Глава 16. Церковная жизнь в послевоенный период (1945–1958 годы)

С окончанием войны перед Московской Патриархией вставали новые задачи, связанные с дальнейшим упорядочением ее жизни при использовании расширившихся возможностей. 10 Апреля 1945 года состоялась ещё одна беседа Сталина с руководством Русской Православной Церкви – Патриархом Алексием, митрополитом Николаем, протопресвитером Н. Колчицким. На ней речь шла прежде всего о задачах Патриархии в области международных отношений. В свою очередь председатель Совнаркома обещал поддержку планам церковного руководства. И вскоре правительство постановлением от 22 Августа 1945 года предоставило Патриархии, епархиальным управлениям, приходским общинам – вопреки ленинскому декрету 1918 года – ограниченное право юридического лица. Им разрешалось открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать строения, открывать предприятия, осуществлять найм работников. Интересно, что до середины 1950-х годов купленные представителями других конфессий здания считались национализированными и передавались лишь в пользование, а приобретённые Православными общинами становились их собственностью.

Была получена возможность снова пользоваться колокольным звоном, достигнута договорённость об организации в Москве церковной типографии. Весной 1945 года Патриархия приобрела полиграфическое оборудование, шрифты на 4 языках и с осени планировала начать выпуск Священного Писания, богословских трудов, церковных календарей. Правда, вскоре эта уступка показалась властям чрезмерной. Здания для типографии выделено не было, и оборудование много лет лежало на территории Новодевичьего монастыря. Не оправдались и расчёты на открытие всех 4 дореволюционных Духовных Академий, семинарий чуть ли не в половине епархий. В то же время удалось юридически оформить существование монастырей, поскольку к концу 1930-х годов все они были уничтожены. Но за годы войны на занятой противником территории возникло около 40 обителей, кроме того ещё 64 традиционно существовали в западных районах страны. В 1944–45 годах местные власти стали вытеснять монахов, конфисковывать их земельные угодья. Эта практика была прекращена постановлением Совета Министров «О Православных монастырях» от 29 Мая 1946 года. В нём предлагалось возвратить последним изъятые земли, вывести с территории монастырей государственные учреждения и предприятия, мешавшие их деятельности. В 1946 году Церкви были также переданы часть помещений и храмов Троице-Сергиевой Лавры, мощи преподобного Сергия Радонежского и некоторых других святых угодников.

Приток в клир нового поколения требовал от их руководства заботы об их богословской и практической подготовке. Нужно было найти приемлемый порядок обучения, разработать учебные программы. Определённая работа в этом направлении была проделана ещё в 1943–44 годах Патриархом Сергием и его сотрудниками, усилиями которых в Москве был открыт Богословский институт и пастырские курсы. В дальнейшем работа по возрождению Духовной школы в нашей стране проводилась под руководством видного специалиста в области богословского образования митрополита Ленинградского и Новгородского Григория (Чукова), возглавлявшего с 1945 года Учебный комитет Московской Патриархии. К этому времени Духовные школы (Академии и семинарии) обрели ту учебно-воспитательную и управленческую организацию, которая сохраняется в ней и до сих пор. Мы не будем сейчас вдаваться в ее критическую оценку. По-видимому, попытка использовать опыт дореволюционной школы применительно к условиям того времени могла представляться достаточно оптимальной. Однако, существующее развитие богословской и научной мысли, развитие педагогической методики в современном мире, наряду с изменениями в образовательном и духовно-нравственном уровне учащих и учащихся, требуют большой и постоянной работы по совершенствованию нашей Духовной школы в соответствии с теми насущными требованиями, которые ставит перед нею Церковь.

Духовным школам на начальном этапе своего возрождённого бытия приходилось действовать в достаточно трудных условиях. Не хватало помещений, литературы, преподавателей. Десятки клириков вынуждены были обучаться заочно или сдавать экзамены за классы семинарии экстерном. При этом, вследствие указанных выше причин условия их подготовки были весьма не из лёгких.

Состав учащих формировался из преподавателей и выпускников прежних Духовных школ, а в дальнейшем восполнялся способными питомцами новой школы. В возрождаемую Духовную школу порой приходили маститые деятели дореволюционной церковной науки. Так, в корпорацию возрождённой в 1946 году Ленинградской Духовной Академии вошли профессора бывшей Петроградской Академии протоиерей В.М. Верюжский, А.И. Сагарда, В.В. Четыркин.

Впрочем, новым нашим Академиям ни тогда, ни позднее так и не удалось приблизиться к уровню своих славных предшественниц ни в количественном, ни в качественном отношении. Уровень большинства курсовых работ, писавшихся в те времена был весьма невысок, а серьёзных научных трудов создавалось сравнительно немного. Нередко власти намеренно закрывали путь в Духовные учебные заведения одарённым людям: негласные политические просеивания абитуриентов практиковались в советских вузах повсеместно. Принимая на учёбу будущих пастырей, экзаменаторы должны были учитывать возможность провокации: появления в студенческой среде тайных доносчиков или ренегатов. Акты публичного отречения от веры, особенно часто практиковавшиеся во времена Н.С. Хрущёва, негласно подготавливались задолго до этого. Из честных служителей властям были наиболее предпочтительны послушные и заурядные личности, готовые ограничиться исполнением обрядов. Собственно, ориентация на заурядность была характерна для всех советских вузов гуманитарного направления, но на Духовных школах эта пагубная «кадровая политика» отразилась наиболее болезненно. Всё же тогда выдвинулся, хотя и небольшой ряд видных учёных – богословов. Среди них следует назвать ученика знаменитого профессора Дмитриевского, крупнейшего Православного учёного современности, литургиста, заслуженного профессора Ленинградской Духовной Академии Николая Дмитриевича Успенского († 1986)⁵⁹¹, византолога, автора ряда работ, посвященных богословскому наследию Максима Грека, профессора Алексея Ивановича Иванова(† 1976)⁵⁹² и патролога, священника Михаила Чуба (хиротонисанного вскоре в архиепископа Тамбовского, почившего в 1988 году). Гордостью Академии являются такие выдающиеся и талантливые учёные, как профессор протоиерей, серьёзный исследователь Догматики о. Ливерий Воронов, равно как и авторитетный историк РПЦ профессор протоиерей Иоанн Белевцев. По благословению и инициативе митрополита Никодима был предпринят труд по новому переводу Священного Писания на современный гражданский язык. Основную деятельность выполнял профессор протоиерей Владимир Сорокин. Отчасти плоды этого появились в выпусках «Богословских Трудов», однако, отсутствие достаточных учёных сил не позволило продолжить данный труд.

К характеристике приходской жизни того времени, кроме упомянутых объективных трудностей, которые впоследствии лишь усугублялись, следует добавить, что верующие люди весьма горячо откликались на призывы пастырей, стоявших во главе приходов и активно участвовали в сборе средств, а также в работах по ремонту и благоукрашению храмов. Порой велось и храмостроительство. Главным образом, это было возведение небольших деревянных молитвенных сооружений в сельских местностях. Правда, в начале 50-х годов в Ташкенте удалось воздвигнуть и кафедральный собор. Немало трудов для этого было приложено архимандритом, а с 1953 год епископом Ташкентским и Среднеазиатским Ермогеном (Голубевым).

Говоря об уровне благосостояния духовенства в указанный период можно сделать заключение, что несмотря на большие налоги, он благодаря огромному количеству треб, был в подавляющем большинстве епархий сравнительно высоким. Хотя с началом войны массовые аресты духовенства и прекратились, всё же сохранилась характерная для последних лет периода так называемого культа личности система доносительства, главным образом, касавшаяся священнослужителей оказавшихся во время войны на оккупированных территориях и части униатского духовенства. Некоторые рядовые священнослужители также становились жертвами ложных доносов.

Говоря о церковно-общественной жизни в данный период нужно указать, что она проходила в основном на уровне внешнего представительства. Официальные поездки за рубеж Православных иерархов с неизменными интервью о положении верующих в СССР и, разумеется, нисколько это положение не освещавшими, стали в те годы неотъемлемой частью советской дипломатии.

Впрочем, имели место и события, вызывавшие самый горячий отклик у чад Церкви. В первые послевоенные годы по распоряжению советского правительства Русской Православной Церкви были переданы некоторые из сохранившихся и находившихся в музеях и других хранилищах мощей святых угодников Божьих. Так, в 1946 году вместе с храмами и некоторыми другими постройками Троице-Сергиевой Лавры Московская Патриархия получила также мощи великого печальника земли Русской – преподобного Сергия, игумена Радонежского. С этого времени обитель Преподобного является местом стечения огромного числа богомольцев со всех уголков нашей страны, особенно в дни памяти ее основателя. Немало трудов по восстановлению Лавры и приведению ее ансамбля в нынешнее благолепие было положено архимандритом Иоанном (Разумовым, впоследствии митрополит Псковский и Порховский), бывшим в 1946–1953 годах ее наместником. В своих заботах о. Иоанн всегда находил надёжных помощников среди разраставшейся братии Лавры и многих верующих.

Тогда же воссияла святыми останками многочисленных праведников Матерь Русского иночества – Киево-Печерская Лавра, также ставшая одним из ведущих духовных центров того времени.

Великую радость испытали верующие москвичи, когда в 1947 году в связи с 800-летием Москвы по распоряжению И.В. Сталина из Кремля в Патриарший Богоявленский собор были перевезены мощи Святителя Московского Алексия.

Другим событием того времени стало посещение Патриархом Алексием I-м ряда городов нашей страны. Радостно встречали Первосвятителя в 1946 году верующие Ленинграда, а в 1948 году ряд городов Украины – Харькова, Полтавы, Киева и Чернигова. В 1949 году Святейший Алексий отдыхал, совершая поездку по Волге на теплоходе. Духовенство и верующие приволжских городов во множестве приходили на пристань, приветствуя Предстоятеля Церкви Российской. В свою очередь, Патриарх Алексий посещал соборные храмы в этих городах, обращался к верующим и имел беседы с архиереями и духовенством. Особенно трогательно прошли эти встречи в Ульяновске, Саратове и Астрахани.

Из других городов нашей страны, которые посетил Патриарх Алексий следует указать Кишинёв и Одессу, в последней он каждое лето отдыхал в своей резиденции в Успенском монастыре.

Из руководящих деятелей Московской Патриархии 1945–1950-х годов, кроме упомянутых выше Патриарха Алексия, митрополитов Николая и Григория, следует назвать управляющего делами, а с 1955 г. и председателя Учебного Комитета, протопресвитера Николая Феодоровича Колчинского († 12.1.1961), имевшего в эти годы весьма большое влияние на течение церковной жизни в нашей стране.

