Соловецкий лагерь особого назначения

Соловецкий лагерь, действовавший на территории бывшего монастыря с начала 1920-х до конца 1930-х гг., занимает особое место в истории XX века. Соловки – не только символ, известный далеко за пределами России, но и место, где сформировалась система принудительного труда, впоследствии распространившаяся на всю страну.

Уже на следующий день после прихода к власти партии большевиков, для управления судебной системой нового государства, декретом «Об учреждении Совета Народных Комиссаров» (СНК), был создан Народный комиссариат юстиции (НКЮ). Спустя полтора месяца, 20 декабря 1917 г., для защиты Советской власти, СНК образовал Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Вместе с революционными трибуналами и военно-революционными комитетами, комиссия стала основным органом внесудебных расправ. Помимо прочего, в 1918 г. ВЧК было предоставлено право организовывать концентрационные лагеря, для изоляции в них классовых врагов, которые отправлялись в места заключения без суда и следствия.

Таким образом, в России возникли две параллельные системы формирования мест лишения свободы и контроля над ними: общая, находившаяся в ведении НКЮ, и чрезвычайная, подведомственная ВЧК. К этому можно добавить, что в годы Гражданской войны карательную политику Советского государства, помимо упомянутых структур, осуществляло еще и Главное управление принудительных работ (ГУПР) при Народном комиссариате внутренних дел (НКВД) РСФСР.

В 1922 г. тюремные учреждения НКЮ были переданы Главному управлению мест заключения (ГУМЗ) при НКВД РСФСР. В том же году, в связи с упразднением ВЧК, было создано Государственное политическое управление (ГПУ) при СНК РСФСР, реорганизованное 15 ноября 1923 г. в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР, в недрах которого, со временем, было сформировано известное на весь мир Государственное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ).

Само это название появилось осенью 1930 г., когда, созданное весной того же года, Управление исправительно-трудовых лагерей (УЛАГ) при ОГПУ СССР, получило статус Главного управления. Его появлению, равно, как и появлению самой централизованной системы управления лагерями, предшествовало Постановление СНК СССР от 11 июля 1929 г. об использовании труда заключенных. Согласно документу, в стране появились два вида исправительно-трудовых учреждений: исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) при ОГПУ СССР, предназначенные для осужденных на срок лишения свободы, превышающий три года, и исправительно-трудовые колонии (ИТК) при республиканских НКВД, для осужденных на срок до трех лет.

Переходя, непосредственно, к истории Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН)⁹, необходимо вспомнить о событиях первых послереволюционных лет, когда на севере России существовало демократическое правительство Северной области, которому оказывали помощь правительства стран Антанты. В рамках этой поддержки, на архипелаге до 1920 г. дислоцировались английские военные моряки, солдаты сербского отдельного корпуса и финские белогвардейцы. Монастырь, при этом, продолжал действовать, его посещали паломники.

В феврале 1920 г., войска Рабоче-Крестьянской красной армии (РККА) заняли Архангельск, а 29 апреля на Соловки, где на тот момент проживал 571 насельник¹⁰, прибыла Особая комиссия в составе М.С. Кедрова, С.К. Попова и М. Морозова. Представители Советской власти объявили братии о национализации земель и зданий обители. Желающих покинуть монастырь, с началом навигации – вывезли на материк.

В мае 1920 г. монастырь закрыли¹¹, посещение островов архипелага было запрещено. 20 мая того же года в целях изоляции белогвардейцев и лиц, осужденных на принудительные работы, был организован Соловецкий лагерь, возглавлять который назначили сотрудника Архангельской губернской ЧК С. А. Абакумова¹². Охрана лагеря состояла из 20–40 красноармейцев; узники, которых было немногим более 300 человек, занимались строительством и ремонтом дорог, осушали болота. В пользование лагеря были переданы также кожевенный и лесопильный заводы, но начальство не смогло эффективно организовать труд заключенных. Зимой 1920 г. ежедневно оставались без работы до 80 человек.

14 июля 1920 г. Архангельский губисполком принял решение о введении на Соловках режима особого управления, и, в связи с этим, об организации Управления Соловецкими островами – коллегиального органа, под председательством Уполномоченного Архангельского губисполкома А. В. Варганова. Богослужения в храмах и часовнях монастыря были запрещены. Братии оставили для служб кладбищенскую Онуфриевскую церковь.

Одновременно с созданием лагеря, в мае 1920 г., на островах архипелага был организован совхоз «Соловки»¹³, которому передали все хозяйство монастыря. Изначально предполагалось, что работники будут вербоваться из членов коммун и артелей, созданных на территории Архангельской губернии, а также из граждан, изъявивших желание трудиться на Соловках. Допускалось принимать на работу в совхоз и насельников Соловецкой обители, при условии их добросовестной работы. На деле, именно, из них комплектовался основной штат хозяйства, при этом, среди работников числились и другие сотрудники (даже женщины с детьми), а также заключенные.

В связи с постепенным развалом советскими органами управления монастырского хозяйства, а также с сокращением численности братии уменьшалась и продукция совхоза, в результате чего, периодически вставал вопрос о ликвидации хозяйства¹⁴.

