовал брадобритие. То же делал и патриарх Иоаким. Положение верующего в эпоху Петра было крайне затруднительным и является трудно-понимаемым в наше время. Однажды в Ярославле к свят. Димитрию подошли двое людей и обратились к нему с вопросом: «Владыко святый, как ты повелишь. Велят нам бороды брить, а мы готовы головы наши положить за бороды». «А как вы думаете, спросил их в ответ Святитель, отрастет ли голова, если у вас снимут ее»? «Нет» – отвечали те. «А борода отрастет»? – спросил Святитель. «Борода отрастет» – согласились они. «Так пусть же вам отрежут бороду, дождетесь другой». Эта встреча и явилась толчком к написанию изъяснения о подобии Божием. Царь Петр велел чаще печатать это произведение.

На третьем году своего пребывания в Ростове святитель Димитрий закончил свой 20-тилетний труд. В 1705 г. вышла в свет последняя книга Четьи Минеи (Июнь, Июль и Август).

Если собрать все написанное свят. Димитрием, то образовалось бы до 20 объемистых томов. Судя по количеству написанного, можно предполагать, что он писал денно-нощно, не разставаясь со своим гусиным пером, днем у тусклого слюдяного окна, ночью при сальной свече.

О многих его произведениях мы говорили уже. Остановимся на его «Летописце». Цель книги дать священникам руководство по библейской истории. Благодаря редкости библии и невозможности ее достать, даже среди духовенства большинство не знало священной истории. Был случай, когда недоумевали, когда жил пророк Илия: до Рожд. Христова, или после? Свят. Димитрий задумал написать библейскую историю в небольшой «книжице», доступной по цене каждому.

Во время этой работы были произведены им и научные изследования, найдены были и исправлены некоторые хронологическия ошибки. Держась библейского летоисчисления, можно было стать вразрез с мнением свв. Отцов. «Отчего же раньше не хотели видеть и разобраться? – возмущается свят. Димитрий неисправностью хронологий, зачем было молчать о таких разногласиях, о лжи не обличать и снисходить людскому упрямству»? Свят. Димитрий также очень строго относился к историческим источникам и проверял их. К библейским событиям в Летописце прибавлены и статьи нравоучительного характера. Например, о войне, как зле в человеческом роде, о грехе, покаянии и т. д., даже статьи такого рода, как разсуждения о земледелии, или проповеди обличительного или эсхатологического характера. Тут есть статьи и против отчуждения церковного имущества. Разнообразие содержания Летописца соответствовало потребностям паствы. Эта книга имела исключительный успех н расходилась в наибольшем количестве.

Свои произведения свят. Димитрий давал проверять своим друзьям. Больше всего он дорожил последнее время мнением митрополита Стефана Яворского, с которым он был в большой дружбе. «Ты мне один из тысячи. Прежде я также, что покажу митрополиту Варлааму и что он одобрит, то смело печатай».

Среди его творений были и стихотворения. Им написан канон преп. Антонию и Феодосию Печерским (1704). «Плач на погребение Христа» (1702), Служба Пресвятой Богородице «Неопалимой Купине».

Поэтическим вдохновением полны проповеди Святителя, поэтически изложены и Жития Святых. Их язык – ново-славянский, особенный, вдохновенный, преисполненный особого духовного аромата, который теряется даже при переводе на русский язык. Филарет, архиеп. Черниговский так характеризует сочинения свят. Димитрия: «По слогу и языку они образец изящества церк.-славянского. Мысли, располагаемые правильно и отчетливо, облечены языком образованных и вместе языком сердца. Это не древний церковно-славянский язык, но тот чистый и правильный церковный, который с течением времени должен был образоваться из нормального слияния народного русского языка с древним славянским. тот язык, где древний славянский язык, пожертвовав некоторыми особенностями для вразумительного народу языка и удалив от себя все грубые и часто неверные себе формы народной речи, получил столько же правильный и определенный, сколько и изящный строй».

По виду святитель был белокурый, с проседью, худощавый человек, небольшого роста, сгорбленный, с маленькой клинооб разной бородкой, в очках. Ходил он обыкновенно в шерстяной ряске темно зеленого цвета.

Скорбный духом, но твердый и неослабный в делах своих, жил святитель в неподходящем для него, суровом и сыром, климате Ростова. Чувствуя угасание сил, об одном он жалел, что его «Летопись келейная» осталась недоконченною. Трудится он до конца, не слабея духом, при телесном изнеможении и при внешних испытаниях. «Воля Господня да будет. Мы же своему внимаем делу и посреди обуревания надежды спасения не теряем». Он умножает аскетические подвиги. Вольных страданий жаждала душа его. Из бесед Макария Египетского он выписал место, которое соответствовало его настроению: «Некоторые, имеющие благодать, только о себе попечение имеют. Это отшельники, пустынники. Иные и иных души пользовать стараются, и сии тех первых много превышают. Это святители, учители, проповедники Божия слова. Иные же предали свои тела в досады и страдания и сии высшие всех суть». До последних дней Святитель не выпускал пера из слабеющих рук своих. За несколько почти часов до конца он пишет другу-монаху: «До чего не примусь, все из рук падает. Дни мне стали темны. Очи мало видят. В ночи свет свещный мало способствует».

Вечером пред ночью, в которую он почил, он велел позвать певчих. Сидя у натопленной печки, он слушал пение составленных им кантат: «Иисусе мой Прелюбезный, надежду мою в Бозе полагаю. Ты мой Бог Иисусе, Ты моя радость». Отпустив всех, он удержал только любимого своего певчего и «усерднейшего в трудах помощника» Савву Яковлева, который был переписчиком его сочинений.

В эти последние часы жизни мысль святителя обращалась к его прошлому. Ему вспоминалась учебная пора, первые проповеднические успехи, великий труд Четьих Миней. Вспоминалось и безмятежное детство среди старых тополей и вишневых садов привольной Украины. И он разсказывал своему верному помощнику о своей юности, о своих молитвах и прибавил: «и вы, дети, такожде молитеся».

Окончив беседу святитель сказал: «Время и тебе, чадо, отбыть в дом твой». Благословив отрока, владыка поклонился ему почти до земли, благодаря за помощь в переписке сочинений. Тот смутился и заплакал, а святитель еще раз кротко повторил: «Благодарю тя, чадо». Певчий ушел. Это последний человек, видевший святителя живым. Святитель Димитрий вошел в особую келлию, бывшую у него для молитвы, и там на следующее утро 28 октября 1709 года был найден бездыханным. Он почил во время молитвы, стоя на коленях.

Денег после него не осталось. По завещанию его, в гроб, вместо стружек, положены были черновые его рукописи. Около месяца тело его оставалось непогребенным до прибытия Стефана Яворского, митрополита Рязанского. Связанные дружбой, они дали друг другу слово, что тот, кто умер раньше, будет погребен другим.