XVII. Распространение христианства на Востоке

Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Previte-Orton.

1. К концу V в. Римская империя сохранилась лишь на Востоке. В нее входила восточная часть Балканского полуострова (Мезия и Фракия), Малая Азия, Сирия, Палестина, Египет и Ливия. После того как германцы заняли большую часть Запада, Константинопольский император воспринял власть также над Иллириком (западной частью Балканского полуострова, включавшей Грецию), который до этого находился под властью западных императоров.

До VII в. латынь продолжала быть официальным языком Империи. Греческий использовался как литургический язык в большинстве церквей и интеллектуалами в крупнейших городах. Но, за исключением собственно Греции и западной части Малой Азии, большинство населения не говорило ни по-латыни, ни по-гречески. Крупнейшими этническими группами Восточной части Империи были сирийцы, армяне, арабы и копты. Культурный и лингвистический плюрализм помог христианской Церкви распространяться на Восток, в том числе и за пределы имперской территории.

Многочисленные сирийцы и армяне, жившие в районах, находившихся под властью Персии, поддерживали постоянные связи со своими соотечественниками в Империи. В Индии христианские общины, традиционно возводившие себя к проповеди св. Фомы, существовали, по крайней мере, со II в. На Кавказе армяне и грузины обратились в христианство в IV в., тогда же, когда и эфиопы в Восточной Африке. В верховьях Нила христианские миссионеры активно работали среди нубийцев и других народов.

Все эти народы читали Писание, молились и совершали богослужение на своих языках; все они развивали свои богослужебные традиции и местные формы благочестия.

2. Сегодня наиболее распространенной считается точка зрения, что корни сирийской христианской традиции восходят к иудео-христианским группам субапостольского периода. Сирский язык ближайший родственник арамейского, на котором говорил Сам Христос. Исследователи не исключают подлинности некоего исторического ядра в повествовании, известном под названием «Учение Аддая» (V в.), в котором сообщается, что Христос послал одного из семидесяти апостолов по имени Аддай (Фаддей) в Эдессу обратить царя Озроэнского Абгара (Авгаря). Эта миссия, возможно, и стала началом сирийского христианства. Другие источники указывают на Адиабену регион к востоку от Тигра, исторически входивший в Персидскую империю, как на место, где иудеи впервые перевели Библию на сирский язык (Пешитто) и где также можно искать истоки сирийского христианства.

В IV-V вв. сирийские христиане составляли большинство в диоцезе Восток. Они также жили в значительных количествах в Месопотамии в Персидской империи, являясь своего рода «натуральным каналом» для дальнейшего распространения христианства. К сожалению, большую часть своей истории они были заложниками политической ситуации, связанной с борьбой между двумя империями, и часто их главной заботой было просто выживание Церкви. Во время гонений многие из них (например, Ефрем Сирин) переезжали в Римскую империю, которая казалась им единственной надеждой. Когда отношения между двумя империями улучшились (с 379 по 421), Персидская Церковь, возглавлявшаяся епископом Селевкийским, реорганизовалась и восстановила полное общение со всем мировым христианством. Именно тогда у сирийской Церкви был наилучший шанс сделаться подлинным центром христианства в регионе и отправной точкой для миссионерского распространения на Восток. Сирийский епископ Марута Майферкатский совершал частые поездки из Персии в Константинополь и лично склонил персидского царя Яздегерда к более благосклонному отношению к христианству. В 410 г. собрался Селевкийский собор под председательством католикоса Исаака; на котором был принят не только Никейский символ веры, но и все дисциплинарные и организационные правила, бытующие в Церкви в границах Римской империи.

В начале V в. в Персии произошло новое гонение на христиан, совпавшее с новой войной между империями (421–422). Хотя христиане вскоре вновь обрели свободу религии, Персидская Церковь решила раз и навсегда оградить себя от обвинений в провизантийских симпатиях. В 424 г. на соборе Персидской Церкви в Маркабте была провозглашена полная независимость от «Западных отцов». На самом деле это решение ничего не изменило, так как Персидская Церковь всегда была де-факто независимой, но таким образом была создана теоретическая база для сепаратизма и изоляционизма.

Центр Церкви был в столице Персидской империи Селевкии-Ктесифоне, а ее глава получил титул «Католикоса», что означало его административную независимость. В конце концов он стал главой Несторианской Церкви Востока.

Крайний аскетизм и несколько негативный подход к браку самая спорная для нас черта сирского христианства. Главный вклад Сирии в общехристианское наследие в другом в ее экзегетической, литургической, духовной и поэтической традиции. Все это было сохранено самими сирийцами в течение веков изолированного существования, лишь постепенно распространяясь на Запад в основном через крупные космополитические центры Эдессу и Антиохию.