Из иерархов в это время известностью и авторитетом пользовались митрополиты Нестор (Анисимов, † 4.Х1.1962), ещё до революции занимавший Камчатскую кафедру (последним местом его служения была Кировоградская и Николаевская епархия), и Варфоломей (Городцов, † 1.VI.1956), 13 лет находившийся на Новосибирской кафедре. Широко известно было имя архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого, † 11.VI.1961). Известный хирург, профессор, ставший священником, он в 1923 году был хиротонисан во епископа Ташкентского, но оказался сосланным в Красноярск. Здесь во время войны он трудился заведующим эвакогоспиталем. Благодаря его операциям, к которым он никогда не приступал без молитвы, немалому числу раненных воинов были возвращены жизнь и здоровье. В 1943 году последовало назначение Преосвященного Луки на Красноярскую кафедру. С 1944 года он был епископом Тамбовским и Мичуринским и в том же году возведён в сан архиепископа. А с 1946 по 1961 годы он занимал Симферопольскую кафедру. Находясь в Тамбове и Симферополе, он совмещал архипастырское служение с профессорской деятельностью в местных медицинских институтах, а до 1956 года, когда он почти совсем ослеп, также и с врачебной и консультативной практикой. Его авторитет в медицинских кругах был весьма велик. В 1946 года за капитальный труд «Очерки гнойной хирургии» ему была присуждена Сталинская премия 1-й степени, большую часть которой он пожертвовал на «помощь сиротам, жертвам фашистских извергов». Архиепископа Луку любили и собратья архиереи, и духовенство с многочисленными верующими, а также коллеги – медики, студенты и пациенты. У нас в стране и за рубежом по сей день пользуется известностью его апологетическое сочинение «Дух, душа, тело».

Среди церковных деятелей того времени пользовался любовью клириков и верующих Москвы и области архиепископ Можайский Макарий (Даев, † 13.1.1960). Будучи настоятелем Ризоположенского храма в Москве, протоиерей Сергий Даев был в Мае 1944 года пострижен в монашество с именем Макарий и сонмом иерархов во главе с Патриархом Сергием хиротонисан во епископа Можайского, викария Московской епархии. Церковь Ризоположения, что на Донской улице, стала теперь его кафедральным храмом. Кроме того, с 1948 года на его непосредственном попечении стал находиться вновь открытый Малый собор б. Донского монастыря, где находится могила Патриарха Тихона, а также начало совершаться мироварение. В обязанности Преосвященного Макария входила помощь митрополиту Крутицкому Николаю по управлению Московской епархией и руководство Хозяйственным управлением и Пенсионным комитетом, председателем которых он являлся.

Все уступки Церкви в значительной степени объяснялись заинтересованностью государства в тех или иных международных акциях Московской Патриархии и зачастую предшествовали им. Заинтересованность эта в рассматриваемый период являлась сильной и достаточно многообразной. В последний период воины «тёплые» государственно-церковные отношения в СССР должны были обеспечить благоприятное воздействие на союзников. Московской Патриархии отводилась существенная роль в налаживании контактов с патриотическими движениями, религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке, установлении связей с влиятельными течениями в Англии, США, Канаде, способными оказать воздействие на правительства. Не случайно Поместный Собор в Москве состоялся как раз перед встречей глав правительств стран антигитлеровской коалиции в Крыму в Феврале 1945 года.

С другой стороны, уже в 1943 году Сталина стал беспокоить вопрос о будущем разделе сфер влияния в Европе. Он понимал, что преодолеть идеологический барьер с ее народами будет неизмеримо легче, если прибегнуть к религии, обеспечить передачу своих идей по церковным каналам. Прежде всего предполагалось использовать Православные Церкви Восточной Европы. С Московской Патриархией были связаны и более глобальные утверждения ее первенства в Православном мире, превращение в своего рода «Московский Ватикан». Определённое значение имело и то, что во многих странах имелась паства Русской Церкви. Советскому руководству представлялось возможным распространить своё влияние таким образом на добрую половину мира . На Апрельской 1945 года встрече Сталина с Патриархом Алексием речь шла даже о сооружении в Москве специального Православного центра с дворцом, типографией, Духовными учебными заведениями и тому подобным.

Активная международная деятельность Московской Патриархии началась уже в Сентябре 1943 года. Конечно, нельзя её оценивать исключительно с политических позиций. Русская Православная Церковь имела традиционные многовековые связи с различными религиозными конфессиями. И поэтому было естественным, как только оказались сняты запреты, восстановление их. Эти контакты касались и сугубо Церковных вопросов. Однако внешние связи Патриархии являлись областью, в которой зависимость Церкви от государства ощущалась более всего. Некоторые иерархи были заинтересованы в восстановлении могущественной Русской Церкви с Ее дореволюционным международным влиянием. Сочувствовали они и идее «великой Руси». Правда, активность руководящих деятелей Патриархии в выполнении чисто политических акций, тяготивших их, оказалась весьма далека от расчётов сталинского окружения. К 1945 году Русской Церкви удалось возобновить многие международные связи. Большой резонанс имели антифашистские обращения Патриарха Алексия к Православным румынам и болгарам. Завязалась активная переписка с Восточными Патриархами. Теснимые другими религиозными течениями, они ожидали получить от сильной и богатой Русской Церкви разнообразную помощь. Ярким примером роста авторитета нашей Церкви явилось обращение в Ноябре 1944 года через штаб 4-го Украинского фронта представителей Мукачевско-Пряшевской епархии о принятии её в юрисдикцию Московской Патриархии. 8 Декабря делегация посетила митрополита Алексия, а 11 Декабря – Карпова, через которого передала письмо Сталину о желании, не только Церкви, но и всей Карпатской Руси (входившей до войны в состав Чехословакии) воссоединиться с великой Россией.

На Январском 1945 года Поместном Соборе присутствовали главы и председатели 8 автокефальных Православных Церквей, не только заявившие о своей признательности правительству СССР, но и фактически давшие согласие на совместную борьбу с Ватиканом, который представлялся советскому руководству основным противником в новой религиозной международной политике. Установившиеся связи были закреплены поездкой Патриарха Алексия в Мае-Июне 1945 года с официальным визитом к Иерусалимскому, Антиохийскому и Александрийскому Патриархам, опиравшейся на традицию паломничества к святым местам. В начале 1946 года Карпов предлагал Сталину «усилить влияние на восточные Патриархаты, которые хотя и малочисленные, но считающиеся авторитетными в Православном мире, с целью использования их в будущем на своей стороне при решении ряда важных церковных вопросов». Согласие было получено, и в Ноябре-Декабре 1946 года митрополит Григорий (Чуков) побывал в Сирии, Ливане, Египте, одаривая местных иерархов крупными суммами валюты, и везде получал от них заверения, что «возглавляемые ими Патриархаты и Церкви всегда будут поддерживать Московскую Патриархию в международных церковных вопросах».⁵⁹³ Наибольшую озабоченность вызывала позиция Константинопольского Патриарха Максима V. Ему в 1946 году передали 50 тыс. долларов. Это принесло свои плоды. Например, Вселенский владыка, несмотря на давление Турецкого правительства, отказался осудить греческих коммунистов, развернувших вооружённую борьбу в своей стране.

Ещё больший успех был достигнут в Восточной Европе. В Январе 1945 года Патриарх Алексий активно содействовал снятию Константинопольской Патриархией схизмы с Болгарской Православной Церкви. В Апреле глава последней митрополит Стефан заявил Московской делегации: «Православная Русская Церковь заняла ведущее место в большом семействе славянских народов, как старшая и передовая среди Православных Церквей».⁵⁹⁴ Правда, взаимоотношения Болгарского экзархата с новым правительством страны нормализовались далеко не сразу. Посетившие в Апреле-Мае 1945 года Югославию и Румынию делегации Московской Патриархии были торжественно приняты руководителями этих государств. В Октябре 1946 года Румынский Патриарх Никодим, всю войну занимавший крайне недоброжелательную позицию к СССР, нанёс ответный визит в Москву. После возвращения он принялся оказывать помощь демократическому фронту в подготовке к выборам. Особенно тесными стали связи Русской и Румынской Православных Церквей после смерти Никодима и избрания в Мае 1948 года нового Патриарха Юстиниана. Сербский Патриарх Гавриил, заключённый в фашистский концлагерь на территории Германии, после освобождения долгое время не желал возвращаться в свою страну. И только переговоры осенью 1946 года с представителями Московской Патриархии заставили его изменить решение. После возвращения он занял лояльную позицию к гражданским властям Югославии и вплоть до своей смерти в 1950 году, несмотря на разрыв И. Сталина и И.Б. Тито, оставался верным другом Русской Церкви.

В Чехословакии после расстрела фашистами в 1942 году единственного епископа Горазда и значительной части священников встал вопрос о самом существовании Православной Церкви в стране. Позволила ей возродиться и многократно вырасти прежде всего помощь из СССР. Приехавший в Октябре 1945 года архиепископ Орловский и Брянский Фотий провёл переговоры с представителями верующих о принятии Чехословацкой Православной Церкви в юрисдикцию Московской Патриархии. Этот вопрос был решён в Январе 1946 года, а в Апреле главой учреждённого экзархата архиепископом Пражским и Чешским оказался назначен бывший епископ Ростовский Елевферий. В 1947 году первый чехословацкий студент стал учиться в Ленинградской Духовной школе, а 14 Ноября 1948 года удалось открыть Православную семинарию в Карловых Варах. В Апреле 1948 года глава делегации Московской Патриархии в Албании епископ Ужгородский и Мукачевский Нестор участвовал в хиротонии во епископа бывшего партизана архимандрита Паисия (Водица). Последний в 1949 году возглавил Албанскую Православную Церковь, целиком ориентируясь на Москву. Более сложная ситуация существовала в Польше. Местная Православная Церковь в 1920-е годы объявила себя автокефальной, независимой от Российской, за что подверглась запрещению. После окончания войны «антисоветски настроенный» митрополит Дионисий был отстранён от управления, и Патриарх Алексий настаивал на вхождении Польской Церкви в юрисдикцию Московской Патриархии. Однако, Польское правительство заняло в этом вопросе резко отрицательную позицию. В Ноябре 1946 года в беседе с Карповым министр юстиции Г. Свентковский заявил о необходимости автокефалии, одновременно подчеркнув, что о руководителе Польской Церкви «должен позаботиться ваш Патриарх Алексий, на которого мы смотрим как на главу всех славянских Церквей».⁵⁹⁵ 22 Июня 1948 года Синод Московской Патриархии согласился с самостоятельностью Польского Православия, а в 1951 году на кафедру митрополита Варшавского и всея Польши был поставлен недавний архиепископ Львовский и Тернопольский Макарий. Постепенно сложился крепкий союз восточно-европейских Православных Церквей под эгидой Московской Патриархии.