Согласно Постановлению СНК СССР от 13 октября 1923 г., по другим данным – от 2¹⁵ или 23 октября¹⁶ 1923 г., был организован СЛОН¹⁷, куда в начале лета перевели заключенных из Северных лагерей принудительных работ – Архангельского, Холмогорского и Пертоминского¹⁸.

Ярким событием этого периода, стал пожар 1923 г., который начался в ночь с 25 на 26 мая, продолжался трое суток и повредил, практически, все постройки, расположенные на территории центрального монастырского дворика. Официально причины и виновников возгорания установить не удалось¹⁹. Однако, предположение некоторых мемуаристов о причастности к этому событию представителей советской власти, возможно, стремящихся к сокрытию следов хищений, не лишены оснований.

В первые годы, администрацию Соловецкого лагеря возглавляли штатные сотрудники ОГПУ. Самыми известными из них были А. П. Ногтев и Ф. И. Эйхманс.

Охрана Соловецкого архипелага, доставка заключенных и их конвоирование на работу, а также поиск бежавших из лагеря были возложены на 95-й особый дивизион. Военное подразделение было сформировано в Петрограде в июле 1923 г. и, спустя месяц, в составе 679 бойцов прибыло на Соловки²⁰. В 1926–1928 гг., уже как Соловецкий особый полк (СОП) ОГПУ Ленинградского округа, а затем, как 4-й особый полк, эта военная часть входила в состав Отдельной дивизии особого назначения им. Ф. Э. Дзержинского при Коллегии ОГПУ.

Внутренняя охрана (надзиратели, старосты, дежурные по отделениям, ротам и командировкам) осуществлялась командой «Надзора», формировавшейся из осужденных членов партии, чекистов, красноармейцев и уголовников. Эти люди получали спецпаек и небольшую зарплату, а при положительной характеристике, могли рассчитывать на досрочное освобождение. Многие из них отличались особой жестокостью, по отношению к заключенным. В 1928 г., после вывода СОПа за пределы архипелага, охрана лагеря была возложена на военизированную охрану (ВОХР), которая, в основном, набиралась из числа осужденных.

До 1929 г. главные административные подразделения СЛОНа находились, непосредственно, на островах архипелага, где базировалось пять отделений лагеря: I – Кремлевское, II – Савватьевское, III – Муксалмское (с 1927 г. командировка кремлевского отделения), IV – Секирное (штрафное), VI – Анзерское.

Кроме того, до 1929 г. существовало V отделение на Кондострове, а также Кемский пересыльно-распределительный пункт (Кемперпункт), откуда, в период навигации, заключенных пароходами отправляли на Соловки, и аналогичный пункт в Архангельске, который был закрыт в середине 1920-х гг.²¹

В 1920-х гг. в состав I отделения входила территория Соловецкого монастыря, который в лагерное время называли Кремль, и окружающего его поселка. Здесь содержалось до половины всех заключенных²², а также находились – управление лагеря и его административные подразделения, военный городок с казармами для солдат, домами для командиров и подсобными службами.

В I отделении было 15 рот, отличавшихся по составу заключенных и видам выполняемых ими работ. Самые ценные специалисты и сотрудники администрации из числа заключенных проживали в трех первых ротах, находившихся в Южном дворике монастыря, в Новобратском и Прачечном корпусах. 4, 5 и 7-я роты базировались в Благовещенском корпусе. В них жили музыканты, артисты и подсобный персонал театра, пожарники, сотрудники лазарета, банщики, парикмахеры, дезинфекторы, т. е. заключенные, которые занимались внутренними работами – обслуживали других арестантов и администрацию лагеря. 6-я рота называлась «сторожевой» и размещалась в Святительском корпусе. В основном, в ней проживало духовенство. В Казначейском корпусе находились 8-я и 9-я роты. 8-я рота (общих хозяйственных работ) состояла из уголовников, осужденных за бытовые преступления. В 9-й роте содержались заключенные, занимавшие посты в тех подразделениях лагерного управления, в которые контрреволюционеры не допускались. Здесь преобладали хозяйственные и партийные работники, осужденные за служебные преступления.

В Наместническом корпусе располагалась 10-я (счетно-канцелярская) рота. В ней содержались, в основном, представители интеллигенции и дворяне, из которых набирались канцелярские работники, специалисты и медицинский персонал. В Успенской церкви, Трапезной и Келарской палатах размещались 11-я и 12-я роты, состоявшие, преимущественно, из «шпаны» и рецидивистов. 12-я рота была ротой заключенных, которые выполняли общие работы, а 11-я называлась «ротой отрицательного элемента» (РОЭ): из нее заключенных, обычно, отправляли в штрафной изолятор на Секирной горе.

13-я, «карантинная» рота, до 1930 г. находилась в Троицком соборе, 14-я – («рота запретников») – в Южном дворике монастыря, где содержались узники, которым по разным причинам запрещалось общаться с другими заключенными. Самой многочисленной была 15-я (сводная) рота. Половина ее состава проживала в разных ротах внутри Кремля, а другая половина в 1927 г. была размещена в стандартных, рубленых бараках, построенных к югу от монастырских стен. В этой роте содержались рабочие заводов и мастерских, действовавших в 1 отделении.

