Заключение

Церковная революция резко изменила жизнь Российской Православной Церкви. Ломался столетний уклад церковной жизни. Поиск новых форм внутрицерковных взаимоотношений шел тяжело и болезненно.

После революции в открытой форме резко проявилось традиционное противостояние монашествующего духовенства, с одной стороны, и священников и церковных мирян – с другой. Основная причина противостояния – это борьба за церковную власть. До революции практически вся власть в Церкви сосредоточивалась в руках «черного» духовенства.

Практически неограниченная власть епископата наиболее сильно проявлялась в провинциальных епархиях. В них архиерей нередко чувствовал себя вотчинником, управу на которого часто не находили даже у столичных властей. Естественно, что значительная часть рядового духовенства смотрела на таких владык, как на «деспотов в митре». Наибольший протест вызывали частые перемещения священников с места на место. (Впоследствии на Поместном Соборе такие перемещения были запрещены, как и возможность епископа без суда уволить рядового священнослужителя).

В епархиальном аппарате фактически не зависел от архиерея только секретарь Консистории, назначаемый и подчиняющийся обер-прокурору Синода. Однако, как правило, архиерей находил с ним общий язык. Из представленного материала по 1917 году видно, что только одни раз (Томская епархия) секретарь Консистории открыто примкнул к антиепископский оппозиции. Следует отметить, что авторитет преосвященного в среде подчиненного ему духовенства не являлся важным фактором для властных полномочий преосвященного.

Хотя епископат имел большую власть в епархиях, большинство даже самых консервативно настроенных архиереев являлись противниками синодального строя. Недовольство высшей иерархии вызывало вмешательство, часто совершенно беззаконное, светской власти во внутреннюю жизнь Церкви.

Конечно, не следует путать антисинодальные и другие оппозиционные воззрения с антимонархизмом и революционностью⁸¹¹.

Постоянные перемещения владык с кафедры на кафедру происходили иногда с нарушением даже существующего церковного законодательства. Это недовольство усилилось особенно в последние годы существования самодержавия.

Большинство иерархов желали освобождения от административного контроля государства при сохранении государственной поддержки Церкви. Все сильнее звучали требования созыва Собора и избрание на нем канонически «законной» главы Церкви – патриарха. В противоположность этим требованиям значительная часть церковных деятелей видела в возможности избрания патриарха только усиление традиционной власти епископата.

С ликвидацией монархии властная ситуация сверху донизу поменялась. Епископату волей-неволей приходилось вступать в контакт с новыми органами власти, губернскими комиссарами, а в условиях двоевластия, и с различными общественными комитетами и Советами. Именно с последними, видевшими в архиерее «агента старого режима», и возникали наиболее конфликтные ситуации.

Почти во всех случаях ареста епископов инициатива его исходила как раз от этих организаций. Так, после Февральской революции, арестам были подвергнуты: Питирим (Окнов), Макарий (Невский), Василий (Богоявленский), Тихон (Васильевский), Серафим (Голубятников), Феодор (Позднеевский), Иоаким (Левитский) и Палладий (Добронравов). Только последний архиерей был арестован по инициативе местного духовенства.

Привыкший к безраздельному властвованию, епископат вынужден был волей-неволей делить власть с рядовым духовенством. Повсеместно прошедшие съезды духовенства и мирян в ряде епархий вступили в открытую конфронтацию с местными архиереями. На местах создавались епархиальные советы, комитеты, объединявшие, как правило, наиболее оппозиционную часть духовенства и мирян.

Важнейшим условием для удержания у власти для епископа становилось наличие авторитета у духовенства и наиболее активных прихожан. Важно также отметить, что быстрое признание новой власти в лице Временного правительства, нельзя объяснить трусостью или сервелизмом иерархии.

Архиереев, как, впрочем, и большую часть рядового духовенства, мало интересовал вопрос о государственном строе. Им в первую очередь было важно сохранить структуру Церкви и ее многовековые традиции. Церковь по-прежнему должна была иметь возможность выполнять свои функции, невзирая на государственный строй, будь то самодержавие, республика или «диктатура пролетариата». Вместе с тем, необходимо отметить, что очень многие церковные деятели не шли на компромисс с государством, если вопрос касался самой веры и деятельности Церкви вообще.