Успешно, на первых порах, проходило и воссоединение Русских эмигрантских приходов. Этому способствовало массовое патриотическое движение в эмигрантской среде в годы войны, появление чувства гордости за свою великую, победившую фашистские державы Родину, связь с которой для большей части была возможна лишь через церковные каналы. «Атмосфера, существовавшая во Франции к концу войны и в период сразу после войны, была исключительно благоприятной как для Советского Союза, так и для Московской Патриархии... Сильная волна советского патриотизма захватила этот важнейший район русской эмиграции».⁵⁹⁶ Уже вскоре после освобождения Парижа, в Ноябре 1944 года глава Западно-Европейской Русской епархии митрополит Евлогий написал Патриарху Алексию о желании пересмотреть свой статус и восстановить связи с Москвой. Воссоединение состоялось в Сентябре 1945 года во время поездки во Францию митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича). Из епархии был образован экзархат Московской Патриархии. В Сентябре 1945 года воссоединился с ней глава Западно-Европейской епархии заграничного архиерейского Синода митрополит Серафим (Лукьянов). Подобные процессы охватили Русские приходы в Германии, Австрии, Венгрии, Югославии, Великобритании и многих других странах Европы, Америки, Африки и Азии. Так, сразу же после избрания Патриарха Алексия архиереи Дальневосточных епархий Заграничной Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Харбинским и Маньчжурским Мелетием стали возносить на Богослужениях его имя, несмотря на угрозы и репрессии Японских властей. В Октябре 1945 года они были приняты в юрисдикцию Московской Патриархии, как Русская Духовная миссия в Китае.

В Финляндии монахи Валаамского монастыря ещё в Ноябре 1944 года ходатайствовали о воссоединении. В Октябре 1945 года в эту страну приехал митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий, принял в каноническое общение Коневецкий и Валаамский монастыри, 2 прихода в Хельсинки и взял письменные обязательства архиереев Финляндской Православной Церкви о скором возвращении их из Константинопольской Патриархии в Московскую. В 1946 году и правительство Финляндии, судя по заверениям ее посла в СССР, было согласно с этим актом, намеченным на Декабрь. Но запланированный приезд Финской делегации в Москву не состоялся. Видя, что разработанный план сорвался, в Совете по делам РПЦ решили изменить тактику и другим способом завоевать нового союзника. В Мае 1948 года Патриарх Алексий известил архиепископа Германа о своём решении даровать возглавляемой им Финляндской Православной Церкви полную автокефалию при условии предварительного возвращения в юрисдикцию Московской Патриархии. 16 Ноября Патриарх даже составил соответствующее постановление Синода, однако Собор Финляндской Церкви был перенесён с осени 1948 года на 1950 год, причём и тогда отложил решение этого вопроса до 1955 года. Таким образом, в Финляндии воссоединились с Московской Патриархией 4 указанных монастыря и прихода.

Возвращению Русских эмигрантских приходов в юрисдикцию Московской Патриархии первоначально способствовал острый кризис Зарубежной Русской Православной Церкви. Ее высший орган – Архиерейский Синод в 1944 году по разным причинам сократился до 3 членов и фактически больше года активно не функционировал. Советская пропаганда распространяла утверждение о том, что он перестал существовать. Важной задачей Совета по делам РПЦ была окончательная ликвидация влиятельной в своей сфере Зарубежной Русской Церкви. 10 Августа 1945 года Патриарх Алексий написал обращение «К архипастырям и клиру так называемой карловацкой ориентации», призывая их принести покаяние. Однако ожидаемого результата оно не принесло. Зарубежная Церковь пополнилась оставившими в годы войны Родину десятками тысяч верующих из Украины, Белоруссии, России и постепенно восстановила многие свои позиции. Весной 1946 года в ней насчитывалось уже 26 иерархов. 10 Мая Архиерейский Собор в Мюнхене принял заявление по поводу обращения Патриарха: «Мы не находим для себя нравственно возможным пойти навстречу этим призывам до тех пор, пока высшая власть в России находится в противоестественном союзе с безбожной властью, и пока вся Русская Церковь лишена присущей Ей по Ее Божественной природе истинной свободы».⁵⁹⁷ На настроениях Русских эмигрантов сильнейшим образом неблагоприятно сказывались политические акции, которые предпринимала Московская Патриархия под давлением государственных органов. Если бы не эта явная компрометирующая зависимость, воссоединение эмигрантских приходов шло бы значительно успешнее. Сыграло свою роль и открытое давление властей ряда западных государств, прежде всего США. Так, например, священники Русских приходов Египта и Южной Кореи, вернувшиеся в юрисдикцию Московской Патриархии, были арестованы и после тюремного заключения высланы из этих стран. В 1946 году Православные японцы обратились к Патриарху Алексию с просьбой прислать им епископа, но Американские военные власти не пропустили его и вскоре спровоцировали раскол, способствовав приезду в Японию епископа из США и передав ему все храмы и помещение Русской Духовной миссии. Ощутимую неудачу потерпела Московская Патриархия после смерти в Августе 1946 года возглавлявшего Западно-Европейский экзархат митрополита Евлогия. 17 Октября епархиальное собрание клира и мирян высказалось за своё пребывание в качестве автономного экзархата в лоне Константинопольской Патриархии. Верными Патриарху Алексию остались лишь около 20 приходов.⁵⁹⁸

Упорная борьба развернулась в Северной Америке. Ряд Православных архиереев и священнослужителей перешли там в юрисдикцию Московской Патриархии в 1944–45 годы. Автономная Северо-Американская митрополия, в 1935 году восстановившая связь с Заграничным Архиерейским Синодом, с Октября 1943 года кроме его главы митрополита Анастасия стала возносить за Богослужениями и имя Патриарха Сергия. В Феврале 1945 года делегация митрополии посетила Москву с ходатайством о предоставлении автономии в составе Патриархии. Однако, она получила указ с требованием, чтобы Американская Церковь соборно объявила распоряжение по всем приходам об отказе от политических выступлений против советской власти. Именно это далёкое от Церковных канонов условие стало главным препятствием и вызвало категорическое несогласие с переходом в юрисдикцию Московской Патриархии Собора епископов митрополии в Мае 1945 года. В дальнейшем оно было заменено требованием прекращения всякого общения с Заграничным Синодом. После этого состоявшийся 26–29 Ноября 1946 года Всеамериканский Собор клира и мирян подавляющим большинством голосов постановил просить Московского Патриарха принять их в лоно своей Церкви при условии сохранения полной автономии, с прекращением какого-либо подчинения Заграничному Синоду. Глава Американской Церкви митрополит Феофил в Феврале 1947 года послал телеграмму с согласием на приезд делегации Патриархии для окончательного урегулирования вопроса, но вскоре не без воздействия внешних сил изменил свою позицию. Он отказался от встречи с находившимся в Июле-Октябре 1947 года в США митрополитом Григорием (Чуковым). Последнему передали проект автономии Русской Православной Церкви в Северной Америке, фактически предусматривающий полную внутреннюю самостоятельность, вплоть до необязательности постановлений Патриарха и Поместных Соборов. Проект шёл в разрез с объединительной тенденцией Московской Патриархии на началах централизма. Соглашение не состоялось, и Американская Церковь по-прежнему осталась независимой.⁵⁹⁹

Русских эмигрантов отпугивала и открытая борьба Московской Патриархии с Ватиканом, инспирированная кремлёвскими стратегами. Она была ещё одной важнейшей составляющей сталинского плана создания мирового религиозного центра в Москве. Стратегия закрепления в Восточно-европейских странах включала и преодоление влияния в них Римского папы, занимавшего после войны резко антикоммунистические позиции. Антикатолические планы стали созревать у Сталина в конце 1944 года и впервые были опробованы на Поместном Соборе 1945 года. Уже вскоре они самым трагическим образом сказались на судьбе униатской Церкви в СССР. В Декабре 1944 года делегация украинских греко-католиков была принята в Совете по делам религиозных культов. Его руководство по согласованию с В. Молотовым и Н. Хрущёвым указало, что все ее просьбы, не расходящиеся с законом, будут удовлетворены. Совет принял от делегации 100 тыс. рублей, собранных униатами в фонд Красного Креста. Но через 2–3 месяца отношение стало меняться. Наличие в СССР нескольких миллионов верующих, объединённых в особую Церковь, связанную с Ватиканом, виделось И.В. Сталину крайне нежелательным.

15 Марта 1945 года Г. Карпов писал Сталину, что Православная Церковь «может и должна сыграть значительную роль в борьбе против Римо-католической Церкви...; а) организовать в городе Львове Православную епархию...; б) предоставить епископу и всем священнослужителям данной епархии права на проведение миссионерской работы...; е) организовать внутри униатской Церкви инициативную группу, которая должна будет заявить о разрыве с Ватиканом и призвать униатское духовенство к переходу в Православие».⁶⁰⁰ Для привлечения Патриархии правительство пошло на значительные уступки в западных областях СССР. Они вызвали заинтересованность части иерархов. Первоначально униатскому епископату предложили «самоликвидироваться». Некоторое время глава Церкви митрополит Иосиф (Слипый) вёл переговоры с Московской Патриархией. Когда же определённо выяснилось, что все 5 униатских архиереев не желают переходить в Православие, в Апреле 1945 года их арестовали. Через месяц появилась «инициативная группа» по воссоединению во главе с протопресвитером Г. Костельником, которая развернула широкую агитацию. Следует отметить, что движение полностью инспирировано не было. Среди верующих Западной Украины традиционно существовало сильная тяга к Православию. Значительная часть униатов стала бы Православными добровольными, и вмешательство государственных органов, кровавые репрессии только дискредитировали естественный ход этого процесса.

К весне 1946 года 997 из 1270 униатских священников Западной Украины подписали заявления о присоединении к «инициативной группе». 8–10 Марта на Львовском Соборе Греко-католического духовенства и мирян было принято решение о воссоединении с Православной Церковью и упразднение Брестской унии 1596 года. Как видно из документов ЦК ВКП(б), осуществление акции контролировал 1-й секретарь компартии Украины Н.С. Хрущёв, который по всем значительным деталям запрашивал санкции Сталина. Львовский собор нанёс ощутимый удар по Ватикану. Но это оказалось только началом. 14 Февраля 1947 года Карпов представил на утверждение новую программу борьбы с центром католицизма: «а) окончательно ликвидировать униатскую церковь в СССР; б) подготовить проведение аналогичных мероприятий в некоторых странах за границей...; д) создать альянс христианских Церквей в виде международного движения во главе с Русской Православной Церковью для борьбы с Ватиканом, пригласив участвовать в нём все другие вероисповедания».⁶⁰¹

Часть этого плана была выполнена. В Августе 1949 года в Мукачевском Успенском монастыре закарпатские греко-католики приняли решение о ликвидации Ужгородской унии 1649 года. Два их епископа попали в лагеря ГУЛАГа. Всего из 590 униатских священников и монахов СССР, отказавшихся от перехода в Православие, арестовали 344. Около 3.000 приходов влились в Русскую Церковь, 203 не воссоединившихся было ликвидировано. Закрыли и 48 греко-католических монастырей.⁶⁰² Кроме того, в 1948 году перестала существовать униатская Церковь в Румынии, в 1950 года в Чехословакии и так далее.