К середине V в. сироязычные христиане жили с обеих сторон от постоянно изменяющейся границы между Римской и Персидской империями. Сирийское христианство было миром в себе, чья культура резко отличалась от культуры, находящейся в границах римской ойкумены, культуры вырабатывающегося синтеза между христианством и эллинизмом.

Такие духовные подвижники, как Афрахат (прибл. 270–345) и преп. Ефрем Сирин (прибл. 306–373), не знали греческого. Все епископы великого имперского города Антиохии были грекоязычными, но подавляющее большинство населения говорило на сирском. В сирийском христианстве существовала древняя традиция христианской учености, никак не связанная ни с греческой, ни с латинской традицией, а коренившаяся в иудейских синагогальных школах. Такая христианская школа существовала, по крайней мере, с начала IV в. в Нисибине. Одним из профессоров в ней был св. Ефрем. Лишь в 363 г., когда Нисибин был захвачен персами, св. Ефрем удалился от преследований в Эдессу. Этот «проримский» шаг был очень важен для него: он был твердым сторонником никейской веры и поддерживал связи с отцами-каппадокийцами. В Эдессе он открыл новую школу, сразу же завоевавшую громадные престиж и влияние. Преподавание в Эдессе велось на сирском языке. Как и ее еврейские прототипы, Эдесская школа первоначально состояла из замкнутой (в данном случае монашеской) общины; обучение состояло из заучивания и повторения вслух библейских текстов. Однако Эдесская школа была неизбежно втянута в интеллектуальное движение греческого христианского мира, в особенности антиохийского, и восприняла экзегетическую методологию греческих западносирийских толкователей Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуэстийского, чьи писания были переведены на сирский язык. В то же время школа продолжала привлекать многих студентов с персидской стороны границы. В V в. многие выпускники Эдесской школы Варсаума Нисибинский, Раввула Эдесский, Филоксен Маббугский, Акакий Бейт-Араниайский и другие сделаются лидерами сирийского христианства. Значение школы трудно переоценить: она была мостом между двумя мирами греческим и сирским и могла сыграть ключевую роль в сохранении единства двух традиций.

Но, к сожалению, школа включилась в христологические дебаты и ее объединяющая роль не состоялась: после середины V в. учителя и студенты разделились между двумя лагерями несторианством и монофизитством. В 435 г., после осуждения Нестория (431 г.) и эмиграции несториан в Персию, епископ Раввула Эдесский встал на жесткую прокирилловскую позицию и осудил несторианское учение Феодора Мопсуэстийского, ранее принятое в школе. Его преемник Ива воспринял противоположную позицию и установил контакт с несторианскими эмигрантами в Персии. Другой последователь Феодора Мопсуэстийского Нарсай возглавил школу с 437 г. и сильно пострадал в 449 г. во время монофизитской реакции под руководством Диоскора Александрийского. Краткое монофизитское владычество в Церкви было прервано Халкидонским Собором (451 г.). Обвинявшийся в несторианстве Ива был реабилитирован, но тем не менее большинство профессоров и студентов школы в 457 г. вернулись в Нисибин. Позже многие из них возглавили церковную иерархию в Персии. Те, кто остались на римской территории, в основном выступали за монофизитство во время антихалкидонской реакции при императорах Зеноне (479–491) и Анастасии (491–518). Ослабленная христологическими разделениями и лишившаяся своего бывшего престижа, Эдесская школа была формально закрыта императором Зеноном в 489 г.

Христологические дискуссии V в. стали тем фактором, который способствовал дальнейшему отчуждению сирийского христианства от магистрального развития христианской мысли. Его традиции экзегезы и духовности сохранились в частичном виде в антиохийском литургическом и гимнографическом материале. Главное наследие сирийского христианства в сокровищнице мирового христианства это поэзия. И тут нельзя не вспомнить тех же св. Ефрема, Романа Сладкопевца, Вардесана и др.

Сирийские аскеты и подвижники известны не менее, чем поэты. Сирийский мир дал христианству столпников, самый известный из которых, без сомнения, преп. Симеон, обративший в христианство несколько арабских племен. Некоторые их них мигрировали на юг Саудовской Аравии, где существовали еще долго после завоевания этих мест исламом. Главное в сирийском христианстве его миссионерский дух: уже в начале V в. христианские епископы и общины были в Кувейте, Бахрейне и т.д. В Междуречье подвизался на миссионерском поприще св. Александр, основатель монастыря «неусыпающих монахов» ('Ακοίμητοι); затем он переехал в Константинополь, где основал такой же монастырь. Скончался он в имперской столице в 430 г.

