Соловецкий монастырь в XV – начале XX в
История Соловецкого монастыря берет свое начало в то время, которое принято называть золотым веком русской святости. Эпоха, когда Русь стала подниматься на борьбу с ордынским игом, явилась отправной точкой объединения раздробленной страны вокруг Москвы; тысячи и тысячи мудрых искателей Царствия Божия потянулись в дикие леса, призываемые монашеским подвигом. Вокруг лесных отшельников постепенно собирались ученики, пустынные места осенялись небольшими храмами, а уклад жизни в новых обителях, чаще всего, строился на основе строгого общежитийного устава, к тому времени уже почти забытого на Руси. В монастырях-общежитиях устанавливалось полное равенство между насельниками, они вместе молились в храме, имели общий стол, разумно делили между собой хозяйственные заботы. Главное же заключалось в том, что в таких монастырях, если духовно они были выстроены без изъяна, царствовал дух братской любви – начаток настоящей любви к Богу.
Ни раньше, ни потом ничего подобного в истории Русской Церкви не было. У основ этого монашеского движения, знаменующего собой пробуждение, доселе скрытых, духовных сил народа, стояла величественная фигура преподобного Сергия Радонежского. Новые монастыри становились центрами духовной, а затем, культурной и хозяйственной жизни целых регионов, играя важную роль в освоении обширных и, прежде, почти безлюдных окраин страны.
Первым монахом на Соловках стал сподвижник ученика преподобного Сергия – преподобный Савватий. Желая увенчать свою долгую монашескую жизнь суровой аскезой и решающей битвой с духами зла (которые, согласно древнему монашескому преданию, обитают в пустынных и безлюдных местах), Савватий решил поселиться отшельником на необитаемом Большом Соловецком острове, затерянном в ледяных водах Белого моря. Собирался сделать он это в столь преклонном возрасте, что опытные люди отговаривали его от подобного шага, боясь, что в первую же сумрачную зиму на Соловках старик погибнет. В 1429 г., преодолев на небольшой лодке морское пространство, Савватий и его молодой ученик Герман добрались до острова, отыскали в северной его части удобное место, поставили там крест и крохотные келейки. Соловецкий лес стал для них тем, чем для египетских первоначальников монашества III–IV вв. была пустыня. И, если там отшельники принуждены были выносить зной и песчаные бури, то здесь – злые вьюги и морозы, не прекращавшиеся, порой, по полгода, а то и дольше. В эти зимние месяцы Соловки бывали совершенно отрезаны от материка полосой подвижных льдов.
В 1435 г., во время вынужденной отлучки своего товарища на материк, преподобный Савватий почувствовал приближение кончины. Он сумел добраться на карбасе до Большой земли и там почил, успев принять причастие из рук некоего игумена, пришедшего на берег Белого моря «посещения ради православных христиан».
Вскоре, преподобный Герман вернулся на Соловки с новым сопостником – монахом Зосимой, знатным уроженцем Новгородской земли, раздавшим все свое имущество нищим, и возжелавшим пустыннической жизни. Именно вокруг этого человека, проведшего на Соловках более сорока лет, и сложилась монашеская община.
Преподобный Зосима выбрал для монастыря то место, на котором он стоит и ныне, в средней части острова, на узком перешейке между удобной морской гаванью и полноводным озером. Со временем, гавань станет называться бухтой Благополучия, а озеро – Святым. При игумене Зосиме, в обители был принят общежитийный устав. Первый Соловецкий храм – его появление на далеком и диком острове немало удивило тогдашнего новгородского архиепископа Иону (1458–1470) – преподобный и его ученики посвятили Преображению Господню.