Одно время казалось, что планы создания «Вселенского первенства Русской Православной Церкви» близки к осуществлению. В Сентябрьском 1946 года номере «Журнала Московской Патриархии» говорилось «об исключительном оживлении в лоне Православной Вселенской Кафолической Церкви, под фактическим водительством Русского Православия: «Москва – Третий Рим, а четвёртому не быти».⁶⁰³ Ещё в Марте 1946 года митрополит Николай (Ярушевич) писал в Совет по делам РПЦ о необходимости проведения в Москве Вселенского Собора. Эта идея была полностью одобрена И. Сталиным, возлагавшим на её осуществление большие надежды. Первоначальный замысел отличался немалым размахом. 13 Января 1947 года Патриарх Алексий писал Карпову о предполагаемом проведении 1–10 Октября в Москве Собора всех существовавших тогда в мире автокефальных Православных Церквей, причём они должны были представляться своими главами. Планировалось и участие делегаций Сиро-Халкидонской, Армяно-григорианской, Коптской Церквей в связи с обсуждением вопроса об их соединении с Православием. 23 Января начала работать подготовительная комиссия Патриархии. В программу Собора намечалось включить 9 вопросов, главные из которых носили «политический» характер – отношение к воинствующему католицизму и экуменическому движению. Для создания заинтересованности у будущих участников в начале 1947 года готовилась передача подворий Иерусалимской, Сербской, Антиохийской, Александрийской Патриархиям в Москве, Киеве и Ленинграде; выплата денежных подарков в валюте главам Константинопольской, Кипрской, Греческой, Албанской, Сербской Церквей. В свою очередь и Московской Патриархии пообещали передать все здания Троице-Сергиевой Лавры, собор в Новодевичьем монастыре и так далее. В середине Февраля планы были откорректированы: в Сентябре 1947 года намечалось проведение предсоборного совещания, основной целью которого провозглашалась подготовка созыва в 1948 году Вселенского Собора «для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула вселенской».

Однако, все эти замыслы сразу стали рушиться. В Январе 1947 года тяжело заболел и полностью отошёл от дел лояльный к СССР Константинопольский Патриарх Максим. Его окружение, почувствовав в Московской Патриархии соперника по вопросу лидерства в Православном мире, заняло гораздо более жесткую позицию. На Константинополь всецело ориентировалась Греческая и Кипрская Церкви. Так, от главы последней архиепископа Леонтия 29 Июня 1947 года в Москву пришла телеграмма: «К сожалению не принимаем приглашения на всеправославный Собор, каковое полномочие имеет одна лишь Вселенская Патриархия Константинопольская».⁶⁰⁴ Сыграла свою роль и широкая кампания в западной прессе по компрометации Русской Церкви. В борьбу за срыв московского замысла активно включился Ватикан, роль которого в мире явно недооценили. На Восточных Патриархов оказывалось разностороннее давление. Представители различных американских организаций подкупали их разными суммами валюты. Например, руководитель международного общества по охране свободы религии Ж. Нусбаум даже в Софии и Праге убеждал Православных иерархов отказаться от поездки в Москву, обещая значительную материальную помощь.

В результате, срыв первоначальных планов стал очевиден. Советское руководство решило ограничиться более скромной задачей – проведением в Москве летом 1948 года совещания глав Православных Церквей под благовидным предлогом празднования 500-летия автокефалии Русской Церкви. Поскольку на приезд значительной части Восточных Патриархов надежды уже не было, на совещании намечалось окончательно оформить европейский Православный блок. В связи с этим в Сентябре 1947 года в Сочи готовилась ещё одна встреча Патриарха Алексия со Сталиным, но из-за нездоровья Первосвятителя и по ряду других причин она не состоялась.

В конечном итоге совещание оказалось даже более представительным, чем ожидалось. В Москву приехали делегации 11 автокефальных Церквей из 13-ти. Иерусалимский Патриарх прислал телеграмму с извинениями, что только война в Палестине и осада Иерусалима помешали его представителям прибыть в СССР, и впоследствии одобрил все решения совещания. Лишь Кипрская Церковь не изменила Своей бескомпромиссной позиции. Сербский же Патриарх Гавриил мужественно приехал, несмотря на запрещение и прямые угрозы репрессий со стороны своего правительства. А ведь в Югославии в это время действительно проводились массовые аресты православных священников. В беседах с Карповым владыка говорил о своей верности России, поддержке Москвы в ее конфликте с И.Б. Тито и желательности иметь во главе правительства не хорвата, а серба. Две делегации – Константинопольская и Греческая (Элладская) прибыли только на празднества и в работе совещания непосредственно не участвовали, пытаясь воздействием на некоторых глав Церквей сорвать принятие ряда решений.

Празднества и заседания проходили в Москве почти всю первую половину Мая. Об их ходе Г. Карпов чуть ли не ежедневно писал доклады секретарям ЦК ВКП(б) – сначала А. Жданову, а затем Г. Маленкову. Их копии передавались Сталину. Все решения совещания заранее получили санкцию партийного руководства. Так, отдел пропаганды и агитации ЦК 6 Июля высказал мнение: «В проекте резолюции «Ватикан и Православная Церковь» желательно было бы сказать сильнее о реакционном, антинародном характере деятельности Ватикана и папизма. В особенности необходимо указать на поддержку папофашизма и на организацию им борьбы против СССР».⁶⁰⁵ Пожелания были учтены.

В результате предварительной работы удалось достичь единства позиций участников совещания, хотя без борьбы не обошлось. Колебался Болгарский митрополит Стефан. Его поведение определила только телеграмма министра иностранных дел о принципиальном согласии правительства Болгарии на установление Патриаршества. Единогласно были приняты постановления «Ватикан и Православная Церковь», направленные против Римского папы и гнезда протестантизма Америки, а также схожее по характеру «Обращение к христианам всего мира». В резолюции «Об Англиканской иерархии» – хотя и в мягкой форме – ей фактически отказывали в признании действительности. Конфронтация бывших военных союзников повлияла на межцерковные связи. Англиканская церковь рассматривалась уже как претендент на европейское лидерство. Между тем на совещании решались и вопросы, которые вполне могли бы ставиться на Вселенском Соборе. Изданные деяния его содержат большой и интересный материал по многим и теперь злободневным богословским вопросам. К сожалению, это был кратковременный прорыв Православной мысли, возможно «по недосмотру» контролирующих государственных органов.

С точки зрения советского руководства, как видно из итогового отчёта Карпова, совещание прошло успешно. Задача минимум – сплочение Восточно-Европейских Церквей под руководством Московской Патриархии была выполнена, намеченные постановления приняты. В Совете Министров приступили к подготовке так и не состоявшихся решений об организации новых встреч глав Православных Церквей, увеличении денежной помощи Восточным Патриархам, усиление деятельности Русской Церкви за границей. Но международные и внутренние аспекты советской религиозной политики уже начали существенным образом меняться. Чувствовалось, что некоторое «благоволение» Сталина к Московской Патриархии заканчивается.

Первые признаки охлаждения государственно-церковных отношений проявились уже в 1947 году, по мере выявления ограниченности возможностей использования Патриархии на международной арене и соответствующего падения интереса к ней. Вдвое по сравнению с 1946 годом снизилось количество официально открытых храмов. Вплоть до начала 1947 года Церковь вносила сотни миллионов рублей на общественно-патриотические цели, в том числе большую часть в благотворительные организации и фонды – помощи детям сиротам, семьям военнослужащих, Красный Крест и тому подобное. Многие выплаты имели конкретные адреса – детских интернатов, домов ветеранов, отдельных инвалидов войны через «собесы». Эта практика, поднимавшая авторитет Церкви, вызывала озабоченность властей, и в Феврале 1947 года, согласно указанию из Совета Министров, Патриарх предписал полностью прекратить все сборы на патриотические цели. Сокращение поступлений в государственный бюджет было компенсировано обязательной подпиской духовенства и прихожан на займы восстановления народного хозяйства, а также усилением налогового бремени. Так, в Марте 1947 года митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий оказался вынужден отправить Патриарху телеграмму: «Налоговое обложение сильно завышенное, совершенно не соответствующее фактической доходности – ставит причты ленинградских храмов в полную невозможность оплаты... Необходимо неотложное вмешательство центра».⁶⁰⁶

Появились первые помехи на пути поступательного роста Духовных школ. С 10 до 8 сократилось число семинарий. Не удалось добиться запланированного Патриархией открытия Новосибирской семинарии. Правда, недостаток семинарий в 1947–48 годах удавалось отчасти компенсировать большим количеством краткосрочных Богословско-пастырских и Церковно-певческих курсов. Постепенно, несмотря на жёсткие нормы, росло количество учащихся в Духовных школах. Самым большим достижением было получение в 1948 году, под предлогом подготовки Православных пастырей в западных областях страны, разрешения на открытие заочного сектора обучения в Ленинградских Академии и семинарии. Попытки же митрополита Григория добиться почти двойного увеличения дозволенных норм приёма на первые курсы Духовных школ закончились неудачей.