В первые месяцы после Февральской революции сильно увеличилось влияние и столичных церковных интеллектуалов. (В основном это была либеральная профессура Духовных академий). Многие из них активно обличали старое самодержавие епископата. По их мнению, власть епархиальных архиереев должна была быть существенно ограничена за счет более активного привлечения к управлению рядового духовенства и мирян.

Весомым фактором усиления оппозиции служили и обвинения части епископата в «распутинщине». Доказать эти обвинения в большинстве случаев не удалось. Однако эти обвинения были значительным доводом во внутрицерковной борьбе. В 1917 году часто совершенно бездоказательно весь епископат Российской Церкви именовали «распутинским». Именно поэтому на самом представительном церковном форуме в 1917 году (1 268 человек) – Всероссийском съезде духовенства и мирян, прошедшем в Москве 1 – 10 июня, присутствовали по особому приглашению только пять архиереев.

И все же важно отметить, что, несмотря на все обвинения в распутинщине, лицемерии, карьеризме, деспотизме, кажется, что ни до, ни после епископат Русской Церкви не обладал таким интелектуальным и практическим потенциалом, как в 1917 году. Таких епископов, как Антоний (Храповицкий), Андроник (Никольский), Арсений (Стадницкий), Василий (Богоявленский), Вениамин (Казанский), Никон (Безсонов), Кирилл (Смирнов), Павел (Вильковский), Серафим (Остроумов), Сергий (Страгородский), Тихон (Беллавин), можно в полной мере назвать выдающимися церковными и политическими деятелями.

Сильное давление снизу вынуждало Синод и обер-прокурора пойти на ряд принципиальных реформ в управлении и организации Церкви. С узаконением деятельности церковно-епархиальных советов, значительно ограничивших власть епископа, а также с проведением в жизнь выборного начала, менялся столетиями возводимый фундамент «синодального православия». Важным было также решение о привлечении белого духовенства и мирян к разрешению принципиальных вопросов церковного строительства. Им были дарованы возможности не только активного, но и пассивного избирательного права, в том числе и при выборах на самые высшие церковные должности. Несмотря на сильное противодействие ряда церковных деятелей, данное право удалось отстоять и на Поместном Соборе.

Преследование части епископата после Февральской революции часто связывают с личностью обер-прокурора Святейшего Синода В. Н. Львова, однако, как показывают документы, его негативная опенка, как у мемуаристов, так и у церковных историков, кажется преувеличенной⁸¹².

Конечно, Львов, видимо, был не лучше, но и не хуже большинства членов Временного правительства⁸¹³. Обладая, безусловно, неуравновешенным характером, он и свои действия обставлял громкими заявлениями в прессе, выступал на митингах и съездах, «с шумом арестовывал и изгонял, задевая тем больное самолюбие епископата» – справедливо отмечал впоследствии А. В. Карташев⁸¹⁴.

Вместе с тем он был склонен преувеличивать свои властные возможности, сам репрезентовал себя в виде церковного диктатора. Однако там, где его инициатива наталкивалась на сильное общественное движение духовенства и мирян, он оказывался бессильным. Так было, например, при выборах столичных архиереев. При всем желании Львов не смог бы сместить епископа, пользовавшегося авторитетом в епархии, несмотря на, казалось бы, компрометирующую, с точки зрения революционного сознания, позицию владыки.

Можно сказать, что на негативную характеристику Львова повлияла и его роль в деле Корнилова, а также и «похождения» в Советской России, уже после возвращения из эмиграции. Видимо, в то время и родилась злая легенда о бывшем обер-прокуроре Синода – активном члене «Союза воинствующих безбожников».