Чтобы выжить на диком острове, братии приходилось много трудиться «ручным делом»: копать землю, валить лес, «сечь» дрова, вываривать из морской воды соль, ловить рыбу, ходить на небольших судах по бурному и опасному морю, молоть, привезенное с материка, зерно (на Соловках оно не росло), печь просфоры и хлеб. Продиктованный суровой необходимостью, этот постоянный и напряженный телесный труд, со временем, наряду с молитвой и постом, стал восприниматься иноками, как один из спасительных подвигов. Однако, заботы о создании монастыря и поддержании в нем жизни не заслоняли у его насельников главной цели удаления от мира – спасения через аскезу. Они подолгу молились в своих кельях и, пахнущем сосновой смолой, храме. Преподобный Зосима, а вслед за ним и многие из его учеников, время от времени покидали монастырь, чтобы жить в одиночестве, и сооружали для себя келии.
Удивительно, но череда Соловецких лесных отшельников, начавшаяся с преподобных Савватия и Германа, не прерывалась потом на протяжении всех пяти столетий дореволюционной истории обители. Некоторые из аскетов проводили в лесу безвыходно десятки лет, другие удалялись туда на какой-то срок, чтобы потом вернуться κ братии. Самые последние пустынники, скрывавшиеся в глухих местах архипелага, доживали свой век уже в то время, когда монастырь был закрыт и на островах утвердился Соловецкий лагерь особого назначения...
В 1468 г., через четыре десятилетия после появления на архипелаге первых монахов, власти Великого Новгорода передали начавшему строиться монастырю все Соловецкие острова с прилегающими промысловыми угодьями в море. Еще через десятилетие, когда произошло присоединение Новгорода к Московскому государству, эти права подтвердил великий князь Иван III. У обители стали появляться и первые материковые владения, пожалованные монастырскими доброхотами.
После кончины в 1478 г. преподобного Зосимы, слава о соловецких первоначальниках, как усердных небесных молитвенниках о нуждах людей, стала быстро распространяться среди мирян, живших по берегам Белого моря. В монастырь потянулись паломники и трудники. Время от времени соловецкие книжники записывали с их слов удивительные рассказы о чудесной помощи преподобных Зосимы и Савватия, погибающим в море, или неизлечимо больным. В 1547 г. преподобные были причислены Русской Церковью к лику святых.
Растущий и набирающий силу Соловецкий монастырь, постепенно становится своеобразной столицей Западного Беломорья – религиозным, административным и хозяйственным центром края. Подобное превращение небольшой общины аскетов в самую влиятельную, после государства, силу в огромном регионе было обусловлено самим ходом истории. Расположенный на дикой окраине страны, на малоосвоенной территории и, потому, вызывающий алчный интерес у соседей, монастырь вынужден взять на себя много немонастырских функций. Сильнее всего его влияние на Поморский Север ощущалось с середины XVI по середину XVII столетия. Этому способствовал высокий духовный авторитет соловецкой братии, среди местного населения и неуклонный рост монастырской вотчины, постепенно включившей в себя значительную часть побережья Белого моря.
Воздействие монастыря на окружающие земли было многогранным и созидательным. Благодаря ему, произошла окончательная христианизация края. Заслугой соловецких монахов была не только проповедь Христовой веры среди окрестных язычников, но и создание на берегах моря многочисленных храмов, вокруг которых налаживалась нормальная приходская жизнь православных христиан. Это имело для населения не только религиозное, но и важное психологическое значение. Теперь люди могли в своем собственном сельце крестить детей, исповедовать грехи, венчаться, отпевать усопших и хоронить их в освященной земле, люди приучались смотреть на здешние места не как на «чужеверную» и дикую окраину Руси, а, как на часть своего, освоенного мира. А это, в свою очередь, способствовало росту населения за счет притока переселенцев из более южных уездов страны.
В такой же степени, быстрому заселению берегов Белого моря, служила и хозяйственная политика Соловецкого монастыря. Надо отметить, что колонизация беломорского региона русскими и карелами началась еще в XI–XII вв., однако, шла она медленно и трудно. Сельское хозяйство в этих холодных краях обильных плодов не приносило, а хозяйство промысловое (рыболовство, охота на морского и лесного зверя, солеварение) нуждалось, для своего успешного развития, в немалых вложениях и оживленных торговых путях. Продать рыбу, мех, кожу, ворвань, соль можно было только в более населенные южные регионы страны, а оттуда приходилось везти зерно и другие товары, необходимые для выживания на Севере.