В Савватьеве, до лета 1925 г., существовал политизолятор для членов социалистических партий; здесь находились правые и левые социалисты-революционеры, меньшевики и анархисты. Впоследствии, Савватьевский скит стал центром лесозаготовок, а в 1930-х гг. там действовал один из сельхозов, который, наряду с другими подобными хозяйствами, специализировался на осуществлении животноводческой и сельскохозяйственной деятельности. С 1937 г. Савватьево стало подразделением Соловецкой тюрьмы.

На Секирной горе, в здании Вознесенской церкви, был устроен мужской штрафной изолятор. Там же расстреливали заключенных.

В состав II отделения входило Исаково. Бывший скит являлся, также, центром лесозаготовок, позднее там находился сельхоз. В Филипповой пустыни действовал биосад, а позднее – в 1934–1936 гг., лаборатория Йодпрома.

В Макарьевской пустыни также находилось отделение биосада, в котором, как и в монастырское время, выращивались овощи и цветы, а силами сельхоза производились опыты по выращиванию различных сельскохозяйственных культур²³. Здесь же располагалась резиденция начальника лагеря.

На территории Большого Соловецкого острова существовало до 30 командировок, где осуществлялись: лесозаготовки, торфоразработки, производство кирпича, рыбная ловля, сельхозработы, заготовка водорослей, производство йода, разведение пушного зверя. Самые значительные из командировок: Кирпичный завод, Филимоново, Старая и Новая Сосновая, Реболда, Пушхоз, Торфогородок.

На Муксалме находился основной лагерный сельхоз со скотными дворами, обширными огородами и парниками, на море велась добыча морских зверей и рыбы. С 1937 г. на Муксалме организовали отделение Соловецкой тюрьмы.

На Кондостров отправляли больных, с заразными (прежде всего венерическими) болезнями и, так называемых, «отказников» (заключенных, отказывавшихся от общих физических работ), а в 1924 г. – студентов, не желавших примкнуть к той или иной политической партии. На Анзере были собраны пожилые заключенные и доходяги. В 1928–1930 гг. на территории, расположенного на Анзере, Голгофо-Распятского скита находился тифозный госпиталь. На Большом Заяцком острове действовал женский штрафной изолятор.

Количество узников в лагере до 1931 г. постоянно росло. Так, на 20 сентября 1923 г. число заключенных, прибывших на Соловки из Северных лагерей, составляло 3049 человек²⁴. Из них, женщин было 335 человек, членов антисоветских партий – 331, в том числе, анархистов – 36 человек, меньшевиков – 75, правых эсеров – 141, левых эсеров – 34, монархистов и кадетов – 4, духовенства – 40, интеллигенции – 1 человек²⁵.

В последующие годы, численность заключенных по кварталам распределялась следующим образом: 1924 г.: I кв. – 3531 человек, II кв. – 3741, III кв. – 4145, IV кв. – 5044 человека; 1925 г.: I кв. – 5872 человека, II кв. – 6369, III кв. – 7093, IV кв. – 7727 человек; 1926 г.: I кв. – 8289 человек, II кв. – 8741, III кв. – 9578, IV кв. – 1об82 человека; 1927 г.: I кв. – 10943 человека, II кв. – 11 831, III кв. – 13326, IV кв. – 14810 человек; 1928 г.: I кв. – 12909, на 1 апреля – 13366 человек²⁶.

По другим сведениям, на 1 октября 1926 г. в лагере находилось 9830 человек, из них, на Соловецких островах – 6753 человека, на материке – 3077 человек; на 1 октября 1927 г. – 12 896 человек, из них, на островах архипелага – 7445, на материке – 5451 человек. С 1 октября 1926 г. по 1 октября 1927 г. в лагере умерло 728 заключенных²⁷.

Согласно имеющимся данным, среднегодовая численность заключенных в 1928–1929 гг. составляла 21 900 человек, в 1929–1930 гг. – 65000 человек (вместе с материковыми командировками)²⁸.

На 1 января 1930 г. эта цифра достигала 53123 человека (вместе с материковыми командировками)²⁹, на 1 марта того же года – 57325 человек (вместе с материковыми командировками), из них непосредственно на Соловках находилось 15 834 человека³⁰, всего же на начало лета 1930 г. в лагере числилось 63000 осужденных (вместе с материковыми командировками)³¹, из них, непосредственно, на Соловках – около 10000 человек³².

Самое большое число заключенных приходилось на 1 января 1931 г. и составляло 71800 человек (вместе с материковыми командировками), из них – 3240 женщин³³. Но, уже к 1 декабря 1931 г. число оставшихся на островах узников, после переброски основной рабочей силы на строительство Беломорско-Балтийского канала (ББК) снизилось до 5156 человек³⁴.

В 1932 г. среднегодовая численность заключенных составляла 15130 человек³⁵, по другим данным – 15800³⁶, а в 1933 г. – 19287 (вместе с материковыми командировками)³⁷.