Сменивший его А. В. Карташев по радикализму, кажется, превосходил даже В. Н. Львова. Так, 13 марта Карташев от имени Религиозно-философского общества направил записку новому правительству с предложением церковных реформ. В ней предлагалось немедленно отделить Церковь от государства, но до этого правительство должно было «устранить с ответственных постов всех иерархов, составляющих оплот самодержавия». По мнению Карташева, «это требует не только соображения политические, но и уважение к достоинству иерархии, которая лишь по принуждению присоединилась к новому свободному строю». Тут же содержалось предложение: «для раскрепощения народной совести и предотвращения возможности реставрации выпустить соответствующий акт... упраздняющий силу таинства царского миропомазания»⁸¹⁵. Можно представить, к какой смуте привели бы такого рода «реформы». Особенно непонятным представляется практическое выявление всех иерархов, сочувствующих самодержавию.

Но А. В. Карташев отличался мягким характером, в области же практических действий его деятельность мало разнилась с деятельностью В. Н. Львова. Отчасти это сказалось и в мемуарах Карташева, где тот даже упрекал Львова в недостатке «политического радикализма»⁸¹⁶.

В конфликте архиерея с Советом или Исполнительным комитетом обер-прокурор почти неизменно принимал сторону епископата. То же самое можно сказать и о деятельности самого Синода. Как правило, все участники конфликтов апеллировали к нему как к важному и авторитетному арбитру. Члены Синода, вынужденные принимать неотложные решения в обстановке нарастающего хаоса, в целом контролировали ситуацию на местах. (Исключение составляют грузинские епархии). Решения Синода признавались и высшим, и низшим духовенством.

Следует указать, что роль собственно религиозных споров в церковной среде была невелика или отсутствовала совсем. Основной спор шел не о вере, а о власти в Церкви. Поэтому процессы, происходившие в церковном обществе после государственного переворота, невозможно именовать «религиозной революцией». Термин «церковная революция» наиболее адекватен и отражает весь спектр проблем и настроений, переживаемых Церковью. Отчасти это была революция снизу. Духовенство после Февраля проявило завидную способность к самоорганизации. Налицо также и элементы двоевластия, которое сложилось в целом ряде епархий. Там властные полномочия одновременно оспаривали новообразованные организации духовенства, с одной стороны, и Консистория и епископ – с другой.

В этот период начал складываться и миф о якобы антицерковной политике Временного правительства. Истоком его была не только деятельность «революционного» обер-прокурора, но и попытка власти секуляризировать начальное образование. Некоторые наиболее «горячие головы» уже на Соборе именовали правительство «Ордой». Впоследствии, такая характеристика религиозной политики Временного правительства начнет фигурировать и у некоторых эмигрантских авторов, а в настоящее время и у ряда церковных историков⁸¹⁷. Это не соответствует действительности, наоборот, новая власть сделала все, чтобы дать возможность Церкви самоопределиться. Именно благодаря ей и на казенные деньги был созван Поместный Собор.

Важно отметить и то, что на местах власть Временного правительства была более чем призрачна, вызов ей бросали различные советы и комитеты, которые нередко пытались вмешиваться и во внутрицерковные дела. Если же говорить об институциональных взаимоотношениях, то, конечно, отделение Церкви от государства рано или поздно произошло бы, хотя не имело бы таких печальных последствий, как после известного большевистского декрета «О свободе совести».

Как уже отмечалось, на Поместном Соборе одним из виновников хаоса, охватившего епархии Российской Церкви в 1917 году, называлась и газета «Всероссийский церковно-общественный вестник». Якобы именно это центральное церковное издание «сделало что могло, чтобы расшатать влияние Церкви на народ». Все, конечно, было не так, пик революционного энтузиазма, в том числе и у духовенства, пришелся на март 1917 года. Первый же номер обновленного «Вестника» вышел в свет 7 апреля, и уж, конечно, не мог задним числом повлиять на настроение духовенства.

Более того, редактору газеты профессору Б. В. Титлинову и его коллегам удалось создать интересную и самую читаемую церковную газету этого времени, носившую умеренный характер и выступавшую против любых анархических проявлений в церковной жизни. Надо сказать, что отрицательную репутацию «Вестник» и лично Титлинов, получивший в среде иерархов прозвище «Растлинов», заслужили во многом за то, что они выступали против восстановления патриаршества⁸¹⁸.