Соловецкий монастырь, развивая свое вотчинное хозяйство, как раз и поспособствовал возникновению устойчивых торговых путей, что сделало занятие промыслами – выгодным делом для крестьян, тем более, что монастырские власти разными способами поощряли такую инициативу, а собственное хозяйство обители – самое передовое в крае – было отличным образцом для подражания. О масштабе монастырской экономики, в пору его наивысшего расцвета, могут свидетельствовать, хотя бы, такие цифры. Ежегодно монастырь продавал более двух тысяч тонн соли (в то время очень дорогой), а его морской флот включал 23 ладьи и 13 сойм (не считая менее крупных судов). О таком мощном торгово-промысловом флоте никто в России тогда не мог и мечтать.
Экономические возможности обители и умножившееся население Беломорья очень пригодились, когда в последние десятилетия XVI в. на Беломорье позарилась Швеция. Особенно напряженной, обстановка в регионе была во время русско-шведских войн 1570–1583, 1590–1595 и 1610–1617 гг. Вражеские корабли не раз появлялись в акватории Белого моря, отряды противника поднимались по рекам и нападали на русские поселения от Колы до Сумы, жгли храмы и другие строения, уничтожали промысловые суда, убивали мирных жителей.
Значительную часть забот по обороне края государство переложило на монастырь, и соловецкой братии пришлось взять на себя еще одно, несвойственное монахам, занятое. Обитель создала в юго-западном Беломорье целую оборонительную систему. В нее вошла Соловецкая крепость, возведенная в 1578 г. в дереве, а в 1582–1596 гг. перестроенная в камне, и два береговых острога – Сумской (1582–1583) и Кемский (1590-е гг.). Работы по их строительству велись на средства монастыря, он же содержал и вооружал стрельцов, набираемых, в своем большинстве, из монастырских крестьян. Численность объединенного гарнизона, в самом начале XVII в., составляла всего около ста человек, к концу же Смутного времени (1605 – 1618) она выросла более, чем в десять раз. Иногда на помощь соловецкому войску присылалась правительственная подмога. Стрельцам приходилось часто вступать в бой с противником, защищать береговые остроги и отгонять незваных гостей от поморских деревень. Напасть на неприступную Соловецкую крепость шведы так и не решились.
Разросшееся хозяйство, а потом и водворение на острове военных людей, нарушало дух молитвенного уединения, которым так дорожили настоящие монахи. Среди монашеской братии даже стали появляться случайные люди, не готовые к многотрудной иноческой жизни. Тем не менее, Соловецкий монастырь и в новых исторических условиях оставался твердыней веры. Паломники, во множестве добиравшиеся до Соловков, видели уставную строгость монастырской жизни. Соловецкие храмы поражали их своими размерами и красотой, а библиотека – обширностью, имеющихся в ней, книг и рукописей (соловецкие монахи не только хранили и переписывали книги, но и сами нередко брались за перо). Но, главное было в том, что соловчане, вновь и вновь представляли миру настоящих подвижников. Именно таких молитвенников, отмеченных «добрым житием», братия часто избирали себе в игумены, обнаруживая тем самым и свой собственный духовный настрой. Некоторые из этих игуменов, со временем, прославились как святые: Филипп, Иаков, Антоний, Иринарх, Маркелл. Умножалось и число отшельников. Соловецкие монахи основывали новые обители: преподобный Иов Ущельский – на Мезени, преподобный Дамиан Юрьегорский – на Илексе, преподобный Елеазар Анзерский – на соседнем с Большим Соловецким, о-ве Анзер.
