Письма к Л. В. Горскому О. М. Бодянского, Ф. И. Буслаева, Л. Ф. Гильфердинга, Н. С. Тихонравова и И. И. Срезневского

Издаваемые письма известных русских ученых извлечены из архива А. В. Горского, хранящегося в библиотеке Московской Духовной Академии. За интерес, какой могут представлять эти письма, столько же говорит славное имя их адресата, сколько и почтенные имена их авторов. О. М. Бодянский (1803–1877), Ф. И. Буслаев (1818–1897), А. Ф. Гильфердинг (1831–1872), Н. С. Тихонравов (1832–1893), И. И. Срезневский (1812–1880) – все это лица, достаточно известные своими огромными заслугами перед отечественной наукой, чтобы нужно было говорить о них подробно. Их письма к А. В. Горскому относятся преимущественно к 50–60-м годам прошлого столетия. В то время, при слабом еще развитии в России ученой журналистики, переписка ученых между собой служила одним из главных средств для обмена мнений и одним из возбудителей ученой любознательности и разысканий в области древней литературы. В этом отношении материал, заключающийся в издаваемых письмах, оказывается весьма интересным, хотя он и не всегда имеет ценность новизны. Но предлагаемые письма важны еще и в другом отношении. Они красноречиво показывают, какой глубокий источник научной производительности и одушевления представлял собой А. В. Горский, с каким высоким признанием относились к нему современные корифеи русской науки, как часто и по каким разнообразным поводам обращались они к нему за помощью, содействием и сотрудничеством. Благодаря Горскому, между Академией и другими центрами русской науки, особенно Московским и Петербургским университетами, выросли крепкие живые нити, которыми поддерживался между ними постоянный обмен научной энергии и накоплявшихся познаний. Вот почему письма ученых к Горскому являются свидетельством того высокого научного значения, какое приобрела Академия при А. В. Горском и которое было завещано ей в будущем.

Всего здесь издается 48 писем. Из них 14 принадлежат О. М. Бодянскому, 8 – Ф. И. Буслаеву, 1 – А. Ф. Гильфердингу, 6 – Н. С. Тихонравову, 18 – И. И. Срезневскому и 1 (ответное Срезневскому) А. В. Горскому. Орфография писем везде сохранена.

Проф. Н. Туницкий.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Предложение Ваше поручить кому-либо из членов нашего Исторического Общества в Петербурге рассмотреть и описать две рукописи, содержащие в себе некоторые сведения о Васияне (sic) Патрикееве и хранящиеся в Публичной и Румянцевского Музея библиотеках, думаю, можно будет, со временем, списавшись, привести в действо, а доставленные сведения передать, по принадлежности, Вам. Но вытребовать упомянутые рукописи сюда нахожу весьма затруднительным, особливо в отношении к первой библиотеке, которая, по уставу своему, никому не может сообщать их на дом, даже в Петербурге.

Другое предложение Ваше поместить в «Чтениях в Обществе» некоторые извлечения из соч. пр. Максима и, ученика его, Зиновия, относящиеся к владениям монастырским, принимаю с особенным удовольствием и благодарностью. Кому же, как не Вам, профессору Церковной истории, в особенности преследовать этот любопытный и в высокой степени важный предмет, каково дело Афонского ученого и прикосновенных к нему? Если мне удалось оглашением неизвестных дотоле печатно бумаг кое что сделать по нему, то все таки дальнейшее преследование и разработку оного я никак не могу взять на себя по очень естественной причине: не оно и подобное ему составляет главный предмет моих занятий. Оно заняло меня больше своим отношением к другому, более обширному, вопросу, разумею ереси славянских народов – предмет, как известно, совершенно не тронутой никем еще с более обширной точки зрения. В Максимовом и Васьяновом деле важно для меня сходство и родство их мнений о вере, церкви, иерархии и т. п. с такими же других Славянских преобразователей, потому что, действительно, не …⁶⁷⁰ …брака чадородия ради обрушило гонения и бедствия на головы этих мужей, но смелые мысли их о тогдашнем положении нашей иерархии, мысли, тоже, взятые ими напрокат у других, особливо Максимом. Этим я вовсе не хочу сказать, чтобы святогорец чем либо был обязан Лютеру, который, в свою очередь, открывается, не самостоятельным реформатором, но искусно умевшим, как говорится, чужими руками огонь загребать. Повторяю, меня занимает это соотношение, связь Рус(с)ких ересей, как их тогда (а некоторые и теперь) называли (,) с ересями прочих соплеменников наших. С этой целью, прежде всего, нужно нам обнародовать самые акты, относящиеся сюда, а потом уже вывести из них то, что можно вывести. В следующей книжке «Чтений» явится продолжение подобного рода актов: «Московские соборы на еретиков XVI в. века»⁶⁷¹. Дело Висковатого, являющееся нам в «Историч. Актах», изд. Археограф. Комиссии (I т.) обрывком, тут представляет из себя нечто целое; притом Комисия имела под рукою неисправные списки, или лучше выдержки из дела. Можете по тому судить, с каким чувством приму я Ваши извлечения о Максиме и Зиновии: сделайте милость, не откладывайте такой благой мысли в долгой ящик и тем покажите на самом деле, что Вы точно имеете желание быть действующим членом в Обществе, которое, избирая Вас в оного, иначе и не могло думать.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностью имею честь быть

Вашим, Милостивый Государь, покорнейшим слугой, О. Бодянский.

20. XI. 47 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Давно уже сбирался я обратиться к Вам с просьбою, но разные обстоятельства удерживали от того даже до сего дне. Нынешним летом замышлял было толкнуться в Ваш богоспасаемый погост и лично бить челом Вам, ан, как на зло, приключилась болезнь, которая вот третий месяц не хочет расстаться со мной. Все это заставило, наконец, переговорить с Вами письменно и просить Вашего внимания к следующей просьбе.

Еще 10-ть лет тому назад Вы поместили свое «Исследование» о Кирилле и Мефодии в «Москвитянине», с выписками из Житий их, так называемых, Панонских. Собирая всякие известия об этих святых учителях нашего рода, я хотел бы иметь эти жития для сличения под рукою. Потому прошу Вас покорнейше поделиться со мною ими, т. е. либо прислать ко мне свой список с них на неделю, либо же потрудиться кому-либо поручить из скорописцев Академии сделать с них противень для меня, разумеется, с совершенным соблюдением правописания подлинника, даже, если можно, самых причуд его. Вместе с тем, не оставьте то же самое сделать и с «Сказанием Храбра о письменех». Все три они напечатаны прошлым годом в Праге, но многое в этом печатании для меня сомнительно⁶⁷². Да уж нет ли у вас и «Сказания об обретении мощей св. Климента Римского» по списку Вашей Академии, или другому какому понадежнее, равно как и «Исповедание Веры» Кирилла по рук. 1348 г.? Вы меня крайне обяжете сообщением этих списков: за взаимность готов отвечать взаимностью.

Поклонитесь, прошу Вас покорно, Петру Симоничу⁶⁷³, и спросите о моем Изборнике, скоро ли увидит он свет Божий? Вот уж скоро год минет пребывания его во искусе у Вас ⁶⁷⁴.

Примите мое душевное уверение в почтении и полной преданности к Вам, Милостивый Государь, Вашего покорнейшего слуги,

О. Бодянского.

Августа 21 дня 1853 года. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Право, опять скажу Вам, не знаю, как и благодарить Вас за Вашу добродушную услужливость⁶⁷⁵. Преданные Вами: «Слово на пренесение мощем Климента» и «О письменех черноризца Храбра», получены мною 10-го декабря; но жития Мефодиева не нашлось. Я просил бы Вас покорнейше и его приказать списать для меня, буде возможно, еще до Святок; прочее же все, т.е., Lectiones de ss. Cyr. et Meth., помещенные в Acta ss. под 9-м и 20-м марта, с самыми толкованиями отца Геншена, за исключением только второй Легенды, можно отложить до Рождественских гулянок. Хотя эта легенда и написана Шлёцером при его Несторе, но, как замечает Добровский, довольно неисправно, а потому он выдал ее сам в Праге, в 1826-м году, в исправленнейшем виде и с многими, очень дельными, объяснениями и сличениями. Следовательно, можно и без нее обойтись, имея издание такого мастера и человека точного в высшей степени. Но вот что просил бы Вас покорнейше сделать: нельзя ли, вместе с Житием Мефодия, прислать и Латинский текст О перенесении мощей Климента: «Translatio corporis S. Clementis», то же в Acta SS. под 30-м генваря? То и другое нужны мне настоятельно до Святок. Я уже писал Вам, что в Москве нет ни у кого Acta SS.; иначе бы я не смел беспокоить Вас; выписать же их самому, для одного лишь 2 тома, было бы слишком накладно, тем более, что полной экземпляр стоит около 300 (р.?) сер. в Антикварных Каталогах.

Приписка на конце Житий Кирилла о Войтехе, присланная Вами, точь в точь сошлась с такой же в моем списке этого Жития.

Что до издания житий Кирилла и Мефодия, сделанного Шафариком, то весной я получу от него несколько экземпляров в дар, но уже во 2-м, полнейшем, издании⁶⁷⁶, потому что 1-е все почти услано в княжество Сербское, приславшее ему деньги на оное. Тогда непременно доставлю Вам, также в дар, один экземпляр этого издания, по почте, или даже, может быть, лично. Во всех нуждах Ваших касательно книг, выходящих у соплеменников наших, готов служить Вам с особенным удовольствием; только известите меня о том, что и откуда требуется Вам. «Друг друга тяготы носите». Не так ли?

Еще раз принося Вам мою чувствительнейшую благодарность за Вашу радушную взаимность, и желая Вам от целого сердца всего доброго, прошу покорнейше не забывать преданнейшего Вам, Вашего искреннего почитателя и слугу

О. Бодянского.