Используя советскую терминологию, эту газету можно назвать «кадетской». «Вестник» действительно призывал голосовать за партию «народной свободы», как за самую церковную, что в условиях 1917 года было вполне понятно. Кадеты, считавшиеся до революции «левой» партией, после нее стали не только «самой церковной», но и самой «правой» партией, реально осуществлявшей свою деятельность после Февральской революции.

Всего в течение марта-октября 1917 года 15 епархиальных архиереев было уволено. В 11 епархиях состоялись выборы высших иерархов. Это были наиболее «престижные» и «богатые», по тогдашней терминологии, епархии. Возможно, именно поэтому борьба за церковную власть в них принимала столь острый характер.

Церковное движение было связано и с общими революционными процессами. В конфликтных ситуациях архиерей – духовенство революционный язык использовали обе стороны. Такие размытые революционной пропагандой термины, как «контрреволюционер», «черносотенец», «распутинец», «охранник», «буржуй», а с другой стороны – «церковный большевик» и «ленинец», служили весомым аргументом в политической борьбе за власть в Церкви. Повсеместным было и обвинение политических противников в связи с «темными силами». Причем данный штамп переводился по-разному и не всегда означал «придворную камарилью» и Распутина.

Важно отметить, что часто одни и те же политические ярлыки одновременно использовали обе противоборствующие силы, часто вкладывая в них диаметрально противоположный смысл. Именно так использовали термины «контрреволюционер» и «большевик».

Церковное прошлое, особенно синодальный период, фактически однозначно воспринималось всеми как время порабощение Церкви бюрократическим государством и самодержавием. Причем с такими заявлениями выступали даже наиболее монархически настроенные епископы, например, Антоний (Храповитский), не говоря уже о рядовом духовенстве. Согласно этой концепции, государство только и занималось тем, что всячески насиловало и угнетало Церковь.

Данный факт можно рассматривать как крайнюю степень виктимизации. Возможно, именно это и повлияло впоследствии на обоснование тезиса о Церкви как «служанке государства»⁸¹⁹. И если под пером церковных авторов Церковь являлась жертвой самодержавия, то в советской историографии она стала уже законной женой деспотичного режима. Следует отметить, что немалую роль в обоснование этого тезиса внесло в 1917 году и высшее духовенство Российской Церкви.

Вместе с тем епископат даже в большей степени, чем рядовое духовенство, проявил способность к консолидации и солидарности. Особенно это ярко проявилось в период выборов высших иерархов.

Ни один из кандидатов, не имевших в 1917 году сана епископа, так и не стал епархиальным архиереем. Выборы в Рязани и Екатеринбурге, где победу одержали не епископы, были признаны недействительными. Сыграло также свою роль и общее изменение политической атмосферы в России. Постепенно значительная часть церковного общества после нескольких месяцев радужных революционных надежд, по мере «углубления революции», начала «праветь».

Революционные процессы негативно затронули не только епископат, но и рядовое духовенство, которое вскоре и на себе почувствовало все прелести общероссийской смуты. Еще до Октября начало развиваться антиклерикальное и антирелигиозное движение, участились случаи прямого кощунства, грабежа церковного и монастырскою достояния, прямого насилия над духовенством⁸²⁰.

Изменение общей церковной атмосферы способствовало стабилизации властной ситуации в епархиях, отчасти даже до открытия Собора. Но и на нем, особенно в первые месяцы работы, чувствовалось противостояние белого духовенства и светских церковных либералов, с одной стороны, и черного духовенства, в основном в лице епископата, с другой стороны.

Кризисная предреволюционная ситуация в «ведомстве православного исповедания», а также ход и направление самой церковной революции в кругах даже верующей интеллигенции порождали безудержный пессимизм относительно будущего бытия Церкви.