Среди подвижников той эпохи наиболее примечательна фигура святого Филиппа, возглавлявшего обитель с 1543 по 1566 г. Будущий игумен был выходцем из знатнейшей боярской семьи Колычевых (другая ветвь этого рода, со временем, даст начало царской династии Романовых). В возрасте тридцати лет он, неожиданно для окружающих, оставил столичную карьеру и тайно ушел на Соловки. Хотя молодой человек никому не рассказывал о своем происхождении, островная братия понимала, что новоначальный инок воспитывался не в крестьянской семье, и удивлялись, с какой готовностью он брался за самые тяжелые, явно непривычные для него работы. Успехи Филиппа в монашеском деле были столь очевидны, что он получил благословение на уход в лесную келью, где провел в одиночестве несколько лет в строгом посте и непрестанной молитве. Уединяться в своей пустыни он не прекратил и после того, как братия избрала его настоятелем и он развил энергичную деятельность, преобразившую монастырь. В его игуменство остров впервые украсился каменными храмами, его далекие концы были соединены с монастырем дорогами, а десятки соловецких озер – каналами, обеспечивавшими братию почти неиссякаемым запасом гидроэнергии. Вырос монастырский флот, были созданы портовые сооружения, появились скотные дворы и собственное производство одежды и обуви, заработали скрипторий и иконописная мастерская, и пр. При этом, хозяйственные хлопоты, отнюдь, не были для игумена приоритетными перед, собственно, монашеской жизнью. Убежденный сторонник общежитийного устава, он требовал от братии строгого исполнения обетов и сам показывал ей пример, бывая, по словам автора жития, «на всяк день собеседник Богу».
В 1566 г. соловецкий игумен был вызван в Москву на церковный Собор, и избран главой Русской Церкви – Митрополитом Московским и всея России. Не желая покидать Соловки и понимая, сколь тяжелый крест он возлагает на свои плечи, Филипп несколько раз отказывался от избрания. Страна переживала тогда не лучший период своей истории. За полтора года до избрания Филиппа, царь Иван IV Грозный начал проводить кровавую политику «опричнины». Ни одобрить ее, чего государь втайне ждал от нового владыки, ни остаться к ней равнодушным Филипп не смог. Он стал заступаться за невинных, пытался вразумлять царя с глазу на глаз, убеждая его отказаться от беззакония, но тот упорствовал, и колесо казней раскручивалось все быстрее. И тогда митрополит решился на публичное выступление, решился один. Ни у кого не хватило смелости поддержать его. Прилюдно, при большом стечении народа, святой дважды обличил злодеяния царя и напомнил ему о каре Господней, которая не минует его, если он не прекратит совершать преступления, и не раскается в них. Бывший соловецкий игумен, закаливший свою душу в северной пустыни, осознавал, что смертельно рискует. Но понимал он и другое: промолчав, безучастно оставив свою паству погибать, он рискнет большим – своей бессмертной душой, ради спасения которой он, однажды, ушел из мира...
После суда, учиненного Иваном Грозным, Филипп был сведен с кафедры и отправлен под надзор в тверской Отроч монастырь. В 1569 г., по приказу царя, его убил там Малюта Скуратов. Очень скоро на Соловках, а затем и по всей стране, началось почитание святителя, как мученика. В XVII в. святитель Филипп был официально канонизирован.
Со середины XVII в., Соловецкий монастырь вступил в полосу серьезных потрясений. Первым из них, стала церковная реформа 1650-х гг., вошедшая в историю с именем патриарха Никона, но совершенная, по воле царя Алексея Михайловича. Реформой оказались затронуты лишь отдельные аспекты богослужебного обычая Русской Церкви, однако, ее противники увидели в ней отход от истинного благочестия и даже заподозрили авторов нововведений в сознательном стремлении «испортить веру». На дворе был «бунташный» XVII в. – век перемен, порождавший немало страхов, беспокойств и искушений. Многие думали, что на земле, вот-вот, явится антихрист и, следом за тем, начнется конец света. Через призму этой страшной перспективы они и предлагали взглянуть на патриаршьи нововведения.
