VII. Латинское господство и восстановление Византийской империи (1204–1282)

Первые годы латинского господства описывает упомянутое выше историческое сочинение Никиты Хониата, доведенное до 1206 г.⁹⁶⁵ Собственно историописателем Византийской империи в Никее является Георгий Акрополит (с 1217 до 1282 г.), который был известен и как ученый, и как государственный деятель. Он был старшим соучеником, а затем учителем наследника престола Феодора II Ласкаря, в 1246 г. стал логофетом геникона, а позднее – великим логофетом. На Лионском Соборе он присутствовал в качестве представителя императора и руководителя византийской делегации. Из-под пера этого хорошо информированного современника вышло историческое сочинение (χρονική συγγραφή), которое ясно и искусно излагает события от нападения латинян на Константинополь до отвоевания императорской столицы византийцами (1203–1261)⁹⁶⁶. Из прочих сочинений Георгия Акрополита особую историческую ценность имеет надгробная речь императору Иоанну III Ватацу⁹⁶⁷. Компилятивным произведением является доходящая до 1282 г. хроника Феодора Скутариота из Кизика, повествование которой идет от сотворения мира до отвоевания Константинополя в 1261 г. Период до Комнинов рассматривается в нем весьма кратко, а основная часть представляет собой выдержки из Никиты Хониата и Акрополита; тем не менее в части, основывающейся на Акрополите, присутствует ряд добавлений, в которых, собственно, и заключается немалая ценность этого произведения как источника⁹⁶⁸. Как продолжение Акрополита построено весьма значительное историческое сочинение Георгия Пахимера (1242 – ок. 1310), которого Крумбахер назвал крупнейшим византийским полигистором XIII в. Сочинение охватывает время с 1255 по 1308 г. и содержит наиболее подробное историческое повествование современника богатого событиями царствования Михаила VIII Палеолога. Для Пахимера является характерной подчеркнуто греко-православная точка зрения и решительное неприятие унии с Римом, а также склонность к пространному изложению догматики, которое остается признаком позднейшего византийского историописания палеологовской эпохи. Универсальный ученый Никифор Григора (1295–1359), о большом историческом сочинении которого, обнимающем период с 1204 по 1359 г., подробнее будет сказано в следующем разделе, сжато рассматривает период Никейской империи и первые десятилетия после византийской реставрации. Однако несмотря на то, что события этого периода он описывает не как современник и только в качестве введения, его сочинение даже в этих частях содержит чрезвычайно важный материал и существенно дополняет изложение Акрополита и Пахимера. Приведение западных исторических источников по эпохе латинского господства увело бы нас слишком далеко⁹⁶⁹. Впрочем, особо следует указать на «Морейскую хронику», произведение эллинизированного франка, составленное в первой половине XIV в., которое сохранилось в двух стихотворных редакциях на народном греческом языке, а также во французской, итальянской и арагонской версиях. Оно содержит обильные сведения о положении на Пелопоннесе под франкским господством⁹⁷⁰.

Наше знание о политических и особенно церковных отношениях начального периода существования Латинской империи в Константинополе и Византийской империи в Никее существенно дополняется сочинениями Николая Месарита; особенно важными являются надгробная речь Иоанну Месариту (ум. 1207), переписка с императорской семьей, которой предшествовало избрание Михаила Авториана патриархом и венчание на царство Феодора Ласкаря в 1208 г., а также сообщения о переговорах с представителями Римской Церкви в 1206 и 1214–1215 гг.⁹⁷¹ Ученый Никифор Влеммид, учитель Георгия Акрополита и будущего императора Феодора II Ласкаря, оставил наряду с научно-теоретическими также несколько сочинений более злободневного характера, как, например, две составленные в 1264 и 1265 гг. автобиографии, которые хотя и представляют собой панегирик автора самому себе и мало заботятся об общеисторических событиях, тем не менее не лишены значения для истории церковных и придворных отношений того времени⁹⁷². Заслуживают внимания и письма к Феодору II Ласкарю, а также посвященное этому императору сочинение об обязанностях правителя⁹⁷³. С другой стороны, политические стихи Влеммида мало что дают историку⁹⁷⁴. От императора Феодора II Ласкаря сохранилось большое количество писем, которые, несмотря на их риторический характер, имеют большое значение⁹⁷⁵. Из числа других сочинений плодовитого в литературном отношении императора⁹⁷⁶ большим историческим значением обладает некролог императору Фридриху II⁹⁷⁷, энкомий Иоанну III Ватацу⁹⁷⁸, а также хвалебная речь городу Никее⁹⁷⁹. Помолвку Иоанна Ватаца с Констанцией-Анной и коронацию юной дочери Гогенштауфена описывают стихи хартофилака Николая Ириника, которые имеют важность как источник по византийскому придворному церемониалу⁹⁸⁰. Чрезвычайно большим значением для отношений Фридриха II с Византией обладают четыре греческих послания Фридриха II Иоанну III Ватацу и деспоту Эпира Михаилу II⁹⁸¹. Об эпирском государстве мы, к сожалению, знаем весьма немного, причем прежде всего из сочинений, происходящих с территории Никеи. Наряду с этими скудными и весьма предвзятыми сообщениями важные, хотя и случайные сведения содержатся в документах эпирских правителей⁹⁸², а также в эпистолярных собраниях. Так, переписка Иоанна Апокавка, митрополита Навпактского, освещает положение в Эпире при Михаиле I и Феодоре Ангеле Дуке Комнине⁹⁸³. Важные сведения как о внутреннем положении Эпира, так и о эпиро-никейских и греко-славянских отношениях в первой половине XIII в. содержит богатое литературное наследие ученого архиепископа Димитрия Хоматиана из Охрида⁹⁸⁴. Следует специально упомянуть послание от 1220 г. к св. Савве, против поставления которого в архиепископа Сербского Хоматиан заявляет энергичный протест, и послание от 1223 г. к никейскому патриарху Герману, в котором Хоматиан пытается опровергнуть упреки в совершенном им венчании императором Феодора Ангела⁹⁸⁵. Типикон Михаила VIII Палеолога от 1282 г. монастырю св. Димитрия в Константинополе начинается введением, которое представляет собой нечто вроде автобиографии императора⁹⁸⁶. В этой автобиографии, которая обнаруживает даже некоторый литературный талант ее автора, император настойчиво подчеркивает свои заслуги и успехи, обходя при этом по понятным причинам молчанием неудачи и темные стороны своей жизни. Это сочинение описывает события бурного царствования Михаила VIII с его собственной точки зрения и потому представляет значительный интерес для составления суждения о его личности. Также типикон Михаила VIII монастырю Архангела на горе Авксентия содержит во введении некоторые сведения о жизни императора⁹⁸⁷. Попытка привести здесь обширную греческую и латинскую литературу по вопросу унии увело бы нас слишком далеко. Также здесь не могут быть детально рассмотрены документы, относящиеся к данному отрезку времени. Об императорских документах см.: Dölger. Regesten. Bd. Ill (1204–1282); о прочих см. главу об источниках следующего раздела. Специально следует упомянуть простагму Михаила VIII от ноября 1272 г., которая регламентирует права коронованного соправителем Андроника и содержит важные сведения по внутренней истории Византийской империи⁹⁸⁸.

Общая литература: Gerland. Lateinisches Kaiserreich; Miller. Latins; The Empire of Nicaea and the Recovery of Constantinople // CMH, IV. 1923. P. 478–516; Greece and the Aegean under Frank and Venetian Domination (1204–1571) // Ibid. P. 432–477; Essays on the Latin Orient. Cambridge, 1921; Longnon. Empire latin; Kretschmayr. Venedig. Bd. I-II; Diehl. Venise; Heyd. Commerce du Levant. Vol. I; Gardner. The Lascarids; Андреева. Очерки; Μελιαράκης. Ίστορία; Ρομανός Ι. Περί του Δεσποτάτου τής Ήπείρου. Κέρκυρα, 1895; Nicol D.M. The Despotate of Epiros. Oxford, 1957; Fallmerayer J.Ph. Geschichte des Kaisertums von Trapezunt. München, 1827; Miller W. Trebizond, the Last Greek Empire. London, 1926; Успенский Ф. Очерки из истории Трапезундской империи. Л., 1929; Vasiliev A. The Foundation of the Empire of Trebizond // Speculum. 11 (1936). P. 3–37; Runciman. Crusades. Vol. III.

Редко в истории проводились более последовательные мероприятия, чем раздел поверженной Византийской империи. На основании договора, заключенного крестоносцами и венецианцами в марте 1204 г. под стенами Константинополя, была предпринята попытка создать новую систему государств на греческом Востоке. Великий дож Энрико Дандоло, чья воля направляла события последних лет и который был вдохновителем договора о разделе, удерживал за собой право решающего голоса и при проведении договора в жизнь. Прежде всего следовало провести выборы императора: для этой цели согласно определению договора собрался совет из шести франков и шести венецианцев. Все говорило в пользу того, что выбор падет на маркграфа Бонифация Монферратского: его прежняя роль предводителя крестоносцев, его связи с Византией и личные качества. Для дожа, однако, была предпочтительнее какая-нибудь менее выдающаяся фигура, и поскольку в лагере франков произошел раскол на партии, а венецианцы выступали сплоченно, то он смог провести избрание графа Балдуина Фландрского. 16 мая Балдуин в храме Св. Софии был коронован в качестве императора латинской Константинопольской империи. Владыкой Св. Софии и первым латинским патриархом Константинополя стал венецианец Томазо Морозини, так как, согласно определениям мартовского договора, если император избирался из числа рыцарей, то новый патриарх должен был ставиться венецианской стороной.

Как император Балдуин получил четверть всей территории Империи, а из прочих трех четвертей половина отходила венецианцам, другая же половина распределялась между рыцарями в качестве императорского лена. Балдуину выделили Фракию и северо-западную часть Малой Азии, так что его область охватывала с двух сторон Босфор и Геллеспонт. Кроме того, в собственность император получил несколько эгейских островов, среди которых Лесбос, Хиос и Самос. Бонифаций Монферратский был вынужден удовольствоваться малоазийскими областями, однако предпочитал владение в европейской части. После горячих споров и борьбы он овладел Фессалоникой и основал там королевство, которое включало прилегающие к Фессалонике области Македонии и Фессалии.

Наибольший выигрыш получили от этого предприятия венецианцы: новое могущество Венеции основывалось на овладении важнейшими гаванями и островами. Морская республика отказалась от выделенных ей территорий в Эпире, Акарнании, Этолии и на Пелопоннесе, удовольствовавшись взятием портовых городов Корона и Модона на Пелопоннесе, а впоследствии также Диррахия и Рагузы на Адриатике (1205). Венецианскими стали также Ионические острова, Крит (первоначально предложенный Бонифацию Монферратско-му), большинство островов Архипелага с Эвбеей, Андросом и Наксосом, важнейшие портовые города на Геллеспонте и Мраморном море: Галлиполи, Редеет и Ираклия, а также Адрианополь в глубине императорской Фракии. Сверх того, подобно территории Империи, был разделен и сам Константинополь: Венеция получила здесь три восьмых части, в то время как пять восьмых осталось за императором. Таким образом, дож по праву назывался «господином четверти и еще половины (от четверти) Римской империи» и, в то время как франкские феодалы должны были приносить ленную присягу константинопольскому императору, Дандоло, как это было однозначно обусловлено по договору, освобождался от ленных обязательств. На Востоке возникла венецианская колониальная держава: венецианцы владели всеми морскими путями из своего города до Константинополя, в их руках были проливы, так что они контролировали подходы к Константинополю с моря, в самом городе им принадлежали три восьмых его территории вместе со Святой Софией.

На фоне этой мощи слабость рыхлой франкской державы выглядит еще более жалкой. Будучи типично феодальной структурой, Латинская империя распадалась на ряд более или менее крупных удельных владений. На развалинах византийского государства возникла сложная ленная система.