3. В своей знаменитой «Христианской топографии», написанной в 520–522 гг., прославленный александрийский путешественник Косма Индикоплов сообщает о существовании большой интернациональной грекоязычной общины на острове Сокотра в Индийском океане. Он также описывает «персидскую» церковь на Цейлоне и епархию «Каллиана», или «Квилон», на юге Индии (Малабарское побережье). Согласно Косме, епископы на Сокотру и на Цейлон ставились несторианским католикосом Селевкии-Ктесифона. Что же касается индийских христиан, то Косма возводит их корни к апостольским временам.

Действительно, в сирском апокрифе «Деяния апостола Иуды Фомы», написанном в Междуречье в III в., говорится об апостольском происхождении Индийской Церкви. Сирийский оригинал «Деяний» называет апостола, отправившегося в Индию, св. Иудой, в то время как местное индийское предание основывается на греческой версии и называет его Фомой. Еще одна традиция, сохраненная Евсевием, говорит о том, что первое миссионерское путешествие в Индию было совершено Варфоломеем. Хотя большинство этих легенд сами по себе не могут быть подтверждены историческими источниками (также, впрочем, как и не могут быть опровергнуты), само количество утверждений, что христианство существовало в Индии еще в доконстантиневские времена, впечатляет. Отметим, что, согласно данным последних исследований, в Индии во время Христа существовали еврейские поселения, и этот факт делает предположение об апостольской проповеди в той части света намного более вероятным. Более того, в относительно недавней публикации римо-католический историк Г. Шурцхаммер доказывает, что гробница апостола Фомы, и сегодня весьма почитающаяся в Майапуре (юго-запад Индии), возможно, датируется 50–100 гг. по Р.X.

Мы не можем с уверенностью говорить, до какой степени индийское христианство в IV-V вв. было автохтонным. Большую часть христиан составляли иностранные беженцы. Мы знаем, например, что во время гонений на христианство в Персии при правлении царя Шапура II (309–379) многие христиане покинули страну и нашли убежище либо на римской территории (как св. Ефрем), либо в Индии.

Индийская Церковь беспрерывно существовала до конца средневековья. Ее богослужебным языком был сирский, и вся другая церковная литература, использовавшаяся в ней, также была на сирском языке. Епископы рукополагались несторианским католикосом из Селевкии-Ктесифона. Так продолжалось до португальских завоеваний XVI в., когда индийские христиане огнем и мечом были обращены в римо-католичество. Лишь после ухода португальцев малабарцы смогли оставить ненавистную римскую веру. Но, по какому-то недоразумению, иерархию им восстановили сирийские монофизиты. С тех пор Малабарская церковь входит в семью монофизитских церквей.

4. Когда мы говорим о ранней истории Армении и Грузии, мы вновь видим трагическую историю небольших народов, зажатых между двумя великими империями. Обращение этих двух этносов в христианство было одним из важнейших эпизодов в истории Церкви IV в. С этого времени история Армении и Грузии на длительное время делается практически неразличимой. Но в конце концов два очень разных в лингвистическом отношении народа избрали различные церковные и культурные пути. И грузины, и армяне создали оригинальные и творческие христианские литературные традиции, органически включившие в себя ранние христианские письменные творения. Дальнейшая история обеих кавказских наций полна трагических эпизодов, и не только из-за агрессивных устремлений соседствующих империй Римской, Персидской, Арабской, Монгольской и Оттоманской, но также из-за взаимного недоверия и соперничества.

Армяне (самоназвание Хай) говорят на западном индоевропейском языке. По наиболее вероятной версии их происхождения, они около 1000 г. до Р.X. мигрировали с севера Балканского полуострова. С тех пор они считают своей родиной «Малый Кавказ» к югу от главной кавказской гряды и ряд территорий в Восточной Анатолии.

К северу от них живет народ, который со времени Крестовых походов известен под названием грузины (название от персидского «горджи»). Сами себя они называют «картвели». Греки (и византийцы) называли их иверийцами, от древнего греческого названия местности Иверия.

Грузинский язык не является индоевропейским, но принадлежит к кавказской семье языков. Он разделен на несколько диалектов мингрельский, сванетский, лазский и др.

В IV в. обе страны управлялись местными князьями. Владычество над ними переходило от Рима к Персии и наоборот. Когда христианство было принято правящими монархами обеих стран, которые объявили его государственной религией, это, естественно, вызвало резкое неудовольствие Персии. Миссии христиан появились в обеих странах задолго до официального обращения их правителей. Они шли в Армению из Сирии, а в Грузию из Греции, что видно по языковым заимствованиям. По всей видимости, греческие миссии работали в Лазике западной прибрежной части Грузии. Лазика оставалась под византийским церковным управлением со времени Иустиниана до XI в.

В истории обращения этих стран главную роль сыграли два человека свт. Григорий Просветитель в Армении и св. Нино в Грузии.