Согласно другому источнику, 1 марта 1932 г. на островах архипелага содержалось 4032 человека. Из них, рабочих – 956 человек, крестьян – 2470 человек, в том числе, батраков – 431 человек, бедняков – 883, середняков – 819, кулаков – 331, советских служащих – 187, кустарей – 41, членов ВКП(б) и бывших сотрудников ОГПУ – 342, нэпманов – 61, духовенства – 144, прочих – 53 человека, а также, еще около 200, не вошедших в статистику, заключенных³⁸.

Исходя из имеющихся на сегодняшний день статистических данных, не представляется возможным назвать точное число соловецких узников. По приблизительным подсчетам, речь может идти о 80000 заключенных³⁹.

Не менее сложно определить и процент смертности заключенных. Официальные документы из государственных архивов РФ определяют число умерших на Соловках в 1923–1933 гг. в 7500 человек⁴⁰. Иные цифры приводятся в воспоминаниях соловчан. Так, Μ. М. Розанов писал о том, что на Соловках погибло не менее 43000 человек⁴¹.

Большинство людей умирали от болезней. Особенно много жизней унесли цинга и тиф⁴². Остальные заключенные ушли в общие могилы от последствий непосильной работы и всей лагерной обстановки: обморожений, самоувечий, побоев, отсутствия нормального питания и отопления. Тысячи были расстреляны или просто пристрелены конвоирами.

Подневольное население Соловков состояло из разных социальных, национальных и возрастных групп. Сохранившиеся документы не дают возможности проследить изменение сословного, партийного и этноконфессионального состава заключенных за все время существования Соловецкого лагеря.

Известно, что на 1 октября 1927 г. среди 12896 осужденных (7445 человек находились на островах, 5451 – на материке) было 11700 мужчин и 1196 женщин, в первую очередь, крестьян – 8711 человек, затем, мещан – 2504, рабочих – 629, дворян – 372, казаков – 344, почетных граждан – 213, лиц духовного звания – 119 человек и др. Абсолютное большинство заключенных составляли русские – 9364, затем шли евреи – 739, далее белорусы – 502, поляки 353 (самая представительная группа иностранцев) и украинцы – 229 человек. Всего в лагере находились лица 48 национальностей. Основную массу соловчан составляли молодые люди от 20 до 30 лет, их насчитывалось 5692 человека, причем, значительное число узников (2040 человек) не достигли 20-летнего возраста.

Более 90% заключенных являлись беспартийными – 11906 человек, к бывшим членам ВКП(б) относился 591 человек, ВЛКСМ – 319. Среди осужденных находилось и 485 бывших сотрудников органов ВЧК и ОГПУ.

По сроку наказания, заключенные распределялись следующим образом: до 3 лет – 10 183 человек, 3–5 лет – 1101, 5–7 лет – 88, 7–10 лет – 1292 человека. Больше всего осужденных попало на Соловки за принадлежность к социально вредным и опасным элементам – 5805 человек, контрреволюционную деятельность – 1586, бандитизм – 1441, шпионаж – 1015, фальшивомонетничество – 840, преступления против порядка управления – 754⁴³.

Осужденные делились на несколько больших групп: «политики» (члены социалистических партий и анархисты); контрреволюционеры, или каэры, в том числе, представители духовенства, аристократии, казаки, осужденные внесудебным порядком по целому ряду контрреволюционных статей (58–73) УК РФ 1922 г. и ст. 58 УК РФ редакции 1926 г.; уголовники.

Представители политических партий были первыми заключенными, прибывшими на Соловки в июне 1923 г. Всего на острова привезли до 400 «политиков», половина которых была доставлена из Пертоминского лагеря. Они содержались в «политскитах» на островах Большая Муксалма и Анзер, но больше половины (около 250 человек) находились в Савватьеве. «Политики» имели особые привилегии: не работали, свободно общались друг с другом, имели свой орган управления (старостат), получали помощь от международных организаций. В конце 1923 г. ОГПУ попыталось ужесточить режим их содержания. 19 декабря 1923 г. на прогулке в Савватьеве были убиты шестеро и ранены трое эсеров и анархистов. Этот расстрел, описанный, зачастую, со значительными искажениями во многих мемуарах, получил широкую огласку в мировой печати.

В конце сентября – начале октября 1924 г. на Соловки приехала комиссия в составе прокурора Верховного суда СССР П. А. Красикова, его помощника Р. А. Катаняна и члена коллегии ОГПУ Г. И. Бокия. Комиссия посетила Савватьевский скит, где вела длительные переговоры со старостатом, который представлял меньшевик Б. О. Богданов.

Одной из реакций на эти события стала, также, отмечающаяся во многих воспоминаниях, голодовка политзаключенных. Акция протеста началась в ночь со 2 на 3 октября и закончилась в ночь на 18 октября 1924 г. В голодовке принимали участие эсеры и анархисты, содержавшиеся в Савватьеве, на островах Анзер и Большая Муксалма – всего 165 человек⁴⁴.