В средней и южной Греции возникли крупные княжества, которые находились в слабой зависимости от империи Балдуина, поскольку их владетели подчинялись не непосредственно императору, а королю Фессалоникийскому. Из Фессалоники Бонифаций совершил поход на Афины и возложил правление в Аттике и Беотии на бургундца Эда де ла Рош. Пелопоннес, также при поддержке короля Бонифация, был покорен Гильомом Шамплиттом и Жоффруа Виллардуэном, племянником историка: так появились французские княжества Ахайи или Морей, наиболее своеобразные среди всех княжеств, которые возникли на развалинах Византийской империи, чисто западные по своему образу жизни и наиболее выдающиеся в силу своего феодального характера. Они представляли собой частицу Франции на греческой почве, которая при Гильоме Шамплитте, а затем под властью дома Виллардуэнов вела самостоятельное существование.

Но если феодальный порядок в западном смысле, с его сложными и многочленными вассальными отношениями, был чужд византийскому миру, то и сама Византия уже многое утратила от своего прежнего централизма, и прежде всего вся экономическая и военная система Византийской империи уже давно была построена на феодальной основе. На протяжении столетий в Византии успешно шел процесс феодализации: экономическая структура и социальные отношения Византийской империи теперь уже не столь сильно отличались от западных, и это весьма значительно облегчало утверждение западного господства.

Так, кое-что могло быть воспринято без изменений⁹⁸⁹: действительно, между византийской пронией и западным феодом не существовало практически никакого различия. Но провинциальные прониары составляли наиболее авторитетный слой и фактически представляли собой единственную силу, с которой завоевателям приходилось считаться всерьез. При завоевании Морей, о ходе которого мы осведомлены лучше всего, сопротивление, как правило, продолжалось до тех пор, пока его оказывали прониары. Они покорялись без борьбы лишь в том случае, если им гарантировалось дальнейшее владение их имениями. При этом условии они по большей части подчинялись с готовностью⁹⁹⁰. В сущности, тем самым они просто меняли сюзерена. Положение народных масс, подчинялись ли они латинским или греческим господам, оставалось в целом без изменений.

Тем не менее византийское население сносило чужеземное владычество с крайним неудовольствием, не в последнюю очередь из-за заносчивости завоевателей, а также вследствие вероисповедного антагонизма, который отделял покоренных от покорителей. Формально было достигнуто церковное подчинение греков римской власти хотя и не посредством предпочтительной для папства церковной унии, а через принуждение со стороны завоевателей. Однако внутреннее единство оставалось как никогда далеким: осознание культурных и религиозных особенностей лишь углубилось из-за господства чужеземцев.

Если многие византийские феодалы встроились в структуру управления завоевателей, а народные массы, внутренне не смирившись, оставались на своей родине, то немалое число византийских вельмож покинуло свои занятые латинянами области и бежало в местности, оставшиеся свободными от завоевателей. При поддержке местного населения эти беглецы создали новую государственную структуру, которая спасла византийский мир от гибели. В Малой Азии при Феодоре Ласкаре, зяте Алексея III Ангела, возникла Никейская империя, а в Эпире утвердился Михаил Ангел, двоюродный брат императоров Исаака II и Алексея III.

Незадолго перед этим, без непосредственной связи с завоеванием Константинополя, на юго-восточном побережье Черного моря возникла Трапезундская империя под властью Великих Комнинов Алексея и Давида, внуков Андроника I⁹⁹¹. По-видимому, уже после свержения Андроника I мальчики Алексей и Давид были отправлены ко двору родственного им грузинского правящего дома. При деятельной поддержке великой царицы Тамары (1184–1212) в апреле 1204 г. они завладели Трапезундом⁹⁹². Оттуда младший брат, храбрый и любящий войну Давид, совершил прорыв вдоль побережья на запад, занял Синоп, приведя под свою власть Пафлагонию и понтийскую Ираклию. Впрочем, его дальнейшее продвижение было остановлено Феодором Ласкарем.

Недооценка значения Малой Азии оказалась роковой для Латинской империи. Поскольку Бонифаций Монферратский ушел в Фесса-лонику, махнув рукой на Малую Азию, там вокруг Феодора Ласкаря начали собираться силы государственного возрождения Византии. Первые шаги были чрезвычайно трудны. Старая государственная структура распалась, полным ходом шло создание удельных владений. В Филадельфии в качестве независимого владетеля утвердился Феодор Манкафа, в долине Меандра – Мануил Маврозом, в Сампсо-не у Ми лета – Савва Асидин⁹⁹³. С востока вдоль побережья надвигался Давид Комнин. Но самое главное – латиняне стремились теперь наверстать упущенное. Брат Балдуина Генрих Фландрский и вассалы Людовика, графа Блуа, которому согласно разделу предназначалась Никея, в конце 1204 г. приступили к завоеванию малоазийских земель. Еще до того, как византийцы смогли там закрепиться и организоваться в политическом и военном отношении, они были вынуждены начать войну с превосходящими силами латинян. Феодор Ласкарь потерпел поражение у Пимамена, после чего большинство городов Вифинии попало в руки латинян. Византийское дело, казалось, было проиграно и в Малой Азии. Однако в критический момент принесла спасение разразившаяся вскоре катастрофа, которая постигла Латинскую империю на Балканах.

Византийская земельная аристократия во Фракии поначалу выразила полную готовность признать латинское господство и, при условии сохранения за нею ее прежних владений и проний, поступить на службу новым господам. Но латиняне с близорукой заносчивостью отвергли ходатайство готовой к компромиссу греческой знати; равным образом они считали для себя возможным пренебречь и готовностью к переговорам могущественного болгарского царя. Оскорбленная фракийская аристократия восстала против латинского господства и призвала в страну царя Калояна, предложив ему свою службу и императорский венец⁹⁹⁴. Восстание быстро распространялось. В императорском Дидимотихе, а затем в венецианском Адрианополе и в некоторых других фракийских городах латинские гарнизоны были перебиты или изгнаны. Калоян вторгся во Фракию и встретился с латинянами недалеко от Адрианополя. Там 14 апреля 1205 г. произошла достопамятная битва, в которой рыцарская армия латинян была уничтожена болгаро-половецкими войсками Калояна. Сам император Балдуин попал в плен, из которого ему уже было не суждено вернуться; многие знаменитые франкские рыцари нашли здесь свою смерть, среди них и претендент на владение Никеей Людовик Блуа⁹⁹⁵. Ровно через год после завоевания Константинополя могущество латинян было потрясено до основания. Феодор Ласкарь получил свободу рук. Латиняне отступили из Малой Азии, только город Пиги остался в их владении.

В борьбе со своими соперниками – державой Великих Комнинов и малоазийскими магнатами – Феодор Ласкарь утвердил свое господство в западной Малой Азии и приступил к организации нового византийского государства с центром в Никее. Внешне он во всех деталях держался примера старой Византии. Административный строй, чиновничий аппарат, лридворный штат были выстроены по старым византийским принципам⁹⁹⁶. Государственные и церковные традиции Византийской империи, которые находили свое наглядное выражение в императорской и патриаршей власти, вновь возродились в Никее. Вместо титула деспота, который он носил до того, Феодор принял императорский титул. Ученый Михаил Авториан был поставлен на патриаршество, после чего совершил над Феодором венчание и помазание. При тогдашних запутанных обстоятельствах предварительные переговоры заняли много времени, так что избрание патриарха осуществилось в третью неделю Великого поста, а помазание императора – в Страстную седмицу 1208 г.⁹⁹⁷ Хотя Феодор уже и ранее ощущал себя императором и в качестве такового рассматривался своими сторонниками⁹⁹⁸, однако лишь торжественное венчание и помазание патриархом дало ему соответствующее посвящение и придало его сану общевизантийское значение. В качестве василевса и автократора римлян он вступил в наследие византийских императоров в Константинополе. Отныне он считался единственным законным императором византийцев, и таким же законным считался пребывавший в Никее патриарх, который носил титул вселенского Константинопольского патриарха, будучи единственным законным главой греческой Церкви. Латинскому императору и патриарху в Константинополе были противопоставлены византийский император и православный патриарх в Никее. Никея стала государственным и церковным центром изгнанного из Константинополя византийского мира.

Для Латинской империи уничтожение этого греческого центра, возникновению которого она не смогла воспрепятствовать, было жизненно важным вопросом. Место Балдуина занял его способный брат Генрих. Поначалу как регент, а затем как император (с 20 августа 1206) он с большой осмотрительностью вел в Константинополе государственные дела. Латинское господство во Фракии он смог в значительной мере восстановить, поскольку греко-болгарский союз продержался недолго и по отношению к грекам Генрих, в отличие от Балдуина, занял примиренческую позицию, чем смог привлечь на свою сторону часть греческой знати⁹⁹⁹.

Уже в конце 1206 г. Генрих во главе латинских войск вновь вторгся в Малую Азию. Однако из-за новых нападений Калояна он был вынужден прервать боевые действия и весной 1207 г. заключил с Феодором Ласкарем перемирие на два года. Впрочем, болгарская опасность нависала над латинской державой недолго, поскольку в октябре 1207 г. Калоян погиб при осаде Фессалоники. От опустошительных болгарских вторжений греческое население Фракии и Македонии страдало не меньше, чем латинское. О Ромеобойце, как по примеру Василия II Болгаробойцы называл себя Калоян, византийцы хранили мрачные воспоминания. Тем не менее ни кто иной, как Калоян спас от гибели возрождавшуюся в Малой Азии Византийскую империю.

Никейская империя была вынуждена вести тяжелую борьбу как против латинского Константинополя, так и против Румского султаната. Перемещение центра Византии в Малую Азию обострило старые византийско-сельджукские противоречия, ибо оно создавало более сильное препятствие продвижению сельджуков к морскому побережью. При посредстве Венеции султанат в 1209 г. заключил секретный союз с Латинской империей¹⁰⁰⁰. Со своей стороны Феодор Ласкарь вступил в союз с царем Малой Армении в Киликии Левоном II, который в свою очередь также опасался Иконийского султаната¹⁰⁰¹. Орудием в борьбе против молодой греческой Империи стал для сельджуков бывший император Алексей III, который после долгих скитаний в европейских областях прибыл ко двору султана Икония. Теперь султан смог облечь свои завоевательные планы в легитимно звучащие формулировки, а именно: Феодор Ласкарь должен был уступить императорский престол своему тестю. Сражения, разгоревшиеся вслед за этим при Антио-хии на Меандре, велись ожесточенно, и потери для весьма скромных сил никейского императора, ядро которых составлял небольшой отряд в 88 латинских наемников, были чрезвычайно чувствительны. Тем не менее он одержал победу (весна 1211)¹⁰⁰²: султан пал в бою, бывший император Алексей III попал в плен и окончил жизнь в никейском монастыре. Эта победа, по-видимому, не принесла Никейской империи территориальных приобретений, однако ее психологическое воздействие было чрезвычайно важным. Молодая Империя возобновила традиционную борьбу с неверными и выдержала первое испытание.

После этого вновь оживилась борьба с латинянами. Как представляется, в это время Феодор Ласкарь, который уже несколько лет как располагал флотом, стал думать о нападении на Константинополь¹⁰⁰³. В действительности же дело дошло только до небольших столкновений в западной Малой Азии, причем удача улыбнулась латинскому императору. Генрих выиграл сражение при Риндаке (15 октября 1211) и прорвался к Пергаму и Нимфею¹⁰⁰⁴. Решающего успеха та малая война, которую с обеих стороны вели небольшие военные контингенты, не могла принести. Обе стороны были обессилены, и поэтому в конце 1214 г. в Нимфее был заключен мирный договор, который устанавливал границы между Византийской империей и державой латинян: латиняне удержали за собой северо-западный угол Малой Азии с Адра-миттием на юге; остальные области вплоть до сельджукской границы оставались за Никейской империей¹⁰⁰⁵: так оба государства по крайней мере признали друг за другом право на существование. Ни одно из них не было достаточно сильным, чтобы уничтожить другое. Установилась ситуация равновесия и определенная стабилизация отношений.