Во второй половине III в. в столкновении между проримским и проперсидским аристократами один парфянский князь убил армянского царя Хозрова. Сын убийцы, Григорий, еще ребенком бежал в Кесарию Каппадокийскую. Там он обратился в христианство, крестился и принял решение вернуться в Армению. Царь Трдат, сын Хозрова, вначале бросил сына убийцы своего отца в темницу, но в конце концов в результате долгих бесед с заключенным обратился сам и крестил свою страну. Центром новой Церкви стал Аштишат, город к западу от озера Ван, где около 314 г. св. Григорий был хиротонисан в епископы св. Леонтием Кесарийским. Миссионеры были посланы к соседним народам абхазам и албанам (кавказским), так что новая Церковь, использующая в богослужении греческий и сирский языки, не была территориально ограничена только лишь Арменией, поэтому св. Григорий Просветитель весьма почитается не только армянами, но и грузинами, и византийцами.

Епископ Григорий стал первым предстоятелем организованной Церкви в Армении. В более поздних источниках он называется «католикос», хотя, по всей видимости, этот титул в применении к главам армянской и грузинской Церквей начал употребляться лишь с V в.

После смерти Григория лидерство в Церкви стало наследственной функцией его семьи. Его сын Рстак (или Артак) был хиротонисан в епископы самим отцом и принял участие в Никейском Соборе. Внук Просветителя Григорий стал первым епископом кавказских албанов. Династия Григоридов продолжалась до середины V в. Канонически Церковь зависела от Кесарии Каппадокийской.

В начале V в. замечательный ученый Месроп Маштоц разработал армянский алфавит и руководил переводом Писания на армянский язык. Это событие произошло во время правления «григоридского» католикоса Исаака (390–439). Таким образом, с появлением армянского письменного языка был завершен период зависимости Армянской Церкви от греческих и сирийских богослужения и литературы.

Вскоре после этого Армения вновь попала под персидское владычество. Начались кровавые гонения на христианство. Армянское восстание против Персии, не поддержанное Византийской империей, было утоплено в крови. Все эти обстоятельства сыграли свою роль в расширении разрыва между армянскими христианами и остальным христианским миром. Изолированная Армянская Церковь оказалась в ситуации, сходной с ситуацией сирских христиан. Компрометирующие их в глазах персов связи с Западом оказались бесполезными Запад был неспособен оказать своим единоверцам политическую поддержку. Армяне провозгласили независимость своей Церкви с центром в Двине.

В силу ряда обстоятельств (но, совершенно очевидно, не умышленно) Армянская Церковь не была приглашена в Халкидон и отказалась принять решения Собора. Тут сыграл роль ряд дополнительных обстоятельств, не последним из которых было то, что термины «фисис», «усия» и «ипостась» передавались по-армянски одним словом «пнутиун». Исходя из этого, перевести и понять смысл халкидонского определения было довольно сложным делом. Но тогда разрыв не был еще окончательным. Был предпринят ряд попыток примирения. Существовало несколько армянских халкидонских епархий, и многие армяне играли видную роль в средневековом византийском обществе.

Восточная Грузия (со столицей в городе Мцхета) обратилась около 330 г., вскоре после утверждения христианства в Армении. Несомненно, оба эти события были связаны друг с другом: мы знаем о служении рукоположенного св. Григорием Просветителем священства в Западной Грузии. Но непосредственное обращение страны заслуга св. Нино, рабыни-христианки, по чьей молитве исцелилась жена царя Мириана. Вскоре обратился и сам царь и, по совету св. Нино, направил к императору Константину просьбу послать к нему христианское духовенство и крестить его подданных. Так как в стране были христианские общины еще до св. Нино, грузины относят их возникновение к проповеди св. апостолов Андрея и Варфоломея. Они любят также подчеркивать прямую связь своей Церкви с Иерусалимом. Отсюда легенда об обращении через св. Нино мцхетских евреев и о том, что они передали Церкви хитон Христа, который чудесным образом был вручен им еще на Голгофе, и что он хранится ими, несмотря на отвержение ими Спасителя. С тех пор хитон находился в соборе в Мцхете и был объектом почитания в течение всего средневековья.

Конечно, легенду о хитоне Христа невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Распространение христианства в еврейской диаспоре и древние связи этой диаспоры с сирийским христианством признанный факт; этот процесс мог происходить и в кавказском регионе. Грузинская Церковь глубоко почитает «сирийских отцов» и особенно св. Давида Гареджийского, который в V-VII вв. основал в Грузии монашество, а вместе с ним христианское образование. Можно предположить, что сирийские монахи принесли с собой множество легендарных и полулегендарных рассказов о начале христианства, которые и были восприняты грузинами.