В числе противников реформы оказалась и большая часть соловецкой братии, поддержанная крестьянами из поморских деревень. Непокорность соловецких старцев, на которую сначала в Москве почти не обратили внимания, постепенно начала вызывать у царя все больший гнев. В 1667 – 1668 гг. он повелел отобрать у монастыря все его вотчины и послал против него войско. Началась осада – знаменитое Соловецкое сидение. В первые годы царские стрельцы действовали не очень активно. Все изменилось, когда в 1674 г. командиром стрельцов был поставлен стольник И. А. Мещеринов, получивший более жесткие инструкции. Он начал осаду обители по всем правилам войны – с артиллерийскими обстрелами, штурмами, подкопами. Защитники монастыря стали активно обороняться. Кровь, и немалая, пролилась с обеих сторон и в первый раз обагрила соловецкую землю. Взять монастырь стрельцам удалось только с помощью перебежчика, указавшего тайный ход в стене. Случилось это в 1676 г.
Трагические события 1668–1676 гг. нанесли островному монастырю страшный урон. После «сидения», почти полностью обновилась братия, а значит, и ослабло живое духовное преемство, связывавшее соловчан со святыми основателями обители. Хотя обители было возвращено, конфискованное во время восстания, имущество, монастырское хозяйство пришло в сильное расстройство. Изменилось и отношение к монастырю жителей некоторых северных деревень – тех, где нашли приют старообрядцы. Конечно, они не перестали почитать соловецких преподобных и даже верили, что сонм соловецких угодников Божиих пополнился страдальцами, умученными лютейшим Мещериновым. Однако, монастырь стал теперь для них чужим – никонианским.
Вторую волну испытаний обители принес XVIII век, когда русские монархи, начиная с Петра I, стали проводить, по отношению к монастырям, жесткий ограничительный курс. Монастырские доходы были поставлены под контроль государства, которое значительную их часть забирало себе. Центральные власти постоянно вмешивались во внутреннюю монастырскую жизнь, подвергая чиновничьей регламентации, даже, всегда находившиеся в ведении монастырского священноначалия, стороны, управлявшиеся «с духовным рассуждением». Отшельничество и «скитки пустынные» были запрещены. По новым правилам, настоятели монастырей не могли даже сами решать, достоин ли человек принять монашеский постриг, и были обязаны вести по этому поводу длительную переписку с начальством. Своими установлениями, Петр резко ограничил круг возможных претендентов на монашескую мантию, и в какой-то момент попытался оставить это право только за военными, отправленными в отставку по старости или из-за увечья. По указу императрицы Анны, нарушителей подобных указов расстригали и подвергали телесному наказанию, а настоятель, совершивший незаконный постриг, осуждался на пожизненную ссылку. Если бы преподобный Зосима, или святитель Филипп жили в ту эпоху, путь в монашество им был бы закрыт. Лишь через полтора десятилетия после смерти Петра, такого рода ограничения были частично сняты, что, впрочем, не означало принципиального изменения государственного курса, ведущего к людскому, материальному, а, нередко, и духовному оскудению многих православных обителей. Реформы неблагоприятно сказались и на Соловецком монастыре.
Венцом данной политики явилась секуляризация церковных владений, в начале царствования Екатерины II. В 1764 г. государство присвоило себе (конфисковало) все земли и хозяйственные заведения Церкви, собиравшиеся и создававшиеся ею на протяжении столетий. Взамен – обители получали от государства скромное содержание. Но не все. Большинство русских монастырей, особенно, некрупных, Екатерина распорядилась попросту закрыть. В черный список попали сотни иноческих общин. Число монашествующих в стране сократилось, в результате реформы, более, чем вдвое. В одночасье лишился своих материковых вотчин и Соловецкий монастырь (за которым, правда, все же оставили одноименные острова). Интересно, что это привело к новому кризису не только в хозяйстве самой обители, но и в хозяйственной жизни, теперь уже бывших, соловецких крестьян, лишившихся монастырского покровительства. Обеим сторонам предстояло научиться жить по-новому.