Однако в то время как для Никейской империи за стабилизацией вскоре последовал дальнейший расцвет, для латинского Константинополя после смерти Генриха (ум. 1216) началось время упадка. Поначалу никейско-латинский мир еще держался. Феодор Ласкарь третьим браком женился на Марии, дочери Иоланты, сестры и наследницы обоих первых латинских императоров. С венецианским подестá Константинополя он заключил в августе 1219 г. договор, который предоставлял венецианцам в Никейской империи, как и в прежней Византии, полную свободу торговли и освобождение от податей¹⁰⁰⁶. Он не остановился перед тем, чтобы в этом официальном документе назвать венецианского дожа «деспотом и господином (dominator) четверти и еще пол четверти Ромейской империи», самого же себя именовал следующим образом: «Феодор, во Христе Боге благоверный император и правитель ромеев¹⁰⁰⁷, вечно август, Комнин Ласкарь» (Theodorus in Christo Deo fidelis Imperator et moderator Romeorum et semper augustus Comnenus Lascarus).

Никейская империя считалась уже и у южных славян наследницей старой Византии и средоточием греческого Православия. Сын Немани Савва в обход архиепископа Охридского, которому до тех пор была подчинена Сербская Церковь, обратился в Никею и в 1219 г. получил от никейского патриарха посвящение в автокефального архиепископа Сербского. За два года до того его брат, Стефан Первовенчанный, получил из Рима королевскую корону¹⁰⁰⁸. Достижение церковной самостоятельности было для молодого сербского королевства большим приобретением. Немалой была и выгода Никейской империи: признание верховных прав ее патриарха, от которого первый архиепископ Сербский получил посвящение и имя которого автокефальная Сербская Церковь должна была при богослужениях поминать на первом месте¹⁰⁰⁹, было признаком растущего авторитета Никейской империи.

Важным следствием примирения между никейцами и латинянами было крушение власти Великих Комнинов на Понте. Борьбу с Феодором Ласкарем Давид Комнин вел при поддержке латинян, сам будучи вассалом латинского императора. Предоставленный самому себе, он не смог противостоять никейскому правителю. В 1214 г. Феодор аннексировал всю находящуюся к западу от Синопа подвластную Давиду область, включая Ираклию и Амастриду, и тем самым создал себе сильную позицию на южном побережье Черного моря. Правда, теперь в дело вмешались сельджуки: они захватили Синоп и разгромили императора Алексея Комнина, который оказался захвачен в плен и затем восстановлен на трапезундском престоле в качестве вассала Иконийского султана¹⁰¹⁰. Трапезундская империя представляла собой отныне всего лишь узкую полоску суши, отрезанную турецким Синопом от западной Малой Азии. Политическая и социально-экономическая судьба Трапезундской империи представляет сама по себе большой исторический интерес. Впрочем, на общевизантийское развитие удаленная крошечная империя уже не оказывала существенного влияния. Четверть тысячелетия она жила в изоляции своей собственной жизнью, не принимая участия в борьбе за Константинополь и в восстановлении Византийской империи и на несколько лет пережив падение Византии¹⁰¹¹.

Тем большее значение приобрела Эпирская держава¹⁰¹². Энергичный и талантливый полководец Михаил Ангел подчинил себе территорию от Диррахия до Коринфского залива с центром в Арте, установив здесь жесткое военное правление. Как самостоятельная византийская держава, эпирское государство, которое включало в себя Эпир, Акарнанию и Этолию, противопоставило себя латинскому королевству в Фессалонике на востоке, венецианцам в Адриатике и славянам на севере и северо-востоке. Так же, как Никейская империя в Малой Азии, Эпир стал для византийского мира на Балканском полуострове центром культурного самосохранения и зародышем политического объединения. За периодом государственного строительства и внутренней консолидации как там, так и здесь последовало время победоносной экспансии. Оба греческих центра видели своей заветной целью отвоевание Константинополя и восстановление Византийской империи.

Преемником на престоле основателя эпирского государства Михаила Ангела стал в 1215 г. его сводный брат Феодор. После падения Константинополя он продолжительное время находился в никейских областях и только по просьбе своего брата отправился к эпирскому двору в Арту. Никейскому императору он принес клятву верности и тем самым признал его верховенство – по крайней мере, так сообщает никейская историография¹⁰¹³. Тем не менее соперничество между двумя византийскими центрами было неизбежным, ибо они, одушевляемые одними и теми же идеалами, стремились к достижению одной и той же цели. Со всей остротой спор разгорелся как раз во времена могущественного и властолюбивого Феодора, который с гордостью и самоуверенностью носил сразу три императорских имени: Ангел Дука Комнин¹⁰¹⁴. Отвагой и предприимчивостью он даже превзошел своего предшественника. При нем западногреческая держава пережила свой стремительный взлет.

Первым деянием, которое заставило имя Феодора прозвучать далеко за границами эпирской державы, было отважное нападение на вновь избранного латинского императора Петра де Куртене, супруга сестры Балдуина и Генриха Иоланты. Будучи призван после кончины Генриха на престол Константинополя, Петр поспешил из Франции в Рим, где папа – пусть и не в соборе св. Петра, где короновались германские императоры, а в скромной церкви св. Лаврентия (Сан-Лоренцо-фуори-ле-мура) – возложил на него императорскую корону; затем он достиг со своей свитой окрестностей Диррахия, чтобы отправиться в Константинополь. Но в албанских горных проходах Петр попал в руки Феодора и окончил свои дни в эпирском плену. Регентство в Константинополе приняла его супруга Иоланта, а когда в 1219 г. она умерла, венец константинопольского императора оказался в руках у ее слабого сына Робера.

Тем временем Феодор Ангел Дука Комнин начал с латинянами полномасштабную войну. Прежде всего он обратился против Фесса-лоникийского королевства. Обстоятельства складывались для него чрезвычайно выгодно: королевство, основатель которого Бонифаций Монферратский пал в сражении с болгарами еще в 1207 г., было ослаблено отъездом многих рыцарей на Запад; кроме того, ему уже недоставало прикрытия, которое при жизни Генриха ему обеспечивал латинский Константинополь. Так Фессалоника стала добычей отважного эпирского правителя, который в конце 1224 г. после долгой осады вступил в этот город¹⁰¹⁵. Одно из основанных на византийской почве крестоносных государств прекратило свое существование. Власть Феодора Ангела простиралась теперь от Адриатики до Эгейского моря, включая старую область эпирского государства, Фессалию, и значительную часть Македонии.

Обладая такой властью, Феодор облекся в порфиру. Теперь он также называл себя василевсом и автократором ромеев, – и это означало ни что иное, как притязание на наследие византийских императоров и на ведущую роль в борьбе за Константинополь; тем самым он вступил в открытое противоборство с Никейской империей. Венчание и помазание над ним осуществил охридский архиепископ Димитрий Хоматиан. Хоматиан не смог простить никейскому патриарху посвящения Саввы в архиепископа Сербского и желал теперь отплатить той же монетой¹⁰¹⁶.

Так на византийской почве возникли три империи: одна латинская и две греческие. В качестве четвертой на заднем плане находилось болгарское царство. Дальнейшие события в византийских землях определялись прежде всего действиями этих четырех держав.

Общая литература: та же, что и в предыдущей главе.

Падение Фессалоникийского королевства лишило Латинскую империю важнейшего вассального государства. Ограниченная прилегающей к Константинополю местностью, отрезанная от франкских княжеств в Греции, обессиленная изнутри и лишенная лидера, Латинская империя в Константинополе, казалось, созрела для падения. Могущество византийцев быстро росло как в Малой Азии, так и на Балканах. Сильный взлет переживала и держава болгар. Однако отсутствие единства среди противников – соперничество между обоими греческими государствами и вмешательство Болгарии – продлило существование обескровленной Латинской империи.

Императорский престол в Никее основатель государства Феодор I Ласкарь оставил своему зятю Иоанну Дуке Ватацу, супругу умной и образованной Ирины. Иоанн III Ватац (1222–1254) был, без сомнения, величайшим государственным деятелем никейского периода и одним из крупнейших правителей в византийской истории. Он с блеском продолжил труды своего предшественника на внешне- и внутриполитическом поприще. Маленькую, перенесенную в провинцию Империю он превратил в могущественную державу. Следует признать, что его задача облегчилась благодаря слабости Латинской империи и ошибкам его греческих и болгарских соперников.

Уже в первые годы его правления соотношение сил в Малой Азии окончательно изменилось в пользу Никеи. Бунт братьев Феодора I, которые при поддержке латинян попытались отнять у него царский Ласкарь потерпел поражение от латинян, Иоанн Ватац одержал победу над латинской армией претендентов, после чего в его руках оказались почти все латинские владения в Малой Азии. По мирному договору 1225 г. латиняне сохранили на азиатской стороне лишь побережье напротив Константинополя и окрестности Никомидии¹⁰¹⁷. Одновременно никейский флот занял Лесбос, Хиос, Самос и Икарию; позднее Родос также был вынужден признать власть императора. Так Никейская империя укрепила свое положение на суше и на море, а вскоре перекинулась на европейские области. Поводом отправить войска во Фракию послужил для Ватаца призыв жителей Адрианополя. Никейская армия заняла несколько прибрежных городов и, не встречая сопротивления, вошла в Адрианополь. Восстановление византийского господства в Константинополе, казалось, было вопросом ближайшего времени: со стороны Латинской империи едва ли можно было ожидать серьезного сопротивления. Однако от последнего удара руку никейского императора удержал его западногреческий соперник.

Феодор Ангел шел от победы к победе. В то время к нему отошла часть Фракии за пределами прежнего Фессалоникийского королевства, после чего он устремился к Адрианополю и принудил войска никейского императора к отступлению. Уверенный в победе, он обратился против Константинополя. К заветной цели он подошел еще ближе, чем никейский император. Но к ней же стремился и болгарский царь Иван Асень II. Эпоха Ивана Асеня II (1218–1241), сына Асеня I, знаменует наивысшую точку развития второго болгарского царства. Как в свое время Симеон, так теперь и Иван Асень II замыслил не больше и не меньше, чем основание болгаро-византийской империи с центром в Константинополе, и в течение некоторого времени был в непосредственной близости от своей цели. В 1228 г. умер латинский император Робер Куртене, и императорская корона перешла к его несовершеннолетнему брату Балдуину И. В ситуации отсутствия вождя при нарастающем давлении извне в Константинополе приняли решение вручить регентство болгарскому правителю, поскольку он один казался в состоянии спасти императорский город от натиска византийцев. Связь Асеня II с домом Куртене, которая основывалась на обоюдном родстве с венгерским королевским домом, было решено укрепить помолвкой юного латинского императора с дочерью царя Еленой. Этот брачный проект, казалось, создает прочное основание для реализации планов Асеня. Как некогда Симеон, так теперь Иван Асень в качестве будущего тестя несовершеннолетнего императора уже видел себя господином Константинополя.

Но здесь его пути пересеклись с Феодором Ангелом, который также мечтал о прочном овладении Константинополем. Феодор расторг заключенный с Иваном Асенем против Иоанна Ватаца союз и, недолго думая, начал войну против правителя болгар. Такая дерзость оказалась для него роковой. У Клокотницы на р. Марица его войска весной 1230 г. были наголову разбиты болгарами. Сам он попал в плен и позже был ослеплен. Стремительно созданное им могущество в мгновение ока обратилось в прах.

Его брат Мануил, занявший после него престол Фессалоники, поначалу сохранял также власть над Фессалией и Эпиром. Однако от прежнего могущества Феодора осталась лишь тень. Претендентом на овладение Константинополем западногреческая держава более не являлась. Завоеванные Феодором незадолго перед этим земли во Фракии и Македонии, а также часть Албании без сопротивления перешли к Асеню II. Сербия, где прежде преобладало влияние императора Фессалоники, также попала под влияние болгарского царя. Зять Феодора Радослав был свергнут, власть перешла к его брату Владиславу, который обвенчался с дочерью Асеня П. С оправданной гордостью в одной надписи Асень II утверждает, что он завоевал все земли от Адрианополя до Диррахия. Только Константинополь и окрестные города, говорит он, остались в руках франков. «Но и они, – продолжает царь болгар, намекая на малолетство латинского императора и проект регентства, – подчинились моему царству, ибо у них не было другого царя, кроме меня, и они живут по моей воле, ибо Бог так повелел»¹⁰¹⁸.