Какими бы ни были связи между царем Мирианом и императором Константином, между св. Нино и мцхетскими евреями, мы знаем наверняка, что до конца V в. Грузинская Церковь была тесно связана с Армянской Церковью в Аштишате, а затем в Двине. Хотя этот центр находился на территории армянского царства, он не был исключительно армянским католикосатом, но региональным центром, использовавшим для богослужения греческий и сирский языки. Более того, тот же самый Месроп Маштоц создатель армянского алфавита и письменности перевел Библию и на грузинский язык (нач. V в.). Так что церковное единство между Двином и Мцхетой было вполне естественно.

В 482–484 гг. армяне и грузины подняли совместное новое восстание против персов. На этот раз Византия их поддержала. Однако армяне в конце концов договорились с персами, в то время как грузинский царь Вахтанг I занял провизантийскую позицию и около 486–488 гг. получил согласие императора Зенона на посвящение отдельного грузинского католикоса во Мцхете. Новый католикос и 12 епископов были рукоположены Антиохийским патриархом Петром Сукновальщиком. Это и считается началом грузинской автокефалии. Однако вплоть до XI в. сохранялась некоторая зависимость Грузинской Церкви от Антиохии и воспринятые Грузинской Церковью антиохийские литургические обычаи. Первые католикосы были греками или сирийцами. Первым грузином на этом посту стал Савва I (523–552 гг.).

Естественно, что учреждение католикосата во Мцхете ослабило влияние Двина, но обе Церкви сохраняли еще некоторое время вероучительное единство. Во время правления императора Зенона империя жила под режимом «Энотикона», который фактически значил отвержение Халкидонского Собора. Петр Сукновальщик был антихалкидонцем. Такой же, вне сомнения, была и позиция мцхетского католикоса. В 505–506 гг. на соборе в Двине армянские и грузинские епископы приняли «Энотикон» и, по крайней мере опосредованно, отвергли Халкидонский Собор. До начала VII в. Грузинская Церковь, скорее всего, оставалась монофизитской. Тогда византийский император Маврикий (582–602) заключил мир с Персией и добился от персидского царя Хозроя II независимости Грузии. Царем Грузии стал друг Маврикия Гурам строитель знаменитого Сионского собора в Тбилиси. Новым католикосом Грузии стал Кирион бывший секретарь армянского католикоса Моисея II, рукоположенный им в священство. Кирион одинаково свободно владел тремя языками грузинским, армянским и греческим. Он был твердым халкидонцем. В 600–601 гг. он объявил о разрыве с двинским католикосатом и о приверженности своей Церкви халкидонскому православию. Кавказские албаны поддержали Грузию в этом противостоянии.

В Армянской Церкви также происходили важные перемены. В 574 г. армянский католикос Иоанн II бежал от персидских гонений в Константинополь, где, незадолго до своей смерти (594 г.), он принял Халкидонский Собор. Его преемник халкидонский католикос Иоанн III был избран в отошедшей к Византийской империи части Армении и поселился в Аване (Двин остался на другой стороне реки Азат, по которой проходила новая граница). Таким образом, в конце VI в. в Армении было два католикоса: один халкидонский на византийской стороне, и другой монофизитский на персидской. Следовательно, мцхетский католикос порвал отношения не со всей Армянской Церковью, но лишь с упорствующим в отвержении Халкидона двинским католикосатом. В последовавшей переписке между Мцхетой и Двином (601–608) армянская сторона призывает к единству Персидской (!) империи, в то время как Кирион подчеркивает, что он стоит за истинную (халкидонскую) веру, которой придерживаются в Иерусалиме. Кирион даже установил контакт с ведущими церковными фигурами христианского Запада, в том числе и с папой Григорием Великим.

После убийства Маврикия (602) началась новая византийско-персидская война (607–608). Персы оккупировали Армению. Халкидонский армянский католикос Иоанн III был взят в плен и вскоре скончался, а многие халкидонцы бежали либо в Византию, либо в Грузию. Именно тогда наступил окончательный разрыв между Двином и Мцхетой. На третьем двинском соборе (608–609) католикос Авраам анафематствовал Кириона, грузин, албанов и всех, кто занял их сторону.

Однако несколько армянских халкидонских епархий до XI в. остались в юрисдикции Мцхеты. Кроме того, в византийской Малой Азии оставалось значительное армянское население, придерживавшееся халкидонской веры. Лишь турецкое завоевание Малой Азии после битвы при Манцикерте (1071 г.), прервавшее связь между Византийской Церковью и армянами-халкидонитами, сделало разрыв между Грузинской и Армянской Церквами окончательным.