Декабря 10 дня 1853 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Полагая, что переписка из Acta SS, просимого мной уже сделана давно, я осмеливаюсь беспокоить Вас высылкой списанного. Вместе с тем прошу покорнейше написать мне, сколько нужно выдать трудившемуся над тем, чтобы я тотчас же мог отправить то к Вам для передачи по принадлежности. Я разумею тут переписку и житий Кирилла и Мефодия, Похвалы или Сказания об обретении Мощей Климента, вместе с перепиской из А. SS. Но если, почему-либо, Вы не можете сделать мне последнего, я прошу Вас покорнейше известить меня, по крайней мере, из какой рукописи взяты были Вами выписки для Жития Мефодия в Вашей Статье, помещенной в Москвитянине 1843 года? Сим премного обяжете истинно уважающего Вас, Вашего покорнейшего слугу,      О. Бодянского.

Марта 15 дня 1354 года. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич⁶⁷⁷!

Наконец, еще последнее сказанье: Видевшись с Вами лично, я слышал от Вас, что в каком-то списке «Пророков с толкованием», известного Упыря Лыхого, найдено имя Аввакум, написанное глаголическими буквами⁶⁷⁸. Так ли оно: не обманула ли меня память моя, и где именно, если так, эта рукопись, какой ее №?. Мне очень бы хотелось иметь об этом верное известие, чтобы не приписать открытия чужого человеку, который его не сделал. Хотелось бы также иметь снимок с этого письма, т.е., как самого имени Аввакум, так и 3–4-х строчек перед ним и после него, чтоб можно было судить о веке и языке рукописи хоть сколько-нибудь приблизительно к истине.

Будьте здоровы, благополучны и потрудитесь, по возможности, удовлетворить Вашего от души почитателя и покорнейшего к услугам      О. Бодянского.

Октября 31 дня 1856 года. Москва.

Мой поклон доземный Петру Спирид.⁶⁷⁹ и Петру Симонину⁶⁸⁰.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

От глубины души приношу Вам мою благодарность за присылку образца со списка рукописи Троицкой Сергиевой Лавры, в которой находятся «толкования на XVI пророков», с остатком глаголического письма. Образец прекрасен, но и цена тоже прекрасна; жалею, что карман мой не позволяет ее принять, Я обыкновенно за переписку старинного письма плачу своему писцу, который для меня трудится постоянно уже около 12 лет, по 25 к. сер. с листа подлинника, а не с полулиста. И потому, буде угодно Вашему писцу потрудиться для меня в гулянки, я охотно дам ему за лист подлинника по 30 к. сер. На первый раз я желал бы, чтобы списаны были только «Пророки», т. е., 260 поллистов; а что кроме них еще имеется в этой рукописи, я просил бы Вас покорнейше уведомить меня, одного ли времени по письму и это последнее с «Пророками», что именно по содержанию, и хоть строчек пять на выдержку, дабы можно было судить об языке.

Не пожалуете ли Вы к нам на Святках в Белокаменную? В таком случае не оставите своим посещением и Вашего покорнейшего слугу и искреннего почитателя

О. Бодянского.

Декабря 20 дня 1857 года. Москва.

Петру Спиридоньевичу и Петру Симоничу⁶⁸¹ мой нижайший поклон и благодарность за быстрое возвращение моих печатных посланий к ним на суд и расправу.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Сейчас я узнал, что Волоколамская библиотека перенесена к Вам, в Академию. Правда ли это? Если правда позвольте мне побеспокоить Вас кое-какой просьбою. В 42-м примечании к соч. своему: «О времени происхождения Славянских письмен». Я, на стран. XXXVIІ-ой, заметил, что в этой библиотеке по словам сочинителя «Истории христианства в России до Владимира» (стран. 199, прим. 384) находится рукопись, в которой, под 14-м февраля: «Память и житие блаженного учителя нашего Константина Философа, первого наставника Словенску языку». Какая это рукопись, не знаю; вероятно сборник, Четь-Минея, или нечто в сем роде. Вы теперь имеете возможность проверить это указание. Скажите, правда ли это? Если правда, не будете ли Вы так добры, приказать кому-либо сделать для меня список с этого жития. Вы, конечно, знаете уже, что я решил издать все, что только мне известно и доступно из памятников о наших апостолах. Уже несколько списков напечатано, желательно было бы и этот список присоединить к ним.

Кроме того, в той же библиотеке (Волоколамской) есть рукопись в 8-ку, № 74, а в ней на л. 130 «канон повседневный к Господу Богу нашему о гресех, створен Кириллом Философом».

Там же, в Четь-Минеи Геньварьской помещено «Слово на пренесение мощем преславного Климента».

Там же, рук. в 4-ку, № 109: «Молитвенник» (стр. 187 и сл.), а в нем «Молитва Кирилла Философа, учителя Словеном и Болгаром».

Там же, рук. в 4-ку, № 315, «Соборник», л. 115, а в нем (отрывок из поучения) Кирилла Философа» (строчек с 10-ть).

Если бы все это можно было получить мне при Вашем обязательном содействии, бесконечно бы обязали меня и горячее спасибо получили б и от других, чтущих сие.

Еще последнее сказание.

Года 3–4 тому назад я беспокоил Вас поручить кому- либо из Ваших студентов списать для меня Пророки с толком. И точно студент этот доставил мне из этой рукописи несколько тетрадей, только конца по сю пору, у меня нет. Нельзя ли мне его иметь? Он остановился на л. рч҃о., гла м҃а...

У нас теперь сильно возбужден вопрос о публичной библиотеке. Начало уже сделано. Как обыкновенно бывает с русскими, и тут из огня бросаемся в полымя. Хотели бы некоторые все иметь в одном месте под руками, и, во имя общей пользы, обобрать встречного и поперечного. Мало-помалу дошла очередь и до библиотеки Общества Истории и Древностей. Некоторые желают ее слить с публичной, другие наоборот, стоят за права собственности. Прения кипят, и в следующее заседание (которое будет в конце текущего, или в начале будущего месяца) положено просить всех Членов принести, также и прислать, свои мнения об этом. Желательно было бы иметь и от Вас с Казанским и Смирновым⁶⁸² голос (вместе, или отдельно) об этом предмете. Я стой за старину, за самоуправление, за свою отдельную жизнь. Хорошо, дурно, все-таки живется, а слившись с великаном – провалишься совсем: и память Общества погибнет с шумом. Лжемудрованиям конца нет. Это, мол, только перемена места: не понравится можно и назад, и т. п. А забывают то, что там совсем другое Ведомство, которое, как всякое Ведомство, не потерпит царства в царстве, и что по смерти несть покаяния, снявши голову по волосам не плачут. Стоит лишь раз оступиться, не скоро потом попадешь на прямоту (?)⁶⁸³, и т.д., и т.д. Не требуется больших рассуждений при посылке «Мнения», можно даже и просто сказать: «Не согласен», или: «не согласны на перемещение».

С совершенным уважением и преданностью Ваш покорнейший слуга

О. Бодянский.

5 ноября 1861 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Я запоздал ответом своим на Ваше обязательное письмо, надеясь, вместе с 4-ой книжкой «Чтений», послать его к Вам. Но с цензурой возиться – не диво провалиться и там, где и в голову никому не придет какой-либо провал. Теперь книжка выйдет разве после нового года, а обменяться мне с Вами парой слов нужно безотлагательно. Итак прошу Вас покорнейше обещанные статьи из Волоколамской библиотеки («Память и Житие Константина Философа» и «Слово на перенесение Мощей Климента»), приказать списать для меня слово в слово, буква в букву; ровно с такой же точностью дописать и «Пророки с толкованием». Сим Вы премного обяжете Вашего искреннего почитателя и преданнейшего слугу

О. Бодянского.

22 декабря 1861 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Не знаю, как и благодарить Вас за одолжение, которое Вы так великодушно оказали мне присылкой списка с «Жития Кирилла Философа» и «Слова похвального Климентовым мощем» из рукописей Волоколамского книгохранилища. Вы крайне меня обязали, и я от души рад буду воздать Вам благая за благая.

1-ая книга «Чтений» на текущий год явится в первых числах марта, если только цензура не закусит удила.

Поклонитесь от меня П. С. Казанскому и скажите, что его мешок с столбцами был представлен мною в прошлое Заседание Общества (3-го февраля), которое его благодарит; но кто-то возьмется за разбор их?

С совершенным уважением и полной преданностью имею честь быть Вашим покорнейшим слугой

О. Бодянский.

Февраля 25-го дня 1862 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Вам уже, без сомнения, известно из последней книжки «Чтений» о собрании известий, относящихся до деятельности у Славян Кирилла и Мефодия, предпринятом мною. В предисловии к нему я обращаюсь с усердной просьбой ко всем, имеющим что-либо письменного о них. А как и у Вас есть один список Жития Мефодия в «Четь-Минеи Московской Духовной Академии» под 6-м Апреля № 94-го, стр. 105 по 115, то и прошу Вас покорнейше не оставить меня им, равно как и таким же в одной из рукописей Волоколамской библиотеки, теперь принадлежащей Вашей Академии. Вы когда-то были так обязательны, что поручили списать для меня «Пророки с толком» из одной рукописи Московской Духовной Академии. К сожалению, список не доведен переписчиком до конца, и я года два тому назад просил Вас поручить кому-либо из студентов Академии покончить. Теперь, кажется, удобнее всего было бы этим заняться на гулянках. Нельзя ли же Достопочтеннейший Александр Васильевич, отыскать такого борзописца? Следуемое ему за труд я бы по первому извещению отправил к Вам. Бесконечно обяжете удовлетворением сих моих усерднейших к Вам прошений.

Собираюсь каждый день к Сергию Преподобному, да ненастье не пускает.

Есмь с отличным почтением и преданностью Ваш, Милостивый Государь, покорнейший слуга

О. Бодянский.

22–VII. 63 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Приношу Вам мою душевную благодарность за скорое и радушное исполнение моей просьбы. Письмо Ваше от 6-го августа я получил на другой же день, а самые списки с Жития Мефодия только 12-го. Почерк лица не дурен, и потому я бы просил Вас убедительно препоручить ему покончить перепиской и «Толкования на Пророков» по рукописи Моск. Дух. Академии, для чего препровождаю при сем последнюю тетрадь первого списчика. Последнему за труд платил я тогда по 30 к. сер. с листа. Если новый списатель удовольствуется этой мздой, допустите его к работе, и по окончании благоволите известить о следуемом ему вознаграждении, которое немедленно постараюсь выслать по Вашему адресу, куда укажете.