«Я стараюсь тем сильнее питать в душе старую «веру», чем острее отчаяние от действительности», – писал в августе 1917 года известный историк С. Ф. Платонов С. Д. Шереметеву. «Одно только изменяется: совсем исчезает доверие к будущему нашей церковности. Что может быть безотраднее впечатлений от безжизненности и фальшивости пресловутого «поместного собора»!? Государство, верно, выдержит, а церковь – уже давно «гроб поваленный""⁸²¹. Ему позднее, вторил другой историк, профессор Ю. В. Готье, считавший, что «нашу церковь и попов, утолстевших и забывших Бога, может вернуть к их обязанностям и вообще поднять церковь только некоторое гонение»⁸²². Такие высказывания родились на фоне критического осмысления церковных событий последних лет, а также, возможно, под впечатлением от политической деятельности части духовенства в ходе революции, которая, конечно, мало соответствовала духовному сану.

Между тем, несмотря на мрачные прогнозы, Церковь не только выстояла, но и сумела консолидироваться, постепенно изживая крайности революционного периода. По сути Церковь стала единственной официальной организацией старой России, которая институционно не развалилась после революции 1917 года.

По мере работы Поместного Собора начинали вырисовываться четкие контуры будущей организации церковной жизни. Можно сказать, что ни сторонники «самодержавия» епископата, ни их противники из среды церковных либералов не одержали на Соборе победу. Возобладала средняя линия, выдающимся олицетворением которой и стал избранный патриархом Московский митрополит Тихон.

Важно отметить, что на итоги деятельности Поместного Собора, безусловно, центрального события в жизни Русской Православной Церкви в XX веке, определяющее влияние оказали ход и направление самой церковной революции.

Приход к власти большевиков первоначально многие церковные деятели восприняли вполне равнодушно. «Да и по правде сказать, не все ли равно – Ленин или Керенский? Первый открыто объявляет себя врагом всего доброго, а второй такой же авантюрист, но под внешней формой государственного деятеля», – писал епископ Алексей (Симанский) митрополиту Арсению (Стадницкому)⁸²³. А некоторые даже наивно полагали, что с большевиками будет легче договориться, чем с «печальной памятью Временным правительством»⁸²⁴.

Хуже, казалось, не будет, однако очень скоро большевики показали, что церемониться, как Временное правительство, они с Церковью не станут. Хотя, конечно, первое время расправиться с ней у «ленинцев» не было ни сил, ни возможности. Только через несколько лет власти искусственно организуют новую «церковную революцию», вошедшую в историю под не совсем точным термином – «обновленческий раскол». И значительную помощь им в этом окажут новые «церковные большевики», которые в отличие от тех, которых осудил Поместный Собор в марте-апреле 1918 года, будут гораздо ближе соответствовать этому термину и по форме, и по содержанию.

Но пройдет немного времени и реальность опровергнет как оптимистичные мечты членов Собора о церковно-государственной «симфонии», так и наивные прогнозы большевистских идеологов об окончательном решении религиозного вопроса в России.

Российский Государственный исторический архив (РГИА)

Фонд 796 – Канцелярия Святейшего Синода

Фонд 797 – Канцелярия обер-прокурора Святейшего Синода

Фонд 831 – Канцелярия патриарха Тихона

Фонд 833 – Поместный Собор

Государственный исторический архив Российской Федерации (ГАРФ)

Фонд 1778 – Канцелярия министра-председателя Временного правительства

Фонд 1779 – Канцелярия Временного правительства

Фонд 550 – Митрополит Арсений (Стадницкий)

Государственный архив Тверской области (ГАТО)

Фонд 160 – Тверская духовная консистория

Центральный Государственный исторический архив Украины, г. Киев

Фонд. 127 – Киевская духовная консистория

Фонд.711 – Киевская духовная академия

Биржевые ведомости. Пг.

Борьба: Орган Екатеринославской организации РСДРП Всероссийский церковно-общественный вестник. Пг. Владикавказские епархиальные ведомости Вестник церковною единения. Воронеж Вестник Временного правительства. Пг.