Сражение при Клокотнице, положившее конец возвышению за-падногреческого государства, ознаменовало собой новый взлет болгарского царства. Асень II, казалось, стал безраздельно вершить дела на Балканском полуострове. Но если приглядеться внимательнее, главный выигрыш от битвы при Клокотнице получил не болгарский царь, а никейский император, мудро выжидавший в отстраненности. Победа Асеня над Феодором освободила Никею от ее западногреческого соперника, но самого болгарского царя его крупная победа не приблизила к достижению конечной цели; более того, для латинского Константинополя мысль о регентстве Асеня потеряла всякую привлекательность, поскольку ему уже не надо было бояться Феодора Ангела, сомнительные же стороны этого плана с ростом могущества Болгарии проявились еще более отчетливо. По этой причине в императоры Константинополя был избран престарелый Иоанн Бриенн, титулярный король Иерусалимский. Следствием этого выбора была полная политическая переориентация Асеня II, перед которым настоятельно вставала необходимость военного противостояния с латинским Константинополем. Он связался с Иоанном Ватацем и достиг с ним соглашения на основе направленного против латинской Империи греко-болгарского союза. К союзу также присоединился Мануил Фес-салоникский, который, впрочем, мог играть лишь подчиненную роль. Политическая переориентация Асеня II также требовала и церковной переориентации. Следует отметить, что заключенная Ка-лояном уния с Римской Церковью не смогла пустить в Болгарии глубоких корней. Однако даже формальное подчинение Римской Церкви было более неприемлемо для Асеня II, инициатора антилатинского союза православных государей. Требовалось восстановить собственный патриархат в Тырново, получив на это согласие от Никеи и восточных патриархов. После продолжительных переговоров церковное и государственное руководство в Никее решило одобрить основание Болгарского патриархата. Болгарское царство достигло церковной независимости, однако, подобно автокефальной сербской архиепископии, болгарский патриархат должен был признавать верховные права никеиского патриарха, поминать его как Константинопольского патриарха в богослужениях и платить ему подати. Весной 1235 г. в Галлиполи, незадолго перед этим завоеванном Ватацем, был подписан союзный договор, а затем в Лампсаке с большим великолепием была отпразднована свадьба сына императора Иоанна Ватаца Феодора Ласкаря с дочерью болгарского царя, некогда предназначенной Балдуину II. Там же при согласии восточных патриархов было объявлено о новом достоинстве первоиерарха Болгарской Церкви¹⁰¹⁹.

Союзники тотчас приступили к делу и предприняли осаду Константинополя с суши и с моря. Прерванные из-за наступления зимы военные действия были возобновлены в 1236 г. Осажденная столица держалась, поддерживаемая флотом Венеции. Тем не менее положение латинян было настолько отчаянным, что юный Балдуин II покинул Константинополь и поспешил за помощью на Запад. Латинский Константинополь спасло лишь отсутствие единства среди осаждавших. Болгарский царь придал своей политике новый оборот, исходя из запоздалого, хотя и верного осознания того, что падение латинской власти пойдет на пользу прежде всего Никейской империи, которая станет для него гораздо более опасным соседом, чем обессиленная Латинская империя. Он порвал с Ватацем, соединился с латинянами и в союзе с продвигавшимися по Балканам половцами начал войну против своего прежнего союзника. Вскоре Цурул, основной опорный пункт никейской власти во Фракии, оказался осажден болгарами, латинянами и половцами. Затем, однако, в переменчивой политике Асеня II произошел новый и последний перелом, на этот раз вследствие тяжкого душевного потрясения. В Тырново случился мор: внезапная смерть его супруги, одного из его сыновей и болгарского патриарха явились для царя знамением Божьего гнева за совершенное им в отношении Иоанна Ватаца клятвопреступление. Он отступил от Цурула и заключил с никейским императором мир (конец 1237)¹⁰²⁰. Тот факт, что латинские и половецкие войска смогли все же временно овладеть Цурулом, не мог ничего изменить в случившемся для Никейской империи благоприятном обороте событий. В 1241 г. Иван Асень II умер, а некоторое время спустя с вторжением монголов начался закат болгарского могущества.

Иоанн Ватац более не имел серьезных соперников: безоглядная и бурная воля к завоеваниям отважного императора Фессалоники была сломлена; сильное, но непостоянное стремление к преобладанию болгарского царя окончилось ничем; Латинская империя уже давно опустилась на уровень объекта политики соседних держав и все еще существовала только в силу распрей ее противников. Теперь никейскому императору следовало пожать плоды своей разумной выдержки и своего превосходства как государственного деятеля. Уже в 1242 г. он предпринял поход против Фессалоники, где в то время при поддержке отпущенного Иваном Асенем на свободу Феодора Ангела управлял его сын Иоанн. После быстрого победоносного похода Иоанн Ватац приблизился к западногреческой столице, однако вторжение монголов в Малую Азию принудило его к отступлению и заключению мира. Хотя и преждевременно прерванный, этот поход имел один существенный результат. За-падногреческая держава отказалась от любых форм дальнейшего соперничества с превосходящей Никейской империей: правитель Фессалоники сложил с себя знаки императорского достоинства и признал суверенные права никейского императора, в обмен на что тот признал за ним титул деспота¹⁰²¹.

Монгольское нашествие ввергло всю Восточную Европу и Переднюю Азию в состояние глубокого потрясения. Русская держава пала под ударами завоевателей и более чем на два столетия подпала под иго монголо-татар, которые основали в нижнем течении Волги и на Дону так называемую Золотую Орду. Польша, Силезия, Богемия, Моравия, Венгрия и вся область Дуная были опустошены, монголы прорвались вплоть до Адриатического побережья. На обратном пути через Балканский полуостров они опустошили южнославянские земли, принудив при этом Болгарию к уплате дани. Одновременно с тем же неудержимым порывом они вторглись в Переднюю Азию. Существование восточного соседа Никейской империи, султаната Рум, и маленькой Трапезундской империи оказалось под угрозой. Опасалась за свою судьбу и Никейская империя. Для отражения общей опасности Иоанн Ватац заключил союз с иконийским султаном (1243)¹⁰²². Впрочем, небольшие малоазийские государства не могли оказать серьезного сопротивления врагу, могущество которого простиралось от Тихого океана до Центральной Европы. Потерпев от монголов тяжелое поражение, император Трапезунда стал их данником; обязался платить дань и иконийский султан. За такую цену им было позволено и дальше влачить свое существование, поскольку более крупные предприятия отвлекли монголов от Малой Азии. Никейская империя осталась незатронутой и извлекла значительную выгоду из ослабления своих восточных соседей.

Иоанн Ватац смог вновь обратиться к балканским землям и в 1246 г. без больших усилий одержал решительную победу как над болгарами, так и над западногреческой державой. Еще недавно сильнейшая держава на Балканах, болгарское царство, подчиненное теперь татарам и управляемое малолетними сыновьями Асеня II, находилось в плачевном положении. Внезапная смерть двенадцатилетнего Коломана (1241–1246), которого сменил на престоле его еще более юный сводный брат Михаил (1246–1256), усугубила всеобщее замешательство. Без сопротивления Ватац овладел областями, которые Иван Асень II некогда отнял у западногреческого государства, распространил свою власть во Фракии вплоть до верхнего течения Марицы, а в Македонии вплоть до Вардара. После этого с равным сокрушительным успехом он обратился против Фессалоники, где на колеблющемся престоле ослепленного Феодора сменялись его слабые потомки, обладавшие лишь видимостью власти. С опорой на сильную оппозицию, которая желала его прихода, Ватац в декабре 1246 г. без боя вступил в Фессалонику. Феодор удовольствовался небольшим владением близ Водена, его сын Димитрий, последний правитель Фессалоники (1244–1246), был увезен в качестве пленника в Малую Азию. В дальнейшем в Фессалонике в качестве наместника всех европейских провинций Никейской империи пребывал Андроник Палеолог. Его сын и будущий император Михаил Палеолог был комендантом Серр и Мельника.

Эпир, прежнее ядро западногреческой державы, уже вскоре после поражения при Клокотнице отделился от Фессалоники и вместе с Фессалией сохранял независимость под властью деспота Михаила II, сына Михаила I Ангела. Во избежание осложнений Ватац заключил с ним договор о дружбе и помолвил свою внучку Марию с наследником эпирского престола Никифором (1249). Однако под влиянием Феодора, беспокойный дух которого ничто не могло усмирить, Михаил нарушил мир и занял в Македонии несколько городов, принадлежавших никейскому императору. Военное противостояние, которое он этим вызвал, приняло для него несчастный оборот: он был вынужден принять продиктованный императорскими посланниками в Лариссе мир и уступить никейскому императору не только занятые незадолго до этого города, но и отвоеванную у болгар западномакедонскую область вместе с албанской Кроей, а также отослал к нему своего сына Никифора (1252). Взамен признания суверенных прав никейского императора отец и сын получили от него титулы деспотов¹⁰²³. Феодор Ангел был при этом выдан императору и окончил свою бурную жизнь в никейском плену.

Иоанн Ватац находился в живом общении с обоими важнейшими центрами власти Запада: папой и германским императором. Особенно дружественными были его отношения с Фридрихом II Гогенштауфеном. То, что один из них находился в борьбе с папой, а другой – с Латинской империей, обеспечило сближение между обоими правителями и сделало их союзниками. Союз был скреплен тем, что Иоанн Ватац после смерти своей первой жены Ирины Ласкарины женился на юной дочери Фридриха Констанции. Письма Фридриха к Иоанну Ватацу свидетельствуют об искренней симпатии и восхищении греками, которых «этот так называемый первосвященник (т.е. папа) отваживается бесстыдным образом поносить еретиками, в то время как именно от них вышла христианская вера и достигла крайних пределов мира»¹⁰²⁴. Хотя ощутимых следствий этот союз не имел, тем не менее он, без сомнения, поднял авторитет Никейской империи.

Как почти каждый византийский император последних веков, Иоанн Ватац вел переговоры об унии с Римской Церковью. В качестве предпосылки для унии он требовал от папы сдачи Латинской империи. Поначалу переговоры проходили столь же безрезультатно, как и все предыдущие собеседования; в качестве отягчающего обстоятельства оказывало свое действие и сближение греческого императора с Фридрихом II. Однако в понтификат Иннокентия IV, а именно – после смерти Фридриха II, переговоры приняли более многообещающий оборот. Как дальновидный политик, Иннокентий IV не мог не признать, что приобретение усиливающейся византийской Никейской империи принесло бы для Рима больше пользы, чем поддержка дышащей на ладан Латинской империи. Как греческий император выражал готовность за возвращение Константинополя пожертвовать независимостью своей Церкви, так и папа был готов в обмен на унию с греками сдать им Латинскую империю¹⁰²⁵. Казалось, стороны сблизились как никогда; но и на этот раз последний шаг не был сделан. Связанная с условием далеко идущих уступок поддержка Рима оказалась излишней: дни латинского Константинополя и без того были сочтены, ибо благодаря великим победам Ватаца восстановление Византийской империи на Босфоре было вопросом времени.

Ватацу удалось удвоить протяженность Никейской империи. Ее владения в Малой Азии были надежно защищены, значительная часть Балканского полуострова также пребывала под его скипетром. Прежние соперники Никейской империи были выведены из игры или же обессилены. Латинская империя свелась к окрестностям Константинополя, ее окружали владения никейского императора. Нужда латинян была столь крайней, что Балдуин II заложил венецианским купцам своего единственного сына Филиппа, чтобы получить от них заем¹⁰²⁶. Требовалось последнее усилие, чтобы взятием Константинополя завершить дело реставрации. Этот последний триумф выпал на долю другого императора, но все предпосылки для него создал уже Иоанн Ватац, и заслуга в деле восстановления Византийской империи принадлежит в первую очередь ему.