В 1947 году в верхах вновь появилось стремление оживить практически свёрнутую атеистическую пропаганду. До И. Сталина доходили сведения, что среди партийных кадров некоторая часть критикует «забвение ВКП(б) необходимости решительной антирелигиозной борьбы». «Вождь» не мог полностью игнорировать такие настроения. Выдвинув в 1947 году на пост секретаря ЦК М.А. Суслова, он посоветовал ему «не забывать об атеистической пропаганде среди народа», в то же время отметив, что этот вопрос сейчас не самый главный. В Июле 1947 года было создано «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний» – естественно, на основе материализма. Секретариат ЦК ВКП(б) в Октябре на закрытом заседании обсудил состояние отношений правительства с Церковью и пришёл к выводу, что их надо развивать, не переоценивая перспективы последней и без излишне настойчивой опеки Её.⁶⁰⁷

Эти симптомы предвещали скорое изменение всего положения Московской Патриархии. В 1948 году в количественном отношении она достигла пика своего развития за послевоенное время. На 1 Января в стране насчитывалось 14.329 Православных храмов, из которых 1.270 было открыто с разрешения Совета по делам РПЦ в 1945–47 годы. На регистрации у Совета числилось 13.104 священника и диакона, 70 архиереев, причём 46% из них ранее арестовывались. В двух Духовных Академиях и 8 семинариях обучалось 562 человека. Количество монастырей за 1946–47 годы сократилось с 104 до 85, в которых имелось 4.632 насельника. Небольшой рост продолжался до 1949 года. В Марте 1948 года было получено разрешение на открытие ещё 27 храмов. Кроме того в Православие продолжали переходить униатские приходы. Таким образом, к 1 Января 1949 года число храмов достигло 14.477, а количество духовенства к 1 Июля – 13.483. Цифры, которые сообщались мировой общественности, с 1944 года значительно завышались – до 22 или даже до 26 тыс. приходов. Однако, по иронии судьбы они возможно фактически не слишком отличались от реальных. По данным Г. Карпова, только в Рязанской и Горьковской областях на 1 Января 1949 года действовало 211 нелегальных православных молельных домов.⁶⁰⁸

Перелом в государственно-церковных отношениях, произошедший во второй половине 1948 года, был вызван целым комплексом различных причин. Прежде всего повлияло резкое падение заинтересованности советского руководства в международных акциях Русской Церкви. Потерпели крах все «средиземноморские» планы Сталина в Греции, Турции, Израиле и соответственно не так нужны стали Восточные иерархи. А 1 Ноября 1948 года новым Константинопольским Патриархом был избран «американский ставленник» архиепископ Нью-Йоркский Афинагор, настроенный антикоммунистически. В основном завершилось выполнение Московской Патриархией своей «миссии» в Восточно-Европейских странах, где утверждались режимы «народной демократии». Явной неудачей закончились планы создания Православного Вселенского Патриархата в Москве. Кроме Римского папы у Московской Патриархии появились новые сильные конкуренты – Константинопольский владыка и Всемирный Совет Церквей, созданный на проходившей в Августе-Сентябре 1948 года Ассамблее экуменического движения в Амстердаме. Несмотря на всё противодействие СССР, в организации ВСЦ участвовали и 3 автокефальных Православных Церкви.

Существовала и другая группа факторов: переключение внимания И. Сталина на новый виток внутриполитической борьбы, чисток и репрессий; уже отмечавшиеся его уступки части партийного аппарата, не одобрявшей послаблений по отношению к Церкви; некоторые кадровые перестановки и тому подобное. Вновь полным ходом заработала «машина устрашения». Власти попытались обуздать выпущенные в годы войны духовные силы: национального, личностного самосознания, религиозного жизнеощущения. Политика ограничения свободы совести не могла не коснуться Церкви, Которую, несмотря на все стремления, не удалось полностью превратить в элемент тоталитарной системы. Раздражение чиновников государственного аппарата вызывало и постоянное настойчивое стремление руководящих деятелей Патриархии расширить свою сферу влияния, в их представлении явно переходящее рамки дозволенного.

Первые существенные ограничения деятельности Церкви последовали уже в конце лета 1948 года. 25 Августа под давлением Совета Синод был вынужден принять решение о запрещении крестных ходов из села в село, духовных концертов в храмах вне Богослужений, печатания в епархиях без разрешения Синода акафистов, посланий епископов, недопустимости разъездов архиереев в период сельских работ, запрещении всяких молебствий на полях и т.д. А вскоре состоялась беспрецедентная акция, показавшая всю мстительность И. Сталина. 10 Августа 1948 года распоряжением Совета Министров, подписанным в качестве заместителя председателя К. Ворошиловым, разрешалось открыть 28 православных храмов. Однако 28 Октября Совет Министров постановил отменить распоряжение под предлогом того, что оно не было подписано председателем И.В. Сталиным. Решение ЦК ВКП(б) по данному вопросу было разослано всем местным партийным организациям. Этот факт и последовавшее за ним насильственное закрытие только что открытых церквей вызывало резкое изменение в отношении к ходатайствам верующих как в центре, так и на местах. Напрасно Совет по делам РПЦ посылал 4 и 11 Декабря 1948 года, 24 Ноября 1949 года представления К. Ворошилову о необходимости открытия 28, а затем хотя бы 4 храмов – они даже не ставились на рассмотрение.⁶⁰⁹

Вплоть до смерти И. Сталина ни одного разрешения на открытие новых православных храмов официально дано не было. Более того, для конца 1940-х-начала 1950-х годов характерно массовое изъятие церковных зданий для их переоборудования под клубы. Активно выявлялись и ликвидировались нелегальные молельные дома. 16 Ноября 1948 года Синод вынудили принять решение о запрещении превращать проповеди в храмах в уроки закона Божьего для детей. Новые ограничения вызывали сопротивление как мирян, духовенства, так и некоторых архиереев. Например, 15 Августа 1949 года Г. Карпов сообщал М. Суслову о массовых случаях молений под открытым небом, в связи с чем в Январе-Июне уполномоченные Совета сняли с регистрации 12 священников. Архиепископ Симферопольский и Крымский Лука написал Патриарху письмо с протестом против «абсолютного» запрещения обучения детей основам христианской религии. Примечательно, что с ответным посланием Святейшего владыки Алексия от 18 Января 1949 года было ознакомлено 15 высших партийных и государственных руководителей. К этому времени архиепископ Лука закончил своё знаменитое исследование «Дух, душа, тело», которое стало одним из первых образцов церковного «самиздата».

Удар по Патриархии готовился сильный. Уже в Сентябре 1948 года под руководством М. Суслова был подготовлен проект постановления ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды». Однако, с ходу он не прошёл. Тогда часть аппарата, вдохновлённая откровенно недружественным к Церкви Октябрьским жестом вождя, фактически организовала крупную провокацию, причём одновременно и против Церкви, и против Совета по делам РПЦ. 6 Декабря Карпов – вряд ли самовольно – разослал уполномоченным инструктивное письмо, предлагая принять меры к тому, чтобы на местах не чинились препятствия к проведению крестных ходов на воду, молебнов и «крещенских водосвятий». Естественно, многолюдные крестные ходы состоялись во многих городах и сёлах. Повод для нагнетания антицерковных настроений был найден скоро. 5 Февраля 1949 года министр госбезопасности СССР В. Абакумов написал Г. Маленкову, что в Саратове в молебне «водосвятия» на Волге участвовало 30 тыс. жителей и свыше 500 из них купалось в специально оборудованной проруби, предлагая разобраться с виновными. Тут же в «Правде» появилась разгромная статья «Саратовская купель».

Непрошедший Сентябрьский проект постановления ЦК был назван – «О мерах по усилению пропаганды научно-атеистических знаний» и переработан с учётом «саратовского козыря». Серьёзные обвинения выдвигались теперь и против Совета по делам РПЦ, уполномоченные которого якобы «стали видеть своё главное назначение в оказании содействия церковным организациям». В разработанном проекте нового положения о Совете по существу эта организация должна была подвергнуться разгрому. Все должности уполномоченных ликвидировались, а сами они, вероятно, большей частью оказались бы в лагерях. Но Сталина не устроил и второй вариант. Тогда в Апреле заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК Д.Т. Шепилов представил на рассмотрение «вождя» новый, ещё более скромный проект постановления под названием «О массовом совершении религиозного обряда в день церковного праздника «крещение» в городе Саратове». Пытаясь скомпрометировать в глазах И. Сталина Г. Карпова, в сопроводительной записке Шепилов подчёркивал, что тот регулярно одаривал и сам принимал подарки от руководства Патриархии. В приложенном переработанном проекте положения о Совете ликвидировалась лишь треть должностей уполномоченных, его права сужались в меньшей степени, чем раньше. Однако и третий вариант 13 Мая был отправлен в архив с пометкой: «Решения не принималось. Вопрос тов. Маленковым был доложен тов. Сталину».⁶¹⁰

Интересно, что в Апреле отдел пропаганды и агитации уже разослал на места материалы для очередных семинаров секретарей райкомов ВКП(б) по 6 темам, в том числе «Научно-атеистическая пропаганда», во многом составленные в привычных традициях 1930-х годов. А через 3 недели специально созданная комиссия во главе с Д. Шепиловым была вынуждена заново отредактировать и разослать их, убрав всякую критику Совета по делам РПЦ, фразы о «воинствующем пролетарском атеизме», «непримиримой» борьбе и т.п.⁶¹¹ В 1949 году очередная антирелигиозная война всё-таки не захлестнула Церковь. Продемонстрировав партийным кадрам верность заветам классиков марксизма, И. Сталин не желал кардинально менять избранный курс в религиозном вопросе. Церковь была ещё нужна. «Вождь» учитывал фактор усталости населения СССР от коммунистической пропаганды и тот эффект, который могло принести использование выступлений священнослужителей в своих целях. Кроме того, Церковь вновь приобрела такой вес, что война с ней могла принести слишком большие издержки. Появился и новый фактор заинтересованности в международных акциях Патриархии – ее миротворческая деятельность.

Многомиллионное движение за мир, охватившее весь земной шар в конце 1940-х годов, отнюдь не было «целиком и полностью» инспирировано СССР, однако активно использовалось советским руководством в пропагандистских целях. С первых шагов движения в его работу включилась Московская Патриархия. «Проблема мира, как таковая, во многих аспектах представляла собой идеальную сферу для сотрудничества между Церковью и государством потому, что здесь существовала большая возможность оправдать христианскую заинтересованность и христианское участие в деятельности, инициатива в осуществлении которой исходит от нехристианского государства».⁶¹² Подобная деятельность также позволяла Патриархии укреплять свой международный авторитет, оказывать влияние на верующих и священников, выражая их желание предотвратить новую войну. Мирная политика вообще заложена в самом существе Церкви, тогда как у государства она может быть преходящим этапом.

Движение сторонников мира оформилось в Апреле 1949 года на конгрессе в Париже, положившем начало работе Всемирного Совета Мира (ВСМ). Представлявший Московскую Патриархию митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) выступал на одном из заседаний конгресса и оказался избран в состав постоянного комитета ВСМ. Делегаты от Русской Православной Церкви участвовали в Августе 1949 года в деятельности 1-й Всесоюзной конференции сторонников мира, а также и всех последующих, были представлены в «Советском комитете защиты мира». Постепенно иерархи и священники включились в работу республиканских и областных комитетов защиты мира. Епископат и духовенство стали систематически выступать с проповедями на миротворческие темы. С Мая 1949 года в «Журнале Московской Патриархии» появился постоянный раздел «В защиту мира». Большой вклад Церковь внесла в 1950 году в сбор подписей под Стокгольмским воззванием постоянного комитета ВСМ о запрещении ядерного оружия. В аналогичных кампаниях Патриархия сразу заняла руководящее положение в отношении всех других конфессий в СССР. Так, в Мае 1952 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялась «Конференция всех церквей и религиозных объединений в СССР в защиту мира». Не оставались в стороне и дружественные Православные Церкви других стран. В Июле 1954 года собравшиеся на праздновании памяти преподобного Сергия Радонежского главы 4 Патриархий и Болгарский митрополит приняли «Обращение к христианам всего мира» с призывом умножить усилия в деле защиты мира. Естественно, подобная деятельность носила во многом односторонний, выгодный СССР характер. Роль «поджигателей войны» предназначалась исключительно западным державам. Не случайно Патриарх Алексий в Ноябре 1952 года, как и в 1946 году, был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Кроме того, Московская Патриархия своим авторитетом поддерживала разнообразные меры советского правительства или осуждала действия его противников. После начала войны в Корее Патриарх и Священный Синод 21 Августа 1950 года послали обращение в Совет Безопасности ООН, настаивая на прекращении американских бомбардировок и выводе иностранных войск из страны. Протестовали они против вооруженной борьбы с греческими коммунистами и тому подобного. Исходившие от духовенства заявления оказывали гораздо более сильное воздействие на христиан капиталистических стран, чем обычная советская пропаганда.