Погода у нас по-прежнему из рук вон. Если поправится, отправлюсь поклониться Преподобному Сергию, и непременно воспользуюсь приглашением Вашим посетить Вас, и лично еще поблагодарить за Ваше доброе расположение и содействие

Вашему искреннему почитателю и покорнейшему слуге

О. Бодянскому.

Августа 15 дня 1863 года. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Приношу Вам мою глубокую душевную благодарность за споспешествование окончанию перепиской рукописи «Толковых Пророков», полученной мной вчера во всей исправности. Трудившемуся препровождаю при сем через подателя сего письма следуемое, именно: за 20 листов в 30 строк на странице по 30 к. ср., 6 р., да за 25 листов в 15–16 строк на стран, по 20 к. ср., 5 р., всего же 11 р. ср. Последние 25 листов образовались из 50. Если бы на сих последних было на странице по 30 строк, как на первых 20 листах, то и мзда была бы в 30 к. ср. за лист.

С доставившим мне Ваше письмо студентом я провел целый вечер, говорил подробно с ним об его нужде, и, что только мог, передал ему словесно. Мне он показался человеком толковым.

Вероятно, Вы уже получили 3-ью книгу «Чтений» за текущий год. Чтите и почитайте! Последняя книга выйдет в конце этого месяца, и не отстанет от прежних своим содержанием.

С совершенным уважением и полной преданностью имею честь быть Вашим покорнейшим слугою,

О. Бодянский⁶⁸⁴.

Ноября 10-го 1863 г. Москва.

Ваше Высокоблагословение,

Александр Васильевич!

По желанию Вашему, выраженному в письме Вашем от 2-го Июля, полученном мною на другой день, спешу доставить Вам, для снятия списка сочинение нашего незабвенного и бесценного Архипастыря, в то время еще Архимандрита: «Изложение разности между Восточною и Западною Церковию в учении Веры». Это списано мною с русского подлинника, давным-давно, но у кого, не помню. В 1859-м году, вздумалось было мне это, вместе с другим, подобным ему, поместить в «Чтениях»; но, как сочинитель жив и здравствовал, я, через одного знакомого, просил его просмотреть вновь свое сочинение и сказать мне, угодно ли ему, что бы оно увидело свет Божий? Владыка так был благосклонен, что не только прочел его, но даже собственноручно, в одном месте (на стр. 3-й внизу) сделал от себя примечание. Что до напечатания, то он это отклонил, говоря, что следует многое в нем исправить, переделать, дополнить, особливо, что касается предания. По моему мнению было бы весьма желательно, если бы кто-либо из Духовенства мог склонить Владыку к пересмотру этого бесценного Рассуждения его и пополнению. Ведь оно уже ходит в списках, даже переведено на другие языки, стало, доступно сделалось критике; да и на Русском видеть его в печати, рано ли, поздно, придется все-таки. Лучше же было бы, если б это сталось в том виде, в каком ему следует быть по мысли его творца. Теперь же именно такое время, что оно как раз в пору. С одной стороны, к нам льнут Англичане, с другой – Североамериканцы в общение; да и Немцы перестали уже, в добрый час, свысока глядеть на Православную Церковь, начинают серьезно знакомиться с нею и отдавать во многом и многом должное ей. Конечно, Вам известно сочинение Пихлера: «Geschichte der kirchlichen Trennung zwischen dem Orient u. Occident. München, 1864–68. 2 Bde». Обратите, между прочим, внимание на § 45 (S 543 и folg) 1-ой части и § 40 (S 743) 2-ой. Вы знаете, без сомнения, и историю поездки нашего протоиерея Васильева из Парижа в Лондон и собеседования его с тамошними богословами и пастырями Высокой Церкви. По всему, кажется, следует и нам бдети и достойное и со своей стороны сотворить. А что же может быть достойнее того, что исходит из-под пера нашего Русского Златоуста? По миновании нужды прошу Вас покорнейше возвратить мне мой список.

С сердечным уважением и полной преданностью имею честь пребыть, Вашего В. – Благословения покорнейшим слугой

О. Бодянский⁶⁸⁵.

5-го Июля, 1865 г. Москва.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Председатель Императорского Общества Истории и Древностей Российских при Московском Университете, Граф С. Г. Строганов, уволившись от всех должностей и уезжая на неопределенное время за границу для поправления своего расстроенного здоровья, с тем вместе сложил с себя и звание Председателя в нашем Обществе. Выбор преемника ему предположен в конце 2-ой недели Великого поста. Почему не найдете ли Вы пожаловать лично в Заседание Общества? Если же это, по чему-либо, не удобно для Вас, не благоволите ли прислать свой голос к тому времени на имя сочлена Архимандрита Леонида, или же и мое, с правом передачи его, по усмотрению, другому? Дело, как видите, довольно важное для будущности нашего Общества.

С совершенным уважением и полною преданностью имею честь быть,

Милостивый Государь, Вашим покорнейшим слугой

О. Бодянский ⁶⁸⁶.

9 Февраля 1874 г. Москва.

Милостивый Государь!

Позвольте мне иметь честь напомнить Вам о себе Вашим благосклонным приемом, которым Вы удостоили меня в бытность мою в Лавре, года четыре тому назад.

Чувство благодарности и уважение к Вашим ученым трудам побудили меня представить вам мое сочинение «О влиянии христианства на слав. язык»⁶⁸⁷. Вы, Милостивый Государь, судья в этом деле, и я за великую честь почел бы себе, если бы Вы удостоили меня своими замечаниями. Предложенный мною вопрос только еще затронут, но далеко еще не разрешен. Следовательно, всякое замечание Ваше послужит мне поводом к новым исследованиям и наблюдениям. Надобно обойти весь круг древнейших рукописей наших богослужебных книг, чтобы окончательно определить предложенную мною тему: и я почел бы себя счастливым, если бы в продолжении своей ученой деятельности мог сделать что-нибудь годное для этого великого дела.

Осмеливаюсь беспокоить Вас моей покорнейшей просьбой, получив уверенность в Вашей снисходительной обязательности. Благоволите передать приложенный при сем Экземпляр моей книги Голубинскому⁶⁸⁸. Хотя не знаю его лично, но привык еще с детства уважать его глубокую ученость, светлый и проницательный ум и благородство души. Прошу Вас Милостивый Государь, засвидетельствовать ему от меня это искреннее мое чувство.

В случае, если бы Вы оказали ко мне снисхождение своим ответом, предлагаю свой адрес: Федору Ивановичу Буслаеву, в Университет.

Примите уверения в уважении к Вам,

Милостивый Государь,

Ваш покорнейший слуга Ф. Буслаев.

Июля 15-го 1848 г. Москва.

Милостивый Государь

Александр Васильевич!

Податель сего письма Г. Бессонов – наш первый кандидат нынешнего года, да и вообще можно сказать – такой, каких давно уже у нас не бывало⁶⁸⁹. Осмеливаюсь Вам рекомендовать его, в надежде, что Вы не будете на меня за то сердиться, узнав этого молодого человека. Великодушно простите, что мы иногда отнимаем у Вас время, столь дорогое для науки! Что делать – настоящая тому вина в Вас самих. Ученые заслуги Ваши так высоко ценятся у нас всеми, что я никак не мог и г. Бессонову отказать в удовольствии представить его Вам и просить Вас обратить на него свое внимание. Впрочем – предупреждаю Вас – Ваша снисходительность постоянно будет обязывать нас как можно менее употреблять во зло Ваше к нам внимание: только в том случае мне не совестно будет и еще когда-нибудь представить Вам кого из наших молодых ученых, жаждущих познания, – когда Вы вообще не будете с ними церемониться, – т.е. будете делать так, чтобы они не отнимали у Вас времени.

Благодарю вас тысячекратно за выписку из Сборника о наших древних преданиях. Она была мне необходима для моего сочинения об эпической поэзии – которое печатается в «Отеч. Записк.» Когда выйдет в свет – прошу Вас прочесть и сообщить Ваши замечания. – Теперь печатаю в Москве – во 2-м томе Архива Калачева – пословицы русские – числом до 3000 (не вошедших в издание Снегирева). Большая часть взяты из старинных сборников... Нет ли у Вас каких пословиц – старинных? или поговорок – только старинных, выписанных из Сборников? Много обяжете, если сообщите. – При пословицах печатается у меня и лингвистическое о них рассуждение.

Честь имею быть с глубоким уважением Вашим,

Милостивый Государь, покорнейшим слугой

Ф. Буслаев.

1851 г. июня 8 дня. Кунцево.

К великому моему удовольствию узнал я от Тихонравова, что Вы, многоуважаемый Александр Васильевич, изъявили свое согласие на участие в его Журнале⁶⁹⁰. В нашем небольшом университетском кружке живейшее сочувствие Вашим личным качествам равняется уважению к Вашим ученым трудам, по достоинству оцененным публикой: и мне, как человеку, давно уже привыкшему любить и уважать Вас, было несказанно приятно слышать, с какой гордостью произносилось моими молодыми приятелями Ваше имя в числе сотрудников. Поверьте, что одной только ученостью (как бы велика она ни была) нельзя добыть такого общего сочувствия!

Посылаю Вам при сем отдельный оттиск моей речи⁶⁹¹, в которой Вы, как знаток старины, не много найдете для себя новых фактов, а разве остановитесь на некоторых соображениях, может быть, не бесполезных для истории русской поэзии. Вероятно, у Вас под руками было много подобного хлама, который я – выражаясь выспренней речью Гоголя – возвел в перл поэзии. Не укажете ли Вы мне чего любопытного по этой части? Или, может быть, сами не приготовите ли для журнала г. Тихонравова?

Я вполне убежден, что можно создать настоящую историю древней русской поэзии, и для этой цели и в этом убеждении в 1-й же № Летописей дал статью о русской поэзии в XI веке.

Подробный отчет о Вашем описании Синод. Библиотеки у меня еще лежит на душе. Помешала окончанию его моя речь, отнявшая у меня несколько недель.

С глубоким уважением и преданностью честь имею быть готовый к услугам Ваш

Ф. Буслаев.

11 февраля 1859 г. Москва.