Лишь в последние десятилетия XVIII в., в некоторых русских монастырях началось постепенное возрождение древних аскетических традиций. Большую роль в возникновении этого процесса сыграл преподобный Паисий Величковский, живший долгое время на Афоне и затем, возглавивший две большие монашеские общины в Молдавии. Ученики и собеседники великого подвижника разошлись по многим русским обителям, неся с собой полузабытый идеал «высокого жития» и способствуя восстановлению строгих общежительных уставов. Появились они и на Соловках. С 1793 по 1796 г., соловецкую братию возглавлял архимандрит Герасим (Ионин), постриженник преподобного Паисия, приложивший немало усилий для возобновления в монастыре киновии (общежития). Тем инокам, которые не желали подражать святым основателям монастыря и подчиняться заведенному ими уставу, он даже предлагал поискать для себя новую обитель.
Еще раньше, на острове появился другой ученик Паисия, монах Феофан, прославившийся своим долгим отшельничеством в окрестностях г. Кеми и, сподобившийся на склоне лет, дара прозорливости. Последние годы – Феофан доживал на о-ве Анзер, куда к нему за духовной беседой и мудрыми наставлениями приходили соловецкие монахи и миряне. И, надо сказать, старец Феофан был не единственным соловецким иноком в XIX в., прославившимся своей святой жизнью.
Паломники, побывавшие на островах в предреволюционные десятилетия, в своих записках хвалят крепость веры соловецких монахов, их «серьезный вид», преданность преподобным, «строгую простоту и благолепие, ни для кого не сокращаемой службы». Один из богомольцев, посетивший острова в самом конце XIX в., настолько проникся монастырским духом Соловков, что назвал их «самым целомудренным местом на святой Руси». В XIX – начале XX в. на Соловки приезжали тысячи паломников, причем, поток их постоянно возрастал. Особенно увеличился он после того, как в 1854 г. английские военные корабли, во время Крымской войны попытались силой захватить Соловецкую крепость (тогда уже давно разоруженную), но вынуждены были бесславно уйти прочь. Многие увидели в этом явный знак Божия благоволения к святому месту, свидетельство неиссякающей молитвенной силы преподобных основателей монастыря. В век распространившегося нигилизма, подобные свидетельства воспринимались верующими очень горячо.
Посещение островов паломниками было возможно только в теплое время года, но и за эти месяцы они успевали ощутимо поддержать монастырь своими пожертвованиями. При этом, как и в старину, богомолье на Соловки мог совершить, практически, каждый: в течение трех дней заботу о ночлеге и трапезе гостей монастырь полностью брал на себя. Бедному паломнику билет на монастырское судно давали за полцены или, вообще, бесплатно, а самых немощных, при отъезде из обители, снабжали еще и одеждой из монастырских запасов.
Привычка и любовь к телесному труду, неизменно сохранявшиеся среди соловецкой братии с незапамятных времен, помогли ей после секуляризации 1764 г. сравнительно быстро перестроить монастырскую экономику. За несколько десятилетий, на островах архипелага было создано множество новых производств и служб, обеспечивавших монастырь почти всем необходимым и достигших своего наибольшего развития к началу XX в. В это время монастырь обладал налаженным аграрным хозяйством с фермой, конюшнями, пастбищами, сенокосами, огородами, теплицами и даже ботаническим садом. В соловецких тонях (прибрежных становищах) ловили рыбу и охотились на морского зверя, а монастырские суда отправлялись на промысел в другие районы моря, достигая далекого Мурмана.
Обитель занималась судостроением, братия сама ремонтировала и обслуживала свой флот, используя для этого, прославившийся на все Белое море, уникальный водоналивной док, заложенный в конце XVIII в. В 60-е гг. XIX в. на Соловках появились собственные пароходы, для перевозки паломников. Действовали при монастыре и разнообразные производства – свечное, гончарное, кирпичное, лесопильное, кузнечное, каменотесное, кожевенное, смолокуренное, салотопленное, а также имелись мастерские – иконописная, кресторезная, переплетная, серебряных дел, литейная, слесарная, малярная, столярная, корзинная, бондарная, санная, колесная, сетная, сапожная, портняжная и др. Кроме того, между озерами Большого Соловецкого острова были проложены судоходные каналы, а, незадолго до революции, у самых стен обители появилась гидроэлектростанция. В 1897 г. монастырю был передан необитаемый Кондостров в Онежской губе Белого моря, где в течение нескольких лет тоже образовалось цветущее и, по соловецки рациональное, скитское хозяйство. В 1908 г. на Кондострове освящен большой деревянный храм во имя святителя Николая Мирликийского.