5. Арабские племена проживали в IV в. в Сирии, в римской провинции Аравия (приблизительно совпадающей территориально с современной Иорданией), в Персии и на юге Аравийского полуострова. Некоторые из них были организованы в княжества. Церковное, культурное и политическое влияние этих общин было весьма заметным, в особенности в Сирии. Именно там был создан классический арабский язык и разработан арабский алфавит (на основе сирского алфавита). Имелся и перевод Нового Завета на арабский. Именно для этих образованных сирийских арабов был записан Коран, а не для темных бедуинов первых последователей Магомета. Если бы не ислам, арабское христианство, наверное, стало бы ведущим на Востоке.

В исторической и агиографической греческой литературе IV и V вв. можно найти довольно много историй об обращении того или иного арабского князька, которые называются там сарацинами. Руфин сообщает, что около 374 г. сарацинская царица по имени Маууйя (или Мария) была обращена в христианство и подвизавшийся неподалеку отшельник Моисей стал первым епископом в ее «царстве». Более точная информация содержится в житии св. Евфимия Великого, написанном Кириллом Скифопольским. Там сообщается, что обратившийся в христианство сарацинский шейх Аспебет в 427 г. был посвящен Ювеналием Иерусалимским в «епископа лагерей». В этом качестве он присутствовал на Эфесском Соборе (431 г.). Другой «епископ лагерей» из Финикии Евстафий участвовал в работе Халкидонского Собора. Можно вновь вспомнить и житие преп. Симеона Столпника, обратившего в христианство несколько арабских племен.

Вожди арабов-христиан смогли создать свои царства, независимые как от персов, так и от византийцев, но неизбежно были глубоко вовлечены в политические противостояния и войны между двумя империями. После Халкидона персидские арабские племена стали несторианами, а византийские как православными, так и монофизитами.

Юстиниан заключил союз с Гассанидским княжеством и включил его в имперскую орбиту в качестве федератов, т.е. союзников Империи. Гассаниды были монофизитами, но несмотря на это, их вождь Аль-Харит (греч. Арета) получил титул патрикия. Постоянными противниками гассанидов были племена из Хиры, придерживавшиеся несторианства и союза с Персией.

Христианство существовало и на юге Аравийского полуострова, на территории нынешнего Йемена. Тогда этот регион назывался «счастливой (благословенной) Аравией». Это и было царство Савское, откуда происходила легендарная царица, нанесшая визит Соломону. В IV-VI вв. там существовало царство Химьяр. Около 440 г. химьярский царь Абу Кариб обратился в иудаизм. Его наследник Дху-Нуваз приобрел печальную известность как кровавый гонитель Церкви. Не было такого изощренного мучения, которым не подвергались бы христиане во время его правления. Можно предположить, что, например, в слухах об этих страшных, нечеловеческих гонениях следует искать корни легенды об использовании иудеями христианской крови в ритуальных целях и истоки средневекового антисемитизма. Избиение христиан в 524 г. наконец-то вызвало ответные действия Византии. Союзники Империи эфиопы вторглись в Химьяр и положили конец иудейскому царству.

Дальнейшая история христианства в этом регионе малоизвестна. В источниках содержатся некие глухие упоминания о сопротивлении эфиопской оккупации, о разделении между различными видами монофизитства и о продолжающем существовать несторианстве. Местные правители отказывались принять халкидонского епископа из Константинополя, и в конце концов химьярские священники сами (!) рукоположили себе епископа. Трагическая история христианства на Аравийском полуострове завершилась лишь через несколько веков после исламских завоеваний.

Арабское христианство живо и активно действует и сегодня. Арабов-христиан можно встретить во всех трех христианских ближневосточных общинах: халкидонское православие, монофизитство и несторианство. Православные арабы живая многочисленная община на Ближнем Востоке и в диаспоре.

6. Одним из наиболее престижных и влиятельных городов тогдашнего мира и, безусловно, одним из главных центров христианства была Александрия. Епископы, или, как их называли, папы Александрийские, играли в городе и провинции Египет чрезвычайно важную роль, еще более усиливавшуюся из-за личного влияния таких иерархов, как свв. Афанасий, Феофил и Кирилл. Церковь была очень богата, и не только материально. Большую роль в обосновании ее престижа и влияния играли интеллектуальные и научные ресурсы города крупнейшего научного центра поздней античности и средневековья. Именно Александрии было доверено вычислять дату Пасхи, что давало папам возможность ежегодно рассылать энциклики всем епископам мира. Другой характерной чертой египетского христианства была почти неограниченная власть Александрийского папы над всеми епископами области. Эта власть, не предусматривающая наличия митрополитов, была формально утверждена 6-м каноном Никейского Собора.