С.-Петербург 1860 г. Марта 23 д.

День за день откладывал удовольствие писать к Вам, многоуважаемый Александр Васильевич. Наконец дождался я до того, что пришлось к дружескому посланию присовокупить официальное письмо. Что делать? Петербург город официальностей.

Итак сначала о деле.

По поручению Президента Академии Наук Графа Блудова честь имею просить Вашего участия в предпринимаемом Академией издании Византийских историков и исторических документов и пособий, частью в греческом подлиннике, частью в древних славянских переводах, буде подлинники не окажутся налицо. Предполагается сначала издать в исправленном тексте греческом с латинским переводом Георгия Амартола, и потом в то же время, в отдельном издании – собрание писем и документов Византийских Императоров, официальные акты и послания греческого духовенства и т. п. – Конечно, вся эта работа, то есть критика текста и объяснения – дело записных академиков, именно: Стефана, Куника и друг. Но прежде нежели начать это дело, нужны соображения для плана предстоящего издания, нужно иметь сведения о том, что у нас есть интересного и важного в рукописях (особенно Синодальной Библиотеки). К Отцу Савве тоже послано от меня официальное отношение⁶⁹². Но Вы как один из первых знатоков Византийских источников не только у нас в России, но и между учеными Европейскими, без сомнения, принесете своими указаниями значительную пользу для осуществления этого важного предприятия. Письмо Ваше об этом предмете будет сообщено мною Графу Блудову. Если Вас затруднит этот вопрос во всем его объеме, то на первый раз достаточно будет и того, если в своих указаниях Вы изъявите желание об издании таких источников и документов, на которых Вам уже приходилось останавливаться в Ваших ученых работах. Чем скорее получим мы от Вас отзыв по этому делу, тем более Вы обяжете меня и тем более доставите удовольствие Графу Блудову, который высоко ценит Ваши заслуги.

Теперь о себе.

Вот уже три месяца, как я живу со всем семейством своим в Петербурге, и уже три месяца читаю лекции Государю Наследнику⁶⁹³. Я начал с народной русской словесности в связи с народностью прочих славянских племен и народов родственных. В историю поэзии я внес обозрение всего русского быта, то есть разные обряды, свадьбы, игры, хороводы и проч. Из славянских наречий особенно заинтересовал Эпос Сербский, из родственных народов – Песни Древней Эдды, из соседних – Финская Калевала.

Теперь изучаем русскую литературу до Татарщины. Веду лекции не по векам, а по предметам и направлениям. Это разумнее и понятнее. Если желаете составить себе понятие об объеме моего курса, то судите по тому, что об одном Изборнике Святослава 1073 г. прочтено две лекции по присланному нам из Москвы оригиналу. Зато о книгах собственно церковного содержания говорю мало: это не литературный предмет. Потому дольше останавливаюсь на произведениях исключительно принадлежащих истории литературы. В обозрении Древнерусск. литературы вношу значительный отдел о Византийском влиянии, и вижу в нем не одно Византийское, но вообще древнехристианское, через Византию к нам перешедшее. Как напр. Лимонарь, Римский Патерик, Палея и Хронографы также входят с некоторыми любопытными подробностями.

Читаю три лекции в неделю. Накануне целый день пишу лекцию. Кроме того Августейший слушатель читает источники и пособия и в месяц два раза пишет сочинения. В сочинении разрабатывается какой-нибудь памятник литературы в дополнение к моим лекциям.

В ожидании от Вас весточки остаюсь преданный Вам

Ф. Буслаев.

Мой адрес: На Шестилавочной, в Графском переулке, дом Графов Строгановых.

Ваше Высокопреподобие

Александр Васильевич!

В дополнение к сообщенному мной Вам списку книг по Археологии, почитаю необходимым присовокупить следующие издания, не пришедшие тогда мне в голову:

1) Для Христианской Символики: Twining, Symbols and emblems. London. 1852 г., стоит около 20 рублей.

2) Heider, Die Darstellungen der Biblia pauperum. Wien. 1863 г., около 8 рублей.

3) Piper, Ueber den christlichen Bilderkreis, Berlin. 1852 г. Дешевая брошюрка.

А есть ли у Вас Пипера Evangelischer Kalender? Его надобно иметь за все года, потому что в каждой книжке находятся любопытные исследования по христианским древностям.

Испрашивая Ваше архипастырское (sic.) благословение, с глубоким уважением и совершенной преданностью честь имею быть готовый к услугам

Ф. Буслаев.

1865 г. Марта 9 дня. Москва.

Ваше Высокопреподобие

Александр Васильевич!

Осмеливаюсь напомнить Вам о Вашей статье, которую члены Общества ожидают с нетерпением. Она будет украшением нашего Сборника, и по интересному содержанию, и по имени автора.

Нашего Сборника в настоящее время напечатано до 22 листов, будет всего до 35 слишком.

После того как я имел удовольствие видеться с Вами, мы получили великолепное издание Лабарта: Historie des arts industriels, о котором я почел обязанностью составить рецензию, потому что ни в одном из новейших сочинений западных не излагается так ясно и в таких лестных выражениях, как здесь, история Византийского искусства. Таким образом, наш Сборник даст публике все существенное – и по Древне-христианскому и по Византийскому искусству. Этот первый Сборник имеет своим назначением дать, так сказать, Азбуку предмета.

Размыслив основательно о Вашей статье, полагаю, что настоящее ее место в Смеси, где помещаются у нас краткие сведения по нашей специальности. Нам бы хотелось именно ею начать этот отдел, который уже скоро будет печататься, – потому что мы печатаем одновременно два отдела – Исследования – и Критику со Смесью.

Итак убедительнейше повторяю (просьбу?) почтить наше Общество Вашим просвещенным участием, и чем скорее Вы вышлете (на мое имя, на Сивцевом Вражке, против Власия, дом Офросимова) Вашу статью, тем скорее нас обрадуете.

Вам, как члену нашего Общества, без сомнения, будет приятно узнать, что дело о сосудах Антония Римлянина приняло самый благоприятный вид. Филимонов являлся к Преосвященнейшему Филарету, который принял его милостиво и беседовал с ним, как ученый специалист. Я изумился гениальности этого необычайного старца, ум которого высшая благодать сохраняет от разрушительных законов времени.

Испрашивая Ваше архипастырское (sic) благословение, честь имею пребывать с глубоким уважением Преданный Вам

Федор Буслаев.

Москва.

1866 г. Янв. 10 дня.

7 (21)

Ваше Высокопреподобие

Александр Васильевич.

Несказанно обрадованный Вашим бесценным для меня письмом и посылкой Вашей статьи⁶⁹⁴, спешу, хотя в нескольких словах, изъявить мою глубочайшую благодарность. 30 Января в Заседании нашего Общества я надеюсь порадовать его Членов Вашим просвещенным участием, которого Вы удостаиваете их труды.

Прося Вашего пастырского благословения, с глубочайшим уважением и преданностью честь имею быть Ваш покорный слуга

Федор Буслаев.

Москва. 1866 г. Янв. 22 дня.

Ваше Высокопреподобие,

Милостивый Государь

Александр Васильевич.

Профессор Николай Кириллович Соколов сообщил мне, что Вы желали переговорить со мной о Марине Степановиче Дринове⁶⁹⁵.

Принося Вам искреннейшую мою благодарность за доверие, которого Вы меня удостаиваете, радуюсь счастливому случаю, что могу рекомендовать Вам в лице г-на Дринова одного из достойнейших молодых ученых. Кроме русского и своего родного болгарского наречия, он свободно говорит по-сербски и по-чешски, и, при таком запасе практических сведений, он знает основательно и другие славянские наречия теоретически настолько, что может вполне руководить студентами в переводах со всех славянских наречий. Что касается до общего образования г-на Дринова, то достаточно будет упомянуть, что целые пять лет провел он за границей, посетив с ученой целью, кроме славянских земель, Францию, Италию и другие страны. Около двух лет провел в Праге.

В настоящее время он выдержал экзамен на Магистра Славянских наречий и теперь готовит диссертацию. Прежние его издания, может быть, Вам уже известны.

Почитая себя счастливым, что в данном случае мог способствовать Вашим просвещенным видам по вопросу о новых кафедрах в Духовной Академии, с глубочайшим уважением и совершеннейшей преданностью честь имею быть

Вашего Высокопреподобия покорнейший слуга

Федор Буслаев.

Москва 1871 г. Марта 1 дня.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Помня благосклонность, с которой Вы принимали меня в Троицкой Лавре и содействовали моим изысканиям, решаюсь писать Вам вновь, чтобы просить Вашей помощи для дела, заслуживающего полного Вашего сочувствия.

Митрополит Сербский Михаил известил меня, что он приступил к изданию в Белграде богослужебных правил в честь святых угодников из Сербского и вообще Славянского народа. В основание этой книги он положил подобное издание, напечатанное в прошлом столетии в Москве, но которое сделалось, по его словам, чрезвычайной редкостью у наших единоверцев Славян. Высокопреосвященнейший Михаил желал бы дополнить предпринятое им издание некоторыми правилами, не вошедшими в старый «Сербляк» (так называется эта книга в Сербском народе), и просит меня доставить, если бы нашлось где-нибудь в Русских библиотеках, правило св. Петки – Параскевы, мощи которой почивают в Яссах, но которая была родом из Сербского народа и подвизалась между Сербами и Болгарами. Память ее празднуется 14 октября. Далее, Высокопреосв. Митрополит пишет следующее: «Кроме сего я пламенно желаю в сей книге поместить и богослужебное правило святых Славянских первоучителей Кирилла и Мефодия; но не смотря на все мои старания никак не мог до сих пор достать сего правила и на днях из Константинополя получил известие, что там не знают ни Греки ни Болгары, существует ли подобное правило сим равноапостольным мужам. Удивительно, как мы Славяне холодны, если не сказать нерадивы, к своим первоучителям, каких не имели враждебные нам племена и народы.

Не будучи в состоянии исполнить лично просьбу Сербского Митрополита, обращаюсь к Вам, многоуважаемый Александр Васильевич. Мне не нужно подкреплять ее фразами. Я уверен, что если в огромном запасе прочитанного Вами материала окажется то, чего желает Высокопреосв. Михаил, Вы будете так добры, прикажете списать и доставите мне. Издержку на вознаграждение переписчика я охотно приму на себя. Адресовать я просил бы на мое имя, в Министерство Иностранных Дел, в Петербург.