Вестник Красноярского общественного комитета

Вестник Красноярского городского общественного управления. 1917

Вестник Тверского исполнительного комитета

Вера и жизнь. Харьков

Голос свободной церкви. Рязань

Екатеринбургские епархиальные ведомости

Екатеринославские епархиальные ведомости

Енисейская мысль. Красноярск

Енисейские епархиальные ведомости Енисейская церковная нива

Московские ведомости

Московский церковный голос

Московские церковные ведомости Новгородские епархиальные ведомости Свободная церковь. Пг.

Свободная Сибирь. Красноярск

Саратовские епархиальные ведомости

Старый владимирец

Наше слово. Красноярск

Русское слово. М.

Рязанская жизнь

Рязанские епархиальные ведомости

Пермские епархиальные ведомости Пензенские епархиальные ведомости Орловские епархиальные ведомости Орловский вестник

Орловская мысль

Новое время. Пг.

Известия по Екатеринбургской епархии Известия по Енисейской епархии

Известия по Петроградской епархии

Известия Владимирского губернского временного исполнительного комитета Киевлянин

Киевские епархиальные ведомости

Кишиневские епархиальные ведомости

Курские епархиальные ведомости

К свету. Тверь

Таврический церковно-общественной вестник

Тамбовские епархиальные ведомости

Тверские епархиальные ведомости

Тверской листок

Тверская мысль

Тобольские епархиальные ведомости

Томские епархиальные ведомости

Тульские епархиальные ведомости

Церковность. М.

Церковные ведомости. Пг.

Церковпо-общественный журнал. Орел

Черниговский вестник

Уфимские епархиальные ведомости

Утро России. М.

Акты святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти. 1917 – 1943. М., 1994

Академик С. Ф. Платонов: переписка с историками. М., 2003. Т. 1

Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М., 1994

Из архива С. Ю. Витте: Воспоминания СПб., 2003. Т. 1. Кн. 2

Волков С. Возле монастырских стен. М., 2000

Войтинский В.С. 1917-й. Год побед и поражений. М., 1999

Голубцов Георгий, протоиерей. Поездка на всероссийский церковный собор // Российская церковь в годы революции (1917 – 1918 гг.). М., 1995

Готье Ю. В. Мои заметки. М., 1997

Глубоковский Н. Н. Воспоминания // Церковно-исторический вестник. 1998. № 2 – 3.

«Дело» митрополита Вениамина (Петроград, 1922 г.). М., 1991.

Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви. 1917 – 1918 гг. М., 1994. Т. 1 – 5

Духовный регламент// Законодательство Петра I. М., 1997

Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. М., 1994

Из архива С. Ю. Витте: Воспоминания. СПб., 2003. Т. 1. Кн. 2

Арсений (Жадановский), епископ. Воспоминания. М., 1995

Жевахов И. Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода. М., 1993. Т. 1, 2

Зеньковский В., протопресвитер. Пять месяцев у власти. Воспоминания. М., 1995

К церковному Собору. СПб., 1906

Карташев А. В. Временное правительство и русская церковь // Из истории христианской церкви на родине и за рубежом в XX в. М., 1995

Карташев А. В. Революция и Собор// Богословская мысль. Париж, 1942

Кассиан (Безобразов), епископ. А. В. Карташев// Карташев А. В. Церковь. История. Россия. М., 1996

Киприан (Керн), архимандрид. Воспоминания: О митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чурове). М., 2002

Ильин Н. А. Порядок или беспорядок? // Ильин И. А. Соб. соч. М., 1999. Т. 9–10

Историческая переписка о судьбах Православной Церкви. СПб., 1912

Из писем К. П. Победоносцева к Николаю II (1898–1905) // Религии мира. М., 1983

Розанов Н. П. Второе сословие: Мои воспоминания о жизни московского духовенства в последнее пятидесятилетие перед революцией // Российский Православный университет ап. Иоанна Богослова. Ученые записки М., 2000. № 6

Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви /сост. М. А. Бабкин. М., 2006

Русская православная церковь и Февральская революция /пуб. М. А. Бабкина // Вопросы истории. 2004. № 2 – 5.