17 июня 1925 г. все «политики» были вывезены в Верхнеуральский, Челябинский и Тобольский политизоляторы или распределены по материковым ссылкам. Этому событию предшествовало Постановление СНК СССР «О прекращении содержания в Соловецком концлагере особого назначения осужденных за политические преступления членов антисоветских партий и о переводе их не позднее 1 августа в места лишения свободы на материке», которое, по разным сведениям, датируется либо 10⁴⁵, либо 25 июня⁴⁶ 1925 г.

Остается невыясненной и численность православного духовенства на Соловках. Цифры из разных источников отличаются друг от друга⁴⁷. Известны имена более 80 православных архиереев, около 400 православных священников, а также большого числа мирян, пострадавших за веру на Соловках и прославленных Русской Православной Церковью (РПЦ) в лике святых⁴⁸.

В Онуфриевском храме ежедневно совершались богослужения. Доступ в него до 1925 г. был разрешен только соловецким монахам, но затем служить в кладбищенской церкви разрешили всему православному духовенству. Храм посещали и миряне, сосланные на Соловки по церковным делам, а также другие заключенные по разовым пропускам, подписанным начальником лагеря. Особенно торжественными были пасхальные богослужения 1926 и 1927 гг., участвовать в которых позволили всем желающим.

В 1929 г. духовенство лишилось многих привилегий: под предлогом борьбы с тифом, всех священников остригли и переодели в казенное обмундирование, многих отправили на о-в Анзер. В 1930 г. доступ в церковь всем заключенным был запрещен.

Выше уже говорилось о том, что, оставшиеся на островах монахи, были вынуждены наниматься работниками в совхоз, а впоследствии, и в лагерь. При этом, точная численность оставшихся на Соловках иноков неизвестна. По разным данным, в 1926–1927 гг. продовольственные пайки выписывались на 116 монахов. Список братии на 1929 г., составленный иеромонахом Мартианом, включает 58 имен⁴⁹.

Соловецкие иноки работали своими артелями (рыболовная, зверобойная) или трудились на лагерных предприятиях (гончарный, механический, кирпичный заводы) вместе с заключенными, но жили по монастырскому уставу, с правом совершать богослужения в кладбищенской церкви. Видимо, последние монахи были вывезены на материк в 1931 г., так как после этого года сведений о них не встречается ни в официальных документах, ни в воспоминаниях бывших узников.

В заключении на Соловках находились представители Русской католической церкви восточного обряда, во главе с экзархом Леонидом Федоровым, большая группа католических священников из немецких колоний Поволжья. Они служили в двух километрах от Кремля в Германовской часовне, но в 1929 г. их службы были запрещены, многих католических священников отправили на о-в Анзер. Помимо них в лагере «содержались и магометанские муллы, и бурятские ламы, и польские ксендзы, и еврейские раввины, не говоря уже об украинском автокефальном духовенстве, но, – продолжает М.М. Розанов, – сколько было таких, летописцы не сообщают»⁵⁰.

Как сказано выше, среди заключенных всегда были женщины. Их число обычно не превышало 10% от общего количества осужденных. Большую часть среди женщин-заключенных составляли уголовницы и проститутки, около 30% приходилось на каэрок. Сначала, почти все женщины жили в женском бараке (кроме осужденных за членство в политических партиях) – двухэтажной деревянной монастырской Архангельской гостинице. Лишь часть оштрафованных женщин находилась на островах Анзер и Большой Заяцкий. Летом 1925 г., после вывоза «политиков», часть женщин перевели в Савватьево, на о-ва Муксалму и Анзер, где их труд использовали на сельхозработах.

Еще одной многочисленной группой заключенных на Соловках являлись подростки. В 1929 г. была организована Центральная трудовая колония для молодежи, численностью до 160 человек. Молодых людей, возрастом до 22 лет, которые раньше содержались в лагере на общих условиях, поселили в бараках, построенных за южной стеной монастыря, и перевели на четырехчасовой рабочий день. Каждому выделили топчан с постельным бельем, выдали бушлат, обувь, для них были придуманы шапки особого фасона. Подростки получали усиленное питание, положенное им по закону (стакан молока и кусок мяса в дополнение к обычной пайке), они должны были посещать школу. Кроме Центральной трудовой колонии, подобные ей колонии для молодежи были организованы на островах Муксалма и Анзер, но все они просуществовали недолго: в 1930 г. подростков перевели на материк, в лагерное отделение Надвоицы, где они вновь стали содержаться вместе со взрослыми.

В первое время существования Соловецкого лагеря (1923–1925 гг.), воплощалась в жизнь идея изоляции заключенных на пустынных островах, на основе принудительного труда и самообслуживания. К концу 1920-х гг., на первый план выдвинулось «перевоспитание заключенных трудом и культурным отдыхом». Решение этой задачи было возложено на Культурно-воспитательную часть (КВЧ).

По инициативе заключенных, была создана комиссия по изучению природы Соловков. На ее базе, в 1925 г., было организовано Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения (СОАОК), позднее преобразованное в Соловецкое общество краеведения (СОК). Оно состояло из нескольких секций – историко-археологической, естественно-исторической и криминологической, которые, в свою очередь, делились на отделы. При СОКе, также, действовали вспомогательные учреждения: химическая лаборатория, биосад, агрономический и криминологический кабинеты, дендрологический питомник.