Архиепископ и его двор говорили по-гречески, и все богословские споры, в которых они принимали участие, шли также на греческом языке. Однако подавляющее большинство египтян были коптами, не знавшими ни слова по-гречески. Их главный вклад в христианство не интеллектуальный. Египет был более всего славен монашеством, родиной которого он и являлся. Коптский язык был прежде всего языком монахов, чье количество и влияние придавали особый, уникальный характер египетскому христианству. Мы уже говорили об Антонии, Пахомии, Шенуде и других выдающихся египетских аскетах и подвижниках. Все их писания и литература о них были написаны на коптском языке. В V в. пустыню населяли многие десятки, если не сотни тысяч монахов. И все они безоговорочно поддерживали своего «папу», примеры чего мы уже видели в истории.

Из Египта христианство начало свое распространение на Африканском континенте.

7. История Царства Аксум (сегодня известного под названием Эфиопия или Абиссиния) началась, по меньшей мере, за 10 веков до Р.X. В территорию эфиопского государства периодически входила «Счастливая (или благословенная) Аравия», расположенная по другую сторону Красного моря. Именно в этом историческом факте следует искать корни легенды, гласившей, что царица Савская была на самом деле эфиопской царицей. Согласно легенде, результатом ее визита к Соломону стало рождение сына, Менелика I. По той же легенде, Соломон вручил покидавшей его царице поистине царский дар сам Ковчег Завета.

Легенда эта возникла в раннем средневековье, скорее всего, с целью объяснить не только традиционный титул негусов (царей) Эфиопии Лев Иуды, но и многие иудаистические обычаи Эфиопской Церкви (обрезание, диетарные предписания, соблюдение субботы и т.д.), происхождение которых было тогда неясным. На самом деле, скорее всего, эти обычаи были ввезены из исповедовавшего иудаизм Йемена (Химьяра), который был оккупирован Эфиопией в 525 г. (см. выше, раздел 5).

Исторически достоверные данные о начале христианства в Эфиопии относятся к середине IV в. Согласно приведенным Руфином сведениям, которые позже будут отражены в церковных историях V в. (Сократ, Созомен, Феодорит Киррский), в это время два юноши-сирийца из Тира, Эдесий и Фрументий, потерпели кораблекрушение в Красном море и были выброшены на эфиопский берег.

Они были проданы царскому двору и стали гувернерами Эйзаны наследника царства. Когда он взошел на трон, то под их влиянием сделал христианство официальной религией царства. Его воспитатели вернулись в Римскую империю. Эдесий стал священником в своем родном Тире, а Фрументий направился в Александрию, где познакомился с Афанасием Великим, сообщил ему о своем миссионерском успехе и был поставлен им в епископы Эфиопские. Он навеки остался в памяти эфиопского народа под именем Абба Салама (Отец Мира)²⁰.

Эта история, несколько напоминающая обращение при помощи мирян-миссионеров Ирландии, Грузии и Армении, могла бы быть воспринята как легенда, если бы она не была подтверждена самим Афанасием Великим. Он в своем письме (в апологии Констанцию) приводит документы, связанные с деятельностью Фрументия Аббы Саламы, и вкратце рассказывает всю его историю.

Вопрос в том, зависела ли с тех пор Эфиопская Церковь от Александрийских патриархов (впоследствии монофизитских), остается открытым. Известно лишь, что с X в. традиционно (до начала XX в.) в Эфиопии был всего лишь один епископ, которого хиротонисали в Александрии.

История Эфиопской Церкви после царя Эйзаны мало известна. Согласно эфиопской традиции, в конце V в. в страну прибыли некие «9 святых», переведшие Новый Завет на гизский (древнеэфиопский) язык и основавшие 9 монастырей, которые стали колыбелью эфиопского монашества. Группу возглавлял Ара Михаил Арагауи, основатель монастыря Дебре Дауро, близ Аксума. Судя по терминологическому анализу сделанных ими переводов, эти девятеро были сирийскими монахами.

В V-VI вв. между Эфиопией и Византией поддерживались тесные связи. Во время правления Юстина I (518–527) и Юстиниана I (527–565) Аксумское царство было верным союзником и коммерческим партнером Империи, иллюстрацией чему и служит пример с инспирированным Византией вооруженным вмешательством Эфиопии в Южную Аравию.

С VII в., после захвата Египта мусульманами, связи Эфиопии и Византии затруднились, и Эфиопия на века осталась изолированным форпостом христианства в Африке. В поисках поддержки она консолидировала свои связи с коптскими братьями, жившими в низовьях Нила, и в конце концов к X в. сформировалась зависимость Эфиопии от ее матери Коптской Церкви Египта. Их административные связи будут разорваны лишь в XX в.

Благодаря египетским миссионерам и имперскому вмешательству (при Юстиниане) была обращена в христианство Нубия (сегодняшний восточный Судан). Она оставалась христианской (монофизитской) страной до конца средневековья.