Любимов П., протопресвитер. Дневник о заседаниях вновь сформированного Синода // Российская церковь в годы революции (1917 – 1918). М., 1995

«Нам придется из политиков и благотворителей перестроиться в ученых и книготорговцев-издателей». Письма академика А. И. Соболевского академику И. С. Пальмову. 1914 – 1920 гг. // Наука и власть. Нестор. № 4. СПб., 2004

«Насколько дешево стала цениться жизнь»: дневник священника И. И. Постникова (1917 – 1919 гг.) // Источник. 1996. № 3, 4, 5

Правые партии. Документы и материалы. М.,1998. В 2-х т.

Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. Части 1 – 3. СПб., 1906

Политбюро и церковь. 1922 – 1925. Новосибирск; М., 1997 – 1998. Т. 1 – 2

Письма патриарха Алексия своему духовнику. М., 2000

Письмо архиепископа Никона архиепископу Арсению // Церковно-исторический вестник. М., 2000. № 2 – 3

Священный Собор Православной Российской Церкви. 1917 – 1918 гг. Обзор деяний. М., 2000 – 2002. Т. 1 – 3

Следственное дело патриарха Тихона. М., 2000

Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917 – 1918 гг. М., 1994. Вып. 1 – 4

Сосуд избранный: история российских духовных школ: в ранее не публиковавшихся трудах, письмах деятелей Русской Православной Церкви, а также секретных документах руководителей советского государства. СПб., 1996

Титлинов Б. Церковь во время революции. Пг., 1924

Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс. Православное сельское духовенство России во второй половине XIX – начале XX века М, 2002

Митрофанов Г., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900 – 1927. СПб., 2002

Мосс В., Православная Церковь на перепутье (1917 – 1999). СПб., 2001

Никон (Рклицкий), архиепископ. Антоний (Храповицкий) и его время. Н. Новгород. 2004. Кн. 2

Николаев А. П. Государственная Дума в Февральской революции: очерки истории. Рязань. 2002

Никулин М. В. Православная Церковь в общественной жизни России (конец 1850-х – конец 1870-х гг.) М., 2006

Ореханов Г., иерей. На пути к Собору: Церковные реформы и первая русская революция М., 2002

Остова Е. С. Церковь и Временное правительство// Вопросы истории. 1964. № 6

Осипова Е. С. Октябрьская революция и православная церковь// Вопросы научного атеизма. М, 1980. Вып. 25

Павлов А. С. Курс церковною права. СПб., 2002

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М, 1993

Носпеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX в. М., 1995

Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996

Поспеловский Д. В. Размышляя над книгой // Церковно-исторический вестник. № 6 – 7

Регелъсон Л. Трагедия Русской Церкви. М., 1996

Реши Дж Д. Политические судьбы Российской губернии: 1917 год в Саратове. Саратов, 1995

Римский С. В. Российская Церковь в эпоху великих реформ. М., 1999

Розов А. И. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб., 2003

Рогозный П. Г. «Вотчина» епископа Никона (Енисейская епархия в 1913 – 1917 гг.) // История повседневности. Источник. Историк. История. СПб., 2003. Вып. 3

Рогозный П. Г. «Церковная революция» и выборы архиереев// Исторические записки. М., 2004. Т. 17 (144)

Рогозный П. Г. «Церковная революция» в Орловской епархии: К изучению социально-политической борьбы внутри Российской Православной Церкви после Февральской революции. // Новая политическая история. Источник. Историк. История. СПб., 2004. Вып. 4

Рогозный П. Г. Церковная революция в Тверской епархии // Провинциальное духовенство дореволюционной России. Тверь, 2005

Рогозный П. Г. Церковная «смута» и выборы в Рязанской епархии // Рязанская старина. Рязань, 2006

Рогозный П. Г. Епископат Российской Церкви на Украине в 1917 году// Украинский вопрос в революционных событиях 1917 года. СПб., 2006

Рогозный П. Г. «Церковный большевизм». К изучению языка борьбы за власть в Российской Православной Церкви//Социально-политическая история России первой четверти XX века СПб., 2006

Рогозный П. Г. «Пред нашими взорами совершился суд над историей». (Проповедь профессора А. Л. Дмитриевского 5 марта 1917 года) // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2008. Т. XXX