В конце 1940-х-начале 1950-х годов блок Восточно-Европейских Православных Церквей в основном сохранялся, хотя интерес к нему со стороны правительства СССР значительно снизился. Выделяемые государством валютные ассигнования на международную деятельность Московской Патриархии резко упали. В Ноябре 1951 года ею официально была предоставлена автокефалия окрепшей Чехословацкой Православной Церкви, но главой ее остался прежний экзарх митрополит Елевферий. Удавалось удерживать в сфере влияния Москвы Антиохийскую, Александрийскую и Иерусалимскую Патриархии. Последние две даже прервали каноническое общение с Зарубежной Русской Церковью. Представительных же международных совещаний, подобных состоявшемуся в 1948 году, не проводилось. Постепенно стала затухать борьба с Ватиканом. В 1949 году Римский папа опубликовал акт об отлучении от Церкви католиков-коммунистов и сочувствовавших им. Конечно, Патриарх Алексий выступил с осуждением его. Но это была одна из последних подобных акций. Без мощного давления советского государства конфронтация православных и католических иерархов заметно ослабевала. Поддерживались контакты Московской Патриархии с христианскими конфессиями западных стран. В 1951–1953 годы СССР неоднократно посещали представительные делегации Англиканской и Германской Евангелическо-лютеранской Церквей.

В последние годы жизни И. Сталина снизилась активность деятельности Патриархии не только за рубежом, но и внутри страны. Государственные органы взяли на вооружение тактику постепенного повсеместного ограничения Ее влияния при сохранении внешне ровных отношений. Антирелигиозная пропагандистская кампания, начавшая было разворачиваться в 1949–50 годах, вскоре оказалась свёрнутой. На XIX съезде партии в Октябре 1952 года эта тема практически вообще не поднималась. Но уже в Марте 1949 года Г. Карпов указал святейшему владыке Алексию, что «Синоду и Патриархии следовало бы продумать сумму мероприятий, ограничивающих деятельность Церкви храмом и приходом».⁶¹³ Неоднократные попытки первоиерарха добиться встречи со Сталиным и как-то изменить ситуацию закончились неудачей. С угасанием интереса «вождя» к религиозным проблемам, значительно выросла роль Совета по делам РПЦ. Его центральный аппарат к Маю 1952 года с первоначальных 9 увеличился до 44 сотрудников. Совет всё больше сосредотачивался на функциях надзора, хотя отчасти сохранял прежнюю традицию, порой амортизировал особенно ущемлявшие интересы Церкви указы и постановления. Начиная с 1949 года, постепенно были прекращены службы вне стен храмов, отменены крестные ходы кроме Пасхальных, ограничены разъезды духовенства по населённым пунктам, не допускалось обслуживание одним священником нескольких церквей. Стали ещё активнее преследоваться совершавшие религиозные обряды коммунисты и комсомольцы. Так, бюро Ивановского обкома ВКП(б) по этой причине исключило из партии в 1949 года 105, а в I квартале 1950 года 44 человека. В 1950 году по рекомендации Совета был принят указ о пострижении в монашество только с разрешения Патриарха, начали призывать в армию учащихся Духовных школ, не имевших сана. Усилилось бремя налогов. В 1951 году не только стали облагать ими причтовые отчисления в пользу епархии и подарки духовенству, но и в принудительном порядке заставили уплатить соответствующие суммы за 1949–1950 годы. В том же году при уборке урожая только в Курской области по распоряжениям райисполкомов около 40 зданий действующих храмов были на много месяцев засыпаны зерном. Значительно участились случаи арестов наиболее активных священников и архиереев. Например, в Сентябре 1948 года был в седьмой раз репрессирован архиепископ Мануил (Лемешевский), а в 1949 году осудили на 10 лет Красноярского епископа только за то, что он «спровоцировал» дочку коммунистки «преподнести от имени пионеров» торт приехавшему в город митрополиту Новосибирскому Варфоломею. Причём ЦК ВКП(б) утвердило решение краевого комитета о снятии с должности «за пособничество церковникам» Красноярского уполномоченного, несмотря на активную защиту его Карповым.⁶¹⁴

Нарастание ограничений в конце концов привело к острому конфликту даже с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем, наиболее часто используемым властями в различных внешнеполитических акциях. В Августе 1952 года из отдела пропаганды и агитации ЦК к Г. Маленкову поступила записка о том, что «Николай публикует в «ЖМП» свои богословские проповеди, которые сеют среди верующих пессимизм, мракобесие, не содержат призывов к бодрости, к самоотверженному труду на пользу Родине и на укрепление мира». В своей беседе с митрополитом Карпов поднял этот вопрос. Реакция владыки оказалась крайне резкой. В его письменном ответе в Совет заявлялось, что произведённое внушение «недалеко от замысла сделать меня врагом своего народа,... лишить меня свободы церковного слова». В знак протеста митрополит Николай ликвидировал в журнале отдел проповедей, хотя продолжал ежедневно произносить их в храмах Москвы. Видимо, тяготясь некоторыми своими функциями, он неоднократно ставил вопрос об освобождении от участия в работе Всемирного Совета Мира. В свою очередь и отдел пропаганды рекомендовал подобрать «более соответствующую» целям советской политики кандидатуру, но в тот период найти её не удалось.⁶¹⁵

В целом к 1953 году – концу второго этапа своей послевоенной истории – Патриаршая Церковь заметно сократилась количественно. На 1 Января 1952 года в стране насчитывалось 13.786 официально открытых православных храмов, 120 из которых не действовали ввиду использования их для хранения зерна. Количество священников и диаконов уменьшилось до 12.254, монастырей до 62 с 4.639 насельниками. Только в 1951 году было закрыто 8 обителей. Уже распались братства, ранее существовавшие на Западной Украине почти при каждой сельской церкви. Не лучшие времена переживали Духовные школы. Количество учащихся на дневном отделении по сравнению с 1948 годом почти не увеличилось, составив 633 человека. В полтора раза сократилось число подававших заявления о приёме на первый курс Академии или семинарии. Совет энергично отсеивал абитуриентов по политическим мотивам. Исключение составляло заочное отделение в Ленинграде. Численность его учащихся бурно росла, достигнув к Июлю 1952 года 216 человек. Это особенно беспокоило власти, и намеченное на Сентябрь открытие подобного отделения в Московских Духовных школах так и не состоялось.⁶¹⁶

На территории СССР имелось 63 правящих архиерея. В Июньском информационном докладе тайного осведомителя властей профессора протоиерея А. Осипова содержится хотя и тенденциозная, но не лишённая интереса их характеристика. Костяк составляла группа иерархов с многолетним стажем, «большей частью побывавших в заключении..., внешне подчёркнуто лояльных, но внутренне старых монархических тенденций». К ним примыкали 3 других категории. Бывшие обновленцы «Патриархией держатся на подозрении. В них видят часто агентов КГБ, людей неустойчивых». Вернувшихся эмигрантов «очень ценят, но боятся их выдвигать на видные места..., остатки старой гвардии Синодской Церкви старой России». Основную массу уже составляли архиереи нового поставления из вдовых протоиереев, монахов, архимандритов. «Здесь производится строгий выбор и в подавляющем большинстве они изрядные фанатики. Правда, с точки зрения образованности – это всё люди невысокого полёта. Но для укрепления костяка Церкви – подбора нового, фанатически преданного Церкви духовенства, эти архиереи делают очень много». Иерархи делились на две основные партии – григорьевцев, сторонников митрополита Ленинградского Григория и николаевцев – по имени митрополита Крутицкого, «между которыми лавировал Патриарх». Причём Алексий доверял «едва ли не больше всех других» владыке Григорию. Основным настроением в церковном центре было якобы желание продержаться ещё несколько лет, «а там история покажет».⁶¹⁷

Смерть Сталина вызвала среди иерархов Патриархии противоречивые отклики. С одной стороны проснулись надежды на будущее религиозное возрождение, с другой – возникли опасения, что без сдерживающего влияния «вождя» целый ряд лиц из его окружения постарается свести старые счёты с Церковью. И серьёзные основания для таких опасений были. Уже вскоре появились первые тревожные симптомы. Из подготовленного четвёртого номера «Журнала Московской Патриархии» оказалась изъята статья «Вместе с народом», в которой говорилось о приёмах И. Сталиным церковных делегаций. Было запрещено издание в 1953 году третьего тома статей и речей митрополита Николая. Г. Карпову вернули посланную им 7 Мая 1952 года в Совет Министров очередную записку об открытии 8 храмов, пролежавшую там без рассмотрения около года. 29 Апреля 1953 года в ЦК на имя Н.С. Хрущёва поступила докладная записка с предложением разработать план «ликвидации и локализации» «святых» источников, к которым осуществляется массовое паломничество, и создать для этой цели специальную комиссию. Правда, отдел пропаганды и агитации в своём отзыве порекомендовал ограничиться мерами местных партийных организаций.

В Июне 1953 года в ЦК ВКП(б) с пространным заявлением обратился Г. Карпов. Он желал выяснить, «какой линии следует придерживаться, какие принципы и методы работы допустимы» теперь. Председатель Совета по делам РПЦ предлагал значительно расширить его права, в том числе позволить самостоятельно, не входя в правительство, открывать храмы – «не более 25 в год»; решать вопросы, связанные с издательской деятельностью Патриархии, работой ее мастерских; обращаться в обкомы партии по фактам администрирования. Учитывая просьбу Патриарха, Карпов рекомендовал взимать налоги с духовенства как с лиц свободной профессии, и таким образом несколько облегчить финансовое бремя Церкви и так далее. В заключении председатель Совета указывал, что он «чувствует неправильное отношение и явное недоверие к нему со стороны соответствующих органов, где он работал раньше», то есть МГБ. Практически все предложения Карпова были отклонены согласно отзыву отдела пропаганды. В частности подчёркивалось, что расширение прав Совета «может привести к значительному укреплению Церкви и росту Ее влияния на население».⁶¹⁸

19 Апреля 1954 года Г. Карпов повторил свои предложения, приведя дополнительные аргументы. Настаивая на необходимости официально разрешить деятельность нескольких десятков храмов, он указывал, что в Казахстане и ряде других мест происходят массовые собрания в молитвенных домах, открытых явочным порядком. В письме содержалась критика грубых антицерковных акций местных властей, особенно в Курской области и Карело-Финской ССР. Карпов считал возможным удовлетворить просьбы Патриарха о встрече с председателем Совета Министра Г. Маленковым, высказанные Владыкой 4, 28 Ноября 1953 г. и 1 Января 1954 г. Однако и второе письмо постигла та же участь.