Христианские племена существовали во всей Сахаре, до Атлантического побережья. Например, до сих пор сохранились христианские термины в языке туарегов. Окончательная победа ислама в этих местах, согласно археологическим данным, очевидно, произошла лишь в XV веке.

8. Вышеприведенный рассказ о миссионерском распространении христианской миссии на Восток, конечно, далеко не полон. Готы и гунны в Европе, малые народы Кавказа, обитатели островов Персидского залива и Индийского океана, а также многие африканские племена всех их в IV-VI вв. достигла проповедь христианского Евангелия. Информация об этих событиях часто полулегендарна, и многие факты еще предстоит открыть. Тем не менее общие тенденции исторического развития ясно видны.

Итак, безусловно, большинство миссий пользовалось прямой или косвенной имперской поддержкой. Но интересно, что в памяти многих наций сохранились как бы «случайные» истории их обращения через мирян-миссионеров. Конечно, со временем истории эти обрастали легендами, но главное их содержание остается неизменным это естественное и свободное принятие христианства. Именно так народы хотели запомнить свое обращение ко Христу.

И второе, что нам следует отметить, это роль монашеского свидетельства в миссиях: вспомним св. Симеона Столпника, св. Евфимия Палестинского, египетских монахов, «9 святых» Эфиопии и т.д. Но особенно следует выделить труды сирийских монахов, проведших громадную образовательную, просветительскую, евангелизационную и переводческую работу во всех народах, которых они достигали. Они заложили основы местных культур и дали возможность новокрещеным читать Писания, слышать богослужение и молиться на их родных языках.

Необходимо напомнить, что в то время большинство монахов были в мирском сане, т.е. мы говорим о той же миссии мирян, обращавшей Целые народы.

Итак, можно выделить два фактора, способствовавших быстрому распространению христианства на Востоке: его разнообразие (в формах культуры) и мгновенно прививавшиеся народные корни. В рассматриваемый нами период (в отличие от более поздних времен) христианство не распространялось некими империалистами от культуры, стремящимися включить новообращенные народы в свою цивилизацию. Писание и богослужение переводились либо одновременно с началом миссии, либо сразу же после ее принятия народом. Ни в коем случае христианство не отождествлялось с той или иной культурой. Лишь позже христианские общины Ближнего Востока, обороняясь от враждебного окружения, застыли в своем прошлом и приобрели мононациональный характер.

Такое культурное разнообразие и мгновенное приживание веры стало возможным благодаря верному пониманию христианского универсализма. Христос Спаситель всего мира, а не племенное божество. И, как члены Церкви, все народы были объединены в единой вере, и все они принимали единую епископскую структуру. Этому способствовала также и насущная необходимость епископских хиротоний, которые связывали новые церкви с известными центрами христианства.

В заключение необходимо добавить, что т.к. Византийская империя являла собой мощную политическую силу, ее враги (персы, арабы и др.) прилагали все усилия, чтобы христиане в их границах отпали от этого единства. Этот чисто политический фактор, увы, сыграл свою роль в непрекращающихся расколах на Востоке. С другой стороны, как и любое авторитарное государство, Империя зачастую использовала силу, чтобы провести в жизнь решения, которые она считала верными в тот или иной исторический момент. Несогласные подвергались суровым преследованиям. Такой подход в применении к Египту стране с достаточно сильным этническим самосознанием неизбежно провоцировал здесь ранее неизвестный сепаратизм. Таким образом, военная и политическая природа Империи была явлена не только как объединяющая, но и как разделяющая сила. Восточное христианство никогда не принимало идеи непогрешимости императора (цезарепапизм). Более того, оно на собственном опыте быстро научилось сопротивляться деспотичным действиям государства. Но этот опыт был куплен слишком дорогой ценой в частности, ценой раскола V-VI вв.

Отрицательные черты христианской имперской системы не должны, однако, заставлять нас воспринимать византийское наследие в Православной Церкви как нечто негативное. Принятие христианства всем обществом сделало возможным развитие христианской культуры, подлинно вселенской по своему охвату. Это не была «национальная» греческая культура, хотя она и была выражена в первую очередь на греческом языке. Армяне, сирийцы и египтяне, а позже и славяне не только внесли в нее свой неоценимый вклад, но и до самого конца средневековья занимали высокие административные посты как в Империи, так и в Церкви. Литургическое творчество, искусство и богословие, рождавшиеся в Константинополе, всегда представляли синтез различных элементов, происходящих из различных христианских традиций. Даже те, пусть неуклюжие из-за силовых методов, попытки унии, которые предпринимались Зеноном, Юстинианом, Маврикием и Ираклием, мотивировались христианским универсализмом, хранителями которого они считали себя.