Не менее значительной, чем внешняя политика Иоанна Ватаца, была его внутриполитическая деятельность. Он заботился об усилении законности и боролся с традиционными злоупотреблениями администрации. Поддерживаемый своей супругой Ириной Ласкариной, он стремился уменьшить нужду беднейших слоев населения, основывая многочисленные больницы и богоугодные заведения¹⁰²⁷. Возведение капитальных церковных построек удовлетворяло вкусам византийского благочестия, а крепостей в пограничных областях – требованиям обороны. В лучших традициях византийского государства Иоанн Ватац учредил стратиотские наделы и усилил контингенты войск с помощью привлечения вытесненных монголами половцев, которых он приказал расселить в качестве стратиотов во Фракии и Македонии, а также в долине Меандра и во Фригии¹⁰²⁸. Так на Востоке была восстановлена система пограничной обороны, и в этом византийский историк Георгий Пахимер справедливо усматривает одно из наиболее значительных достижений Никейского государства¹⁰²⁹. Наряду с этим земли в Никейской империи в большом количестве продолжали отдаваться в пронию¹⁰³⁰, причем представляется, что Иоанн Ватац прежде всего поощрял пожалование в пронию имений небольшой площади мелкому служилому дворянству¹⁰³¹.

Особого внимания заслуживают хозяйственные мероприятия Иоанна Ватаца, которые привели к такому процветанию, которого уже давно не знала Византийская империя¹⁰³². Прежде всего император заботился о подъеме сельского хозяйства и животноводства, сам показывая в этом пример остальным. Императорские имения были призваны служить образцом и демонстрировать подданным, к чему должно приводить тщательное и осмысленное ведение хозяйства, связанного с обработкой полей и виноградников, а также разведением скота. Своей супруге император подарил украшенный жемчугом и другими драгоценными камнями венец, который он приобрел на деньги, вырученные со своего имения от продажи яиц. Этот «яичный венец», как его назвал сам император, олицетворял для него целую программу, ибо первым принципом его хозяйственной политики было стремление к экономической самодостаточности страны. Он желал освободить Империю от ввоза иностранных товаров и тем самым избавиться от экономического засилья итальянских городов. Со всей строгостью он запретил своим подданным покупать предметы роскоши иностранного производства. Каждый должен был довольствоваться тем, «что родит ромеиская земля и производят руки ромеев». Этот протекционизм, хотя и основанный на этических принципах, был, без сомнения, направлен против Венеции. Прямые таможенные меры против венецианского импорта привели бы к тяжелым осложнениям как нарушение торгового договора, на котором стояли подписи всех византийских императоров от Алексея I Комнина до Феодора I Ласкаря. Напротив, право императора запрещать своим подданным пользоваться чрезмерной роскошью никто не смог бы оспорить. Из соседнего Иконийского султаната в Империю текли в большом количестве благородные металлы и драгоценные ткани. Монгольское вторжение, которое обошло Никейскую империю стороной, причинив соседним государствам тяжелые опустошения, с экономической точки зрения пришлось для византийцев как нельзя кстати: тюрки покупали в Никейской империи продовольствие, платя за него высокую цену деньгами и товарами. Таким образом, в Никее, несмотря на частые войны, не ощущалось недостатка в деньгах. Финансовые и хозяйственные отношения в никейском государстве при Иоанне Ватаце были более здоровыми, чем отношения в Византийской империи при последних Комнинах и Ангелах. Более благополучным было и само государство, что в свою очередь указывает на то, что жизненная сила византийцев еще не была исчерпана и что возрождение Византийской империи было возможно.

Иоанн Ватац, в последние годы своей жизни страдавший от тяжелых эпилептических припадков, умер 3 ноября 1254 г.¹⁰³³ Его выдающиеся заслуги наши широкое признание: через сто лет после своей смерти он был причислен к лику святых, и с тех пор вплоть до нынешнего времени в сооруженной им церкви в Магнисии, месте его последнего упокоения, и в Нимфее, его излюбленной резиденции, ежегодно празднуется память святого императора Иоанна Милостивого¹⁰³⁴.

Общая литература: та же, что и к предыдущей главе. Кроме того: Рараdopoulos J.B. Theodore II Lascaris, empereur de Nicée. Paris, 1908; Dräseke J. Theodoros Laskaris // BZ 3 (1894). S. 498–515; Chapman. Michel Paléologue; Geanakoplos. Michael Palaeologus.

Если Иоанн Ватац в победоносной борьбе вновь объединил большую часть византийских земель и создал внутренне прочную государственную систему, каковой Византийская империя уже давно не знала, то правление Феодора II Ласкаря (1254–1258) показало, что Никейская империя и в культурном отношении ни в чем не уступает старой Византии. Иоанн Ватац активно поощрял образование в Империи и всегда обнаруживал живой интерес к науке. Его сын, прилежный ученик ученого Никифора Влеммида, сам стал ученым и плодовитым писателем. Научные исследования, философские штудии и богословские размышления наполняли его жизнь вплоть до восшествия на престол. Будучи призван к власти, Феодор II, который по своей матери носил императорское имя Ласкарь, превратил никейский двор в центр наук: Никею сравнивали с древними Афинами¹⁰³⁵. Жаждущего знания правителя окружали многочисленные ученые. Никейская империя переживала культурный расцвет, который напоминает времена Константина VII Багрянородного.

В отличие от Константина Багрянородного, Феодор II был не только ученым, но и человеком действия, и это несмотря на тяжелую болезнь, которая подтачивала его силы: подобно своему отцу, но в еще большей степени, он страдал эпилепсией. О достоинстве правителя Феодор II имел чрезвычайно высокие представления, государством он управлял сам по своему разумению и усмотрению. Властный и своенравный, он оттолкнул от себя наиболее могущественных магнатов Империи и сделал их своими недругами. О преимуществах аристократии он ничего не желал знать; первым советником императора был его друг Георгий Музалон, человек низкого происхождения. Церковью Феодор стремился управлять так же, как и государством. На патриарший престол он возвел монаха Арсения, ограниченного аскета. По отношению к Риму он занимал сдержанную позицию, а к планам унии, которые вынашивал его отец, относился весьма прохладно. О подчинении греческой Церкви Риму для него не могло быть и речи. Если объединению суждено было случиться, то только на основе полного равноправия, причем он сам, как император, в качестве беспристрастного судьи должен был выносить суждение по поводу всех расхождений¹⁰³⁶. Конечно же, эта гордая позиция в конечном итоге являлась результатом крупных внешнеполитических успехов Иоанна Ватаца, после которых помощь папства в борьбе за Константинополь стала казаться излишней.

Краткое правление Феодора II не принесло никаких существенных внешнеполитических изменений и не приблизило византийцев сколько-нибудь значительно к их конечной цели – отвоеванию Константинополя. Но, по крайней мере, удалось сохранить достигнутые позиции по отношению ко всем врагам Империи, которых смерть Иоанна Ватаца могла подвигнуть к нападению. Тяжелыми осложнениями грозила связь сельджуков с Михаилом Палеологом, который, подозреваемый в предательских намерениях, бежал к иконийскому султану, найдя у него поддержку своим планам узурпации. Однако новое наступление монголов полностью изменило ситуацию, так что султан, вместо того чтобы выступить против греков, был вынужден просить у них помощи, а Михаилу Палеологу после возвращения пришлось покаяться и примириться с императором. В то время византийцы вступили в более близкое соприкосновение с монголами, приняв их посольство с театральной роскошью, которая должна была убедить повелителей Передней Азии в неодолимом могуществе и неистощимых богатствах Никейской империи¹⁰³⁷.

На Балканском полуострове Империя была вынуждена воевать с Болгарией и Эпиром. Молодой болгарский царь Михаил Асень занял обширные территории во Фракии и Македонии. В результате двух кровопролитных походов он был в 1256 г. отброшен назад и заключил выгодный для Никейской империи мирный договор. Дальнейшее облегчение наступило в результате свержения Михаила Асеня, внутренних потрясений, которые разразились вслед за тем в Болгарии, и воцарения отпрыска Неманичей Константина Тиха (1257–1277), который взял в жены дочь Феодора II Ирину. Запланированный уже при Иоанне Ватаце брачный союз был заключен также с Эпиром: сын Михаила II Никифор женился на дочери императора Марии. Феодор II воспользовался этой возможностью, чтобы привести под свою власть Диррахий и македонскую крепость Сервию. Этот выигрыш стоил ему, однако, дружбы с Эпиром, и с 1257 г. между двумя греческими государствами вновь бушевала жестокая война, успех в которой клонился то в одну, то в другую сторону. Опасным моментом, проявившимся в болгарской и в особенности в эпирской войне, были растущие противоречия между императором и знатными семьями Империи, члены которых занимали важнейшие командные посты в армии. Феодор II приписывает им вину за временные неудачи: в самом деле, можно усомниться в верности военачальников враждебному знати правителю. Однако многочисленные процессы, которые начинались против представителей аристократии, и жестокие наказания, которым подвергал их гневливый и болезненно возбудимый император, вели лишь к дальнейшему обострению отношений. Подавляя своеволие аристократии, Феодор II явно перегнул палку и тем самым вызвал к жизни конфликт, который имел своим следствием крушение династии Ласкарей.

Когда в августе 1258 г. император скончался в возрасте 36 лет от тяжелого заболевания, императорский венец перешел к его 7-летнему сыну Иоанну IV. Регентом своего малолетнего сына Феодор II назначил своего друга Георгия Музалона, невзирая на ту ярую ненависть, которую испытывала к выскочке имперская аристократия. Эту ненависть не смогла умерить клятва, которую магнаты Империи во главе с Михаилом Палеологом принесли умирающему императору, а затем и самому Георгию Музалону. Уже на девятый день после смерти Феодора II во время траурного богослужения по почившему императору Георгий Музалон и его братья подверглись в церкви нападению и были убиты перед самым алтарем. Регентство было передано Михаилу Палеологу, наиболее способному и авторитетному представителю аристократии. Он происходил из старого аристократического рода, был обвенчан с внучатой племянницей Иоанна Ватаца и среди своих предков имел представителей старых императорских фамилий¹⁰³⁸. Будучи блестящим полководцем, он пользовался любовью армии, а особенно – полков латинских наемников, обладал привлекательными манерами и имел приверженцев во всех слоях общества, не в последнюю очередь и среди могущественного клира. Он был назначен великим дуксом, а затем деспотом, но эти чины были для него лишь ступенькой к верховной власти: на рубеже 1258 и 1259 гг. он принял императорский венец, став соправителем малолетнего Иоанна Ласкаря¹⁰³⁹.

Молниеносное восхождение Палеолога объясняется не только его выдающейся ловкостью, но и обострением внешнеполитической ситуации, которая требовала уверенного правления. Манфред, король Сицилийский, в отличие от своего отца Фридриха II был врагом Никейской империи. Растущее могущество византийского государства, которое с середины столетия неуклонно приближалось к реставрации, сведя Латинскую империю к черте Константинополя, заставило Манфреда возобновить антивизантийскую политику Генриха VI и норманнских правителей Сицилии. Уже в 1258 г. он занял Корфу, а затем важнейшие города эпирского побережья: незадолго до того приобретенный Феодором II Ласкарем Диррахий и принадлежавшие деспоту Михаилу II Авлону и Бутринто. Дружба с сицилийским королем показалась Михаилу II стоящей этой утраты: отдав за Манфреда замуж свою дочь, он признал захваченные города в качестве приданого и заключил с ним союз против Никейской империи. Третьим в этом союзе стал Гильом Виллардуэн из Ахайи, который взял замуж другую дочь Михаила II. Звезда ахейского князя была тогда на восходе: соседнее латинское герцогство Афинское и три властителя Эвбеи признали его своим сувереном. Так явилась сильная коалиция, которая в последний момент грозила уничтожить дело никейской реставрации. Сепаратистские силы западногреческого государства-конкурента и все силы латинян Греции объединились в союзе с сицилийским королем, чтобы начать войну на уничтожение с Никейской империей. Тройственный союз нашел поддержку со стороны растущей сербской державы Уроша I. Его войска заняли в 1258 г. Скопье, Прилеп и Кичево.