Пользуюсь с удовольствием этим случаем, чтобы вновь засвидетельствовать Вам мое глубокое уважение и искреннюю преданность. Ваш покорнейший слуга

А. Гильфердинг.

Петергоф, 2 Августа 1860.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

С 1859 года я намерен издавать журнал, специально посвященный разработке истории русской литературы и древности⁶⁹⁶. Ваше имя уже приобрело себе громкую известность на этом поприще, на которое я вступаю почти как человек новый, со страхом и надеждою. Долгом своим считаю просить Вашего содействия возникающему изданию и поддержать Вашей опытностью и советом мое предприятие. Если Ваши текущие занятия оставят Вам несколько минут, которые Вы можете посвятить моему журналу: то я покорнейше прошу Вас не отказать мне в том. Ученые исследования о разных вопросах истории литературы древней и новой, издание отрывков или полных памятников нашей письменности, критический разбор выходящих по истории литературы книг: вот программа моего издания. Позвольте надеяться, что Вы не откажетесь украсить его своими произведениями.

С глубоким почтением и преданностью имею честь быть Вашим покорнейшим слугою

Н. Тихонравов⁶⁹⁷.

P. S. П. С. Билярский⁶⁹⁸ просил меня доставить Вам прилагаемый экземпляр его сочинения.

Адрес мой: Н. С. Тихонравову, Профессору Московск. Университета в Университет.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Я не знаю, как благодарить Вас за благосклонное согласие принять участие в моем издании. Не смею беспокоить Вас изложением того, что входит в состав моего журнала и в чем он наиболее нуждается; программа издания, а еще более Ваша собственная опытность скажут Вам, какого рода статьи мне были бы желательны. С нетерпением ожидаю того времени, когда буду иметь возможность внести в свое издание Ваш труд и еще с большим нетерпением – той минуты, когда получу возможность лично благодарить Вас за Ваше снисходительное внимание к новому изданию. Позвольте просить Вас принять билет на получение моего журнала и уверить Вас в чувствах глубокого уважения, с которым имею честь быть Вашим покорнейшим слугою

Н. Тихонравов.

P. S. Журнал будет Вам аккуратно высылаться из книжной лавки Н. Щепкина. Я внес на основании Вашего письма имя Ваше в объявление об издании моего журнала, но зная, что Вы часто печатаете анонимно, боюсь не оскорбится ли тем Ваше желание скрывать свое имя. Если Вам нет особенных причин умалчивать о своем участии в издаваемом мною журнале, то позвольте мне оставить за собой право печатно назвать Вас своим сотрудником.

Многоуважаемый Александр Васильевич

В начале Июля я предполагал приехать в Лавру, чтобы познакомиться с рукописями Духовной Академии. Зная, что Вы не всегда проводите лето в Лавре, я очень был бы Вам обязан, если бы Вы уведомили меня: могу ли я надеяться на возможность заняться в Июле рукописями академическими. В настоящее время, когда я оканчиваю свое сочинение об отреченных книгах, такое знакомство было бы для меня необходимо и я рассчитываю на Ваше обязательное содействие.

С совершенным уважением и искренней преданностью имею честь быть Вашим покорным слугой

Н. Тихонравов.

Многоуважаемый Александр Васильевич!

По приезде в Москву первым и приятнейшим долгом считаю принести искреннюю благодарность Вам и почтеннейшим товарищам Вашим отцу Порфирию⁶⁹⁹, Сергею Константиновичу и Петру Симоновичу⁷⁰⁰, за то гостеприимство и радушие, которое было оказано мне. Теплый прием ученых Троицкой Лавры всегда останется у меня в памяти и мне остается только желать, чтобы расположение Ваше и Ваших сослуживцев не покидало меня и на будущее время.

С полным уважением и истинной преданностью имею честь быть Вашим покорнейшим слугою

Н. Тихонравов.

8 марта 1860 года.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

К искреннему моему сожалению я не мог навестить Вас в Ваше последнее пребывание в Москве. Решаюсь на бумаге передать Вам ту просьбу, которой думал беспокоить словесно. Не откажите уделить какую-либо из Ваших статей страницам моего журнала: уже давно привыкли все видеть в каждой Вашей заметке или открытие, или новую мысль. Как редактор журнала, я не могу не желать душевно видеть в своем издании труд уважаемого мною ученого. Такое желание тем более во мне сильно, что Ваше сочувствие было бы и одобрением того – не скажу направления, но метода издания, которого я держался по возможности в «Летописях».

С истинным уважением и преданностью имею честь быть Вашим покорным слугой

Н. Тихонравов.

Ваше Высокоблагословение!

Принося Вам искреннюю благодарность за содействие, оказанное при пересылке мне двух Волоколамских рукописей, я по поручению Г. Попечителя Московского Округа⁷⁰¹ обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбою – переслать мне, если найдете возможным, список дублетов старопечатных книг Славянских. Я был бы искренно Вам признателен, если бы Вы поручили кому-нибудь из студентов сделать эту выписку и переслали ее на мое имя.

С совершенным уважением и истинной преданностью имею честь быть Вашим покорным слугою

Н. Тихонравов.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Не таким путем, как теперь начинаю, думал я достигнуть до удовлетворения давнего желания моего познакомиться с Вами. Я надеялся, что, ехавши прошлой зимой, через Москву, буду иметь возможность видеться с Вами и передать лично свое уважение к Вам и свою личность на снисходительный суд Ваш; но поспешая в Петербург, я не мог нисколько замедлить в Москве, и Μ. П. Погодину оставил только свое сожаление об этом, вместе с просьбой передать его Вам при случае. – Что же делать! Я рад и случаю, который представляется теперь, просто как случай засвидетельствовать Вам чувство, как чувство читателя Вашей превосходной статьи о Кирилле и Мефодии.

Случай же это вот какой. Сегодня, в заседании Географического общества, И. П. Сахаров напомнил мне, что у Вас в библиотеке есть замечательный список сказания Храбра о письменах, в котором некоторыми выражениями точнее определяется время Храбра. Хоть оно достаточно видно из самого содержания слова, из характера вопросов, которые Храбр рассматривает, но все же чрезвычайно важно упоминание о нем самого Храбра. Сказание же Храбра мне важно вот почему. Я предположил в этом же месяце начать печатание издания «Памятников Славянских наречий и древностей с объяснениями филологическими и историко-этнографическими», уже получил позволение представить в цензуру в корректурных листах, уже начал хлопоты типографские, – и между тем в этом издании чуть не на первом месте поставил сказание Храбра, как важнейшее сказание о письменности древних славян. Сослаться в примечании на Чтения по поводу Вашего списка, мне не хотелось, – и вот я решаюсь прибегнуть к Вам, – вместе и рекомендоваться и просить, как истый проситель. Но – повторю – что же делать! – Авось! – И если Вы будете снисходительны ко мне, то сделайте одолжение извините меня за смелость просьбы и пришлите список с Вашего списка Храбра, описавши хоть кратко рукопись и время, когда она писана.

Кстати сообщаю Вам статьи, входящие в первый выпуск моего издания: I. Остатки языка Славянского от периода до-Кирилловского. II. О письменах Славян: Сказание М. Храбра. III. Образцы древн. Ст.-Слав, наречия: а) отрывки из Евангелия Кирилловского перевода; б) Слова Григория Наз. № ХІ по списку Биб. Имп. Пуб. IV. Древнейшие Христ. памятники Славяно-Латинского письма: а) Чешское Евангелие Иоанна, б) Фрейзинген. статьи. V. Древнейшие памятники чешской поэзии. VI. Договоры князей Р. с греками. VII. Ярославова Русская правда (краткая). – В виду у меня читатели не только ученые, сколько изучающие древ. Славянство, а потому все памятники, какие только можно, должны печататься в очищенном чтении, а не по одному списку буквально переписанному, и необходимы примечания, которые бы не останавливали разумения смысла. Сообщая Вам это, прошу Ваших советов и воспользуюсь ими с таким внутренним самодовольством, с каким, идя на лекцию о Кирилле, беру Вашу статью.

Поручаю себя Вашему благорасположению и повторяя свою просьбу, прошу принять уверение в истинном уважении. Имею честь быть Вашим покорнейшим слугой

Измаил Срезневский.

14 января 1848 г. С.-Пбург.

Адрес: Профессору Унив. и Педагог. Инст. Изм. Иван. Срезневскому, в С.-Пбурге, у Вознесенья, в доме Шклярского.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Чувствительно благодарю Вас за обязательное сообщение списка сказания Храбра и столько же за ученые замечания Ваши к нему, изложенные в письме Вашем. Пользуясь списком, я не могу не пользоваться в моем издании и ими, и поэтому прошу Вас убедительно дать мне на это право, по старому святому правилу suum cuique. Думаю, что эти замечания, т. е. доказательства тому, что список этот сделан со списка глаголического, и придают ему настоящую цену его, как еще один узелок для распутывания в судьбах глаголицы. И вы конечно, заметили близость этого стиха со стихом синодальной библиотеки, изданным Калайдовичем. Эта близость даже меня изумляет: они расходятся большей частью в...⁷⁰² только содержания, а не в строе выражений. Ваш список отличается от синодального некоторыми добавочными фразами.