Общество выполняло важную работу по спасению историко-культурных и природных ценностей Соловков. Было издано 23 научных сборника и 3 отдельных монографии его сотрудников. Из наиболее заметных ученых этого периода, можно отметить: заведующего лагерного музея – Η. Н. Виноградова, реставратора и искусствоведа А.И. Анисимова, зоолога М. И. Некрасова, орнитолога Г. И. Полякова, гидробиолога А. А. Захваткина. В начале 1930-х гг., когда краеведение в СССР было разгромлено, СОК закрыли.

В июле 1925 г. состоялось торжественное открытие музея, для которого выделили Благовещенскую церковь. Заповедниками были объявлены Спасо-Преображенский собор и Андреевская церковь на Большом Заяцком острове, которые также находились в ведении музея. Основой фондов стали коллекции, собранные заключенными во время научных экспедиций по островам архипелага. Вплоть до закрытия лагеря в 1939 г., в алтаре Благовещенской церкви хранились мощи преподобных Зосимы, Савватия и Германа, другие святыни монастыря. Для заключенных, солдат местного гарнизона, команд судов, заходивших на Соловки, сотрудники музея проводили экскурсии. Как и другие подразделения КВЧ, музей закрыли в 1937 г., когда лагерь был реорганизован в тюрьму.

В СЛОНе действовала общедоступная библиотека, фонды которой насчитывали 30 000 книг и несколько тысяч журналов по всем отраслям знаний. При библиотеке работал читальный зал, где организовывались доклады на литературные и научные темы. На Соловках существовали школы по ликвидации неграмотности (в 1927 г. безграмотные и малограмотные составляли 83% от общего числа заключенных), до 1930 г. действовал профтехникум, готовивший рабочих высокой квалификации. При техникуме были профессионально-технические курсы.

23 сентября 1923 г. был создан Центральный театр СЛОНа. В первые годы существования его возглавляли профессиональные актеры И. А. Арманов и М.С. Борин. В 1923–1925 гг. театр устраивал представления в монастырской ризнице. Затем, на втором этаже Поваренного корпуса, в помещении общей трапезной, был устроен театральный зал на 800 мест. Со временем, некоторые актеры освобождались от общих работ; к театру прикрепили портного, парикмахера, плотников. В других отделениях лагеря (в Савватьеве, на о-вах Анзер и Муксалма) существовало несколько театральных сцен, и Центральный театр давал там свои представления, а иногда организовывал выезды и на дальние командировки.

Авангардистски настроенные литераторы и музыканты, организовали свою театральную труппу, которая называлась Художники, литераторы, актеры, музыканты (ХЛАМ). С 1935 г. Центральным театром руководил украинский режиссер Лесь Курбас. Сохранились афиши 1936 г., анонсирующие его постановки, непосредственно, на Соловках. К концу 30-х гг., театр перевели в Кемь, а затем в Медвежьегорск, где он превратился в Центральный театр ББК. На Соловках до 1937 г. оставались драмкружок и агитбригада.

В 1920-х гг. в лагере издавались литературно-краеведческий журнал, газета с несколькими приложениями, отдельные выпуски специальных изданий. Первый номер журнала «СЛОН» вышел в марте 1924 г. тиражом 15 экземпляров, напечатанных на «Ундервуде». Номера 9–10 были напечатаны уже на «Американке», тиражом 200 экземпляров. С 1925 г. журнал стал называться «Соловецкие острова» и с 1926 г., по подписке, распространялся по всей стране. В 1927 г. он слился с журналом «Карело-Мурманский край», но с августа 1929 по 1932 г. стал выходить снова⁵¹. Кроме литературного отдела, в нем были экономический и краеведческий, где публиковались статьи сотрудников СОКа.

С января 1925 г. издавалась газета «Новые Соловки», которая «обросла» непериодическими приложениями. Когда прекращалась навигация на Белом море, для публикации новостей с материка издавалась небольшая газета «Радио-Соловки». В целях антирелигиозной пропаганды, печатался листок под названием «Соловецкий безбожник». Третье приложение – сатирическая газета «Соловецкий крокодил» увидела свет лишь однажды – в сентябре 1925 г., но, «в силу нездорового уклона, который имеет тюремный юмор», выпуск был прекращен. Последний номер «Новых Соловков» вышел летом 1930 г.

На Соловках существовало объединенное спортивное общество «Динамо», членами которого были чекисты и красноармейцы из числа охраны. Общество организовывало спортивные соревнования. Для сотрудников администрации на берегу Святого озера действовала спортивная станция, зимой здесь устраивали каток и лыжную базу, а летом выдавали напрокат лодки. Силами заключенных был также построен тир с двигающимися мишенями. Б. Л. Солоневич, прибывший на Соловки в 1926 г., написал в лагере книгу «Физическая культура, как метод пенитенциарии».

В 1923–1923 гг. большинство заключенных были заняты в традиционных монастырских производствах: в сельском хозяйстве, на монастырских заводах и в мастерских.