Борьба против тройственного союза стала для Михаила VIII первым большим испытанием, причем испытанием, в котором на кону стояла судьба Империи и которое он блестяще выдержал. Его брат, севастократор Иоанн Палеолог, повел против войск коалиции сильную армию, в состав которой входили крупные половецкие и сельджукские контингента¹⁰⁴⁰. Осенью 1259 г. в Пелагонской долине союзники потерпели сокрушительное поражение¹⁰⁴¹. Четыреста рыцарей, которых прислал король Манфред, остались лежать на поле боя, а Гильом Виллардуэн был взят в плен. Эпирское государство, казалось, было обречено: императорская армия вступила в Арту, и если Эпир все-таки смог вновь воспрянуть после такого удара, то произошло это только благодаря прибывшей с Сицилии помощи. Сербы также очистили занятые ими незадолго перед этим македонские города.

Теперь вокруг уже не осталось сухопутной державы, которая смогла бы помешать ходу византийской реставрации. Помех можно было ожидать лишь от венецианской морской республики, которая, собственно, и вызвала к жизни Латинскую империю в Константинополе и была главным бенефициаром создавшегося после 1204 г. положения. Чтобы обезопасить себя с этой стороны, Михаил VIII начал переговоры с генуэзцами – главными соперниками Венеции. 13 марта 1261 г. в Нимфее был подписан достопамятный договор, который заложил основы величия Генуи на Востоке, так же, как в свое время договор 1082 г. создал величие Венеции. Генуэзцы взяли на себя обязательство предоставлять Империи военную помощь против Венеции, в обмен на что им были предоставлены чрезвычайно широкие привилегии: свобода от налогов и податей во всех частях Империи и во всех ее портовых городах, а после возвращения Константинополя и в нем; кроме того, им предоставлялись места для сбыта товаров¹⁰⁴². Другими словами, Генуя должна была получить торговое верховенство на Востоке, которое с конца XI в. было исключительной прерогативой Венеции. В действительности же Византия оказалась заложницей обоих городов-республик, которые постепенно оттеснили ее морское могущество и торговлю на задний план.

Великое событие, к которому на протяжении жизни двух поколений были обращены все помыслы византийцев и которое на военном и дипломатическом поприще подготавливалось с величайшей осмотрительностью, в конце концов свершилось с ошеломляющей легкостью: случай оборвал жизненную нить прогнившей Латинской империи и вновь сделал Константинополь владением византийцев. Отправленный с небольшим войском для наблюдения за болгарской границей императорский военачальник Алексей Стратигопул проходил мимо Константинополя и, к своему удивлению, нашел столицу практически неохраняемой. В то время все еще действовало перемирие, заключенное в августе 1260 г. сроком на один год, и венецианский флот с большей частью франкских рыцарей покинул столицу, чтобы осадить крепость Дафнусий на одном острове в южной части Черного моря. Недолго думая, Стратигопул напал на беззащитный город и на рассвете 25 июля 1261 г. овладел им практически без сопротивления. Бегство Балдуина II и его людей положило конец латинскому владычеству в Константинополе.

15 августа император Михаил VIII совершил торжественный вход в город Константина Великого. За годы латинского господства Константинополь во многом лишился своего блеска и богатства. За варварским грабежом 1204 г. последовала систематическая эксплуатация византийских богатств: их вывозили на Запад, ибо пораженная страхом и финансовой нищетой Латинская империя видела в этом средство сохранить благоволение западных держав. Церкви стояли пустыми, лишенными своего убранства и реликвий, Влахернский дворец запустел. Тем большим было теперь ликование византийского населения: прием императора в освобожденном городе превратился в религиозный праздник. Навстречу Михаилу вынесли образ Одигитрии, который по преданию считался произведением евангелиста Луки. Пешком, «скорее как Христос, нежели как государь», Михаил VIII в торжественной процессии направился в Студийский монастырь, а затем в Святую Софию. Здесь, в возвращенном Православию храме Премудрости Божией, где венчались на царство прежние императоры Византии, в сентябре того же года Михаил и его супруга Феодора были повторно увенчаны царскими венцами. Торжественный акт олицетворял обновление Византийской империи в восставшей к новой жизни имперской столице. Одновременно сын императора Андроник, тогда трехлетний ребенок, был провозглашен василевсом как возможный наследник престола, и тем самым был сделан решительный шаг в сторону основания новой династии¹⁰⁴³.

Напротив, законный государь Иоанн IV Ласкарь оказался непричастным ко всем этим торжествам, а через несколько месяцев Михаил VIII приказал ослепить несчастного юношу. Так же, как Андроник Комнин избавился от сына Мануила, Михаил Палеолог устранил последнего Ласкаря, хранить права которого он некогда торжественно поклялся. Но в то время как Андроника ждал ужасный конец, хитроумный Палеолог смог создать основу правления самой продолжительной династии в византийской истории, династии, которой было суждено править Империей вплоть до ее последних дней.

Общая литература: Chapman. Michel Paléologue; Geanakoplos. Michael Palaeologus; Norden. Papsttum und Byzanz; Runciman St. The Sicilian Vespers. Cambridge, 1958 (немецкий перевод: München, 1961); Miller. Latins; Zakythinos. Despotat. I-II; Longnon. Empire latin; Kretschmayr. Venedig. Bd. II; Heyd. Commerce du Levant. Vol. I.

Господство на юго-востоке Империя сумела вернуть уже при Иоанне Ватаце, однако лишь после завоевания Константинополя Византия вновь смогла стать великой державой. Естественно, что отвоевание старой столицы было результатом политических и военных успехов прошедших десятилетий: добыча как зрелый плод упала в руки византийцам. Однако после завоевания царствующего града на Босфоре всемирно-политическое значение Византийской империи в мгновение ока изменилось. Теперь Византия вновь приобрела определяющее влияние на политическое оформление европейской системы государств, она вновь стала одним из центров, вокруг которых вращалась политика в Средиземноморье.

Впрочем, вновь завоеванное положение великой державы таило в себе и опасности: его поддержание требовало больше средств и сил, чем те, которыми Империя обладала в то время. Она возложила на себя новые обязанности и новое бремя. Выросли расходы, требовались большая армия и больший флот. Вновь завоеванная столица, которая была опустошена и нуждалась в восстановлении, поглощала огромные суммы и явилась тяжелым бременем для провинций. При этом уже в конце XII в. оказалось, что византийцы были более не в состоянии поддерживать былой статус великой державы. Будучи вытеснены в Малую Азию, они создали государство, которое изнутри было прочнее и здоровее, чем старая Империя, однако это провинциальное государство никогда не было для них самоцелью, оно было мостом к достижению прежнего державного величия; таким образом в героической борьбе была отвоевана позиция, которую однажды уже оказалось невозможным удержать.

Между тем период латинского господства оставил глубокие следы: на государственном теле Византии остались раны, которых не смогло излечить восстановление Империи. Великая глава, Константинополь, венчала ослабевшее, подвергающееся со всех сторон нападениям тело. Итальянские морские республики господствовали в византийских водах, их колонии были рассеяны по всей Империи, а большинство островов восточного Средиземноморья были им подчинены. Греция, как и прежде, находилась под франкским владычеством, а находившийся под греческим управлением Эпир вместе с Фессалией стоял в стороне от дела объединения, упорствуя в своей враждебности по отношению к Империи. Север Балканского полуострова удерживали две славянских державы – болгарская и сербская, которые создали свое величие за счет Византийской империи. Конечно, ни одна из этих держав не была в силах предпринять крупномасштабное нападение на Византию, однако все они были в состоянии поддержать направленную против нее атаку с Запада. В Западной Европе не было недостатка во врагах восстановленной Византийской империи: ими были все державы, заинтересованные в существовании Латинской империи. Таким образом, оттуда в любой момент следовало ожидать нападения. Объединение враждебных Византии сил на Западе и на Балканах означало бы смертельную опасность для восстановленной Империи. Эту опасность можно было предотвратить только искусным маневрированием. К счастью, способность к дипломатическим маневрам была сильной стороной Михаила VIII.

Перед Палеологами стояла двойная задача: отпор западным агрессивным планам дипломатическим путем и восстановление византийской власти на старых византийских территориях путем устранения эпирского государства и остатков латинского владычества в Греции. Последнее могло иметь успех только в том случае, если бы удалось первое¹⁰⁴⁴. Центром агрессивных планов в отношении Византии была Сицилия как при Манфреде, так и при Карле Анжуйском, и потому отношения с Сицилийским королевством стали осью, вокруг которой вращалась политика Михаила VIII на всем протяжении его правления. Впрочем, настоящую ударную силу завоевательные планы сицилийских королей могли приобрести только в том случае, если бы их поддержал папа. Поэтому главным устремлением Палеолога было воспрепятствовать заключению союза Сицилийского королевства с Римом. Пока Сицилией управлял Манфред, это было нетрудным делом. Тем не менее поначалу в Риме господствовало отрицательное отношение к восстановленной Византийской империи: папа не мог просто так смириться с тем, что Константинополь оказался потерян для Римской Церкви, а место латинской державы заняла схизматическая греческая. Урбан IV (1261–1264) поначалу оказывал моральную поддержку франкам в Греции в их борьбе с Византией, а генуэзцев, которые не желали отступиться от союза с византийским императором, предал анафеме. Несмотря на это, заключению союза папства с королем Манфредом препятствовало старое римское отвращение к дому Штауфенов. Ничуть не думая поддерживать завоевательные планы Манфреда, Урбан IV стремился поскорее положить конец господству Штауфенов в Южной Италии и потому предложил Сицилийское королевство Карлу Анжуйскому, брату французского короля. Благодаря противоречию между папой и Штауфенами Михаил VIII смог найти подход к Риму и обещаниями унии – испытанной приманкой византийской политики по отношению к Риму – смог достичь того, что папа переменил настроение¹⁰⁴⁵.

Это было тем более важно, что усилия по восстановлению власти на Балканах, которые вынуждали Империю сражаться на нескольких фронтах и распылять силы, не приводили к одним успехам. Поначалу казалось, что император находится в весьма выгодном положении относительно франкской Греции, ибо Гильом II Виллар-дуэн со времени битвы под Пелагонией был у него в плену. Благодаря этому Михаил VIII смог продиктовать ему условия, прежде чем, примерно в конце 1261 г., отпустить его в Ахайю и позволить вновь вступить во владение своим княжеством. Гильом II принес императору вассальную клятву, получил титул великого доместика, был вынужден уступить Византии крепости Монемвасия, Мистра, Майна и Иеракий¹⁰⁴⁶. Впрочем, Гильом недолго хранил верность: пока лед в отношениях между Римом и Византией еще не был растоплен, папа освободил его от принесенной клятвы. Кроме того, Гильом нашел деятельную поддержку у Венеции, могущественной соперницы восстановленной Византии, интересы которой из-за падения вызванной ею к жизни Латинской империи, а также в силу союза между Византией и Генуей оказались под угрозой. Разгорелась борьба. Михаил VIII отправил на Пелопоннес под командованием брата, севастократора Константина, сильное войско, в составе которого находилось 5000 сельджукских наемников. Началось быстрое и победоносное наступление византийцев. Одновременно византийско-генуэзский флот напал на латинские острова.

В то же самое время велись войны в Эпире и Болгарии. Вмешавшись во внутренние болгарские конфликты, Михаил VIII в 1262 г. занял важные портовые города Анхиал и Месемврию на западном побережье Черного моря, а также смог значительно расширить свои владения за счет Болгарии на суше. Впрочем, в Эпире завоеватель Константинополя Алексей Стратигопул, довольно посредственный военачальник, в 1260 г. и после возобновления войны в 1262 г. достиг весьма скромных успехов. Брат императора, деспот Иоанн Палеолог, летом 1264 г. одержал значительную победу, принудив эпирского деспота Михаила II к заключению мира и признанию суверенных прав императора. Ранее обвенчанный с дочерью Феодора II Ласкаря сын Михаила II, деспот Никифор I, теперь обвенчался с племянницей Михаила VIII¹⁰⁴⁷.