Что касается до замечательного выражения: «суть бо еще живи, иже суть видели их», то, признаюсь, оно лишь поразило своей неуместностью – или, как бы выразиться яснее, – тем, что оно стоит не в том месте, где бы можно было ожидать его. И поразило именно потому, что все сказание Храбра, как нарочно, расположено в частях своих чрезвычайно стройно, так стройно, как немногие из наших древних произведений. Помянутую фразу человек столь умный и строгий, как Храбр, мне кажется, должен был бы поместить не там, где она стоит, а ниже после обозначения года изобретения азбуки. На теперешнем же месте она мне кажется или опиской писца, не потрудившегося исправить себя, или вставкой – не самому Храбру принадлежащей. Впрочем все это мне кажется только – может быть, от слишком преувеличенного понятия о Храбре, или от неправильного настройства моего мозга. От этого, «кажется», ни мало не теряет для меня ценности Ваш список: если это и вставка, то, как бы ни было неудачно ее место, она, будучи сделана в старое простодушное время, сделана не без основания: вставлявший мог быть уверен в древности сочинения Храбра по догадке, достойной доверенности или наверно знал время, когда жил Храбр, из источников, нам неизвестных. Такую же ценность я придаю и слову «ныне», вставленному в Савинском списке сказания Храбра, переписанному мною из Болгаро-Серб. сборника, хранящегося в монастыре Савинском в Далмации. Это «ныне» помещено вот в какой фразе: Словеном един св. Константин и письмена ныне створи, и книгы преложи». Не доверяя вполне, что эта фраза и это слово – принадлежат самому Храбру, я никак однако не отрицаю древности этого почтенного представителя нашей первоначальной учености, и скорее готов поверить слову ныне, чем фразе «суть бо еще живи», как отдаляющему Храбра ко времени Константина, веря, что Храбр легко мог принимать участие в деле Константина.

Если Вы в чем-нибудь не можете согласиться со мною, то подарите меня Вашим откровенным отзывом, которым не могу не дорожить.

При сем честь имею послать 2 экземпляра моих исследований о богослужении славян, один для Вас, другой для того, кому Вам угодно будет передать.

Поручая их благораспоряжению Вашему, и еще раз благодаря Вас за обязательность, имею честь остаться душевно почитающим Вас

Измаил Срезневский.

15 февраля 1848 г. С.-Пбург.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Ваше письмо, сколько мне ни было приятно оно, поразило, как настоящий укор совести. Вы не получали и не получаете наших Известий⁷⁰³ – Бог знает, по чьей небрежности или забывчивости. Принимая ее на себя, я смело могу Вас уверить только в том, что, когда в Отделении было рассуждаемо о том, кому из наших ученых посылать Известия, имя Ваше не было забыто. От себя я высылаю только тем ученым, которых имена не совсем известны были членам. Ваше не таково, и вот почему, будучи в полной уверенности, что известия Вам посылаются, я не высылал их Вам от себя. Как бы ни было, я принял письмо Ваше, как живой укор совести. Простите меня, и примите великодушно так запоздалое засвидетельствование лучшего уважения к заслугам Вашим, бедное в сравнении с тем, что оно свидетельствует еще более теряющее свою ценность от запоздалости, но тем не менее искреннее.

Я сделал распоряжение, чтобы 1-й том Известий и три вышедшие выпуска 2-го (в двух экземплярах) были высланы Вам немедленно, а следующие выпуски были высылаемы тотчас по выходе. За один экземпляр 2-го тома я заплатил кассиру, заведующему этим, три рубля.

Принося поздравление с наступающим праздником Светлого Христова Воскресения, и поручая себя доброму расположению Вашему, с глубочайшим почтением имею честь быть Преданным слугою

Измаил Срезневский.

15 Апр. 1853 г.

P. S. До слуха моего дошло, что в синодальной библиотеке найдены очень древние рукописи, древнее Остромирова Евангелия: справедливо ли это? и что это за рукописи? с годами на них? или древние только по догадке?

Христос Воскресе!

21-е Апр.

Мелочные домашние обстоятельства были причиною, что письмо мое несколько дней пролежало на столе. Теперь уже Вы, конечно получили Известия, которые должны были быть к Вам отправлены до праздника. В первом из заседаний Отделения я доложу о том, что Вы до сих пор не получали Известий, и что я позволил себя взять на себя их пересылку к Вам.

Истинно уважающий Вас

И. Срезневский.

Милостивый государь,

Александр Васильевич!

Обращаюсь к Вам с усерднейшей просьбой.

Занимаясь составлением общего палеографического обозрения наших древних памятников, преимущественно отмеченных годами, я нуждаюсь на первый раз в некоторых сведениях о тех из находящихся под Вашей рукою, которые относятся ко временам до-татарским. Таковы: Житие Нифонта Лаврской библиотеки трефолой Синодал. библиотеки 6737 года и может быть еще что, что мне неизвестно. Мне нужны буквальные списки послесловий, в них записанных образцовые небольшие отрывки, а если можно и снимки (Вашими замечаниями если позволите, я воспользуюсь от Вашего имени). Сделайте милость поручите кому-нибудь сделать это, и прежде всего выписки из послесловий. Что будет стоить я с радостью заплачу; а Ваше участие в этом деле не могу не считать особенным одолжением. Я думал было заняться этим сам под Вашим покровительством в рождественские праздники; но сначала работы, а потом и болезнь остановили мою поездку. Переношу надежду мою на лето; но ждать лета с окончанием моего краткого обозрения отчасти . . .⁷⁰⁴ не могу, и потому позволяю себе утруждать Вас.

Кстати здесь прибавить вопрос о том лаврском Евангелии, на котором написано лето 6740: и оно было бы мне к делу, если бы эта часть лета не была пробой пера или началом выписки из летописи. В Вашем описании Тр.-Серг. Лавры об этой приписке не без причины сказано так мало, что мнение Ваше о том, что это Евангелие написано не в 6740, я угадываю только из того, что Вы дали ему не первое место, а второе. Если я ошибся в догадке, если Вы считаете этот памятник действительно относящимся к началу XIII века, то обяжите меня выпиской из него в том же роде как и из других.

Потрудитесь передать засвидетельствование моего душевного почтения Петру Симоновичу⁷⁰⁵ так же и от жены и детей моих. Мы его часто вспоминаем в нашем кружке, и между прочим сын мой Володя – как о родном; если он как-нибудь забудется, то мне стоит напомнить ему, «что скажет Петр Сим. если узнает это», он разом не тот. Когда-то наконец Бог приведет меня и к Вам.

Еще потрудитесь поклониться К. И. Невоструеву.

Истинно уважающий Вас и преданный

Измаил Срезневский.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Челом бью Вам прилагаемым при сем третьим томом Ученых Записок. Очень буду рад, если он хоть сколько-нибудь заслужит одобрение Ваше. Из двух остальных экземпляров прошу Вас передать душевночтимому Петру Симоновичу, достойному исследователю судеб отечественного образования.

Приношу Вам чувствительную благодарность за сообщение списка двух страниц жития Нифонта, – мне хотелось, впрочем, иметь не снимок, которым Вы меня уже и прежде снабдили, а выписки вольным современным почерком, только с соблюдением правописания – и в избежание описок, т. е. пропусков строки в строку. Много обяжете, если сообщите начало и часть из середины и конца.

Передайте, потрудитесь, искренний поклон от всех нас незабвенному Петру Симоновичу.

Поручаю себя расположению Вашему.

Истинно почитающий Вас

И. Срезневский.

17 апреля 1857 г. СПБ.

Милостивый Государь,

Глубокоуважаемый Александр Васильевич!

Пользуясь посылкой вновь вышедшего тома Ученых Записок, обращаюсь к Вам с усердной просьбой.

Новая брошюра Шафарика о глаголице, доказывающая что эту азбуку изобрел (sic) сам первоучитель Константин философ (как думал и Григорович), заставляет обратить внимание на такие обстоятельства, которые прежде казались не слишком важными, и между прочим на глаголич. буквы в Кирилл. рукописях поздних. Шафарик ссылается и на Вашу Лаврскую рукопись толковых пророчеств. Я читал эти пророчества по новому списку, сделанному при помощи Вашей для А. Ф. Гильфердинга, но там не нашел глаголических письмен. Отметили их, вероятно, Вы: потому и обращаюсь к Вашему пособию. Сделайте милость, сообщите мне список тех слов, где употреблены глаголические буквы⁷⁰⁶. Если что еще найдете полезным, то будьте великодушны, обязательно сообщите. Не могу себя убедить, что глаголицу изобрел (sic) Константин философ; но не могу пока и опровергнуть этого положения, особенно по недостатку фактов.

Беспокоя Вас пока письмом, я не теряю надежды увидеться с Вами лично, но попозже. Хочется мне приехать с семейством и ознакомиться с Вашей святыней, а вместе видеть Вас и незабвенного для всех нас Петра Симоновича. Потрудитесь передать ему наш общий поклон сердечного почтения.

Поручая себя расположению Вашему глубокоуважающий Вас

22 мая 1858г. СПБ.      И. Срезневский.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Душевно благодарю Вас за книгу Вашу, за выписки из пророчеств, за письмо, всего более за Вашу доброту. Не теряю надежды благодарить Вас лично. Мы уже собираемся в дорогу: меня задерживают только корректуры. Не далее как через неделю, кажется мы будем в дороге, – и из Москвы немедля поедем в Лавру. Судя по Вашему расчету, мы надеемся застать еще и Вас и Петра Симоновича: если же паче чаяния Вы уедете раньше, то сделайте одолжение поручите нас кому-нибудь из добрых, благоволивых Ваших близких, и нас вообще и меня отдельно по части рукописей.

Выражение «ис куриловице» очень загадочно: но что же может заставить думать, что тут куриловица означает какую бы то ни было азбуку?

Окончание разговора оставляю до личного свидания.

Потрудитесь передать общий наш привет Петру Симоновичу.

Искренно Вам преданный и уважающий

Изм. Срезневский⁷⁰⁷.

13 Июня.

Книгу Вашу А. X. Востокову я отдал сегодня в заседании, он приказал Вас благодарить. Шафарику отошлю через Гильфердинга.

Душевно уважаемый

Александр Васильевич!

Вчера часов в 9-ть мы доплелись кое как до Москвы, и усталые скоро заснули сном тружеников. Утро уже не раннее, а мы только что поднялись, и первые слова, которыми мы перекинулись друг с другом, были о Лавре и о Вас, добрейший Александр Васильевич. Детям странно, что перед окнами не зелень Вашего сада, а крыши домов и что нельзя выбежать. Жена видела Вас чуть не наяву: между сном и бденьем... Дорогою мы не раз заговаривали о Вас: – мы полны чувств признательности к Вам за Ваши заботы о нас, за Ваше доброе к нам расположение, – и потому не можем не думать и не говорить о Вас. Благодарим Вас, добрейший Александр Васильевич, от всего сердца.