Рогозный П. Г. Несколько новых штрихов к биографии патриарха Сергия (Страгородского) // Политика. Общество. Человек. К 85-летию доктора исторических наук, профессора А. З. Ваксера. СПб., 2008

Сенин А. С. Гучков. МЦ 1996

Снигирева Э. А. От Февраля к Октябрю (церковь и политика) // Атеизм, религия, современность. Л., 1973

Снигирева Э. А. Политическая переориентация русского православия в первое десятилетие советской власти (1917 – 1927 гг.) Автореферат дисс. канд. ист. наук. Д, 1974

Соколов А. В. Временное правительство и Русская православная церковь (1917 год). Автореферат дисс. канд. ист. наук. СПб., 2002

Смирнов Н. Н. На переломе: Российское учительство накануне и в дни революции 1917 года. СПб., 1994

Смолин И. К. Русская Церковь во время революции: с марта по октябрь 1917 г. и Поместный Собор 1917 – 1918 гг. (К истории взаимоотношений между государством и церковью в России) // Смолин И. К. История Русской Церкви 1700 – 1917. Ч. 2. М., 1997

Соболев Г. Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда. Л., 1973

Федоров В. А. Русская православная церковь и государство. Синодальный период 1700 – 1917. М, 2003

Фирсов С. Л. Православная церковь и государство в последние десятилетия существования самодержавия в России. СПб., 1996

Фирсов С. Л. Записка 32-х священников как источник по истории Православной Российской Церкви // Русское прошлое. СПб., 1996. № 7

Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен. М., 2002

Фирсов С. Л. Церковь в империи. Очерки из церковной истории эпохи Николая II. СПб., 2008

Фирсов С. Л. Революция 1917 года и попытки «демократизации» Русской Церкви // Церковно-исторический вестник. М., 2000. № 6 – 7

Фриз Г. Церковь, религия и политическая культура па закате старого режима // Реформы или революция? Россия. 1861 – 1917. М, 1992

Фриз Г. Открывая заново православное прошлое: микроисторический подход к религиозной практике в России периода империи // Смена парадигм: современная русистика. Нестор. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. СПб., 2007. № 11

Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991

Фруменкова Т. Г. Высшее православное духовенство в России// Из глубины времен. 1995. № 5

Фруменкова Т. Г. Деятельность В. Н. Львова на посту обер-прокурора Св. Синода // Российская интеллигенция на историческом переломе. Первая треть XX века. СПб., 1996

Фруменкова Т. Г. Кбиографии В. Н. Львова // Из глубины времен. 1997. № 9

Фруменкова Т. Г. Письма на имя обер-прокурора Синода (по материалам РГИА за 1917 г.) // Исследование источников по истории революции 1917 г. СПб., 1996

Фруменкова Т. Г Синод в 1917 году. Персональный состав. 90 лет Февральской революции в России. СПб. 2007

Цыпин В., протоиерей. История русской церкви 1917 – 1997. М., 1997 Церковь в истории России. (IX в. – 1917 г.) Критические очерки. М., 1967

Черменский Е. Д. 4 Государственная Дума и свержение царизма в России. М, 1976

Шкаровский М. В. «Религиозная революция» 1917 г. и ее результат// 1917-й Метаморфозы революционной идеи и политическая практика их воплощения. Новгород, 1998

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в русской православной церкви в XX веке. СПб., 1999

Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат. 1917 – 1945. СПб., 1995

Шкаровский М. В. Русская Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999

Хоскин Дж. Россия: Империя и народ. Смоленск, 2000

Dmitriev Е. М. Riazan Doicese in 1917// Russian Studies in History, Vol. 38. Но. 2, Fall 1999

Freeze L. G. The Parish Clergy in Nineteenth – Century Russia. Crisis. Reform, Counter-Reform. Princeton, 1983

Freeze L. G. Handmaiden of the State? The Church in Imperial Russia Reconsidered //Journal of Eccleseiastical History. January, 1985

Edward E. Rodslov. Renovationism, Russian Orthodoxy and Revolution. 1905 – 1945. Indiana University Press, 2003