Напротив, сражения в Южной Греции после первоначальных успехов приняли неблагоприятный оборот. Боевые действия затянулись, денежные средства иссякли, и турецкие вспомогательные войска, которым деньги выплачивались нерегулярно, перешли к франкам. Победоносно двигавшиеся вперед византийцы потерпели в 1264 г.¹⁰⁴⁸ при Макри-Плаги тяжелое поражение и были вынуждены отступить. Кроме того, и союзники императора потерпели поражение на море: весной 1263 г. генуэзский флот был разбит венецианцами при Сеттепоцци, в заливе Навплия. Это принудило императора изменить свою позицию относительно итальянских морских республик: он разорвал союз с Генуей, который для Империи был сопряжен с большими жертвами, не принося при этом ожидаемых выгод, отправил домой генуэзские корабли и вступил в переговоры с более сильной венецианской республикой. 18 июня 1265 г. был выработан договор, согласно которому венецианцы вновь получили широкие привилегии. Между тем разрыв с Генуей оказался лишь временным. Поскольку горизонт на Западе омрачался, а венецианцы затягивали с ратификацией договора, Михаил VIII вновь протянул руку Генуе. Генуэзцы, которые вновь потерпели поражение в войне с Венецией (1266), с большой готовностью приняли предложения императора. Им было позволено вновь свободно торговать в Империи, а кроме того, предоставлено для поселения константинопольское предместье Галата на Золотом Роге (1267). Там они оставались вплоть до турецкого завоевания, быстро превратив Галату в цветущий генуэзский торговый город. Повторный допуск генуэзцев в Византию положил конец колебаниям Венеции: 4 апреля 1268 г. византийско-венецианский договор был ратифицирован, несмотря на то что пункт об изгнании генуэзцев был теперь опущен¹⁰⁴⁹. Показательным образом договор должен был действовать в течение всего пяти лет: Венеция ввела новую систему краткосрочных соглашений с возможностью их расторжения. Вопреки прежней политике, которая однобоко связывала Византию с одной из двух морских республик, тогда как вторая при этом становилась ее врагом, одновременная связь с Генуей и Венецией представлялась выгодной в том смысле, что уменьшала опасность объединения как генуэзского, так и венецианского флота с антивизантийскими западными силами, давая при этом Византии возможность использовать соперничество итальянских морских городов-государств и сталкивать их друг с другом.

Между тем на Западе произошли важные события. Карл, граф Анжуйский и Прованский, по призыву папы явился в Италию и занял место Манфреда, который 26 февраля 1266 г. пал в битве при Беневенто. Для Византийской империи новый сицилийский король был куда более опасным противником, чем Манфред. Штауфен был врагом, а Анжуец – любимцем папы; тем самым назревала опасность поощрения папой антивизантийских агрессивных планов¹⁰⁵⁰. И действительно, в согласии с папой и в его присутствии 27 мая 1267 г. Карл Анжуйский заключил в Витербо союз и договор о разделе покоренной Византийской империи с изгнанным латинским императором Балду ином II. Союз должен был скрепить брак между дочерью Карла Беатрисой и сыном Балдуина Филиппом. Так, едва став повелителем Сицилии, Карл Анжуйский приступил к исполнению своих завоевательных планов. Вскоре он переправился в Грецию и обеспечил за собой эпирские владения Манфреда и содействие Гильома II Виллардуэна. Князь Ахайи, силы которого были подорваны войной с византийцами и который чувствовал себя в опасности из-за ненависти к нему греческого населения, бросился в объятия Анжуйского и отдал свои земли под его покровительство; свою дочь и наследницу Изабеллу он помолвил с сыном Карла Анжуйского¹⁰⁵¹. Но сицилийский король нашел и других союзников, ибо у византийского императора были и иные враги. Сербия и Болгария охотно протянули руку Карлу, ибо государственно-политические и династические основания в равной степени диктовали присоединение южнославянских земель к антивизантийскому фронту: царь болгар Константин Тих был зятем свергнутого и ослепленного Михаилом VIII Иоанна Ласкаря, а король сербов Урош I был женат на французской принцессе и мог ожидать от союза с Карлом Анжуйским расширения своих земель за счет Византийской империи. Между тем положение Карла Анжуйского в Италии окончательно упрочилось и он уже начал отправку денег и войск в Ахайю.

Положение Византийской империи было крайне тяжелым. Тем не менее Михаил VIII не сдавался. Даже в такое время он не оставлял надежды привлечь на свою сторону папу, и действительно, Климент IV откликнулся на его предложение о новых переговорах по вопросу унии. То, к чему стремился Рим, было в первую очередь устранение греческой схизмы, во вторую – освобождение Святой Земли, но отнюдь не завоевание Византийской империи, о котором грезил король Сицилийский. События после 1204 г. показали, что делу церковного единства невозможно было помочь простой оккупацией Византии. Дальновидная восточная политика Рима не желала дать себя отождествить с завоевательными планами Карла Анжуйского, и когда Климент IV дал повод думать, что поддерживает эти планы, то сделал он это с целью оказать давление на византийского императора и принудить его к повиновению Римской Церкви, тем самым стремясь к победе не анжуйской, а римской политики¹⁰⁵². Когда затем Климент IV скончался (1268) и папский престол в продолжение длительного времени оставался незамещенным, хитроумный Палеолог нашел себе опору во французском короле, ибо Людовик Святой не меньше, чем современные ему папы, стремился к освобождению Святой Земли от неверных и к восстановлению мира в католической Церкви. Укрепленный в своем намерении посольствами византийского императора, он сумел удержать своего воинственного брата от войны против греческих христиан: Карл Анжуйский был вынужден последовать за ним в крестовый поход в Тунис. Благодаря этому запланированная война с Византией в решающий момент была сорвана. В сентябре 1271 г. вакансия на римском папском престоле заместилась: несмотря на противодействие Карла Анжуйского, папский престол занял уже не француз, а итальянец Григорий X. Пламенный сторонник идеи крестового похода и церковной унии, Григорий X не приветствовал завоевательные планы Анжуйца. Уния с греками более, чем когда-либо, стала приоритетом папской восточной политики¹⁰⁵³.

За время отсутствия Карла Анжуйского в Европе ситуация во франкской Греции изменилась в пользу византийцев, которые смогли вновь укрепить свое положение на Пелопоннесе. Впрочем, крестовый поход в Тунис был лишь кратким эпизодом: вскоре после прибытия в Африку Людовик IX умер во время эпидемии, а Карл' Анжуйский после краткой победоносной кампании вернулся на Сицилию. Прибытие новых войск в Морею в 1271–1272 гг. положило конец успехам византийцев.

Влиянию Карла Анжуйского в греческих и славянских землях на Балканах Михаил VIII попытался противодействовать посредством упрочения династических связей. Западногреческая держава после смерти деспота Михаила II (1271) распалась: власть над Эпиром принял законный наследник, деспот Никифор, женатый на племяннице византийского императора; в Фессалии утвердился внебрачный сын Михаила II Иоанн. За ним император признал титул севастократора и женил своего племянника Андроника Тарханиота на дочери Иоанна. Эти предосторожности оказались, впрочем, недостаточными: энергичный и агрессивный повелитель Фессалии вскоре стал ожесточенным врагом Империи, а Тарханиот вступил в сговор со своим тестем. Восстановление согласия между Византией и сепаратистскими греческими государствами было более чем сложным, ибо главной задачей Империи было их поглощение.

Реставрационные планы императора также служили препятствием на пути сближения со славянскими державами. То, что, по его мнению, не только греческие и латинские государства Балкан, но и южнославянские земли должны были влиться в восстановленную Империю, яснее всего показывает указ (правда, не возымевший действия) от 1272 г., посвященный церковно-политическим делам, посредством которого Михаил VIII вознамерился лишить Сербскую и Болгарскую Церкви автокефалии и по примеру Василия II подчинить южнославянские Церкви греческой Охридской архиепископии¹⁰⁵⁴. Брачный союз с Сербией, несмотря на зашедшие достаточно далеко переговоры, так и не состоялся. Зато Михаил VIII смог заключить союз с Венгрией и таким образом создать противовес союзной Карлу Анжуйскому Сербии. Его наследник престола Андроник женился на дочери венгерского короля Стефана V; вскоре после этого, в ноябре 1272 г., он был венчан как соправитель, получив широкие полномочия, каковыми ранее не обладали византийские соправители¹⁰⁵⁵. Напряжение в отношениях с Болгарией, казалось, ослабло после того, как около 1270 г. скончалась царица Ирина Ласкарина и болгарский царь Константин Тих женился на племяннице императора Марии, сестре супруги эпирского деспота. Поскольку, однако, Михаил VIII удержал за собой обещанные в качестве приданого портовые города Анхиал и Месемврию, находившиеся с 1262 г. во владении византийцев, в 1272т. разразилась война. Болгары вторглись на византийскую территорию, но под давлением татар, которых Михаил VIII сумел привлечь в союзники, они были вынуждены отступить и отказаться от спорных городов.

Важнейшими силами на Востоке были тогда монголы Золотой Орды в Южной России, монголы хана Хулагу в Передней Азии и мамлюки в Египте¹⁰⁵⁶. Русские и переднеазиатские монголы более не представляли собой политического единства, ибо уже около 1259 г. между ними произошло разделение. Вскоре после этого (1260) монголы Хулагу, который в 1258 г. овладел городом халифов Багдадом и распространил свою власть по всей Передней Азии от Индии до Средиземного моря, потерпели тяжелое поражение от египетских мамлюков. Будучи изначально гвардией египетских Айюбидов, которая состояла прежде всего из половцев и других степных народов Южной России, мамлюки в 1250 г. стали господами Египта и основали вместо Айюбидов собственную династию, которая правила Египтом вплоть до XVI в.¹⁰⁵⁷ С этого времени к ним во все большем числе стекались их сородичи из Южной России, что привело мамлюков в ближайшее соприкосновение с Золотой Ордой. Ввиду враждебности обеих держав по отношению к монголам Передней Азии связь между ними была возможна лишь по морю, ключи от которого были в руках византийцев. В силу этого соглашение между византийским императором и южнорусскими монголами было неизбежным, что служит еще одним доказательством того, насколько после завоевания Константинополя возрос вес Византийской империи в мировой политике. Достижению договоренности поначалу препятствовали дружественные отношения, которые Михаил VIII поддерживал с монголами Передней Азии, поскольку дружба с Хулагу была для него средством давления на соседний Иконийский султанат. Из-за этого южнорусские татары уже в 1264 г. в союзе с болгарами совершили ужасающее нападение на Империю: византийская армия была наголову разгромлена, причем жизнь самого Михаила VIII подверглась серьезной опасности, а фракийские земли были опустошены в такой степени, что нигде «не было видно ни пашущего вола, ни возделываемого поля»¹⁰⁵⁸. Другой опустошительный набег татары совершили в 1271 г., отозвавшись на призыв Иоанна Фессалийского и Андроника Тарханиота. Набеги и осложнения с Болгарией заставили Михаила VIII урегулировать отношения с южнорусскими татарами. В 1272 г. он заключил мирный договор с великим татарским вождем Ногаем, который занимал господствующее положение в Золотой Орде, что он вскоре и доказал, пресекши всякие враждебные действия болгар против Византии¹⁰⁵⁹. Император отдал ему в жены свою внебрачную дочь Евфросинию и отправил ему богатые дары. С этого времени сношения византийского императора как с Золотой Ордой, так и с мамлюками оставались безоблачными, а обмен посольствами между Византией и Египтом был все более активным. Вокруг кольца враждебных Византии держав, окружавших Империю, Михаил VIII провел еще одно кольцо, которое должно было держать в узде врагов Империи: как монголы Хулагу оказывали давление на султанат Рум, так теперь и татары Ногая оказывали давление на болгар; за спиной у сербов стояли союзные Византии венгры; Карла Анжуйского, главного врага византийцев, от нападения на Империю удерживало папство, окрыленное надеждами на унию.