Дети собираются тоже писать к Вам, Чко⁷⁰⁸ было уже принялся; но мамаша их послала отнести просфоры к соседям.

Целую Вас, признательный и благодарный

И. Срезневский.

Я так же, добрейший Александр Васильевич, благодарю Вас и, кажется, никогда не перестану благодарить за себя, детей и мужа, которому Вы столько помогали в трудах его, за ласку ко всем нам, Ваше внимание и расположение. Если мы хоть наполовину оставили Вам о себе воспоминание такое светлое, как Вы оставили нам, то все-таки его довольно.

Дорогою мы встретились с Вас. Григ. Примеровым⁷⁰⁹, в Пушкине все вместе останавливались, и дело уже не шло о грамматике, а больше о малине, которой он нас угощал. Сегодня Вяча как встал, сейчас взялся за книгу, которую Вы ему подарили, и прежде всего прочел заглавие, а потом Вашу подпись, и после уже стал читать.

До свидания, добрейший Александр Васильевич, не забывайте нас, Вас любящих и уважающих душевно

Е. Срезневская.

Потрудитесь передать наше почтение Петру Симоновичу, Сергею Константиновичу (с супругою), отцу наместнику, о. благочинному, о. Иларию⁷¹⁰.

Милый Александр Васильевич!

Мне эта книжечка которую Вы мне подарили очень понравилась, я уже четверть ее прочитал, а завтра может и всю прочитаю. Я вчера всю дорогу сидел на козлах только когда мы приехали к Струковым, то Володя сел.

Прощайте добрый Александр Васильевич, Ваш друг Чко. Поклонитесь Митрофану Алексеевичу и Петру Алексеевичу и скажите что я в Москве.

27 августа 1858 г. С.-ПБ.

И еще письмо от нас, добрейший и искренно уважаемый Александр Васильевич. Пишем его все, все вместе, одним чувством приветствуя Вас с наступающим днем ангела. День этот мы празднуем издавна; теперь будем праздновать вдвойне переносясь мыслью в Вашу мирную обитель. Примите наше приветствие с тем же благодушием, с каким принимали самих нас, веря искренности нашей памяти и признательности.

Примите и от меня, добрейший Александр Васильевич, искреннее поздравление и желание всего, всего хорошего.

Нам всегда приятно вспоминать наше житье в Лавре и Ваше доброе участие к нам. Весело и слышать весть о Вас. Вчера мы получили письмо от Петра Симоновича и обрадовались, как будто увидали его самого. Пожалуйста поклонитесь ему от нас, а Сергея Константиновича и Софью Мартыновну⁷¹¹ поздравьте с наследником.

Мальчики посылают Вам на память один перо, другой кожу (?), а Оля свою работу. К общему нашему сожалению, эта работа едва ли будет получена Вами к тому дню, для которого готовилась. До свидания, добрейший Александр Васильевич. Не поминайте нас лихом.

Уважающая Вас Е. Срезневская⁷¹².

Незабвенный

Александр Васильевич!

Поручение Академии дает мне повод написать Вам хоть несколько строк. По поручению Академии обращаюсь к Вам, как к члену корреспонденту. Все мы, конечно, знаем те «слова» которые произносил Высокопреосвященнейший Митрополит Филарет по разным случаям в текущем году; но не можем ручаться ни за полноту наших знаний в этом, ни уверены быть, что кроме этих слов не издано было им ничего такого, что бы следовало занести в летописи литературы прошлого года. А между тем к отчету по отделению (составляется П. А. Плетневым) все это нужно.

В последнем заседании когда об этом было слово, решили обратиться к Вам и передали это мне. Таким образом, с просьбой от нашего отделения Академии предстою пред Вами – не отвергните ее. Нужен список трудов Е. В. текущего года, и заметки краткие и содержание важнейших. Очень одолжите.

Прошедшее лето мы провели на даче за Лесным институтом, или как здесь говорится – в Лесном. Было хорошо, но куда не то, что поездка в прошлом году. Одни переселения туда и обратно и мне и жене были очень тяжелы. Одно лучше – что здесь были все вместе и все одинаково пользовались воздухом, и что притом брат жены был тут же. Несколько дней удалось очень хороших для всех нас; а для детей все дни были одинаково хороши. Я вовсе не работал. Гулять тоже мало гулял: что делать, сам не знаю. О Троице и Иерусалиме вспоминали часто, и, разумеется, в этих воспоминаниях Вы были как тут. Теперь детям горе: по случаю приезда митр. Иосифа весь церковный дом против нас очищен для него, и добрые наши соседи должны были от нас удалиться.

Все мы свидетельствуем Вам и Петру Симоновичу наше искреннее почтение и просим передать его о. Ректору.

Вам преданный

И. Срезневский⁷¹³.

Душевноуважаемый

Александр Васильевич!

Пользуюсь случаем отъезда к Вам Николая Ивановича Костомарова, чтобы написать Вам несколько слов. И прежде всего о нем. Он собирался ехать в Волоколамск, и поехал к Вам по моему совету, основанному на том, что, как Вы мне писали, все замечательные (?) рукописи Волоколамские перешли к Вам. И кто же лучше Вас может и руководить Николая Ивановича в ближайшем ознакомлении с содержанием рукописей, для него особенно важных. При помощи Ваших указаний, он воспользуется с выгодой и рукописями Академии и Троицкой Лавры. А на Ваше доброе содействие он может, конечно, надеяться.

Лето я странствовал по всем всходам и привез Вам много поклонов от западных славян, особенно от Чехов. Мне приятно было узнать, что имя и труды Ваши там высоко ценятся. Жена и дети Вам кланяются и просят Вашего благословения. Присоединяюсь к ним, поручая себя Вашему доброму расположению.

12 Сент. 1860 г. СПБ.

Сделайте одолжение – потрудитесь передать наше почтение Отцу Ректору и всем, нас помнящим.

Милостивый Государь,

Александр Васильевич!

Особенное обстоятельство заставляет меня обратиться к Вам с просьбой.

Вам очень хорошо известно то место в хождении Богородицы по мукам, где упоминаются как боги поклоняемые Троян, Хорс, Волос, Перун. И в вашем Троицком древнем списке и в других мне известных это место испорчено. Сличая с греческим текстом, мною теперь добытым, вижу, что в списках наших и другое место также испорчено. А памятник важен по древности. Желая по силе возможности восстановить наш славянский текст, я бы желал иметь и другие списки. У Вас они есть, сколько мне помнится, два. Сделайте одолжение прикажите мне списать их. Много меня обяжете этим, и чем скорее может это быть, тем лучше.

Петру Симоновичу свидетельствую свое душевное почтение. Я напишу ему после заседания, в котором прочту его письмо. Это заседание должно быть на днях. Оно все откладывалось, пока не утихомирится в нашем университете. Немир (sic) этот наводил, да частью и теперь наводит на душу тоску, а на тело бездейственность, бессилие, чтобы не сказать более.

Испрашивая Ваше благословение себе и семье своей, и свидетельствуя от всех нас душевное почтение, остаюсь признательным

Измаил Срезневский.

27 окт. 1861.

Глубокоискренно уважаемый

Александр Васильевич!

Поручаю Вашему доброму вниманию и радушному приему приехавшего к нам Чешского писателя, Осипа Ивановича Коларя. Цель его приезда – изучение нашего языка, литературы и отчасти древностей. Потрудитесь познакомить его с Троицко-Сергиевской святыней и с Духовной Академией. Надобно, чтобы из его виду не ускользнула ни одна хорошая черта, и при нашей нынешней привычке указывать на темные стороны и не хвалить ничего, иностранцу трудно увидеть хорошее, если ему не помогут люди беспристрастные и любящие отчизну. Надобно, чтобы он узнал нас и все наше в истинном свете; потому что от него в Чешской земле ждут правдивого слова о нас и о России. Я сам собирался ехать с ним в Москву и к Вам; но семейные обстоятельства расстроили мой план. Все наши дети, за исключением Володи, были больны. Младший мой мальчик, Борис, и теперь болен. Болел и я; болен и теперь – глазами, так что вот третий день ничем не могу заняться.

Потрудитесь передать наш общий семейный поклон Петру Симоновичу и его попросите за меня о Коларе.

Испрашивая Ваше благословение всему дому нашему... остаюсь преданным и уважающим

И. Срезневским.

20 июля 1863.

Глубокоуважаемый

Александр Васильевич!

Сколько раз уже собирался писать к Вам; но или то или другое мешало. Теперь помехи быть не может: сердечная радость руководит пером, радость за ученое сословие, к которому я принадлежу вот уже 20 лет. Желая почтить и воспеть великого ученого деятеля, ныне празднуемую университетом, мы соединили акт годичный с Карамзинским и к этому акту в память Карамзина избрали трех заслуженных деятелей на поприще русской исторической науки в степень доктора истории. Эти три – Палацкий, Горский и Милютин. Самое радостное для меня в этом избрании – единодушие: оно ясно высказывает наше общее сочувствие к науке в ее настоящем смысле⁷¹⁴.

Жена моя и старшие дети также приносят Вам поздравление от всей души. Кстати скажу: два мои сына, Володя и Вяча, уже студенты, оба филологи – и работают прекрасно, усердно, подзадоривая меня к работе так же как я подзадоривал их прежде.

Благословите их на честное дело, и вместе с ними не разделяйте и всех нас, Вас любящих и

Признательный И. Срезневский⁷¹⁵.

Пп. Вера наша напомнила о себе: она кланяется Вам и хотела бы поцеловать крестик Алескандра (sic) Васильевича.

Достоуважаемый и любезнейший

Измаил Иванович!

Приветствую Вас и Екатерину Феодоровну и все ваше семейство с радостным днем Рождества Христова. Христос Господь нас ради плотию младенствовавший, да исполнит Ваш дом тем миром и радостью, какими исполнил Пресвятую Деву-Матерь и Иосифа Хранителя Своего! Нисшедший до немотствования младенческого ко всем хочет приблизить Себя: и я уверен, что милая Верочка более всех нас будет чувствовать радость наступающего праздника.