В Савватьеве и Исаково, а также на о-ве Большая Муксалма действовали четыре сельхоза и опытная сортоиспытательная станция, на которой велись работы по акклиматизации огородных и цветочных культур, ставились опыты по выращиванию зерновых в северных условиях. Полученная в результате сельскохозяйственной и животноводческой деятельности продукция, частично вывозилась на материк, но, в основном, использовалась для нужд вольнонаемных сотрудников и лагерного начальства. Сельхозы просуществовали до закрытая Соловецкого лагеря.

Работавшие в Рыбзверпроме занимались зверобойным и рыболовным промыслами; гончарный завод выпускал розетки и ролики для электропроводки, посуду, грузила для неводов и сетей, аптечные банки; на механическом заводе ремонтировали транспорт и оборудование для лагерных предприятий. Заключенные, также, трудились на кожевенном, известково-алебастровом, лесопильном, салотопленном, дрожжевом заводах, и в мастерских.

Осенью 1925 г., после первых удачных опытов по разведению пушных зверей на Соловках, на островах Долгой губы был организован Пушхоз. Его заведующим стал заключенный К. Г. Туомайнен, оставшийся работать на Соловках и после освобождения. В Пушхозе разводили серебристо-черных лис, песцов, соболей. К 1931 г. основным направлением зверохозяйства стало кролиководство, в озера на Большом Соловецком острове была выпущена ондатра. Небольшое зверохозяйство оставалось на Соловках, вплоть до закрытия лагеря.

Решающие изменения в жизни каторги произошли в 1925 – 1926 гг., когда заключенный Н. А. Френкель, возглавивший к тому времени Экономическую часть, предложил использовать труд заключенных на таких работах, доходы от которых превышали бы расходы на их содержание.

Самыми важными в этом отношении работами, стала заготовка леса на экспорт. Усиленная вырубка леса на Соловках началась с зимы 1926 г. Центрами лесозаготовок стали командировки Исаково, Савватьево, Новая Сосновка, Амбарчик. Численность осужденных, занятых в лесу, доходила до 38% от их общего числа. Заключенные называли лесоповал «сухим расстрелом». За зиму погибала четверть, работавших там, людей, столько же покидали лесные командировки инвалидами. Зимой 1926 г. был издан приказ, дающий право начальникам лесозаготовок расстреливать отказников на месте без суда. В 1929–1930 гг. масштабные лесозаготовки на Соловках прекратились, как из-за тифозной эпидемии, так и в связи с истреблением лесного массива.

Еще в середине 1920-х гг., в целях экономии запасов древесины, было решено перейти к использованию торфа, в качестве основного вида топлива для местных предприятий, но торфоразработки оказались неэффективными. По сравнению с дровами, цена добытого торфа оказалась слишком высокой, а качество – сомнительным. К 1932 г. объем добычи торфа значительно уменьшился и его продолжали добывать лишь на отдельных командировках (Филимоново, Куликово болото).

Зимой 1924–1925 гг. было восстановлено кирпичное производство, на котором были заняты женщины и заключенные карантинной роты. Если старый кирпич отличался очень высокой прочностью, то теперь его качество значительно снизилось, что, видимо, объяснялось нарушениями технологического процесса, в частности, плохим обжигом⁵². После 1932 г. кирпичный завод прекратил свое существование.

Масштабные работы, осуществлявшиеся на Большом Соловецком острове, требовали создания надежных путей сообщения, по которым можно было транспортировать большие объемы грузов. В 1923 г. для этого построили рельсовую колею, протяженностью 4,5 версты, по которой вагонетки перемещались руками, или с помощью автомобиля. В 1924 г. на узкоколейке начали использовать паровозы. В последующие годы, были построены железнодорожные ветки до Перт-озера и на кирпичный завод. В 1929 г. пустили последнюю ветку Кремль – Филимоново, которая вела на торфоразработки. Железная дорога обслуживала предприятия лагеря, по ней перевозились грузы и заключенные на работы. Последний раз она упоминается в официальных документах в конце 1931 г. По-видимому, ее тогда же разобрали, и, с началом навигации 1932 г., вывезли с Соловков на строительство ББК.

Категории трудоспособности заключенным назначала медицинская комиссия, когда они находились в карантине. Существовало три категории трудоспособности.

Заключенные 1-й категории («лошадиной», как ее называли осужденные) использовались на общих физических работах; осужденные 2-й категории, имевшие ограниченную трудоспособность, привлекались к внутренним работам по обслуживанию лагерных подразделений; 3-ю категорию ввели для больных и пожилых, которые считались «ненаряженными» и к работам не привлекались. Условия жизни и питание заключенных разных категорий значительно различались между собой.

Нечеловеческие условия, в которых содержалось большинство осужденных, приводили к мысли о бегстве. Побеги из лагеря, особенно, из его материковых командировок, не были редкостью. В основном, бежали уголовники, каэрам неудача обходилась слишком дорого, тем не менее, бежали и они. Только в 1926– 1927 гг. 188 человек бежали (в том числе благополучно) из Кеми. 12 человек бежали, непосредственно, с островов, но остается неизвестным, был ли хоть один побег удачным. Заключенные отправлялись в море на утлых лодчонках или самодельных плотах, тогда как у администрации были быстроходные катера, гидросамолеты, постоянная радиосвязь с материком.