Впрочем, Григорий X не желал довольствоваться одними обещаниями унии, которыми Михаил VIII кормил Рим на протяжении более чем десяти лет: он поставил императора перед выбором, обещая ему в случае церковного подчинения полную безопасность со стороны католических держав, а в противном объявив, что не сможет долее сдерживать устремлений Карла Анжуйского¹⁰⁶⁰. Истечение византийско-венецианского договора папа превратил в повод для оказания жесточайшего давления на Михаила VIIÏ он убедил венецианцев воздержаться от возобновления договора до заключения унии. Со своей стороны Карл Анжуйский приложил величайшие усилия, чтобы перетянуть Венецию на сторону врагов Византии. Одновременно он развил бурную активность на Балканах. Карл заключил дружественный союз с резко враждебным императору властителем Фессалии, а в Морею отправил в 1273 г. более сильное, чем когда-либо, войско. В Албании, этих воротах для вторжения в Византию, он уже укрепился достаточно прочно: католическая часть страны признавала его своим господином. Союз с Сербией и Болгарией он укрепил еще больше: в 1273 г. к его двору прибыли посланцы царя болгар и короля сербов¹⁰⁶¹. Все враги Империи – латиняне и греки, славяне и албанцы – соединились под предводительством Карла Анжуйского, который, вступив в союз и породнившись с титулярным императором Константинополя и владыкой франкской Греции, протянул теперь руку к византийскому императорскому венцу.

При таких обстоятельствах угрозы Григория X приобрели прямо-таки подавляющий вес: для императора не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться воле папы. Несмотря на отчаянное сопротивление византийского духовенства, Михаил VIII вступил в унию с прибывшим в 1273 г. в Константинополь папским легатом, а затем смог наконец принудить к принятию унии часть византийского клира. На Соборе в Лионе 6 июля 1274 г. состоялся исторический акт. Великий логофет Георгий Акрополит от имени императора клятвенно признал не только папский примат, но и римскую веру. Также и члены византийского посольства из числа духовенства, бывший патриарх Герман и митрополит Феофан Никейский, поставили свои подписи под императорским исповеданием. Церковная уния – одна из главных целей римской политики на протяжении последних двух столетий и предмет многочисленных, но всегда безрезультатных переговоров – стала действительностью.

Политические выгоды, которых Михаил VIII ожидал от церковного подчинения, и в самом деле не замедлили явиться. Под давлением папы Карл Анжуйский был вынужден отказаться от запланированного завоевательного похода на Византию и обязался соблюдать перемирие до 1 мая 1276 г. Венеция в марте 1275 г.¹⁰⁶² также возобновила договор с византийским императором, однако сроком всего лишь на два года. Византия, которая незадолго перед этим находилась в тяжелой обороне, вновь перехватила инициативу и повсеместно перешла в наступление. Еще во время заседаний Лионского Собора византийцы захватили важные города Берат и Бутринто, а затем приступили к осаде Диррахия и Авлоны. В 1275 г. император отправил своего брата Иоанна с сильным войском в Фессалию, которая под властью севастократора Иоанна Ангела превратилась во враждебный императору центр. Победоносно начатый поход, который привел императорские войска под стены столицы Фессалии города Неопат-ры, потерпел неудачу из-за личной отваги и ловкости севастократора Иоанна, который в решающий момент смог привлечь к себе на помощь войско из соседнего франкского Афинского герцогства. Неудачный исход имел и второй поход против Фессалии в 1277 г. Напротив, большие успехи ожидали Империю на море. Особенно удачными с 1276 г. были морские операции назначенного великим дуксом итальянца Ликарио: Эвбея и большое количество эгейских островов попали в его руки, так что в результате византийский флот вновь господствовал в Эгейском море.

Важная перемена случилась на Пелопоннесе: в 1278 г. умер Гильом II Виллардуэн, после чего морейское княжество попало под непосредственное господство Карла Анжуйского. На первый взгляд это событие могло показаться опасным для Византии, но на самом деле оно означало ослабление системы франкского владычества и пошло Империи на пользу. Трудности, с которыми приходилось бороться Гильому Виллардуэну, оказались чрезмерны для наместников Карла Анжуйского: страна была обескровлена непрестанными войнами, а греческое население бунтовало против чужеземного владычества. При таких обстоятельствах византийцы смогли распространить свою власть вплоть до Аркадии, что одновременно с недавними успехами на Архипелаге означало заметное укрепление позиций Империи.

Впрочем, улучшение внешнеполитического положения было куплено ценой тяжелого внутреннего потрясения. Византийский народ, значительное большинство византийского клира и особенно фанатично преданное Православию монашество ничего не желали слышать об унии и оказали императору ожесточенное сопротивление. Отношения Михаила VIII с Греческой Церковью уже раньше переживали осложнения. После ослепления юного Иоанна Ласкаря патриарх Арсений подверг Михаила анафеме. Лишь с большим трудом Михаилу VIII в конце концов удалось устранить строгого аскета (1266) и от его второго преемника Иосифа добиться разрешения от клятвы. Тем не менее часть Церкви и народ остались верны изгнанному Арсению. Сложилась партия так называемых арсенитов, которые упорно не признавали императора и новое церковное руководство. Когда же Михаил VIII подчинился папе и стал требовать от своей Церкви признания римского верховенства, разразилась буря, охватившая все население. Осложнения усиливались еще и тем, что патриарх Иосиф не давал уговорить себя признать унию, и потому оказалась необходимой очередная насильственная перемена священноначалия. На патриарший престол взошел хартофилак Иоанн Векк, ловкий и многосторонне одаренный человек, который после некоторого сопротивления все же примкнул к унии. Теперь друг другу противостояли два враждебных лагеря: навязанная сверху ликвидация греко-римского раскола вызвала к жизни глубокий раскол внутри Византийской империи. Византийский народ, для которого Православие издревле считалось величайшей святыней, а ненависть к латинянам проникла в плоть и кровь, возмутился против императора, который предал веру отцов. Сам император, невзирая ни на что, твердо придерживался унии, в которой он усматривал спасение для своей Империи. Начались жестокие преследования, обращенные против всех противников унии, невзирая на их положение. Тюрьмы были переполнены клириками и мирянами, бедняками и вельможами царской крови, ибо пропасть пролегла через все слои населения, и даже семья самого императора оказалась расколота¹⁰⁶³.

За пределами византийских границ объединительная политика императора также вызвала серьезные осложнения. Любимая сестра Михаила Евлогия (Ирина)¹⁰⁶⁴, решительная противница унии, отправилась к своей дочери, болгарской царице Марии, в результате чего под влиянием обеих женщин болгарский двор превратился в очаг интриг, направленных против императора. Однако на этом направлении вскоре наступила, хотя и кратковременная, перемена: в разрушенном, подвергающемся тяжелым монгольским набегам и разрываемом социальными противоречиями Тырновском царстве произошло сильное народное возмущение и началась тяжелая внутренняя борьба. Посредством вооруженного вмешательства в болгарскую усобицу византийскому правительству удалось противопоставить вождю восстания Ивайло эллинизированного и обвенчанного с византийской принцессой отпрыска Асеней и посадить его на шатающийся царский престол под именем Ивана Асеня III (1279).

Роковые последствия ненависть по отношению к политике унии возымела в греческих удельных государствах. Даже отличавшийся миролюбием Никифор Эпирский выступил против Палеолога. Он занял незадолго перед этим завоеванный византийцами портовый город Бутринто, который затем передал Карлу Анжуйскому (1279). Иоанн Фессалийский, старый враг Михаила VIII, который много лет боролся с Византийской империей, опираясь на западные державы, теперь выставил себя предводителем православных греков и собирал византийских противников унии, которые стекались к нему в большом числе. В 1278 г. он даже провел Собор, который осудил императора как еретика¹⁰⁶⁵.

Ради сохранения римско-византийского единства тяжелую борьбу пришлось выдерживать не только императору, но и папе. После смерти Григория X (1276) в Риме окрепло влияние сицилийского короля, после чего римско-византийское сотрудничество застопорилось. Затем Николай III (1277–1280) придал еще один сильный импульс римским универсалистским притязаниям, а наряду с ними и политике унии. Как на Западе между Рудольфом Габсбургом и Карлом Анжуйским, так и на Востоке между Карлом и византийским императором он пытался создать равновесие для того, чтобы утвердить вселенскую власть Римской Церкви над всеми светскими державами. Во время его понтификата Михаил VIII чувствовал себя вне опасности со стороны Запада. На это время приходятся значительные византийские успехи в Морее и на Архипелаге. Однако при выборе следующего папы верх одержало влияние Карла Анжуйского: произошла полная смена декораций. 22 февраля на престол святого Петра вступил француз Мартин IV, слепое орудие в руках могущественного сицилийского короля. Курия отказалась от своей роли независимого третейского судьи, поставив себя целиком на службу анжуйской завоевательной политике. Под патронатом папы Карл Анжуйский и титулярный латинский император Филипп, сын Балдуина II, заключили 3 июля 1281 г. в Орвието с венецианской республикой договор о «восстановлении узурпированной Палеологом Римской Империи»¹⁰⁶⁶. Более того, Мартин IV настолько отошел от политики своих предшественников и настолько слепо следовал указаниям Карла Анжуйского, что византийского императора, который исповедовал унию и из-за этого был вынужден вести тяжелую борьбу с собственным народом, осудил как схизматика, объявил низложенным и запретил всем христианским властителям общаться с ним.

Тем самым церковно-объединительная политика Михаила VIII потерпела полный крах, ибо от нее отказался сам Рим. Западные державы объединились в борьбе против Византии: Венеция предоставила Карлу Анжуйскому флот, а папа – моральную поддержку. По договоренности с Карлом Иоанн Фессалийский и новый сербский король, энергичный Милутин (1282–1321), в 1282 г. вторглись в Македонию. Милутин занял важный город Скопье, который оказался отныне навсегда потерян для византийцев. В Болгарии протеже императора Иван Асень III уже в 1280 г. лишился царского венца. Его преемник, родом половчанин, Георгий I Тертер (1280–1292), который, будучи предводителем бояр, отнял у него власть, естественно обратился против Византии и заключил союз с Карлом Анжуйским и Иоанном Фессалийским. Еще никогда Карл не стоял так близко к достижению своей цели и никогда еще положение Михаила VIII не было более критическим. Казалось, Византийская империя была обречена на уничтожение.

Но именно тогда, в самый критический момент, произошла решительная перемена: ужасная катастрофа постигла уверенного в своей победе Анжуйца, а дипломатическое искусство Палеолога отпраздновало свой величайший триумф. План широкомасштабного заговора против анжуйского владычества на Сицилии, в котором сыграл посредническую роль Иоанн из Прочиды, эмигрировавший из Южной Италии ученый врач, а впоследствии – канцлер Арагона, готовился уже несколько лет¹⁰⁶⁷. При посредстве Иоанна Михаил VIII еще в понтификат Николая III завязал сношения с королем Арагонским Педро III, зятем Манфреда. Педро должен был ударить в спину Карлу Анжуйскому и отнять у него королевство, которое тот в 1266 г. похитил у короля Манфреда. Византийский император предоставил ему денежные средства для постройки флота. Одновременно византийские и арагонские агенты, богато снабженные византийскими деньгами, питали на Сицилии дух мятежа против чужеземного владычества. В недовольной стране, обессиленной постоянными военными расходами Карла и злоупотреблениями местной администрации, началось брожение. Однако именно византийские деньги заставили вырваться на поверхность подспудное недовольство и они же сделали возможным вооружение арагонского короля. «Если бы я сказал, – гласит автобиография Михаила VIII, – что свободу им (сицилийцам) дал Бог и что Он это сделал моими руками, то я бы сказал правду»¹⁰⁶⁸. В тот момент, когда опасность для Палеолога была наибольшей, в Палермо 31 марта 1282 г. вспыхнуло восстание, которое с быстротой молнии распространилось по всему острову: во время знаменитой «сицилийской вечерни» анжуйское владычество на Сицилии нашло свой кровавый конец. В августе явился со своим флотом Педро Арагонский. В Палермо он возложил на себя корону Манфреда и стал повелителем Сицилии, в то время как Карл Анжуйский лишь с большим трудом смог удержать свои владения на материке в Италии. О походе на Византию более не могло быть и речи: южноитальянское королевство было расколото, Карл Анжуйский выбыл из игры в результате беспримерной катастрофы, которой был весьма тяжело затронут и римский папа, титулярного императора Филиппа более нивдоцф воспринимал всерьез, а Венеция искала сближения с византийским императором и королем Арагонским. Буря, которая на протяжении двадцати лет была готова обрушиться на восстановленную Византийскую империю, рассеялась благодаря дипломатическому гению Михаила Палеолога.