Начинавшееся оживление религиозной жизни, которое Карпов считал аргументом для шагов навстречу Патриархии, как раз и вызывало сильную тревогу у многих партийных функционеров. 27 Марта заведующие отделами пропаганды и науки ЦК представили Хрущёву совместную докладную записку «О крупных недостатках в естественнонаучной, антирелигиозной пропаганде», где, намеренно сгущая краски, писали о быстром росте Церкви (в 1949 году – 200 посвящений в сан, в 1953 году – 344 и так далее) и развале атеистической работы. Впрочем, убеждать возглавившего ЦК ВКП(б) Н. Хрущёва особенно и не требовалось. Сформировавшись как политический деятель в 1930-е годы, он приложил немало сил к уничтожению храмов в Москве и на Украине. Кроме того, являясь своеобразным «революционным романтиком», новый лидер партии, похоже, искренне верил в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно быть места для религиозных представлений. Как только Хрущёв со своими единомышленниками устранил Л.П. Берию, провёл ряд первоочередных мер по развитию экономики, он обратил свой взор на область идеологической работы. И одним из первых крупных решений коммунистической партии здесь было постановление ЦК КПСС от 7 Июля 1954 года «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по её улучшению». В его подготовке активно участвовали Д.Т. Шепилов, А.Н, Шелепин, М.А. Суслов. В этом документе фактически пересматривалась и даже осуждалась как «примиренческая» прежняя политика в «церковном вопросе». Предлагалось по сути вернуться на довоенный путь «наступления на религиозные пережитки». Содержались призывы к активной борьбе с ними, к разоблачению «реакционной сущности и вреда религии». Перед принятием постановления В. Молотов предупреждал Хрущёва, что оно «поссорит нас с духовенством и верующими, принесёт массу ошибок». На это лидер партии заявил: «Будут ошибки – исправим». В возобновлении атак на Церковь определённую роль сыграла и «старая гвардия воинствующих безбожников» – Ф.Н. Олещук, В.Д. Бонч-Бруевич и другие.⁶¹⁹ Наступление достигло своего пика летом 1954 года – захватывались храмы, разгонялись и преследовались прихожане. Всё это вызвало сильнейшую негативную реакцию духовенства и верующих. Уже 23 Марта архиепископ Лука писал Патриарху о необходимости созвать Собор епископов для обсуждения тяжёлого положения Церкви. На постановление ЦК он откликнулся яркой проповедью: «Не бойся малое стадо». И если в конце Июля Г. Карпов готовил в соответствии с новыми директивами ориентировку уполномоченным Совета о тщетном желании церковников «как-то оттянуть неизбежный конец своего существования», то через месяц принялся усиленно писать в ЦК о массовом недовольстве и попытках организовать сопротивление антирелигиозным акциям. Так, активную борьбу начал митрополит Ленинградский Григорий. На уговоры не отправлять резкое письмо в Совет из-за возможности репрессий он ответил: «Ну что же – придется сломать голову, а я всё-таки напишу доклад». С острой публичной критикой действий властей владыка выступал перед учащимися Духовной Академии. Согласно сообщениям Карпова, большое значение посланиям митрополита Григория придавал Патриарх. С призывами к «мученичеству» выступал Ростовский владыка Вениамин. Негодующие письма шли от отдыхавшего в Сухуми митрополита Николая: «Духовенство и верующие Грузии по-прежнему переживают панику в связи с антирелигиозной пропагандой, ждут чисто физических репрессий, хотят прекращать архиерейские служения, прекратили звон, проповеди и так далее». Для подобных опасений имелись основания и у самого митрополита Николая. В эти же месяцы лектор Московского горкома КПСС Владимирцев в своих выступлениях называл его «первым врагом народа», заявлял, что «он пока ещё нужен нам для заграницы, а в своё время мы его обезвредим»⁶²⁰, В ЦК КПСС, правительство стала поступать информация не только о случаях недовольства и сопротивления новой религиозной политике, но и о значительном росте в стране, в связи со слухами о скором закрытии храмов, числа церковных обрядов, массовом крещении детей и скупке религиозных предметов. Часть членов Президиума ЦК – Г. Маленков, К. Ворошилов, В. Молотов, участвовавшие в сталинской политике интегрирования Церкви в структуру государственной системы, стали проявлять беспокойство по поводу очередной антирелигиозной войны, утверждая, что это приведёт к нежелательным последствиям внутри страны и за рубежом. Как-раз в Сентябре в СССР с большим почётом принимали Антиохийского Патриарха, которому в 1954 году подарили 220 тысяч рублей, 35 тысяч долларов, различные драгоценности. У советского руководства вновь пробудился усиленный интерес к Ближнему Востоку. Но желанный гость, с которым обсуждались пути привлечения на сторону Московской Патриархии других Православных иерархов, настойчиво просил прекратить «перегибы в отношении Церкви, так как это выбивает у нас все козыри и затрудняет нашу работу по сближению между нашими Церквами и народами».⁶²¹ Уже в Сентябре Хрущёв со своими сторонниками были вынуждены отступить. Началась подготовка принятого 10 Ноября 1954 года постановления ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». По ряду пунктов оно было прямо противоположно Июльскому: осуждало произвол, наклеивание ярлыков, оскорбление верующих, и вызвало волну благодарственных телеграмм от духовенства и мирян различных епархий.

Всего через месяц – 11 Декабря – Патриарха Алексия официально принял Г. Маленков. Владыка говорил о необходимости облегчения налогов с духовенства, передачи Церкви всех помещений Троице-Сергиевой Лавры, объединения Советов по делам Русской Православной Церкви и по делам религиозных культов. Патриарху обещали учесть его просьбы. Митрополита Николая, желавшего поставить вопросы о созыве Поместного Собора, расширении сети Духовных школ, проповеднической деятельности, на встречу не пригласили. Правда, вскоре Маленков оказался снятым с поста председателя Совета Министров, и даже часть обещанного им Патриарху не была выполнена.

Но всё же 1955–57 годы стали наиболее благоприятными для Церкви с 1947 года. Одной из важных причин этого опять явилось желание руководства страны активно использовать Московскую Патриархию в своих внешнеполитических акциях. Вновь резко увеличились валютные ассигнования Церкви, которые Она, правда, с лихвой компенсировала многочисленными рублёвыми взносами в государственный бюджет. В результате Патриархия активизировала миротворческую деятельность. Так, в Июле 1955 года собравшиеся в Москве на торжества преподобного Сергия Радонежского делегации 8 Православных Церквей приняли послание «К христианам всего мира» с призывом поддержать мирные чаяния человечества. Особое внимание на торжествах уделялось Александрийскому Патриарху Христофору. 9 Мая Совет Министров принял решение выделить ему 5 тысяч египетских фунтов и передать храм в качестве подворья в Одессе с тем, чтобы ежегодные доходы в пользу Патриарха составляли 10–15 тысяч долларов. Руководство СССР стремилось всячески упрочить связи с новым правительством Египта. Не случайно после окончания интервенции войск Великобритании, Франции и Израиля против этой страны, Московская Патриархия выделила ещё 3,5 тысячи фунтов для помощи пострадавшим Александрийской и Коптской Церквам. Интересно, что приезжавший в Августе 1954 года в СССР глава Эфиопско-Коптской Церкви архиепископ Мир-Лукос просил о присоединении Её к Русскому Православию. Ему порекомендовали обратиться к Александрийскому Патриарху и заверили в своей поддержке.

К середине 1950-х годов Московская Патриархия постепенно отказывалась от централизаторских устремлений. Она передала свои приходы и монастыри, расположенные в Болгарии, Румынии и Югославии местным Церквам. В Ноябре 1955 года сложил с себя полномочия главы Чехословацкой Церкви митрополит Елевферий. Его преемник уже не являлся гражданином СССР. В 1957 году была предоставлена автономия Китайской Православной Церкви, восстановлено молитвенно-каноническое общение с Финляндской Церковью, с признанием Ее автономного статуса в составе Константинопольской Патриархии и передачей Валаамского монастыря. Подобная тактика приносила некоторый успех. В Февральской 1956 года справке Совета по делам РПЦ для ЦК КПСС указывалось, что из 14 автокефальных Православных Церквей 11 в той или иной мере поддерживают Московскую Патриархию и лишь с тремя – Константинопольской, Греческой и Кипрской она имеет только формальную связь. Происходило улаживание спорных вопросов и со Вселенским Престолом.

Большую роль руководство СССР отводило Русской Церкви в налаживании советско-югославских контактов, прерванных в конце 1940-х годов. Уже в начале 1955 года Сербский Патриарх Викентий демонстративно отслужил молебен в Русском храме Белграда. Начал готовиться его приезд в Москву, состоявшийся в Октябре 1956 года. А ровно через год ответный визит в Югославию нанёс Патриарх Алексий, причём обоих владык принимали высшие руководители страны. Значительный вклад в осуществление международных акций Русской Церкви продолжал вносить митрополит Николай – не случайно в Августе 1955 года он был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Новые мотивы зазвучали и в отношениях Московской Патриархии с Ватиканом, экуменическим движением, протестантскими организациями. Окончательно прекратилась прямая конфронтация. Произошёл обмен делегациями богословов с Англиканской и Западногерманской Евангелической Церквами. После Эванстонской ассамблеи Всемирного Совета Церквей 1954 года Патриархия фактически стала принимать эпизодическое участие в экуменической работе. В Марте 1956 года состоялся приезд в СССР многочисленной делегации «Национального Совета Церквей Христа» США. В ходе переговоров столкнулись две разные точки зрения на способы охраны мира на Земле. Более успешно протекал ответный Июньский визит представителей христианских Церквей СССР. На этот раз совещание закончилось опубликованием общего компромиссного «коммюнике». Предполагалось продолжить обмен мнениями. Однако 8 Ноября 1956 года президент «НСЦХ» Е. Блейк, в связи с Венгерским кризисом, письменно попросил Московскую Патриархию сделать «представление властям Вашей страны о том, чтобы венгерскому народу было предоставлено право самому определить свою судьбу». Патриарх ограничился в конце Ноября заявлением об участии в посылке материальной помощи пострадавшим в Венгрии. Это в свою очередь вызвало негодование властей. 15 Декабря член Совета по делам РПЦ И.И. Иванов с возмущением писал в ЦК КПСС: «До сего времени ни Патриарх, ни митрополит Николай... не сказали ни слова против реакции».⁶²² В результате, встречи с американскими христианами прервались на несколько лет.