Благодарю Вас, любезнейший Измаил Иванович, за поздравление Ваше с почетным избранием. Но в этом случае я не знаю чему более дивиться, Вашему ли доброму расположению ко мне, или безусловной доверенности Ваших достопочтенных товарищей и сотрудников, которые могли следовать Вашему голосу в избрании. Одно для меня ясно, что выше моей заслуги такая честь и это для меня тем чувствительнее, что и в будущем я не вижу довольно средств и свободы, чтобы оправдать своими трудами высокое внимание ученого сословия.

Давно у меня была мысль сообщить Вам, на случай надобности, сделанные мною заметки о Златоструе, именно указание, из каких слов Златоустого взяты поучения, собранные в этой рукописи. Так как рукопись эта еще занимает Вас, то я отыскал наконец мой листок и препровождаю к Вам: не будет ли он на что-нибудь Вам полезен? Указания мои сделаны по Монфоконову изданию; я производил справки по второму выходу его, относящемуся к 1836–1839 годам, но страницы выставлял, кажется, везде по первому выходу, т. е. прошедшего столетия. Если мои заметки на что-нибудь пригодятся Вам, я буду весьма рад.

Душевно радуюсь, что Ваши молодые сотрудники, Вами приготовленные для продолжения трудов Ваших, радуют Вас своими успехами. Да дарует им Господь пройти поприще общественного воспитания, не потеряв ничего доброго, чем могли они заимствоваться от своего...⁷¹⁶, но преумножив талант сугубо.

23 дек. 1861 года⁷¹⁷.

Глубокоуважаемый

Александр Васильевич!

Искренно благодарю Вас за присылку листка с отметками слов Иоанна Златоуста, находящимися в Златоструе, по Монфоконову изданию. Не знаю только, удастся ли мне иметь под руками Монфоконово издание. До сих пор я пользовался изданием Дуцея, и отыскал в нем более трети слов, но далеко не половину, и то после тяжелой возни, особенно, если приходилось искать не целого слова, а отрывка, нравоучит. половины или заключения. Указатели при Дуцеевом издании сделаны кое-как, а указаний на места св. писания в системат. порядке совсем нет. Поэтому Ваши заметки разом подвинут мое дело выбора слов и выражений из Златоструя, если только я добуду Монфокона. Независимо от этого я хочу, если Вы мне не запретите, издать указатель Златоструя с Вашими указаниями, чтобы всякий другой мог ими пользоваться.

На днях я отдал для отсылки к Вам два оттиска моего труда о древн. памятниках Рус. письма и языка, в двух книгах. Примите один из них в свою библиотеку с обычным Вам благодушным снисхождением; а другой потрудитесь передать в библиотеку Вашей Академии, как посильное выражение признательности и уважения.

Поручая себя Вашему доброму сердцу, себя в полном смысле слова, с женою и детьми, единично Вас любящих и уважающих, прошу для всех одного общего нераздельного благословения.

Искренно преданный И. Срезневский.

23 янв. 1867.

Милостивый Государь

Александр Васильевич!

Академии Наук предстоит присуждение первой Ломоносовской премии по Русской словесности и все в Отделении единодушно остановились в этом случае на том важном произведении нашей новой филологической литературы, в котором Вы принимали с самого начала самое живое участие. Говорю об Описании славянских рукописей синодальной библиотеки. К сожалению, без Вашего содействия нельзя дать нашему представлению надлежащий ход: надобно иметь под рукою и то, что напечатано или приготовлено к печати в течении последних двух лет. Кроме того, хорошо было бы в дополнении дать место данным о начале дела Описания, об участии в нем Высокопреосвящ. владыки, и т. д. Сделайте одолжение, помогите нам. Прошу за отделение вообще, прошу и частно за двух нас с А. Ф. Бычковым, так как мы двое будем докладчиками⁷¹⁸. Пишу об этом и К. И. Невоструеву, но желал бы надеяться на него одного.

Нынешнее лето я провел в Киеве и как в новом мире. Жаль было расставаться, и потом я жалел, что уехал, что, повинуясь приличию, променял Киев на Антверпен и археологич. съезд. Одним сгладилась бесцельность нынешней моей поездки за границу: посещением выставки парижской, где собрано было много любопытных древностей.

Свидетельствую Вам истинное почтение от себя, от жены и от всех детей.

Искренно преданный И. Срезневский.

27 сект. 1867 г.

Христос воскресе!

Глубокоуважаемый

Александр Васильевич!

Не могу лишить себя удовольствия приветствовать Вас от себя, жены и детей с царской милостью: она всех нас душевно порадовала так, как не радовало ничто подобное, меня лично касавшееся, как победа правды и истины⁷¹⁹.

Кстати сообщить Вам несколько данных и о милом Вашем будущем слависте, г. Воскресенском⁷²⁰. И его характер, и его усердие достойны похвал. Он у меня бывает каждую субботу и дает отчет, что сделал в продолжение недели, а вместе с тем и возвращает прежде взятые и берет новые книги. Каждый почти раз он приносит и какую-нибудь писанную работу. И все хочет идти вперед – так, что мне приходится иногда его сдерживать. Летом он, конечно, имеет право и отдохнуть на какой-нибудь месяц, но я не могу и не желать, чтобы он работал особенно в летние месяцы, потому что сам я гораздо свободнее и могу следовательно заниматься с ним чаще. Изучение живых наречий, так сказать, практически пойдет у него, без сомнения, легко, как и идет уже, и в этом отношении он достигнет всего возможного. Но все это может быть достигаемо и купцом, и ремесленником, и ученым не филологом, и может нисколько не приблизить его к тому, что от него потребует его будущее положение, как ученого-преподавателя. Мне бы хотелось вдвинуть его, насколько могу, в круг ученых требований и приемов работ, и для этого хотелось бы заняться с ним летом. Кроме того, чем я хотел бы быть ему полезным, не мешает ему в следующем году попользоваться и университетскими лекциями, которые могут содействовать развитию филологического смысла. Но об этом надобно бы поговорить поболее, и лучше после лета, когда будет положительно известно, кто когда что будет излагать.

Потрудитесь передать мое почтение Петру Симоновичу, Сергею Константиновичу, Евгению Евсигнеевичу⁷²¹ и всем, нас помнящим.

Преданный Вам

Измаил Срезневский.

16 апреля 1872.

Глубокоуважаемый

Александр Васильевич.

Давно поджидая г. Воскресенского, наводя себя на мысль, уж не заболел ли он, что так долго не является, тем живее был обрадован его приходом, – а вместе с тем и Вашим добрым письмом, и разными новостями о Воскресенском, и его трудом. Перволистки семян, Вами в нем посеянных, показались весело на свет Божий... Дай Бог, чтобы и цветки завязались и раскрылись также здорово. От Вас и от Академии сделано все для него: нельзя не желать и надеяться, что он будет достоин Ваших забот...

Я переговорил с ним наскоро о многом – между прочим и о том, на чем бы он мог сосредоточить свои занятия за границей⁷²². Летом пришла мне в голову мысль. Я сообщил ее Воскресенскому, а теперь считаю долгом сообщить и на Ваш суд, чтобы Вы решили, и свое решение, как окончательное, передали Воскресенскому. Будет для меня приятно Ваше «да»; не будет неприятно и Ваше «нет», потому что в таком деле никакому эгоизму нет места.

Всего приличнее г. Воскресенскому во время путешествия заниматься рассмотрением и описанием рукописей: это и Вы одобрили; но это рассмотрение рукописей может быть только внешнее, иначе работы будет на много лет. Следовало бы заняться и внутренностью рукописей – только в каком-нибудь одном направлении, не очень трудном и вместе полезном для науки. Таким мне показалось собирание рукописного материала для решения вопроса: чем именно Славянское духовенство старалось содействовать народному просвещению, научному и нравственному – в древнее ли время только, или пожалуй и попозже. Чем теснее будет взято время, тем лучше можно было бы охватить материал и затем обделать его критически. Работа была бы не только по рукописям, но и по печатным книгам, из которых некоторых, или вернее сказать многих у нас нет. Работа была бы и для ума, и для приобретения разнообразных знаний, и, сколько мне кажется, не полемическая, не раздражающая ни против кого, ни против чего, не вызывающая раздражения никаких партий, следовательно, позволяющая трудящемуся надеяться на помощь ученых всякого оттенка.

Как мне представилось, так я и высказал, думая, что оно по силам г. Воскресенскому.

Еще об одном дельце считаю не лишним сообщить Вам свое мнение, уже сообщенное г. Воскресенскому. Это о выписке книг для Академии. Наша Академия наук получает книги от Лейпц. книгопродавца Л. Фосса, который ничего не берет за пересылку и пересылает книги и академикам – по их назначению. Не могла ли бы и Ваша Академия войти в связи с Л. Фоссом на определенных условиях, поставив в числе их и то, чтобы он доставлял вам книги, приобретенные г. Воскресенским для Академии и для себя? Г. Воскресенский покупал бы только то, что может купить дешевле, чем уступает Фосс или чего Фосс достать не может, и посылал бы ему для отправки. Вы бы получали своевременнее и вернее, чем другим путем; а г. Воскресенский был бы всегда налегке, что для путешественника необходимо. Через г. Фосса можно получать и антикварные книги не дороже, чем через...⁷²³ Уверен, что таким образом приобретая книги, Академия сократит издержки. – Чтобы высказаться вполне, сообщу Вам и тот совет о книгах, который я дал г. Воскресенскому. Я советовал ему не покупать книг, не прямо относящихся к славянской филологии (языкознанию и литературе) и особенно очень дорогих без предварительного разрешения Вашего. Он благодушно принял мой совет, и конечно исполнит, если Вы не найдете его излишним.

Вчера г. Воскресенский поехал с вечерним поездом; следовательно, завтра будет в Берлине, где и начнет учиться жить на чужбине и сиротой, утешаясь только мыслью, что его не забывает его alma mater.

Поручая себя Вашему доброму расположению и прося вас поклониться всем, меня знающим (между прочим и возвратившемуся Е. Е. Голубинскому⁷²⁴, привезшему, без сомнения, много хорошего), свидетельствую от себя и от всех нас искреннее почтение и преданность.

Ваш чтитель И. Срезневский.

26 ноября 1873.

Сообщил профессор Н. Туницкий.