В монастырской экономике были заняты, как сами монашествующие (включая старшую братию), так и, приезжавшие на Соловки, миряне. Причем, наемные работники, которым монастырь выплачивал жалованье, составляли среди них меньшинство. Как и в прежние времена, преобладали трудники, захотевшие поработать «на преподобных» безденежно. Обычно, трудник жил на Соловках год, но мог оставаться и дольше. Монастырь давал ему кров, одевал, кормил, разрешал пользоваться библиотекой. Специально для трудников в монастыре было создано несколько ремесленных школ (включая живописную), а для мальчиков-трудников – их число, обычно, не превышало сто-двести человек в год – еще и особое детское училище, открытое в 1859 г. По свидетельству современников, отношение к трудникам со стороны братии было очень дружелюбным, даже братским. Эти братские чувства подпитывались и тем, что и среди монашествующих, и среди трудников большинство составляли крестьяне северных губерний России. Перед революцией Соловецкий монастырь был «мужицкой обителью», или, как говорили сами монахи, «крестьянским царством».
Вряд ли кто из трудников или паломников, побывавших на Соловках в самом начале XX в., мог предположить, что дни прославленной обители уже сочтены. Между тем, и монастырь, и страну, для которой он сделал так много хорошего, уже ожидали страшные испытания. Первые раскаты грома прогремели на Соловках еще за несколько лет до революции 1917 г., когда гибельный дух разделения и вражды, все более подчинявший себе Россию, проник за крепкие стены монастырской ограды и породил волну нестроений в среде монашеской братии, волну взаимных обид, подозрений и даже жалоб столичному начальству.
Соловецкое «царство» пережило царство Российское всего на три года. В 1920 г. в Архангельске установилась советская власть, которая к этому времени уже показала свое истинное лицо: в стране шли гонения на верующих и инакомыслящих. Одним из первых деяний новой власти на Севере стало закрытие Соловецкого монастыря. На острова прибыла комиссия Губревкома, приступившая к «изъятию» монастырских ценностей, запасов продовольствия и прочего имущества. Настоятель монастыря, архимандрит Вениамин (Кононов), пытавшийся сдерживать грабителей, и иеромонах Никифор (Кучин) были арестованы. На свободу они вышли только в 1922 г., потом несколько лет прожили в Архангельске, а летом 1926 г. решили искать полного уединения, вдали от людей. По примеру соловецких пустынников, они поселились в лесу, на берегу глухого Волкозера, в шестидесяти километрах от города. Однако, их отшельничество оказалось недолгим. Двое местных парней отыскали лесную келью. Надеясь присвоить, будто бы, укрытое настоятелем «монастырское золото», они напали на отшельников и заживо сожгли их. Случилось это в 1928 г.
После официального закрытая монастыря в 1920 г., часть братии ушла на материк, но несколько десятков монахов и послушников, приблизительно двести человек, не захотели бросить святое место. Устроившись вольнонаемными работниками в различные организации, созданные новой властью на Соловках, они продолжали вести монашескую жизнь, собирались для общей молитвы и даже принимали в свою среду новых братьев, совершая над ними постриг. Этот тайный монастырь существовал еще около десяти лет, не исчезнув до конца и тогда, когда архипелаг был окончательно передан в ведение специальных органов, создавших на нем концлагерь. И, лишь в начале 1930-х гг., последних монахов выдворили с Соловков.
История Соловецкого монастыря – одного из главных духовных центров России – остановилась ровно через пять столетий после того, как первые монахи ступили на эту святую землю.