Неприятный инцидент, связанный с Венгерской революцией, был несколько сглажен активным участием Московской Патриархии в подготовке и работе VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Мероприятия фестиваля состоялись в Июле-Августе 1957 года в Москве и включали несколько встреч, собеседований, диспутов молодых христиан западных стран и СССР, которые должны были убедить иностранцев в существовании свободы совести в советском государстве. Всё намеченное прошло достаточно успешно.

С 1955 года стало правилом присутствие представителей Московской Патриархии на приёмах в Верховном Совете и в иностранных посольствах. Это давало возможность церковным иерархам непосредственно общаться с руководителями государства и излагать им свои пожелания и ходатайства. Так, в Июне 1955 года на приёме председателем Совета Министров H.A. Булганиным президента Индии Д. Неру Патриарх Алексий заявил советскому премьер-министру о желательности их официальной встречи, и Булганин ответил согласием. В 1955 году подобной встречи не состоялось, но Церкви были сделаны серьёзные уступки. 17 Февраля Совет Министров принял постановление «Об изменении порядка открытия молитвенных зданий». В нём Совету по делам РПЦ предоставлялось право регистрировать церковные общины, которые давно фактически действовали без официального разрешения. Кроме того, решения об открытии новых храмов теперь принимались Советами Министров союзных республик, а не СССР, как это было раньше. В результате, количество православных храмов в стране вновь стало расти. В 1955 году было зарегистрировано 37 неофициально действовавших храмов и открыто 4 новых. Практически впервые за всю советскую историю Православной Церкви разрешили напечатать Библию, Евангелие. В 1956 году они вышли общим тиражом 50 тысяч экземпляров.

Развернувшийся в середине 1950-х годов процесс либерализации, развенчания сталинизма, расширения возможностей Духовной жизни не мог не сказаться благотворно и на положении Церкви. Началось освобождение выживших в лагерях и тюрьмах священнослужителей. Так, уже в конце 1955 года получили свободу архиепископ Мануил и бывший «карловчанин» митрополит Нестор. В то же время с прекращением репрессий и возвращением к «ленинской законности» значительно выросла потребность в информаторах внутри Церкви. 8 Декабря 1955 года появилось циркулярное письмо Совета по делам РПЦ своим уполномоченным, впервые определявшее задачи специальной работы по выделению групп лояльного духовенства на местах с целью получения от них различной информации. А через 3 месяца председатель Совета рекомендовал ЦК «для использования Патриархии в международных делах ещё кое в чём» пойти ей навстречу: передать Троицкий собор Александро-Невской Лавры в Ленинграде, все помещения Троице-Сергиевой Лавры, часть старых церковных книг, 50–60 облачений, несколько сот икон из музеев. Карпов указывал на необходимость открыть 25–40 новых храмов, так как отклонять «все просьбы и не считаться с интересами верующей части населения по существу будет беззаконием».⁶²³ Фразы о беззаконии «из уст» сталинского генерала госбезопасности могли прозвучать только в связи с разоблачениями XX съезда.

Сразу же после съезда у руководства Патриархии появились сомнения, не затронет ли избавление страны от сталинизма и их: в частных беседах с Н. Хрущёвым иерархов неоднократно обвиняли в «низкопоклонстве» перед Сталиным. Патриарх предпринял новые усилия для встречи с лидерами государства. Хрущёв от переговоров отказался, а Булганин 26 Марта 1956 года встретился с православными архиереями. Он успокоил их, заявив, что ни о каком наступлении на религию не может быть и речи. Больше того, после осуждения сталинских беззаконий должна появиться возможность дальнейшего развития демократических начал в обществе. Воспользовавшись этим, иерархи сразу подняли вопрос о необходимости освобождения из ссылок и лагерей духовенства. В ответ было заявлено, что невиновные священники скоро выйдут на свободу. И с весны 1956 года резко усилился процесс освобождения духовенства и пострадавших за веру мирян. В том же году 293 выпущенных из лагерей священнослужителя вновь стали служить в храмах. После встречи с Булганиным многим представлялось, что церковно-государственные отношения развиваются успешно.

В Августе 1956 года Совет Министров РСФСР наконец-то принял давно обещанное решение «О передаче Московской Патриархии зданий и сооружений, расположенных на территории Троице-Сергиевой Лавры в городе Загорске». Через год был освящён возвращенный Церкви Троицкий собор Александро-Невской Лавры в Ленинграде. На рабочих и служащих храмов распространили трудовое законодательство, разрешили перезахоронить останки митрополита Макария. В 1957 году Патриархия уже ставила вопросы о возвращении ей Ново-Девичьего или Донского монастыря, организации церковной типографии, причём при поддержке Совета по делам РПЦ они оказались близки к разрешению.

К 1 Января 1957 года количество зарегистрированных православных храмов в СССР выросло до 13.478, численность духовенства достигла 12.288 человек. Состав архиереев, по мнению властей, изменился к худшему. Из 70 правящих иерархов, в ряды которых влились недавно освобождённые из лагерей, примерно половина подвергалась репрессиям. Контролировать многих из них было крайне сложно. Так, в Мае 1957 года на совещании в Совете по делам РПЦ отмечалось, что умерший полтора года назад митрополит Ленинградский Григорий «не терпел никаких советов уполномоченного и, если узнавал про отдельные советы, рекомендованные уполномоченным, то как правило, делал всё наоборот. Преследовал духовенство, которое периодически посещало уполномоченного».

Успешно развивалось духовное образование. Осенью 1956 года по сравнению с 1951 годом удвоилось число абитуриентов в Академиях и семинариях. Количество учащихся дневного отделения увеличилось до 1.094 человек, а заочного превысило 400. В 57 монастырях и 7 скитах проживал 4.661 насельник. В РСФСР примерно треть всех родившихся младенцев крестилось, а умерших отпевалось. Стремительно росли доходы Церкви. Если в 1948 году они составляли 180 миллионов рублей, то в 1955 – 347, а в 1957 – 667 миллионов рублей. В целом за 1949–57 годы только Патриархат израсходовал на содержание Духовных учебных заведений 99 миллионов рублей, выплату пенсий духовенству и помощь верующим – 75,2 миллиона, на внешнеполитическую деятельность – 21,8 миллиона, на восстановление и ремонт храмов, пособия епархиям – 82,4 миллиона, приобретение облигаций государственных займов – 5,4 миллиона и так далее.⁶²⁴

Но относительное благополучие Церкви было очень непрочным. В КПСС имелись влиятельные силы, готовые при любом благоприятном моменте возобновить антирелигиозное наступление. Да и сам I-й секретарь Н.С. Хрущёв, например, в Сентябре 1955 года заявил в беседе с делегацией Французских парламентариев: «Мы продолжаем быть атеистами. Мы будем стараться освободить от дурмана религиозного опиума, который ещё существует, большую часть народа».⁶²⁵ После XX съезда в партийных документах всё явственнее стали проступать антицерковные установки. С началом КПСС новой «всенародной кампании» по строительству коммунистического общества в очередной раз о себе заявили настроения в пользу атаки на религию – «мораль рабов». Хотя единства по этому вопросу в ЦК не было.

Некоторое время борьба шла и в Совете по делам РПЦ. 15 Декабря 1956 года заведующий его инспекторским отделом И. Иванов написал в ЦК КПСС письмо о серьёзных разногласиях в организации, появлении после XX съезда различных мнений и предлагал свой план новой тактики Совета по ограничению влияния Церкви. Критиковал Иванов и внешнеполитическую деятельность Патриархии, рекомендуя для лучшего проникновения на Ближний Восток переориентироваться с православных владык на мусульманское духовенство; главный же упор сделать на связи с инославными Церквами капиталистических стран. Через 3 дня в ЦК направил письмо заместитель Иванова В. Спиридонов, резко критикуя своего начальника за планы нанести удар по церковному центру, «перетряхнуть епископов»: «Совет не должен превращаться в штаб политической войны с религией и не делать ничего такого, что нарушило бы нормальные отношения между Церковью и государством... В этом главное, а не в том, чтобы изобретать какие-то стратегические и тактические действия в воине с религией». В другом своём письме Спиридонов даже доказывал необходимость «отменить законы и постановления, противоречащие духу конституции», свободе совести.⁶²⁶

К сожалению, подобных терпимо настроенных руководителей в КПСС было немного. Ровную линию в государственно-церковных отношениях отстаивали в основном бывшие ближайшие соратники Сталина. Первые предвестники новой антирелигиозной кампании почти совпали с крупной победой Хрущёва над сталинистами в 1957 году. Иерархи Патриархии сразу после Июньского пленума поняли, что расстановка политических сил в стране сложилась не в пользу Церкви. В газетах появились статьи отрёкшихся от Бога бывших священников. Выросла антицерковная пропаганда: если в 1956 году в СССР было прочитано 1.875 тысяч атеистических лекций, то в 1957 году – 3.875 тыс. Начал издаваться ежегодник Ленинградского музея истории религии и атеизма. Подготовительные шаги к будущему широкомасштабному наступлению были сделаны на «сугубо камерной» конференции 350 теоретиков атеизма в Москве в Августе 1957 года.⁶²⁷ Начиналось проведение антирелигиозных мер и по административной линии. 2 Декабря 1957 года Совет по делам РПЦ, уступив давлению, разослал уполномоченным указ о снятии в первом полугодии 1958 года с учёта зарегистрированных, но фактически не действующих по разным причинам храмов. Русская Православная Церковь оказалась на пороге нового периода тяжелейших испытаний, гонений и репрессий.

Ещё раз останавливаясь на Церковной жизни тех лет нужно сказать, что несмотря на известные объективные трудности, Православная Церковь играла важную роль в жизни многих миллионов людей в нашей стране. Получили продолжение традиционные формы Русского благочестия. Многие верующие обрели себе духовное руководство у довольно многочисленной плеяды чутких и ревностных пастырей, выдвинувшихся в те годы. Важное значение в духовной жизни народа вновь приобрели монастыри, в особенности Православные Лавры – Киево-Печерская, Троице-Сергиева и Почаевская, а также Псково-Печерский монастырь, Глинская пустынь и ряд других, куда за наставлением, утешением, а в трудные послевоенные годы, порой и вспомоществованием, потянулись тысячи богомольцев.

События как предвоенного, так и послевоенного периода показали, что организм Русской Церкви (впрочем, только не церковной администрации) в основе своей оказался способен не только выжить, несмотря на всевозможные трудности, но и сохранить потенциал к росту и укреплению.