Участившиеся побеги, а также реакция мировой общественности на, опубликованные за границей, воспоминания соловецких узников спровоцировали международный скандал, визит М. Горького, написавшего несколько статей, посвященных оправданию лагерного режима, а также, ряд ответных действий со стороны лагерной администрации. В 1929 г. на Соловках было сфабриковано «дело о кремлевском заговоре». В обвинительном заключении говорилось, что информационно-следственная часть (ИСЧ) лагеря получила сведения о готовящемся побеге. Считалось, что большая группа заключенных собиралась разоружить охрану и, захватив лагерные корабли, бежать в Финляндию. Коллегия ОГПУ приговорила 36 заключенных к расстрелу. 29 октября 1929 г. приговор был приведен в исполнение в полукилометре к югу от монастыря.

Весной 1930 г. на Соловках работала Особая комиссия ОГПУ под руководством А. М. Шанина, которая, практически, во всем подтверждая факты, приведенные в воспоминаниях соловецких узников, выявила многочисленные случаи убийств, издевательств над заключенными, пьянства, взяточничества, вымогательства со стороны администрации и охраны⁵³. В результате, несколько десятков человек были расстреляны, рабочий день заключенных сокращен, появились выходные. Больше всего от этой лагерной «оттепели» выиграли уголовники, увеличилось число отказов от работы, краж и побегов. Осенью 1930 г. наступила реакция с последующим ужесточением режима. Кроме расстрелов, важную роль в системе устрашения и наказания заключенных играли карцеры и штрафные изоляторы, главным из которых был мужской штрафизолятор на Секирной горе.

С 1925 г. Соловецкий лагерь начал постепенно расширяться за счет территорий Карелии и Кольского полуострова. Там организовывались лагерные отделения и возникали новые производства. К концу 1920-х гг., лагерь буквально «оккупировал» весь север России, вплоть до акватории Карского моря. Заключенные прокладывали дороги, валили, продаваемый за границу, лес, искали и разрабатывали месторождения полезных ископаемых. Наиболее значительным проектом того времени, в конце концов поглотившим и сам Соловецкий лагерь, стало строительство ББК⁵⁴. Руководителей всех работ на нем, был назначен Н. А. Френкель, а начальником северного участка строительства – начальник УСЛОНа Д. В. Успенский, отбывшие на «стройку века» в 1931 г. вместе с большинством соловецких заключенных.

К 1933 г. продукция соловецких производств перестала вывозиться на материк и использовалась в лагере, для собственного потребления. Монастырское хозяйство, значительно расширенное в 1920-х гг., прекратило свое существование из-за истощения природных ресурсов, дороговизны морской доставки сырья и вывоза готовой продукции, а также топливного кризиса и разворачивания масштабных лагерных производств на материке.

Весной 1937 г. Соловецкое отделение ББК было передано 10-му отделу ГУГБ НКВД и реорганизовано в Соловецкую тюрьму. В ней содержались «социально опасные» преступники и заключенные материковых лагерных пунктов, из числа беглецов и нарушителей трудовой дисциплины. Для заключенных тюрьмы были установлены особо строгие условия содержания.

В 1937 г. вышел секретный приказ наркома внутренних дел Н. И. Ежова об уничтожении, находившихся в лагерях и тюрьмах, активных контрреволюционных элементов и членов антисоветских партий (троцкистов, эсеров и др.). Осенью 1937 г. особая тройка Управления НКВД по Ленинградской области постановила расстрелять 1818 заключенных Соловецкой тюрьмы, что было осуществлено в три этапа: 1111 человек расстреляли 30 октября – 4 ноября 1937 г. под Медвежьегорском, в песчаном урочище Сандармох; 507 заключенных уничтожили под Ленинградом в декабре 1937 г.; последнюю группу из 200 человек расстреляли на Соловках в феврале 1938 г.

На 1 марта 1939 г. в заключении на Соловках находился 3321 человек (из них 1678 человек на тюремном режиме и 1643 – на лагерном). К осени 1939 г. на территории Кирпичного завода был построен трехэтажный тюремный корпус, который так и не принял ни одного заключенного. Приказом НКВД СССР от 2 ноября 1939 г. и Постановлением СНК СССР от 1 декабря 1939 г. тюрьма была закрыта, а Соловецкие острова, со всеми постройками и имеющимся подсобным хозяйством, были переданы Северному флоту. Узников тюрьмы перевели во Владимирский и Орловский централы, а тех, кто отбывал срок заключения на лагерном режиме, по Северному морскому пути отправили в Норильск.

Главной причиной упразднения Соловецкой тюрьмы стало выгодное стратегическое положение архипелага, возросшее с началом Второй мировой войны. Острова были удобны для размещения опорного пункта военно-морского флота, так как здесь были бухты, рейды, гавань, водоналивной док, множество жилых и складских помещений. В 1940 г. на Соловках начал действовать учебный отряд Северного флота.